Волшебный фонарь

Дядя Боря подрабатывал фотографом – делал групповые фотографии на школьные или садовские выпускные, чем снискал широкую известность в узких деревенских кругах.
Он потратился на приличный фотоаппарат и устроил в своем доме, который находился рядом с бабушкиным, очень приличную фотолабораторию, поэтому остаться без куска хлеба ему не грозило.
Он с удовольствием делал и групповые фото и для семьи, обычно по случаю приезда в гости кого-нибудь из родственников.
Единственный, кто тщательно готовился к подобным мероприятиям, - это баба: сменив повседневную цветастую светлую косынку на нарядный платок, яркий с люрексом, она мазала губы ядовито-малиновой помадой, и все мы выходили во двор и выстраивались у поленницы, на одном и том же фоне, из года в год.
Дядя Боря всегда эксплуатировал одну и ту же идею – расставить людей по принципу хорового коллектива, что группу детского сада, что родных.
Фотографии у него получались профессионально четкие. Полешки выглядели один к одному, не говоря уже о людях. Но содержание снимка дядю абсолютно не волновало, главное, чтобы никто не сморгнул.
Поэтому на его фото ни один не улыбался, все выжидательно-равнодушно застывали перед объективом, бабушкин накрашенный рот стягивался в узкую полоску, отчего наша смешливая Марья Николаевна выходила на снимке сварливой старухой с поджатыми губами. Но и ее все устраивало: зато выглядит прилично, в новом платье и при парадном платке.
Я сама помогала дяде Боре обрезать высохшие фотографии по краям при помощи специальной гильотинки. Можно было на выбор сделать края ровными, но дядя Боря предпочитал резные. Я тоже обожала эту кокетливую рамочку, менее официальную. Правда, изысканная легкомысленная линия рамки не вязалась с хмурыми лицами людей на фоне сельской поленницы, но кого это не смущало.
Однажды дядя Боря пригласил меня на некое таинственное мероприятие.
- Сегодня пятница, день волшебства. Приходи, если хочешь.
- Как, ты умеешь колдовать? – удивилась я.
- Только по пятницам.
- Ты что, колдун?
- Да, колдун, а ты не знала?
Я знала, что дядя Боря хвастун, обжора, фантазер, воображала, но чтобы колдун… Хотя с него станется.
Как тут не пойти.
…Когда дядя Боря выключил в комнате свет, зажег красный фонарь, я таки поверила, что он не обманывает… Опустив чистый лист бумаги в ванну с какой-то жидкостью, он принялся легонько потряхивать его пинцетом, приговаривая магическое заклинание:
- Вись-вись, появись! Ванька, Санька, Танька, Манька… Вись-вись, появись!..
И – о чудо! – на бумаге начали проступать детские лица, одно, другое, третье… Все отчетливее и ярче… Их вырисовывалось все больше, полная группа юных выпускников детского сада…
Я была потрясена. (Забегая вперед, скажу, что впечатление было настолько сильным, что много лет я верила, что дядя Боря действительно колдует по пятницам).
И тут в стекло сердито забарабанили. Это баба-ревнивица пришла за мной. Ах, как некстати! Но никакие мои слезы и дядины уговоры не помогли: спать, домой.
Вот так моя вредная бабушка обломала мне все волшебство.