Горькое молоко-3-Вальтер

Горькое молоко – 3 - Вальтер

Глава 1
 ... Захар Минин из рода Беды, был чуть старше Ивана и считался его двоюродным братом. Вкус тюремной пайки испробовал раньше Ивана Беды. Но срок получил в другом городе. Он был не плохим трубачом и находился на иждивении у матери инвалидки. Захар рос неуправляемым ребёнком и, если бы не музыка и футбол совсем бы от рук отбился. Вот его исполком и устроил воспитанником в музыкальный военный полк в город Дзержинск. После семилетки он поступил в музыкальное училище в этом же городе. На последнем курсе, не вытерпев острой нехватки денег, решил материальное положение поправить с помощью цветного металла. Однажды с территории трамвайного депо, он вывез целую машину совершенно новых медных троллей. Итог — пять лет тюрьмы. На зоне примкнул к отрицательному контингенту, который почитал воровские законы. При серьёзном внутреннем конфликте на зоне отличился мудростью и логическим ходом мысли. Зеки в зоне вскоре Захара признала своим единым лидером и не ошиблась. Он не дал разразиться большой поножовщине, чем возможно спас много жизней и не дал преувеличить некоторым зекам свои срока. Но свой непредсказуемый норов обуздать не смог. При очередном обыске, надзиратель со стенки над кроватью сорвал нарисованный портрет мамы, написанный местным умельцем, и начал его топтать сапогами. Захар не смог сдержаться и схватив рядом стоящий стул, обрушил его на голову надзирателя. Надзирателя отправили в больницу, а Захара на особый режим на четыре года. Его в родном городе помнили, но давно не видели и поэтому он считался кроме своей родни потерянным человеком. Роман Беда и его дочь Клавдия, постоянно возили ему продукты и ездили к нему на свидание. А когда и Ивана посадили, то им пришлось вдвойне тяжелей. География колоний разная вот и пришлось деду Роману со своей дочкой Клавдией невольно записать себя туристами поневоле. Но самый большой вклад во благо Захара внесла, конечно, Клава, да и не только для него, а и для родного брата Ивана, а потом для своего сына Сергея. А ещё позже у неё рос один сын Вовка по фамилии Колчин.
Освободился Захар с воровским титулом ещё до суда Сергея. Этот титул неминуемо подвергал его под негласный надзор милиции. Когда посадили Луку и Сергея Беду, а Юра Лоб крикливо выступил по криминалу, Захару пришлось на некоторое время покинуть город. Он уехал в тихий и прекрасный город Липецк. Поселился Захар у своего кореша по зоне недалеко от Липецка в селе Силки на реке Воронеж. В основном он в этом селе появлялся, когда ему негде было переночевать. По всем жиганским понятиям официально работать он не имел права, и он изредка подрабатывал музыкантом в ресторане. А вскоре в незнакомом городе оброс нужными связями. Жил, не нарушая уголовного кодекса и на глаза милиции не лез. Играл на трубе восхитительно, но Иона Джонса из себя не строил, до тех пор, пока не встретил «ЕЁ». Очень красивую и умную, но с ней по воровским понятиям он не мог сочетаться браком.
 Это была красавица в лётной форме с двумя звёздочками на погонах. Она сидела с подругой и бокалами поглощала марочное вино. Захару лётчица очень понравилась и он, положив трубу, на стул пошёл пригласить её на танец:
— Вы меня, — пьяно пальцем ткнула она себя в грудь, и засмеялась, но танцевать пошла.
— Нельзя вам пить, - предостерёг он её. - Вы в форме, а если патруль нагрянет, что делать будете?
— Женщина и армия вещи несовместимые! Я мирное существо, летать мне запрещено, но любить они мне не запретят! — пьяно заявила она.
 В эту ночь, она его пригласила к себе в малогабаритную служебную квартиру.
 Её звали Нина, фамилия Зарецкая. С недавних пор она была офицер запаса. Она жила и работала в авиацентре, и носила военную форму. На её форму Захар и клюнул. Думал, спрячется за такую женщину, и милиция за её красотой и лётной формой другой раз его не заметит. Но он не знал тогда, что эта красавица с недавних пор по решению специальной медицинской комиссии была отчислена из авиацентра по состоянию здоровья. Психиатр нашёл у неё значительное отклонение, и этим было всё сказано. Но это не помешало Захару появляться с ней ежемесячно у себя на родине. У неё тем временем начались тяготы и жизненные невзгоды, которые она старалась утопить в увеселительных заведениях. Здоровье будто напильником кто-то подпиливал каждый день со всех сторон, то голова заболит, то сердце, то позвоночник, а то совсем шатало, что выходить боялась.
Об этом она как-то утром она Захару откровенно со слезами на глазах всё рассказала.
«Мне нужно отвлечься и развеяться. Чтобы всё забыть и начать жизнь с чистого лица», — говорила она.
Вот тогда они и приняли совместное решение уехать из Липецка на берега Волги, где ей понравился лечебный воздух уютного города Зеленоборск.
Так Нина Зарецкая появилась в Бедовом дворике города на Волге.
Она была видной женщиной и когда шла по двору, все поголовно, и мужики и женщины и даже старухи начинали делать упражнение для шеи. О ней практически ничего было не известно. Но вездесущие старушки уверяли весь двор, что новую кралю Захар привёз из заточения, где она отбывала срок, который получила за, то, что снималась за большие деньги нагишом у развратных фотографов. Это конечно были выдумки. Но, ни Захар, ни Нина никому не собирались доказывать кто на самом деле эта красавица с толстой заплетённой косой. Надо сказать, что эта коса не делала из неё школьницу десятиклассницу. Эта коса придавала ей большую очаровательность и пикантность.Мать же Захара, сестра Романа Беды, склонна была верить бабкам. Определённости в их дальнейшей жизни она не видела и к Нине относилась порой с негодованием. А на Захара постоянно ворчала:
— Греховодник, на что ты её содержать будешь? Ей ведь не плюшку старушечью на плечи надо одевать, а доху из норки. Где деньги будешь брать бездельник?
— Всё у нас скоро будет, — успокаивал он мать, — и свадьба и доха, и внуки у тебя будут. Только не распространяйся на эту тему. Мы уже заявление подали в «ЗАГС». И очень тебя прошу, не обижай её? Она мне очень дорога!
Тогда в этот летний вечер он её заставил надеть свою офицерскую форму авиатора, и они пошли с ней в ресторан. Смотреть на дворовых бабок, когда они вышли из подъезда, было уморительно. Это было непередаваемое смешное чувство. Старушки в длинных юбках, не носившие трусов, обмочились от неожиданности прямо около сараев. А у кого был мочевой пузырь крепче, успели забежать за сараи.
 Он боготворил эту красивую женщину и ради неё готов был преступить воровской закон, но пока колебался. Знал, что за это могут покарать и, не зная, как правильно поступить, решил исповедовать свою душу перед Гришей Часовщиком, — вором в законе с их двора, но нарвался не только на бездушный ответ, но и обвал острых словечек, от которых кожа на теле инеем покрывается.
После этого Захар потерялся и пошёл в разнос. Его арестовали за ограбление мехового отдела Центрального универмага, где он неплохо поживился, включая и ювелирный отдел. Но так считали только правоохранительные органы, хотя улик против него никаких не было.
... Нина Зарецкая у властной и больной мамы после ареста Захара долго задерживаться не думала. Возвращаться в Липецк ей было бессмысленно, так как служебную комнату она сдала авиацентру. Домой к родителям в село Боринское она не собиралась ехать. Потому что проживание на своей родине она приравнивала к добровольному заточению на ферму к коровам. А ей хотелось жить в современном городе.
 Она съехала от несостоявшейся свекрови в частный сектор и устроилась делопроизводителем в больничный комплекс. Нина к этому времени была в положении и кроме Захара об этом никто не знал. Больше об этой женщине неописуемой красоты долго никто не вспомнит.
После длительной «командировки» он вернулся в Бедовый дворик, своего родного города. С его возвращением двор оживился. В день его появления в городе все голубятники двора выпустили в небо своих голубей.
Он же в честь своего освобождения у себя сарае организовал радушный приём для голубятников. На второй день свободы к нему пришёл участковый Мухин и посоветовал Минину долго не прохлаждаться, а устраиваться скорее на работу. Но Захар первым делом попытался разузнать, куда подевалась его любимая женщина. Поиски были тщетны. Тогда он пошёл к гадалке. Та ему несколько раз раскладывала карты и говорила, что его женщина из города никуда не выезжала, и возможно вышла замуж и сменила фамилию. Надежда найти Нину Зарецкую у него теплилась. И он ждал случайной встречи с ней. А между своей мечтой и процессом трудоустройства он возвёл на своём сарае новую огромную голубятню. Голубей он завёл, а вот с работой осложнения были. Никто не хотел у себя на производстве иметь в штате рецидивиста. Был ещё выход — устроиться музыкантом в ресторан, но это был уже не его ранг. Лабух в ресторане это был не его менталитет, и под музыканта — трубача он мог только маскироваться. Поэтому Захар вновь потянулся к деловому контингенту с криминальной начинкой людей. Наперёд зная, что в той сфере, он будет иметь лёгкие деньги, с которыми он будет жить, не зная ни в чём нужды. С перестройкой поле деятельности для криминала было неизмеримое. 

Глава 2
  Сергей Беда после освобождения начал жить по своим жизненным выкройкам.
Он хотел быть свободным, — он им стал!
Он хотел быть журналистом, — он им стал!
Жизнь без сюрпризов, это не жизнь, а сплошная рутина, — это Сергей понял, когда около дома увидел машину с пожитками и знакомый силуэт человека от встречи, с которым он был не в восторге. Кум с зоны Моисеев, после расформирования колонии, стал неожиданно вновь соседом Сергея Беды. Моня в родные пенаты привёз свою семью на постоянное место жительства. Правда, это соседство было не долгим, Моне как заместителю начальника милиции через год улучшили жилищные условия. А в его квартире остался жить старый отец и брат Вахлак, в прошлом начальник цеха трикотажной фабрики.У него была жена и сын до неимоверности избалованный капризный. Во дворе и школе вел себя вызывающе, словно принц.За что и получал от сверстников не редко по шее.               
  После освобождения Сергей шёл последовательно твёрдой поступью к счастливой жизни, которую сам себе кроил и никуда не сворачивал. Он был уверен, что только семейная жизнь его может отвлечь от необдуманных поступков. Но вначале он решил получить диплом о высшем образовании, а уж потом обзаводиться семьёй. Житьё в Осинках ему пришлось перенести. Жизненная ситуация заставила его от деда переехать в город. После смерти отчима Германа Колчина, он не мог оставить мать одну с маленьким братом Вовкой, который путём и ходить ещё не мог. Им помогала вся родня, и Беда, и Беркутовы и Колчины, — словом все, близкие люди. Особенно своевременна, и важная помощь исходила от Захара и Августа Чернова. Август жил на два дома, то у деда Романа, то у тётки Клавы. Август приходился Сергею двоюродным братом и был старше Беды на несколько лет. Он был сыном Анастасии, родной сестры Ивана и Клавдии Беды. Анастасия жила во Владимире. Сын Август рос сообразительным парнем и бойким. Отец его воспитанием совсем не занимался, он постоянно вербовался на Север. Там заработает, — на материке деньги спустит и опять идёт в оргнабор подбирать подходящую работу за полярным кругом. А его родной сын Август в это время начал примерять на себя казённую робу, разъезжая по зонам. Начал он с колонии несовершеннолетних, затем сел на пять лет, где срок отбывал в Вязниках. После освобождения устроил показательные выступления в одном из ресторанов Владимира, с крушением стульев и переворачиванием столов. Чтобы уберечь его от суда, мать спрятала сына в Горьковской области у родной сестры.
Август был крученым и жёстким человеком, за словом в карман не лез. Но главным достоинством это была его внешность, которой он умело манипулировал. Он мог быть похожим на артиста, на учёного, на ботаника, на делового человека и на криминального авторитета, которым он и являлся.
Его многоликая внешность внушала доверие любому кадровику, а язык как вспомогательный орган подтверждал, что этот кандидат на вакантную должность может справиться с любой работой. Сергей за все талантливые качества Августа про себя называл — августейшей особой. Невзирая на судимости, ему доверили хлебную должность. Он стал экспедитором на автозаводе. Этой должностью он дорожил и с мужиками у сараев старался не пить, хотя на картах там засиживался и нередко. На деньги Августа семья Клавдии Романовны жила пока Сергей не окончил университет. Когда после очередной ходки освободился Захар, Август его подтянул к себе. Два родственных человека делали деньги на запасных деталях на автомобили ГАЗ, где работал Август

 Глава 3
    Вовка Колчак, родной брат Сергея Беды был редкостный экземпляр не только среди родственников, но и среди всего двора. Вовка, был непоседа и враг всех старорежимных «Нафталинов», так он называл кислых соседей, которые постоянно строчили на него заявления в школу и милицию. Разлетелось стекло, — дело Колчина. Висит на двери квартиры презерватив, — проказа Колчина. Съели бочку солёных огурцов в погребе чужого сарая, — тоже Колчин. Вовка стойко переносил все эти нелепые обвинения.
Своего младшего брата Вовку Сергей привёл в зал борьбы, когда тому исполнилось десять лет. Для Вовки Колчака старший брат был всем и отцом, и братом. В его глазах он считался самым сильным, самым умным и просто образцом настоящего мужчины. Вовка всё слизывал с него и повадки и манеры. Сергею это нравилось. Он во всём этом находил большую схожесть с братцем, за что он любил Вовку до безумия. А ещё Сергей узнал, что их подвал младший брат возродил для таких же целей зимой, что и он в своей юности. Этот немаловажный факт, почему, то грел ему кровь.
Однажды брат Сергей ему в шутку сказал:
— Тактику и хладнокровие ты через спорт вроде привил в полной мере. Ещё бы тебе избавиться от балагурного характера, тогда точно в обозримом будущем Колчину Владимиру на территории школы воздвигнут памятник в бронзе!
— Не хочу свой памятник иметь под открытым небом, — возразил Вовка, — вороны бронзу обгадят в два счёта. Они любят, что блестит. Да и Нафталины, будут приходить в ненастные и пасмурные дни, чтобы полаять на меня, а заодно и поплевать. А вот если мой памятник водрузят на луне, я буду не против такого пристанища. Там ворон нет, и "нафталины" кашлять рядом от недовольства не будут.
— Ну, ты Вовка и загнул, — засмеялся Сергей — пока только вымпел наши космонавты смогли доставить на луну. Ты лучше берись за ум, а не то выгонят из школы, неучем вырастишь, — и в шутку добавил:
— Будешь взрослым, а денег нет. У меня попросишь, я тебе не дам. Скажу, учиться нужно лучше было, и вести себя в школе примерно, а не белые резиновые шарики привязывать к дверям соседей.
— А я журналистом не хочу быть, — ответил ему Вовка, — я хорошо помню, как ты ночами зубрил свои конспекты. Мне такие ночи не грозят, я с первого раза всё запоминаю. Поэтому учусь я лучше, чем ты когда — то. Журналистика — это не моя стихия. Писать про надои молока и уборку урожая скучно. Так что не кичись своей высокой зарплатой. А если война начнётся, я буду амбары с хлебом охранять. Ты у меня попросишь муки или хлеба, я тебе тоже не дам. Скажу, пускай тебя министерство печати кормит.
  Беда не мог обижаться на своего брата. Его острый язык ему даже импонировал и напоминал не только самого себя в молодости, но и нынешнего Августа.
От Августа Вовка не отставал в словесных дуэлях, но всё же больше перенимал языковый сленг от своего родного брата. Он наматывал на ус каждую фразу, брошенную братом. Во всём старался ему подражать и перед своими друзьями копировал Сергея.
У Колчака были неразлучные друзья Санька Марек он же Моро, Вовка Жига, Вовка Корень, а также Витька Педро, мечтавший с малых лет издать книгу своих анекдотов. Особенно от этой компании доставалось ненавистному роду Моисеевых.   
Только один из этого рода оказался порядочным человеком, это Кум Моня, он хоть и не жил в этом же доме, но в родном дворике его часто можно было увидеть. Моню во дворе все мужики уважали, но зато его брата и племянника жильцы люто ненавидели. Он и Вовке проходу не давал, как и его друзьям. За, что ему энергичные мальчики платили той же монетой. На выдумки мелких безобразий у них мозг работал, с большой фантазией.
  Вовку Колчина мать с первого класса каждое лето отправляла в лагерь на станцию «Площадка», который находился в лесу в живописном месте, где с вековыми соснами и елями соседствовали большое озеро, кишащее ужами, и река Атома с холодной и проточной, как в горной речке водой. Ездил он туда не один, а с дюжиной своих родственников и ребят с их двора. Когда он учился в пятом классе, то в этот лагерь приезжал уже старожилом, так как знал к этому времени хорошо все тропы в лесу, которые вели к ягодным и грибным местам. Раздолья и развлечений в лагере было предостаточно. Вся проходившая смена — это ежедневный праздник. Больше всего его привлекали, новые знакомства и частые спортивные состязания по различным видам спорта, где он завоёвывал грамоты и призы. Со своим другом Сашкой Моро, с которым он жил в одном подъезде, он никогда не расставался. В школу вместе, на тренировку вместе. В лагерь тоже вместе.
   Они регулярно убегали самовольно из лагеря в лес или на речку, что категорически делать запрещалось. Их подозревали вожатые, но уличить не могли, всегда находились правдивые отговорки. Но такие самовольные вылазки привили Вовке любовь к природе и познанию всех лесных троп, тянувшихся далеко от территории лагеря. Одно ему не нравилось в этот год, то, что навигатором их третьего дружного пионерского отряда была не избрана демократическим путём, а назначена Надька Крупица. С ней он тоже учился в одном классе и раньше жил в одном доме, часто играя маленькими в песочнице или у неё дома, до той поры, пока их мамы не проводили своих детей в первый класс. Надьку воспитывала одна мать и во дворе ходили слухи, что её отец погиб на строительстве ГЭС в Сибири, откуда они приехали. У матерей ребят были дружеские отношения несмотря на то, что мать Надежды была намного старше матери Колчака. У детей же напротив хорошие отношения испортились с тех пор, как они стали посещать школу.
В школе Надька с первого класса в обязательном порядке, всегда и на всех мероприятиях назначалась старшей, чего явно не мог терпеть никто из мальчишек, в особенности Вова Колчин. В пионерском лагере Надьку все мальчишки называли Надежда Константиновна Крупская. Ей это льстило и нравилось. Колчак и Марек, как командира её не признавали и обзывали Крупой или Овсянкой, за что она, на них не показывая виду, злилась, но проявляла к ним свою занудливость по всевозможным мелочам, устраивала слежки и обо всём докладывала, открыто на вечерней или утренней линейке.
Когда закончился завтрак, и все дети прокричали общее «Спасибо» Вовка с заговорщицким видом подошёл к своему другу Мареку. Бросив хитрый взгляд по сторонам, и убедившись, что их никто не подслушивает начал нашёптывать Саньке:
— Я придумал такое, что у Крупы понос полезет даже из ушей, — обхохочешься. Пойдём сейчас на озеро, и наловим ужей, запихаем ей в постель и чемодан.
— Лучше не так, проберёмся в тихий час к девчонкам в палату, когда они будут спать, и подбросим им на кровати, смехоты будет побольше, — посоветовал Санька.
— Можно и так сделать, но в чемодан засунуть ужа всё равно надо. Главное, чтобы она за нами не проследила. Сейчас, я быстренько за братаном Никитой Беркутом сбегаю, и пойдём, а ты пока иди к нашему лазу и жди нас, — сказал Колчак Мареку.
Дыру в заборе братья сделали вместе давно и всегда её умело маскировали. Придя с Никитой к назначенному месту, они все трое устремились по узкой тропке к озеру. Ужей наловили много, запихнув их в завязанную на узел майку Марека. И вскоре вернулись в расположение лагеря.
Отряд в это время с баянистом репетировали на стадионе песни. В корпусе, кроме дежурной никого не было.
— Санька, давай, я буду на шухере стоять, а ты в это время проберёшься в палату и подкинешь Надьке в чемодан пару ужей. Чемодан у неё под кроватью. Спит она у стенки, сам знаешь где. Остальных, я запущу в тихий час в палату к девчонкам, — предложил Вовка.
Вовка стоял на веранде и следил за дежурной ушедшей выносить мусор. В это время он отдал другу ужей. Тот засунул их за пазуху рубашки и юркнул в палату девчонок. Приоткрыв немного фибровую крышку чемодана, засунул туда ужей и незаметно без шума подошёл к Вовке:
— Всё готово, — доложил Марек.
— Отлично, — озираясь по сторонам, сказал Вовка и спрятал майку с ужами в шкафчик для одежды. После чего они смело направились в сторону стадиона.
Около волейбольной площадки, их отряд расположился на травке и лавочках. Они вместе с баянистом разучивали песню к родительскому дню.
— Хор голодных, — прокричал сидящим на лавочке певцам Санька, специально, чтобы на них обратили внимание.
— Ну — ка подойдите сюда субчики? — подозвал их баянист.
Они, намеренно заплетаясь ногами за высокую траву, подошли к баянисту с показным безразличием.
— Я, вас голубки любезные хочу спросить, почему вы не с коллективом? — Почему не на репетиции?
— А мы дяде Коле мотористу ходили помогать горючее в дизель заливать, — моментально нашёл, что ответить Вовка.
— Ему одному не с руки, — поддержал его Санька.
— Вот оказывается, в чём дело, похвально, похвально, — сказал баянист.
Все в лагере знали, что электроэнергия подавалась с массивного шкодовского дизеля и дядя Коля моторист, показал Сашке с Вовкой, как нужно запускать его в работу. Под его контролем они делали это и неоднократно, но сразу — же убегали из помещения от сильного грохота работающего дизеля.
В этот раз они соврали, и баянист им поверил.
— Врут они всё, мне известно, где они были, — вмешалась Надька, — они в дыру лазают и ходят на озеро купаться.
— А ты видела лагерная патриотка? — в один голос сорвались ребята.
— Я не видала, а другие видели, и я знаю, если Колчина нет длительное время, значит, принесёт или готовит какую — то бяку. Его постоянно надо на привязи держать, так наша Лара Давидовна говорит.
Молодая вожатая была студенткой и опыта педагога организатора не имела. В лагерь в качестве вожатой приехала впервые на время каникул. Ей было всего 19 лет и мальчишки, пользуясь её молодостью, постоянно досаждали ей. Они называли её Ларой, считая, что она не достигла ещё того возраста, чтобы к её имени приставляли отчество.
От непослушных мальчишек ей часто доставалось, и она не раз проливала слёзы от их проделок.
... Баянист посмотрел на часы:
— Заканчивайте ребята ссориться, через двадцать минут обед.
Вовку с Санькой насторожило высказанное ей заявление, и они решили узнать, что ей известно.
— Надежда Константиновна, — подозвал её Колчак.
Так он её ещё ни разу не величал, и ей было приятно.
Она улыбнулась, кокетливо тряхнула косичками и, встав на месте, бросила:
— Вам нужно, вы и подходите.
— Слушай, каша - малаша, ты чего плывёшь, как говно по Енисею, качаясь по волнам? Или в ухо хочешь, сейчас дам, — выпалил Вовка.
Крупица после таких слов сразу прекратила улыбаться и нервно задёргала своим маленьким носиком.
— Ты чего, за нами сечёшь? Делать нечего, и к тому же, подсылаешь к нам своих шпиков. — Завязывай, давай? — выпалил Санька.
— Буду, — назло вам буду, я вам покоя не дам, — высунув язык, сказала она.
Санька, скривил губы:
— Ну, берегись Крупа, мы про тебя всем расскажем, и в школе и здесь в лагере.
— Интересно, интересно узнать, что это вы про меня можете наболтать?
Она вопрошающе посмотрела на обоих.
— А то. Мы с Колчаком вчера всё видели, как в лазарете тебе в задницу стеклянную пробирку совали, — замазку доставали.
Такого наглого экспромта, Вовка от Саньки не ожидал.
От сказанного её лицо и руки сию секунду покрылись красными пятнами, её затрясло.
Она резко развернулась и побежала, посылая им:
— Дураки! Дураки — и — и! Вчера в лазарете мне делали укол железа какого-то.
Вовка с Санькой ликовали, наконец — то сшибли спесь с этой гордячки и правдолюбки. Теперь шпионить и ябедничать не посмеет. Но в душе Колчаку было стыдно за высказанную Санькой пошлость. И Надьку почему — то вдруг жалко стало. Он не представлял, как посмотрит ей в глаза в столовой.
После такого позорного оскорбления Надя на обед решила не идти. Уткнувшись в подушку, она лежала, молча, никому, не давая объяснений по поводу своего странного поведения. Вожатая Лара Давидовна, не добившись от неё ни слова, построила сама отряд и повела на обед. В столовой Вовка взглянул на её место, стул пустовал. Внутри зашевелился червячок тревоги, у него уже угасло желание реализовывать спланированную с Мареком затею, но пятиться назад он не будет. Уговор есть уговор.
Плотно пообедав, отряд из столовой строем, направился в корпус на тихий час. Майку с ужами взять никак нельзя было. Она лежала в шкафу у Вовки. Вожатая могла заметить.
— Подождём, когда она уйдёт с веранды, тогда я принесу майку, — заверил Вовка Саньку.
— А если не уйдёт, что будем делать? — выпучил Санька свои синеокие глаза.
— Тогда ползучих тварей ночью будем запускать.
Лара Давидовна, как назло, покидать веранду не думала. Уложив всех в кровати, она села на детский стульчик и открыла перед собой томик стихов Эдуарда Багрицкого.
В корпусе стояла тишина, даже у мальчишек в палате не раздавалось посторонних звуков. Все спали. Обычно ей приходилось прилагать много усилий для неугомонных мальчишек, чтобы они приняли послеобеденный сон. Сегодня на удивление выдался редкостный день. Ей предоставлялась возможность пообщаться наедине со своим любимым поэтом. Но какие — то странные звуки и мерзкий запах отвлекли её от книги. Она прошлась по веранде, осмотрела кругом, заглянула под скамейки. Не обнаружив ничего подозрительного, она приступила к осмотру шкафчиков, поочерёдно открывая их.
Дойдя до шкафчика Вовки Колчина и открыв дверку, ей сразу бросился в глаза необычный свёрток. Она развязала узел майки, и дико раздирающий крик обрушился, на ушедших в глубокий сон детей. Из палат повыскакивали ребятишки, на полу веранды распластав руки, лежала Лара Давидовна, а от неё расползались в разные стороны безобидные рептилии. Завидев ужей, девчонки решили, что это ядовитые гадюки, которых в этих лесах водилось в изобилии. Они мгновенно добавили свои визгливые децибелы. Вожатые других отрядов, заслышав, чудовищные разнобойные звуки устремились в корпус третьего отряда. Вовка с Санькой, чтобы успокоить истерично завывающих девчонок, бросились руками собирать ползающих ужей и вешать себе на шею, показывая, что вреда жизни и здоровью они не принесут. Лару занесли в тень на свежий воздух и при помощи нашатыря привели её в чувство. Позеленевшая она сидела на скамейке и причитала:
— Какой ужас, как я ненавижу и боюсь этих тварей, этого не передать. Где этот невыносимый Колчин? Он меня точно до инфаркта доведёт. Быстрее бы смена заканчивалась, чтобы не видать больше его.
— Вот он я Лара, — произнёс Вовка, подойдя, к ней в трусах с огромным на шее ужом и в каждой руке у него извивалось по одному ужу.
Увидав его в таком виде перед своим взором, она без всяких слов закрыла глаза и непроизвольно откинулась на спинку скамейки. Вовку тут же отправили выпускать ужей за забор лагеря. Он их выпустил, но не за территорию лагеря, а в большой бак с водой для пожаротушения. После чего пришёл к своему корпусу, где директор лагеря прочитал ему внушительную нотацию о правилах поведения и распорядке дня. Тихий час в этот день в их отряде был сорван.
Вечером в этот день на линейке перед отбоем Вовку Колчина, как нарушителя режима пионерского лагеря выставили на обозрение к позорному столбу. Так называли специально отведённое место, оборудованное для нарушителей порядка. Он с безразличием стоял и ладонями рук бил на себе облепивших его комаров. Надька Крупица, оправившись от оскорбления, звонким голосом отдавала команды. Был объявлен отбой всему лагерю. Но в третьем отряде отбой получился запоздалым и причиной тому стали безобидные рептилии.
Лара, перед сном решила заменить своё спальное бельё. Открыв чемодан, она не поверила своим глазам. Думала, что это, какое — то наваждение. В белье копошились возмутители её дневного спокойствия. Она тут же без чувств, свалилась на кровать. Девчонки обступили вожатую и путём массажа стали приводить её в сознание. Надька преспокойно, без лишней брезгливости взяла ужей, открыла окно и выкинула их подальше от корпуса.
— Не надо их бояться. Где водятся ужи, там не водятся змеи, мыши и прочая гадость, — сообщила Надежда. — Мне об этом тётя Зоя кастелянша рассказывала, а она в лагере работает свыше двадцати лет.
— Ой, Надя, какая ты смелая, я бы ни за какие деньги не взяла в руки эту мерзость, — похвалила её Люся Зацепная.
   Обморок у Лары на этот раз был кратковременным, но её сильно тошнило. Вера Голикова принесла ей оцинкованный тазик и поставила у изголовья кровати.
Не раздеваясь, в сарафане вожатая так и проспала до утреннего подъёма.
Утром, она подошла к Колчину, положив ему руку на плечо, пристально заглядывая, в глаза произнесла:
— Отныне и вовеки, пока ты находишься в лагере, будешь под моим строгим наблюдением, а если попробуешь отлучиться, привяжу тебя толстой верёвкой, и буду водить, как бычка, на смех всему миру.
Поверив в серьёзность её намерения, Вовка расширил и так большие свои глаза.
Длинные ресницы, и отливающие голубикой красивые зрачки, превращали его в невинного херувима.
— А, я Лара не виноват, что вы забрались в мой шкаф. И ужей я наловил в школу для зооуголка. Вы простите меня, пожалуйста, откуда мне было знать, что вы испугаетесь этих червяков? Я, сам очень сильно за вас напугался.
Оправдательная речь Володи и проникающее в душу извинение, смягчили вожатую.
— А зачем в чемодан положил мне этих тварей?
— Я их не закладывал, они сами, наверное, заползли.
Он понял, что Санька перепутал кровати и, естественно, чемоданы.
— Ну да, и чемодан самостоятельно открыли, — съязвила вожатая. — Ладно, иди, стройся на завтрак, и после столовой от меня ни на шаг. Поверю тебе в последний раз.
В столовой к столу, где сидел Володя, подошли ребята из старшего первого отряда Женька Карасев и Федя Моисеев он же Вахлак. Оба они жили в одном доме с Вовкой и окончили по девять классов, а Вовка только в седьмой перешёл. Федя Моисеев являлся племянником бывшего Кума зоны. Во дворе за картавость Федю называли либо Ажан, либо Моня, — эта кличка у них передавалась из рода в род.Но за глаза он для всех был Вахлаком.
Все они росли в одном дворе и близко знали друг друга.
— Колчак, мы слышали, что ты знаешь, где находится старое фашистское кладбище. Не проводишь нас туда? — посмотреть больно хочется, — попросил Моня.
Вовка знал это кладбище, где в трёх километров от лагеря поляна усеянная, деревянными крестами, хранила останки немецких военнопленных, но быть проводником на фашистский погост, после разговора с Ларой, он не желал.
— Не могу я сейчас, — отказался он, — вожатая запретила мне отходить от неё без спросу, Никиту Беркута брата попросите, он тоже знает туда дорогу.
— Никита по столовой сегодня дежурит, ему не вырваться никак. Да ты особо не дрейфь. Дорогу, только нам укажи и уходи, а назад мы сами придём, — продолжал уговаривать Вовку Моня.
— Ладно, но быстро, я Саню с собой возьму, он у меня давно просился, — согласился Вовка, чтобы доказать этим старшим ребятам свою смелость.
Улизнув, после завтрака от Лары, они с Санькой, Женькой и Моней сквозь заветный, в тайне хранимый лаз покинули территорию лагеря.
На тропе Моня достал из кармана пачку сигарет «Космос», и они с Женькой закурили. По лесу шли оживлённо разговаривали на отвлечённые темы, но внимания на проложенную тропку не обращали. До назначенного места дошли за тридцать минут.
Там не было гранитных плит и красивых памятников, а в ряды стояли аккуратно сбитые из древесины кресты. Состояние могилок подсказывало, что за кладбищем кто — то неплохо присматривает.
«За что им такие почести? Ведь эти Гансы, столько горя принесли его стране и народу», — думал Вовка.
Он обвёл кладбище рукой.
— Вот оно, глядите, а мы с Санькой, пошли назад в лагерь.
— Идите отсюда, мы теперь без вас управимся, — крикнул Моня в спину уходящим ребятам.
Вовка обернулся и ответил:
— Мы — то свалим, но вы, если думаете, что — то откопать здесь, дело бесполезное, я тут всё облазил с Никитой. И смотрите, назад будете возвращаться, не заблудите.
— Найдём, не заблудимся, — заверил Колчака Моня.
Ребята обратной дорогой не шли, а бежали размеренным стайерским стилем, расходуя силы. Отряд в это время занимался уборкой территории. Незаметно взяв носилки, друзья влились в коллектив отряда, и демонстративно прохаживаясь мимо Лары, распевали песню Соловьёва — Седого, «Давно мы дома не были»

Где ёлки осыпаются, где ёлочки, стоят,
Который год красавицы, гуляют без ребят

Лару позабавили не только слова песни, но исполнители и она от души рассмеялась. Мальчишки довольные, что на них приковано её внимание продолжали петь ещё сильней. Хотя они пели без мотива и невпопад, но смысл песни дошёл до всех, и смех Лары, подхватили остальные.
— Ну, Колчин ты и артист, — протирая от смеха глаза, сказала вожатая, — тебе в капеллу мальчиков надо, там фуги будешь выдавать.
— Нечего мне там делать, они волосы вазелином мажут, — отмахнулся он от неё.
Закончив уборку территории, отряд пошёл на пруд купаться. Перед водными процедурами врач замерил температуру воды, и разрешила находиться в речке не больше пяти минут. Накупавшись вдоволь, освежённые и довольные они сели за обеденный стол.
Аппетит был отменный после водных процедур. Вовка с большим удовольствием доедал свой манный пудинг, который он раньше терпеть не мог.
В столовую прошёл директор и, встав около раздаточного окна, похлопав в ладоши, давая понять, чтобы установилась тишина:
— Внимание ребята, у нас в лагере сегодня произошло чрезвычайное происшествие. Пропали два старших мальчика из первого отряда Моисеев и Карасев. Подымите руки, кто видел их в последний раз или знает, где они есть?
По столовой прошёл шумок, многие пальцами показывали в сторону Вовки. Вовка притих, понимая, что сейчас его будут атаковать вопросами. К нему в мгновение подступили директор и физрук:
— Ты знаешь, куда они подевались, отвечай немедленно? — строгим голосом спросил директор.
Вовка ел ягоды из компота и, молчал словно немой, отрицая вопрос директора, мотая головой.
— Прекрати кушать? — отвечай на заданный тебе вопрос? — не отставал от Колчина директор.
— Откуда мне знать, они мне не дружки. Я был на уборке территории и на пруду вместе с отрядом, — не признавался Вовка, — Лара Давидовна может подтвердить, — он показал головой в сторону вожатой, которая стояла рядом около его стола.
Она всё слышала, о чём спрашивал директор у её воспитанника, и утвердительно кивнула, убедив директора в правдивости его слов.
Директор с физруком поняли, что от Колчина они ни чего в данный момент не добьются и отошли от его столика. Но интуиция им подсказывала, что Вовка осведомлён о причине отсутствия и знает место нахождения пропавших ребят.      
   В тихий час, когда Вовка лежал в постели, в палату заглянул физрук. Он пригласил его на веранду для доверительной беседы. Вовка поначалу сопел, и упорно молчал, но когда физрук пообещал ему, что все будет шито-крыто, он почему — то поверил ему и рассказал правду. Отсутствующих ребят, многие вожатые и работники лагеря активно разыскивали в ближайшей округе.
На кладбище отправились физрук, баянист и Вовка. Как и следовало, ожидать там они никого не обнаружили. Прокружив в окрестностях кладбища, они повернули назад в направлении лагеря. Пройдя полпути, они заметили уводившую вглубь леса узкую тропку. Свернув на неё и пройдя небольшой отрезок пути, в траве нашли, пустую пачку от сигарет «Космос».
— По этой тропе они двигались, — сделал заключение Вовка. — У них были такие же сигареты.
— Значит, нам следует идти вперёд по этой тропе, — сказал баянист.
Они тронулись дальше по извилистой вытоптанной дорожке, пока не уткнулись в болото. Моховая зыбь, расстилалась зелёным ковром на огромном пространстве заболоченного места, где посторонних следов они не заметили. Вовка знал это болото, и по совету деревенских мальчишек туда один никогда не ходил, — оно могло бесследно затянуть. В прошлом году в августе он с ними собирал здесь бруснику и клюкву. И они много страшного рассказали про это болото, что после этих рассказов близко к этому болоту не решался подходить. Физрук и баянист понимали, какая опасность может возникнуть для грибников или сборщиков ягод, не знающих этого гиблого места.
— Что делать дальше будем? — размышлял вслух баянист. — Ясно, их здесь не было, а это уже вселяет надежду, что страшного с ними ничего не произошло. — Может, они вернулись в лагерь? — строил он свои догадки.
— Гадать не будем, определённо нужно ребят искать. Пойдём дальше, — предложил физрук.
До ужина, пролазив по лесу, искусанные комарами они вернулись ни с чем. Так же, и остальные поисковики возвратились без утешительного результата. В лагере назревал скандал. Директор предупредил воспитателя и вожатую первого отряда, что если детей не найдут, то на них будет заведено уголовное дело. А один из главных милиционеров города Моисеев постарается срок им назначить максимальным, так как вся вина полностью ляжет на них. Он, конечно, их припугнул, понимая, что дети в любом случае вернуться в лагерь. Но всё равно воспитатель и вожатая ходили мрачные и понурые, не находя себе места.
Вовка посоветовал директору обратиться за помощью к деревенским мальчишкам.
Ухватившись за эту мысль, директор дал команду воспользоваться дельным советом. Но вдруг от ворот раздались крики дежурных по лагерю, они бежали и восторженно орали:
— Нашлись, нашлись, их на лошади привезли, вон они!
Толпа во главе с директором быстрым шагом пошла навстречу пропавшим. Оба подростка сидели верхом на вороном коне, которого за узду держал мужчина в форме работника леса. Это был лесник:
— Ваши детки будут? — снимая, их с лошади обратился он к толпе. — Далековато они у вас гуляют, так и до беды недалеко. В лесу зверья, одичавшего немало бродит. А они сквозь чащобу отмахали четырнадцать километров. Надо же до кордона прогуляться.
Директор и вожатая подошли вплотную к беглецам. Их испуганные чумазые физиономии находились в стадии истерики. Женька Карасев хлопал глазами и хлюпал носом. Его перемазанные губы лесной земляникой виновато дрожали. По непонятной интонации можно было с трудом определить его оправдательные фразы:
— Я не хотел. Я не знал. С дороги сбились.
Федя Моня стоял в изорванных джинсах, оглядывая окруживших их детей, где он выискал маленького Колчина. Задыхаясь от волнения, он начал глотать воздух ртом и показывать пальцем на стоящего рядом с Никитой Вовку.
— Это он волчонок, завёл нас в дебри и убежал. Мамка за джинсы меня ругать будет. Колчак во всём виноват. Мой дядька ему дома пятнадцать суток быстро выпишет.
После своего обвинительного высказывания на удивление всем он расплакался. Обильные слезы потекли по его лицу. Не стесняясь других младше его ребят, он стоял и навзрыд ревел как маленький ребёнок, размазывая летней пилоткой слёзы по грязному лицу.
Директор попросил их вывернуть карманы. У Женьки из кармана выпал образок божьей матери, а у Феди обнаружили в кармане спички и сгнившую пуговицу с еле заметной фашисткой свастикой от немецкого кителя.
Никита с презрением смотрел на Моисеева и с негодованием произнёс:
— Эх ты, Моня, постыдился бы, ты же паспорт имеешь, а ведёшь себя как детсадовец. Ну и сволочь ты продажная Вахлак.
— Да, я сволочь, но ты не знаешь, как нам досталось, и что мы испытали. Я есть хочу, — завывал Моня.
Лесник проворно сел в седло своего вороного. Потянув уздечку на себя, глядя на директора, укоризненно отметил:
— Конечно, одобрения их поступок не заслуживает, но не надо паникёрствовать. Лучше накормите детей, кроме молока у них во рту ничего не было.
Пришпорив коня, он скрылся в зарослях леса. Эхо доносило до него дружные детские слова благодарности.
— Спасибо! Спасибо! — раздавалось по лесу.
Изнурённых, голодных ребят вожатая повела в столовую, кормить ужином.
На другой день Колчака, Женьку и Федю Мотю после завтрака, с сопровождающим их баянистом посадили в продуктовую машину и повезли в город развозить по домам.
Клавдия Романовна, — мать Колчака, особой радости досрочному возвращению сына из лагеря не испытывала. Слегка пожурив Вовку, спросила:
— По-видимому тебе не очень — то понравилось в лагере? — Наверное, больше туда не поедешь?
— Обязательно поеду, там интересно и весело, — заверил Вовка.
В июле Вовка со старшим братом Сергеем Бедой и Августом на огромном теплоходе поехали до Астрахани по Волге. Они ежегодно так отдыхали, а в августе Вовка поехал в третью смену по путёвке в свой лагерь, где состоялась встреча с эмоциональной Ларой Давидовной — студенткой института иностранных языков и хулиганистого Колчака. Увидев его в своём отряде, она сразу избавилась от него, переведя Вовку в другой отряд.
Ещё не раз Вовка отдыхал в этом лагере по отработанному графику, но с Ларой больше не встречался, хотя она там и работала, но только во вторую смену. Он был у другой вожатой в отряде, подруги Лары Ольги и когда он замёрз вожатая легла к нему в постель, чтобы согреть мальчика, но он вместо благодарности с ног до головы обмочил вожатую. Ему очень стыдно было тогда, всё-таки он был уже не в том возрасте, чтобы ходить под себя. Она же не придала этот случай огласки, а только утром сходила к кастелянше и сменила ему постель. С Ларой он чуть позже встретится в своей школе, куда её направили работать учителем иностранного языка после защиты дипломного проекта.

Глава 4
   Пока Захар возводил себе голубятню, он приучил играть в карты всех мужиков. В карты играли и раньше, но, как — то получилось, что временно этот азарт предался забвению. И только с появлением Захара вновь возобновились у сараев ежедневные круглосуточные турниры.                Сараи располагались в пятнадцати метрах от жилых домов и построены они были в три ряда. Внутренняя средняя стенка разделяла двух хозяев, длинные пролёты рядов как бы образовывали несколько улиц. Там мужики собирались часто, обсудить свои вопросы, за пивом и самогонкой, а затем усаживались играть в карты. Почти все они не ладили с законом, и мало кто работал, хотя определённо, где — то числились. В основном это были голубятники, охотники и рыболовы. Некоторые существовали за счёт случайных заработков и даров природы. Играли они в карты тихо без шума и скандалов. В ясные и погожие дни судьбу приезжал испытать дядя Гриша Часовщик.
Без двух ног, он передвигался, на своей низкой инвалидной коляске, отталкиваясь опорками от земли, и выкрикивал:
«Молодка мечет, цветная моя».Следом за ним ковыляла полупьяная жена. Играли третями. Третями весь двор научил играть дядя Гриша.
За свою жизнь он имел не одну судимость. Он был известным вором в законе старой формации. Несмотря на возраст и свой физический недостаток, он был в строю и своими воровскими принципами дорожил. Часовщик, как и раньше, неукоснительно пользовался авторитетом у блатных и бандитов. Но с Захаром он, никаких контактов не имел. Если играл Захар в карты, то Часовщик никогда не сядет в круг. Он дожидался, когда уйдёт Минин. Чем это было вызвано, для всех это оставалось загадкой. Когда Часовщик проигрывал всю наличность, он кидал карты в жену, стоявшую всегда позади него, и колдовала, что — то ему на ухо. Она отбежать не успевала, как он с молниеносной быстротой, хватал её за части одежды, а второй рукой, начинал её безжалостно избивать. Зрелище было малоприятным, отдавало какой — то жестокостью Любопытные сбегались к месту побоища, узнать, что случилось, но, увидав семейную драму, расходились. Обычно после таких сцен появлялся участковый Мухин, и инцидент быстро гасил, но чаще приходил Иван Беда. Он был заядлым охотником и в прошлом талантливым футболистом. Жил в одном подъезде с Часовщиком и являлся, его крёстным сыном. Иван отдирал цепкие руки дяди Гриши от жены, которая была намного лет младше Часовщика, и катил его домой. Картёжникам за такие бурные смотрины участковым делались внушения, но игры не прекращались.
Мальчишки постоянно летом отирались около голубятников. Там можно было полностью вкусить взрослую жизнь. Покурить, тем, кто постарше, выпить пивка и послушать диалоги бывалых людей. Короче постигали уроки той жизни, думая, что это им в будущем пригодится. Комнаты школьника были уже не для их возраста. Когда тёплые дни уходили у мальчишек в этом случае был подвал. Но подвал этот был от безысходности. К тому же он по документам принадлежал, Клавдии Романовны, матери Сергея и Колчака и находился в другом подъезде. Но позже родственники Балта отдали ей свой подвал, который находился в её подъезде. И Вовка его тут же облюбовал его для своего времяпровождения.
Пацаны частенько пережидали там морозы, хорошо зная, если домой уйдут, погреется, — назад на улицу могли не вернуться. То ли дело летом: с утра до вечера на речке, на стадионе, на школьной площадке
 Когда деревья оголяли свои кроны, а проливные холодные дожди монотонно стегали по крышам домов и сараев, — голубятники знали, наступила нелёгкое время для голубей. Голубям раздолья нет в эту пору. В осеннее время года они часто болеют птичьими болезнями и самое опасное, что начинающие дилетанты — голубятники, идут безбоязненно на подлом голубятен. В основном это были жулики гастролёры из других городов. Местные даже близко не посмели — бы подойти к этим голубятням, так как знали, что наказание последует немедленно, а залётные гребли всё без разбора. Переговорив между собой голубятники, решили на короткое время нанять ночного сторожа. Думали, думали и надумали.
Кандидатуру подобрали алчную и тупорылую, — потомственного ассенизатора Вальку Куркуля. Раньше он работал на самосвале и чистил помойки вилами и лопатой. Эта работа у него была прибыльная и ей он дорожил. Он сумел себе на отходах купить легковой автомобиль и за деньги пробил себе машину бочку, для откачки фекальных ям. На ней он и решил осуществить охрану сараев. Не перекачав содержимое в канализационную систему, с полной бочкой Валька въехал на сарайную улицу. Но, продрогнув ночью, как цуцик побежал домой испить чайку. В его отсутствие случилось невероятное «до сей поры осталось тайной», либо насос произвольно включился, либо с Куркулём сыграли злую шутку его недруги, но вся вонючая жидкость, словно вулканическая лава, расползалась по сырой земле просачиваясь в сараи через зазоры плохо подогнанных дверей.
Вальке хозяева сараев, на следующий день поставили жёсткие условия, вручив ему заступ и респиратор.
Отскрёб он отходы за неделю, но тошнотворный душок долго витал у сараев, после этого он заслужил себе статус вечного холостяка. Пока он наводил санитарию, мужики перебрались в школьный сад, который первыми облюбовали мальчишки. Это было такое место, куда вход был свободным, так как забора там давно уже не было. За картёжными баталиями мальчишки всегда наблюдали с большим интересом, а потом шли в бывший сквер, где раньше стоял памятник Ленину, усаживались на лавки, установленными по всему скверу. И среди голых акаций, опавших клёнов и ив и резались сами в карты, подражая взрослым мужикам. У мальчишек был свой маленький мирок, где по идеологическим советам старших ребят мелюзга стряпала свои законы. В каждом возрасте были свои вожаки. У старших это был Юра Лоб по фамилии Волков, который после двух судимостей бесследно исчез из города, так как был объявлен в розыск милицией за поджог дома экономического преступника Суворова. После освобождения Сергея Беды двор охватила криминальная эпидемия. Пересажали многих ребят со двора. В их число вошёл и Жора Беркутов, он же Хлястик, родственник семьи Беды, тоже в прошлом хороший футболист. Он был на 4 года старше Сергея Беды. Пока Серый учился в университете пять лет, Жора отбывал такой же срок на зоне. И вообще Жоре Хлястику по жизни не везло. Ему милиция никогда не давала в полной мере насладиться свободой. Они считали, что криминальный авторитет должен сидеть в тюрьме. И статья для него находилась. Иногда его преступления доходили до курьёзов. Когда в СССР вышел указ об ужесточении наказания за мелкое хулиганство, Жора ехал в набитом вагоне электрички. У него был явный насморк, где его арестовал наряд милиции. В его обвинительном заключении написали: «Находясь в алкогольном опьянении, агрессивно чихал, пугая своим насморком пассажиров электрички» Дела за такие преступления лепили за один день. Жора за это преступление получил шесть месяцев лишения свободы. Это была его первая судимость.
 
Глава 5
   Колчак, как и прежде, посещал зал борьбы и завоёвывал медали в престижных соревнованиях, но поведение его в школе и на улице оставляло желать лучшего.
Он всегда вспоминал свою первую учительницу начальных классов Анну Фёдоровну Терехову, которая часто стучала его по голове футляром от очков, и как бы закачивая программу в него, говорила:
— Туда ворота большие, а оттуда маленькие, — намекая маленькому Колчаку, что ему тюрьмы не миновать. Пожнёшь судьбу Жоры Хлястика, твоего родственника и моего ученика. Тюрьма для него родным домом стала.
— Он на свободе сейчас и туда не собирается, — бурчал Вовка.
— Для него за решётку попасть — это дело не хитрое, — вещала она.
— И накаркала старая карга, — рассуждал с собой Вовка, — два года прошло, а Жора уже сидит за убийство, которое он не совершал.
На заводе ночью в комнате мастеров обнаружат труп мастера Соколова, друга Жоры, и на столе недопитую бутылку водки и два стакана. На одном из стаканов найдут отпечатки пальцев Хлястика. Вот так он несуразно распорядился своей жизнью.
А Колчак чем старше стал, тем чаще к нему домой стали наведываться учителя с жалобами. Он всегда сетовал мальчишкам, что квартиру им дали в этом доме для отрады учителям. Потому — что путь в школу и из школы, пролегал, через его подъезд и шли они все около него, как через пограничный пост, не забывая, отметится в квартире с очередной жалобой на новую проделку младшего Колчина. Его вздорный и буйный характер трудно было укротить, не смотря, что хладнокровия у него было не занимать. И если затевалась какая — то свара на улице или в школе, то он быстро заставлял своих противников прибегать к бегству. Он был настоящий уличный хулиган, и его отрицательное поведение не влияло на учёбу. Вовка хорошо учился и с книгами никогда не расставался. Читал их запоем, благо библиотека дома была богатая, но иногда прибегал за книгами к своему дядьке Ивану Романовичу Беде, у которого библиотека была в два раза богаче Колчиных. И к тому же с этим начитанным родственником можно поговорить на разные умные темы. Но больше всего Вовке нравилось общаться с дядей Севой голубятником, который нередко приезжал к Часовщику и Захару. Этот дядя Сева, раньше был силовым акробатом в цирке, но потом его цирковую карьеру остановила милиция, посадив на десять лет за ограбление ювелирного магазина. Ему было около пятидесяти лет, и со своими бывшими коллегами с кем выступал на арене цирка в молодости, он часто встречался и возил с собой Вовку на эти встречи.
... Шли годы. Подросли все ребята со двора. Особенно вырос и возмужал Вовка Колчак. Он из-за голубей прикипел к Захару. Голуби для Вовки составляли важную часть его досуга. Он безвылазно мог сидеть в голубятне, иногда слушая тюремные рассказы Захара. От его рассказов веяло таинственностью и романтикой. Но когда он заканчивал свои повествования, всегда говорил:
«Если бы я был генеральным прокурором СССР, то всех бы впервые осуждённых, помещал в больницу на лечение, а не в тюрьму. Психиатры должны доказать суду, что многие преступления совершаются по вине кратковременного залипания мозга человека».
Захар так и не встретил свою Нину Зарецкую. Он не хотел, но всё-таки решился о ней навести справки в милиции. Ему там сообщили, что Нина Ильинична Зарецкая 1946 года рождения, уроженка села Боринское Липецкой области. Скончалась от передозировки сильнодействующих наркотических препаратов, в то время, когда он отбывал последний срок заключения. Похоронена на кладбище в посёлке Пикино.
   Захар продолжительное время не попадал в обзор органов. Хотя жил порою на широкую ногу, отдаваясь полностью всем жизненным утехам и благам, ни в чём себе не отказывая. Беспечная и лёгкая жизнь его незаметно стала затягивать в свои сети. И он сорвался, попавшись с ящиком магнитных катушек для Волги, которые нашли в его машине. Его арестовали около волжского моста и повезли в милицию. Но по дороге он умудрился сбежать. Вновь ему грозило небо в клеточку, но этому пейзажу он был мало рад. Поэтому он ушёл в подполье, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.
А его голубей тем временем стал гонять Август и Вовка Колчак.
Захар появился ночью в проливной осенний дождь в квартире у Клавдии. Но ему нужна больше была не сестра, а её младший сын, с которым он по секрету немного пошептался и собрался уходить.
— Ты куда Захар, на ночь, глядя, да в такую погоду? — спросила мать, — оставайся.
— Нет, Клава мне оставаться у тебя нельзя, я пойду, — сказал он, — статью за укрывательство ещё никто не отменял. Зачем я тебя под монастырь буду подводить.
А пришёл Захар к Вовке с одной целью, чтобы он передал записку для Севы Пескаря. Этого мужчину Вовка уважал. У Дяди Севы много было знакомых и Вовке, тогда казалось, что нет, такого места, где бы его ни знали. Когда Вовка стал старше, он понял, что дядя Сева не только бывший циркач и голубятник, но и имеет большое влияние в уголовном мире. Даже Часовщик, когда к нему обращались за справедливостью, всегда говорил:
— Я на пенсии давно. Идите к патриарху Севе или его другу Захару. Я давно все дела сдал им. У меня сейчас другие интересы. Я планирую отправиться на вечный покой.
На самом деле заниматься Часовщик ничем не хотел. Он даже мелкие проблемы отвергал, не говоря о решении глобальных вопросов воровского мира. На досуге пил не в меру горькую вместе со своей женой.
Он утонул у себя в ванной с бутылкой коньяка, когда его жена в таком же состоянии валялась рядом в комнате.
В последний путь Часовщика провожал весь двор, и много было незнакомых мужчин с отчаянными и волевыми лицами.

Глава 6
  Лара Давидовна Кицберг, после той злополучной смены в лагере, когда Вовка её смертельно напугал ужами, пришла работать в школу. И при встрече с Вовкой всегда грозила ему пальцем. И по иронии судьбы в девятом классе, ей предстояло встречаться с непослушным и хулиганистым Колчиным теперь ежедневно, от чего она, большой радости не проявляла, но безгранично была рада Надежде Крупице.
  Вовка иностранке не докучал, она даже ему нравилась, и старался на её уроке не хулиганить. Она никогда не ходила жаловаться к родителям, за что Вовка ей был премного благодарен. Вскоре она переселится жить к ним во двор, в дом, где раньше было молодёжное общежитие. И утром Вовка частенько встречался с ней, когда она выходила из подъезда со своей лучшей подругой Маргаритой Николаевной, тоже преподавателем, имеющие пышные формы тела. В зимнее время Вовка с Санькой Мареком выходили раньше из дома, прятались за трансформаторную будку и безжалостно обстреливали двух подруг снежками. Больше доставалось Маргарите, она была неповоротливая, но однажды досталось по лицу и Ларе. Чей это был выстрел, трудно было узнать, но на следующий день муж Маргариты, поймал стрелков и передал в руки двум подругам.
— Я от вас не ожидала, что вы взрослые ребята способны на детские шалости, — стыдила их Лара. — Вы, что первоклашки несмышленые?
— Это мы заигрывали с вами, — сказал Колчак, — думали вы нам потом глазки будете строить.
— Ну, ничего себе заигрывание нашли. Своего классного руководителя угостили булыжником по лицу, — улыбчиво отчитывала их Маргарита. — Она вас учит, чтобы из вас бестолочи, не выросли. Заигрывать с ней надо иначе. Тогда может на уроке она и поиграет своими глазками с вами.
— А как? — спросил Марек.
— Иностранный язык учите на пять и цветы ей купите, вот как! — засмеялась Маргарита, — а ты Колчин, безусловно, хочешь повторить судьбу своего брата Беды. — Он ведь парень неплохой был и в школе сообразительностью отличался. А видишь, связался с дурной компанией и сломал свою молодость.
— Мало — ли кто не совершал ошибок по молодости, — сказал Вовка. — Серёга жизнь изучал в тюрьме и характер свой закалял. А не побывал бы там, то не журналистом бы работал, а около сараев в карты играл.
После чего он дёрнул за рукав Саньку и повернулся спиной к учителям.
Лара посмотрела в спину подросткам и укоризненно покачала головой.
 Про эту шалость никто не узнал в школе, но на лице у Лары осталось красное пятно, которое она ежедневно припудривала. А вместо букета цветов Санька принёс ей из дома комнатный цветок в горшке. Из дома упёр, и который после оказался острым перцем. После этого прошёл год. Ребята совсем взрослые стали. За это время у Нади Крупицы умерла мать, и её поместили в детский дом. Лара её жалела и постоянно опекала. Иногда брала к себе домой на выходные, но удочерить ей Надежду никак не удавалось. Куча документов и некоторые факторы не давали ей такой возможности. Вовка тем временем на свою подружку детства Надежду стал смотреть по — иному. Прекратились колкости и обзывания. А на восьмое марта он подарил ей и Ларе по томику стихов Эдуарда Асадова, которые ему достал Август.
После очередной отсидки освободился Лука Волков, с которым при первой его судимости некоторый отрезок времени Сергей Беда провёл на одной зоне. Лука с тех пор ещё три раза был осужден, но ума не набрался. Дружбу водил не со своими сверстниками, а больше с подростками. Он устроился на работу токарем и жил во времянке у своего дальнего родственника инвалида Кадыка. Всё свободное время Лука находился во дворе и крутился около голубятников или развлекался рядом с подростками.
О своём пропавшем брате Юре Лбе, который сгинул бесследно больше двадцати лет назад он ничего не знал. Тогда после дерзкой истории, связанной с подпольным дельцом Суворовым все о нём, позабыли и считали, что Юры давно нет в живых.
В конце мая приехал из Ярославля на выходные младший Федя Моня, сын бывшего начальника цеха трикотажной фабрики. После развала СССР, фабрика обанкротилась. После чего Моисеев остался без работы и полюбил водочку, которую попивал со своим отцом. Федя же в это время оканчивал военное финансовое училище. Он ходил по городу в военной форме курсанта и бравировал тем, что учится в училище, и что через год на его плечах будут сидеть погоны офицера. Осознавая, что его дядька начальник милиции, вёл он себя во дворе с ребятами младше его как Наполеон. Всё-таки силовая должность его родственника вселяла в будущего офицера элемент неприкосновенности. Считая, что вряд — ли кто осмелиться пойти в контру с ним, зная, что у Феди за спиной стоит властный родственник. Но эта страшилка годилась для четырнадцатилетних мальчишек, но не для Колчака и его друзей.
Было солнечное воскресение и ничего плохого пацанам, игравшим в карты, не предвещало, пока не появился в саду Моня. Он был, выпивши, и вёл себя, как будто он уже имеет чин не ниже полковника:
— Вот призовут вас в армию, — говорил он, — попадёте ко мне служить. Я вас научу Родину мать любить. Кроме карт и драк ничего не знаете. Разгильдяями растёте, а это ни есть правильно. Я из вас сделаю бойцов. Быстро на границу или на Кавказ отправлю, за порядком смотреть.
— Моня ты лучше, чем нотации нам читать, дай мне форму твою на дискотеку сходить, — подтрунивал его Колчак.
Тот, принимая это за чистую монету, стойко отказывал. Начинал говорить о воинской присяге и доблести мундира.
  Витя Леонов — взрослый мужчина — инвалид третей группы, работавший почтальоном и слывший знаменитым рыболовом, наблюдая за игрой, сказал:
— Владимир ты лучше попроси у него форму сфотографироваться на водительские права. У твоего Серёги есть же Волга. А тебе покататься вдруг захочется. Милиция, когда тебя увидит, что ты в форме, штрафовать ни за что не будет.
— Верно Витя, — подхватил его идею Колчак, — давай Моня за бутылку на часок твою форму?
— Бутылка это маловато будет, — скривил губы Моня, — вот двести рублей впору, но деньги вперёд — моментально согласился он.
— И мне не забудешь налить, — сказал Витя Моне, — как подателю рациональной идеи.
Вовка вытащил из кармана двести рублей и отдал Моне. Тот проверил деньги и, засунув их в карман брюк начал раздеваться до пояса. Брюки он категорически отказался снимать, сославшись на то, что на права необязательно сниматься в полный рост и их он снимет, только в том случае если Колчак добавит ещё сто рублей. Шутка стала превращаться в проверку будущего офицера, на верность присяги, о которой он фанатично минуту назад рассказывал пацанам. Мальчишки с интересом наблюдали на торг, зная, что Вовка сейчас выкинет сногсшибательный номер.
Вовка взял рубашку с галстуком и фуражкой, передав всё это Жиге, настаивая, чтобы Моня снял брюки. Моня убедительно просил ограничиться тем, что он дал ему. Колчак с омерзением смотрел на Федю, а затем громким голосом сказал, что форму предателя никогда в жизни на себя не оденет.
Моня такого оборота не ожидал. Со злым лицом, которое делало его необычайно смешным, он поднял вверх кулаки. В синей майке, с худыми руками, брызгая слюнями, он сделал угрожающий шаг в сторону крепко сбитого Колчака. Но Вовку этот выпад не смутил. Он перешёл на шутливо — официальный тон. Выразительно сделав заявление в присутствие всех окружающих:
— Парни, вот здесь на историческом месте, где несколько десятилетий назад возвышался бюст великого и гениального Ленина, в присутствии последователей его учения в лице Педро и Жиги, Курсант Ярославского училища Фёдор Моня, нарушив присягу и опозорив честь мундира, замарал Родину, за двадцать червонцев. За эти деньги можно купить в народных промыслах пару лаптей и хохломскую матрёшку. Даже Иуда, продавая Христа за тридцать серебряников, имел навар в пятьдесят семь граммов чистого золота. Позор таким офицерам России.
Моня не подумал, что когда — то маленькие мальчишки давно подросли и мышцы свои накачали. Он наотмашь, хлёстко ударил Вовку, который не ожидал, что на Моню оскорбительно подействует его шутливый монолог.
Номер действительно получился «сногсшибательным». Колчак двумя сильными ударами, уложил своего обидчика между двух тополей.
Не поняв, что произошло, Федя вскочил на ноги, и сломя голову пошёл напролом на Вовку, но в ответ получил встречный мощный удар в глаз, после которого Моня схватился за голову и, взвывая на весь двор, в одной майке побежал домой. Добежав до подъезда, он споткнулся о бордюр и разбил себе коленки, при этом изрядно подпортил военные брюки. Жига вслед ему крикнул, чтобы он забрал свою амуницию, но ему было не до формы.
— Сейчас будет кипяток пацаны, — сказал Жига, — пошли к сараям или на стадион?
«А шмотки куда?» — спросил Марек.
— Пускай здесь лежат, вернётся, заберёт, — ответил Жига.
— Давайте я схожу с его фуражкой под яблоню в школьном саду, — предложил, Педро, шкодливо хихикая.
— Не надо, оставьте на лавке, — взволнованно сказал Колчак, — он сейчас с отцом прибежит. Нам с ними связываться не стоит. Пошли к сараям, там голубятники, они вряд ли посмеют при них канитель заводить. А если попробуют, я и папе, и сынку наваляю. А вот посмеёмся мы, думаю сегодня вволю.
Вовка ощущал себя победителем. Он думал, что, если такие хиляки, как Моня учатся на офицеров, какие же командиры из них получатся в дальнейшем.
Они оставили одежду, и пошли к сараям, но спокойным шагом им дойти не дали. С лопатой на них бежал отец Моисей, за ним ковыляя вприпрыжку, с накрученной на руку велосипедной цепью устремился Федя Вахлак. Мальчишки не мешкая, взобрались на крышу сараев. Остальные пацаны, которые смотрели за дракой, стояли, как вкопанные открыв рты, предвкушая интересное продолжение «театрального действия» и теперь уже с половиной семейства Моисеевых.
Как назло, никого из голубятников в это время не было у сараев. Время было дневное, и многие находились на своих садовых участках. Но хорошо, что не сидели старухи у сараев, которые боялись яркого дневного солнца.
Моисеев папа с искажённым от злобы лицом, не зная, где легче забраться на крышу, начал бить лопатой по выступам крыши сараев. На помощь приковылял сынок, но, не решаясь залезть на крышу, стал показывать отцу удобный подъём.
В это время Генка Портных, бросил на крышу пацанам хороший дрын для обороны. Вовка взял его в руки и упреждающе начал им помахивать. Давая понять, что угостит любого, кто посмеет приблизиться к нему. Увидав, что Генка оказал помощь Колчаку, Вахлак с цепью начал гоняться за ним, забыв про свои разбитые коленки, и крепко зацепил его один раз по спине, после чего Генку тоже взмыло на крышу.
Колчак, сохраняя хладнокровие, крикнул Педро:
— Витька, прыгай с другой стороны сараев, бери фуражку и под яблоню быстро с ней линяй. Мы пока оборону будем здесь держать, а ты наложи ему в фургон, как Стаханов раньше уголь родине на-гора выдавал. Я всю ответственность беру на себя.
Педро, как ветром сдуло с крыши. К этому времени подошло к сараям много любопытных.
А Моисеев старший, не унимаясь и злясь, что не может достать мальчишек, с матюками бросил лопату и принялся кидать в мальчишек камнями, стараясь угодить в Вовку.
— Каторжанская рожа, я до тебя доберусь, сволочь такая. Зря мой брат твоего брата в тюрьме пожалел. Но ничего время придёт он до вас до всех доберётся. Тюрьма по тебе давно плачет. Я тебя посажу без суда и следствия, — орал он. — Не побоюсь твоей бандитской родни.
Было видно, что он находится в изрядном подпитии. Моня с огромным кровоподтёком на глазу бегал, как шакал вокруг зевак, потряхивая цепью, и подбадривал отца:
— Так его батя. Напугались трусы. На сарай залезли. Попробуйте теперь слезть.
Вовка откровенно и нагло рассмеялся:
— Ты недоносок, никого мы не боимся. Просто не хотим обострений с взрослыми. Это ты будущий офицер побежал к папочке жаловаться.
Услышав, что его отпрыска нелицеприятно обозвали, отец ещё сильней и яростней начал атаковать Вовку камнями, но цели они не достигали. Колчак ловко увёртывался от них, как бы играя.
... Обстановку разрядил Валька Куркуль, проезжая на своей бочке, он увидал скопище у сараев, притормозил машину и вылез из кабины. Узнав в чём дело, он предложил свою помощь Моисеевым.
Валька Куркуль посоветовал им забраться на бочку по оборудованной к ней лестнице и подъехать в уровень с крышей сараев, чтобы можно было легко достать пакостников. План им понравился.
Первым залез наверх отец с лопатой. За ним забрался курсант в майке и, не выпуская цепь из рук, орал:
— Берегитесь хорьки сарайные, — и начал воинственно размахивать цепью над головой. — Сейчас получите на орехи!
Куркуль из кабины дрожащим голосом крикнул:
— Держитесь, крепче я трогаюсь, иду на разворот.
Но когда машина развернулась, на удивление пацанам, -  она не к сараям поехала, а стала выезжать на многолюдную улицу.
Они не знали, что, когда Моисеевы забирались наверх бочки, в это время в кабину, с другой стороны, незаметно сел Лука и приказал Куркулю ехать на берег Волги.
Валька не думал, что у мальчишек появиться такая опасная для его здоровья поддержка.
Обуздав бочку ассенизатора, Моисеевы, проехали километра три на потеху всему городу. За этот недлинный путь они смогли полностью протрезветь, и образумиться. Лука доехал с ними до берега, немного не дотянув до перевоза. Выйдя из кабины, он напугал своим видом папу с сыном и начал их срамить:
— Как не стыдно, почтенный муж и будущий офицер России. Как же это вы перепутали транспорт? Это не печка Емели, это отходы стратегического животного производства, как вас сюда занесло. Вот что неразумное пьянство с человеком делает. И не стыдно на вонючей бочке ездить? На ребят ещё кинетесь, я вам уши отрежу черти рогатые. А ну спускайтесь оттуда, — скомандовал Лука.
Они, покорно бормоча себе по нос, спустились вниз, зная, что перечить Луке, значит получить добавку по голове вперемежку к его сквернословиям.
Во дворе они появились через тридцать минут. Ребята все сидели у обечайки, где, когда — то был фонтан. Моня вернул деньги Колчаку, взамен потребовав назад свою форму.
— Мы к ней не прикасались, иди на лавке смотри, — ответил ему Колчак.
Сохраняя серьёзные лица, пацаны не показали вида, что знают в фуражке, лежит большая куча «ароматного» испражнения Витьки Педро.
Федя направился в сторону бывшего Ленинского садика. Обратно он шёл мимо пацанов и, никого не стесняясь, горько плакал, как маленький ребёнок.
— Жалко мне его стало, — сказал Марек. — Ему в училище завтра ехать, а он с фингалом, да ещё картуз армейский вдобавок вывели из строя. Хорошо хоть без звезды картуз, а то бы Федя эту фуражку отнёс на экспертизу, и прощай свобода Педро. За осквернение Российской геральдики Витька бы пятёрку огрёб. Жалко Федю, — не то в шутку, не то всерьёз повторил Санька
— Брось ты, нашёл, кого жалеть, — упрекнул его Колчак, — пускай не задаётся этот унтер. Я не могу понять, как можно таким воякам, автомат доверять. Ему метлу опасно давать.
— А зачем ему автомат, у него оружие счёты электронные. Он на финансиста вооружённых сил выучился, — внёс ясность Витька Леонов, знавший всё вся и про всех. Витя Леонов — это был очень толстый мужчина, низкого роста с замедленной реакцией, пытавший всегда произвести на себя впечатление мудреца. У него из друзей был один спиннинг, но он постоянно околачивался около мальчишек. Зачастую Витя с самодовольным выражением лица ходил по двору и со всеми общался, влезая в разговоры пожилых людей, давая им, как он считал умные советы. Всерьёз его никто не воспринимал, но никогда не обрывали при беседах, разрешая до конца высказаться. Иногда даже соглашались с ним в знак уважения.
Колчак в шутку его называл Виктор — велеречивый, и требовал за кличку с него килограмм сахару, на что Витя отмахивался, но кличка ему нравилась.
Сейчас Витя стоял перед ребятами и доказывал им свою осведомлённость в военном деле:
— Он будет подсчитывать, сколько карбованцев, нужно выделять нашим воинам для уставных целей, — важно произнёс Витя. — Без таких специалистов, как Моисеев армия существовать не может!
Возражать ему никто не хотел. К нему ребята уже привыкли. Марек в ответ дал ему сигарету, которую он закуривать не стал, а положил её в карман рубашки.
— Ну, как, я их на ароматизированной бочке прокатил? — раздался сзади голос Луки.
— Они давно напрашивались на такой комплимент, — сказал Колчак. — Скромнее надо себя вести, а не лезть к соседям со своими нравоучениями.
— Моня младший это типичный глист, — сказал Лука, — а отец у него ещё в силе, но, если водку к старости сильно пьёт, силу скоро потеряет. Вот старший брат у него мужик ничего. По крайней мере, вредностью он не бросался. И то, что он живёт на белом свете это заслуга рода Беды. Ему жена Ивана операцию делала.
— Я знаю эту историю, — сказал Вовка, — мне брат рассказывал. Но сегодня я думаю, мы им не только в фуражку нагадили, но и в душу не хило наложили.
— В милицию они не заявят, — успокоил всех Лука. — Сами виноваты, вооружены были и кидали в вас камнями. Эту поездку они надолго запомнят у меня.
— Выручил ты нас, конечно, вовремя, — сказал Колчак. — Мы не ожидали даже, — думали ну молодец Куркуль, помог нам, увёз этих психов. Мы тебя не видели и не знали, что ты в кабине сидишь.
Все сидящие у фонтана пацаны смотрели на Луку с большой благодарностью. Иметь такого покровителя для каждого из них было почётно.
— Вы Витьку Мякишу спасибо скажите, это он меня предупредил, — кивнул на Витю Леонова Лука. За чрезмерно излишний вес, Лука находясь в хорошем настроении, иногда называл так Витька. — Если бы не он, торчать бы вам на крыше до сих пор.
— Никто бы там столько не сидел на этой крыше, — резко отверг слова Луки Жига. — Мы легко могли бы их отоварить сами. И нам, запросто можно было спрыгнуть, с другой стороны, и никто бы нас не догнал, но бежать от этих выродков, — много чести будет. Нам приятен сам процесс их травли. Бесплатный концерт пацаны посмотрели, и нам в кайф.
  Лука заулыбался, показав всем свои жёлтые от чифиря зубы. Спросил время, но часов, ни у кого не было. Он спешил на работу, оформившись на завод токарем, где трудился по — скользящему графику. Помимо основной работы он находил время, для побочной работы. Ходил на пакгауз, или в порт разгружать баржи и вагоны. Деньги, были нужны, чтобы одеться нормально, и приобрести необходимый для себя инструмент. Он уже почти год находился на свободе и мечтал открыть бытовую ремонтную мастерскую. Но в конце лета его опять посадят за изготовление и сбыт огнестрельного и холодного оружия.
Схватка с Моисеевыми для Колчака со временем обернётся неприятным для него выпадом со стороны начальника местной милиции. Он включит незаметно свои рычаги.   

Глава 7
   Сергей Беда успешно работал длительное время в городской газете. Он был холост, но женщин любил всегда везде и блондинок, и брюнеток. Одним словом, он почитал их. Но вот ответственный шаг к бракосочетанию не решался делать. Независимость его устраивала. Хотя нет, да и поинтересуется у Вовки, не вышла ли замуж за кого его молодая учительница Лара. «Не знаю, — хмурился Вовка, — шафером у неё на свадьбе не был. А если интересно спроси у неё сам».
Беда жених, конечно, завидный был и не одна женщина и девушка при виде его томно вздыхали. Он был не только внешне красив, но и интересен как собеседник. И ещё Сергей был щедр, словно Август! До того, что у некоторых женщин хватало смелости попросить у него денег на покупку изысканного ювелирного изделия. И он покупал. И обладательница такого подарка, оберегала такого кавалера от внимания других женщин. Но он хорошо понимал, что не может принадлежать одной женщине. А чтобы красивых женщин любить, одной внешности мало, нужны деньги и только деньги. Только с ними он ощущал себя полноценным мужчиной. И он с каждым днём становился материально богаче.
У Сергея, были какие — то коммерческие дела с Августом и мать стала замечать, что её старший сын начал жить не по средствам. Одевался как Лондонский денди, ужинал в ресторанах. От матери этот факт невозможно было скрыть. И он хорошо понимал, что мать догадывается о его тёмных делах с Августом. Хотя он её каждый день успокаивал, что никаким криминалом не занимается.
«Все мои чрезмерно завышенные доходы никакого отношения к уголовно процессуальному кодексу не имеют» — говорил он.
— Сергей я не тётя Груня — дворник с двумя классами за плечами, — высказывала мать свои опасения. — У меня высшее образование и мне поступают не ложные сигналы в мозг. И нечего мне говорить про завышенные доходы. У тебя что гонорары, как у известных писателей? Боюсь я за тебя сынок!
— Это всего лишь удачные коммерческие подработки мама, — сказал он ей утром седьмого ноября. — Не жги себе нервы. Я всё делаю в рамках закона.
— Приведёт тебя Август на скамью подсудимых, — причитала мать. — Ох, приведёт!
— Август здесь не причём. И не надо на него коситься, когда он к нам в гости приходит. Он нам шесть лет подряд помогал. И как помогал? Мы никакой нужды не знали.
После такого мощного аргумента, матери сказать было нечего.
В середине октября Сергей подъехал к дому на Чайке.
Удивил весь двор, удивил родню, обрадовал и накатал девочек конфеточек, но разозлил милицию. Через два дня его арестовали. Статью ему предъявили серьёзную, и грозило Беде до двенадцати лет лишения свободы. Все заботы с адвокатом и судом возложил на свои плечи Август и Захар, который находился на нелегальном положении, имея бумаги на лесопилку в селе Осинки у деда Романа. Суд определил Сергею наказание сроком в пять лет.
На суде при оглашении приговора по лицу Сергея можно было безошибочно определить, что такой срок его не только не огорчил, а обрадовал.
Около суда находилась вся родня Беды. Ждали, когда выведут Сергея. Около запасного выхода стоял милицейский УАЗ. Один Август не стал ждать Беду. Проходя мимо милицейской машины, он сильно кулаком ударил по капоту и, развернувшись, влился в толпу прохожих.
Иван Беда стоял вместе со старшей сестрой Клавдией и Вовкой Колчиным, учившимся в выпускном классе. Они дождались, когда конвой затолкал Сергея в машину, и помахали ему рукой. Мать утерла слёзы носовым платком, после чего скомкав его в руке, произнесла:
— Ведь говорила ему, каждый день. Не вяжись с Августом.
А он меня всё убаюкивал.
— Нет, Клава ты не права, — сказал ей Иван. — Август тут действительно не причём. Ты многого не знаешь. Серёга парень честный и не преступник. Просто жизненное лекало у него фальшивое оказалось, как и его окружение. Ты не переживай он себя ещё покажет. А те, кто его посадили, я им не завидую. Время расставит всё по своим местам.
... В начале лета Сергея Беду отправили на пятую городскую зону, где он встретился с Липой и Черпаком и вновь стал Беркутом
  После побега Захара из милиции Август унаследовал его сарай с голубятней и голубями. Вовке Колчаку в эту голубятню вход был платный, но деньги не он платил, а ему платили. Август каждую неделю ему выдавал за уход пернатой стаи приличную сумму. Иван Беда, тоже не редко обращался к Вовке за помощью. Для него он был палочкой выручалочкой.
Ивану нередко приходилось лечить свой позвоночник в стационаре, а Вовка был безотказен во всём.
Мать Захара, узнав, о сыне неутешительные известия, прописала к себе в двухкомнатную квартиру Августа. Он стал её законным опекуном. А Захар не подавал голоса.

Глава 8
   Колчак без троек учился в выпускном классе. Он заметно подрос, как подросли и его интересы. Они стали взрослые, и не было уже такого, чтобы они привязали кому — то к двери презерватив. Их он носил в кармане уже для других целей. Сексуальная революция, как цунами ворвалась в стены школы. Нередко происходило, когда беременные восьмиклассницы бросали школы и становились иждивенками у своих родителей. Мальчишкам в этом плане было легче. Их ничего не обязывало посещать женские консультации и вынашивать греховный плод. Глупые девчонки становились матерями одиночками в четырнадцать лет. Вовка давно забросил подвал, который он оборудовал в квадрате Балты, своего подъезда. Но не забывал про старый подвал, которым пользовался ещё Сергей со своими друзьями. Его он посещал с ребятами только зимой, но уже не для того, чтобы поиграть в карты, а пообщаться с девчонками. В этот подвал Колчак переводил почти половину девчонок своей школы, а Надька однажды там наводила уборку и нашла на полке более двадцати пачек презервативов. После этого она больше в подвал не приходила, но с Вовки по старой привычке глаз не спускала. С Ларой Давидовной Колчак нашёл контакт давно ещё в девятом классе, и она его приглашала неоднократно часто к себе домой на чай, а заодно и побеседовать. Ей было интересно с ним не только говорить, но и спорить на различные темы. Этот начитанный юноша, зачастую в спорах брал верх. В школе они тоже нередко находили время пообщаться между собой и ребята в классе стали замечать, что Лара всех больше внимания уделяет Колчину. Даже Надька стала в тайне ревновать, и открыто психовать, смотря, что Колчин из разряда, когда — то опального ученика перешёл незаметно в любимчики молодой учительницы. В выпускном классе он всех лучше знал иностранный язык и свободно изъяснялся с учительницей на немецком языке. Он мог на уроке позволить себе вольность. Отпустить смело на немецком языке преподавателю несколько лестных фраз в отношении её внешности или гардероба. Вовка отлично знал, вряд ли кто сможет разобрать из класса, что он сказал Ларе. Молодая учительница не смущалась его высказываний, и всегда поощряла Вовку, чтобы он не говорил ей. Но главным условием его вольности являлось, чтобы на её уроке он забыл русский язык. Вовка однажды высказался ей в отношении её правильного развода ног и красивого бюста, который она напрасно скрывает под глухими платьями и водолазками. Этой фразой он её поверг. Наконец — то она смутилась до покраснения и посмотрела на Надежду, которая тоже её предмет знала на пять. Надежда никаких эмоций не подавала, но со следующего дня Лара стала надевать в школу открытые платья с допустимыми разрезами на груди. Надька всё поняла, что он произнёс Ларе. Не сказав ничего ей, и Колчину она стала ещё глубже постигать иностранный язык, а Вовку при удобном случае всегда старалась ущипнуть или слегка шлёпнуть по заднему месту. Однажды Вовка не пошёл на урок физики и забрёл в старую двухэтажную пристройку школы, где давно всё вымерло. Эта пристройка из-за своей ветхости не использовалась и была постоянно несколько лет закрыта на внутренний замок. В этом помещении раньше было всего четыре класса, зооуголок и кабинет медика. Вовка в тот день слонялся по коридору и нечаянно облокотился плечом на обитую дерматином дверь, ведущую в пристройку. Неожиданно дверь поддалась, и Вовка оказался в старом здании похожим на кладбище ненужного хлама. Он знал, что это помещение всех чаще посещает Сурепка — учитель ботаники и завхоз школы. Он так же знал, как и все взрослые ученики, как и педагогический коллектив школы, что ботаник не равнодушен к Ларе. Он прилюдно делал ей знаки внимания в виде книг и конфет. А цветы носил практически каждый день в любое время года.
Ботаник был скуластым мужчиной с редкими волосами на голове. Ему было тридцать пять лет, но выглядел он значительно старше, не смотря, что одевался он всегда с иголочки. Вообще, как считал Вовка, профессия учителя ему не шла. Он был больше похож на одного из членов Сицилийской мафии. Толстый золотой браслет на запястье правой руки и богатые фирменные часы говорили о его состоятельности. Никак у Вовки в голове не укладывалось, что этот упакованный с ног до головы мужичок может интересоваться одуванчиками и лишайниками. С первого взгляда незнающий человек мог ошибочно принять его за крутого мафиози или успешного банкира. Нередко от него с запахом дорогой туалетной воды исходили пары спиртного. В таком виде он безбоязненно мог прийти в школу и посредине урока покинуть класс, уйдя в свой зооуголок. Создавалось впечатление, что он свою работу не любит и ей не дорожит. Сегодня как Вовке показалось, он был то же немного пьяненький. У Сурепки после второго урока в столовой выпал стакан с компотом. Когда Вовка посмотрел на него, то увидел, что у него глаза были туманные. Колчак протянул ему свой стакан, но он растерянно посмотрел на Вовку и резко удалился из столовой.
«Наверное, Сурепка в этой пристройке спит, после запоя», — подумал Вовка, войдя в старое помещение.
Он обошёл весь первый этаж. Чего там только не было. В коридоре и классах стояли нагромождённые друг на друга, почти до потолка, отслужившие свой век парты, бочки с краской, старые пишущие машинки, карты, глобусы, портреты всех членов политбюро разных годов и пионерская атрибутика от горнов до знамён. Всей этой рухляди место было только на свалке. Он склонился над горой сваленных в углу барабанов и горнов. Порывшись в куче, извлёк оттуда медный горн с вымпелом.
— Надо будет Жиге или Педро задарить, — пробормотал себе под нос Вовка, — может на день пионерии во дворе «Полёт шмеля» исполнят на этой дудке.
Колчак с горном в руке обошёл тихо все классы и поднялся на второй этаж. Когда подошёл к зооуголку, то услышал возню и знакомые стоны. Он был уже взрослый и отлично понимал, что раздаются они не от боли и испуга, а от сладострастия. Эти стоны издавала Лара, та женщина, которую с некоторых пор он боготворил, как первую красавицу школы. Лучше и красивее её для Вовки учительницы не существовало в школе. И Лара ощущала, что этот повзрослевший мальчик проявляет к ней уже не детский интерес. Поняв это, она прекратила приглашать его к себе на чай, так как с ней, после смерти своей матери стала жить Надежда Крупица, а при ней Колчин всегда становился наглей и неловкости никогда не испытывал. Он намеренно злил Надежду и старался показать своим поведением, что Лара относится к нему с большим уважением, чем к ней.
   Вовка прислонился к двери, стоны не утихали. Его обдало жаром. Он почувствовал, как пот побежал по его телу. Его заколотило, он был до предела взволнован. Ему было противно даже думать, что его любимую учительницу, можно сказать близкого друга, кто — то имеет права обнимать. Вовка, насмотревшись порнографических фильмов, по своей юношеской наивности думал, что Лара, когда — то обязательно будет его женщиной. И если бы не присутствие в комнате Надьки, она бы его соблазнила. Слишком далеко у них зашли интимные разговоры на немецком языке. Так ему казалось. На самом же деле, в данный момент Ларе был симпатичен этот мальчишка с длинными, как у куклы ресницами и готовила она его усиленно к областной Олимпиаде школьников по иностранному языку. Но, то, что женщины непредсказуемы, это популярное утверждение относилось и к ней.
  Вовка резко дёрнул на себя дверь, и, к его несчастью, она была не заперта. Он не поверил своим глазам. Жёлтое платье Лары валялось на полу. Сама она полуобнажённая сидела на столе, где раньше стоял аквариум, а голова её лежала на плече голого Василия Николаевича. Увидев Колчака, она зажмурила глаза и спрятала голову за грудь ботаника. Сурепка стоял задом к Вовке и его он не успел увидеть. Потому что Вовка не раздумывая запустил ему в спину пионерский горн и, хлопнув дверью, стремглав выбежал из пристройки. Не дожидаясь конца уроков, он покинул школу. Домой он не хотел идти. В подвал тем более. Нащупав в кармане ключи от сарая Захара, он полез на голубятню.
Когда Август был в длительной командировке, Вовка с Никитой ежедневно посещал голубятню. Никита с осени служил в армии, поэтому всю опеку за голубями взял на себя Вовка. Он мог часами просиживать с голубями особенно в те дни, когда не было тренировок. Иногда готовил там и домашнее задание, так как этому сараю не страшны были никакие лютые морозы. Этот сарай был без одной щели, утеплённый сухой штукатуркой и оборудован мощным электрическим камином. Вовка залез на второй ярус, где ворковали якобинцы и другие виды голубей. Насыпал им корму и, взяв одного в руки, он положил его себе за пазуху. Он всегда так делал, когда на душе было плохо. Этому его ещё в раннем детстве научил дядька Иван.
«Даже кошка с собакой, не могут лучше, чем голубь успокоить расшатанную нервную систему», — говорил Иван, — «эта птица в высоте заряжается необыкновенным целебным свойством, которым она охотно делится с человеком».
  Часов у Вовки не было, и сколько он просидел в такой позе определить не мог. Очнулся он, когда услышал противный скрип двери.
«Кто бы это мог быть? — подумал он, — но что это был не Август, он знал точно, так как он срочно покинул город на две недели по своим делам. И за голубями доверил присматривать Вовке. Иногда Вовке помогал кормить голубей Марек.
— Марек это ты? — крикнул сверху Вовка, не вставая с насиженного места.
Голубь, у него прижавшись к голому телу, приятно ворковал и он не хотел его тревожить:
— Залезай сюда, зерно не поднимай наверх. «Я голубей покормил», — сказал он.
Он слышал, как кто — то взбирается по лестнице, но к его удивлению из люка показалась голова Лары.
— Вы, — расширил он и так свои большие глаза, — как вы меня нашли здесь?
— Мне Надежда сказала, что тебя только здесь в это время можно найти, — сказала Лара.
   Она осмотрела с любопытством голубятню, но присесть не решилась. На её лице Вовка не заметил ни стыда, ни других угрызений совести. Будто в бывшем зооуголке ничего постыдного с её стороны не было несколько часов назад.
— Владимир, мне с тобой надо прелиминарно поговорить, чтобы ты не брал в голову ничего плохого. У меня сейчас мало времени, и я тебя прошу сейчас только об одном. Ты взрослый уже юноша и по моим сведениям давно уже не мальчик и должен меня понять, как старшего друга. То, чему ты сейчас был свидетелем, это был не разврат, даже и не страсть, а жалость к человеку, которого постигла жизненная катастрофа. Если ты пожелаешь, позже мы с тобой можем обсудить подробно, как тебе кажется не красивую ситуацию, созданную женской слабостью с моей стороны.
Вовка не спеша встал с ящика, придерживая голубя за пазухой, и не сводя своего миротворческого взгляда от учителя, сказал:
— Не надо меня Владимиром называть. Из ваших уст это имя произносится не естественно и отдаёт холодом. Называйте меня как обычно Вовка.
— Я при всех в классе не позволяю себе так тебя называть, — ответила она.
— А мы не в классе находимся, а в компании пернатых, так, что про этикет можете забыть. Вы же на улице, и у вас дома не называете меня Владимиром или Володей. Я там для вас, как и для друзей, Колчак и Вовка.
— Хорошо Вовка, если тебе так нравится, — сказала она с серьёзным видом.
— Садитесь, Лара Давидовна? — подвинул он ближе к ней ногой деревянный ящик, на котором до этого сам сидел.
— Я знаю вам сейчас неловко передо мной и на душе скверно. Вы сейчас представьте, что меня не было там, и я ничего не видел.
Он положил её руку на плечо, и слегка применяя силу, усадил на ящик. Она, откинув полу плаща покорно села.
— У меня за пазухой воркует голубь, — сказал он ей. — Не простой голубь, я вам скажу, а Нюрнбергский чистокровный ариец. Захару из Днепропетровска привез парочку один циркач. Возьмите его в руки и нежно подержите около лица или, спрячьте его за платье, чтобы вы его ощущали пёрышки голым телом. Посмотрите, что через десять минут ваше плохое настроение улетучится, и у вас появятся только приятные мысли. Не бойтесь — этот голубь чистюля, он вас не измарает. Это аристократ, а не какой — то дикий сизарь, который способен испепелить голову человеку с высоты.
Вовка вытащил голубка из-за пазухи и протянул ей.
Она двумя руками нежно взяла голубя и осторожно прижала его к своей щеке. Голубь в её руках урчал и ворковал, не пытаясь улететь у неё с рук.
— У брата все голуби высшие, — начал Вовка ей объяснять всю орнитологию Августа. — На первом ярусе у него павлиньи голуби, а на третьем Бельгийские почтальоны. Здесь на втором ярусе смесь, но тоже не простая, а элита.
— У тебя и брат элитный, — заметила Лара, не убирая голубя от щеки.
— Какого брата, вы имеете в виду?
— Ну конечно Сергея. Я смотрю у него и машина новая и катер богатый. Только не пойму, почему он, имея большие деньги, не может себе квартиру в элитном доме купить? «Он же вроде с вами живёт?» — спросила она.
— Эта голубятня не Серёгина, а моего двоюродного дяди Захара, хотя мы с Сергеем его за брата считаем. Голубей же в основном покупал для Захара другой двоюродный брат Август. Он как в командировку поедет, то непременно привезёт парочку голубков. У Августа нет ни машины, ни катера. Он далёк от техники. А катер богатый, про который вы говорите, принадлежит Захару Минину. И им пользуются практически все наши родственники. У Захара и машина шикарная есть. Он вообще мужик зажиточный. У моего Серёги тоже есть автомобиль Чайка, но на нём он сейчас не ездит, и вы знаете почему.
— Я ровным счётом ничего не знаю, — сказала она.
— Мне кажется, половина населения нашего города знает, что Сергей Беда приговорён к пяти годам лишения свободы. Как говорится, заимел своё безопасное жильё.
— Надо же, я этого не знала, — сокрушалась она, — такой приятный и интеллигентный мужчина.
— А главное холостой, — резюмировал Вовка, — Август тоже богатый, а окольцовываться не желает.
— А ты не мог бы меня с ним поближе познакомить? — неожиданно сказала она. — Я его знаю, но немного. Мы с ним только здороваемся, но никогда не разговариваем.
— А зачем вам его знакомство? — спросил Вовка, — вы же хорошо знаете, кто он такой и люди вашего круга, наоборот, от него чураются и на сближение никогда не идут.
— Я всё прекрасно понимаю, кто он такой, но ты у меня видел в квартире комод стоит старинный оставшийся от деда. Вот я хочу у него попросить, чтобы помог мне его продать.
— Комод хороший спору нет, но я вам покупателей могу найти на него и без Августа. Моя мать может купить ваш комод. Нам Серёга денег много оставил. Он хорошо раскрутился на своих коммерческих операциях.
— Я, конечно, не против такого варианта, но у меня кроме комода много других вещиц осталось после деда, которые заинтересуют любого ценителя старины. Я думаю, твой Август всех лучше справится с ролью посредника. Его никто не посмеет обмануть, а меня женщину запросто могут кинуть, как сейчас, выражается молодёжь.
— Вот он приедет из Западной Украины, так я вас с ним и сведу, — пообещал Вовка.
— Ты представляешь Вовка, — впервые она ему сегодня улыбнулась. — А действительно мне намного лучше стало от твоего голубя. Просто невероятно! Неужели голуби, как и многие другие представители флоры способны положительно влиять на организм и настроение человека?
— Насчёт голубей вы можете не сомневаться, эти умные птицы проверены всеми нашими голубятниками. Правда, настоящих голубятников мало сейчас осталось, не то, что пять лет назад. Отец Жиги вообще считает, что голуби с богом общаются, а мой дядька Иван ему говорит, чтобы он нам такую муру не гнал. Бога говорит, не было, и нет. Есть говорит вселенная, природа и смерть. Каждый из этих трёх факторов значительно сильней человека.
— Ты в него такой умный пошёл? — взяла она Вовку за руку и пристально посмотрела ему в глаза.
— Иван Романович грамотный с ним в полемику бесполезно встревать. Он любому мозги вправит в свою сторону.
Вовка перевёл свой взгляд от неё на голубя, но руку убирать не стал. Он чувствовал, как от её прикосновения по его телу пошло приятное тепло.
— Я знаю прекрасно Ивана Романовича, но про его религиозные суждения слышу от тебя впервые, — сказала она. — А ты — то сам как считаешь, бог есть?
— Я не считаю, а убеждён и придерживаюсь, точки зрения Ивана Романовича, — сказал Вовка. — В том споре с отцом Жиги, он доказал, что бог не покарал ещё ни одного нациста, так же как Витебского душителя и ему подобных мерзавцев, а карал всех закон.
«Жалко говорит, что хороший народ, как мухи вымирают. Даже маленьких детей смерть не щадит. И не надо людям мозги засорять, что смерть человека богу угодна. Если существует бог и смерть, то смерть могущественней бога. То и молится, ей надо, чтобы досрочно тебя не приютила в свою люльку».
— Возможно, Иван Романович и прав, а то, что людей в церквях больше стало, то вероятно это веяние моды, — сказала Лара.
— Они тогда долго спорили, — продолжал Вовка, — и всё-таки дядька убедил его в своей правоте. Хотя в церковь отец Жиги, как и прежде по субботам регулярно ходит. Я вот ни разу там не был, потому что я не крещёный, — шёпотом произнёс Колчак, словно это была большая тайна.
— На мне тоже креста нет, и не было никогда, — сказала Лара, вставая с ящика.
Она передала Вовке голубя, которого он сразу выпустил из рук. Затем она вплотную подошла к нему и поцеловала его в щеку:
— Спасибо тебе мой хороший человечек и прости меня? — проговорила она и спустилась вниз.
Выйдя из сарая, она плотно прикрыла за собой дверь.
Лара в эти минуты была очень благодарна ему, что он нашёл в себе силы не упрекнуть её в женской слабости, а мудро перевёл весь разговор на другую тему. Это была тактичность интеллигентного молодого человека. А в надёжности его языка она была твёрдо убеждена. Лара знала хорошо Колчака, и болтать языком о женщине, от которой Вовка глаз не сводит, он не позволит никогда. Лара давно сумела проникнуть в его душу, где она видела там отпечатанную чистую юношескую любовь к своей персоне.
А Вовка после её поцелуя долго стоял в оцепенении. Он размышлял, как расценить её поцелуй, то ли отнести его к извинению, то ли к проявлению симпатии.
— Как угодно, — сказал он себе, — главное этот поцелуй меня оживил и поднял настроение. Кто знает, может этим поцелуем она приоткрыла дверку к своему сердцу?
Он слез с голубятни и запер сарай.
  После того как Вовка стал свидетелем интима двух учителей, отношения между ним и Ларой не испортились, и дистанция для сближения не сократились, хотя Вовка и не избегал её. В тайне он ждал от неё смелого безрассудного шага и всегда улетал в своих фантазиях к учительнице в объятия и растворялся весь в ней. Но Лару словно подменили. Она была всегда сдержанна с ним и даже на немецком языке с Вовкой разговаривала только по программе и ничего лишнего. Колчак понял, что никакой Олимпиады не будет, но он ошибся. Олимпиада состоялась чуть позже, где он занял второе место. Великой радости от второго места он не испытывал. Это был не его пьедестал, какой он занимал в спорте, и поэтому Вовка утратил интерес к иностранному языку и перестал выполнять домашние задания и разговаривать с ней на свободные темы.
  Сурепку в школе он больше не увидит, после того дня. Находясь тогда в своём кабинете с Ларой, в интересном положении, ботаник был уже уволен с работы и этот день был его прощальным не только со школой, но и с Ларой.
В начале марта перед женским днём они с Августом нанесли визит своей учительнице. Дверь входная была приоткрыта. Они смело переступили порог комнаты. На диване в спортивном костюме с книжкой в руках валялась Надька, а рядом с нею сидя в кресле, проверяла ученические тетради Лара. Задерживаться Вовка в комнате не стал, он быстро покинул жилище своей учительницы, ни с кем не попрощавшись.
Появится он в этой комнате спустя пять лет, но уже не учеником, а вполне созревшим мужчиной.

Глава 9
  Его хоронили без салюта, но почестей и венков было множество. Хоронили криминального авторитета вора в законе Захара Минина, — дядьку Вовки Колчина и Сергея Беды. Его нашли в Волге, когда начался ледоход. Тело Захара было запутано в сети, которые, похоже, зацепились за винт неизвестного речного судна. Хоронили его в закрытом гробу, так как был до неузнаваемости изуродован и прозимовало около четырёх месяцев подо льдом. Хотя самого Захара в городе не видели больше трёх лет. Опознали его по татуировкам. Когда гроб опустили в могилу, тридцать белых красавцев голубей взмыли ввысь, прощаясь со своим хозяином. Несмотря, что больше половины голубей были куплены Августом, принадлежали они все именно Захару. А если быть точнее, то в последнее время хозяин голубей был один — это Вовка Колчак. Он умело за ними ухаживал и надо сказать, что таких красавцев не было ни у одного голубятника.
С кладбища все шли понурые и шёпотом обсуждали его залихватскую прожжённую криминалом жизнь. Позже всех покидали кладбище Иван Романович Беда со своей женой Мананой. Рядом с ними шли Сева Пескарь — лучший друг Захара, и Вовка Колчин. Вовка в эти дни тщательно готовился к выпускным экзаменам и имел все перспективы окончить школу с золотой медалью. Но мысли о медали, он задвигал на второй план. На первом месте у него была Лара. Мысли о ней серьёзно повлияли на его успеваемость. Он о ней думал постоянно. Прогнать эти думы от себя он мог. Но порой не хотел сознательно лишать себя приятных и виртуальных грёз. Чтобы отвлечься от сверлящих мозг мыслей, он усиленно стал тренироваться, после чего уходил в бурлящее русло улицы, где среди друзей он всегда был фигурой номер один. Школа отошла у него уже на третий план после Лары и спорта. А ещё для него был важен личный приоритет на улице. Завоевал он его сам без чьей-либо посторонней помощи. Но все также знали, какая большая и могущественная родня у Колчака. Хотя Вовка никогда этим фактом не спекулировал. Но всё равно сам того, не ведая он постоянно находился под опекой своей многочисленной родни. В последнее время с него не спускал своих зорких глаз Август. Он покровительствовал Вовке во всём и везде. Август был уважаемый и авторитетный человек, и эти характеристики делали его неприкасаемым. Некоторые бандиты к нему ехали, как к арбитру с разных концов. Августу предлагали крупные должности в кооперативном движении, но он отказывался. Его устраивала работа, в которой он ориентировался как рыба в воде. Его устраивал уклад жизни, который он создал себе сам. Он был свободным человеком, и мог в любое время сорваться из города. Он мог запросто выписать себе командировку в другой регион. Он мог не выйти на работу, и никто ему не скажет, почему он прогулял день, два, и больше. Многие сотрудники зависели именно от Августа, так как деньги в качестве второго оклада они получали по разработанной им схеме.
  Август шёл по кладбищу удручённым, смахивая незаметно со своего лица слёзы. Ему не хотелось, чтобы, кто — то видел, как непроизвольно эта скорбная влага выступает на его глазах. В нелепую смерть Захара мало кто верил и домыслы, что с ним произошло, были разные. Август точно знал, что Захар умер не своей смертью. Впереди постоянно оглядываясь в сторону Колчака, шла Лара и Надька Крупа. Она из детского дома на законном основании переселилась жить в старый двор к своей учительнице. На днях Лара Давидовна официально стала опекуном Надежды.
В последнее время Лара к Вовке проникалась большим вниманием, чем прежде. Она старалась показать, что озабоченна судьбой Колчака, не меньше, чем его друзья. Лара постоянно его призывала штудировать математику и иностранный язык, который он после Олимпиады совсем, забросил.
  Вовка не знал, да и никто не знал, кроме самой Лары и Августа, что Надежду она удочерила благодаря фиктивному браку с Августом.
Когда Вовка привёл к Ларе Августа, на следующий день Август договорился в загсе об ускорении брачного процесса, где их за считанные минуты зарегистрировали.
Отныне, формально и неформально Вовка, Лара и Надежда являлись родственниками.
На кладбище Лара с Августом не показывали своего родства и вели себя словно малознакомые люди. Старались и друг к другу не подходить. Да и обстановка не располагала к общению. От весеннего кладбища веяло духом скорби и траура. Растаявший снег, вперемежку с жидкой грязью хлюпал под резиновыми сапогами и издавал противное смачное чавканье, от чего навеивало на мрачные размышления. Все шли, молча, и как бы прислушивались к звукам отпечатков своих следов. И только красногрудые и толстые снегири, сидевшие на развесистых ветках, слившись с гроздьями прошлогодней рябины, скрывали угрюмость и немного вуалировали плохое настроение.
  Иван Романович шёл, молча, и ни с кем не разговаривал. Он вспоминал разговор с Августом, когда однажды сказал ему относительно цыганского цвета Волги универсала Захара, что машина Минина больше похожа на катафалк. И что стреляют по ним чаще, чем по другим машинам.
«Но откуда взялись сети? — ломал он голову. — Захар никогда ими не ловил. И промыслом рыбы он занимался только летом, но, никак не осенью. Промозглость он терпеть не мог. Захар любил тепло».
— Вот и проводили мы в последний путь близкого нам человека, — с мрачным видом сказал Сева. — Вроде и отвыкли от него за последние года, но ощущение его отсутствия было, одушевлённое. Ощущение, что он рядом, витало.
— А сейчас траур витает, — вторил ему Вовка Колчак и продолжил: — Мать так и не знает, что нет больше её сына. И говорить ей правду, я думаю ни к чему. Она еле ходит, может сердце не выдержать.
— Молодец Вовка! — потрепал его Август, — правильным человеком будешь.
— Я не хочу быть правильным, — хочу быть настоящим, — ответил ему Вовка, — чем вызвал неподдельный интерес к себе у Севы:
— Ого! Это не щебечущий звук из скворечни. Слышу разум и правильные мотивы сердца. Растёшь Вовка! — и, повернувшись к Августу, добавил:
— Берегите его, — ему не место в наших университетах.
— Захара менты убили, — высказал свою мысль Иван Романович, — никто против него не только слова не мог сказать, но и дыхнуть боялись в его сторону.
— Ничего ребята, — произнёс Сева, — может, настанут такие времена, когда таким правильным людям памятники будут возводить, не только на кладбищах, но и на площадях, где будет написано золотыми буквами, — «Погиб от рук оборотней в погонах». Хотя мёртвым они вроде бы и не к чему, но всё равно родственникам, какое — то утешение будет. Жизнь непонятная. Сейчас ты есть, завтра тебя нет. И никто особо горевать о покойном не будет после похорон. Вы посмотрите, как растут кладбища. Жилые дома такими темпами не возводят. Если не замочат, то на нары в лучшем случае упрячут.
С похорон в автобусе Вовка Севе рассказал о последнем разговоре с Захаром, который произошёл больше при их последней встрече.
— Он наказывал мне, при скверных обстоятельствах, всех голубей тебе отдать. Августу говорил, некогда ими будет заниматься. А у Севы опыт большой по голубям и жизнь спокойная. А ещё он мне рассказал про старый погреб. Там лежит свёрток для тебя и деньги на два памятника, один для него, а второй для женщины, рядом с которой его похоронили. — Вовка тяжело вздохнул, — наверное, он знал, что с ним приключится несчастье. А вот когда именно не догадывался.
— Что, так и сказал про завещание и памятники? — изумлённо спросил Сева, — значит, смерть его была не случайной, а кто — то преднамеренно шёл за ним. Но тёрок у него, ни с кем не могло быть, ни с быками, тем более с блатными. Это я точно знаю. Выходит, его окунули или менты или рыбнадзор. Нельзя одному выходить на Волгу. На реке, как и в тайге всякое может случиться, — полушёпотом говорил Сева. — Голубей, конечно, я не буду забирать. Я вижу ты им хозяин первый, а не Август. А в память о нём, я возьму себе только одну вещь, но это после сорока дней. У него в сарае полы устланы фанерным кряжем, под ним разрушенный погреб. Тебе Вовка, одному не управиться. Возьми, в подмогу родственника или лучшего друга, которому доверяешь. Кряж подымете, и все кирпичи из погреба выкиньте. В самом низу будет лежать щиток электрического рубильника. Откроете щиток, возьмёте свёрток в тёмном лоскуте. Спрячьте его недалеко, но хорошо и не под фанерный кряж. Чтобы Август его не нашёл. Ему этот свёрток совсем ни к чему.

Глава 10
   Колчака забрали из дома утром, в воскресный день. Он проснулся в прекрасном настроении и когда сидел на кухне с матерью за завтраком, в квартиру длительно и беспрерывно позвонили. Мать пошла, открывать дверь. На пороге стоял участковый Мухин.
— Я прошу прощения, но мне необходимо повидать вашего младшего сына. Страшного ничего нет, просто для формальности, нужно провести опознание.
— Когда вы его только в покое оставите? — запричитала мать, — скоро терпение моё кончится, и я буду жаловаться. Мальчишка никуда не ходит, всеми днями за книгами сидит, к экзаменам готовится, а вы постоянно в чём — то его подозреваете.
— Я человек подневольный, как и все смертные. Мне сказали доставить его, что я и делаю.
Вовка, отставив в сторону завтрак, молча, оделся и вышел. У подъезда стояла спецмашина. Он оглянулся по сторонам и, убедившись, что рядом нет любопытных Нафталинов, с неохотой залез в машину
В милиции его провели в знакомый кабинет, куда не раз за драки и другие хулиганские поступки вызывал к себе майор Гридин. В этот раз майор был в штатском костюме не как раньше. Зализанные назад волосы, свисали ему почти на уши, и он их беспрестанно поправлял. Он вежливо предложил Вовке присесть на единственный свободный в его кабинете стул:
— Итак, старый знакомый, — обратился он к Вовке, — никак ты не хочешь меня без работы оставить. Думал, в воскресение отдохну, но вот начальство по твоей милости срочно вызвало меня заняться внеочередным твоим хулиганским фортелем. И если подтвердится твоё участие в совершённом преступлении, то тебе уже ничего, и никто не поможет. Говорю это со всей ответственностью. Тюрьма, тебе гарантирована.
Вовка держался спокойно, зная, что в последнее время ни в драках и ни в каких других противозаконных действиях не участвовал.
— Ответь мне, где ты вчера был вечером между девятнадцатью и двадцатью часами? — спросил Гридин.
Вовка вначале замер, ожидая более каверзного вопроса. Он облегчённо вздохнул и сказал:
— Вчера вечером я был в это время дома и смотрел телевизор, шла передача КВН.
— Скажи, а кто кроме матери может подтвердить твои слова? — Вопрос я задаю важный, который может снять с тебя все подозрения, или наоборот лишить тебя свободы.
— Я знаю, что такое алиби и моё пребывание дома в интересующее вас время я находился дома. Можете, у матери спросить.
— Обязательно спросим.
В это время в кабинет зашла мать. Сердце её не выдержало, и она приехала следом на такси:
— Да, да он вчера вечером из дома никуда не выходил. Это могут подтвердить наши соседи Максаковы, которые были у нас в гостях вчера, — подтвердила мать показания сына.
— Это мы узнаем без проблем, — ответил ей майор.
    Гридин снял телефонную трубку и позвонил, чтобы к нему срочно доставили в кабинет городского таланта и потерпевшего Ивановского. Когда он звонил, то пристально, не отводя глаз ни на секунду, смотрел на Вовку и карандашом по столу выбивал замысловатый ритм похожий на кубинскую румбу.
В кабинет вошёл щупленький мужичок лет сорока, который был похож на скрипача или коллекционера открыток. Ивановский в руках держал носовой платок, прикрывая им, разбитые губы и на Вовку не обращал никакого внимания. По его первому взгляду Гридин понял, что с Колчиным произошла внеочередная осечка. Вовка неоднократно срывался у него от уголовного преследования, умно изворачиваясь, создавая себе алиби.
— Объясните Сергей Анатольевич, что вчера с тобой произошло вечером? — задал он вопрос мужчине.
Убрав платок в карман, Ивановский кашлянул в кулак:
— Я шёл вчера с изостудии со своей последней работой, которую я писал для выставки «КОСМОС». На улице Воровского ко мне подошли два парня, которых я видел впервые и стали просить у меня бабки. Я в этот день был без денег, и, естественно, дать мне им было нечего. Тогда светлый парень с мясистым носом вырвал у меня картину. Потом ударил вначале в плечо, затем два раза в лицо. А второй с подстриженным затылком лазил по моим карманам, забрав электронный калькулятор, ключи и записную книжку. Она для меня очень дорога, так как мне её подарил известный космонавт. Он занимается, темой космоса, — тем же творчеством, что и я, — пояснил он. — Очистив мои карманы, парень тот, что лазил по ним, сказал, что в следующий раз для Колчака деньги носи всегда, иначе постоянно будешь получать в нюх. Пока я вытирал кровь с носа и губ, они спокойно ушли, прихватив с собой мою картину.
  Вовка понял, что за мужчина стоит перед следователем, — это был известный художник Сергей Ивановский, о котором писали все газеты. Его художественная тематика была, космос. Творчество Сергея Ивановского, заинтересовало одного из знаменитых космонавтов страны Леонова, потому что на досуге он предавался аналогичному искусству. И они, где — то встречались на публике, о чём печатали местные газеты.
— Значит, ты говоришь, что до этого ты тех ребят нигде не видел? «А вот этого молодого человека ты не знаешь?» — спросил майор у Ивановского, показывая на Вовку.
— Визуально знаю хорошо, у меня великолепная зрительная память. Особенно на лица, но лично с ним не знаком, — ответил художник. — Приметный молодой человек, мне приходилось с ним встречаться на улице и во дворце культуры в спортивном секторе, где у меня рядом изостудия, — добавил Сергей.
— Я тебе сейчас его представлю, — если ты с ним не знаком, — сказал Гридин. — Перед тобой находится Колчин Владимир, которого все кличут Колчаком. Второго Колчака у нас в городе нет, а та шпана, видимо были самозванцы, прикрываясь его кличкой, — сделал приятное заключение для Вовки Гридин.
— Мне понятно это было сразу, что вы не того привели, — тихим голосом произнёс художник. — Когда я находился у дежурного, время зря не терял. На листе, я составил портреты тех ребят. По ним их вполне можно разыскать.
  Художник достал из кармана вчетверо сложенный лис бумаги и протянул его майору. Тот посмотрел на него, а затем протянул Колчину:
— Взгляни внимательно, может, признаешь кого? — при этом он впился своими глазами в Вовку.
Колчак покрутил листок в руках и вернул его назад Гридину:
— Нет, таких лиц, я не встречал и не знаю, — заверил он майора.
Ему было трудно сдержаться и не выдать себя в этот момент. Он ни одним мускулом своего лица не показал, что знает их хорошо. На него смотрели парни с третьей школы, которые жили на улице Чапаева, и для Колчака они считались мелкой шушерой, — это были Вилок и Лёха Шнобель, имея на своей лицевой вывеске, толстый и постоянно дрожащий, как студень нос.
— Пускай будет так, — раздражённо сказал Гридин, — хотя я не верю тебе. Знаю, что в городе с таким полётом ты всех своих одногодок знаешь, которые и тебя знают, как облупленного. Не хочешь нам помочь, ну и на здоровье. Мы их без твоей помощи найдём.
Гридин, несмотря на Вовку, извинился перед матерью и Колчаком за беспокойство, проводил их до выхода.
Колчак не откладывая дело в долгий ящик, так как возмущению его не было предела. Выйдя из милиции, бросился искать двух молодчиков, из-за которых ему пришлось провести неприятный разговор с сотрудником милиции. По словесной мальчишеской почте он разыскал их на стадионе Спартак. Они сидели втроём на трибуне и резались в карты. Третий Вовке тоже был известен, — это был птицелов по кличке Клёст. Он занимался ловлей птиц и продавал их на рынке. В школе он не учился и нигде не работал. Колчак спокойно подошёл к ним, поздоровался и присел на трибуну:
— Клёст, сходи, прогуляйся, — обратился он к птицелову, — нам поговорить надо. Придёшь минут через десять.
Клёст забрал с кона свои деньги, положил карты и молча, спустился с трибуны. Вовка, не вставая с места, ударил пятернёй по лицу Вилка, от чего, тот завалился на другой ряд.
Лёха Шнобель, испугавшись, сорвался с места и как заяц начал прыгать по рядам, до тех пор, пока не добрался до нижних мест.
— За что Колчак? — слезливо взвыл Вилок.
— Ты шакал, у кого вчера по карманам шарил? — Знаешь? — ударил ещё раз его Колчак в грудь. Ты знаешь, что по вашей милости меня в милиции терзали, как врага народа?
— Ты — то здесь причём, — закрывая лицо обеими руками, ныл Вилок.
— А кто прикрывался Колчаком, — ударил Вовка сверху по голове Вилка.
— Да не Колчак, я говорил, а Копчак, фамилия у меня Копчиков, — поняв, чем выразилось недовольство Колчака.
Вовка не знал, что он носит такую созвучную фамилию, всегда считая, что кличку Вилок он получил от фамилии Вилков. От такого известия ему стало не по себе. Но отступать смысла не было. Показывать мягкость своего характера перед отморозками он посчитал излишеством.
— А что ты залез в чужой карман и паспорта своего не оставил? — иронически спросил Вовка. — Какой же умник, совершая преступление говорит своему потерпевшему фамильную кличку? Неразумно поступаешь Вилок. Созвучие похожее прослушивается здесь между нашими фамилиями. Мне, конечно, наплевать, что вы натворили. Вас милиция не сегодня, так завтра обязательно найдёт. Художник Ивановский, — городская знаменитость, нарисовал ваши портреты. А вы избили и ограбили именно его. Если я вас узнал, то менты и подавно найдут. И они уже рыщут с этими портретами по городу. Опрашивают всех ребят нашего возраста. Картину художник готовил на выставку, и записной книжкой он очень дорожит. Теперь размышляйте, как выпутываться будете. Думаю, в первую очередь пока вас менты не повязали нужно вернуть всё его вещи, а потом вести с ним разговор о перемирии. Перепуганный Вилок, сразу засуетился и слышавшему внизу разговор Шнобелю, крикнул:
— Что делать будем Лёха?
— А мне, откуда знать? — развёл он руки.
Вовка, проходя мимо Шнобеля, врезал ему сильную оплеуху, от которой тот завалился под ряды.
— Вот так справедливо будет, — бросил он ему в лицо и пошёл домой, удовлетворённый, что наказал шпану.

Глава 11
  Разбирать обвалившийся погреб в сарае одному было сложно. И Вовка решил в воскресный день пригласить Марека.
Они, вооружившись маленьким ломиком, сорвали с пола фанерный кряж и сложили его у стены в стопку. Перед их глазами вместо погреба лежала куча отсыревших и побитых кирпичей. Работы было много, но деваться было некуда. До щитка надо было добираться. Они носилками стали выносить кирпичи к контейнерам для мусора. Почти четыре часа ушло на их работу. Когда последний кирпич лёг на носилки, ребята осознали, что погреб был пуст. И никакого электрического щитка в нём не просматривалось:
— Ни на Захара, ни на дядю Севу это не похоже, — огорчённо произнёс Колчак, — не могли они так подшутить надо мной.
— Может, попробуем капнуть? — предложил Марек.
— Будем пробовать, — сказал Колчак и взял в руки ломик.
Этим ломиком он начал прошивать глинистое дно погреба. Почти на дуршлаг было похоже дно от ломика, но звук инородного предмета не ощущался.
Ломик взял Марек и стал им проверять бока погреба.
Он глубоко засопел, когда услышал глухой звук. Ломик упёрся во что — то твёрдое:
— Вот он тайник, — радостно воскликнул Марек.
Вовка взял в руку сапёрную лопату и стал усердно отковыривать пласты глины. Ранее щиток был помещён в подготовленную глиняную нишу и выполнял функцию сейфа. Но когда надобность в нём отпала Минин замаскировал его. — Так подумали ребята. Они открыли крышку щитка и помимо свёртка обнаружили тяжёлый свёрток, обёрнутый в байковую тёмного цвета материю, перевязанную чёрной изоляционной лентой.
Разорвав ленту и развернув свёрток, они ахнули. На материи лежал настоящий немецкий нож, со свастикой на ручке, и выдавший виды старый пистолет системы Вальтер с двумя дополнительными обоймами к нему.
— Ничего себе, вот это арсенал, — присвистнул Вовка. — Марек ты молчи, никому не говори, что мы с тобой нашли. Эта вещи хорошие, но не наши. А так я бы эту память о дяде Захаре оставил себе.
— Смотри лучше нутро этого ящика, — сказал Марек, — может Минин и тебе память о себе оставил.
Вовка отложил свёрток на грунт и стал тщательно в полумраке щупать внутри щитка:
— Ты прав Марек, — вытащил он из щитка небольшую обувную коробку. По её размерам можно было судить, что коробка была от детской обуви и тоже, как и свёрток перевязана изоляционной лентой.
Вовка в руке примерно взвесил коробку:
— Здесь точно не Вальтер. Больно лёгкая коробка. «Наверху посмотрим, — сказал Колчак, — здесь видимость неважная».
Когда они открыли коробку, то, к их удивлению, они нашли наверху в слюдяной упаковке женский лёгкий под цвет граната шарф и такого же цвета перчатки. Затем Вовка достал две пачки трёх рублёвых купюр, вышедшие из оборота и две объёмные долларовые скатки. А также новые богатые золотые серьги, и перстень с гранатовыми камнями и два обручальных кольца. На всех изделиях висели бирки. На дне коробки лежал чёрный пакет для фото. Вовка открыл его и достал оттуда четыре фотографии. Две фотки были Захара, а на других фото было запечатлено красивое лицо женщины в форме пилота.
— Это Нина Зарецкая, — сказал Колчак, — и всё что здесь лежит, предназначалось ей. Это для памятника он фотографии и деньги положил. Кто она ему я не знаю, но догадываюсь. И поэтому волю покойного, мы с тобой должны выполнить через год. Вместо дерева у них на могилах будет мрамор. То, что она Нина я знал. Мне Захар про неё много рассказывал. Любил он её до безумия. Но, что Захар планировал лечь в могилу рядом с ней в Пикино, для меня это новость.
Напрягая свою зрительную память, Вовка ещё раз внимательно всмотрелся в фотографию женщины:
— Красивая тётя, — сказал он. — Кого — то она мне напоминает?
Марек взял фотографию в руки и, прищурив глаза, определил:
— Это Татьяна Доронина, что в Мачехе снималась. Хорошая актриса. На неё Надька Крупа немного смахивает.
— Скажешь тоже, — вырвал фотографию Вовка, — мы с Надькой в одном корыте в детстве полоскались. Она на свою мать похожа.               
 
С Севой Пескарем Колчаку не суждено было встретиться в ближайшие дни. Колчак с Мареком поехали на речном трамвайчике на улицу Ильинская, где жил Сева. На крыльцо вышла престарелая женщина. Это была его мать. Она была глуховатая и ничего вразумительного не сказала. Так и не поняв, что нужно молодым ребятам от её сына, она показала им на крутой спуск улицы.
В этот вечер отец Жиги, скажет Колчаку, что Севу, возможно, никогда не придётся увидеть. Его закрыли и надолго за серьёзные преступления.

Глава 12               
   С Севой Пескарем Колчаку не суждено было встретиться в ближайшие дни. Колчак с Мареком поехали на речном трамвайчике на улицу Ильинская, где жил Сева. На крыльцо вышла престарелая женщина. Это была его мать. Она была глуховатая и ничего вразумительного не сказала. Так и не поняв, что нужно молодым ребятам от её сына, она показала им на крутой спуск улицы.
В этот вечер отец Жиги, скажет Колчаку, что Севу, возможно, никогда не придётся увидеть. Его закрыли и надолго за серьёзные преступления.                После сарайных раскопок, Вовка часть денег отдал Ивану Романовичу, на памятник, часть отдал матери и часть оставил себе на радостные дни. Ювелирные изделия и фотографии спрятал в своей спальне. Свёрток он забрал из голубятни и отнёс в подвал, положив его в дальний угол под топчаном, закидав тряпками. Свою находку ему не терпелось показать близким друзьям. Иметь такой арсенал настоящего немецкого оружия это было сверх всякой мечты.
«Восьми зарядный Вальтер, это не самопал, которые выпиливали мальчишки из куска дерева и прикреплённой металлической трубки, служившей стволом. Вальтер, любому оппоненту ощутимое внушение сделает», — так думал Вовка.
На следующий день он, достал свёрток, и они вечером с Мареком направились на берег пострелять из пистолета. Разобрались они с его устройством без всяких затруднений. Стрелять начал Вовка в пустую консервную банку, которую подвесили на сук дерева. С первого выстрела банка улетела на несколько метров. Сашке, стрельнуть не удалось, с огородов послышался возмущённый крик:
— Вы, что там делаете? Откуда боевое оружие взяли? Сейчас милицию вызову!
— Саня, валим, пока нас не спалили, — тревожно сказал Вовка, пряча пистолет в тряпку. — Откуда он только взялся.
— Делаем ноги, я знаю этого мужика, это полковник в отставке. «Он в четвёртой школе ОБЖ раньше преподавал», — прошептал Марек.
Они вдоль берега пробежали несколько метров и свернули в знакомый проулок, затем вышли на многолюдную улицу. Успокоившись, друзья спокойно дошли до дома и спустились в подвал. Свёрток Вовка положил на старое место.
— Пускай здесь лежит, до лучших времён, не дай бог с ним попадёшься, — сказал Вовка, — я, однажды из самопала в деревне у деда на лодке выстрелил, моментально милиция приехала, пришлось его утопить в речке. А он был не мой, Генки Плотвы.
— Мужик, этот, который видал нас дотошный, — опасливо заявил Марек. — Его по роже видать, он запросто может капнуть в милицию. На берег, ходить пока не нужно, он точно нас запомнил, — предостерёг он Вовку. — Вот вода спадёт, тогда можно вылазки делать.
  Холин, отставной полковник, после услышанного выстрела позвонил в милицию. Милиция опросила его, о приметах подростков. Забрала консервную банку, по которой был сделан прицельный выстрел,гильзу от пули и уехала.
После выходного дня к Вовке за парту на лабораторной работе по химии, подсел Женька Коровин, который приехал в начале последней четверти из Кировской области. Обычно он сидел всегда со Славкой Фоминым, болезненным мальчиком, но одним из лучших учеников не только в классе, но и в школе. В этот день Славка в школе отсутствовал, и Коровин решил составить одинокому Колчину компанию.
Парень этот был из семьи врачей. Вовке он понравился с первого дня, вёл себя достойно и не был выскочкой. Он был на год старше Колчака, любил книги и со спортом дружил, но не серьёзно, а на уровне любителя, — любил коньки и велосипедный спорт. Им было о чём поговорить, к тому же Женька, как и Вовка тоже имел ранний интерес к девочкам. Одно в нём только Вовке не нравилось, внешне он был сильно похож на одного из палачей третьего рейха Гейдриха.  Коровин имел крен к политике и считал, что ему без неё родимой будущего не видать. У Вовки своё мнение было к различным членствам. Он считал неверным открывать калитку в светлое будущее через членство в любой партии. Человека должны судить по поступкам, а не по членству в партии. Вовка всегда умело проводил параллели между генералом Красной армии Власовым и генералом СС. Оба они были партийцы, Власов был предатель, а Гейдрих главный душитель пленённого народа в концентрационных лагерях. Ни у того, ни у другого по жизни не было друзей. Для них другом являлась партия.
Колчак особо душу перед Коровиным не раскрывал и о чём — то запретном, он мог говорить только с верными друзьями, с которыми вырос вместе.
Из школы они вышли вместе. К ним подошёл мужчина в штатском и попросил пройти в машину, которая стояла, тесно прижавшись к стенке школьных мастерских. Их, обоих привезли в милицию.
В кабинете сидел знакомый майор Гридин. У него, как всегда, были прилизаны назад волосы. На мальчишек Гридин не смотрел. Уткнувшись в ящик письменного стола, он рылся в бумагах.
— Пистолет принесли? — спросил он, не отрывая головы от стола.
— Какой пистолет? — удивлённо расширив глаза, переспросил Вовка.
Майор приподнял голову и бросил на обоих подростков испытывающий взгляд:
— Вам лучше знать, какой, или подсказать? — и он выложил на стол знакомую консервную банку с дыркой.
— Вот эта баночка имеет отверстие, по которому наши эксперты определили, что сделано оно из пистолета П. — 38, системы Вальтер, калибра 9 миллиметров. Я вам предлагаю, добровольно сдать оружие, чтобы не накликать себе беду. И, похоже, что этот пистолет тянет за собой не одно преступление. Сдадите оружие, будете освобождены от уголовной ответственности.
— Ничего не знаем, — отнекивался Вовка.
Он не обратил внимания на слова Колчака, только пристально обвёл взглядом ребят и добавил:
— Если, конечно, последуете моему совету и скажете, где его нашли. Сейчас для опознания привезут свидетеля, который видел вас вчера, и тогда уже будет поздно. Я жду с нетерпением ваших признаний.
— О каких признаниях может идти речь, если, я в вашем городе человек новый и с Колчиным только сегодня близко познакомился, — сказал Женя Коровин. — Вы хватаете меня среди белого дня, ничего не объяснив, заталкиваете в машину, и здесь требуете от меня выдачи какого — то Вальтера, о котором, я не имею ни малейшего предоставления. Дайте мне позвонить родителям на работу или старшему брату в областную прокуратуру. Он у меня там работает.
— Успеешь, позвонишь после опознания. Говорить больно хорошо научился. Никто тебя не хватал, а пригласили для доверительной беседы. Тебе вообще мирно с нами нужно говорить и не подводить своего брата, который является работником прокуратуры. Не осложняй своего и его положения.
Майор настойчиво буравил своим взглядом ни о чём не ведавшего Коровина. Но тот спокойно держался, зная, что вины на нём никакой нет, и это недоразумение скоро разрешится.
В кабинет вошёл сержант, доложив, что свидетель Холин доставлен и находится за дверями кабинета.
— Пригласи его сюда, — обратился майор к сержанту.
В кабинет вошёл, ступая широким и чётким шагом Холин. Несмотря на то, что он был в гражданской одежде, подтянутость и офицерская выправка, в нём угадывалась. Не дождавшись, вопроса майора, он внимательно посмотрел на ребят:
— Насчёт этого сомневаюсь, — показал он на Вовку, — а вот этот вороной точно был.
Он смотрел на Женю Коровина, словно изучая его. Обошёл вокруг него и посмотрел на уши:
— Я, здесь ошибиться не должен, хоть и находились они от меня на приличном расстоянии. На нём курточка ещё зелёная была. Все они у меня на виду. На речку ходят купаться, мимо моего дома. А этого смоляного я давно знаю, — кивнул он на Коровина. — Хулиганистый парень!
Вовка понял, что жгучие волосы Марека, одинаковые по цвету с новичком, почему они и ввели полковника в заблуждение. Мысленно он просчитывал ситуацию. Интуиция ему подсказывала, что их должны отпустить.
Коровин, не теряя самообладания, вопросительно взглянул на полковника и спросил:
— В какое время вы могли меня видеть на берегу?
— В девятнадцать часов, это было, — уверенно сказал полковник.
Женя Коровин, отвёл взгляд с полковника и обратился к майору:
— Я, прошу вас записать его показания и мои, если это очная ставка. Также хочу вас заверить, что живу и нахожусь в вашем городе недавно, и гражданина этого вижу в первый раз. И зачем мне приезжать с военного городка сюда в город вечером. Позвоните моим родителям в больницу, они вам скажут, где я был вчера весь день. К тому же зелёной куртки у меня никогда не было, этот цвет я терпеть не могу, — смело заявил Коровин.
— От брата об очных ставках узнал или привлекался уже? — спросил с издёвкой майор. — Я же не сказал, что провожу очную ставку. Просто пригласили, человека, который смог признать стрелявшего из пистолета в данном случае им оказался ты. Товарища твоего я отпускаю, а с тобой мы будем работать.
Вовка уже не удержался, он понял, что твердолобого майора нужно немедленно прошибать фактами:
— Товарищ майор, этот парень говорит правду, он недавно в нашей школе учится и живёт на военном городке. Зачем ему ходить на Волгу с нашего спуска? Это же далеко. Я знаю, что у него родители врачи и работают в больнице на военном городке. Вы можете позвонить в школу, там подтвердят наши слова. Мужчина ошибся, перепутал его с кем — то.
   Майор попросил ребят выйти за дверь кабинета и подождать в коридоре, оставшись с полковником наедине:
— Ну, что товарищ Холин узнали? — Он это? — спросил вполголоса майор.
— Без всякого сомнения. Я, откровенно говоря, и на смоляного мальчишку всерьёз хотел сказать. Сильно он смахивает на второго парня. Но точно там его не было.
— Ясно, что не он, но мы и второго найдём, никуда от нас не денется. А Колчина голыми руками не возьмёшь. Спортсмен первоклассный, чемпион Поволжья и в школе хорошо учиться. Мама у него довольно-таки приличная и трудолюбивая женщина. Чего не хватает для радости в жизни, не пойму. Он ещё совершеннолетия не достиг, а прогнил уже до мозга костей. Врёт и глазом не моргнёт. Всё улица, и окружающая среда влияет. Он у нас давно на примете. По дракам сигналы были, так он как угорь промеж пальцев выскальзывает. Мы бы его и с пистолетом поймали, да вот пальчики только ваши на банке оставлены. Ну, ничего всё равно его прищучим. Пистолет в руках любого человека опасен, а в их возрасте троекратно опасен. А Колчин может такого натворить, что век не отмоется.
— Понимаю я товарищ майор всё, — сказал Холин, — но больше я вам ничем помочь не могу.
— Ладно, Виктор Игнатьевич, спасибо вам и за это. Вы сейчас выйдете в коридор, извинитесь перед мальчишкой и скажите, что ошиблись. И я тоже извинюсь перед ними и с миром отпущу. Оружие постараемся сегодня же изъять у Колчина. Он вернее всего пойдёт после милиции к своему Вальтеру, — перепрятывать будет. «Я их психологию знаю», — сказал Гридин.
Первым вышел из кабинета, полковник. Вежливо извинившись перед Коровиным, он отдал ему честь по — военному, затем удалился не прощаясь.
Майор, вышел следом, за ним.
— А ты чего здесь сидишь? — спросил он у Вовки, — тебя я давно отпустил. — И переведя взгляд на Коровина, сказал:
— А с тобой парень недоразумение получилось, обознался свидетель. Ступайте по домам, но если вдруг узнаете о наличие у кого — то Вальтера, непременно дайте знать мне. Моя фамилия Гридин Вячеслав Андреевич, — и он показал на табличку своего кабинета.
— Можно было и не представляться, я вас давно знаю, — сказал, развязано Вовка.
— А моё обращение относится не к тебе, а к твоему однокласснику, — поправил Колчака Гридин.
Ребята вышли из отделения, обсуждая действия милиции.
— Хорошо, так обошлось, а то стали бы нервы трепать, — сказал Вовка.
— Никогда не нужно бояться, если ты ни в чём не виноват. И если с тобой разговаривают официальным языком, то и ты переходи на него. У меня старший брат работает следователем областной прокуратуры, и я ознакомлен, как нужно себя вести в подобных ситуациях, — со знанием дела, ответил Коровин. — Сам, я тоже готовлюсь, стать следователем и сейчас изучаю литературу по криминалистике, правда, в небольшом объёме.
Вовка проводил Коровина, до автобусной остановки и направился в сторону своего дома. 

Глава 13
   С этими мыслями он дошёл до подъезда. Не спеша, осмотрелся по сторонам. Ничего подозрительного не заметив, он нырнул в дверной проём.  На втором этаже позвонил в дверь Мареку. Он в этот день по повестке ходил в военкомат и в школе не был.
Санька вышел, грызя большую морковину, хрустя ей, как кролик, тщательно пережёвывая кусочки.
— Прекрати хрупать, послушай меня, дело серьёзное: я сейчас в милиции был, очную ставку делали. Вместо тебя опознали другого, — Коровина, новичка из нашего класса, а меня этот полковник совсем не признал. Но немного погодя он извинился перед новичком, сказал, что ошибся. Тебе, сейчас ни в коем случае не надо надевать зелёную куртку, и в подвал никому не ходить. Я ключ сегодня перепрячу из обычного места. Если, что тебя и прихватят мусора, — ничего им не говори. Не знаю и всё, — отвалите ради бога. Банку консервную, по которой я стрелял, на экспертизу отдавали. По отверстию определили марку пистолета, а может по гильзе? А про меня будут спрашивать, скажи, что со мной не дружишь давно. Понял? Давай сейчас с тобой залезем на чердак, посмотрим обзор, вдруг за мной хвост приставили, — предложил Колчак.
— Давай посмотрим, — согласился Марек, только, что я на себя одену. У меня одна всего куртка, других не имею. А чего бояться, в таких куртках полгорода ходят. В любом случае я им ни слова не скажу, если, что.
Они забрались на чердак, откуда как на ладони просматривался весь двор.
Ничего подозрительного, чтобы их насторожило, они не заметили.
— Видишь, нет никого, — толкнув локтем в бок Вовку, сказал Санька.
— Рано успокаиваться, надо подежурить немного. Я сейчас домой схожу, а ты покарауль. Если что — то подозрительное увидишь, фиксируй как фотоаппарат. Я скоро вернусь.
Оставив Марека на чердаке, Вовка пошёл домой. Переступив порог квартиры, мать попросила его вынести мусор. Он взял ведро и понёс его к мусорному ящику.
Проходя мимо трансформаторной будки, Вовка лоб в лоб столкнулся с незнакомым мужчиной одетого в темно — синий плащ. На голове, в форме блина на нём сидел чёрный берет, похожий на те, что носили раньше русские художники.
"Это может быть, чей — то родитель, встречающий своего ребёнка из школы. А может и начальник электриков, которые часто производили работы в трансформаторной будке," — рассудил Колчак.
Вывалив ведро в ящик, он пошёл назад. Незнакомый мужчина, тихим шагом, прогуливался в сторону школы, не обращая внимания на Вовку.
Возвратившись, домой, он поставил ведро и вымыв руки, схватил бутерброд с колбасой пошёл на чердак. Санька, молча, сидел на своём посту и пристально смотрел в одну точку. Услышав шаги, он обернулся и с встревоженным лицом, промолвил:
— Ну, Вовка и дела. Смотри мужик, которого ты чуть не сшиб, в помойке палкой шарит. Точно он из милиции. Я за ним хорошо смотрел. Он тебя взглядом проводил до самой помойки и обратно.
— А мы его сейчас проверим ещё раз, — осенило Вовку.
— Я сейчас схожу домой за ключом от голубятни, а ты понаблюдай ещё за ним.
Вторично проходя мимо мужчины Вовка, смотрел в землю. Не оглядываясь, он шёл в сторону сарая. Открыв двери, Вовка вошёл туда. Положив замок на полку, он ощутил за спиной присутствие постороннего человека. Обернувшись, Колчак увидал незнакомца.
Тот стоял, в дверях заслонив, своей фигурой дневное освещение и ехидно улыбался.
— Показывай, быстро, где пистолет прячешь, — придирчиво обратился он к Вовке.
— А вы, что разве его в помойке не нашли? — нагло издеваясь заявил Вовка. — Я его туда сбросил.
 Незнакомец понял, что парень вычислил его раньше.
Он от злости, словно волк лязгнул зубами и решительным шагом вошёл в сарай. Уверовав, что около сараев никого нет, он неожиданно отвесил Вовке увесистый подзатыльник, который отбросил его в сторону полки, где лежал амбарный замок и начал по-хозяйски осматривать сарай.
Этот замок, весом в пол килограмма сразу бросился в глаза Колчаку, и моментально оказался в его руках. Он яростно бросился на незнакомца сзади, провёл очень сильный удар замком в область спины, от которого тот осел на пол.
Но этим ударом Вовка не ограничился, добавив, мощной, как кувалда ногой по корпусу незнакомца. Тот видимо не знал, что Колчак был сильным спортсменом, поэтому недооценив его, был в одну секунду повержен. Он даже осмыслить не успел, что с ним случилось. От последнего удара незнакомец улетел вглубь сарая, к мешкам с зерном для голубей. Вовка незамедлительно, выскочил из сарая, быстро закрыл за собой дверь и накинул на неё замок.
— Ищи пистолет в сарае, найдёшь, твой будет, — крикнул ему Колчак, через дверь, и побежал на чердак.                Марек находился на своём посту. Он проследил путь незнакомца, но, что произошло в сарае, он видеть не мог, о чём ему поведал в деталях Колчак.
— Я, знаю, что нужно делать в этой ситуации. Надо собрать наших парней и как можно больше. Пускай они к сараю подтягиваются, а я побегу к участковому Мухину. Скажу, что на меня напал неизвестный мужик в сарае, которого я там запер на замок. Сам ни в коем случае не показывайся. Тебя сегодня видеть никто не должен.
Вовка побежал в опорный пункт милиции, где должен был находиться участковый, но его там не оказалось. Тогда не мешкая, Колчак бросился к нему домой. Дверь открыл сам участковый.
Мухин с удивлением выслушал взволнованную речь парня, не веря ни одному его слову:
— Ты не разыгрываешь меня? — спросил он у Колчака, — что — то мне с трудом верится, чтобы кто — то мог тебя обидеть.
— Какой мне смысл лапшу вам вешать на уши, — доказывал ему Вовка. — Я вам говорю, маньяк в негритянской шапке в сарае на меня накинулся. Возможно, он беглый и у вас в розыске числится. Внешность больно у него подозрительная. Я его связывать не стал, а вырубил прилично и закрыл на замок.
Мухин хоть ему и не верил, но в милицию на всякий случай позвонил, вызвав наряд к сараям.
Милиция подъехала раньше, чем пришёл Вовка с Мухиным. У сарая уже толпилась группа ребят, во главе с Жигой и Вовкой Корнем. Чуть поодаль стояли голубятники Бока и Вася Данила. Все они ждали участкового. Мальчишки же в предвестье острой интриги, подливали масло в огонь, уверяя, что видели, как мужик в синем плаще и берете, ворвался в чужой сарай и стал там буянить, и, если бы Вовка не закрыл его в сарае, они бы ему накостыляли от души. Могут это сделать и сейчас, как только сарай Колчак откроет.
Из сарая доносились страдальческие возгласы, что здесь на трухлявых досках с гвоздями лежит старший лейтенант милиции Ланин, что у него парализована спина. И что, этот свирепый Колчин огрел, его по позвоночнику, молотком или монтировкой. Отчего он не может принять стандартную позу пешехода и что осанка его с этого дня будет нарушена. Затем он просил по рации вызвать майора Гридина и скорую помощь.                К его словам прислушался долговязый капитан, с кобурой на поясе.                — Ланин, это ты что ли там? Ты чего туда забрался? — никак голубей задумал воровать?
— Каких голубей, ты ополоумел, наверное, Воробьёв, — узнал Ланин по голосу капитана. — Я по заданию руководства, — раздался стонущий голос из сарая. — Этот беркут Колчин, сзади вонзил в меня свои когти.
— Слушай Ланин, я не знаю, что у вас здесь произошло, но Колчин находится не у тебя дома. Это ты в его сарае запертый сидишь. Готовься рапортовать майору, он уже выехал из отделения.
— Я всегда готов, — простонал Ланин.
— Эй, Ланин, тут народу собралось, как на демонстрацию, как бы они тебе того.
— Что того, Воробьёв? — говори без намёков. Изъясняйся нормально.
— Я говорю не того. Чтобы они тебе не заехали под пушистый хвост. Это ведь сарай покойного Захара, а он для них святым человеком был. Ха! Ха! Ха! — заразительно засмеялся капитан, а следом за ним смех подхватили заливисто и другие милиционеры.
— А вы на что здесь? — раздался испуганный голос Ланина.
— Эй ты, хорёк выдранный, у твоих милиционеров, в кобурах сырки плавленые лежат, да огурцы солёные, защитить тебя нечем будет. А народу здесь туча собралась, — кричал Жига.
Любопытных действительно много собралось, а самой главной была Марья Васильевна Конакова, которая считалась главным правозащитником двора, не только двора, а и города. Эта бабка знала все законы. Она могла посоветовать попавшему в трудное положение человеку или помочь найти хорошего адвоката. Этот опыт к ней пришёл давно, от частых посещений судебных процессов и множество прочитанных книг. К милиции она относилась двояко. Могла и критиковать её, и в то же время хвалить. Всё зависело от ситуации. Сын её Николай, в прошлом был лучшим вратарём футбольной команды, сидел в тюрьме. Когда Колчак учился в первом классе, на его глазах её сын, проиграл в карты на третях Жоре Хлястику большую сумму денег, и всех своих голубей. От досады он отрубил себе несколько пальцев на левой руке и после этого зарёкся в карты больше не садиться играть. О карьере вратаря ему тоже пришлось забыть. Марья Васильевна до безумия любила своего единственного сына, и при несправедливых нападках на него могла выцарапать любому глаза. Эта бабка была от ног до головы пропитана гуманизмом. Она до вечера могла водиться с чужими детьми, ходить с ними в луга или парк. На новый год устраивала у себя дома ёлку с богатыми подарками, где сама лично преображалась в деда Мороза. Её за глаза все называли Кончита, но величали всегда при общении уважительно Марья Васильевна.
Марья Васильевна, завидев толпу у сараев, и милицейскую машину, бодро подошла к капитану:
— В чём дело Воробьёв, — лису либо поймали опять? А то неделю спустя у Юсуповых сразу двух изловили. Откуда они только берутся в городе?
Воробьёв, до этого весело смеявшийся, внезапно сменил тон. Он попросил вежливо всех покинуть территорию сараев, а Жиге показал кулак, при этом похлопав ладошкой по своей кобуре.
— Расходитесь граждане, расходитесь, не то сейчас начальство приедет, нам влетит за это — упрашивал капитан. — А тебя индус, если непотребное будешь орать, на пятнадцать суток оформлю, — строго предупредил он Жигу.
— А что он непозволительного такого сказал, — встряла Марья Васильевна. — То, что у вас в кобурах сырки, да огурцы, это ни для кого не секрет. Давай Воробьёв, покажи свой пугач. Там нет у тебя, его. И нечего постукивать по кобуре. Огурцом ребёнка хотел напугать. Эх, Воробьёв, забыл, как я тебе нос подтирала. Каким сам был.
— Времена те давно прошли, когда наши кобуры были начинены огурцами, — помахивая дубинкой, сказал он, — а здесь быть не положено. Отходите, Марья Васильевна, Жига оскорбил сотрудника милиции.
— А, где ты видишь сотрудника милиции? — не унималась бабка. — Вот начальник ваш приедет пускай узнает, как тот субъект попал в чужой сарай, и с какой целью.
Народ никак расходиться не хотел. Ждали окончательной развязки инцидента.
Появился Колчак с участковым. Вовка открыл дверь сарая. Охая и ахая в грязном плаще, опираясь на небольшой багет, который он нашёл в сарае, вышел Ланин. Вовка вырвал у него багет из рук и бросил назад в сарай.
— Как ты туда попал, Ланин? — спросил его Мухин.
— Вот паразит меня закрыл, — показал он на Вовку.
— Ладно, полезай в машину, рапортовать своему начальнику будешь, — мрачно сказал участковый.
Наряд вместе с Мухиным сели в машину и уехали в отделение.
Любопытные, не увидав больше ничего интересного, тоже стали расходиться по домам.
Колчак, потирая ушибленный затылок, с парнями направились на чердак.
Марек, в одном пиджачке, сидел на крыше дома, весь посиневший от холода.
— Всё, Саня иди домой одевайся, — сказал ему Вовка, — я сегодня отбился, а завтра, что будет неизвестно? Вот тебе и милиция, а я ведь сегодня поверил майору Гридину и тому полковнику отставному, что меня он не опознал. Мне повезло, что послали следить за мной лопуха, а был бы опер с опытом, неизвестно, как бы дело повернулось.
Другие мальчишки, сгорая от любопытства, приставали с расспросами о событии дня, но Вовка с Санькой договорились о тайнике с оружием ничего не говорить, никому. Вовка выдал пацанам свою версию:
— Милиция, думает, что у меня пистолет есть системы Вальтер, я даже в руках в жизни не держал пистолетов, и как выглядит он, я не знаю. Сегодня в милицию возили, но меня свидетель не опознал, а хвост за мной приставили. А мы с Санькой его сами выследили. Он пошёл в сарай за мной, по загривку мне треснул прилично. — Колчак для правдоподобности показал ребятам набитую шишку на голове. — А я сзади зашёл, оттолкнул его, и на замок закрыл, теперь проходу точно мне нигде не будет от этого опера, задумчиво сделал заключение Вовка.

Глава 14               
   На следующий день в школе, к Вовке подошла Надька Крупица.
— Это куда вас с новичком возила милицейская машина? — поинтересовалась она перед началом уроков, — я видела, как вас сажали.
Она вопросительно смотрела на Вовку, ожидая правдивого ответа:
— Что — то опять натворил, признайся, а то попадёшь в беду, как Лука, — поздно тогда будет.
— Для меня Лука не пример, я в тюрьму никогда не попаду. Меня ждёт Оксфорд или Кембридж.
Он одарил Надежду своей красивой белозубой улыбкой. Отметив про себя, что его одноклассница незаметно повзрослела и похорошела, чего он раньше не замечал.
Надька действительно значительно преобразилась, как стала жить у их классного руководителя. Лара накупила ей разных обновок, которые превратили её в привлекательную девушку. За ней бегали многие мальчишки из школы. Но она стойко отметала всех парней, поставив на первый план учёбу. Вовка ей нравился, но она ему об этом никогда не признавалась. Их дружба заключалась в общении и доверительных беседах. Иногда она приходила в спортивный зал поиграть с Вовкой в настольный теннис.
Вовке же больше нравилась девчонка с соседней улицы, которая была на год старше его и училась в другой школе. Но о своей симпатии он тоже никому не рассказывал. Он знал о ней всё. Знал, что зовут её Полина, чем увлекается, где работают её родители. На улицу, где она жила, Вовка ходил, каждый день и визуально Полина знала его, так, как он примелькался в её глазах. А также она знала, что Вовка по кличке Колчак, является отъявленным хулиганом и драчуном, которого боится вся округа. Поэтому она старалась с Колчаком в контакт не входить несмотря на то, что этот шебутной мальчик тоже нравился ей. Испепеляющие и длительные взгляды молодого человека в сторону Полины говорили ей о многом. Он поджидал её у школы, и на расстоянии провожал до подъезда. При удобном случае старался попасться ей на глаза или даже столкнуться грудь в грудь. У него замирало сердце, при виде Полины. Чего он не испытывал от других девчонок. Первым он не решался к ней подойти. Это была не та девочка, которые без всякого сопротивления могли спуститься с ним в подвал. У Вовки были девочки, но серьёзных чувств к ним он не питал. Многие из них запросто посещали его подвал и голубятню. Потом, когда он перешёл в одиннадцатый класс Полина пропадёт. От пацанов с её дома он узнает, что Полина уехала учиться на квалифицированного кондитера в другой город. Он немного стал забываться, не видя Полину. И сейчас разговаривая с Надеждой, сравнивал её с Полиной, кто из них лучше.
«Надька конечно хороша, и она мне, как родственная душа, — думал он. — Всё — таки с пелёнок вместе росли, а Полина не только красавица, но ещё к тому же вся переполнена загадками, что пробуждает интерес во мне. Нет, конечно, Надежда пускай отдыхает. Предпочтение я отдам Полине».
— Вовка проснись? — услышал он голос Надежды, — ты, о чём думаешь? Ты хоть понял, о чём я тебе говорю?
Колчак очнулся от своих мыслей и, посмотрев на одноклассницу, сказал:
— Понял, но в Оксфорд я тебя не возьму всё равно, как не упрашивай. Там меня леди уже ждёт одна.
Надежда, покрутив пальцем у виска, бросила ему:
— Больно нужен мне твой Оксфорд, мне и здесь в любом институте место найдётся.
Она обиженно отвернулась от него и отошла к окну.
   Надька предостерегла Вовку о беде. Он вдруг понял, что милиция будет до конца копать пистолет. Они всё равно разнюхают про подвал и перевернут всё там верх дном.
«Нужно срочно прямо сейчас перепрятать его, — подумал он. Из школы выходить опасно, вдруг опять приставили, за мной следить кого».
Сказав Надьке, что ему надо сбегать, домой за тетрадкой, которую оставил дома, он выбежал из класса и последовал в туалет, где открыл створки окна и вылез на улицу. Через сараи и чердак последнего подъезда прошёл к своему подъезду и спустился в подвал. Забрав свёрток с оружием, он внезапно замешкался, не определив, куда можно спрятать надёжней, где его никогда, и никто не найдёт. Ему казалось, что куда — бы он не спрятал, то обнаружить свёрток сможет любой посторонний человек.
Так не найдя укромного места, он со свёртком пришёл в школу, проделав, тот же путь, которым попал в подвал.
В школе шёл урок, который Вовка пропустил. Дождавшись перемены, он отдал Жиге свёрток, сказав, чтобы он никому его не показывал, а спрятал у себя в сарае. Жига не мешкая, побежал в сарай, а Вовка пошёл в класс. Новичка в школе не было. Почему он отсутствует, никто не знал. В конце уроков просочилась новость из уст Надьки, которая непроверенные факты на обзор никогда не выносила. Она сказала, что мать новичка, трагически погибла, попав под автомобиль.
   Пока школа активно принимала участие в похоронах, Вовку милиция не беспокоила, но после траурных дней его официально пригласил по повестке майор Гридин. До этого милиция, как и думал Вовка, узнала и про подвал, и про чердак, где они тщательно всё осмотрели, но ничего не найдя решили переключиться на Колчина. Вместе с Вовкой пригласили и всех его друзей, включая и Марека, которого Гридин допрашивал дольше, чем Вовку. Признаний он ни от кого не получил. Затем сам начальник милиции завёл всех ребят в небольшой актовый зал и прочитал лекцию, к чему может привести наличие оружия у молодого человека. Он рассказал, несколько трагических историй, связанных с оружием. Но в глазах ребят, кроме безразличия ничего не прочитал. Ни для кого секретом не было, что стреляли в России почти ежедневно и убивали людей пачками. Он всех отпустил по домам, но просил задуматься над его словами. И предупредил, если кто добровольно пожелает сдать оружие, от уголовной ответственности будет освобождён.
Выйдя из милиции, Вовка облегчённо вздохнул:
— Санька, вроде пронесло пока, — на ухо сказал он Мареку, — я его перепрятал недавно и доставать, пока не думаю. Надо покупателя серьёзного найти на него. Это будет лучшим и быстрым избавлением от ствола. И кинжал можно толкнуть. Иначе срок можно заработать за эти игрушки.
Другие ребята, не зная о находке, недоумевали, для какой цели их пригласили в милицию. Каждому из них задавали одинаковый вопрос. Не видели ли они у своих друзей пистолет, в частности у Вовы Колчина. Они отвечали правдиво и откровенно, — не видели, так, как в самом деле, ничего знать не могли.
После этого случая у Колчака пошла сплошная полоса неудач, связанная с правоохранительными органами. Вначале его пытались обвинить в угоне автомобиля, который возможно никто и не угонял, но не забывали, и вспомнить, куда он спрятал пистолет. Затем его вызвали по поводу взлома комнаты музыкальных инструментов во Дворце культуры. И везде по приметам подозреваемый был похож на Вовку. Но, заранее зная, что он невиновен, восвояси отпускали домой.
Подходил к концу учебный год, когда в планах у ребят намечались всевозможные походы и поездки. Надька Крупица предложила Вовке организовать трёхдневный поход в лес на станцию «Площадка», где находились оздоровительные лагеря. Это мероприятие она наметила сразу после выпускных экзаменов.
— Вова, там будет удобно для нас, — объясняла она ему. — Мы там и палатки, и лодку возьмём, и все принадлежности, которые нам будут нужны для похода. Лара едет туда воспитателем на всё лето. Нам с тобой нужно подобрать и уговорить учеников нашего класса, но не всех желающих, а человек десять. Я буду заниматься девочками, а ты мальчиками.
— А может, наоборот, — смеясь, ответил ей Вовка, — видишь, ты меня уже уговорила, а я тебя уговорил. Ещё по троечке найдём, и хватит. Много собирать не надо, а то вдруг палаток не хватит.
— У меня девчонки наполовину набраны, а ты поговори с мальчишками, только Витьку Петухова не зови. Он безобразно себя ведёт при девчонках.
— Витька в любом случае не поедет с нами, он на всё лето едет в деревню бизнесом сельским заниматься. В пастухи наймётся, коров будет пасти, — сказал ей Вовка.
Желающих идти в поход они нашли без затруднения. Составили список на покупку продуктов и предметов первой необходимости.
В поход, родители всех отпустили только потому, что рядом будет Лара Давидовна, но никто дома не сказал, что Вова Колчин также является участником похода. Реакция родителей на такое известие была бы не такой успокоительной, так как на протяжении школьной поры Колчин был в языцех всех родителей. Поход назначили сразу после выпускного бала.
После окончания уроков последнего дня школьной поры, ноги сами его привели в школьный сад, там уже кучковались друзья Колчака. Они сидели на скамейке и на недавно пробившейся из земли свежей траве, оживлённо обсуждали предстоящие экзамены окончания средней школы. Вовку эти события не интересовали. Он знал, что троек у него в аттестате не будет. Школа ему изрядно надоела за все эти годы. Колчаку хотелось полной свободы, вести самостоятельный образ жизни, испариться из этого города, туда, где его никто не знает, и открыть своё дело, несвязанное с торговлей. Торговать и иметь свой магазин, даже спортивный, Вовке не хотелось. В этот миг он был согласен пойти в военное училище, куда собирались поступать многие окружающие мальчишки. Дурное предчувствие и непонятное ощущение надвигающейся на него беды не давало ему покоя после того, как днём вчера он вышел из отделения милиции. Противная физиономия Ланина, которого он ударил по спине замком, что — то таила в себе хитрое и подлое, замышляющее против него. Спрятанный свёрток в сарае Жиги застрял у него в голове. С тех пор как был обнаружен тайник в сарае, он ежедневно причинял Колчаку острое беспокойство.
«Утопить его в Волге, чтобы спрятать концы и больше никогда не думать о нём, это не выход. Всё равно необоснованные нападки милиции не прекратятся. Сдать им добровольно? Этим можно приписать себе преступление, о котором он и духом не ведает, — размышлял он. — Отдать его Августу, который сам после ареста Сергея и гибели Захара, постоянно находится под невидимым надзором милиции, — тоже опасно. Можно его под монастырь этим подвести. Тем паче Гридин проболтался, что Вальтер, возможно, имеет криминальную биографию. Этот вариант не пойдёт, его отметать сразу надо. Может, как — то подкинуть в милицию его, это задача решаемая, но, где гарантия, что во время этой процедуры мне не скрутят руки, и слепят статью. Они злые на меня сейчас за своего Ланина. Нажил себе заботу» — думал Колчак.
— Выкинуть жалко, да и стоит это редкое оружие немалых денег, — рассуждал он.
Выход Колчак нашёл. Он решил срочно найти серьёзного покупателя, желательно не с их города. Можно отдать и без денег, лишь бы освободиться от него.
— Колчак, ты чего задумался? — донёсся до него оклик ребят, — ты с нами идёшь на берег?
— Нет, я на футбол пойду. Водник с Мотором играют сегодня, — отказался Вовка от предложенной прогулки.
На футбол он пошёл, пригласив с собой Марека и Вовку Корня.
Во время футбола Вовка рассказал, своему другу Мареку, о его вчерашнем пребывании в милиции.
— Слушай, Колчак, у меня есть план, как скинуть пушку ментам, я давно уже думал об этом. Нужно из другого города отправить им посылку, — предложил Марек, — пускай даже они думают, что она от нас поступила, но доказать не смогут. Они точно успокоятся и отстанут от тебя. Меня они почему — то не тревожат. И тебя не будут после этого.
— Вроде ты правильно говоришь, но есть одно, но, которое мешает мне поступить, как ты советуешь. Я боюсь, что за этим пистолетом тянется ужасное преступление, которое могут повесить на меня. Запомни, Захар не простой урка был, а коронованный. А вдруг этот ствол его близких криминальных друзей, которые и не подозревают, что существует этот пистолет, и живут сами себе спокойно. А мы им получите, пожалуйста, геморрой из подземелья. А что ты говоришь, отправить почтой, и они не найдут кто отправил. Это ерунда, они преступников по автобусным билетикам ловят, книги читать надо, — отверг предложение друга Вовка. — Давай лучше посмотрим на поле, а то просудачим с тобой и игры не увидим.
Вовка Корень заметил, что его друзья, чем — то озабочены, но интереса на футболе проявлять не стал. После окончания матча они пошли в садик. Марек закурил единственную у него имеющуюся сигарету. Выкурив половину, он дал докурить Корню. Вовка глубоко затянулся, выпустив изо рта дым, спросил:
— Вы чего пацаны, мне, не доверяете что ли, всё шепчетесь и шепчетесь. Я же не глупый давно понял, в чём дело.
— Почему не доверяем, — сказал Колчак, — но, к чему тебе неприятные думы иметь, какими страдаем мы. Живи спокойно, зачем тебе озадаченным мыслителем ходить. Мы вот себе головную боль нажили и делится ей с тобой не хотим.
— Я краем уха слышал, о чём вы говорили на стадионе, и предлагаю простой выход из этого положения. Я ни при делах, на меня подозрений никаких не падёт. Беру, что вы прячете. Вытираю отпечатки и несу в милицию. Скажу, что нашёл в подвале. Вот увидите, меня похвалят за это, — предложил свой вариант Вовка Корень.
— Неплохо, даже здорово, — похвалил его Колчак, — так, наверное, и поступим, больше придумывать ничего не надо, а то сами запутаемся. После похода, провернём это дело. Жиги, всё равно сейчас нет. Он с отцом на Каму поехал за рыбой, приедет неизвестно когда, но к экзаменам точно будет дома.
На Вовку Корня Колчак всегда полагался, с этим парнем, можно было идти в любое пекло. Ради спортивного интереса они вместе с ним неоднократно по балконам добирались, до третьего и четвёртого этажей жилых домов и срезали вяленую рыбу и никогда не попадались при этом. А три года назад, вместе с ним заблудились в лесу, когда ходили за грибами и пролазили почти тридцать километров, пока не наткнулись на строение, где жили сборщики живицы. Они — то утром их и вывели на нужную тропу. И, сейчас он готов был взять огонь на себя, не ведая, чем может обернуться добровольная сдача пистолета.
 
Глава 15
   Экзамены закончилась, прошёл выпускной бал, но у школы суеты было больше, чем в обычные школьные дни. Выпускники раздробились на две группы. Причиной тому была Лара, которая перед экзаменами сообщила, что после бала сразу же уедет работать в оздоровительный лагерь, где она уже числилась воспитателем с начала лета. Она была опечалена, что не смогла на прощание объединить класс и идти в поход со всеми вместе, так как могла на всё лето остаться без работы. Но многие в классе уже знали, что одна походная группа была создана вместе с Надькой и Вовкой. Они собрались в поход на станцию «Площадка». Вторая группа поехала на речку Керженец в другой район за сто километров от города. Первая группа через день после бала собрались все у школы, и пошли пешком за город к коммутаторной станции, откуда отправлялась леспромхозовская кукушка, так называли маленький паровоз, который ходил по узкоколейной дороге. Эта транспортная линия отживала свой век, так как рядом была проложена широкая асфальтированная дорога, по которой курсировали рейсовые автобусы. С рюкзаками, котелками и рыболовными снастями, они сели в узкий вагон, загородив своими пожитками проход. Бабки с корзинами и молочными бидонами, пробивались к сиденьям, спотыкаясь о рюкзаки, недовольно ворча себе под нос. Последним в вагон зашёл охотник с лайкой, бабки заорали на него, чтобы он с собакой вышел в тамбур. Он спорить не стал, без лишних разговоров удалился в тесный тамбур. В вагоне стояла сильная духота, Вовка с Коровиным вышли тоже в тамбур. Там дверь была открыта. От небольшой скорости паровоза освежающий ветер приятно обдувал маленькое сквозное помещение.
Собака, открыв пасть и высунув язык, прерывисто дышала, не обращая внимания на ребят.
— Умная собачка, — похвалил её Женька Коровин, но близко приблизиться к ней не решился.
— Умница, но укусить может, — подтянув поводок на себя, сказал охотник, — с ней, я хоть на медведя, хоть на утку хожу. Универсальная собачка. Выносливая и бесстрашная, с ней я чувствую себя всегда уверенней.
Но собака, не проявляя злости к Женьке, неожиданно подпрыгнула и, положив, лапы ему на грудь лизнула его в лицо.
— Хорошего человека сразу чувствует, — сказал он и натянул поводок на себя. — А вы в поход собрались, смотрю я, и куда же? — спросил он у ребят.
— На Площадку, к пруду, — ответил Вовка, зная, что Женька не сможет дать точный ответ, так как в тех местах никогда не был.
— Выходит, в соседях будем. У меня там шалаш стоит, когда на утку иду, он меня спасает. Шалаш обжитой, уже лет пять стоит. Заходите в гости? — пригласил он ребят.
— А найдём мы его? — спросил Колчак.
— Найдёте, он стоит между болотом и прудом, — ответил охотник.
— Если этот шалаш, то я его хорошо знаю, — сказал Колчак, — этот шалаш сверху глиной обмазан.
— Он самый, — подтвердил охотник слова Колчака.
Вовка там частенько коротал с мальчишками время, когда был на смене в лагере, но говорить об этом охотнику не стал. Пообещав ему, что обязательно придут к нему посмотреть, как он будет охотиться, пошли в вагон.
В вагоне полным ходом шла дискуссия между бабками и ребятами. Бабки стыдили, девчонок, что они остригли косы и натянули на себя штаны. Девчонки им доходчиво объясняли, что ничего зазорного в этом нет. Идёт эволюция в жизни и качественные изменения в разных областях, является закономерностью.
Бабок сложно было переубедить, они всю свою жизнь прожили в деревне и о городской жизни имели мизерное представление.
— Нам хоть революция, хоть эволюция, мы мало учились по учебникам. Мы с малых лет на фермах, да на полях работали, спину гнули от зари до заката, — наперебой орали старушки.
— Бабуля, — обратился Вовка к самой говорливой старушке, — я вам сейчас одним простым примером объясню, что такое эволюция. Вот приезжаете вы ко мне в гости в город и пойдете в туалет по нужде. Как вы будете справлять нужду?
— Бог с тобой сынок, это в уборную я пойду никак. Залезу наверх да, справлю.
Вагон зашёлся от хохота. Бабки, не понимали, чем вызван смех учеников.
— Бабуль, — продолжал Вовка объяснять ей про эволюцию. — А если ты упадёшь сверху? — У меня дома унитаз узенький, как ручка у твоей корзины.
— Что — же ты, узкий его построил? — спросила бабка. — Я к тебе в гости не пойду, а пойду лучше к тому, у кого рундук обширный.
Под весёлый смех, ребята доехали до места назначения, а бабки продолжили путь дальше вглубь леса до станции Руста, так и не поняв, что такое эволюция.
На полустанке учеников встречала их классный руководитель Лара Давидовна. В лагерь она приехала днём «раньше» на продуктовой машине.
Она обняла Надьку, сказала, чтобы ребята шли все выбирать место, где можно лучше раскинуть палатки, а затем пришли в склад лагеря за ними.
  Вовка, знал, где лучше облюбовать место для палаточного лагеря. Он повёл ребят за собой в чащу леса, по протоптанной тропинке, минуя болото и буреломы, предупредив всех, чтобы смотрели под ноги и нечаянно не наступили на хвост змее, хорошо зная, что в этих местах змей нет, но ужей клубками можно ловить.
Определившись с местом, они скинули с себя рюкзаки, оставив девчонок располагаться, а мальчишки пошли на склад, за палатками, где их ждала Лара и физкультурный работник лагеря. Взяв палатки и ключ от лодки, они к девчонкам вернулись на лодке. Девчонки копошились, возле костра, который не могли разжечь.
Когда ставили палатки, у Вовки внезапно прихватило живот, и он несколько раз бегал в кусты, привлекая внимание девчонок и мальчишек, ловя на себе их ехидные насмешливые взгляды.
«Хихикайте сегодня, а я завтра смеяться буду», — подумал Вовка.
После обеда, Коровин, Болотин и Фомин поехали на лодке ловить рыбу. Вовка, не притронувшись к обеду, пошёл в лагерный лазарет, попросить у врача, таблетку от живота и встретиться, если повезёт с Ларой. Ему всегда хотелось возобновить с ней разговор, который, как ему казалось, они не закончили в голубятне.
Лес для таких разговоров самое лучшее место считал он.
— Но, если у меня будет такое снайперское состояние, как сейчас, — никаких разговоров не может быть, — рассуждал он сам с собой, идя лесом.
Он вошёл на территорию лагеря, и прямым ходом никуда не сворачивая, направился в лазарет.
Там работала, знакомая ему врач Надежда Борисовна, которая Вовку тоже хорошо знала по прошлым годам проведёнными им в лагере. Он пожаловался ей на расстройство желудка. Она порылась в коробке, где лежали медикаменты, но ничего не найдя пошла в соседний кабинет.
   Вовка ради любопытства заглянул в коробку, перетянутая пачка резинкой, в которой находилось несколько упаковок, под названием «Сенные» притянуло его внимание. Это было то, что нужно. Он незаметно положил пачку в карман и сел на стул, дожидаясь врача. Она пришла с горстью таблеток в руке, заставив все их выпить разом, не заметив пропажи в коробке. Вовка выпил медикаменты и ушёл в свой лагерь. Девчонки находились в палатке. Вовка, подошёл тихо к ней и по чьему — то выпяченному, через брезент заду слегка задел ногой. Раздался испуганный визг. Вовка, спрятался в кусты понаблюдать за остановкой. Из палатки никто не вышел. Он зашёл с другой стороны и проделал ту же процедуру. Крика на этот раз не было.
— Колчин, это ты балуешься? — спросила Надька, не выходя из палатки. — В ответ молчание.
Потом Вовка начал кидать по палатке еловыми шишками. Из палатки никто не выходил.
— Девчонки может, это наши рыбаки приплыли и балуются, давайте в окошечко посмотрим. «Пруд хорошо из него видно», — сказала Надька девчонкам.
— Мальчишки в лодке сидят, — раздался уже тревожный возглас Таньки Абросимовой.
— Всё тогда ясно, это проделки Колчина, — определила Надька.
Вовка повернулся и пошёл к шалашу, в гости к охотнику.
Тот лежал на спине, подстелив под себя телогрейку. Собака сидела, рядом охраняя своего хозяина. Завидев Вовку, она с лаем кинулась к нему на встречу. Вовка, как вкопанный встал на месте. Охотник, приподнявшись на локти, посмотрел на гостя. Узнав его, он подозвал собаку к себе. Та, показав Вовке свой крючковатый хвост, возвратилась к хозяину.
— А это ты, ну, что обосновали, вижу пруд. Утром только на лодке не выезжайте, а то распугаете мне всех уток. Вечером я сегодня ещё постреляю, а завтра утром уеду домой. Иначе, вся дичь так протухнет, что и собака в пасть не возьмёт.
— А если ничего не подстрелите? — спросил Вовка.
— Такого не может быть, мы с моей Лайдой охотники не первогодки, уложим несколько серых.
— Волков? — не поняв о чём, идёт речь, переспросил Вовка.
— Нет, серыми я уток называю, они намного крупнее чирков. Вон видишь, кучка большая плавает — он показал на плавающих как голуби птиц, — это чирки, а серые раз в пять больше будут. Жалко их нет сейчас, а то бы я тебе показал.
— А чирков почему, не бьёте?
— Случается, что и их стреляю, но с ними не интересно. Один выстрел сделаешь, штук пять уложишь, я их обычно с близкого расстояния с пневматического пистолета стреляю. А сегодня может гуси или журавли присядут, — он погладил собаку. — Журавль осторожная и серьёзная птица. Его просто так не возьмёшь. Здесь много полян и они с полей часто прилетают сюда на ночлег. Вот я с утра и проверю эти поляны.
— А на медведя или на волков, вы ходите, — присаживаясь рядом с охотником, спросил Вовка.
— Случалось волков бил, а медведь зверь опасный. На него один не пойдёшь, порвёт сразу. Что в книгах пишут, будто мужик в старину ходил на медведя с рогатиной, это неправда. Я в это не верю. Не каждый охотник его и с ружьём возьмёт. Чтобы взять медведя, нужно идти как минимум вдвоём и иметь полный арсенал оружия. Хорошее ружьё, это ещё не всё. Желательно пистолет для надёжности иметь, он весомей охотничьего ножа будет для мишки. Но нам запрещено их иметь. Конечно, у многих они есть, кто сумел достать. Я бы не отказался от такой игрушки, но, где его достанешь. Только у бандитов или милиционеров, а к ним я обращаться не хочу.
Вовка замер от таких слов.
«Вот и клиент, кажется, нашёлся, — подумал Вовка, — но спешить пока не надо. Нужно посмотреть еще на него. С виду вроде нормальный и приятный мужчина».
Вовка поднялся с травы, отряхнул брюки, — ладно я пойду до наших ребят. Лодки нет, рыбы, наверное, наловили. Приходите вечером на уху?
— Рыбы здесь много, но один карась, я его не особо люблю, от него тиной воняет, а прийти, я приду, но со своей добычей, — пообещал охотник.
Вовка, пришёл, когда рыбная обработка шла полным ходом. Девчонки сразу набросились на него.
— Ты зачем нас пугал? — Мы одни остались, нам страшно было.
Вовка сделал недоуменный вид:
— Когда это я мог вас пугать и как интересно, если я в лагерь ходил к врачу, а потом у охотника был долго. Вот от него иду. Он на уху к нам заглянет вечером, может даже с дичью придёт.
— Странно, что же это могло быть. Кто — то через палатку имел с нами контакт — сказала Таня Филатова.
— Половой? — спросил Колчак и рассмеялся.
— Ненормальный что — ли, — бросила ему Танька.
— Может зверушка, какая пробежала, а вы испугались, — успокоил их Вовка. — Лиса, а может волк. Если волк, то летом они на людей не нападают, потому что сытые, а лисы эти — твари бешеные, кидаются на всех без разбора. Если укусит, дуба можно дать, — вполне серьёзным голосом объяснял им Вовка, наблюдая за их реакцией.
— Ой, мамочки, я боюсь, бросив чистить рыбу и прижав к груди руки, усыпанные чешуёй, — простонала Галя Никитина.
— Врёт он всё. Вы, что не изучили его за школьные годы? — начала утешать Никитину Надька, — будешь девчонок пугать, назначим тебя на все три дня поваром, чтобы у тебя время было не так много на разные глупости.
— Согласен готовить, но посуду мыть не буду, — сказал Вовка.
— Свою посуду будет мыть каждый за себя, а ты завтра приступай к поварским обязанностям, я тебе помогу, — откликнулась на его скорое согласие Надька.
Вовка подошёл к костру и присел на лесину, подбросив под кипящий котёл несколько коряг.
«Зачем я поехал в поход? — подумал он, — наверное, из-за Лары, зная, что она рядом будет. А с этими туристами от скуки завянешь, без своих пацанов. Эти Костя и Славка, маменькины сыночки, странно, как их родители отпустили в лес. Они, как мелом на доске теоремы чиркать, да сосиски на переменах трескать, больше ничего не могут. Славка, естественно, телок, потому что болеет часто, но для него этот поход, равносильно тому, что меня одного послать на Джомолунгму. Он мне в классе изрядно надоел. Женька, тот ни чего парень, с ним есть о чём поговорить и друзей моих не отвергает в школе. Но всё равно парень пока мутный и любопытный. Много вопросов задаёт и хочет, чтобы ему на них отвечали. Надька, на него засматривается, специально меня подговорила, чтобы я заманил его в этот поход, на который он с радостью согласился. Галька Никитина, — тоже ничего, никогда жадной не была, скромница и интеллигентка. Танька Абросимова, — тише воды, ниже травы, но очень сильная троечница, и палец никогда не покидает её ноздрей. Всегда радуется, когда в журнале напротив её фамилии тройка стоит. Зачем с такими способностями нужно было школу оканчивать? Ей бы вязальщицей работать, чтобы обе руки были заняты, или парикмахером. Ирка Ломакина девчонка весёлая, за парнями со скоростью гепарда бегает. Замуж, точно рано выскочит или по рукам пойдёт. Люлька Максимова и Зинка Соловьёва это две пустышки и росомахи. Вырастут, будут, как наши дворовые бабки. Скучно, но веселье, я им устрою звонче Славкиного магнитофона. Женьку Коровина не надо бы, но как говорят за компанию, и жид удавился».
— Колчин, а здесь действительно волки водятся, — прервал его думы Фомин, никогда не называвший в классе никого по имени, считая, что во всём должна быть официальность, требуя, чтобы к нему обращались подобным образом.
— Наверное, — ответил Вовка, и вопросительно посмотрев на Славку, спросил:
— Фомин ты и дома родителей по фамилии называешь? Здесь же лес, тайга, болота кругом. Волков, здесь видимо, не видимо, и лешие с кикиморами обитают. Ночью обязательно услышишь, а ты официальный протокол соблюдаешь, — устрашающе проговорил Вовка.
— В доме мы все друг к другу на «Вы» обращаемся, а насчёт кикимор и леших, я полагаю, ты пошутил. Пора сказок у меня давно прошла, и тебе не мешало бы реальные вещи читать, — изрёк Фомин.
— Как тошно Фомин, иди рыбу чисти, и полагай. Не зли меня, ты думаешь, умные книги один читаешь, — отогнал его от себя Вовка.
— У тебя в обед понос, а в ужин золотуха. «Лечиться надо Колчин», — сказал Фомин и обиженно отошёл от костра.
— Если бы, кто на улице, не из класса, посмел сказать такие слова мне, точно в глаз бы словил. А ты Фомин, со мной два года за одной партой сидел. Я привык к твоему убогому чванству. Ты человек не от мира сего. Поучи меня уму разуму в лесу, а я выводы завтра сделаю, — сказал Вовка.
— Никакой я не чванливый, а воспитанный, — отходя от него, пробормотал Славка.               

Глава 16
   Вечерело, в котёл запустили рыбу и все нужные для ухи специи. Запах разлапистых елей и ароматной ухи пьянил ребят, и они начали позёвывать.
Кроме Надьки и Вовки остальные ребята до этого в походы никогда не ходили. Для них всех процедура приготовления ухи являлось настоящим праздником. Командовала у котла Надька. Вовку она не тревожила, по причине его временно подорвавшего здоровья. Внезапно раздались сразу два выстрела.
От неожиданности все вздрогнули.
— Не бойтесь, это наш охотник уток бьёт, — успокоил всех Вовка, — к нам обещал заглянуть, так что уху всю не вздумайте приговорить, и костру не давайте потухнуть. Вечереет уже. Волки к огню, никогда не подойдут.
Он бросил короткий взгляд на Фомина. Тот передёрнул своими, бесформенными плечами, так как голова у него была почти шире плеч и, поперхнувшись, предложил:
— Ребята, а давайте ещё один костёр разожжём, или два. Дополнительный огонь я полагаю, нам помехой не будет.
Его идею все поддержали.
— Тогда идите в лес за дровами, если не боитесь, — нагонял на них страху Вовка, — а я не пойду уже темно. Мне одного костра хватит. А вы сейчас зажжёте ещё пару костров, то прощай уха. К нам на уху обязательно десант с неба свалится. Пожрут всю уху, девчонкам сделают функцию, а мальчикам пункцию, потом заставят парашюты скручивать, и после всех на фарш пустят.
— А ты тоже будешь скручивать парашют, — спросила наивная Никитина.
— А я убегу, так как эти места знаю хорошо.
— Жди от него, скрутит он, — влезла в дискуссию Надька, — он как крот в землю залезет, или растворится как УПСА в воде. Не понимаю, почему его Колчаком зовут. Белогвардейский адмирал всё-таки героической личностью был. Даже находясь в эмиграции, он нашёл в себе силы отказать предателю Власову в пособничестве.
Одуванчик — самое приемлемое для него имя, — начала Надька посылать в Вовку словесные ядовитые стрелы. — Он только на улице отчаянный, а в классе примерным школьником был все года.
Вовка приподнялся с места, терпение его было на пределе. Он взял Надьку за руку и отвёл её за палатку. Сжав медленно, но сильно её запястье руки, он хотел ей выразить несколько слов, но не успел. Она нежно положила ему обе руки на плечи:
— Что ты мне хочешь сказать? — сменила свой колючий тон, на более ласковый разговор Надька, — явно кокетничая перед Вовкой.
Он повернул голову в сторону костра. Ребята устремили свои любопытные взгляды на них с Надькой.
— Нет у меня для тебя добрых слов, — шутя, поднося кулак к её лицу.
— Ах, значит, нет, так у меня к тебе есть, — со злобой сказала она.
— Прекрати паясничать и пугать одноклассников.
Она резко повернулась от него и пошла к костру.
— Давайте уху есть, — предложила Надежда. — Нет, и не было, здесь никогда волков. Шутит он. Я эти места не хуже его знаю.
Фомин от радости включил свой магнитофон, откуда лилась мелодичная эстрадная музыка.
Уху разливали, каждый сам себе по потребности.
Женька Коровин вытащил к удивлению всех из своего рюкзака две бутылки медового вина и бутылку водки.
— От нашего бала осталось, — сказал он. — Желающих прошу подставить кружки.
Никто возражать против спиртного не пытался. Даже Надька, ярая противница лишних вольностей, отнеслась к этому спокойно, не произнося никаких нравоучений. Она загадочно улыбнулась и тихо, вопросительно прощебетала:
— Это что для того, чтобы волков меньше бояться?
Фомин, бросив на неё встревоженный взгляд, на который все обратили внимание, с опаской проговорил:
— Я, пить не буду. Мне противопоказано. Лучше пускай волки мной полакомятся, — и он неестественно затряс головой.
   Над его испуганной реакцией смеяться никто не стал, подобные странности за ним наблюдались и раньше. То, что он дал согласие на участие в походе, это они считали уже смелым шагом в его затворнически — футлярном образе жизни. И самое удивительное было то, что его никто не провожал из родителей на эту поездку, как это замечалось раньше. Славку до девятого класса обязательно кто — то из близких родственников, мама или бабушка провожали и встречали из школы. Его постоянно окружала опека. Он получал тепличное воспитание и отличное образование. По успеваемости с ним могла потягаться только Крупица. Он был добродушный и безвредный, что отличало его от всех одноклассников.
После его категорического отказа испить медового вина, Фомин подошёл к палатке и на корячках неуклюже влез в неё. Через минуту он в таком же положении покинул палатку, подойдя к костру со своей бутылкой.
Потряхивая ей вниз и вверх, он, пыхтя, вполне серьёзным голосом вымолвил:
— Вы пейте свой медок, а я персональный, который мне врачи рекомендуют. Но предупреждаю весь наш коллектив, — делиться, ни с кем не буду, по причине того, что это моя обязательная трёхдневная доза.
Он налил себе в эмалированную кружку своего лекарства, но выпить не успел, из лесу послышались громкие посторонние шумы. Все обратили взоры в ту сторону, откуда раздавались эти шумы. Из зарослей вышел знакомый всем охотник, державший во рту охотничью дудку. На одном плече его висело ружьё, на втором запрокинута связка подстреленных маленьких уток, которые называются чирками. Рядом с ним опустив голову вниз вынюхивая траву, шныряла его лайка. Вбежав в круг ребят, она подошла к Коровину и, лизнув его в лицо, улеглась около его ног. Фомин отставил свою кружку на землю. Колчак, воспользовавшись отсутствием внимания посторонних глаз, в это время подлил приличную дозу вина из своей кружки в кружку Фомина. Охотник подошёл к костру, сбросил с плеча уток, и приветливо улыбаясь всем, произнёс:
— Вас всех с добрым вечером. Зажарить их можно прямо сейчас пока они тёплые.

Глава 17
   Он снял с себя ружьё и приставил его к палатке:
— Уха у вас так аппетитно пахнет. На весь лес приятный душок разносится, она — то меня и заманила к вам на костерок. Угостите? — потирая руки, спросил он.
— Обязательно все сразу хором, — ответили ему ребята.
Девчонки посадили гостя на бревно, а Надька принялась заботливо угощать его ухой из своей посуды, так как лишней миски не было.
— Угомонись дочка, я подожду того, кто первый покушает, и поем из той посуды, — вежливо отказался он.
— Нет, вы кушайте, а я себе найду, из чего поесть, — уговаривала она его.
— У нас банка от тушёнки после обеда осталась. С неё, я и поем.
— Ну, если тебе так будет удобно, то действуй, — и он взял с её рук миску с налитой ухой.
— А медовухи вам налить? — предложил ему Женька.
— Нет, ребята, у меня завтра ответственное утро, да и самим вам тут питья мало.
— А за знакомство, грех не выпить так говорит один мой старший товарищ, — сказал Колчак.
— Ну, если жить, по теории твоего старшего товарища, то лучше жить бирюком, иначе есть перспектива спиться. У нас везде кругом друзья и если каждое знакомство отмечать выпивкой, то можно заболеть тяжёлой болезнью. Так что особо не слушай ты своего товарища. Тем более у тебя организм молодой, он растёт, и если ты с малых лет его будешь травить спиртным, то к двадцати пяти годам у тебя внутри всё сгниёт.
— Вы его не слушайте, он у нас совсем не пьёт, — вступилась за Вовку Абросимова, — он спортсмен и чемпион.
— И страшный хулиган, просто жуть! — громко смеясь, вставила Надька. — Чемпион по хулиганству.
Вовка не ответил на эту справедливую подковырку Надежды. В своем подсознании ему даже лестно было это слышать. Она анонсировала его при постороннем человеке, — при охотнике, мужественном человеке, который, когда рос наверняка, тоже хулиганил.
«Из тихони охотники не получаются», — так подумал Вовка, и произнёс:
— Я предлагаю поднять свои кружки за дядю охотника, которого мы знаем уже много часов, но не знаем, как его зовут.
Услышав такой тост, охотник резко оторвался от ухи, и виновато всех обвёл своим взглядом:
— Я сто раз извиняюсь перед вами. Я виноват, — нарушил этикет. Пришёл в гости и не назвался. Меня зовут Зиновий Афанасьевич, но, чтобы вы язык свой не ломали, зовите меня просто охотником. В походе все должны быть равны. А вас я уже всех по вашим друг к другу обращениям запомнил. Для моей профессии феноменальная память, необходима.
Все выпили. Выпил и Фомин свой гематоген, в который Вовка добавил вина. Затем все принялись за уху.
— А кем вы работаете? — проявил интерес, весь вечер, молчавший Болотин.
— Моя работа связана с медициной, — сказал охотник.
— Вот теперь у нас будет блат у хирурга или уролога, — включился в разговор Коровин.
— Я думаю, что вам со мной соприкасаться в скором будущем не придётся. Зачем вам нужна моя работа? Вы лучше поговорите о своих перспективах, а я охотно послушаю.
— Полагаю, пора утками заниматься, — прорезался командный голос Фомина.
Он требовательно посмотрел на девчонок, — Ломакина, Максимова, Абросимова и Никитина немедленно марш потрошить дичь.
Девчонки на него удивлённо посмотрели, но команде послушались.
— Фомин, в тебя никак лесной дух вселился? — ухмыльнувшись, спросил Вовка, — ты слышал, что дядя охотник говорил, что в походе все равны, так, что вставай и шуруй в лес за валежником.
— И пойду. Думаешь, я твоих волков напугался, я обладаю астральной силой, и могу победить с большим превосходством стаю этих кровожадных хищников.
— А бороться со мной будешь, — продолжал допекать его Вовка.
— Несомненно, и безотлагательно! — И полагаю, что ты мне проиграешь с позором, но если ты окажешься на лопатках, то за дровами пойдёшь сам.
Никто не догадывался, что Фомину в гематоген было подмешано вино, поэтому смотрели на него с большим удивлением. Тихий и интеллигентный Фомин, вдруг решился сделать вызов Колчину. Надька, почувствовала, что с Фоминым творится, что — то неладное, взяла его бутылку гематогена и отпила глоток.
— Здесь, то, чем меня мама в детстве поила, — с полным недоумением показала она всем.
Фомин, не унимался, он начал готовиться к схватке, раздевшись до пояса. Все увидали его худое тело и тонкие, как бамбуковые удочки руки, которыми ребята только что ловили рыбу. В таком виде его никто и никогда из класса не видел, так как от уроков физкультуры он был постоянно освобождён. Вовка понял, что дозировку вина он ему завысил, но вызывающее поведение Фомина подтолкнуло его к схватке. Девчонки, жалея Славку, запротестовали:
— Ты, что Колчин совсем из ума выжил, — сказала Надька, — ты профессионал, а он тяжелее ложки в жизни ничего не поднимал.
Охотник, с неподдельным интересом наблюдавший за этой сценой, взял кружку, из которой пил Славка, понюхал её. Затем достал из своей аптечки нашатырь и подошёл к Фомину:
— Слава, вы видите, против какого крепкого парня собираетесь бороться, вам надо закрепить свои силы. Вот понюхайте этот неприятный на запах препарат, он освежает и приводит в чувство голову.
С этими словами он поднёс к Славкиным ноздрям открытый пузырёк нашатырного спирта, после чего Славкино лицо перекривилось, и он сел на траву.
Все замерли, смотря на это зрелище. Славка, сидел, поджав ноги к груди, положив на них свою тяжёлую голову. Около него, припав на одно колено, стоял охотник. Он взял его за запястье руки, чтобы прощупать пульс. У походного костра стояло сумеречное безмолвие. Треск разгоревшихся дров и монотонное пение лягушек в пруду, не мешало уловить дыхание у рядом стоявших друг к другу ребят. Но Славка внезапно приподнял голову. Он смотрел на всех своим прежним добрым, спокойным лицом, которое ребятам было знакомо много лет.
— Как вы думаете, принца датского смогу я сыграть? — спросил он извиняющим голосом у всех.
После такой разительной перемены Славкиного поведения и его заданного вопроса, ребята встряхнулись от набежавшего на них оцепенения, и, как будто договорившись звонко, и одновременно ему зааплодировали.
Взяв его в круг, они начали отпускать комплименты его таланту. Один Вовка угрюмо смотрел на него и думал:
«Как этот рахит, с головой мыслителя посмел разыграть его. Ну, я тебе сегодня покажу астральную силу и кровожадных волков с гематогеном».
— Фомин у тебя, что после гепатита такой талант прорезался? — раздражённо спросил у него Вовка.
К нему вполоборота повернулся охотник, преподнося палец к своим губам. Подавая тем самым знак, чтобы Вовка молчал.
— Я вам, много чего не говорил, — продолжил Фомин. — Но я познаю не только науку, но и искусство. И как вы знаете, если я чем — то занимаюсь, то это серьёзно.
Чтобы как-то отвлечь ребят охотник несколько раз ударил в ладоши:
— Знаете, ребятки, что я вам всем скажу, вы забыли про дичь. Надо завершать работу, а несостоявшимся дуэлянтам, рекомендую сходить вдвоём и собрать дровишек, а я девочкам помогу правильно и вкусно приготовить чирков, — предложил Зиновий Афанасьевич и первым приступил обрабатывать птицу, ловко обдирая перья с неё.
Вовка подошёл к сидящему на траве Славке и протянул свою руку, чтобы помочь тому встать. Славка охотно откликнулся на его жест и навстречу подал правую руку. Вовка, как тисками обхватил его руку и с молниеносной лёгкостью поставил Фомина на ноги:
— Пошли за дровами Гамлет, пока совсем не стемнело? — сказал он ему.
Фомин отряхнул штаны, подошёл к своему магнитофону, включил его и затем нерасторопно пошёл вслед за Вовкой. Войдя вглубь леса, где было намного темнее, чем у костра Славка моментально одел, на себя трусливую маску и плаксиво взмолился:
— Володя, не отходи от меня, я ничего не вижу?
Вовка, никогда не слышал из его уст, чтобы он когда — то так его называл.
Произнёс Фомин его имя с такой мольбой, что Вовке самому на секунду поверилось в существование леших и кикимор, но тут — же отбросил эту глупую мысль:
— Ты чего хнычешь? — спрятавшись за толстый ствол дерева, басовито искажая голос, проговорил Вовка. — В нечистую силу не веришь, говоришь, — более устрашающе подал Вовка свой голос. — А в графа вампира веришь? Я есть его последователь, и иду к тебе, что — бы крови твоей сладкой испить.
После чего Вовка сложил ладони рупором, и, поднеся их ко рту, подражая филину, несколько раз искусно ухнул. В лесу наступила жуткая тишина, от которой у Вовки самого поползли мурашки по телу.
— Это, что же получается, сам себя напугал, — прошептал он.
Отчего ему сразу стало весело. И он тогда уже своим нормальным, не искажённым голосом окликнул Славку.
Но ответа не последовало. Он знал, что Славка, дальше пяти метров от него не отошёл и находится, где — то рядом. Он ещё сделал одну попытку позвать его, но вновь тишина. Тогда Колчак начал смотреть его под деревьями, заглядывая под каждый куст. Славку он обнаружил быстро.
Он сидел под густой елью, в той же позе, в которой совсем недавно находился около костра. Вовка потряс его за плечо, тот приподнял голову. Несмотря на то, что вокруг всё было окутано густым мраком, Вовка увидал в глазах Славки не испуг, а отрешённость. Он потряс его уже посильней, как грушу за два плеча:
Славка, ты чего, очнись, я же пошутил, — извиняющим тоном произнёс Вовка.
— Ты зачем, меня пугаешь? — спросил Фомин, — я же знаю, что это ты. Но я не боюсь, а сильно переживаю, когда со мной так поступают. Я жалею, что дружил с тобой только в школе, а не на улице. Может и, я был таким же спортивным и смелым, как ты, но у меня не получалось, так как мой досуг по рекомендации врачей был расписан родителями. В этот поход меня, правда, отпустили без всякого врача. Но я тебе безмерно благодарен, что ты подлил мне вина в кружку. Понял я это сразу, когда выпил гематоген, так как пью его уже несколько лет кряду. Ты хотел, чтобы, надо мной все посмеялись? Но я решил вас напугать. И мне это удалось. Я не обижаюсь, что ты пугал меня сегодня весь день. Буквально несколько минут назад, во мне что — то переломилось, и я почувствовал себя другим человеком. Я бы тебе ещё одну важную вещь мог сказать. Но дал честное слово, что об этом никто не узнает, тем более ты. Сегодня, я научился, как устанавливают туристические палатки. Сегодня я впервые управлял лодкой и ловил рыбу и знаю, как готовят уху. Это же много для одного дня? — Правда, Володь? — спросил Славка, — а теперь пойдём за дровами, иначе нас пойдут искать
Он бодро поднялся, и они пошли собирать дрова в зоне, где хорошо просматривался костёр.
«Вот это Славка, — подумал Вовка, — преподал мне урок человечности, может ему в действительности мои штучки — дрючки на пользу пошли. И какую интересно он мне важную вещь мог бы, сказать, за которую честное слово дал. Надо будет попытать его завтра. На сегодня с него хватит ужасов. Хотя ночь ещё впереди. Посмотрим, как он себя поведёт дальше».                Прихватив с собой несколько коряг, они вернулись к костру, где работа по потрошению чирков шла к завершению. Вовка взял топорик и быстро расправился с корягами. Охотник посоветовал в костёр пока дрова не подбрасывать, так как для готовки, большой огонь не нужен. Кулинарные обязанности он взял все на себя.

Глава 18
   Вовка, предложил всем перед приёмом вкусной пищи искупаться в пруду, но как выяснилось, что плавать умеют, не все. В пруд залезли Надька, Женька и Вовка.
Остальные были наблюдателями. Вовка, хорошо зная этот пруд, заплыл до середины, в надежде наловить ужей, но видимость была плохая, а луна, спряталась за тучей. И он, не встретив ни одной плавающей рептилии, поплыл к берегу. Надька с Коровиным в это время отогревались у костра и вдыхали ароматные запахи жарившей дичи. Охотник, облачившись в фартук Люльки, как заправский кулинар ловко орудовал у костра, периодически переворачивая мясо и смотря на собаку, приговаривал:
— Пекись чирок, наших ребятишек накорми под вечерок.
— А, где все остальные? — подойдя к костру, удивлённо спросил Вовка.
— Пока вы купались, мы совместно приняли решение, что я сегодня ночью буду дежурить у вашего костра и заодно с моей Лайдой охранять ваш покой будем. А, на рассвете мы вас покинем и с вашего позволения воспользуемся лодочкой, чтобы к семи утра мы уже сидели в кукушке. Вот вся ваша остальная гурьба и вызвалась сходить в шалаш принести мои вещи.
— Да они ничего не найдут, смотрите на небо, луны нет. Вовка пальцем показал в небо. — Они леса не знают. В трёх соснах могут заблудиться, — дрожа от холода, с тревогой сказал Вовка.
— Я, им фонарик дал, думаю, минут через пять, они возвратятся. Ориентировка этой местности здесь несложная. Найдут. Они ребята уже взрослые, если вино пьют, — иронически высказал он последнюю фразу.
— Как это они решились? — пожимал от недоумения плечами Вовка, — да один только Славка, не купаясь, придёт назад с мокрыми штанами.
— Плохо ты Владимир знаешь своих товарищей, он, кстати, первым и изъявил желание сходить в шалаш. Хочу, говорит посмотреть, а то никогда не видал настоящих охотничьих шалашей. А остальных тоже любопытство разобрало, они и увязались за ним.
Он внимательно посмотрел, на дрожащих ребят сидящих на корточках около углей от костра, да и те были закрыты жарившей на них дичью.
— Вот, когда вам нужно было выпивать, — после купания. Согрелись бы. А вы перед ухой всё выпили.
— Почему? Зиновий Афанасьевич, у нас ещё есть водка и бутылочка вина, — доложила ему Надька.
— Так, что же вы теряетесь, действуйте, а то, так и заболеть недолго. Вон, вы оделись, а зуб, на зуб не попадает. Давайте мне её сюда? — Я вам налью каждому по унции, — сказал охотник повелительным голосом.
Женька извлёк из рюкзака бутылку, и протянул её охотнику.
Охотник сорвал пробку, и начал разливать по кружкам водку.
— Мне, не наливайте, я не буду, — отказался Вовка, — я без спиртного в состоянии согреться.
— Не дури, парень, тебе как никому это необходимо, так как твоё пребывание в воде было самым длительным, это может ударить по организму. Переохлаждение, может чревато отразиться на твоём здоровье. Поверь слову медицинского работника.
И он, не дожидаясь согласия Вовки, напористо вручил ему кружку с налитой водкой.
Все опустошили свои кружки, но Вовке показалось, что водки, ему охотник налил не унцию, а с явным перебором. Поставив кружку на траву, он претенциозно сказал ему:
— Вы мне Зиновий Афанасьевич, кажется, перелили, я по столько никогда не выпивал. Сейчас буду пьяным возьму ваше ружьё и пойду по совам стрелять.
— А стрелять то тебе приходилось, когда? — спросил он, продолжая переворачивать чирков.
— Из ружья нет, а вообще, то, да.
— Приблизительно я догадываюсь, из чего ты стрелял, это рогатка, самопал, лук, который сам в раннем детстве мастерил, и игрушечный пистолет, — обязательный атрибут, каждого дошкольника. Ну, может ещё пневматическая винтовка в тире, — сказал охотник. — Угадал я Владимир или нет? — спросил охотник.
Выпитая сорокоградусная водка Вовку не только согрела, но и приятно ласкала голову, и не в меру развязала язык.
Он взбунтовался от последних сказанных слов охотника и с обидой в голосе заявил:
— Почему же рогатки и игрушечные пистолетики? Приходилось стрелять и с серьёзного оружия. И даже совсем недавно.
Вовка поймал на себе любопытный взгляд Коровина.
«Наверное, догадался, почему нас в милицию с ним таскали, — подумал Вовка, — ну и пусть знает. Парень он вроде не плохой, не заложит. А от пушки я всё равно скоро избавлюсь, чтобы жилось спокойней. Захочу, подарю этому охотнику, ему он пригодится».
— В армии легче служить будет, если знаком с разными моделями огнестрельного оружия, — донеслись до Вовки слова охотника. — Вот ваш возраст, чуточку не застал военного дела, а мой сын сейчас в армии офицером служит, так в школе они изучали многие виды оружия.
— Помним мы всё это, и видели, как они с винтовками вышагивали по школьному стадиону. А мы воевать не собираемся, а если что, пролетарского оружия нам хватит, чтобы врага сломить. У меня личный опыт уже имеется. И друзей у меня целая армия, кому угодно рожу начистим.
   Охотник оторвался от своего занятия, встал во весь рост и с удивлением посмотрел на Вовку.
— Да, дела, по-видимому, я в действительности тебе лишнего налил.
Надька стремглав бросилась на Вовку, опрокинув его с бревна, на котором он сидел. Прижав его своим телом к траве, она, обвив его шею своими руками, и горячо дыша в ухо, прошептала:
— Вовочка миленький, умоляю тебя, не болтай глупостей.
Вовка от такого обхождения Крупицы замер, ему было приятно, что она на нём лежит, обняв за шею. Ему в этот миг хотелось ей ответить взаимностью, так же нежно её обвить своими руками. Но он не мог понять, с чего это она проявила к нему такую странную ласку, да ещё назвала Вовочкой, и не просто Вовочка, а имя окропила самым ласковым, словом, в мире.
«Наверное у костра пережарилась?» — подумал он. Так его только мать называет. Он лежал, не шевеля, ни руками, ни ногами, и согласен бы, лежать в таком положении долго, но с лаем сорвалась собака навстречу возвращающемся ребятам. Надька испуганно отстранилась от Вовки, и быстро поднялась.
Задержку на себе Надьки Колчак отметил с приятной улыбкой, что не ушло от ревностного взгляда Коровина.
— Как вы вовремя пришли, — громко воскликнул Зиновий Афанасьев. — Королевское жаркое в одно мгновение сейчас окажется на скатерти самобранке.
Они пришли довольные и весёлые, обсуждая всё до мельчайших деталей, как они нашли охотничий шалаш, как каждый посидел в нём.
— Я бы даже спать в нём согласился, так там уютно, — восторженно сказал Славка.
— Кушай чирка своего и шуруй туда спать, ещё раз тест на смелость пройдёшь, — не вставая с травы с издёвкой, проговорил Вовка.
Славка, подошёл к валявшему на спине Вовке заглянул ему в глаза. Почесал за ухом. Обычно в классе он всегда так делал карандашом.
— Странно Володя, как ты можешь так быстро меняться, буквально недавно, когда мы с тобой ходили в лес, мне показалось, что наши отношения приобретут иную окраску. Ты я полагаю, человек настроения, — без обиды произнёс Славка.
— Да никакой он ни человек настроения, он просто пьяный, накупался и замёрз. А чтобы мы не заболели ему и мне с Женей, Зиновий Афанасьевич налил водки, — робко сказала Надька.
— Я уже не пьяный, — вставая с травы, — проговорил Вовка и готов приступить к ночной трапезе.
Немногословный Болотин стоял, растопырив руки, показывая, чтобы ему помогли снять рюкзак охотника, который он нёс на себе.
Вовка подошёл к нему и помог освободиться от рюкзака.
— Зиновий Афанасьевич, а вы знаете, как распространился запах вашей дичи, — сказал Болотин, — на вес лес. Ноги нас сами несли назад, потеряться невозможно, иди и иди на запах, хотя ваш шалаш находится вроде рядом.
— Хороший у тебя рубильник, с ним ты не пропадёшь, возможно, он тебе в жизни счастье принесёт. Береги его Костей, — зацепил уже Болотина Вовка.
— Отчасти ты правильно говоришь Владимир, большой нос — это чистые лёгкие и отменное здоровье, — внёс ремарку Зиновий Афанасьевич, — будете постарше, поймёте, а сейчас всех прошу к столу, ужин готов. Владимир, теперь смело можно подбросить дровишек в костёр, — показал он на еле тлеющие угольки. — С хорошим огнём веселее сидеть, и пища лучше поглощаться будет.
Вовка в одно мгновение закидал затухающий костёр сухим хворостом, который быстро воспламенился.
Румяно — обжаренных чирков ели при хорошем свете, что подарил им костёр, и под тёмным покрывалом неба. Луна, где — то гуляла за нахмурившими тучами, и пробиваться сквозь них никак не желала. Все восхищались, тем, как маленькие уточки были приготовлены, особенно усердствовал в похвале Славка. Она была у него откровенной от всей души, и это было всем понятно, так как парень впервые в жизни ушёл от родительского надзора.
Он ко многим жизненным ситуациям относился по — философски. Этот дар у него был развит от большого количества прочитанных им книг. Иногда Вовку тошнило от его разглагольствования, и он грубо его прерывал. Вовка считал, что он не глупее Славки, но начитанность свою на публику не выставлял.
«Свои познания не всегда обязательно выносить перед публикой. Окружающие могут принять твою грамотность за унижение — об этом Вовка неоднократно Славку предупреждал. — Вот попадёшь в хорошую компанию, будешь опираться на своего Соломона, или Сократа в пятак быстро получишь», — так говорил ему Вовка.
И сейчас Славка сидел, поглощая мясо птицы, обсасывая каждую косточку, вздумал блеснуть своим умом перед Зиновием Афанасьевичем
— Вы понимаете, Зиновий Афанасьевич, всё живое на земле идёт по кругу, ни оттого, что наша планета имеет форму шара. Определённо нет. Я, это воссоединяю с цикличностью силы и слабости высших и низших организмов, существующих на нашей земле. Вы понимаете?
— Слушай, вяжи, воссоединяла, — прервал его Вовка, — перед сном чепуху, какую — то несёшь. Сам спать не будешь и девчонкам охоту к сладкой процедуре отобьёшь. Да не дай бог волков ещё накличешь.
— Отчего, — пускай говорит, — вступился за Славку охотник. — Продолжай Слава? Интересно дальше послушать
Фомин быстро понял, что его занесло, не туда и моментально переключился на другую тему:
— Вот, я и говорю, что только за такие моменты в жизни стоит жить. Сидеть ночью у костра в лесу и кушать маленьких уточек, которые готовились на огне. Рядом пруд.
— И мошки жрут, — моментально образовал рифму Вовка, чем вызвал весёлый смех у всех сидящих перед костром ребят. Один охотник, оставался серьёзным, думая о чём — то своём.
Славка, немного сконфузившись от такого дополнения, к его недосказанной мысли, рассеянно смотрел на Вовку до тех пор, пока не улёгся смех его одноклассников.
— Володя, но это же не наука, а лирика и романтика, — оправдывался Славка. — Зиновий Афанасьевич, а волки здесь водятся? — неожиданно спросил он.
— Трудно сейчас ответить на твой вопрос, думаю да. В позапрошлом году у Пимена, сторожа лагеря, дом его рядом находится, — пояснял охотник. — Когда вы шли сюда, то обязательно проходили единственный дом у пруда, он там живёт с семьёй. Так вот волки у него зарезали двух коров. Оставили бы семью из восьми человек на всю зиму без молока. Погибнуть им, конечно, не дали, завод без всяких проволочек подключился к их беде, и выписали с племенного завода корову рекордистку.
Он на секунду задумался, затем из кармана достал пачку сигарет, посмотрел на всех.
— Вы разрешите мне закурить? — вежливо спросил охотник.
— Зачем спрашиваете, всё равно слова «НЕТ», вам никто не скажет. Конечно, курите, — ответил за всех Вовка.
— Я надеюсь, из вас никто табачком не балуется, — обведя всех взглядом, спросил он.
— Имеются, имеются у нас курильщики, — посмотрев укоризненно на Коровина, прощебетала Надька.
— Неужели ты Владимир, — протянул он пачку сигарет Вовке, чтобы угостить его.
— Конечно, нет, — быстро отказался Вовка от сигареты. — Я своих друзей всегда отговариваю, чтобы бросали пока не поздно. Они у меня почти все курильщики. Женька сам тоже спортсмен, а никотином свои лёгкие губит. На дистанции, когда —ни будь, лёгкие откажут. Я бы может быть, тоже закурил раньше. Сам процесс курения мне нравится, но как подумаю, что табак завезли от дикарей, которые, по сей день, ходят голые, разное говно жрут, а когда его нет, то каннибализмом промышляют, скверно на душе становится. Вот если бы табак доставляли на землю, в летающих тарелках, от инопланетян, тогда бы я точно закурил.
— Да? — покачал головой охотник, — в твоём толковании есть большая правдивость, я об этом как — то не задумывался. У меня — то привычка профессиональная, мне без сигареты никак нельзя, но бросить можно.
— Слышал Коровин, это для тебя, между прочим, лекцию о вреде курения прочитал Колчин, — кокетливо укорила Надька Женьку.
— Девочки может, спать пойдём? — зевая во весь рот, предложила Ломакина, — вон Болотин давно уже в палатку залез, наверное, после такого ужина сны хорошие видит.
— Жалко звёзд на небе нет и луны. Я бы до рассвета сидел у костра, наверное, тоже спать пойду, — сказал уставшим голосом Славка.
— Радоваться тебе надо такому явлению, а не жалеть, — на сон грядущий поучал его Колчин, — волки спать бы не дали, знаешь, как они на луну воют безумно.
— Об этом факте, я читал, — осмелел Фомин. — И ты меня сегодня больше не напугаешь, так, как у нас имеется ружьё, и потому что я пошёл спать.
После чего он схватил в руки бутылку с гематогеном и залез в палатку.
Его примеру последовали и другие ребята. Только Женька, взяв Надьку за локоть, повёл её к пруду. Она шла за ним, спотыкаясь, о кочки, постоянно оглядываясь на Вовку.
У костра остались Вовка и охотник.
Зиновий Афанасьевич достал из рюкзака лёгкое одеяло, разостлал его на траве у костра и прилёг, положив под голову телогрейку.
— А ты, что не думаешь идти спать, — спросил он у Вовки.
— Я, посижу с вами у костра, дровишки буду подкидывать, спать не хочется, что — то. Хочу с вами на лодке съездить на охоту, возьмёте? — спросил у него Вовка.

Глава 19
   Развалившись, у изголовья хозяина собака, будто понимая про что они говорят, резко подняла голову и посмотрела на Вовку.
— Отчего же не возьмём, обязательно возьмём, вот и Лайда согласна, но поспать тебе немножко будет нужно, а то разбитым под утро будешь, а если не можешь уснуть, допей вино, оно как снотворное неплохо действует.
   Вовка долго не раздумывая, долил остатки медового вина в кружку и выпил, после чего к нему вернулось вновь приятное ощущение, которое было у него после долгого заплыва. Голова приятно поплыла, мрачная ночь без луны ему казалась розовой, которая ласково закрывала ему глаза. На него накатывались разные приятные мысли, и он в силу выпитого спиртного в этот миг их считал выдающимися.
«Мне ясно, что это вино творит со мной такие номера, — думал он. — Вот почему старшие употребляют его, но почему они бывают невменяемыми, выпили бы немного и хватит».
— Пойду я, наверное, пройдусь до Надьки и Женьки, — сказал Колчак, пытаясь встать с бревна.
— А это зачем? Ты им мешать будешь, у ребят дружба видать уже сложившаяся, — остановил его охотник. — Ты лучше приляг, возьми курточку, подложи её под себя, утром я тебя разбужу.
Спать Вовке никак не хотелось. Он желал повтора объятий Крупицы.
«Женьку он отошьёт в два счёта. Ведь когда они шли к пруду, она постоянно оборачивалась на меня. Значит, не хотелось ей с ним идти, — точила эта мысль его мозг, — ладно пускай развлекаются. Как меня брат Серёга учил, — нужно всегда успевать, в некоторых жизненных ситуациях вовремя махнуть рукой».
Вовка сел на траву, откинувшись спиной на бревно, посмотрел в сторону охотника. Он лежал на спине с открытыми глазами, устремив свой взгляд в чёрное, как гуталин небо.
— Зиновий Афанасьевич, — окликнул его Вовка, — вы, что там Млечный путь разыскиваете? Нет его сегодня там.
— Вот и худо, что его нет, я боюсь, как бы моя охота не сорвалась. Ливня бы не было. Если откровенно говорить, то и стрелять по ним сейчас нельзя. Охота не открыта. Выходит, что я браконьер. И мои действия при скверном стечении обстоятельств могут рассматривать в суде. Но на мою стрельбу закрывает глаза местный лесник. Моя жена глазной хирург и несколько лет назад спасла его от слепоты. Много я не бью, журавлей вообще не трогаю. Обычно, две три утки, ради спортивного интереса снимешь и домой.
— А пистолет вам надо, Вальтер немецкий, — не удержался Вовка. — У меня есть, исправный, — один раз стрелял с него. Я бы вам его подарил, но мы с другом решили его продать за умеренную цену.
Охотник поднялся со своего спальника, подтянул тело ближе к Вовке и шёпотом спросил:
— Ты это серьёзно или шутишь? Если, что я и купить могу, цену только назови.
— Ей богу, правда, — заверил его Вовка, — но цену назвать не могу, надо с другом посоветоваться. Может, мы его вам вообще бесплатно отдадим. Он нам совершенно не нужен.
— А зачем же приобретали его, если он вам без надобности? — спросил Зиновий Афанасьевич.
— Мы его не покупали, а нашли, а сейчас хотим избавиться. Мне этот пистолет весь режим нарушил. Из — за него я школу запустил. Остался без золотой медали, да и спорт забросил. В общем надо его срочно скинуть. Потому что меня на протяжении двух месяцев таскают в милицию почти каждый день. Где бы, что не случилось, все шишки на меня. А с чугунной головой не до уроков и не до спорта.
— А ты действительно спортсмен сильный? — спросил охотник.
— У меня брат старший, брат мастер спорта. Он меня и привёл в секцию. Я в этом году стал чемпионом области и Поволжья среди молодёжи и тоже выполнил норматив мастера спорта.
— Ого, это результат весомый! Тебе не нужно отвлекаться на глупости, а непременно продолжай таранить спортивные высоты. Правда, к спорту у наших властей отношение сейчас совсем не то как прежде. Жизнь тяжеловата стала, — заключил он.
— Ничего не тяжеловато, — возразил ему Вовка, — наши хоккеисты золото никому не отдают, да и борцы скуповаты на золотую отдачу. Хотя резон в ваших словах есть. Наш стадион Водник с каждым годом умирает, и никому до него дела нет. Но я думаю это не от властей, а от руководства завода зависит.
— Это ты правильно заметил, — согласился с ним охотник, — Водник потух, раньше он собирал забитые болельщиками трибуны. Мест не было, так люди залезали на крыши домов и смотрели футбольные матчи оттуда. Тогда было на кого посмотреть. Иван Беда, один чего только стоил.
— Иван Романович Беда мой родной дядька.
— Даже так, — удивился охотник, — а почему ты в борьбу пошёл, а не в футбол?
— Куда брат старший отвёл, там и занимался. А в футбол я тоже хорошо могу играть. Но, откровенно говоря, играть в слабой команде, у меня никакого желания нет.
— Отчасти ты прав, — согласился с ним охотник, — раньше кого не возьми, красавец на красавце в поле. Да и не только в поле, — поправился он, — они и по жизни были и остались людьми. Только вот Слава Чуня прикован к постели уже много лет. А ведь какой был футболист и хоккеист прекрасный.
— Я всю историю нашего городского футбола знаю, а историю Водника изучил, как отче наш, — сказал Вовка. — У моего дядьки имеется свой архив о развитии футбола в нашем городе. Я бы сказал, не архив, а музей.
— Всё — таки тебе надо было в футбол идти играть, а не в борьбу, — покачал головой Зиновий Афанасьевич. — Иметь такого знаменитого родственника и не продолжить его дело, это неправильно. Талант у вашей родни в крови зарыт. Его тебе и нужно развивать.
— Не правильно мыслил в детстве, — сказал Вовка, — мечтал чемпионом быть. А командные виды спорта, мне тогда казалось, много славы не приносят. Если Александр Медведь был у нас трёхкратным Олимпийским Чемпионом, ему никто не скажет, что медаль он получил за счёт команды. Своим потом добился.
— Выходит ты Владимир индивидуалист, — изрёк охотник.
— Да не то, чтобы индивидуалист, сейчас я понимаю всё совсем по — другому, поэтому потерял былой интерес к борьбе. А в футбол я играю неплохо и меня запросто могли бы взять в любую городскую команду, но я играю ещё лучше, чем в футбол в настольный теннис. Стал чемпионом города, потом Верхневолжского Бассейного совета. И это серьёзно без изнурительных тренировок. Меня теннис привлёк, тем, что этот вид долгожитель. Я на Сенной площади посмотрел, как играют девяностолетние бабки и деды, сразу загорелся. А борцы рано с ковра сходят.
— Это ты, верно, заметил, травмы не позволяют им продлить спортивный век, — сказал Зиновий Афанасьевич, но тебе борьбу нельзя сейчас бросать. Добиться таких успехов и на полпути бросить, это будет малодушием с твоей стороны.
— Не хочу, — меня обманули. Включили в молодёжную сборную страны, а во Францию послали другого борца, который ни одной схватки у меня не выиграл. Поэтому я сейчас поступлю в спортивную академию, буду учиться на тренера, но пойду не на единоборства, а на спортивные игры. Я уже решил и о борьбе больше думать не хочу.
— Я уговаривать тебя не собираюсь, поступай, как считаешь правильным. Я вот тоже не хотел быть медиком, не смотря, что весь наш род с девятнадцатого века врачи. Жутко хотел быть геологом. Но отец настоял, чтобы я шёл в медицину. Ослушаться я его не смел и сейчас не жалею об этом. Может и тебя кто — то направит на путь истинный?
— У нас в семье это не заведено, каждый волен поступать, как хочет, в отношении профессии. Брат у меня старший журналист, а я буду тренером.
— Что ж может это и правильно, — сказал охотник и, вытащив из кармашка рюкзака записную книжку, записал Вовке все свои координаты.
— Вот это мой домашний адрес и телефон. Без звонка не приноси пистолет. Примерно, в какой срок ты можешь мне его доставить?
— Я пока не знаю, думаю после десятого числа, а может раньше. Он у друга сейчас находится, а он вчера уехал сено косить в деревню. Подработать немного решил.
— Ну и замечательно, только смотри никому. Иначе нам обоим нехорошо сделают, а теперь давай вздремнём немножко.
Он подбросил в костёр дров и лёг на свое место.
    Вовка, после этого разговора лежал и раздумывал, правильно он поступил или нет, что фактически незнакомому мужику предложил пистолет, как бы по шее вместе с ним не надавали.
«Хотя по нему видно, что мужик он отличный, и с законом не ладит. Такие не продают, — думал он, — охотники все классные люди. Многие из них опалённые порохом цену добру знают. Буду надеяться, что всё будет нормально. Быстрее, только скинуть с себя этот груз».
С такими мыслями, под треск горящих дров Вовка незаметно погрузился в глубокий сон, не заметив, как юркнули по своим палаткам Женька с Надькой.
Предупредительной дождевой подготовки не было. Сильный ливень с грозой накрыл их перед рассветом. Затащив все пожитки в палатку, и потеснив спящих ребят Вовка прислушиваясь, как безжалостный дождь хлестал по брезентовой крыше палатки, вновь заснул.
Зиновий Афанасьевич с Лайдой забрались в третью палатку, где спали две девочки Абросимова и Ломакина. Дождь шёл недолго. Сквозь сон Вовка слышал выстрелы.
«Значит, охота не пропала у Зиновия Афанасьевича», — думал Вовка.
Первым проснулся Славка, он ходил, стучал по стойкам палаток и кричал:
— Люди, проснитесь, пора вставать. Завтрак пора готовить. К нам утки прилетели в гости.
Ползком, с заспанными лицами начали появляться, из палаток девчонки. Они попадали руками в блюдца луж, которых множество понаделал ночной дождь. Они визжали и смеялись от восторга. Им было приятно, что проснулись они в палатках среди леса и звонкое пение лесных птиц, где рядом нет пап и мам. Потому, что они подарили им эти три дня самостоятельности и свободы. Утреннее солнце ослепительно светило, предвещая хорошую погоду и массу незабываемых впечатлений сегодняшнего дня. Над прудом в виде тумана исходило испарение. В это раннее время пруд был похож на большой кипящий котёл. Фомин ходил с палкой и задранными по колено штанами, показывал всем на толстый сук дерева, на котором за шею были подвешены две здоровые утки.
— Смотрите, вот и утки? — Сегодня опять буржуйской пищей питаться будем, — это нам Зиновий Афанасьевич оставил.
Не вышли из палаток только трое, Вовка с Женькой и Надька. Поднялись они лишь тогда, когда был приготовлен завтрак совместными усилиями Максимовой и Никитиной.
Вовка умываться не стал, а в плавках бросился в пруд, проплыв несколько метров он вернулся к берегу, где намыливали свои лица Надька с Женькой.
Выходя из воды, ему бросились в глаза шея Надьки, на которой ярко сверкали синие отметины ночной страсти Коровина.
Вовка почему — то почувствовал себя обокраденным и обманутым, хорошее настроение его, моментально улетучилось. Он замкнулся в себе, и разговаривать больше ни с кем не хотел, иногда бросая осуждающие взгляды на Надьку.
«Коварная Надька, вчера миленьким называла, обнимала и горячо дышала в щёку, а пошла ночью с парнем, которого знает меньше полугода. Зачем дразнила меня своими приближёнными контактами эта дочь революции? — Ну ладно, устрою я сегодня вам всем разгрузочный день. За вчера, и сегодня, чтобы долго помнили этот незабываемый день. Это будет незабываемый ароматный фейерверк похода, — потирал руки Колчак, замышляя осуществить коварный план, который он заготовил ещё вчера».
К завтраку Надька вышла в кофточке с застёгнутыми доверху пуговицами и повязанной на шее, как пионерский галстук косынке, а Женька нацепил в жару тёплый свитер с глухим воротом. Наивный Славка, жуя пшённую кашу и запивая её гематогеном, разбавленным водой, смотрел на Надежду и качал головой.
— Знаете, ребята я, что сейчас подумал. — Он посмотрел, на Вовку боясь, что тот его может грубо оборвать, но Колчак, ни на кого не смотрел, а вяло безо всякого аппетита ел свою кашу.
— Представьте, что мы небольшое племя хули или чимбу из Океании. Они, как вы знаете, ходят все голые и разукрашенные. Вот к нам в селение приходят одетые бледнолицые братья, как бы мы с ними поступили, кто скажет?
— Скушали, как эту кашу, — мрачно сказал Вовка, протягивая, свою пустую миску Славке.
Фомин взял миску, покрутил её в руках и аккуратно положил около себя.
— Нет, мы племя цивилизованное, заставили бы их обнажиться. А когда при раздевании обнаружили, что наши бледнолицые разукрашены немного, приняли бы их в своё племя.
Лицо Крупицы мгновенно зарделось, а Женька отставил свою недоеденную кашу на траву и нагло уставился на Славку.
— Ребята, я к чему это всё говорю, — продолжал Славка, — мы стали взрослыми, после похода все разлетимся в разные стороны. Давайте сегодня привольно себя чувствовать, делать то, что нам не позволяют дома. Женя и Надя, я ещё раз повторяю, мы стали взрослыми, не бойтесь показывать прекрасные плоды ваших высоких чувств, — раздевайтесь. Не надо устраивать баню в жаркий день своим телам. Мы одно племя, и осуждать вас никто не будет.
Вовка громко зааплодировал ему, чем вызвал искреннее веселье у ребят.
Славка, встал с земли и как артист раскланялся во все стороны, после чего заново сел на своё место.
— Хорошо ты говорил, — изрёк Вовка. — Но я не пойму, к чему ты призываешь всех нас? — спросил с серьёзным лицом Вовка, и сразу перешёл на длительную, и пламенную речь:
— Я подразумеваю, в чём смысл твоего выражения насчёт привольных чувств. «И делать в лесу то, что не разрешают дома», — попахивает провокацией и развратом. Мне дома, например мать с братом не разрешаю спиртное употреблять, драться, фильмы взрослые смотреть, хотя мне уже скоро восемнадцать будет. И многое другое мне так же не дозволено. На большинство запретов я, конечно, плюю с большой колокольни. Но ты Славка, к чему пытаешься склонить бывших одноклассников? Провокатор ты настоящий! — Вовка сделав паузу облизнулся и продолжил свою нравоучительную речь:
— А в отношении прекрасных и привольных чувств, ты лихо загнул. Да тебя за такие слова без серебряной медали нужно было оставить, а может и аттестата не выдавать, и плакал бы твой институт с наукой. Пошёл бы на кухню уху варить, благо ты вчера этому научился. А Надька — флагман школьной морали, была на протяжении десяти лет примерным последователем и служителем великих педагогов Макаренко и Пирогова, не удержалась от чар злого искусителя, допустила политическую близорукость и женскую слабость, что претит её тайному высокому званию «Комсомолка», хотя вроде бы комсомола с некоторых пор умер. Но кто наша Надежда Константиновна в душе, мы все знаем.
Все смотрели на Вовку с изумлением и слушали, затаив дыхание, только у Надьки и Славки были встревоженные лица. Женька улыбался, но молчал, догадываясь, что Вовка шутит. Но Колчин вошёл в раж и был неутомим:
— И Евгений Коровин напрасно улыбается, он так же будет вызван в штаб своего молодого демократического союза. Там ему перышки повытаскивают, за аморальное поведение и сближение со своим главным политическим врагом. Не думайте, что у вас всё гладко пройдёт и за лето всё забудется, — продолжал он. — Нет, уважаемые политики, такие вещи всегда всплывают, по причине того, что нас сегодня здесь присутствует десять человек. Из них четыре мужского пола и шесть женского пола. Как говорил мой Захар — покойный свет, что две женщины в коллективе приравниваются к атомной бомбе, а вас шестеро. Итого на сегодняшний день мы имеем три атомных бомбы. Я представляю, какой гриб образуется от них в скором будущем, когда они взорвутся.
Вовка на секунду замолчал, а потом перевёл разговор на Надежду:
— Любезная Надя, я знаю тебя с рождения. Ты вспомни, как наши мамы сажали нас летом с тобой у сараев в большое корыто с водой. Я из него вылез давно и, как вы все видели, утром купался в пруду. А ты после сна, не полезла в воду, а почему спрашивается? Отвечаю! Потому, что ты до сих пор сидишь в корыте, поэтому твоего обозримого будущего я не вижу, так же, как и Коровина. Потому, что вы оба лезете в политику, надеясь себе сделать на ней карьеру. Скоро её не будет. Будет только народ и император. И все ваши тщетные усилия преобразуются в воздух. Поэтому прошу вас — не губите атмосферу?
Закончив речь, он закрыл глаза и запрокинул голову назад. Затем глубоко всем поклонился, давая понять, что это была шутка, — монолог одного актёра.
— Почему не хлопаем? — спросил он.
Жиденько похлопал Славка.
— Понял, шутка не удалась. «Ну что тогда будем вопрос ставить иначе?» — сказал Вовка.
— Хватит, сыты, — с обидой в голосе заявил Коровин. — Между прочим, в корыто сесть перспектива у каждого человека имеется.
— Эй, политики, вы чего все перепугались, — выкрикнул Колчак. — Ничего страшного не произошло. Просто анархист Колчак на лоне природы провёл политбюро в узком кругу верных и преданных делу разно партийных людей.
— Мы понимаем, что ты шутишь, — выразил свое мнение Болотин. — Но ты всем нам заправил мозги для беспокойных раздумий. Думаю, ты пошутил не совсем правильно, ты должен извиниться перед Надеждой.
— А в лоб, хочешь? — показал Колчак кулак Болотину.
— Ну, вот началось, — Костя обиженно встал с места и отошёл к пруду, зная, что Вовка к одноклассникам такого хулиганства никогда не позволит.
— Заканчивайте, в конце концов. Надоело, — поднялась Надька. — Мы приехали сюда для чего, чтобы щёки друг на друга дуть или отдыхать? Колчина что ли не знаете? Он издевается над нами. Лично, я на него разучилась обижаться. Я знаю, что он уже сейчас жалеет, что нам, здесь высказал, замаскировав свою речь под шутку. И мысленно он перед нами уже извинился.
— Ну, вас, скучно с вами. Жалко Марека и Витьки Петухова нет с нами. Пойду я за дровами. Нужно сухих найти для уток, от этих только дым один, — махнул рукой Вовка и с топориком устремился в лес.

Глава 20
 — Чем заниматься будем? — Какая у нас программа на сегодня? — спросила Соловьёва.
— Какая программа, отдыхай, купайся, играй в волейбол, делай то, что тебе дома не разрешают, — ответила Никитина.
— Надя, может, все вместе сходим к Ларе Давидовне, — предложила Соловьёва.
— Давай сегодня, отложим поход к ней, до завтрашнего дня.
— Ах, да, — посмотрела она на шею Крупицы.
— А, я полагаю, что это мы все обидели Володю, — ещё до того, как пойти в этот поход, — произнёс запретную фразу Славка. — А вполне возможно и предали и вы все это понимаете. Зачем нас всех вызывали в комитет молодёжи? Зачем милиция навязала, нам эту поездку? Они смогли уговорить моих родителей, чтобы меня отпустили в поход. Это уму непостижимо. Скажи, кому не поверят. Почему, нам всем строго-настрого запретили говорить Колчину, что поход организовала милиция. Это заговор против нашего товарища. Что за этим кроется? Надя может тебе больше, что известно? — спросил Славка.
— Фомин, меня так же, как и тебя и всех нас вызывали в один кабинет, промолвила она. — И я знаю ровно столько же, сколько и ты. Но думаю, что нас комитет по делам молодёжи просто поощрил. Волошин мне сказал, чтобы мы застолбили после бала именно это место. Мы пришли именно на их комитетский заповедник. Ты видишь, это место обжитое. Пляж оборудован, бревна отёсанные, как скамейки лежат. Стойки для волейбола и бадминтона врыты. Такой берег, только у лагеря на той стороне имеется.
— Ну, допустим, что нас поощрили, а зачем в секрете держать от Колчина, что идея похода исходит от милиции и комитета. Или они хотят, его в чрезвычайной секретности, принять здесь в свои ряды. Нет, Надя, вначале ты предлагала нам сюда ехать, а затем нас вызывали в комитет. Первый раз, я тебе, что сказал, что у меня будут проблемы с родителями. А ты мне ответила, что всё будет нормально. И в этот самый день, мне дома, даже заикнуться не позволили об этом. Но после, без возражений собирали мне рюкзак целых две недели. Если ты смогла убедить моих родителей, то ты гений и тебе нужно учиться на дипломата.
— Знаете, что я вам всем здесь сидящим скажу, существует дисциплина. Если нас вызвали в централ, и чуть не под расписку заставили молчать о походе, значит им так надо, — высказался Коровин. — А какую цель они преследуют, не наше дело и тему эту надо закрывать. Колчин может сейчас прийти и застанет нас удручёнными. Давайте искупаемся, в волейбол сыграем, можем на лодке покататься, кто хочет, а то так и день пройдёт.
— Вы, что хотите, думайте, — не выдержал Фомин. — Но мне кажется, все мы здесь по специальному заданию. И я ему намерен сегодня рассказать, — пообещал Славка, — потому что вчера с моей стороны намёк ему был.
— Твоё дело, но он тебе тоже ничего хорошего не обещал. Опоганил все твои голубоватые мечты, — напугал Фомина Коровин.
Славка сразу сник, опустив свою большую голову к траве.
— О моей мечте никто не знает. Для вас она может оказаться абсурдной, но в науку я не собираюсь идти. Я пойду в искусство.
— А как же твоя физика — математические познания, ты, что их закопаешь? — спросила Соловьёва.
— Ты плохо знаешь закон всемирного тяготения, — ответил Славка и, допив свой гематоген, отошёл от костра.
   Девчонки вынесли из палатки волейбольный мячик, и все стали играть в волейбол. Болотин, сидел на бревне и вырезал перочинным ножиком, какую — то замысловатую фигурку.
У Славки с волейболом не ладилось, на него все постоянно кричали, и когда ему это надоело, он вышел из круга и сел рядом с Костей.
— Пошли, полазаем, по округе, вдоль берега, чего без дела сидеть. В лес заходить не будем, — предложил Фомин.
— Я, змей боюсь, — отказался Болотин.
— Колчин сказал, что их здесь не бывает.
— Слушай его больше, если он захочет змею тебе из своего заднего кармана достанет, а в твой грудной карман положит, и глазом не моргнёт. И зря ты его защищаешь. Ты знаешь, как таких людей называют?
— Как?
— Категорические императивы.
— Поясни, что это значит? — Я такого слова, не встречал.
— Это такая категория людей, которые подминают под себя всех и командуют.
— Мне кажется, другое определение твоему слову есть. Просто — лидер и не иначе. Нам с тобой этого не дано, а у Колчина на лбу написано, что он лидер. Все так говорят. Злой ты Костяк.
— Я не злой, а смотрю на всё реально. Ты на улице не бываешь, но в школе, неужели не замечаешь, что все его боятся. Если бы не Лара, его бы давно спровадили в ПТУ. Завуч говорил так моему отцу.
— Но он учится, хорошо, у него и троек не бывает никогда, за что в ПТУ?
— За поведение! — отрезал Болотин. — Школе такая мозоль как Колчин не нужна. Красавец тоже мне нашёлся.
— Костя, я с ним два года за одной партой сидел и привык к нему всякому, — доказывал Болотину свою правоту Славка. — Бывало, он мне часто грубил. Говорил очень обидные слова, а я с ним занимался по математике, не тая никогда на него зла. Я знаю, что хороших черт в нём, больше, чем у многих наших одноклассников. Вот, я лежал в больницах по два раза в году, ты хоть раз навестил меня в больнице?
— Нет, но больница далеко находилась.
— Вот, тебе первый ответ. А он несколько раз ко мне приезжал. Костя, ты злой и завистливый, для тебя широкие и чистые души как Колчин не доступны.
— Вали отсюда, — грубо в лицо выкрикнул Болотин, — в волейбол иди, играй, умник арбузный.
Так нередко обзывали Славку за большую голову, но не в присутствии Колчина, опасаясь нарваться на его колючий взгляд. Он не позволял никого унижать в своём присутствии. Но сам нередко обидеть мог, но не при всех.
Славка не ожидал услышать такие обидные слова от тихони Болотина. И не ответив ничего на его оскорбление, резко повернулся к нему задом.
— Смотри, чтобы мячик с твоей головой не перепутали, — ехидно бросил ему в спину Болотин.
— Нет в волейбол я, пожалуй, не буду играть, лучше пойду, помогу Колчину, дрова заготавливать.
Болотин заёрзал на бревне и глаза его нервно забегали.
— Ладно, Слав пошли, прогуляемся по озеру?
Славка ничего не ответил ему, только отрицательно помотал головой и пошёл в лес на стук топора.
В волейбол, долго им не пришлось поиграть, мячик намок и разбух от сырой травы.
— Ребята давайте купаться? — предложила Ломакина, — к обеду всё высохнет, тогда поиграем.
Надька с Женькой переглянулись меж собой и скромно отказались. Они сели в лодку. Коровин взялся за вёсла. Отогнав лодку от берега на несколько метров, они смело разделись. Хохотушка Ломакина, первая из девчонок залезла в воду и безудержно смеялась, брызгаясь на всех водой. Плавать она не могла, поэтому далеко не заплывала, а барахталась у берега и вдруг её пронзительный визг, словно иерихонская труба, пронзил всем уши. Вовка со Славкой прибежали из леса быстрее всех. Вовка бросился с разбегу в воду. Дикий визг исходил от Ломакиной, который от берега отогнал девчонок. Женька, ритмично гребя вёслами, плыл на лодке к Ломакиной. Но первым был Колчин, он взял на руки Ломакину. Она сильно обвила его шею, и он вынес её на берег. Вовка хотел её положить на траву, но она сопротивлялась и рук своих не разжимала. Выпрыгнули из лодки, Женька и Надька в купальном костюме.
— Змеи, Змеи, там, много их, — уже спокойно с закрытыми глазами сказала Ирка. Ой, гадость какая.
— Ира, что с тобой, — лихорадочно начала её трясти Надька за руки, которые та не желала отцеплять от Вовки.
Ломакина, открыла глаза, в полуобморочном состоянии посмотрела на Надьку и Женьку:
— Больше можете не одеваться, мы вас все видели в интересном виде. Вова неси меня в палатку, я там отойду от такого ужаса.
— Ну и дура, — сказала Надежда и бросилась в воду.
Вовка, в мокрых штанах занёс Ломакину в палатку. Она открыла глаза, ослабила свои руки, и взяла его за щёки.
— Как я за тебя отомстила, хорошо?
— Ты чего Ирка, дура что ли? — Разве можно так пугать?
— Сам дурак! Ничего не знаешь, тогда молчи. Побудь со мной, я правда сильно напугалась. Когда ты меня на руки взял в воде, я поняла, что это не змеи, а ужи.
— А зачем тогда на берегу кричала змеи.
— Машинально!
Она притянула голову Колчака к своим губам и нежно поцеловала его в губы. Вовка, не ожидая от Ломакиной такого смелого шага, остолбенел от внезапного прилива чувств. Ирка целовала его, как только хотела пылко и горячо, а он лежал на ней, как парализованный, глухой и слепой. Кровь бросилась в голову. Он весь горел, от сексуального напористого штурма одноклассницы.
— Как я выйду отсюда? — Я весь горю, — это были не слова, а взволнованное клокотание Колчака, выпущенное из горла.
— Очень просто, — сказала она.
Ирка приподняла свою спину, тяжело дыша от волнения, расстегнула мокрый лифчик, освободив уже созревшую грудь, и приложила его к огненному лицу Колчака.
— Этот компресс тебя охладит. А когда совсем будет темно, пойдём, погуляем. Я сообщу тебе очень важное, то, что никто не решается тебе сказать.
— Я согласен, давай я сейчас низ тела до пояса вынесу из палатки, чтобы все ноги мои видали.
— Догадливый, — похвалила она его, — неужели ты кого — то боишься?
— Ни за себя, а за тебя.
Она убрала лифчик от его лица и вновь поцеловала. У костра ребята над чем — то весело смеялись.
— Иди туда, тебе уже лучше стало, — проводила она его к костру.
Вовка полностью выбрался из палатки и направился к ребятам, привлекая своим появлением всеобщее внимание к себе.
— Ну, как она? — в разнобой задали все одинаковый вопрос.
Вовка стянул с себя штаны, выжал воду с них и повесил сушиться на дерево.
— Нормально, вроде уснула. Испугалась сильно.
Вовка ни на кого не смотрел, ему казалось, что он находится под рентгеновскими лучами, а не перед пристальным взором своих уже бывших одноклассников. Он подошёл к Фомину и присев на корточки перед ним, сказал:
— Славка пойдём, принесём остатки дров? Всё равно делать пока нечего.
— Пошли, — встал без разговора с бревна Славка.
— А где Болотин? — что — то его давно видать не было, — спросил Вовка.
— Он вероятно по контуру пруда пошёл прогуляться. Меня звал, но я не пошёл.
— А вы чем бездельничать, разделайте утку, на обед зажарим, — дал задание незнамо кому Вовка и углубился с Фоминым в лес.

Глава 21
   Время подходило к полудню, Вовка для утки разложил второй костёр, а на большом костре варился борщ из банок.
У котла крутилась Надька, ей во всём добросовестно помогали Славка и Филатова. Славка ходил за ними как телёнок на привязи, докучая, кулинарными вопросами. Вовка занимался уткой, приготавливая её для жарки. Ломакина из палатки пока не выходила.
«Это не плохо, — подумал он, — пускай, спит, хоть до темноты. Как в глаза ей смотреть. Не знаю. Я слабость ей свою показал. Она, как пластилин меня использовала. Лепила из меня в палатке, что хотела. Ощущения она мне подарила, конечно, приятные и с наступлением темноты я их вновь получу», — размечтался Вовка.
— Борщ почти готов, — сообщила Надька, — а ты утку скоро начнёшь жарить? — спросила она.
— Сейчас приступлю, мне только не мешайте. Идите со Славкой к остальным ребятам, а ещё лучше поищите Болотина.
   Когда они отошли от Вовки, он, недолго думая, незаметно высыпал в пятилитровый котелок с борщом все слабительные таблетки, а их было ровно сто штук, и занялся спокойно жаркой дичи.
«Ну, они у меня попляшут, — размышлял Вовка, — Надька, как лиса стала после того, как я Ломакину в палатку на руках отнёс. К Женьке не подходит, всё около меня вьётся. А я стойкий, на неё ноль внимания. Славку надо, как — то тактично предупредить, чтобы не ел борща. Ломакину тоже, обязательно. Она мне, нужна со здоровым желудком. Тем более что — то важное собирается сообщить. Никитину жалко, ей тоже надо намекнуть. Зинка Соловьёва, добра мне тоже немало делала. Да и Танька Абросимова, никогда в школе не предавала меня. Максимова тоже невредная девчонка».
— Стоп, а для кого же я в похлёбку сто таблеток бухнул? — задал себе вопрос Вовка.
— Да ну вас. Усейте вы все лесные заросли жидким поносом, только подальше от палаток. Одну Ломакину пощажу, — решил Вовка.
Утка на огне уже во всю, скворчала, когда к Вовке подошла Надька.
— Дичь готова? — спросила она.
— Пока нет, думаю минут через двадцать, тридцать можно будет, есть, — ответил Вовка.
— Жалко борщ будет без сметаны, — посетовала Надька, — как мы упустили эту позицию?
— За сметаной можно сходить в лагерь, или к Пимену. Мы раньше под ягоды у него молоко всегда брали. Хочешь, я схожу, — предложил Колчак.
— Я не возражаю, иди, только посуду под сметану возьми. Но думаю, бесполезно промотаешься. Продукты машина в лагерь привозит после трёх часов.
— Ладно, посмотрим. Доводи мясо до конца, да смотри, не спали его. Периодически переворачивай.
— Разберусь без тебя, — бросила она ему вслед.
   Вовка, взял баночку и через болото, сокращая путь, направился в лагерь.
Его там все знали, и он надеялся оттуда, вернуться со сметаной. Придя в столовую, он подошёл к Руслану, который не первый год работал в лагере шеф-поваром. Он без звука налил ему сметаны и, возвращая наполненную до краёв банку в руки, спросил:
— Лара послала?
— Нет, мы её сегодня ещё не видели.
— Она к вам пошла, с вашим парнем. Я им целый чайник кофе налил. Так что иди скорее, а то выпьют весь кофе без тебя.
— Пускай пьют, мне хуже от этого не станет, — сказал Вовка.
В знак благодарности он пожал руку повару и, уходя сказал:
— Ладно, спасибо за сметану. Пойду я.
    Вернувшись назад к палаточному лагерю, к удивлению Колчака, у костра он застал неожиданную картину, не входившую в его коварный замысел. Все сидели на брёвнах и хлебали борщ.
Лара, тоже ела и мало того из его миски и нахваливала борщ и кулинарное искусство Надежды.
Ломакина, отойдя от шока, уплетала похлёбку за обе щёки без хлеба.
«Плакал приятный вечерок сегодня, — подумал Вовка, — сейчас Ирка ещё добавки наложит себе. Она любит пожрать».
Вовка поздоровался с Ларой, и протянув ей банку со сметаной, пробурчал:
— Добавляйте, вкусней будет.
— Вова, ты извини меня, я твоей посудой воспользовалась, пока ты отсутствовал, — сказала она. — Сейчас доем, вымою и верну тебе.
— Кушайте, не спешите. Я всё равно первое есть, не буду. Меня Руслан в лагере накормил, — соврал Вовка.
Борщ и сметана были опустошены. Утка получилась вкусной, но она была мелковата, и мяса досталось всем понемногу.
— Надо было и вторую утку приговорить, — Вовка задрал голову кверху, показывая Ларе висевшую на суку ещё одну утку. — Я что — то не наелся мяса, — сказал он.
— Я видела её, и вообще я всё везде просмотрела, как вы устроились. Молодцы! А утку вечером сегодня зажарите.
— А вы придёте? — спросил Вовка.
— Едва ли. Я только после отбоя буду свободна, а это поздно и страшно идти лесом в такое время. Вы тут, как-нибудь без меня, управитесь с этой птицей.
— А я вас сопровождать возьмусь и туда, и обратно, — сказал Вовка.
— Если так, то я согласна. Только давайте до вечера доживём, — улыбнулась она Колчину.
Выпив всей толпой, большой чайник кофе, Лара посидела немного, и вдруг несмотря на часы, срочно заторопилась, забыв помыть чашку, из которой ела и попрощаться со своими питомцами.
«Ага, у Лары уже заурчало, — подумал Вовка, — пока она доберётся до лагеря, удобрит весь прилегающий лес и тропы».
Колчак посмотрел на Ломакину. Она после сытного обеда довольно улыбалась и вообще была в прекрасном настроении.
«Надо срочно сажать её в лодку и ехать за ласками, пока не поздно», — пришла ему в голову своевременная мысль.
Он встал с бревна, лениво потянулся.
— На лодке прокатиться, что ли? — Ира, поедешь со мной? — спросил он у Ломакиной.
Она хитровато посмотрела на него и утвердительно мотнула головкой.
Этот жест, не ушёл от внимания бдительной Надьки.
Когда Ирина с Вовкой сидели уже в лодке, Надька с быстротой лани сорвалась с места и запрыгнула в лодку.
— Я с вами покатаюсь, — нагло заявила она.
«Специально гадюка села, — подумал Вовка, — ну давай, давай, я устрою тебе прогулку по воде».
Но тут за ней следом увязалась и Соловьёва.
— Лодка трёхместная, не боитесь? — Не исключена возможность что, мы можем потерпеть крушение на воде, будет тогда вам Титаник — 2 — предупредил всех Вовка.
— Она рассчитана на трёх взрослых человек, между прочим, — заметила Надька.
— Ну ладно, как хотите, — отгребая от берега, угрожающе сказал им Вовка, — но мы с Иркой намерены подольше покататься. Так что не думайте рано проситься на берег.
Он сжал зубы от злости, и быстро заработал веслами. Доплыв до середины пруда, Вовка опустил вёсла в воду и снял с себя рубашку.
— Устал? — спросила его Надька.
— Есть немного, жара ещё допекает. Надь, погреби немного? — я, кажется, руку потянул. Изрядно топором поработал сегодня, а с веслами видать совсем сорвал.
Надька охотно села за вёсла, не умело, гребя ими, получая при этом фантастическое удовольствие, восклицая после каждого гребка.
— Ой, как интересно. — Я управляю судном. — Мне даже не верится.
«Греби, греби. Скоро будет тебе интересно, патриотичная моя подруга», — мысленно предвкушал Вовка финал их обеда.
— А мне можно после Нади, — изъявила желание Соловьёва.
— Всем можно, я уже не гребец, а пассажир. Все надежды оказаться на берегу, я возлагаю на вас.
Надьку совсем не могла управлять лодкой, и её надолго не хватило. Она передала весла Соловьёвой. Вовка заметил перемену в её внешности. Какая — то тягостная слегка мучительная мимика отобразилась на её лице.
«Значит, процесс пошёл, посмотрим, что дальше будет»? — подумал он.
Вовка сидел на дне лодке, положив, свою голову на колени Ломакиной, не отводя глаз от Надьки.
— Надь, а Лара интересно видела сегодня твою шею?
— Отстань от меня с такими вопросами, — отмахнулась от него Надька.
— Я на её месте отправил бы тебя назад в детский дом, чтобы ты её не позорила. Такая правильная, разумная и благочестивая была все школьные года. Всю школьную жизнь с патриотическими лозунгами выступала. А песенка твоя по сей день у меня в мозгах сидит, которую ты нередко в начальных классах распевала в зените пионерии.
Мы за партией идём
Славя Родину делами,
И на всём пути большом.
В каждом деле Ленин с нами.
Надька, уже бледная как снег сидела, полу согнувшись, обхватив руками свой живот.
А Вовка без пауз, накатывал на неё всем своим нутром.
— Ты забыла, что носишь почётный подпольный псевдоним Крупская, а она была правительственным комиссаром по знаниям и просвещению. Чему ты можешь просветить меня, как засосы штамповать на шее. Я этому и без тебя научился и давно. Контрольных работ в жизни никому принципиально не давала списывать. Всё равно Славка Фомин тебя обошёл, и серебряная медаль ему досталась. А если бы я напрягся, по математике, то лишил бы вас медалей. Золото бы моё точно было. Но мне эти медальки ни к чему. Знания не в них закопаны, а в голове. И что вручили серой мышки Никоновой медаль высшего достоинства, все понимают, что заслужила она её за счёт папы — богатого директора завода, который словно из катюши стрелял по школе банкнотами.
Вовка услышал лягушачье пение, но это были лягушки не из пруда, а в животе Ломакиной. Она заелозила на сиденье и аккуратно убрала голову Вовки с коленок, сложив свои руки на животе. Соловьёва, шлепая веслами по воде крутила лодку на одном месте. Вовка повелительно, явно издеваясь, над её навыками в управлении лодкой, подсказывал, как нужно правильно опускать весла в воду и делать гребки. Зинка, от злости бросила вёсла. Её глаза сделались, как красные сливы.
— Не могу я больше, — плаксиво сказала она.
— Иди к Надьке, я попробую одной рукой, может, что получится, — сказал Колчак.
Он сел передом к Ломакиной и игриво подмигнул ей одним глазом. Улыбка слетела с её лица. Внутренне она понимала, что может произойти катастрофа, но из ложной стыдливости, даже постеснялась сделать намёк Вовке, что у неё внезапно прихватило живот. Она умоляюще смотрела на него и шептала.
— Вова прошу тебя, греби к берегу?
— Да покатаемся, — усмехался Вовка.
— Вовочка миленький, прошу тебя, поехали к берегу? — раздалась за спиной мольба Надьки.
— Да покатаемся, — вторил ей в ответ Вовка.
Он обернулся назад. Крупный пот покрыл лица Соловьёвой и Крупицы. У Зины на лбу от внутренних мучений пробилась толстая синеватая жила.
— Поехали? — взмолилась Надька.
— Да покатаемся, — продолжал издеваться Вовка, — я вам говорил, что не лезьте в лодку. Не послушали. Теперь не знаю, что делать. Грести двумя руками, завтра вообще руку не подыму. Мне стимул, нужно какой — то получить от вас, тогда через пять минут на берегу будем.
— Какой стимул нужен? — Мы любой тебе дадим на берегу, — простонала Соловьёва.
— Не на берегу, а здесь, и прямо сейчас, — Вовка нагло смотрел на них.
— Снимайте купальники, — ошарашил он их своей просьбой.
— Ты, что тронулся? — Ненормальный, да? — запротестовала Надька, — я быстрее утоплюсь, чем оголюсь перед тобой.
— Топись, мне то, что, может, в русалку превратишься с рыбьим хвостом, — безразлично произнёс Колчак.
   Вовка, опустил весла и припал двумя руками к Ломакиной, вопросительно заглядывая ей в глаза.
— Девчонки, что здесь такого. Давайте покажем ему кусочек анатомии по разделу женского тела, — и она без промедления стянула с себя лифчик.
— Плыви теперь к берегу, — скомандовала Надька.
— Нет, Надежда Константиновна, ты хочешь спастись за счёт чужих плюшек. Не получится! А промедление смерти подобно. Хочешь, бросайся в воду, ты плавать можешь.
Он пересел, повернувшись лицом к Надежде и Соловьёвой.
— Я на такое большое расстояние никогда не плавала, я только у берега могу, — заныла Надежда.
— Раздевайся и ты Соловьёва, нечего скромничать! — приказал он к Зине, — я знаю, как ты к Зайцеву за ручной швейной машинкой ходила. Сама своим подружкам наболтала.
Соловьёва могла бы покраснеть в это время, но мучительная животная боль, которая сделала из её лица белое полотно, была сильнее стыда. Она спустилась на дно лодки. Ее купальник был закрытого типа Танк. Она развязала сзади лямочку и оголила свою девичью грудь.
— Надька, твоя очередь, приступай, — скомандовал он.
— Идиот, сволочь, извращенец. Смотри. — Надька, дрожащими руками сорвала с себя лифчик.
— Теперь доволен лакомка? — спросила она после того, как обнажила свою красивую грудь, — ответишь за это по всей строгости, — пригрозила ему Надежда.
— За угрозу и оскорбление важной персоны снимай свои трусики теперь. Я хочу киску твою посмотреть.
— Надька, растирая слёзы по лицу одной рукой, второй судорожно, пристав с места и двигая слегка попкой, сдергивала с себя трусики. Когда они упали на дно лодки, он взял их и засунул себе в карман. Она села на место, прикрывая свои интимные места. Но рук, чтобы спрятать все свои прелести, не хватало.
— Пускай и они до конца раздеваются, я не хочу быть одна твоим стимулом, — ныла она.
— Теперь рассказывай, что задумали против меня? — спросил Колчак, — я знаю почти всё. Если, конечно, хочешь в купальнике появиться на берегу.
— Я ничего не задумывала, — просто нас с Женей вызвали в комитет по делам молодёжи, где сидели работники милиции. Они сказали, чтобы мы коллективно поехали в поход, но ты не должен знать, что идея эта исходит от них. Один из них сказал, чтобы мы с Женей, внимательно смотрели за тобой. Что возможно, у тебя будет в наличии огнестрельное оружие. Потом нас вызвали всех участников похода, кроме тебя. Отдай трусики? — я тебе почти всё рассказала.
— Вот это новости, — воскликнул Вовка, — капканы на меня расставили, как на закоренелого преступника.
Он извлёк двумя пальцами из кармана трусики и передал их Надьке.
Она быстро одела их на себя, и застегнула лифчик.
— Ещё они сказали, что за всеми за нами во время похода будет наблюдать сотрудник милиции. Я думала, что это Зиновий Афанасьевич и вчера хотела тебя предупредить.
Ты же помнишь, когда я уронила тебя с бревна, я ошиблась. Это врач, патологоанатом и когда ты спал у костра, мы вчера у пруда с ним разговаривали с Женей перед самым дождём. Выяснилось, что он хорошо знал мою маму. Она в их больнице, до инвалидности работала медсестрой. И ещё я знаю, что он незаконно промышляет охотой, а милиционер может в любое время появиться. Так что, если у тебя, есть запрещённые вещи, избавься от них, как можно скорее, иначе могут возникнуть необратимые последствия.
— Нет у меня ничего, и не было, — так и передайте своему менту, — зло проговорил Вовка.
Удивлённая Соловьёва сидела со спущенным купальником и руками сильно сжимала борта лодки. Она находилась на пределе в критическом состоянии. Желудок у неё оказался слабеньким, и её кишечник начал распространять по лодке таинственный углеводород.
— Хорошо, что мы не в батискафе находимся, — улыбнулся он всем девчонкам, — а то бы вы такой крематорий устроили в батисфере. У меня уже глаза подсели. Боюсь, до берега не дотяну.
Зина скрипела зубами и умоляюще смотрела на Вовку.
— Зинаида, застегни свой купальник? Хватит стимулов! Сейчас подплывём, — сжалился он над Соловьёвой.
Он резко рывками заработал вёслами, направляя лодку к палаткам. Они все устремили свой взор к берегу, как перед стартом, не обращая ни малейшего внимания на Вовку.
Не достигнув пяти метров, девчонки решили ускориться, бросившись с лодки в воду.
Колчак сошёл на берег. В лагере стояла тишина. Заглянув в свою палатку, он обнаружил Болотина, который лежал, согнувши крючком, и стонал в накалённой солнцем душной палатке.
— Ты чего, согнулся, а где все остальные? — спросил Вовка у него.
— Там, в кустах сидят.
— Засаду, на кого устроили?
— Отравились мы все чем — то. Наверное, уткой, — сделал заключение Болотин.
— Ну, тогда метите. Я ел, — ничего, а на вас метеоризм напал.
    Он вышел из палатки. Ему не терпелось, допросить Коровина, но тот из засады не показывался.
Держась за живот, с измученным лицом, появился Славка Фомин.
— А, где Коровин?
— Ушёл в лагерь, за медицинской помощью. Мы все поголовно отравились уткой.
— Причём здесь утка? Я повторяю, тоже её ел, и нормально себя чувствую.
Вовка говорил специально громко, чтобы его речь доносилась и до других палаток.
Он увидал, как девчонки, которые с ним были в лодке, поодиночке проскакивали в свои палатки, но ненадолго. Они все избрали для себя персональные кусты и периодически курсировали, не меняя направления.
— Вы отравились, наверное, борщом или сметаной, чего я не ел, — подкидывал он им правильную версию.
   Надежда Борисовна и физкультурный работник из лагеря, появились со стороны болота. Осмотрев всех, она ничего определённого установить, не смогла.
Прислушавшись к версии Вовки, что сметана в лагере была испорчена, она сказала физруку:
— Сметану нужно проверить, а ребят срочно отправлять в город в инфекционное отделение. С этим шутить нельзя. Им необходима дезинтоксикационная терапия. В наших условиях тяжело это будет провести, да и зачем рисковать молодыми людьми.
Она дала всем таблетки.
— Володя, собирай по возможности, что у нас брали, — сказал физрук. — Домой все отправитесь. Я с продуктовой машиной подъеду позже. Побросаем туда всё. У меня выгрузим, и прямиком в инфекционное отделение. Лара, тоже заболела, и парень с ней ваш в лазарете сейчас сидит.
Вовка, снял с дерева утку и отдав ему, сказал:
— Утка первой свежести. С Русланом жаркое приготовите.
— А не от утки у ребят животы закрякали? — спросил физрук.
— Исключено, — я её готовил и съел всех больше и ни разу не крякнул. Это борщ виноват. Я же его не ел.
   Машина подъехала, к пяти вечера. Все уже собрались и были в полной готовности для отъезда.
Женька со страдальческим лицом выглядывал из кабины, не покидая её, даже тогда, когда Вовка с физруком загружали машину. Надька осталась в лагере вместе с Ларой Давидовной.
  Пока ехали в город по пути, при срочной необходимости машина останавливалась ещё несколько раз в лесу. Вечером все ребята были помещены в инфекционное отделение центральной больницы, а Вовка в это время тасовался в парке на дискотеке.
Так с коллективно — острым нарушением кишечного тракта закончился их романтический поход с "душистым фейерверком".               

Глава 22
  Прошло несколько дней после испорченного похода. Колчак подал документы для поступления в спортивную академию. Когда приехал Жига, он забрал у него свёрток, и временно спрятал его у себя на чердаке. В школьном саду, встретившись, с Мареком он рассказал, все подробности похода и про охотника, который согласен был приобрести пистолет. Охотника он уже проверил. Действительно работает патологоанатомом в центральной больнице. Осталось о цене договориться и назначить место встречи. Её назначили на субботу в десять утра в частном доме Зиновия Афанасьевича.
Вовка размеренным шагом ничего, не подозревая, двигался по безлюдной улице Ванеева. В руках он нёс коробку от зефира, в которой лежал Вальтер. Впереди себя он отправил Марека, по адресу, который ему дал Зиновий Афанасьевич. Марек подошёл к дому с высоким забором и, найдя звонок в калитке, позвонил.
Вовка, остановился, в тридцати метрах, от назначенного дома, где должна состояться сделка. Он видал, как Сашке открыли калитку и впустили его. Но задержка Сани, который должен был подать сигнал безопасности, взволновала его. Вовка начал отходить назад, почувствовав опасность. Тогда он развернулся и стремглав, ни сворачивая никуда, по этой улице, побежав в обратную сторону, бросив коробку в первый попавший палисадник.
Ему навстречу, с небольшой скоростью ехала старенькая Волга. Вовка, сообразить не успел, как оказался в этой машине, на заднем сиденье зажатым с двух сторон операми. Один из них был Ланин. Он, довольно улыбаясь, сказал:
— Ну, вот птичка и в клетке, теперь — то я спрошу тебя за свою спину. Раскручу тебя на всю катушку.
Опер, что сидел впереди, спокойно забрал в кустах коробку. Вовка понял, что влетел, по самые уши и надежд открутиться от пистолета не было. Он потерял самообладание, когда его привезли в милицию и ввели в кабинет к старому знакомому Гридину Вячеславу Андреевичу.
   Вовка ничего не слышал, что говорил ему майор. Он подписал протокол за все грехи, что было, и что не было.После чего его отвели в КПЗ, где знакомый сержант с усами, как у маршала Будённого, его предварительно обыскал. Потом завел в небольшую прокуренную камеру. Двухметровые нары, были похожи на артистическую сцену. Метр бетонного пола, вместе со стоявшей в углу парашей, делал камеру тесной, хоть она была и широкая, могла приютить на своих нарах больше десяти человек. Такие размеры уготовил ему Гридин.
— Смотри, тут у меня никого не обижай, без фокусов, — предупредил Вовку дежурный, то ли в шутку, то ли всерьёз.
Колчак зашёл в камеру, где находилось всего три человека. Один молодой парень, примерно двадцати пяти лет, сидел на нарах без рубашки и курил сигарету. Двое взрослых, — один высокий, был похож на тракториста, а второй с перевязанным горлом и отталкивающей внешностью, стояли у дверей.
— Типичный урка, — отметил про себя Вовка, взглянув на арестанта с перевязанным горлом.
Волосы на голове его отсутствовали. Не было волосяного покрова на бровях и красных одутловатых веках. Грубое лицо всё было испещрено красновато — сиреневыми звёздочками, что выдавало в нём пристрастного любителя спиртного. Фредди Крюгер против него был симпатягой. Вовка, вежливо со всеми поздоровался и присел на край нар, облокотившись на стену, устремив свой взгляд в выщербленный пол. Он обдумывал, почему с ним так случилось, прокручивая колесо событий назад. Но самым больным вопросом для него в это время была мать. Он представлял, какую ей боль принесёт его арест, как он ей будет смотреть в глаза при свидании.
«Вот тебе и поступил в академию физкультуры и спорта, — подумал он, — каких-либо надежд, что его вытащат из этого каземата, нет. Был бы Захар живой, он бы меня в два счёта отмазал. Зачем протоколы подписывал пенёк»? — не переставал он корить себя.
К нему стало возвращаться сознание и здравый рассудок. Он вспомнил Захара:
"Знать, мне такая же судьба уготовлена, как ему и моему брату Серёге" — безмолвно шептали его губы.
Он не помнил, сколько времени просидел в задумчивости, но воспоминания, связанные с Захаром, заставили его очнуться и поднять голову. Он обвёл камеру пустым взглядом, прочитал все росписи на стенах, которые были доступны его глазам.
— Проснулся паренёк? — спросил у него молодой арестант, — тебя за что взяли?
— Пока не знаю. В понедельник скажут, — тихо ответил Вовка.
— Как это ты не знаешь, ты в камеру пришёл, здесь секретов нет, — въедливо сказал мужик с перевязанным горлом, — может ты подсадная утка, — отвечай, давай?
У Вовки только от его вида начало закипать в груди. А когда мужик открыл рот, Колчак понял, что неприятный разговор с ним неминуем.
— Гоша, чего ты мелешь, — вступился за Вовку молодой парень, — какая тебе подсадная утка в нашем каземате? Бабу дома погонял, а форсу, будто швейцарский банк взял.
— Неважно за, что я сижу, но порядок камерный единый для всех, а ты Олег не встревай за этого вшивого интеллигента. Не видишь это маменькин сынок, лицо розовое, как у молодого поросёночка и реснички кукольные. Таких арестантов, тюрьма признаёт в другой ипостаси, и ходить ему там опущенным.
Не знал Гоша, у кого и где Вовка получал уличное воспитание, в чём была его огромная ошибка. Школа брата и двора, подсказывали, как правильно поступить в данной ситуации:
— Это вы камерный порядок устанавливаете? — спокойно спросил Вовка Гошу.
— Да я, а тебе, что не нравится? — зарычал мужик, — тогда просись в другую камеру, тебя там так же встретят. После этого Гоша и молодой парень запрыгнули на нары.
Гнев подкрадывался к Вовке стремительно. Этот мужик наговорил ему таких оскорблений, думая, что молодой парень совсем не знаком с тюремной терминологией. Вовка умел крепко и внушительно выражаться, и не поздоровится тому, если мат, будет выдан под аккомпанемент его кулаков.
— Не зли меня мужик, ты уже лишнего до безобразия наговорил кочет бескрылый. Ещё слово услышу из твоей вонючей пасти, затолкаю тебе туда твой же башмак.
Тракторист и молодой вперили на Вовку глаза.
Одновременно молодой, тряс Гошу за коленку, подавая сигнал, чтобы он не задирал новичка.
— Это, кто кочет? Ах, ты щенок, — он встал во весь рост на нарах и занёс ногу над Вовкой.
Больше он сделать ничего не успел. Со страшным шумом Гоша улетел, к параше сбив с неё крышку, поцарапав себе надбровье правого глаза. На шум прибежал старшина. Он с вытаращенными глазами смотрел на валявшего у параши Гошу и разгорячённого Вовку:
— Что тут у вас? — посмотрел он на Вовку. — Колчак, вероятно буянит? Я тебе русским языком сказал, никого не обижать. Захара твоего родственника здесь нет, осторожней давай. Защитить тебя некому. А ты Сыромятников подымайся? — тебе чего уже нар мало.
— Самбист? — вставая с пола и держась одной рукой за ушибленную голову, — спросил Гоша.
— Нет, я больше по бальным танцам специалист. А ты кто такой, чтобы, я перед тобой рубашку распахивал?
— Я, Гоша со шпального завода, меня весь город знает, и я всех знаю. А ты кого знаешь, парень?
— Я никого не знаю и карты с тобой тасовать не собираюсь. Потому что ты не человек, а чёрт поганый, если дурацкие законы устанавливаешь в камере. Я здесь первый раз, но как вести себя в этой обстановке наслышан от уважаемых людей.
— Видать, ты Гоша сам никого не знаешь, — сказал молодой арестант. — Нам всем вертухай дал понять, что он племянник авторитета Захара, которого вся криминальная Россия знает. А ты, — я Гоша, я Гоша со шпального завода. Меня весь город знает, — передразнил он мужика, — вот и чмокнул Прасковью, — кивнул он на парашу.
Гоша ничего в ответ ему не сказал, а забрался на нары и лёг, молча, отвернувшись от всех.
— Ты забирайся сюда на нары, что ты на краюхе сидишь, — перина не ахти какая, но нормально устроиться можно. Если, конечно, сегодня домой не собираешься, — предложил ему молодой парень.
Как понял Вовка его, звали Олег.
Вовка снял с себя туфли и запрокинул ноги на нары.
— Ты сам местный будешь, — спросил Олег.
— Да, с Новой стройки.
— Это, где, я не знаю. Понимаешь, я сам с Покровской улицы, с того берега, и город ваш знаю неважно.
— Новая стройка и вокзал, — это одно и, тоже, — пояснил ему Вовка. — А как сам сюда попал? — спросил Колчак.
— Отдыхали на Круглом озере с компанией и подрались. У меня суд уже в понедельник будет. Он вчера должен быть, но прокурор заболел. Рассчитываю года на три подсесть, у меня вторая судимость и всё за драку.
— Фига тебе, три года, — раздался голос молчавшего тракториста, — всю пятёрку отмеряют. У наших судей это самая любимая цифра.
— Хорошо, что не ты судьёй у меня будешь Василий, — съязвил Олег, — ты уж точно бы мне пять годиков засандалил. У меня смягчающих обстоятельств целый короб.
— А тебя, как звать парень? — спросил он у Вовки, — слышал, тебя пархатый назвал Колчаком, это погоняло у тебя такое?
— Володя, меня зовут, а Колчак — это производное от фамилии моей.
— А меня Олег, — представился он. — Тебе восемнадцать лет есть?
— Да есть, — недавно стукнуло.
— Это уже хуже, — послабления на суде точно не будет, но ты не печалься. На следующий год амнистию обещают. Даст бог, все отсюда выйдем.
— Что действительно такая вероятность есть? — спросил Вовка, — хотя смешно получается. Несколько часов под арестом, уже о свободе думаю.
— Это хорошо! Главное в заключении не думать перед освобождением, чтобы возвратиться назад. Я всё сделал, чтобы нормально жить на свободе. Когда вышел из заключения, поступил в радиотехникум. Окончил его. В мае, должна быть свадьба, а девятого, на день победы перечеркнул все свои усилия и стремление к новой жизни. И во всём виновато только вино.
   Вовка, к разговору не был расположен, он нехотя поддерживал беседу, но думал о своём трудном положении. Олег это понял и переключился на Васю. Под их беседу он уснул. Проснулся Колчак от знакомой музыки, которая пробивалась через решётчатое окно. Музыка гремела в парке.
«Вероятно время около девяти вечера, — подумал он, — время начала дискотеки».
До утра Вовка лежал, не смыкая глаз.
В понедельник его вывели из камеры и отвели к Гридину. Колчак сел на стул рядом с окном, откуда, хорошо обозревалась центральная улица. В чёрном платье в горошек и в очках он увидал около мясного магазина знакомую девушку. Ошибиться он не мог, это была Полина.
«Возможно это счастливое предзнаменование», — подумал Вовка.
Гридин достал из сейфа папку с делом, вынул оттуда протокол, который Вовка подписал в субботу и зачитал его.
— Вот этот протокол готовый и обеспечивает он тебе три статьи и приличный срок. Теперь смотри, что я с ним сделаю. Я тебе его отдаю после того, как ты дашь мне новые правдивые показания. И ты рвёшь его в моём присутствии. Затем мы составляем другой протокол. Твоего друга Марека, мы допросили и отпустили. На него у нас ничего нет. Мы знаем, откуда у тебя пистолет, но тебе нужно выдать ещё кинжал. Пистолет твой запачканным оказался. Семь лет назад он принимал участие в кровавых событиях в городе Соликамске. Естественно, не может быть и речи, что ты замешан в тех преступлениях, учитывая твой возраст. Зиновий Афанасьевич твой недавний знакомый за тебя ходатайствует. Он характеризует тебя с хорошей стороны, но мы милиция, хлеб едим не зря и про тебя знаем всю твою подноготную. А из большого дома нам сказали, — не останови тебя сейчас, то ты с возрастом заматерелым преступником будешь. Кому, то ты сильно насолил, если большой дом на тебя разнарядку дал. А может это наследие твоего брата? Мы его не сажали, им занимались экономисты.
— Я о делах брата ничего не знаю, — сказал Вовка, — он меня в дела журналистики не посвящал. Думаю, моей судьбой плотно занялся ваш начальник милиции.
Гридин с интересом посмотрел на Вовку:
— Хороша журналистика, оставил голым почётного директора завода. Ну давай мы не будем отвлекаться посторонними разговорами. Мне неизвестно кто навигатор твоей судьбы. «Так ты принимаешь мои условия?» — спросил майор.
Такой поворот событий Вовке пришёлся по душе.
Вовка утвердительно кивнул.
Он откровенно рассказал историю находки пистолета, и где хранится кинжал.
Когда был подписан им вновь составленный протокол. Гридин протянул Вовке старый, который Вовка с благодарностью рвал на мелкие кусочки.
Затем в кабинет он пригласил мать. Завидев сына, она расплакалась, чем испортила Вовке настроение. Поговорили они ровно две минуты и его увели обратно в камеру, где он оказался один вместе с трактористом.
Гошу и Олега прямо с суда увезли в тюрьму.                Через неделю и его отвезли в тюремный следственный изолятор, где он начал зарабатывать себе тюремный авторитет.
Суд состоялся, осенью, в пасмурный и промозглый день.
  Характеристика, написанная Ларой, была составлена на высшем уровне, — хоть в рамку вставляй. Это Вовка отметил сразу. Из неё он много о себе узнал, о чём раньше не догадывался. Но избежать строго приговора, она ему мало помогла.
Приговорили его к четырём годам, хотя он надеялся на меньший срок. Но к этому времени он уже адаптировался к тюремной жизни и приговор принял спокойно без всяких истерик и расстройств. Двери воронка закрыли за ним во дворе суда, который был переполнен его знакомыми пацанами. Из одноклассниц он увидал одну Надежду. Она стояла на выходе, рядом со всей роднёй Вовки и утирала косынкой слёзы. Его увезли в тюрьму под разнообразные и подбадривающие крики пацанов.
В тюрьме Вовка стал ждать этапа на зону. Камера ему изрядно надоела. Хотелось перемены обстановки.
Долгожданный день настал, через месяц, когда их группу преступников в воронке везли на пятак, так называлась колония, находившаяся на окраине областного центра, в которой сидел его близкий родственник Жора Хлястик и вечный арестант Калина, — мужчина с их двора.

Глава 23
   В один из осенних солнечных дней, когда листва ещё не начала желтеть на кронах деревьев, Колчак приехал на зону, которую все называли пятёркой. Это была городская колония, за колючкой окружённая пятиэтажными домами. По убранству и размерам зона казалась ему ухоженной и большой как посёлок городского типа. Около каждого жилого помещения стояли беседки и теннисные столы, залитые осенними лужами. Этап вели по зоне в административное здание, и Вовка вглядывался в толпу окружающих их заключённых, которая шла за этапом, надеясь встретить кровных земляков.
Колчака, завели в кабинет к заместителю начальника колонии Полякову. Это был мужчина средних лет со строгими чертами лица. Открыв папку с личным делом Вовки, внимательно посмотрел на него:
— Спортсмен, среднее образование, что не жилось на свободе? — спросил подполковник.
— Острых ощущений искал, — ответил, развязано Колчак.
— Считай, что ты их нашёл. Ты попал в рабочую краснознамённую зону. У нас здесь все работают, а производство здесь большое. Пойдёшь в пятый отряд, где будешь жить и трудится.
Вовку увёл с собой в отряд нарядчик, солидный и степенный мужчина, которого все называли Терентий. На свободе он был преподавателем в институте и сидел за взятку. Он показал Вовке спальное место и тумбочку. Койка ему понравилась, хоть и на верхнем ярусе, но в углу подальше от любопытных глаз. Угловое место всегда отдавало своеобразным уютом. Он рассовал все свои вещи в тумбочку
Находившиеся в секции ребята в спортивных костюмах, которые значительно были старше Вовки, подошли к нему поинтересовались, откуда он родом и какой срок привёз с собой. Узнав, откуда он, — блондинистый мужчина, самый старший из них улыбаясь, которого все звали Зуб, спросил:
— А Серёгу Беду ты случайно не знал у себя в городе?
— Это мой родной брат, — ответил Вовка. — Сейчас сидит.
— Знаем мы всё о тебе, и попал ты к нам в отряд не просто так, а по ходатайству Хлястика и твоего брата Серого. На тот случай если ты поднимешься на нашу зону, насчёт тебя ЦУ получено, — сказал Зуб, — Беда был по первому сроку моим кентом на зоне, которую после расформировали. Нас он не забывал. Сюда часто приезжал греть, до суда. Здесь ещё ваш Горыныч сидит, так ты с ним меньше общайся, пока Жора Хлястик не приедет. Жора пахан, но он в данный момент в тюремной больнице находится. Калина здесь твой земляк, по изоляторам лазает. А с братом бог даст, свидитесь. Всякое бывает в нашей нелёгкой жизни. Его две недели назад вместе Черпаком и Липой отправили в Златоуст на крытую тюрьму. Вовка был доволен, что в первый день нашёлся человек, который знает хорошо его брата.
— Дядя Жора и Калина давно уже сидят, я их, наверное, и не узнаю сейчас, — сказал Вовка, — а дяди Севы Пескаря здесь нет, случайно? — спросил Колчак.
— Ничего себе, вот это парень ты даёшь? — присвистнул от удивления симпатичный и дёрганый парень по кличке Шимми, — ты, что весь уголовный патриархат знаешь? — спросил он.
— Ничего удивительного в этом нет, — сказал Зуб, — если он родственник Беды и Хлястика, то он и родственник Захара.
— Захар мой близкий родственник, а дядю Севу я видал последний раз при погребении Захара. Он должен был после похорон подъехать к нам, но его арестовали.
— В лесу он сейчас, — сказал Шимми.
— Я знаю, что его отправили месяц назад на этап, но куда не известно. В тюрьме мы с ним не пересекались.
   Ребята угостили Колчака сушёной воблой и чаем с печеньем. Один малоразговорчивый парень, по кличке Дыня отлучился на время и вскоре пришел, принеся с собой две банки консервов и палку копчёной колбасы. За чаем Вовка ближе познакомился с ними со всеми.
Витя Зуб имел не одну судимость, и за последнее преступление получил девять лет. Свой срок он уже досиживал и готовился на свободу. Шимми и Дыня были подельниками и отсидели по семь лет.
Когда они перекусили, вышли в холодный тамбур перекурить, накинув на себя явно не лагерного фасона тёмные куртки, они начали ему проводить курсы молодого бойца:
— Вот, что Володя, — сказал Зуб, — завтра на производстве тебе предложат работу, иди на рихтовку, там самая шикарная работа. Можно за два часа норму выполнить и отдыхать. На других местах в нашем цеху тоже неплохая работа, но я давно понял, что где Дёмин, там и лафа.
— А кто такой Дёмин? — спросил Колчак.
— Дёмин — это самый главный козёл зоны, в прошлом большой чиновник. За взятку сидит.
— Осмотришься, поймёшь нашу житуху, главное с начальством на рожон не лезь, — наставлял Дыня, — не любят они этого. Я поначалу опытный вроде пришёл, но посмотрел, что здесь дуру можно гнать. И начал рьяно чудить да по изоляторам лазать. Потом понял, попадать туда, — себя не уважать и значит сознательно подрывать своё здоровье. Мне осталось до свободы самую малость сидеть. Можно сказать, нос мой уже вдыхает запах свободы. С виду я вроде здоровый, а заглянуть внутрь, то тут болит, то там ноет. Всё — таки в общей сложности двадцатку отдал неволе. Поэтому тебе Володя нужно оперативно вникнуть и разобраться с обстоятельствами. Твой брат Серый, здесь был красавцем по всем вопросам. С ним Жора всегда советовался. Ходил под номером один. Гигант был, несмотря, что был младше всех нас. Но недолго ему дали пожить среди нас. Закрутили без Бура на крытую тюрьму в Златоуст. Здесь начальник колонии, его старый знакомый по малолетке полковник Федяев.
— Спасибо за науку, но я думаю, разберусь и с зоной, и с собой, а Калину, когда выпустят с изолятора? — спросил Вовка.
— Трудно точно сказать, слух идёт, что его ещё на пятнадцать суток раскрутили, — сказал Шимми.
— Ещё одно дело, — положил свою руку на плечо Колчака Зуб, — под тобой спит тоже твой земляк Горыныч, я тебя насчёт его уже предупреждал. Ты с ним особо в контакт не вступай, он на наркотиках сидит и ВИЧ — инфицированный. С ним ваши земляки не больно знаются, — непонятный он чех. А будет навязывать тебе свою дружбу, скажешь мне.
— Я его знал немного на свободе, он иногда приходил к сараям в карты с голубятниками играть, но меня он точно не помнит. «Маленьким тогда я был», — сказал Вовка.
— Вот и хорошо, пускай и здесь также продолжается ваше знакомство.
   Чуть позже, когда трое первых его знакомых ушли в промзону, завхоз Терентий пригласил Вовку для знакомства к начальнику отряда. Когда Колчак зашёл к нему в кабинет, то увидел перед собой мужчину интеллигентного вида, гладко выбритого с блестяще шоколадным лицом, выдающего в нём кавказца.
— Колчин исправляться будем? — спросил он, на чисто русском языке без всякого акцента.
— А я вроде не испорченный, видите какой стройный и без запаха, — нашёлся Колчак.
— Был бы не испорченный, находился в другом месте, а не в нашем зоопарке, — сказал капитан. — Заявление в актив писать будешь? — спросил он.
— Что это так важно для исправления?
— Нет, — это я для проформы спросил. Знаю, что ты писать ничего не будешь, и знаю, какие у тебя уголовные корни имеются. Видел я твоё тонкое личное дело. Оно пока у тебя не подмочено, так что шанс уйти досрочно домой у тебя есть. И я, не взирая, на твои корни, постараюсь тебе помочь в этом. Главное сам не растрачивай себя на взыскания. Работай и в рот не заглядывай своему родственнику Хлястику, хоть он у нас и главный авторитет в колонии. Лучше спортом больше занимайся. У нас на зоне есть небольшой спортивный зал, около столовой. Не Лужники, конечно, но спортивную форму поддерживать условия есть.
После разговора с капитаном Вовка пришёл в секцию, снял телогрейку, и положил её на кровать.
— Сосед выходит ты мой? — услышал он позади себя голос.
Вовка резко обернулся. Перед ним стоял Горыныч, с пожелтевшим лицом и блуждающими бесцветными глазами.
— Выходит да, — ответил ему Вовка.
— Ну, давай тогда знакомится, — протянул он Вовке руку. — Меня зовут Коля Горыныч.
Вовка пожал ему руку.
— А меня Володя Колчак.
— Это, что фамилия такая? — спросил он.
— Ты мне разве фамилию свою сказал? — вежливо ответил ему Вовка.
— Ух, ты какой ершистый малец, — просипел Горыныч, — не принято здесь вопросом на вопрос отвечать, так поступают только женщины.
— Со своим полом, я без посторонней помощи разберусь, — сказал Колчак.
— Ты не обижайся, я тебя разуму учу, — бросил Горыныч.
— Обижаются только женщины, а мужчины злятся, — парировал Колчак.
— Знакомая фраза. Так любил говорить один мой покойный друг Захар, — вором в законе был, — многозначительно заявил Горыныч.
— То, что он так говорил, я знаю, но, чтобы ты его другом был, сомневаюсь. Если вы вместе с ним играли в карты у сараев, это не доказывает вашу дружбу.
— Ты, кто такой? — захлопал глазами Горыныч.
— А я тот самый маленький мальчик, который был рядом с Захаром около сараев.
— Вот это встреча, — глупо заулыбался Горыныч, — никогда бы тебя не узнал. Там тогда всегда пацанят много крутилось. Выходит, и ты среди них был. Значит ты родич Хлястика.
— Выходит, что да.
— Новости хоть городские расскажи, как там житуха? Слышал, что наши голубятники покидают этот мир.
— Их почти не осталось никого, — сказал Вовка, — один Гриша Хохол, Жига старший тоже тяжело болеет. Шиповник сейчас не держит голубей. Законным бизнесом занимается. Народным целителем стал. И народ к нему идёт. Купил себе микроавтобус новый, — летом по лесам ездит травы, собирает.
— Он и раньше лекарем неплохим был, — сказал Горыныч.
На этом их беседа прервалась. 

Глава 24
   На следующий день Вовка вышел на работу. Это был большой и чистый цех точечной сварки. Мастер Смородин, которого все звали Аркадьевич и бригадир Верёвкин, были из заключённых. Аркадьевич мужчина пятидесяти лет приятной наружности находился в весёлом настроении и постоянно шутил. Бригадир Верёвкин, напротив был хмур и неразговорчив.
Мастер посмотрел вначале не расположенного к общению бригадира, а потом на Вовку.
— Сейчас тебе бригадир покажет рабочее место, — сказал мастер, — нерешённые вопросы появятся, смело подходи ко мне. А то я смотрю наш Верёвкин загадочный сегодня, какой — то.
Бригадир ничего не ответил мастеру, только махнул головой Вовке и сказал:
— Айда со мной.
Он подвёл Вовку, к какому — то небольшому агрегату:
— Вот это обрубочный станок, — показал бригадир, — он обрубает ненужные концы на решётках после сварки. Дневная норма выработки триста решёток. Хочешь, выполняй аккордно план. Хочешь, растягивай на смену, а лучше будет, если ты его будешь перевыполнять.
— А что это за решётки? — полюбопытствовал Колчак.
— Это дверки на куриные клетки, а другие участки изготавливают клетки и корзины под молоко и кефир, — объяснил бригадир.
— Понял, — сказал Вовка, — значит, я буду заниматься изготовлением тюрем для братьев наших меньших.
— Не нравится, можешь встать на обрубку корзин, но они тяжелее в десять раз решёток и план на них больше, так как концов там обрубать меньше нужно, — предложил мастер.
— Нет, я лучше здесь буду, где проволока тоньше и ячейки крупнее, — согласился Колчак работать на дверках.
— Бригадир показал ему принцип работы станка. Сложного там ничего не было, но монотонная работа станка периодически напоминала ему принцип работы гильотины. Он тогда сразу бросал работу, отключал станок и садился в курилку, где отдыхал там до тех пор, пока не пройдёт наваждение, которое он сам себе придумал.
— Ты так на пайку себе не заработаешь, если будешь сидеть часто, — сказал ему хмурый бригадир.
— Я сюда не на заработки приехал, а срок отбывать, — ответил ему Колчак и пошёл к станку.
Он стал нажимать на кнопки, но станок только гудел и не включался. Бригадир вызвал электрика. Тот проверил индикатором кнопку, затем заглянул за заднею стенку станка и извлёк оттуда палку, которой был зафиксирован шкив.
— Вот Март, сучья рожа, опять над новичками издеваться стал, — сказал электрик бригадиру, — он не думает, что пацану от незнания руку или пальцы может запросто оторвать.
— Сейчас, я ему скажу, — буркнул бригадир.
— Не надо, — резко остановил его Колчак, — я сам виноват, что надолго оставил станок без присмотра.
Бригадир пожал плечами и отошёл к другому обрубочному станку.
Колчак обрубил несколько дверок и пошёл опять в курилку, ни на секунду не оставляя без внимания свой станок, но при этом отвлечённо вёл себя.
Он заметил худощавого парня с лукавым лисьим лицом, крутящегося позади его станка, который неожиданно исчез с поля зрения.
Колчак подошёл тихо сзади и увидал, как парень засупонивал в шкив кусок доски. Он не успел обернуться и не видал, кто обрушил на его голову сильнейший удар. Парень с куском доски свалился около станка, а Колчак, как ни в чём не, бывало, продолжал свою работу, оставив валяться Марта на холодном полу.
Через несколько минут Март пришёл в себя и поднялся с пола. Мутными и раскосыми от удара глазами, он посмотрел в лицо Колчаку.
Колчак встретил взгляд страдальца с дружелюбием. Приятно улыбнулся ему и углубился вновь в свою работу.
Выходя с обеда из столовой, его пригласили два крепко сложенных парня пройти за ворота цеха.
Колчак понял, если куда — то приглашают, то не для приятной беседы. Если за ворота или за баню драки не миновать. Вовка чувствовал себя спокойно, знал, что блатнее Жоры на зоне нет человека, а те с которыми он шёл за ворота косили под блатных. Жоры хоть и не было на зоне, но были его друзья Зуб и Дыня. Поэтому он не боялся. Кулаки его бешено чесались. Он соскучился по настоящей драке. Адреналину за то время, пока он находился в следственном изоляторе, накопилось у него с избытком. Подвернулся случай выкачать его. И сам процесс разговора вызывал у него неподдельный интерес, как эти ребята будут вести себя, когда узнают, что я родственник Хлястика.
У ворот их было трое. Все были старше Колчака приблизительно года на три. Март стоял, на взводе засунув руки в карманы телогрейки.
— Молодой, ты откуда такой взялся? Из Чикаго, что ли приехал? — спросил один с носом похожим на рулет из требухи. — Не успел опериться, а уже руки на уважаемых земляков распускаешь. К тому же бьёшь из-за кулис.
Вовка моментально изобразил из себя лаптя:
— Я — та не из Чикаги, а из деревни Матрёшкино приехал, Уренского уезда, а земляка вашего я не касался, — прикинулся непонимающим Колчак. — Видал, что он спать завалился около моего станка. Будить я его не стал, он мне не мешал.
— Врёт он мерин сиволапый. Вблизи его станка, никто рядом не работал, — сказал Март, и вытащил из кармана остро заточенный стержень.
Колчак моментально переменился в лице, и вместо маски деревенского простака, на парней смотрело решительное лицо человека способного на любые дерзкие действия.
— За мерина сиволапого я твой нос сейчас в требуху превращу. — предупредил того Колчак. — Таким же сделаю, как у твоего друга. А за штырь, который ты в руках держишь, я тебе руку сломаю. — После чего он повернулся к парням и добавил: — А вы дернитесь, — убью без лишних слов.
Всю свою мощь он вложил в силу удара. Кулак словно в тесто вошёл в область носовой части лица. Март лежал в крови и без сознания, Колчаку он уже был не интересен, ему сразу пришлось отбивать атаки, двух других парней. Схватка была недолгой. Парень с боксёрским носом попался ему на вертушку, и Колчак слышал, как хрустнула его рука. Третий, быстро забежал в цех.
Вовка с осуждением посмотрел на тело бесчувственного Марта, распластавшегося у ворот. Друг его валялся рядом с ним и корчился от боли. Колчак зашёл в цех, взял ведро из курилки и высыпал все бычки и плевки на лицо Марта. Затем пришёл и сел в курилку тяжело дыша. Он видел, как по цеху стали суетиться незнакомые бравые ребята, но к Колчаку они не подходили, видимо кого — то ждали. Двое заключённых парня со сломанной рукой завели в цех и посадили в курилку напротив Колчака. К ним начал стекаться народ из других бригад и отрядов.
— Тебе земляк туго придётся после этого поступка, — сказал конопатый мужик в брезентовом фартуке. — За эту руку, у тебя их две оторвут.
Никто из них не видел, что Колчака с этапа встретили авторитетные ребята. Если бы знали, то ни один бы слова не посмел сказать в его адрес. Кто такой Колчак известно было только одному мастеру, который в это момент отсутствовал в цехе.
— Свои пакши побереги, чего ты о моих руках печёшься? — зло бросил ему Колчак.
— Ты давай особо не возникай щенок куцый, — заступился за рыжего мужика, рядом стоящий в таком же фартуке заключённый.
— Один за поганый язык валяется за воротами, с содержимым вот этого ведра на харе, а тебе за щенка я просто на голову его одену, и сверху один раз грохну. — Колчак для убедительности взял ведро в руку.
И он бы выполнил своё обещание, если бы в курилке не появился Горыныч.
— Эй, вы блата беспородная, — просипел он всем. — Вы знаете, что за него вам сегодня толстую клизму вставят. Это же племянник Хлястика и Захара. Что совсем голову потеряли? Вы чем Колчаку претензии предъявлять сходите и узнайте у электрика, что Март удумал?
Вовка заметил после слов Горыныча, первым испарился мужик в фартуке, который, обозвал его щенком, а за ним по рабочим местам разошлись и остальные.
Позже, когда покалеченных заключённых увели в санчасть, в промзону пришёл Зуб. Он временно замещал Хлястика в его отсутствие. В жилой зоне ему тут же сообщили о случившемся скандале на производстве, и он поспешил на помощь Колчаку.
В воротах он встретился с контролёрами, которые уже вели Колчака в изолятор.
Он подошёл к ним и спросил:
— Куда вы его ведёте?
— Пока в изолятор, а там видно будет. Изуродовал двоих, и сам работать отказался.
Вовка знал, что за отказ от работы по нынешним временам не наказывают, а драку никто не видел, только слышали разговоры в курилке. Если пострадавшие себя считали блатными, то писать на него бумаг никаких не будут.
— Вовка не переживай я сейчас выясню всё и постараюсь выдернуть тебя, — сказал Зуб.
Зуб пришёл в цех, узнал, за, что наказал Колчак обидчиков. Нашёл третьего, который убежал с места событий, — его звали Шайба, и услышал от него, что Март на новичка пошёл с заточенным штырём.
— Шайба, если только Март с Люком его сдадут, пойдёшь добровольно к куму и расскажешь всю правду, — внушительно объяснил ему Зуб. — А вам ещё предстоит за произвол держать ответ перед Хлястиком. Март отпел свое, к нему претензий теперь никто иметь никогда не будет. Если ты только у кума шатнёшься в сторону, то знай, из Шайбы тебя перелицуют в Шурочку.
— Мы в непонятку попали, хотели разобраться, — оправдывался Шайба, — не знали, что у Марта приправа на кармане лежит.
— Это вы будете объяснять не мне. Я через неделю на свободе уже буду.

Глава 25
   Через час после драки Колчак сидел в рваной робе и больничных тапочках в одиночной камере штрафного изолятора. Там не было куда сесть и лечь. Легиматор, — это мобильные нары, для ночного сна. Он отстёгивался перед отбоем, а с подъёмом подымался на цепи и пристёгивался к стене. Такие изоляторы зеки называли мягким вагоном. Но что радовало, в камере было тепло. Он погулял немного по бетонному полу, потом вспомнил, рассказы брата, как он сидел в штрафном изоляторе. Одну тапку он подстелил себе под зад, вторую под ноги, так он частично нейтрализовал холод бетонного пола. Сложив голову себе на колени, он уснул. Проснулся тогда, когда затекли ноги и руки. От застоя крови, руки пронизывало колющей иголочной болью. Он встал, прогулялся немного по небольшой камере и принял опять сидячее положение, тщательно просматривая все настенные записи. Чего там только не было нацарапано.
«Петруха, — дятел. Сарай, — искусственный педераст. Коля Мухра, — козёл. Но самая запоминающая была, — я ушёл в острог, меня сдал Кноп и подпись Буржуй».
Колчак изучил наизусть все надписи.
Открылась кормушка и через неё протянули миску с перловой кашей. Поужинав Колчак, стал ждать глубокой ночи.
Не ориентировавшись во времени, он дождался, когда ему отстегнут щит от стены. А его отстегнули в двадцать три часа. Спустя некоторое время, Колчак начал требовать в камеру врача.
— Что с тобой? — спросил надзиратель.
— Не знаю, что случилось, но живот страшно режет, спасу никакого нет. Мне кажется, что у меня внутри скоро, граната противотанковая разорвётся.
— Потерпи я сейчас дежурного фельдшера вызову, — крикнул надзиратель в кормушку.
Вскоре в камеру с охранником вошла с заспанным лицом, — грубоватая и недовольная женщина. В руках у неё был саквояж. Поверх куртки военного покроя на ней был одет, белый халат:
— На что жалуемся? — спросила она.
— На живот, — измученным голосом ответил он ей.
Симптомы приступа аппендицита Колчак знал, превосходно. Оставалось только искусно и правдоподобно разыграть роль больного, чтобы она обязательно поверила в его болезнь. Продемонстрировав, умело свой артистический талант перед фельдшером и надзирателем, Колчак пожалел, что рядом не было зрителей. А то бы он сорвал сверх головы немало заслуженных аплодисментов.
Фельдшерица, помяла Колчаку живот, затем подняла его ногу, отчего он взвыл от мнимой боли. Поставив ему градусник, она сказала:
— Тело горячее, вероятно температура есть, — определила фельдшер.
Ртутный столбик остановился на 38 градусов.
Фельдшер не знала, что, как заслышав приближающие шаги по коридору изолятора, штрафник по фамилии Колчин отпрянул от горячей отопительной трубы. На этой трубе в неудобном положении он висел минут двадцать, нагревая своё тело под мышками.
— Самостоятельно без посторонней помощи сможешь дойти до санчасти? — спросила она.
— Попробую, но вы меня подстраховывайте.
Колчак, согнувшись, вышел из камеры и специально, будто память покинула его, пошёл в другую сторону, где находился тупик. Надзиратель, осторожно поддерживая Колчака, направил его в нужное направление и повёл в «приёмный покой» штрафного изолятора. Там Вовка переоделся в свою робу и ушёл под ручку с фельдшерицей в санчасть. Она поместила его в палату, где стояло четыре пустых кровати. Сделав ему обезболивающий укол, она расстелила постель, щёлкнула выключателем, ушла к себе.
Утром она поставила ему градусник. Температура была нормальная:
— Через пять суток приедет начальник санчасти, он тебя сразу выгонит. Его обмануть невозможно, — это ты меня ночью провёл. Я только сейчас догадалась, но обратного хода нет. Отдыхай, пока Лесной отсутствует.
После завтрака к нему зашёл Зуб:
— Твоих потерпевших на больничку в тюрьму вчера сразу увезли, Март оказался со слабым сердцем. Рапорт на тебя написал. А Шайба и Люк, взвалили всю вину на него. Сказали, что Март вытащил заточку и хотел тебя подрезать. Будем считать, что этим поступком они свой грех замазали. Они пацаны молодые, вроде без претензий. Косяков, за ними никогда не числилось, — ты им ничего не предъявляй? Умей прощать таких людей. Это не враги, а подбитые Мартом на косуху пацаны.
— А чего же меня тогда в изолятор закрыли, если я не виноват.
— Ничего себе, одному шнобель сделал, как у якута, второму клешню оторвал. «Хотя тебя в изолятор кинули не за драку», — сказал Зуб. — Ты думаешь, им жалко Люка с Мартом? Нет, конечно. Они бы тебе ещё спасибо сказали за это. Ты администрации вызов сделал тем, что отказался вчера продолжить работу. Они молодняк стараются сразу сломать. Нечета тебе урок, ломают, — а могучих, настоящих зубров с большим тюремным стажем. Через дальняк бывает, пропускают. Так что не коси, а к работе надо привыкать, как бы тебе трудно не было. А не сможешь работать здесь, на свободе тем паче трудиться не будешь. Ты вылитый брат Серый, тот весь срок условным прорабом протянул. Но надо сказать выраженным лидером был, вторых ролей не признавал. Что у вас за клан такой боевой? — Одни лидеры в роду. Хлястик тоже красавчик! Но надо сказать не агрессивный, как твой Серёга. У того стержень лидерства в мудрости. Хотя он немного старше твоего Серёги. Но ты на Жору не смотри, ему здесь пенсию по инвалидности платят. У него рак горла. Он у нас узаконенный наркоман. Для него здесь есть в санчасти сейф, где хранятся специальные наркотические лекарства. Его в зоне уважают все и зэки, и администрация. Он с хозяином запросто разговаривает по любой теме. Ты пока до его приезда воздержись, не шали с кулачками, да и при нём веди себя разумно. Запомни хозяин у нас мужик принципиальный и Жора тебя за кулаки отмазать не сможет. Главное, чтобы не просочилась информация до Федяева, что ты родной брат Сергея. У вас всё-таки фамилии разные. — У них с Жорой тоже разные фамилии, однако хозяину не помешало Серёгу отправить в крытую тюрьму.
— Я здесь, работать не буду, — проскрипел зубами Колчак.
— Тут Володя философия другая, — сказал Зуб. — Федяеву два Беркута здесь не нужны. И я думаю за те деньги, которые Серый искусно отобрал у красного директора пока ещё идёт охота. А тебе хочу дать дельный совет; на работу всё-таки постарайся выходить. Готовить себя к гражданской жизни надо сразу, как попал за решётку. Не забывай, что зона наша кумачовая, верить здесь ни одному гаду нельзя. Стучат налево и направо, и даже подумать не успеешь, как в лесу или в крытке окажешься.
Колчаку почему — то хотелось верить этому умудрённому лагерной жизнью человеку. И он, слушая Зуба, не оправдывался, а согласно кивал головой и повторял:
— Понятно, выйду отсюда, пересмотрю отношению к труду, но вкалывать здесь, как вол я не намерен.
— А тебя никто не заставляет рога мочить на работе. Я договорился с мастером, чтобы он тебе подходящую работу подобрал. Там за два часа можно по — лёгкому норму выполнить и отдыхать. Главное приноровиться, и никто к тебе претензий иметь не будет.
Вскоре Зуб ушёл, оставив ему на тумбочке, банку сгущённого молока и две пачки печенья.

Глава 26
   Вечером после съёма к нему пришёл Коля Горыныч.
Он вошёл в палату на цыпочках с приторной улыбкой, озираясь по сторонам:
— Лесной особи нет? — спросил он.
— Нет здесь никого. «А почему его Лесным зовут?» — спросил Колчак.
— Он до нашей зоны на особом режиме работал. Все капканы и тюльки наши знает. Его практически обмануть невозможно. Зверь он страшный, — хуже любого волка. Позже познакомишься. Я чего к тебе забежал: у тебя шпаны в городе много, давай напишем им письмо, чтобы, грев подвезли. На уголь выйдем, они через запретную зону бросят, мы подберём. И ты своих ребят увидишь. Напишешь им, чтобы грелку водки подвезли и наркоты. Я письмо на волю прямо сегодня отправлю, через своего человека. На этот продукт здесь можно припеваючи жить. Королём будешь ходить, если с такими подогревами всё срастётся.
— Можно написать, чтобы они приехали, — согласился Вовка.
— Что тут ехать, полтора два часа, и они здесь, — не переставал уговаривать Колчака Горыныч.
Колчак не стал откладывать дело в долгий ящик, а тут же написал письмо. Горыныч сбегал за конвертом, и письмо в этот день ушло на домашний адрес Мареки.
В понедельник появился врач Лесной. Это был мужчина высокого роста и худого телосложения, носивший очки в позолоченной оправе. Лесной больше походил на научного работника, чем на тюремного врача. Зайдя без халата в палату к Колчаку в военной форме майора, он внимательно посмотрел на мнимого больного. И протягивая руки к животу Колчака, спросил:
Так, как наш аппендикс себя чувствует?
— А у меня разве аппендицит? — удивился Колчак.
— А ты, что думал? — сняв с себя очки, он изучающее впился, своим пытливым взглядом в невозмутимого Вовку.
— А я думал, у меня глисты в чреве бунт подняли от невкусной пищи.
— Вон, — показывая пальцем на дверь, сказал спокойно врач. В столовой скажешь, что сегодня ты питаешься по санчасти, а с завтрашнего дня по своей бригаде кушать будешь.
— Хорошо, но всё равно вам большое спасибо! Избавили меня от страданий и мучительных болей. — Сказав это, Колчак покинул санчасть.
На следующий день Колчак вышел на работу на своё старое место. После побоища у ворот он заметил, что на него в цеху многие смотрели одобрительно, другие с восхищением. Это восхищение скрыть было невозможно. Оно было заметно и во взглядах, и в отношениях. Кто — то пытался угостить его дорогой сигаретой, кто — то, чем-то вкусным из кармана. Мужик, который его обозвал щенком, подошёл к нему и извинился, сославшись на то, что не знал, почём базар был.
Мастер понимающе улыбался Колчаку и одобряя фактуру новичка, произнёс:
— С виду ты атлет, но что Чемпион Поволжья по борьбе и не скажешь.
— По молодёжи, — внёс поправку Колчак, — но у меня время ещё будет и среди взрослых на почётный пьедестал забраться.
Мимо них прошёл вечно недовольный Верёвкин.
— Аркадьевич, а что бригадир совсем жизни не рад? Вы бы ему хоть сахару премиального выписали с килограмм. Глядишь, жизни возрадуется.
Мастер засмеялся:
Сомневаюсь я, что ему что — то поможет. Дом, который стоит напротив нашего барака — его дом. На четвёртом этаже балкон. А посадила его сюда жена, которую он прилично поколотил за супружескую неверность. Теперь его жена выходит по несколько раз на дню со своим любовником на балкон курить и показывает ему козу.
— Это она его так доконать хочет до конца? - засмеялся Колчак.
— Мы уже его снимали с петли один раз. Ему начальник колонии внушение сделал. Если только ещё раз в петлю залезет, отправит его в лес.
— Тяжёлый случай, — определил Колчак и приступил к работе.
... Через несколько дней вся зона провожала на свободу Витька Зуба.
— Август стоит за воротами, — сообщил Зуб Колчаку, — плохо у меня нет такого влияния на администрацию, как у Хлястика, а то бы короткое свидание на десять минут можно было устроить. Но продукты, что он привёз, мы сейчас переправим, без проблем. А ему от тебя привет я передам. И запомни, ты парень грамотный, как и твой брат Сергей. Так что не глупи здесь! Прислушивайся больше к своему разуму и авторитетом Жоры без надобности не спекулируй. Уважать больше будут. И при первой возможности линяй отсюда на свободу. Естественно, правильным путём, — добавил он и пожал Колчаку руку.
С маленьким свёртком под мышкой Зуб пошёл на вахту. Через полчаса Колчаку принесли две сумки продуктов. Передача была оформлена на Мишу Беню, парня из Молдавии, к которому никто не приезжает и посылок не присылает. Вовка поделился щедро с Беней, за оказанную услугу и вечером в этот день он с Дыней и Шимми под хорошую закуску выпил целый стакан хорошей водки.
У его старших товарищей была припрятана водка для особых случаев. Со стакана, его даже не развезло, чему Вовка удивился, и никто из окружающих не заметил, что он был под хмельком. Дождавшись отбоя, он лёг спать, а утром со свежей головой отправился на работу. Настроение у него было хорошее.
В передаче, что ему сделал Август, кроме продуктов было множество необходимых вещей и разных принадлежностей, которые были необходимы на зоне. Всё это он убрал до приезда Хлястика. Так как понимал, что носки не только его размера, но и сорок шестого, и могут быть адресованы не одному лицу, как и всё остальное.
   В назначенное время к котельной приехали Марека и Жига.
Горыныч и Колчак стояли на угольной горе. Они махали Вовке рукой.
Колчак крикнул им:
— Кидайте быстрей?
Первой полетела грелка с водкой. Она приземлилась в лужу около запретной зоны. Колчак быстро съехал с угля, зацепив полные ботинки угольной пыли, схватил грелку и бросился к цеху. Но он слышал, как за грелкой следом раздался глухой удар о землю увесистого свёртка, который должен был подобрать Горыныч. Выстрелы с вышек раздались уже позже, когда они оба были в безопасности. Они забежали к Горынычу в мастерскую. Из разорванного свёртка торчали пачки индийского чая со слоном, и какие — то таблетки.
Колчак не стал думать и гадать. Он решил весь подогрев отдать Горынычу, чтобы он его надёжнее спрятал и пошёл посмотреть атмосферу на производственной территории.
Услышав автоматную очередь, у главных ворот столпилось много заключённых. В кругу толпы стояло два надзирателя. Один из них открывал пачку чаю со слоном. Запустив в неё пальцы, он извлёк оттуда четыре ампулы с морфином. Надзиратель прочитал и положил вместе с чаем к себе в карман.
— Это препараты серьёзные, — определил он, — пускай кум ищет получателя.
Колчак догадался, что эта пачка из его узла. Он пришёл к Горынычу и увидел, что чай был уже пересыпан в целлофановый пакет и спокойно лежал на столе.
— Ты уже пересыпал его? — спросил Колчак.
— Да, но там одна пачка упала прямо в запретную зону. Чтобы подозрений не наводить, я ссыпал всё в один пакет. А чай напрасно они привезли, его тут валом разных сортов в ларьке лежит.
— В пачках ничего не было? — поинтересовался Колчак.
— Нет, а что там должно быть?
— Думал, что положат, — не стал Колчак ему говорить, что обнаружил надзиратель в пачке.
— Главное для меня лепёшки, — радостно высказался Горыныч, — показывая Колчаку тугую пачку таблеток, перетянутую скотчем.
— А с водкой чего будем делать? — вопросительно посмотрел Колчак на Горыныча.
— Толкнём, — я водку не пью, ты тоже. Зачем она нам.
— Продавать я ничего не буду, — решительно заявил Колчак.
Забрав, грелку он ушёл из мастерской. В аккумуляторной мастерской он нашёл Дыню:
— Водку сегодня пьёшь? — спросил он у Дыни.
— Нет, не пью, но компанию могу составить, — ответил он. А у тебя, что она есть?
Вовка ничего, не говоря, вытащил из-за пояса штанов грелку.
— Пейте, мне сегодня ребята подвезли.
— Так это за твой грев автоматчики пальбу подняли?
— Наверное.
— Ты знаешь, что он заряжен морфием был?
— Теперь знаю, но я у друзей его не просил. Это они перестарались. Таблетки для Горыныча только.
Дыня занервничал и заходил по мастерской:
— Зачем ты с ним связываешься? Тебя же предупреждали, не контачить с ним. Он повязан своими делами с Кнопом, а Кноп — это кумовской работник. Буржуя нашего кореша заложил за всю масть. Он себя уже приговорил, а сидеть ему долго. С Горынычем Хлястик, разговаривал не раз, чтобы не вязался с сукой Кнопом. У нас есть догадки, что этого Кнопа кум подкармливает наркотиками. Потому что дня не бывает, чтобы он не ужаленный был. А Коля дождётся скоро, что с ним знаться никто не будет.
Услышав слова Дыни, Колчак сразу вспомнил запись на стене в изоляторе, но рассказывать про неё не стал.
— А водку на воскресение оставим, — сгодится после бани, — пряча за ящик грелку, сказал Дыня.
В воскресение Колчака вызвали на свидание, к нему приехала мать с дядькой Иваном. Там он узнал от Ивана, что лекарство в количестве тридцати ампул передал лично он сам ребятам, для дяди Жоры, который без них в иные дни обходиться не мог.
Колчак понял, что Коля его обманул. В пачках с чаем оставалось ещё двадцать шесть ампул. Об этом он сообщил Дыне и Шимми.
— Мы ему сейчас словесное внушение сделаем за это крысятничество, — пригрозил Шимми, — а Хлястик заедет пускай сам с ним разбирается. Горыныч только его на зоне боится и слушает во всём.
В подтверждении его слов Дыня кивнул и добавил:
— То, что Жоре Хлястику выделяют в санчасти для него этого недостаточно. Бывает вдогонку он сам себе симплекс колет или гуту. Сейчас появится Коля, я ему канитель устрою. Бить его нельзя, он бешеный, за себя умеет постоять. А веское словечко выдам ему, пускай думает, до приезда Жоры.
Горыныч пришёл из бани, в бодром настроении, не подозревая ни чего.
— Ну что Вовка дядьке привет от меня передал? — спросил он громко из своего пролёта, так, чтобы его вся секция услышала и обратила на него внимание.
— Чего вылупились? — гаркнул он всей секции, мы с его дядькой вместе росли и футбол играли за одну команду. Только он человеком стал, а я наркоманом.
Горыныч правду сказал про Ивана Романовича. Вовка с ним разговаривал на свидании, и они выяснили, что с Горынычем они знакомы с давних лет.
— Коля иди сюда? — подозвал его Дыня к себе.
— Сейчас полотенце мокрое повешу сушиться и подойду, — сказал Горыныч.
Он подошёл к пролёту с кружкой горячего чая.
— Коля хочешь поговорить с ребятами завтра по телефону из кабинета начальника цеха точечной сварки? — спросил Дыня. — Ребята которые подогрев забросили Колчаку — уточнил он. — Мы устроим завтра переговоры на промышленной зоне.
— А зачем? Я их никого не знаю, — нагло заявил он.
— Отблагодаришь их, за гостинчик.
— Да мы им с Колчаком письмо благодарственное отправим.
— Горыныч не гони пургу? Ребята сегодня подъезжали и мы с ними на угле разговаривали. Они сказали, что для Жоры, заслали морфий в количестве тридцати штук. Четыре спалили. У тебя двадцать шесть ампул осталось. Если ты их все себе вдул, то думай, как будешь оправдываться перед Хлястиком. За лекарство он тебя точно на перо посадит без всяких раздумий. Пока не поздно верни ампулы нам?
— Вот когда они лично мне в глаза скажут, что там было, тогда я буду оправдываться. Мало — ли они там, чего напутали, но я в упор Марфы не видал.
   Продолжать с ним дальше разговор, не было никакого смысла. Весь это день у него сидел на кровати Кнопа, по их поведению было видно, что они были оба под кайфом. После отбоя Вовка испробовал немного водки с Дыней и Шимми. Остатки спрятали до следующей бани.
Когда Вовка после отбоя укладывался спать, он обратил внимание, на кровать Горыныча. Тот спал, окутавшись с головой под одеялом. Утром, как обычно, лагерный динамик объявил подъём на зарядку. Колчак встал с кровати одним из последних, и начал будить Горыныча, но тот не отзывался. Он лежал в том же положении, в котором его Колчак видел, когда ложился спать. Содрав с него одеяло, на Колчака смотрели окостеневшие глаза, не придававшие признаков жизни. Рот у него был обильно обнесён засохшей кровавой пеной. На подушке образовалось большое пятно. В руке Горыныч сжимал шприц. Колчаку от такого зрелища стало тошно, и он пулей выбежал из секции. На улице его стало полоскать. Первым рыгавшего Колчака на крыльце увидал Терентий.
— Что с тобой, неужели краски на работе нанюхался вчера? — спросил он у Вовки, — а то у новичков часто такое бывает.
— Жмурик в бараке, — показывая на свою секцию, с отрыжкой произнёс Колчак. — Горыныч дуба дал. Глаза окостенели.
— Как, где? — лихорадочно вскрикнул Терентий.
ДПНК и куча надзирателей появились в бараке раньше, чем заключённые пришли с зарядки. К кровати Горыныча никого не подпускали, пока не появился младший кум Саврасов.
Под подушкой у покойника нашли четыре использованных ампулы морфия, а под кроватью три пустых упаковки от таблеток. В мыльнице у него нашли ещё пять ампул. После этого начали проводить поголовный шмон во всех секциях барака, где под створами окна обнаружили тайник с грелкой водки. Кроме этого, больше запрещённого ничего не нашли. Когда кум сделал все формальности, Горыныча вынесли из барака на носилках.
— Это божье знамение, — сказал подошедший к Вовке Шимми.
— Нет, его жадность обуяла. Он был больным, поэтому и пургу нам гнал. Передозировка видимо у него? — предположил Колчак.
После чего сбросил матрас с кровати Горыныча на пол, а свой переложил на его место.
После завтрака Вовку вызвал к себе в кабинет начальник отряда Мартьянов. Там же у него сидел младший кум Саврасов и с порога сразу набросился на Вовку:
— Плохо ты начал Колчин свой срок, изолятор имеешь за драку. Сегодня мы тебя отправим туда за подогрев, который ты на днях принял на угле вместе с Горынычем. И вот сегодня смертельный исход, от твоего подогрева.
— Это ты Колчин помог ему уйти из жизни, — обвинил Вовку неожиданно начальник отряда.
— Почему это я? — возразил Вовка, — я с ним даже никогда не разговаривал.
— Вы же с ним земляки? — спросил Мартьянов.
— Ну и что из этого. У него свои взгляды на жизнь, которые меня не интересуют, а у меня свои. Тем более он взрослый мужик. И никаких подогревов я не получал. У меня родные недавно были на свидании.
— Я тебе Колчин вот что скажу, — обратил свой взор на Вовку Саврасов, — я здесь поставлен, чтобы каждый шаг ваш знать. Ты только перед нами не ломай петрушку. В тот день, когда был подогрев через забор, ты из своих ботинок в душевой высыпал по килограмму угольной пыли. Зачем она к тебе туда попала? Что ты делал на Кузбассе? Ты не шахтёр, тебе там делать нечего.
Шахтёрами в зоне называли кочегаров, и Колчак об этом ещё не знал.
— Этому есть простое объяснение, — сказал Вовка, — я не знаю ни о каких шахтёрах и подогревах, когда их кидали, мне всё равно. Но на той неделе, в обеденный перерыв я спал около труб. В обуви я спать не могу, и снял с себя ботинки, а надо мной кто — то осмелился подшутить. Подменили незаметно ботинки в раздевалке. И я только обнаружил подмену. Сейчас я выкинул ботинки, так как ноги постоянно грязные от таких ботинок.
— Сомневаюсь, что после разгона компании Люка, найдутся смельчаки кинуть тебе такую дешёвую подлянку? Ты мне прекращай сказки рассказывать? На второй день твоего пребывания в колонии все заключённые уже знали, что ты родственник Хлястика. «А это говорит о многом», — сказал уверенно Саврасов.
— А я спал лицом, повернувшись к стене. Возможно, меня не признали, — выдал Вовка последнею версию.
— Запомни, не будешь признавать наших порядков пойдёшь по этапу к зверью. Радуйся, что попал на самую лучшую зону и от дома не далеко и родственники всегда могут приехать.
— Я уже безумно рад такой удаче, — иронизировал Колчак. Не заметив иронии в его словах, Саврасов отпустил Вовку.
Через два дня после смерти Горыныча, на зону вернётся из больницы Хлястик. Вовку он возьмёт под свою плотную опеку, не давая совершать ему глупых ошибок. Но Вовка устойчивостью характера, не отличался, и срезать углы не хотел. Он зачастую давал волю своим кулакам, за что его периодически сажали в изолятор. Все им обиженные это были ярые активисты, а они, не раздумывая, писали на него рапорта.
  Калину из Бура, увезут на больничку в тюрьму с подкошенным здоровьем. В день милиции, пьяные надзиратели покуражились над ним, прыгая ногами на его теле. Он напишет на них жалобу прокурору, но хозяин попросит отозвать, жалобу, пообещав ему больницу, а следом быструю свободу. Он согласился на такие условия, и через двадцать дней, когда его привезут обратно в зону, поместят в Бур, где он пропишется на длительное время и с Колчаком встретится именно там, а не на зоне.

Глава 27
   Лара Давидовна была молодой учительницей по немецкому языку. На восемь лет она была старше Вовки Колчина. Когда ей дадут классное руководство над классом, где учились Колчин и Крупица, она была не в восторге от хулиганистого мальчика. Ей приходилось много уделять внимания поведению Колчина. Он был парень подвижный и отличался своим напористым нравом. Излишки энергии били, через край. Хлопот и огорчений он ей доставлял с излишком, иногда приходилось и слёзы от его выходок проливать. Однажды она зашла на перемене в кубовую руки вымыть. Вовка тогда наблюдал за ней и заметил, как она ключом открывала дверь. Эта кубовая находилась в закутке, за раздевалками. Следующий урок по расписанию у них должен быть иностранный язык. Вовка без раздумий незаметно подошёл к кубовой и, увидав оставленный в двери ключ, повернул его два раза влево, а ключ положил в карман. Взяв с собой Витьку Петухова, он же Педро и Иру Ломакину, у которой всегда были деньги, они пошли бродить по киоскам, убедив своих одноклассников, что немецкого языка не будет ввиду того, что немка пошла, ремонтировать свои зубы к стоматологу.
Они вернулись в класс перед звонком окончания урока со жвачкой, и у каждого в руке была пачка с соком.
К удивлению, Вовки Лара находилась в классе.
Увидав Колчина, она без лишних слов при всём классе залезла к нему в карман и извлекла оттуда ключ:
— Ты просчитался Колчин, — сказала спокойно учительница. — Находилась я в кубовой чуть больше пяти минут, затем меня техничка выпустила, открыв дверь запасным ключом. Если ты так ненавидишь меня и мой предмет переходи в другой класс, где изучают английский язык.
   Об этом случае не узнала ни мать Вовки, ни брат, ни директор школы. Лара хорошо понимала тогда, что этот мальчишка с длинными ресницами, всего на всего заигрывает с молодой учительницей и не больше. Он часто ей бесцеремонно подмигивал на уроке, при этом сохраняя безмятежный вид. Она поражалась его творческому оригинальному нахальству, и при всём классе постоянно советовала ему со спорта переходить на искусство. Но Вовка, как ни странно, после случая с кубовой начал учится значительно лучше, а немецкий язык он штудировал так, что в девятом классе не было сильнее «немца», не только в классе, но и в школе. Так она смогла повлиять на первого хулигана. Незаметно их отношения изменятся, и Вовка в один из дней проявит к ней доверие, делясь с ней всеми своими жизненными планами. Лара же при таких беседах поймёт, что этот мальчик сильно отличается от своих одноклассников взглядами на жизнь. И что способность у него ко всему есть, за что бы он ни взялся.
Постепенно она всех больше будет уделять ему внимания и это не уйдёт от косых взглядов повзрослевших ребят из его класса.
Один раз на перемене он столкнулся с ней в дверях класса, она не оттолкнула его, а по-матерински прижала его к своей груди и ласково приговаривала:
— Вовочка не балуйся, лоб расшибёшь.
— Не расшибу, Лара Давидовна, — заразительно смеясь, кричал он ей в упругую грудь, как в микрофон.
В тот момент ему хотелось, чтобы она подольше подержала его в своих объятиях. От неё исходил необъяснимый ароматный запах, который налагал на неё оттенок редкого экзотического цветка. Она была женщиной неимоверной красоты. Ежедневно меняя свои наряды, которые тонко подчёркивали все её достоинства, Лара была похожа на придворную даму из Букингемского дворца. У неё был утонченный вкус и все манеры леди, которыми она покоряла не только учителей, но и учеников. В первые дни своей работы в школе, она сразила Валерьяна преподавателя по физкультуре, но постепенно физрука стал оттеснять материально обеспеченный ботаник Василий Николаевич по прозвищу Сурепка. Он приносил в школу цветы и дарил их Ларе. Ждал после уроков и провожал её до дома несмотря на то, что жила она в двух шагах от школы, в коммунальной комнате семейного общежития, где жили многие учителя их школы.
Не лишённый человеческих слабостей Василий Николаевич имел вредное пристрастие к спиртным напиткам. Случалось под хмельком, Сурепка засыпал на своих уроках, или совсем покидал класс, либо на некоторое время, либо до звонка, предварительно дав задание ученикам. Подобными поступками, он провёл между Ларой и собой полосу отчуждения. Любовный союз у них не состоялся. К тому же Сурепку уволят из школы, после чего он бесследно исчезнет из города. Лара была рада такому исходу. После того как Вовка застал их с ботаником в интересном положении в зооуголке, она винила Василия Николаевича, который не удосужился запереть дверь кабинета. Она чувствовала тогда, что Колчак, вполне созревший юноша, не ровно дышит к ней, и запустил он горном в спину Сурепке, не из хулиганских побуждений. Это был самый настоящий порыв ревности, который в последующем мог быть ещё ужаснее у Вовки, при виде учителя ботаники. Так что увольнение состоятельного преподавателя она восприняла с облегчением.
У Лары после окончательного разрыва с Сурепкой развился комплекс мужененавистничества, который временами покидал её. В это время она и заключила фиктивный брак с Августом. Но никаких тесных связей с ним не имела. Она больше утешение находила в работе и своих питомцах школы. Она обожала умную и почтительную Надьку Крупицу, хулиганистого и начитанного Колчака. Даже к загадочному Славке Фомину она относилась с пониманием без лишнего раздражения, за что снискала к себе любовь и уважение учащихся.
Когда Надежда Крупица осталась без матери и её определили в детский дом, то Лара целый год металась, чтобы её удочерить. Надежде с одной стороны хотелось быть рядом с ней, а с другой ей стыдно было быть иждивенкой у любящей во всём изыск Лары.
Она неоднократно была в небольшой роскошной комнате Лары. Со вкусом обставленная богатая комната приводила её в трепет. Отчего у Надежды загорались глаза, и всегда захватывало дух. Она не представляла, чем будет заниматься в свободное от уроков время в этой маленькой, но шикарной опочивальне. Она без раздумий переселилась в комнату своей учительницы. Надя однозначно дала добро на своё удочерение. Впереди предстояло обучение в высшем учебном заведении, а без посторонней помощи осуществить этот план было невозможно, так как родных в живых никого не было. Всё это девочка хорошо понимала и большие надежды возлагала на Лару.
Когда все необходимые документы были оформлены, Надежда с небольшим ранцем за плечами переступила порог «мини — музея» Лары Давидовны. С этого дня она уже не считалась ребёнком, оставшимся без попечения родителей. Надя сняла с себя ранец, опустила его у ног, и робко обняв любимую учительницу и свою приёмную мать, сказала:
— Неужели я обрела семью?
Лара была искренне рада. Убрав ранец с прохода, она потрепала приёмную дочь по голове и произнесла:
— Надя, с сегодняшнего дня дома называй меня мама Лара или просто Лара, как тебе будет удобно. Ну а на уроках, я для тебя, как и для всех других учащихся, Лара Давидовна.
— Я всё понимаю, но мне пока тяжело называть вас мамой Ларой, — проговорила Надежда. — Да и самой вам неудобно будет, чтобы при всех я так произносила. Я выбираю Лара.
— Меня это устраивает, но дома со мной на «ВЫ», тоже не надо, — объяснила Лара. — Наши отношения мы построим как подруги.
С этого дня у Надежды появилась узаконенная приёмная мать и старшая подруга.
Квартиру Надежды, которая осталась по наследству от матери, сохранил детский дом. Они с Ларой распечатали её и сдали внаём.
Они жили в согласии и полном понимании, но были дни, в основном это были субботы, когда к Ларе приходили богатые кавалеры, которые оставались на ночь в алькове её шёлковой постели. Надежда закутывалась тогда с головой, чтобы не слушать продолжительных стонов, но как не затыкай уши, всё равно они пробивались если не в уши, то наслаивались болезненно в душе. Со временем она привыкнет к таким стонущим ночам, и будет смело слушать все речи и возгласы, которые раздавались на кровати Лары. Надежда терпеть не могла её любовников и старалась им плюнуть в кофе, когда намешивала им пенку по утрам. Одному она только не плевала это Августу, — брату Колчака, который по документам тоже считался её опекуном. Посещать он Лару стал, когда посадили Колчака. Хоть и не частым он был гостем, но уж если приходил, то помимо обновок набивал и холодильник дефицитными продуктами. Август был единственным мужчиной, который не позволял в присутствии Надежды лечь в постель с Ларой. Он всегда устраивался спать в кресле кровати. Надежда знала Августа уже давно. Всегда считала его завидным женихом для любой барышни. Он был загадочным мужчиной для молодых девчонок. Для них он не был уголовником. Многие считали его, чуть ли не героем, и каждая девчонка старалась завести с ним знакомство. И тут дело было не в любви. Просто некоторые молодые мальчишки совсем обнаглели и проходу никому не давали. А небольшое знакомство с таким авторитетом, для всех девчонок считалось, что они находятся под защитой чуть ли не самого властного государственного аппарата. С этой поры они были неприкосновенными. Никто не позволит даже нагрубить знакомой Августа, так как остудить он мог любого хама. Нередко его можно было видеть в кругу старшеклассниц. Он всегда был с ними мил и вежлив. Никогда с ними не говорил о криминальном прошлом. Девчонкам было лестно, что взрослый и интересный мужчина не отвергает их, а ведёт себя с ними как сверстник. Он приглашал после уроков по несколько человек в кафе и угощал там девчонок дорогим мороженым и конфетами. Он был добр и когда делал подарки, при этом сам радости больше испытывал, чем принимающие их.
К Ларе в дом он пустым, никогда не появлялся. Всегда приходил с пакетами, где у него лежали подарки для своей фиктивной жены и Надежды. На женский день, когда Надя училась в одиннадцатом классе, Август подарил ей две тысячи долларов для поступления в институт. После этого добрый дядя стал ходить реже и реже. Появились длительные командировки. Многие предприятия работали по два дня в неделю. Ему приходилось крутиться, и постепенно он стал отвыкать от этого гостеприимного дома. А ещё у него была забота, — это мать Захара, которая из-за сахарного диабета плохо стала видеть. Один он не управлялся, и ему пришлось нанять ей сиделку. После Августа в гостях у Лары в доме больше не было ни одного мужчины. Только днём несколько раз заходил дед Вовки Колчина, Роман. Зная с малых лет Надю, он привозил из своего хозяйства мясо и другие продукты питания.
  Колчак о связи Лары с Августом знать ничего не будет. Лара строго-настрого накажет Надежде, чтобы она не вздумала даже заикаться при Колчине об Августе.
Надежда понимала, во что может обернуться связь и брак преподавателя с криминальным авторитетом, и свято хранила эту тайну. Вовка сам свёл их, не догадываясь, что их деловые отношения проторят дорогу к загсу.
После того, как посадили Колчака, Надежда часто плакала по ночам, уткнувшись в подушку. Она выросла вместе с ним с пелёнок, и что он находится в заключение, отчасти считала и своей виной.
Лара стала замечать, что иногда по утрам Надежда просыпается с опухшими веками, но большого значения этому не придавала, считая это явления от недосыпания или излишки влаги в организме.
В одну из слёзных ночей Лара услышала всхлипывания на диване, где спала Надежда:
— Надя, девочка моя, что с тобой случилось? — спросила Лара.
Надя закрыла лицо одеялом, затаила дыхание и промолчала. Лара встала с кровати. Подошла к ней, обняла её за голову и обнаружила у неё мокрую подушку от слёз.
— Ты, почему плачешь? — Тебя кто обидел? — Что произошло? — гладя по голове Надежду, — переспросила Лара.
Надя, пряча ладонями распухшие глаза, проговорила:
— Сам я себя обидела. Потому что я дрянь приличная. Я предала любимого человека, который по моей вине сейчас страдает.
— Ты о ком говоришь?
— Колчин это. Ты же сама прекрасно знаешь, чего спрашивать, — раздражённо сказала Надя. — Не понимаю, как я могла так поступить? Это всё Коровин меня подбил, придурок несусветный. Говорил Марек, чтобы я не подпускала его к себе. А он голову забил мне своей политикой. Нарисовал радужное будущее, с креслом в администрации города, а я как дура повелась на этом. И Вовка всегда с ним на дружеской ноге был.
— Погоди, погоди, — остановила её Лара, — ну-ка пойдём ко мне на кровать, и ты мне всё расскажешь подробно.
Они перебрались в постель Лары. Обняв Надежду за плечи, Лара стала слушать её исповедь:
— Нас вызвали с Коровиным в центр молодёжи, где был работник милиции по фамилии Ланин и, кажется, прокурор, — начала Надежда свой рассказ. — Там нам сообщили, что у одного ученика нашего класса имеется огнестрельное оружие, на котором имеется человеческая кровь. И сказали, что мы, как патриоты России, должны помочь изъять пистолет у Колчина, который он прячет в укромном месте. Иначе он может выстрелить ещё не один раз, и тогда беды не миновать. Мы сказали, арестовывать его не будем, а просто произведём изъятие оружия, так как кровь на нём семилетней давности в каком — то уральском городе. Они нас убедили, что с Колчиным ничего не случится. Говорили, что с ним неоднократно беседовали, чтобы он добровольно сдал пистолет. Но он не признаётся, что он у него имеется. Больше они беседовали с Коровиным. Обещали ему дать рекомендацию в милицейскую академию, и обязательное предоставление работы в нашем городском управлении после её окончания. Я говорила Коровину, что я смогу убедить Вовку, чтобы он сам лично сдал пистолет в милицию, или на худой конец мне принёс. Коровин знал, что я смогу повлиять на Вовку, но запретил мне и думать про это. Сказал, что я этим только спугну его, и Колчин со своим баламутным характером, может вволю настреляться, отчего могут быть новые жертвы. И тогда вина вся ляжет на нас. Потом они и организовали поход к тебе на Площадку. Думали, вытащат на природу Вовку, а он с собой возьмёт пистолет. Говорили, что нет лучше места для мальчишек, чем пострелять в лесу.
— А он оказался умным и пистолет с собой не взял, — перебила Надежду Лара, — и мало того испортил вам всем поход. Нас с тобой в лазарет отправил на два дня. — Лара тихо, словно девочка хихикнула. — А остальных одноклассников в снайперскую палату инфекционного отделения поместил.
— Ну и что, я за это на него не в обиде. Он нас раскусил и правильно сделал, — защитила Вовку Надежда.
— А то, что он вас заставлял в лодке стриптиз ему показывать, — спросила Лара. — Как ты на это смотришь?
— А тебе Лара, откуда известно? — удивилась Надежда.
— Мне много, что известно возможно больше, чем тебе. К примеру, я знаю, что Коровин после похода стал ежедневно встречаться с Зиной Соловьёвой. И охотник — патологоанатом, который находился у вашего костра, был не случайный прохожий. Он оказался родным дядей Жени Коровина, который не только патологоанатом, но и судебной — медицинский эксперт. Я об этом правда сама недавно узнала. Тебе Надя только одно скажу, ты умная девочка и из моих слов можешь сделать правильные выводы. А Вовку мне самому до слёз жалко, сидит за такой пустяк. Занимался бы спортом сейчас, зарабатывал медали, поступил бы в институт, но у него тяга к отрицательным компаниям. Вот и итоговый результат его заключения. Думаю, что не далёк тот день, когда мы его вновь увидим. Сашка Марек говорит, большая амнистия готовится, и у кого срока меньше пяти лет все уйдут домой. Но тебе хочу дать совет. Ставку на Колчина не делать. Для секса он бы был подходящим партнёром, но будет — ли он состоятельным в жизни после освобождения это вопрос? Бесспорно, он талантлив во всём, я это со временем поняла. И как ты обратила внимание, что мне всегда хотелось, как старшему другу потрепать его по голове и потереться об его щёку. Он очень обаятельный мальчик. С возрастом он будет красивее своего брата и Августа. Я себе могу представить, каким он будет через десять лет. Но пойми меня правильно, ещё неизвестно, кем он выйдет оттуда. Из мест заключения приходят люди не только с заторможенным развитием, а также наркоманы и отмороженные на всю голову подонки. Даже есть такие особи, которые в тех местах потеряли свою половую ориентацию.
— Ты, наверное, от Августа таких ужастиков наслушалась? — спросила Надя. — Вовка никогда наркотики не будет принимать и отморозком не будет, — обижено возразила Надежда, — а голубым тем более. Он половину школы девчонок близко знал и это я говорю в прямом смысле слова. И вообще Лара прошу тебя, ничего плохого о нём не думай? Я его слишком хорошо знаю. В его жилах течёт дворянская кровь. Вовка благородный и вернётся он оттуда, я верю, не имея тех аномалий, которые ты перечислила.
— Не знаю, какая кровь у него течёт, но тебе надо смотреть в сторону Андрея Юрина, — Лара приподнялась, с подушки, и села обхватив колени руками.
— Ты, что мама Лара, — впервые Надежда назвала Лару так.
— За этого невзрачного долгоносика. У него родители в деревне живут. И он сам мечтает быть сельским учителем. Ни за, что, — простонала Надя. — Он мне в школе опостылел несмотря на то, что учились с ним в разных классах, теперь в университет увязался за мной.
— Ты многого не знаешь о нём. Его семья выехала с Брянской области сюда в 1986 году. Они добровольно покинули землю, которую окутал Чернобыльский реактор. Родители его не дворяне, тем лучше для тебя. Они относятся к сельской интеллигенции, а Андрей уже сегодня является миллионером. У него есть марки, которые он мне показывал. Некоторые экземпляры достигают до двухсот тысяч долларов и больше. У него большая коллекция, которую он унаследовал от своего деда. Ты представляешь, даже одна марка такая может обеспечить тебе на многие годы безбедную жизнь. А у него восемь кляссеров. Главное обладать этим богатством, а там жизнь покажет, куда двигаться дальше.
— Меня тошнит от него, да он и сам, никакой девчонкой не интересуется, — отвернулась Надежда от Лары. — Правда по дороге в институт старается сесть со мной в один автобус.
— Потому, что он никого не замечает, кроме тебя, — сказала Лара.
Надежда чуть прикрыла глаза:
— А на тот принудительный стриптиз, что Вовка устроил с нами в лодке, — Надежда зевнула. — Ничего здесь предосудительного нет, у нас сейчас вся страна голая. А такому парню мне было приятно показать свою наготу. Что я и сделала, хоть немного и покапризничала. Но это было с моей стороны резкое повышение цены. Да перед ним любая девчонка из нашего класса с удовольствием обнажилась бы. С другой стороны, если посмотреть, у нас в классе фактически девочкой была одна «Я». Да я и сейчас невинная.
Надежда ещё раз зевнула, и плотно закрыла глаза.
Лара натянула на неё одеяло и обвила её плечи руками, плотно прижавшись к молодому девичьему телу. 

Глава 28
    Они собрались в кафе «Встреча». Собрал всех Марек.
— Ну, чего пацаны, от Колчака опять письмо пришло. Горыныч дуба там дал. И Хлястик приехал из больницы. Сейчас они вместе. Надо им помогать. Есть такие вещи, которые ему мать никогда не передаст. Сейчас я вам зачитаю, что он просит.
Марек вытащил из грудного кармана письмо без конверта.

Привет, пацаны!
Огромный вам дружеский привет. Спасибо вам за подогрев. Он, кстати, пришёлся. Жора Хлястик приехал с больнички теперь мне весьма хорошо. Родная кровь рядом. Калина тоже рядом находится, но мы его не видим. Он в изоляторе сидит. Живём хорошо. От работы я категорически отказался, почему? — объяснять долго. Хожу, больше занимаюсь спортом и читаю книги. Зона, правда, красная и сучья, но нас никто не смеет обижать. Иногда устраивают маски — шоу. Калина однажды попал к ним на концерт. После чего кровью ссал, две недели. Коля Горыныч умер из-за своей жадности. У меня пацаны к вам просьба старого характера. Меня надо подогреть, а то мне неудобно перед кентами. Продукты можете передать, через вахту на Жору. Вызовите его на свидание. Везите сколько можете, ничего не пропадёт, всё примут. Всё на зону протащим. И, постарайтесь найти дури, но не подумайте, что я, её употребляю. Это всё нужно для дела. Дурь передадите Хлястику, он хоть танк протащит через вахту. Пока всё. Жму ваши лапы, и жду вас. Перед поездкой, не забудьте зайти к Беде Ивану Романовичу. Он вам передаст лекарство для Жоры.
Жизнь ворам, процветать и крепнуть людскому ходу воровскому!!!
Колчак.

— Все ясно, — сказал Жига, — с травкой в городе проблем нет, а вот где, бабки достать на продукты, это вопрос.
— Я знаю, где можно у одного частника втроём за один день неплохо подработать, — внёс своё предложение Витька Петухов.
— Ты чего дурак пахать идти, да лучше киоск подломить, — возмутился Юрка Пуган.
— Это ты не совсем умный, — укорил Марек Пугана. — Киоск подломить, значит идти нары делить с Колчаком. Я думаю, надо поговорить со всеми пацанами, кто его знает, а его весь город знает. Никто не откажет ему помочь. Думаю, только таким способом мы сможем решить финансовую проблему.
— Это правильно, — обрадовался умной мысли Жига, — тем боле нам придётся по этому вопросу обращаться ни один раз к пацанам.
— Вот я и говорю, что надо вести запись кто, сколько даст. И говорить им, что когда он освободится, всем это зачтётся — сказал Марек.
Они сошлись на этом варианте, и сразу пошли по друзьям осуществлять свой план.
К вечеру собрали приличную сумму денег, которой вполне хватило на продукты.
Через день они были на зоне у Колчака, но увидать его не смогли. На свидание пришёл Жора Хлястик. Он пришёл постаревший в богатом спортивном костюме и хриплым голосом проговорил:
— Привет пацаны как житуха?
На самом деле он никого не помнил, так как в заключение находился уже длительное время.
— Нормально, — ответил Марек.
— А Колчак, где, чего он не пришёл? — спросил Жига.
— Он в изоляторе. В козьем корпусе бучу устроил. Молодой ещё, — кровь играет. Меня не всегда слушает. Вот и залетел на пятнадцать суток. А так по жизни он молодец, — объяснил Хлястик, — просил вас поблагодарить и передаёт вам большой привет, и так же просил матери не говорить, что он в карцере находится.
— Конечно, будем молчать, — сказал Жига.
— Вы привезли, о чём он вас просил в письме? — спросил Жора, когда вышел в коридор дежурный.
— Всё привезли, — обрадовал Жору Марек.
— Давайте быстро сюда, пока кума и режима нет. Они часто сюда заходят. При них сложно протащить в зону нелегалу. А вы посидите ещё немного и поезжайте домой, — прохрипел он.
Марек подошёл к решётке и передал весь заказ Колчака ему.
— Там продуктов мы привезли, много, — прошептал Марек, — один не утащишь.
— Молодцы ребятки! Ой, как клёва вы всё устроили, век не забуду, — запихивая траву себе в одежду, приговаривал Хлястик.
Через решётку он пожал им руки, и они вышли через тройные двери на улицу, где их ждал Юрка Пуган. На свидание его не пустили, так как больше двух человек в комнату свиданий запрещено было запускать.
— Фу у меня такое ощущение было там, будь — то я сам в тюрьме нахожусь, — облегчённо выдохнул воздух из себя Марек, подходя к Юрке.
— Что страшно было? — с ехидством спросил Юрка.
— А ты как думаешь, спалили бы с таким грузом и оставили бы там сидеть без суда и следствия. Хорошо не обыскивали на коротких свиданиях никого. А на длительных шмонами приезжих, как положено обрекали. Заводили в специальную комнату.
— Ладно, парни совесть наша перед другом чиста, и на душе после этого легче стало, — сказал Жига.
— Жалко его самого не видели, — сокрушался Марек, — придётся матери его, сказку новую сочинять.
— Конечно, не скажешь — же ей, что он в штрафном изоляторе сидит, — рассуждал Жига.
— Нет, конечно, — сказал Марек, — я скажу, ей, что дали только пять минут с ним и с Жорой поговорить, а за это время как следует, и поздороваться не успеешь.
Они два раза ещё подъезжали к Колчаку, но его самого так, ни разу и не видали. Все движения по подогревам координировал Хлястик. Потом ребят многих заберут в армию, и иногда к Вовке будет приезжать один Марек. Ему по состоянию здоровья выдадут военный билет.

Глава 29
  Прошло два с половиной года, со дня нахождения Колчака на зоне. Все зеки ждали амнистии, на той волне, что наступали знаковые государственные праздники, как день победы и день России. Поэтому законодатели просто обязаны объявить гуманный акт для сидельцев, который называется амнистией. Но стояла тишина, а заключённым оставалось только тешить себя призрачными мечтами.
Освободились Дыня и Шимми, но Вовка и Жора этого момента не видели. Жора вновь был в тюремной больнице. А Колчак сидел в БУРЕ. (барак усиленного режима)
Перед освобождением Дыни и Шимми в производственной зоне найдут поражённым током Кнопу. Администрация лютовала, считая, что несчастным случаем там близко не пахнет, но доказать убийство было невозможно, никаких следов на месте преступления не было, кроме засунутого в штаны Кнопе высоковольтного кабеля.
В этот день под горячую руку попался и Колчак с Базой.
У них на промышленной зоне найдут литр водки и их обоих посадят за это в СУС, (строгие условия содержания, или тот же БУР) где, наконец — то Колчак во время прогулки мог ежедневно встречаться с Калиной.
Вовка Калину помнил хорошо, он был значительно старше Колчака и играл в хоккей вначале за команду Водник, затем перешёл в команду мастеров. А потом всю свою жизнь прочно связал с неволей, хотя, по сути, он был добрым мужиком, и никто его тюремщиком не считал. После неоднократных ходок от былого крепкого Калины осталась, одна кожа да кости. Он постоянно жаловался на почки и гипертонию. Два раза пока Колчак находился в Буре, Калину увозили в тюремную больницу. А третий раз их отправили вместе на этап в тюрьму. Калина ехал в тюремную больницу, а Колчак вместе с Базой с заменёнными им режимами шли на более строгий режим в лесную зону.
На пути встали камеры пересыльной тюрьмы, с её серыми стенами и бессонными ночами, где тусклая лампочка, горевшая даже по ночам, не убаюкивала, а невозможно действовала на нервы. Неделю они вместе с Базой ждали этапа на одну из лесных зон. А после их вместе с другими заключёнными, где в основном были первоходы, погрузили в столыпинский прицепной вагон, который в тупике стоял на станции Сортировочная. Заключённые восемь часов ждали, когда их вагон подцепят к пассажирскому поезду. Поезд тронулся от перрона Нижнего Новгорода, только вечером. Проезжая через Волжский железнодорожный мост, сквозь тёмную завесу, из зарешёченных окон Колчаку хорошо были видны огни родного города. Он уже знал, куда их везут. Эта была зона, где сидели Лука и Сева. И от мысли встречи с ними, он знал, что проблем с лагерной жизнью у него не будет и там.
Лесная станция их встретила ночным лёгким морозцем и суровым конвоем с собаками, который сразу объявил, что шаг вправо или влево считается попыткой к побегу. Конвой стреляет без предупреждения. Конвой был одет в тёплые полушубки и на ногах обуты чёрные валенки. Заключённые почти все поголовно были в кирзовых сапогах и лёгких туфлях. До дороги их вели по заснеженному полю, а затем погрузили в спецмашины. Когда вошли в зону первое, что бросилось в глаза. Это печные трубы, на крышах бараков, из которых, извиваясь спиралью, валил белый дым. Масштабы зоны были поразительны. И если не придавать значения высоким заборам с колючей проволокой, то можно было сказать, что это не бытовые помещения, а старые Демидовские металлургические заводы
Весь этап загнали до утра в изолятор. Колчака и Базу на следующий день распределили в тринадцатый отряд. В бараке, куда их привёл нарядчик, который куда — то внезапно исчез, было тепло, чисто и тихо. Вокруг от наведённого порядка отдавало домашним уютом. Отапливались бараки дровами, и сгоревшие в печке дрова издавали запах костра. В жилой секции, находился, один шнырь, больше никого не было
— Куда мы попали? — спросил Колчак шныря.
— А вам, что нарядчик не сообщил, что это рабочий отряд, — равнодушно ответил он.
— Мне этот уют не годится, я догадываюсь, что это наподобие нашего козлиного первого отряда, — нервничая, сказал Колчак.
— А мне здесь нравится, — одобрил помещение База.
— Да вы шибко не переживайте, сейчас придёт завхоз Миша Медведь. Покажет вам спальные места и объяснит порядки, — успокоил, их шнырь, — у нас здесь жить можно.
И на самом деле, как только он произнёс такие слова, появился завхоз, который и привёл их в отряд. Это был неповоротливый и грузный с тяжёлым дыханием мужчина.
— Что пацаны нравится вам здесь? — спросил он.
— Хорошего мало, — буркнул Колчак, — ты нам лучше скажи, где можно Севу Пескаря и Луку найти?
Медведь скривил рот и спросил с подобострастием:
— Ты, что их знаешь?
— Немного, - коротко ответил Колчак.                — Сейчас я дневального пошлю за Севой, он в шестом отряде живёт, а Лука в Буре сидит. Он мужик горячий у нас. Раньше был здесь, потом его в пятый отряд перевели.
— Мужики у вас здесь лес валят, а Лука деловой и мужиком никогда не был и не будет, — развязано бросил Колчак Медведю.
— Слово мужик часто бывает в обиходе нашего отряда, — подёргивая плечами, объяснил завхоз. — Ты лучше скажи, что передать Севе? — спросил Медведь у Вовки.
— Передай ему, Вова Колчак поднялся на зону, работать и жить не желает в тринадцатом отряде, — уже раздражённо произнёс Колчак.
Через десять минут Колчак был уже в объятиях Севы Пескаря. Сева без разговоров взял сумку Колчака и, обняв его за плечи, повёл за собой.
— Пошли Вовка, я всё сейчас устрою мигом. Молодец, что сразу нашёл меня, это же на половину козлиный отряд, — объяснял он Вовке.
В барак, куда привёл Колчака Сева, был тоже тёплым и уютным, но наличие контингента говорило, что эти люди спину не гнут на хозяина, что грело душу Вовке.
— Паук, — подозвал он смуглого мужчину к себе.
— Что Сева? — спросил Паук.
— Надо кровати сдвинуть. Будем уплотняться. Около меня будет спать племянник моего лучшего покойного друга Захара, — распорядился Сева.
— Нет вопросов, сейчас устроим, — сказал Паук.
— Ты Вовка пока посиди здесь, а я сейчас тебя по уму оформлю в наш отряд, и мы с тобой обо всём потолкуем, — похлопав по плечу Колчака, сказал Сева.
Сева возвратился через тридцать минут.
— Ну, вот и всё, будешь жить здесь, под моим присмотром, про тринадцатый отряд забудь, — успокоил он Вовку, — теперь рассказывай, всё, за что сидишь, сколько дали? Я знал, что ты находишься под крылом у Хлястика на пятаке, и особого любопытства не проявлял. Знал, что там осложнений у тебя никаких возникнуть не может. Но зона я скажу тебе, там неправильная. У нас здесь намного привольней дышится. Это конечно важный момент нашей внутри — заборной жизни. Ну ладно после различия сопоставишь. Ты давай мне расскажи, как мама твоя пережила пленение двух сыновей. Сергей твой в Златоусте сидит. Там, правда, не та сейчас крытка. Когда я был в ней в семидесятом году. Воров убрали оттуда, и тюрьму перекроили в СИЗО, но отделение крытой тюрьмы рушить не стали. И надзиратели как были звери, так ими и остались. Видимо круто он кому — то насолил, что им постоянно интересуются и опекают везде. И надо сказать такую заботу о нём отеческой не назовёшь.
— Я не знаю, — склонил голову книзу Вовка, — мать и дядька мне ничего не говорили.
— Я тоже не знаю, но на пересылке базар шёл, что Серый обул на четыре миллиона баксов почётного кавалера ордена Ленина. Он же генеральный директор крупнейшего завода на Украине. Если бы не Август, то из Серёги давно бы гобелен на стену сделали. Август в теме и его многие директора бояться. Заводы потихонечку закрываются и Август в этих делах имеет свой навар. И его видимо скоро коронуют. Его вклад в общее воровское дело неоценим.
— Я почему — то всегда считал, что он в законе, — пожал плечами Вовка, — его Захар всегда слушал.
— Захар Августа слушал только потому, что он был далекий по части коммерции. А Август хоть и моложе намного Захара, но это Дом Советов! С его головой, не имея соответствующего образования можно смело работать главным бухгалтером или ревизором. Ну ладно Вовка, хватит об этом. Ты мне хоть толком объясни, за что тебе вилы сделали?
Вовка ударил ладонью себя по колену и присев напротив Севы, начал освежать его память:
— Помнишь, про тайник в сарае. Так вот мы с моим близким другом, этот тайник достали. Поехали за тобой. А мать твоя глухая, ничего нам толком не объяснила. И лишь позже отец Жиги, нам сказал, что тебя надолго закрыли. И близкие тебе людей, никто не сможет увидеть. Вальтер, который был там спрятан и определил мне срок. Менты проверили его, сказали, что за Вальтером хвост кровавый тянется с Урала. Меня долго пасли с ним. Потом в походе приставили к нашей группе охотника, а он их оказался. Короче решил, я толкнуть этот Вальтер ему. Во время сделки меня и повязали. Майор Гридин порядочный попался. По — человечески вник, что эта проблема не моя, а то накрутили бы восемь лет. Пистолет повесили на Захара, а мне дали четыре года. Отсидел два с половиной года, осталось немного уже. По УДО не попал, два БУРА имею на пятой зоне. Я там с Хлястиком и Калиной сидел. Хлястик за зоной смотрел.
— Всё я это знаю, Хлястика я поставил смотрящим, когда ещё сам на свободе был.
— Историю ты интересную рассказал, но крови на мне нет. «Я этот Вальтер и кинжал на картах пять лет назад взял у Гриши Часовщика», — сказал Сева.
Вовка насторожился и, вспомнив давний разговор мужиков за сараями, где мужики обсуждали грамотную игру Часовщика, в которой он выиграл кинжал у Калины:
— А я краем уха от мужиков слышал, что однажды Калина проиграл кинжал Грише.
Сева пропустил мимо ушей это известие, а только спросил:
— У Калины, как сейчас здоровье?
— Калина больной и крутой, его вместе со мной везли на больничку в тюрьму. Он там прописался. У него с почками проблемы.
— Это я знаю, но запомни он не крутой, просто хочет быть таковым, но дерзости не хватает, чтобы носить подобный символ. В вашем городе крутой это твой брат Серёга. Даже Хлястик и Август на ступень ниже стоят твоего брата. Не даром его чаще в наших кругах Беркутом называют. Освободишься, поймёшь. А остальные мужики, плесень. А Калина держится за счёт понтов, — угрюмо пояснил Сева. — С вашего двора здесь много парней сидит, я с ними правда редко общаюсь. Они все в разных отрядах. Лука их постоянно опекал. Его скоро отправят на крытую тюрьму. Ума нет, пускай катается. Мне надоело его наставлять.
— А дядя Гриша безногий, разве не крутой был, — спросил Колчак.
— Был и долго, пока не постарел и крутизну свою не утопил в гранёном стакане. Ладно, давай сообразим стол и будем разговаривать. — Ты куришь или нет? — спросил Сева.
— В буре не втянулся, хоть там без этого и нельзя? — ответил Колчак, так иногда балуюсь от скуки.
— Тогда пойдём, побалуемся, а потом перекусим, — щёлкнув на всю секцию двумя пальцами Сева.
Покурив и вернувшись в секцию, на тумбочке были разложены продукты, которые и на свободе не все кушают.
— Отныне и ты вот так будешь жить, — показал он ладонью на деликатесы. Всё моё, — такое же и твоё.
— У меня здесь с этим постоянное изобилие, — без излишней гордости произнёс Сева.

Глава 30
   Но не суждено было долго питаться Вовке с пищеблока Севы. Через три месяца за драку в пятом отряде он угодил в СУС, где на прогулке он встретился с Лукой.
Лука уже знал, что Колчак находится на зоне, но встретить в штрафном корпусе Вовку не думал. Он знал, что Сева всячески будет оберегать этого мальчишку. Но Сева отмазать Колчака от СУСА не мог, слишком тяжелые побои он нанёс двум заключённым Газику и Коту.
Хозяин колонии полковник Мешков сказал Севе:
— Здесь вор в законе только «Я». Мне решать, как поступать с нарушителями порядка. И никакая адвокатура не поможет молодому строптивцу. Пускай посидит на баланде, быстрее образумится. Будет знать, как кулаками размахивать. Нашёлся мне Джо Фрезер.
Сева понял, что дальнейший разговор вести с начальником не имеет никакого смысла. И за катавасию с Газиком и Котом, которую затеял Колчак, он отчасти брал на себя.
  Кот смотрел за пятым бараком, и залез с Газиком не совсем интеллигентно в общак. Вот им Колчак популярно объяснил, как должны поступать правильные сидельцы. После прошедшей бучи вместо Кота смотреть за этим бараком Сева поставил Фуру, кореша Кота.
Лука, узнав, за кого поместили Колчака в СУС, сказал Вовке:
— Кот давно грубил с общаком. Я его предупреждал, но он видимо не внял моему совету, а Фура имей в виду, ещё хуже Кота. Его Сева поставил смотреть за бараком, потому — что у него связи с коммерсантами в городе обширные. Всю аппаратуру на зоне завезли его барыги, и наркота обильно поступает по цыганским каналам Фуры. Ему сидеть не так уж много осталось, чуть больше года. За бабки ему скинули три года. Жалко меня на крытую отправляют, а то бы я расколол до жопы и Кота и Фуру. Фура у меня в долгах остался. На свободе будет рассчитываться теперь. А тебя Сева немного погодя, обязательно вытащит отсюда, но полгода подождать придётся. Хозяин всё равно его послушает. Здесь порядок в лагере держится за счёт Севы. У нас колония не красная, так, что Мешков всё понимает, что может быть, если Сева будет закрывать глаза на некоторые вещи.
— Я особо не расстраиваюсь. В камере жить можно, телевизор, музыкальный центр есть и толчок отдельно. Если — бы ещё ванна была, то нашу камеру можно назвать гостиничным люксом. «И зона греет неплохо», — сказал Колчак.
— Теперь будут греть ещё лучше, потому что ты заехал в СУС. Будь спокоен, Сева позаботится о тебе, — объяснил Лука, — а мне придётся освобождаться из крытой тюрьмы. Юрку бы мне брата найти, не знаю, живой он или нет? Подбадриваю вечно себя, но его глухое молчание всю бодрость мою убивает. Мне уже за сорок перевалило, а жизни, по сути, не видел. Такое ощущение, что мне свою карму передал Юрка. Правда, тот труд не любил, а я работу люблю. Я даже здесь из хлеба леплю разные фигурки, хоть в музей ставь. Освобожусь, обязательно устроюсь на работу и женюсь. Я бы и здесь работал, у меня руки чешутся без дела, но на этой зоне нельзя марку терять, если я прибился к блатным. Вот раньше, когда я с Бедой сидел, у нас все работали, и косо никто не смотрел, а здесь от безделья, словно вездеходы по баракам лазают и тёрки наводят. В кого камнем не кинь, все деловые, а за нос, как ухватишь такого делового, сразу в штаны наделает. Знаешь, как раньше Серый из носа сливу делал бурым сидельцам? — спросил Лука.
— Конечно, знаю, и сам этот номер неплохо исполняю, но Сергея научил этому искусству дядька Иван. Если правильно его выполнять, то можно обойтись без драки. «Противника за секунду можно на колени поставить», — сказал Колчак.
— А по мне лучше по голове дать от всей души, чем сопли выдавливать из ноздрей. Это внушительней на хамов действует. Опасна сегодня блатная жизнь на свободе, — тяжело вздохнул Лука. — Или замочат или посадят. И здесь казённые харчи мне изрядно надоели. Нет, я это просёк точно, что на свободе обязательно надо работать. Только она меня спасёт от тюрьмы. Тем более у меня руки золотые. Такие специалисты, как я везде нужны.
Луку увезут вскоре во Владимирский централ, а Вовка за четыре месяца до свободы досрочно покинет штрафной сектор, но не за хорошее поведение и не из-за болезни. В колонию пришла разнарядка на шестьдесят человек, отбывать которым срок осталось меньше года. Слух разнёсся со скоростью звука и дошёл до штрафного барака. Заключённые с маленькими сроками лелеяли надежду покинуть эту местность, где летом до крови пожирали комары, а зимой от мороза уши заворачивались в трубочку. Хоть это и не север был, но климат местный был суровый. А здесь обещают колонию в городе, где в Советские времена находился областной лечебный — трудовой профилакторий для алкоголиков. В эту группу попал и Колчак. Ему до звонка осталось сидеть четыре месяца. И он каждый день ждал этапа. Опостылела ему эта камера, в которой горбушки достаются по очереди, чтобы из неё сделать вместе с вечерней кашей эрзац пирог. А делали его очень просто, мякиш изнутри выбирали и заполняли горбушку кашей. После чего клали пирог на горячую трубу. А через два часа пирог припекался и его можно было есть.
Однажды после ужина в камеру вошёл широкоплечий, сутулый старший лейтенант и расправив усы назвал фамилию Колчина и Чечета. Словно отрапортовав он металлическим голосом произнёс:
— Сейчас идёте к себе в отряд, собираете вещи и бегом на вахту. Время на сбор отведено вам два часа, не больше. Сегодня отправитесь на другие широты. Кто опоздает вернуться сюда до окончания срока.
— Далеко? — поинтересовался Вовка.
— В Вятку лес валить, — нагловато ответил капитан.
В секции Сева ему полностью собрал сумку с вещами, так как знал об этапе раньше старшего нарядчика. Он вручил Вовке багаж и на прощание сделал важное напутствие:
— Слушай меня мой младший друг, и не перебивай: — Вас повезут не в Вятку, а на городскую командировку. Когда — то при Советском Союзе там было ЛТП, потом склады какие — то. Это не крытая тюрьма, но условия содержания мало чем отличается от неё. Будут ломать и заставлять работать точно. Если, что ныряй в карцер или в больницу. Тебе продержаться четыре месяца. Со своим артистизмом ты сможешь изобразить великого больного. Но запомни, на свободе будешь, в эти пенаты больше не рвись. Они не для тебя. У интеллигентных и порядочных людей жизненная участь должна быть иная. А теперь послушай рабочую тему, которая может возникнуть на ровном месте: с тобой поедет Племянник, он же Гена Фура. Ему, как и тебе осталось самую малость баланду хлебать. Он очень скользкий и непорядочный тип. Ты постарайся дистанцироваться от него. У Фуры на вашем берегу в речном порту стоит Лаба, в неё скачивают отработку некоторые суда. Когда его посадили, командовать этой сливной базой стал его отчим, — бывший мент Боровик. От Фуры, я случайно узнал, что у твоего Захара был серьёзный конфликт с этим отмороженным Боровиком. Сам Гена превосходно знал Минина и постоянно ему отстёгивал навигационные деньги. Когда нашли его труп в сетях, навигация еще не началась, но их калоша стояла на обычном приколе. Это я хорошо помню, так как я на похороны приезжал на своей машине, и перед процессией мы ездили с твоим дедом Романом на то самое место, где выловили Захара. И запомни важную деталь, Захар никогда не был браконьером. Он признавал один спиннинг, тебе это хорошо известно. Догадки у меня есть, что с этой станции ему помогли уйти из жизни. Не мог он запутаться в сетях, даже пьяным. Эти важные детали обрисуешь Ивану или Августу. Сам в эти дела не лезь, — опасно! С Фурой при любом стечении обстоятельств не пытайся заговорить. Он не знает, что Захар твой дядька. Но на крайний случай имей в виду, Фура по законам зоны непутёвый человек. Луку во Владимир он отправил. Фура должен был ему приличную сумму. Вот и отодвинул его подальше от себя. Я думаю, ему Лука этого на свободе не простит, и я Фуру к позорному столбу не стал подводить, чтобы выудить у него как можно больше нужной информации. Он, честно говоря, и не знает, что мне всё известно о его косых делах. Задержись он здесь ещё немного, его бы хлопнула здесь братва. Он это чувствовал и пятки мажет отсюда. У меня к нему здесь свой интерес был, я его доил не хило. Считай, что мы с тобой здесь за бабки Фуры припеваючи жили. И вышел ты из Бура, тоже за счёт его бывшей финансовой базы. Понял Вовка, в чём соль?
— Всё я понял, не дурак, — сказал Колчак, — но только не пойму одного, если он такой кучерявый и при бабках, зачем он дал увезти себя на худшую зону?
— Это для тебя зона будет хуже, а у него вернее всего там ментовские подвязки есть, вот разнарядка на него и пришла. И мало того он прочувствовал, что ему здесь могут предъявить целый чемодан вопросов. А это для него чревато. Если он будет хулиганить рядом с тобой, напомни ему обо мне, и он заглохнет. Нельзя таким расплывчатым типам позволять поднимать хвост. Хотя я думаю, он будет смирно себя вести. В этом случае он на свободе нам сгодится. Не совсем он конченый человек. Я заметил он по натуре больше добрый человек, чем злой и жадностью не отличается. А такую человеческую черту характера я уважаю.
— Откровенно тебе скажу, у меня заочно уже злость и неприязнь подкрадывается к этому Гене и его судну, — сказал Вовка.
— Вот этого не надо. Во всём нужно хладнокровие и трезвый ум, — осадил Вовку Пескарь, — и ещё одно: — Помни новое место, незнакомые люди. Не старайся с первого дня вскакивать на седло. Можно упасть и не подняться. Осмотрись, как следует, но на этапе держись достойно, чтобы твой авторитет пришёл вместе с тобой в лагерь. Знаешь, как бывает зачастую, когда формируют зону. Поступают люди с разных колоний и тюрем и каждый везёт свои порядки. А на деле получается чехарда. Хотя я уверен, что грубить никто не посмеет против тебя. Молва сразу разнесётся, что мой кент заехал в лагерь и ты уже не тот мальчик с длинными ресницами, каким был раньше. «Они кстати у тебя короткие стали», — заметил он. — И больше не загибаются, как у куклы. Ещё не забывай, на эту командировку в основном отправляют тех, кому скоро на свободу идти. Возможно, там живут без понятий. Если даже в невмоготу придётся, всё равно свой крутой нрав не показывай. Паскуд не трогай. Они сами себя накажут. За них страдать позорно и грешно таким орлам, как мы с тобой, — дал последнее напутствие Вовке Сева.
После чего крепко обнял Колчака и подтолкнул к дверям вахты.

Глава 31
До темноты их продержали на вахте. К поезду подвезли только глухой ночью на трёх воронках. Посадку производили по очерёдности личных дел, находившие у начальника конвоя. Чью фамилию он выкрикивал, тот без промедления должен забегать в вагон, где его помещали в зарешеченный отсек. Погрузка происходила в ускоренном темпе. Колчак одним из первых без промедления очутился в купе. Он занял место в углу у столика. Через минуту купе было заполнено. Когда он присмотрелся в полумраке, то увидал напротив себя лицо Фуры. Тот снял с себя ботинки и носки, и водрузил свои ноги, на полку Колчака. Перед самым лицом Вовки оказались две голые ступни, от которых исходил неприятный запах. Колчак тактично показал ему глазами, чтобы он убрал свои ноги. Но тот, как — бы не понимая, нагло и надменно смотрел Вовке в лицо:
— Фура убери ноги, ты, что хочешь задушить меня своим галантерейным ароматом? — спокойным тоном попросил его Колчак.
   Племянник не догадывался, что спрятано под этим спокойным тоном и продолжал делать вид непонятливого пассажира. Хотя он отлично знал, как расправился Колчак с его друзьями.
— Если не уберёшь сейчас, предупреждать больше не буду, запихаю тебе в пасть твои смердящие носки, и поломаю пальцы на ногах, — зло, сверкнув глазами, вторично предупредил Вовка Фуру.
Тот хотел ему возразить, но Вовка упреждающе привстал со своего места, после чего Фура резко отдёрнул свои ноги:
— Колчак, ты чего перья, как павлин распускаешь? Тебе здесь не зона. Это ты там ходил королём, потому — что отмазка за тобой была. А здесь дорога, — может всякое произойти. И командовать мной не надо, ты ещё молод. Нечего строить из себя интеллигентного вора. Ты идёшь на другую зону и неизвестно, как тебя встретят там. Скромнее будь, не корчи из себя пахана, с мизером за плечами. Я сижу больше тебя и веду прилежней, хотя среди моих знакомых немало маститых авторитетов.
Он неожиданно замолчал, посмотрев на верхние полки, откуда на него смотрели любопытствующие глаза попутчиков.
— Продолжай, продолжай, я внимательно тебя слушаю, или динамик сломался? — завёл вновь Фуру Колчак.
— Это у кого динамик? — возмутился Фура, — у меня рот, а не динамик. Я за этот парафин с тебя спрошу. Со мной такие номера не пройдут. Понял салага.
— Ребята прекратите вы ругаться? — успокаивал Чечет. — Давайте я лучше пересяду, и поедем мирно ладком.
Но было поздно. Железный кулак Колчака молниеносно уложил прямым ударом в челюсть обидчика. Того откинуло к стенке. Он обеими руками закрыл лицо, не делая попыток противостоять Колчаку. Но Вовка не ограничился одним ударом. Нутро его кипело. Остановить его было уже невозможно. Тяжёлые, словно булава кулаки, беспощадно и ожесточённо, ходили по разным частям тела Фуры. Он закрывал только лицо и нечленораздельно мычал.
Вовка вытащил из его ботинка несвежий носок. Затем оседлал его верхом, словно это был необъезженный конь. Никто из зеков не встревал в этот конфликт, а Вовка между тем, оторвал от сального лица ослабившие руки поверженного попутчика. Одной рукой сжал его скулы, отчего тот открыл рот и взвыл на весь состав. В этот момент носкам Фуры нашлось другое предназначение. Из них сделали кляп, который заглушил дикий вой наглого пассажира. И последним ударом в лоб он окончательно успокоил наглеца. Машинально Вовка бросил взгляд на карман униженного визави, откуда выглядывала пачка сигарет «Мальборо». Он двумя пальцами извлёк её. Достав сигарету, хладнокровно прикурил и бросил пачку на столик.
— Угощайтесь, кто хочет, — предложил он.
Через десять секунд пачка была пуста.
Монотонный стук вагонных колёс словно сурдина, вставленная в медный духовой инструмент, помогал частично заглушить мычание страдальца.
Чечет и ещё двое парней вскочили со своих мест и, закрыв телами решётчатое заграждение, кричали в унисон, чтобы как — то прикрыть вой:
— Конвой кипятку давай, чаю хотим?
— Успеете. Только отъехали, а им чаю подавай. Сейчас вскипятим и напоим всех, — орал громко начальник конвоя, чтобы слышал весь вагон.
Вся процедура укрощения наглого пассажира заняла несколько секунд.
— Не хило ты умолотил этого мордоворота, — раздался голос сверху. — Я бы сам ему с удовольствием врезал, только за то, что он кореш Кота.
— Хватит с него, ограничимся тем, что он получил, — и рывком Вовка выдернул носок изо рта Фуры, от чего он вскрикнул и очнулся.
— Крах видно челюсти, — сделал медицинское заключение Чечет.
— Сам виноват, он первым начал за буйки заплывать, теперь пайку свою пускай через марлю сосёт, — вновь раздался голос сверху.
Голос этот до удивления Колчаку показался знакомым.
— Спускайся, что ты динамик свой включаешь вверху, что — то голос мне твой знакомый? — спросил Колчак.
Сверху слез с блестящей лысиной мужик. Это был Гоша со шпального завода, с которым Колчак сидел в КПЗ.
— Я тебя узнал ещё в лагере, когда ты Коту с Газиком у нас в отряде товарную устроил, — сказал он. — Но подойти сразу постеснялся, а потом тебя закрыли в Бур.
Они радушно обменялись рукопожатиями:
— Видишь, Гена сам сказал, что в дороге может всякое произойти, — напомнил Гоша сказанные Фурой слова.
— Он обещал тебе рот заткнуть, он это сделал. Обещал пальцы сломать. Не получилось, извиняй, осечка произошла. Челюсть у тебя хрустнула, вместо пальцев, но дорога ещё длинная. Ехать три часа. Я тоже в далёком прошлом имел горький опыт, познакомится с его тяжёлой рукой. Фура ничего не отвечал, а только стонал, не открывая глаз.
В пересыльную тюрьму этап привезли утром, а через два дня отправили на зону. Фуру оставили в тюремной больничке, и на зону он попал позже. Но после его приезда, Вовку сразу поместили в надоевший ему за весь срок СУС. Это было предвзятое решение администрации, так они избавили зону от возможного лишнего эксцесса. А главное они защитили, спокойствие Племянника, за которого администрация колонии имела солидный материальный бонус с банковского счёта Гены Фуры.
Колчак — же освободился с хорошей арестантской репутацией. Его оппонент ушёл на свободу раньше Вовки, на десять дней, с арестантским проклятием. До его ушей из окон доносилось громкое «ФУРА — КОЗЁЛ»

Глава 32
    «Проснуться дома в своей постели, когда никто не кричит „Подъём“ и когда ты можешь сойти, не спеша по лестничной клетке и выйти на улицу не под дулом автомата и лаем злобных овчарок. Вот это называется счастьем», — думал Колчак, когда на второй день после освобождения направился в милицию, становится на учёт.
— Свободой надо пользоваться с умом, после длительного заключения, — говорил Колчаку бравый майор, когда он пришёл в милицию, вставать на учёт. Часто бывает так, что приходят из мест заключения и беспробудно пьют, не замечая, что вокруг прекрасная жизнь, которую реально нужно воспринимать, как дар божий и уметь радоваться ей. Тебе советую без промедления встать на воинский учёт и устраиваться на работу. Если будут трудности с трудоустройством, приходи, поможем.
— Всё я понимаю. В отношении моего поведения, можете, не беспокоится. Я знаю теперь, что такое хорошо и что такое плохо. На зону я больше не попаду. В этом я уверен — убедительно сказал Колчак.
— Тогда будем считать, что мы с тобой договорились, — сказал майор.
Колчак вышел из милиции и пошёл по центральной улице, где ему попадались знакомые люди. Жаркий июль, загонял всю ребятню на речку. Они со всего города босиком, толпами пересекали центральную улицу и шли по покатому склону к берегам Волги. Колчак, остановился у магазина «Олимп», раздумывая идти на пляж или домой. Искушение искупаться в Волге было велико, и он свернул за ребятишками, идя заливными лугами к Мочальному пляжу. Он шёл и упивался красотой природы, на которую бы раньше и внимания не обратил. Полевые цветы собирать и дикий лук их водили сюда с классом, когда он учился в начальных классах. Им прививали любовь к природе, но тогда Колчаку было не до этого. Эти цветы он вытаптывал ногами, чтобы меньше девчонкам досталось, и дёргал их за волосы. А сейчас он шел осторожно, по пышной траве, аккуратно обходя их, любуясь разнообразной гаммой полевых цветов. До пляжа он не дошёл, искупался на слиянии двух рек Везломы и Волги. Вода с непривычки показалась холодной, он проплыл немного и вылез. Обсохнув, Колчак оделся и перешёл небольшой мост, который вёл к перевозу, откуда отправлялись небольшие суда на другой берег реки.
Ноги сами притащили его к берегу перевоза, где ничего не изменилось, кроме выстроенного нового пивного бара. Как обычно, там было много народу и в том числе немало цыган.
Он посмотрел с удовольствием, как удят рыбу с дебаркадеров, а потом направился в бар, где взял бутылку пива и одну чехонь. Пиво было, кстати, хоть он и не понимал в нём толк.
«Главное утолить жажду в такую жару», — думал он.
К его столику подошёл рыбачек с удочками и небольшим уловом на кукане:
— Не помешаю? — поставил он бутылку пива на стол.
— Нет, пожалуйста, располагайтесь? — ответил Колчак, — угощайтесь чехонью?
— Нет, этим добром я сыт по горло, у нас в ВГР их тазиками солят каждый день. Приелась уже эта чехонь. Когда она мне на удочку идёт, я выкидываю её в Волгу.
— Я вижу, у вас не богатая рыбная ловля была сегодня, — показал Колчак на кукан с нанизанной на него рыбой.
— Это для вида, открой сумку, увидишь, сколько я вытянул с Волги красавиц.
Колчак раскрыл сумку и увидал, там несколько стерлядок внушительных размеров.
— Ого, вот это да! — удивился он, — а где вы ловили?
— У себя, где я работаю в ВГР, но я сейчас в отпуске, вот и провожу время до обеда на речке. В рабочее время мне не позволительно рыбной ловлей заниматься. А после обеда в саду буду ковыряться.
— А что такое ВГР? — спросил Колчак.
— Это Волжский грузовой район, знаешь, где краны портальные стоят?
— Конечно, знаю, — ответил Колчак
— Там я тружусь механиком по оборудованию. — У тебя, какая специальность? — спросил рыбачек
— Не успел приобрести специальности я, — сконфузился Колчак.
— Извини, я понял, по твоему бледному лицу, что ты недавно освободился. У меня сосед, таким же, как и ты пришёл из тех мест. Сомневался вначале, смотрю тело, и грудь не исписаны, как другие приходят.
— Мне эта галерея не нужна, — допив пиво, сказал Колчак, а освободился я только вчера.
— Тебя как зовут? — спросил рыбак.
— Володя.
— А меня Геннадий Максимович, если надумаешь в ВГР работать, приходи, я тебе работу, стоящую найду. Через две недели у меня отпуск кончится, заходи.
... Колчак искренне, от всей души поблагодарил Геннадия Максимовича за приглашение, обрадовавшись, что вопрос с трудоустройством неожиданно почти решён. Попрощавшись с ним, он вышел на улицу. Пешком идти уже не хотелось, он сел на автобус и доехал на нём до дома. Вечером он ждал к себе друзей на застолье. Вчерашний день у него был посвящён родственникам. Всё это он объяснил ребятам, которые с утра встречали его у подъезда.
Они поняли это и не обиделись, зная, что у Колчака много родни, которые, едва ли все поместятся в квартире. Мать от сына в день освобождения не отходила, ни на шаг, одаряя его своим вниманием и лаской. Она видела в нём уже не желторотого юнца, которого против её воли отобрала у неё милиция на четыре года, а сформировавшегося мужчину. Она любовалась им и гордилась, но в это же время с тревогой думала, как он будет вести себя дальше? Сопоставляя своего сына с братьями Волковыми, она успокаивалась, что её Вова, на них не похож.
Вечером стали подходить друзья, увидав, что в квартире присутствуют и некоторые родственники, Марек сказал:
— Может, пойдём в школьный сад посидим? Нас толпа большая и ваших немало. А там и поговорить можно на свободные темы.
— Давай сядем, все за стол, а потом тихонечко уйдём, я не хочу мать обижать, она всё-таки готовилась к этому вечеру, — сказал Колчак.
Так и сделали, посидели немного с взрослыми. Затем мать собрала сумку с закуской и выпивкой, и вся молодёжь пошла в школьный сад.
— Наливай Марек всем по стопкам, выпьем за моё освобождение? — попросил Колчак.
— Ты не знаешь, но у нас сейчас другие правила. Наливает себе каждый сам, свою дозу, сколько хочет. Мы никого не принуждаем. Один стопку сразу пьёт, другой половину, — разъяснил Марек.
— Разумно. С вашими правилами, отсутствует, перспектива спится, — заметил Колчак.
Выпив по первой стопке и закусив, Колчака, сразу закидали вопросами о лагерной жизни.
— Пацаны я вам ничего нового не скажу, то, что, когда — то рассказывал Лука. Я повторять не собираюсь и воспоминания о тюрьме мне неприятны, по крайней мере, сегодня. Я хочу всё это забыть, как нелюбимую тему урока истории. Одно вам скажу делать там нечего.
— Это мы давно усвоили, — закрутил головой Корень. — А где, кстати твой двоюродный брат Никита? — спросил он.
— Он в длительной командировке в Германии и будет месяца через два — сказал Колчак. — Август тоже временно там обосновался, но основной бизнес у него здесь. Вот Никита и поехал к нему за товаром для их магазина. А вообще вчера родители Никиты говорили за столом, что возможно Никита чуть позже переедет жить в Германию или Польшу на ПМЖ.
— Красиво он жить стал, — с завистью сказал Витя Леонов, — как он приедет, надо будет попросить у него спонсорскую помощь, на покупку вело машины.
— Витя, зачем тебе велосипед? — Всё равно пьяный потеряешь его. Лучше купи себе ролики. Никогда не посеешь, и не угонят, — посоветовал, ему Юра Пуган.
Ребята рассмеялись оригинальному совету Юрки, а Витя задумался и сказал:
— Надо основательно обдумать твоё предложение, в нём присутствует рациональное зерно.
— Представляю, как туша в сто пятьдесят килограммов с почтовой сумкой наперевес будет разъезжать по городу, — серьёзно сказал Жига, — пока на них научишься кататься, с разбитыми коленками и локтями будешь ходить. Я думаю, лучше тебе у Никиты попросить аэростат, он в эксплуатации безопасен и экономичен. Подкачал его водородом и поплыл по воздуху.
— Нет, шар воздушный мне не надо, — заявил Витя, — я высоты боюсь. Этот транспорт Надежда Крупица любит. Она уже нас удивляла в прошлом году перед выборами, — листовки, как бомбы бросая на нас. А у меня в стратосфере проблемы могут возникнуть, если по нужде захочется сходить.
— Нет, лучше красоты, чем пописать с высоты, — похлопал Жига неуклюжего Витю по плечу.
— Пацаны, хватит Витю допекать, лучше вы со мной поделитесь новостями, — сказал Колчак. — Мне же интересно, что за эти годы у вас происходило, расскажите о себе, кто, чем занимается. А то только по телефону с Мареком полтора года назад разговаривал и всё. Связей с внешним миром не было, а от родных на свиданиях многого не узнаешь. Марек мне успел сообщить, что Славка Фомин, в театральном училище учится и на сцене в театре выступает. А что из Славки артист будет, я знал это, но никак не думал, что он с серебряной медалью пойдёт в наше театральное училище. Мог бы и посолидней найти учебное заведение.
— А чем наше училище плохо? — раздался сзади знакомый голос.
Это был Славка Фомин. Из худосочного паренька с большой головой он превратился в заплывшую жиром глыбу. Выйдя шумно, раздирая кусты малины своим телом, он подошёл сзади лавки, где сидел Колчак:
— Наше училище закончили такие знаменитые артисты, как Евгений Евстигнеев, Михаил Зимин, Панкратов — Чёрный и другие столпы искусства, — горделиво сказал он. — Возможно, и меня такая участь будет ожидать на театральных подмостках. Наливайте мне, я выпью за новую и светлую жизнь своего одноклассника, — сказал Фомин, чем до удивления поразил Колчака.
Славка стоял перед ним, полный и вытянувшийся ввысь от чего его голова уже не казалось, такой большой, как в школьные годы.
— Ты чего Славка самостоятельно уже выпиваешь? — спросил Колчак.
— С такими дружками, как Марек и Жига, чему только не научишься.
Выпив стопку водки, он посмотрел на двух друзей, которые, от наглого заявления Фомина чуть не захлебнулись водкой:
— Этот поклонник Шекспира сам кого хочешь, споит, — сказал Вовка Корень, — у моей сестры Вальки, дорогие духи выпил, пока она бельё на балконе вешала. И сказал ей, что это он репетировал какую — то пьесу Горького. Она глупая ему поверила. Я ему говорю пузан, будешь парфюмерию пить, ослепнешь. А он мне знаете, что на это ответил? Никогда не догадаетесь? Поэтому я кота за хвост тянуть не буду, и скажу вам, что Славка, когда пьёт одеколон, глаза закрывает. И он думает, из-за этой методики пития он не ослепнет.
— Славка будешь лакать водочку, роли Гамлета тебе не видать, — сказал ему Колчак.
— Я выпиваю только немного, когда с ребятами встречаюсь, а так я трезвый образ жизни веду, — оправдывался Славка и, бросив беглый взгляд на руки Колчака, спросил:
А почему у тебя косточки на кистях рук сбиты? Драться часто там приходилось?
— Не без этого. А руки у меня такие до тюрьмы ещё были. Марек знает, как я каждый день голыми руками колотил на чердаке по металлическому ящику, который, в конце концов, смял своими кулаками.
После чего Колчак положив руку на плечо Славке и пытливо заглянув ему в глаза, спросил:
— Ты Славка расскажи, лучше про Надьку Крупицу? Она, что за Коровина замуж вышла?
— Нет, она из параллельного класса за чибиса одного вышла. Ты его может, и не знаешь. Он носит фамилию Юрин. Поразительный тихоня был в школе. Приехал он раньше Коровина из Брянских лесов. Вот она за него и выскочила. Сейчас они студенты, в одном институте учатся, а живут в старой материной квартире на первом этаже, но их не видит даже Жига, хоть и живёт с ними в одном подъезде. А я периодически с этой четой встречаюсь в автобусе, когда на занятия еду. Но Надька, я тебе скажу, такая дама стала, — щёлкнул звонко он языком. — Она в автобус зайдёт, все пассажиры только на неё и смотрят и естественно на её замухрышку мужа. Там такое несовпадение броское, — сплошной контраст. И что она только в нём нашла. Лучше бы за Жигу пошла. Он один живёт, — квартира такая же, как у неё. Поругались, разошлись по своим углам до перемирия. Удобно. А у этого Андрея дом в Редькине, — это 12 км. от города. И то не его, а родителей.
— Я пока жениться не собираюсь, — сказал Жига, — а Надька мне не по зубам. Не по Сеньке шапка. По правде сказать, я мужа её и представить себе не могу. Не помню я по школе мешком тюкнутых никого, а то бы сравнил с собой.
— Да они поженились месяц назад, наверное, а может и того меньше, — внёс ясность Славка. — Могла бы и подождать Колчака. Он у неё в перспективном жизненном плане был под номером один.
— Ты — то откуда знаешь про её планы? — спросил Колчак.
— Она болела тобой, как страшным вирусом. Я знаю. Надя всегда со мной искренняя была, — огорошил Фомин неожиданным известием Колчака и, перетаптываясь с ноги на ногу, попросил. — Налейте мне ещё водочки?
— Наливай себе сам, — ответил ему Корень, — ты забодаешь теперь всех своими просьбами.
— Ты Корень не должен так говорить. Людей искусства надо уважать. Мы несём вам великолепие и нравственную чистоту в жизни. Можешь, и поухаживать за мной немного? — сказал Славка, наливая себе очередную стопку водки.
— Славка, ну ты совсем до небес взлетел, — неужели носителем целомудрия уже стал? — рассмеявшись, спросил Колчак.
— А, как же, мне скоро роль Натана Мудрого по Лессингу дадут играть, — важно заявил Славка. — Лара была один раз на моём спектакле, я её приглашал. Она осталась довольна моим искусством.
— А где она сейчас есть? — спросил Колчак.
— Где была там и есть, — кивнул он на её общежитие. — В данный момент, наверное, в лагере и помогает нормально существовать своей приёмной дочери Радуге, — так Надьку в институте называют. О тебе они обе сильно тужили, это я знаю точно. Лара мне по секрету говорила, что ты был самым способным учеником в классе, но улица и друзья сыграли с тобой злую шутку. Я бы, конечно, поспорил с ней на этот счёт, но не стал. Мы все знаем теперь, что отнял у тебя свободу Коровин, но он в городе больше не появится. Спрячется в области за большие погоны. Я слышал, что его в ментовской академии на кафедре будут оставлять.
— Бог с ним с Коровиным, — сказал Вовка, — он меня не интересует, ты мне скажи Лара замужем или нет?
— Она одинокая, по жизни. А фиктивный брак видимо имеет. Без мужа она бы не удочерила Надежду. Говорит, что замуж, наверное, не выйдет никогда. Обжигалась она часто.
— Долго видимо выбирала? — сказал Жига.
— Она ещё не старая, ей только тридцать три стукнуло, найдёт себе пассию во Христе, — изрёк Генка Портных.
— Ты чего это Генка, как выражаешься? — удивился Колчак.
— Он же святоша у нас стал, — оповестил Колчака Жига.
— Да вы тут, как я посмотрю все святые, если судить по вашим причёскам, или под Битлов косите? — сказал Колчак.
— Мы, естественно, поклонники Ливерпульской четвёрки, хоть они ребята с шестидесятых годов, но их пока никто не переплюнул. — доказывал Пуган. — Сейчас мода на причёски дешёвая и простая, как пареная репа. А мы не хотим ходить с бритыми затылками. И Генка на самом деле на святого в духовной семинарии учится, попом будет, — объяснил он.
— А как же насчёт греха? — спросил Колчак у Генки, показывая на водку.
— Святую воду пить грехом не считается, а причащением для успокоения души слуги божьего, — парировал Генка.
— Наливайте ещё по одной, пока меня не накрыли? — расхрабрился Славка.
И тут за кустом раздался голос матери Славки Фомина:
— Я тебе налью. Немедленно домой иди Вячеслав. Опять тебя хулиганьё спаивает. Хорошему они тебя ничему не научат. Водку пить, да по сараям шнырять они могут. И больше ничего.
— Иди, иди Славка отсюда? — сказал Жига, — пока она на нас за тебя не набросилась.
Фомин налил себе еще одну стопку, быстро выпил и нырнул в кусты, где стояла мать.
— Мамуль, ты чего меня позоришь? Я уже давно не маленький, а взрослый муж. Хватит выслеживать меня, не то я женюсь. Лучше пускай жена за мной следит, чем ты, — обиженно заявил ей Славка.
— Слава прекрати меня пугать сейчас же? — Тебе жена нужна с такой же объёмной попкой, как у тебя, чтобы унитаз наш, который изготавливали для твоей персоны, подходил и твоей супруге. Пока, я такой дивы ещё не встречала.
Ребята, услышав речь матери, громко расхохотались, понимая, что мать произнесла эту фразу не всерьёз.
— Это Славке повезло, — сказал Жига, — мать будет невесту вначале, к унитазу примерять, а потом сватать. Чудные эти интеллигенты.
— Ничего тут смешного нет, — вмешался разомлевший от водки Витя Леонов, — ему унитаз из Ярославля привезли, там отверстие, как у канализационного люка. Будет жена худая, провалится туда, а если в это время кто дёрнет за цепочку, смоет к чертям собачим.
Все посмеялись над выводами Витьки, зная, что умного он ничего не скажет, хотя считал себя знатоком во всех областях.
— Витька, а ты недалеко от него ушёл в весе. Тоже, наверное, мечтаешь о нестандартном унитазе, — подцепил его Жига.
— Я убираюсь и на обычном толчке, а мечтаю я только об одном. Велосипед бы мне кто подарил, чтобы я на рыбалку мог ездить на нём.
— Купи Витя? — предложил ему Корень, — тебе на почте неплохо платят, и пенсию по инвалидности получаешь.
— Вот ты, какой противный, помечтать не даёшь, — сказал Витя.
— Витя у меня в сарае висит на гвозде, дамский велосипед, — вспомнил Петька Лазарев, парень с соседнего двора, — забирай, отремонтируешь его, цепь купишь новую и катайся на здоровье.
— Да мне дамский ещё лучше, — обрадовано сказал Витька, — ногу не надо задирать. Пошли сейчас отдашь, а то завтра передумаешь? — настаивал Витька.
— Всё теперь не отстанет, — сказал Марек, — зачем Петруха ты назвался?
Петька поднялся с лавки, забрав Витьку, они ушли в сторону сараев.
— Витька, теперь из сарая не вылезет, пока не отремонтирует велосипед, — сказал Корень.
— Колчак, ты извини? О тебе мы всё знаем, как ты сидел, а как там Лука? — заинтересовался Жига. — Мне бы хотелось узнать, как он там обстроился в том колючем мире?
— Август не за горами, — сказал Колчак, — он придёт, и сам всё расскажут, и я считаю не к чему базары о ком — то вести. За себя могу только сказать. Я с ним виделся в течение недели перед его этапом на крытую тюрьму. Скоро он освободится и свою тюремную эпопею изложит вам.
— Это ненадолго, свободу не шибко он ценит, — сказал подошедший к ребятам Иван Романович, покинувший гостей. Он вышел пообщаться с молодёжью.
— Лука только красиво говорить о свободе умеет, — продолжил Иван Романович. — У меня такое мнение о нём создаётся, что он хочет перекрыть своими ходками в тюрьму, отбытый стаж Захара. Он как — то ершился, перед второй судимостью, которую запросто можно было избежать. Кричал; «что тюрьма для него дом родной!» А кому это интересно? Я понимаю, был бы он медвежатник или программист талантливый, и чистил банки да ювелирные магазины. Но у него ума не хватит выучиться на такие профессии. Поэтому попадал он всегда только за элементарную ерунду. За такие преступления попадают по нескольку раз, только люди, у которых извилин в голове не хватает. Он по жизни такой, как и его братья. Колька только у них серьёзней был. Я бы сказал, он у них угрюмый был. Увалень такой, двухметрового роста, но спокойней братьев.
— Ростом они все удались, — сказал Колчак, — а Луку я до конца так и не понял. Стремление к правильной жизни у него есть. Но, иногда слушая его, я понимал, что он толковые мысли говорит. А сам — то он всё наоборот делал, как бы назло себе. Но всё равно по лагерной квалификации он нормальный парень.
Вовка посмотрел почти на пустые бутылки, встал с лавки и сказал друзьям:
— Ладно, пацаны допивайте и пойдём до площади Победы прогуляемся. Посмотрим, как цветная молодёжь отдыхает.
— Устраивайся Вовка быстрее на работу, — посоветовал ему Иван Романович, — а появится возможность, непременно женись. Семья ко многому обязывает. Иначе в такой водоворот можно угодить. Не забывай, что поначалу милиция пасти тебя будет со страшной силой, и все происшествия у нас в округе будут стараться списать на тебя. Это у них методы работы такие. А будешь работать, и появится семья, они от тебя отстанут со временем. Ты их сам незаметно к этому приучишь.
— Понимаю, я это всё Иван Романович. Для меня главное тормоза, чтобы исправно работали. За хулиганку мне некрасиво будет в зону заезжать, а больше мне ничего не грозит. Я законы буду блюсти — отчеканил Колчак.
— Вот и прекрасно, иного я от тебя и не думал услышать, — одобрил позицию Вовки дядька. — Я мешать вам не буду, отдыхайте без меня, а я пошёл к гостям.
Когда ребят покинул Иван Романович, они все встали и пошли к обелиску, где постоянно тасовалась молодёжь, и отдыхали пенсионеры. Это было живописное место в центре города, усаженное плодовыми деревьями и цветами. Посередине площади стоял памятник погибшим воинам, с высокой и большой чашей, откуда игриво показывалось пламя вечного огня. А с боку его через дорогу была возведена мемориальная композиция громадных размеров. Проходя мимо двух девушек, сидевших на лавке, Колчак после выпитой водки осмелев, сказал девушкам:
— Девушки вам сапоги итальянские женские по дешёвке не нужны?
— Нужны очень будут скоро, — ответила девушка в очках, — давайте вашу визитную карточку?
Колчак внимательно вгляделся в девушку и без особого труда узнал её, — это была Полина. Вторую девушку он тоже знал визуально, так как она училась с ним в одной школе, но на класс старше и звали её Танька Буслаева.
Колчак порылся в карманах в поисках отсутствующей у него визитки и вытащил из кармана брюк ключи от дома, которые протянул Полине.
— Вот возьмите визитку? Вход для вас свободный и в любое время.
От такой наглой и оригинальной визитки, она резко откинулась на спинку лавки, а Буслаева ей на ухо стала, что — то нашёптывать.
— А где я сапоги там найду? — спросила Полина.
— Как станете моей женой, так и сапоги появятся, — сказал Колчак.
— Вы меня за сапоги хотите купить? — мило улыбаясь, спросила она.
— Я бы и волосы вам свои отдал, но у меня, их нет, — ответил он, пригладив рукой лысину на голове.
Полина Колчака помнила и разговаривала с ним добродушно без чувства боязни.
— Волосы не самое важное, главное то откуда растут они, — произнесла она. — А вы какой — то не завидный жених, никакой романтической лирики, — шутила она. — Вместо того, чтобы предложить руку и сердце даме, вы предлагаете сапоги и волосы.
— Эпоха дефицита прошла, но цены выросли, вот и предлагаю дорогой товар бесплатно. Хотя на волосы спрос остался, их в парикмахерских скупают на парики, — это уже кризис, — ответил он ей. — Я вот свои шелковистые волосы продал за тысячу, теперь летом со сквозняком буду ходить.
— Когда сквозняк у вас пройдёт, тогда и приходите, поговорим о сапогах? — смеясь, сказала она.
— Ловлю на слове Полина, — посмотрев на часы, сказал он, — и они с парнями отошли на два шага от лавки.
— Надо же, помнишь меня, — зарделась Полина.
Вовка не стал смущать её дальше. Переминаясь с ноги на ногу, ещё раз взглянул на часы и обратился к друзьям:
— Пацаны, мне пора домой, с родственниками надо ещё пообщаться. Вы меня извините, но я пошёл?
Он попрощался за руку с каждым и развернулся в сторону своего дома. Проходя мимо лавки, где сидела Полина, Вовка, помаячил ей рукой, давая понять, что вторая встреча с ней неизбежна. В ответ она послала ему улыбку, в которой он заметил замаскированный испуг.
«Наверное, Буслаева, что плохое наболтала, когда мы отошли от них»? — подумал он.
В этот вечер он думал о ней. Её милая улыбка, не выходила у него из памяти и стояла перед глазами.
«Всё равно она будет моей, чего бы мне это не стоило. Потребуется, приступом возьму» — размышлял он.
На следующий день, праздно шатаясь вокруг её дома, он искал с ней встречи. Но Полину в этот день увидеть не удалось.

Глава 33
   Встретил он её только в пятницу, когда после работы к нему зашёл Марек, и они с ним направились в ресторан Волга. Марека заказал пива и графинчик водки. Они сидели, теша себя воспоминаниями школьной жизни. Затем Марек восхищенно говорил о своей личной жизни, которая у него после окончания курсов менеджеров кардинально изменилась в лучшую сторону. Они сидели в полупустом зале ресторана, слушая прекрасный голос греческого певца Демиса Руссоса. Не ожидая, что произойдёт неожиданная встреча, Колчак подошёл к стойке бара. Он увидал Полину. Она принесла кондитерские изделия на подносе. Это было не наваждение, это была она в белой спецовке, Полина была похожа в этом одеянии на снежинку с чёрными глазами.
— Полина ты, что здесь работаешь? — удивлённо спросил он.
Она, немного смутившись, и спрятав глаза, за тёмными стёклами своих очков сказала:
— Я работаю не здесь, а внизу в кондитерском цеху.
— Ты, до какого часа работаешь? — спросил он.
— До восьми вечера, — ответила она.
Колчак в этот миг был расхлябанный и пренебрежительный, но девушка, с которой он мысленно засыпал в последние дни и думал ежедневно о ней, стояла перед ним со строгим и недоступным видом. Она, к этому времени уже знала, что Колчак пришёл из заключения, и пыталась показать своим поведением, что их кратковременная встреча у памятника была единой и последней.
— Я тебя провожу сегодня домой, и не вздумай мне перечить. А будешь возражать, всю муку у вас в цеху разнесу по ресторану, — убедительно сказал он.
— Хулиганить не надо здесь? — с испугом посмотрела она в глаза Колчаку, — я уже начинаю тебя бояться и провожать меня не надо. А муку тем более нельзя распылять по ресторану. Денег придётся много заплатить.
— Я пошутил, муку твою трогать не буду, но насчёт меня ты пока ошибаешься, — я вполне приличный человек! Если хочешь убедиться, присядь со мной за столик я тебя со своим внутренним миром и требником ознакомлю.
— Нам не положено в рабочее время сидеть в зале ресторана, и прошу тебя, ты, сегодня выпивши, не приставай ко мне? — Я не люблю пьяных, и ждать меня три часа нет никакого смысла. Возможно, я останусь работать и в ночь.
— Я тоже забыл, что у меня во времени есть ограниченные обязательства с правоохранительными органами, так, что мои побуждения о твоих проводах накрылись медным тазом. И ещё хочу тебе сказать, что ты в день моего ареста, была последним знакомым человеком, которого я видел из кабинета следователя. Ты стояла у мясной лавки, я даже помню, во что ты была одета. Для меня была большая удача, что я увидел тебя. Следователь, что вёл моё дело, порвал в тот день протокол, предвещающий более длительный срок. В том, что ты видишь меня сегодня здесь, — в этом и твоя заслуга есть. И я тебя всегда вспоминал, все четыре года добрым словом.
— Ты мне чуть в любви не объяснился Володя. Я, думаешь, не помню, как ты раньше меня выслеживал и ходил за мной по пятам? «Всё я видела», — уже боле мягким тоном сказала Полина. — У меня к тебе есть одна просьба, — обратилась она к нему. — Не подходи ко мне, когда ты, выпивши? Ни к чему это, я пьяных людей всерьёз не воспринимаю.
— Всё понял, я сейчас ухожу к своему столику, допью свой графинчик и пойду твёрдой походкой домой, — объяснял Колчак Полине заплетающим голосом. — А завтра я приду к тебе трезвый и умный, и мы обсудим с тобой генеральный план нашей с тобой длительной и счастливой жизни.
Полина посмотрела на него сверх головы, что не ушло от выпившего взгляда Колчака.
— Не бойся, — сказал он, — волосы у меня скоро тоже отрастут, и я буду такой же, как и все, красивый и привлекательный, в которого тебе не влюбиться будет трудно!
— А, как насчёт сквозняка в голове? — спросила Полина.
— Сквозняка у меня не было и никогда не будет, я человек реальный.
— Иди к своему другу, а то он скучает без тебя, — дала понять ему Полина, что разговор окончен.                — Пошёл, но завтра мы всё равно увидимся, я тебе отвечаю за свои слова.                …На следующий день, Колчак в новом костюме, купленным в бутике, при галстуке, появился в дверях кондитерского цеха ресторана Волга, чем обратил на себя внимание всего женского персонала, но смутило Полину.
— Это чьё же такое счастье будет? — спросила пожилая женщина.
Вовка понял, что она самая главная была в цеху.
Полина от смущения зарделась и сказала:
— Это ко мне, Александра Григорьевна.
— Если к тебе, то угощай его пирожными? — сказала Александра Григорьевна.
— Я кондитерские изделия не люблю, — бойко заявил Колчак, — я кондитера люблю, но на нашей с Полиной свадьбе кусочек свадебного торта съем, который она сама испечёт.
Женщины рассмеялись и начала нахваливать Полину:
— Торта она печёт прекрасные, она на выставках всегда у нас первые места занимает.
— Я ей сейчас и закажу нам с ней на свадьбу два больших торта, — сказал Колчак.
— Больно, ты быстрый, — сказала Александра Григорьевна, — ты нашу Полину давно знаешь?
— Давно, с малых лет, — ответил Колчак.
— Врёт он всё девчонки, мы с ним всего два раза разговаривали мимолётом, — возразила она Колчаку.
— А пришёл уже торта заказывать на свадьбу, я говорю, он шибко быстрый, — бормотала себе под нос Александра Григорьевна, — а ухаживать когда будешь? — спросила она у Колчака.
— Жизнь длинная, на это время хватит, — нашёлся Колчак.
— Конфеты и цветы парни до свадьбы дарят, а после свадьбы забывают про своих жён, — продолжала доставать его Александра Григорьевна.
После чего Колчак испарился и через десять минут появился вновь с букетом цветов, которые он надёргал в ближайшем палисаднике соседнего частного дома. В другой руке он держал коробку конфет, купленную в буфете этого ресторана.
— Вот и я появился в белом костюме, — торжественно сказал он, положив конфеты и цветы на рабочий стол перед Полиной.
Её лицо на белом фоне спецодежды ярко запылало краской.
— Видишь Полина, уже ухаживать начал и розы со вкусом хорошие подобрал, как у меня, — сказала Александра Григорьевна.
И вдруг она задумалась, взглянув ещё раз на букет, спросила:
— Неужели успел на рынок сбегать за цветами?
— Нет, конечно, — ответил он, — около ресторана дом стоит, я там, в палисаднике нарезал.
— Ах ты, паразит такой, ты мои цветы загубил, — заголосила она на весь цех и, схватив со стола фартук, обсыпанный в муке, начала хлестать Колчака им по новому костюму. В цеху поднялся смех.
— Дайте, ему дайте Александра Григорьевна, чтобы впредь мне ворованные цветы, не дарил, — приговаривала Полина.
Колчак умело изворачивался от слабых фартучных ударов.
— Стойте бабуся, я их не воровал, я за них деньги заплатил, — говорил он.
Александра Григорьевна остановилась:
— Кому, ты заплатил и какие, деньги?
— Десять УЕ отдал деду, который сидел на крыльце, — сказал Колчак.
— Ой, девки, я побегу, пропьёт ведь сволочь такой, а цветы мне скажет хулиганьё, подёргало, он такой у меня, я знаю.
— Она за цветы свои трясётся, — объяснила Полина, — для неё это хорошее материальное подспорье.
Вскоре, появилась довольная Александра Григорьевна, — показывая доллары:
— Перебила я ему все планы, говорю, где цветы, а он не знаю, не видел ничего. А сам штиблеты праздничные одел. Говорю, я парня к тебе лысого послала, и сказала, чтобы он тебе деньги отдал. Начал, как уж извиваться, а потом с потайного карманчика брюк, достал доллары. Видали бы вы девки его лицо в тот момент. Чуть не плача с ними, прощался. Так и быть поставлю ему бутылочку винца к вечеру. Заработал. «Ты извини меня ради бога? — сказала она Колчаку, — откуда мне было знать, что ты деньги отдал хрычу моему».
— Ничего страшного нет, зато весь цех рассмешили, — весело сказал он и обратил всё внимание к Полине:
— Девушка выйди, пожалуйста, на минутку за дверь? — попросил её Колчак.
Полина вытерла о тряпку руки, облепленные тестом, и вышла в коридор к Колчаку.
— Я тебя в воскресение хочу пригласить отдохнуть с удочкой на речку. «Поедешь со мной?» — спросил он.
— Не знаю, но, скорее всего да, — робко ответила она.
— Всё я тебя жду, у твоего подъезда в шесть тридцать утра.
Довольный, что получил согласие Полины, он вышел из ресторана.
В воскресение утром, как и договариваясь, он встретил Полину, и они пошли с ней к затону, где на приколе стоял катер его покойного дядьки Захара, принадлежавший теперь Ивану Романовичу.
— А чем ты рыбу ловить будешь? — У тебя же удочек нет, — спросила она.
— Там, куда мы идем, всё есть, — заверил он Полину.
Когда они вышли из затона, Вовка прокатился мимо берега, где обнаружил стоявшую Лабу, на которой вся палуба была загружена мётлами.
— Не пойму, вроде не баржа и на судно не похоже, а нагрузили, как на железнодорожный состав, что это за судно такое? — притворяясь, спросил Колчак у Полины.
— Ты просто забыл, это Лаба сюда мазут сливают все суда, она уже десять лет здесь стоит, а на зиму её загоняют в затон, — объяснила Полина.
Они покидали спиннинг в разных местах реки. Улов был не большой всего четыре леща, но внушительных размеров. Но главная цель в этот день была для Вовки не рыбная ловля, а шаг сближения с Полиной, и он, к счастью, удался. После этой поездки у них пошли регулярные встречи, на которых Колчак настаивал на скорейшей свадьбе. 

Глава 34
  Колчак устроился на работу в порт слесарем по ремонту портальных кранов. Работа была не интересная летом, в основном связанная со смазкой оборудования. Капитальными работами занимались только зимой, когда Волга была скована толстыми льдами. Летом — же работа была, больше похожа на отдых, связанная с небольшой профилактикой оборудования. В рабочую смену у него достаточно было время, чтобы половить рыбку или полазить по портовым магазинам, где обеспечение было лучше, чем в обычных магазинах. Иногда он брал на вахте бинокль и долго с крана обозревал город и Волгу. Зачастую он заходил в столовую, где можно было выпить холодного пива. Туда его завозили ежедневно с самого раннего утра до начала рабочей смены. Зарплата, Колчака вполне устраивала. После обеда к порту повадился приезжать ловить рыбу на дамском велосипеде Витя Леонов. Велосипед ему пришёлся, кстати. Работая на почте разносчиком писем, он с транспортом ускорял свою работу. После обеда Витя освобождался, и до сумерек посвящал себя рыбалке. Заложив свои снасти в инкассаторскую сумку, в униформе почтальона он величаво подъезжал в порт. Закидывал свои донки, а сам шёл общаться с докерами или ходил по магазинам, где иногда приобретал бутылку вина, с которой шёл к Колчаку, предлагая совместно её распить, но получая отказ от Колчака, выпивал её с удовольствием один из горлышка на берегу Волги. Проверял свои донки, что попадалось на удочку, складывал в инкассаторскую сумку и под хмельком, удовлетворившись богатым уловом, возвращался к себе домой, где около дома он демонстрировал улов знакомым и соседям.
Геннадий Максимович механик порта, ежедневно наблюдал за Колчаком. Видел, что новичок, прикреплённый к опытному слесарю Фёдору Сухареву, добросовестно относится к своей работе, и через некоторое время закрепил за ним один из портальных кранов, который Колчак должен ежедневно осматривать и проводить смазочные работы.
В одну из августовских суббот в городе появился Лука. Он собрал у сараев весь двор мужиков и молодых парней, закупив на это дело два ящика водки. Колчак и Марек в этот день отсутствовали, они ездили на машине на зону к Севе. Вовка повёз ему передачу. Свидания им разрешили, только на пятнадцать минут.
Сева не ожидал, что сможет увидать Вовку ещё раз.
— Я нашёл тот несудоходный танкер, он стоит на приколе в метрах десяти от нашего берега, — сообщил он Севе.
— Искать её нечего, эта галоша постоянно, на одном месте стоит, — ответил Сева, — передай обязательно наш разговор Ивану. Я же тебе русским языком объяснил, что там не люди заправляют. Тем более, я уже знаю, что у вас на этапе случилось с Фурой. Не забывай, он злопамятный. Если будет невмоготу, цинкуй мне сразу, я тебе поддержку солидную найду. Или жди Хлястика на свободу, его вероятно по здоровью скоро помилуют. Он мне ксиву недавно с больнички прислал. Тебе буром напролом одному действовать неразумно. Там большие бабки завязаны. Я Фуру на язык здесь хорошо раскрутил. Так что всех лучше тебе дождаться Жору. Кстати, на свободе его обязательно коронуют. Это уже точно!
— Я про Жору знаю все новости, — сказал Вовка, он Ивану Романовичу подробное письмо написал обо всём. В сентябре мы с ним поедем к нему на длительное свидание. И в начале сентября я женюсь. Хорошая девушка попалась, нельзя упускать такого случая.
— Правильно делаешь, — похвалил его Сева, — только не забудь после фотографию свадебную прислать.
Возвращаясь, назад, Марек, залихватски закручивая руль, спросил:
— А чего вы непонятно толковали? У тебя, что враги могут объявиться?
— Пока не знаю. Знаю только одно, что я никому не уступлю, кто — бы это не был.
— В институт тебе надо поступать, ты же хорошо учился, — дал совет Марек.
— Я уже в университет на подготовительные курсы езжу, и сразу после них экзамены буду сдавать. У них недобор заочников.
— Как думаешь, поступишь?
— Сложно сказать, — задумавшись, ответил Колчак, — всё будет зависеть от запрашиваемой суммы. Я думаю, поступлю.
К трём часам дня они уже были около дома. Услышав у сараев шумную разноголосую пьяную речь, они подъехали туда. Увидев Луку, Колчак понял, почему пьяный праздник у сараев. Он вышел из машины. Лука распростёр свои огромные руки и обнял Колчака:
— Давай Вовка водочки за моё освобождение выпей? — предложил Лука.
— Нет, ты Лука, извини? Мне сегодня нельзя. Мы с тобой в следующий раз вдвоём отметим это событие и потолкуем.
— Ты на работу я слышал, устроился? — спросил Лука.
— Да, я сразу оформился, затягивать с этим делом не стал.
— Куда?
— В порт, слесарем по кранам.
— Как там ничего платят?
— Нормально платят и работа не трудная. Правда, я ещё ни разу зарплату не получал.
— Меня устроишь к себе? — спросил Лука.
— Приходи в понедельник, я тебя к механику отведу, поговоришь с ним. Он мужик хороший.
— Всё в понедельник жди меня с утра, я обязательно буду, — пообещал Лука.
Колчак, отказался от водки, зная, что вечером к нему придёт домой Полина, которая не терпела запаха спиртного. Она, как и он, запросто ходили, друг к другу в гости и родители между собой тоже были знакомы. Дело шло к свадьбе, которую назначили на сентябрь месяц. Вечером к нему пришла Полина:
— Что у вас за праздник у сараев? — спросила она, — там так шумно, хоть уши затыкай.
— Лука освободился, угощает весь двор.
— Это тот Лука, который известный тюремщик?
— Он самый, но не знаю, надолго ли он пришёл на свободу? У него братья старшие Юрка Лоб после сидки пропал без вести, Колька, как посадили по малолетке, и пошло-поехало. Вот всю молодость и здоровье оставит в тюрьме. Лука по характеру такой же, как и его братья, только иногда он берет паузу небольшую на свободе.
— Ты с ним только не водись, а то не дай бог попадёшь в неприятную историю, — предостерегала Полина.
— Я так не могу. Он наш парень со двора. Хоть он меня и старше намного, но всё равно свой в доску. Он ровесник нашего Сергея. И не забывай, что мы с Лукой на одной зоне вместе были, и не такой он страшный. Обыкновенный человек, как и мы с тобой, только реле в голове иногда не срабатывает. А насчёт, неприятных историй, можешь, не беспокоится. У меня своя голова на плечах имеется, — заверил её Колчак.

Глава 35
   В понедельник Лука появился в порту. Колчак привёл его к механику в кабинет. Тот восседал за ободранным видавшие виды столом, и на металлическом винтовом стуле. Такие в точности стулья, стояли в кабинах портальных кранов.
— Максимович, я тебе специалиста привёл, на работу устраиваться, — сказал Колчак.
Механик внимательно окинул взглядом Луку и спросил:
— У тебя, какая специальность есть?
— Могу быть, слесарем, кузнецом, электриком. Хорошо знаю станки, связанные с токарными и фрезерными работами, а также владею специальностями столяра и сварщика, — перечислил специальности Лука, которые получил в местах лишения свободы.
— А варишь ты хорошо? — спросил Геннадий Максимович.
Лука на пару секунд задумался. Его взгляд остановился на стуле, на котором сидел механик.
— Твою жопу приварю к этому стулу хрен отдерёшь, — нагло заявил Лука, показывая пальцем на стул.
Максимович от такого ответа на мгновения впал в ступор, но быстро опомнился и замахал руками:
— Нет, нет, мне такие специалисты не нужны, — опешив от такого ответа, решительно отказал он Луке.
— Ты кого мне привёл? — спросил механик у обескураженного Колчака.
— А что? — я знаю его как классного специалиста и рукодельника. Мужики наши говорят, что на нём раньше всё хозяйственно — ремонтные работы в детском доме держались.
— Мне хоть пускай он золотой работник будет, но нервы трепать свои с ним я не намерен.
Колчак вышел из кабинета, где его дожидался Лука.
— Ты Лука, никогда так не устроишься на работу, если в таком духе собеседование будешь проводить с нанимателем.
— А я не больно и расстраиваюсь. Кому очень надо, возьмут, — уверенно сказал Лука.
— Пошли тогда пивка выпьем? — позвал Луку в столовую Колчак.
Он взял две бутылки Жигулёвского пива из холодильника и поставил на стол.
— Как хоть в городе жизнь? — ты уже обжился и знаешь наверняка городскую карусель, — спросил Лука.
— На мой взгляд, в городе всё спокойно. Были бы непорядки, пацаны давно уже пожаловались.
— А мне парни сказали стресс городу нужен, и я его организую, — смело выдал свои стремления Лука.
— Посадят в два счёта, — предупредил его Колчак.
— Ты же знаешь, что тюрьмы я не боюсь, она для меня родным отечеством стала, — бравировал Лука.
— Лука, ты включи свою башку, и подумай? — сказал Вовка, — какой ты стресс хочешь организовать, и кому он нужен? — Ты забыл, что мне говорил перед этапом в тюрьму, или тебя обуяла жажда власти над шпаной. Всё это тебе может обойтись лишней ходкой на зону. Боишься ты или нет тюрьмы, никого это не волнует. Я видел молодых парней, которые серьёзно подорвали своё здоровье на киче. С виду вроде здоровые, а внутри всё сгнило, по ночам не спят, мучаются от больных приступов. Я вот иногда, когда работы нет, лягу на берегу и уставлюсь в облачное небо. Стараюсь своим воображением найти в каждом облаке, какое — то изображение. Мимо меня проплывают айсберги, кони, звери, люди, разные строения, но тюрьма ни разу не попадалась. А знаешь почему?
— Догадываюсь. Ты просто никому, не показывая, мучился на зоне, — поэтому не хочешь больше туда попадать, — показал свою проницательность Лука.
— Правильно ты догадываешься, я больше туда не пойду. Я буду, осторожен в своих поступках, постараюсь при народе драки не затевать. С быками можно разговаривать на крепком воровском жаргоне, которого они боятся не меньше ножа и железного кулака. А на серьёзные преступления я не пойду, хотя могу спланировать такие вещи, что Чикагской мафии и не снилось. А почему не пойду? — Потому, что по природе я не преступник, — ответил Колчак. — Да в зоне я нарушал режим и сильно, но это не потому, что я готовил себя к преступной деятельности. Просто отрицательные элементы в неволе больше мне нравится, и многих я считал братьями по духу. Кто такой козёл и сука? — Это потенциальный предатель. В тяжёлые для страны времена они родину предадут за тридцать колосков. Этих скотов видно, они светятся, как фосфор даже ночью во сне. Мне нравится свобода, и я люблю себя в разумных пределах. Зачем обворовывать своё счастье. Нырять в тюрьму за пустяковые преступления и отдавать себя на унижение администрации и тупомордым надзирателям, — значит, себя не уважать.
Красиво ты сказал, и я согласен с тобой, — глотнув из бутылки пиво, произнёс Лука. — Но моя замусоренная голова и тюрьма сделали меня таким, каков, я сейчас сижу перед тобой. В крытой тюрьме у меня тоже время было подумать над собой. Я Люцифер и я буду всячески отстаивать своё назначение на этой грешной земле.
Колчак понял, что переубеждать его и навязывать свое мнение бесполезно.
— Ладно, Лука, мне пора идти работать. А ты всё-таки, раскинь правильно мозгами, не лишай себя прелестей жизни? — посоветовал ему Колчак, перед уходом.
Лука ушёл, а Вовка направился к своему крану. Проверив узлы, и подвеску он пошёл на берег, где сидел с удочкой Витька Леонов.
— Ты чего Витя так рано сегодня приехал? — спросил он у него.
— Я отгул взял на сегодня, думаю наловить прилично. Я в прошлую пятницу, хорошо поймал и всю рыбу на девятом причале продал. Сейчас закинул пять донок и удочку у вашего шкипера позаимствовал, на неё одна чехонь идёт, не успеваю закидывать. Её тоже пассажиры покупают неплохо. Она дешёвая, но на вино я на ней набираю.
— Давай Витя, удачной тебе рыбалки, — пожелал ему Колчак, и скрылся в слесарной мастерской.
В этот день у Вити действительно была удачная рыбалка и торговля. Рыбу у него периодически скупали в течение дня. После каждой продажи он заходил в магазин и брал бутылку вина. За день он хорошо заправился вином в порту и, пьяный возвращался домой. Петляя на дамском велосипеде около озера Сом, где стояло четыре жилых барака, его местные ребята столкнули с велосипеда.
Попинав изрядно грузное тело почтальона, они отобрали у него инкассаторскую сумку. Видимо неопытные налётчики, заприметив его возвращающего в одно и, то же время с инкассаторской сумкой приняли его за банковского работника, собиравшего выручку из портовых магазинов. Ясно было, что это дело рук местной молодой шпаны.
Витька пришёл к Колчаку жаловаться вечером домой, с разбитым лицом и рассечённой бровью.
— Ты посмотри, что со мной сделала дикая портовая молодёжь с бараков. Главное снасти забрали, там леска у меня японская. Жалко, она дорогая и достать трудно. Помоги, пожалуйста, вернуть? — просил Витя Колчака.
— Завтра приходи ко мне, мы с тобой сходим и утрясём всё. Не расстраивайся, и донки твои вернём и шпану накажем, — успокаивал он Витька.
— Спасибо, если так всё будет. Донки жалко, — ныл чудаковатый почтальон.
На следующий день Колчак с побитым почтальоном пошли в посёлок, который находился в пятистах метрах от порта. Диких парней они нашли быстро, те сидели у озера пили вино и закусывали селёдкой с хлебом. Сумка инкассаторская, лежала в траве заполненная вином.
Вся компания без исключения, Колчака знала, и хорошо были осведомлены о его биографии. Увидев его с их вчерашним знакомым, они быстро изменились в лице.
— Пацаны, вам повезло, что он обратился ко мне, а не к Луке, — спокойно сказал им Колчак. — Лука вас всех бы может, и не замочил, но инвалидами точно сделал.
Колчак присел на корточки, взяв селёдку за хвост, потряс ей и внезапно начал наносить ей удары по напугавшим лицам пацанов. Витя Леонов стоял и смотрел на лёгкую расправу, сам ничего не предпринимая. За свою жизнь он ни на кого не поднимал руки, и его никогда не обижали. Знали, что он носитель безобидности и добродушия.
Прекратив стегать их селёдкой, Колчак обратился к равнодушно стоявшему Вите.
— Будешь с ними толковать, как они с тобой вчера говорили?
— Нет, пускай мне снасти вернут? Мне больше ничего не надо, а сумка моя здесь лежит.
Один из парней сорвался с места и забежал в ближайший сруб бани. Откуда он вынес обернутые в тряпку снасти.
Витя проверил снасти. Убедившись, что все донки целы, он подошёл к сумке и начал выкладывать вино.
— Оставь вино в сумке? — грозно сказал ему Колчак, — это небольшая компенсация за твои побои.
— А можно? «Они не обидятся?» — нерешительно спросил Витя.
— Бери, я тебе сказал? — рявкнул Колчак. — Пока у тебя побои не пройдут, они каждый день будут радовать тебя подобными подарками. Если, конечно, ты будешь приезжать регулярно на рыбалку.
— Вы поняли, что я сказал или повторить? — взяв в руки селёдку, Колчак угрожающе начал помахивать ей перед лицами парней.
— Поняли, — виновато в разнобой ответили они.
— Ну, вот и ладненько, будем считать, что конфликт исчерпан и впредь вы Витьку не будете засад устраивать.               

Глава 36
   Пацаны были рады от счастья, что легко отделались, за свой беспредельный поступок, а Витя в течение недели ежедневно приезжал на рыбалку, где выпивал дармовую бутылку вина, ловил рыбу и благословлял Колчака.
Вите Леонову в последний день отдачи дани, провинившиеся парни, принесли три бутылки вина, которые он выпил на берегу один, и вместе с уловом и велосипедом попал в обезьянник. Когда его в субботу, на следующее утро выпустили, он встретил Колчака у подъезда.
— Гады, из моей рыбы уху сварили, запах стоял на весь обезьянник, — причитал почтальон. — Выпускать не хотели, у меня денег с собой не было. Хорошо со мной ночевал один мужик, твой знакомый, который при бабках был. Заплатил за меня, и утром поправил здоровье, — довольным голосом сказал Витя.
— Что это за мужик? — спросил Колчак.
— Евгений его зовут, говорил, сидел с тобой.
— Со мной наших земляков Женек не было, с которыми я вращался, ты чего — то путаешь сосед, — отмахнулся от него Колчак, и направился домой.
— Ничего я не путаю, — обиделся Витя, хватая Колчака за локоть. — Может он и не с нашего города, но про тебя он много говорил. И заодно выпытывал, где ты живёшь, работаешь. Обещал в гости к тебе зайти. Я его спрашиваю, как с ним рассчитаюсь? А он мне говорит, не переживай, при встрече, как-нибудь, вернёшь долг.
— И, что ты ему рассказал обо мне?
— Как, что? — удивился Витя. — Всё, что знал, то и сказал, даже про твою будущую свадьбу ему рассказал.
— А, как он выглядел? — выпытывал Витю Колчак.
— Как манекен с витрины. Крепкий, под сорок лет, с холёным лицом, на голливудского артиста похож. Разговаривает медленно, будь — то, каждое слово обдумывает, — сообщил почтальон.
— Понял я Витя, о ком ты говоришь, но его не Женя зовут, а Гена и кликуха у него Фура или Племянник, — расстроено сказал Колчак.
Витя, увидав перемену в лице Колчака, — взволнованно спросил:
— Я, что неправильно, что — то сделал?
— Витя, откуда у тебя появилась еврейская интонация? — задал вопрос Колчак, — не от твоего спонсора случайно? Долго ты с ним общался?
— С шести утра и вот полчаса назад расстались, — ответил Витя, — неужели я тебе навредил? — встревожился он.
— Ничего катастрофического пока нет. Есть у меня подозрение, что это был, один из моих заклятых врагов, — с задумчивостью сказал Колчак. — Видишь Витя, в чём дело, — хорошие знакомые обычно, приветы передают и говорят от кого. А этот ни привета, ни ответа и к тому же имя не своё назвал. Порядочные люди так не поступают.
— Это верно привета он тебе не посылал, — сказал Витя. — Если бы он передал, я бы, не хуже почтальона Печкина его доставил.
— А сигаретой он тебя случаем не угощал Мальборо? — спросил Колчак.
— Да, — утвердительно кивнул Витя.
— Всё ясно, это он, — уверенно заявил Колчак. — Он Витя живёт на той стороне Волги, а бабки делает в нашем городе.
— Сколько ты ему за обезьянник должен? — спросил Колчак.
— По тарифу, как положено сто пятьдесят рябчиков.
Колчак достал из кармана деньги и протянул Витьку.
— Знаешь, где мазутная станция стоит?
Витя молча, кивнул.
— Садись на свой велосипед и поезжай туда, как увидишь на палубе кого. Спросишь, что — бы Фуру пригласили. Отдашь ему деньги. Мне важно, опознаешь ты его или нет. Но если, ты подъедешь, и он будет там, разворачивайся. Бабки отдавать не надо. Заберёшь их себе.
— Да за такие деньги, я лучше, сейчас у Жиги бинокль возьму и в засаду залягу. Два дня выходных впереди, — восторженно заявил Витя.
— Мне важен результат опознания, — сказал ему Колчак.
Витя, неуклюже развернулся около входа в подъезд, задев своим плечом проходившую мимо соседку Колчака, и побежал в сторону сараев.
Через два часа он появился в школьном саду, где Колчак с Мареком и Жигой играли в буру. В кармане брюк, у него торчала початая бутылка вина, а на груди висел бинокль.
С заговорщицким видом он отозвал Колчака:
— Я всё обследовал, как ты велел. Он там, в шортах и бейсболки расхаживает с банкой пива по рифлёной палубе, и разговаривает с кем — то по рации. А когда, подъехал метеор скачиваться, вышел матрос, а он ушёл внутрь. Я ещё полчаса подождал, он не выходил. Тогда, я заехал на перевоз и купил винца молдавского. — Правильно, я поступил? — спросил Витя.
— Всё правильно, Витек, спасибо, — поблагодарил его Колчак, — только никому об этом не говори, но, если увидишь Луку, скажи ему, чтобы сюда подошёл. Передай, что очень нужно. Дело безотлагательное.
Витя, возвратил бинокль Жиге и довольный покинул сад.
— Колчак, что — то ты затеваешь и скрываешь от нас? — спросил Марек, когда удалился Витя. — Почтальона, больного человека в авантюры свои посвящаешь, а нам близким друзьям ничего не говоришь.
Вовка в ответ только загадочно улыбнулся, но не сказал ни слова.
— Колчак, мы тебе все всегда незнамо почему — то верили и подписывались под твоими делами, — поддержал Марека Жига, — и сейчас пойдём, если нужно. Имей в виду, если у тебя проблемы появились. Мы с тобой.
— Да всё у меня в елочку пацаны, не забивайте себе голову чепухой, — ответил Колчак.
— Чепухой здесь не попахивает, но знай, мы с нашими пацанами ситуацией в городе немного владеем, — напомнил ему Жига, — кого надо образумить, мы всегда готовы. Но проблемы в городе имеются.
— Пацаны, в данный момент, нет причин для тревог, когда придёт время, я вам скажу. Вы видите, что я спокойно живу, ни во что не лезу и никуда не впрягаюсь, — успокаивал он Жигу с Мареком.
— Видим, мы всё хорошо, — перебил его Марек, — когда, ты сидел, про тебя тут такие мифы ходили. Думали, освободишься, весь город на уши поставишь. Август весь в делах и постоянно в разъездах. У него свой бизнес. Ему ничего не надо. Двору нашему былую славу необходимо возвратить. Особенно ждали тебя коммерсанты с рынка. Они говорили нам:
«Лучше своему Колчаку платить, чем наглецам с того берега». Раньше рынок деньги отстёгивал, Августу, а как его не стало, появились быки с бритыми затылками, явно не наши. Директора Стекольного завода грохнули в подъезде. Правда нашли снайперов. Смотрящих в городе тоже стреляют. Это только видимость такая, что у нас тихий город. А весь бардак только от наркотиков исходит, будь они неладны. На цыган управы нет. Они откупятся за любые бабки. Посадят одного цыгана в год и рапортуют, будь — то, крупный синдикат накрыли. Каждый цыган как — то, но связан с наркотиками.
— Стоп, Санёк, тормозни? — не дал Вовка договорить Мареку, — вы для чего мне эту информацию сливаете?
— Появился ты с большими воровскими связями, — сказал Марек. — Один Сева, сидя за решёткой, может такого наворотить для твоего взлёта в городе, что бритоголовые по норам расползутся и забудут про наш город. Я же слышал, как он тебе сказал, — «солидную подмогу найду». Теперь смотри, освободился Лука. С таким орангутаном мы всех тупоголовых братков поломаем. Жора Хлястик с Калиной скоро выйдут. Весь двор можно подтянуть, для благого дела. Пора город прибирать к своим рукам. Ты должен городу напомнить про род Беркутов. — сжав в кулак руку и стиснув зубы, произнёс Марек.
От его слов Колчак заразительно до слёз расхохотался на весь сад.
— Ты чего, травки обкурился? — дёргая друга за плечо, спросил Жига.
Не понимая причины смеха Колчака, Марек тоже недоуменно смотрел на него:
— Чего ты, в самом деле, зашёлся? — спросил он.
Посмеявшись вволю, Вовка вытер глаза носовым платком и закурил сигарету.
— Я довольно много держал в своих руках травки, но никогда не продавал и тем более не курил её, — это вы должны знать. А смеяться я стал от вашего нелепого предложения. Я предполагаю, откуда ветер дует. Вам эту идеологию втюхивать мог только Лука. У меня с ним похожий разговор уже состоялся. Вот он пускай разыскивает своего братца и бомбит бритоголовую братву. Вы, мне предлагаете, то, в чём сами ничего не смыслите, а зачем вам эта канитель? Запомните одно, — любой криминальный лидер, кончает плохо. Его постоянно поджидают слизкие голодные черви на кладбище, или пожизненный срок на Огненном пятаке. Только минуту назад, Марек меня известил, что смотрящих стреляют, — это подтверждает доказательство моих слов.
— А, как же в других городах, некоторые авторитеты по десять лет смотрят за городом? — задал вопрос Жига.
— Вернее всего, они работают локоть в локоть с ментами, — выдал свою версию Колчак. — Но бывают и исключения, а исход в конечном итоге у них будет в двух вариантах, либо тюрьма, либо кладбище. И причин тому возникнет множество. Если у меня даже генеральная лицензия, будет на руках от воровского сената, я с наркоторговцами бороться не собираюсь. Есть люди, которые за это деньги получают. Каждый должен заниматься своим делом, тогда порядок будет. Кто строил эту жизнь, тот пускай и исправляет свои косяки. А если вам, так хочется повоевать, поезжайте миротворцами в НАТО. В мире иного мест, где нужно наводить порядок.
— Нашёл, что сказать, — обиделся Жига, — там же стреляют, тем боле это не Россия.
— Наконец — то до тебя дошло, — ударив в ладоши, — воскликнул Колчак. — Да, это не Россия и стреляют там ото всюду, но возможность укрыться от пуль всегда есть. А у нас бьют и стреляют из угла. Это значит, шансов остаться в живых ноль. А тебе Марек посоветую, не искать лучшей жизни. Ты сегодня имеешь компьютер дорогой, тачку импортную, и ежемесячную зарплату в двадцать тысяч. Можешь, этого лишится в два счёта. Главное в жизни, — это своё достоинство не терять и уметь правильно себя поставить в сложной ситуации. А свои проблемы, я решу, возможно, даже с вашей помощью. А хватать власть в городе, это неизбежно приведёт к криминалу. Рынки и киоски неизвестно у кого отвоёвывать? — Да не нужна мне такая канитель. Пускай бритоголовые сами эти куски грызут. Я не хочу в такой криминал лезть. Потому что знаю, все деяния будут связаны побуждением зависти, думая, что, кто — то лучше меня живёт. Это не моё. Зависть — это одна из форм хамства. Его я и считаю главным пороком России. А за свою безопасность, так же, как и за вашу я не переживаю. Голову любому снесу. И я сомневаюсь, что кто — то посмеет на меня даже голос повысить. Я уже знаком со всей этой шерстью. Они со мной полушёпотом разговаривают.
— Убедил Колчак на сто пудов, — признав правоту слов Колчака, — сказал Марек, — ты, наверное, гипнозом обладаешь, или ещё каким — то таинственным даром?
— Не знаю Саня, я простой смертный. Обычный человек, но дураков и хамов не люблю и, если мне предоставляется возможность убедить их в этом, я это делаю охотно. Если хамам и дуракам не напоминать о, их принадлежности на земле, то ближайшая их округа будет впитывать от них все отвратительные качества, которыми напичканы их головы. И тогда произойдёт беда, они будут размножаться, как тараканы, но к вам это никак не относится.
— Наверное, ты как всегда прав Колчак, — сказал Жига — и я, пожалуй, с тобой, соглашусь. Тебе надо было в духовную семинарию поступать, а не Генке Портных. В твоём приходе от паствы бы отбоя не было.
— Я до сих пор не крещёный, несмотря, что мои два двоюродных деда попы, один в Рожновой церкви, а второй в Печорском монастыре, — выдал семейный секрет Колчак, который никому не открывал.
— Вот почему ты авантюрист, потому что креста на тебе нет, — сказал Марек.
— А на тебе есть?
— Это поговорка такая, — сказал Санька. — Жизнь заставит, крест одену. Вон, кто бы думал, что у Генки, так жизнь повернётся. Нашёлся добрый святой с важным саном, пристроил из многодетной семьи парня в семинарию. А знаешь, какие умные они из семинарии выходят? Генка говорит, если ему приход не дадут, он пойдёт химиком работать, он в ней кумекает, не хуже любого профессора. Мы в этом убедились.
— Как самогон гнать, и я знаю, — возразил ему Колчак, — пошли лучше в порт, а то протухнем здесь. Я сейчас ключи от катера возьму, спиннинг покидаем.
— Вот это дело, давно бы так, — обрадовался Жига приятному предложению.
Через час они все трое сидели уже в катере:
— Пацаны, горючки мало, далеко заплывать не будем, а то на веслах придётся возвращаться, — предупредил Колчак ребят. — У острова встанем и там покидаем спиннинг.
Около острова Вовка заглушил мотор. Друзьям дал по спиннингу, а сам вооружился биноклем Жиги и стал обозревать несамоходное судно. Видимость была хорошая, но наверху никого не было. Он опустил бинокль, и развалился на кресле, задрав ноги на нос катера, периодически вскидывая свой взор на интересующий его объект.
— А вот и перепел появился, — вскрикнул он.
— Кто появился? — спросил Марек.
— Возьмите бинокль и запомните эту рожу, что в шортах с мамоном гуляет по палубе. Возможно, это будет моя проблема? — протягивая ребятам бинокль, сказал он.
— Репа не знакомая, я его точно раньше не видел, — промолвил Жига. — А второй, что в тельняшке вроде похож на старшего брата нашего Витьки Педро.
— А где, кстати, он есть этот Педро? — спросил Колчак у Жиги.
— Я точно, не знаю, но слышал он, окончил в Туапсе морской техникум, на океанолога.
«Сейчас вроде на стадионе дворником работает, — сказал Жига, — и неплохие бабки имеет». Но мечтает быть директором этого чудного заведения.
— Не совсем верная информация у тебя Жига, — перебил друга Марек, — Педро месяц назад, приехал из Туапсе, а работает он водолазом на спасательной станции. На стадионе он на подработке, — время свободного много, там вроде и живёт. А про тебя он, наверное, не слышал, что ты дома. Сам же знаешь, Педро всегда у нас страдал странностями.
— Так надо с ним встретиться, — сказал Колчак, — если он не знает, что я дома. За одно и спросим про его брата.
— Дай посмотрю? — протянул руку к биноклю Марек.
Он продолжительное время наблюдал за целью и вдруг неожиданно воскликнул:
— Погоди, — слушай Колчак, закрывай лицо, — они бинокль, кажется, тащат, — выпалил скороговоркой Марек.
Колчак, быстро накинул на лицо майку.
Марек спрятал бинокль, и взял в руку спиннинг. Через некоторое время, он, вновь вскинул бинокль:
—Э гей пацаны, да они сети забрасывают. У них третий появился, а твоя проблема Колчак в шезлонге сидит пиво баночное, хлещет, а бинокль на столе стоит.
— Сворачиваемся пацаны, поехали в затон, — дал команду Колчак.

Глава 37
   Колчак при активной помощи своего одноклассника, учившегося на последнем курсе университета Александра Хаюрова, успешно сдал экзамены в педагогический университет. Был дополнительный набор на заочное отделение. Александр Хаюров вошёл в аудиторию под фамилией Колчин Владимир и через десять минут вышел из этой аудитории с 5 пропускными баллами.
В этот вечер у Колчиных все окна были раскрыты настежь, из которых доносились шумные голоса и музыка. Отмечали не только удачное поступление Вовки, но и день рождение матери. На это веселье пришла милиция якобы с проверкой своего поднадзорного Колчина. В этот вечер милиция, за свой визит, получила от матери Колчака и гостей столько не лестных слов, от которых они, как оплёванные быстро сбежали с лестницы. Среди милицейской компании находился, бывший знакомый Колчака Ланин, который не мог простить старой обиды, когда он получил по горбу амбарным замком. К тому же он был раньше подчинённым Моисея, которого из милиции перевели с повышением работать в Управление федеральной службы исполнения наказаний.
После устроенного разноса гостями, ненависть Ланина к Колчаку возросла ещё сильнее. Зло он затаил и надолго.
Колчак понимал, что в лице Ланина, он давно нажил себе лютого врага и вёл себя вполне прилично, готовясь к свадьбе с Полиной.
После дня рождения, когда Колчак пошёл отмечаться в милицию, Ланин в погонах майора его уже ждал в дежурке. Увидав Вовку в бодром настроении, подошедшего к дежурному со своей авторучкой, он сжал свои тонкие губы и звонким дискантом проголосил:
— Колчин после ко мне в двадцать первый кабинет зайдёшь, распишешься в инструкциях на ближайшие пять лет.
— Что — то я не слышал о таких инструкциях и в твой кабинет я приду в двух случаях или по повестке, или при аресте, — сказал Вовка.
Дежурный понимающе посмотрел в сторону Колчака и сказал Ланину:
— Он с зоны пришёл, а не из школы умственно отсталых, а там законы знают лучше нас с тобой.
— Помолчи Силантьев, я у тебя не просил произносить свои реплики. Я без твоей помощи сейчас его осажу.
Ланин подошёл вплотную к Колчаку и произнёс громко:
— Увидишь, тебя я в любом случае посажу, — угрожал он Колчаку. — Ты не должен быть на свободе. Твоё место в тюрьме. Без тебя воздух в городе чище. И зону тебе подберу самую, что ни наесть красную, где блатные вроде тебя туалеты моют. А у меня связи есть в управлении. Куда пальцем ткну, там и очутишься.
— Успокойся Ланин, таких зон в пределах России не может существовать по многим понятиям. И ты зря парафин льёшь на блатной мир. Этот мир по многим критериям должен заслуживать от народа большого уважения. Если блатные узнают, что ты их так мило «обожаешь», — то они тебя тоже мило обожгут. А свои прожекты насчёт меня засунь себе в тухлую вену, чтобы геморрой не разлагался на всю вселенную. Найдёшь, за что, — сажай? — разволновавшись, зло процедил Колчак. — А будешь беспричинно придираться, и вешать на меня всех собак уничтожу, как последнюю тварь и глазом не моргну. Я, думаешь, не понимаю, почему у тебя повышено внимание ко мне.
Вовка больше ничего ему не сказал, а развернулся и пошёл к выходу.
— Постой Колчин, — окликну он Вовку.
Вовка остановился.
Ланин уже стоял сзади него спины. Только смотрел он по-иному, не так горделиво и воинственно. Он избегал смелых и ясных глаз Колчака, бросая на него только разбросанные отрывистые взгляды:
— Я никогда не забуду, когда ты мне, произвёл удар по хребту, — начал вспоминать старую историю Ланин. — Этот подлый удар из-за спины, отпечатался на моём здоровье и временами до сих пор даёт знать о себе. А потом запер, опозорив меня перед коллегами и народом.
— То, что ты мне говоришь, это старо, как фекалии мамонта, — нагло заявил ему Вовка. — И если ты такие вещи помнишь, то тебе не место в милиции. Не путайся у меня под ногами, береги нервы. А если ты хоть близко ко мне приблизишься, то вышлю прокурору для тебя персональный журнал свиноводство и напишу полную расшифровку на твою рожу. А когда с тебя снимут погоны, тогда я посмотрю на твоё поведение.
Ланин, услышав, такие речи из уст Колчака, скривил лицо и, обхватив ладонями раскалившие до пунцового цвета щёки, словно флейта — пикколо с растяжкой проговорил:
— Иди, ты свободен, но твоя мать была не права, оскорбив меня и сотрудников милиции. Мы не знали, что у вас торжественные события отмечались в этот день. Хотя музыка лилась громко из ваших окон.
— И ты решил, вероятно, зайти на огонёк музыку послушать и бесплатного пирога отведать. Ко мне даже участковый домой не ходит, а ты кто такой?
... Вовка вышел из милиции и неожиданно столкнулся со своим двоюродным братом Максимом Беркутом. Он был ровесником Сергея, но семьёй своей не обзавёлся. Жил в Осинках с дедом Романом, но в своём доме. Максим длительное время работал в Сибирском леспромхозе экономистом. Когда вернулся оттуда, Захар подтянул его к себе, занимаясь сбытом древесины. После смерти Захара этот бизнес вместе с деревообрабатывающим заводом полностью отошёл к Сергею. Но Сергей ещё не знал, какой щедрый подарок ему оставил Захар. А пока весь лесной бизнес лежал на Максиме.
Встречи оба были рады и решили её отметить в ресторане Волга, где работала Полина. Облюбовав свободный столик, они заказали марочного вина, фруктов и пастилы.
— У меня здесь девушка работает, — сказал Колчак, — скоро свадьба будет, так, что и ты обязательно приходи со своей женой.
— Я ещё пока не женат, — улыбнулся Максим, — гражданские были пару штук, но это всё не для меня. Каждая меркантильная тварь выгоду личную себе выискивала. А одна была с рынка женщина, красивая, как Ирина Алфёрова, но скудоумная, как Нина Копеечка. — Может ты не помнишь, но была такая тётя в городе, — копейки по городу просила. Все разговоры у моей очередной жены были только о рынке и выручке. Безумно скучно! Как найду себе подходящую женщину, так сходу женюсь. И работы сейчас, как назло, — позарез. Вернётся Серёга твой в ноябре, возьмёт бразды правления в свои руки и у нас с ним много вопросов отпадёт. Особенно со сбытом, у него знакомых по России пруд пруди. А мне тяжко одному разъезжать, искать клиентуру, заключать договора. Август мог бы помочь, но он почти в городе не бывает. Да и зачем я ему свои проблемы буду вешать на шею. У него своих забот по горло. К тому же он собрался покидать Россию навсегда. Вот дождусь Серёгу, и мы развернёмся. А сидеть ему осталось чуть-чуть.
— Жил бы ты в городе, я бы тебе охотно помог, — сказал Колчак, — но я устроился на работу и поступил учиться в ВУЗ. Планов у меня на бизнес, никаких нет. Пацаны мне предлагают прибрать город к рукам, говорят, здесь правят бандиты с того берега.
— Не то, что правят, а нагло хозяйничают, разъезжая с бейсбольными битами, но они ко мне никогда не подойдут, да и к тебе тоже. Попробовали они на нашего родственника Зуриту наехать, им Август быстро место указал. Зачем им напрягаться, — они давят слабаков. Они знают мои связи, да и наверняка о тебе навели справки, с кем и как ты сидел. Наши то все знают, что ты у Севы под крылом был. Вот кому в правительство надо, — посетовал Максим Колчаку. — Сева это фигура сравни статуи Христа Искупителя в Рио-де-Жанейро, а это один из самых величественных памятников за всю историю человечества!
— Да с этим мне повезло, — сказал Колчак, — Сева фигура значимая. И я бы не против был, если бы ты его кандидатуру выдвинул в Организации Объединённых наций, — скупо улыбнулся Колчак.
— Молодец Вовка, что чувство юмора не потерял. Юмор это по жизни был коньком всего нашего рода. А если серьёзно взглянуть на тюремный аспект, то получается, что Захар опекал Серого с воли. Тебя же опекал лучший друг Захара, Сева, находясь на зоне, — подытожил к конусу, важные жизненные факты Максим.
— Я ещё Зубу, очень благодарен, — это был кент Сергея. И Жоре само собой, — добавил Колчак, — от них немало жизненных уроков получал.
— Зуба хорошо знаю. Он молодец, сейчас автосервисом заправляет, — сказал Максим. — Женился, женщину с ребёнком взял. Он, кстати, с Серым контактирует как — то. Мы же через него все новости узнаём. Я с Зубом иногда встречаюсь. У него сервис на выезде Нижнего Новгорода стоит. Если желание возникнет, всегда можно с ним созвониться и встретиться.
— Только не в ближайшие дни, — отказался Колчак, — у меня со свадьбой дел невпроворот.
— А девушка твоя сегодня работает? — поинтересовался Максим.
— Работает, и я, пожалуй, её дождусь, чтобы из ресторана вместе идти.
Пока они ждали заказ, Колчак спустился, вниз предупредив Полину, что будет её ждать после окончания рабочей смены, наверху в зале ресторана. Когда он вернулся, официант уже принёс заказ. Колчака весь персонал ресторана за то время пока он ухаживал за Полиной, изучил. И старались быстро его обслужить, когда он заходил в зал.
— Давай за встречу, и богатое наше будущее выпьем? — поднял свой фужер Максим.
— Хороший тост! — подметил Колчак, выпив содержимое своего фужера до дна.
— Я не хотел тебя спрашивать, но родственный долг обязывает к этому, — обратился, Максим к Колчаку. — Ты мне скажи с Лукой у тебя подвязок, никаких нет сейчас? — Я слышал, он освободился.
— Нет, конечно. Впрочем, у меня и не было с ним никогда ничего. Он же намного старше меня. Общаемся на улице не больше, — ответил Колчак. — Он дядька неплохой, но бесшабашный, совсем границ не признаёт. Я знаю, что с ним легко можно впутаться в историю. Хоть он и говорит, что короб судимостей имеет, и за собой никого и никогда не тащил.
— Это оттого, что у него срока были не большие, а если бы ему червонец горел, неизвестно, как бы он себя повёл. На зоне он красавцем был, а вот свобода на него плохо действует. Сергей, считай, за его братца отсидел. Если бы не его жадность, не был бы Сергей на зоне. Юра хорошим всегда был парнем, я его уважал, и буду уважать, чтобы с ним не произошло. Не знаю, как Серый на это смотрит? Наше поколение многим ему обязано, но три года Серёга из жизни вычеркнул по его вине. Юру винить за это тоже нельзя. Серый был уже взрослый и к тому же его Захар, и Иван предупреждали о непредсказуемости Лба. Сергей должен был правильно оценивать свои поступки. А любопытство и азарт наживы неправедным путём взяло верх над его сознанием, вот и залетел на долгую командировку. Теперь — то он ни о чём не жалеет. Эти года для него были неплохой школой мужества. Но вот второй срок для Сергея, это лишне. Ему Иван однажды выдал своё умозаключение, что года, проведённые в неволе, будут откликаться в памяти до последних дней твоей жизни, как бы ты не хотел забыть неприятные для тебя времена. Потому — что на жизненном пути говорит, будут попадаться похожие лица, запахи, продукты питания, житейские ситуации, которые будут напоминать о прошлом.
— Может быть, и прав Иван Романович, — задумался Колчак, — но, чтобы уйти от воспоминаний, необходимо отвлечься, найти себе занятие по душе, создать семью, ради которой будешь стараться устроить не пустую, а интересную жизнь.
— Тогда, давай за будущее твоё семейное счастье и выпьем? — предложил новый тост Максим, — а Луку всё равно по возможности не отталкивай от себя? На него опереться всегда можно, я в этом убедился и не раз. Да и жалко его. Всё — таки рано остался сиротой. А в детском доме шоколадом пускай хоть каждый день кормят, но главного, что называют лаской, там никто не получает. И руки у него фантастически ценные, всё может делать. Я бы его без вопросов забрал на свой завод, но заранее знаю, что он не подпишется ехать в лес. Он панически боится клещей, так как в детстве перенёс энцефалит.
Не успели, они выпить за семейное счастье, в зале появилась Полина. Она красивая и нарядная величаво вошла в зал, притягивая к себе взоры посетителей ресторана. Пройдя к столику Колчака, она, глядя на него, тихо произнесла:
— Я готова, пойдём?
— Это у тебя такая красивая девушка? — восхитился родственник.
— Это не девушка, а без пяти минут жена, — сообщил Колчак.
— Полина посиди немного, я встретил брата своего, и он тост произнёс за наше семейное счастье. И тут ты появилась. Услышала, наверное? Придётся теперь и тебе выпить за своё счастье. А зовут его Максим, — подвинул ей стул Колчак.
— Вовка я от всей души поздравляю тебя и Полину, что вы нашли друг друга. — Вы очень гармоничны! — торжественно произнёс Максим, — особенно рад за тебя Вовка, за удачный выбор! И сегодня я уверенно могу сказать, что ты на правильном пути стоишь! С такой красавицей женой ты будешь только совершенствоваться, — она у тебя богиня!
Полину от таких слов, сразу бросило в краску. А Максим, не заметив перемены в её лице, встал из стола и подошёл к барной стойке, где взял две бутылки шампанского и коробку конфет с трюфелями.
— Это событие надо отметить, — сказал он, ставя шампанское на стол. Коробку конфет положил на колени Полине, смутив её ещё раз этим.
— Полина, не возражай, — не дал ей Колчак выразить свой отказ к подаренным конфетам, — это не тот человек, что ты думаешь. Это серьёзно мой двоюродный брат Максим, живёт с дедом Романом.
— Я поняла, что этот мужчина не с твоей старой гвардии. Интеллигентного человека за версту видать, — посмотрев на Максима, сказала она.
— Давай забудем про старую гвардию? — Будем шампанское пить! — торжественно сказал Максим.
Колчак одобрительно посмотрел в глаза родственнику и стал открывать шампанское. Налили и Полине полный бокал.
— Полина, а кушать, что будешь? — спросил её официант.
— Нет, конечно, недавно ужинали, — отказалась она.
— Я смотрю, вы все здесь популярны, — заметил Максим, — вас все знают.
— Я здесь работаю, в кондитерском цеху, — ответила она, — а Володю знают, как моего парня.
Когда всё шампанское было выпито, и Полина начала настоятельно уговаривать родственников покинуть ресторан. Максим попросил ещё для завершения приятного вечера выпить по чашке кофе. Он заказал кофе, и попросил швейцара, чтобы вызвал такси:
— Назад поедем, на машине, — сказал он.
— Нет, мы пешком пройдёмся, — запротестовала Полина, — надо свежим воздухом подышать.
Допив кофе, они все вышли из ресторана. Посадив Максима в такси, Колчак с Полиной, пошли по Центральной улице.
— Сегодня у меня неприятная встреча состоялась, — сказал Вовка Полине. — После работы ходил в милицию отмечаться. Осадок не хороший остался. Можно было посидеть подольше в ресторане с Максимом, поговорить с ним о, наболевшем. Он дядька грамотный, и с понятиями.
— Ты, я смотрю, любишь общепит, — сменила она тему. — Не увлекайся ресторанами, я знаю многих завсегдатаев, которые потеряли свои родные семьи и свой человеческий облик, не вылезая из ресторанов. Есть такие гурманы по ресторации, которые придут, закажут бутылку пива, а потом ходят по всем столикам и пристают к посетителям, чтобы им налили. А в ресторане весь народ в основном щедрый. Вот они и катятся по наклонной плоскости.
— Я до такого не дойду, уверяю тебя, — заверил он Полину.
— Надеюсь! — поверив ему, ответила она.
Он ей рассказал о разговоре с ненавистным ему майором:
— Мне тревожно стало после твоего рассказа. Этот майор тебя в покое не оставит. Неужели таких нечистоплотных людей допускают к службе в милиции. Мне просто не верится. «А ты меня не обманываешь?» — с недоверием спросила она.
— Какой мне смысл тебя обманывать, — грубо оборвал он Полину. — Я тебе говорю, как оно есть.
После чего они шли, молча несколько минут, не произнося ни одного слова. Первой тишину нарушила Полина:
— Может тебе, стоит за помощью или советом обратится к Ивану Романовичу.
— Кстати, Максим, с которым мы, сейчас, простились, с моим родным братом одногодки. «И до меня они с Серёгой ухаживали за его голубями и собаками», — сообщил Колчак.
— А вы с ним чем — то похожи, я сразу обратила внимание, — отметила Полина.
— Иван Романович в городе известный человек, но к нему обращаться ещё рано, — сказал Вовка.
— Ты должен всё напрочь забыть и больше думать обо мне, — прижавшись к его плечу, ласково сказала она. — Я всегда буду рядом с тобой, и моё присутствие будет положительно действовать на тебя.
Проходя мимо вечного огня, Колчака окликнула толпа парней, где был Лука, Жига, Марек и другие парни со двора. В центре их стоял Володя Назаров, — больной на голову мужчина. Его все в городе называли юродивым. Отличительная особенность Володи была ходить до первого снега в военном кителе, который был увешан разными знаками. Он цеплял туда всё, что ему дарили, от октябрьских звёздочек, до ударника коммунистического труда. Своими «наградами» он очень дорожил. Смотреть разрешал, но руками трогать не позволял. И ещё он любил ходить по отделениям связи, где с умным видом садился за стол и писал письма Хрущёву и Брежневу, которых не было давно в живых. У Брежнева он просил, чтобы ему, как покорителю целинных земель тот выслал все его авторские книги, а Хрущёву писал. «Я Америку пропивал, Англию пропивал, а тебя Никита Сергеевич и подавно пропью, потому что, я не коров пасу, а тебя пасу».
Все эти письма он естественно никуда не отправлял, а оставлял на столе, которые читали посетители.
В этот вечер Юродивый был в центре внимания, ребята стояли и потешались над ним.
— Колчак, ты послушай, что он нам прикалывает, после вина. Не спеши, тебе интересно будет послушать, — попридержал его Марек.
— С ним японская императрица рядом находится, — не соглашался повторять историю Володя Назаров. — При ней я не буду, говорить о своей тайне.
— Давай Володя рассказывай? — мы с ней в сторону отойдём, — подгонял его Лука.
Когда Лука с Полиной, отошли в сторону, Марек принудил Володю, пообещав ему ещё налить вина, чтобы он пересказал Колчаку свою тайну.
— Налей вначале, не то обманешь потом? — попросил Володя.
Марек достал из кармана складной стакан и бутылку вина. Налил Володе меньше пятидесяти грамм, которые он без промедления опрокинул себе в рот. Затем вытер губы после вина, и поблагодарив Сашку, начал поведывать таинственную историю своего невольного бесчестия:
— Это случилось в ночь на Новый 1991 год. По китайскому календарю, начался новый век. Во многих домах на нашей улице погас свет, как и у меня. Я заглянул в окно. На улице шёл крупными хлопьями снег, я это отчётливо помню. Перещелкав всеми выключателями вхолостую, я пошёл в сени и достал керосиновую лампу. Слышу, в дверях кто — то скребётся, и жалобно просит:
«Володя, пусти ради бога? — плакал он, — не дай замёрзнуть, двери захлопнул в доме. Я только с больницы сегодня выписался».
— Я открываю двери, и вижу передо мной, стоит мой сосед — милиционер Ланин, в одних трусах, пальто и тапочках. Я знал, что он в больнице лежал. Говорит мне, дай я у тебя посижу, мать подожду, а то во двор пошёл и дверь захлопнул. А мать утром с дежурства придёт, двери откроет. Я и положил его на диван, а когда проснулся Ланина уже не было. Он оказывается ночью весь мой суп сожрал из копчёных рёбер и украл дорогую икону. Я к нему домой с претензиями пошёл. А он мне сказал, что в эту ночь инопланетяне рейд делали по холостым мужчинам. Выкидывали из дома лишнее, что может навредить здоровью. И сказал, что это они так поздравили меня с Новым годом. Пьяный он был в ту ночь поросёнок этакий. Я знаю, мой суп у него в брюхе переварился, а икону спрятал в сундук.
Колчак, улыбаясь, слушал Володю, не придав никакого значения его рассказу. Затем его внезапно осенило, и он спросил Володю:
— А причём здесь невольное бесчестие?
— А кровь — то думаешь, мне на простыни инопланетяне вылили?
— Володя да тебе уже лет семьдесят наверно, может это просто скверный сон по пьяной лавочке тебя посетил.
— Ничего мне не приснилось, — перекрестился он, — зад — то болит, спасу никакого нет. У доктора был, он мне сказал. Здоров!
Вовка, задумался:
— А Ланин, где живёт?
— Улица Первомайская, дом сорок семь, а я в доме сорок пять. Через забор, от него, — по — военному отрапортовал он.
— Всё правильно он говорит, — подтвердил Петька Лазарев, — я на работу хожу мимо их домов. Часто Ланина вижу там, на импортном мотоцикле. Мальчиков он на нём катает. А зимой, он использует для этих целей свои старые Жигули. Гараж Ланина больше, чем его дом. Но я слышал, что Назаров Ланину приходится единственным дальним родственником.
— У меня родственник знаменитый авиаконструктор Александр Сергеевич Назаров, а Ланин мне чужой. Он меня в психушку пытается сдать, чтобы мой дом к рукам прибрать. Наши дома все на снос идут. Набережная на этом месте будет. Хочет, чтобы ему две квартиры досталось. И вместо таблеток приносит мне яд. Но я их не пью, за иконку складываю. Теперь иконки нет.
— Володя, если ты на почте перестанешь писать идиотские письма Брежневу и Хрущёву, а будешь писать конкретные жалобы на своего соседа Ланина, начальнику областного УВД, или мэру нашего города, — я тебе непременно подарю офицерский китель, с наградами и аксельбантами. Писать надо в точности так как ты нам сейчас рассказывал. И про таблетки пиши.
— Завтра будет китель, завтра будут, и жалобы на почтах лежать, — сказал Володя.
— Я смотрю, ты не такой и глупый, больше под придурка косишь, чтобы питаться за государственный счёт.
— Я далеко не дурак, в кремле «раньше» в охране работал. «Оберегал от воров оружейную палату», — сказал он, чем ещё раз насмешил парней.
Все знали, что за свою жизнь он нигде не работал, не смотря, что имел высшее образование. Вызывался только присматривать за коровами и козами, которые паслись, у него за забором. За это его соседи кормили и давали ему молоко.
Выслушав Володю до конца, Колчак взял Полину под руку, и они пошли домой.
Пацаны по просьбе Колчака в ближайшие дни организовали Володе Назарову солдатский, добротный китель и навешали на него значки, по разнообразной тематике. Вскоре на почтах стали попадаться смешные письма — заявления с интересным текстом. Володя своим доступным языком рассказывал, о том, как у него Назарова Володи на китайский новый год, получился казус с майором милиции Ланиным. Володя в подробностях излагал, как начальник уголовного розыска жульническим путём съел у него в доме не прокисший суп, целую кастрюлю. Похитил дорогостоящую икону старинную, а покидая дом, без разрешения лишил мужской чести, инвалида третьей группы, — то есть Назарова Владимира Васильевича.
... Все письма были адресованы, начальнику УВД и членам политбюро КПСС, которого к этому времени давно уже не существовало.
А Вовка Колчин в это время наслаждался свободой, чтил уголовный кодекс и любил до безумия свою Полину.
 Продолжение в книге: Горькое молоко - 4 «Кофе от Баронессы Кицберг».