Еще один рецепт домашнего вина

Нет греха, кроме глупости

Дым от чадящих факелов висел под потолком плотным облаком.
Высокие резные окна заброшенной церкви.  были плотно закрыты и затянуты чёрными простынями. Человек в тёмно-красной плотной мантии, сидя на корточках, кашляя и чертыхаясь, заканчивал чертить на дощатом полу пентаграмму. Обмакнул пальцы в стоявшую рядом небольшую чашу с кровью и соединил последние две черты в нижней части рисунка. Осмотрел целиком свою работу, сравнил её с рисунком в лежащей рядом чёрного переплёта книге и остался доволен.

Он привстал, стараясь не подниматься во весь рост, пригибаясь добежал до лавки с разной утварью и взял со столешницы тряпичный свёрток. Вернувшись обратно, развернул тряпицы и осторожно вынул маленькое детское тельце. Ребёнок явно был уже мёртв несколько часов, но человек обращался с ним с нежной аккуратностью. Положил его в середину пентаграммы, вытащил из-за пояса кривой кинжал с белой костяной ручкой и, стоя на коленях, занёс над головой.

Закрыв глаза, начал что-то бормотать нараспев, постепенно повышая голос. Через минуту он словно впал в транс, раскачиваясь из стороны в сторону, всё громче и громче распевая слова на древнем мёртвом языке:
– Са-а-алла т'ка гэнот дра-а-а-амм-ма-алла-а-а укно-о-о стра-а-амма-эмм!!!
Его голос поднялся до визга, на самой высокой ноте он внезапно оборвал пение, замер и резко опустил кинжал в грудь маленького бездыханного тельца.

Факелы, стоящие по краям пентаграммы, моргнули и погасли, погрузив помещение в полную тьму. Дым под куполом заклубился ещё сильнее, начиная закручиваться в воронку, центром которой была пентаграмма. Узкий вихрь опустился к детскому тельцу, коснулся его и вдруг начал стремительно затухать. Ещё через секунду факелы вспыхнули снова, освещая оставшиеся от воронки неровные слои дыма.
Мужчина разочарованно выругался, схватил с пола книгу и принялся лихорадочно листать страницы.

– Что, не получается никак? – раздался голос из глубины церкви.
Не отрываясь от книги, человек машинально ответил «Нет», а затем испуганно вскочил, прижимая к груди толстый фолиант. Дым попал ему в глаза, в нос, заставив снова пригнуться.
– Кто здесь? – голос сорвался в фальцет.
Он метнулся к лавке и увидел сидящего на свечном ящике незнакомца.
– Изыди! – отпрянул назад человек в красной мантии.
– Ну ты уж определись, ты призываешь или изгоняешь? – усмехнулся мужчина, совершенно не планируя никуда исходить.

Гость был одет в элегантный полосатый костюм-тройку тёмно-синего цвета. Он сидел на столе, закинув ногу на ногу. В кончиках черных лакированных ботинок отражалось неровное пламя факелов. Дым, казалось, совершенно ему не мешал. Наоборот, незнакомец глубоко вдохнул и мечтательно прикрыл глаза.

– Мелисса, кориандр, ногти мёртвой ведьмы и шалфей... изумительный аромат. А ты постарался, надо отдать тебе должное. Но, видишь ли, благовония –ещё не всё. Это лишь малая толика обряда. Тут важно всё – и слова, и жертва, даже интонации. Дай книженцию свою сюда, поглядим, из-за чего ты уже столько детей перевёл.
Дрожащими руками человек в мантии протянул фолиант незнакомцу. Тот небрежно пролистал несколько страниц в начале, открыл заложенное место и быстро пробежал глазами первые абзацы. Нахмурился, перелистнул вперёд и разочарованно вздохнул.
– Ну, понятно, как я и думал. Скажи мне, горе-заклинатель, где ты её взял?
– М-м-мы н-н-нашли книгу в ру-р-руинах старого за-замка, во время эксп-п-п-п-педиции к южным г-го-горам.
Он слегка заикался и от этого выглядел ещё более жалким.
– А то, что там были руины, не навело тебя ни на какие мысли?
– Он... он... был старый, – неуверенно ответил человек.
– Ну да, и непрочный к тому же. Видишь ли, мой недалёкий друг, здесь допущено сразу несколько неточностей.
– Не-неточностей?
– Именно. Во-первых, мелиссы нужно меньше, а вот ногтей мёртвой ведьмы, наоборот, больше. Но посмею предположить, что твои незадачливые коллеги методом проб и ошибок всё-таки получили необходимые пропорции. Что неминуемо привело их к следующей и последней ошибке.
– О-ошибке?
Вид у вопрошающего был донельзя глупый и удручённый.

– Ты так и будешь заикаться и повторять за мной? – незнакомец фыркнул, небрежно бросил фолиант рядом с собой. — В этой книжице совершенно неправильный перевод и трактование самой сути большинства демонов. Вот взять Молоха, которого ты так усердно стараешься призвать. Ему в жертву нужны дети, всё верно. Но они нужны ему живые, чувствуешь разницу? Он же без ума от ваших детей! Носится с ними по всему аду, как... как маленький! Учит, воспитывает, футбол, волейбол, всё такое. Его даже за глаза называют нянькой! Ну, когда он не слышит, конечно. В следующем месяце собирается для них стадион с бассейном построить.
– С-стадион?
Гость в костюме гневно зыркнул, и заклинатель испуганно зажал рот руками.
– А теперь представь себе, мой горе-колдун, что может произойти, когда его призывают и показывают труп младенца?
– Разрушенный замок? – человек шумно сглотнул.
– А ты не безнадёжен.
– Но ведь он должен быть скован пентаграммой! Демон не имеет право выходить за её пределы!
– Это с чего ты взял?
– Так написано в кни... – мужчина осёкся. – А-а-а-а...
– Ага-а-а-а! Теперь скажи мне, чудо эволюции, зачем ты хотел призвать Молоха?
– Ну, – заклинатель неуверенно посмотрел на своего гостя, – я хотел власти, денег и могущества.
– Деньги сразу мимо – откуда они в аду? Головой подумай своей.
– Золото?
– Магия так не работает, невозможно создать что-то из ничего. Философский камень есть? Грязь с серных трясин Месопотамии? – он посмотрел на реакцию собеседника и кивнул. – Как я и думал. Что дальше было?
– Могущество?
– А что в твоём понимании могущество?
– Управлять стихиями, колдовать, быть бессмертным, знать...
– Стоп, стоп, стоп, – перебил его гость. – Сразу нет. Для этого нужно владеть магией, то есть иметь её в крови. А это только у демонов или ангелов, ты один из них? С виду не похож. Дальше?
– Власть? – совсем уже грустно спросил колдун.
– Тут тоже поподробней.
– Захватить весь мир... например...
Он с надеждой смотрел на своего незваного пришельца.
– Как бы тебе объяснить, – тот задумался на минуту. – У тебя же дети есть?
– Трое, то есть да... есть...
– Отлично! Тогда представь, что они играют во дворе с соседскими детьми. Представил?
– Ну... да...
– И вдруг твой младший вбегает и кричит тебе: «Папа! Они все гады и уроды! Убей их всех! Я хочу ими повелевать!» Что ты ему ответишь?
Человек оперся о стену и сполз вниз, имея самый несчастный в мире вид.
– И как же быть! Кого тогда призывать, чтобы хоть что-то получить?!
– В том-то и дело – никого, мой невезучий друг, никого. Это ловушка. Ни один демон никогда ничего не даст своему призывателю, в лучшем случае дары заберёт, в худшем – вместе с жизнью. Такие дела.

Гость развёл руками.
– Вообще я вас, людей, не понимаю. У вас под носом толпы святых, картинки ангелов на каждом углу, церквей да храмов понастроили – плюнуть некуда. Так нет же – всё равно идёте что-то клянчить у демонов и бесов! У лукавых! Ну где логика-то, а? Объясни мне, властолюбец ты мой?
Мужчина в мантии в надежде поднял голову.
– А что, можно и молитвой вечную жизнь получить?
– Ну... не знаю, насчёт вечной жизни не уверен, конечно. На твоём месте я бы, – гость посмотрел на труп ребёнка, – начал с грехов. Не дай бог, Молоху попадёшься в аду, он же тебя за такое, – он задумался на секунду, – может и рожать заставить.
– Как... рожать? – заметно побледнел заклинатель. – Откуда?
– Тут уж откуда придётся, как говорится. Вода дырочку найдёт.
– Какую дырочку? Как же я... Зачатие же необходимо!
– Будет тебе зачатие, не переживай. Молох – он такой затейник! – незнакомец подмигнул.
– Я буду молиться! Неистово! Только скажите, кому?
– Что кому?
– Молиться кому именно? Я по тёмным в основном, вы же понимаете. Деву Марию знаю, да Христа, сына божьего. Вот кстати, может, ему? А?
Мужчина в изящном полосатом костюме передёрнулся, словно от озноба, и скривил лицо.
– Вот уж нет, мне – точно не надо.
– А кому... – и в этот момент до человека в мантии дошёл смысл сказанного и у него в прямом смысле отвисла челюсть. – А-а-а-а... ну-у... мне... то есть... вам... а.… вы... значит он... а...
Назаретянин с кислой миной продолжал смотреть на сидящего мужчину.
– Но может, всё-таки... в виде исключения... раз уж сами ко мне зашли... так сказать… – заклинатель жалобно посмотрел снизу вверх.
– Говорю же – нет.
– Но... почему?..

Его гость спрыгнул со свечного ящика, стряхнул с пиджака невидимые пылинки. Огляделся по сторонам, взял недавно читанный им фолиант и с глухим «хыть» опустил его со всей силы на голову колдуна. Череп хрустнул мартовским льдом в весеннее половодье, и на переносицу мужчины лениво спустилась жирная струйка крови.
– Не нравишься ты мне, прости меня господи.
Он бросил на пол книгу, брезгливо посмотрел на сползающий труп заклинателя.
– Такие дела, наивный ты мой. Такие дела.



Возьми надежду, всяк сюда входящий

– Итак, мои дорогие, вы умерли. Но не стоит отчаиваться. Ведь это ещё не конец, а всего лишь очередная ступенька в увлекательном цикле самопознания и совершенствования вашего безликого Я.

Ладно, ладно, перестаньте кричать и плакать. Ваша смерть лишь клиническая, так что считайте это предварительной экскурсией.

Итак, поднимайтесь ко мне на ОПС – Обзорную Платформу Страданий, которая будет передвигаться в соответствии с нашим маршрутом. Напитки не предлагаю. Сомневаюсь, что вы будете пить горячий дёготь. Хм… Пока. Ха-ха.

Прошу ознакомиться с буклетами, которые вам раздали при входе. Кстати, к их производству приложил руку ваш покорный слуга. Чувствуете, какая мягкая обложка? Это кожа нерождённых детей, а такой тёмный графитовый цвет ей придаёт неутихающая боль. Признаться, сначала мою идею не восприняли должным образом, так как материал был достаточно редкий, и тратить его на рекламные брошюрки не очень разумно. Но набирающие популярность абортарии решили эту проблему, и сейчас у вас в руках предмет моей тихой гордости.

Ох, мадам, прошу, не стоит закатывать глаза. Здесь упасть в обморок у вас не получится. Лучше ещё раз оцените качество материала, возможно, это один из ваших. Чем чёрт не шутит. Ха-ха.

Простите, какое место, такой и юмор. Но, с вашего позволения, я продолжу. На первых страницах вы можете видеть описание всем вам известного так называемого христианского ада. Именно к нему мы сейчас и приближаемся, и здесь будет наша первая остановка. Обратите внимание, справа от нас расположилась «Адская кухня». В этих котлах варятся самые разнообразные грешники – от воров и мздоимцев до лжецов и убийц. Наказание общей практики. Варим в масле, воде, кислоте или мёде в зависимости от дня недели. Процедура продолжается до тех пор, пока мясо не начнёт отходить от костей.

Ох, увлёкся, а что вы спросили? В чём больнее? Я бы сказал, в мёде. Да, наверное в нём. Он дольше разогревается, дольше кипит, тем самым растягивая удовольствие. А вот, обратите внимание. Этот провал ведёт к ранее популярным семи кругам Ада. Но сейчас в них почти никто не верит, поэтому по большей части они пустуют. Их переоборудование стоит в планах нашего руководства, но что там будет, пока не могу сказать.

Дальше вы можете видеть множество разделочных столов. Это «Холодный цех». Здесь вырывают языки у лжецов, высверливают глаза соглядатаям, потрошат и срезают жир с обжор, ну и в таком духе. В целом ничего необычного. Всё по установленному регламенту.

Вот вы. Вы же адвокат? Советую присмотреться, может, понравится. Ха-ха. Снова простите. А вот наша небольшая достопримечательность – озеро огня. В основном в нём купаются только самоубийцы. Здесь у нас любимое место для пикников.
Давайте облетим между столбами пламени, и вот во всей красе перед нами предстают великолепные ворота в Джаханнам. Так называемый мусульманский ад. Говорят, обилие смолы и целебные источники с гнойной водой оказывают превосходное терапевтическое влияние на заблудшие души.

На шестой и седьмой страницах буклета представлены процедурные доктора Менгеле, где он пускает по венам наркоманов жидкое раскалённое олово, а алкоголиков заставляет пить соляную кислоту. Конечно, только после прохождения своих собственных ежедневных наказаний. Эти процедурные располагаются в корпусах А и В, по левую сторону от нас.

А сразу за ними на многие лиги простирается живописный Алый лес. Семена закапываются под распятым на земле грешником и затем прорастают насквозь. Если приглядитесь, то заметите причудливые узоры, в которые сплетаются развешанные по ветвям внутренние органы. Иногда там вырисовываются целые картины. Завораживающее зрелище. Лично я люблю приходить сюда по вечерам. Постоять, подумать или даже помечтать о чём-то. Очень рекомендую, если, конечно, не окажетесь на месте донора для этих произведений.

А сейчас мы переместимся с вами в самую дальнюю часть адских угодий. И я уже предвкушаю ваше удивление! Да, мои дорогие, это самый настоящий пляж и небольшой кусочек моря. Сюда попадают те, кто не верит вообще ни во что.

И наказывать их сложно, поскольку они не верят даже в это. Но и здесь тоже постарался ваш покорный слуга. Пляж полностью состоит из битого стекла, а вода может в любой момент вскипеть или замёрзнуть. Просто и элегантно, согласитесь.
Ну что же, за сим позвольте откланяться, вам уже пора. Надеюсь, наша экскурсия сподвигнет вас на то, чтобы хотя бы немного исправиться. Жаль, что мы не успели осмотреть всё, но вы сможете это сделать при следующем визите, уже лично. Ха-ха. Не забудьте на выходе сдать буклеты.

Кроме вас, мадам. Вы пока ещё… ещё, кхм... и правда в коме. Да, аборт пошёл немного не по плану. Так бывает после третьего детоубийства. Вас проводят к Молоху, он тоже очень любит детей. Возможно, отговорит вас от четвёртой ошибки, если вам повезёт, конечно.

Всего доброго, хорошие мои! С нетерпением ждём вас!
Экскурсовод какое-то время, улыбаясь, смотрел вслед удаляющейся группе людей. Те облегчённо смеялись, показывали друг другу на тот или иной участок ада, радуясь отсрочке от столь ужасных мук, как вдруг платформа резко спикировала вниз, в самый центр «Адской кухни».

***
– И зачем ты им каждый раз врёшь про клиническую смерть?
Экскурсовод вздохнул и обернулся к появившемуся за спиной приземистому толстячку с лицом постаревшего младенца.
– Я дарю им самое дорогое. Я дарю им надежду! Напоследок.
– Надежду?
Толстяк смотрел, как несчастных растаскивают по наказаниям его подручные: «Нет! Это ошибка! Я ещё не мёртв! Мне сказали!.. Вы не можете! Постойте!» – И резюмировал:
– Скотина ты всё-таки.
– Нагрешили они, а скотина я?
Мужчина одёрнул рукава элегантного синего пиджака в полоску и поправил воротник белоснежной рубашки, чуть потянув шею.
– Если Отец не знает, чем меня занять, и заставляет возиться с такой ерундой, что ж, извольте. Но я буду это делать по-своему.
– Ты должен был их утешать и дарить…
Падший херувим запнулся и негодующе посмотрел на приятеля.
– Вот ты весь в этом! Ничего не можешь сделать по-человечески!
– Балбер, дружище! Именно так я всё и делаю!
– Когда-нибудь, попомни мои слова, твой Отец взбесится и...
– Да брось. На кресте я уже был. Да и в аду для меня ничего нового. Кстати, а где Люци? Я неделю эти хороводы вожу, а его ни слуху ни духу.
– Понятия не имею, – буркнул херувим. – Ключи мне от чертогов отдал, велел за котлами присматривать и ушёл куда-то. Вот мне своих дел не хватает, кроме как тут ещё волынку тянуть. У меня, между прочим, семья.
– И любовница.
– Тихо ты!
Балбер вжал голову в широкие плечи и начал испуганно озираться.
– Не дай бог, жена услышит. Все крылья мне оборвёт.
– У тебя их уже нет. Считай, ты в безопасности.
– Так, – подбоченился толстячок. – Ты давай мне тут не это. Не умничай. Вон лучше, обрати внимание, тебя там следующие ждут.

Назаретянин посмотрел на группку людей, появившихся в самом центре огромного медного моста, одним концом уходившего в сверкающий портал. Багровые всполохи реки проклятого огня обдавали их жаром со всех сторон, заставляя испуганно жаться друг к другу. Иешуа расплылся в широкой приветственной улыбке, доставая из кармана новую пачку буклетов из мягкой… телячьей кожи, и сделал шаг к ним навстречу.
– Добро пожаловать, дорогие мои! Итак, разрешите вас поздравить – вы умерли! Шучу…




Из грязи в князи

Чёрный ворон грузно приземлился на мокрую перекладину виселицы, встряхнул крыльями и сипло каркнул в собравшуюся на площади толпу. Хмурые люди невольно жались друг к другу, поднимали воротники, дабы укрыться от неприятной серой мороси, которая плотным саваном накрыла весь город.

Тем, кто находился на сколоченной наспех импровизированной сцене, было намного проще. От холодного сквозняка их закрывал деревянный навес, покрытый сеном. Рядом стояли жаровни с раскалёнными углями, которые то и дело возмущённо шипели из-за попадавшей на них воды. Не говоря уже о том, что, в отличие от остальной толпы, они могли позволить себе сидеть. Сидеть с удобством за длинным столом с несколькими кувшинами подогретого вина.

Хуже всего было девушке, которая стояла на сцене рядом с навесом. Бедняжка  не имела ни защиты от противных капель, ни тепла от чёрных жаровен. Лёгкое платье из бланкета облепило её мокрым холодным коконом, а тяжёлый бронзовый крест, висевший ярмом на груди, словно тянул вниз. Она обнимала себя за плечи, пытаясь хоть как-то удержать крупицы тепла, что ещё оставались в измождённом теле.

Чёрная, промокшая от дождя петля раскачивалась в очень неприятной близости от неё. И вся эта картина представляла собой крайне удручающее зрелище. И даже бой часов на башне в ратуше, известивших толпу о наступлении полудня, больше походил на похоронный звон.

Люди за столом закончили негромко переговариваться. Дородный мужчина в чёрном сюртуке сделал очередной глоток вина, прочистил горло и встал.

– Дорогие друзья! Я счастлив, что зов справедливости оказался сильнее непогоды и вы пришли сюда, дабы воздать по заслугам той, кто посмела отвергнуть бога! Посмотрите на неё!
Девушка сжалась ещё сильнее и опустила голову.
– Урождённая Маргарита Саар! Наша с вами соседка! Продала душу дьяволу ради обладания тёмным могуществом! Она заключила договор с нечистым и стала ведьмой!
По толпе пробежали приглушённые возгласы удивления.
– Да, мои уважаемые горожане! Я, ваш бургомистр, обвиняю её в колдовстве! В гибели урожая!
– Она погубила мой скот! – грохнул кулаком краснощёкий фермер, сидевший по правую руку от главы города.
– Она предавалась блуду со слугами Сатаны! – визгливо добавил сухопарый священник местной церкви, бывший по левую сторону.
Люди на площади взволнованно зашумели.
– Я так и знал! Повесить ведьму!
– Не может быть! – послышался слабый неуверенный голос. – Это же Рита! Я знаю её с детства!
– Сжечь ведьму! Сжечь немедленно!
– Да как же так?
Бургомистр поднял ладонь, призывая к тишине.
– Да, мы тоже не могли сразу в это поверить, пока не нашли у неё проклятую библию Сатаны, полную древних заклятий!

Он кивнул священнику, тот извлёк из-за пазухи небольших размеров книгу в чёрном кожаном переплёте и потряс ею перед толпой. Первые ряды ахнули, отступив на несколько шагов назад. Девушка лишь криво усмехнулась и покачала головой.

– Поэтому сегодня мы будем судить Маргариту Саар, а затем повесим! Не смотрите на её беззащитный вид! Это коварное отродье сжило со свету мужа, а теперь принялось за нас! И хвала господу нашему...
– Любезнейший! – внезапно раздался звонкий голос. – Извините, что перебиваю... – активно расталкивая локтями окружающих, к помосту пробился высокий человек в наглухо застёгнутом тёмно-синем дорожном плаще с капюшоном и чёрных лакированных сапогах. – ...Но я бы хотел кое-что прояснить. Просто на всякий случай. Вы же не против?
Перед хлипкой лестницей дорогу преградил усатый стражник, но, столкнувшись с ним взглядом, поменялся в лице и отступил в сторону. Мужчина благодарно кивнул в ответ, поднимаясь по ступенькам. Бургомистр гневно зыркнул на непутёвого стража и раздражённо спросил:
– Кто вы такой, сударь? И по какому праву вмешиваетесь в дела нашего города? Я знаю всех наших жителей (тут он гордо приосанился), а вас что-то не припомню!
– Вы абсолютно правы, мой дорогой друг!
Человек скинул капюшон, подставляя дождю иссиня-чёрные локоны, которые так эффектно обрамляли его худощавое скуластое лицо с аккуратной бородкой.
– Я прибыл к вам всего несколько дней назад. Путь мой лежит в столицу, а тут я хотел немного отдохнуть, прежде чем отправиться дальше. А дом милейшей фрау Саар оказался первым приличным строением при въезде в город. Собственно, у неё я и снял комнату на эти несколько дней. За вполне умеренную плату, надо сказать.
– Рад за вас, – всё так же недовольно продолжил городской глава. – Но вы не ответили, по какому праву...
– Как раз собирался переходить к этому вопросу, – лучезарно улыбнулся мужчина. – Я стоял здесь, среди всех этих достопочтенных граждан, и мне стало казаться, что ваш суд становится казнью, что противоречит основным догмам юстиции. Ибо! – он поднял вверх палец. – Praesumptio Innocentiae! Как сказал однажды мне верховный прокурор его величества Вильгельма на званом ужине в честь дня рождения его дочери… Вы же знаете Сисси? Очаровательная малютка, не так ли?

Дерзкий незнакомец взял со стола один из кувшинов с вином, чуть пригубил прямо из горла и скривился от отвращения. Следующий его поступок несколько удивил собравшихся. Мужчина обмакнул в него свой палец, слегка поболтал и попробовал снова. Кивнул, довольный результатом своих манипуляций, и сделал ещё один глоток.
– Что? – немного побледнев, переспросил бургомистр.
– Презумпция невиновности, скоропалительный вы мой.
– Вы знакомы с дочерью нашего кайзера?! И с прокурором его величества Германского императора и короля Пруссии, маркграфа Бранденбургского и прочая и прочая?.. – толстяк аж поперхнулся от волнения.
– Ах, это? Да, захожу к нему в гости, когда бываю в столице. У старика отличный погреб с невероятной коллекцией фруктовых наливок! Впрочем, мы сейчас не об этом. Как я уже говорил, ваш суд больше похож на расправу над юной девой. Я вижу обвинителей, вижу линчевателей, но никого, кто бы вступился за несчастную.
– И что же, вы хотите защищать ведьму? – подал ехидный голос священник.
– Если она и вправду окажется слугой нечистого, я сам затяну петлю на её шее. Не сомневайтесь, святой отец.

Назаретянин вернул кувшин на стол и повернулся к девушке.
– Маргарита, что вы можете сказать по поводу этих обвинений?
– А что я могу сказать? – она подняла голову, с вызовом посмотрев на бургомистра. – Тут за меня уже всё решили.
– Ради вашего же блага, Жанна вы моя Д'Арк, надеюсь, что это так. Ну что же, господа, – он посмотрел на главу города. – С вашего позволения, я бы хотел уточнить насчёт первого обвинения о гибели ваших посевов.
– Что тут уточнять? Нас ждёт голодная зима благодаря вашей... подзащитной, – последнее слово городской голова выплюнул, как жука, случайно залетевшего в рот.
– Дело в том, что за те несколько дней, которые я провёл в вашем гостеприимном городке, мне ни разу не довелось увидеть ясное небо. Как долго у вас уже идёт дождь?
– Да уж месяц, почитай, – буркнул кто-то из передних рядов. – Никакого спасу от него нет. Льёт и льёт, как проклятый.
– Вот! – снова подал голос священнослужитель. – Это тоже её рук дело!
– Вообще-то в своей последней работе «О бремени мирском» епископ Пенариус предположил, что дождь – это слёзы господни, которые посылает он нам с небес, дабы омыть грехи наши. Вы так не считаете, святой отец?
Не дождавшись ответа, мужчина подошёл к виселице, дотянулся до петли и качнул её пальцем.
– Значит, господа, получается, что ваши посевы уже месяц заливает водой. И в их утрате вы обвиняете одинокую вдову. Ну хорошо. Пойдём дальше. Скажите мне, уважаемый, где вы храните сено для животных?
Внезапный вопрос застал краснолицего фермера врасплох.

– Так... как обычно... летом на улице, под навесами. К зиме в амбар перекидываем.
– Посмею предположить, что, учитывая такие затяжные дожди, оно всё промокнет на улице. Вы же переместили его обратно в амбар?
– Да ну, зачем? А если завтра дождь перестанет? Что ж нам, опять всё назад тащить? Работка не из лёгких, вообще-то!
– То есть сейчас вы даёте животным в стойлах промокший, гниющий корм, но, нетрудолюбивый мой, в их болезнях вините несчастную Маргариту Саар? Понятно.
Фермер растерянно захлопал глазами, открыл было рот, привстал даже, но в итоге молча сел обратно.

– Святой отец, разрешите посмотреть ту самую страшную книгу, которую вы изъяли у обвиняемой?
Тот как-то неуверенно посмотрел на главу города и достал книгу из-под широких пол одеяния. Назаретянин пролистал несколько страниц, вчитался, удивлённо взглянул на стоявшую возле виселицы девушку. Он смахнул несколько капель дождя, попавших на неровные чёрные строчки, ещё более удивлённо посмотрел на руку.

– Не сомневаюсь, отче, что в семинарии вы были одним из лучших учеников.
– Наставники отмечали моё усердие и трудолюбие, скрывать не буду.
– В этом я даже не смею сомневаться. А где, вы говорили, её обнаружили? Просто я был у себя вчера, когда городская стража уводила обвиняемую, и не припомню, чтобы они обыскивали дом.

Его собеседник снова быстро стрельнул глазами в сторону бургомистра.
– Эм-м-м-м... Во дворе. Она была обёрнута тряпицей и закопана во дворе, недалеко от задней двери.
– Удивительно, как хорошо она сохранилась для такой погоды, что скажете?
– Уверен, что эта книга защищена одним из тех страшных заклинаний, что описаны в ней!
– Тогда объясните мне, почему её строки так легко размываются водой?
Человек в плаще небрежно бросил фолиант на стол перед оторопевшим священником и подошёл на край помоста, показывая людям испачканную чернильными разводами ладонь.
– Там действительно содержатся тайные познания о природе зла, но назвать её древней может только дурак или лжец. Вы кем хотите быть?

Толпа возбуждённо загудела, предвкушая скандал.
– А я был уверен! – выкрикнул кто-то уже более уверенно. – Не может Рита быть ведьмой! Я с пелёнок её знаю!
– Что всё это значит?! – грохнул кулаком бургомистр, поднимаясь с места. – На что вы намекаете?!

Назаретянин снова широко улыбнулся.
– Кажется, наш светоч Слова Божия уличил фрау Саар в прелюбодеянии со слугами Сатаны? Это особенно забавно, потому что после того, как вчера её увели, обвиняя в колдовстве, я позволил себе обыскать весь дом. Надеюсь, хозяйка меня простит.
Он засунул руку в правый карман, показал всем и бросил перед священником чётки с массивным распятием.

– Это я нашёл в спальне, под кроватью вашей страшной «ведьмы». Могу сказать, что пылились они там не один день.
– А ещё это письмо, – следом назаретянин достал сложенный лист бумаги, – я нашёл под матрацем. В нём некий «твой любящий медвежонок Маркус» сокрушается о своём семейном положении и уверяет, – Иешуа развернул листок и прочитал: – «сладкую овечку Риту», что всенепременно бросил бы к её ногам всё, что имеет, если бы не дети и проклятая жена. Я так понимаю, мой любящий медвежонок, это ваше.
И письмо легло на мокрый стол возле растерянного здоровяка фермера.

Толпа стала походить на растревоженный улей.
– Кончилась у мишки сладкая жизнь!
– А святоша-то наш хорош! Утешил вдовушку!
– Да у них вообще ни стыда, ни совести не осталось!
– И последнее! – из того же кармана появился золотой перстень с зелёным камнем. – Наверное, вашего уважаемого бургомистра.
– Точно! Похож! – выкрикнули сразу несколько человек.
– Он был спрятан в одном из ящиков дамского стола, опять же в спальне. Подозреваю, вы немало огорчились своей пропаже после очередного визита к безутешной вдове?
Бургомистр в чёрном сюртуке стоял, багровея от злости, не в силах сказать ни слова.
– Из всего вышеперечисленного я могу заключить – продолжил назаретянин, повышая голос, чтобы перекрыть нарастающее недовольство людей, – что единственное, в чём можно обвинить урождённую Маргариту Саар – это глупость и, вероятно, жадность. Оставшись одинокой вдовой без кормильца и средств к существованию, она не придумала ничего умнее, как закрутить тайный роман с кем-то из обеспеченных горожан. Кто был первым, чудо вы моё роковое?
– Святой отец, – еле слышно ответила девушка.
– Исповедовал так исповедовал! – толпа начинала уже заводиться не на шутку.

Стражники растерянно переглянулись и на всякий случай выставили вперёд алебарды.
– А следующий?
– Маркус... только он был не следующий...
– Восхитительно! Вы встречались с обоими одновременно? Как же вы так умудрялись?
– Отче приходил по понедельникам... Маркус – по средам…
– И потом вы добавили бургомистра по пятницам?
– Да...
– Невероятно! Вы отчаянная барышня! Я так понимаю, что ваши кавалеры в какой-то момент узнали друг о друге и решили вас наказать. Да, господа? Вместо того, чтобы организовать осушение полей, перетаскать гниющее сено, вы устроили показательную порку со смертельным исходом.
– Это наглая ложь! – взвизгнул побелевший священник.

Он вскочил, намереваясь сказать что-то ещё, но тут ему прямо в лоб впечатался мокрый комок глины. Новый снаряд прилетел аккурат в чёрный сюртук главы города. Иешуа предпочёл отодвинуться в сторону. И в следующую секунду настоящая лавина грязи накрыла трёх почётных граждан города. Никто из них не мог предположить, что небольшой адюльтер сможет сорвать последнюю печать терпения людей, и годами копившееся недовольство хлынет, как из прорвавшейся дамбы.

Назаретянин, пригнувшись, подошёл к девушке, сгрёб её в охапку, и вместе они покинули зарождающийся народный бунт. Даже охрана за ними уже не следила.

***
Отъехав уже прилично от города, Иешуа остановил гнедую и обернулся на сидевшую за его спиной девушку.
– Уверены, что не хотите остаться?
– Вот уж нет, спасибо. После того, что эти три идиота устроили, на меня всю жизнь будут пальцем показывать. Я лучше с вами, в столицу, у меня там кузен живёт. Поможет на первое время. Вы же не бросите несчастную девушку посреди дороги?
– Конечно, нет. Но не советую там колдовать, волшебница моя, святая инквизиция всё же не дремлет.

Глаза девушки сверкнули нехорошим зеленоватым светом.
– Так помогите даме избавиться от украшения.
Назаретянин с лёгкой усмешкой снял с неё крест, убирая его в седельные сумки. Попутчица будто вздохнула свободно, расправила плечи и одним махом спрыгнула с лошади. Даже серое платье стало будто чуточку чище.
– Подождёте минутку?
– Конечно, только не проклинайте их сильно. Всё же среди них остались ещё неплохие люди.

Ведьма хищно улыбнулась, сложила руки и что-то забормотала в закрытые ладони. Через несколько секунд её лицо осветил тёмный багрянец. Так же, как обычно выпускают птиц, она вскинула зажатые кулаки в небо, выпуская на волю саранчу размером с небольшого голубя. Та застыла в воздухе, грозно застрекотала, дёрнулась и разделилась ещё на две. Потом ещё на две, и ещё, и ещё... Вскоре уже целая гудящая туча направлялась в сторону ничего не подозревающего городишки.
Девушка довольно хмыкнула вслед своему подарку, снова обратив внимание на своего спасителя.
– А как вы догадались?
– Ну, это было не сложно. Как говорил мой старший братец, дыма без огня не бывает, пропащая моя. Хватайтесь.
Назаретянин протянул ведьме руку, помогая снова забраться на лошадь.
– А, кстати, вы когда ему душу продавали, ничего странного не заметили?




Голод не тётка

Прикрытый лёгкой дымкой облаков бледно-жёлтый полукруг луны насмешливо взирал вниз, освещая призрачным светом довольно-таки грустную картину. Человек в чёрной мантии с красной оторочкой стоял в окружении разрытых могил и, хмурясь, разглядывал замершие в них полуразложившиеся тела. Запах стоял такой, что даже мухи старались облетать это место стороной. Однако мужчина его не замечал. Он достал из глубокого кармана пачку скомканных листков, развернул, перечитал верхние два, беззвучно шевеля губами. Кивнул, как бы убедившись, что всё сделал правильно. Затем присел перед дымящейся у ног чашей, подбросил туда новую щепотку кладбищенской земли и повернулся к новой, ещё целой могиле. Убрал шпаргалку обратно, выпростал из-под мантии сухопарую руку и запел:
– Ва-ал'ант тусска баш'тхик паданжа-а сту-у-ум кха нат торрусм!
Земля на могиле вздрогнула.

– Кли-и-инт'ар паналома-а-а-а стаб!
Снизу послышались глухие методичные удары. Он откашлялся, прочистил горло и продолжил:
– Сала-а-ам дарн тоск'нта ур ба малеш!!
Удары стали сильнее и чаще. Раздался приглушённый треск, земля поднялась, скатываясь вниз небольшими комками. Из могилы показалась костлявая рука, обтянутая сухой почерневшей кожей. Через секунду к ней присоединилась вторая. Уцепившись за гранитное надгробие, они начали вытаскивать тело хозяина наружу.

Некромант напряжённо наблюдал за происходящим. Вот показалась голова, затем плечи. Мертвец протяжно застонал, повернул гниющие провалы глаз к человеку в мантии, протянул руки, вздрогнул и обмяк. Некромант выругался вполголоса и снова достал из кармана скомканные бумажки.

– Анубис в помощь, мрачный вы мой! Не хотят оживать, негодяи?
– Нет, – буркнул в ответ мужчина, продолжая изучать свои записи. – Вам-то какое дело?
– Да вот, шёл мимо...
– И часто вы мимо кладбищ по ночам гуляете?
– Только когда слышу оттуда чьё-то пение.
Некромант хмыкнул и наконец обратил внимание на своего гостя.

Тот сидел недалеко от него на надгробии одной из разрытых могил. Тёмно-синий полосатый костюм-тройка выглядел слегка не к месту, но его это, казалось, совершенно не смущало.
– Маркус – представился человек в мантии, немного склонив свой ястребиный профиль.
– Иешуа, к вам услугам, – лучезарно улыбнулся в ответ назаретянин.
– Иешуа... – повторил за ним некромант. – Что-то очень знакомое...
– Когда-то я был весьма популярен, не скрою. У смерти есть свои плюсы.
– Вы уже умирали?
– И ещё как! Дорогой мой, ещё как!
– А по вам не скажешь, – не скрывая своего удивления, ответил мужчина, пристально разглядывая неожиданного посетителя.
– Спасибо, у меня хорошие гены. Однако позвольте ваши записи, мне кажется, у вас вкралась ошибка.

Некромант какое-то время раздумывал, потом всё же протянул пачку листов своему гостю. Тот пробежался глазами по первому листу, присел у чаши, втянул воздух носом. Кивнул, снова встал, изучая следующие.

– Позвольте поинтересоваться, невнимательный мой, уж не со стен ли Собора Проклятой Матери вы переписывали обряд и заклинания?
– Именно! Оттуда! – ещё больше поразился Маркус.
– У вас отсутствует последняя часть, о которой не знали его монахи. Дело в том, что каждая оживлённая таким образом гнилушка противна взору божиему. Поэтому необходимо последнее, защитное заклинание, дабы укрыть от небес поднятое вами исчадие, понимаете?
– Звучит логично, – задумчиво проговорил человек в мантии. – А вы...
– Да, конечно, одну минуту.

Назаретянин снова дружелюбно улыбнулся, извлёк из внутреннего кармана пиджака карандаш. Прислонил к кресту последний листок записей, быстро написал несколько новых строчек и протянул некроманту.
– Держите, попробуйте теперь.

Маркус несколько раз перечитал, недоуменно покачал головой.
– Как я сам до этого не додумался! Так просто!
Воодушевлённый, он подкинул ещё немного земли в чашу, вызывая новые клубы дыма. Развернулся к лежащим мертвецам и повторил все заклинания заново, включая новые строки. Спустя несколько секунд нежить зашевелилась и начала нехотя снова восставать. Издавая тихие стоны, смешанные с рычанием, они выбирались из могил, раскидывая вокруг себя множество белых личинок. Озирались по сторонам, подёргивая головами, словно принюхиваясь к чему-то. Трое из них вяло пошли в сторону некроманта. Остальные, тыкаясь, как слепые котята, бродили кругами, наталкиваясь друг на друга.

Явно разочарованный Маркус смотрел на сборище тупой мёртвой плоти и расстроенно качал головой.
– Что случилось, грустный вы мой? Чем вы так расстроены?
– А разве непонятно? – раздражённо ответил некромант. – Ими! Какой от них толк?
– А чего же вы хотели от только пробуждённых? Им нужно время, чтобы прийти в себя.
– И сколько, по-вашему, это займёт?
– Ну, по-разному, зависит от степени омертвения. Но не больше ста лет, уверяю вас.
– Сто лет! Немыслимо! – взмахнул мужчина руками. – Я не могу столько ждать! Мне нужна армия! Здесь и сейчас! Как я захвачу королевство... – он брезгливо посмотрел на праздношатающихся покойников. – Вот с этим!
– Так что же вы сразу не сказали, милейший! Я думаю, в закромах моей памяти найдётся нужное вам заклинание.

Назаретянин снова достал карандаш, взял у некроманта листок и написал несколько строчек.
– Вот, пожалуйста. Это придаст им бодрости, можете мне поверить.
Маркус торопливо забрал бумагу, прочитал, прикрыв глаза, повторил про себя. Затем запихнул её в карман, развёл руки в стороны и пропел новое заклятие, два раза подпрыгнул, сипло прокукарекал, хлопнув в конце ладошами над головой. Иешуа сидел чуть поодаль, попивая что-то из маленькой золотистой фляжки, с интересом наблюдая за происходящим.

По толпе мертвецов пробежала молния, оставляя на телах лёгкие подпалины. Они задёргались в конвульсиях, замерли и одновременно повернули гниющие лица к некроманту. Маркус не успел моргнуть глазом, как возле него оказалась первая троица.

– Потрясающе! То, что нужно, коллега! – восторженно воскликнул он. – Эй, ну-ка разойдитесь в стороны!
Мужчина отпихнул наседающего на него покойника. Тот перехватил руку, понюхал секунду, а затем вцепился остатками зубов в предплечье. Некромант заверещал, пытаясь стряхнуть кусающего его покойника.
– Какого чёрта?! Что происходит?!
– А разве я вам не сказал? – невинно спросил Иешуа, делая очередной глоток.
– Что не сказал? – задыхаясь, просипел мужчина.
От одного нападавшего ему удалось избавиться, но к тому времени подоспели уже все остальные, окружая его плотным кольцом. Не рискуя больше выставлять руки, он пытался отгородиться от них пинками.

– Ну а как вы думаете, почему в мире совсем нет некромантов? Поднятые мертвецы совершенно неуправляемы, но это, в целом, только полбеды. Основная проблема заключается в их бесконечном голоде. Причём настолько, что через какое-то время они готовы жрать сами себя, если только не найдут поблизости кого-то ещё.
Тем временем, спасаясь от обступившей его рычащей толпы живых мертвецов, Маркус забрался на внушительный крест, отпихивая ногами тянущиеся к нему руки, едва держась и прижимая к груди окровавленную культю.

– И что же делать! Чёрт побери! Да помогите же мне!
– Дайте вспомнить, не кричите так, звонкий мой, сбиваете с мысли. И да, по-моему, зря вы мантию надели...
– А? Почему? Нет! Нет! Не-е-ет!!!
Сразу несколько костлявых пальцев ухватились за свисающие полы одежды заклинателя, стаскивая его вниз. Послышался треск разрывающейся одежды, и крики бедолаги захлебнулись во влажном чавканье пожираемой плоти.

– Нехорошо как получилось, – сокрушённо вздохнул назаретянин, убирая фляжку. – Честно говоря, я думал, что вы окажетесь тем, кого я ищу. Увы.

Он встал, подошёл к рычащей куче. Какое-то время постоял, давая толпе хоть немного насытиться, затем щёлкнул пальцами, и покойники осыпались на свою жертву крупным серым пеплом. Он присел возле растерзанного тела, залез в карман порванной мантии и вынул окровавленные листки. Встряхнул, аккуратно сложил, убрал за пазуху.
– Надо получше припрятать, мало ли, кто ещё заинтересуется, – пробормотал он вполголоса, ухватил изрядно поеденный труп незадачливого колдуна за ногу и потащил в сторону большого склепа.

Бросив тело у дверей, ткнул пальцем в замок, отворил входную решётку и зашёл. Подойдя к массивному каменному гробу, он сдвинул крышку и выбросил на пол чужие останки. Вернулся за покойником, снова ухватил за ногу и поволок внутрь. Немного небрежно он уложил незадачливого некроманта в опустевшие каменные недра, затем легонько стукнул того по лбу. Через секунду его мутные белёсые глаза открылись. Мертвец застонал, потянув к нему скрюченные пальцы.

– Тише, тише, оживший вы мой, – усмехнулся Иешуа. – Помните, я говорил по бесконечный голод? У вас будет время, чтобы насладиться им сполна. Приятного аппетита.
И задвинул пудовую крышку на место.

Выйдя снова на кладбище, Назаретянин поднял воротник пиджака, спасаясь от неприятного холодного сквозняка, внезапным порывом налетевшего на его одинокую фигуру. Тоскливо окинул взглядом ряды многочисленных надгробий, поёжился и обратил свой взгляд в тёмное небо.
– Ну вот откуда мне знать, где его черти носят?
За тяжёлыми тучами сверкнуло, а через секунду по некрополю прокатилось недовольное бурчание грома.
- Тебе легко говорить «ищи»! – Иешуа засунул руки в карманы и нахохлившимся голубем пошёл в сторону выхода. – Самого Люцифера довёл так, что тот сбежал… А я ищи теперь…



Почётный гражданин

Ярко-оранжевый шар солнца постепенно уходил за горизонт, готовясь вскорости уступить место упитанной Луне на темнеющем небосводе. Погода была ясная.
Сам по себе небольшой, но очень опрятный, с чистыми мощёными мостовыми он, в отличие от многих других своих собратьев, являлся образцом социальной ответственности и достатка своих граждан. Одна высокая церковь, одна площадь с монументом любимого короля, трактир с постоялым двором на въезде в город, да с десяток лавок и магазинчиков, разбросанных вдоль по всей главной улице.

И, наверное, в хлопотах не было ничего особенного, если бы жители не делали этого с какой-то странной боязливой поспешностью. Да и то, чем они занимались, также вызывало определённые вопросы. Плотно затворяли наружные ставни, увешивали их связками свежего чеснока, подправляли стёршиеся или рисовали заново мелом белые кресты. И всё это – в разгар жаркого июля, когда даже с открытыми окнами спать было невозможно. Не иначе как жара окончательно расплавила рассудки горожан, вынуждая запираться наглухо в душных каменных мешках.
Или нет?

Массивная карета, запряжённая двойкой вороных коней, покрытая дорожной пылью, остановилась у трактира. Кучер, широкоплечий краснолицый толстяк с тяжёлыми брылями щёк, спрыгнул с козел, откинул маленькую лесенку, открыл дверцу. Из проёма показалось скуластое худощавое лицо, обрамлённое чёрными короткими локонами и изящной бородкой. Огляделось по сторонам, и на первую ступеньку шагнул высокий лакированный сапог. Через секунду сам обладатель лица и сапога легко спрыгнул на мостовую. Он с удовольствием потянулся, разминая затёкшие в дороге суставы. Тёмно-синий костюм протестующе затрещал, давая понять, что не привык к столь грубому обращению.

– Заночуем здесь, друг мой, – сказал он, обращаясь к кучеру. – А завтра двинем дальше. Нам ещё столько всего нужно увидеть!
– Надеюсь, это место будет лучше прошлого клоповника, – проворчал тот в ответ и полез на запятки отвязывать багаж.
Пока он, чертыхаясь, возился с верёвками, мужчина приблизился к дверям постоялого двора. Изучил коряво нарисованный крест, хмыкнул что-то про себя и вошёл в спёртый полумрак обеденной залы.
Он оглядел сидящих за столами немногочисленных людей и направился к низкой деревянной стойке, за которой стоял преклонных лет дородный лысый мужичок.
– Приветствую, уважаемый! Вы хозяин этого славного места?
Человек оценил дорогой наряд гостя и ответил, чуть склонив голову:
– Вы очень наблюдательны, ваша милость. Чем могу помочь?
– Мне и моему помощнику нужен ночлег, а сейчас мы бы чем-нибудь перекусили. Адски проголодались в дороге, знаете ли.
– Насчёт поесть это завсегда. Скажу поварихе разогреть вам поросёнка и молодой картошки с овощами. А вот что касается комнаты, – тут он наклонился и заговорил вполголоса: – Мой вам совет: поужинайте, да езжайте дальше. До следующего города всего часа три пути. Готовят в тамошней таверне так себе, но зато явно спокойней, чем у нас по ночам.
– А что же тут происходит, таинственный вы мой?
Трактирщик понизил голос до шёпота:
– Вампир, ваша милость. Месяц уже почти покоя не даёт, собака.
– Вампи-и-ир, – заинтересованно протянул назаретянин. – Так значит, крест на двери – это?..
– Защита, да. Каждую ночь мы вынуждены запирать наглухо наши дома, обвешивать чесноком и рисовать кресты на окнах и дверях. Поганец уже семь человек выпил, никакого сладу с ним нет. Так что поешьте и уезжайте от греха подальше.
Какое-то время мужчина в тёмно-синем костюме задумчиво смотрел на трактирщика, а затем произнёс:
– Вы знаете, дорогой мой, к грехам я как раз привык быть поближе. Приготовьте всё-таки комнату, я думаю, мы у вас задержимся.
В этот момент входная дверь хлопнула и в трактир ввалился кряхтящий кучер, который тащил на себе огромный баул с вещами.
– Может быть, две? – уточнил хозяин постоялого двора. – Места есть.
– Нет, нет, заботливый мой. Пока одну, – ответил обладатель лакированных сапог, с улыбкой смотря на пыхтящего от натуги помощника.
– А, так вы из этих, – буркнул неожиданно помрачневший трактирщик, подзывая мальчика-служку.
– Из каких из этих?
– Ну, из тех, которые... это...
– Что это?
Мужичек столкнулся с ледяным взглядом и обильно покрылся потом, не зная, куда себя девать.
– В смысле, священник?
– Отнюдь, догадливый мой. Отнесите, будьте так любезны, мои вещи в комнату. А нам пока велите подать пива.
Ближе к десяти вечера таверна начала стремительно пустеть. Помня о ночном монстре, народ торопился вернуться домой.

– И так каждый день, – ворчал трактирщик, протирая массивные столешницы в зале. – Ни торговли, ни постояльцев. Закроюсь и уеду к чертям собачьим.
– А что, любезнейший, говорите, месяц уже вас эта нечисть достаёт?
– Почти, ваша милость. У нас город-то раньше был – загляденье, а не город. Ярмарки на площади каждые выходные, с утра до ночи. Музыканты концерты устраивали, даже эта, как его, театра приезжала! Со всей округи к нам народ ездил! А теперь что? Как молва пошла, что у нас тут кровосос проклятый завёлся, так всё! Словно обрубило!
– Жаловаться пробовали?
– Кому? До короля далеко, до бога высоко. Полицмейстер с заместителем первые сбежали! Чтоб им пусто было!
Трактирщик взял из-за стойки длинную палку с колпачком на конце и принялся гасить свечи на стенах.
– Шли бы вы спать, ваша милость. А я тут закончу пока да двери святой водой окроплю. И вы себе возьмите, вон баночка стоит. Ставни не открывайте, сами понимаете.
– Ну-ну. Выше нос, любезный вы мой! Глядишь и образуется всё, погодите уезжать.
Назаретянин растолкал осоловевшего от количества еды с пивом кучера, они встали из-за стола и пошли устраиваться на ночлег. Жилые помещения располагались на втором этаже трактира. Всего пять комнат, но все заперты, и лишь у одной была чуть приоткрыта дверь.

Их номер, если можно так сказать, оказался довольно просторным. В углу стояла широкая железная кровать с грубо сколоченной тумбочкой, рядом двустворчатый шкаф, глубокое низкое кресло с высокой прямой спинкой, а сразу за ними – умывальник. Под плотно закрытым окном на соломе лежали несколько мешков, набитых тряпками. Краснолицый толстяк подозрительно посмотрел на мешки.

– Еша, а что, второй комнаты у него не было?
– Говорит, нет пока, все заняты. Может, завтра освободится.
Назаретянин скинул сапоги и с блаженной улыбкой плюхнулся на мягкую кровать.
– То есть мне опять на вшах спать? – недовольно скривился мужчина.
– Балбер, ты что клятвенно обещал, когда со мной просился?
– Не ворчать и не ныть, – угрюмо буркнул падший херувим.
– Вот! А сам как себя ведёшь?
– Но ты обещал интересную экскурсию по миру! А я только и делаю, что сплю на всяком дерьме! Отпуск у меня не резиновый, знаешь ли!
– Ладно, не ворчи. Всё успеем, давай укладываться. Завтра трудный день.
Он широко зевнул и через секунду уже спал сном младенца.
– И как это у него получается? Правильно мне мой папаша говорил, от добра добра не жди.
Балбер ещё немного возмущённо покряхтел, устраиваясь, и вскоре стены комнаты сотряс мощный храп.

***
Назаретянин оказался прав. Следующий день выдался и правда очень трудным. До самого обеда они гуляли по улицам небольшого городка, изучая окрестности и его нехитрую архитектуру. Когда падший херувим уже начал задыхаться от возмущения, они вернулись на постоялый двор, где Иешуа устроил такую гулянку, каковой стены трактира не видели уже много недель. Он угощал всех приходящих (молва о чём быстро разлетелась по округе, что, разумеется, незамедлительно привело к росту посещаемости), рассказывал бесконечное количество самых невероятных историй и, что было главным в его плане, постоянно громогласно заявлял, что вампиров не существует. Что всё это бред собачий. Выдумки.

В какой-то момент Балбер даже наклонился к нему и зашипел:
– Что ты несёшь? Какие вампиры? О чём ты вообще? С какого перепуга они перестали существовать?
– Потом расскажу, ненаблюдательный мой, потом. Пей, не отвлекайся.
Бывший херувим лишь скрипнул зубами, но совету последовал со всей ответственностью.
А счастливый трактирщик носился между столами, помогая своему служке.
– Ваша милость! Как в лучшие времена! Полная посадка! Шум, гам! Вы святой, не иначе!
На столах появлялись новые кружки пива, закуски всем желающим и очередная небылица от заезжего гостя.

Однако ближе к полуночи уже въевшийся под кожу страх всё-таки начал брать своё, и народ потянулся по домам. Назаретянин кинул на стол весело звякнувший кошель и вальяжно махнул рукой хозяину:
– Золотые талеры принимаешь, любезный? Возьми, сколько нужно, можно даже чуть сверх, но не жадничай. Покараю.

Трактирщик едва не задохнулся от радости и неверия. Уже поднявшись на второй этаж, Иешуа хлопнул себя по лбу, словно вспомнив что-то, перегнулся через перила и крикнул:
– Уважаемый! А можете нам сегодня вторую комнату выделить? А то помощник мой храпит, как раненый лось, спать невозможно.
– Конечно, ваша милость! – донеслось снизу. – Для вас бесплатно! Один момент!
Красное лицо изрядно подвыпившего мужчины отобразило удивление, но вытянулось ещё сильнее, когда трактирщик открыл соседний номер. Судя по слою пыли, там никого не было как минимум пару недель.

– Значит, говоришь, заняты все были? – дыхнул перегаром Балбер в лицо приятелю.
Тот невинно закатил глаза к потолку.
– Опять нудишь? Может, ослышался вчера, уставший с дороги был всё-таки.
– Ты-ы-ы-ы! – очень нехарактерно для своей комплекции взвизгнул херувим. – Ты-ы-ы-ы! Мне иногда кажется, что вас с Самаэлем в роддоме перепутали!
И с грохотом захлопнул за собой дверь.
Назаретянин лишь картинно вздохнул:
– Пошли мне терпения, господи.

Оказавшись у себя, он первым делом открыл настежь окно, стёр белеющие на ставнях кресты, снял гроздья чеснока. Немного постоял, подставляя разгорячённое лицо под прохладный ночной ветерок. Улыбнулся чему-то своему, снял сапоги и достал из стоявшего в углу баула с вещами тёмно-зелёную бутыль без этикетки с маленькой серебряной рюмкой. Поставил их на тумбочку. Затем подвинул туда кресло. Расстегнул ворот рубашки и сел, закинув ноги на кровать. Налил себе немного, чуть пригубил и расплылся в довольной улыбке.
– Амброзия!
Так он скоротал первый час своего ожидания. Но, очевидно, времени понадобилось чуть больше, поэтому полбутылки спустя он слегка задремал.

***
– Ну здравствуй, нелепое глупое создание!
Говорящий пытался добавить угрожающей хрипотцы в свой шёпот, но поскольку он довольно сильно шепелявил, то угроза переходила в сиплое посвистывание.
Назаретянин открыл глаза, потянувшись, почесал макушку и, улыбнувшись, ответил:
– Ну наконец-то, дорогой мой полночный ужас. А я боялся, не дождусь вас.
Он налил в рюмку белёсой жидкости из таинственной зелёной бутыли, протянул стоящему напротив.
– За встречу?
Высокий сухопарый мужчина, полностью закутанный в чёрный шерстяной плащ, лишь усмехнулся. Его мертвенно-бледное худое лицо с чёрными кругами запавших глаз выражало крайнее презрение. Он выпростал из-под плаща когтистую узловатую руку, ткнул пальцем в сторону назаретянина.
– Сейчас ты её сожрёшь, ничтожество. И я буду стоять и смотреть, как обломки твоих зубов усыпают этот грязный пол. А потом заставлю тебя умолять о смерти, наглый выскочка! Жри!
Немая сцена длилась несколько секунд. Назаретянин расстроенно вздохнул:
– Ну, не хотите, как хотите, а зря.
Он выпил сам и поставил рюмку обратно.
– Жри, я тебе сказал! – почти просвистел от ярости его гость.
– Не хочу вас огорчать, боюсь, ничего не получится. Я невосприимчив к гипнозу. Но очень рад, что вы откликнулись! Я много слышал про таких, как вы, а вот живьём вижу первый раз! Или не живьём?

Вампир оскалился и бросился на наглеца. Единственное, чего он смог достичь своим броском, это сильно удариться о внезапно опустевшее кресло.
Человек в расстёгнутом тёмно-синем костюме с такими элегантными серебристыми полосками стоял возле открытого окна и качал головой.

– Погодите кидаться, голодный вы мой! Так у нас с вами диалога не получиться. А ведь я столько хочу спросить!
Его ночной гость ещё сильнее разинул пасть со страшными клыками и снова кинулся в атаку. Но только зашипел от боли, когда снова ударился коленом о жёсткое деревянное ребро низкого подоконника.
– Не так громко, прошу вас! Мой спутник изрядно почтил сегодня Бахуса и спит в соседней комнате. Я бы не хотел его будить, ибо с похмелья он невыносим, – сказал Иешуа, снова оказавшись в кресле.
– Да кто ты такой?! – с обидой в голосе возмутился упырь. – Невозможно быть быстрее меня!
– Вы абсолютно правы, просто я неуловимый, – мужчина в тёмно-синем слегка улыбнулся. – Неуловимый Джо, если хотите. А вы?
– Томаш, – бледный гость заметно успокоился и даже немного приосанился. – Томаш Цепеш.
– Ого! – всплеснул руками назаретянин. – Внук?
– К вашим услугам.
Он был явно польщён и, казалось, больше не собирался нападать.

– Но как? В этом захолустье?
– Работа, – Томаш поддёрнул плащ и уселся на подоконник. – Контракт по найму.
– Простите меня великодушно, неупокоенный мой, но зачем вам это? Да ещё так далеко от дома?
– Что сказать, – вампир развёл руками. – Дедушка оставил после себя кучу долгов и почти пустые деревни. А земельные налоги никто не отменял. Наш король любит жить на широкую ногу. За замок плати, за земли плати. Слуги, опять же, хоть и трясутся, но жалование просят.
– Какая неожиданная сторона медали. И всё-таки, можно ещё несколько вопросов?
– Валяйте, – Томаш благосклонно махнул рукой и сел на край кровати. – Но налейте тогда уж чего вы там мне предлагали.
– Разумеется!

Назаретянин наполнил рюмку, встал и подал своему гостю. Тот протянул руку и одновременно дёрнулся в сторону гостеприимного хозяина. Но хозяин вновь показал свою неуловимость, а маленький стаканчик повис в воздухе на секунду, затем вампир поймал его и пригубил.
– Простите, не мог не попытаться.
– Бросьте, – теперь уже отмахнулся Иешуа, вернувшись в кресло. – На вашем месте я бы и сам попробовал ещё раз, что скрывать.
– Ну что же, спрашивайте.
– Кресты, чеснок, святая вода, осиновый кол – всё так?
– Ну, местами. Кресты и святая вода – да, могут быть даже смертельны. Чеснок, – он поморщился, – бред, просто вонючий бред. А насчёт кольев скажите мне сами, много вы знаете, кому кол в сердце пришёлся бы по душе?
– Логично, а вот в летучую мышь, в туман? Тоже можете?
– В туман могу. В принципе, и в летучую мышь могу, но тут работает закон сохранения массы. Нелепая мышь получается и совсем не летучая. Поэтому предпочитаю в волка. У меня это очень эффектно выходит, должен признаться.
– Потрясающе! Очень интересно! Скажите ещё, вот вы же всё время убиваете людей, но зачем? Пили бы понемногу ото всех, и не надо деревни потом заново заселять.
– Видите ли, Джо, вампиризм – это как болезнь, которую я передаю с укусом. Но только человек заражается ненадолго, пока кровь не обновится. И за это время он такого может успеть наворотить, вы бы видели! Мало кому, знаете ли, приходит в голову умное, доброе и вечное, когда он понимает, что стал обладателем невероятной силы.
– Понимаю, – кивнул головой назаретянин. – Не могу не согласиться с вами. Люди до крайней степени несовершенны. Но позвольте ещё один нескромный вопрос, а что всё-таки за контракт?

Томаш вздохнул, раздумывая, затем пристально посмотрел на собеседника и ответил:
– Зависть тех самых несовершенных людей.
– В каком смысле?
– Меня наняли два города неподалёку отсюда. Так себе местечки, к слову. Очень уж им мозолит глаза процветание их соседей, судя по всему.
– Да вы что? Неужели там такие склочные бургомистры?
– Если бы только они! Мои услуги не так дёшевы, скидывались все горожане.
На этот раз пришла очередь удивляться назаретянину.
– Все горожане? – он присвистнул. – И что же они хотели от вас?
– Разорить, привести в упадок. Заставить остальных объезжать этот городишко стороной.
– Ну так куснули бы пару жителей, да и дело с концом. Одних слухов после этого хватило бы на год вперёд. Люди суеверны, вы же знаете.
– Ага, чтобы потом тут всё превратилось в кровавое болото? Я, конечно, вампир, но не изувер. Серьёзно вам говорю, человек чудовищно меняется, получив толику моего могущества. Сложно поверить, в данном случае лучше окончательная смерть, чем пусть и непродолжительно, но ТАКАЯ болезнь. И потом, ну кого я там выпил? Трёх забулдыг и несколько старичков?
– Может, вы и правы, – задумчиво произнёс назаретянин. – И надолго ещё планируете здесь остаться?
– Месяц, может, два. Посмотрим, как пойдёт. Их человек, который прибыл сюда со мной в качестве помощника, будет определять степень исполнения контракта. Но не думаю, что дольше пары месяцев.
– А знаете, гуманный вы мой, я и не ожидал от вас такой... противоречивости, скажем так. Вы внезапно глубже, чем кажется с первого взгляда.
– Это плохо? – усмехнулся Цепеш-младший.
– Отнюдь! Однако, я вижу, уже светает, вам нужно торопиться. У меня есть одна просьба.
– Конечно, мой загадочный друг! Но город я в покое не оставлю, учтите.
– Не смею даже надеяться. Не могли бы вы меня укусить?
– Что-о-о? – вампир даже вскочил с подоконника. – Укусить? Зачем вам это?
– Считайте, любопытство. Интересно ощутить себя в вашей шкуре, пусть и ненадолго.
Томаш с сомнением смотрел на назаретянина.
– Безусловно, я вижу, что вы необычный человек и, могу предположить, моя сила вам особо ни к чему. Поэтому повторю свой вопрос – зачем?
Мужчина в тёмно-синем костюме долго разглядывал потолок, будто раздумывая над чем-то, а затем всё же ответил:
– Я уже очень долго живу. Гораздо дольше вас и даже вашего дедушки. Верите?
– Вполне.
– Так вот, мне скучно! Хочется испытать чего-то новенького. И я не лукавил, когда говорил, что много слышал о вашем роде, но, представьте, ни разу не довелось встретиться с одним из вас. И раз уж выдалась такая редкая возможность, почему бы не побыть вампиром несколько дней?
– Хм-м-м... – упырь всё ещё с сомнением смотрел на своего собеседника. – Я надеюсь, что вы сможете справиться с жаждой. Потому что в противном случае мне придётся вернуться за вами. А поскольку я очень не уверен в исходе нашей битвы, то очень не хотелось бы. Понимаете, о чём я?
– Безусловно, грозный вы мой, безусловно! Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Итак, признаюсь, я уже несколько дней не имел возможности принять нормальную ванну, поэтому давайте лучше из руки.

Он встал с кресла, закатал белоснежный рукав до локтя.
– Ну, дело ваше. Предупреждаю – жажда жжёт, и очень сильно.
Вампир взял протянутую руку и впился клыками в бледно-синюю струнку вены. Сделал несколько солидных глотков и с сожалением оторвался.
– А у вас необычный вкус. Такой... пряный, я бы сказал. Занятно. Держитесь подальше от яркого солнечного света и, – он хохотнул, – не пейте святой воды, – вампир отступил к окну. – За сим позвольте откланяться. Надеюсь, больше с вами не увидимся, Неуловимый Джо.
Томаш сделал ещё шаг к окну, как вдруг припал на одно колено.
– Что за...?
Его начала бить крупная дрожь. Упырь завалился на бок в позе зародыша, закашлялся, сплюнув на деревянный пол комок густой чёрной грязи.

Назаретянин слизнул остатки крови с запястья и с удивлением уставился на укус.
– А ведь и правда пряная.
Затем вернул рукав на место, присел рядом со скорчившимся упырём, положив ему руку на плечо.
– Потерпите ещё немного, сейчас станет легче.
– Что... вы... со мной... сделали... – сдавленно просипел Томаш.
– Вернул вам кое-что забытое.

Его гостя скрутило очередной судорогой, а затем он затих. Полежал ещё с минуту, чертыхаясь, поднялся на карачки. Подполз к стене, развернулся и обессиленно оперся на неё спиной. Бледное лицо стремительно набирало цвет, щёки слегка порозовели, а чёрные круги под глазами словно стирал невидимый художник. Он поражённо разглядывал свои руки, на которых начали проступать дорожки вен.
– Но... как это возможно?
– У вас в крови одна, как вы говорили, болезнь? Так вот, в моей – другая. Хотя тоже ненадолго, но вы сможете снова побыть человеком. Давно загорали у озера, обескураженный вы мой?
Тот, широко распахнув глаза, смотрел на назаретянина.
– Кто же вы такой?
– Неуловимый Джо, забыли?
Он протянул руку, помогая Томашу встать. Налил из бутылки новую порцию и протянул своему гостю.
– Вот, глотните ещё. Поможет быстрее прийти в себя.
Тот лишь кивнул и машинально взял рюмку.
– Вы знаете, Джо, ведь дед обратил меня ещё ребёнком. Я ни разу не видел рассвета, – он посмотрел в окно и повторил: – Ни разу.
Выпил и вдруг спохватился:
– Но постойте! У меня же контракт!
– Не переживайте, честный мой, – махнул рукой человек в тёмно-синем костюме. – Я что-нибудь придумаю.
– Так... я... пойду?
– Идите. Идите с богом, скоро рассветёт, и будет странно, если из моего окна увидят вылезающего мужчину.
Томаш снова потерянно кивнул, залез на подоконник, затем обернулся.
– Спасибо... наверное.

***
Балбер сидел за столом, страдальчески держась за голову.
– Господи, за что мне это? Почему ты меня вчера не остановил?
– Не хотел выглядеть кудахтающей женой. На вот, поправься.
Назаретянин вытащил из-за пазухи маленькую фляжку. Падший херувим подозрительно глотнул и возмущённо поперхнулся.
– Амброзия! Всё это время у тебя была с собой амброзия?
– Это всё, что есть! На крайний случай припас, клянусь!
– Еша, почему я тебе не верю?

Трактирщик поставил им на стол две тарелки с дымящейся кашей, доску с копчёным беконом и кувшин холодной воды.
– За счёт заведения моим лучшим постояльцам!
– Вы очень кстати, уважаемый, – Иешуа сделал приглашающий жест. – Присядьте с нами.
– Да, ваша милость?
– Сегодня мы покинем ваш гостеприимный трактир. Да, кстати, проблема с вампиром решена, более он вас не потревожит. Можете поверить моему слову.
– Но как же..?
– Неважно, просто примите это как данность. И у меня к вам просьба.
– Только скажите!
– Я не ошибусь, если предположу, что незадолго до первой смерти у вас появился приезжий. Возможно, даже кто-то знакомый, из соседнего города.

Хозяин постоялого двора задумался на секунду и ответил:
– Вы правы, да! Приехал Мартин, лавочник из Ровена. Он остановился у своей двоюродной сестры. Каждый день приходит сюда завтракать да посудачить о том, о сём.
– И особенно его интересуют, были ли новые жертвы?
– Учитывая события, само собой. Это неотъемлемая тема каждого разговора!
Назаретянин кивнул.
– А вчера вечером он тоже был тут?
– Ха! – всплеснул руками трактирщик. – Вчера вечером вашими стараниями тут была половина города!
– Как я и думал. Когда он придёт сегодня, заприте его где-нибудь и не выпускайте два-три дня, хорошо?
– Но зачем?
– Видите ли, радушный мой, у каждого вампира всегда имеется помощник, человек. Исполняет мелкие поручения, собирает информацию и в таком духе. У меня есть очень веские основания подозревать, что ваш Мартин...
Он не договорил и развёл руками, сделав скорбное лицо.
– Да что вы такое говорите! Как же такое может быть?
– Вот как раз и спросите у него.
– А и спрошу! Ещё как спрошу! Если это правда... Немыслимо!
– Я никогда не вру, запомните это. Будьте добры, велите погрузить мои вещи. Мы поедем сразу после завтрака.

Балбер смотрел, как бедный мальчишка возится с огромным баулом на задке кареты. Жара набирала обороты, и несчастный успел порядком вспотеть.
– А что ты там говорил про какого-то вампира? Я проспал что-то интересное? – спросил он вполголоса своего приятеля.
– Всего лишь милую беседу с очередной тёмной душой. Ничего особенного.
– Знаю я твои милые беседы, – хмыкнул падший херувим. – И чем они заканчиваются. Впрочем, мне без разницы его проблемы. Главное, что мы можем наконец-то ехать дальше.

Через некоторое время служка наконец-то управился с непосильной задачей, и назаретянин скрылся внутри кареты, а его спутник, взобравшись на козлы, щёлкнул кнутом.
Вдруг двери таверны распахнулись и оттуда выбежал трактирщик, сжимая в руках какой-то свёрток.
– Ваша светлость! Ваша светлость! Подождите!
– Адова песнь! Мы когда-нибудь свалим из этого проклятого городишки?! – взревел Балбер, натягивая поводья. – Чего тебе ещё?
Хозяин постоялого двора всё же неуверенно приблизился, опасливо косясь на кучера.
– Что случилось? – выглянул бывший постоялец из окна.
– Прошу прощения, ваша милость. Вот, велел жене собрать вам в дорогу всякого. Мало ли, проголодаетесь.

Его милость благосклонно улыбнулся, забирая свёрток.
– И ещё, не откажите в любезности, скажите, как вас зовут? Я должен всем рассказать, кто избавил нас от такой жуткой напасти!
Назаретянин задумался, потом посмотрел на Балбера, и его осенила очередная идея.
– Хеллсинг, дорогой мой. Абрахам Ван Хеллсинг, к вашим услугам.

***
Под палящим зноем карета выехала из города и довольно скоро упёрлась в развилку с указателями. Кучер остановил лошадей, спрыгнул и подошёл к окошку.
– Еша, там развилка. Куда едем?
Из окна показалась голова с короткими чёрными локонами.
– Ровен и Лумен. Отлично. Сначала мы заедем на пару дней в Ровен, а потом посетим Лумен.
– Опять шатаемся по каким-то деревням, – проворчал Балбер. – Нет бы в столицу поехать или на вулкан какой-нибудь. Океан! Я хочу увидеть океан! Иначе о чём я буду рассказывать, когда вернусь?!
– Будут тебе и вулкан, и океан. Не переживай.
– Нет, ты скажи мне! На кой чёрт мы туда прёмся, да ещё на несколько дней?
Назаретянин, прищурившись, посмотрел на пышущее жаром солнце, вольготно расположившееся в самом зените. Потрогал языком изнутри непривычно большие клыки, чуть заметно выпиравшие из-под верхней губы.
- Деловой визит, нетерпеливый мой. Во-первых, учитывая ночную беседу, я не исключаю, что там побывал мой пропащий старший братец. А во-вторых, нужно вернуть неустойку по одному контракту.




С Божьей помощью

Говорят, в человеке всё должно быть прекрасно. Сидящий за столиком лейтенант полностью оправдывал эту поговорку. Гладко выбрит, даже без намёка на щетину, его форма была идеально выглажена, чёрные сапоги начищены до блеска, а в руке он держал маленькую фарфоровую чашечку.

– Как бы вас ни убеждали, господа, что зёрна прежде всего, но я скажу вам – без правильной воды хороший кофе не сваришь, поверьте мне! И хотя причина нашего присутствия здесь весьма трагична, но, к своему стыду, вынужден констатировать, что я чертовски этому рад. Местная вода, господа, это, – он сделал маленький глоток дымящегося напитка и зажмурился от удовольствия, – это что-то невероятное!
Его слушатели, тоже офицеры, самым старшим из которых был капитан с чёрной бархатной повязкой, закрывавшей правый глаз, одобрительно зашумели, отдавая дань сваренному лейтенантом кофе.

– Говорят, талая вода вообще полезна, – подал голос другой, менее опрятный лейтенант в мятом кителе. – Я как-то читал, что в ней полно... как же... – он защёлкал пальцами, вспоминая нужное слово, – микроэлементов!
– Ты читал что-то, кроме пивных этикеток?! – хохотнул его сосед за столиком.
– Идите к чёрту, милейший!

Щёголь-лейтенант улыбнулся перепалке старых друзей, сделал ещё один маленький глоточек, поставил чашку на перламутровое блюдце и достал из кармана брюк тёмно-синий портсигар в серебряную полоску. Закурил, снова потянулся за кофе.

– А ещё, господа, несмотря на столь ранний час, признаюсь, я взял на себя смелость и добавил немного коньяка из личных запасов.
– Так вот какие микроэлементы учуял наш «читатель»! – пробасил одноглазый капитан, и вся компания дружно захохотала.
Лейтенант продолжал с улыбкой смотреть на веселящуюся компанию. Совсем недавно их было больше. И совсем скоро, возможно, станет ещё меньше. Война – кровожадная сука, знаете ли.

Поэтому он был рад, что хотя бы ненадолго может отвлечь их от гнетущей судьбы.
Звякнул дверной колокольчик, и в помещение трактира, где заседал за кофе офицерский состав, вошёл рослый майор, своим безупречным внешним видом уступая разве что щёголю-лейтенанту. Все остальные вскочили, отдавая честь старшему по чину, но он только махнул рукой, не желая нарушать неформальную обстановку.
Слегка прихрамывая, майор уселся за ближайший к нему круглый столик, снял фуражку.
– Разрешите вас поздравить, господа, в штабе оценили оперативность, с которой мы эвакуировали весь город. По окончанию операции у каждого будет увольнительная на два дня.

Он снова поднял руку, прерывая довольный гомон своих подчинённых.
– Завтра прибудет инженерный взвод, который организует защитную полосу по периметру наступления войск неприятеля. По возможности помогут нам укрепить уже занятые позиции.
– Разрешите вопрос, господин майор, – подал голос капитан.
– Слушаю тебя, Стивенсон.
– Когда ждём подкрепление? С двумя ротами мы особо не навоюем, как бы нас ни укрепили. Городишко тут, конечно, плёвый, но он идеальный плацдарм для переброски войск к нам в тыл. Немцы это прекрасно понимают.

Майор кивнул, ехидно прищурившись.
– Командование абсолютно с вами согласно, Стивенсон, представляете? Поэтому примерно через три дня в наше расположение прибудет пятый бронетанковый батальон. По данным разведки, переброска сил для массированной атаки займёт у немецкой армии минимум неделю. Так что ещё останется в запасе пара дней, чтобы лейтенант успел побаловать нас своим замечательным кофе. Который, кстати, мне пока никто не предложил...

После этих слов с колокольни местной церкви, которая была тут единственным высоким зданием, раздался пронзительный звук сирены. Все военные вскочили, как по команде. Ещё через секунду где-то вдалеке гулко ухнуло, и танковый снаряд разнёс наблюдательный пункт, прерывая тревожный вой. Сразу за этим последовало ещё несколько выстрелов, и тихий мирный городок погрузился в хаос боя. Наверное, можно сказать, что их застали врасплох. Конечно, каждый солдат в военное время живёт в ожидании очередного боя... Но всё же одно дело ждать и совсем другое – внезапно увидеть на горизонте длинную цепочку вражеских танков в сопровождении многочисленной пехоты и понимать, что шансов у тебя нет.

Нет противотанковых орудий, нет такого количества солдат, нет даже половины необходимых боеприпасов, чтобы попробовать продержаться до прибытия подкрепления. Враг это понимал. А ещё понимал, что и при таком превосходстве вступать в бой на узких улочках ему невыгодно. Поэтому машины встали на подъезде и начали утюжить городок из всех орудий. Несколько отчаянных вылазок со стороны оборонявшихся тут же оборвал шквальный пулемётный огонь пехоты, которая укрылась за бронированными корпусами танков. Спустя всего час с начала наступления две роты, о которых говорил Стивенсон, сократились до одной…

Дом, где обосновался временный штаб, сотрясался от взрывов каждые несколько минут. Майор спешно сжигал в камине всё, что могло хоть как-то навести противника на предстоящие планы союзных войск. Входная дверь распахнулась, и в комнату ввалился лейтенант. От его безупречного вида не осталось и следа. Начищенные сапоги были все в грязи и пыли, офицерский китель безнадёжно помят и даже местами разорван. Он сделал несколько шагов к столу, с которого майор собирал документы, и тяжело плюхнулся на стул.

– Однако попали мы в переплёт, господин майор. Как же так могло произойти?
– Чёрт его знает, лейтенант! – отрывисто ответил тот, не прекращая сжигать секретные бумаги. – Может, разведка напортачила, а может, немцы решили выслать авангард. Ясно только одно – всё, что нам остаётся теперь, – это как можно дороже продать свои жизни.
– Чёрт его знает... – задумчиво повторил за ним подчинённый, и его озарила какая-то идея. – Я думаю, у меня есть один неплохой план.

Он достал из висящего за спиной планшета топографическую карту местности, расстелил на столе поверх остальных бумаг. Старший по званию хотел было возмутиться такой бесцеремонности, но вовремя сообразил, что сейчас совсем не до этого.
– Смотрите, здесь и здесь, – лейтенант ткнул пальцем в две точки на окраине города, – находятся входы в пещеры, оставшиеся со времён горных выработок. Вам необходимо собрать всех уцелевших солдат и укрыться там, пока я не подам вам сигнал.
– И что дальше?
– Дальше немцы займут город и будут радоваться лёгкой победе. А я начну минировать основные точки их расположения. Ночью я вернусь за вами и... Вы слышали когда-нибудь про Ночь длинных ножей?
– Вы один? – недоверчиво хмыкнул майор. – Да и откуда вы возьмёте столько взрывчатки?
– Именно один, так будет гораздо больше шансов на успех. У себя на родине я прошёл диверсионную спецподготовку, мне достаточно немного муки, сахара и пороха, чтобы взорвать это здание, например.

Майор с сомнением разглядывал своего подчинённого. Совсем рядом грохнул очередной взрыв, осыпав их штукатуркой с потолка.
– Соображайте быстрее, нерешительный вы мой, – не выдержал лейтенант. – Ещё немного и уводить будет некого!
– Хорошо, – сдался офицер. – Но учтите, если это предательство...
– Мертвецов невозможно предать, майор. Лучше помолитесь, чтобы у меня всё получилось.

Когда последний солдат покинул черту города, назаретянин облегчённо вздохнул, огляделся по сторонам и нырнул в ближайший уцелевший дом. Вихрем промчался по первому этажу, выворачивая ящики. Несколько минут спустя, держа под мышкой пять найденных свечей, спустился в подвал. Поставил их на землю, замер, будто в нерешительности:
– Отец меня убьёт...
Он вытянул вперед руку, и на широко распахнутой ладони стала проступать круглая сквозная рана. Макая в нее палец, Иешуа нарисовал шестиконечную звезду. Расставил свечки по краям рисунка. Здоровой рукой вытащил зажигалку и, что-то бормоча вполголоса, начал зажигать одну за другой. Когда загорелась последняя, пентаграмма вздрогнула, будто живая, и вспыхнула вся ровным синеватым пламенем. Несколько секунд ничего не происходило, а потом громогласный бас заполнил крохотное помещение подвала:
– Кто посмел?
– Балбер, не ори, – поморщился лейтенант, садясь рядом. – У меня сейчас кровь из ушей пойдёт.
Пламя на рисунке преобразилось в ехидное лицо падшего херувима.
– Какие люди! Всё развлекаешься? Между прочим, у меня дел выше крыши! Нам котлы уже ставить некуда с этой войной. Чего тебе?
Назаретянин вкратце обрисовал ситуацию. Последовало недолгое молчание, прерываемое натужным сопением.
– Еша, вот я не пойму, тебе заняться нечем? Люцифера нашёл уже?
– Это хорошие люди, Балбер. И потом, ты мне ещё должен за экскурсию, забыл?
– Вот я знал! Я знал, что ты напомнишь! Правильно мой дед говорил, поскреби светлого, найдёшь тёмного.
– Балбер, я не так часто тебя о чём-то просил...
– Ладно, ладно, – ворчливо прервал приятеля херувим. – Сейчас Балрога пришлю, не туши портал. С Отцом сам потом разбирайся, я тут ни при чём!

Лейтенант облегчённо вздохнул и откинулся на земляную стенку подвала. Положил перед собой изрядно помятый тёмно-синий портсигар в серебряную полоску, достал сигарету, прикурил от свечи. Он не успел выкурить и половины, когда пентаграмма вспыхнула особенно ярко, чуть вздулась, и из неё показалась бордово-чёрная когтистая лапа размером с его голову. За ней появилась вторая. Уже вдвоём они, упёршись в края рисунка, потащили за собой остальное могучее тело демона. Вылезши наполовину, тот остановился передохнуть.

– Побольше не мог нарисовать? Больно вообще-то через такую щель протискиваться.
Назаретянин только развёл руками, показывая ему скромные размеры самого подвала. Затем кивнул в сторону открытого портсигара.
– Бонус за неудобства, массивный ты мой.
Балрог довольно осклабился, вылез целиком, заняв почти всё свободное место. Цапнул добычу и спрятал её за щеку.
– Ну фто, где мясо?
Лейтенант прищурился, вспоминая расположение немецкого авангарда, и ткнул пальцем:
– Там!

***
Весь день солдаты инженерного взвода разгребали завалы, минировали подходы и пытались сообразить, как можно получше укрепить оставшиеся руины.
Совершенно невероятным чудом трактирчик почти не пострадал. Не хватало нескольких окон, пара столов оказались перевёрнуты, да пол был усеян осколками тех самых окон. Но разве это проблема для офицерского состава? Правда, теперь их стало меньше.

Лейтенант с грустью смотрел на пустующее место одноглазого капитана и того лейтенанта, который читал про пользу талой горной воды. Однако остальные были здесь. Маленькое, но всё же достижение. Все вместе они подняли фляжки над головой и молча выпили за павших друзей.
– Должен вам сказать, лейтенант, я до сих пор не понимаю, что произошло. Как вы умудрились в одиночку такое устроить?
– Я же говорил вам, господин майор, что обучался...
– Да-да, – махнул тот рукой. – И ваши мука с сахаром разметали немецкое наступление, как щенков, конечно. А что говорят пленные, вы слышали?
– У страха глаза велики, – улыбнулся назаретянин.
– А я скажу даже больше! Разведка передаёт, что неприятель обвиняет во вмешательстве какие-то потусторонние силы, якобы сорвавшие им наступление. Рассказы тех, кто успел сбежать, настолько красноречивы, что фюрер велел удвоить финансирование своего специального оккультного подразделения. Ане... – он запнулся, – ...бербо, аненерба... Что-то в этом духе. Можете себе представить?
– Сон разума рождает чудовищ, господин майор. Я всегда подозревал у Адольфа лёгкую форму безумия.
– Но всё-таки, – командир пристально посмотрел на лейтенанта. – Как?
Назаретянин полез за портсигаром, но, нащупав пустой карман, вспомнил, где он, и расстроенно вздохнул:
– С Божьей помощью, господин майор. С Божьей помощью…



Игра окончена

Сизый табачный дым висел над карточным столом и собравшимися за ним мужчинами. Свет из широких плафонов пытался пробиться сквозь занавес рукотворного тумана, но, надо сказать, получалось у него это не очень хорошо. А рубиновые огоньки от тлеющих сигар больше напоминали рыбацкие лодки ранним утром. Наклонился к столу – лодка пошла к берегу, откинулся на спинку стула – ушла на лов. И всё на фоне божественного джаза.

Трое из игроков были одеты почти одинаково. Чёрные брюки, жилетка, под которой прятался язык галстука, белая рубашка с закатанными рукавами. Вся разница была лишь в оттенках.

Коренастый Микки Три Пальца (именно столько оставили пальцев ему на правой руке во время первой отсидки за попытку сжульничать в карты), худощавый Бритва Пит (за неизменный шаветт на правой лодыжке) и долговязый Джимми Молчун (за девиз «Сначала стреляй, потом разговаривай»). Все они были главарями мелких банд, что во множестве своём расплодились на благодатной почве бедных улиц Чикаго. Умом не блистали, но для удержания в страхе нескольких кварталов мелких лавочников этого и не требовалось. Достаточно наглости и силы, а уж этого у них было в избытке.
Раз в неделю троица собиралась в подвале одного из подпольных баров обсудить насущные проблемы и поиграть в набиравший популярность техасский покер. Фантазия не благословила этих гангстеров. Регулярное совещание так и называли – Вечер Понедельника.

В этот раз с ними был ещё один мужчина. Не сказать, что он сильно отличался от своих партнёров, но его тёмно-синий костюм в серебристую полоску был выглажен и чист. Микки познакомился с ним на очередном съезде владельцев гостиниц и ресторанов в Атлантик-сити, куда придавленные сухим законом бизнесмены приезжали в поисках новых поставщиков запрещённого напитка. По правде говоря, такое знакомство было для Микки настоящей находкой. Новый владелец приехал из Спрингфилда, что в Иллинойсе. Его ресторан возле Парка Линкольна мог обеспечить ему неплохой канал сбыта. Парень оказался с понятием, сговорчивый и в то же время деловой и цепкий. Что искать «своего» на спорое место, раз новичок рвётся в бой? А в расход всегда пустить можно. Поэтому он пригласил его сегодня на их «Вечер», чтобы тот понял, что имеет дело не с какими-то там мелкими бутлегерами, а с серьёзными, деловыми людьми.

По крайней мере, Микки это показалось отличной идеей.
– Четыре доллара за бутылку – моя последняя цена, Джошуа, и это лучшее пойло во всём Чикаго, уверяю тебя, – сказал он, собирая в кучу очередной выигрыш.
– Побойтесь бога, алчный вы мой! – всплеснул руками его собеседник. – Я же знаю, что вам он достаётся по два доллара! Так вы ещё потом его и разбавляете!
– Тебе надо, ты и бойся. Или вон иди в церковь. У них, говорят, оборот вина в разы вырос. Глядишь, и тебе чего отольют.
– У тебя не забегаловка с койкой, и бутербродов с подошвой не подают, – подал голос Джимми в поддержку партнёра.
Микки согласно крякнул, усаживаясь повыше, пыхнул сигарой и начал новую сдачу.
– Да, моё заведение гордо именуется рестораном, – начал Джошуа. – Но это не значит, что мне позволено драть три шкуры с моих гостей. Вы хотя бы не отрицаете того, что... ну, скажем так, вы деловые люди.
Микки выложил на стол три открытых карты, торги начались. Все скинулись в банк. Конечно, Джошуа заметил, что Три Пальца подсёк верхние карты, но оставил это без внимания. Сейчас речь шла о другом.
– Тоже не люблю лицемеров-церковников, – подал голос Бритва Пит. – Да и бурда у них редкостная, какой-то компот с брагой. У меня тесть отравился. Чуть не помер.
– А не свинцом ли он отравился? – хохотнул Микки.
Пит сверкнул глазами на партнёра, но сдержался и сказал:
– Поднимаю.
Ещё пара монет упала в центр стола.
– Согласен, джентльмены, – Джошуа обвёл взглядом игроков, добавляя свою долю в общую кучку. – Но я и сейчас беру по четыре доллара за бутылку и...
– Ставлю! – перебил Микки. – Я знаю, у кого ты его берёшь, У Пипса Младшего. Хуже того виски разве что лошадиная моча. Плюс он никак не договорится с местными законниками и уже лишился двух схронов. Так что сомневаюсь, что сможет хотя бы ящик привезти в ближайшее время.
– Я вижу, к чему вы клоните, милейший, но три… ладно, с половиной доллара, было бы для меня идеальной ценой. Я могу гарантировать вам хороший объём сбыта.
– А я могу гарантировать ценник в четыре доллара! Мы не предлагаем, мы уведомляем, – с довольной усмешкой Микки откинулся на спинку и бросил карты на стол. – А ещё стрит! Гоните ваши денежки!
Микки довольно сгрёб кучу фишек к себе и начал тасовать карты для очередной раздачи.
– И потом, – продолжил он, – продавая по стаканам, ты получаешь как минимум пятнадцать долларов с бутылки. А мне нужно ещё платить фараонам, чтобы те не трогали моих ребят, платить судьям, если вдруг не смогу договориться с копами. Одни сплошные расходы! Я уж молчу, сколько приходится отстёгивать местным святошам!
– А им-то зачем?
– Как зачем? Иначе они начнут торговать своим компотом налево и направо! Прости, Джош, но бизнесмен из тебя так себе, если ты таких вещей не знаешь.
– Век живи, век учись, – согласно кивнул Джошуа. – И всё же три с половиной доллара, мне тоже приходится много кому платить.
– Четыре! – в очередной раз прервал его Микки, снова быстро подсёк несколько верхних карт и начал новую раздачу.
«И куда только смотрят его приятели? – удивился про себя назаретянин. – Он же так неуклюже это делает».
– С вами трудно торговаться, – вслух ответил он, сделал ставку и незаметно подмигнул колоде карт в руках дилера.
– Ничего личного! Только бизнес! – с довольной улыбкой проговорил Микки, начиная новую раздачу.

На стол легли червовые девятка, десятка, валет.
– Кажется, мне наконец-то везёт, – проговорил Пит, добавляя в банк двадцатку.
– Не тебе одному! – подал голос на удивление разговорчивый сегодня Джимми.
– А я, пожалуй, пас, – скинул руку назаретянин.
– Чувствую, будет жарко, джентльмены! – Микки добавил в банк и выложил ещё одну карту.
Червовая дама. Бритва Пит заметно оживился.
– Ставлю два банка.
– Да легко! – Джимми небрежно толкнул все свои деньги в центр.
Три Пальца сравнял ставки и выложил последнюю карту. Пиковая двойка. Ни о чём. Пит небрежно откинулся на стуле, раскурил потухшую было сигару и коротко бросил:
– На все.
Джимми, прищурившись, посмотрел на приятеля.
– Окей, поддерживаю.
– Простите, парни, но это не ваш кон.
Микки осклабился, выкладывая на стол червового короля и туза.
– Ну так что, Джош? – он с ухмылкой посмотрел на назаретянина. – Сколько берёшь ящиков?
– А напомни мне, Джимми, – послышался вкрадчивый голос Пита. – Как называют Микки на улицах?
– Три Пальца, Пит, – в тон ему ответил сосед.
– Ну да, точно. А за что он получил такое прозвище?
– Я что-то не понимаю, к чему вы клоните – тут же набычился Микки, которому это прозвище очень не нравилось.

Вместо ответа Пит молча выложил перед собой короля и восьмёрку. Джимми кинул на стол такие же карты.
И все они были червовые.

– Ты что же, говнюк, против своих жульничаешь?
Пальцы Бритвы скользнули вниз, к ноге.
– Мне кажется, Джим, что нашему приятелю нужно немного освежить память. По-моему, он стал забывать старые уроки.
Пит дёрнулся, чтобы встать, но в этот же момент рука Микки нырнула под стол, хватаясь за спрятанный револьвер. Грянул выстрел, и Пит, схватившись за живот, упал возле стола. Следом раздался новый хлопок, и уже на груди Микки расплылось тёмно-красное пятно. Он качнулся на стуле, опрокидываясь назад. Ещё один выстрел разворотил вскочившему было Джимми лоб. Тот выронил револьвер и осел мешком на пол.

Несколько секунд назаретянин сидел в наполненной порохом тишине.
– Вот именно такого я и ожидал, – огорчённо пробормотал он.
Джошуа поднял к лицу правую ладонь, сложенную пистолетом, и подул на дымящийся указательный палец.
– С другой стороны, вышло забавно, да? – Иешуа поднялся со стула и склонился над умирающим Микки. – Надо было соглашаться на три с половиной доллара, упрямый вы мой. Мда.
Он выпрямился, собираясь уйти, но обернулся, словно что-то вспомнив.
– Зато теперь ты знаешь, что твоя жизнь стоила целых пятьдесят центов. Такие дела.



Как можно ненавидеть Вегас?

На пыльной асфальтовой дороге, разделённой вдоль тусклой жёлтой полосой, появились двое. Буквально секунду назад там ещё никого не было, но одному из них было чертовски скучно, а второй обещал ему показать кое-что необычное. Поэтому лёгкий хлопок распугал греющихся на солнышке гекконов, и вот эти двое очутились неподалёку от интересующего их места, что виднелось вдали подобно миражу.

Первый, высокий жгучий брюнет с длинными локонами до плеч, потянулся, хрустнув суставами, и огляделся по сторонам. Вокруг них простиралась безбрежная песчаная гладь, изредка нарушаемая корявыми столбиками кактусов да сухими пучками кустов, прятавшихся среди невысоких холмов.
– Какая красота!
Второй, тучный приземистый здоровяк, недовольно посмотрел на оранжевый шар предзакатного солнца, расстегнул три верхние пуговицы фланелевой рубашки и буркнул:
– Жарко, как в аду.
– Так тебе не привыкать. Ещё один плюс!
– Не плюс, а крест.
– Балбер, дружище, – высокий хлопнул его по плечу. – Ты знаешь, что когда ты начинаешь брюзжать, где-то в мире умирает котёнок?
Надо сказать, что демон очень любил котят, поэтому одарил своего приятеля неприязненным взглядом, хотел было что-то ответить, но лишь тяжело вздохнул. Посмотрел на дорожный знак «Шоссе 95» и махнул рукой в сторону виднеющегося города.
– Нам туда.
– Отлично! Веди меня, мой талисман!
– А поближе приземлиться сложно было?
Брюнет стряхнул с лацканов тёмно-синего в серебряную полоску пиджака налетевшую песчаную пыль, проигнорировал жалобу своего спутника и бодро зашагал по шоссе.

***
Примерно час или полтора спустя, когда они уже вошли в городскую черту, здоровяк остановился, пытаясь отдышаться. Наклонился, упёршись руками в колени, а потом и вовсе грузно осел на землю.

– Всё, я больше не могу. Ты специально явил нас так далеко, чтобы я умотался! Даже не отпирайся! Лисий ты сын!
– Ну, во-первых, не лисий, а божий. А во-вторых, мой неподвижный друг, куда ты пальцем ткнул на карте, туда я нас и явил.
– Я показал ближе!
– Ты недооцениваешь толщину своих ногтей, поверь мне. Впрочем, я знаю, что тебе поможет.

Брюнет достал из внутреннего кармана небольшую фляжку и протянул другу.
– Вино! – воскликнул тот, кого звали Балбером, после первого осторожного глотка. – А раньше не мог его достать?
– А раньше ты не сидел на земле. И вообще, ты же херувим. Херувимы должны порхать!
– Бывший, – ответил здоровяк, вытирая губы. – Крылья у нас отобрали, сам не знаешь как будто.
– Ох уж эти нюансы. Дьявол в деталях, да?
Назаретянин усмехнулся и убрал фляжку обратно.
– Ожил, Санчо Панса?
- Ожил, ожил, – кряхтя и отряхивая зад, Балбер снова поднялся на ноги, – Но надолго меня не хватит, предупреждаю.

***
Двое шли по вечерним улицам расцветающего неоном города, и брюнет восхищённо крутил головой по сторонам.
– Нет, ну подумать только! Они построили целый город греха! Посреди пустыни! Невероятно! Содом с Гоморрой просто детский сад по сравнению с этим! Как ты его нашёл?
– Да попал к нам мафиози один местный, он и рассказал. Сам Лас-Вегас давно здесь стоит, но вот «казины» всякие только-только начали строить. Лет десять-пятнадцать.
– Мой падший друг, я перед тобой в долгу! Очень необычное место, восхитительно!
– Вот мне своих проблем мало, тебя ещё в должниках не хватало. Знаю, как ты их отдаёшь. Живым бы уйти.
– А что думаешь, может, и Люци тут встретим?
– Если что, это не я тебя привёл!
Вскоре приятели оказались на проспекте, который прямой яркой стрелой упирался в бесконечную даль пустыни.
– Погоди!

Бывший херувим дёрнул Иешуа за рукав и бросил быстрый взгляд на часы.
– Если ты опять будешь ныть, что устал… – начал было назаретянин, но осёкся, когда большая часть освещения на улице померкла. Окружающие их люди тоже остановились и все как один посмотрели в одну сторону. Туда же указывал пальцем и Балбер.
Где-то вдалеке гулко ухнуло, и на горизонте взметнулся кроваво-красный столб огня с дымом, постепенно превращающийся в чудовищных размеров гриб. Через несколько секунд в лицо им ударил порыв горячего ветра с песком.

– Божья благодать? Уже? – Иешуа удивлённо нахмурился. – Хотя Отец бы так не промахнулся.
– Да нет, развлечение у них такое. Придумали себе оружие новое. Как его... ярде... ядрён... тьфу! Я-дер-но-е, – с трудом по слогам выговорил падший херувим. – Вот, теперь бахают его за городом, чтоб не зацепило. Смотрят, восторгаются. Билеты даже продают.
– И что, не зацепляет?
– Какой там. Пара лет, и почти все у нас. Облезлые, вонючие, еле котёл потом отмывается. Фу.
– Значит, люди платят за собственную долгую и мучительную смерть?
– Ага.
– Потрясающий город! Просто потрясающий!

Они свернули за угол и вышли на Южный бульвар, бывший сосредоточением азарта всего города. Десятки неоновых вывесок переливались на все лады в сгущающихся сумерках, стараясь привлечь к себе как можно больше прохожих. Жёлтые коробочки такси деловито сновали по дороге, привозя новых, ещё не побитых фортуной игроков, и забирали уставших, с воспалёнными глазами и пустыми карманами. Назаретянин остановился, заворожённо разглядывая ночную суету этого замечательного города. Его внимание привлекли высокие пластиковые статуи розовых птиц, что стояли, элегантно изогнув шеи, возле одного из зданий. Чёрные динамики на входе оглашали улицу очередным хитом будущего короля рок-н-ролла.

– «Фламинго», – прочитал Иешуа, сверкающую разноцветными огнями вывеску. – Хочу туда!
Балбер вздохнул, но спорить не стал. Обстановка внутри поражала сочетанием кричащей роскоши и странного уюта. Тёмно-бордовые ковры на полу элегантно оттеняли островки игорных столов под зелёным сукном, расставленных по всему залу. По центру возвышались блестящие башенки одноруких бандитов, которые первым делом и заинтересовали высокого брюнета. Из того же внутреннего кармана, откуда не так давно он доставал фляжку, появилась горстка мелочи и ушла в три ближайших автомата. За толстыми стёклами замелькали символы, остановились вразнобой, чуть-чуть не дотянув до выигрышных комбинаций. Ещё одна порция монет снова оживила железных грабителей, но с таким же результатом.

– Ну что? Доволен?
Бывший херувим потянул назаретянина за полосатый рукав.
– Пойдём, тут этих «казин», на каждом углу. Успеем ещё. Не натворил бы ты чего.
– Но это самое большое из всех, что мы видели! И потом, у меня осталась моя счастливая монетка, последний серебреник!
Блестящий кругляш скользнул в тёмную прорезь, Иешуа подмигнул другу и дёрнул за рычаг.
– Еша, я тебя прошу, не надо...
Остаток фразы Балбера потонул в утробном рёве игрового автомата. Светящимися дорожками по его краям вспыхнули лампочки, а через секунду с мелодичным звоном наружу хлынула настоящая серебряная река. На всех символах за стеклом была одна и та же надпись – «Джекпот».

***
В следующие несколько часов таинственный брюнет в полосатом костюме-тройке стал настоящим событием для посетителей казино. Он играл во всё, на что падал его взгляд. Начав с блек-джека, продолжил покером, сорвал там банк и переключился на кости. К тому времени за ним уже следовала изрядная толпа менее удачливых игроков, тоже жаждущих попасть под крыло фортуны и вернуть хотя бы часть своих кровно заработанных.

Ах, как он бросал! Каждая семёрка сопровождалась восторженными воплями обступивших его людей. Они тоже играли, выигрывали, кидались друг другу в объятья, смеялись и ставили снова. Отыгрались почти все.

Когда назаретянин подошёл к столу с рулеткой, крупье слегка побледнел и бросил быстрый взгляд на менеджера, стоявшего неподалёку. Не дождавшись ответа, поприветствовал всех усевшихся за стол, взял в руки шарик.

– Делайте ваши ставки, господа.
К трём часам ночи выигрыш только одного брюнета составлял около полумиллиона долларов. Он потянулся, чтобы собрать со стола очередную порцию фишек, как вдруг услышал над ухом вкрадчивый неприятный голос:
– Я думаю, что вы уж достаточно поиграли сегодня. Прошу проследовать за мной.
Назаретянин обернулся, наткнулся на ядовитый взгляд маленьких глаз и поднял удивлённо бровь.
– Простите, не имею честь быть с вами знаком. А почему, по-вашему, я должен это сделать?

Ему на плечо легла пудовая ладонь одного из охранников.
– Потому что я вас очень вежливо об этом попросил, – повторил Крысиные глазки, сделав упор на слове «вежливо».
Несколько секунд Иешуа изучал узкое землистое лицо говорившего, затем кивнул, поднимаясь из-за стола.
– Друзья! Я вынужден вас покинуть, к сожалению. Появились неотложные дела, требующие моего немедленного присутствия!
По рядам окружающих людей пробежал разочарованный вздох.
– Я так и знал, – Балбер встал следом за приятелем, попытался распихать гору фишек по карманам, но в итоге плюнул и свалил всё обратно в кучу. Подозрительно обвёл взглядом остальных игроков за столом.
– Имейте в виду, я всё пересчитал.
Впятером они дошли до лифта, где тот самый, с неприятным лицом, нажал на кнопку верхнего этажа.
– А ты, значит, из этих? – спросил он, когда двери закрылись и кабина поехала наверх под мелодичную музыку.
– Из каких из этих?
– Из «везунчиков».
– Боюсь, мне не стало понятней...
– Из тех самых везунчиков, которые прячут карты в рукаве, а потом их находят в пустыне голых и мёртвых.
Трое охранников загоготали, а Балбер закатил глаза.
– Вот почему, скажи мне? Почему с тобой всё всегда не слава богу?
– Карма, – пожал плечами назаретянин, и двери открылись.

Их провели в огромный кабинет, занимавший почти половину этажа.
Провожатый ушёл, а пара охранников встала у входа, распахнув полы пиджаков так, чтобы из них выглядывали рукоятки висевших под мышками пистолетов. Бывший херувим посмотрел на приятеля взглядом «А я тебя предупреждал!». Плюхнувшись на белоснежный диван, проворчал:
– Натворишь делов, с Отцом будешь сам разбираться.

Иешуа не обратил внимания на реплику вечного брюзги, по-хозяйски подошёл к бару, налил в высокий бокал воды и макнул туда палец. На глазах изумлённой охраны жидкость булькнула, окрасившись в тёмно-красный цвет. Он чуть пригубил и кивнул, довольный результатом.
– Тебе сделать?
– Давай, – согласился херувим. – Только мне мадеру, ненавижу кислятину.
Широкие двойные двери распахнулись, пропуская невысокого полноватого мужчину с бульдожьим одутловатым лицом. За ним следовал Крысиные глазки.

– Вот шеф, вон тот умник в костюме опустил нас почти на пятьсот тысяч, как пить дать, шулер. А второй с ним был. Я думал, сразу его в допросную отвести, но решил сначала вам показать, мало ли… Может, вы знаете, что это за фрукт. Уж больно он самоуверенный.
Увидев вошедшего шефа, Иешуа поперхнулся от сдавленного смешка, расплескав немного вина на пол.
– Если у вас тут нет хотя бы мало-мальской горы и креста – я категорически отказываюсь куда-либо идти. Если только вы не местный прокуратор, конечно.

Хозяин кабинета посмотрел тяжёлым взглядом на гостей, тоже подошёл к бару, плеснул себе виски в квадратный стакан и выпил залпом.
– Пошли вон.
Охранники не сразу поняли, что фраза была обращена именно к ним, поэтому несколько секунд недоуменно смотрели на босса.
– Пошли вон, я сказал!
– Но, босс, мы же...
– Вон!
Когда двери за ними закрылись, он налил себе ещё, взял стакан и прошёл за письменный стол красного дерева.
– Вот скажи мне, что я тебе сделал?
– Алчность, дружище! Ну как ты мог подумать! Ты же один из самых моих любимых грехов! – Иешуа расплылся в улыбке и отсалютовал ему бокалом.
– Да? Поэтому ты собрался меня разорить сегодня ночью?
– Я тебе клянусь, мы не знали, чьё это казино! Балбер, подтверди!

Но тот молчал, пристально всматриваясь в хозяина кабинета, словно пытаясь что-то вспомнить.
– Я тебя знаю, Иешуа. Ты просто так нигде не появляешься!
– Алчность, уверяю тебя...
– Просто Аль, если тебе не сложно.
– Точно! – бывший херувим вскочил с места. – Аль! Капоне! А я всё думаю, на кого ты похож? Но как? Ты у нас уже лет пятнадцать в смоле кипишь! Сбежал, подлец?
Алчность вопросительно посмотрел на Иешуа и сокрушённо вздохнул.
– Не понимаю, как ты с ним... а, впрочем, дело твоё.

Он повернулся к Балберу:
– Я – грех, мне оболочка – тьфу. Просто у этой есть определённое сходство с прошлой, да и имя мне понравилось. Ещё вопросы?
Хуже падшего херувима может быть только очень подозрительный падший херувим. Балбер кивнул, но всё-таки добавил:
– Вернусь, проверю, учти.

Назаретянин сделал второй бокал вина, отнёс приятелю и уселся на спинку дивана.
– Как семья? Как Обжорство поживает?
– Спасибо, вашими молитвами, как говорится. Недавно сеть ресторанов открыл, решил всю страну дешёвыми гамбургерами завалить.
– Ну, покушать – дело хорошее, богоугодное.
Теперь настала очередь Балбера поперхнуться от смеха и пролить на дорогой ковёр немного красного напитка.

– Так! – опомнился Алчность. – Вы мне зубы тут не заговаривайте! Зачем пожаловали?
– Серьёзно, Аль, просто гуляли. Балбер показывал мне ваш прекрасный город, а твоё казино – одно из самых больших. Грех было не зайти, согрешить немножко. Прости за каламбур.
– Так может, и того... гуляйте дальше, а? У меня конкурент открылся на соседней улице, зайдите лучше к нему.
– Может быть и зайдём, но вот, – Иешуа неожиданно о чём-то задумался. – Ты в курсе, что Отец велел мне разыскать Люци?
– Я? Пф! Все в курсе!
– Злорадствовать – не твоя стихия. Он же наверняка навещал тебя? Пройти мимо такого гнезда порока посреди пустыни? Вряд ли, а?
– Не понимаю, о чём ты, – Алчность слегка побледнел и допил виски. – Что ему тут делать?
– Да брось, старик. Был и был, мне-то что. Не буду же я отцу докладывать, что ты хозяина не сдал, едва спросили!
Назаретянин вопросительно посмотрел на Балбера.
– Или буду. Как думаешь?
– Да я правда не знаю, где он! Ну был, да! Каю... тьфу... признаюсь! Ну заехал и уехал! А куда? Да кто его ведает, ну сам пойми!
– Не ведаешь, значит…
– Вот те крест!
– Ладно, хорошо. Но с крестом больше не шути — руку оторву.

Иешуа встал и поставил пустой бокал на стол Алчности.
– Мы тогда доиграем и пойдём, если ты не против.
– А ты можешь не угрожать!?
– Передай Лжи, своей драгоценной сестре, которую я безмерно уважаю, что врать ты не умеешь, пусть научит.
Он кивнул бывшему херувиму и пошёл в сторону двери.
– Стой! – взмолился Аль. – Подожди! Ты хуже чёрта!
– Лучше, – улыбнулся Иешуа. – Гораздо лучше… А хотя как посмотреть.
– Твоя взяла, но я действительно не знаю, где он. Ходят слухи, что осел где-то в Италии. Точнее не скажу.
– Италия, уже неплохо.

Алчность страдальчески закатил глаза.
– Только я тебя умоляю, если Люцифер узнает, что я тебя навёл…
– Не переживай, мой дорогой друг. Пусть то, что случилось в Вегасе, останется в Вегасе! А, кстати, неплохая фраза, что скажешь?
– Ага, – буркнул Алчность. – Кроме герпеса. Его всегда с собой увозят. Уходи уже, а? Пожалуйста…

***
Высокий жгучий брюнет в полосатом костюме-тройке стоял у выхода казино «Фламинго», разглядывая игорный зал. Народу в нём заметно прибавилось. Тех, кто играл вместе с ним, почти не осталось. Они благоразумно успели ретироваться с полученными выигрышами. Люди кидали кости, кто-то проигрывал в карты, но большая часть сидела за игровыми автоматами, без остановки дёргая сверкающие хромом рычаги.

– Ну что, идём? – Балбер приоткрыл дверь, впуская внутрь первые лучи рассветного солнца.
– Конечно, друг мой, идём. Сейчас идём.
Назаретянин достал из внутреннего кармана монетку и подбросил щелчком вверх.
В следующую секунду на всех без исключения одноруких бандитах светящимися дорожками вспыхнули лампочки, завопили в унисон крохотные динамики, и два десятка посетителей внезапно обрели возможность раздать накопившиеся долги, или выкупить закладную на дом, или отправить детей в хорошую школу.
Конечно, если только они не станут больше играть…



Нищие духом

Полуденный зной медленно, но верно плавил город. Прогонял людей с улиц, заставляя их искать спасения от беспощадной жары, где это только было возможно. В отделении банка «Юнайтед Бэнк оф Америка» было не только жарко, но и невероятно душно. Один-единственный слабенький кондиционер работал изо всех сил, но его усилий явно не хватало.

В помещении потели все. Потели кассиры, потел менеджер у себя в кабинете, люди, сидящие в очереди, изнывали от духоты и старались не шевелиться без особой нужды. А кому хочется выставлять напоказ большие мокрые пятна под мышками?
Не страдал только один-единственный человек. Почему? Да просто не хотел.
И он вроде бы даже испытывал определённую долю удовольствия, пребывая в такой духовке. Его синий полосатый костюм-тройка был идеален, а в отражении чёрных лакированных ботинок отражались все страдания окружающих его людей. Мужчина сидел на длинной деревянной скамье, закинув ногу на ногу, и терпеливо ждал своей очереди, лениво обмахивая себя рекламным буклетом скорее из солидарности, нежели от жары. Иногда он ловил на себе неприязненные взгляды, но только улыбался в ответ. Обвинять в зависти – глупо, отвечать на зависть – бессмысленно. Поэтому всех ждала улыбка.

Когда в зале банка раздались первые выстрелы, практически никто поначалу даже не отреагировал. Лишь старший кассир недоуменно посмотрел в конец фойе, где перед этим громко хлопнули входные двери, и чуть выгнул дугой бровь. Всё его естество выражало не испуг, но крайнее непонимание: «Вам что, недостаточно жарко, чтобы заниматься всякой ерундой?» И мужчина в полосатом костюме повернул голову к четырём забежавшим в банк грабителям.

Высокий верзила, другой полноватый и ещё двое, вполне обычных. В одинаковых спортивных костюмах, чёрных шерстяных шапках вместо масок с прорезями для глаз и короткими автоматами наперевес. У него они тоже вызвали небольшое удивление.
Нет, правда, шерстяная шапка, когда на улице вот-вот потечёт асфальт?
Самый высокий вышел вперёд, снова пальнул в воздух.

Пижон в костюме и лакированных ботинках, как окрестила его девушка у входной стойки банка (шёпотом, но он расслышал), уже собирался покинуть помещение одному ему известным способом, как вдруг услышал резкий крик:
– Лапы в гору! Морды в пол! Это ограбление!
И искорка заинтересованности мелькнула в его взгляде.
Он отложил импровизированный веер в сторону, громко спросил:
– Мальчики, вы что, заблудились?
Обескураженный таким вопросом стрелявший грабитель опустил ствол оружия, помолчал секунду и уточнил:
– Чё?
– Я имею в виду, молодой человек, – разговаривая, как с нашкодившим ребёнком, продолжил мужчина в идеальном костюме, – что вас тут никто не понимает. Вы же кричите по-русски. Хотя, конечно, то, что вы уже два раза испортили потолок, вполне определённо говорит о ваших...

Договорить он не успел, так как его прервал новый выстрел. Белый матовый потолок над грабителем взорвался, осыпав мраморной пылью самого стрелка. Бросив быстрый взгляд в сторону касс, модный посетитель метнулся с лавки прочь, а через мгновение там, где только что лежал оставленный им буклетик, расцвёл фонтан дроби пополам со щепками.

Изумлённые налётчики застыли на месте, наблюдая, как ещё двое кассиров достают из-под столов дробовики. Четверо против четверых. А, нет. Из кабинета менеджера раздался пистолетный грохот, и за спиной бандитов часть стеклянной двери осела на пол мелкой крошкой.

Другие посетители подозрительно медленно начали тянуть руки кто за пазуху, кто в карман.
Мужчина в не слегка припорошённом извёсткой костюме предпринял ещё один рывок, укрываясь за широкой стойкой сбоку от входных дверей. Мимолётно оценил ножки стоявшей там девушки, улыбнулся ей и... выпихнул её наружу, жестом приглашая грабителей присоединиться к нему в укрытии. Те застыли от растерянности каменными изваяниями.

А ещё через мгновение небольшое помещение филиала банка «Юнайтед Бэнк Оф Америка» вспыхнуло порохом и какофонией выстрелов из оружия самых разных калибров. Пули вперемешку с дробью разносили всё вокруг незадачливых налётчиков. Казалось, местные жители наконец-то нашли долгожданную отдушину и мстили проклятой жаре, кто из чего мог.

Не дожидаясь нового приглашения, все четверо мигом нырнули за спасительную стойку.
– Какого чёрта?! – испуганно проорал тот, что буквально несколько минут назад отважно кричал про ограбление.
И хотя вопрос был гипотетический, мужчина в костюме ответил, стараясь перекричать выстрелы:
– А вы каким мозгом думали, алчные мои, когда собирались грабить банк в Техасе? Спинным или седалищным? Это же самый вооружённый штат!

Его собеседник злобно посмотрел на одного из своих приятелей и сплюнул. Точнее, он хотел сплюнуть, но забыл про шапку, заменяющую ему маску, и… ну, получилось, как получилось. От этого он разъярился ещё сильнее, выставил ствол автомата из-за укрытия и открыл шквальный огонь вслепую по обороняющимся, чем заставил тех попрятаться кто куда.
– Валим, валим, валим!

И это была его самая светлая мысль за весь сегодняшний день.
Едва вся пятёрка оказалась на улице, как им вслед ударил дружный огонь защитников банка. Припаркованный прямо возле входа белый внедорожник закачало от выстрелов, хлопнули пробитые колёса.
– Сука! – в бессильной истерике закричал тот, что был потолще остальных. – Моя тачка!

Он развернулся, намереваясь открыть ответную стрельбу, но тут же схлопотал две пули в руку. Взвыв от боли, лихорадочно огляделся и припустил за убегающими сообщниками, оставляя за собой красную пунктирную линию.
Со всех сторон к банку уже спешили полицейские сирены.

Они бежали на глазах изумлённых прохожих, матерясь и спешно пряча оружие под спортивные куртки. Человек в полосатом костюме-тройке был впереди, указывая путь.
А бежать по жаре, следует отметить, – удовольствие очень сильно ниже среднего.
Бодро преодолев таким образом несколько кварталов, он наконец-то сжалился над остальными и, махнув рукой, свернул в узкий переулок, заставленный мусорными контейнерами. Четверо бандитов, отплёвываясь и отдуваясь, попадали на землю, сорвав промокшие от пота шерстяные маски. Особенно худо было тому, полноватому. Кровь из двух ран сочилась без остановки, делая его лицо белее мела.

– Ну что, отважные мои, – сказал, отдышавшись, их спаситель. – Вы откуда и как здесь нарисовались? Да ещё с такой безумной идеей?
– А ты сам-то? – набычился долговязый. – И по-нашему бряцаешь, как на родном, и в банке оказался очень вовремя! Ты кого, гнида, там пас? А?
– Я бы сказал, не пас, а спас, – ответил с улыбкой назаретянин. – Если бы не я, то лежали бы сейчас на мраморном полу четыре идиота.
– А чё тогда они по тебе палить начали? – влез в разговор другой налётчик.
– Могу подозревать, что наше фонетическое единство...
– Че?

Мужчина в чёрных, но теперь совсем уже не блестящих ботинках закатил глаза, глубоко вздохнул и пояснил:
– В банк врываются какие-то люди в масках, стреляют в потолок и что-то орут на непонятном языке. А потом один из посетителей начинает с ними беседу. На таком же. Я бы на их месте тоже пальнул. Так, на всякий случай.
– С-под Мурманска мы, – угрюмо буркнул верзила, которого вроде бы устроило данное объяснение.
– Я не самый дока в географии, но, по-моему, это очень далеко отсюда.
– Да накосячили мы там, попа вальнули одного, случайно. А он зять прокурорский оказался. Паханы нас по шурику сюда и сплавили.
– Простите, – удивился назаретянин. – Попа? В смысле, священнослужителя?
– Ага. У нас казино там подпольное, – бандит вздохнул. – Было, а этот пидор припёрся, да карты подсекать начал на сдачах. Но мы-то не знали, кто это! Ну и... перестарались, в общем.
– Я восхищён вашим везением, господа! Там прокурорский зять, да ещё и священник, тут – банк в самом вооружённом штате... А кстати, зачем?
– Бабки кончились, паханы морозиться начали. Жрать-то надо чё-то.
– Ну да, ну да, – покачал головой его собеседник. – Понимаю. И какие планы теперь, удачливые мои?
– Да хер его знает! Ты лучше скажи, что сам думаешь. Мы, так-то, считай, повязаны. Копы, поди, видели, как ты бежал с нами. Давай, вытаскивай нас.

И бандит хмыкнул, довольный своей идеей.
– Хм, что сказать, – мужчина оглядел налётчиков. – У одного из вас большие проблемы, – он указал на сидящего у стены толстяка, лицо которого начало принимать цвет потолка в банке. – Вы в очень небольшом городе, так что выезды из него, посмею предположить, уже перекрыты.
– И?
– И у меня есть одна идея, но она может вам не понравиться.
– Давай, не томи уже.
– Для начала вам нужно нарисовать пентаграмму.
– Чего?!
– Это такая шестиконечная звезда....
– Всё понятно, – перебил его долговязый, обращаясь к своим подельникам. – Шизик.
– Отнюдь, возлюбленные мои чада, отнюдь. Я, можно сказать, своего рода колдун, заклинатель. Из очень древнего рода. Постойте, вот, может, это станет небольшим доказательством.

Он залез двумя пальцами в карман полосатой жилетки, извлёк оттуда тяжёлую золотую монету и кинул главарю. Тот повертел её со всех сторон.
– И чё? Ну монета и монета.
– А то, что это моя монета.
Он снова достал её из кармана, а долговязый удивлённо уставился на свои пустые руки.
– Добавим к этому, что вариантов у вас нет вообще никаких. Совсем. Ваш товарищ, можно сказать, проложил маршрут для полиции, истекая кровью всю дорогу. На машинах, конечно, не доедут, но пешочком догонят. Полчаса, самое большее час, и всех найдут. Такие дела.

Напряжённая мыслительная деятельность вполне отчётливо была видна на лице главаря. Остальные ждали его решения.
– Ладно, чёрт с ним. Чё там рисовать надо?
– Пентаграмму, шестиконечную звезду.
– И чем я тебе её нарисую? Пальцем?
– Можно и пальцем, только есть нюанс. Она должна быть нарисована кровью.
– Ты чё, паскуда, думаешь, я братанов своих валить сейчас начну?
– Зачем же так, вежливый мой, по-моему, у вас есть донор, – ответил назаретянин и кивнул в сторону истекающего кровью толстяка.

Спустя десять минут и сдавленные стоны их подельника, которому друзья тыкали пальцами в свежие раны, пентаграмма была готова.
Мужчина придирчиво осмотрел её и остался доволен.
– Теперь берите своего коллегу под руки, становитесь все в центр. Только держите его крепко, если он вылезет за рисунок, очень некрасиво может получиться.
– А ты чё?
– А я сразу за вами, мы же не влезаем все, сами видите. А теперь минуту тишины, пожалуйста.
Он закрыл глаза и начал что-то шептать одними губами. Потом вдруг осёкся, посмотрел на налётчиков и хлопнул себя по лбу.
– Забыл совсем!

Назаретянин протянул руку к раненому, обмакнул палец в кровь на рубашке и нарисовал у каждого на лбу крест. Отошёл, как художник, любуясь своей картиной, удовлетворённо кивнул. Подошёл обратно и вытер палец о куртку верзилы.
– Слушайте внимательно. Когда окажетесь там, куда я вас отправляю, нужно будет громко и отчётливо произнести всем вместе: «Мы – божьи воины!». Тогда мои друзья поймут, что вы от меня, и позаботятся о вас надлежащим образом.

– А куда ты нас отправляешь? – нервно сглотнув, спросил один из бандитов.
– Ох, не переживай, любопытный мой, там много таких, как вы. Будете чувствовать себя как дома.
С этими словами он звонко щёлкнул, и вся четвёрка исчезла в бриллиантовом свечении открывшегося портала.

Ещё несколько минут после этого мужчина пытался отряхнуть от пыли и грязи свой шикарный полосатый костюм, но, поняв, что дело безнадёжно, расстроенно махнул рукой. Залез во внутренний карман пиджака, достал старенький кнопочный телефон и набрал номер по памяти и произнес:
– Балбер? Привет, дорогой, как дела?
В трубке послышались крики и стрельба.
– Еша, какого чёрта?
– А что случилось? – самым невинным голосом спросил назаретянин, пытаясь сдержать смех.
– А то, что у нас тут, прям посреди котлов, появляются четверо каких-то недоумков и с криками «Мы – божьи воины!» начинают палить по моим бесам!
Падший херувим был в бешенстве.

– И сразу после этого мне звонишь ты! Ничего не хочешь рассказать?
– Каюсь, каюсь! – уже в голос засмеялся обладатель безнадёжно испачканного костюма-тройки. – Но! Гневливый мой, вспомни, когда к тебе последний раз люди попадали живьём?

Балбер молчал с полминуты, переваривая информацию.
– Так они люди... и прям... живьём?
– Прям да! И патронов у них… ну, по паре рожков от силы, поверь мне.
– Погоди... Отставить колдовать! Будем так брать. Тащите сети! И позовите Асмодея! – слышал в трубке Иешуа отрывистые указания Балбера. – Я снова тут, – вернулся к разговору собеседник.

– Ага, так что, с тебя причитается?
– Ладно, ладно. Причитается, – буркнул Балбер. – Но в следующий раз предупреждай!
И повесил трубку.
Назаретянин убрал телефон обратно в карман, прищурившись, посмотрел в небо.
– А ты говорил, что у меня плохое чувство юмора.
Показал язык и скрылся в стене соседнего дома.



Уважительная причина

Ровный гул самолёта приятно убаюкивал человека в тёмно-синем полосатом костюме. Он был одним из немногих пассажиров бизнес-класса, летевших рейсом Нью-Йорк – Брюссель. В соседнем ряду от него сидел седовласый священнослужитель в чёрных одеждах. Чуть дальше – пожилая семейная пара и толстяк в джинсе, весь полёт нервно вытиравший шею носовым платком. Самолёт слегка качнулся, заставив его вспотеть ещё больше. Человек в полосатом костюме улыбнулся его страданиям. Сделал глоток вина и поставил бокал в жерло подстаканника. Он приоткрыл шторку иллюминатора, любуясь бесконечным облачным ковром, раскинувшимся до самого горизонта.

Плотная занавеска, отделявшая бизнес-класс от простых смертных, дёрнулась, и в салон буквально заскочила мертвенно-бледная стюардесса. Назаретянин обернулся на шум и слегка нахмурился, увидев панику в глазах девушки.

– Что случилось, ангел мой? У нас всё в порядке?
Та, закусив губу, мотнула головой, а в следующий момент за ней появился рослый, коротко стриженый бугай в брюках и светлой ветровке. И в руке у него был серебристый пистолет.

– Дамы и господа, самолёт захвачен, прошу пристегнуться, не покидать своих мест и не делать глупостей. Если мы получим то, что нам нужно, никто не пострадает.
Он окинул замерших в шоке пассажиров тяжёлым взглядом и ушёл обратно, оставив занавеску открытой. Толстяк издал сдавленный хрип, потеряв сознание.
– А что они хотят? – подал первым голос назаретянин.

Девушка медленно опустилась на краешек сиденья ближайшего кресла.
– Денег. Выкуп за самолёт.
– Пф! Денег? Как низко с их стороны подвергать такой ужасной угрозе столько людей! И всё из-за каких-то несчастных бумажек! Куда катится этот мир? – святой отец был невероятно возмущён и даже слегка запыхался под конец тирады.
– Будьте терпимы, отче, – улыбнулся ему в ответ Иешуа. – Не у всех есть возможность летать бизнес-классом. Тем более за Божий счёт, не так ли?
– Да как вы смеете! – вспыхнул священник. – Порицать Святую Церковь – это богохульство!
– А разве Бог ещё имеет какое-то отношение к церкви?
Священнослужитель побледнел, извлёк из складок одеяния массивный крест с распятием и вытянул в сторону оппонента.

– Покайся, сын мой! Страх затмил твой разум! Ты не ведаешь, что говоришь.
Назаретянин поморщился и слегка отодвинулся.
– Прошу вас, не тыкайте в меня моим же распятием. Так себе воспоминания, знаете ли.
От отвернулся от надоевшего собеседника и снова обратился к стюардессе:
– А как же они умудрились пронести на борт оружие?
– Это два воздушных маршала и бортпроводник. Они могли всё спланировать заранее. Какой ужас! Ведь мы не раз уже летали вместе! Как же так? – девушка закрыла лицо руками и начала всхлипывать. – Мне нет ещё и двадцати пяти!
– Ну что вы, несравненная моя, перестаньте. Всё образуется, уверяю вас. Можете выполнить мою небольшую просьбу?
Девушка с надеждой посмотрела на мужчину в тёмно-синем полосатом костюме.
– Пригласите сюда, пожалуйста, их главного. Я бы и сам мог пойти, но не хочу их нервировать.

Теперь уже недоверчиво, но всё же она кивнула и ушла в салон эконом-класса. Через несколько минут вернулся коротко стриженый здоровяк.
– Кто хотел меня видеть?
– Простите мою наглость, – поднял руку назаретянин. – Но если не секрет, сколько денег вы требуете в качестве выкупа?
– А вам-то что? – удивлённо нахмурился захватчик.
– Ну, я довольно состоятельный человек и вдруг...
– Двадцать пять миллионов долларов, – перебил его бугай.
– Двадцать пять миллионов долларов, и после вы покидаете самолёт, всё верно?
– Абсолютно.
– Идёт. Говорите счёт, я переведу вам всю сумму.
– Не понимаю, – ещё больше удивился его собеседник. – Вам это зачем?
– У меня важная встреча в Брюсселе, и я бы не хотел на неё сильно опаздывать.
– Встреча дороже двадцати миллионов долларов? С кем? С президентом?
– Позвольте оставить мои дела при мне. Так что? Счёт?

Воздушный маршал какое-то время задумчиво смотрел на заложника, потом достал из кармана куртки сложенный лист бумаги и протянул ему.
– Там пять счетов, по пять миллионов на каждый.
Человек в тёмно-синем полосатом костюме взял лежащий рядом смартфон, открыл банковское приложение. Через десять минут всё было готово.
– Проверяйте счета, только что получил подтверждение о переводах.
Здоровяк забрал лист бумаги и ушёл куда-то в глубь соседнего салона.
– В-вы наш с-паситель! – запинаясь от волнения, выдохнул священнослужитель.
– Спасибо, – улыбнулся в ответ мужчина. – Мне уже говорили.

Маршал вернулся обратно с небольшим рюкзаком на спине.
– Всё в порядке, деньги пришли. Надевайте.
Он бросил на колени назаретянину сбрую из чёрных лент с карабинами. Отошёл в тамбур к аварийному выходу, дождался, пока напарник приспособит чёрные коробочки по краям двери, и снял трубку внутреннего интеркома.

– Пит, снижайся до двух с половиной тысяч. Не ври мне, ты уже шёл на снижение. Мы летим над Европой, и меньше чем через час Брюссель. Так что просто сделай это чуть быстрее, или ты хочешь, чтобы я взорвал выход сейчас? На семи или восьми тысячах? Я-то выпрыгну в любом случае, а ты подумай о людях в салоне. За бортом почти минус сорок, так что давай выполняй и не трахай мне мозги своим «не могу». У тебя пять минут, жду.

Через несколько секунд самолёт наклонился и пошёл вниз. Держась за спинки кресел, маршал дошёл до своего внезапного спонсора, который вертел в руках непонятную ему вещь.
– Я не очень понимаю, что это и зачем оно мне?
Здоровяк рывком поднял его на ноги и начал протягивать чёрные плоские ленты под мышками и на груди, сцепляя металлические кольца карабинами.
– Это называется грудная перемычка. Мы будем прыгать с вами на одном парашюте. Не хотелось бы вас потерять по дороге.

Он мрачно ухмыльнулся, проверяя надёжность перевязи.
– Прыгать? С вами? Вообще-то, это не входило в мои планы, я же говорил, что...
– Да мне плевать, что ты там говорил. Я всю жизнь прозябал на государственной зарплате. И теперь, когда мне в руки попалась курица, несущая золотые яйца, я её никуда не отпущу, уж будь уверен! Приземлимся и потолкуем с тобой поподробнее.
– Простите, но так дела не делаются. У нас с вами...
Резкий тычок в зубы оборвал речь назаретянина.
– Рот закрой и пошёл вперёд.
Иешуа вытер разбитые губы тыльной стороной ладони и прищурившись посмотрел на противника.
– Значит, вы хотите ещё больше денег, алчный вы мой. Ну что же, хорошо. Будь по-вашему.
Назаретянин одарил святого отца на прощание кровавой улыбкой (тот отвернулся, неистово крестясь) и повернулся к заминированной двери.
– Высота? – коротко спросил здоровяк одного из подельников.
Тот посмотрел на ручной высотомер.
– Две восемьсот и продолжаем снижаться.
– Отлично. Разошлись.

Они встали по бокам, чуть поодаль от двери аварийного выхода. Маршал достал из кармана небольшое устройство, похожее на рацию, и нажал на одну из кнопок.
Через мгновение мерный гул самолёта разорвался двумя громкими хлопками, наполняя салон свистом ледяного воздуха. Повсюду заморгали таблички «Пристегните ремни», из потолка выпали кислородные маски.

Бортпроводник со вторым маршалом нырнули в образовавшуюся дыру.
– Ну что, меценат, – хохотнул здоровяк, хлопнув мужчину по плечу. – Полетаем?
Он прицепил его карабином к себе, сгрёб в охапку и сделал шаг вперёд.
Кувыркаясь, они вылетели из самолёта. Когда горизонт занял относительно стабильное положение, маршал дёрнул кольцо парашюта. Рюкзак с лёгким хлопком раскрылся, и оттуда брызнул разноцветный фонтан купюр разных стран и достоинств. Какое-то время он ошалело смотрел вверх, не веря своим глазам.
– Какого чёрта?
– Ну вы же хотели ещё больше денег! – прокричал в ответ Иешуа. – Так вот! Наслаждайтесь!
– Ты что наделал, придурок! Как?
Он дёрнул кольцо запасного, и в небо заструился серебристый поток мелочи.
– Твою мать! Мы же оба разобьёмся!
– Меня беспокоит немного другое, мой недолговечный друг!
– Сколько нам осталось жить?!
– Отнюдь! На сколько я теперь из-за вас опоздаю!

***
На летней веранде кафе, что расположилось на центральной площади Брюсселя, коей очень гордились все без исключения горожане, сидела молоденькая девушка. Она взяла со столика телефон, чтобы в который раз открыть это дурацкое приложение. Нажала на иконку конвертика.

«Завтра, в 16:00, в "Белой розе", что на углу Гран Плас, моя несравненная Клара!» – гласило его последнее сообщение.
Она бросила взгляд на часы – 16:30. Просто невероятно, как её, с такой внешностью, могли обмануть? Ну вот как?! Девушка сердито вздохнула, посмотрев на фотографию в его профиле. Смуглое лицо было обрамлено чёрными локонами, а высокие скулы словно подчёркивали жгучий насмешливый взгляд. Красавчик. Но где же она могла его видеть? Такое знакомое лицо. Наверняка какой-нибудь школьник-идиот откопал в интернете портрет очередной модели, чтобы поставить на аватарку. А она, дура, повелась и даже не проверила! Сидит, поди, где-то недалеко и смеётся над ней.

При мысли об этом её верхняя возмущённо губа вздёрнулась, на секунду обнажив стремительно вырастающие иглы зубов.
Спокойно, Кларисса! Сейчас не время психовать!
Она глубоко вздохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула. Ничего, вечером отыграется на каком-нибудь неудачнике, мнящем себя очередным Казановой.
К чёрту этот интернет! Будет действовать по старинке. В конце концов, суккуб она или нет?!



Кадры решают все

Ярко-зелёные террасы стройного высокого винограда стелились до самого горизонта. Плавной волной они захлёстывали пологие холмы, сбегая аккуратными рядами вниз. Бесконечная лента асфальта делила пейзаж пополам. А стоявший у обочины на вершине холма автомобиль мог бы стать последним штрихом на открытке с размашистой надписью Benvenuti in Sicilia! в правом верхнем углу.

За рулём автомобиля дремал, убаюканный полуденным зноем и мерным стрекотанием цикад, человек. Час назад он остановился здесь, очарованный открывшимся ему видом. И незаметно для себя заснул, несмотря на самое начало дня.

А разбудил его торопливый настойчивый стук. Мужчина вздрогнул, приоткрыл глаза, со вкусом зевнул. Взял из подстаканника бутылочку минеральной воды, отвинтил крышку, сделал небольшой глоток и только после этого обратил взор на причину своего пробуждения.

Невысокий полноватый брюнет продолжал без остановки колотить в окно. Его светлый льняной костюм был изрядно помят и нёс на себе следы долгого и явно непростого путешествия.
– Прошу вас! Помогите! Умоляю! Мне нужно срочно уехать отсюда!
Водитель опустил стекло, лениво, чуть наклонив голову в сторону, посмотрел ему за спину на поломанные и погнутые ряды виноградной лозы. Щурясь от яркого солнца, спросил:
– Зачем вы так неистово настойчивы?
– Отвезите меня в город!
– В Палермо?
– Да!
– Помилуйте, туда часа два езды! И я только недавно оттуда уехал.
– Я заплачу! Сколько скажете! Меня преследуют! Я погибну! Пожалуйста!
Человек в машине озадаченно нахмурился.
– Кто вас преследует? Пчёлы, которых вы распугали, пока ломились, как медведь, сквозь эти несчастные виноградники?

Вдалеке, почти на самом горизонте, появилась чёрная точка ещё одного автомобиля. И, надо сказать, приближаться она начала довольно быстро.
– Это они! – сорвавшись в фальцет, взвизгнул мужчина.
Он ухватился за ручку соседней двери и стал трясти так, что вся машина заходила ходуном.
– Да успокойтесь же вы, гроза кустов и дверей! Садитесь, только рядом со мной.
Недовольно наблюдая, как его новый пассажир оббегал вокруг автомобиля, человек в машине убрал с переднего сиденья синий пиджак в серебристую полоску и разблокировал двери.

Чёрная точка уже превратилась в большой внедорожник, преодолев почти четверть расстояния.
– Быстрее, поехали! Умоляю! – заголосил мужчина, едва усевшись. – Они совсем близко!
– А какое было хорошее утро, – пробормотал Иешуа.
Несколько секунд смотрел на приближающуюся погоню, затем включил зажигание, развернулся на дороге и утопил педаль газа в пол к вящей радости своего неожиданного спутника.

Пока тот крутил головой, пытаясь разглядеть преследователей, назаретянин одной рукой взял бутылочку минеральной воды и легонько стукнул пальцем по горлышку. Жидкость возмущённо булькнула, окрашиваясь в бордовый цвет.
– Перестаньте озираться, стекло мне до дыр проглядите. Вот, лучше глотните, вам не помешает.
Он протянул бутылку соседу.
– И давайте познакомимся хотя бы.

Пассажир недоверчиво посмотрел на бутылку.
– Что это?
– Вино. Домашнее. Не переживайте, в моих планах на сегодня не было отравить незнакомца.
Мужчина сначала понюхал содержимое, затем всё-таки сделал глоток и удивлённо вскинул брови.
– Bello bello! Такого хорошего вина я не пробовал очень давно.

Он глотнул ещё, на этот раз гораздо больше. Уронил несколько красных капель на светлый пиджак, цыкнул с досады, но махнул рукой и вернул бутылку обратно в подстаканник.
– Я Пьетро Мальтизи.
– Джошуа, к вашим услугам. Джошуа Голгони. А теперь, Пьетро, рассказывайте свою, несомненно, захватывающую историю.
Уносившийся прочь от своих неприятностей Пьетро заметно расслабился (хотя, может, это было действие вина?). Глубоко вздохнув, он откинулся на сидении, немного помолчал и произнёс:
– Отец моей невесты – очень влиятельный человек...

Назаретянин повернулся к нему, чуть сощурился и покачал головой.
– Плохо начинать знакомство со вранья, вас мама не учила?
– Да с чего вы взяли! – вспыхнул Пьетро. – Я не успел даже толком ничего сказать!
– Ну, как хотите, – Иешуа пожал плечами, и машина начала сбавлять ход. – Виноградников вокруг много, только не переломайте их все.
– Подождите! Нет, вы не можете...
– Остановите меня правдой, у вас ещё есть такая возможность.
Они почти остановились, машину тряхнуло, когда колёса соскочили на пыльную обочину.
– Ладно! Хорошо! Oh, mio Dio! Я всё вам расскажу, только не останавливайтесь! Я бухгалтер...

Не сводя пристального взгляда с Мальтизи, назаретянин удовлетворённо кивнул, и автомобиль снова вздрогнул, выезжая обратно на дорогу. И примерно в этот же момент у неотвратимо догоняющих их преследователей разом отвалились все четыре колеса, и чёрная махина, неуправляемым снарядом с искрами по асфальту улетела в сторону тех самых виноградников, кувыркаясь, как в самом заправском боевике.

***
– Точнее, теперь уже можно сказать, что я был бухгалтером у дона Аурелио Мидассини...
Он замолчал, словно ожидая какой-то реакции, но его спаситель был невозмутим и ожидал продолжения.
– Вы, наверное, не так давно у нас на Сицилии?
– Буквально несколько дней.
– Ах, ну тогда понятно. Дон Аурелио, – Пьетро замялся, – очень уважаемый здесь человек, и я много лет помогал вести ему... – очередная нерешительная пауза, – финансовые дела.
– Постойте, загадочный мой, – вскинулся Иешуа. – Как вы сказали? Дон Аурелио Мидассини?
– Именно, ДОН, – и на последнем слове Пьетро сделал такое ударение, что даже ребёнку стало бы понятно, что он имеет в виду.
– Дон Аурелио Мидассини! – Назаретянин громко расхохотался, чем привёл своего попутчика в испуганное недоумение. – Ну, Аль! Ну, старый греховодник! Подумать только! Как тесен мир!
– Значит, вы знакомы, – обречённо прошептал Мальтизи, вжавшись в спинку кожаного сидения.
– Встречались, я хорошо знаю его отца. Но не беспокойтесь, пугливый мой, я не питаю к нему добрых чувств! Да не смотрите на меня, как кролик на удава, рассказывайте дальше. Чем вы умудрились ему насолить?

Пьетро, очевидно для храбрости, глотнул ещё вина и продолжил.
– Как я уже говорил, я помогал ему вести финансовые дела... семьи... и...
– Ну не томите уже, будьте проще! Вы были бухгалтером у мафии и что?
– И оставлял немного себе...
Новый взрыв смеха уже не так напугал несчастного Пьетро, но всё же заставил слегка вздрогнуть.
– То есть вы, отчаянный мой, умудрялись много лет обворовывать мафию и самого дона Ал... Аурелио?
– Ну почему сразу обворовывать, – Мальтизи, казалось, даже немного оскорбился на такую формулировку. – Просто не всегда указывал остаточные проценты с некоторых сделок... сущие копейки...
– И дон про это узнал?
Назаретянин веселился вовсю.

– Узнал, – грустно ответил пассажир и снова потянулся к бутылочке.
– Очень интересно! Что же он вам пообещал за такую преданность?
– Ничего, я успел убежать буквально за несколько минут до приезда его головорезов. Но последнего человека, который пытался его обмануть, он бросил в пруд во дворе своей виллы.
– А это плохо, потому что..?
– Потому что я, во-первых, совершенно не умею плавать, а во-вторых, там живут два чертовски огромных крокодила. Что из этого хуже – выбирайте сами...
– И вы сбежали, бросив свою семью на произвол судьбы?
– Дон Мидассини – человек чести! Он не трогает родных и близких. По крайней мере, я на это надеюсь, – уже не так уверенно закончил Пьетро.
– Дай-то бог. Впрочем, вы, наверное, правы, никогда не замечал за ним излишней кровожадности. И какие у вас планы?
Бухгалтер посмотрел на своего спасителя, словно не зная, стоит ли ему полностью доверять, но всё-таки ответил.
– Мне нужно сесть на паром, чтобы укрыться в одном... – он тяжело вздохнул. – В одном секретном месте.
– Ну что же, хороший план, – утвердительно кивнул Иешуа. – Вы настолько впечатлили меня своей отчаянной смелостью, что я даже вам помогу. Нет, ну подумать только! Облапошил самого Ал... Аурелио! Потрясающе!

***
Примерно через час с четвертью они въехали в городскую черту. Назаретянин догнал небольшую пробку, остановился и задумчиво посмотрел на своего пассажира.
– Позвольте уточнить, мой повелитель дробей и процентов, а вы уверены, что дон Аурелио не свяжется со своими людьми в городе?

Пьетро, который был всецело поглощён обратным отсчётом красных цифр светофора, вздрогнул и растерянно открыл рот, собираясь что-то ответить.
– Э-э-м-м... А-а-а... Нет.
– Вы же понимаете, что вас могут ждать в порту?
– Dannazione, это совершенно не приходило мне в голову, – пробормотал бухгалтер. – И что же делать? Может, переодеться или как-то изменить внешность?
– Неплохой вариант, давайте я выколю вам глаз? Можно ещё сломать челюсть, и тогда ваше лицо раздует так, что даже мама не узнает!
– Не надо! Не надо глаз! И… и челюсть тоже... не надо!
Мальтизи в ужасе отшатнулся от доброжелательной улыбки Иешуа.

– А можно... можно придумать что-то без таких сильных увечий?
– Даже не знаю, – протянул назаретянин, неожиданно пристально посмотрев на бухгалтера. – Хотя… возможно, и будет от вас толк.

Немного не доезжая до порта, свернул направо, миновал заправку и медленно поехал вдоль безлюдной скалистой набережной, усеянной огромными валунами, что-то высматривая. Наконец увидел небольшой прогулочный пирс, коротким обрубком выдающийся в море, и остановился.
– Значит так, ждите меня здесь. Я арендую лодку и заберу вас отсюда самое большее через час. Но имейте в виду, вы пустили под хвост все мои планы!
– Сколько? – буркнул Пьетро.
- Не в деньгах счастье, дорогой друг. Но ход ваших мыслей мне нравится. Обсудим по дороге. Всё, ждите меня тут и не гуляйте без надобности.

***
Примерно через сорок минут недалеко от пирса остановилась скромных размеров белая яхта с грациозным названием Freccia Marina. На палубу вышел человек в синем полосатом костюме-тройке и махнул мужчине, сидящему в припаркованном автомобиле, указывая тому на пирс.

Пьетро Мальтизи вылез из машины, поднял воротник пиджака, втянул голову  и лёгкой трусцой побежал к воде. Добравшись до конца причала, он остановился в ожидании дальнейших указаний.
– Прыгайте! Там слишком мелко, я не смогу подплыть ближе!
– Как это прыгайте?! – ужаснулся бухгалтер. – Вы забыли? Я совершенно не умею плавать!
– Зачем вам плавать? Я же говорю, там мелководье вокруг. В худшем случае – по колено!
Мальтизи неуверенно посмотрел в тёмно-синюю водную гладь внизу и отрицательно покачал головой.
– По-моему, вы ошибаетесь! Я даже дна не вижу!
– Да что же вы за недоразумение такое! Вот, смотрите сами!
Назаретянин с негодованием встал на бортик и прыгнул на добрых два метра вперёд, преодолев почти половину расстояния, отделявшего пирс от яхты. Приземлившись на одно колено, он стряхнул капли воды с промокшей штанины и сердито посмотрел на Пьетро.

– Ну что, довольны? Теперь из-за вас у меня промокли брюки.
А изумлённый бухгалтер смотрел, как чуть слабая рябь едва-едва покрывала носы чёрных лакированных ботинок его нового знакомого.
– Но как же это? – пробормотал он, не веря своим глазам. – Ведь тут даже дна...
Иешуа сделал ещё несколько шагов навстречу и теперь смотрел на него снизу вверх.
– Долго мне вас ждать? Или вы хотите, чтобы у меня промокли и ботинки? Идёмте!
Пьетро всё ещё нерешительно стоял на самом краю, вглядываясь в бездну под ногами.
– А знаете что! Ну вас к чёрту! Хотите – оставайтесь, только время с вами зря потерял! – назаретянин развернулся и шагнул обратно к яхте. – Да, и передавайте дону Мидассини привет!
– Нет-нет! Подождите! Я иду!

Бухгалтер набрался смелости и сделал широкий шаг вперёд.
Услышав за спиной всплеск и последовавшее за ним отчаянное бульканье, Иешуа расплылся в довольной улыбке. Он обернулся и какое-то время наблюдал за безуспешными попытками плыть несчастного Пьетро Мальтизи.

Тот бил руками по воде, крутил головой, пытался кричать, но тут же начинал захлёбываться, глотал ещё больше воды и ещё сильнее беспорядочно бил по воде. Меньше чем через минуту всё было кончено, и бывший счетовод самого дона Аурелио Мидассини скрылся под водой.
– А ведь я вам даже в чём-то завидую, мой подводный друг. Всю жизнь хочу хоть немного, да нырнуть, но…

Он посмотрел под ноги, вздохнул и пошёл обратно к яхте. Забравшись на борт, снял всё-таки промокшие ботинки, поставил их сушиться, а сам вынул из кармана пиджака простой кнопочный телефон.
– Балбер, старина, как поживаешь? Как жена, как дети?
– Ты знаешь прекрасно, что я в разводе, – недовольно проворчал бывший херувим. – Не мог не напомнить, да? Друг, тоже мне.
– Прости, забыл, как ты трепетно к этому относишься. Зато! Я помню, ты как-то жаловался, что тебе позарез не хватает толкового бухгалтера.
– Ну и?
– Ну и встречай там у себя. Толстенький такой, в светлом костюме, мокрый с головы до ног. Пьетро Мальтизи.
– А почему мокрый?
– Утопиться решил от безысходности.
– Сам?
– Сам! Шагнул прямо в море!
– Еша, почему я тебе опять не верю?
– Самоубийца чистой воды, клянусь!
– Ладно, – добродушно хохотнул Балбер. – Принимается. А с чего ты взял, что он толковый?
– А это самое потрясающее! Ты не поверишь, но он много лет умудрялся воровать деньги прямо из-под носа у Алчности!
– Да иди ты?!
– Именно!
– Конечно, я ещё пожалею о своих словах, но… я у тебя в долгу.
– Детям привет!
– Ты...

Не слушая более гневные вопли, он убрал телефон в карман и достал из ведёрка со льдом бутылку шампанского. Иешуа налил полный фужер и отсалютовал пенной шапкой возвышающимся на горизонте горам.
– Сдаётся мне, дон Мидассини, вы решили быть поближе к хозяину. Похвально. Ну… За преданность!



Кирпич преткновения

Бордово-красный щербатый кирпич лежал прямо посередине дороги. Автомобили сбавляли перед ним скорость, осторожно объезжая его сбоку или пропуская под грязным, пыльным днищем. Люди шли мимо, безразлично скользя по нему взглядом.

«Надо же, кирпич. И откуда он тут взялся? – рассеянно думали они, продолжая идти по своим делам. – Убрать бы его, но зачем? Лежит себе и лежит. Может, так надо».
Один день сменялся другим, месяц – месяцем, а он продолжал упрямо оставаться на месте. Ни снег, ни дождь, ни град были ему не указ. И даже дорожные службы, что решили однажды подлатать прохудившийся асфальт, как-то обошли его стороной, ничуть не потревожив.

Кирпич успел растерять часть своей былой яркой окраски, изрядно потускнел, но зато стал частью пейзажа. Своей незыблемостью он начал вселять в проходящих людей какую-то странную уверенность. Чувство, что раз уж такая мелочь, как этот кирпич, умудряется столько времени оставаться на месте, и всё ему нипочём, то и им волноваться незачем. Каждый день они продолжали торопиться мимо него по своим делам, но смотрели уже, как на старого друга, с которым не обязательно лично здороваться или интересоваться, как у него дела. Достаточно лишь поднять руку издалека и улыбнуться. И он сделает то же самое. И это значит, что всё у вас будет хорошо.

А в одно прекрасное (хотя, может, и не очень) утро кирпич исчез.
Первые несколько человек споткнулись взглядом о непривычную пустоту и даже сбавили шаг. Соседи, что шли им навстречу, вовсе остановились. Через несколько часов вдоль дороги стояла разгневанная толпа.

«Да что же это такое! Довели страну! Как же так! Уже кирпичи воруют! Казнокрады! Сколько можно это терпеть?! Что им, своего мало?! Куда смотрит правительство! Довольно с нас этого беспредела!»

***
Как это иногда бывает, столь малое и незначительное событие привело к самым неожиданным последствиям. На этой и других дорогах появились танки. Люди строили баррикады, размахивали флагами и кидали бутылки с зажигательной смесью в наступающие ряды полиции и армии.
Бойтесь гнева терпеливого человека.
Революция вспыхнула неистовым лесным пожаром, и по улицам потекли бурные реки людской ненависти и крови.

***
– Ну что, с тебя пятьсот душ.
Стоявший у разбитого окна высокий мужчина любовался качающимися на столбах висельниками в разодранных дорогих костюмах. Он широко улыбнулся и повернулся к низенькому широкоплечему толстяку с лицом внезапно состарившегося ребёнка. Тот гневно пыхтел, переводил хмурый взгляд со своего приятеля в тёмно-синем полосатом костюме на хаос и беспорядки за окном.

– Ты всё это подстроил!
Назаретянин вскинул руки в умоляющем жесте.
– Балбер, дружище, я просто положил кирпич!
– А потом забрал!
– А потом забрал.
– Зачем?
– Мой подозрительный друг, ты забываешь наш уговор. О чём мы поспорили?
– Что для великих свершений нужны великие люди, – буркнул толстяк в ответ.
– А я тебе сказал, что это необязательно, и может быть достаточно самой обычной мелочи. Так?
– Ну так.
– Революция – великое событие?
– Да, – с каждым ответом Балбер мрачнел всё больше.
– А кирпич – обычная мелочь, так?
– Так.
– С тебя пятьсот душ.
– Ты хуже Люцифера!!! – взорвался наконец падший херувим. – Зачем вообще Отец отправил тебя его искать?! Ты ведь идеально подходишь на замену! Хитрый и двуличный, как Змий!
– Тот, кто не знает историю, обречён совершать одни и те же ошибки.
– Это ты к чему ещё?
– Люцифер тоже долго терпел, друг мой. Очень долго.



Домашнее вино

Летние вечера в Италии бывают ужасно уютными. Тёплое солнце последними оранжевыми лучами играло в виноградной листве. Узкая улочка Санта-Катарины едва ли давала разъехаться двум мотоциклистам, но позволила разместить парочку столиков возле домашнего кафе.

По тенистой улице неспешно прогуливался элегантно одетый мужчина. Тёмно-синий полосатый пиджак он закинул за плечо, а чёрные лакированные ботинки отбивали каждый шаг по вымощенной крупной брусчаткой дороге, гулким эхом разнося звук по всему переулку. Он почти прошёл мимо кафе, но обернулся на витрину и остановился, изучая нарисованных чертенят, разводящих костёр под широким плоским блином. Вывеска выше гласила: Pizza Diabolicamente Deliziosa!

Мужчина усмехнулся, вернулся назад и занял место за столиком, повесив пиджак на спинку стула. Взял со столешницы старомодный бронзовый колокольчик и несколько раз отрывисто позвонил. Через минуту из двери показался преклонных лет человек, вытирающий руки широким белым полотенцем. Взглянул на посетителя, и лёгкая тень пробежала по лицу. Но тут же с широчайшей улыбкой отозвался:
– Один момент, сеньор!
Человек на мгновение снова скрылся внутри заведения и вернулся с книжечкой в руках. Подошёл к гостю, положил меню на столик.
– Желаете сначала аперитив?
Но вместо ответа посетитель повернулся к своему пиджаку. Порывшись во внутреннем кармане, достал пыльную бутылку вина и поставил на круглую столешницу.
– А у меня с собой, знаете ли. Не хотите присоединиться?
– Кхм, нет, спасибо, – озадаченно сказал хозяин кафе. – Вы будете пиццу или пасту?
– Ох, ну хватит уже, Люци! Ну прошу тебя! – мужчина в костюме умоляюще всплеснул руками. – Я, может, и младше, но не идиот. Ну в самом деле!
Пожилой человек помрачнел, придвинул ногой стул и уселся рядом.
– Узнал-таки?
– А ты сомневался?
– Надеялся, честно говоря.
– Оставь надежды, всяк меня... – назаретянин запнулся, безуспешно подбирая красивое окончание, махнул с досадой, снова повернулся к пиджаку. Достал из того же кармана два высоких хрустальных бокала на тонкой ножке и выразительно посмотрел на Люцифера, тот обречённо кивнул. Иешуа разлил по бокалам рубиновый напиток, поднял свой.
– За отличный вечер в отличной компании!
– Не чокаясь, – хмуро буркнул Князь Тьмы, залпом выпил свою порцию и протянул бокал за добавкой.
– Кстати, сбрось ты пенсионера этого, не идёт тебе. Ей-богу.

Люцифер хмыкнул, поднял руку и звонко щёлкнул. Непритязательный наряд хозяина кафе разошёлся по швам, опадая лоскутами. Под ним показался чуть потрёпанный чёрный смокинг, рубашка с расстёгнутым воротником-стойкой и бабочкой, свисающей на грудь чёрной лентой. Пожилое лицо чуть вытянулось, морщины начали стремительно разглаживаться, обозначая высокие худощавые скулы. Кожа на лысой голове зашевелилась, и из неё полезли тонкие струйки светлых волос, постепенно обрамляя его ястребиный профиль непослушными локонами. Спустя несколько секунд на Иешуа смотрела почти полная его копия, немного более загорелая и с пепельно-белыми кудрями, очень эффектно оттенявшими этот самый загар.

– Ну вот, совсем другое дело. Смотреть на себя в старости... Такое себе удовольствие.
– Ты собрался постареть?
– Ну знаешь, когда-то я представить себе не мог, что буду тебя по всей Земле разыскивать.... Кстати, а ты почему один тут? Неужели Великий и Ужасный теперь прислуживает людям?
– Кто меня сдал?
– Никто. Разве что Алчность немного помог с регионом, но поверь, у него не было особого выбора.
– Да уж, зная тебя, охотно верю, – усмехнулся Люцифер и снова приложился к бокалу.
– Послушай, Еша, всё-таки зачем ты вернулся?
– Знаешь же наверняка, Люцик, меня призвали, – с лёгкой улыбкой ответил Иешуа.
– Да, ты говорил, но назови мне того великого мага, кто смог призвать самого тебя.
– Ну, я немного, как здесь говорится, подтасовал карты.
– То есть ты сбежал?
– Мне стало скучно.
– Ты сбежал от Отца, – продолжил Люцифер, затягиваясь сигарой.
– Тебе-то что? Сам сбежал.
– Меня изгнали.
– А нечего было спорить с отцом про неподъёмный камень. Тебе отдали в управление целый мир. Да, население своеобразное, не всегда послушное, но ведь весело, поди, – сказал Иешуа, наполняя подставленный бокал.
Люцифер усмехнулся.
– Да и Отца дома нет, – добавил назаретянин.
– Нет? А где же он? – оживился собеседник. – В моём мире его нет. Я бы знал. Значит, он здесь. Не боишься столкнуться?
– Что он мне сделает? – возразил Иешуа.
– Ты, гляжу, осмелел. А помнишь, как впервые заглянул ко мне в гости? Помнится, сразу после воплощения...
– После казни, – хмуро поправил назаретянин.
– А? Да. После неё, точно. Мы тогда в первый раз встретились.
– И в единственный до сего дня.
– Ну, ты по своей воле остался с Отцом. Вот и досталось тебе заданьице.
– Мне некуда было сбегать.
– Не думаю, что дело в отсутствии места. Кстати, ты же тогда почти провалился, – Люцифер пристукнул ладонью по столу и рассмеялся. – Эта история с воскрешением. Ты вроде должен был просто помереть на кресте и всё. Зачем тело унёс?
– Угу, должен был. Искупление и всё такое. До сих пор не понимаю, Отец сам наложил то первородное проклятие, почему снимать должен был я? Но ты знаешь, как скучно лежать в склепе и притворяться мёртвым? Думаешь, думаешь... А что ещё тебе остаётся? Всякая глупость в голову лезет. Я вот есть хотел, поджаренного хлеба с сыром. Причём именно из коровьего молока… м-м-м. Отлежал пару или тройку дней, решил, что хватит. Задумался, встал и ушёл. А тело, да... тело оставить забыл. У Отца какие-то планы были, зачем-то хотел его оставить людям.

– Ха! А ты унёс, ха-ха! – Люцифер рассмеялся. – Вот ты догадался прямо в нём явиться ко мне. Пусть уже и без защиты отца, но ведь всё равно ж тело сына божьего! Помнишь, как оно горело?
– Ещё как помню, – согласился Иешуа. – Сам едва в нём не сгорел.
– Но я же успел тебя вытащить. Зато каков фейерверк был?! Никогда подобного ни до ни после не видел.

Люцифер вновь протянул пустой бокал:
– Божественный нектар. Даже не замечаешь, как пьёшь. Сейчас такого не найдёшь. Где берёшь?
– Сам делаю.
Иешуа по примеру русских казаков в Париже поставил пустую бутылку под стол и опять полез во внутренний карман пиджака.
– Ты с собой все свои запасы носишь? – удивился дьявол.
– А что? – удивился в ответ назаретянин. – Дома нет, где хранить?
– Оглянись, – возразил Люцифер. – Я отсюда, даже не вставая, вижу купола сразу двух церквей, а в конце улицы часовня. Вот же твои дома.
– Ну... во-первых, в основном это дома моего Отца, – Иешуа разлил зелёный напиток. – А во-вторых, доверить алкоголь попам? Да ты шутишь?!
Ответом ему был вежливый смешок.
– Так к чему ты вспомнил мой визит?
– Помнишь, что ты сказал мне первое, когда только вошёл в мой дом?
– Что я не хочу возвращаться к отцу?
– Именно! – воскликнул Люцифер. Он надул щёки, выпустил два идеальных колечка дыма и продолжил: – Не кажется, что тебе пора начать жить своей жизнью?
– Мне кажется, что ты лезешь не в своё дело.
– Не дерзи, младшенький. Думать о чем-то серьёзнее предстоящего обеда – не твоё. Но ты всё-таки подумай. Нет, я не предлагаю тебе бунтовать. Отцу до старческого слабоумия и немощи ещё далеко, да и ты, в отличие от меня тогдашнего, давно вышел из подросткового возраста. Но сколько же можно сидеть возле папиной коленки?!
Иешуа очень захотел ударить Люцифера, да посильнее. Именно сейчас, пока тот мечтательно рассматривал стремительно темнеющее небо.

– Ну и в какой мир предлагаешь мне сбежать от него? К тебе, что ли, податься?
– Отец упаси! – Люцифер замахал руками, едва не расплескав вино и не выронив сигару. – На кой ты мне там такой нужен! Чем тебе не нравится этот мир? – и он в театральном жесте развёл руками.
Иешуа поперхнулся.
– Ты предлагаешь мне захватить любимый мир отца?
– А что такого? Он его любит скорее по привычке. Да, согласен, этот ему удался лучше предыдущих. Но на сегодняшний день он превратил его в какой-то испытательный полигон, и что от него хочет, перестало быть понятным уже давно. А теперь посмотри внимательнее. Войны, голод, разорение, несправедливость… Лицемерие и ненависть наполняют воздух. В некоторых городах кроме них и дышать-то нечем. Ты со своим обострённым чувством справедливости... – на этих словах Иешуа нервно усмехнулся, но Люцифер продолжил: – Что? Мне кажется, ты вполне способен поправить дела. К тому же вспомни ту затею Отца с твоим искуплением, вернее, её продолжение. Ведь планировалось второе пришествие и установление нового царства...
– Ага-ага, и мир во всём мире. Ты стал поддерживать идеи отца?
– Некоторые стоит.
– Только там ещё что-то про Армагеддон и войну с твоим потомством и тобой. Я не хочу с тобой драться.
– Я тоже, – ответил Люцифер и достал из воздуха тлеющую сигару.
– Тогда предлагаешь провокацию? Постановку?
– А почему и нет? – старший брат откинулся на спинку стула и заинтересовался сизым сигарным дымом, уходящим в чёрное небо с икринками звёзд.
Иешуа тоже заинтересовался, но ненадолго. Достав новую бутылку, он спросил:
– А тебе-то эта афера зачем?
Люцифер пожевал губу и ответил:
– Я хочу стереть из этого мира любое воспоминание о себе.
– Неожиданное желание, – поразился назаретянин. – Можно узнать, почему?
– Да ты видел, что мои поклонники творят?! Вконец осатанели. Раздражает, знаешь ли.
В задумчивом молчании братья одновременно отпили из бокалов.
– Интересно, а что скажет Отец, если узнает, – задумался Иешуа. – Прибьёт же.
– Если правда интересно, можешь сам у него спросить, – отозвался Люцифер и кивнул в другой конец улочки.
Из-за угла жёлтого дома с зелёными ставнями с палками для скандинавской ходьбы выходил высокий старик в льняном костюме, таком белом, что казалось, он светился. Брови Иешуа взлетели вверх.
– Позёр, – едва слышно прошептал он, но Люцифер услышал и усмехнулся.
Бог подошёл к столику братьев и великолепно поставленным басом произнёс словно со сцены:
– Приветствую вас, сыновья мои!
– Ты следил за мной? – спросил назаретянин.
– Пути Господни неисповедимы, – ответил Бог.
– Пап, сбавь пафос, – ответил Иешуа. – Мы здесь одни.
– Не дерзи, младшенький.

Бог обогнул сидящих и уселся на незамеченный ранее стул у стены, палки прислонил к высокому римскому вазону, невесть откуда взявшемуся у двери кафе. Казалось, Санта Катарина стала немного шире.
– Пьёте? – сурово спросил Бог.
Люцифер неопределённым жестом поднял свой бокал, мол, да, балуемся.
– Так и мне налейте, – он протянул к Иешуа руку с бокалом (откуда он его только достал?).
– Апокалипсис, говорите, – Бог откинулся на спинку стула и пригубил вина. – Хм, недурно. Рад, что хоть что-то у тебя получается как надо.
Иешуа возмущённо отвернулся к противоположной стене.
– Отец, не стоит, – начал было Люцифер, но Бог его перебил.
– Это не важно. Я про Конец Света. Вы знаете, возлюбленные сыновья мои, я, пожалуй, поддержу, – он сделал глубокий глоток и продолжил: – Здесь так много церквей, часовенок. Ужас просто. Они так фонят. Я вас плохо расслышал, но про голод, несправедливость, лицемерие и прочее мне понравилось. А ещё про любовь по привычке. – Бог резко опустил бокал на стол и поднялся. – Поэтому ты, Люцифер, пойдёшь со мной, а ты, младшенький, задержишься. Полынь подготовишь. Я дам тебе знак.
– Отец, но я... – начал говорить Люцифер, но Бог вскинул руку и сын умолк.
Иешуа показалось, он видел молнию. В стороне от их столика взметнулся невидимый вихрь. Пустая бутылка под столом покачнулась, упала и покатилась вниз по улице, громко звякая о булыжники мостовой. А на двух братьев смотрело светящееся холодным голубым светом окно. Впрочем, остальных посетителей кафе это, кажется, ничуть не смущало.

Старик направился в сторону мерцающего портала, бросив через плечо:
– Я жду, Люцифер. – и скрылся в портале.
Князь Тьмы удивлённо и даже немного растерянно посмотрел на младшего брата, но послушно поднялся и двинулся было за отцом. Назаретянин чуть сузил глаза вслед удаляющейся спине брата, вскочил и в два шага оказался возле него.
– Куда же ты, старшенький? А попрощаться?
Он развернул его к себе и неожиданно крепко обнял.

– А я считаю, что тебе ещё рановато домой, – едва уловил шёпот Люцифер.
В этот миг по телу Иешуа пробежала дрожь, тёмные кудри начали стремительно светлеть, а лицо, наоборот, покрываться лёгким загаром. Столь любимый им синий костюм в серебряную полоску поплыл, меняя форму и чернея на глазах. Такие же изменения происходили и с Люцифером. Только его волосы потемнели, на лицо легла благородная бледность английского аристократа, а потрёпанный смокинг с распущенной бабочкой превратился в элегантный костюм.
И заняло всё это не более нескольких секунд.

– Теперь я прекрасно тебя понимаю, среди них есть хорошие люди, и гораздо больше, чем считает Отец, – скороговоркой прошептал Иешуа, не отпуская брата. – Я попробую отговорить его, потяну время, а ты пока...
Он отстранился, оглядел свою копию, а затем вдруг вздохнул полной грудью и, прищурившись, с улыбкой посмотрел на бесконечное звёздное небо.
– Поищи причину, дай мне достойный повод, и мы спасём этот мир. Ведь, несмотря ни на что, тут чертовски хорошо, согласись?
– Отец тебя убьёт, когда узнает, – одними губами ответил ошарашенный Князь Тьмы.
– Вот и поторопись, Спаситель мой. Только на тебя уповаю.

Назаретянин подмигнул Люциферу и скрылся в голубом мерцающем мареве.