Глава 44. Грустный праздник часть 1

(суббота, 03:00-11:30, День вакцинации)

Проверку Площади торжеств на наличие взрывных устройств начали в три часа ночи, когда все жители города, кроме Троцкого, мирно спали. К памятнику подогнали автовышку, два человека забрались в корзину и приступили к тщательному осмотру фигур. Еще насколько сотрудников принялись методично прочесывать территорию, светя мощными фонарями под установленными трибунами и импровизированной сценой, увешанной воздушными шариками белого, синего и красного цвета. Два пазика с полицейскими ждали неподалеку, чтобы после окончания проверки выставить оцепление.
Троцкий, с рюкзаком за спиной, прятался в павильоне автобусной остановки, находящемся метрах в ста от Площади торжеств, и внимательно следил за силовиками. Максим был категорически не согласен с распоряжением Лопатина об отмене митинга. Однако глава партии не стал спорить с Иваном Ивановичем, а решил устроить властям небольшой сюрприз, который с лихвой заменит несостоявшийся митинг. А чтобы его план не сорвался, Троцкий никому не сказал о нем.
От верных людей в полиции ему стало известно, что место проведения праздника ночью оцепят, и доступ туда антиваксерам будет закрыт. Но Максиму, для осуществления задуманного сюрприза, необходимо было завтра оказаться на Площади торжеств. Поэтому у него в запасе имелась лишь одна минута, между окончанием проверки и началом развертывания оцепления, за которую ему надо проникнуть на площадь, и спрятаться там до утра под трибунами.
Наконец, сотрудники, осматривающие монумент, спустились вниз и вылезли из корзины вышки. Они не обнаружили на фигурах взрывного устройства, хотя оно там и было. Под трибунами тоже ничего подозрительного не нашли, кроме забытой кем-то стремянки. Проверка закончилась и полицейским дали команду выставить оцепление. Троцкий улучил момент, пригнулся, пулей пролетел сто метров открытого пространства и нырнул под трибуны. В темноте никто не заметил лазутчика.
Присев на металлическую балку, Максим довольно потер руки. Троцкому очень нравилась его динамичная и насыщенная жизнь, с ее бесконечными речами и митингами, арестами и освобождениями. А работа на должности главы партии была хоть и весьма опасной, но крайне интересной, и постоянно дарила Львову новые и захватывающие впечатления. Вот и сейчас он чувствовал приятное возбуждение от участия в очередном приключении, которое окажется полной неожиданностью как для городских властей, так и для его коллег по партии.
Глава антиваксеров огляделся по сторонам и невольно усмехнулся. Будь он настоящим террористом, то легко бы мог организовать во время праздника подрыв трибун вместе со всеми высокими гостями, несмотря на недавно закончившуюся проверку, и выставленное оцепление. Но Троцкому никогда в жизни не пришла бы в голову мысль совершить подобное. И он совсем не был тем пустым и глупым человеком, которым успешно пытался казаться, и каким многие его считали. А притворялся недалеким Максим лишь для того, чтобы Иван Иванович не разглядел в нем опасного конкурента и не выпер с партийной работы. Ведь глава антиваксеров не собирался вновь влачить скучное и печальное существование рядового горнорабочего, которым он не так давно был. Троцкий устроился поудобнее, укутался в куртку и попытался уснуть. Максим не знал, что это захватывающее приключение окажется последним в его жизни, и через несколько часов он погибнет.

В девять утра ночную смену полицейских в оцеплении заменили новыми сотрудниками, а для прохода на площадь силовики установили рамку с металлодетектором. Рядом поставили большой транспарант: «Вход граждан только по прививочным сертификатам». На самой же Площади торжеств уже вовсю кипела работа. Разворачивали свою аппаратуру телевизионщики, в палатке за трибуной готовились к выступлению артисты, ведущие проверяли микрофоны и динамики. Максим дремал пока в своем убежище, изредка поглядывая на часы.
Позади площади стоял пожарный расчет, два автомобиля скорой помощи, служебные машины полиции и ФСБ, а также Газель с опергруппой, которой предстояло провести осмотр места гибели террориста-смертника. Неподалеку припарковался неприметный, полностью тонированный черный микроавтобус. В нем располагался мобильный штаб, где сидели сейчас три полковника, а висящие на стенах мониторы транслировали им всю обстановку на площади. Судя по точке на одном из экранов и сообщениям от оперативников наружного наблюдения, Олег из квартиры еще не выходил. А во дворе агента-смертника ждал майор Антонов для того, чтобы провести ему финальный инструктаж.
Котов в микроавтобусе легонько толкнул Бритвина в плечо.
— Ты пистолет взял? — шепнул он заговорщическим голосом.
— Взял, а ты? — спросил в свою очередь тот.
— А я если что, из твоего застрелюсь, а то потом отписываться замучаешься, куда патрон израсходовал.
Бритвин молча показал Котову кулак и отвернулся. Беккер сидел с прикрытыми глазами и, похоже, дремал.
Троцкий, не выспавшийся и замерзший за ночь, наконец окончательно проснулся, позавтракал бутербродами, лежащими в рюкзаке, увидел при свете дня очень кстати кем-то забытую под трибунами стремянку, и вылез вместе с ней наружу. На него никто не обратил внимания. Ведь абсолютно все люди, находящиеся сейчас на площади, были заранее проверены и досмотрены полицией. Максим принял деловитый вид, закинул стремянку на плечо и начал ходить с ней туда-сюда позади памятника.
В это самое время Кузнецов еще завтракал, под бесконечный монолог матери. Людмила Сергеевна твердо решила идти на День вакцинации со своими подругами-антиваксершами, даже если их не пустят на площадь. Олег ничего против не имел. Лишь бы она не мешала ему. После вчерашних событий сын начал несколько по-другому смотреть на отношения с матерью, но времени подумать об этом у него пока не было.
Олега сейчас беспокоила одна единственная мысль — зачем Иван Иванович всучил ему свою дурацкую сумку? Кузецов теперь прекрасно понимал, что и власти, и антиваксеры действуют примерно одинаковыми методами и совершают схожие поступки. Поэтому вчера он был на сто процентов уверен — в страшной посылке Лопатина лежит взрывное устройство. Но сумка, доверху набитая обычными газетами, никак не укладывалась в его голове.
Утром Олега осенило: а что, если по дороге на площадь к нему кто-нибудь подойдет, заберет у него сумку и всучит взамен другую, но со взрывчаткой? Правда Иван Иванович ни о чем подобном вчера не предупреждал, но, возможно, он изначально так все и задумал? Встретится Кузнецову по дороге Смирнитский, с сумкой такого-же фасона, посетует на дырявую старческую память, мол перепутал все вчера, да и поменяется с Олегом. И подсунет курьеру уже настоящую бомбу! Это было единственным правдоподобным объяснением происходящего.
Но такая же мысль еще вчера пришла в голову и силовикам. Поэтому они решили окружить будущего террориста плотным кольцом слежки, которая сразу заметила бы возможный обмен сумками по дороге. Однако, Иван Иванович даже и не представлял себе, в каких коварных планах его подозревают. Он не имел ни малейшего понятия о том, что взрывного устройства, пистолета и сочиненного им воззвания, в посылке давно уже не было. Поэтому секретарь партии, подло обманутый милейшим Виленом Егоровичем, спокойно сидел в своей келье, а наружное наблюдение обеспечивало ему стопроцентное алиби в отношении тех страшных событий, которые скоро произойдут в городе.
Олег закончил завтракать, и вышел из квартиры с двумя сумками, планируя прогуляться до площади пешком, так как время еще позволяло. В подъезде его уже ждал все тот-же маленький человечек. Он взял сумку Ивана Ивановича, быстро проверил ее внутренности, и вернул обратно Кузнецову. Сделать это приказал предусмотрительный Беккер. Он подумал, что хитрый Олег мог вчера временно заменить истинное содержимое сумки на газеты, усыпив тем самым бдительность силовиков, а потом вернуть его на место. Но, судя по всему, прокурор переоценил способности агента — внутри посылки Лопатина так и лежали номера «Зари коммунизма».
Во дворе Кузнецов увидел майора в штатском, подошел к нему, и Антонов начал проводить Олегу финальный инструктаж.
В одиннадцать пятьдесят агент должен стоять с двумя сумками справа от входа на площадь, у фонарика. Если к нему не подойдет Востриков, или какой-нибудь другой член партии антиваксеров, то, ровно в четверть первого, Олегу следует положить посылку Ивана Ивановича на асфальт (ее тут-же заберет специально обученный человек), войти на Площадь торжеств, пересечь ее насквозь, выйти с другой стороны площади через оцепление, и обогнуть спортивный дворец, оказавшись у его тыльной стены. Там в половине первого Олега и взорвут. Именно так, прямым текстом сказал полицейский, пристально глядя на агента и мысленно недоумевая, почему тот до сих пор не сбежал. Майор даже не стал пересказывать Кузнецову тщательно продуманную полковниками легенду, объясняющую, зачем вообще тому нужно идти к спортивному дворцу. Антонов сказал только, что оцеплению дана команда никого не пропускать внутрь, но не препятствовать выходу людей наружу. Иначе, без прохода через площадь, Олег просто не успеет вовремя дойти до места своей гибели. А рамка при входе никак не отреагирует на содержимое его сумки.
Начинающий террорист внимательно выслушал инструктаж, безмятежно улыбнулся полицейскому, взял у него листок с поддельным сертификатом и пошел на праздник.
Сигнал маячка на мониторе в микроавтобусе сдвинулся с места и направился навстречу собственной смерти. Котов окончательно понял, что Олег никуда не собирается бежать. А ведь полковник специально еще раз отправил майора на встречу с агентом, хотя вполне можно было проинструктировать последнего и по телефону. Но следователь и сегодня ничего не сказал Кузнецову. Начальник полиции вздохнул. Он сделал все, что в его силах, но теперь ему оставалось лишь умыть руки.

Андрей Николаевич Бабушкин вышел от Хисамовой, с Вальтером в руке и бутылкой водки под мышкой, открыл ключом дверь своей квартиры и прошел в зал. Бабушкин оставил гостинцы на обеденном столе, вытащил из шкафа взрывное устройство и коробку с воззванием, положил их рядом с водкой и пистолетом, а потом включил телевизор. Затем редактор сходил на кухню, принес оттуда граненый стакан, налил его доверху, сел за стол, и одобрительно посмотрел на получившийся натюрморт. Андрей Николаевич одним махом осушил стакан, вновь наполнил его до середины и открыл коробку. Прочитав текст воззвания, Бабушкин пришел к таким же неутешительным выводам насчет литературных способностей Ивана Ивановича, что и Смирнитский днем ранее. Андрей Николаевич находился в прекрасном расположении духа. Дима, три ночи подряд ходивший за ним по пятам, после разговора с Виленом Егоровичем исчез без следа. Редактор посмотрел на настенные часы, которые показывали полпервого, и залпом опрокинул второй стакан. До начала Дня вакцинации оставалось тридцать минут.