Философия Дугина критика

Любой философ требует более глубокого анализа, нежели первичная определенность. Например, в Университете профессор Сергеев говорил, что сказать «Декарт - дуалист», будет верно, но не глубоко. Оценку поставить можно, а понимания достичь нет. В 90-е гг был моден метод деконструкции, который заключался в отрицании первичной определенности, с целью «выявления сокрытий». В какой-то мере этот метод коррелировал с диалектическим отрицанием.
 
Переходя к Дугину мы должны обозначить два тезиса определенности («Дугин евразиец» и «Дугин традиционалист»), а затем подвергнуть их отрицанию.

Первичную определенность философии Дугина можно прочитать здесь: http://proza.ru/2022/08/24/1457

Ранний Дугин ни разу не евразиец. Да, внешне он симпатизирует к «сменовеховцам», но исключительно в контексте исповедуемого им «национал-большевизма». Ранний Дугин «национал-большевик». Для постижения этого явления, нужно углубиться в российскую культуру 90-х ХХ века. Этим десятилетием как раз и отмечен ранний этап творчества Дугина. В Россию пришел Постмодерн – эра тотальной иронии и стёба, слом шаблонов. Культовым режиссером тогда был постмодернист Квентин Тарантино.

Новая демократическая Россия при помощи западных антисоветчиков сформировала образ «красно-коричневой чумы», где фашисты и коммунисты причудливо и сюрреалистически образовывали одно целое. Нельзя сказать, что это был лишь плод воображения. Во время т.н. «октябрьского путча 1993 года» лидерами московских повстанцев были как коммунист Макашов, так и «русский фашист», лидер РНЕ и любитель свастики Баркашов. «Национал-большевизм» и был призван воплотить весь этот кошмар. Флаг Национал-Большевистской партии, созданный к тому времени писателем Эдуардом Лимоновым, как раз представлял собой нацистский флаг, где свастика заменялась на серп и молот.

Евразийство Дугина совсем не похоже на евразийство Льва Гумилева. Его Евразия не противостоит Европе, а включает ее: от Лиссабона до Владивостока (фактически это инверсия фразы о Великой Европе генерала де Голля). Евразия мыслится как континентальный союз России и Германии против американо-британской плутократии. Суша против Моря. Бегемот против Левиафана. Новый Рим против Нового Карфагена.

Дугин этого времени еще вдохновлен Германом Виртом из нацистской «Ананэрбэ». Даже в Чингисхане Дугин видит голубоглазого арийца. К слову Дугин совсем не расист и не антисемит. Расовые корреляции между «божественными» жителями Гипербореи и «демоническим» населением Гондваны были характерны лишь для доисторического периода. Потом эти два начала смешались. С явной симпатией он относится и к иудейским каббалистам как к носителям эзотерического (а значит сакрального) знания. 

Таким образом, ранний Дугин это постмодернист, этакий «наци-панк». Его евразийство основано на «сакральной географии» подсознания континентов. В этой связи Евразии противостоит «зеленая страна» Америка. Весьма мало Дугин говорит об Африке и Австралии, хотя следя логике борьбы континентов можном было бы объявить Британскую империю новой Гондваной, объединившей Африку и Австралию в рамках единой талассократии («власти моря»). Своеобразным связующим амулетом гондванического прошлого стал бы алмаз Кохинор в короне британской королевы.

В контексте Постмодерна понятно неприятие Дугиным Модерна, Просвещения и позитивистской философии. Анти-Модерн это и есть Постмодерн. Дугин отчасти раскрывает свое понимание Традиции – это, по сути, мифы и архетипы коллективного бессознательного (отсюда традиционализм им трактуется как юнгианский психоанализ). Причем после постмодернистской инверсии миф становится воплощением сакрального (истинного) знания, а наука – профанного (неподлинного).

Содержанием Традиции оказывается циклическое время, космическая битва Добра и Зла и культ героев-освободителей как носителей божественного начала. Здесь Дугин продолжатель не столько Генона, сколько постпозитивиста Фейерабенда, который ввел «эпистемологический анархизм»: отсюда академическая наука ничуть не лучше чем, скажем, конспирология с ее тайными обществами (тамплиеры, розенкрейцеры, масоны).

Является ли анти-модернизм Дугина традиционализмом? Традиция как сакральное знание подразумевает инициацию (посвящение). Традиционалист Генон для этого уехал на Восток, принял ислам и вступил в один из суфийских орденов. Дугин колебался между православием и старообрядчеством, работал на соцфаке МГУ и писал книги. В определенной степени его концепция остается фрагментарно-эклектичной: геополитический Хартленд, Катехон, теллурократия («власть суши»), Туран слабо согласуются между собой.

О противоречии византизма и евразийства задолго до Дугина писал русский философ Георгий Флоровский: создатель Еликой Евразийской Империи Чингисхан прекрасно обходился без Православия, а православный Афон нормально существует в натовской Греции без Хартленда. Равным образом Туран может вполне обойтись без России в рамках пантюркистского проекта.

Впрочем, Дугин может иметь профетическую инициацию как поэт, визионер и создатель нового мифа, где внешне противоречивые фрагменты сплавляются в новой сюрреальности сакрального знания.