Над судьбой. Том первый. Глава двадцать первая

 
 
Годы брали свое, и Джеймс Рич не мог не считаться с этим. В молодости он куролесил под «Веселым Роджером»,   затем помогал чернокожим добираться до плантаций. Конечно, не все из них  спешили на новое место жительства и работы. Но как-то не принято было спрашивать их об этом.



Однажды рабам по непонятным причинам   удалось вырваться из трюма. Джеймс оказался в числе очень немногих оставшихся в живых. Он успел направить свой ялик в сторону от охваченного мятежом судна.



В суматохе Рич не забыл спасти корабельную кассу. А так, как на эти деньги претендовать было уже некому, они и явились основой, которая позволила прожженному пройдохе превратиться в добропорядочного буржуа. На паях он стал совладельцем небольшой, но ещё довольно-таки крепкой шхуны.



 Вскоре компаньон, здоровье которого было подорвано не только ветрами скитаний, но и неимоверным количеством употребленных горячительных напитков, приказал долго жить.  Наследников не оказалось. Джеймс  не экономил денег на похоронах, в этот день он стал в два раза состоятельнее.



Рич никогда не гнушался контрабандой. Но вряд ли им  двигала  жажда наживы. Скорее всего, просто желание вновь и вновь испытать риск, потребность в котором была настолько же естественна, как и в еде, сне, алкоголе.


Деловое предложение, выдвинутое  Фэндом Уэсдом и Беном Гледтоном, вызвало у него целую гамму чувств и переживаний. Джеймс  согласился.   
         
***

Братья Буш  не считали себя неудачниками. Тем не менее, добиться в жизни чего-нибудь существенного им  никогда не удавалось.


Попытка варить из клёна сахар ни к чему хорошему не привела: дело оказалось малодоходным. Вроде бы, успешно начавшееся, производство поташа, больших денег тоже не принесло.



Да и то, что зарабатывалось, как песок сквозь пальцы, очень быстро исчезало в игорных домах, притонах, питейных заведениях. Но оптимизма семейству  было не занимать.


И, разочаровавшись в одном деле, они с прежним энтузиазмом брались за другое: валили лес, строили мосты, торговали скотом. А когда становилось совсем уж туго, отогревались на ферме старого Буша.



Фэнд Уэсд являлся хорошим знакомым папаши Буша, им было, что напомнить друг другу о добрых,  уже полузабытых   временах.



Старик не без уважения относился к законам и в воскресенье с завидной пунктуальностью посещал храм. Но, как понимал его закадычный приятель, речь шла не столько о замаливании прошлых грехов, как об авансировании новых.



Узнав в чём суть дела, заботливый папаша тут же потребовал вдвое повысить размер оплаты, справедливо полагая, что других исполнителей можно начинать искать, лишь ликвидировав семейство Буш.


Но накануне операции такого масштаба стоит ли размениваться по мелочам? Ход мыслей пройдохи Буша был  донельзя близок и понятен Уэсду и Гледтону. Поэтому они заранее занизили тариф ровно вдвое, учитывая аппетит матёрого хищника.   
 


Фэнди полагал, что для выполнения такой сложной работы нужна более квалифицированная команда, но вполне резонным был вопрос: «А где её взять?» Толковые ребята на дороге не валяются.   


***

Бочонок доброго ямайского рома был не настолько мал, чтобы к утру уже иссякнуть, а индеек на ферме  водилось в  достатке. И, снимая с вертела покрытую золотистой корочкой, блестящую плавленым жиром тушку, вряд ли кто имел основания задать себе вопрос: «Не последняя ли?»



Проспав до обеда, компаньоны, превозмогая  головную боль,  всё же нашли в себе силы отправиться к месту будущих событий.


Государственный арсенал находился рядом с казармами четвертого пехотного полка.   Удар по складам возможен был только во время военных действий крупным морским десантом противника.


Блокгаузы были сооружены из вековых дубов: кованые   двери, огромные замки — всё это выглядело весьма надёжно и производило внушительное впечатление.



Территория арсенала была огорожена высоким частоколом и почти примыкала к Потомаку. Склады охранялись отдельным отрядом, караульное помещение располагалось в центре участка.


По двое часовых  стерегли ворота и каждый из трёх блокгаузов. Всего было три дозора. Смена  нарядов проходила каждые четыре часа.



Папаша Буш сразу сообразил, что на одного  члена команды приходится   по трое солдат. Он тут же довёл мысль до логического конца: «Для гарантии успеха придётся вырезать всех».



Ближе к полуночи в зарослях, немного ниже по течению, к берегу реки причалил плот. Охранять его оставили младшего  из Бушей. До складов  было не более семисот шагов.


Вся команда: папаша, пятеро сыновей,   и сами организаторы   приблизились к воротам и залегли в ожидании  смены караула. Мулы находились в некотором отдалении.  Ровно в полночь наряд сменился.



- Пора, - распорядился  Уэсд.
- Ну, с Богом! — в сердцах произнёс старикан, искренне веря, что никакой натяжки в этой фразе нет. Отпрыски тут же поддержали его.


Однако мысли Уэсда и Гледтона оказались полностью заняты делом, и им особо некогда было укреплять себя теологическим обоснованием операции. Этот вопрос не грешно было отложить и   на более поздний срок.



Окружающая обстановка как нельзя лучше способствовала успеху. Дул порывистый ветер, было не так-то легко разобрать посторонние шорохи. К тому же, ночь оказалась безлунной, а пелена туч наглухо закрыла  небо.


Выходило, что молитвы старого бестии дошли до адресата, оставалось не наделать глупостей.

***

Восемь бесшумных теней скользнули в кромешной темноте. Сам Фэнд и Иаков Буш забросили арканы на частокол,  высота которого не превышала двух человеческих ростов. Несколько ловких движений, и они  оказались за забором.



Две вышки стояли по обе стороны ворот, на каждую вела добротная лестница. Фэнд подкрался к основанию вышки, взял нож в зубы. Упираясь руками и ногами, мягкими кошачьими движениями, почти не надавливая на ступени, он стал медленно подниматься вверх. Лестница была старая, но набухшие под проливными дождями сосновые доски совершенно не скрипели.



Дозорный совсем  не чувствовал приближения   опасности. Не было смысла смотреть по сторонам, неужели разглядишь хоть что-то в такую непогоду?



Служивый предавался приятным размышлениям. Не боевые победы (разве удивишь ими хоть кого-то после семи лет войны?) а шумные попойки и богатые застолья будоражили память.


Не мог он также отказать себе в рассуждениях о приятном женском обществе. Слаще самого сладкого вина были страстные ласки маркитанток. Давно уже приучил он себя, погружаясь в воспоминания, переносить невзгоды нелёгкой службы.



Уэсда мысли солдата совершенно не интересовали. Фэнди думал лишь об одном: «Надёжнее всё же сразу в сердце, но если он будет стоять ко мне спиной, то неплохо и под лопатку. Главное, чтобы нож скользнул между рёбер. Ну да ладно, раз на раз не приходится».



Смерть была уже на расстоянии всего одного локтя от сторожевого, но он так и не понял этого. Фэнд бил без размаха. Коротко, быстро. Солдат  умер мгновенно, тело сразу обмякло и стало оседать.


Крепко схватив  караульного за крупный, мясистый нос, бывалый пират, давно выверенным, широко известным у морских бродяг движением ножа перерезал горло.


Широкое лезвие как сабля разрубило кадык. Несколько тихих хрипов не были слышны даже в двадцати шагах. Аккуратно уложив тело,  Фэнд тут же стал спускаться вниз.



Иаков Буш уже торопился навстречу. Вместе они быстро убрали служивший запором тяжелый дубовый брус, и осторожно приоткрыли  ворота.



«Да, не пожалели дегтя, — подумал Фэнд, искренне удивляясь тому, что ворота не издали ни малейшего скрипа, — все таки армия — это порядок».



Сообщники тут же проникли на территорию арсенала и, разделившись на три группы, применяя все меры предосторожности, направились к блокгаузам. Снять дозорных оказалось делом одной минуты.  Солдат, охраняющий караульное помещение, тоже был быстро обездвижен.



Внутри блокгауза стоял весёлый хохот. Старый капрал  рассказывал что-то непотребное, пошло, смакуя каждую подробность. Совсем еще молодой лейтенант, смущённо рдея, словно впервые оказавшаяся без маменькиного  присмотра девица, стыдливо отводил в сторону глаза.



«Она расслабилась ещё сильнее, — распалялся капрал, — голова запрокинулась, ресницы, маняще вздрагивая, опустились, а губы бесстыдно раскрылись. Перед такой женщиной, болтаться мне на веревке, не устоит и святой.


Она крепко обхватила меня за шею и с силой притянула к себе. Друзья, если бы я не впился губами в её губы, то, наверняка не обошлось бы без шишки на лбу!»   
 


Последние слова старого развратника утонули в дружном хохоте. Уэсд вскользь отметил, что в более непринуждённой обстановке он, вероятнее всего, дослушал бы рассказчика.


Восемь  человек мгновенно выскочили из ночной темноты, направив на солдат шестнадцать пистолетов. Они сразу поняли всю бессмысленность сопротивления и, повинуясь силе, быстро подняли руки.



Офицер единственный среди всех имел при себе оружие. Он потянулся за пистолетом. Лейтенант  понимал свою обреченность, надеясь лишь на то, что выстрел услышат в казармах.


Фэнд опередил его. Острый, заточенный по обычаям краснокожих, нож по самую рукоятку вошёл в сердце.



Солдат повалили на пол, связали. Уэсд уже собирался уходить, но старик Буш с осуждением взглянул на него. «Неужели тебя так ничему и не научила жизнь?» —  почувствовал немой упрёк Фэнди.


Папаша дал команду.  Распределившись среди лежащих как дрова, туго связанных  пленников,  братья собирались быстро и аккуратно направить их души в Чистилище.



Но тут у Бенни что-то перемкнуло в голове. Он с  возмущением   потребовал прекратить ничем не обоснованную резню, напомнив всем о страшном суде. Дело чуть было не дошло до поножовщины.


Растерявшийся Уэсд вынужденно согласился с приятелем. Пришлось ещё  на несколько минут задержаться в караульном помещении, позаботившись о кляпах   и дополнительных узах для обездвиженных солдат.



Забрав оружие, группа ринулась к блокгаузам. Огромные амбарные замки могли стать преградой для кого угодно, только не для  Гледтона. Он  всегда признавал интеллектуальное и духовное превосходство закадычного дружка Фэнди. Когда же дело касалось работы руками, Бен не забывал кто лошадь, а кто телега.


Мастерство, показанное Гледтоном, ещё раз напомнило семейству Буш, что мир полон чудес!



Обвязанные тканью, копыта мулов бесшумно ступали по покрытой густой травой мягкой суглинистой почве. Украденные по такому случаю,  мулы быстро привыкли к новым хозяевам, будто знали их уже давно. Тихие мирные животные равнодушно наблюдали, как растет поклажа.



Армейский порядок прослеживался во всем: ружья были упакованы в стандартные ящики, порох в бочонки, свинец уложен в бухты.


Мулы неутомимо сновали от складов к плоту, но Уэсду казалось, что работа идёт крайне медленно. Он нервничал, кусал губы, все время  норовил  достать трубку. Но каждый раз, вспоминая, что нет никакой возможности затянуться ароматным табачным дымом,   становился еще раздражённее.



Не бывает ничего вечного, и, в конце концов, погрузка закончилась. Когда переполненный до отказа плот, с трудом отчаливая от берега, стал медленно выходить на стремнину, до смены караула оставалось еще целых два часа. Двоих сыновей папаша отправил домой, ровно половину оплаты за нелегкий труд они забрали с собой.

***

В двух  сотнях  шагов от места  впадения реки в океан, компаньоны бросили якорь и стали ждать. Вскоре они увидели загоревшийся и тут же погасший огонь. Шлюпка и ялик шли навстречу плоту. Через полчаса они причалили.



Здоровенный рыжебородый детина с трудом подогнал большую четырехвесельную шлюпку к отмели. Вытащив вёсла из уключин, здоровяк положил их на дно шлюпки. Лёгким движением он выпрыгнул на отмель.


Матрос оказался неразговорчив, хватило двух фраз. На нём была неопределённого цвета фуфайка с засученными рукавами и широченные холщовые штаны, выпачканные жиром и смолой.



Полным диссонансом к его невзрачному наряду являлась касторовая шляпа. Богатый головной убор из толстого, плотного шерстяного материала, конечно, более подходил бы солидному купцу или другому горожанину.


Это-то и натолкнуло Уэсда на мысль, что, пожалуй, шляпа не так давно и принадлежала кому-либо из означенных граждан. И шляпы владелец лишился, вероятнее всего, вместе с головой.         
      


Парень, плывший в ялике, выглядел еще экзотичнее. На нём была темно-синяя куртка и такие же, как у рыжебородого, штаны. Был он еще совсем молод.

Голову покрывал завязанный в четырех углах узелками выцветший носовой платок, заменяющий шляпу, а шею украшал, щегольски повязанный, шёлковый ярко-оранжевый шарф.


Его обветренное лицо и выражение глаз говорили, что матрос редко сходит на сушу. Разве только для того, чтобы до бесчувствия напиться.
         


И Фэнди с тоской вспомнил не столь уж отдалённые времена, когда море было для него родным домом.


Часть груза перебросили на лодки, добавив им устойчивости. Затем канатами прикрепили плот к шлюпке и ялику. Фэнд сердечно попрощался с семейством Бушей.  Он достал вылитого из чистого золота  болванчика, изображающего туземного божка и торжественно вручил его папаше.


Свирепый оскал  истукана,  жестокий, вызывающий отвращение вид, натолкнули старика на мысль, что, пожалуй, надо поторопиться переплавить  его   в слиток.
         


Идол угрожающе смотрел на всех немигающими рубиновыми глазами. Уэсд на прощанье взглянул в эти, будто из двух сгустков крови изготовленные глаза, и, с какой-то долей вины, объяснил старому Бушу.


«Знаешь, дружище, я не стал их выковыривать. Ведь с ними он немного симпатичнее. Ну да ладно. Что уж там. Теперь он твой».
            


Подельники  крепко обнялись на прощанье. «Когда ещё придётся свидеться? – каждый из них, молча задавал себе вопрос,  - да и   удастся ли?» Бенни,  осознавая всю серьёзность ритуала, тоже принял в нем посильное участие.



Морской караван тронулся, семейство Буш  тут же растворилось в темноте.     Приближалось  время  смены караула,  наверняка по тревоге  будет поднят  весь полк.  Впереди   вырисовывались контуры шхуны.
         


Тали для подъёма груза уже давно были налажены, снасти тоже. Команда шхуны, немедля ни мгновения, принялась за дело. Слышался тихий скрип блоков,  уверенные немногословные распоряжения Джеймса Рича,  негромкая ругань   матросов, вовсе не мешающая им работать быстро и слаженно.


Вскоре весь груз был переброшен на палубу.   Шхуна,   набирая скорость, взяла курс на юго-восток, как можно дальше от берега.
 
        ***               

              Туземцы   появились на середине Миссисипи, будто выскочили из глубины вод. «Эти  бестии не спутают   «Лагуну», ни с каким другим судном даже в ряду из тысячи шхун, -   самодовольно  подумал Фэнди, -  наверняка учуяли, канальи, запах ружей за добрую милю!»
               


До форта Майттон  оставалось   полдня пути. Индейцы предложили свернуть в устье небольшой речушки, подальше от  глаз. Джеймс Рич увидел в этом подвох, но Уэсд, хорошо знавший натуру краснокожих, согласился.
               


«Береженого Бог бережет» — вспомнил Фэнд и решил перестраховаться. Его от души удивило, что среди воинов были не только  шауни, но и чейенны. Алгонкины везде выставили посты. «И мышь не проскользнет, - отметил Уэсд, - впрочем, индейцам сохранить всё дело в тайне так же важно, как и нам».


Разгрузка на западном берегу еще больше вселяла уверенности в том, что операция закончится удачно. «Лишь бы эти  парни  под самый конец не сваляли дурака», - с тревогой подумал Фэнди.
         


Сделав на палубе прямо по контуру выхода из трюма вполне приличный бруствер из мешков с мукой, под которыми    прятали ружья, команда судна дала понять дикарям, что   готова ко всяким неожиданностям.


«Если индейцы нападут даже с обоих берегов сразу, — рассуждал, успокаивая себя капитан, — то кроме большого скандала не получат ничего. Захватить судно врасплох им не удастся, мы успеем сняться с якоря и выйти в Миссисипи. Они же не только не досчитаются многих, но и потеряют последнюю надежду заиметь ружья».
            


«Конечно, этот Зоркий Сокол  лишку взял, замахнувшись на тысячу ружей, — как трезвый реалист анализировал обстановку главный организатор всей компании, — да чтобы столько оружия захватить в арсенале, целую армию надо задействовать. И так, слава Богу, потрудились от души».
               

Но все эти вполне логичные рассуждения так и не позволяли отмахнуться от одной навязчивой мысли: «Дикари честно дали задаток за каждый из тысячи стволов, а получат лишь пятьсот. Остаток оплаты, как ни крути, будет не столь велик».
            


Челноки приближались по одному, воины получали ружья, тут же расплачивались за каждую партию и отплывали к берегу. Понимая опасения деловых партнеров, краснокожие вели себя необычайно корректно, чтобы не вызвать ни малейших подозрений.


Руководил погрузкой Зоркий Сокол. Фэнд Уэсд видел ликование в его глазах. Индеец не мог, как ни старался, скрыть восторга. Ружья! В промасленных холстах они блестели воронёной сталью. Одно, другое, сотое!
            


На прощанье вождь подошел к Уэсду и с особой торжественностью расстегнул ожерелье из когтей гризли. От туземца исходили высокомерие и гордыня.


«Ты смотри, ну прямо павлином держится, — успел подумать удачливый делец, — ровно принц   кровей королевских. У них что тут, у алгонкинов этих, у всех болезнь такая — мания величия».
            


Вождь снял два когтя со шнурка и протянул их Ричу и  Гледтону.  «Мои бледнолицые братья привезли нам ружья. Неважно, хотели ли они помочь, или им просто нужно золото. Они доставили ружья. Алгонкины помнят добро. Эти когти моим братьям дал Зоркий Сокол. Запомните это имя — Зоркий Сокол! Алгонкины всегда ценят добро».
            


Фэнд, делая вид, что полностью проникся пониманием важности момента,  умело,  подыграв туземцу, с особым чувством принял «бесценный дар». Бенджамин, к удивлению Уэсда, отнёсся ко всему с необычайной серьёзностью.


- По-моему, у этих парней у всех мозги набекрень, - чуть позже  поделился Уэсд с приятелем.
               — Да, пожалуй, они здесь кашу заварят, — в растерянности почесал затылок Бенни.
               


— И такую,  дружок, что молодчага Черный Орёл с его головорезами покажется рядовым лесным разбойником. Ставлю сто к одному — заварят, — ухмыльнулся Фэнд.
         


— Надо уносить ноги. Эти на пушки с дуру не полезут. Но, слава Богу, у короля солдат — не сосчитать. Армия и им задаст перцу, — резюмировал Уэсд, довольный собственной сметливостью.
            


— Нам и в Бостоне дел хватит. Деньжат-то у нас теперь столько, ещё надо постараться их извести, — потирая руки, поддержал Фэнда верный приятель.
            

— Ну а с этими парнями пусть армия разбирается. А нам пора. - Фэнд достал трубку, набил доброго  вирджинского табаку и с наслаждением стал потягивать дым, хитро щуря свои маленькие глазки.
              «Лагуна» на всех парусах мчалась на юг. Форт Майттон   уже никого не интересовал.