Нимфетка

Нимфетка — сексуально привлекательная девочка-подросток.
Термин получил широкое распространение благодаря роману
Владимира Набокова «Лолита».

Катя Котова с детства, мягко говоря, была странным ребёнком. У «Катёнка», как называл её отец, неподдельный интерес к противоположному полу проявился буквально с детского сада. У её мамы, Маши, тогда еще самой девчонки, лицо покрывалось бордовыми пятнами, под холодным, как ледник Кхумбу, взглядом воспитательницы, сорокадвухлетней старой девы, вопросительно-осуждающе приподнимавшей брови, составившие бы по густоте конкуренцию любителю высших государственных наград, и поцелуев взасос с президами соцлагеря, бессменному Генеральному секретарю ЦК КПСС с 1966 по 1982 год.

- Мамаша! Вы «этим», там, с мужем своим, при ребёнке занимаетесь? – акцентировала воспитатель на слове «этим» свою «обличительную речь», заставив Машу, покраснеть уже до корней волос.

Ей до дрожи в конечностях  захотелось спросить у этой мымры: «Что ты об «этом» знаешь, старая бровеносица?. ( Маша была от природы стройна, длиннонога, и со второго класса занималась бальными танцами). Там же Мария познакомилась со своим будущим мужем. Тот, на долгие годы, стал её бессменным партнёром. Они выиграли несколько региональных конкурсов бальных танцев, и два республиканских. Маша, хоть они и остерегались этого, как огня, забеременела в тринадцать лет. Максиму, виновнику «торжества», на этот момент исполнилось шестнадцать.

Но она промолчала. Несмотря на неприязнь к «воспиталке», услышав, что её родная дочь, за конфетку, уговорила одногруппника показать, что у него в штанишках, а за вторую – потрогать, ввергла молодую мамашу в ступор. Придя в себя, Маша что-то невпопад брякнула, и потянув за руку, к слову, не сопротивляющуюся, нерадивую дочь к машине, усадила её в детское сиденье, и рванула с места, словно получила информацию от неизвестного источника, что детский сад заминирован террористами.
Родители неразумных чад не стали изображать непримиримые семьи Монтекки  и Капу-летти, а пришли к не сходящему четверть века тому назад с экранов телевизоров термина консенсус, а так же, «нАчать», «расширить», «углУбить», последние так, «паровозом». Отец Кирилла, не последний человек в Мосгорсовете, устроил официальный брак в прямом и пе-реносном смысле «молодым».
    
По случаю (рояль в кустах), Машина мама, Наталья Васильевна, была врачом гинеколо-гом, причём, к тридцати восьми годам уже защитив кандидатскую. В Боткинской, где работала, заслуженно считалась лучшим специалистом по своему профилю. Беременность дочери она взяла под личный контроль, и та, после штатного срока родила не мышонка, не лягушку, не неведому зверушку, а здоровую девочку, с ярко-зелёными русалочьими глазами.

Сама Наталья, не то, что была безнадёжно фригидной, но, видимо, в связи с профессией, растеряла немалую долю романтизма. Как это ни печально, но от этого страдают не только мужчины-гинекологи, женщины тоже. Натальин муж, Дмитрий, был обычным здоровым мужчиной, со здоровой ориентацией, и нередко его раздражала  благоприобретённая прохладность жены. «Как с пластмассовой Барби переспал», - уже привычно сетовал он.  Итог закономерен - супруг нашёл то, что его устраивало на стороне, что было неприемлемо для Натальи. Она прекрасно понимала, что напоминает героиню «Собаки на сене», из комедии Лопе де Вега, Дианы – «сам не ам, и другим не дам», злилась, но ничего с собой поделать не могла. В итоге развод. Муж не перестал общаться с дочерью и внучкой, сведя к минимуму контакты с бывшей супругой.

Его новая пассия отнеслась к Кате, которую  почти каждую неделю Дмитрий забирал у дочери на выходные, не как к внучке своего сожителя, а как к младшей подружке. Когда Дима отлучался по неожиданным делам, Лена в своей «однушке» студии, в микрорайоне «Изумрудный», она работала веб-дизайнером, и из дома выбиралась нечасто. При Кате она ходила в неглиже, а то и вовсе голышом. За редким исключением, по выходу в магазин, или на личную встречу с клиентом, советовалась с Катей о макияже и о том, что из гардероба можно надеть в данное время суток. Недостатка в нарядах Елена не испытывала, она очень неплохо зарабатывала даже по московским меркам. Она же стала одевать Катерину, как «маленькую светскую львицу», учила её «ходить» и эффектным изящным жестам. Дима ко всем подобным урокам относился довольно индифферентно – девчонки дурью маются, ну и пусть, главное, его не напрягают.

Не сказать, что родная бабушка по маме не уделяла Кате внимания, и не занималась её воспитанием, но всё это виделось девочке обременительным и скучным.  Мама, пребывая в перманентных склоках с разочаровавшимся в семейной жизни мужем, дочь, чуть ли в упор не видела. Катька дождаться не могла, когда дед заберёт её к Лене. Вот, то ли дело у неё! Та даже тётей её запретила называть, настояв, чтобы Катя обращалась к ней по имени. А бабушка – «Это нельзя, то нельзя. Так не говори, Так неде…». Мама, так вообще, ругается, а за что, не объясняет. На папу вообще каждый день кричит, называет неудачником и нищебродом. Кате папу жалко. Когда он вечером, после не всегда сытного ужина, укладывался перед телевизором на диван, она забиралась на него, гладила его длинные густые волосы, и наклоняясь, шептала ему на ухо: «Ты самый лучший папа в мире, а никакой не неудачник. Я не знаю, кто такой неудачник, но если так мама тебя зовёт, то это не ты. Она почему-то  злится на тебя и на меня. Я веду себя хорошо, слушаюсь её, а она за что-то меня мокрым полотенцем ударила. Не очень больно, но обидно. Она так и не сказала за что. Я к дедушке и тё… Лене хочу. Отвези меня, а то вы опять с мамой ругаться полночи будете, а мне страшно. С дедой хорошо, и с Леной хорошо, а с вами плохо, а тебя я люблю, папа. Дима так и подскочил на диване:

- Мама тебя побила?!

- Не больно…

- Ах ты с…! – Дмитрий подскочив с дивана, безрезультатно попытавшись сунуть ноги в домашние шлёпанцы, босиком прошлёпал в ванную. Там жена принимала спа-ванную. Дмитрий рванул на себя не закрытую дверь, ударившись спиной о стену, рыкнул, как рассерженный медведь, и бросился топить в ванной Елену.

- Дочку бьёшь?! Гадина! Утоплю тебя сейчас, На…, тварь! – Дима растопыренными паль-цами вцепился жене в лоб, и начал её топить. Профессиональные бальные танцы – это то-же, своего рода, спорт. Молодое женское тело отказывалось тонуть, как слепой котёнок. Маша врезала благоверному  пяткой в нос, и пока тот приходил в себя, выскочила из ванной, и сдёрнув с бачка унитаза фаянсовую крышку, ударила ей его по голове. Тот, потеряв сознание, повалился на пол. Елена, накинув халат, вызвала наряд полиции.

Полицейские, прибыв на место происшествия, и увидев девочку, жмущуюся к отцу, мать, в банном халате, по виду, что было правдой, чего-то принявшей, помимо душа, образно говоря, «плюнули» семейству под ноги, и убыли: «Да разбирайтесь вы сами, других дел у нас будто  нет!».

Семейство в итоге  распалось. Такое редко, но случается - Дмитрий отсудил дочь, завербовался куда-то на Север в филармонию, оставив Катю на попечение деда и его сожительницы.
 
Катерина была счастлива. Избавившись от диктата бабушки и неодеквата мамы, с дедом и Леной ей было более, чем комфортно. Мать навешала её у отца, ругалась с Леной и дедушкой, Катя плакала, и просила маму уйти. Та тоже начинала плакать, но всё-таки уходила. Лена успокаивала Катю, как могла, поила её на ночь горячим шоколадом, и рассказывала ей перед сном сказки, отнюдь не в детском варианте их прочтения, особенно, что касалось близких отношений героев историй. Лена, в своё время, немало пострадавшая за свои фривольные взгляды на межполовые отношения, вливала разлагающий яд в уши доверчивой слушательницы, словно готовя «армию», для отмщения не принявшему её образа жизни мiру. Её опыт не пропал даром.

Катерина не только рано стала интересоваться противоположным полом – больше, её стали интересовать мужчины значительно старше её возраста.
 
Её папа, «вмёрзший в Заполярье», у отца появлялся редко. Ведя богемный образ жизни, дочерью интересовался постольку-поскольку. Мать Кати, не имея за душой ничего, кроме студии бальных танцев, и потеряв «кормильца» и дочь, пошла по наклонной, и к тридцати годам сгорела от алкоголизма.

Катя, ещё в нежном возрасте интересующаяся общением с противоположным полом, к шестнадцати годам пошла дальше. Общение с ровесниками Катю не вдохновили. Слю-нявые, неумелые поцелуи, раздражали. Её стали интересовать мужчины, значительно её старше. Нет, к геронтофилии её предпочтения не имели никакого отношения. Деньги, и опыт. Другими словами, ровесники  её «хотелки» не удовлетворяли, а, нередко, богатые «папики» были хороши во всех отношения, но зачастую патологически жадны и подозрительны. Из этого цирка Барнума ей пришёлся по душе пятидесяти четырёх летний бизнесмен. Если честно, нравиться, стандартно ориентированной девушке,  там было особо нечему. Он был похож на Бубу Касторского, из советского кинофильма «Неуловимые мстители». Невысокий, крашенный, с животиком, с полными кривоватыми ногами, но танцующий, нигде, никогда не обучаясь, давал фору своему «двойнику», выдавая такие «па», что Катя, видевшая в записи танцы  лауреатов мамы с папой, заходилась аплодисментами от восторга. Они потанцевали в тандеме, спели пару песен в караоке. У Вадима был не сильный, но приятный баритон, похожий на голос Кирилла Туриченко. Из бара они вышли вместе. Выпив лишку, Вадим расслабился, и пригласил Катерину в «своё одинокое бунгало» на Новорижской, не озадачившись последствиями. Катя благосклонно приняла приглашение,прикидывая, сколько она сможет «срубить» с селадона (она знала значение этого слова), за связь с малолеткой, получив при этом удовольствие. Вадик, так попросил он себя называть, оказался «затейником». Махнув для бодрости коньяка, он стал приставать, кстати, бывшей не против девице, и склонил её некой игре, привязав её руки шёлковыми лентами к спинке кровати. Катя была энергичной партнёршей, излишне опытной для своих лет. Уже через три минуты близости Вадим запыхался, и стал опасно багроветь лицом. Остановился, а потом замертво, всем своим немалым весом завалился на поздно заподозрившую неладное партнёршу. Едва оправившись от шока, Катерина с немалыми усилиями столкнула с себя деревенеющее тело, с тяжёлым стуком скатившееся на пол. Отдышавшись, она озадачилась своим положением: руки накрепко привязаны к кровати. Самостоятельно освободиться нет никакой возможности. Справившись с присту-пом накатившей панической атаки, Катя, пришла к единственно верному решению. Дом но-вострой, слышимость, понятно какая, кто-то из соседей наверняка дома. Она набрала в лёг-кие побольше воздуха, и закричала:
- Вызовете скорую, или полицию! Ваш сосед умер…  О том, что её застанут в таком виде, она не думала.