Глава 22. Память

18+. Глава содержит упоминания сцен насилия и жестокости.


Планета Гуриасс, Хилликийское королевство, г. Киллибур – имение Жю Сет. (10 июня 2339 по земному календарю, или 2 день Поры Священных Гроз 2174 от Вознесения Великого Пророка по гуриасскийскому летоисчислению).



Над столицей Святого Королевства, в землях которого проповедовал когда-то посланник Бога в мире людей, Святой и Единственный Пророк Хилликий, плыл бархатный колокольный звон. Праздновали святую восьмидневницу, которая открывала Пору Священных Гроз. В эту пору, предшествующую летнему солнцестоянию, небо часто хмурилось, и небесная влага обрушивалась на Божий мир в виде сильных ливней, частых гроз, сопровождающихся вспышками Священных Молний, бурь и шквальных ветров. Особенно неспокойная пора была для моряков и рыбацких флотилий – буря налетала неожиданно, небо враз становилось темным, и волны вздыбливались до небес, зачастую унося ветхие суденышки на дно.

Но, несмотря на это, Пора Священных Гроз считалась в народе самым благодатным временем года. Во-первых, еще не так сильна летняя жара, сменяющаяся к тому же частыми дождями и прохладными деньками, - значит, будут хорошие, сочные травы на покос в полях. Поспевают в лесах первые ягоды и грибы. Поля еще полны цветов, и над землей в жарком летнем мареве, над лесами и зелеными морями трав витает одуряющий медовый аромат. Цветет uretkhlava, растение дарованное самим Пророком людям, которое в конце лета дает гроздья чудесных красных ягод, из которых рождается вино. Или как говорят куалийцы «grape»*. И, разумеется, все благочестивые верующие чтут эту пору, так как именно Священная Гроза спасла Святого Хилликия в безводной пустыне от преследования врагов, когда Бог Всемогущий Принял верного слугу Своего на небо живым, забрав его из грешного мира людей Святой Молнией. Еще семь дней будут звонить колокола, а кто умрет в эту пору естественной смертью, тому на Последнем Суде простится сто грехов. Если же кто-то примет смерть от Молнии в грозовую пору, он сразу вознесется к самому Господу, в горние миры. Но Бог сам знает, кому даровать в эту пору Благородную смерть, поэтому бегать во время грозы в поле с длинной железякой не рекомендуется, - кто хочет обмануть Его, того ждут адские муки.

А для поганых язычников, колдунов, ведьм, это время колдовства, шабашей и всяких бесчинств. По их поверьям наступает языческие праздники Летнего Трехлуния и Танца Красного Солнца, когда поганые тайно собирается в отдаленных чащах и на верхушках гор и совершают там свои нечистые требы и бесовские оргии. Маленькие огоньки шаровых молний на верхушках гор так и прозвали, - «ведьмины костры».
Сейчас по брусчатым улицам столицы Королевства, объезжая скопления праздного народа, кучи навоза, стараясь не столкнуться с первыми самобеглыми экипажами, неторопливо ехала коляска, запряженная двумя лошадками. Мерно цокали копыта по брусчатке, кучер на козлах, по виду крепкий деревенский малый, понукал их бичом, бурча себе под нос. Коляска была закрыта навесом от посторонних глаз, и кто там обретается в ней, непонятно. На запятках стоял еще один дюжий молодец в простой крестьянской рубахе, шляпе и с двумя револьверами на ремне, ровно куалийский ковбой с Дикого Запада.

А в коляске, сторонясь дневного света, сидела графиня Жю Сет, черная, хмурая, как дождевая туча. Напротив  нее сидели ее верные охранники-разбойники, - сильные, плечистые крестьянские парни, уже усатые, небритые, в расстегнутых на груди рубахах, в шляпах и с ружьями. Они часто сопровождали хозяйку в дальних поездках. Своего киберохранника, боевого робота она сегодня оставила дома охранять гостей.

На улицах города кипела праздничная жизнь. Гремела музыка оркестров, говорливые зазывалы скликали людей к шатру бродячего цирка, расхаживали по тротуарам, расхваливая свой товар, лоточники. Бежали по тротуарам неугомонные мальчишки, девушки-гимназистки в синих и темно-серых платьях покупали у кондитера пирожные. Дремали на посту полицейские в темно-зеленых мундирах. Торговцы зазывали в лавки почтенных обывателей, да шустрили по карманам уличные воришки.

А Жю Сет, в черном платье, в шляпке с черной вуалью и в перчатках из дорогого бархата, брезгливо смотрела на это бурление жизни, пытаясь всей своей сутью отгородиться,  отстраниться от него. Она сейчас была похожа на свою прародительницу, ненавидящую весь белый свет. Или это и была она спустя двести лет?

Коляска остановилась в тени огромных могучих деревьев, поднимавших пышные зеленые кроны до самого синего неба. Здесь начинался подъем в гору по старой, мощеной камнем дороге. На огромных площадках-террасах на горном склоне гнездились двухэтажные и трехэтажные дома не самых бедных людей столицы, которые предпочитали все же жить на окраине столице, в сельской атмосфере. Тут коротали свои деньки вышедшие в отставку государственные чиновники средней руки, почтенные старики-аристократы, желающие дожить свой век в тенистой прохладе зеленых садов, чьи кроны ласкает непоседливый горный ветер, разбогатевшие торговцы и купцы второй степени, ну и, конечно, творческая богема. По заборам и стенам домов змеились лозы вездесущего винограда, вся гора утопала в зелени. А у подножия горы гудел, гомонил и дымил трубами полуторамиллионный Киллибур. А если приглядеться, в ясную погоду прямо из-за стола такого дома можно было увидеть искрящуюся гладь моря с маленькими, игрушечными парусниками и пароходиками.

Зелень! Зелень молодых садов, крон высоких деревьев, заповедных горных рощ, зелень огородов и виноградников. Зелень, будь она благословенна! Графиня в сопровождении молодых охранников направилась к шлагбауму охранного поста, будто королева мафиозного клана, сопровождаемая тремя головорезами. Вид у ее провожатых был абсолютно разбойничий.

- Энуа, ну ты бы хоть побрился, на дьявола же похож! - сказала Стелла одному из охранников, молодому брюнету с трехдневной щетиной на щеках. Сказала безо всякой злобы, как будто старенькая мать журила своего повзрослевшего сыночка-громилу. – Божий праздник же на дворе!

- Завтра же побреюсь, хозяйка! – почтительно-виновато поклялся жгучий чернобровый дьявол-искуситель двадцати лет от роду. – Сегодня разрешите таким останусь, на свидание схожу.

- Так на свидание и подавно надо побриться чисто! – улыбнулась грустная Стелла. – Как целоваться-то будешь?! Я бы с таким небритым целоваться не стала бы! Все лицо же исколешь!

- Вы, хозяйка, дама благородная, а наши, крестьянские девушки попроще любят небритых, да горячих!  -лукаво улыбнулся молодой разбойник.

- Да кто с ним целоваться-то будет? – хохотнул сильный старый Груапо, с седыми усами. – Кобыла разве только!

- Слышь, Груапо, ты за словами-то следи! – вспыхнул горячий молодец. – А то …и по-другому поговорить можем!

- Так, я сейчас поговорю! – прикрикнула на охранников Стелла. – Божья неделя, не грешите.

- Госпожа графиня, а, если не секрет, что за девушка молоденькая с вами прибыла? – оскаблился молодой нахал. – Супруга я вашего знаю, видел, а что за молодая красавица, не знаю.

- А я, значит, уже не молодая, и не красавица? - шутливо рассердилась Жю Сет

- Не обнаглел ли ты с такими вопросами к хозяйке приставать?! – рассердился степенный Груапо.

- Вы не молодая, хозяйка. Вы - вечно молодая!

Молодой Энуа угодливо поклонился графине, глядя на нее КАК МУЖЧИНА НА ЖЕНЩИНУ. Он знал, что его напор молодого самца смущает и саму благородную хозяйку.

- Много будешь знать – скоро состаришься! – раздраженно бросила через плечо Стелла. – Давно ты у меня, Энуа, плетей не получал?!

- Из ваших рук и плеть, как поцелуй, хозяйка! – Энуа не отводил своих наглых глаз от фигуры графини. – Вижу вас, голову теряю, от красоты вашей!

- Совсем ополоумел, щенок! -  выругался Груапо.

По старым обычаям признаваться в любви к своей хозяйке-благородной даме не было совсем уж беспредельной наглостью. Сохранились целые поэмы из старых времен, в которых слуги и бедные молодые рыцари признавались в любви к своим повелительницам, разумеется, в любви неразделенной и сугубо платонической, без каких-либо надежд на взаимность и физическую близость. Хотя в истории случалось всякое… Это все равно, что молодой парень-подросток западает на модную певицу, понимая, что максимум, что он сделает,  -это когда-нибудь попросит у нее автограф на концерте. Разумеется, в этом случае благородная госпожа тут же должна поставить на место нахала, чтоб знал свое место, но и быть слишком суровой при этом тоже не есть хорошо, - глупо наказывать простолюдина за любовь к своей госпоже. Значит, будет покорен и предан. Стелла отреагировала адекватно, как и полагается помещице-хозяйке, видя душевные порывы своего прислужника:

- Еще раз услышу такое – сорок плетей получишь, наглец! Я замужняя дама, и никаких посторонних дум о других мужчинах у меня и быть не может! А что, я и вправду красивая?

- Да чтобы меня разорвало! – поклялся Энуа. –  Как богиня! Хотите, при всех след от вашего сапога поцелую!

- Я тебе сейчас поцелую! – пригрозила Стелла. - Я тебе в матери гожусь! Девушек своих целуй, ради которых ты бриться не хочешь! А дама  эта, которая со мной прилетела – одного со мной возраста.

- Да быть того не может! – воскликнули одновременно старый и молодой охранник.

- Если вру – чтоб мне больше ни одной красивой девушки в губки не поцеловать! – поклялась Стелла. – Чтоб я сама себе постель стелила!

Это было слишком сильное проклятие для Жю Сет. Охранники-разбойники знали ее привычки и с неохотой поверили. Раз уж графиня таким клянется, значит, правда!

- Вот те на! Правду говорят, что куалийки не стареют! Колдовство какое?

- Немножко… Ладно, ребятки, хватит о земном. Простите, не в духе я! Спасибо, однако, что развеяли немножко печаль мою. Без вас и вовсе с тоски удавиться можно!

- Случилось что, хозяйка? – с участием спросил старый Грапуа. – Неужели, не дай бог, с молодой госпожой что-то? Так ведь она же с вами прилетела!

- Нет, с ней все в порядке…более-менее… Просто видела я такое, чего нормальный человек на этом свете видеть не должен.

Вход в поселок охранялся вооруженными полицейскими, поставленными здесь, чтобы всякая чернь не беспокоила почтенных, состоятельных людей. Графиню Жю Сет  здесь, конечно, хорошо знали. Охранники, вежливо поклонившись, разговорились с почтенной дамой, поделившись по секрету, что обитатели деревушки организовали собственное акционерное общество с абсолютно благой и нужной целью – построить здесь трамвай-фуникулер* до самых городских улиц. Графиню пропустили, а вот ее спутников попросили остаться. Стелла не стала возражать и распорядилась, чтобы ее спутники возвращались домой. Она и взяла-то их с собой, чтобы хоть с кем-то поболтать в дороге, чувствовать рядом с собой мужскую силу.

- Так, и в честь праздника… - Стелла достала из сумочки дорогой динозавровой кожи бумажник, и по-царски одарила своих охранников – по десять тысяч ипси каждому. – Я вам должна, почтенные мои слуги. Выпейте за мое здоровье…и за мою девочку.  Дома, в имении! Можете из моего хранилища пару бутылочек взять. Но узнаю, что дров наломали, - накажу!  Людьми оставайтесь! Особенно ты, шельмец! – Стелла слегка, по-доброму потрепала молодого Энуа за волосы, на что тот, покорно подставляя голову, только хитро улыбался. – Смотри мне! Можно по молодой дури такого наломать, что потом всю жизнь локти кусать будешь!  Не огорчай свою хозяйку!

- Как прикажете, благородная госпожа!

- Хозяйка знает что говорит, ее-то жизнь била! Благодарим от души!

Она взяла свой зонтик от солнца и, пару раз споткнувшись на неровной каменной кладке, стала подниматься в гору. Кроме дорогой сумочки на талии у нее был ее заветный пояс с подсумками и кобурой. На пышной груди, которую во снах наверняка вожделел и Энуа, и многие мужчины разных миров, блестела Золотая Звезда Героя Советского Союза.

Слава Богине, идти было недалеко. Стелла остановилась у высокого забора, обвитого плющом и виноградной лозой. Постучала трижды. В окошечко выглянул старый слуга в ливрее.

- Кого там черт носит! Хозяин велел никого не пускать! Вдохновение ищет! А ну кыш отсюда!

Это было его традиционная манера приветствовать гостей, к которому привыкли все, - и соседи, и соратники хозяина. Узнав, однако, что перед воротами сама Стелла Жю Сет, ворота со скрипом отворились, и ее с поклоном попросили войти.
Стелла вошла во двор, погрязший в дикорастущей зелени. Перед ней был трехэтажный каменный дом с открытой стеклянной верандой с раздвижными панелями. Эти жутко дорогие сооружения стали модными у богачей и знати с появлением на планете куалийцев. Получался явный диссонанс, когда к старинному каменному дому пристраивали хотя бы подобие, копию спейсмодернистского сооружения землян из тяжелого стекла и металла. Правда, земляне-куалийцы у себя использовали новейшие материалы и легкий стеклопластик, а местные жители заменили это дорогущим стеклом и железными, а иногда и чугунными, коваными столбами с витыми украшениями. Зато дорого и богато. Хозяин этого дома мог себе позволить такие траты. Подобные сооружения так и назывались, - «куалийская веранда», а обладатель подобной конструкции считался и прогрессивным-образованным, и весьма обеспеченным человеком.

А во дворе стояли памятники, монументы и скульптуры. Некоторые в человеческий рост, некоторые в три-четыре метра. Повсюду лежали куски мрамора, гранита, гипсовые блоки, в знойном, дрожащем воздухе постоянно висела пыль.

- Кто там посмел меня тревожить в пору творческого кризиса?! – На крыльце появился знаменитый скульптор Паррва Пикхлио-Жю Выст, пятидесятилетний бодрый старикан с седой бородкой.

Это был мастер с мировым именем, в числе заказчиков у которого значились не только хилликийские и иностранные аристократы, но и Высочайший Королевский Двор. Именно у этого мастера Стелла в свое время заказывала изваяния-статуи богинь для языческого пантеона на Южных островах, и заказ обошелся ей в немалую сумму – почти тридцать миллионов еще тех, доинфляционных ипси. Этот мастер брал дорого, но он и творил шедевры.

- Я посмела, почтенный мастер, - Стелла приподняла вуаль. – Поклонница вашего таланта, Черная Ведьма Жю Сет!

- Графиня! – Грозный мастер, одетый в дорогой синий халат, круглую шапочку и шлепанцы на босу ногу, расплылся в улыбке и учтиво поклонился в пояс. – Какой приятный сюрприз! Простите меня, невежу, я тут по-домашнему, в обносках…

- Ничего-ничего, я сама виновата, без предупреждения! – улыбнулась графиня, однако глаза ее были печальны.

- Проходите, проходите в дом,  -заторопился Пикхлио. – Гауссо! Лучшего вина из подвала! Самого лучшего!..


…В общем, так, господин Пикхлио, давайте сразу к делу! – начала графиня после того, как они по обычаю распили с хозяином дома по два бокальчика великолепного синего вина и поговорили о текущих делах. – Мне нужны три монумента. Точнее так: первый – монумент скорби и памяти, большой, метра в три высотой, из дорогого, прочного материала. Здесь я не ставлю вам строгих рамок, вы полностью свободны в вашем творческом решении, меня интересует лишь эффект. Второй монумент – два памятника-скульптуры двум погибшим воинам-героям. И третий – вам нужно его просто скопировать с фотографии. Цена вопроса – шестьдесят миллионов.

Они разместились в центральном зале, за огромным столом, который весил побольше, чем приборная панель со старых звездолетов. Покои скульптора были уставлены огромными статуями-образами древних богов, рыцарей, прекрасных дам, в которых можно было узнать ныне здравствующих особ. Попадались и совсем маленькие статуэтки балерин, цирковых борцов и силачей, солдатиков с ружьями. Мастер жил один, но частенько в его доме проходили пьянки и бурные вечера с участием товарищей по искусству, собутыльников из творческой богемы. Злые языки поговаривали, что Пикхлио является более поклонником мужской красоты, нежели женской. Правда, подобное поговаривали про каждого второго выходца из творческой среды, прежде всего, из-за характерной утонченной, немужицкой внешности. Смех смехом, но в коллекции скульптора мужских фигур было явно больше чем женских, причем некоторые были выполнены с таким мастерством, что можно было подумать, что это живой человек, который сейчас сойдет с места.

- Заказ серьезный, - нахмурился мастер. – Я рад был бы приступить к вашему заказу прямо сейчас, но… работаю над текущим… Придется подождать некоторое время…

- Восемьдесят миллионов! – тут же подняла Стелла цену заказа, будто торгуясь на аукционе.  – Ну и, разумеется, задаток будет.

- Это для вас так важно?

- Чрезвычайно!

- Вновь хотите украсить ваш пантеон богини Ирады? – Пикхлио огляделся по сторонам, выглядывая среди своей гипсово-мраморно-глиняной армии готовую статую нуакшийской богини, которая где-то здесь когда-то была. Или он ее продал какому-то покупателю?

- Нет! Это иного рода пантеон, - сказала Стелла. –  На другой планете.

- Понял. Вывозить будете на своем чудо-корабле?

- Разумеется. Могу посадить его прямо здесь!

- Нет, благодарю! – рассмеялся скульптор. – Один раз видел ваше чудовище! От моей скромной обители только пепел останется! Так вот…материал… Вы говорите, дорогой и прочный? Хиунский гранит подойдет?

- Да, вполне, - согласилась Стелла. – Я думаю, гранит только для первого монумента. Для фигур достаточно обыкновенного мрамора. Можете быть, основание из гранита?

- Давайте еще по бокальчику, - и перейдем к конкретике.

- Давайте,  -согласилась Стелла. Вообще напиваться в обществе чужого мужчины в ее планы не входило. Что муж подумает? Каких-либо поползновений со стороны Пикхлио она не боялась, - она его знала и, похоже, ему действительно не было до женщин никакого дела. Но общественная мораль непременно осудила бы ее. С другой стороны, в первый раз что ли?!

- Так вот… Давайте сначала со вторым и третьим заказом определимся, - Пихлио взял в руки карандаш и блокнот.

- Второй… Начнем с него… - сказала Стелла. – Памятник двум павшим куалийским воинам-героям. Они погибли, спасая детей от врагов. Детей чужого племени. Вот… Я вам покажу их.

Стелла достала распечатанные на обыкновенной бумаге фотографии Титова и Неделина, двух отважных капитанов, ступивших из болхианского ада в Бессмертие.

- Один из них похож на северного варвара, другой – явно похож на поселенца Иутанских островов и Южной Итании, - сказал Пикхлио, вглядываясь в портреты советских офицеров и покусывая карандаш. – Красивые мужчины эти куалийцы... А что если это будут две разные работы? Или вы непременно хотите, чтобы это был парный монумент? Сработаю за одну и ту же цену.

- Может, вы и правы,  -согласилась грустная Жю Сет. – Я еще не знаю, куда я дену эти памятники. Может, оставлю на Болхиа, а, может, отвезу к ним на Родину, на Куали.

- Мрамор?!

- Темный мрамор с гранитным основанием. Сделайте этих героев, держащими детей на руках. И заслоняющими их от какого-нибудь чудовища. Или от огненной стены…

- В каком стиле предпочитаете работы, Ваша Светлость? – Скульптор забывчиво схватился рукой за лоб. – Старый я маразматик, с этого же вообще-то и надо начинать!

- Только строгая классика!  - строго заявила Стелла. – Никаких новомодных веяний! И изобразите их живыми людьми, как вон тот гимнаст! Такое чувство, что он сейчас выпрыгнет в окно! Только не надо никаких монументальных каменных квадратных идолов!

- Хм, - улыбнулся Пикхлио. – А я всегда считал его своей неудачной работой! А вам именно он приглянулся…  Высота – человеческий  стандартный рост?

- Чуть выше. – Графиня встала из мягкого удобного кресла и ладонью показала примерную высоту памятников. – Куалийцы же выше нас.

- Я вас понял, - Пикхлио делал пометки в блокноте. – Так, Ваша светлость, а как мы оденем наших воинов? Я пару раз видел куалийцев в их доспехах, но это же как водолазный скафандр, ну чуть пограциознее! Если ваять их в броне, там не будет видно ни лиц, ни фактуры.

- Полевая летняя форма, без скафандров, - сказала Стелла. –Вы сейчас увидите…  И, внимание! Эти монументы должны иметь почти портретное сходство! И вы начертаете на постаменте вот эту подписи. – Она протянула ему бумажку с именами, фамилиями и годами жизни. - Это куалийские буквы и цифры. Просто скопируйте их в таком же виде.

Пикхлио принял бумажку, небрежно поклонившись в сторону графини.

- Третий монумент должен быть посвящен женщине, - продолжала Жю Сет. – Ой, простите, у меня галафон пиликает! Меня вызывают. Простите, я должна ответить.

- Не смею мешать! – Скульптор учтиво покинул зал.

На связи была Сайто:

- Стелла-сама, мы уже волнуемся. Вы скоро будете?

- Душа моя, часа через два буду, - ответила Стелла. – Как вам мое скромное имение, дорогая Изуми.

- Очень интересно! Кетцель кстати заинтересовался вашей гидросистемой. Они с Иоффе ее наверное час обсуждали. Кетцель предлагает полностью перестроить ее. И спрашивает, - у вас тут азотная кислота не производится? Ваши соотечественники от него шарахаются! Думают, что это демон из ада! Он тут ходит, изучает ваш двор.

- В какой-то степени они правы. – язвительно ответила Стелла. – Обойдется без кислоты! Пьянчуга! Я ему еще вас не простила!

-  А я простила, - пожала плечами Сайто. – Он ведь думал о безопасности станции. Просто он машина… Он рассказал, что Подгорный его хорошенько пропесочил и прописал ему выговор по служебной линии. Сказал, что руководитель  - это не только масштабные проекты и военные победы, но и забота о подчиненных.

- Он вам сам рассказал? – удивилась Стелла.

- Да. Для него это просто эпизод из жизни, - ответила Изуми. – Стелла-сама, вы не возражаете, я тут попробовала вашего чудесного вина? Ваш муж Иоффе разрешил.

- Да хоть все выпейте, алмазная моя! Там мой муж хорошо себя ведет? Не интересуется молодыми девушками?

- Нет, Стелла-сама*! – рассмеялась Изуми. – Ваши служащие готовят комнату к вашему приезду, под руководством Рамлы, и я решила им помочь! Представляете, я старинным утюгом две простыни погладила! Тем, который нужно на огне подогревать! Меня ваши служанки научили. Очень трудоемкий процесс!

- Изуми, не перетруждайтесь, радость моя, вы гостья, а не служанка!

- А я завидую вашим служанкам, Стелла-сама! – покраснев, ляпнула Изуми.  – Они имеют удовольствие каждый день ухаживать за вами!

- Изуми, не вгоняйте меня в краску! Если вы хотели сделать мне комплимент, это уже слишком.

- Нет, не спорьте! – запричитала Изуми, кланяясь. – Вы моя спасительница, вы моя наставница. Вы вновь вернули меня к жизни в тот момент, когда я никому…

- Изуми, сердце мое, давайте немного погодя поговорим. Я польщена вашими словами, но давайте дома! – Стелла поморщилась так, будто у нее болел зуб.

- Да, как скажете, наставница! - весело трещала Изуми.

И не скажешь, что считанные дни назад эта женщина была за гранью отчаяния и готовилась наложить на себя руки. Какая-то перемена с ней произошла. Стелла побаивалась, что, когда она применила гипноз за секунду до выстрела Изуминого бластера, она немного перестаралась. Сайто было просто не узнать. А Стелла для нее просто приобрела статус богини.

Стелла попрощалась с благодарной подругой-поклонницей и отключила связь. Трескотня Изуми казалась ей сейчас мелкой и ничтожной, хотя она понимала, что лучшее благо – это блестящие от радости глаза бедной, настрадавшейся маленькой японки. Но все это так не кстати сейчас!

Стелла докурила свою сигарету и вернулась в комнату, извинившись перед мастером за свою неучтивость:

- Простите, господин скульптор… Домашние дела… Итак, на чем мы остановились. Ах, да, на женской фигуре! Вот вам фото. Просто возьмите его за основу.

Перед  Пикхлио легла на стол фотография невысокой улыбающейся женщины в  полевой летней советской форме и красном берете, держащей на руках абсолютно слепую девочку. Женщину обнимал мальчик на одной ноге, прижимаясь к ней, как к родной матери. А вокруг столпились другие дети: болезненные, безволосые, на которых смотреть было жутко.

- Это современная Кхлиманари, богиня материнства, сокрушившая в битве настоящего дьявола и выведшая десять малышей из царства смерти, - с восхищением сказала Стелла. – Она жива и сейчас, дай Богиня ей здоровья! Поэтому ее делайте из более легкого, светлого мрамора!  Это настоящая святая нашего времени! Святая Хинда-страстотерпица, - это распутная девка, по сравнению с ней! И она забрала всей ребятишек себе, представляете?!

- Что, всех десятерых? – не поверил ушам скульптор.

- Всех! Можете себе представить?! Правда, нужно сказать, что это дама из знатного рода и средства у нее есть. К тому же ее ратные подвиги обеспечили ее на всю жизнь! Видите у нее на груди Золотые Звезды? Это как наш Орден Короны! Так вот, у нее их четыре! И еще один ей когда-то не вручили, потому что она поругалась с начальством!

- Не пугайте меня! – схватился за голову скульптор. – А то рядом с такими небожителями начинаешь чувствовать себя натуральным земляным червем! Фигуры детей тоже делать? Учтите, чем больше работы, тем дороже стоимость,  – сказал Пикхлио. – А почему они такие … ветхие, будто из бумаги? Их что, морили голодом?

- И радиацией… - мрачно дополнила Стелла.

- А что такое «радиация»?

- Дыхание смерти, - ответила Стелла.  Я не шучу.  Изобразите хотя бы этих двоих, - Ульми и Хини. И добавьте Даме плазмат, висящий на плече стволом вниз, в знак того, что это защитница, а не завоевательница.

- Одежды богини? – спросил мастер, продолжая в задумчивости поедать карандаш. – Оставить эту блеклую невзрачность? Или оденем ее в Шелка богини Кхлиманари? Что-то невесомое, женское, материнское. …Что, все-таки оставим этот грубый, солдафонский, мужской костюм? Может, хотя бы рыцарские доспехи? Или пышное королевское платье? Ну, как скажете… А что такое … «плазмат»? Как это хоть выглядит? Да, кстати, вы не написали имя этой современной святой.

- Не надо! – отсекла Стелла. Она насколько смелая и отважная, настолько же и болезненно скромная! Она не отращивает волосы, не пользуется косметикой, сторонится мужчин…и женщин тоже… Как будто монашеский обет приняла.  Видите у нее даже прическа мужская?! Монахиня на молитве,  - это разодетая высокомерная goge по сравнению с этой Великой скромницей! Никакого имени, все, кто нужно, ее и так знают! Знаете что, мастер?! Сделайте ей наши большие, выразительные, хилликийские глаза! Только чтобы они не диссонировали с ее северной варварской внешностью, разумеется!

- Понял вас, - угукнул Пикхлио. – Вы знаете, если вы делаете упор на материнство, я предлагаю вам увеличить ей бедра и грудь, чтобы придать ее фигуре женственных черт.

- Можно! – согласилась Стелла. – Только, прошу вас, совсем чуть-чуть. Не забывайте – это Великая Скромница! Еще обидится! Пусть у нее будет женственная фигура. Стойте! Предлагаю изобразить ее в легком белом летнем платьице! Это и придаст ей дополнительной женственности.

- А регалии богини?

- А регалии перенесем на ее летний наряд любящей матушки.

- Явный диссонанс! Сочетание несочетаемого!

- Нет! – чуть не вскрикнула Стелла. – Именно! Сочетание несочетаемого! Молодая, прекрасная, зрелая женщина-мать, как олицетворение жизни. И оружие с беретом мы положим рядом с ней! Будто она только что отложила их и взяла своих птенчиков на руки! Как вам?!

- Прекрасно! – утвердительно кивнул Пикхлио. – Только хотя бы примерно покажите мне, что такое «плазмат»! Это как винтовка? Или аркебуза? Или и то, и то разом?

- Я покажу вам, - пообещала Стелла. – И потом я не думаю, что ваше творение будут критиковать куалийские оружейники. У вас же человек в основе, а не железка?

(То, что Лилия 652-Х, которой она собиралась посвятить этот памятник, является не человеком, а биоандроидом, Стелла решила не рассказывать. Да и потом, чем она не человек? Человечнее многих людей будет).

- Ну хорошо, с этими проектами мы более-менее гладко определились. – Пикхлио достал из стола длиннющую курительную трубку и принялся набивать табаком. – А как быть с первым? Я, право, не понимаю пока вашего замысла. Это должен быть монумент в честь кого? В честь конкретной персоны или в честь группы людей? Или какой-то иной замысел? И потом именно его вы назвали первым, а, значит, центральным, главным. Намекните хоть, Ваша Светлость!

Стелла разом посуровела, ее лоб прорезали морщины. На глазах появилась слезинка.
 
- Почтенный мастер, я  пока и сама не знаю, КАК ЭТО должно выглядеть. Здесь я полагаюсь исключительно на ваш вкус, ваше творческое чутье и на ваше мастерство художника. Вы ведь тоже художник, только по камню. Вы вольны сделать монумент какой хотите, но я хочу, чтобы этот памятник кричал. Как кричали эти голоса, давно мертвые… Я хочу, чтобы эти голоса слышались из самого камня.

- Не понимаю! Поясните!  - Скульптор яростно выдохнул к потолку клубы ароматного дыма, будто живой вулкан. – Это памятник? Кому?!

- Погибшей цивилизации, - просто ответила Стелла. – Невинным мученикам. Я …не могу вам даже описать…не хватает слов. Видите ли, милостивый государь, я … В общем, вы знаете, что я несу службу у куалийцев в другом мире. И мне не посчастливилось посетить один …объект, куда я возила продовольствие и оружие, и забирала оттуда людей… Я даже не могу описать этот ужас… Там даже время замирает, останавливается… И слышны голоса мертвых… Плач… Крики… Матери зовут своих детей… Дети – матерей. Жены – мужей… И все это скручивается, срывается в страшную адскую печь, которая впитывает, затягивает их, словно водоворот… Крики отовсюду… Из стен… От земли… Из этой проклятой печи… Сам воздух плотнее, тяжелее… Это как жертвенник дьявола, который он сам регулярно посещал.

- Что же это за адово место такое? – нахмурился Пикхлио. – Прямо какой-то колдовской вихрь! Но ведь мы с вами взрослые люди… Хотя я понимаю, вы при помощи метафор пытались навести меня на мысль… Все равно пока непонятно…

- Так я покажу вам! – сверкнула глазами Черная Ведьма. – Но крепки ли у вас нервы? Я покажу вам настоящий жертвенник дьявола. Знайте, он существует! И это памятник тем, кто был принесен в жертву врагу рода человеческого его слугами! Разумеется, это метафоры. Хотя…теперь уже не знаю.

- Ну что же! Ведите меня в капище поганого, как демоны вели композитора Кохлари по адским пещерам! – улыбнулся Пикхлио. – У меня достаточно крепкие нервы!

- Хорошо, сударь, - произнесла Стелла с таким видом, будто вернулась с похорон любимого. – Зрите.

Она достала пачку фотографий, специально распечатанных на фотобумаге, и стала по одной протягивать фотографии скульптору.

- Что это, вход в подземное царство? – спросил скульптор, разглядывая первое фото. – Дверь хорошая, крепкая! Но где же адское пламя?! Где стражники-демоны?

- Это гермозатвор,  -сказала Стелла, протягивая следующую картинку. – Демонов постреляли куалийцы, когда брали объект.

- И вот так выглядит ад? – еще хорохорился скульптор. – Скучные подземные коридоры. Или это лишь преддверие? А где же котлы, где варят грешников?!

От следующей фотографии Пикхлиа уже содрогнулся, будто шагнул с летней жары в холодное помещение.

- Это что, подземная тюрьма?

- Здесь держали узников, - ответила Стелла, глядя в стену. – А вот там, слева, видите перегородку? Это женское отделение. Там за перегородкой держали детей, отдельно от матерей.

- А дети-то в чем провинились?!

- В том, что на свет родились, - сухо ответила Стелла. – Я не шучу.

Следующее фото заставило скульптора замолчать. Он лишь нервно кусал трубку и поглаживал бороду. На фото были изображены несколько шахтных вагонеток, доверху набитых трупами. Высохшими, скрюченными трупами. Женщин, детей, мужчин…

- А почему трупы подвешивали на крюках как мясные туши? Это, насколько я понимаю, морг? – Пикхлиа потянулся к Стелле за следующей фотографией.

- Смотрите дальше, - Стелла протянула ему всю пачку.

- Господи Боже, - сдавленно произнес Пикхлио. – Это что, скотобойня? Но…там же… Это же люди! Почему нельзя их просто похоронить?!

- Их не для того убивали, чтобы хоронить, - мрачно сказала графиня. – Их убивали, чтобы разделать на мясо.

- Что же это за дикари такие?! Царство людоедов? Великий пророк! Они же… ребенка распилили!

- Объект был захвачен куалийским десантом внезапно, неожиданно, - пояснила Стелла. – Поэтому следы своих злодеяний они даже не пытались скрыть.

- А это что за ритуальные барабаны? Разной формы…

- Это цех выделки кожи. Она так приобретает более эластичные свойства…  Из нее делают куртки, ремни, абажуры… Перчатки…

- Какой кожи?

Стелла ничего не ответила. Но по ее взгляду Пикхлио все понял.

- Вот в эти чаны сбрасывали еще живых, - прокомментировала Стелла следующую картинку. – Там гигантский механизм, который в момент раздробляет тело живого человека. Получается питательная масса, которую потом запихивают в банки и получаются консервы.

Пикхлио достал сигарету, чиркнул спичкой и прикурил сигарету, прикусывая ее зубами. Он забыл, что рядом с ним еще дымилась дорогая резная трубка. Он жадно вглядывался в фотографии, то откладывая просмотренные в сторону, то вновь беря их со стола.

- Изуверы! – шипел он про себя в гневе. – Дикари! Вот куда бы нашу армию надо! Чем в казармах животы належивать! – А это что за банки? Что, вино что ли? Или… Это кухня местных хозяев?

- Это кровь, - спокойно пояснила Стелла. – Человеческая кровь.  А эта фотографии сделали они сами. Видите, она черно-белая, плоская? Это их развлечение такое. Они брали узников поздоровее, приковывали их цепями к большим камням, и по команде они должны были бежать к финишу наперегонки. Точнее, ползти, надрываясь под тяжесть этих камней. Двух последних убивали. Потом еще раз… Потом еще…

- Вот эти, в черной форме,  - надсмотрщики? – спросил Пикхлио, перебирая фотографию дрожащими пальцами.

- Да. Им скучно. А тут хоть какое-то развлечение… Вы меня спрашивали, как выглядят демоны? Вот они. На следующей фотографии спасенные. Их я везла на базу. Им повезло, они выжили…

- А что это за закорючки на щеке?

- Это их цифры. Личные номера.  Заключенный должен забыть свое имя. Они отзываются только по номерам. У меня в корабле один бедняга случайно уронил стул, так он вскочил и закричал: «Заключенный четырнадцать ноль ноль тридцать один!» Думал, я его сечь буду… Насилу успокоила бедолагу. Вот он, на следующем фото.

- Господи Всемогущий, столько страха в глазах! Бедный старик!

- Это не старик, ему девятнадцать лет! Или двадцать, я сейчас не помню…

- Вы шутите?!

- Господин скульптор! – строго сказала Стелла. – Мне кажется, я больше никогда не смогу шутить. Ни шутить, не смеяться…Я уже три дня не улыбалась. Просто не хочется… Сама улыбка, как таковая, кажется мне анахронизмом, прошлым днем эволюции. Да нет, потом буду конечно же, когда позабуду все это… Человеческая память, это такая штука… Все сглаживается, забывается… Все плохое… Потом будут писать книги, рассуждать, какие на самом деле хорошие ребята были эти зидоисты… Как их обманули, а на самом деле они не хотели…когда убивали, плакали, но жрали мясо людей… Я поэтому и хочу сделать памятный монумент, чтобы это не забыли…даже через сотни лет. Чтобы проклинали само имя этих дикарей, а не делали из них героев и мучеников, забывая про мучеников настоящих!

- Хорошо-хорошо, простите меня, Ваша светлость!

- Не за что, я вас понимаю… Я бы тоже не против, если бы меня кто-то сейчас позвал и рассказал, что это все шутка, монтаж, игра актеров… Не извиняйтесь. А это – тот самый жертвенник дьявола. Смотрите внимательнее…

Пикхлио всмотрелся в фотографию. Он сначала ничего не понял, - огромные печи с открытыми заслонками… Не то плавильный цех, не то котельная…. Вокруг серые каталки, как в больнице или в морге. А рядом – несколько куч песка темно-серого цвета, настолько большие, что в каждой мог бы закопаться, спрятаться взрослый человек. Рядом у стены – лопаты и каминные совки, около десятка.

- Что это за песок?

- Это не песок… Это пепел. Самый обыкновенный пепел, - грустно сказала Стелла… В печах температура под тысячу градусов. Переработка трупов – она разная бывает… Кого-то в бетон замуровывают… Кого-то на бойню… А кого-то, в основном маленьких и слабых – на удобрения.
- Это…человеческий пепел?

- Да… Вы правы….

Пикхлио гневно бросил на стол фотографии, резко встал из-за стола… Прошелся по залу ветром сначала в один конец, потом в другой, кусая зубами сигарету…Задел плечом одну из своих скульптур, которая упала и раскололась на осколки. Скульптор даже бровью не повел. Полы его халата развевались над дорогой заморской плиткой, будто плащ полководца. Стелла, не меняясь в лице, вытащила окурок из мундштука и затушила его в пепельнице.

- Ваша Светлость, голубушка, ну я умоляю, скажите мне, что это неправда!  - возбужденно-нервным голосом сказал Пикхлио. – Что это, я не знаю, … монтаж, выдумка, фальсификация…. Я пойму вас и не обижусь! Ну не бывает такого, понимаете?! Не может быть! Даже сам Тернато Жестокий* пришел бы в ужас от этих картинок! Даже он не стал бы творить такое! Ну НЕ БЫВАЕТ!

- Увы… Я бы и рада… - вздохнула Стелла. – Это вы не видели еще и половины. Я ходила там, обошла все помещения. Я видела комнату, всю заставленную детскими ботиночками…  В другой комнате – склад старых женских туфель…Я видела страшные бетонные пеналы, где заливали живых людей цементом и заставляли матерей по крику угадывать, где их ребенок… У меня такое чувство, что там меня сожгли в этих печах… Это бывает, мой дорогой мастер. Бывает в том мире, где одна половина населения назначена бесправным скотом, а другая – жестокими зверьми. Бывает в  том мире, где власть дикого зверя над человеком возведена в степень высшего блага… Тут много можно сказать, но я не политик, чтобы речи говорить. Мне хочется просто молчать…. У меня чувство, что я обижаю эти несчастных даже излишним красноречием. Хотя, что такое красноречие? Простое словоблудие!

- Те, кто ЭТО делал, понесут наказание?! – Пикхлио яростно затушил окурок в пепельнице.

- Некоторые уже понесли, - ответила Стелла. – Будут еще суды… Увы, я не понимаю куалийцев. Они все это восприняли довольно легко. Видели, мол, ну и что же, будем работать, выявлять, судить… Кровь холодная, будто охладительная система у машин! Вот десантники постарались, когда они это увидели, они чуть там всех не сожгли, без суда и следствия…

- И правильно бы сделали! – вскрикнул Пикхлио. – Знаете, Ваша Светлость, я вынужден трижды извиниться, но я не могу выполнить ваш заказ! Скульптуры воинов – это, пожалуйста, а этот монумент…не смогу! Хотя некоторые идеи у меня уже появились…

- Сколько вы хотите? – молящим голосом спросила Стелла.

- Дело не в деньгах, госпожа графиня! – Пикхлио виновато смотрел в стол, пытаясь, - прямо при графине! - откусить заусенец от пальца. – Я не могу… Я просто недостоин взяться за такое дело! Не осилю… Получится какая-нибудь шаблонная белиберда. Понимаете, тут нужен верующий, благочестивый мастер! Это же все равно, что лепить Святые образа для церкви, даже еще ответственнее!  А я кто?! Кто, я  вас спрашиваю?! Похотливый старый пьянчуга, который в последнее время еще и порошком не брезгует! Что же, и у меня есть совесть! Не мне, великому грешнику, ваять образы святых мучеников! Мне бы что попроще…  Тут нужен святой человек! Простите, Ваша Светлость, недостоин я за ТАКОЕ взяться! Я, просто…когда посмотрел эти фото, я о своей жизни задумался… Пророк Великий, как я живу?! В глаза святым смотреть стыдно! И … Мне ли браться за такое? Перед совестью своей стыдно, перед Богом, …хоть я не ахти какой верующий…

- Перед Богом?! – горько усмехнулась Стелла. – А он есть?! Он существует, вы уверены? Да нет никакого бога, и никаких богинь, это все культурные персонажи, потомки инопланетян или вымышленные образы! Для меня так это теперь очевидно, что бы там не утверждала моя умница-доченька!  Вот наши боги и вот истинные святые, а не эти нарисованные клоуны с церковных картинок! Если бы Бог был,  - разве допустил бы он такое?! Что это за такой Бог, который равнодушно взирает с небес на ТАКОЕ?! И кому, как не вам, величайшему мастеру современности, взяться за такое?! Вы сейчас места себе не находили…  Вы восприняли их горе, как свое собственное! Вы все это прочувствовали, так кому, как ни вам это сделать?! Так сделайте это, великий мастер! Чтобы там, в Вечности эти несчастные люди видели, что их не забыли, что их помнят, что о них скорбят… Что их палачей презирают, как диких падальщиков! Чтобы хоть НАМ с ВАМИ, великим грешником, было не так стыдно перед праведниками! Я молю вас, господин скульптор! Назовите любую сумму!

- О, нет, Ваша светлость, голубушка! Стоимость я задирать не буду, более того, - я вам обещаю еще одну статую в подарок от меня лично! В качестве рекламы, так сказать! Что же… если вы мне доверяете взяться за ТАКОЕ, я начну немедленно! Подготовлю эскизы, пришлю вам через пару недель…нет, дней через десять… Нет! И недели хватит! Если вы одобрите, то начнем работу сразу же!

- Как скажете,  -склонила голову Стелла в знак согласия. – Единственное, меня на планете может не быть… Оставьте моему мажордому, он покажет их мне и оставлю распоряжение по дальней  куалийской связи. Эти ужасные фото оставить вам?

- Да… Оставьте… Чтобы освежать память… Чтобы моя память не остыла!

- Тогда позвольте откланяться! Благодарю за достойный прием! – Стелла встала из кресла, извлекла из сумочки чековую книжку и ручку и поспешила выписать чек. – Предоплата двадцать миллионов, на расходы. Хватит пока?

- Да, вполне, я  думаю, - согласился мастер. – Скажите, графиня, вам эти деньги хоть компенсируют? Ну, я имею в виду куалийское правительство?!

- Бросьте вы, - махнуло рукой Стелла. – Куалийское правительство слишком рационально, чтобы тратить деньги на огромные монументы. Я у них и не спрашивала…  Это мое личное желание. И…прошу вас! Никому, Никому не рассказывайте о нашем деле! Это моя тайна.

ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ-*

«grape» - виноград (итал.)

Фуникулер - рельсовое транспортное средство с канатной тягой для перевозки людей или грузов в вагонах на небольшое расстояние по крутой трассе.

Стелла-сама - Уважительное обращение к женщине, старшей по возрасту или по званию.

Тернато Жестокий - один из хилликийских королей прошлого, отличавшийся крайней свирепостью к недругам.