Пюйк Иван на старости лет написал мемуары

  Для карагачан.
  Пюйков Иван на старости лет написал мемуары. "Вот как было, или битва с Брадичкой",- так мемуары называются... В них есть и такие слова: "Кровопролитная битва с Брадичкой и победа над ним - это главное, что я совершил в жизни. Победа над Брадичкой важнее даже того, что я ел и пил, насыщался, протирал штаны в чайной, пока жена меня обрабатывала"...
  Редактировал эти мемуары Пармачев Лёшка как более грамотный, как-никак он закончил, правда, заочно, в Одессе сельхозинтитут. И Лёшка даже был председателем сельсовета в далёкие советские времена...
  А Горештев Иван и Мандрилов Петя обиделись на Пюйка и подали на него в суд: мол, как ты посмел себе присвоить всю победу над Брадичкой, когда мы бились с ним втроём - и ты, и мы, Горештев Иван и Мандрилов Петя!"
  Что буде-ет?.. Да ничего не будет. В глуши ничего не докажешь... Даже Диковчева Валя ничего не доказала, когда её сняли с секретаря сельсовета ( триста рублей получала, огромные деньги в советские времена, когда булка серого хлеба стоила 20- 24 копейки). Мол, перестройка, а Валя не справляется... А на самом деле перестройкой и не пахло, Валю уволили не только оттого, что она относилась к своим обязанностям формально, но и потому, что сами начальники в районе отнеслись к перестройке формально, но, главное, уволили Валю для того, чтобы поставить на её место Кукерова Федю, который до этого более двадцати лет был директором местного совхоза и... говорят, на своём месте. Блат есть блат! Дали Феде синекуру, так сказать. До этого, задолго до перестройки, дали синекуру и Оленику Миколе, который долго был директором совхоза, затем - управляющим третьим отделением того же совхоза, - Кукеров Федя его вытеснил и, наконец, на старости лет назначили его начальником пожарной команды, - ибо Оленик был своим, коммунистом, и всю жизнь был на хорошем счету. Кстати, пожаров не было с конца шестидесях,- ни в колхозе, ни в совхозе, ни в домах и подворьях карагачан. "Раньше в каждом дворе была солома, чиркнул геосторожно спичкой - и всё, пожар, а теперь отчего ему быть?" - говорили иные, пожилые, люди. А давно оболгарившийся Оленик шутил на наряде: "Этим пожарным вместо ставки надо сделать зарплату от выработки". Тогда один из них ответил: "Если сделаешь нам зарплату от выработки, тогда я приду подожгу твой дом, потом приеду тушить, а ты мне ещё и заплатишь"...   
   Что касается Вали, то её, собственно, и не уволили, а перевели на работу главным зоотехником колхоза,- как-никак - своя, коммунист. "партийная", как говорили люди в селе. Ещё говорили: "Кучка, няма и намерят място"("Собака, найдут ей место".) "Собаки" - так в селе простые люди старшего поколения называли коммунистов. Иные злорадствовали, а некая Котикова, учительница младших классов (у какого человека нет врагов?) в лицо сказала Вале, - наедине, конечно, ибо так принято в Карагаче: "Точила лясы в сельсовете, протирала юбку и только бумажки  заполняла за триста рублей, так побегай теперь за сто восемьдесят рублей". ПодкарагАчила, так сказать... 
  А Валя, конечно, писала, жаловалась аж в обком, точнее, в отдел кадров (кстати, тщетно), - кому охота терять в зарплате и вместо трёхсот рублей секретарём сельсовета получать всего 180 рублей в качестве главного зоотехника?  И при этом мнить о себе больше, чем того стоишь, лучше большинства людей. Возможно, она не соответствовала, так как всю жизнь мыслила по схеме, часто подходила к работе формально, но кто в селе не грешил и тем, и другим! На то и отсталый народ?..