Над судьбой. Том первый. Глава двадцатая

 

Фэнд Уэсд находился  в прекраснейшем расположении духа. Он бесцельно болтался по   фактории, но безделье вовсе не обременяло человека, склонного воспринимать праздность души и тела как наивысшую добродетель.


Тихо насвистывая полузабытую пиратскую песенку, Фэнд глубокомысленно   рассматривал облака. Туземцы с утра не появлялись, коммерция шла из рук вон плохо. Это обстоятельство подталкивало Уэсда к кое-каким выводам.



Мысли бывалого проныры крутились вокруг крайне странного  поведения краснокожих. По договору срок окончательного исхода шауни  на  западный берег   определялся  датой  первого мая 1769 года.



По весьма умеренным  ценам в обмен на пушнину индейцам предлагались огненная вода, табак хороших сортов, чай, сахар, металлическая посуда. В фактории также были соль, крупы, мука, хлопчатобумажные ткани.


 И, конечно же, красивые безделушки, всегда так манящие дикарей. Зеркальца, бусы, бисер, расчёски, ленты для кос, шкатулки, табакерки.



Но шауни упрямо требовали металлические ножи, топоры, свинец и порох,  не проявляя почти никакого интереса к другим товарам.



«Оленей они могут бить из их луков, — предавался размышлениям Фэнд, — а вот хорошего табаку выкурить — совсем другое дело. Да разве у них здесь табак растет? Это же всё равно, что листьев ивовых натереть!»



Перстень капитана Дребдерса, спрятанный глубоко в складки одежды, оказывал особо  успокаивающее воздействие на его нового владельца. Единственно, что слегка огорчало, получить приличную сумму за него можно было лишь в Бостоне. «А когда еще удастся попасть на восточное побережье?» - с тоской вопрошал себя пройдоха.



Наконец-то, появился первый клиент. Это был всё тот же белокожий шауни,   уже  несколько раз,   приходивший с отличными мехами. По виду — явно вождь: гордая осанка, прямой взгляд.


  Он всегда вёл странные разговоры. Вроде слова обычные и мысли такие же, но почему-то ощущалась недосказанность, какой-то другой,  необъяснимый смысл. Уэсду порой казалось, что этот парень просто изучает его. Общение с ним было не то, чтобы неприятным, но всегда оставляло  легкую  досаду.



Клиент подошел, посмотрел прямо в глаза и отчетливо сказал: «Неистовая Рысь   желает говорить. Ты готов   слышать мои слова?»



Эта «рысь», казалось Фэнду, всегда издевалась над ним. Больше всего ему хотелось заехать по наглой красно…, то есть белолицей морде. Но вести себя так     Уэсду не позволяла занимаемая должность.



— Конечно! Доставай меха, мои товары перед тобой, - растерянно ответил он.
— Я пришел не за этим, — клиент с презрением окинул помещение взглядом.



Отпетый мошенник сразу сообразил, что дело принимает весьма интересный оборот. Он быстро вышел из-за стойки, затворил дверь блокгауза изнутри на крепкий, массивный засов и, льстиво взглянув на собеседника, промолвил.



—   Можешь говорить, здесь нет чужих ушей. Фэнди всегда поймёт толкового человека, кем бы он ни был!



Клиент,  ещё раз внимательно осмотрелся и произнёс, чеканя каждый слог.
—  Коммерсант, которого все называют Непоседа Фэнди, знает, что золото короля не его золото, а враги империи не всегда его враги. Вожди англичан очень мудрые люди, им хорошо известно, как побеждать тех, кого они считают своими врагами.


Шауни не хотят воевать с белыми людьми, но не им решать. У солдат очень много ружей, но их мало у краснокожих. У шауни есть золото, золота нет у Непоседы Фэнди.


Страна бледнолицых велика. Человек, у которого есть золото, везде найдет кров и пищу. В далёких городах многим безразлично, что происходит здесь, на берегах Отца Рек.


Белым людям всё равно: кого убивать и у кого отнимать землю. Шауни хотят жить. Им нужны ружья, много ружей, они заплатят золотом. Я всё сказал. Хау!



«Так вот куда клонит этот парень, — ухмыльнулся бывший пират, — теперь ясно, зачем они скупают порох. Не оленей бить! Почему же он выбрал меня?»               



Будь начинающий  делец  хоть немного объективнее, он бы и сам быстро ответил на этот вопрос. При рассмотрении возможных кандидатур, Громов и Текумсе почти мгновенно остановились на Уэсде.


Ведь на его лице даже неискушенный человек мог легко разглядеть непреодолимое желание переступить грань закона.   Платон после нескольких бесед  убедил Текумсе, что Непоседа Фэнд будет чувствовать себя комфортней, если переговоры с ним станет вести шауни с белой кожей.      



— Сколько ружей? — в лоб спросил Фэнд. Он привык без лишних слов решать деловые вопросы.
—Тысяча. Одна тысяча стволов!
— Ты что дружок, спятил. Знаешь, что за это грозит? — Фэнд искренне удивился запросам дикарей.



— Да. Виселица. — На лице «клиента» не дрогнул ни единый мускул.
— Известно тебе, сколько золота надо? – быстро переключился Уэсд, мысленно подсчитывая барыши.
— Мы заплатим   сполна.



— Я должен подумать, — для приличия, а скорее даже для важности произнес коммерсант.
— Как долго?
— Ну, дня хватит. Приходи завтра, — Фэнд с трудом сдерживал радость.



Старый прощелыга вовсе не собирался обманывать себя, будто слова шауни смутили его; внутренне он давно был готов к такому предложению. Единственное, что пугало: лишь бы кто-нибудь более проворный не перехватил заказ.

* * *


Уэсду было,  что вспомнить о сотрудничестве с краснокожими. Когда во время Семилетней войны аборигены разделились на тех, кто стоял за французов и тех, кто поддержал англичан, наступили  восхитительные деньки.


Власти запретили скупать скальпы, так называемых, своих дикарей. Фэнд за бесценок выменивал скальпы на огненную воду и продавал их французам.


Да, тогда деньжата у него не переводились. Если бы не страсть к азартным играм, иметь бы ему плантацию хлопка или табака где-нибудь в Джорджии да десяток - другой черных рабов. Эта мысль навела на Уэсда гнетущую тоску, но череда приятных воспоминаний быстро развеяла ее.



Также неплохо  зарабатывал Уэсд и на ловле беглых рабов. Чернокожие бежали с плантаций и, не надеясь добраться до далёких северных колоний, где не было рабства, устремлялись в джунгли.


Они создавали поселения среди недоступных болот и чувствовали себя в них отменно, будто бы вновь вернулись в родные африканские леса.



Среди зловонных испарений малярийных топей смерть быстро находила белых людей, и мало кто в тех местах соглашался охотиться на беглых рабов. Но деловой смекалке Фэнда Уэсда можно было только позавидовать. Он поставлял местным племенам ружья, и индейцы отлавливали беглецов, за бесценок, отдавая их Фэнду.



Уэсд не мог не отметить, что при всей изощрённости и коварстве во время войны, туземцы всегда были крайне порядочны в торговых операциях.


Так что, обратившись к Уэсду,   шауни попали в самое яблочко.


Фэнд отлично знал, где находятся огромные государственные арсеналы с оружием. Война в колониях была готова вспыхнуть в любой момент. А ведь далеко не каждый доброволец   мог  встать в строй вооружённым.


Вольный стрелок Уэсд никогда не считал себя крупным аналитиком, не был он и большим патриотом.   Тем не менее,  Фэнди искренне хотел верить, что война в ближайшее время не начнётся и ущерб, нанесённый им государству, всё-таки  не сможет поколебать незыблемые устои империи.   

* * *

Королевский эмиссар Уинстон Гудмен блестяще выполнил первую часть плана: переселение по договору намечалось на вторую половину апреля. Всё шло вроде бы гладко, но Уинстон не торопился выехать из форта   Майттон.



Ощущение тревоги не покидало его. Чем глубже он познавал алгонкинов, тем большей загадкой становился  этот народ.  Внешне всё выглядело вполне прилично, но постоянно нарастающее противостояние прослеживалось во всем.



Агент знал, как должны были вести себя дикари после такого колоссального удара. Разлад, дезориентация, потеря политической воли в подобных ситуациях становились нормой общественной жизни.


Индейцы обязаны были с открытыми ртами слушать проповеди миссионеров, стремясь хоть как-то приобщиться к  цивилизации, которая во всех отношениях была выше всего того, что окружало их. Но ничего подобного не происходило!



И что особенно пугало Гудмена —шауни  были совершенно равнодушны к огненной воде. В то же время они методично скупали порох и свинец, явно, готовясь к будущим сражениям.


Всё поведение недобитых туземцев вышибало из седла, не позволяло принять единственно верное, основанное на опыте и безупречных умозаключениях решение.


* * *


Гудмен стоял на восточном берегу колоссальной водной артерии, которую все аборигены  Америки величали  Отец Рек. Её истоки находились где-то далеко на северо-западе в заснеженных Скалистых Горах.


И добраться туда удавалось лишь горсткам  отчаянных путешественников, для которых жажда познания стоила дороже всего золота британского казначейства.


Эти люди были англосаксами.  Первопроходцы, исследователи, инженеры, изобретатели, мореплаватели, даже просто рачительные фермеры. Везде и во всем они превосходили другие народы.   



«Пройдёт   несколько десятков лет и, пожалуй, только в   исторических фолиантах, — подумал чиновник, — можно будет узнать, что на этих землях жили шауни. Ведь они обречены, это  только вопрос времени!»   



Он вновь вспомнил суровый взгляд Расщепленного Дуба. Из головы никак не выходили слова вождя: «Кровь убитых   братьев стучит  в наших сердцах. Но шауни не безумцы. Мы готовы уйти».


«Нет, это не слова дикаря, - с тревогой осознавал эмиссар, -  вождь - тонкий политик,  они уходят, чтобы вернуться. Не впасть в отчаяние после такого побоища?»



Гудмен поставил себя на место краснокожих, его даже передёрнуло. А  ведь индейцы покидали свои земли вовсе не затем, чтобы раствориться в бескрайних лугах, они готовы  были взять реванш.



Уинстон вскинул подзорную трубу и направил взгляд вдоль реки. Выше по течению,  в заводи, шауни, растянувшись на вертких, юрких челноках в длинную цепь, вытаскивали из воды огромную сеть. Движения их были выверенными, чеканно отработанными.



Улов превзошел все ожидания. Огромные жирные рыбины, блестя серебром чешуи и жадно глотая воздух, тщетно пытались вырваться на волю. Воины ловко выхватывали скользкие тела из сети, и били их о борта лодок.


Гудмен неожиданно поймал себя на мысли, что эта сцена  завораживает. «Как жаль, что под рукой нет холста и красок», — подумал Уинстон, вспоминая об одном   из своих многочисленных талантов.



Королевский эмиссар до корней волос был англосаксом: джентльмен, убежденный патриот. И если нации   угрожала реальная опасность, его личные интересы уходили на задний план. Такие, как он, составляли костяк империи.



Перед глазами мелькали фаланги македонцев, неукротимые гунны, армады арабов, из пустынь, рвущихся в цветущие оазисы.  Следом  двигались бесстрашные викинги, горстки которых наводили ужас на прибрежные города Европы, беспощадные орды монголов, покрывшие собою три четверти Старого Света. Они появлялись ниоткуда и уходили в никуда.



Уинстона осенило! Все становилось необычайно ясным и простым. Он, наконец-то, понял, как можно раз и навсегда решить проблему. Шауни не уйдут на западный берег. Ни один! Никогда!


Их всех поголовно надо   уничтожить. Неожиданно. Сразу. Одним ударом. Всех и каждого. Пушки, корабли, пехота, конница. Окружить и беспощадно…



Мысль работала лихорадочно. Необходимо назначить день переселения, оказывать помощь, не подавать вида. А когда все дикари соберутся в одно место…



Уинстон Гудмен почувствовал головокружение и ужасную усталость. Ставшие будто бы ватными, ноги отказывались держать тело, руки повисли, как две плети. Он весь покрылся холодной испариной.


От усиленной работы мозга, голова раскалывалась. Кровь, как удары молота, стучала в висках. Уинстон закрыл глаза и на мгновение, словно провалился в пустоту.



Закаленный невзгодами, сильный организм быстро одолел неимоверное напряжение. Гудмен, не спеша, достал шёлковый носовой платок, вытер пот.
И твёрдым, уверенным шагом   направился  к форту Майттон.