Мракобес и эмоции

    Просветитель идёт от разума; мракобес от чувств. Просветитель развивает аналитику; мракобес развивает веру. Просветитель запасается логическими аргументами, мракобес запасается эмоциями.
    Мракобес приучает себя чувствовать такую уверенность в своей позиции, что в проверке она просто принципиально не нуждается. Чувствовать такое восхищение и благоговение перед своими догмами, что сама мысль об их ошибочности вызывает бурю гнева. Приучается чувствовать такую подозрительность и злобу в адрес всего противоположного, что даже и разговаривать с такими оппонентами ему не хочется. А как распространять учение, основанное на чувствах? Логичные доводы логикой доказываются, а основанные на чувствах только через воздействие на чувства. На согласие оппонента ответить приятной для него реакцией, а на несогласные неприятной. Вот тут всё мракобесье нутро разверзается и все его содержимое извергается.

    Когда что-то не вписывается в поворот, то удар обо всё, что встретится на обочине, будет тем сильнее, чем выше была скорость. И аналогично этому мысль человека, выбившаяся из своей привычной колеи и ударившаяся о неприятные выводы, вызовет соответствующие эмоции. Т.е., если человека всю жизнь приучали верить, что Солнце – это оплот всего доброго-предоброго, а добро это свет и чистота, то, когда ему скажут, что на Солнце обнаружены пятна, естественной реакцией будет негатив. И чем больше инерции несло в себе всё то, что не вписалось в новую колею, тем неприятнее будут эмоции по поводу столкновения с этой информацией.
    За обиду обычно хочется наказать «виновника аварии», что проявится в соответствующей форме негодования. И аналогичным образом проявляется оно и у мракобеса, и если человек живёт по лжи, такое столкновение рано или поздно закономерно, а эмоции всегда соответствующие.
    Когда мракобес обнаруживает несогласие с оппонентом, он имеет тенденцию искренне на него злиться. Тут он подобен ребёнку, который бьёт стул, об который ударился. В чём основание для такого действия, тот вразумительно объяснить не сможет, но сама мотивация понятна и без этого: по поводу полученного ущерба возникает энергия возмущения, которая, как электрический разряд, ищет выхода. А когда выхода в нужную сторону нет, она ударяет в ненужную.
    Когда ударившийся об стул ребёнок не понимает, что злиться надо на свою невнимательность, он злится на стул, за то, что тот стоял там, где стоял, а не там, где этот об него бы не ударился. И аналогичным образом и мракобес злится на просветителя, который откопал правду там, где она была зарыта, а не там, где этот хотел, чтобы тот её откапывал.
   Чем больнее мракобес ударяется об правду, тем сильнее он негодует на оппонента, а не удариться он не может, потому, что правда у него всегда не там, где её найдёт просветитель. И когда мракобес сталкивается с ним в дискуссии, то получается, что обоснованных доводов у него не находится. Но поскольку он верит в свою правоту, виноватым у него оказывается оппонент. Причинно-следственная цепочка выворачивается, и если он у себя в голове прав, значит, доводы в защиту его позиции должны быть состоятельными, а раз других доводов у него нет, значит, те, что есть, и есть состоятельные, надо только это суметь «почувствовать». Всё это он осиливает при помощи своей способности чувствовать так, «как надо», и требует того же от оппонента. А когда оппонент не приемлет в качестве аргумента одни эмоции, у мракобеса получаются новые эмоции по поводу того, что оппонент «не хочет понимать».

    Приходить в определённых ситуациях в гнев для мракобеса необходимая составляющая его программы. Потому, что на определённые вопросы к его позиции у него ответов просто нет. И единственный способ уклоняться от них, создавая вид оправданности поведения – это приходить в такой гнев, при котором человек нормально разговаривать уже вроде как и не обязан. Оскорбился – и вроде как уважительная причина перестать нормально разговаривать появляется.
    В понимании оскорблений у мракобеса естественно всё вывернуто задом наперёд: первым оскорбляет не он; первым оскорбляют, оказывается, его. Если ему сказали, что на Солнце пятна – этим оскорбили его святыню, его гордость, его достоинство. Веру его предков, его веру в их честь и достоинство, всё его общество в целом… В общем, теперь он имеет право разозлиться, и империя наносит ответный удар. Потому, что согласно его логике, это означает заявление, что он вроде как ничего не понимал, и мыслил неправильно. А поскольку простой мракобес (обычно) не знает иных слов, которыми это можно выразить, кроме эмоциональных, для него это самым прямым образом означает, что фактически его обозвали этими словами. Так что в ответ теперь должны входить такие оскорбления оппонента, чтобы тот понял, кто в этом плане сильнее (у мракобеса кто сильнее возмущён, за тем и правда), и до оппонента должно дойти, что он зря вообще это начал. А в идеале, принудить оппонента просить прощения.
    Чем дальше от истины убеждения мракобеса, тем более нелестными будут выводы в его адрес в случае их разоблачения. Это означает, что чем сильнее мракобес заблуждается, тем сильнее у него виноватым окажется оппонент, когда сообщит, что у него пятна в его убеждениях. Потому, что это будет означать, что тем большим идиотом его обозвали. Эту проблему мракобес перекладывает с больной головы на здоровую, притягивая за уши приравнивание «у вас пятна в ваших убеждениях» = «вы – идиоты». Это у просветителя может быть «На Солнце пятна» = «здесь ты ошибся» = «ну ничего, все мы где-то ошибаемся» = «это не делает нас идиотами…» У мракобеса всё проще: «на Солнце пятна» = «ты идиот, и все ваш культ идиотизм, и все ваши предки идиоты, и вся ваша порода – идиоты!», поэтому оскорбляется он куда сильнее.
    Голубая мечта прожжённого мракобеса – это возможность привлекать к ответственности за одно, как к ответственности за другое. Чтоб можно было спрашивать за такие открытия, как за прямые оскорбления, со всей своей эмоциональной инерцией. А в идеале, чтоб был закон, за оскорбление чувств верящих в чистое Солнце чтоб так карающий, чтоб боялись говорить то, что там могут быть какие-то пятна.

    Взгляды на позиции оппонента у просветителя и классического мракобеса радикально противоположны. Для просветителя есть свет и есть тьма. И свет даёт возможность что-то видеть, а тьма не даёт возможность видеть ничего. И если человек встречает несогласие с оппонентом, то смотрящий на свету должен видеть два варианта: либо оппонент чего-то не знает из того, что знает он, либо он сам чего-то не знает из того, что знает оппонент. Поэтому для просветителя в случае взаимонепонимания с оппонентом обязательны соответствующие проверки, и только после этого возможны какие-то выводы. Со всей осторожностью в плане попускания своим эмоциям в отношении оппонента. У мракобеса взгляд на вещи другой. Если они с оппонентом не понимают друг друга, то тут вариант принципиально один: оппонент глупее него, и точка. И основывается этот вывод на силе уверенности, что по-другому быть не может.
    Внизу по логике мракобеса находятся ничего не знающие или думающие неправильно. Чуть выше идут что-то знающие, но не очень уверенные. Затем идут уверенно знающие и говорящие. А на самом верху сидят самые уверенные-преуверенные. И когда кто-то самый уверенный утверждает что-то для него самое само собой разумеющееся (и вдобавок ещё святое), то для того, кто позволяет себе этого не понимать, никаких нормальных слов не остаётся, кроме самых резких. И с высоты этой разницы в своём понимании мракобес обрушивается на несогласного оппонента.
    Когда мракобес говорит: «Ты дебил!», это означает, что чем увереннее он это говорит, тем больше у оппонента должно быть стимула подумать, почему это так, и не останавливаться, пока чего-нибудь не надумает. Для него это как сила удара, после которого оппонент должен отлететь туда, «где ему и место». В понимании просветителя ситуация выглядит иначе: он стоит на крыше высотки, а мракобес с земли пытается его оплевать. И от того, что в понимании оппонента всё наоборот, ничего не изменится – плевки полетят так, как полетят, а не как кто-то думает. И на вопросы, на которые у заблуждающегося нет ответов, у него их и не будет независимо от того, что он считает их ненужными. И выводы, которые из этого сложатся, сложатся у адекватных людей так, как должны сложиться, независимо от того, как хотел бы мракобес. Поэтому, плюя с определённой позиции вверх, полезно отходить, чтобы не словить обратно на свою голову то, что адресуется на чужую голову. В связи с этим мракобес часто имеет инстинкт не оставаться и не проверять, есть ли ему что ответить за свои камменты. Он обнаружил несогласие с кем-то, он откомментировал в своих лучших традициях и ушёл, не дожидаясь ответа оппонента.

    У просветителя есть факты и построенный на них ход рассуждений. У мракобеса есть просто его видение дела и связанные с ним ощущения. Нет конструктивных доводов; есть просто готовые выводы, которые надо пересадить в чужую голову. И выводы эти заключаются в определённых понятиях, обозначающих правильное и неправильное, неприемлемое и неприемлемое, позволительное и непозволительное, и т.п. вещи. Что ему остаётся ещё говорить? Однако, оппонента мало известить о своём мнении, надо ещё и мотивировать бросить своё и принять чужое. Но не может же мракобес просто сказать оппоненту, что он заблуждается? Тому это будет, как с гуся вода будет. А вот если неприятные вещи говорить начнём, это уже не совсем чистая вода будет. Пусть отмывается. И чем хуже ему будет, тем больше стимула подумать будет, как этого избежать в следующий раз. Поэтому оскорбления для мракобеса получаются как-то предпочтительнее. Главное, иметь оправдание, а оправдание у него в том, что если оппонент по-другому «не понимает».
    Так же, для просветителя истина существует, как нечто, требующее доказательства. И любые выводы, на основе которых строятся эти доказательства, тоже нуждаются в доказательствах. Для мракобеса истина там, где ему нравится, а доказательства подстраиваются по ходу дела. А значит, и весь ход промежуточных рассуждений должен подстраиваться. А значит, и не особо мракобес будет церемониться с серьёзной последовательностью.
    Если у мракобеса оппонент идиот – значит, так ему об этом нужно и сказать. Оппонент не хочет понимать, что он идиот? Ну так это подтверждает то, что он идиот, и это ему тоже надо так же прямо и толкать.
    Обозвать идиотом того, кого мракобес считает идиотом, для него в порядке вещей. Это как, находясь в зоопарке называть обезьяну обезьяной, а козла козлом. «А что в этом такого? Как ещё называть? Слова обезьяна и козёл для того и придуманы, чтобы называть ими тех, для кого они придуманы. Ну и со словом идиот то же самое…». Мракобесу просто непонятно, на что он тут не имеет право. Другое дело, если человека обозвать обезьяной. Это да, такое просто так оставлять нельзя. А вот обезьяну обезьяной назвать это не оскорбление, это просто констатация факта.
    Отличительная черта мракобеса: с ходу сразу обзывать оппонента идиотом и мразью, не приводя либо вообще никаких доводов, либо приводя самые дешёвые. И всё равно даже тут, не дожидаясь ответа, действовать на основе них так, как будто возражений и быть и не может.


    Поскольку истина отличается от заблуждений тем, что у неё всё сходится с собой, а у заблуждений нет, то мракобесу приходится воевать с себе подобными куда чаще и жёстче, чем просветителям. И общаться он обычно предпочитает с теми, кто ему понятнее, а это люди его же уровня. И когда у них постоянно что-то не сходится, методы у его оппонентов оказываются соответствующими.
    Бывает так, что мракобесы обрушивают друг на друга поток своих эмоций, котирующихся я по принципу «чем мощнее и язвительнее, тем лучше». И в силу этого мракобес постепенно приучается к тому, чтобы чужая ругань для него была, как с гуся вода. Свою же ругань он наоборот, старается сделать сокрушающей и «всесмывающей», вкладывая в это все импульсы, которые им движут. Ну а вежливые замечания просветителя ему на фоне такой жизни он просто не замечает, как не замечает человек, кувыркающийся во время наводнения в смывшем его потоке, капли дождя, моросящего сверху.
    Чем сильнее заблуждения мракобесов, тем чётче против них доводы. И тем труднее им протаскивать свою беспардонность и делать рожу кирпичом. И тем больше им ничего не остаётся, кроме как хамить и изворачиваться так, как может это делать только человек соответствующего уровня. Поэтому бывает так, что кое-где действует своего рода естественный отбор, в котором остаются самые верные своему делу, а все остальные отсеиваются. И если учение мракобесов уж слишком ядрёное, а противостояние ему достаточно серьёзное, то при нём остаются старые закалённые бойцы, проверенные испытаниями. Поэтому, если учение мракобесов уж слишком несостоятельное, то при встрече с их адептами сразу жди от них проявления всех особенностей мракобесной вежливости.