Спешите жить, костлявая не дремлет!

С утра, после возвращения из дальней поездки, у Евгении Валерьевны уже была намечена целая вереница, ; ну совершенно неотложных дел.
Сын, паршивец, изгнанный несколько лет назад молодой женой за бесконечные загулы и безделье, просил оказать маломальскую, как он сам выразился, финансовую помощь.
Потерпев сокрушительное фиаско на семейном фронте, гордо вскинув длиннющие и совершенно нескоординированные свои конечности, Семен отбыл из сибирского города в ветреный и нахмуренный на Балтику Санкт-Петербург в обиде на всех. Отбыл, умчался с глаз долой, после года законного брака, зализывая раны первого неудачно привитого родства. Но как известно и привитая даже насильно веточка дает ростки и даже плодоносит со временем. И этот плод – внучок Саша, радовал Евгению теперь пуще всего.
 С того дня как сбежал отец Саши в былую столицу, минуло уже пять годков, а сын по-прежнему влачил жизнь, зависимую от обстоятельств и периодически, натерпевшись на безденежье, звонил маме. Понимал, и это было важно, что мама всегда поможет.
Вторая текущая забота была как раз связана с внуком, с которым не виделась уже долго и собиралась взять на пару деньков, чтобы потискать маленькое родное тельце, расцеловать вихрастую макушку и приодеть мальца: любила Евгения Валерьевна прикупить модные вещицы и нарядить в них внука.
Сама Евгения Валерьевна, разменяв полтинничек, после двух пережитых разводов – своего лет двадцать назад и недавний ; сына, привыкла рассчитывать только на себя. Должность ведущего бухгалтера крупной компании давала определенную финансовую независимость и этим многие беззастенчиво пользовались.
Бывший муж прозябал в недостроенном неуютном коттедже среди полуразрушенного старого предместья, беспорядочно застраивающегося в последнее время. Активно, нахально, с выдумкой продвигая коммерцию в лихие годы перестроечного угара, в современных жестких налаженных капиталистических отношениях, мужик потерялся в хитросплетениях деловых взаимодействий и оказался полным неудачником. Теперь же, задолжав всем и потеряв бизнес, не находил ничего лучшего для себя, как прятаться от судебных приставов в неказистом недострое. Неудачи в бизнесе и прозябание усугубились хроническим алкоголизмом, нажитом в напряженной и бессмысленной порой тягомотине торгово-денежных отношений, ложном партнерстве и отягощенного сложными, многослойными браками-разводами и кинутыми теперь на произвол судьбы детьми.
Периодически бывший напоминал о себе просьбой выделить безвозвратный транш, мотивируя это серьезно пошатнувшимся здоровьем.  Как не дашь – не поможешь бывшему родному человеку, наблюдая его реальные физические страдания после очередного запоя.
; Сбитый летчик, ; повторяла Евгения, выделяя в очередной раз бывшему несколько тысчонок и для очистки собственной совести, окидывая взглядом теряющего достойный облик когда-то близкого человека, добавляла, ; не пей уже, Коля, ; сдохнешь же!
А еще, прожив после развода в одиночестве во всяких таких бабьих бесконечных тусовках – баньки, походы на природу и даже в горы, бесконечный безумный шопинг и корпоративы, за один из которых порой бывает стыдно до сих пор. И где это видано, чтобы ведущий бухгалтер крупного подразделения компании Роснефть отплясывал босиком прямо на столе?!
Но ничего. Пережили и это. Репутации этот корпоратив не повредил. Так – раздвинул слегка рамки восприятия Евгении Григорьевны со стороны коллектива: все уже знали – легка на подъем баба, если что, так в миг соберется и зашагает к любой цели, был бы завлекательный кипишь и достойный сброд по этому поводу. А потому все местные знатные места были знакомы с Евгений. Это и далекий Шумак, на котором разумный человек только на вертолете соберется побывать, и байкальские песчаные бухты с шагающими по песку деревьями, и многочисленные турбазы, и горный Аршан, исхоженный вдоль и поперек еще в студенческие годы. На Шумак Евгения Григорьевна ходила в студенчестве, а собравшись по поводу двадцатилетия окончания университета, с легкостью убедила однокурсников сорваться и пойти на Шумак снова. Многие сослались на физическую немощь и отошли в сторонку, а Евгения пошла и через неделю вернулась с закопченным обгорелым на перевалах лицом, постройневшая, живая, полная задора и даже дерзкая, как вчерашняя выпускница вуза.
Николашка – бывший то бишь, звонил крайний раз, когда была в отъезде. И звонок был этот не кстати, поскольку в эти минуты Евгения была не одна, а с прибывшим из Германии своим самым настоящим женихом. Герман, так звали нового друга, оказался интересным, увлеченным путешествиями и фотографией мужчиной всего на несколько лет старше самой Евгении. После полугодовой переписки по интернету решили встретится и, хотя уже свирепствовала пандемия коронавируса в мире, нашли возможность съехаться и встретиться в Москве, где и застал звонок бывшего мужа. Евгения отмахнулась тогда – было совсем недосуг, но не забыла о звонке и той просьбе, что источала больным голосом и с придыханием телефонная трубка, и теперь искала возможность съездить и навестить Николая.
После встречи с Германом, после теплого, полного нежной заботы общения, появились планы на совместную жизнь. Где? Конечно, в Германии, из которой мир как на ладони. Сибирь? Да хороша природой, но тем не менее по меркам цивилизованного мира – задница полная с ее сортирами и грязными поселками, городками и проселками, по которым бродят в равных пропорциях пьяные неопрятные мужики и голодные тощие псы.
Но теперь, коль решили съехаться, ; перед тем, как продать свою квартирку и отправиться в Европу, Герман, попросил Евгению Григорьевну провести недельку на Байкале. Упустить шанс увидеть редчайшее озеро мира фотограф не желал. Намечалось его прибытие в первых числах июля, а с весны уже в квартирке кипел нешуточный ремонт – подзапустила хозяйка свое жилье, мотаясь последнее время без конца в поездках.  Ремонтники успели за пару недель все сделать и заканчивали работу, пока она была в Москве, под присмотром соседки-подружки и нанятого дизайнера, как было условлено и прорисовано. Но ремонтники, как водится, накосячили. Карнизы над окнами и прикупленные шторы не сошлись, а затем и вовсе карниз провис и почти оторвался с одного конца.  Начались переговоры, претензии и наконец, за неделю до приезда нового суженого, пообещали всё сделать, но как часто водится ; сорвалось.
Евгения вернулась, и вся в хлопотах и нервах теперь ждала своего Германа в предвкушении встречи. Чтобы освободиться от основной работы в офисе, Евгения устроила аврал, подчистила всю документацию, замучив в конец подчиненную ей сотрудницу, и параллельно доканывала строительную компанию по поводу ремонта. Думала о том, куда повести привередливого европейца в Иркутске, что показать и как лучше организовать поездку на Байкал.
В общем жизненная программа на ближайшие дни и недели была уплотнена до плотности атомного ядра и это скорее радовало, ; полнота жизни впечатляла и увлекала, хотя изрядно утомляла.
К вечеру у Евгении Григорьевны что-то поднялась температура, зазнобило-заморозило, но за ночь все как будто улеглось боле-менее. С утра беготня в офис компании и снова звонки к строителям и беседы с сонной сотрудницей, которая умильно излагала очередные причины неявки строителей для устранения недостатков за нехило проплаченную работу. Эти хлопоты отвлекли от болезни, но к вечеру стало совсем худо. До квартиры своей добрела уже в полной прострации и рухнула на диван, едва успев отзвонить соседке-подружке. Соседка, сердобольная Светлана, тут же взялась звонить в скорую, не обращая внимания на протесты Евгении:
; Перестань, упекут с этой пандемией, а мне столько еще нужно успеть до приезда Германа, ; отнекивалась она, глядя на встревоженную Свету и сама понимала уже, что малым лечением тут не обойтись, ; как-то её лихо зацепило, но продолжала настойчиво повторять:
; Отлежусь, Светик, как-нибудь.
Светлана, замерив температуру, осторожно посоветовала:
; Станет хуже, особенно если начнешь задыхаться, вызывай скорую и езжай в больницу.
Ночь не добавила радостных мгновений: разболелась голова, стал одолевать кашель и нешуточное удушья уже туманило сознание. Но к утру как будто снова полегчало и Евгения понеслась в офис – нужно было еще решить ряд вопросов с предстоящими отгулами по поводу приезда Германа.
К обеду стало тяжко – бросало в жар-холод, что-то ужасно запершило в горле, стал одолевать кашель. Пришлось уйти с работы – голова разболелась так, словно на ней оказался тугой чугунок, стягивающий череп плотным охватом. Дома прилегла без сил, а к вечеру уже задыхаясь и совсем уже теряя сознание, вызвонила свою соседку, и та не мало не сомневаясь вызвала-таки скорую. Скорая приехала, померила, потрогала, опросила, записала и равнодушно предложила ехать в больничку, где все и прояснится и, если нужно, можно будет подлечиться.
; Да куда ж я поеду. Мне нужно собираться, готовится, у меня на днях Герман приезжает! – завозмущалась, уже теряющая связь с реальностью Евгения и ее оставили в покое усталые и от того равнодушные к болезням и горю пациентов врачи скорой.
 Ночью Евгении стало совсем худо и промаявшись в полузабытьи до утра, снова призвала Светлану и та, уже изрядно испуганная, тут же вновь вызвала скорую. Та неспешно прибыла, снова честно все замерила, опросила, записала и забрала утратившее за столь короткий отрезок времени здоровье не юное, но всегда столь активное тело Евгении с собой.
Болезнь, ; пир коварного вируса, угнездившись в глубине организма, ширился стремительно, вскоре организм, не сумев увернуться от беды, как от снежной лавины, впал в кому и через сутки наступила кончина.
Прибывший через день после гибели Евгении в квартиру матери сын Семен, оглушенный известием и измотанный подготовкой к похоронам мамы, сидел, пригорюнившись и перебирая в голове события дня, мамины образы и натужно вспоминая, что еще нужно сделать и к чему быть готовым.
Зазвонил мамин телефон. В трубке сонный женский голос, не то оправдываясь, не то констатируя факт с упреком, произнес:
; Завтра в 9-00 наши мастера выйдут к вам на квартиру для устранения недостатков ремонта. Извините за неудобства.
Быстро протараторив известие, на том конце сотового эфира, отключились.
Но телефон вскоре снова ожил, засветился и Семен увидел фото отца на дисплее.
В телефоне что-то пробулькало и слабый, надтреснутый голос неуверенно произнес:
; Женечка, ты не могла бы подъехать. Мне что-то так херово. Ты обещала, и я на тебя рассчитываю, – давил на сознательность проверенной бывшей жены, Николай:
; Приболел, знаешь. И прихвати, как пойдешь ко мне, водочки, хоть чекушечку, милая.
Семен не ответил и выключил телефон.
Но телефон зазвонил вновь почти сразу и раздался голос сынишки Ильи, которого он еще не видел после приезда в город.
; Ба! ; завопил сходу Саша, ; ты меня заберешь на эти выходные?! Мама сказала, что ты не сможешь, а я так хочу с тобой погулять и сходить на аттракционы в парке! Ба, пожалуйста!
 ; Сынок, ; захлёбываясь слезами, ; ответил Семен, ; бабушки нет, но зато приехал я. Ты узнал меня? Это твой папа Семен. Мы с тобой завтра непременно пойдем на аттракционы.
 Слезы обильно потекли из глаз молодого мужчины. Душевная рана закровоточила и образовавшаяся душевная пустота ощущалась уже физически как черная дыра, открывшегося столь жестко ныне Мироздания.