11. Не женитесь на артистках. Из личного опыта

11. Дурак ты, Кира!   

Первым, с кем я столкнулся утром в театре, прежде чем подняться в репетиционный зал, оказался Стас. Вид у него был тот ещё. И разило от него за версту.
— Ты чего в таком виде припёрся? — прошипел я. — Главный вот - вот появится. Тебе бы в койку на сутки залечь.
Он не отреагировал.
Тогда я с видимым безразличием торопливо спросил:
— Классно вы вчера с Анной оттянулись? Хотя при мне она больше рюмки за столом не принимала.
Стас замахал руками и просипел.
— Какое там оттянулись… я думал к себе её пригласить. Она ни в какую. Позвала в ресторан. Я намекнул, у меня с собой пол бутылки коньяка, не более. Твоё подношение я ополовинил ещё на спектакле. Она рассмеялась и сказала, что угощает. Стол заказала – закачаешься. Чего там только не было.
— Вот коньяка там как раз и не было.
— И шампанского тоже. Вместо него предложили какое-то пойло под названием «Алжирское». Хотя выглядело оно вполне прилично. На этикетке зажигательная арабская девка изображена. Но вкус… б-р-р-р… «спецфисеский», как говаривал Аркадий Райкин. Но халява – она и в Африке халява. Я в бокал ещё потихоньку коньячка подливал. И…
— И ты вырубился.
— Не то слово. Сперва я хорохорился, начал ей байки про нашу весёлую жизнь травить. Только она сказала, что её от театральных россказней тошнит. Пригласил на сегодняшний спектакль. Оказалось у неё билет на утренний рейс.
   У меня сжалось сердце. Почему я с ней не поговорил? Она же хотела что-то важное сказать.
— Подумал, до утра времени вагон. Успею девушку раззадорить. И приналёг на «Алжирское». А о чём нам было ещё говорить? Театр ей до фонаря. В книжки я особо не заглядываю. Позвал танцевать. Она поднялась, а меня ноги не держат. Девушка, давай, хохотать…
— Так чем всё-таки ваши посиделки закончились?
— А ничем. Проснулся я в своей постели.
— Один?
— Как божий перст.
— А она?
—  А я знаю? Кто бы мне это объяснил…
— Я попробую.
— И…
— Проще пареной репы. Бросить она тебя в таком состоянии не могла. Не тот она человек. Вызвала такси. Скорее всего, вместе с шофёром заволокла тебя на второй этаж, нашла ключи и…
— И ещё оставила на прикроватной тумбочке бутылку, что б я с утречка концы не отдал. Если бы не этот её трижды благословенный жест, чёрта с два ты бы меня сегодня увидел.
— Я и не собирался на тебя глядеть…
— Ты мне тоже вроде ни к чему. Но я ей обещал. Держи. — И он протянул мне треугольный конверт.
Маме такие письма в войну от папы приходили. Она их бережно хранит.
— А на словах пересказать не можешь? — жалко улыбнулся я.
— Дурак ты, Кира, вот, что я тебе скажу. Она с тобой приезжала повидаться. Зря ты меня в это дело впутал.
Он повернулся и, слегка пошатываясь, пошёл к выходу.
***
   Не хотелось читать послание в спешке. Дождался конца репетиции, закрылся в гримёрке и разложил треугольник на столике.
   «День добрый, Кира. Была на спектакле. Сидела в ложе. Вертелась во все стороны. Думала тебя увидеть. Но твой приятель наплёл, что ты на каком-то выездном спектакле. Со сцене он бросал в мою сторону огненные взгляды. Дура я дура. Возомнила бог весть что. И получила по лбу. У тебя всё замечательно. Красавица жена, интересная работа, друзья, а тут притащилась девушка переросток и внимай ей. Поэтому желаю тебе всего доброго. Поклон твоей Кэт. Я с Колей развелась…  Очень хотела послушать, как ты поёшь. И рассказчик ты замечательный… »
   На этом послание обрывалось. Как говорил Сергей Есенин: «Письмо, как письмо. Беспричинно. Я в жисть бы таких не писал».   Развелась. Но я, слава богу, пока в законном браке… Ну я чем мог ей помочь?!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ