Мартышкин труд

                "Мартышкин труд"

                Действующие лица:
                Царь Петр I
                Меньшиков Александр
                Епископ Гилберт Бёрнет
                Летиция Кросс, по прозвищу «Маленький Херувим»
                Маркиз Кармартен
                Джон Перри, инженер
                Годфри Неллер, художник
                Джон Ивлин, домовладелец
                Слуга Епишка
                Подмастерье художника, мальчик 12 лет
                Мартышка
                Слуги, гвардейцы.

                В одном акте.

                Явление первое.
Большая старинная спальня с узкими, высокими окошками, тлеющий камин, огромная кровать под балдахином. Стол. Стулья. Страшный беспорядок. С кровати раздается тяжелое оханье.

Петр. …Алексашка! Вина…

В спальню вбегает высокий, бритый человек с усами и хитрыми кошачьими глазами.
Меньшиков.  Чего, мин херц, изволишь?! Не расслышал. Винца выпить?
Петр. Дурак! Дрыхнешь там, на печи…
Меньшиков. Да нету тут печей вовсе… На полу, у дверей твоих, псом верным свернулся…
Петр. Да чтоб тебя!...Я ему слово! Он – десять!...
Меньшиков: Дак…
Петр. Вина, говорю…вина твоя - безмерна! Ох! Глубока, как пасть Вельзевула окаянного! Как ты мне, собака, позволил вчера так винищем заморским ухлестаться? А?! Каждый член во мне ходуном ходит! Будто бесы вселились, и песни свои окаянные пляшут. Копытами стучат да рогами бьются! Да так, что в голове моей эхом отдает – будто молот по наковальне! Ох!! Ох! Хо-о -хо…
Меньшиков. Квасу?!
Петр. Да волоки уже! Чёрт окаянный! Хоть квасу, хоть рассолу… Да вина такоже не забудь! Ух…
Меньшиков. Дак вот, государь, кувшин-то винный! У стола.
Петр. Да не беги тогда – тебя не дождешься! И себе налей, морда! Охо-хо!
Приподнимается. Садиться на край кровати. Из под одеяла позевывая вылезает мартышка. Чешет голову.
Меньшиков: Готово, государь!
Петр. Ну, не пьянства ради – здоровья для! (выпивает)
Меньшиков ( вытягивая шею, пуча глаза) Ай полегчало, батюшка государь?
Петр. Не разобрал пока. Токмо до низу дошло, а вверх еще не дало…
Меньшиков. Оттого государь, что вельми ты велик да могуч! Как держава наша - тебе лишь подвластная.
Петр. Велика, да замшела! ( замечает мартышку) И ты, разбойница Царапка, ко мне забралась! Все вы к государю поближе тщитесь! Все коленки-то измозолили, рабское племя! (даёт мартышке щелбан. Мартышка взвизгивает и взбирается на полог балдахина). А где эта… Как её ?  Девка тощая…В чреслах огонь занялся. Унять бы…
Меньшиков. Тицка-то?
Петр. Она самая…
Меньшиков. Так ты ее государь, вчерашнего дня, чуть было в окошко не зашвырнул! Платье на ней разодрал. Голая по хоромам бегала. Ты – за ней. Да лохмотьями по заду хлещешь!  За вами Царапка скачет, верещит!. Ох, и в веселье ты вчерась пребывал, мин херц!
Петр. Ничего в толк не возьму! Память как отшибло. Голова как котел пуста – каши нет, один гул идет. С чего это я так взбеленился?
Меньшиков. Так на то твоя царская воля! Все мы в руце твоей… А девка-то - агличанка. Со стола скатерть сорвала, обмоталась как пугала, и фьють! будто херувим упорхнула!
Петр. Обиделась, чай? Кнутом бы ее попотчевать. Вот тогда бы знала, как от государя бегать. А ты чего пень пнем сидишь. Будто бельмами таращишь, да не зришь! опустел кубок царский! ( Меньшиков подливает, Петр отпивает). Сегодня чую Сашка, на верфь не пойдем. Не до трудов мне. Тяжко.
Меньшиков.  Да не в обиде она. И песни пела, и плясала. Хохотала больно резво. Девица хоть юна, да больно сноровиста. Да еще ты, Государь, музы;ку ее об стол расколотил. Внизу кусочки валяются. Дозволь, Петр Алексеевич, слуг крикнуть? Чай проголодался?
Петр. Давай, Сашка, кричи. Да сам, гляди не иди никуда. Рассказывай дале. Как вчера дела обстояли. Смутно что-то перед очами…
Меньшиков. Да вроде с утра на лад все пошло. На верфь отправились. Корабль строили. Всё ты в бумаги заглядывал, сверял, да кораблю днище обмерял. Меня лазить заставил с веревкой, да узелки завязывать. Семь потов с меня сошло!
Петр. Это дело! Это помню…Ничего Сашка! Назад возвернемся, - я такой флот возведу! Какового свет не видывал! С парусами, с пушками. Да как вдарю по супостатам! Во все концы брызги кровавые полетят да ошметки. Все раком встанут да подолы задерут! А кто побежит – того догоню, и голова с плеч! Весь мох с России, вместе с бородами да кафтанами боярскими обдеру! Будет она у меня голенькая, как давеча Тицка, приплясывать да цицками трясти. На, государь! Делай со мною что хочешь! Я с нее и с голой, Алексашка, шкуру спущу да мездрой наизнанку выверну. Новой выделки будет. Какой доселе не было. Ух! Чую пошло! Новая в голове каша заварилась. Сашка! Где вино! Где гости! Сучку эту белую – сюда! Да сообщи – царь ныне милостив! Пожалуй ей там… с царского плеча, шубу, что ли… Да гляди, новой не давай! Не заслужила еще. Далее что? Реки;. Аль онемечило тебя?!
Меньшиков. Дак… не изволил перебивать, мин херц! Дале маркиз прибыл, лорд Карамора. С инженеришкой. Перов по прозванию, вроде, а кличут как всех, Джоном. И давай они тебя улещивать, умащивать. Как вьюны вокруг гнутся, да по-своему лепечут: «Ес, ес…». Ну, а я то, голова - дуб дерево! Янсенишка-то, толмач, все тебе и пересказывал…
Петр. У-у! наболтал! О чем разговор-то был? Балда!
Меньшиков. Дак, мин херц, канал какой-то рыть все собирались. Меж морями…
Петр(смеется). Вот уж точно! Тупая твоя башка! Меж морями! Напомнил, молодец! Пригласи обоих. Дело важное весьма! С моей челядью не осилить Алексашка такого. Токмо лбами в пол церковный бить выучились! Ну, ничего! Я им вскорости рога поотшибаю ! ( сжимает кулак). Ох, и далеко они ушли! Ох и далё;ко! Токмо дух от ветров пускаемых нам в нос шибает!
Меньшиков ( подливая в царский кубок). Это кто же, государь, нам поветрие портит?
Петр. Да сами себе. Сидим в болоте с кикиморой в обнимку, да в небо на журавлей взираем. А нам крылья расправить пора! И такоже в небо взмыть! К солнцу красному подняться! Эх, Сашка! Чую силу в себе небывалую. Как Святогор-богатырь. Найти-бы токмо кольцо во середке земли. Я б ее за тот пуп и перевернул! Лишь бы в землю раньше времени не уйти! Не зарыться бы по плечи богатырские! А?
Меньшиков. С Божьей помощью, Петр Алексеевич, сдюжим. Не вперво;й нам.
Петр. Не вперво;й! не вперво;й! А все там же топчемся, да траву вокруг выедаем. Не зацепимся, не переймем – всё прахом пойдет, да и труд наш мартышкиным окажется. Вот скачет она, все в заботах! пищит, беньки пустые выпучивает – столько сил тратит! а все впустую, ни для чего. Царапка! А ну, слазь, окаянная. Ишь, забралась тварь неразумная, а притихла... Дай ей, что ли пожевать… Репы, разве…
Меньшиков подходит к двери, приоткрывает, зовет слуг. Кланяясь,
появляется слуга Епишка.

Епишка (видит только Меньшикова). Здрав будь, боярин Александр Данилович! Чего изволите?
Меньшиков (приосанивается). Царь наш, государь Всея Руси, Петр Алексеевич пробудились, и трапезничать желают!
Епишка (кланяясь) Государю нашему здравия и многия лета. Будет исполнено!
Входят слуги накрывают на стол. Убирают все разбросанное и разломанное.
Входит Епишка и шепчет что-то на ухо Меньшикову.

Меньшиков. Великий Государь! Там поп ихний пожаловал, Жильберт. Ты его в гости намедни звал, разговоры разговаривать.
Петр. Не поп то, Алексашка. То – епископ. То бишь – главный поп.
Меньшиков ( в сторону). Один хер!
Петр. В зале стол для пиршества накрыть! Камин затопить. Алексашка! Трубки нам с епископом набей табаком да вина хорошего вели подать. Не кислятины этой.
Меньшиков убегает. Царь встает. Одевается. Спускается на первый этаж.

Явление второе.
Большой зал. Командует Меньшиков. Длинный стол, вокруг которого носятся люди, накрывают скатерть, расставляют блюда, кувшины с питьем, поднимают разбросанные стулья, разбитую посуду. Дребезжат струны разбитой гитары. В камине разжигают огонь: щелкает кресало.
Петр. Алексашка! Янсенишку сюда! Живо!
Меньшиков убегает. Возвращается с переводчиком Янсеном. Входит епископ Гилберт Бёрнет. Петр бросается к нему с объятиями.
Петр. Здрав будь,  Жильберт! (обнимает, по русскому обычаю трижды целует, радуется гостю)
Епископ. Мир дому сему! ( осеняет троекратным крестным знамением)
Петр. Прошу тебя к столу! У нас по-простому. Без церемоний. Не желаешь ли выкурить трубки? Янсен – переводи.
Петр и Архиепископ усаживаются у стола. Янсен переводит фразы - то Петра епископу, то епископа  - Петру. Рядом сидит Меньшиков.
Епископ. Ваше Величество, если бы господь пожелал чтобы у меня из головы шел дым, то я думаю, он устроил бы в ней дымоход, а во рту вечное пламя.
Петр. А я – пристрастился! Моряки – и в Голландии, и в Англии - все курят. И купцы ваши просят доставлять беспрепятственно табак в Россию, и торговать им. У нас такоже лица духовного звания не приемлют зелья заморского. Почитают его бесовским. Но я по приезду, найду способ переделать их на свой лад. Никуда не денутся!
Епископ. В нашей стране светские власти почитают власть духовную и насильно не навязывают нашей Церкви своих мнений. Механика тех весов, что невидимо глазу подвешены в небесах, чрезвычайно отрегулирована, и у каждого есть свое место на этих вместительных чашах: и у Вашего брата, короля Вильгельма, и у Вашего покорного слуги ( склоняет голову).
Петр. Алексашка, вина! (тот вскакивает, наливает).
Епископ. Мы все меньше и меньше озабочены различными догматическими спорами. Они лишь ведут к братоубийственным войнам, и ни к чему больше. Господь един и неделим между людьми. Законы его просты и понятны. Остается лишь следовать им, победив гордыню в собственной душе. Из закона божьего проистекают законы, установленные людьми, вот уже как пять столетий на этих благословенных островах.
Петр. Велика наша Россия – матушка, брат Жильберт! Не держится на ее равнине добром установленного. То ветром сдует, то наводнением смоет, пожарищем опалит. То - мор, то - глад! Лишь живота потерей людишки устрашаются. Так повелось от отцов и дедов наших. А как вот у вас все держится – ума не приложу! И народ все такой веселый, и корабли строят, и пушки льют, и воюют знатно – Армаду Великую потопить – не шутка! А пошла ко дну, пошла! И в Индию путь вы сыскали, и в Америке земли богатые обрели  А мы завязли в своей, как в глине мокрой. Ни туда, ни сюда! Ничем народ не сдвинешь! Нет! Окромя дубины – ничего не приемлют. Да еще и не с первого раза! (царь вскакивает, размахивает руками, будто бьет кого-то). И подумалось мне - с себя начать надобно. Собрался. Поехал. Рукава засучил. Топор в руки взял. Ох, и любо мне топором помахать: хрясь! хрясь! Щепки – во все сторонушки, как птицы летят! Эх, брат Жильберт! Мне такое предстоит, что самому страшно! Да деваться некуда. Хоть – сдохни! Но покуда жив, развернуть хочу, за шкирку вздернуть коленопреклонённую, встряхнуть, разогнуть согбенную! Чтоб ото сна очнулась вековечного, оглянулась вокруг матушка-Русь, да в пляс тронулась!
Епископ. Великое дело вы затеяли, государь! Я буду молиться за Вас и просить у Господа удачи во всех ваших трудных делах.
Петр. Мне бы кораблей побольше построить, пушечек с ядрами отлить, да к морям выйти. А через моря – я разумею, и торговля в гости к нам, и мы в иные страны пути надежные проторим. А тех, кто на нашем пути встанет, сметем будто сор с пола, и отворим двери и окна для добрых людей, что хотят торговать с нами и жить в мире и согласии!
Епископ. Государь! Все, что вы сказали, заслуживает превеликих похвал. Однако для исполнения всего задуманного требуется самое главное, та основа, на которой зиждется все, что уже пребывает в государстве и что задумывается к исполнению на его просторах. Особливо на таких огромных и диких, каковыми является те, что Господом Богом поручены Вашему высочайшему патронированию. С вашей страной может сравниться разве что открытая двести лет назад Америка, в которой до сих пор распространен каннибализм…
Петр. Много больше моя! Много!! Одно плохо – вельми  болотиста да лесами заросшая, - ни пройти по ней, ни проехать. Дорог нет! камня мало у нас, - чтобы умостить. Да и тот, как положишь – то в грязь уйдет. За все схватиться хочется, святой отец! Вот было – бы сто рук – схватился бы за сто дел! А так и не знаю с чего и начать? Решил, что флот надобен морской, да армия полевая. А имея в каждой руце по инструменту таковому, я и ворогов изничтожу, и внутренних супостатов под корень изведу!
Епископ. Военная сила – хороша. Никто не спорит. Но начав войну Государь, вы кроме всего прочего, вверяете себя и свою страну, в руки неподвластных человеку сил, а поэтому войны тяжело ведутся, но еще тяжелей заканчиваются, и лучше всего их не допускать, а использовать войско лишь для явной готовности к его применению на поле брани. И я, Государь, не в качестве совета, а лишь для рассмотрения в качестве еще одного инструментариума для исполнения Высочайшей воли, предлагаю Вам в дополнение к воинской мощи добавить также силу закона. Неукоснительное исполнение всеми подданными постулатов, высеченных на его скрижалях приведет державу под Вашим высочайшим управлением к процветанию, богатству и благоденствию. Ваша держава сравнится с прочими европейскими державами, все более отдаляясь от мрака и хаоса, коим управляет лукавый враг рода человеческого, жаждущий крови, а значит душ свершивший тяжкий грех смертоубийства, подзуживающий ко все большим человеческим жертвоприношениям на полях сражений.
Петр. Хочется мне понять ваши законы, святой отец Жильберт! Ох, как хочется! Не разберусь пока в них никак... Алексашка! Заснул что ли? Аль мух пастью, аки пес ловишь?! Вина мне и гостю! По батогам соскучился?! (обращается к Янсену.) Гм… то не переводи… не потребно!
Меньшиков наливает вино.
Одного я понять не могу, на чем ваши законы держаться? Как они в землю вашу прочно вросли, виднеются повсюду в полном почете и уважении и не валятся будто придорожные столбы в канаву? Отчего их исполнять, повинны все: от черни до великого короля Англии, брата моего Вильгельма?
Епископ. Законы нашей страны, Ваше Величество, созданы на основе договора, что составила знать, и с чем согласился король Иоанн…
Петр(перебивает). Или вынужден был согласиться тот король, ибо не мог противопоставить знати своей воинской силы, что смогла бы ее сломить? И заставить ее с высочайшим уважением продолжать исполнять повеления своего короля?
Епископ. Ну, примерно, в самом начале так оно и было. Король не мог противостоять знати, ибо знать и была той воинской силой, которая должна была по Вашему замечанию, сама себе противостоять. Однако затем, пришло осознание, что таковой договор лишь всем приносит благо, и уравновешивает создавшиеся противоборствующие силы: знать не имеет права творить беззаконие по своей прихоти, а король не может совершать таковое же, прикрываясь своим Высочайшим соизволением.
Петр. А  кто в силах воспротивиться Высочайшему соизволению, аще оное будет вопреки закону? Кто встанет против короля – наместника Бога на земле Англии? Коим образом замыслит и осуществит сие?
Епископ. Действие короля, если его соизволение будет продиктовано вопреки Закону, таким образом, преступает подписанный им самим же закон. Он становится клятвопреступником, нарушившим собственное данное слово, обращенное в закон общественный и, самое наиважнейшее, - закон Божий, чьим светом и благодатью освещен древний договор между знатью и королем, и благодаря чему ставший Святым. Против такового правителя имеет право восстать знать, весь народ Англии, Святая Церковь, а значит в ее лице и сам Господь Бог. Да святится имя его!
Петр. Нет! То невозможно! Никто не имеет права лупить по дланям моим, тыча мне, Государю всея Руси, в нос древний пергамент с засохшими чернилами! Никто!
Епископ. Наши короли думали также. Однако рано или поздно наступает тот час, над которым не властно ничто человеческое. Как не в силах деревянные ворота крепости бороться с силой огня, либо кораблю идти против ветра. И тот, кто все же решиться совершить таковую попытку неудачного кораблевождения, будет отброшен назад, и разбит о белые, несокрушимые скалы Англии. Таковое случилось с одним из наших прежних королей по имени Карл. Он решил править не взирая на древние законы и обычаи, лишь сообразуясь со своими соизволениями, каковые считал единственно верными. Таковое правление не было угодно Богу. За что король Карл жестоко поплатился. Да простит Господь его прегрешения! Оттого-то он и лег в землю, обезглавленный мечом палача, а «Великая хартия вольностей» - по сию пору в Солсберийском соборе. Настоятелем которого мне выпала честь являться. И коли Вы уж интересуетесь науками, в кои также входит архитектура, то пользуясь случаем, приглашаю Вас, Ваше Величество, посетить самое высокое здание возведенное в Англии, с его непревзойденным шпилем. Осмотрев собор, вы воочию убедитесь в существовании величайшего документа в Английской истории.
Петр. У нас в России… таковое невозможно! Бумажка с буквицами… И чтоб государя казнили?! Да о том, не то что… Даже думать - не сметь! Нет. Законы у вас хороши, и фабрики, и верфи, и науки процветают… Да только у нас свой путь. Своя стезя. Нашенская! Больно длинна, неказиста, ухабиста. То в грязи беспрестанной, то снегами задуваема, но своя. Науки - мы привнесем на почву нашу. Обучим детей боярских… да кого из черни посмышленее, подберем. Всенепременно обучим! И к собору вашему, Сюльберийскому, ежели потребно, направим, поинтересоваться. А народишке, всему нашему, наук непотребно. Его наука – землю пахать, да коли Государь прикажет - на войну отправляться! Понял я. Шибко умные, те нос задирают, и о своей персоне помышлять да печься начинать изволят. Того вместо чтоб о благе державы чаяния непрестанные проистекали. А посему - учить раздельно надобно. Одних – корабли строить, других – пушки отливать. А от рассуждений этих, да законов – упаси нас, Боже! От них только смута, рознь да напасть всякая. Законы, знать хороши, коли держава по размеру не велика;. А коль огромна, - во все сто концов, - то никакие законы не спасут. На одном краю прочтут закон, а на другом – уже забыли о чем там сказано. Одно токмо должны почитать – слово Государево, и исполнять дело его, им замысленное. Не щадя живота своего! Чтоб править народом – надобно его понимать! А уж я понял! Любит он, чтоб с ним по всей строгости. Где посечь по-отечески, а где и голову с плеч. Чтоб ужас среди прочих живущих, подобно ветру витал, да головы горячие, - коли заведутся таковые, - охолаживал! Бывала и у нас смута Великая, и вор Степашка Разин, да прочая нечисть. Но всем мы, Государи Российские, укорот давали. На голову укорачивали. А потому любит народишко-то, Государя своего. Любит, и страшится! Токмо от вида моего, либо гласа ниц падет! Словно трава скошенная. Нам бы раздвинуться! Земля огромна, а морей пригодных- мало. Одни – ледовитые да студеные. А от этого торговли нет. Жизнь замирает, словно у гада какого осенней порой. Оживить надобно! Закрутить колесо! Чтоб само уже после меня вертелось! Вот что надобно земле и народу нашему! Вина, Сашка! Вина! ( вскакивает, возносит руку с кубком к потолку. Меньшиков запрыгивает на стул, наливает в кубок). Молодец, Сашка! Люблю! ( Петр обнимает Меньшикова. Целует). Вот, гляди, брат Жильберт, каковы слуги мои! Живота не пожалеют!Не пожалеешь, Сашка?!
Меньшиков. Да кто бы я был… Да разрази меня гром! (ставит кувшин на стол и простирается ниц у ног царя).
Петр ( спускается со стула и ставя сапог на плечо Меньшикова, потрясая руками, расплескивает вино) А-а!! Каковы! А?!
Епископ. Весьма и весьма достойные слуги. Вам Государь можно только позавидовать, какую силу, мощь и воистину беспредельную власть Вы приобрели над Вашими землями и народом.
Петр (садится, обращается к Меньшикову) Алексашка! Вставай. Чего лежишь хайло раззявив, аль помер от страха? ( обращается к Янсену) Не переводи… То не потребно…
Епископ. Но все же Вам, Государь, не следует забывать о словах из Святого Писания: « Что пользы человеку, если приобретет он весь мир, а душу свою потеряет», и какая тогда…
Откуда ни возьмись, возникает мартышка и забирается Епископу на левое плечо. Тот в испуге прогоняет ее. Та перепрыгивает на стол и хватает яблоко.
Петр ( хохочет). Га-га-га! О-го-го! Вот она, Жильберт! Тварь не разумная, бездушная, а живет! и тебя, Божьего человека напугала, и харчи для пропитания своего приобрела! (дает мартышке щелбан, та, вереща убегает на шкаф.) Вот так и народишко. Любой! Его не токмо - гладить по шерсти надобно, но и по лбу - обухом! Чтоб искры из глаз летели! А не воруй плода со стола царского! Аще попадешься ( Петр грозит пальцем мартышке), я тя, зажарить велю! Алексашка съест. Сожрешь Алексашка, подружку-то свою?
Меньшиков: Дак… Сожру. Коли надо…
Петр. Вот! Что он ( показывает пальцем на Меньшикова)? О душе своей печется? Или думает, как его черти на том свете припекут?! Хрен! (сворачивает фигу). Трясется он, чтоб с него еще тут, на земле многогрешной, шкуру не слупили. Аль не прав я?
Меньшиков. Правда твоя, Великий Государь!
Петр. Да не тебя, дубина, спрашивают!
Меньшиков. Прости, Великий Государь! ( падает на колени)
Петр. (обнимает, целует в лоб). Эх, Сашка! Люблю тебя, собаку шелудивую!
Янсен понимающе молчит.
Епископ. Как приятно все же видеть такую простоту в нравах и такое, истинно братское общение Великого Государя со своими слугами.
Меньшиков ( со слезами на глазах). Да я… за Государя нашего, Петра Лексееча… не токмо обезьяну… я детей своих пожру, коли измена средь них заведется!
Петр. Вот! ( обращается к Янсену) Переводи сукин кот! Чего притих как мышь у крупы! ( обращается к Меньшикову) Сашка, а коих детей-то? У тебя и женки-то нет? Разве приплод от мартышки? А-га-га-га-га! ( давится, обращаясь к Янсену) Не-е … пе-ре-води! А чтоб тебя! Га-га-га! Ох, и хитрюга ты, Сашка!
Епископ поднимается, осеняет всех крестным знамением, раскланивается, уходит.

Явление третье.
За столом Петр обгладывает куриную ножку. Рядом Меньшиков, Янсен. Входит слуга Епишка.
Петр. Заболтался я с попом аглицким… Пищей токмо духовной насыщался…
Меньшиков. Дак…Ы-ы…
Слуга. Государь Петр Алексеевич! Там художный мастер пожаловал, с подмастерьем, да с ними девица вчерашняя, такожа. Портрету, понял я, прибыл писать с Вашего Величества. Ну, а девица, то понятно…
Петр. Да что ж ты, старый хрыч, медлишь! Пускай их скорей!
Входит темноволосый, носатый художник Годфри Неллер с внимательными темными глазами. С ним мальчик 12 лет и девица, 17 лет, Летиция Кросс с пышной, завитой в пепельную башню прической и яркими, надутыми будто в обиде, губками. Девушка очень привлекательна.
Петр ( вскакивает, бросается навстречу, всех целует жирными губами, подхватывает девицу на руки и кружится с нею по залу) Ух ты, краса моя! Тицка! Ух, и краса!! Отчего сбежала! Бросила меня среди мужичья! У-у-упорхнула!
Девица хохочет, егозит, болтает в воздухе туфельками. Рядом прыгает и верещит мартышка.
Неллер (в поклоне). Ваше Величество! Не так давно Вы согласились позировать для картины. Мои кисти и краски оставят Вас на холсте для памяти людской великим государем, а самое главное – молодым, прекрасным, с пронзающим время и пространство взором. У Вас невероятные глаза, Государь! Подлинные глаза Зевеса. То беспредельно устилающие добротой, то способные поразить громами и молниями.
Петр. Сашка! Вина и еды господам живописцам! Меня сразил Эрот! Я чую, как из меня торчит его стрела! Я взмываю на крылах любви!
 ( Взбегает по лестнице, утаскивая хохочущую девицу на второй этаж).
Меньшиков (злобно, снедаемый завистливой похотью) Епишка! Черт тебя дери, старый пес! (появляется слуга) Вина и еды господам живописцам!

Явление четвертое.
Царская спальня. На кровати Петр и Летиция. Петр тяжело дышит и смотрит выпученными глазами в потолок после быстрой и бурной любви, приоткрывая рот и шевеля усами. Летиция с разметавшимися кудрями прильнула к нему и забросила белую ножку на волосатый живот.
Летиция. Сэр Питер, вы сегодня такой душка. М-меня будто унесло морской волной, перевернуло и прибило к берегу. И теперь м-меня… как это сказать… туда-сюда…мм… сюда-туда… по теплому песку… у-мм-сс…
( целует в грудь).
Петр. Что ты там щебечешь… птаха заморская… ничего не ра-зо-брать… разве толмача под кровать положить… точно Карамора молвил… херувимчик ты маленький… Ох и сладка… Ох сладка… Не в пример нашим-то бабам.. Нашим-то, еще… и еще…Немки, да аглицкие не в пример бесстыдней… Будто змея ядучая впилась, и всю силу выпила… Ни капельки не осталось… Слышь, Тицка, поплыли со мною. Царицей будешь! А?
Летиция. О, сэр Питер… Мой исполин… мой восточный владыка… Откуда ты взялся? Из какой чудесной, сказочной страны тебя принесло под белыми, как снег парусами (целует куда дотягивается)… Лорд Кармартен говорит, что ты несказанно богат(целует)… я надеюсь, что ты не оставишь маленькую девочку в той бедности, в которой она до сих пор пребывала (целует)… Ах, Питер… я мечтаю блистать на сцене, ослепляя взоры зрителей и жажду тонуть в водопаде оваций… Вот то единственное место, на котором я хочу царить. Слава великой певицы – затмевает мой ум и заставляет мое сердце биться сильнее, в такт, с приливами и отливами величайшего волшебства на целом свете, со звучанием, с трепетанием в моем теле каждой нотки чарующей музыки. Зачем ты так, вчера себя вел (целует)…плохой мальчишка (целует)… зачем разбил гитару(целует)… зачем порвал платье (целует)… Злые люди смеялись над девочкой: она вышла от богатейшего царя еще беднее чем была… без платья …без гитары… в грязной воняющей тряпке… ах, Питер… (всхлипывает, прижимается сильнее).
Петр. Ну что ты? Что ты?... ангелочек мой… херувимчик… какая ты… и стегна… и перси… и в очах твоих мокрых, - я будто тону, и себя утонувшим зрю… будто понесло меня… по волнам, по морям, по акиянам… в аглицку неведому землю…и якорь я бросил, и уже не оторвать меня ничем… ну что ты нюни-то распустила: слезки солоные текут, вперемежку со слюнками сладкими… а что музы;ку твою разбил вчерашнего дня, да платье порвал, то не со зла… нет. То от дури бестолковой, да по змия зеленого наущению… Добрей ты не сыщешь царя… в целом свете (целует в губы)…
Откуда ни возьмись, на кровать запрыгнула мартышка и заерзала, завозилась на женском теле. Летиция взвизгнула, перевернулась. Мартышка запрыгнула на живот, подпрыгивая на его упругости. Петр дал ей щелбана. Мартышка заверещала и скрылась.
Петр.  Вот же зараза такая! Без мозгов, без души, а туда же (улыбнулся). Всяк тварь живая плодиться хочет…
Летиция. Фу! Питер! Прогони это животное! Или я, или – оно! Фу-у!Так меня напугала мерзкая обезъяна… мне теперь нужно… Где твой громадный, царский горшок?
Петр. А нет ведь худа без добра! И слезы куда подевались? Куда скакнула? А-а… Слышу, слышу - перетекли из глаз в таз. Горшок у меня добрый, за ним надзор особый. Слуги царские неусыпно бдят. Слышь, Царапка? Ты где схоронилась? Вот ты паскудница… Точно велю тебя зажарить, да Меньшикову скормить. Раз обещался сожрать он тебя. Заодно и разведаем: какова обезьянина на скус, да как Сашка слово держит. Ладно, ладно! Не боись, животинка, я добрый ныне. Тицке спасибо скажи ( погладил торчащую над краем кровати женскую головку) Полегчало? То-то. Мартышке спасибо скажи. А то навела пасмурну тучку на небо, да мокреть развела. Залазь обратно, девонька. Погреемся.
Летиция забралась на кровать и спряталась под одеяло.Примолкла.
Петр. Ну что молчишь? То все щебетала, щебетала, Мурлыкала, мурлыкала. А теперь улеглась будто на чужбине, да молчишь как царевна- несмеяна. Вот мартышку ужо кликну, она тебя насмешит. Что? Позвать? Царапка! Царапка! Царапка… Ты где? Чуда африканская! Не йдет. Все Петрушу покинули. Разве вина выпить? Вино кровь горячее делает, а голову – веселее. (Приподнял одеяло, посмотрел). Ох и лепа, ты Тицонька! А у меня, слышь-ка, там внизу живописец прохлаждается без дела. А пусть он с тебя на память картину намалюет. В натуре сей пригожей. Я, у короля вашего, подобны картины, на стене во дворце приметил. Ох, и бесовская в них сила таится! Будто веревка внутри виться начинает. Скользит, щекочет, да в блуд тянет. И вроде - упрешься, а все одно пересилит! Сашка!!

Явление пятое.
В спальню мгновенно вбегает Меньшиков. Летиция прячется с головой под одеяло.
Меньшиков. Вот он я, Великий Государь!
Петр. Ох, и ловок ты, каналья! То не дозовешься, то – быстрее ветра! Ты что? под дверью стоял, да в скважинку замочну заглядывал? А?!
Меньшиков ( креститься). …вот те крест святой, Государь!
Петр. Знаю, брешешь...Всыпать бы тебе, паскуднику, батогов! Да нынче раздобрелся я…Будто пар из меня вышел… Слышь, Сашка? Сошлю, я тебя, пожалуй, свиней пасти. Вот за ними и будешь приглядывать из навоза: как они поросят к царскому столу изготовляют? Чего примолк?!
Меньшиков. Дык…Ы-ы…
Петр. Не кряхти! Слушай царское мое соизволение: велю позвать сюда аглицких богомазов, и пусть они мне с девицы сей, аглицкой, невеликую такую картину напишут, во весь рост и в чем мамка родила. В виде херувима. На память о трудах моих во благо земли Русской в граде сем, Лондоне. И пусть к ней мартышку приспособят. Чтоб вид имела веселый и презабавный.
Меньшиков. Кто? Мартышка, мин херц?
Петр. Картина вся, дурья твоя голова! Ступай… погоди! Янсенишку прежде позови. Надо то девице растолковать. А то сызнова… в окно выпрыгнет.

Явление шестое.
В спальню входит Меньшиков, Янсен и художник. Подмастерье тащит мольберт и ящик с красками и кистями.
Петр. Вот, дурья голова! Всех зараз приволок!
Меньшиков. Дык…Ы-ы…
Петр( заглядывая под одеяло) Где ты, шлёндра? (Янсену) То не переводи… Скажи, что Государь хочет с нее портрету писать. В натуральном виде. За то, уплачено особо будет. ( Из-под одеяла появляется испуганная Летиция, Янсен переводит слова царя. Девушка кивает. Отвечает).
Янсен. Великий Государь! Она согласна, но хочет оплаты вперед. Ей требуется новая гитара и платье.
Петр. Вот они! Законы аглицкие! За деньгу – маму родную продадут. А вот чтоб так… по царскому соизволению, либо по души велению. Этого нет. Не дождешься! Сашка! Дай ей пять гиней.
Художник: Великий Государь! Ваш слуга ( показывает на Меньшикова) рассказал о Вашем пожелании, но все же необходимо уточнить всю представляемую в Вашем образе композицию: в каком положении и антураже должна находиться натурщица? На каком отдалении? Какую часть картины должна занимать? И еще, как вы хотели бы видеть это милое животное (указывает на мартышку сидящую на шкафе) впереди натурщицы, сбоку, или быть может, сзади?
Петр. Сашка! Вина подай! В голове все опять смешалось! Что? да как? Янсен, скажи ему, пусть сам вообразит. На то он науку художеску постигал!
Янсен переводит слова царя. Художник кивает. Говорит.
Янсен. Великий Государь! Сказал, что по-перву намалюет с девицы эскизы, сиречь образцы картинок, да на Ваше высочайшее одобрение представит.
Петр. Ну, хоть один толковый попался! А то все им разжуй, да еще и съешь за них! Что-то аппетитус хищный накинулся, да и трубку доброго табака не мешает выкурить!

Явление седьмое.
Большой зал. За столом Петр, Меншиков, Янсен, лорд маркиз Кармартен, инженер Джон Перри.
Кармартен (встает) Друзья! Предлагаю поднять наши кубки за величайшего из самодержцев когда-либо управлявших Россией, царя Петра!
Янсен переводит все, что заинтересовывает царя. Многие реплики оставляет без перевода.
Петр (встает) Брат мой Кар…Кар.. Мар…Чтоб ты треснул – не выговоришь! Люблю тебя друг мой, лорд! Как всю Аглицку, вашу землю люблю! Вот, кажись, все бы бросил! Москву тостопятую - мухами засиженную, бояр бородатых, народ свой, что подобно комарам плодится, вьется да зудит о нуждишке своей, того не понимая что турок на одном море, свеи – на другом! Что душат они нас, поганцы, оттого не вздохнуть полной грудью, оттого и нужда да прозябание! Бросил бы все это, да в Аглицкой земле остался, на корабельную службу поступил, - простым матросом!  да уплыл бы, в далеки страны, к неведомым берегам!
Меньшиков. Не покидай нас Государь! Осиротеем без тебя!!
Петр. Э-э-эх! Дурья твоя башка, Сашка! Душа твоя холопская! Нет в тебе замаху богатырского! нет в сердце заячьем бури морской! Одни лишь ветры пускаешь от квасу да редьки! Все покои царские провонял!
Меньшиков. Дак… щи да каша, мин херц…
Петр. Я, тебе ужо, пакли туда набью, да засмолить заставлю!.. Выпьем такоже за Аглицку землю, что рождает знатных корабелов да пушкарей! Янсен спроси, когда на завод пушечный поедем в Угличе аглицком? Намедни, припоминаю, лорд обещался.
Янсен переводит. Кармартен одобрительно качает головой. Отвечает.
Кармартен. Ваше Величество! Тот Арсенал находится в Вуличе. Неподалеку отсюда. Оттого посетить его можно в любое время. Кроме того, там отливают корабельные цепи и якоря, что также будет  небезынтересно для будущего Великого корабела!
Петр. Выпьем! ( выпивают) Это доброе дело! И в России нам надобно заводы такие строить. Разведать где руды железные, где уголь в недрах сокрыты. Вот на тех местах и строить. На Урал-камне ведомо мне, знатные места! Там руды богатые. А пушки с ядрами отлитые - по Каме до Волги сплавлять, а оттель и далее можно… А чего же ты, молчишь, лорд? Аль запамятовал? Канал мы с тобой прорыть собирались, меж Волгой и Доном? А-ну Янсен, жрать хватит! Переводи!
Кармартен. Ваше Величество, собственно говоря, для обсуждения этого плана мы с инженером Джоном Перри, сегодня Вас и побеспокоили…
Петр. Меня не побеспокоишь! Я сам кого хошь – побеспокою! Турецкий султан, чай думал, обломали русские клыки об Азов! Ай, нет! Во второй раз его побеспокоили! Еле нехристи ноги унесли! Далее надобно их беспокоить! Не дать магометанцам продыху! Крым брать! А, там, глядишь, и к вратам Царьграда вновь щит Олегов прибьём! Выпьем! ( выпивают).
Эх, лорд! Была б у меня такова держава как у брата моего Вильгельма, все б давным-давно наше было. Пороху! Пороху не хватает! Зажечь! Кораблей! Вот, веришь?! Плюнул бы! Все бы бросил! И злато, и серебро, и палаты каменны, да остался в Аглицкой земле, в корабелы бы попросился. Авось бы взяли, простым капитаном? А?! Чаю капитаном бы взяли, лорд?!
Кармартен. О, сир…(разводит руками).
Петр. Сам вижу! Нельзя бросить мне ! Неможно никак! На кого я их вот ( гладит Меньшикова по голове) сирот, покину! Пропадут ведь сами, и дело то великое, что зачалось взятием Азова – похерят! Похеришь, Сашка?
Меньшиков. Похерю, мин херц! Твоя правда!
Петр(стукает кулаком по столу) А не должен!! Значит, чуть отвернись государь, чуть отплыви на корабле аглицком, и все!
Меньшиков (испуганно) Дак!.. Ы-ы…
Петр(дает Меньшикову щелбан). Мудак!
Меньшиков (вскрикивает, морщится и трёт лоб). Ыы-ы… не разобрал-то, поначалу…
Петр. Не разобра-а-ал… Вот прикажу тебя в бочку посадить, просмолить, да в море сбросить. – чтоб ума набрался. Ты вначале разбери, что к чему, а после – отвечай! А то привыкли обезьянничать. Оно иной раз – смех разбирает, а бывает – убить охота! Ладно, Александра Данилыч, не обессудь! Вот дурак -дураком, а люблю тебя, дуболома! ( притягивает за уши, чмокает в лоб). Повелю тебе завтра, двойной фамилией зваться: Александра Данилович Меньшиков-Дураков! Га-а-га-га! Будешь зваться?
Меньшиков. Буду, Великий Государь!
Петр ( обращаясь к Кармартену) Вот, гляди лорд. Им что в лоб, что по лбу. Вот на кого их брошу?
Кармартен. Сер Питер! Позвольте еще раз представить - инженер Джон Перри. Наиболее опытный в Английском королевстве. Джон, доложите нам свои расчеты.
Петр. Кажись, вчера виделись. Иль помстилось мне?
Перри ( приподнимается из-за стола, кланяется, разворачивает свернутую карту, показывает пот ней ножом) Ваше величество! Мною сделаны необходимые расчеты по постройке судоходного канала. Он как и прежде, пойдет с двух направлений, соединяя Танаис и Каспийскую реку по руслам втекающих в них малых притоков по названиям Иловля и Камышинка, соответственно. Прорытые берега, из-за отсутствия камня, необходимо укреплять древесной кладкой. Недостатка в древесине, мне известно, Россия не испытывает. Бревна необходимо сплавлять по Каспийской реке, ибо по Танаису строевой лес не произрастает. Канал мы спрямим. Его длина должна уменьшиться до чуть более одной мили. Учитывая, что работы уже велись под руководством нашего соотечественника, мы беремся улучшить все уже построенное и завершить в течении трех лет.
Петр. Три года! Да за три года…
Кармартен. Сер Питер, это самый короткий срок, в который можно уложиться при соответствующем наличии рабочей силы и необходимых материалов. Быстрее вам не сделает даже (на стол запрыгнула мартышка и принялась верещать и прыгать на разложенной карте, пытаясь оторвать ее кусок и засунуть себе в рот)… всесильный повелитель этих адских животных!
Петр ( вскрикивает, дает мартышке щелбан) Пошла, чертовка! ( обезьяна взвизгивает, убегает. Петр обессилено садится на стул). Три года! Как все долго и тягостно в моей огромной стране! Сашка, вина… Столько трудов! А наскочит, вот такая мартышка, и все изорвет, искромсает, изгадит, да веселиться еще станет. Мол, так и надобно. Вот и князь-кесарь мне доносит, что воевода Астраханский, Голицин, народишко баламутит, дело то нужное,  богопротивным почитает. Ничего! Возвернусь, я его в поручики разжалую. Он у меня на штурм крепостей – в первых рядах отправится. Кровью смоет! А все ж, как подумаю, что после меня будет? Что останется, и кому в руки попадет держава Российская? Не развеют ли потомки мои все прахом, або пеплом по ветру? Все что замыслил, да прочно воплотил. Не ведомо мне. И никому не ведомо. А значит, так тому и быть. Сказано до нас задолго: « Делай что должен, и да свершиться то, чему суждено».
Кармартен.( встает, поднимает бокал) Ваше Величество! Великолепно! Столь мудрого выражения я не слышал даже от самых великих наших сановников! Это что-то из Римской истории?
Петр. Запамятовал. А слова сии – запомнились!
Перри. Ваше величество! Я подсчитал. Чтобы уложиться в указанный мною наименее краткий период, потребуется тридцать пять тысяч работников. Это только тех, кто будет копать. Также будут необходимы умелые плотники. Их количество будет зависеть от количества шлюзов, что будет необходимо возвести в самой возвышенной части канала. Определить то можно только находясь на месте. Также необходимы лесорубы и сплавщики леса. Работников кроме того, необходимо кормить. Я разговаривал с инженером Бреккелем, людей на постройке канала очень скудно кормили: те, что еще могли - убегали, остальные – умирали. Также на постройке находилось большое количество бездельников из охраны. Работников нужно заинтересовывать, а не морить голодом и пугать наказаниями.
Кармартен ( к Янсену). Вот это, в конце, - переводить не нужно. ( к Перри) Джон, в великом государстве сэра Питера, свои правила и законы, и даже всей почвы Британских островов не хватит чтобы засыпать хоть малую часть Московского царства. Вы меня, надеюсь, поняли?
Перри ( с поклоном) Я вас понял, сэр.
Кармартен. А людей в России много. Умрут одни, пригонят других. Женщины в России весьма склонны к деторождению. Рожают каждый год, - несмотря ни на что, - и не по одному.
Петр ( к Янсену) Чего это они, закурлыкали?
Янсен. Баб наших, Великий Государь, хвалят. Больно, говорят, плодовиты.
Петр. То правда. Нам подданные потребны. И каналы строить, и корабли, и пушки лить. Но более, нам сейчас солдаты нужны. Богатыри! Великая сеча нам предстоит. Много на поле бранном поляжет! Как подумаю… Сашка, вина!
Кармартен. Сэр Питер… Нам еще насчет табака договориться…
Петр. Это дело! Сашка! Трубки подай моим гостям, дымоходные, как епископ Жильберт, изволил сказать. А насчет табаку, лорд, не переживай! Уже почитай сговорились. При батюшке моем, Алексее Михайловиче, за курение носы резали. А при мне – вся Россия куриться будет! Любо мне все новое. Вот что новое увижу, то и полюблю! Земля мне ваша аглицкая, мила стала, народ ее, бабы ваши, - вот вроде все такое же, ан что-то не то! Побойчее, они. А корабли какие! Встанешь у бережка, вот кажись, были бы крылья, взлетел бы, да на палубу опустился. Эх, мечта у меня: бросить бы все, да стать простым аглицким адмиралом. Вот, ей Богу! Поменял бы Мономахову шапку на вольные ветрила да на попутный борей!
Меньшиков.( креститься) Свят! свят! свят!
Петр. Я и креститься вас всех в скорости отучу. Все бубенцы церковные на пушки поплавлю. И ты еще услышишь, Сашка, звон последнего колокола на Руси! Знаешь, по ком он будет звонить? То-то! А что, Сашка, от Бога отречёшься?!
Меньшиков. Дак…Ы-ы!
Петр. Молодец! Гляжу на тебя – думать уже начинаешь. Это я так. Зеленый змий искушает. Богу потребно быть. Ему на небесном облаке возлежать, мне – на земле править.
Кармартен (смеется). Вы, сэр Питер, я погляжу, замахнулись на самое святое!
Петр. Думаю я, что все заповеди, сиречь, словеса пустые. Не убий, - когда сказано было? И что?! Не убьёшь – тебя убьют. Подставь вы щёку королю испанскому? Ну? Что б было? То-то. Сколь веков твердят и твердят святые заветы, а людишки друг дружку за полкопейки изничтожить готовы. Они токмо того боятся, что рядом - палки, остро;га да топора. Не согрешишь, так и не покаешься. А помрем, Бог, - сказывают попы, - милостив – простит!
Кармартен. Это, Ваше Величество, вам пристало обсудить с его преподобием сэром Бёрнетом. Он более сведущ в вопросах мироздания. Нам, людям мирским, наши взоры туманят сиюминутные потребности и желания, что кружат голову, - винопитие, чревоугодие, сластолюбие и прочие нехитрые шалости, коим подвержены даже животные, не имеющие Бога в душе и точных наук в голове. Сэр Питер, кстати, как Вам моя протеже?
Петр (улыбается). Знатная маркитантка! В артиллерийском деле весьма сведуща. И ствол до блеска… и ядра… и порохом начиняется знатно, и пыж входит плотно. А вертлява-то! Как мартышка моя. Покуда к бою изготовишься, уже и фитиль раскалился. Ба-бах-х!!! В ушах звон, в очах - круги, и кажись, разорвало ее. Ан, нет! Вот она, на лафете покачивается, и горловинка открыта. В очах бесовских чертенята пляшут, да к новым баталиям труба ее зовет. Увезу я ее, лорд, в Россию!
Кармартен ( смеется). Не поедет, Ваше Величество. Очень любит Англию и ради ее театральных подмостков способна на все!
Петр. Увезу, лорд. Там с нее, наверху, картину малюют. Все – одно, хоть на картине, да увезу.
Кармартен. Государь, а что, интересно мне знать, женщины в России не таковы? Я слышал у вас много красивых женщин.
Петр. Да красавиц-то много. Только взглянешь на которую, а она уже ни жива, ни мертва. Лежит как бревно, хоть бери топор да ветки с нее стёсывай. Очи долу опустит и словно тень проплывает. Ничего! ничего! Вот возвернусь, - я их расшевелю, и балы у меня начнутся, и ассамблеи. Все как мартышки у меня запрыгают, задами завертят! А кто не завертит, тем трубки повелю вставить, да жару через них засыпать! Небось, запрыгают тогда? А, Сашка?
Меньшиков. Правда твоя, Государь! Запрыгают и завоют.
Петр. Ничего! Поначалу повоют, а затем песни петь приучатся да танцы танцевать. А то млели по курным избам своим да клопов откармливали! По аглицки, сэр Томас, жить начнем! Нравится мне больно жизнь заморская, привольная да веселая. Вот возвернусь, и туркам уже окончательно прикурить дам. Давно их никто не валтузил! Пусть и у них дым из зада валит!
Кармартен. Сэр Питер, вы, когда собираетесь отплывать  к берегам России?
Петр. А что? Уже наскучил я вам?! Шуму от меня больно много? Знаю. Ведаю про то. Мне бы владыкою морским народиться, Посейдоном! Чтоб бурями морскими да тайфунами управлять по мановению руки! А тут покуда соберешь, покуда разъяснишь где «право», где «лево», а они – один хрен, ни в зуб ногой! Год пройти может. Быстрее мне надо! Быстрее! Чтоб как орлы могучие полки мои реяли, да корабли быстроходные чайками проносились!
Скоро уже! Скоро! Засиделся я у вас. Вот портрет с девки намалюют, и поедем. Да, Сашка? Как полагаешь?
Меньшиков. Дак, мин херц…Неотступно за тобой последуем! Как только прикажешь!
Петр. А пошли, взглянем. Как там дела у живописца и девки моей? Что-то притихли они. Неужто сговорились уже. За моей спиной! А-га-га-га! (все смеются).
Кармартен. Сэр Питер, Годфри мастер высочайшей квалификации и его более всего интересует достойная оплата его скромного труда.
Петр. За нами – не заржавеет! А ну, за мной!


Явление восьмое.
Все заходят в спальню. На кровати, повернувшись на бок лицом к художнику, возлегает обнаженная Летиция. Возле мольберта стоит Неллер, рядом сидит подмастерье и растирает краски.
Неллер (поворачивается, кланяется). Ваше Величество!..
Петр. Ну что?! Каково художество? Сделал, аль нет?
Неллер. Я исполнил лишь несколько легких эскизов на бумаге сангиной. Извольте посмотреть ( показывает несколько листков).
Петр ( с улыбкой). Да ты я погляжу, большой проказник! ( тычет в рисунок пальцем). Вот этот годится! Так вот, и лепи! Ох, и хороша! Ох и золотиста она у тебя вышла!( подходит к кровати, обнимает, целует Летицию в губы, затем ревет). Я засыплю тебя золотом!! Мой маленький херувим! Сашка, кошель! ( запускает в него руку и швыряет монеты по комнате, они звенят, катятся по полу). Лови! Кто первым схватит, того и будет! Не зевай, Сашка! ( Меньшиков бросается собирать монеты, с кровати на пол бросается Летиция, художник толкает подмастерье, и тот принимается за поиск монет. За ними с визгом бросается мартышка и также хватает блестящие монетки. Пьяный Петр хохочет.)
Петр (к художнику) Малюй! Малюй! Чего застыл!Смотри кака ! А-га-га-га-га! (Кармартен переглядывается с Перри. Художник быстро чертит и ретуширует на листе бумаги. Столбом замер Янсен. Летиция раскраснелась, ноздри ее раздуваются, волосы разметались по плечам. Она то вскакивает, то ползает на четвереньках.)
Кармартен. Сэр Джон, не желаете приобщиться к этой веселой потехе?
Перри. Милорд, я привык получать  честную плату за честный труд. Как подобает честному человеку – из рук в руки.
Кармартен. Но каков этот русский медведь! Он как будто мачта флагманского линейного корабля! И рев его, подобен звериному. Есть в нем что-то такое… Не страшно вам, Перри, будет отправляться в преисподнюю, где правит этот Вельзевул?
Перри. Я пророю канал для царя Петра, но он будет создан во славу Великой Британии!
Кармартен. Похвально! Я рад, что в Вас не ошибся. А эти деньги, Перри, все равно в скором времени перетекут в наш английский карман.
Меньшиков (кричит). Государь! Меж половиц щелей великое множество! Закатились!
Петр ( ревет ураганом). Гвардейцы, ко мне!!!

Явление девятое.
В спальню вбегают гвардейцы с обнаженными тесаками. Замирают в ожидании приказа. Все, кроме Петра, прижимаются к стенам.
Петр. ( в исступлении кричит) Богатыри!! Не посрамим земли Русской! На абордаж! Ломай полы! ( гвардейцы принимаются выламывать доски). Сашка! Казну российскую не проворонь! Голову отсеку! ( бросается за Летицией, та пытается спрятаться под кровать, Петр выволакивает ее за ногу, мартышка вцепляется ей в волосы, Петр дает мартышке щелбан, та с визгом убегает. Петр с легкостью забрасывая на плечо тело девушки, вихрем выносится из спальни).
Кармартен ( к прижавшему к себе мольберт художнику). Годфри! На ваших глазах творится история – это похищение Европы! Такой картине, - будь она написана искусной рукой, - не будет цены! Она должна украсить стены Букингемского дворца. ( обращается к Перри) Но каков бык! А, Джон? ( обращается к Перри и Неллеру). Но какова натура! Глаза кровью налились! из ноздрей разве только огонь не рвется! Не желал бы я служить в подчинении у такового государя. Вон, поглядите, его ближайший помощник ( указывает на Меньшикова)! Как жалкий червь ползает в пыли. У них нет никакого чувства собственного достоинства. И даже у царя. Есть только дикие, необузданные, несдерживаемые ничем инстинкты. Но это – интересно и поучительно. Мы должны их понять и…(задумывается)
Перри. И, милорд?
Кармартен. Изучить.
Неллер. Как изучают натуру для рисования в анатомическом театре?
Кармартен. Не совсем. Поначалу как живых мартышек в клетке. Ревущее чудовище,- помесь медведя и быка,- как видите, всего одно. Я думаю да, препарировать в последствие все же придется. Чтобы узнать, есть ли у них еще что-нибудь внутри, кроме желудка и тестикул.
Перри. Сэр…( скашивает глаза на Янсена).
Кармартен (улыбаясь). Джон, господин Янсен, я полагаю весьма разумный человек. И в любых обстоятельствах, он сможет на нас рассчитывать, и положиться. Не так ли (обращается к Янсену)?
Янсен (нащупал взглядом ползающего Меньшикова и почтительно склонил голову). Да, сэр.
Гвардейцы продолжают вскрывать полы. Меньшиков и подмастерье ищут монеты.
Кармартен. Господа, покуда сэр Питер несомненно погрузился в кипящую пучину наслаждений, предлагаю спуститься к столу, и спокойно отужинать. Годфри, позовите вашего мальчугана. Иначе его растопчут.
Янсен. Премного благодарен милорд, но вынужден остаться. Чтоб не будить подозрений.
Кармартен. Разумно.

Явление десятое.
В зале за столом Кармартен, Перри, Неллер и подмастерье.
Кармартен.( с легкой иронией). Если так пойдет и дальше, то я представляю в какой хлев вскоре превратиться это поместье!
Неллер. А кто его владелец?
Кармартен. Джон Ивлин, весьма почтенный муж. Его предки разбогатели на производстве пороха. А сей известный продукт весьма послужил возвышению Англии. Сам же он человек весьма мирный и чрезвычайно увлечен разведением садовых деревьев, но как я вижу, царские гвардейцы превратили его сад в нужник. Но с другой стороны, это можно считать удобрением почвы. Хорошо, что не вырубили его вовсе. Для отопления каминов.
Неллер. Какое варварство!
Кармартен. Годфри, это не варварство. Это политика. И даже если бы сэр Питер питался человечиной, нам все равно пришлось бы иметь с ним дела.  Его страна огромна, и она все громче и громче заявляет о себе. Мы вскоре будем свидетелями великих потрясений, что последуют за поступью этого исполина, и лучше держать его близко, а может быть – еще ближе.
Неллер. Вы располагаете какими-то сведениями, милорд.
Кармартен. ( улыбаясь). Если бы я располагал сведениями, то я бы их ни за что не озвучивал. То что я говорю, это всего лишь жизненный опыт и наблюдения, которые я веду за всем что происходит вокруг меня, моих интересов и интересов моей страны. Темперамент человека сможет сказать о человеке гораздо больше и точнее, нежели иной рот, возможно весьма лживый. И это еще ничего, если вам лгут просто, по причине природных наклонностей. Гораздо хуже, когда это производится целенаправленно и злонамеренно. Вот здесь господа, и кроется ключ ко многим замкам!
Перри. Мне будет не хватать Ваших мудрых советов, лорд Кармартен, в сердце Тартарии!
Кармартен. Благодарю Вас, Джон. Запомните главный совет: говорите им то, что они хотят слышать, и вас будут носить на руках. Ну, а если Ваш проект увенчается успехом, то вы, несомненно, станете богатым человеком. Я искренне желаю удачи! Хотя, откровенно говоря, рытье каналов и все такое прочее, - это не для таких как я. Мне, как и сэру Питеру, необходимо как можно быстрее. В этом мы схожи, и видимо на этом сошлись. Но ему необходимо быстро все, а мне всего лишь приращения моих капиталов.

Явление одиннадцатое.
В зал входит владелец поместья Сайес-Корт Джон Ивлинг, пожилой худощавый господин с волнистыми седыми волосами. Приятное лицо его омрачено, он держится за голову.
Ивлинг. Боже мой! Боже мой! ( слышит шум ломаемых полов на втором этаже). Что там происходит?!
Кармартен ( поднимаясь на встречу) Джон, друг мой! Это небольшая реконструкция. Но не переживайте, кому как не вам знать, что за реконструкцией всегда следует реставрация.
Ивлинг. Желаю здравствовать милорд Вам, и Вашим гостям! Но это, к сожалению, не всегда так…
Кармартен. Но надеяться, в любом случае необходимо. И раз мне выпало сегодня раздавать советы, то я бы посоветовал Вам покинуть этот вертеп. Сэр Питер мертвецки пьян, но мощное тело его еще переносится, словно парусник без команды. Он не внемлет не единому слову. Благо, сейчас с ним одна милая девица, что и служит для всех нас громоотводом. А на верху, ломают полы, и это видимо еще не все. Претензии, я считаю необходимо будет предъявить перед отъездом сэра Питера со своими головорезами из нашего Богоспасаемого Отечества. К тому моменту, нет сомнений, они еще что-нибудь взорвут!
Ивлинг. Но зачем же ломать полы…
Кармартен (разводит руками). Несколько монеток закатилось в щели.

Явление двенадцатое.
На лестнице ведущей с третьего этажа на второй появляется Петр в одной рубахе, штаны его свалились вниз, и ему трудно переставлять голые ноги. На руках он держит девицу, полностью укутанную в его камзол. На левом его плече сидит мартышка.
Петр. Сашка! Сашка!
Из спальни появляется испуганный, окутанный пылью Меньшиков.
Меньшиков (заметив довольное лицо царя). Чего, мин херц?
Петр. Опять прохлаждаешься! А царь - голый! На руках херувим, а за столом гости. Порты балбес, натяни!