Один день

Бог полюбил птиц и создал деревья.
Человек полюбил птиц и создал клетки.
Жак  Деваль

Старовер Гриша Ильин в последнее время приблизился к праведникам и, благодаря этому, похоже, умел общаться с духами. В этой связи меня осенила идея: собраться своей испытанной временем детско-юношеской компанией, когда нам всем по семьдесят. Но была одна «небольшая» проблема: двоих не было. Они пребывают уже «там». Поэтому я обратился к Григорию с просьбой попробовать связаться с небесными силами и попросить их позволить нашим товарищам, в порядке космического исключения, принять участие во встрече.
На следующую ночь ко мне во сне явился один из тех двух – Николай Карелин. Я спросил как у него идут дела. Он ответил, что в целом справляется. В последние годы Колька (прозвище «Кыля») вместе со своим старшим братом Владимиром жили в нужде. Так получилось. Они росли в крепкой благополучной семье староверов, в которой за соблюдением семейных традиций следила строгая, но справедливая бабушка Акулина Григорьевна. Братья имели хорошие рабочие специальности с высокими разрядами и работали на станкостроительных заводах имени «Коминтерна» и «Кирова». Со временем состарились и ушли в мир иной ближайшие родственники. А тут как раз подоспели мутные 90-е. Братья не смогли выстоять. Они постепенно утрачивали связи с нормальной социальной средой и, как сейчас говорят, приобрели синдром «отчуждения личности». Оста-вили свои постоянные рабочие места. Их стали преследовать неудачи.
В детстве я часто бывал у Карелиных в их просторном доме. Всегда принимали доброжелательно. Единственное, что мне не нравилось, это когда бабушка  Акулина вместе с матерью Кольки тетей Домной начинали меня выспрашивать об отношениях с отчимом: покупает ли он мне конфеты, игрушки и все такое. Чувствуя за всем этим простое праздное любопытство, я отвечал формально, что все хорошо. На праздники у них собиралось много гостей. Особенно часто к ним приходили много-
численные родственники Гусаковы, которые проживали в центре города. Мы, дети, также присутствовали на этих мероприятиях и беспрерывно сновали среди взрослой толчеи.
Вспоминается случай в подростковом возрасте. Воспользовавшись отсутствием взрослых, я достал охотничью двустволку отчима, зарядил ее жеканом (пулей) и выстрелил в старую покосившуюся шпаковню над сараем Карелиных. Шпаковня развалилась и обломки попадали во двор. И надо же было как раз в это время по двору идти бабке Акулине. Я ожидал серьезных последствий. Одна-ко все прошло тихо. Возможно бабушка была уже прилично глуховата и ей показалось, что подгнившая шпаковня разрушилась сама собой от времени.
Через несколько дней поздно вечером позвонил Григорий и сообщил, что переговоры с высшими силами идут не просто, однако надежда сохраняется. За-бегая вперед, скажу, что через месяц все, в конечном итоге, устроилось самым благоприятным образом: благословление на встречу для наших двух друзей было дано. Одновременно было поставлено два жестких условия. Первое: ни в коем случае не задавать нашим товарищам вопросы по поводу их пребывания «там». В противном случае нас могла постигнуть суровая кара. И, во-вторых, продолжительность встречи ограничивалась одним днем – от восхода до заката солнца.
По месту сбора ни у кого не вызывало сомнения, что наилучшим местом будет встреча у «гроба». Так раньше называли огромный камень – валун в Запад-ной Двине у правого берега в окрестностях Витебска напротив западной оконечности парка Мазурино (сейчас парк имени Советской Армии). Здесь проходили наши лучшие дни в отроческом возрасте.
Очень ранним утром в назначенный летний день встретились с Григорием на нашей улице 17-й Городокской, где  когда-то компактно проживала наша «чет-вертка». В этом районе сплошь частный сектор. Позже улицу переименовали на Виноградовой по фамилии подпольщицы, проживающей здесь во время войны. В ее доме была явочная квартира. Пройдя нашу улицу, пересекли улицу Ленин-градскую (бывшее Городокское шоссе), проследовали мимо родного почтового отделения №15, вышли на улицу 18-я Городокская. После железнодорожного переезда повернули налево и по узкой тропинке пошли вдоль железнодорожных путей. По обе стороны от путей тянутся возвышенности с крутыми склонами. Вот почему в этих местах подпольщики неоднократно взрывали немецкие эшелоны: подтянуть сюда тяжелую технику для ликвидации последствий крушения было весьма сложно.
На правой возвышенности простиралась широкая полоса зеленых насаждений, которую почему-то называли «питомником». Миновав питомник и вскарабкавшись по косогору на возвышенность, мы были готовы увидеть привычную обширную покатую лощину, плавно спускающуюся к реке. Однако все измени-лось. Значительную часть живописной лощины занял какой-то дачный кооператив, преграждая путь к реке. Нам показалось, что он был «прилеплен» к данной местности несколько искусственно: тайны землеустроительного искусства. С другой стороны, как утверждают некоторые историки, ландшафт местности может меняться на 50-70% каждые 50 лет.
Испытав некоторое разочарование, мы обошли кооператив  по возвышенности в надежде найти проход к нашему месту. Но и здесь нас поджидало новое препятствие. Путь к реке преграждали высоченные с человеческий рост дикие колючие заросли. Ранее все эти склоны обкашивались местными жителями, державшими домашнюю скотину. Теперь никто этим не занимается.
С трудом обнаружили слабо протоптанную тропинку, оставленную наверное заядлым рыбачком. Цепляясь до крови за колючки и таща с собой поклажу, наконец приблизились к месту сбора. Реку и камень отсюда уже закрывали вы-росшие ольховые деревья. Впереди спиной к нам сидело двое мужчин и о чем-то тихо разговаривали. Над их головами мирно клубился сигаретный дымок. По их поведению можно было предположить, что эти двое надолго не расставались, а просто встретились в очередной раз. Вот они услышали нас и обернулись. Все замерли. Впрочем заминка длилась недолго. Обнялись, без слов.
- Ну, что наконец-то встретились, а я ведь предлагал вам это еще лет двадцать тому назад, - выдохнул с улыбкой Колька.
-  Да, впрочем ладно, главное, что увиделись.
Не как показывают в кино, и не как пишут в романах, мы начали как-то спокойно, не тарахтя и не перебивая друг друга, обмениваясь короткими фразами, накрывать свой стол. Как будто это и было самое главное. На самом деле все мы находились в глубоком потрясении. Наряду с волнением преобладала доминанта: как успеть объять главные возможности сегодняшнего дня и что действительно главное?
Не сговариваясь заранее, содержание стола обеспечили в стиле 70-х, без излишеств. Практически отсутствовали колбасно-карбонатные изделия. Зато невесть откуда красовался ковалок настоящей ветчины домашнего копчения. Его бока посеребрили аппетитные разводы выступившей соли от длительного хранения в деревянном ящике.
- За встречу, - провозгласил Григорий, разливая флягу «Три семерки».
- Крякнули.
- А портвешок то неплохой, - заметил Славка, - не хуже, а может и получше прежнего. Вкус тоньше.
- Так он из виноградного сырья и производитель подходящий - Минский за-вод виноградных вин.
- Пойдемте к камню.
Спустились на берег. Зашли в воду. Двина в нынешнем году сильно обмелела. И наш камень,  обнажившись, еще больше удивлял своей громадной мощью, тускло отливая серо-красным гранитным оттенком. Залезть на камень теперь ста-ло проблематично, но мы и не стремились. Мы просто подошли и, примолкнув, прижались к нему своими телами, как будто хотели услышать от него нечто дав-но безвозвратно ушедшее. Наверное он узнал нас. Камень многое слышал и знал о наших ребяческих секретах и тревогах.
Мы легко помещались на нашем друге вчетвером, согреваясь его теплом после длительных купаний. Колька из нас был самый худой и поэтому обычно вы-лазил из воды сильно дрожащим и с посиневшей гусиной кожей. Надо мной тоже посмеивались, когда  большой палец ноги из-за судороги непроизвольно, сам по себе, отходил в сторону.
Камень как бы давал нам некую защиту, спокойствие и безмятежность. Все впереди представлялось загадочным и безумно интересным. На берегу реки в то время ошивалось немало подростковых группировок с различными притязания-ми, но камень всегда оставался за нами.
У кого-то в руках оказалась бутылка портвейна. Пустили по кругу, «с гор-ла». По телу приятно растекалось тепло и блаженство, при этом сохранялось чет-кость мыслей и воспоминаний.
Возможности нашего времяпрепровождения резко увеличивались, когда Колька пригонял настоящую деревянную лодку. Он брал ее у знакомого человека из соседней прибрежной деревни Чепинская Слободка (сейчас улица Чепинская Слободка). Благодаря лодке статус Кольки в компании несомненно повышался. И действительно, далеко не каждому подростку доверят двинскую лодку-кормилицу. Ведь она помогала обеспечивать семью рыбой, а также сделать запасы стройматериала и топлива на зиму из пригнанных бревен, отставших от плотов.
На лодке мы поднимались вверх по ручью, который является естественной границей западной оконечности парка Мазурино. Тогда мы не знали (да и потребности знать не было), что ручей носит название Поповик. В конце ХVIII века в устье ручья находилась деревня Поповики. Сейчас на ее месте дачные участки. По оба берега ручья произрастали буйные зеленые заросли и они казались настоящими джунглями. Мы чувствовали себя «первооткрывателями». Мы знали, что где-то далеко существует большой мир, но нас тогда устраивала наша Вселенная, которая простиралась непосредственно вокруг.
Почти напротив устья ручья, посреди Двины ежегодно летом образовывался песчаный остров, на котором мы любили задерживаться. Он нам казался «ди-ким» и отдаленным от цивилизации. Там можно было уединиться и на время за-быть о возможных неприятностях. На песчаной отмели встречались редкие кра-сивые камушки.
Нередко мы теряли чувство осторожности и рисковали. Например, когда ныряли с лодки в непроверенных местах. В частности, я садился на борт лодки спиной к воде и делал кульбит. Под водой разворачивался и частенько перед глазами из толщи воды появлялись старые деревянные сваи, забитые в дно и покрытые мрачной темно-зеленой тиной. В этой связи вспоминается случай, когда толь-ко отслужив в армии, в солдатской форме я оказался на Марковщине, чтобы оформить документы в районном военкомате. Неожиданно на улице ко мне подошла незнакомая женщина и поведала свою горестную историю. Недавно у нее тоже вернулся сын из армии. В тот же день с друзьями он отправился на Двину искупаться в районе Марковщины. Молодой и сильный он нырнул и ударился под водой головой о камень. Сломал шейный позвонок и погиб. Двина зачастую не прощает ошибки и забирает жизни у многих молодых ребят.
Из верховьев Двины раньше катера постоянно гнали длинные вереницы плотов (ганки). Как и другие подростки, мы любили забираться на плоты и, прокатившись, ныряли. Под ногами зыбко ходили бревна, недостаточно прочно скреп-ленные проволокой. Матросы с шестами в руках и с дикими криками сгоняли ребятню, но нас было не удержать. Также большую опасность представляли проплывающие катера во встречном направлении, которые в азарте можно было не заметить и попасть под их гребные винты.
В подростковом возрасте нам особенно было присуще стремление к состязательности: плавали наперегонки, ныряли кто дальше, бросали на дальность ка-мушки. Погружались в воду на спор – кто дольше продержится без воздуха. В этом соревновании, как правило, побеждал Гришка. Он так надолго задерживал дыхание, что мы начинали беспокоиться. Но вот он выныривал и все облегченно вздыхали.
Григорий вырос в семье староверов. По линии матери его бабушка Юпатова Прасковья Евсеевна была из обеспеченной семьи. Им принадлежали огромные фруктовые сады, которые простирались от д. Гришаны до кладбища на нынешней улице К. Маркса. Они торговали фруктами, в том числе, и с Санкт-Петербургом.
Дед по линии отца Ильин Петр Григорьевич проживал в живописной деревне Топорино у озера Зароновского сельсовета  Витебского района. Он являлся местным старообрядческим священником. Его отличала глубокая набожность и строгое соблюдение старообрядческих традиций.26 марта 1933 года был арестован за стойкие религиозные убеждения и «контрреволюционную» деятельность и уже 6 апреля расстрелян.
Отец Гриши, Петр Петрович, до войны закончил  Витебскую автошколу и позже призван в армию. В начале войны попал в известный Бобруйский котел. Пройдя через многие мытарства, ему удалось сохранить жизнь. После войны работал водителем на микроавтобусе марки «ЕРАЗ».
Мать, Александра Агеевна, необычайной женской привлекательности про-живала в Витебске. Во время войны, как и многие другие витебчане, была вывезена на работы в Германию, после войны работала швеей.
Пройдя испытания и невзгоды в свои молодые годы, родители сумели со-хранить внутреннюю душевную чистоту и доброту. И сегодня их фотографии в лакированных рамках тех лет излучают свет и любовь.
Самым сакральным местом в летний период в доме Ильиных становилась просторная веранда с большими окнами. На веранде часто накрывали стол и я тоже становился участником непринужденного душевного застолья.
Уже в подростковом возрасте Григория привлекала интеллектуальная техническая деятельность. Он постоянно занимался моделированием, собирал радиоприемники и они реально работали.
Вышли на берег, поднялись на склон и вновь собрались у своей скатерти-самобранки.
- Теперь возьмем покрепче, с повышением градуса, - изрек Григорий и откупорил «Пшеничную».
- Давайте, мальцы, за наше братское детство, - предложил Славка.
Все согласились. Захрустели зелеными томатами из банки, как тогда. Закусили килькой пряного посола и ветчиной.
Славка открыл портсигар с вытесненным на крышке изображением зубра и надписью «Беловежская пуща». В портсигаре под резиночками аккуратно лежа-ли сигареты с красным ободком, без фильтра.
- Прима?
- Да, она самая.
Все взяли по одной, закурили. Я тоже. Гриша хотел помешать.
- Ты же не куришь уже давно.
- Плевать, сегодня можно.
- Ну, смотри сам.
Знакомый из временного далека аромат несинтезированного табака приятно дурманил голову, настраивал на душевность.
Славкин дом располагался почти напротив моего. Мы учились в одном классе в «двадцатой» школе и сидели за одной партой. Каждое утро он заходил за мной и терпеливо дожидался пока я соберусь. Затем привычно двигались  сво-им маршрутом. Я часто говорил ему, что если будем ходить по одному и тому же пути и постоянно проживать в нашем городе, то никогда не состаримся. Он соглашался.
Его родители всегда были приветливы и часто усаживали за стол подкрепиться, когда я приходил к другу.
Дедушка Вячеслава – Николай Горолевич работал шофером на грузовике «ЗИС» при каком-то военном хозяйственном управлении (КЕЧ) и в основном возил уголь в качестве топлива. Пока дедушка обедал, мы со Славкой залазили в кабину, крутили рулем и жали ногой на стартер. Грузовик вздрагивал и двигался на пару метров вперед. Затем еще и еще раз. Дедушка за это на нас сердился, но не злобно: говорил, что подсаживаем аккумулятор.
Отец, дядя Дима, работал водителем в различных организациях и был мастером на все руки. Его страстное увлечение – рыбалка и охота. Последнее наверняка стало причиной его нового места работы: персональный водитель первого секретаря Витебского горкома КПБ  В.В. Михельсона. Он тоже являлся заядлым охотником. Охотились они больше в районе Козьян.
Мать, тетя Люся, родом не из местных, с Южного Урала. В ее жилах видимо присутствовала и казахская кровь. Она трудилась на заводе электроизмерительных приборов, в цеху гальваники. Возможно, работа в данном вредном подразделении отразилась на ее здоровье.
Особенно я зачастил к ним по вечерам, когда Горолевичи  одними из первых на улице в начале 60-х  приобрели черно-белый телевизор «Неман» (г. Гродно).Это была очень удачная и надежная модель с отличной контрастной видимостью, с которой, например, не мог сравниться по качеству телевизор «Бе-ларусь-5» (г.Минск). В то время начали транслировать многосерийный фильм «Четыре танкиста и собака». Каждый вечер, кроме выходных, показывали только одну серию. Поэтому просмотр растянулся на долгий период. Взрослые сидели на диване и стульях, а детвора с удовольствием размещалась на полу.
Со Славкой придумали свою игру. Каждый высматривал в городе какой-то автомобиль и сообщал сопернику его госномер. Следовало со временем обнаружить это авто и назвать его марку. Побеждал тот, кто быстрее установит искомый автомобиль. Машин тогда, безусловно, было несравненно меньше. Однако, результат игры наступал не скоро.
На последнем курсе обучения в техникуме я стал задумываться о том, что делать дальше. Послевоенные годы навевали военную романтику. Она подкреплялась модной в то время военной тематикой мемуарной и художественной литературы, кинофильмов. Все это подталкивало меня к мысли о военной карьере. Посоветовался со своим дядей – подполковником в отставке, фронтовиком Николаем Артемьевичем Мартыновым. Он в целом одобрил ход моих мыслей и дал дельные советы в выборе военного училища. Рациональный принцип здесь заключается в том, чтобы учреждение образования давало одновременно высшее военное и гражданское образование. Остановились на нескольких элитных учебных заведениях, среди которых, в том числе, была и Московская военная Академия. Выслал в учреждения письменные запросы об условиях поступления. Все они откликнулись и прислали собственные проспекты. В конечном итоге выбрал Киевское высшее командно-инженерное училище связи. Через горвоенкомат оформил заявку.
Рассказал о планах Вячеславу  Горолевичу. Прошло немного времени и он, будучи хорошим психологом по жизни, бросил неожиданно при встрече фразу: «Андрей, ты же так любишь волю!». Эта короткая фраза мгновенно перекроила мое сознание. Военная карьера закончилась, так и не успев начаться.
Через некоторое  время меня вызвали в военкомат с целью оформления не-обходимых документов для поездки в Киев и сдачи вступительных испытаний. Мною твердо было заявлено об изменении планов. Повели к военкому. Полков-ник настойчиво попытался изменить мою позицию. Видя мою непреклонность, предложил альтернативу: поехать в Киев, чтобы не срывать им план и завалить экзамены. Я отказался. В большом раздражении полковник выругался отборным матом и отпустил меня. Таким образом, Славка сыграл важную роль в моей судьбе.
Может показаться странным, но никто из нас в этот день не говорил и не рассуждал о смысле жизни, сбывшихся и несбывшихся мечтах, своих достижениях и неудачах. Мы просто вспоминали, разговаривали и наслаждались друг дру-гом. Перед нашими глазами незримо проходила кинолента детства и юности.
Спонтанно кто-то из друзей «оттуда» спросил: «А как сейчас живут люди?».
- В принципе по-разному, смотря у кого какой характер и достаток.
- Характер человека зависит от времени и условий жизни и может меняться.
- А сущность человека не меняется.
- Многие наверное хотели бы пожить по своему разумению, да не каждому это дано.
- Вот и Достоевский считал, что для человека самое дорогое – пожить по своей глупой воле, желанию, хотению, по своему «дикому капризу».
- Люди делятся на рациональных и нерациональных. Вот мы все четверо родом из города и все нерациональные.
- Многие люди еще испытывают стресс после распада СССР. Особенно те, кто продолжает придерживаться советских духовных канонов.
- Циничные прагматики еще в 80-х втихаря готовились к рыночным отношениям, собирали капитал. Сферы трудовой деятельности они подбирали зачастую морально непрестижные, где меньше было влияние коллектива. А главное, чтобы там можно было подворовывать или прокручивать аферы и таким образом получать неучтенный дополнительный доход. Сейчас многие из них относят себя к так называемой « элите» и духовная составляющая их, похоже, вообще не волну-ет.
- Время не делает людей лучше.
Разговор снова ушел в отрочество. Вспомнили как одно время в летнюю пору  мы стали тайно ночью собираться на улице и совершали ночные рейды. Время сбора  назначали на час ночи. Перед родителями делали вид, что ложимся спать, а сами заранее подготавливали одежду и нетерпеливо дожидались своего часа. Когда все крепко засыпали, осторожно открывали окно и выходили на улицу.
Однажды я проспал и в условленное время не вышел. Славка догадался, перелез через наш забор и двинулся к моему окну. Мой отчим, видимо, еще не спал и услышал во дворе странный шум. Он вышел из дома с двустволкой и стал пристально вглядываться в темноту. Славка, не живой и не мертвый, плотно залег за кустом черной смородины и не дышал от страха. Ничего не увидев и не услышав подозрительного, отчим вернулся в дом. Славка переждал какое-то время и, не-смотря на пережитый ужас, все равно добрался до  окна и разбудил меня. Осознав свою вину, я глубоко извинился и склонил голову. И конечно был прощен.
Иногда мы совершали довольно дальние рейды : в парк Елагина (ныне парк железнодорожников), Старо-Семеновское кладбище, в район вокзала, улицы Кирова, Новый Быт, переплывали Двину и бродили по ночному парку Мазурино. Мы не знали усталости и ноги наши были быстры.
В то же время мы не испытывали повышенного чувства агрессивности к окружающей действительности. Что двигало нами? Стремление избавиться от из-лишней опеки родителей, потребность в острых ощущениях, риске, адреналине, жажда романтики и приключений.
Вначале юности, когда у нас появились мотоциклы, география наших приключений расширилась. Мы часто выезжали на озера: Лосвидо, Зароново, Сосна, Шевино. Больше нравилось Лосвидо. Оно расположено в большом лесном массиве и там был организован хороший сервис. Недорого брали лодку напрокат и уплывали к дальним лесным берегам, ловили рыбу, купались, нежились на песчаных отмелях. Вода в этом озере отличается высокой прозрачностью. В то время, я помню, частенько говорил, что для меня высшее блаженство – сидеть на камне в озере и пить лимонад. На берегу  располагалось несколько пунктов питания, где можно было купить недорого неплохую еду.
Как-то разговор зашел о противоположном поле.
- Тогда девчонки были скромнее и мы не знали как к ним подступиться.
- А сколько в нас было тестостерона!
- Зачастую в поведении девушек мы пытались найти смысл, а его могло про-сто не быть, так как каждой хотелось во что-нибудь заморочиться.
- В плане общения с девушками Григорию было проще. У него в семье была старшая сестра – Надя, красавица. И этот факт давал ему опыт общения с женским полом.
- По крайней мере он, в отличие от нас, знал, что девушки это не какой-нибудь космос, а вполне земные существа.
- Да и внешность его располагала, был улучшенной копией популярного тогда эстрадного певца Эдуарда Хиля.
- Копия действительно была улучшенная.
-   Гриша у нас был, как сейчас говорят, секс-символом. Девчонки к нему сами липли.
- Помнишь, Андрей, как ты клюнул на алый купальник и, наверно, подумал, что вот оно все…?
- Было дело, - подтвердил я. А потом, спустя несколько лет, уже после ее за-мужества, увидел ее и еле узнал. Слава Богу, что все так обошлось.
- Вы же помните Толика, который жил на 19-й Городокской и его огород со-прикасался с моим? Он еще делал нам по сходной цене качественное деревянное оружие для игры в войну, - спросил я.
- Так вот никогда не забуду эту картину : мы компанией идем на речку к своему месту, а он расположился в начале лощины с двумя хорошенькими девушка-ми. Толик был старше нас и к тому времени, по моему, уже закончил станкоинструментальный техникум. Он и сам был весьма видным, высоким парнем. Осенью его послали от предприятия на сельхозработы. В ту ночь он работал на то-ку, принимал зерно. Устал, прилег на горку зерна и уснул. Приехал самосвал и высыпал зерно. Толик задохнулся. Торчала только рука. Вот и закончилось пре-красное… и любовь, в том числе.
- Давайте за память, что остается с нами.
Неожиданно от реки потянуло холодком. От деревьев протянулись длинные тени. Яркий летний свет стал приглушеннее. Буквально на несколько секунд мое и Григория внимание отвлек  необычный порыв ветра с неясным звуком. Вернувшись снова к реальности, мы, к нашему изумлению, обнаружили  отсутствие Кольки и Славки. Они исчезли совершенно незаметно, как будто их здесь и вовсе не было. В замешательстве мы встали.
- Стой, тихо, послушай, - прошептал Гриша, - вроде кто-то говорит.
- Да, нет тебе показалось.
Через короткое время мы увидели над Двиной два диких голубя. Они летели и переговаривались между собой довольно громким уханьем. Птицы сделали разворот, пролетели над нами и быстро скрылись в направлении уходящего солнца…