Бомба

                Бомба — изобретение людей
                для убивания себе подобных.
                ***************************



Предисловие*.

Не пугайтесь названия этого рассказа прежде времени. Рассказ этот, в какой-то мере – исторический. Речь пойдет не о той бомбе, с которой анархисты-нигилисты, увлекшиеся революционными теориями, ходили за справедливостью на царя и его сатрапов. И не о тех террористических бомбах, услышав о которых, трясутся, предвкушая удовольствия, заскучавшие представители желтой прессы. Нет речи и о тех ВОПах, узнав о которых, резко скучнеют нынешние участковые — опять самодеятельные саперы или трофейщики!

Хочу рассказать об «ископаемых» авиационных бомбах. Следах последней великой войны на нашей территории. Надеюсь, что последней, хотя периодически мне внушают, что поиграть в реальную войнушку с нашей страной желающих предостаточно. Как идиотов, так и серьезных с виду людей. Словам «серьезных с виду людей», что войны проводились и проводятся исключительно с благими намерениями — поверить не могу и не хочу.

Глава 1.  История первая, совсем короткая.

Первую свою бомбу я потрогал лет в пять. Она предстала в своем бесстыдном и обнаженном виде на срезе откоса, который копали экскаватором, чтобы проложить новые маневровые пути на нашей станции. Откос этот съел часть частного огорода и примыкал к привокзальным железнодорожным путям Поселка. И вот эта бомба, моя первая бомба, окруженная зарослями картофельной ботвы и колючей проволокой, лежала в огороде, а рядом, в двадцати метрах проносились скорые поезда на Киев  и обратно на Москву. Тут же, в десяти метрах напротив, утром и вечером, заполнялись народом пассажирские вагоны на Трубчевск или Белую Березку. В пяти метрах проходила тропинка, по которой ходил по своим делам трудовой народ, уже равнодушный к войне и привыкающий к мирной жизни. В то время в нашем лесу еще грохотали мирные взрывы: рабочие лесхоза «рвали корчи». Взрывчаткой они выкорчевывали на лесозаготовительных делянках пни, которые использовали для приготовления скипидара или дегтя, а на очищенных делянках высаживали крохотные, с зелеными мягкими хвоинками, сосны.

Про бомбу мне поведал соседский пацан, Вовка,  по прозвищу Лис. Его отец, как и мой, был железнодорожником и все про «железку» знал, а «железнодорожные» пацаны знались и старались не враждовать. Он был старше меня лет на шесть, два раза в день проходил мимо этой бомбы в школу «за линию» и привык к ней, как к детали пейзажа. Он-то и повел меня на «экскурсию». Улучив момент, когда поблизости не было людей, мы прошмыгнули под «колючку» и крадучись, подошли к НЕЙ. Бомба была маленькая, с пятилетнего ребенка, на треть торчала из земли. Скорость, с которой она падала, загнала ее на метровую глубину. Ее ржавые крылышки, присыпанные желтым песком, напоминали хвост космической ракеты, нацеленной в центр Земли. Мы ее потрогали — мы же пацаны! Она была теплая, почти дружелюбная, но все равно в ней был какой-то скрытый, неизвестный ужас, от которого дрожало все внутри. Мы ушли, а бомба лежала еще много дней, пока приехавшие саперы не откопали ее полностью и не увезли в лес, где и взорвали.
               
            
Глава 2.  Бомба у «гайки».

Вторую мою бомбу откопали спустя лет шесть, в 1968 году, неподалеку от первой, метрах в тридцати. К этому времени я уже имел понятие о военных предметах: каждую весну у друга Мишки собирали на огороде ржавые советские патроны и буро-зеленые немецкие гильзы, а на Колпинах выковыривали из лесной дороги просыпавшийся артиллерийский порох. Им потом начиняли «ракеты» и запускали их в «ближний космос»: чья взлетит выше. На эту бомбу наткнулись так же случайно, как и на первую. В это время, в конце 60-х, поселок накрыли волны интеграционных экономических процессов. Страна развивалась, вместе с ней развивался поселок. Уже была электрифицирована железная дорога от Москвы до Киева, улучшилось сообщение — между станциями и городами стали ходить электрички. Наверху, в Москве, принято решение разместить в Поселке филиал НИИ радиокомпонентов, а точнее — его производственную базу. Недолго думая, выбор пал на территорию промкомбината, прилегавшую к станционным путям с запада. Эту территорию стали благоустраивать, проводить коммуникации и уже неофициально называли Радиозаводом.

Вовка Лис закончил школу и уехал в Курск учиться дальше, и теперь уже я ходил «за линию», в школу. Ходил не один. По пути в школу на нашей улице собиралась группа одноклассников из трех пацанов и трех (а иногда пяти) девчонок. Этой компанией мы и ходили в школу. Наша дорога проходила мимо базы «Сельхозснаба», разместившейся в аккурат на месте первой бомбы. Возле конторы базы стоял киоск «гайка» — шестигранное деревянное сооружение с окошками-витринами, на ночь закрывавшимися деревянными щитами. В киоске торговали продуктовым ширпотребом и плодовым вином «Солнцедар», в сфере наших же интересов находились леденцы «барбарис» с «дюшесом». Кто-либо из пацанов, у кого в кармане завалялся двугривенный, покупал сто граммов этих кисло-сладких конфет и по пути домой или в школу угощал компанию. И вот, в один прекрасный сентябрьский день «петушок» (так звали экскаватор на базе колесной «Беларуси» за вздернутый сзади хвост из стрелы с ковшом), копая какую-то коммуникационную траншею, такую нужную для нас, наткнулся на очередной «привет» из гремучих сороковых. Отрыл он его точно на нашей тропинке, рядом с «гайкой». Искать приключений на свою голову тракторист не стал, а аккуратно оставил «привет» в яме. Бомбочка была маленькая, очень похожая на первую, плотно сидела в грунте и вдоль всего корпуса у нее сверкала свежая царапина от «петушиного» ковша. Это мы увидели в тот же день, возвращаясь из школы. Яма была довольно глубокая, слезать в нее и вылезать было неудобно и грязно, поэтому исследовать ее мы не пытались. «Гайку» вместе с продавщицей тракторист тросом оттащил метров на пять в сторону. Ходить стало неудобно, раскопанная яма с бомбой наружу так и простояла до первых морозов. Ее окружили вешками и обтянули тонкой проволокой. Каждый день, проходя в школу и обратно мы спрашивали друг друга: лежит? — и отвечали себе — лежит!

В один из дней, когда на осенних лужах уже нарос крепкий ледок, на электричке из областного центра приехали саперы: лейтенант-командир и два сержанта. Бомба к этому времени лежала в замерзшей на дне ямы луже. Саперы разбили лед, вычерпали ведрами воду, потом аккуратно выкопали бомбу и подняли ее наверх. Это оказалась мина крупного калибра, переделанная в авиабомбу. Так делали во время войны. Стали думать, как доставить ее в лес: мина-бомба  тяжелая, а дороги после осенней распутицы разбиты вдрызг — глубокие колеи с ямами и смерзшимися комьями грязи. Пошли к директору радиозавода и тот, не особо рассуждая, выделил саперам своего водителя с трехдверным «козликом» ГАЗ-69. А водителем в то время на ней был мой старший брат. «Бомбу отвезти?» — спрашивает. «Да как раз плюнуть» — сам же себе отвечает, приключение ведь! Съездили они с лейтенантом до ближайшей ямы с песком, откинув сзади брезент, набросали в кузов горку, благо лопата была в машине всегда, и вернулись к бомбе. Саперы разровняли песок в кузове, положили извлеченный из ямы боеприпас на дно хвостом вперед. Затем командир сел вперед,  рядом с водителем, а сержанты, сзади забрались в кузов, сели друг против друга на скамейки, что были вдоль бортов и уперлись ногами в корпус бомбы (чтоб не каталась, значит, по полу). Медленно, на первой передаче, поехали.

Поехали вниз, к речке Стеге, чтобы через брод у бойни перебраться на левый берег и далее — к лесу, где в километре от опушки взрывали ВОПы. До речушки доехали без приключений, въехали на лед и осторожно двинулись — лед держал. Когда до берега осталась пара каких-то метров, по закону подлости передок «козлика» неожиданно ухнул под лед и машина встала. Бомба по инерции поехала вперед и — «Ды-дын!» — хрястнула по рычагам раздатки и застряла в них. Бледные саперы подняли сзади брезент и на негнущихся ногах  выбрались на лед. С помощью командира, сидевшего впереди, вытащили боеприпас на лед, а потом перетащили на берег. Закурили. Брат, погазовав и побуксовав, раскрошил передком «козлика» кромку льда, благо было уже неглубоко, и выехал на берег. Все-таки ГАЗ-69 был настоящий «проходимец». Перекрестившись, саперы погрузились снова и поехали дальше. Без приключений доползли до лесной поляны, где, как потом рассказывал брат, всегда взрывали военные находки. Бомбу положили на дно глубокой ямы. Саперы привязали к ней детонирующим шнуром пару толовых шашек, вставили запал и прикрутили провода. Проинструктировав всех сержантов и брата, командир послал их в оцепление, приказав отгонять от периметра все живое, а сам отошел к окопу, метрах в пятидесяти от ямы. Там он подключил взрывную машинку, а чуть позже выпустил ракету. Минуту спустя раздался взрыв, поднявший стаю ворон из соседнего ельника. А рядом с «козликом» с неба свалился горячий осколок. Он упал на лед замерзшей лужицы и медленно вплавлялся в него. Сувенир из далекого сорок первого. Брат прихватил его с собой, на память, и осколок потом долго валялся в гараже, пока его не сдали в двадцать первом веке на металлолом с другими ненужными железяками.

Вот так и обезопасили залежалый «подарок» из Европы. «Бабах» я услышал в школе, на уроке математики, где мы дробили на мелкие части целые числа. Совпало. Как саперы добирались обратно? Вернулись другим путем, через Побужу, через мост, через ухабы и ямы, как по фронтовой дороге.

Глава 3. Школьная бомба.

Возникла эта неприятность из глубин земли пару лет спустя после того, как был вынесен справедливый приговор второй бомбе. И дело было так.
 В ста метрах от двух предыдущих бомб, за «линией», на границе школьного сада, находились руины бомбоубежища. В войну в него и попала одна из бомб крупного калибра, превратив строение у огромную воронку с осколками бетонных конструкций. Путь наш в школу проходил мимо этой страшной и глубокой ямы, каждую весну заполнявшейся холодной и мутной  водой. И вот, на месте этих руин, задумано было местной властью построить новое, современное здание, где разместятся «в одном флаконе» почта, телеграф и телефон. А чтобы ему не было одиноко,  в пару ему, рядом, поставить другое каменное здание, для  комбината бытового обслуживания. Мол, старое деревянное здание обветшало и не соответствует потребностям района. И вот началось строилище, а дорога в школу — удлинилась, поскольку короткие тропинки оказались за заборами стройки. Уже поднялись стены, появилась крыша, но тут возникла крайняя необходимость рыть — да, да, рыть! — очередную траншею. Какая стройка без траншей! И на сцену выходит один из главных героев из второй главы моего повествования: экскаватор по прозвищу «петушок». И вот, в тот ответственный момент, когда наш класс в полном составе упорно приближался к финишу весеннего трехкилометрового забега на нормы ГТО, из последних сил нарезая последние круги по школьному стадиону, этот клювоносый и бескрылый колесный землекоп выковырнул из глубины очередную бомбу!
Поскольку все это происходило рядом с беговой дорожкой школьного стадиона, заполненной топающими учениками, машинист землекопа со всеми предосторожностями отвел своего колесного помощника за пределы будущей траншеи (как будто так и надо) и куда-то пропал. И на следующей перемене мы уже знали, почему «петушок» покинул строительный объект. Но на стройплощадку и к нам, на школьный стадион, не торопились ни саперы, ни товарищи милиционеры! Хотя последние обитали тогда через дорогу. Местные дяди Стёпы совсем не мешали нам бегать на уроках физкультуры в последующие дни, не мешали ходить в школу через стройку, рассматривать вблизи ржавое одеяние очередного «подарка» войны! Как же наши старшие товарищи взрослые были уверены в бомбе, что она не проявит свой черный характер! Не проявляли желания проявить свои навыки «черных копателей» и оставшиеся в живых доморощенные саперы-самоучки. Мы наблюдали эту сиротливо лежащую, спящую смерть, еще много дней: то просто в яме, то в яме, окруженной дощатой загородкой в пять досок.

Когда мы, школьники, ушли на летние каникулы, наконец-то приехали саперы. Ходили, щупали бомбу, меряли что-то и спустя несколько дней поселок облетела потрясающая весть: будут взрывать на месте! К яме-траншее приехал автокран и по команде главного сапера возвел вавилонскую башню из фундаментных блоков. Их тут оказалось почему-то в избытке. Потом назначили день подрыва, но время утаили, чтобы местная пацанва не собралась смотреть на эту «художественную» самодеятельность. Зато в этот день на трехчасовом дневном сеансе крутили какое-то интересное кино, где и собрался любопытствующий пацанский «бомонд». Посреди киносеанса вдруг отключили электричество, билетерша приоткрыла дверь, чтобы детвора не сидела в темноте. Через минуту из фойе послышался слабый раскат грома (кажется, дождь начинается?) и буквально, через пару минут электричество дали вновь и кино продолжилось. Однако какое же разочарование постигло меня, когда я вышел из зала! Пацаны, пришедшие на следующий дневной сеанс, взахлеб рассказывали, как саперы «шпандарахнули эту бомбу». Вспоминая это, не могу не отметить профессионализм людей, организовавших мероприятие. Бомбочка была из той же серии, что и первые две: небольшая, кило так на 40-50, не больше. Бомбили, похоже, в один день, а бомбы были или бракованные, или неправильные. А может, и летчики целили в старые воронки с водой и попадали в них. Немецкие или наши — знали только те саперы, что подрывали эти ВОПы. Так вот, взрыв был проведен направленным, вверх. В радиусе ста метров не лопнуло ни одно стекло, но более удивительно было то, что единственный обломок фундаментного блока весом пуда в два улетел за сто метров от взрыва и упал на железнодорожные пути. Ни одно живое существо не пострадало, ни один рельс не был погнут.

Глава 4. История школяров, не читавших Мюнхгаузена.

Четвертая бомба была почила в бозе, когда я только начал ходить пешком под стол. Мне о ней рассказал близкий человек, один из участников тех примечательных событий. Почему я о ней хочу рассказать? Наверное, потому, что много лет очень уж беззаботно грела она свои жирные бока на солнце, чего не могу сказать о тех «моих» бомбах, прятавших свои смертоносные дистрофичные тельца глубоко в земле. Откуда она появилась в песке у старого бензохранилища (нефтебазы, как называли её местные жители) летом 1958 года и чья она была, для меня тайна. Как и тайна для героев этой истории. Но то, что это был «подарок» минувшей войны — сомнений нет. Может быть, она была выброшена из вагона взрывом при бомбежке станции, и потом 15 лет провалялась, никому ненужная, посреди тогдашнего пустыря, на месте бывшей улицы Ворошилова. Может, все же прилетела, как две ее «подруги», с неба во время авианалета. Две «подруги» взорвались сразу, породив огромные воронки (одну — на месте бомбоубежища, где позднее поставят здание почты, а другую — в старом парке, где на ее месте  виднеется высохший «парковый водоем», оккупированный служителями культа: то ли баптистами, то ли адвентистами). Третья, возможно, ушла в песок и замаскировалась, прикинувшись большим лаптем. А потом целых пятнадцать зим морозы постепенно выдавливали инородное тело из песка. И вот, она лежала в песке, толстая почти двухметровая чушка, ожидая своего часа. Бурая ржавчина покрыла корпус и стала его родным цветом. Но в какой-то момент бомба привлекла к себе внимание старшего из двух из школяров, которыми двигала жажда знаний.

Звали они друг друга по прозвищам: Кых и Цыба (все конкретные пацаны Поселка тогда имели уличные прозвища). Кых с детства слегка заикался, логопедов в то время в селениях не было (нет, наверное, и сейчас) и он слыл на улице смелым пацаном. Все заики на Западной стороне считались отчаянными ребятами. За полчаса до начала описываемых событий, старший из них, Кых, наверное, просветленный, потому что этой весной он закончил второй класс, озадачил своего друга, бывшего первоклашку, безапелляционным предложением: «П-п-пайдем, б-б-бомбу в-в-в-зорвем!».

Хорошая идея! В те далекие послевоенные времена пацанский «телеграф» приносил интереснейшие вести со всего Поселка: то на Побуже пацаны нашли пулемет «Максим» и постреляли на кладбище кресты; то пацаны с железнодорожной Ветки наткнулись в лесу на три немецких автомата и устроили игру в войнушку: палили друг в друга поверх голов; а хуторские ребята с Веселого вообще отличились: они сыскали в том же необъятном Брянском лесу ящик гранат и устроили возле Дубинина моста настоящую грозу в начале мая — глушили лягушек и мелкую рыбешку. В общем, жизнь в округе была веселая и разнообразная, и нужно было как-то соответствовать тренду, чтобы не выбиваться из общего ряда.
 «А где бомба?» — спросил его друг: он был менее смел, не заикался, но тоже шалопай был еще тот. «А б-б-близко, за-за сы-сы-сыстерной» — поведал секретную тайну Кых. За цистерной — это значит минут десять пацаньего хода, за бензохранилищем, что у промкомбината, рядом с железной дорогой.
Ведомый будущим пионером подрывных дел, Цыба потащился вслед. Пройдя вдоль железной дороги, которая плавно подтыкая под себя насыпь, довела двух искателей приключений до будки стрелочника, они спустились вниз, где подобрали пару крепких белых кирпичей. «Т-т-так н-н-ннадо» — учил по ходу старший наставник и вел свой отряд к месту подрыва в центр пустыря.

Полуденное летнее солнце давно высушило росу с боков бомбы и согрело ее ржавое тело, которое магически манило к себе, обещая неизведанное. «Н-ну что, па-па-пастучим?» — предложил Кых и смелый дуэт, оседлав бомбу, стал наперебой стучать по ее толстым бокам. Бомба загудела от ударов. «С-слабо гу-удит — сделал заключение Кых, — д-давай по-о с-сильнее». «Ну, давай» — ответил Цыба. Он полностью доверял своему другу: тот был старше, а значит — и умнее.

Однако продолжалась эта вакханалия недолго, из ближайшего дома показалась, а потом, спотыкаясь, стала приближаться нескладная человеческая фигура, машущая руками и извергавшая поток матюгов. Пацаны, как нашкодившие коты, дружно порскнули в ближний тальник, оттуда — на другую сторону железной дороги и по канаве метнулись в сторону вокзала. Поднырнув под вагоны стоящего товарняка, школяры-каникулярники рванули по своим домам, слыша еще доносившуюся вслед долгую ругань худого мужика и его обещания оборвать уши и ноги.

На следующий день Кых сам пришел к дому Цыбы. «Йя-йя з-з-знаю, ч-чего она н-н-не р-ванула — говорит. — Н-не т-т-там били, п-пошли опять би-бить». И пошли они, солнцем палимые, туда же и тем же путем, опять вооружившись по пути белыми кирпичами.

На этот день бомба была уже огорожена деревянными кольями, опутанными колючей проволокой. Поверх проволоки в два ряда, колья были обмотаны веревкой с красными тряпками. Колья с проволокой легко поддались усилиям двух школяров, они бросили их рядом, затем снова оседлали горячее тело бомбы и приступили к вчерашнему занятию.

Били долго. Утомились. Бомба глухо гудела. Очередная мысль
озарила просветленного: «Па-па-па н-носику, бей, па-па н-носику» — учил старший товарищ Цыбу. В какой-то момент пацанам послышался нарастающий свист внутри бомбы. «В-в вокооп, п-п-п-рячемся» — вопил Кых, пока пацаны бежали в сторону насыпи и прятали головы за кучей песка. Ничего вроде не происходило, но вдруг сзади, со стороны путей, послышался приближающийся топот. Размахивая казенной шашкой в ножнах, к ним, пешем по конному, летел знакомый им милиционер из линейного отдела станции. Наверное хотел схватить с поличным юных подрывников. Увидев, что пацаны обнаружили его незамысловатую хитрость, милиционер не стал свистеть в казенный свисток, а от огорчения испустил такой поток брани, что пацанов просто сдуло с кучи песка. Последователи Мюнхгаузена с такой резвостью рванули вдоль по улице, что не успев оглянуться, достигли штабелей бревен у промкомбината, где и надежно затаились, прикинувшись чурками. Их и не искали.

Попытку довести свой коварный замысел до конца школяры предприняли через пару дней. Акцию они решили провести ближе к обеду. Пройдя тем же маршрутом, они обнаружили, что сделать это скорее невозможно или будет крайне трудно: крепкие бревна толщиной в детскую ногу были основательно закопаны в землю, а пространство между ними плотно, в несколько слоев, опутано колючей проволокой — не подберешься. Усевшись неподалеку, повыше, на склоне насыпи, пацаны стали обсуждать, как воплотить свой замысел.

Сколько времени прошло, пока они сидели — они не считали, но увидели, как со стороны переезда, газуя мотором в ямах и редких лужах, показался военный «Студебеккер», с небольшой стрелой и лебедкой. В кузове сидели человек пять солдат. Наконец, буксуя в зыбучем песке, машина подползла к бомбе и солдаты покинули кузов. Они разобрали ограждение, шуганули школяров, заставив их сбежать по другую сторону насыпи и обернув бомбу брезентовыми ремнями, аккуратно погрузили ее при помощи стрелы в кузов машины. «Бе-бе-бежим, я з-знаю, г-г-где вз-зрывать б-будут» — изрек просветленный и пацаны наперегонки бросились вниз по соседней улице, к Стеге, а потом и дальше, через поле, к лесу.

Бежать пришлось километра два, а то и три, но прибежали они к поляне на опушке леса все равно раньше машины. Гул машины послышался еще не скоро — дорога через Побужу, на край леса, была лишь названием: разбитая лесовозами она представляла собой череду ям и луж, соединенных глубокой колеей. Пацаны уже успели отдышаться и осмотреться: посредине поляны было несколько больших ям, поглубже и помельче, в какую-то могла заехать машина, следы колес виднелись на дне. У края поляны, шагах в ста пятидесяти от самой большой ямы был вырыт глубокий, в рост, окоп. Машина заехала в одну из ям, солдаты аккуратно выгрузили бомбу на песок и заметили у края ямы торчащие уши юных саперов.

 «Гнать их в шею» — сказал командир и один из солдат, засунув за ремень красные флажки, взял пацанов за шкирку и повел их к большаку. Вывел, повернул пацанов лицом в сторону виднеющихся домов и дал легкого тычка в пониже спины. Сам, развернув флажки, остался на дороге, чтобы никого не пропускать — «стал в оцепление». Пробежав немного в направлении, заданном солдатом, пацаны довернули за ближайшим домом вправо и лесом опять вернулись к месту подрыва, чтобы из-за деревьев наблюдать за саперами. Командир приготовил из брусков тола шашку, установил в нее электродетонатор, прикрутил провод и подложил шашку под бомбу. Потом, аккуратно раскручивая моток провода, двинулся в сторону окопа. Солдаты (кроме одного), взяв флажки и свистки, по команде разошлись в разные стороны — охранять периметр; водитель отогнал машину на дорогу, подальше, к домам и скоро оттуда посигналил гудком. Командир вытащил из окопа сирену и сержант, который остался с ним, несколько раз ее покрутил — заунывный звук разнесся по окрестностям Поселка. Командир стал прилаживать к проводам подрывную машинку. Тут же над окопом появилась голова Кыха: «Д-д-дядь, д-д-дай па-а-крутить». Вновь увидев надоедливых школяров, командир взъярился: «Сержант, возьми их в окоп, да мордами в землю, чтоб не дышали тут!». Долго ругался, потом добавил «Прикрой пацанов». Сержант, наклонившись, от себя добавил лежащим пацанам: «Щас бахнет. Раскройте рты пошире, а то глаза повыскакивают».

Тут и подпрыгнула земля под пацанами, пошла волнами, через мгновение грохнуло так, что в ушах пацанов еще долго звенели комары. По веткам деревьев что-то крепко садануло, и после долго шуршало, как падающая снежная крупа.
Командир ушел проверять место подрыва, а юные саперы, придерживаемые сержантом, сидели в окопе. Когда командир вернулся, сержант вылез из окопа и покрутил сирену еще раз — отбой. Потом вытащил из него вертящихся пацанов, взял за руки и повел из леса. Поставил на дорогу и сказал: «Еще раз увижу — сдам милиционеру» — и отвесил просветленному Кыху, как самому старшему, легкий подзатыльник. Юные саперы вприпрыжку попылили по дороге в Поселок, бурно обсуждая приключение, а к вечеру «пацанский телеграф» донес: от взрыва бомбы в детском доме (а он был в полукилометре от места подрыва) вынесло все окна. Все дети и персонал были на территории, стеклами никого не поранило.

Глава 5. История пятая, заключительная.

Прошло много лет. Мне казалось, что истории с «черными бомбами и белыми снарядами» канули в лету. Все что можно - извлекли и «утилизировали». Но в местных новостных каналах, куда заводил меня Интернет в поисках новостей в родном крае, чуть не каждую неделю находил сообщения по районам: выкапывают снаряды, мины…
Но совсем недавно, доковидной осенью, занесло меня по грибы в Калужскую область, в местечко,  что в нескольких километрах от автодороги М3. Я бродил по осеннему лесу, заросшему старым орешником и березами, искал грибы и обратил внимание на заросшие травой и мхом воронки, сочащиеся водой. Воронки цепочкой шли в сторону Москвы. Каково же было мое удивление, когда на краю одной из них я увидел бомбу небольшого калибра, в бетонном чехле. Чехол со временем разрушился и из него торчало ржавое металлическое тельце бомбы. Похоже, что крепко встретили фрицев наши летчики на подлете к Москве, и  видать случилась у них со страху диарея, облегчались где попало…
 
Позвонил в МЧС, рассказал о находке нелюбопытной девушке. Следующий раз, если буду в тех краях, проверю, забрали ли мою находку…

Таковы мои короткие истории про бомбы.
Но остались у меня вопросы, ответа на которые я не нашел. Почему ВОПы подолгу лежали в людных местах, подвергая неоправданному риску жизни сотен людей, прежде чем их обезвреживали? История хранит свои тайны.

* Примечание.
Когда был напечатан этот рассказ, ничто, казалось, не предвещало боевых действий на территории сопредельной Украины. Ныне украинский чернозем, освобожденный от военных «подарков» прошлого, снова нашпиговывается смертоносным металлом.