Каледин в хуторе Татарском

Каледин в Татарском: исторический контекст изъятой из «Тихого Дона» заключительной главы 4-й части

Изъятая советскими редакторами глава о Каледине, учитывая исторический контекст событий, позволяет локализовать хутор Татарский на карте Области Войска Донского.

На одной из страниц шолоховской «черновой» рукописи 4-й части «Тихого Дона» сохранился план глав с 12 по 19:

Тихий Дон. Часть четвертая: Вставки, черновая рукопись. Автограф М. А. Шолохова. С. 10
http://feb-web.ru/feb/sholokh/default.asp

Расшифруем:

[Гл. 12. — 4 стр.
13. — 12.] Корнилов
Боярышкин 14. — 8
15. — 6. Бунчук.
16. — 5 Корнилов.
17. — [8] 6 Кошевой, Чубатый.
18. — [7] 4 Листницкий в Зимнем.
19. — 5 Каледин в х. Татарском. 12 п. Приходит
_____________

[55] стр. 34

[82]   + 91

____   ____

137    125

Перед нами план-подсчет планируемых к переписыванию страниц.

План во многом соответствует изданному варианту 4-й части романа, но в изданном тексте  гл.19 не о Каледине, а об Октябрьской революции, и добавлены постреволюционные   20 и 21 главы. По плану 19-я глава, посвященная Каледину в Татарском является заключительной, что логически подтверждается подсчетом итогового кол-ва страниц в четвертой части романа с учетом проведенных корректировок и изъятий. После коррекции от 8 страниц о Кошевом и Чубатом осталось 6 страниц, от 7 страниц о Листницком только 4, а глава о Каледине удалена полностью. Авторский текст невозможно опубликовать в полном объеме, прототекст «Тихого Дона» выдавал истинного автора и противоречил политической конъюнктуре. Замечу, что проводить подсчет можно только написанных страниц, что свидетельствует о вторичности предъявленной рукописи и наличии более ранней рукописи, с которой переписчик готовил свою.

Главой о Каледине должен был завершаться исторический период, посвященный Февральской революции, и сформироваться переход к пятой части романа – Октябрьской революции,  приходу к власти большевиков. Переломным периодом, позволившим отстранить претендующего на всю полноту власти Корнилова, и очистить дорогу к власти большевикам, стали августовские события 1917 года. Текст 4-й части «Тихого Дона», во многом исторический документ.

Сопоставляя текст романа, документы и воспоминания участников августовских событий 1917 года, можно увидеть более полную картину, и разобраться, что именно и с какой целью было изъято соавторами и редакторами из романа. Кратко рассмотрим временной и исторический фон глав изданного текста ТД, чтобы понять контекст изъятой 19-й главы:

Глава 13 – 6 –13 августа – сосредоточение войск для будущего похода на Петроград.

Глава 14 – 13–14 августа – Государственное совещание в Москве

Глава 15 – снятие полков с фронта. Переброска в Петроград. Август 1917.

Глава 16 – 29 августа – провал мятежа.

Глава 17 – переброска войск в Петроград, препятствия в движении.  Телеграммы от 27-29 августа. Убийство Бунчуком Калмыкова.

Глава 18 – 31 августа – 1 сентября. Самоубийство Крымова, арест генералов.

Глава 19 – последние числа октября – октябрьская революция. Листницкий.

Глава 20 – середина ноября. Генералы выходят из под ареста

Глава 21 – декабрь возвращение полка на Дон.

Изъятая 19-я глава, с 5-ю страницами посвященными приезду Каледина в Татарский, последовательно ложится в исторический контекст романа. Каледин А.М., согласно, дневника своего адъютанта совершал поездку по верхнему Дону с 18 по 25 августа 1917 года. [1]

Поездке Каледина на верхний Дон, предшествовало Государственное совещание 12–14 августа 1917 года.  В «Тихом Доне» оно нашло свое отражение:«13 августа Корнилов выехал в Москву на Государственное совещание.» (ТД: 4, XIII, 131).

На фото генерал Корнилов и генерал Каледин на Московском Совещании. [2]

Корнилов «в кулуарах» встречается с Калединым и договаривается о будущей поддержке переворота. Рассказывает о стягивании полков в Петроград.

Цитата из «Тихого Дона»:

«Примерно в этот же час в Москве, в кулуарах Большого театра,  во  время перерыва в заседании членов Московского  государственного  совещания,  два генерала – один щуплый, с лицом монгола, другой плотный, с крепким посадом квадратной стриженной ежиком головы, с залысинами  на  гладко  причесанных чуть седеющих висках и  плотно  прижатыми  хрящами  ушей,  –  уединившись,расхаживали по короткому отрезку паркета, вполголоса разговаривали:  –  Этот  пункт  декларации  предусматривает  упразднение  комитетов   в воинских частях?  – Да.  – Единый фронт, сплоченность, безусловно, необходимы. Без проведения  в жизнь указанных  мною  мероприятий  нет  спасения.  Армия  органически  неспособна драться. Такая армия не только победы не даст,  но  и  не  сумеет выдержать   сколько-нибудь   значительного   натиска.    Части    растлены большевистской пропагандой. А  здесь,  в  тылу?  Вы  видите,  как  рабочие реагируют на всякую попытку найти меры к  их  обузданию? – забастовки  и демонстрации. Члены совещания должны идти пешком…  Позор!  Милитаризация тыла, установление суровой карающей  руки,  беспощадное  истребление  всех большевиков, этих носителей маразма, – вот ближайшие наши задачи.  Могу  я заручиться и в дальнейшем вашей поддержкой, Алексей Максимович?  – Я безоговорочно с вами. – Я был уверен в этом. Благодарю. Вы видите,  когда  нужно  действовать решительно и твердо, правительство ограничивается  полумерами  и  звонкими фразами – что-де «железом  и  кровью  подавим  попытки  тех,  кто,  как  в июльские дни, посягнет на  народную  власть».  Нет,  мы  привыкли  сначала делать, а потом говорить. Они поступают наоборот. Что же… будет время – пожнут плоды своей политики полумер. Но я  не  желаю  участвовать  в  этой бесчестной игре! Я был и остаюсь сторонником открытого боя, блудословие не в моем характере. Маленький   генерал, остановившись против собеседника, покрутил металлическую пуговицу на его темно-защитном  френче,  сказал,  слегка заикаясь от волнения: – Сняли намордник, а теперь сами трусят своей революционной демократии, просят двинуть с фронта к столице надежные воинские части и в то же время,в угоду этой  демократии, боятся предпринимать что-либо реальное. Шаг вперед, шаг назад… Только при полной консолидации наших сил, сильнейшим моральным прессом мы сможем выжать из правительства уступку, а нет – тогда посмотрим! Я не задумываюсь обнажить фронт – пусть их вразумляют немцы! – Мы говорили с Дутовым. Казачество окажет вам, Лавр Георгиевич, всемерную поддержку. Нам остается  согласовать  вопрос о совместных действиях в дальнейшем. – После заседания я жду вас и остальных у себя. Настроение  на  Дону у вас? Плотный генерал, прижимая к груди четырехугольный выбритый до глянца подбородок, угрюмым, исподлобным взглядом глядел перед собой. Под его широкими усами дрогнули углы губ, когда он отвечал: – Нет у меня прежней веры в казака… И сейчас вообще трудно судить о настроениях. Необходим компромисс: казачеству надо кое-чем поступиться для того, чтобы удержать за собой иногородних. Некоторые  мероприятия в этом направлении мы предпринимаем, но за успех поручиться нельзя. Боюсь, что на стыке интересов казачества и иногородних и может произойти разрыв… Земля… вокруг этой оси вертятся сейчас мысли и тех и других» (ТД: 4, XIV, 133–135).

«Час спустя Каледин, донской атаман, выступал перед затихшей аудиторией с «Декларацией двенадцати казачьих войск»» (ТД: 4,XIV,136 ).

Речь Каледина в романе сведена к одному предложению: «По Дону, по Кубани, по Тереку, по Уралу, по Уссури, по казачьим землям от грани до грани, от станичного юрта до другого, черной паутиной раскинулись с того дня нити большого заговора.» (ТД: 4, XIV,136 ).

Из опубликованного текста романа не видно о чем говорил выборный Атаман, приведу небольшие выдержки из речи Алексея Максимовича на совещании, его требования к Временному Правительству. Отметим, что Государственное совещание проходит спустя полтора месяца, после июльской попытки большевистского переворота, в пресечении которого, деятельное участие приняли казачьи полки, дислоцировавшиеся в Петрограде. Каледин от имени всего казачества обращается к Правительству, требуя выполнения условий, кардинально противоречащих лозунгам большевиков.

«Особенно сильное впечатление произвело выступление А. М. Каледина. Алексей Максимович говорил не от себя лично и не как Донской Атаман — он высказал мнение всего казачества, всех двенадцати Казачьих Войск…;Только при этом условии;, сильно повышая голос, говорит Алексей Максимович Каледин, ;Правительство встретит полную поддержку казачества. Пораженцам не должно быть места в Правительстве. Для спасения Родины, мы намечаем следующие главнейшие меры: 1. Армия должна быть вне политики. Полное запрещение митингов и собраний с их партийной борьбой и распрями. 2. Все советы и комитеты должны быть упразднены,как в армии, так и в тылу, кроме полковых, ротных,сотенных и батарейных, при строгом ограничении их прав и обязанностей областью хозяйственных распорядков. 3. Декларация прав солдата должна быть пересмотрена и дополнена декларацией его обязанностей. 4. Дисциплина в армии должна быть поднята и укреплена самыми решительными мерами. 5. Тыл и фронт — единое целое, обеспечивающее боеспособность армии, и все меры, необходимые для укрепления дисциплины на фронте, должны быть применены и в тылу. 6. Дисциплинарные права начальствующих лиц должны быть восстановлены.7. Вождям армии должна быть предоставлена полная мощь…»  [3]

После Государственного совещания, Каледин возвращается на Дон. И объезжает станицы верхнего Дона, беседуя с казаками, готовит «почву» для будущего выступления.

Формально цель поездки озвучена Мельниковым: «… возвратился с Московского Государственного Совещания в Новочеркасск, он нашел здесь целый ряд срочных тревожных сообщений из северных округов о недороде и в то же время о необычайном развитии в станицах тайного винокурения. А. М. Каледин спешно выехал в северные округа, имея ввиду привести в исполнение и свое прежде принятое решение побеседовать с казаками по поводу предстоявших выборов в Учредительное Собрание». [4]

На представленном фото несколько исторических фигур и героев «Тихого Дона»: М.П. Богаевский, Е.А. Волошинов, П.М. Агеев, А.М.Каледин, Н.М. Мельников, С.Г. Елатонцев [5]

После Государственного совещания Каледин едет по северным округам. Адъютант последовательно фиксирует станицы, в которых останавливается Атаман. До получения приказа об аресте Каледина, Атаман успел посетить следующие станицы: Урюпинскую, Петровскую, Тепикинскую и Луковскую, Петровскую, Бурацкую, Тишанскую, Акишевскую, Алексеевскую, Усть-Бузулуцкую,  Арженевскую, Зотовскую,  Федосеевскую, Слащёвскую,  Букановскую, Усть-Хоперскую (здесь получает телеграмму из Новочеркасска, от Товарища Атамана Богаевского, содержанием: ;Керенским генерал Корнилов объявлен вне закона. Ваше присутствие в Новочеркасске необходимо;), Усть-Медведецкую. В окружной станице Каледин вынужден прервать поездку по станицам и отправляется в Новочеркасск. В дороге получает приказ Керенского о своем аресте. [6]

Ниже представлена карта-схема со станицами, которые посетил Атаман.

Из обозначенных в дневнике и на схеме станиц, которые посетил Каледин, только Усть-Хоперская и Усть-Медведецкая находятся на берегу Дона, остальные на Хопре и
Бузулуке. Соответственно, в границах Усть-Хоперского и Усть-Медведецкого юрта и
стоит искать литературный донской хутор Татарский. Учитывая исправления в черновой шолоховской рукописи, метания переписчика с выбором между станицей и хутором (имеются ввиду исправления: перечеркнутая «станица» и замена на «хутор»), а также размер хутора Татарского и наличие церкви (цитата из ТД: «-Здоровый хутор. Никак, дворов триста… — Церковь есть? — А как же, есть» (ТД:2, IV)), можно предположить, что литературным хутором Татарским может быть как Усть-Хоперская, так и «северная Донская столица», «станица-станиц» – Усть-Медведецкая, среди других претендентов хутор Хованский и родной Миронову хутор Сенюткин Буерак, или же это общий собирательный образ станиц и хуторов малой родины Автора. Здесь, в своем родном Усть-Медведецком округе, на берегу Дона автор «Тихого Дона» завершает 4-ю часть. Округ родной не только для Атамана и его брата Василия Максимовича, но и для его знаковых сподвижников и врагов: Филиппа Миронова, Федора Подтелкова, Владимира Ковалева, Александра Голубинцева, Козьмы Крючкова, братьев Агеевых; округ близок еще двум знаковым фигурам генералам Назарову и Фицхелаурову, которые во время германской войны командовали 20-м казачьим полком, укомплектованным второочередниками станиц Усть-Медведицкого округа. Взглянув с исторической ретроспективы на фамилии, видим глубинный раскол округа, а добавив в гремучую смесь еще и безземельных малороссов переселенных Себряковым в опустошенный Петром I Кубылинский Юрт (слобода Михайловка и окрестности), понимаем, что подстегнутый большевистской пропагандой и гимназической кровью взрыв неминуем.

Удаленная заключительная 19-я глава 4-й части ТД, в историческом контексте связана с получением телеграммы от Богаевского с сообщением: «Керенским генерал Корнилов объявлен вне закона, ваше присутствие в Новочеркасске необходимо». Атаман стоял, по прежнему мрачно задумавшись и неподвижно глядя на воду. Невольно, видимо инстинктивно, у него несколько раз вырвалась  фраза: ;Рано выступил…;. [7]

В Усть-Хоперской Каледин из телеграммы узнает об объявлении Корнилова вне закона, говорит «рано выступил», понимает, что выступление преждевременное и успеха не будет.

Предвидя провал, Каледин мог предрекать будущую войну казаков и мужиков: «…гутарил со стариками и предсказал, как по Библии, придут мужики, война будет…» (ТД:5, XIII, 270). До выступления Корнилова не было повода говорить о гражданской войне, лидеры большевиков под арестом или в изгнании, военные имеют большое влияние на Временное правительство, а вот узнав о Корниловском выступлении, предвидя провал, мог. То есть и здесь география замыкается на географический отрезок Усть-Хоперская – Усть-Медведецкая.

Генералы в Петрограде арестованы; над Калединым дамокловым мечом висит приказ об аресте не отмененный вплоть до октября; Временное Правительство осталось у власти; большевистских руководителей выпускают из тюрем – единственной реальной силой способной поднять власть вновь становятся большевики, но теперь уже без основного конкурента.  Страница февральской революции перевернута, 19-я глава – заключительная, следующая 5-я часть по замыслу автора, должна была открываться октябрьской революцией, т.е. главы 20 и 21, относящиеся к ноябрю и декабрю 1917 года перенесены соавторами из 5-й части в четвертую.

В изданном варианте романа, лишь в 5 части в 13 главе последует упоминание о приезде Каледина в Татарский, упоминание символичное, датированное 28 января 1918 годом (за день до гибели Каледина): «– Ты мне не толкуй! Был у нас по осени Каледин в хуторе!  Сбор  был  намайдане, он на стол влез,  гутарил  со  стариками  и  предсказал,  как  по Библии, что придут  мужики,  война  будет,  и  ежели  будем  мы  туды-судышататься – заберут все и зачнут заселять область. Он ишо в то время  знал,что будет война. Что ж вы, сукины сыны,  думаете?  Аль  он  меньше  вашего знает? Ученый такой генерал, армию  водил  – и  меньше  твоего  знает?  В Каменской-то позасели вот такие, как ты,  пустобрехи  необразованные  – и мутят народ. Подтелков твой – из каких? Вахмистр?..  Ого!  Одних  со  мной чинов. Вот это так!.. Дожи-ли… Дальше некуда!» (ТД: 5, XIII, 270 ).

29 января 1918 года Каледин застрелился.

«Каледин, Алексей Максимович-то, приказал долго жить.  – Да что ты?!   Пантелей Прокофьевич заметно позеленел, забыл про подозрительный графини запах, отвалился на спинку стула. Хозяин, хмуро моргая, говорил: – По телеграфу передали, что надысь застрелился в Новочеркасском.  Один был на всю область стоющий генерал.  Кавалер  был,  армией  командовал.  А какой души был человек! Уж этот казачество в обиду не дал бы. – Погоди,  кум!  Как  же  теперича?  – растерянно  спрашивал  Пантелей Прокофьевич, отодвигая рюмку. – Бог его знает. Чижолое время наступает. Небось, от хорошей  жизни  не будет человек в самого себя пулять. – Через чего ж он решился?  – Кум – казак кряжистый, как старовер, – зло махнул рукой: – Откачнулись от него фронтовики, в область большевиков напущали, – вот и ушел атаман. Найдутся аль нет такие-то? Кто нас  оборонит?  В  Каменскойкакой-то рывком образовался, казаки в нем фронтовые… И у нас…  слыхал, небось? Приказ от них пришел: чтоб атаманьев долой и чтоб эти выбрать, рывкомы. То-то мужичье головы  поподняло!  Все  эти  плотничишки,  ковали, хапуги разные, – ить их в Вешках как мошкары в лугу! Долго молчал Пантелей Прокофьевич, повесив седую голову; а когда поднял ее – строг и жесток был взгляд.  – Чего это у тебя в графине?  – Спирток. С Кавказа привез племянник. – Ну, давай, кум, помянем  Каледина,  покойного  атамана.  Царство  ему небесное!» (ТД:5, XIV, 285–286)

Для автора, гибель Каледина глубоко символична, гибель выборного Атамана —  искупительная жертва Христова. Жертва, подстегнувшая  фронтовых казаков определиться, выбрать сторону.

Наполнена символизмом и следующая сцена романа, сцена возвращения пьяного
Пантелея Мелехова с гибелью слепой лошади и саней в донской полынье. Эта сцена-
метафора, иллюстрирует народный фразеологизм «куда кривая выведет». В полном виде фразеологизм звучит – куда кривая лошадь выведет.

Справка из Большого фразеологического словаря русского языка. — М.: АСТ-Пресс. Е.Н.Телия. 2006.:

В народном сознании кривая осознаётся и в буквальном значении — «слепая на один глаз». В основе образа способность лошади запоминать дорогу. Кривая лошадь этой способностью не обладает: она запоминает одну сторону дороги (со стороны здорового глаза), а противоположную не видит. Поэтому обратный путь ей кажется незнакомым. У лошади, как и у человека, зрение стереоскопично. У кривой лошади зрение — плоскостное. Она плохо ориентируется в пространстве, поэтому с ней часто случаются беды: то с кручи свалится, то в топь заедет и т. п. И если ездок полагается на кривую кобылу, он заведомо обрекает себя на неприятности и беды. Ср . народные выражения, приводимые В.И. Далем: Авось Бог поможет; Авось — вся надежда наша; Наше авось не с дуба сорвалось — рассудительное; На авось мужик и хлеб сеет; Авось и рыбака толкает под бока и т . п . (Даль В.И. Толковый
словарь живого великорусского языка. Т. 1 М ., 1955 С. 3.)

В 14 главе ТД, узнав о гибели Каледина, Пантелей Прокопьевич с кумом напиваются, и направляется домой, доверяет слепой лошади везти себя, чудом остается жив сам, но при этом теряет лошадь, сани, хомуты, покупки, высекает сам себя оставшейся в руках плетью (еще одна символическая ироничная сцена, основанная на истории с Гоголевской унтер-офицерской вдовой) и затем в сердцах бросает кнут в омут.
Трагедия казачества еще не развернулась, красный террор пока не прокатился по Дону. Автор–летописец пишет об ослепшем казачестве, уставшем от войны, не желающем идти за своим Атаманом и обрекшем его на гибель; казачестве, подобно пьяному Пантелею, отпустившему судьбу свою на самотек, доверившись слепой лошади, метафорическим русскому авось и «куда кривая выведет».

Автор предрекает, что казачество потеряет все, но оптимистично верит, что, подобно Пантелею Прокопьевичу, само казачество уцелеет. Если бы автор писал ретроспективно, то символизм сцены «куда кривая выведет» привел бы Пантелея Прокопьевича к гибели, он должен был утонуть, предрекая гибель казачества как класса, но автор – летописец, автор пишет с натуры, и верит, что разбуженное «калединской жертвой» казачество восстанет, и прекратит трагический «эксперимент
Троцкого».

«Это были подлинные народные герои, на которых родной народ взвалил подвиг и которых тот же народ наградил крестом искупительной жертвы. За рознь, распыленность, за стадное ослепление и шаткость своих сородичей сложили свои головы эти герои-подвижники, своим народом выдвинутые, — атаманы Кондратий Булавин и Алексей Максимович Каледин.» [8]

Федор Крюков прямо проводит параллели между выборными атаманами Кандратием Булавиным и Алексеем Калединым. Народ их выбрал, и сам же «наградил крестом». Двести лет между этими бунтами. Булавинский бунт царские воеводы Хованский и Долгоруков утопили в крови, стерев с лица земли десятки городков.  Памятниками-напоминаниями о царской победе для будущих бунтовщиков стали хутор Хованский, а рядом с ним Царев-ильмень.  Царь и его воевода рядом, как надсмотрщики на казачьей земле. Еще дальше Петра I, пошел новоиспеченный «царь» Троцкий-Бронштейн, приговоривший казачество к полному уничтожению.

Дополнительно о географической привязке литературного хутора Татарского к хутору Хованскому и о Царевом-Ильмене в статье А.Чернова:  https://nestoriana.wordpress.com/2013/01/17/krukov/

За  Калединым последовали  новые «искупительные жертвы»:

«Чернецов, Каледин, за ними — Волошинов, Назаров, Богаевский и другие — их же имена Ты, Господи, веси, — жертвы искупительные, и смерти их — набатный звон, от которого проснулось, прозрело казачество. Проводя параллель между тем, что было на Дону год тому назад, и тем, что видим мы сейчас, ясно становится, что драгоценные жертвы эти не прошли даром, а расцвели пышным цветом оздоровления народного и реальных возможностей возрождения русского государства.» [9]

В это же историческое время в «Тихом Доне», в начале 1918 года, «прозрело казачество», после гибели Чернецова и Каледина «прозревает» Григорий Мелехов и больше не мечется между враждующими сторонами.

По моему мнению, хутор Татарский – литературный  собирательный образ малой родины автора.  Образ, в который, органично влились как «малые» жизненные  истории из окружающих хуторов и станиц, так  и вся  многовековая  история казачества в целом. История вечной противоречивой  борьбы и бунтов, история упорства и несгибаемой воли,  как «цветок-татарник» на дороге бытия, вылившийся в символическое название хутора – Татарский.

«..одно несомненно: органическая неспособность казачьей натуры приладить себя к атмосфере того социального опыта, который товарищу Троцкому безвозбранно удалось проделать над Россией и который у нас на Дону напоролся на жизнестойкость и упорство цветка-«татарника», — кто не помнит прекрасной интродукции к «Хаджи-Мурату» Льва Толстого?»  [10]

Глава 19 прототекста романа, на мой взгляд,  не могла быть опубликована, так как фигура в ней представленная культовая,  а биография Каледина общеизвестна. Исторический период, в несколько августовских дней,  слишком короток,  для  соавторских манипуляций, цель которых запутать следы и привести читателя к соавторским местам. Оставь главу,  и  указующий авторский перст точно обозначит малую Родину автора.


[1] Мельников Н.М.,  «А. М. Каледин – ГЕРОЙ ЛУЦКОГО ПРОРЫВА И ДОНСКОЙ АТАМАН» С. 167–181. В отсканированном виде книга здесь: http://vtoraya-literatura.com/publ_1977.html

Справка по автору цитируемой книги. Мельников Н.М родился 23.09.1882, станица Трехостровянская Области войска Донского — умер 11.12.1972, в доме престарелых, Париж. Донской округ. № 4 — казаки. Станица Нижне-Чирская. Из казаков, сын винодела. Окончил юридический факультет Московского университета, учился в Парижской школе социальных наук. С 1913 председатель съезда мировых судей 2-го Донского округа. В 1917 заместитель председателя Донского правительства. В 1919 глава войскового правительства, в марте 1920 глава «Южнорусского правительства» в Новороссийске. Эмигрант. В Праге входил в Донскую историческую комиссию. С 1924 организатор Казачьего союза в Париже, редактор «Вестника Казачьего союза».

[2] Фото из книги Мельников Н. М.,  «А. М. КАЛЕДИН – ГЕРОЙ ЛУЦКОГО ПРОРЫВА И ДОНСКОЙ АТАМАН»

[3] «Исторические речи генералов: М. Алексеева, Л. Корнилова и А. Каледина, произнесенные на Государственном совещании 12-14 августа 1917 года». С полным содержанием выступлений на московском Государственном совещании, в отсканированном виде (издание 1917 года), можно познакомиться здесь: https://www.prlib.ru/item/686372

[4] Мельников Н. М.  Там же. С. 167

[5] Фото из книги Н. М. Мельниковой «А. М. КАЛЕДИН – ГЕРОЙ ЛУЦКОГО ПРОРЫВА И ДОНСКОЙ АТАМАН»

[6] Мельников Н. М.  Там же. С. 167–181.

[7] Мельников Н. М., Там же. С. 169

[8] Федор Крюков, «Донские ведомости», No 24. 29 января (11 февраля) 1919. С. 4

[9] Федор Крюков, «Жертвы искупительные»

[10] Федор Крюков, «Цветок-Татарник»


15.05.2018