Осень этого года обернулась для нас, работников следственных органов, страшным потрясением. Раскрытие очередного дела далось мне слишком тяжело, и я не сразу заметил, что племянник мой, Женька, все реже выходит из своей комнаты, все реже проявляет чудеса домоводства. Я погрузился в мрачные мысли, не выказывая особого рвения к еде, и уж вовсе не обращая внимания на пыльные полки, грязную посуду в раковине и гору нестираного белья в ванной. Свои невнимательность и апатию я списал на дурное настроение, и не тревожил парня понапрасну, полагая, что тот просто боится попасть мне под горячую руку.
Если взрослые убивают и рвут друг друга на части — это еще можно понять, но когда заигравшись в свои игры, они втягивают в свои разборки малолетних дочь или сына - это сложно вынести.
Когда убитые горем папы и мамы вдруг запоздало узнают о смерти своего чада, они готовы обвинить кого угодно, но только не себя. Так случилось и в этот раз. Родители маленькой Кати были в разводе. У обоих уже сложились новые отношения, и все могло бы завершиться более или менее благополучно, если бы не шестилетняя дочь. За нее развернулось нешуточное сражение. Каждый из родителей хотел, чтобы девочка осталась с ним. Они старались не ради ребенка, а ради того, чтобы сделать друг другу больнее. На самом деле Катя не была нужна ни маме, ни папе. Вот только малышка этого не поняла и хотела одного — чтобы родители остались жить вместе. Она выпила несколько быстродействующих сердечных таблеток, в надежде заболеть, рассчитывая тем самым привлечь к себе внимание. Девчушка думала, что мама и папа помирятся, когда увидят ее больной. Так бывало раньше, когда у нее поднималась высокая температура, ссоры в семье ненадолго затихали, и родители суетились у ее постели, изображая из себя идеальную заботливую пару. Как кроха могла знать, что безобидные на вид красненькие, похожие на конфетки, драже - сильнодействующее седативное средство, которое оказалось для нее смертельным.
На разбирательствах и допросах родители поливали друг друга грязью, пытаясь выгородить себя и напрочь забыв, что только что похоронили ребенка…
Вспоминать мерзкие сцены не хотелось. Жаль что этих нелюдей, потерявших душу и совесть, невозможно судить мирским судом..
Полковник Нестеров, видя мое душевное истощение отправил меня отсыпаться домой, выписав мне премию и подписав приказ, дающий мне две недели отгулов, неслыханная щедрость, которые я и старался использовать по назначению - пил водку и спал. И лишь спустя несколько дней, исхудавший, осунувшийся и голодный, я вывалился из спальни и проковылял на кухню.
Осмотрев холодильник, шкафчики и прочие закоулки, где могли остаться продукты, я обнаружил лишь пол булки засохшего хлеба и пару протухших яиц.
- Женька! - завопил я во все горло. - У нас кончились деньги? Или в городе закрыли магазины? - ответа не последовало. - В стране апокалипсис? - я рванул в его комнату и обнаружил парня спящим под глубоким кайфом.
Некоторое время я стоял над ним истуканом, раздумывая над тем, стоит ли его будить, или дать парню очухаться самому и вздрогнул, когда раздался звонок телефона, резкой болью отозвавшийся в голове.
Это оказалась Вера, моя жена, с которой мы расстались некоторое время назад. Все мои попытки вернуть ее оказались тщетными, хорошо хоть остались дружеские отношения.
- Привет Веруся! - искренне обрадовался я, услышав ее голос. - Что-то стряслось?
- У тебя все в порядке? - проигнорировав мой вопрос, спросила она встревоженно. - Голос у тебя какой-то глухой.
- Да нет, не волнуйся, у меня все хорошо. - вздохнул я. - Просто недавно проснулся и еще не успел, ни умыться, ни поесть. А в доме — шаром покати. Вот и думаю, стоит ли мне заказать «доставку» или подождать, пока Женька соизволит приступить к своим обязанностям кулинара.
- Что, все так плохо? - съязвила Вера, даже не пытаясь скрыть сарказма в голосе. - Вы мужики, совсем не приспособлены к жизни, хоть и мните себя всемогущими. Может мне стоит приехать и покормить тебя завтраком, обедом и ужином одновременно?
Сердце мое радостно встрепенулось, но тут же уныло екнуло — квартира напоминала захламленный сарай. Недельная пыль, разбросанная по всей квартире одежда, гора пустых бутылок из под пива, водки и самогона на полу… Нет, не стоит давать ей повод еще больше насмехаться надо мной, бестолковым грязнулей, который не способен даже сварганить себе завтрак из жареных яиц или вареных пельменей. Впрочем ни того ни другого не было, и мне стало как-то до боли себя жаль. Но я вполне уверенно, собрав в кулак всю свою мужскую гордость ответил, что справлюсь со всем сам — не стоит утруждать себя такими хлопотами.
- Ну смотри, дело хозяйское! - не скрывая облегчения, выпалила Вера. - Наверное стоит вам мужикам давать иногда волю, и тогда вы становитесь более самостоятельными.
Ее слово «иногда», вселило во мне надежду на примирение, но тут же я напрягся:
- А зачем ты звонишь? - напрямик спросил я. - Если просто так — я рад до чертиков, но что-то подсказывает мне, что это не совсем верно… Что случилось?
- Один мой знакомый… - Вера смущенно откашлялась. - Не подумай ничего такого, он действительно просто знакомый…
- Кто такой? - вырвалось у меня. В голове сразу замелькали тысячи картинок, в которых моя жена проводит время вот с такими вот знакомыми…
- Не горячись! - вернул меня к действительности голос из трубки. - Это бойфренд одной моей хорошей знакомой - Светланы Лапиной. Мы когда-то вместе проходили практику, и с тех пор частенько переписываемся и созваниваемся.
- Никогда о такой не слышал! - перебил я жену.
- Ты многого не слышал, не замечал и не брал во внимание. - голос Веры сорвался, и мне стало стыдно за свои упреки. - Может поэтому мы и расстались? - Вера замолчала.
- Прости! - пролепетал я. - Так что там с твоим знакомым приключилось? Он вляпался в неприятности, и нужно его вытащить? Я поговорю с этим горе-кавалером!.. И с ребятами тоже. Посмотрим, что можно сделать.
- Все не так просто, Боря! Совсем не так просто!
- Приезжай домой. Бери свою подругу и этого… - я замялся не зная как назвать бедолагу. - Короче, приезжайте все вместе. Тут и порешаем ваши проблемы. - это был отличный предлог заманить Веру обратно, и я не мог упустить такой шанс.
- Давай лучше встретимся на нейтральной территории. - предложила супруга, и мое настроение снова упало: - «Ну хотя бы и так... Лиха беда начало, может все же удастся наладить отношения… Не все сразу… Нужно набраться терпения».
- И где? - спросил я. - Назови адрес.
- А давай как в старые добрые времена, сходим на какую-нибудь выставку или в кино. - ну конечно, как я мог забыть, — Вера большая любительница вернисажей, музеев и всяких походов по «культурным» местам.
- А почему бы и нет? - ответил я. - Вспомним былое, поговорим о настоящем, и заглянем в будущее…
- Ну вот и отлично! - голос Веры повеселел. - Кстати, в центральном доме культуры проходит выставка скульптур подающего надежды маэстро Альберта Корнева — сейчас о нем только и трубят по всем новостным каналам. Может он и впрямь гений? Хотелось бы посмотреть своими глазами и убедиться, что наша доблестная пресса не преувеличивает на его счет, как это часто бывает.
Я поморщился — ненавижу все эти выходы в люди, ненавижу современных ваятелей, писак и горе-художников. Но вслух я конечно ничего такого не сказал. Уточнил время, конкретное место встречи, и пожелав Вере доброго дня и здоровья, отключил телефон.
Хорошо, что наша встреча состоится только завтра, есть время собраться с силами и привести в порядок мысли и вещи. Но и откладывать приготовления в долгий ящик не стоит — время летит быстро.
- Женька! - заорал я во все горло. - Вставай! Мне надо приготовить костюм, навести порядок в доме, и... я умираю - хочу есть.
Племяш выполз в коридор, едва перебирая ногами. Его глаза заискивающе бегали из угла в угол, стараясь не встречаться с моими. Лицо было помятым, отечным, с «узорами» от подушки... В общем видок еще тот. Но я не стал высказывать ему свои претензии, подозревая что и сам выгляжу немногим лучше.
Я пропустил пацана в ванную первым, чтобы тот быстрее пришел в себя и приступил к обязанностям домохозяина, а потом сам долго плескался под струями прохладного душа, и только тогда, когда кожа покрылась мурашками, вернулся на кухню, учуяв непередаваемый запах запеченной курочки. Рот сразу наполнился слюной и усевшись за стол, я потянулся за вилкой.
Женька хмыкнул и поставил передо мной исходивший паром и немыслимыми ароматами поднос с тушкой, покрытой аппетитной золотистой корочкой.
Некоторое время мы молча орудовали столовыми приборами, а потом в нетерпении отбросив в сторону этикет, принялись рвать дичь руками. И только когда на столе остались обглоданные кости, мы как по команде выдохнули и захохотали. Угомонившись, я изложил планы на завтрашний день, и мы разошлись по своим комнатам.
Утро следующего дня выдалось на удивление теплым и сухим. Я приоделся подобающим образом, чтобы не смущать и не злить супругу, а Женька помог натянуть на меня костюм, и поправил галстук.
- Вот на какие жертвы приходится идти из-за любви! - ворчал я, застегивая мелкие многочисленные пуговички белоснежной рубашки. - Прежде чем жениться, Женька, подумай сотню, а может и тысячу раз — оно тебе надо?
Парень лишь лениво пожал плечами, и вручив мне кейс, перчатки и пальто, выпроводил за дверь.
Вера уже поджидала меня в назначенном месте, притопывая от нетерпения.
- Ты как всегда опаздываешь! - набросилась она на меня.
- Вот уж нет! - я посмотрел на часы. - Пришел раньше на 3 минуты!
- А должен был на десять! - парировала она. - Тоже мне, ухажер!.. Ладно, - она сменила гнев на милость, боясь, что наша встреча не успев начаться, перерастет в очередную ссору, и подхватив меня под руку, повела к дверям выставочного зала.
Экспонаты произвела на меня глубокое неизгладимое впечатление. Вот уж не ожидал, что какой-то провинциал способен так передать настроение человека, его эмоции, его чувства… через воск и глину. Я видел несколько творений из подобного материала, которые возят по всей стране признанные умельцы, но эти не шли с ними ни в какое сравнение. Перед глазами вновь и вновь возникали картинки увиденного. Лица, позы, сюжеты... В сгорбленной фигуре старца, держащего на руках обмякшее тело девочки, чувствовалась такая боль, что я ждал, еще секунда и из его глаз прольются слезы, а с губ сорвется крик отчаяния… А скульптура молоденькой красавицы… невинное дитя, она словно увидела призрака — столько невыразимого ужаса читалось на ее лице, в позе, в протянутых к небу руках… а та старуха, что склонилась над книгой… ее лицо испещрили морщинки, я было усомнился, что передо мной восковое изваяние, а не живая женщина…
- Это впечатляет! - развел я руками, когда мы с Верой вновь оказались на улице. - Мне кажется, что это, это… - я не мог подобрать слов. - Это больше похоже на живых людей.
- Я тебя понимаю, Боря! - жена говорила как-то по особенному тихо. - Не зря Альберта называют гением современности. Я до сих пор не могу отделаться от ощущения ужаса, когда мне показалось, что я нахожусь не среди изваяний, а в кругу живых людей-монстров… Как бы мне хотелось лично познакомиться с мастером!.. Но давай перейдем к делу. Ты обещал помочь.
За те несколько часов что мы провели в помещении, погода испортилась. Порыв ветра бросил в лицо охапку пожухлых листьев, и я невольно поежился. Серые облака нависли так низко, что вот-вот грозили пролиться нудным мелким осенним дождем. Я поднял воротник пальто и перевел взгляд на жену — она казалось не замечала перемены погоды, погруженная в свои мысли.
- Давай зайдем вон в то кафе. - предложил я, указав рукой на яркую вывеску неподалеку от нас. - Это место очень даже приличное. Здесь не встретишь ни пьяниц, коротающих время за кружкой пива, ни сомнительных типов, что шныряют глазами по посетителям, в надежде стащить что-нибудь из их кармана или сумочки…
- То, о чем я должна рассказать, не должно коснуться чужих ушей. Дело просто невероятное.
Слова Веры меня так заинтересовали, что я прибавил шаг, и схватив жену под руку не очень-то вежливо подтолкнул ее в теплое фойе закусочной. Я довольно часто бывал здесь, и по роду службы и просто захаживал перекусить во время обеденного перерыва, поэтому смело шагнул в неприметный уголок, окруженный кадками с пальмами.
- Здесь нас никто не услышит и не потревожит. - заверил я жену. - Сейчас мы сделаем заказ, и ты поведаешь мне вашу невероятную историю.
Официант появился через пару минут, и увидев меня, заулыбался:
- Давненько вы к нам не заглядывали, Борис Петрович! Вам как всегда? - он покосился на Веру. - А что желает ваша спутница?
- Кофе и кекс! - Вера улыбнулась в ответ. - Я пожалуй этим и ограничусь!
Я посмотрел на нее с признательностью и обожанием — только она, моя верная и преданная подруга прежде всего подумала о моем престиже — зарплата полицейского, даже такого высокого ранга не особенно позволяла шиковать на широкую ногу, но все же я мог позволить себе угостить ее более существенным обедом. Я было хотел возразить, но она мягко остановила меня рукой, показывая, что не голодна.
- Столько впечатлений от увиденного! - вздохнула она. - Я наверное несколько недель не смогу есть нормально. Эти ваяния Альберта настолько ужасны, и вместе с тем восхитительны, что забыть их мне не удастся еще очень долго. - она помолчала, а потом заговорила, и голос ее сорвался от волнения. - Знаешь, жизнь преподносит нам не менее загадочные вещи. Я тебе уже говорила, что моя знакомая долго жила одна. Ну никак ей не попадались нормальные парни, то нарвется на бездельника, то судьба сведет с альфонсом или пьяницей. Она уже отчаялась найти свою половинку - так и думала, что проживет одна и встретит старость в окружении дивана, телевизора и холодильника. И такая судьба ее пугала.
- Зачем жить, если некому поплакаться в жилетку, некому приготовить обед, некого ждать с работы?..
Мне совсем были неинтересны разглагольствования о мечтах и страхах старой девы, но я понимал, что прожив несколько десятков лет с опером, Вера научилась отделять суть от пустословия, а значит, все что она сейчас говорит, так или иначе важно, и поэтому постарался сосредоточиться на ее словах.
- Подумав, что раз уж ничего в жизни интересного ее не ждет, то и не стоит ей этой жизнью так дорожить. Придя к шефу, Света заявила, что согласна ездить по объектам, на которые никто не торопится отправляться, потому что ничего не боится, и дома ее окружает лишь безликая мебель. Шеф очень обрадовался такому повороту дел, и сразу же загрузил добровольную работницу «сомнительными» делами.
- Я так понял, что твоя подруга — риэлтор? - уточнил я.
- Да-да, я совсем забыла тебе об этом сказать! Так вот, Света около года ездила по деревням и весям, описывая дома, беря в работу самые неперспективные, и далее составляла рекламные проспекты и давала объявления во все газеты. Надо сказать, что ей как-то удавалось выгодно продавать недвижимость, и ей эта работа даже стала нравиться. И вот, полгода назад, она отправилась за город, чтобы осмотреть очередную развалюху, оставшуюся после какой-то бабульки, а спустя несколько дней нашелся и покупатель «деревенских хором». Светлана встретила клиента у вокзала, и всю дорогу они проговорили о жизни, любви, верности и трудностях современного общения. Собеседник оказался человеком грамотным, эрудированным, чем и привлек внимание подруги. К тому же он оказался бездетным вдовцом, которого ничего в городе не держало. И он решил купить домик в деревне, чтобы доживать там свои годы.
- Надеюсь дамочка тоже произвела впечатление на кавалера и вернула его в город? - перебил я, но Вера отрицательно покачала головой.
- Напротив, она решила переехать с ним в деревню и начать новую жизнь, вдали от шумного мегаполиса. К тому же, теперь уже законный муж, убедил ее, что их будущим детям лучше будет расти на природе и питаться овощами с собственного огорода. А если Светлане захочется, то она может развести курей, свиней, коров или кроликов — все что душа пожелает.
- И что? У тружеников фермы передохла живность? - начал я терять терпение. Что могло произойти из ряда вон выходящего в глухомани, где каждый житель знает, когда чихнул сосед и у кого на заднице вскочил чирей.
- Нет! - Вера начала нервно теребить салфетку. - Все намного хуже. Анатолий, так зовут мужа, устроился работать сторожем на сельское кладбище. Правда взяли его на испытательный срок, памятуя, что все деревенские мужики — заядлые пьяницы, и долго не задерживаются на посту. Но Толик оказался мужиком порядочным, не пьющим и даже не курящим. Он вовремя приходил на работу, честно обходил территорию, и до некоторого момента претензий у начальства к нему не было. Его уже было хотели вписать в штат работников администрации сельсовета, как начали происходить эти странные события.
Я навострил уши при словосочетании «странные события», и чуть подался вперед от нетерпения, понимая, что сейчас начнется самое интригующее повествование.
- Несколько месяцев назад, при ночном обходе кладбища, Толик заметил, что одна из могил будто бы повреждена. То ли крест наклонился, то ли оградка как-то накренилась, в темноте трудно было разобрать. Но что-то однозначно привлекло внимание, показалось странным. Мужик направил в ту сторону свет фонарика и обомлел — могила была разрыта. Полуистлевшая крышка гроба валялась в стороне, вывороченный с корнем крест был небрежно прислонен к оградке соседней могилы. - Вера явно волновалась, рассказывая про те события. Ее грудь взволнованно вздымалась и опускалась, выдавая крайнюю степень взволнованности. Чтобы немного успокоиться, она пригубила уже остывший кофе и откусила кусок кекса. Я ждал не подгоняя рассказчицу, чтобы не сбить ее с мысли. Наконец она выдохнула и отставила в сторону пустую чашку. - Некоторое время Анатолий оторопело вглядывался в зияющую черноту, не решаясь подойти ближе. Он, здоровенный мужик, испугался до чертиков. Чего? Мужчина и сам не мог сказать... Кто и когда мог такое сотворить? Он делал обход около двух часов дня и был уверен, что все было в порядке. Наконец, Толя приблизился к могиле и заглянул в яму. Основание гроба было на месте... Кое-где смятое и почерневшее покрывало, бесформенной кучей громоздилось в изголовье… Но вот трупа там не было. Сторож нервно пошарил лучом фонарика по сторонам, словно надеясь обнаружить пропажу, но тщетно — бабки Матрены, а он не сомневался, что это была именно ее могила, нигде не было. Кому понадобилось воровать покойницу? Что это за мародерство? Анатолий стал припоминать все, что связано с Матреной Ильиничной, которую похоронили всего несколько месяцев назад, незадолго до его вступления в должность — это Толя прочитал в книге учета, когда принимал дела. Что еще? Только то, что детей у нее не было и за могилкой никто не ухаживал. Ее даже похоронили за счет государства, а соседи сложились на крест с ее именем — нехорошо как-то оставлять могилу безымянной. А может потому, что боялись гнева бабки — ведь она слыла деревенской ведьмой, и многие жители деревни прибегали к ее услугам. А нрав у знахарки был крутой. Она не раз грозила односельчанам карой, если они не уважат ее в последнем пристанище. Тут нашего Анатолия прошиб холодный пот — неужели покойница выбралась из гроба, чтобы самолично наказать кого-то из обидчиков?
Интерес мой достиг пика. Я не стал доедать котлету, которую мне принес официант и жестом попросил жену продолжить.
- Петров, это его фамилия, бегом вернулся в сторожку и закрылся на все замки. Не верящий в потусторонние силы, он впервые в жизни откупорил бутылку, оставшуюся еще со времен бывшего охранника. Сделав приличный глоток, мужик стал размышлять что делать дальше.
- Если сейчас заявить в полицию, то не скажется ли это на его служебном положении? Не доглядел, проворонил, пропустил посторонних… И плакала работа! А другой в деревне не найти.
Тогда, немного успокоившись, Анатолий взял лопату и отправился скрывать следы преступления.
Как он и думал, никто ни о чем не догадался ни в этот день, ни в последующие, и вопиющий факт вандализма остался безнаказанным. Атеист до мозга костей, Анатолий перебрал в уме все версии случившегося, но так и не пришел к определенному мнению. Он старался не думать о похождениях ведьмы, тем более, что если бы она и решилась в ночной тьме отправиться на поиски справедливости, то должна была бы вернуться обратно с первыми лучами солнца. Но никаких следов ее возвращения не обнаружилось.
- Если это ее добрая воля, то где ее труп? А если это расхитители могил? - он читал о них в периодике. Тогда уверенности нет, что они не вернуться, чтобы продолжить свои поиски. Сердце ускоряло ритм, как только Толя вспоминал о происшествии. Он даже купил успокоительные капли в тайне от жены, боясь напугать и ее.
Но дни шли за днями. Все было тихо. Постепенно мужик успокоился, надеясь что это все же были черные гробокопатели, ищущие чем можно было бы поживиться. Интересно, что такое можно было найти в гробу одинокой старухи? Хотя, возможно кто-то, верящий в разные ритуалы, обряды и мистику, решил провести какой-нибудь ритуал для привлечения денег или приворот на любовь. Сторож все последующие дни и ночи внимательно и добросовестно патрулировал кладбище. Даже Светка стала выговаривать мужу за его слишком уж гипертрофированное бдение.
- Ну что такого может случиться в этой глухомани? - взывала она к мужу. - Здесь отродясь ничего не происходило. Да и кому надо пакостить на самом обычном кладбище?
Толя молчал. Не хотелось втягивать жену в обсуждения событиями той злополучной ночи. Прошло около месяца. Все оставалось на своих местах. За эти дни не было ни одного посетителя, местные жители, занятые насущными делами, не торопились навестить своих почивших родственников. А приезжих не было и вовсе.
- Это единичное деяние. - решил Анатолий. - И на этом все остановится.
Но спустя еще две недели все повторилось. На этот раз раскопали могилу двенадцатилетней девочки, которая гостила у бабушки с дедушкой на каникулах. Она, не привычная к вольной деревенской жизни, отправилась с подружками за грибами и, отстав от них, заблудилась в лесу. Нашли ее истощенное и покусанное гнусом тело только спустя три недели, когда осень вошла в силу и сбросила с деревьев листву, а трава пожухла и опала.
Дед не смог пережить такое горе — это он нашел ее в кустах дикого малинника и на руках нес домой. На него было страшно смотреть, так он почернел от горя. А на другой день после похорон, он исчез из дома. Его так и не нашли, хотя прошло уже больше месяца. Жена его повредилась головой и находится в психиатрическом диспансере.
И на этот раз Толик не стал ставить свое начальство в известность. Завтра его должны перевести в штат, и лишняя огласка странных событий, ему не нужна.
- Однако, это преступное деяние. - заметил я. - И твой знакомый попадает под статью сокрытие преступления или…
- Вот поэтому, Боря, я и прошу тебя помочь по-тихому, разобраться. - перебила меня Вера, доверительно накрыв своей рукой мою. - Покойникам уже ничем не поможешь, а Светку жалко. Только ведь расписались... Даже полугода не прожили.
- Ладно, я подумаю, что можно сделать. Наведу справки, порасспрашиваю ребят из отдела. Может что и нарою. - согласился я, в свою очередь накрыв ладонью руку Веры. Ощутив трогательное единение с женой мы немного помолчали. - Но если всплывут криминальные факты, которые я не смогу замолчать — мне придется взять вашего Толика Петрова в оборот. Уж не обессудь. - таинство момента ушло и наши руки рассоединились.
Вера лишь грустно вздохнула и бросила истерзанную салфетку в чашку из-под кофе.
- Держи меня в курсе дела. - попросила она. - А я буду тебе позванивать. Или приеду… - она не договорила. Вымученно улыбнувшись, она справилась о моем житье с племянником, пожелала удачи и выплыла из кафе, оставив меня с невеселыми мыслями наедине.
- Заешь, Женьк, - сказал я утром, сидя за дымящейся чашкой кофе и еще теплым хот догом, - все это дело мне совершенно не нравится. Все эти разрытые могилы, пропавшие трупы... Больше похоже на бред спятившего алкоголика Толика Петрова. Ну кому и зачем могло понадобиться рисковать быть застигнутым на месте преступления у, по сути, заброшенных могил?
- Заметь, дядь Борь, достаточно свежих могил! - вставил парень, подняв указательный палец вверх.
- А это имеет значение? - напрягся я. - Не хочешь же ты сказать, что трупы изъяли фанатики-извращенцы, любители мертвечинки, или может быть пустили их на органы?
- Не думаю. - задумчиво ответил племяш. - У меня что-то такое вертится в голове, но никак не могу схватить мыслевидения за хвост. - он с силой потер лицо ладонями. - Лучше скажи, как вчера провели время с теть Верой?
Я пустился во все тяжкие, описывая, как мы с женой, словно влюбленная парочка, обнявшись слонялись по залам, созерцая шедевры молодого, провинциального скульптора.
- Ты знаешь, меня очень и очень впечатлили его работы. Так достоверны, живы и оригинальны его скульптуры. Мне кажется, что Вера под впечатлением от увиденного, как-то даже по-особому прижималась ко мне… Как раньше...
Женька не дал мне договорить, резко перейдя на предыдущую тему:
- Я бы тебе советовал пройтись по другим кладбищам в округе. Не ровен час и там узнаешь что-то интересное.
Я замолчал на полуслове:
- Ты думаешь, наш «Джек-потрошитель» наведался на все кладбища? Зачем?
Женька лишь пожал плечами.
- У меня еще целых четыре дня отгулов. - напомнил я себе. - Неужели мне придется таскаться по погостам в поисках пропавших покойников?.. Позвоню-ка я ребятам, может быть им что известно.
И пока я искал телефон, обратился к Женьке:
- Вот бы устроить личную встречу с этим Корневым, Вера от него без ума. Может и сменила бы гнев на милость, да вернулась домой.
- А чем тебя я не устраиваю? - раздался обиженный голос из кухни. - В довершение ко всем плюсам моего здесь пребывания, я не требую к себе особого внимания, не ворчу, не занудствую, не пилю тебя за позднее возвращение домой, не прошу покупать мне цветы и конфеты… Еще и бываю полезным при расследованиях…
- Что б ты понимал в радостях семейной жизни? - переворачивая диванные подушки и заглядывая под кресла в поисках мобилки, продолжал ворчать я. - Где мой чертов телефон? Вера всегда знала где искать эту штуку.
- Вот он, на подоконнике. - в зале появилась недовольная физиономия парня с трубкой в мокрых, после уборки посуды, руках. - Мог бы спросить. Я тоже много чего знаю.
- Веру и спрашивать было бы не надо — она всегда знала, чего я хочу в данный момент! - не сдавался я, хорошо понимая, что перегибаю палку. Но пакостное настроение требовало выхода. - Ну чем я прогневил небеса, что даже в свой выходной должен ломать голову над задачей, которая мне по-барабану.
Злой и недовольный я уселся на диван и набрал номер своего зама — старшего оперуполномоченного Спивакова Олега, которого к нам перевели из Подмосковья месяц назад.
- Привет Олег! - выдавил я из себя. - Как там обстановочка? Есть что интересненькое?
- Доброго здравия, товарищ подполковник! - бодро отчеканила трубка. - В нашей работе, что ни день, то интересненькое! Вам Нестеров не звонил еще? Люди у нас пропадать стали.
- Нет! - испуганно вырвалось у меня. Кто за язык тянул с расспросами?
- Ну тогда он решил, что сами справимся!
- Вот и славненько! Еще целых пол недели мне не надо ни о чем думать! Бывай коллега!
Итак, стали пропадать люди. Это не новость, люди пропадали всегда. Про трупы и разрытые могилы — ни слова. Значит и беспокоиться не о чем.
Я посчитал свой долг по отношению к ближнему Вериному окружению выполненным, и уткнулся в детектив. Я упорно пялился в строчки книги, но сосредоточиться не мог. Кладбищенские пропажи никак не давали мне покоя. Я отложил в сторону многострадальную книгу, и заторопился в прихожую.
- Не вытерпел?! - поддел меня Женька, появляясь передо мной с увесистым пакетом. - Возьми в дорогу.
- Есть идеи? - с надеждой спросил я, засовывая паек в пакет.
- На ум приходит только одна фраза — «Красота — страшная сила»!
- Это мне ни о чем ни говорит! - вздохнул я и вышел в осеннюю слякоть. - Какая красота может быть у гниющего тела?
Небо встретило меня свинцовыми тучами, готовыми пролиться, не то снегом, не то дождем. Я поплотнее закутался в шарф, натянул шапку до самого воротника, и шагнул на тротуар. Ехать мне предстояло на автобусах с двумя пересадками. На конечной остановке меня обещал подобрать Анатолий Петров, жена предупредила его заранее.
Мне повезло, погода разразилась ненастьем когда я уже садился в ПАЗик. Дорога предстояла долгая и нудная. Пейзаж за окном навевал уныние, и я уткнувшись лбом в оконную раму, попытался задремать. Несколько раз моя голова больно ударилась о стекло, когда старенькую машину подбрасывало на ухабах, и чтобы не заработать синяк, я откинулся на сиденье упершись в жесткий подголовник затылком, но и это не помогло — тряска на дорогах не прекращалась ни на минуту. Я пытался думать о чем угодно, лишь бы не выйти из себя: «Ну зачем мне это надо? - в который раз задавал я себе этот вопрос. - Может стоило сказать твердое - НЕТ? Ну подулась бы Вера пару деньков, а потом забыла бы обиду и успокоилась. Или не успокоилась бы? Как все же трудно с женщинами! Может и прав Женька — зачем мне вся эта семейная кутерьма?
Автобус чихнул пару раз и затих. Сколько ни пытался водитель завести мотор, тот ни в какую не хотел работать.
- Приехали, кажись? - почесал он затылок. - Как бы не пришлось здесь ночевать!
- Да вы с ума сошли? - заголосили две мои попутчицы. - Видано ли дело в такую погоду в степи куковать! Темнеет уже! - заохали они. - Замерзнем, не ровен час.
Водила откуда-то выудил пару стареньких потрепанных временем пледов и перекинул нам.
- Вот, укройтесь! А я пойду гляну, что можно сделать! - он натянул на себя дорожный плащ и нехотя вылез из кабины. Нам же оставалось только ждать и надеяться на чудо.
Холодный дождь хлестал по окнам, ветер рвал деревья и траву, а мне мучительно хотелось оказаться дома, в теплой постели с чашкой горячего чая и парой сдобных булочек. «Смотрел бы сейчас телевизор и ни о чем не думал. Надо наконец научиться отказывать».
Неожиданно мотор рыкнул несколько раз, и завелся. Таким счастливым я себя не ощущал уже несколько месяцев. «Много ли человеку для счастья надо? Все познается в сравнении».
Бабульки тоже повеселели, разговорились. Оказалось они все уже наслышаны о беспорядках на Маратовском кладбище, и теперь строили догадки, относительно причин случившегося.
- Я тебе так скажу, мил человек, - обратилась одна из женщин ко мне. - Все это дело рук мародеров. Ищут чем бы поживиться! Да только у нас богатеев отродясь не было, чтобы золотишко, или еще чего ценного покойнику класть. За энтим делом надо в город ехать. Там что ни мужик — новый русский, али того краше — депутат. У них добра-то не мерено.
- А того и не мерено, что этим добром они не раскидоваются. - возразила ее соседка. - Это в деревне еще остались люди честные, обряды помнящие и чтящие своих покойничков.
- А я тебе говорю — маньяков-то у нас не было доселе.
- А почему вы решили, что орудует маньяк? - вклинился я в их диалог.
- Так за последний месяц еще две могилы разворошили.
«Вот это да! А местные покойнички, оказывается, ценное приобретение!»
Я задумался:
- А почему бы камеры видеонаблюдения не поставить? - резонно заметил я. - Так бы и вычислили негодяев.
- Да денег-то у нас нетути! - в раз заохали бабульки. - И так все вон разваливается. Одни старики-то и остались. Молодежь к нам калачом не заманишь… А раньше-то какая богатая деревенька была!..
- А кладбище наше больно уж большое. Почитай, одно на всю округу. Много веков тут и хоронятся. Где ж столько «глаз» набраться?. А если кто из местных орудует, так он эти камеры наперечет узнает. Нет! Не спасут наших покойничков ваши новомодные навороты. - женщины качали головами, а я думал: «Двадцать первый век на дворе, столько новых гаджетов в помощь людям… а вот на тебе — нет такой техники, чтобы выявить нарушителя. Да и что может помочь, ежели ночь на дворе, кусты деревья… Сделал в сторону от центральной аллеи шаг и все, ты уже невидим, твори, что хочешь.
И тут мне в голову пришла запоздалая догадка, о которой Женька твердил еще два дня назад — воруют-то свежие трупы. А это значит, нужно сосредоточиться на последних умерших.
- А что, бабоньки, - обратился я к пассажиркам. - В деревне-то часто люди помирают?
- Да почитай кажный месяц кто-то да преставится! У нас старики одне остались, больные да калечные!
- А я слышал, девочка маленькая в лесу заблудилась…
- Так то Иришка, внучка Потаповых. Такое горе! На месяц приехала на каникулы… и на тебе... Старики-то так и не оправились. Сам Клим на вторые сутки пропал. Ушел куда-то, и след простыл. Ни слуху ни духу, вот уже второй месяц. А Марья в психушку загремела, не справилась с такой бедой.
- Я слышала, - зашептала одна из собеседниц, - участковый наш, за рекой, где утес стоит, под обрывом следы нашел, вроде как кровавые. Но дальше дело не пошло. Из города приказ пришел — дело закрыть, за от-сут-стви-ем соста-ва пре-ступ-ления! - по слогам произнесла она мудреную фразу. - Дескать сам куда-то подался. Нет тела - нет дела. Вот ежели не найдется через месяц, тогда его родня должна заявление подать — иначе никак. А кто у него родня? Марья? Так она сама на ладан дышит. А дочка? Та, как Иришка померла, сюда больше и глаз не казала. Отца с матерью винила, что внучку не уберегли!
- Да что уж теперь. Забыли все про Климку. Поохали, погалдели, да и занялись своими делами. У каждого своих хлопот невпроворот, где уж тут о чужом горе думать!
За разговорами и время пошло быстрее. Вон уже и сельский вокзал показался. Бабульки резво ринулись в здание, чтобы не замочило дождем. Там, расположившись на двух лавках, они достали свои узелки, и с аппетитом начали уплетать пироги с колбасой, да запивать чаем из термоса, потеряв ко мне всякий интерес.
Билетерша высунулась в окошко кассы и сообщила, что до утра автобуса на Маратовку ждать не стоит.
- Не поедет он в такую погоду.
Тетки тут же развалились на лавках, подсунув под голову свою поклажу и захрапели, оставив меня одного стоять у двери.
Кассирша, молоденькая девчонка, уже закрывала дверь в «дежурку», собираясь уходить домой после окончания смены, увидела одинокого человека, вжавшего голову в плечи, возмущенно охнула и попыталась растолкать нахалок, чтобы те освободили место пассажиру, но бабки даже не пошевелились. Еще немного потолкав их в бока, девушка растерянно пожала плечами, не зная что предпринять.
- Давайте, я довезу вас до деревни. - предложила она. - На заднем дворе стоит моя «шестерка». Вы ведь собирались в Маратовку?
- Вы не боитесь связываться с незнакомцами? Времена сейчас непростые.
Девушка улыбнулась
- Да, что и говорить, страшновато немного. - она направилась к выходу. - Но вы ведь из полиции? - я удивленно поднял брови. Моя Благодетельница не оборачиваясь хмыкнула. - Не удивляйтесь, кого еще в такую погоду может занести в наши края. Даже преступники не осмелятся шататься по такой погоде…
- А что же вы… их… не подвезете? - я кивнул в сторону подруг. - Если уж в одной деревне живете?
Мы обогнули старенький вокзальчик и я увидел небесно-голубую, местами проржавевшую машину. Моя спутница быстро повернула ключ, открыла дверцу, приглашая меня внутрь салона, а сама уселась на водительское кресло.
- Я не люблю бесцеремонных нахалок. - запоздало ответила она на мой вопрос. - Благодарности не дождешься, а проблем нагребешь. Пусть научатся вести себя прилично, а там и посмотрим.
Когда мы выехали на узкую центральную улицу Маратовки, дождь хлестал вовсю, и я помедлил, решая, стоит ли вообще куда-то идти.
- Не лучше ли повернуть назад? - задал я философский вопрос. - Как можно вести расследование, когда все следы смыло начисто?
- Вам виднее. - Настя, как представилась моя спутница, пожала плечами. - Я не могу решать за нашу доблестную полицию, стоит ли ей выполнять свою работу…
- Дааа, камень в мой огород оказался увесистым.
Я неохотно вылез из машины и поблагодарил девушку за доставку моей персоны в целости и сохранности. Настя хмыкнула, и весело помахав мне рукой на прощанье, тронула машину. «Шестерку» занесло на склизкой дороге, но девушке удалось ее выровнять, и набрав с пробуксовкой скорость, старенькое авто скрылось из виду.
Я остался стоять столбом, проклиная себя за глупость — ну как можно было не спросить адрес, где меня уже ждали Петровы. Единственная улица была пустынна. В темноте смутными силуэтами проглядывали крыши домов. Нигде не слышно ни шороха ни звука. Даже собаки не лаяли, скрываясь наверное в будках и досматривая десятый сон. Неужели мне придется стучаться во все дома, разыскивая нужный? Но переживал я напрасно. Из-за поворота появилась темная точка, едва напоминающая человеческую фигуру. Она стремительно приближалась, и я узнал в ней Анатолия, фотографию которого показывала мне Вера.
- Борис Петрович? - мужчина резко остановился передо мной. Его ноги заскользила на глинистой почве, но он сумел удержаться на ногах, схватив при этом меня за рукав мертвой хваткой. Я едва не вскрикнул от боли, и лишь скривился, обматерив непутевого верзилу про себя матом. Я бегло окинул взглядом нового знакомого, который был выше меня ростом как минимум на две головы. С его плаща струями стекала вода, а в стареньких галошах надетых на босу ногу, противно хлюпала вода. - Я ждал вас на остановке, а тут Настена подсказала, где вас найти. Вот она дуреха, могла бы и до нашего дома подбросить, невелика морока. Живем-то мы почти в соседях.
- Да хоть не заставила меня торчать на вокзале. - махнул я рукой. - Вот уже и на месте. А то мыкался бы там как отмороженный!
- Идемте скорее, Светланка ужин приготовила, все стынет. Она у меня мастерица, готовит по королевски… Да, вот возьмите, накиньте плащ, я захватил. - и он сунул мне в руки увесистый сверток.
- С этого бы и надо было начинать. - проворчал я себе под нос. - Столько времени под дождем. Во, деревня!
В избе оказалось на удивление тепло и сухо. Пахло щами и выпечкой. Вытирая о фартук руки навстречу нам вышла женщина, не молодая, но довольно милая. Она потянула меня в гостиную, где уже был накрыт стол. Только теперь я понял значение слов — по-королевски готовит. Вышитая белоснежная скатерть была занята множеством блюд. Были здесь и маринованные огурчики, и жареная картошечка, и огромный пирог, и множество салатов, закусок, бутербродов и конечно графин, с прозрачной как слеза самогоночкой.
- Вот это лишнее. - строго сказал я. - Я на работе. Не балуюсь. - Светлана стрельнув на мужа глазками, тут же убрала графин в холодильник.
- Да вы ешьте, ешьте. - засуетилась она, подставляя мне угощения. - С дороги. Промокли, устали. Еще такой ливень… Я постелила вам в гостиной… Извините, другого места у нас нет… но диван хороший, удобный…
Уже доедая последний пирог я с трудом сдерживался, чтобы не зевнуть. Глаза слипались, видимо разморило с дороги в тепле и сытости. Мне казалось, что я лишь на мгновение закрыл глаза, стараясь успокоить сонную резь, а когда открыл, был немало удивлен — комнату заливало утреннее солнце, слышались голоса петухов, мычание коров и лай собак.
Я соскочил с дивана и бросился на кухню в поисках хозяев. Старинные ходики показывали четверть девятого — почти полдень по деревенским меркам. В доме никого не оказалось, а на столе лежала записка:
«Уважаемый Борис Петрович! Все что на столе — вы можете съесть. Чайник на плите. Я пошла управляться со скотиной. Анатолий ушел на кладбище (его ничего не может заставить опоздать на работу) — тут я хмыкнул: «Хорош работник, проглядел преступников, скрыл улики, и не сообщил в органы о вопиющем беззаконии. Но мужика можно понять — лишиться единственной работы… А я теперь не знаю, с какого бока приступить к расследованию». - Кладбище находится в конце улицы, сразу за речкой на пригорке. Вы не заблудитесь.»
Я съел завтрак и поплелся в указанном направлении. Погода стояла сухая и солнечная, на сколько это возможно поздней осенью, когда всю ночь бушевала непогода. Несмотря на безветрие, ощущался легкий морозец, изо рта клубами растекался пар. «Дай-то бог, чтобы постояло так еще немного.» И все же на душе было как-то неспокойно, гаденько. Я не мог определить, что меня тревожит больше — странные преступления или боязнь ударить в грязь лицом перед деревенскими жителями.
До места я добрался минут за двадцать быстрым шагом. И удивился, увидев насколько широко разросся местный некрополь.
- Сколько же здесь километров в поперечине? - задал я вопрос Анатолию.
- Да с пяток точно будет. - охотно, даже с какой-то ноткой гордости в голосе, ответил Анатолий.
- Ну, тогда не будем терять времени и отправимся осматривать места событий. Если конечно дождь не уничтожил последние улики.
Анатолий подробно рассказал о том, что видел, пока мы добирались до места. Но к моему сожалению ничего рассмотреть или обнаружить мне не удалось. Если и осталось что-нибудь из улик с тех пор, то непогода постаралась скрыть все следы. Я стоял и тупо смотрел на выправленные кресты на могилах ведьмы и девочки, думая о том, что заставило вандалов надругаться над их последним пристанищем и куда, а главное зачем, были унесены тела.
- Там, за рощицей еще две раскопки. - Анатолий опустил глаза, сознавая свою вину. - Старухи Агеевны и Дядьки Петра. - мы осмотрели и их. Но все так же безрезультатно.
- На ритуалы сатанистов не похоже! - обернулся я к сторожу, смотревшего на меня с благоговением и надеждой. А я не знал, что ему сказать…
В груди сдавило, от стыда и бессилия. Зачем я приехал? Знал же что ничего не найду и поездка моя будет пустой тратой времени, а репутации моей придет бесславный конец. Я было уже расписался в своем бессилии, но тут неожиданно из глубин памяти выплыли слова Женьки: «Стоит поискать на соседних кладбищах». А это мысль! Или хотя бы какая-то ниточка надежды.
- Анатолий, - мужик встрепенулся и шагнул ко мне ближе, став по стойке смирно, чудак. Наверное ему так не хотелось терять должность… А еще больше не хотелось попасть под раздачу местного участкового… - Ты знаком со сторожами соседних погостов?
- Не со всеми. Я ж в деле всего ничего. - закивал он заискивающе. - Но кое-кого знаю.
- Звони им, и так, невзначай поинтересуйся, все ли у них тихо?
Я протянул ему свой сотовый.
- Не экономь, у меня служебный тариф. Главное узнай — не случалось ли у них подобного.
Пока Анатолий выискивал номера коллег в записной книжке, я всматривался в даль из маленького мутного от грязи окошка маленькой сторожки. Первая же попытка разговора увенчалась успехом.
- Есть! - закричал Петров что есть мочи, а я скривился — не нравились мне громкие звуки, не предвещавшие ничего хорошего. А в данном случае и не скажешь что есть хорошее. - У Злобина Егора из Шелоболихи за последние полгода — вскрыли 4 могилы. Но уже два месяца тихо, не пакостят.
- Замечательно! - развел я руками. - Четыре преступления и никто ничего не знает! Все шито крыто. Ну что вы за люди такие? Вам самим скоро башку снимут, а вы и об этом ни гу-гу. - Анатолий понурил голову. - Ладно, звони дальше.
Через полчаса мы узнали еще о шести подобных случаях в Ильинке, Мамонтовке и Забродино.
«И что теперь? - спрашивал я себя. - Ни улик, ни зацепок. Эти тупоголовые кретины своими руками угробили все расследование на корню. Что дальше? Стоит ли бить ноги и разъезжать по всем кладбищам?
- Женьк, - я набрал номер племянника. - Мне неудобно тебя просить, но я реально в растерянности. Есть зацепки?
- Не знаю. - зевнула трубка. - Я в завязке. И начинать вакханалию галлюциногенов пока не намерен. - я разочарованно кивнул. - Но мне кажется, живые и мертвые находятся вместе. Они все умерли, но память о них сохранится в веках! Если тебе подобные, не испортят кураж и не угробят красоту!
- Из того что ты набуровил, я не понял ни слова. Но и на том спасибо.
- Позвони своему Спивакову. Вместе покумекайте… И если тебе это поможет, распиши даты преступлений. Может в дальнейшем это даст свои плоды.
- Об этом я и сам подумал!
Я засунул айфон в карман и постарался сосредоточиться. Только вчера утром я разговаривал с Олегом. Он ничего интересного мне не сказал… или, стоп. - он говорил о том, что в городе стали пропадать люди. Уж не об этом намекнул мне Женька? Хотя какая связь может здесь быть? Тут трупы — там живые люди. Что преступнику нужно? Может этот маньяк учится резать людей, делать операции? Продает органы? Ну почему именно эти могилы? Потому лишь, что они самые свежие.
=====
Маленький мальчик стоял на коленях в углу большой комнаты и колупал пальцем обои. Обида жгла душу, выливаясь слезами. Соленые ручейки стекали по пухлым щечкам и капали на белоснежную рубашку, оставляя на ней мокрые размытые пятна.
- Этот дебил не может сложить два и два. - бушевал его отец, меряя комнату огромными шагами. - Как можно быть таким безмозглым.
- Ну не кипятись ты так, Паша! - семенила за ним худенькая женщина с полотенцем на плече. - Он же еще ребенок.
- Я в его годы уже играл концерты Моцарта и рисовал не хуже Шишкина. - не унимался отец мальчика. - А из этого дармоеда не выйдет ничего путного.
- Зря я попросила сходить тебя на собрание. - запоздало сокрушалась мать. — Учителя просто не оценили стараний Алика. Он еще покажет себя! Он им всем покажет!
- Что ты заладила — покажет, покажет! Что он им может показать? Вот этот рисунок? - мужчина достал из кармана смятый листок с детским рисунком и швырнул его в спину сына. - Или вот этого, хрен пойми кого? - в мальчика полетела пластилиновая фигурка неизвестного животного. - Или кто-то еще раз захочет послушать «Жили у бабуси» в исполнении музыкального гения? Бездарность! - Павел Григорьевич схватил ухо мальчика и крепко сжал его двумя пальцами. Потом выкрутил его до отказа и дернул со всей силы. Ребенок заверещал.
Мать повисла на руке мужа отчаянно пытаясь высвободить сына из его цепких рук.
- Прекрати Паша, отпусти его, пожалуйста! Ему больно!
- Больно было мне, когда я краснел перед родителями, дети которых хоть чем-то отличились! Они все смотрели на меня если не с упреком в глазах, то с жалостью! Сын великого маэстро, художника с мировым именем, оказался глупой никчемной пустышкой! Какой позор!
Мать мальчика рыдая упала в ноги мужа и он, нехотя отступил, отпуская мальчика. Ухо горело, голову сдавило словно обручем. Ребенок сжался в комок, втянул голову в плечи, стараясь сделаться маленьким и незаметным.
«Скорее бы все кончилось! — молил он про себя. - И отец, успокоившись, отправится спать». Разум восьмилетнего ребенка не мог осознать ни величия своего отца, ни понять, что с ним самим не так. В чем он виноват?
«Я самый тупой и никчемный! — решил он. - Я никогда и никому не буду нужен, если не стану знаменитым и умным, как отец! Я должен сделать все, чтобы прославиться. Но что сделать? И как?»
С тех пор прошло много лет. Алик вырос и возмужал. Но добиться хоть каких-то результатов у него не получалось. Его младшие сестры — близняшки Жанна и Надя учились в балетной школе и подавали большие надежды. Отец, используя свои связи и авторитет устроил их в театр оперы и балета. И хоть девчонки выступали, не то чтобы на вторых, но даже и не на третьих ролях, отец умилялся, видя дочерей на сцене большого театра среди именитых артистов.
А вот на своего первенца Алика он давно махнул рукой. Не замечал его, словно и не было у него сына. Мужчина просто терпел в доме лишний рот.
А Алик, как заведенный, год от года повторял одну и ту же фразу.
- Я должен найти способ стать знаменитым. Я должен прославиться и доказать отцу, что и я на что-то способен. Я докажу этому старому козлу, что я гениален! И тогда посмотрим, как он запоет. Как бросится просить у него, прощение за то, что обижал. А он, Алик, отвернется от старого пердуна… - дальше этого момента мечты парня не заходили. Что он будет делать, что говорить, как себя вести, он не знал. Но вся его жизнь превратилась в поиск способа быстро стать гениальным. Вернее, гениальным он стать уже не сможет, но шедевральные произведения сделать обязан.
Алик ходил в библиотеку, читал детективы, биографии знаменитостей, звезд эстрады и кино. Он понимал, что далеко не все обладатели громких имен наделены тем или иным талантом, были среди них откровенные бездари, купившие себе славу за огромные деньги. Алик отмечал обычные формулы успеха тех, чей путь к славе лежал не благодаря дарованию, а коммерческим уловкам, и старательно записывал все ухищрения в блокнот.
Его список пополнялся и множился каждый день, но решиться реализовать хоть один метод, Алик не решался. Он был слишком стеснителен, чтобы устроить скандал в общественном месте, он боялся отца, чтобы экспериментировать со своей внешностью, не решался расстроить мать, став альфонсом богатой мамочки. Не подходили ему способы найма продюсера, не было денег на «негров», без достаточного вкуса он даже не мог подобрать себе бренды и стиль одежды… Каждый раз парень записывал новые способы и каждый раз вычеркивал их за невозможностью исполнения.
Шли годы, а его цели так и оставались не реализованными. Парень так и не обзавелся семьей и профессией, не стал самостоятельным и независимым от родных. Отец, презирая сына все-же оплачивал ему отдельное жилье, только бы не видеть того рядом…
Несколько раз молодой человек пытался покончить со всем разом, но и на это ему не хватало духа — он боялся повешаться — а вдруг это слишком долгий процесс, не решался перерезать себе вены — это наверное больно, выброситься из окна — это слишком мучительно… Каждый раз, уже приготовившись умереть, он отступал, трусливо прячась под одеялом и рыдая в голос как ребенок, от жалости к себе, от несправедливости, на которую его обрекли собственные родители... Однажды он все же решился на отчаянный шаг и выпил целую горсть снотворного, но организм подвел его и на этот раз, не выдержал, и несчастный провел с унитазом в обнимку несколько дней. А еще он никак не мог определиться в какой области он будет делать себе имя — его не устраивали ни рисование, ни пение, ни роли в кино.
Он медленно сходил с ума, сидя в своей квартире, с запечатанными окнами, голодный и одинокий. Лишь изредка мать приходила к нему в гости, готовила нехитрый обед, пыталась что-то ему внушить, успокоить, но парень уже не воспринимал ее слов. Он не отвечал на ее упреки, уговоры и беседы по душам. Он ненавидел ее, ненавидел за то, что не спасла, не помогла, не вразумила. За то что родила его такого никчемного и никому не нужного, бездарного и тупого! А вот отца он любил. Несмотря ни на что. Любил и ждал хоть одного ласкового слова, хоть взгляда… как побитая собака жаждет прощения хозяина. Даже без вины виноватая, с поджавшим хвостом…
И однажды судьба сжалилась над Аликом дав ему идею, которая перевернула его сознание и изменила всю жизнь.
=====
Я вернулся в город с первым же автобусом, но не дойдя до дома, повернул в сторону нашего «участка», решив наведаться в отдел — там и думалось по другому, и новости были из первых рук.
- Здравия желаю, товарищ подполковник! - Олег резко вскочил со стула. Папки с делами, которые он только что изучал полетели на пол, рассыпавшись сотнями исписанных листков.
- Да брось суетиться! - махнул я рукой и прошествовал за свой стол. - Что читаешь?
Капитан схватил страницы в охапку и плюхнул их на бюро.
- Вот теперь разбирайся, что тут и откуда! - зло бросил он.
- Уж не меня ли ты винишь в своей неуклюжести? - хмыкнул я.
- Никак нет! - понурился капитан. - Сам во всем виноват.
- То-то! - я нехотя поднялся и проковылял к подоконнику, на котором у нас были свалены продовольственные запасы, на случай, если придется дежурить ночью, и заварил себе чай. Отпивая «Липтон» маленькими глоточками, я сверлил взглядом напарника. — Что за дела у тебя разлетелись?
- Пропажи людей! - Спиваков вчитывался в каждую страницу, и затем клал ее в соответствующую папку. - За последние месяцы очень часто стали пропадать люди. Вначале никто не связывал эти дела между собой — ну потерялась старушка — может слабоумие и потеря памяти... Лежит себе где-нибудь в больнице и не помнит, не то что своего адреса, а и имени. Ну, мужик не вернулся с работы — может завис в баре или у любовницы, пацаны ушли в спорт зал и пропали… тем паче, что и случаи были зафиксированы в разных концах города… и занимались ими разные районные подразделения.
- А сейчас что? - переспросил я. — Объединили дела? На каком основании?
- За последнее время — ну может месяца три с небольшим назад - случаи пропажи участились. Сначала единичные были, а потом, прямо бум случился. Все отделы только этим и занимаются.
- Интересно. Что это за маньяк такой странный. Людей ворует, а где он их прячет? Тел, как я понял, не обнаружили.
- Ни одного!
«Живые и мертвые вместе!» - сверлили ум слова Женьки. Вот только где их искать».
- И сколько числятся в поисках?
- Около полусотни.
- Ого! - вырвалось у меня. Это целая армия. Такое количество — это тебе не иголка в стогу сена. Тут уже надо… - я не успел договорить свою мысль — дверь с шумом отворилась и в кабинет ввалился сам полковник Нестеров, смешно перебирая короткими ножками. Увидев меня он приосанился, и его лицо даже стало как-то светлее.
- Рад тебя видеть! - словно выплюнул он. - Зашиваемся, Боря. Берись за работу. Вникай.
- Да я же в отгулах!
- Не гунди. Потом отгуляешь. - Антон Петрович бросил на стол черную папку. - Еще одна пропажа.
- Кто на сей раз? - спросил Спиваков.
- Две балерины. Еще совсем молоденькие, тридцати нет.
- Что, жутко талантливые и знаменитые? - поинтересовался я.
- Да не особо. Так, на заднем плане появлялись, да в общих сценах участвовали. Главные роли им бы точно не потянуть.
- Значит смазливые, с хорошей фигурой. Такие особы привлекательны для маньяков…
- И здесь промашка. - прищелкнул пальцами полковник. — Девицы, сестры-близнецы, не отличаются особой красотой. Зато они - дочери одного магната-художника.
- А, ну здесь может речь идти о киднеппинге. Кто-то решил потрясти богатого папеньку. - вставил Олег.
- Кто знает! Может и так. Пока звонков с требованиями выкупа не было. Условий обмена не поступало. Батька их рвет и мечет. - Нестеров достал платок и аккуратно протер лысину. - Ох, и размажет меня начальство, если все это не прекратится в ближайшее время.
Я поднялся со стула и подошел к окну.
- Я намерен испортить вам настроение еще больше. - грустно проговорил я.
Оба, и капитан, и полковник, напряглись.
- Выкладывай! - коротко приказал Антон Петрович.
- Может это и из другой оперы, - начал я, но полковник резко взмахнул рукой, вперив мне в спину указательный палец. — Если ты… Если я… не соизволишь… Заморочки…
Я повернулся лицом к коллегам и рассказал все, что мне удалось узнать о пропаже трупов.
Оба слушали меня раскрыв рты. И пока я не закончил рапорт, не проронили ни слова.
- Ну и ну!
- Вот это дааа! - враз выдохнули они.
- Этого нам еще не хватало. - крякнул полковник. - Что по этому поводу думает твой племяш?
- Живые и мертвые вместе. И слава им уготована вечная, если мы с вами ее не разрушим. - процитировал я слова Женьки.
- Не густо! - нахмурился Олег. - Мутно все, непонятно.
- А как-то подтолкнуть его нельзя… - виновато поглядел на меня начальник. — Ну, чтобы посмотрел получше! - он выставил руку ладонью вперед, не дав мне высказаться. — Понимаю, методы его ясновидения - не лучший способ заставить пацана работать. Ладно, обойдемся!
Несколько дней мы были заняты тем, что сортировали дела — описывали документы, сверяли даты и время, указывали место происшествия. Пытались найти хоть одну зацепку, объединяющую всех пропавших, живых и мертвых, в одно дело.
- Если мы не сдвинемся с мертвой точки, горожане скоро подвесят нас за одно место! - заявил Олег, закрывая очередную папку. - Шила в мешке не утаишь. Скоро весь город будет стоять на ушах.
- Нестерову наверху уже всю плешь проели. - поддакнул Митя Грач, майор сыскного отдела, выписанный из столицы на подмогу, опытный и беспринципный специалист-оперативник. - Звонки каждый час.
- Того и гляди погоны полетят! - буркнул Спиваков.
- Хватит истерить! - гаркнул я, понимая однако, что и сам не далек от того, чтобы зашвырнуть стулом в окно. - Давайте по домам. Может за ночь что-то изменится!
Все дружно закивали головами, молча оделись, и даже не пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись в темноте в разные стороны.
- Словно преступники. - пришло на ум сравнение. - Как… да какая разница как! - сжал я кулаки. - Главное, это конец! Скоро вся общественность взбунтуется!
- Может еще раз объехать родственников пропавших? - рассуждал я, лежа в кровати. - А что это даст? Их уже опросили десятки раз, ничего нового!А мест преступлений нет, чтобы поискать улики! Вот на кладбище было даже проще — конкретный адрес преступления! Но и там ничего!
Тихий стук в дверь прервал мои размышления.
- Дядь Борь, ты спишь? - услышал я шепот племянника. - Я войду?
- Да кто тебя остановит? - я уселся на кровати и перекинул одеяло за спину, чтобы удобнее было сидеть - в последнее время все чаще позвоночник давал о себе знать, и любое неловкое движение разрывало мне мышцы вспышками боли.
В трусах, с голым торсом Женька выглядел еще более неказистым — вот ведь жрет как конь, а худой, словно жердь. Мне же стоит только посмотреть на булочку и лишние пара килограммов обеспечены.
- Знаешь что мне подумалось. - он присел на край моей кровати и матрас под его смехотворным весом даже не прогнулся. - Я вижу преступника. Вижу его передвижения. - я молчал. - Вот он ищет свои жертвы на кладбище… он свободно передвигается, полагая, что на него никогда не падет тень подозрения, он ищет покойников по деревням… но не все трупы его интересуют. Только разные — по полу, возрасту и весу. Он словно пишет пьесу. В которой много персонажей и у каждого своя роль. Все для него должно быть реалистичным и натуральным… А потом… покойники закончились. Новые его не заинтересовали — не тот коленкор, … Да и опасно стало. А персонажи нужны. И он переключился на живых — это и проще и безопаснее. Люди к нему сами идут…
- Он что, писатель? Драматург? Режиссер? Сценарист? Оператор? - начал перечислять я.
- Вполне может быть! - Женька хрюкнул, как-то по детски состроил обиженную гримасу, и словно очнувшись, добавил. - Он больше не будет “добывать” своих героев. Пьеса написана. Сценарий готов!
- Ну и где мне прикажешь искать этого кадра?
- Я пошел спать, дядь Борь! И Тебе советую. Скоро вам всем будет не до сна! Скоро проснется город!
Первыми, как и положено, засуетились журналисты. В газетах стали появляться заметки о пропавших. Соцсети запестрели яркими заголовками, кричащими, что в городе орудует банда маньяков, что все жители под угрозой, а полиция бездействует… и зачем мы (то есть горожане) платим налоги, если гарантия безопасности — это пустой звук.
Нестеров ходил мрачнее тучи. Несколько раз его вызывали в центральное управление, откуда он возвращался сам не свой.
- Нет ни единой зацепки! - как попугай твердил я. - Места преступлений охватывают весь город, предугадать кто и где исчезнет в очередной раз, почти невозможно.
- Работайте! - крякнул полковник и в который раз протер вспотевший лоб носовым платком. - Если что всплывет, сразу ко мне! Не смотря на ночь, выходные и праздники!
- В последнее время новых заявлений не поступало…
- Я должен визжать от восторга? - вспылил Антон Петрович. Пальцы его нервно задрожали. Видно было, что полковник на взводе, и едва сдерживается, чтобы не сорваться на крик.
- Возможно на это есть причина. - отозвался Спиваков.
- И какая?
- Может преступник нашел то, или того, кого искал. Или уехал из города.
- Или заболел, или ушел в запой… - съехидничал начальник. - Сплошные или или!
Я пересказал ночной разговор с племянником.
- Интересное заявление! - провозгласил Спиваков. - Может стоит пройтись по театрам? Или прошерстить киностудии?
- Дохлый номер! - мотнул головой Грач, его лицо, как никогда, стало похоже на птичье — губы поджаты, нос, словно клюв, заострился и вытянулся вперед. — В одной столице этих кинокомпаний, больших и маленьких пруд пруди. А уж продюсеров и режиссеров и того больше. Как-то с трудом верится, что крупняки киноиндустрии пойдут на такое, у них итак все в шоколаде.
- Согласен. - полковник покусал губу. - Надо искать кого попроще. Кто хочет сделать карьеру, например... И кто способен на такое?
- Если уж говорить начистоту, - продолжил Дмитрий, — этим киносъемщиком может быть кто угодно, от начинающего выпускника, до забытого мэтра, решившего таким образом поднять свой рейтинг и вернуться в строй, попав в списки таблоидов.
- Все же, не стоит сбрасывать со счетов все варианты! - сказал я. - Нужно по возможности отследить всех попадающих в поле зрения сомнительных или подозреваемых лиц. Согласен, это займет уйму времени, но… может повезет! А если преступлений больше не будет, скоро все забудется, пресса поутихнет и начальство перестанет капать на мозги. Когда над душой никто не стоит, работается легче и думается проще. Рано или поздно, наш герой все-равно накосячит и наследит. Может найдутся трупы…
Мне никто не ответил. Каждый понимал, какой объем работы предстоит сделать. На поиски могут уйти годы, а результат окажется нулевым.
Что касается перспективы, иллюзий на этот счет никто из нас не питал — шансы раскрыть эти преступления казались мизерными.
- Такого «висяка» нам никто не простит! Слишком много жертв. - покачал головой полковник. - Но я думаю ты прав, Борис. Слишком нас зашугали со всех сторон — начальники сверху, народ — снизу. Давайте-ка сделаем паузу, хоть на пару деньков. Но это не значит, что вы пойдете домой пить водку или начнете куролесить с красотками. Продолжаем заниматься текучкой, а сами не перестаем думать, думать и еще раз думать. - он махнул рукой. - А сейчас все свободны. Завтра как обычно к девяти я жду вас на планерку.
Домой я вернулся необычайно уставшим. Даже приготовленные Женькой свиные ребрышки настроения не подняли. Мой профессионализм под сомнением. Дни идут. Результатов нет. Я жевал мясо, почти не чувствуя его вкуса. А в голове крутились фразы, выдернутые из контекста опроса свидетелей, крики и мольбы родственников пропавших о помощи, описание людей, даты… Я никак не мог остановить потоки прочитанного, услышанного и увиденного.
Я так и уснул одетым, загруженный вихрями умозаключений.
Громкая мелодия звонка выбросил меня из царства морфея в реальность слишком резко. Я потянулся за телефоном и по позвоночнику словно ножом резануло. Я застонал и попытался немного расслабить мышцы спины, сведенные судорогой. Каждый раз, когда я спал в неудобной позе и просыпался, не сделав несколько упражнения прямо в постеле, мои кости и мышцы мстили мне болью. Я осторожно сел, спустив ноги на пол и медленно попытался вытянуть затекшие мышцы. Постепенно боль ушла, но я еще некоторое время сидел, боясь шелохнуться. Звонок умолк и мне предстояло вычислить абонента и перезвонить ему. Этим абонентом оказалась Дашка, моя горячо любимая и единственная дочь.
- Ты знаешь который час? - не сдержался и проворчал я.
- Конечно, папуля! Скоро девять утра.
- Это у вас девять. - спазм прошел и теперь я мог двигаться смелее. Пришло облегчение. - А у нас еще пять часов утра. - сказал я уже не так зло.
- Да? - в звонком голосе моей принцессы не прозвучало раскаяния. - Прости. Я не подумала.
- Пора бы начать вести себя как взрослый человек. - включил я строгого родителя. - Так что заставило мою дочурку поднять отца с кровати?
- Ааа, так ты уже встал! - Дашка засмеялась. - Я всегда знала, что мой папочка — ранняя пташка. - я только обреченно махнул рукой. - Мама сказала мне, что у вас в городе проходит выставка скульптур Корнева. Скажи же - он гений! - щебетала дочь, а я пытался сосредоточиться. - А еще она сказала, что ты можешь устроить нам встречу. Альберт Павлович кажется дает благотворительный обед и проведет пресс конференцию прямо во время приема.
- Дорогая. - прервал я словесный поток наивной болтушки. - Я простой полицейский, кто пригласит меня на такое мероприятие? Да еще с кучей народа в придачу. Наверняка там будет только верхушка города и бомонд. Ну, может еще парочка журналистов и легион репортеров.
- Папааа! - театрально зарыдала дочь. — Ты можешь все! Постарайся сделать это для нас! Меня и мамы!
- При всей моей любви к вам обеим, я бессилен исполнить вашу просьбу. Даже сам джинн из лампы Алладина не смог бы исполнить этого желания.
- Может тогда мама бы и простила тебя! - ввернула последний аргумент Дарья. - Ты же знаешь, как она об этом мечтает!
- Я подумаю. - сказал я чтобы окончить этот пустой разговор. - Но ничего обещать не могу.
- Я верю в тебя, родитель! - и чмокнув трубку на том конце провода, она отключилась.
- Дался вам этот щелкопер! - я засунул телефон под подушку и зевнув, закрыл глаза — у меня была возможность поспать еще два часа, и я не собирался ее пропустить.
Нестеров встретил меня на пороге кабинета, и я невольно взглянул на часы — неужели опоздал?
- Не бери в голову. - заметил мою растерянность шеф. - Это я с утра на взводе. Уже все уши прожужжали мне этим Корневым.
- Что случилось? - спросил я.
- Спустили сверху приказ обеспечить охрану нашему гению. Может слышал — он дает благотворительный обед? Да еще приглашены десятка два папарацци...
- И боится, что его ограбят? - съехидничал я.
- Боится очумелых фанаток. - не заметил моей иронии полковник. - Они преследуют его с первого дня пребывания у нас. А теперь и вовсе озверели — каждая хочет привлечь его внимание, и каждая убеждена, что именно она сделает его счастливым.
- Ну что сказать, мужчина он симпатичный, даже красивый в своем роде. К тому же одинокий, бездетный и достаточно скромный. - полковник задумчиво покивал головой. - Может от того, что еще не прошел медные трубы?! Конечно каждой хочется прикоснуться к славе и деньгам.
- Слишком уж их много — тех, кто хочет прикоснуться. Думаю, без драк, скандалов и беспорядков не обойдется. Поубивают нахрен, друг друга. - правый глаз полковника несколько раз дернулся в нервном тике, что говорило о крайней степени взвинченности детектива. Мне стало его немного жаль — столько всего навалилось сразу, и повинуясь альтруистическому порыву я выпалил:
- Я могу сам лично присутствовать на мероприятии и организовать святую неприкосновенность нашему ангелочку. - я ликовал. Вот так запросто решилась моя проблема. Дашка и Вера будут в восторге. Осталось изложить им мою версию,немного приукрашенную и героическую, как их отец и муж стойко добивался возможности провести своих любимых девочек в святая святых господина Корнева.
- Если так, - полковник заулыбался. - бери ребят, и вперед. Я распоряжусь, чтобы тебе выделили отряд бойцов и оформили все допуски.
И Антон Петрович отправился к себе, на ходу давая распоряжения по старенькой мобилке.
Небольшой конференц зал центрального дома культуры был забит до отказа. Желающих посетить это значимое городское мероприятие набралось так много, что протиснуться между рядами было просто невозможно Люди стояли плотной стеной, прижимаясь плечом друг к другу. Официанты с трудом протискивались среди гостей мероприятия, чтобы разнести напитки и легкие закуски. Несколько раз случались казусы, когда подняв над головой подносы, молодые гарсоны роняли фужеры с шампанским и закуски, безнадежно портя свою репутацию и дорогущие наряды горожан.
Однако, в такой давке навести разборки с прислужниками не представлялось возможным и люди просто старались не обращать внимание на такие мелочи. Все внимание было направлено на сцену, куда вот вот должен был выйти знаменитый и гениальный Альберт Корнев. Распорядители мероприятия решили пойти наперекор пожеланиям “хозяина вечера” и отменили ритуал раздачи бесплатных угощений. “Все-равно всем желающим не хватит заготовленного, а потом выплачивать гостям компенсации за причиненный ущерб будет гораздо накладнее, чем просто положить оплаченное Корневым себе в карман. Тот, поглощенный всеобщим вниманием и не заметит этой маленькой лжи.
Я стоял у самой трибуны, всматриваясь в зал и выискивая глазами тех, кто мог доставить нам много хлопот. Но протиснуться к кумиру в одиночку не было у фанатов ни единого шанса, если только вся толпа в едином порыве не хлынет на подмостки. Но тогда ни один гарнизон, ни одно охранное предприятие не справится с задачей. и это может обернуться еще одной катастрофой.
- Лишь бы удалось избежать паники, сумасбродства и непредсказуемости толпы. - слышал я испуганные голоса по рации.
- Не суетитесь. как только заметите напряжение или подстрекателей, принимайте меры.
- Легко сказать - принимайте меры! Мы зажаты в такое плотное кольцо, что о том, чтобы даже вытянуть вперед руку и речи не идет.
- Вас учили этому еще в институте. Проводили курсы и инструктажи. - я старался говорить четко, громко, чеканя каждый слог. - это успокаивало моих ребят и давало возможность сосредоточиться. - На то, чтобы выпустить успокаивающий газ, нам даны все полномочия. Лучше угомонить десяток неадекватов, чем потерять сотню нормальных. Будьте начеку. Это наша задача номер один!
- Слушаюсь! Есть! Понятно! - доносились ответы моих архаровцев.
- Ну, раз понятно, действуем по инструкции!
- Папка! - услышал я голос дочери справа и перевел туда взгляд. Дашка и Вера находились в первом ряду и старались локтями и ногами удержать позиции, не пропустив вперед особенно рьяных. В том, что прорваться, оттеснив моих девочек на задний план не удастся даже мухе, я был уверен на все сто процентов. Дашка перегрызет горло кому угодно за свое место, с которого до ее кумира расстояние составит всего несколько метров, а Вера перегрызет горло любому, кто обидит ее дочь. “С такими боевыми единицами и черт не страшен, - подумалось мне. - Лишь бы удалось удержать кордон безопасности”.
Я едва заметно помахал моим прекрасным дамам рукой. Дашка заулюлюкала, подняв вверх большой палец, что означало наивысшую степень восторга моей “малышки”. Я был рад, что самолет с Дашкой приземлился за пять часов до начала мероприятия, а Вера сама вызвалась ее встретить и перепроводить в клуб. У меня было небольшое преимущество работника, которое дало мне право провести их за долго до начала мероприятия. Обе уверили меня, что ожидание встречи в течении четырех с лишним часов нисколько их не обременит - они готовы простоять на месте хоть всю ночь.
Папарацци готовили свои фотоаппараты и микрофоны, проверяя громкость и настройки своих приборов. То тут, то там доносилось из динамиков традиционное: - “Раз, два, три. “ Слепили глаза блики вспышек. толпа колыхалась, и меня пробирала нервная дрожь от напряжения.
- Надо продержаться всего полчаса. - твердил я по рации. - Потом зал опустеет на девяносто процентов, а уж за банкетным столом будет гораздо проще отследить людей - там будут только приглашенные. У входа сдержать натиск толпы не составит труда. Особенные гости будут входить в зал с черного входа.
Зал гудел. Время начала мероприятия давно началось, а Корнева все не было. Он опаздывал уже на пятнадцать минут. Напряжение росло, а я готов был придушить его своими руками, за такую непунктуальность. Или это черта всех звезд? Появиться эффектно, когда ожидание переходит в экстаз при виде “королевской особы”! И таким образом довести разгоряченных поклонников до исступления.
Наконец наш гость появился на сцене и зал взорвался аплодисментами и восторженными воплями. на сцену полетели цветы, мягкие игрушки и фотокарточки с именами и номерами телефонов. Мы заранее провели проверку на наличие твердых предметов каждого входящего, во избежании травм Альберта Павловича. Но и цветы и игрушки, которые пронесли зрители могли значительно поранить Корнева. Но сам он особо не боялся таких вот сюрпризов. Он в приветствии поднял вверх руки, периодически посылая в зал воздушные поцелуи. Толпа неистовствовала. Я весь вспотел ожидая неприятностей, и готовый тут же броситься на помощь воятелю, если она понадобится.
В тоже время я с любопытством рассматривал парня. он оказался весьма худым и болезненно бледным. Дорогой костюм болтался на нем мешком, а ботинки были заляпаны грязью, словно он пришел сюда пешком. Несколько блеклых листьев прилипли к мокрой подошве, которая оставляла мокрые следы на деревянном настиле пола.
Он прошествовал мимо меня с высоко поднятой головой и явно не скрываемым удовольствием от такого бурного приема людей, пришедших поглазеть на знаменитость. Он скользнул по мне презрительным взглядом и тут же картинно отвернулся, обратившись с речью к зрителям. Он не сказал ничего вразумительного, но каждое слово, слетевшее с его губ сопровождалось бурными овациями. Мне показалось, что людям не важно что говорит звезда, лишь бы слышать его голос.
Эта особа не вызвала во мне такого же восторга. Напротив, этот тип показался мне отвратительным и вызвал лишь легкое недоумение. “Хотя, он наверное имеет право так себя вести - его скульптуры гениальны, тут уж нельзя поспорить. Возможно он не мастак говорить, но руки у него золотые. Если он будет и дальше создавать шедевры, то прославит не только наш город, но и страну. И вполне будет оправдана его звездная болезнь”.
Подумав так, я немного переменил о нем свое мнение, и мне даже немного стало его жаль, как человека, только что вступившего на скользкий путь славы и признания.
- Это сейчас тебя обуревает радость, но скоро на смену придет раздражение и желание уединиться. - буркнул я ему в спину. - А может ты забросишь свое дело и просто будешь купаться в лучах славы за свои прошлые подвиги!
Время, отведенное на встречу пролетело как один миг. Корнев пожелал всем удачи и попросил “избранных” перейти в банкетный зал, где он ответит на вопросы журналистов и поднимет тост за присутствующих.
Я был несказанно рад окончанию этого “стихийного бедствия” , и не только потому, что это означает конец ответственности, но и от того, что в зале стало невыносимо душно. Моя рубашка насквозь промокла под формой, а по лицу ручьями стекал пот. Но пришлось ждать того момента, когда зал покинет последний посетитель. В этой сутолоке я потерял Веру и Дашку из виду и обнаружил их уже сидящими по правую руку от Конева за столом. Они не сводили с него восхищенных взглядов и обе томно улыбались, строя ему глазки, что вызвало во мне бурю негодования. Однако похититель женских сердец не обратил на них внимания. Он вообще казалось не выделяет никого из присутствующих, словно здесь присутствовала безликая масса.
Представители администрации районов по очереди старались высказать свое восхищение творчеством Альберта Павловича и выразить надежду, что выставка принесет еще много полезного обеим сторонам. Корнев сидел во главе стола с легкой улыбкой на губах и чуть склонив голову на бок. Видно было, что льстивые речи ему очень приятны. Он несколько раз взглянул на часы и поднялся, держа в руках бокал шампанского.
- Спасибо всем за такой прием! Я, право, не ожидал, что мои работы так придутся вам по душе. - он замолчал, пережидая, когда закончатся панегирики в его честь и продолжил. - Сейчас я отвечу на несколько вопросов… И буду вынужден покинуть вас! Такие встречи многое дают мне в плане эмоций и душевной отрады за мои труды… Но нужно работать. Пока вдохновение меня не покинуло!
Он высоко поднял бокал над головой, словно желая чокнуться со всеми присутствующими разом и пробормотав несколько неразборчивых слов, покинул зал, так и не дав возможности задать свои вопросы журналистам.
Те разочарованно защелкали фотоаппаратами в спину удаляющемуся Корневу и присоединились к трапезе вместе с остальными, заедая свою неудачу изысканными блюдами, украшающими столы…
Прошла не одна неделя с того времени, как наш отдел взялся за это дело. Мы дневали и ночевали на работе, но результата все не было. Страсти немного поутихли, горожане стали забывать печальные события, связанные с пропажей жителей, продажная пресса переключились на культурные новости. Теперь первые полосы периодических изданий пестрели фотографиями Корнева — человека года, покорителя воска и бога скульптуры.
Журналисты соревновались друг с другом: кто возьмет интервью со знаменитостью первым, кому господин Корнев раскроет больше тайн своей жизни, с кем он будет более откровенен... В народе огромную популярность получили тотализаторы, и с этим ничего нельзя было поделать — каждый, кто хоть немного был в курсе событий, желал поймать момент и подзаработать, надеясь на удачу. Как только сотрудники полиции стали патрулировать особенно активные районы, «лотерея» ушла в подполье. Осведомители работали на «два фронта», оповещая заинтересованные стороны о проверках и облавах.
Ставки делались на что угодно, начиная от утреннего напитка кумира, и кончая его любимыми исполнителями попсы. Каждый шаг звезды фанаты отслеживали с необычайной скрупулезностью. Каждый жест фиксировался с точностью миллиметра...
Трудно сказать, какие деньги крутились вокруг новоявленного фаворита фортуны. Предприимчивые любители легкой наживы выпустили линейку одежды, с принта которой глядел на мир широко раскрытыми глазами не кто иной, как всеобщий любимчик. Открытки с автографом счастливчики предлагала не меньше, чем за сто тысяч рублей руб. А если уж удалось разжиться пожеланиями, написанными рукой «самого бога», то такие раритеты удавалось сбыть за многие сотни долларов. Стали повсеместно появляться сумки, с портретом ваятеля, школьные портфели, пеналы, тетради... Открыткам и альбомам, выложенным в соцсетях и счету не было. Десятки пойманных в объектив взглядов, рука в приветственном взмахе, легкий изгиб тела — все это уходило с молотка. Молоденькие девушки и дамы посолидней демонстрировали совместные фото со всех уголков города со своим небожителем. Мне казалось, что весь мир сошел с ума.
- Как же тебе удается все успевать и быть одновременно в десяти местах сразу?! - не раз приходила мне в голову завистливая мысль. - Вот бы и мне повернуть время вспять.
Что-то неуловимое не раз ярким бликом проносилось в голове, но так и не оформилось в зрелую идею. И только когда звонок Женьки разорвал тишину кабинета, я вернулся в реальность, сумев отвлечся от самых невероятных гипотез, роящихся в моем сознании. - А может это вообще не человек совершил, а инопланетяне затеяли с нами такую хитрую игру…
- Как дела, дядь Борь? - голос племянника прозвучал как привет из далекого прошлого, забытого и нереального. - Тебе принести обед? Не приведи Господь, потеряешь килограммы! А мне ответ перед теть Верой держать!
- Вместо того, чтобы ехидничать, лучше бы подкинул дельную мысль! - проворчал я, уже предвкушая дивный аромат жареных пирогов. - В последнее время от тебя толку как… - я не стал договаривать, чтобы не обидеть парня...
- Да все просто! - выпалил он, появляясь на пороге моего кабинета и заглядывая через плечо в мои записи и отметки. - Смотри. - парень достал из кармана пачку фотографий и шлепнул ее на стол, разворошив рукой. - Это фотки из Интернета, которые я скачал.
- Ну и на кой они мне? - я пробежался взглядом по снимкам. На каждой были сняты люди в компании Корнева. - Этим сейчас никого не удивишь! Весь комп ими забит!
- Не понимаешь? - ткнул он пальцем в одну из них. Я подался вперед. - Тебе ничего это не напоминает?
- А что мне должно это напоминать? - начал злиться я. - Фото как фото. Снимок на память с кумиром. Возможно тетка будет потом показывать внукам, в память о встрече с таким светилом нашего времени. Думаю, моя Дашка отдала бы годовые накопления, лишь бы быть на ее месте!
- Не завидуй, а присмотрись внимательнее!
- Ну! - нетерпеливо рыкнул я. - Не томи!
- Парк имени Горького!
Я всмотрелся в картинку за спиной парочки:
- Вроде похож!
- А теперь посмотри сюда. - он пододвинул мне карту города, лежащую на углу стола. - А вот еще один кадр. Сравни. Этот снимок и дата. Он сделан почти месяц назад, и на нем фоном выступает заброшенный двор обвалившегося здания по ул. Митягиной.
И тут меня словно волной накрыло, виски сдавило, а в глазах запрыгали красные точки.
- Ты хочешь сказать...
- Сам посмотри. Парк Горького — пропал старик. И примерно в это время. Заброшенный дом на Митягина — пропали двое пацанов. И снова совпадает по времени. А вот на этом снимке Корнев с молоденькой девчонкой на березовой аллее… И кстати эту фотографию выложила в соцсеть ее мать, в группе «Помогите найти». Снимок из телефона дочери, который нашли под одним из деревьев в той же аллее.
Я пододвинул к себе остальные карточки и начал лихорадочно их перебирать, сверяясь со своими записями и картой. От осознания догадки, я вскочил и принялся носиться как заведенный из угла в угол. Несколько минут мне понадобилось, чтобы успокоиться и начать соображать. От возбуждения дрожали руки, и мне никак не удавалось кликнуть на папку с нужными файлами.
- Короче, думай теперь сам. - Женька высыпал пироги передо мной, прямо на газету, с которой издевательски нагло ухмылялся Корнев. - Ну для начала поешь, переведи дух. Это же только предположение. Я уже три недели веду здоровый образ жизни, и моим видениям не стоит доверять на сто процентов. Все может оказаться только совпадениями.
- Нееет, Женёк, - тихо прошептал я, - столько совпадений быть не может! - я повернулся к нему всем корпусом. - Ты можешь «видеть» и без «дури»! Я это заметил и учту на будущее! А теперь вали домой, я буду работать!
- У меня есть мысль и я ее думаю! - поддел меня родственничек, цитируя обезьянку из мультика.
Я хотел огреть паршивца папкой, но его уже и след простыл.
Еще битых пять часов я лазил по сайтам выискивая компромат и выписывая данные на листок. И даже прослезился, когда собрал не менее тридцати совпадений.
- Ну кто бы мог подумать, что публичный человек окажется монстром! Зачем? Для чего? Увидеть эмоции умирающего человека и передать их в скульптуре? Но как же время? Он обычный человек из плоти и крови и не может работать сутками! Альберт все время на глазах у публики!.. Или нет? - я стал вспоминать: «Выставки, пресс конфернеции, встречи, интервью… - кажется он всегда на виду… Однако, это может быть лишь иллюзией. Пресса и слухи заставляют так думать. Но, я не видел его, когда мы посетили салон с Верой… А на общественную вечеринку, которая заняла всего минут тридцать, он умудрился опоздать на четверть часа… а на ужине я и вовсе не видел его после приветственной речи! Тогда мне сказали, что он отбыл домой передохнуть и вновь погрузиться в работу… и на этом наша охранная работа закончена. Я тогда просто обрадовался, что этот кошмарный суетной вечер закончился. Как же я был слеп! А сейчас? Может и теперь чего-то недопонимаю?
Я расхаживал по комнате, пытаясь решить как действовать дальше: - Надо быть осмотрительным, любая ошибка — и мне конец! Фанаты разорвут меня в клочья, только лишь за намек брошенной тени на его репутацию! У меня в наличии только предположения, сомнительные доказательства и полное отсутствие улик. Трупов-то нет. Не съел же он их! А может…
От мелькнувшей догадки меня прошиб холодный пот и ноги стали ватными. Я еле успел плюхнуться на стул, когда в глазах потемнело и трудно стало дышать. Я рванул ворот рубашки, и оторванные пуговицы прыснули на пол. «Он не хоронит и не ест трупы! Он их прячет… в восковой кокон!
Как только я проговорил про себя эти слова — все встало на свои места! Ваятель издевается над людьми, вызывая в них яркие эмоции — страх, гнев, отчаяние, а затем убивает. Остается лишь покрыть их тела тонюсеньким слоем воска. Сначала он таким образом пытался работать с покойниками, выкапывая из могил свежие трупы, но видимо, это не благодарный материал, и живые эмоции оказались ценнее. Мне припомнилась скульптура, поразившая меня в самое сердце своей правдоподобностью - девочка на руках старика, и я содрогнулся!
Только теперь до меня дошло, что девочка — это Иришка, заблудившаяся и погибшая в лесу. Это ее могила была раскопана нашим зверем, это ее деда он убил под утесом. Это из их тел был создан шедевр! Вот о чем говорил мне Женька — Их тела теперь пребывают в вечности. Всем пропавшим людям уготована посмертная слава!
- Красота — страшная сила! - повторял я про себя эту фразу раз за разом, пытаясь понять, как далеко может зайти человек в поисках славы и денег.
Я набрал номер помощника:
- Олег! Собери-ка мне все сведения про «героя нашего времени».
- Про Корнева что-ли?
- Про него, родимого!
- Опять Даша попросила? Или жена настаивает?
- Нет! Не они! Этот субъект заинтересовал меня лично! - я уже было хотел раскрыть капитану свои открытия, но поостерегся — сперва надо убедиться в правильности выводов самому. - Где живет, где родился, где учился… Все, с чего началась его деятельность… И вообще, откуда он такой способный взялся.
- Понял! Сейчас сделаю! - Спиваков как всегда был лаконичен и точен. Без лишних вопросов.
- Поспеши! - я принялся поглощать принесенные Женькой пироги, которые хоть и остыли, но все-равно были необыкновенно вкусными.
Последний пирог явно был лишним. Я отвалился от стола, ощущая тяжесть в желудке. Пришлось заварить кофе. За сытостью пришла сонливость, и я непременно бы заснул, если бы не звонок зама.
- Вам, Борис Петрович, продиктовать или принести отчет? - голос Олега звенел в ушах, словно издалека. Я тряхнул головой, сбрасывая остатки дремы и велел нести немедленно ко мне в кабинет.
Через десять секунд дверь открылась и Олег шагнув к столу замер по стойке смирно.
- Вот все, что удалось нарыть! - отчеканил он.
- Садись и рассказывай.
- Отец его известный музыкант и художник, Мать в прошлом — учитель литературы, с рождением детей… у них, помимо Альберта было еще две дочери близняшки, которые кстати тоже недавно пропали. Семья благополучная. Вот пожалуй и все. Кстати, в молодости родители жили в пригороде, и уже когда родился Алик, переехали в столицу. Так что у нашего гения корни отсюда родом. Наверное поэтому он и начал свою творческую деятельность с нашего района. И надо же так — сразу такой триумф! До этого он не был богат, снимал квартиру, которую оплачивал отец и питался тем, что приносила мать. Был активным пользователем центральной библиотеки… Потом его следы теряются… ну уже потом... возник у нас. Так что ваш кумир был далеко не богат. Но несколько недель назад ему удалось купить шикарные апартаменты в новостройке за весьма кругленькую сумму.
- Диктуй адрес. - я в нетерпении потер руки.
- Вы хотите наведаться к нему домой? - удивился капитан. - Неужели он и вас покорил своим мастерством и обаянием?
- Покорил, покорил! - мотнул я головой, думая о своем. - Ты можешь идти к себе. Но будь на связи, возможно мне нужна будет помощь. - и я вкратце посвятил Олега в свои измышления. - Надо его брать, пока не почуял опасность!
На Спивакова смешно было смотреть, так его поразила эта новость. Он несколько минут только и мог, что пожимать плечами, да в удивлении поднимать брови. И если бы не серьезность ситуации, я от души бы посмеялся над глупым выражением лица коллеги, но в данном случае мне было совершенно не до смеха.
Я накинул пальто, закутался в шарф, и вышел на улицу. Конец ноября радовал погодой. Такого теплого месяца я давно не помнил. От быстрой ходьбы мне стало жарко, пришлось расстегнуть верхние пуговицы, но от мыслей о зверствах, которым подверглись многочисленные жертвы, мороз пробегал по коже, и я снова втягивал голову в теплый воротник.
- Неужели вот так неожиданно кончится эта эпопея. - думал я, и сердце делало кульбит в груди, предвкушая долгожданную развязку.
Смеркалось. Улицы были пустынны и я никем не замеченный добрался до нужного адреса.
Дом недавно сданный в эксплуатацию, еще дышал цементом, лаком и хлоркой. Окруженный высоким забором из толстой сетки, он стоял словно свечка, окруженный со всех сторон древними обшарпанными хрущевками. На территории вокруг парадного подъезда все еще зеленела газонная трава.
Уж не искусственная ли? - пронеслась в голове нелепая мысль... Не о том предстояло думать. Не о зелени и шикарном входе, выложенным мрамором в единственный подъезд, а о том, что вот сейчас наконец закончится весь ужас последних месяцев.
Я поднял голову и мысленно просчитал расположение окон Его квартиры. Это было не трудно — дом, сданный в эксплуатацию не больше месяца назад, был еще мало обитаем. Лишь несколько квартир светились изнутри желтоватым светом.
На этаже Корнева светлели только угловые окна, и несмотря на осенний холод, были открыты, значит это его жилище. жилище сумасшедшего зверя.
- А наш Альберт — человек горячий. - в груди заныло. - Или проветривание — это острая необходимость?
Проведя с полчаса за наблюдением и размышлением я потянулся к телефону, вызвал спец бригаду быстрого реагирования и стал ждать, спрятавшись под кроной единственной во дворе ели.
Через полчаса к дому на огромной скорости подъехал УАЗик, и из него вывалились люди в камуфляже. Я поздоровался со своими сослуживцами и подал руку командиру группы захвата Валькову, с которым был знаком уже много лет.
- Квартира 26. — я указал пальцем на окна, в которых сквозь опущенные шторы пробивался свет.
- Понял. - кивнул он мне, и обернувшись скомандовал. — Вперед.
Он указал направление, и группа осторожно, мелкими перебежками стараясь не шуметь, двинулась к подъезду. Проделав некоторые манипуляции с замком домофона, старший тихо открыл тяжелую дверь и отпрыгнул в сторону, резко выбросив вверх два пальца, показывая первым, что следует двигаться вверх по ступенькам, других же, круговым движение кисти, отправил дежурить во двор, в случае если жилец квартиры надумает спасаться бегством через окно. Как знать, что придет такому психу в голову? Для него может и шестой этаж — как сопка для кролика...
Подъезд встретил нас ледяным дыханием еще не обжитого пространства. Кожа моментально покрылась гусиными мурашками.
Не издав ни единого шороха вышколенная бригада быстро исполнила приказ. Выставив вперед оружие, ребята делали шаг за шагом вверх по лестнице. Я ждал команды, чтобы можно было последовать за отрядом в злополучную квартиру.
Я стоял внизу и прислушивался. Мой слух обострился до предела, улавливая каждое дуновение ветра, каждый шорох. Мне даже пришлось затаить дыхание, чтобы не пропустить приказа. Но кругом была тишина. Ухо улавливало лишь как сквозняки необжитого дома сновали по подъезду, мешая сосредоточиться, и все время норовили проскользнуть под пальто, цепляясь за спину. Они гуляли по позвоночнику и загривку, трепали волосы на затылке. Не спасал даже подаренный когда-то Верой шерстяной свитер. Промозглость пробирала до костей.
Я встал на первую ступеньку, потом на следующую, потом еще выше.
Наконец сверху раздался стук по металлу. Сначала негромкий, потом более уверенный. Дверь не открыли. Последовал короткий приказ и на несколько секунд воцарилась гнетущая тишина.
Я рванул вверх, перепрыгивая через две ступеньки и достигнув нужного этажа, повернул вправо на лестничной клетке, и замер позади ребят из спецназа, готовых рвануть вперед.
Через секунду раздался тихий хлопок сбиваемого пулей замка, затем грохот выламываемой двери, и вся группа ввалилась в узкий коридор Корневских апартаментов. Эхо тут же прокатилось по лестничным клеткам, вернувшись каким-то искаженным и глухим.
Я застыл в ожидании команды, чтобы и мне можно было войти. Когда шум стих и ребята расступились, давая мне дорогу я, отдуваясь и стирая со лба пот от быстрого бега, протиснулся в пустой проем и замер у порога, оглядываясь вокруг и пытаясь решить с чего начать осмотр.
Вальков, видя мою растерянность, пошел вдоль коридора, пинком открывая двери, а оперативники, с оружием на изготовке вваливались в комнаты.
Я последовал за ними в первую из комнат коридора и охнул, отброшенный назад увиденным. Меня словно впечатало в стену, навалилось стопудовой тяжестью на грудь, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вонь стояла неимоверная. Стаи мух клубились над мертвыми телами, сваленными в кучу у дальнего угла. В груди защемило. Я никак не мог протолкнуть воздух в легкие. Запах разложения перекрыл горло. Мне вдруг показалось, что я сейчас упаду в обморок. Сжав тугой ворот рубашки, я попытался его оттянуть, освободить горло. Ноги сделались ватными, а ладони мокрыми от пота. В последнюю секунду услышав звон разбитого стекла, я шагнул к образовавшемуся оконному просвету и жадно стал хватать ртом свежий воздух. Я парень крепкий, привычный ко многому но сейчас даже каменные железный человек не смог бы равнодушно взирать на представившееся нашему взорам картину. Здесь, в маленькой комнате находилось не менее сорока трупов.
- Сюда. Он здесь. - услышал я сквозь мутную глухую пелену и превозмогая головную боль вывалился обратно в коридор.
Каждый шаг давался мне с большим трудом, я еле волочил ноги. Каждый глоток воздуха застревал в легких. С необъяснимым чувством отрешенности я пересек коридор и вступил в зал.
В кресле, вжавшись в угол, с перекошенным от страха и негодования лицом, сидел ваятель. На нем был новенький красный шелковый халат из под которого виднелись старые треники, забрызганные краской, воском и еще чем-то серо-коричневым.
Теперь он, напуганный до чертиков казался еще более худым и изможденным.
Мне стало неловко от того, что не почувствовал... ничего… Я не испытал никаких эмоций — ни радости от поимки преступника, ни отвращения к нему, ни жалости… Неловко за то, что не испугался увиденного, за то, что в моем сердце образовалась пустота.
И лишь спустя несколько минут все чувства вернулись ко мне с лихвой. Хоть я и не новичок в кровавых делах, но по коже пробежал неприятный холодок.
Дааа, это произвело на всех нас впечатление!..
Я бегло обвел комнату взглядом. Помещение больше было похоже на студию скульптора, чем на жилье обывателя. Здесь, вплотную к радиаторам отопления были придвинуты огромные бочки с воском. В одном углу комнаты стояла огромная статуя, не то дьявола, не то громовержца, от вида которой кровь начинала стыть в жилах. В другом — фигурка маленького мальчика, сидевшего на коленках и гладившего белоснежного голубя. Ребенок смеялся во весь рот, и мне хотелось крикнуть ему, что ничего смешного в его положении нет. Что мерзкий выскочка принес его в жертву своему тщеславию, и кроха уже никогда не сможет испытать других чувств, кроме этого смеха. Он вечно будет сидеть так… на коленях… и кормить голубя, такую же жертву маньяка.
Весь центр комнаты занимал искусственный камин, на котором в беспорядке громоздились восковые заготовки — головы, руки, пальцы, уши, носы и прочие части тел. Если бы я не знал, что внутри этих «коконов» скрывается некогда живая плоть, я мог бы посчитать, что комната выглядит необычно, загадочно и уютно.
«Вот сейчас мне могли бы позавидовать многие горожане. Попасть в святая святых знаменитого мастера мечтала большая половина населения страны. А я вот он, стою здесь, в паре метров от «великого и неподражаемого» и думаю, что никогда уже не смогу посетить ни одной выставки, ни одного концерта, ни одного вернисажа. Перед моим взором до самой смерти будет стоять картина, которую я сейчас обозревал».
Хорошо, что наш гений вел замкнутый образ жизни. Наверняка, ни одна живая душа не переступала порог этой чертовой квартиры. Ну да это и очевидно… Мэтр восковых скульптур умело скрывал процесс создания своих шедевров за покровом таинственности, чем еще больше раззадоривал проявление интереса к своему творчеству.
- Ни одна живая душа… - хлестнула в голове. - Только мертвая!
Эти мысли отвлекли меня от действительности. Постепенно приходя в себя я медленно возвращался к реальности. Мой взгляд наткнулся на его потемневшее лицо и я остолбенел.
Корнев все время пялился на меня, и от этого мне стало как-то не по себе. Его пересадили на стул и приковали к батареи наручниками. Оперативники разбрелись по комнатам описывая и фиксируя все в своих блокнотах. Чуть позже прибыл фотограф и судмедэксперт Вадим Анатольевич, мой давний друг. Защелкал фотоаппарат, вспарывая полумрак яркими вспышками. Зазвенели инструменты Вадика, и раздался бубнеж его голоса, записываемый на диктофон.
Все были заняты делом, а я стоял и не отрываясь смотрел на этого отвратительного субъекта и не мог отвести от него глаз. Паника и омерзение в моей голове начали усиливаться после того как я увидел что из его чуть приоткрытого рта до самого пола тонкой струйкой тянулась слюна. Я отвернулся, пытаясь проглотить тугой ком в горле и усилием воли сдержать рвотные позывы.
А когда повернулся вновь, чуть не закричал от ужаса. На лице пленника отобразилась жуткая гримаса полная дикой злобы, ненависти и безумия. Передо мной маячили его узловатые пальцы, но так как дотянуться до меня он не мог, из его оскаленной пасти послышался рык отчаяния и буйство раненого дикого зверя… Что я почувствовал в тот момент мне трудно описать словами. Мне стало так дурно, что ноги стали подкашиваться. Мне стоило неимоверного усилия не сдвинуться с места и не выбежать из комнаты.
- Вызовите санитаров. — еле прохрипел я, выглядывая в коридор. - Пусть его освидетельствуют. А потом…
Я не знал что будет потом. Как вести себя с сумасшедшими? Вернется ли к нему разум?
- Это все он! — услышал я за спиной его крик. - Мой отец, будь он проклят! Но я доказал ему, что могу стать не менее знаменитым и значимым чем он. Обо мне говорит весь город, а потом заговорит и вся страна, и весь мир! Я — гений! Мои работы — шедевры! Все эти жертвы не напрасны, вы зря так за них печетесь… они переживут века! Они переживут вас всех! Ваша смерть выкинет вас из памяти потомков через несколько месяцев, а их никчемное существование переросло в вечную жизнь! О них давно бы уже все забыли, если бы не я! - его истошные вопли перешли в хрип… но он все еще что-то кричал, звал отца, пока его голос не стих, перейдя не то в вой, не то в рыдания. - Приведите отца! Он должен преклонить передо мной колени! Я превзошел его во всем!
Находившийся ближе всех к нему молодой оперативник, наотмашь хряснул арестованного по лицу. Корнев всхлипнул и стих, словно сдутый шарик поник, уронив голову на грудь. Наступила напряженная тишина. Потом его отцепили от батареи, приложив лицом к полу и заломив назад руки. Умело прошлись вдоль тела в поисках оружия. Потом кто-то из опергруппы грубо поднял его, словно тряпку и толкнул обратно в кресло. «Клиент» даже не застонал. Голова его откинулась назад, и немигающие глаза уперлись в потолок. Меня поразил этот взгляд — отрешенный и пустой, словно ничего больше не волновало его хозяина, и вообще, события происходящие вокруг, перестали быть значимыми. Безумец больше не произнес ни слова. И лишь заметив меня, он словно ожил. Потом перевел взгляд на распахнутое окно и глаза его засверкали. Увидев это, капитан Вальков приказал приковать его наручниками к подлокотникам, чтобы мерзавец-убийца в порыве эмоций не сиганул вниз.
- Уймись, падла! - Семен Егорович отвесил ему звонкую оплеуху. Корнев лишь дернулся, стараясь изобразить вид мученика, гордого и неприступного, но алые струйки, стекающие по собственному подбородку заставили его съежился. Вид собственной крови напугал его до исступления. Он скуксился, губы его задрожали, выпуская розовые пузыри.
Больше я не мог это вынести, и медленно, сквозь суету, царящую вокруг, вышел на свежий воздух, присел на поребрик, расстегивая ворот пальто и хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
В этот миг я увидел какой-то предмет в моей руке. Это оказался дневник ваятеля, который я машинально схватил со стола в его комнате. Позже я прочитал записи безумца, которые он оставлял ежедневно. Альберт Корнев писал о том, где, как и когда он похищал и убивал людей. Описывал какую композицию задумывал создать. Страницы были исписаны и рецептами, что нужно для того, чтобы сохранить на некоторое время тела нетленными. Целая глава была посвящена тому, как правильно наносить тонкий слой воска, чтобы передать все особенности мимики и эмоций, которые испытывает человек в момент смерти. «Главное не торопиться и покрыть все тело равномерно, не пропустить ни миллиметра, иначе тело начнет усыхать, гнить и портиться. - выхватил я кусок едва разборчивого текста. - Воск окутывает собой тело, оно застывает и становится нетленным. Скульптура таким вот образом может радовать глаз своим совершенством веками». На создание такой скульптуры могло уйти до трех дней, тогда как лепить без «наполнения» пришлось бы месяцами, а иногда и годами... Дальше шло техническое описание деталей, которые должен знать каждый ваятель.
«Будет жаль рушить эти творения. - думал я. - Но нужны будут экспертизы, опознания и возможность вернуть родственникам дорогих и любимых людей, чтобы предать их тела земле как и подобает. - мне невыносимо было об этом думать. - Ох, Женька, как ты оказался прав, предсказав что «подобные мне разрушат их вечность».
Время перевалило за полночь, а я все не мог решиться на какие-то действия. Пошел снег, который падая на асфальт тут же превращался в жидкую кашицу. Одинокий фонарь, вокруг которого легкий ветерок затеял снежный вальс, грустно мерцал своим загадочным светом.
Я вытянул вперед руку с протянутою вверх ладонью. Несколько пушистых снежинок упали мне на пальцы, и я смотрел на них, поражаясь красоте и совершенству природы, а сам думал, как будет жаль уничтожать творения ненавистного Корнева. Жаль до слез.
Входная дверь с грохотом отскочила в сторону, разрывая таинственную тишину осенней ночи, и двое оперативников вывели под руки арестованного. Корнев шел, едва переставляя ноги. Он уже не сопротивлялся, видимо поняв бесполезность борьбы, неожиданно улыбнулся, когда подняв голову, увидел меня. Глаза наши встретились, и мы словно закадычные друзья, поняли друг друга без слов. В его взгляде теперь читалось сожаление, а мне с трудом удавалось не потерять самообладание и не разрыдаться на глазах у всего сыскного отдела.
Теперь когда лицо Корнева приобрело сероватый оттенок, а в глазах поселилась горечь и безнадежность, мне стало жаль этого человека, всю жизнь доказывающего отцу, что имеет право на его любовь. Он и жестокий убийца, и жертва родительского произвола, и гениальный скульптор, и неудачник, который так и не смог осуществить свою мечту и стать счастливым…
Раздался вой множества сирен. И я пошел встречать своих ребят и самого полковника Нестерова.
- Видок у тебя не ахти, Боря. - хлопнул он меня по плечу. - Не можешь ты, брат, спокойненько дома посидеть. Все тебя тянет вляпаться в историю.
Я понимал что мой начальник шутит, но сил на то, чтобы улыбнуться не осталось.
Я попытался выдавить хоть слово, но язык намертво прилип к небу, во рту словно суховей прошелся. Горло скребло.
- Иди домой, герой. - скомандовал Анатолий Петрович. - Тебе следует отлежаться. И ни при каких обстоятельствах, слышишь меня, ни при каких, не берись за новые дела. Это приказ. Отключай телефоны, телевизоры и никому не открывай двери. А еще лучше, бери Веру, Женьку, и езжайте-ка вы на курорт, пока еще погода позволяет.
Я молча кивнул, и отправился домой, обдумывая предложение полковника. Наверное он прав — это мой шанс наладить отношения с супругой. Да и племяш мой заслужил отдых. Решено. Мы едем на курорт.
Я почти бегом возвращался домой, в надежде, что после стольких дней работы, я увижу дома свою жену. Мне так не терпелось рассказать ей о закрытии дела, в которое она меня вовлекла так бесцеремонно.
Я поднялся на этаж, и остановился делая глубокие вдохи, чтобы восстановить дыхание. Мои руки предательски тряслись. Замерев на мгновение, я повернул ключ в замке и открыл массивную дверь, с надеждой ринулся по комнатам в поисках жены, но квартира была пуста. Я буквально без сил повалился на диван и слезы заструились по щекам. Заслышав шум в прихожей, я смахнул соленые капли и рванул на звук в надежде увидеть Веру. Разочарование мое было так сильно, что я огрел по затылку Женьку, который выронив пакеты с провизией, удивленно уставился на меня.
Даже не извинившись, я отправился к себе в комнату и не раздеваясь опрокинулся на кровать.
Вера позвонила мне через полчаса, но сил ответить ей, уже не нашлось. Навалилось такое опустошение, что не порадовал даже куриный пирог, приготовленный Женькой. Он с пониманием отнесся к моему состоянию и не задавал лишних вопросов. Оставив початую бутылку беленькой и стакан на тумбочке, он пожелал мне спокойной ночи и удалился к себе.
Я сделал глоток прямо из бутылки, потом второй... Но и это не помогло. Сон все не шел. События минувшего дня не давали мне покоя. Чтобы переварить или осознать произошедшее, нужно время и силы.
Я натянул майку, домашние штаны и тихо побрел на балкон. Моя квартира находится на седьмом этаже обычной панельной девятиэтажки, и отсюда виден почти весь район усеянный «хрущевками». Никогда не думал, что вот так приятно находиться ночью на свежем воздухе наедине с собой. Тяжелые мысли постепенно отступают, даруя ощущение легкости и чувства выполненного долга. Все позади. Переживания постепенно сходят на нет. Думать ни о чем не хочется. Просто стоять и наслаждаться тишиной и покоем. Еще немного и можно будет отправляться спать. Впереди еще много времени чтобы отвлечься и забыться. Прав Нестеров. Надо отдохнуть с семьей. Обязательно… Завтра, прямо с утра позвоню Вере...
Вернувшись через две недели, повеселевший и отдохнувший, я окунулся в рутину оперативных дел с головой. Мне так не терпелось разузнать новости нашумевшего дела, что я буквально завалил коллег вопросами.
Олег кинул мне через стол стопку газет и я углубился в чтение.
Газетчики не упустили возможность раздуть сенсацию.
«Он гениален, и о его умственном слабоумии не может быть и речи. Скорее всего — это психологическая травма детства, о которой теперь мы можем только догадываться».
- А что, его самого спросить не судьба? - удивился я. - Почему приходится строить только догадки?
- Вы, Борис Петрович, ничего не знаете? - задал мне вопрос Олег. Я отрицательно помотал головой. - В СИЗО, куда его поместили на время расследования, он совсем раскис, все кричал, что он гений и его методы работы помогут людям в дальнейшем не столько создавать скульптуры, «живые и реалистичные», сколько экономить деньги на погребении, делая памятники из самих покойников. Такие захоронения будут весьма не дороги, но зато… какие могли бы вырасти улицы! Некрополь! Города вечных покойников!… Ну и так далее.
- Весьма разумная идея! - подхватил тему Дима Грач. - Идешь вот так по улице, глядь — памятник! И красиво и …
- Кончай зубоскалить, хохмач! - перебил я его. Ты сам-то бы согласился «жить» вечно? - тот нехотя замотал головой и даже передернул плечами. - Вот так бы и любовались бы тобой потомки!
- Ну уж нет, увольте! - хрюкнул он. - Я уж как-нибудь по старинке.
- Что там с нашим «Чикатило»? - напомнил я. - Что-то мы от темы отклонились.
- А он себе вены зубами перегрыз! - небрежно бросил капитан.
- Ох-хо-хой! - только и смог произнести я, совсем не ожидая такой развязки.
- Да, именно так.! Истек кровью! Утром труп охрана обнаружила при обходе!
- А главное, - добавил Олег, - он на стене своей кровью на последнем издыхании написал: «Ухожу без сожаления! Гений во всем! И в смерти и в работе, и в жизни! Теперь меня уже никто не превзойдет! Я так и останусь неповторимым и значимым для многих потомков!
- Даа, - протянул я, - это самое сильное желание — стать значимым и любимым!
- Дело закрыто! - Олег захлопнул черную папку с грифом «Секретно» и убрал ее в стол. - Завтра сдам в архив.
Мы не сговариваясь потянулись за стаканами, а капитан извлек откуда-то из под стола бутылку «спасительного напитка» и мы молча выпили, думая о том, какие странные и страшные вещи происходят в жизни. Такое и в кино не придумаешь!
Позже я читал отчеты как проводили процедуру извлечения тел из под воскового кокона. А перед глазами маячил дед Игнат с внучкой на руках. И почему-то было нестерпимо жаль что скульптуры исчезнут. И про героев выставки люди забудут уже через месяц, облюбовав себе новые события, которые будут обсуждать с не меньшим интересом.
Я смахнул слезу, когда прошел на кладбище к братской могиле всех 64 человек, всех, кого удалось идентифицировать и опознать. На месте погребения установили скромную стелу с именами мучеников. И мне вдруг подумалось. - что каждый из них мог бы быть себе памятником, аналогов которому никогда не было и не будет в веках.
Дома я открыл дневник маньяка и дочитал последние страницы, где Альберт вполне отдает себе отчет в своих действиях, но и не раскаивается в содеянном. Он подробно описал способы заманивания жертв - здесь не было ничего сверхъестественного и необычного. Корнев колесил по городу в поисках новой жертвы, или натуры, как говорил он. Люди сами, узнавая знаменитость, о которой говорили все новостные и культурные каналы, охотно подходили к нему, просили сфотографироваться, садились в машину. Это было самой легкой задачей... А дальше начиналось таинство перевоплощения. Нужно было придумать сценарий убийства, и далее совершить задуманное аккуратно, в момент наивысшего проявления эмоции . И тут же приступить к завершающей стадии создания шедевра. Сначала было неприятно, возиться с мертвым телом, но потом Альберт нашел в этом свою прелесть — все его экспонаты были тихи и послушны, ни тебе усталости, ни перерыва на чай, обед или сон…
Быстрая слава, быстрые деньги… «Спасибо приятелю — пчеловоду, который надоумил работать с воском. - писал Альберт. - Он же поведал и о технической стороне вопроса. А как здорово было осознать, что мои творения будут ценны в веках, а люди, которые ушли от нас, смогут смотреть на нас вечно. Смерти нет! И наши родные с нами! Я послал отцу скульптуру своих сестер — балеринок. Надо сказать — бездарные бабенки, прожившие скучную жизнь на задворках театра и так и не достигшие признания высокой публики! Пусть папка любуется ими!.. Вечно! И пусть знает, кого обидел и бросил! Пусть так и умрет с мыслью, что сын его превзошел»!
Я закрыл тетрадь и положив ее на алюминиевый поднос, чиркнул спичкой. А потом долго смотрел на вспыхнувшее пламя, пожирающее откровения палача. пепел смыл в раковину и аккуратно поставил поднос на полку к тарелкам.
- Вы все-равно останетесь жить в сердцах своих близких. - подумал я. - А что люди забудут вас, так это не беда. Это правильно! Так и должно быть!
Я молча вышел из дому, прогулялся по полупустым вечерним улочкам родного города, с грустью думая о том, что человеческая жизнь - огромная загадка. а еще о том, что человеческая память - самая несовершенная штука на земле. Я изрядно продрог и зашагал домой, где меня ждал вкусный ужин и время, посвященное семье.
Убийственная красота
© Copyright: Тира Видаль, 2022
Свидетельство о публикации №222082800314
Свидетельство о публикации №222082800314
Рецензии