К. Ф

                К.Ф.

         - Мы встретимся,обязательно встретимся по-настоящему… И уже очень скоро… У бабушки спроси про Ксению и про  буквы К. Ф.
         - Про какие буквы?  Про какие?!!
            Оказалось, что Денис  кричит эти слова, уже почти проснувшись. Конечно же, она не ответила. Она в очередной раз улетела-ускользнула вместе с остатками его сна. Господи, какая же она красивая! И так похожа на Лизу… Она  приходит к  нему уже  месяц  –  почти каждую ночь во сне. Она разговаривает с ним, она поёт ему песни своим хрустально-небесным голосом, она берёт его за руку, и они летают… Теперь Денис знает, что это такое – летать во сне…
             Месяц назад исполнилось ровно два года, как не стало Лизы.  Они были счастливы  год. А потом – так быстро, буквально за несколько месяцев,  Лиза сгорела. Химиотерапия дала лишь временную и очень короткую отсрочку…
«Ты просто помни обо мне, Дэн. Но не грусти. Не надо. Мы обязательно встретимся.  Обязательно. Я знаю.  Заморыша  правильно воспитай. Пусть кошек не обижает…»  –  Лиза   улыбнулась  и закрыла глаза. Ему  тогда на мгновение  показалось,  что  она сейчас уснёт, а утром, проснувшись, скажет, что стало намного легче. И болезнь начнёт отступать. Утром Лиза не проснулась…
             За два года Заморыш  превратился во взрослого воспитанного ретривера. От прежней щенячьей клички остались только три начальные буквы, и пёс  откликался на короткое  солидное – Зам.  Бывало, Денис величал его «мой заместитель», оставляя  в машине  или  у магазина.  Заморыша они нашли  незадолго до Лизиной болезни во время поездки за город,  недалеко от придорожного кафе, куда подъехали купить кофе. В шевелящемся и тихо пищащем чёрном пакете, замеченном у обочины дороги, оказалось два  крошечных  щенка светло-бежевого цвета, с едва открывшимися глазами. Правда, один  уже погиб – тот, что с  тёмным, будто пришитым хвостиком.  Второй же, с чёрной «заплаткой» на боку, отчаянно цеплявшийся за жизнь,  отправился  в городскую квартиру, завёрнутый в полотенце и согреваемый Лизиным дыханием… Из придорожного  заморыша вырос  по-настоящему породистый золотистый ретривер.  Не по стандарту породы было только чёрное  пятно на правом боку, из-за которого, видимо,  щенок стал когда-то «браком» и  был вышвырнут на обочину.
             - Ну что, Зам, сегодня идём к бабе Наде. Надо же нам с этими буквами разобраться. Чего головой вертишь? К  Надюше идём, говорю.  Ты-то мне про эти К. и Ф. не подскажешь, а сам я ничего не понял. Но сначала – в магазин – за продуктами для Надюши.
              На  «Надюшу»  Зам  всегда  реагировал эмоционально. Это было более понятно, чем «баба Надя».  Надюша –  так привычно, ласково и вкусно.  У неё для Зама всегда  имеется  отличная  косточка и замечательные хрустящие сушки.
              Надюша, Надежда Ивановна – бабушка  Дениса.  В этом году ей исполнилось 90.  Десять лет назад родители купили Денису – тогда ещё 20-летнему студенту – небольшую квартиру в доме, соседнем с бабушкиным. Надюша ещё вполне самостоятельна. Правда, ей не хватает общения с ровесниками. Теперь в приятельницах у неё – «молодёжь» – семидесятилетние соседки. Есть ещё и давний друг – восьмидесятилетний Яков Ильич.
   
             - Надюша, твоя подсказка нужна. Что могут означать буквы К.Ф.?
             - Да мало ли чего они могут  значить.  Нууу,  Клавдия Фёдорова, к примеру. Матушка моя, твоя прабабка. Царствие ей небесное.
             - А что ещё? Что-то более загадочное.
             - Ну прямо таки и загадочное! Ты про эти  цацки от Карлуши, что ли?
             - Бабуль, ну какие  цацки, какой Карлуша?
             - Ой, что-то второй день подряд  мне про этого Карла напоминают. Вчера вот Яков Ильич позвонил, сегодня ты пришёл. Подавай-ка им Карла Фаберже!
             - Бабуль, да ты  прямо мисс Марпл у нас! Ну, конечно, К.Ф. – это ж Карл Фаберже! Только ты-то тут причём?
             - Вот сразу видно – не интересуется внук семейными ценностями. Не то, что  маманька твоя. Та, была б её воля, давно уж продала бы всё. Не помнишь, что ли, рассказы  мои про  кольцо  да серьги?
             - Те, что  тебе от матушки твоей достались?
             - Они, они самые.  Мама Клава ведь совсем из бедняков была. С 14-ти лет – всё  в прислугах да в няньках у чужих людей.  А в шестнадцать-то годков оказалась в доме у купчины богатого – прачкой работала. Был это 1925 год, купцов ещё не всех перебила новая власть. Вот  тогда-то  и случилась у неё любовь с  младшим  сыночком купеческим –  Егоркой. Лет девятнадцать, что ли, ему  было. Ну и… Сам понимаешь… Вот уже и пузо у девки  на носу, а в пузе-то – я.  Егор ведь жениться хотел. А родители-то его, конечно, ни в какую. Хорошо, что маму тогда сразу не выгнали – от  позора подальше.  Вот и родила она меня  прямо там, в прачечной купеческой. Это уж лето 1926-го было.  Рассказывала, что Егорка, бывало, тайком к ней пробирался, по ночам.  А потом  батька поймал его да побил крепко. И решили  Егорку отправить на время  к дядьке, в пригород,  а маму-то мою со мной, двухмесячной, выгнали  на все четыре стороны. Пришла она к речке, утопиться хотела. А потом посидела, посидела на  берегу да  и передумала.  Вспоминала – так жалко ей меня тогда стало, маленькую  да хорошенькую. Вот она  там, у реки, несколько дней и жила, в чьей-то бане. Бабы приходили  на берег бельё стирать, подкармливали её. И ведь Егорка откуда-то прознал. Прибежал как-то. Плачет. Целует её. А ведь ничего сделать не может – против воли-то отца не попрёшь. Принёс  Клаве  целую корзину еды, денег немного да вот эти цацки, в тряпицу завернутые. Сказал, что они дорогие очень, семейные ценности. Должны были от его матери перейти к невестке любимой. И что было ещё и колье в комплекте том. Так оно ушло к  кому-то другому. А эти-то вещички Егор украл тогда да Клаве принёс. И наказал беречь, как память. А если уж очень тяжко будет, то продать. Не продешевить только. Вот так-то, Дениска.
              - А своего спасителя – Ивана – матушка твоя там же, у реки и встретила?
              - Там и встретила. Он-то приезжий был. К родственникам в город наведался. Вот, наверное, и пошёл к  реке прогуляться.  Там  Клаву-то и увидел:  сама, как  девчонка – маленькая, худенькая, да ещё с лялькой. Пожалел он её. Позвал с собой. А мама и согласилась.  Иван Александрович – он-то  на целых  20 лет старше её был, рослый такой, солидный мужчина.  Женился он на Клаве, а меня оформил, как дочку свою. И стала я Надежда Ивановна Фёдорова. И ведь долго не знала, что папа – не родной мне. Это уж родители мне потом рассказали, когда взрослая была, лет шестнадцати. А тогда-то, как года три прошло,  мы  в Монголию уехали на несколько лет. Папа был бригадиром строителей. А в Монголии-то  наши  много чего строили. Мы  тогда хорошо жили. Знаешь, Дениска, я вот даже кое-что до сих пор помню. Картинки такие – в памяти. Игрушки свои хорошо помню. Особенно куклу Машу. Большая  такая была, в платье красивом. Мне лет пять, а Маша – выше меня ростом. И как живая.
                - Бабуль, так получается, что матушка твоя смогла эти украшения сохранить, а потом тебе подарила?
                - Вот то-то же – сохранила. Даже и в войну не продала. Хотя и трудно очень было. Тогда у нас  маленький Генка  был, братец мой – перед самой  войной родился –  поздний ребёночек, больной да слабенький. Правда, жили мы от войны далеко, в Сибири, в тылу. Но тоже не сладко. Папа на заводе в две смены работал, я – тоже на заводе. Да ещё в школе рабочей молодёжи училась. Потом и курсы медсестёр закончила. Вот и профессия моя – на всю жизнь. Шутка ли – полвека трудового стажа! – всё бинты да шприцы.
                - Бабуль, да ты ведь у нас медсестра классная! И рука у тебя лёгкая и точная. Ты бы и хирургом могла быть, если б имела возможность мединститут окончить. Слушай,  а матушка твоя знала,  ч т о   у неё за  украшения? Про Фаберже знала?
                - Ну скажешь тоже! Конечно, не знала. Какие там фаберже-маберже!
Она ж совсем простая была. Когда-то, конечно, разглядела клеймо – буковки-то эти. Да и придумала  себе, что  К.Ф. – это она – Клавдия Фёдорова.  Серьги, помню,  иногда надевала,  а  кольцо – совсем уж разы. Потом мне подарила, когда я замуж вышла.  Я-то  часто надевала и серёжки, и кольцо. Красивые они, хоть и неброские на вид. Мамин рассказ всегда помнила, но никогда  не интересовалась их ценой. А вот уж  когда Яков Ильич их увидел,  тогда и рассказал –  что, откуда и почём.  Яша-то толк в этом знает – искусствовед всё же.  Да столько лет оценщиком проработал. И антиквар он знатный.
                - Бабуль, а скажи честно, почему ты  предложение Якова Ильича не приняла?  Вы ведь столько лет дружили.
                - Вот в том-то и дело – дружили. Семьями дружили, соседи по  дому не один год. А потом Гриша мой умер,  Яшина  Сонечка – вообще  быстро и неожиданно как-то… Остались два одиночества в соседних подъездах… Яков года через два мне предложение сделал. Так красиво ухаживал. А я подумала: Яшеньке-то – всего 60 – молодой ещё вполне мужчина, а мне – 70 – старуха. Смешно сейчас. Это вот в 70-то – старуха?! – когда и с головой порядок, и руки-ноги слушаются, и давление – 120/80.  А, может, оно и хорошо, что всё осталось, как было. Мы по-прежнему – друзья. И видимся почти каждый день.  Вот, кстати, в субботу, часов в 12,  Яша придет с рецептом – в Сонечкиных записях нашёл. Будем с ним делать какие-то чудесные лепёшки на кефире. Он сказал так – очень быстрые да шибко вкусные. Денис, а ты уж тоже заскочи в это время – проконтролируй. Чтобы мы тут хату не спалили с этими лепёшками!
                - Заскочу, конечно. И кефира свежего принесу. Разберёмся с вашими супер-лепёшками!   Бабуль, а почему Яков Ильич вчера про Фаберже вспомнил?
                - Да это не он вспомнил. Это ему напомнили – так получается. Позвонила давняя знакомая да прислала к нему племянницу свою внучатую – колье  посмотреть. Давно оно в их семье. Теперь этой  девочке перешло. А она интересуется историей. Вот Яша как увидал вчера то колье, так сразу про мои-то вещицы и вспомнил: одинаковые они, из одного комплекта.
                - Ничего себе! Интересная ведь история получается.
                - А то!  Вот Яша и попросил эту девочку ко мне сегодня прийти – показать своё украшение  да на мои посмотреть. 
                - А Ксения – это кто? Вроде, у меня нет  знакомых Ксюш. А у тебя?
                - Ксения, говоришь? Так вот эту девушку-то Ксения Фролова зовут. Чуешь? Буквы-то – те же.
                - Ну да, чую – опять К. и Ф., как у матушки твоей.
                - Вот-вот. Только этой девочке уже  подарена ценность семейная, а мои-то ещё не перешли к молодой хозяйке. Я ж всё мечтала невестке своей передать. А сыночек-то Юрочка даром что поздно женился, так ещё и не по моему вкусу. Маманька твоя  всю жизнь им  как хотИт, так и вертИт. Не нравится мне это. Да... Потом, было дело, хотела Лизоньке подарить, когда станет твоей женой.  Уж так она мне глянулась! А оно вон как вышло…

               Через час, в назначенное Яковом Ильичом время, раздался звонок. Денис открыл дверь…, как будто в свой сон. На пороге стояла она – незнакомка  из его снов –  девушка, удивительно похожая на Лизу.
                - Выыыы?! Ты?..
                - Я – Ксения. Здравствуйте! Меня  Яков Ильич просил зайти к Надежде Ивановне. А Вас я, кажется, видела раньше…
                - Дааа… И я  Вас тоже видел… Я так долго ждал…
                - Долго? Извините, если опоздала…
                - Нет-нет, что Вы! Как раз вовремя, Ксения. Заходите. Нам  тут очень нужно с буквами разобраться…
               
                2017 г.