Мост

На станции тихого уездного города, молодому человеку помогли выгрузить из поезда багаж и уже через четверть часа Артём ехал в прибывшем за ним экипаже туда, где проложила дорогу, казалось, сама судьба.
Немного легкомысленно вначале повествования заниматься описанием природы тех мест, ибо мало кто усомнится, что была она способна очаровать, соблазнить и даже одурманить разум любого горожанина.
Инженер Артём приехал из столицы чтобы сделать чертёж моста, способного по задумке заказчика соединить берег Сосновки с противоположным берегом реки, где человек не успел ещё оставить свой разрушительный след. За эту, несколько сомнительную идею, ему был обещан солидный гонорар, что и послужило основной причиной, по которой неискушённый Артём дал согласие принять участие в технически сложном проекте. Все помещики, как один самодуры, но каждый по-своему. Артём, где-то слышал о том, что у капризных господ имеются разного рода причуды, но это обстоятельство не повлияло на принятое им решение.
Ближе к полудню инженер прибыл в усадьбу.
Оказавшись в кабинете хозяина, Артём имел возможность изучить интерьер и был впечатлён обстановкой. Массивные шкафы вдоль стен, роскошный диван с двумя креслами близнецами и внушительных размеров рабочий стол, собранный из ценных пород дерева. Он стоял чуть ближе к балконной двери так, чтобы при желании хозяин мог в неё выйти. Высокие окна скрывались под завесой плотных тяжёлых штор и свет сквозь них пробивался лишь в тех местах, где они разделялись.
На одной из стен висела картина с морским сюжетом. Громадные волны, поднимались отовсюду, а помещённые в центр бедствия несчастные моряки облепили сломанную мачту и теперь, моля о спасении вознесли руки к небу. Рядом висела другая картина. Неумело написанный, скорее всего кем-то из местных художников портрет, лишь отдалённо напоминал хозяина дома и потому в его чертах угадывался кто угодно, например известный писатель или великий учёный, а если позволить фантазии разгуляться сильней, то можно было разглядеть в нём даже образ самого императора. Это если фантазия пасётся сама по себе и пастуху нет дела до того, в какой овраг, будучи беспризорной она полетит кувырком. Стену напротив украшало красивое и вероятно очень дорогое ружьё.
— Красивое у вас ружьё, старинная должно быть работа.
Пытаясь польстить, заметил Артём.
Хозяин посмотрел на вошедшего инженера взглядом недобрым, но снисходительным. Казалось, дом был полон всякой жизни, но здесь в кабинете не нашлось никого, кто мог бы официально представить их друг другу.
— Полуэкт.
Важно объявил сам себя упитанный мужчина в сером костюме заграничного покроя. Дорогое пенсне, а также золотая цепочка, уходившая от пуговицы жилета в карман для часов, выдавали в этом зажиточном господине натуру степенную и нравами умеренную. Чтобы исключить возможность рукопожатия, педантичный Полуэкт демонстративно отвёл обе руки за спину.
— Полу экт, а полу кто?
Эта неопределённость в имени заставила Артёма слегка насторожиться. Мало того, что он понятия не имел, кто такой экт, так у этой медали имелась вторая, ещё более непонятная сторона.
Идея с раздвоением личности вдохновила молодого человека, и он захотел представиться тоже, каким-нибудь Полу..., но кроме как полудурок в голову не лезло ничего, и пришлось всё-таки назвать своё настоящее имя. Куда подевалась другая половина экта и была ли она вообще, Артём уточнять не стал и сразу перешёл к делу.
— Мне понадобится помощник в качестве ответственного ассистента.
Сообщил инженер в той манере, какую может позволить себе лишь человек равный по происхождению.
Полуэкт ревностно согласился отдать в качестве ассистента Настю, не только потому что считал её самой толковой, но ещё по какой-то другой причине. Думал ли он тогда, что если оставить такой вопрос за порогом внимания, сразу его не решив, позже предстоит вернуться обратно к тому же порогу.
Он вышел на балкон и громко позвал Настю в кабинет.
Находясь во дворе, Нилза подняла голову и подозрительно посмотрела на силуэт барина в монокль.
Выписанная Полуэктом из-за границы для управления хозяйством экономка Нилза была, как трость худа, подчёркнуто строга с прислугой и считала себя, между прочим, идеалом дисциплины.
Одно только её имя давало понять, что в этом доме вряд ли теперь найдутся те, кто услышит слово - можно. При её искренней преданности Полуэкту, не лишним будет заметить, что правила эти относились и к нему в полном объёме.
В отличие от остального жившего в усадьбе люда, у Полуэкта имелся хотя бы спасительный личный кабинет на втором этаже, куда заходить строго запрещалось всем и даже экономке.
Войдя в кабинет и закрыв за собой дверь, в этом закутке интимных страхов, Полуэкт чувствовал себя счастливым. Так же прибавляло счастливости и даже удваивало её то обстоятельство, что в кабинете имелся потайной ход с лестницей, ведущей вниз прямо во двор. О чём-то таком подозрительная Нилза догадывалась, но твёрдо уверенна не была и вскоре сосредоточила внимание на вещах ей понятных.
Вообще Нилзу побаивались все, может быть, потому что она имела способность появляться в любом месте неожиданно и всегда невовремя, а возможно ещё и потому, что от сухой архаичной натуры приезжей дамы потягивало едким дымком феодальных костров инквизиции.
— Вы звали меня?
В открытую дверь кабинета вошла рослая широкобёдрая, полная в груди Настя. Её лицо, усеянное мелкими ржаными веснушками, светилось так приветливо и живо, как радуется летним лучам зрелый подсолнух. Она была хороша. Много кто пытался немытым пальцем ковырнуть тот подсолнух, но сразу получал по ушам, от чего из головы сначала вылетало желание, а вслед за ним и прочая молодецкая дурь.
Переживая тайное мучение, Полуэкт познакомил их, и проводил обоих в специально отведённые для работы апартаменты учёного гостя.
Посмотрев друг на друга, Артём и Настя почувствовали, как между ними в тот миг проскочила едва уловимая искра взаимной симпатии.
Помещение, выделенное хозяином для работы, оказалось светлым, просторным и не давало Артёму поводов для жалоб и каких-либо мелких капризов, к тому же молодой специалист считал себя в быту человеком неприхотливым.
Первое время, Артём трудился один, вдумчиво стараясь не упускать из виду мелочи, способные впоследствии оказаться важными. В таком ритме прошла неделя. Теперь Артёму понадобился помощник и он пригласил девушку к себе.
Настя не заставила себя долго ждать и появившись в кабинете, осторожно подошла к столу инженера.
— Чем вы заняты?
Легкомысленно спросила она, с напускным кокетством подкручивая пальцем локон.
— Логарифмическим дифференцированием.
Ответил Артём и провёл рукой по столу, где толстые книги, а за ними громоздкая по тем временам готовальня придавили собой несколько больших сложных чертежей. Эти непонятные научные слова, привезённые им из далёкой столицы, пристыдили девушку и дали ей понять всю свою отсталость. Щеки зарделись румянцем и первое, что она сделала, это застегнула пуговку на стойке воротничка своего платья, не желая показаться бесстыдницей. Артём догадался, что сейчас был слишком резок в словах и тут же вежливо попросил Настю сделать травяной чай. Радости невидно было края. Настя покинула кабинет, но вскоре вошла с подносом, где поместилось всё и фарфоровый чайник с чашками, и сушки с конфетами, и пирожные с кремом.
Так они познакомились ближе.
Взявшись за дело, Артём часто ходил на реку, чтобы проводить там рекогносцировку и однажды, улыбаясь объяснил Насте, которая теперь была у него в помощницах, что это сложное слово не имеет отношения к реке. Инженер обучал Настю тем навыкам, что могли пойти на пользу общему делу и с удовольствием разъяснял значение многих других непонятных ей слов. Артём только хотел казаться строгим, но когда снимал очки и близоруко улыбался, глядя на свою спутницу, то Насте казалось, что перед ней стоит совсем ещё глупый юноша, вернее глупенький. Пока он возился на берегу с записями в одном журнале и делал пометки в другом, Настя ходила неподалёку, занималась собиранием луговых цветов и чувствовала, что начинает потихоньку влюбляться.
Сам не зная того, Артём невольно ускорил этот процесс.
Обедали они вдвоём и вечера тоже проводили вместе. Вместе с Нилзой, как они сами весело шутили, ибо бдительная дама не могла упустить момент, чтобы появиться внезапно.
В один из таких вечеров, Артём прочёл Насте книгу о горькой судьбе принца из далёкого северного королевства. Перед Настей открылся тёмный мир полный обмана и коварства. Призраки, измена, дуэль, отравленное вино, трагическая смерть, всё это смешалось в её голове и долго потом не давало заснуть. Утром Настя ходила по двору, радовалась солнышку и тому, что всё услышанное вчера находилось далеко отсюда и возможно было неправдой. Теперь лишь приятный бархатный голос Артёма, всё ещё звучал где-то внутри, оставив на память цитату из той книги: "О женщины, вам имя вероломство".
Копаясь однажды по поручению инженера в его портфеле, Настя совершенно случайно наткнулась на необычную тетрадь, где вместо знаков, цифр и символов были стихи. Она прочла первые выбранные строки:
-Теперь с отравленной душой,
-Он вечно жил в нетленном теле,
-И смысл придал всему иной,
-Не тот, что был на самом деле.
— Это Вы сочинили?
Взволнованно спросила Настя.
Растерявшись, Артём не ответил ничего и тут же убрал тетрадь подальше.
Недавно произошло ещё одно событие. Увидев, как местный пасечник Савелий, самым некрасивым образом решил приволокнуться за Настей, не желая оставаться в стороне, благородный Артём одёрнул хама и влепил тому оплеуху, что не осталось незамеченным.
Как и прежде, Настя была чем-то занята. Но сейчас, вместо собирания цветов, девушка пыталась сложить многие грани сложной натуры Артёма в единый образ, а когда это произошло, она вдруг поняла, что окончательно и теперь уже намертво влюбилась.
Это была её первая, застенчивая, а потому во многом неловкая любовь. Сколько скрывалось в ней томных догадок, ночных девичьих страданий и мелких дневных обид по любому поводу. Настя лишилась аппетита и сна, от таких перемен силы её иссякли, и девушка с трудом таскала за инженером, в одной руке тяжёлый портфель геодезиста, а в другой громоздкий теодолит на длинном штативе.
В это время, Артём так же был занят внутренней борьбой и сам себе казался чёрно-белым столбом, стоявшим на границе между мирной тишиной природы и лязгающим чем-то железным, неумолимо нарастающим рокотом прогресса.
Насте же казалось, что чёрно-белый пограничный столб, её скромной персоной совершенно не интересуется и увлечён только бесконечными вычислениями. Надо было срочно что-то менять, пока все эти триангуляции не наложились друг на друга с целью погубить её окончательно.
Наконец сбор, а также анализ ранее созданных геодезических и картографических материалов по местности был закончен. Теперь предстояло заняться основной работой. Прибыли строители на телегах с мешками, коробами и другим инвентарём. Начался первый этап стройки. Одни рыли котлован, другие устанавливали строительные леса, прочие работники делали отводы.
Первую половину дня Артём проводил на месте работ, что касалось досуга после полудня, то инженер оставался свободен, позволив себе подробнее изучить местную природу и повнимательней присмотреться к Насте. Скрывшись подальше от людских глаз, приятным тёплым вечером, Настя купалась в реке, и теперь уже Артём ходил где-то рядом, улыбаясь плывущим по небу облакам и всяким мыслям, приходившим на ум. Вскоре девушка вышла на берег. Поворот головы к ней был случайным, но отвести взгляд он так и не смог.
-Собрались вместе небо и река.
-Прекрасный плод созрел на склоне,
-Казалось бы, коснись его слегка,
-И сладкий потечёт нектар в ладони.
Так он описал увиденное в тетради для особых заметок, не имея возможности спокойно заснуть. Открыто признаться ей в своих чувствах недоставало смелости. Одно неверное слово и можно получить по ушам, горькая участь, которой не удалось избегнуть многим сластолюбцам и кажется в их числе был даже Полуэкт.
— Назначу ей тайное свидание и будь что будет.
Артём долго ещё ворочался в постели соображая, как это лучше устроить, и только ближе к рассвету его одолел сон. Свидание он назначил на окраине Сосновки, где на тихом обрывистом берегу, среди берёз стояла заброшенная изба лесника, и птицы там пленили своими руладами, скрываясь в гуще листвы. Идеальное место для романтических встреч с прекрасными видами и бесконечным горизонтом. В летнюю пору вели туда, разве что пыльные просёлочные тропы, непроходимые в иное время года.
Молодой Настя себя давно уже не считала, ведь ей было почти восемнадцать, а это так много. Сколько всего она собиралась сделать, но не успела, сколько мечтаний теснилось в груди, но мало что сбылось. Поэтому сейчас упустить свой, возможно единственный шанс, она не хотела. Её несло через всю деревню.
Огибая препятствия, Настя успевала смотреть по сторонам, улыбаться мелькающим на встречу лицам, перескакивая при этом через лужи. Она бежала плавно, даже грациозно и сейчас походила на лесную лань. Уже немолодую, не очень ловкую, не самую, может быть стройную, но всё же лань.
Она спешила на свидание. Боязни опоздать не было, ибо подгонял её не кнут помещика и не страх внезапного появления Нилзы, а дух авантюризма, свободный от всего земного.
В конце концов, что такое возраст? Жизнь начинается только сейчас, когда бежишь на свидание, теперь она знала это наверное.
Оставив деревню позади, Настя замедлилась, чтобы оглядеться и немного успокоить дыхание. Должно быть он ждал её чуть дальше по склону. Не хотелось гадать, и девушка решила пройти напрямик, минуя поросший кустами дикой малины овраг. Обогнув древний курган, она проскочила сквозь тихую рощицу и появилась на поляне возле избы с обратной её стороны. Артём стоял чуть поодаль. Вид его казался по-монашески отрешённым, к тому же было видно, как инженер часто шевелил губами, что напоминало чтение молитвы.
Настя подошла ближе и встала напротив Артёма. Пытаясь спрятать глаза, молодой человек сначала посмотрел влево, затем вправо, после задрал голову вверх, будто в нём сейчас метался зверёк в надежде поскорее вырваться из клетки, не забывая при этом, что клетка и есть его дом, а значит бежать особо некуда.
Он сделал шаг навстречу и протянул к ней руки. Не встретив сопротивления, Артём сперва коснулся ладонью её щеки и уже через мгновенье их губы встретились. Между ними случился первый долгожданный поцелуй.
Их тайные встречи были частыми, а когда Артёму пришла пора возвращаться в столицу, тем более они стали неразлучны. Кто бы сомневался в том, что Нилза оставит без внимания их подозрительное отсутствие и не выследит влюблённую пару. В последний день пребывания Артёма в имении, Нилза нанесла удар.
Войдя внутрь избы в сопровождении дюжины крепких мужиков, Нилза была поражена увиденным, но быстро собралась и выпростав руку в сторону Артёма грозно сказала:
— Это моё!
Плохо знавшая язык, Нилза имела ввиду, что инженер должен сейчас пойти с ней к хозяину для очень серьёзного разговора, однако Настя поняла её слова по-своему, накрылась простынёй и горько заплакала. Артёма увели и его ждала доля, какая выпадает не каждому.
Теперь в кабинете Полуэкта они снова встретились и остались вдвоём, как тогда, в день знакомства.
В стенах собственного дома, Полуэкт чувствовал полную безнаказанность и не задумываясь о последствиях потянулся к висевшему на стене ружью.
— Всё сходится.
Обречённо подумал Артём, прекрасно зная, что если вначале первого акта, вскользь было упомянуто ружьё, то ближе к концу действия, оно неизбежно сделает роковой выстрел.
— Сейчас ты мне ответишь.
Сквозь зубы говорил хозяин, сломав ружьё пополам, чтобы его зарядить.
— А если вы промахнётесь или ружьё даст осечку, что тогда?
Словно издеваясь спросил Артём, подозревая, что терять ему всё равно нечего.
— Настя, моя Настя. Как ты мог. Нет, не промахнусь.
Видимо сейчас одна половина экта говорила с той другой невидимой его личиной, пока он пытался вставить патрон. В кабинет без спросу вошла Нилза и постаралась вмешаться. Страшный акцент сильно искажал смысл сказанных ей слов, сводя на нет усилия образумить хозяина. Благие намеренья Нилзы были тщетны ещё и потому, что теперь любое слово только усиливало пробудившуюся в Полуэкте ярость. Пальцы его, теперь не так сильно дрожали и патрон легко вошёл в ствол.
— Вы оба мне надоели. Стреляйте или я ухожу.
Громко сказал Артём в тот самый момент, когда помещик поднял ружьё. Прозвучал выстрел.
Без всяких сомнений, ружьё действительно оказалось надёжным, чего не скажешь о местном порохе. Кабинет затянуло серой пеленой и расходиться она не спешила. В шкафу раздался громкий визг и сразу, кто-то побежал вниз, стуча по лестнице каблуками. Нилзу взяла оторопь. Полуэкт, надо сказать тоже слегка обмер. Нилза была подавлена тем, что её догадка оказалась верна и будучи обманутой, не знала кому пожаловаться. Горечь обиды, вот от чего так больно жгло в груди. Ей хотелось упасть, протянуть к Полуэкту окровавленную ладонь и спросить за что ей выпали эти мученья. Но кровь никак не хотела проступать сквозь одежду, где бы Нилза себя не трогала. Выпавшая из ружья пуля ещё немного поскакала по полу и окончательно прислонилась к тому из шкафов, за дверью которого скрывался потайной ход.
Очнувшись первым, Полуэкт молча возился с ружьём. Он выразительно сопел, занимаясь делом, явно для себя непривычным. Нилза всё ещё трогала себя, пытаясь найти хотя бы маленькую дырочку. Артём хотел было помочь ей советом, но решил, что последние минуты его жизни должны пройти без насмешек. Более того, на прощанье он пожелал ей долгих лет жизни и покоя в сердце. Нилза подошла к Артёму и слегка приобняла за плечи. На её сухом, обычно невыразительном лице впервые появилось выражение. Глаза слезились сочувствием и в этом помогала пороховая гарь. 
— Простите меня за многое.
— И ты, и ты прости меня.
Как легко, порой люди могут сделать один шаг от ненависти к любви, когда для этого надо, всего лишь кому-то из них умереть.
Наконец Полуэкт справился с ружьём и снова направил его в сторону инженера.
Понимая, что скорей всего, это последнее мгновение его жизни, Артём решил театрально его украсить.
— Ой не смешите. Судя по всему, вы мало читаете, иначе знали бы, что висевшее на стене ружьё, в конце пьесы стреляет лишь однажды. Теперь, увы оно не заряжено, так сделайте милость, повесьте эту красоту обратно на привычное место.
Затвор щёлкнул. Всё говорило о том, что Полуэкт усомнился, не столько в непогрешимости известного литературного приёма, сколько в том, что ружьё не заряжено. Ведь он сам только что с трудом его зарядил, попутно наблюдая трогательную сцену прощания двух таких разных людей.
Услышав второй выстрел, Верка полоскавшая на реке бельё даже не обернулась, чего нельзя сказать о пастухе Степане, скучавшем неподалёку среди овец лёжа на траве. Он отлепил тягучий взгляд от Веркиного зада, кликнул из камышей занятых рыбацкими сетями двух своих приятелей и вместе они побежали к усадьбе в поисках Насти. Овцы проводили их взглядами кроткими и малость грустными.
Второй выстрел оказался настоящим.
Наполовину экт, наполовину кто-то ещё, сейчас был бледен лицом и терялся в догадках, какой будет его дальнейшая судьба. Ружьё выпало из рук, этим хозяин раскрыл себя, как человека небрежного и пугливого. Дым от пороховых газов постепенно рассеялся и проявились первые смутные очертания мебели.
— Честное слово, когда в следующий раз вы захотите развенчать каноны классической драмы и устроить второй выстрел, цельтесь себе в ногу.
Возмущённо произнёс Артём, не очень обрадованный пуле, просвистевшей у самого виска.
В доме послышался какой-то шум, он нарастал всё сильней и явно имел агрессивный характер, вскоре дверь в кабинет распахнулась. На пороге стояла Настя. Окинув присутствующих острым взглядом, она молча подошла к Полуэкту и Артём ужаснулся, убедившись воочию, каково это - получить по ушам. Собственно, только уши там и остались невредимы. Хотя, если присмотреться нет, не остались. Разобравшись с хозяином, девушка не спеша направилась к Нилзе. Памятуя сцену в избе лесника, она не могла забыть причинённую ей боль. Подойдя вплотную, Настя рывком придавила экономку грудью к стене и указав рукой на Артёма тихо произнесла:
— Это моё.
Настя сказала тихо, но таким голосом, что в голове у Нилзы будто гром прогремел. Не сказав больше ни слова, Настя, взяла за руку инженера и вышла с ним прочь из дома, а Нилза ещё какое-то время продолжала стоять вжатой в стену не решаясь сдвинуться с места. Полуэкт лежал где-то под столом и умирающим голосом проклинал день, когда позволил Артёму переступить порог его дома.
Сейчас влюблённые торопились на станцию, инженер должен был успеть на проходящий вечерний экспресс.
Подошёл поезд. На станции они долго прощались. Артём гладил Настю по волосам и жарко что-то говорил. Издав протяжный гудок, поезд тронулся с места.
— Я вернусь! Обязательно вернусь!
Кричал Артём с подножки последнего вагона, но ветер и клубы пара унесли его слова ещё до того, как она могла их услышать.
Постепенно жизнь в усадьбе пришла в прежнее тихое домашнее русло.
Кстати, мост был построен и получил большую популярность не только среди местных жителей, но даже из города народ потянулся семьями, чтобы погулять по нему, раскрыв над головами пёстрые зонты от солнца. Так же в погоне за сенсацией стали прибывать сующие нос не в своё дело корреспонденты.
Полуэкт охотно раздавал интервью купаясь в лучах славы. Он мнил себя дальновидным стратегом, блистательным оратором, человеком безупречной нравственности и обладателем многих других талантов.
Свой проект он старался выгодно отделить от примеров дури, что водилась в головах у других его зажиточных соседей. Полуэкт говорил об исторической и даже политической важности своего замысла и поток его речей лился рекой. Так же, он позволил одному корреспонденту взять интервью у своей молодой супруги, для чего проводил гостя в апартаменты Насти и тихо прикрыл за ним дверь.
Настя плохо понимала о чём говорить, но история эта в её памяти до конца не стёрлась и была всё ещё свежа.
— Приезжал к нам, как-то строить мост специалист из столичного инженерного университета. Нечего сказать, серьёзный мужчина. Примерно через год у меня родился сын Артём, а сейчас ему почти три года.
Настя с любовью посмотрела на сына. Сидевший на полу мальчик вдумчиво складывал из кубиков дом, конструкция постоянно разваливалась, но он терпеливо брался за дело снова и снова. Дверь скрипнула и вошла Нилза, на подносе она несла стакан молока для маленького, но уже такого смышлёного Артёма. Настя отвела корреспондента в сторону и вполголоса сказала:
— Если серьёзный мужчина из университета вдруг вспомнит о нас, пусть знает - мы всегда рады его возвращению.
Корреспондент записал её слова, сунул блокнот в дорожный портфель, на прощанье учтиво поклонился и поспешил в редакцию.