Светлячок в лучах фар

Направляясь  в  торговый  центр,  я  себе  под  нос  напевал  по-английски  песню  "Фантастическая  планета"  из  альбома  "Светлячок  в  лучах  фар".  Насвистывал  я  приятную  мелодию  песни  и  тогда,  когда  стоял  на  эскалаторе.  Я  неспешно  возносился  на  верхние  этажи,  разглядывая  яркий  мир  витрин  огромного  молла,  как  деревенщина,  будто  бы  оказавшись  вдруг  на  дивной  планете  розничной  торговли.  Потом  я,  мешкотно  воспарив-таки  на  пятый  этаж,  вошёл  в  салон  "Оптика  для  вас",  где  и  был  встречен  двумя  его  сотрудницами.  На  мой  первый  взгляд  –  сорокалетними  близняшками  и  яркими  дамочками  в  стильных  оправах  дорогих  очков  и  броских  нарядах.  Торговки  являлись  собственницами  салона  и,  как  я  узнал  из  общения  с  ними,  много  лет  успешно  вели  свой  прибыльный  бизнес.

—  Возрастные  изменения  зрительной  системы  способствуют  развитию  дальнозоркости!  –  высказалась  хозяйка  с  ярко  оранжевыми  волосами.  Встав  из-за  стола  и  подойдя  к  одной  из  длинных  настенных  стоек,  она  рукой  поманила  меня.  —  Здесь  у  нас  готовые  очки  по  доступным  ценам,  –  размеренно  произнесла  она,  –  и,  судя  по  тому,  что  вы  ищите,  я  заключаю:  у  вас  пресбиопия.  Дальнозоркость!
               
Очками  я  стал  пользоваться  с  недавнего  времени,  предпочитая  как  раз  что-то  из  «готовые  очки  по  доступным  ценам».  Я  стал  примерять  дешёвые  китайские  очки.  Сестра  апельсиновой  продавщицы  выделялась  в  стерильной  белизне  интерьера  своей  лимонной  желтизной  окрашенных  волос.  Она  стала  предлагать  мне  дорогие  очки  в  модных  оправах,  сказав:  —  При  дальнозоркости  отдавайте  предпочтение  оправам  маленьких  размеров.  Они  смотрятся  более  гармонично  и  красиво,  –  и  пригласила  подойти  к  противоположной  стойке.  Заговорила  со  мной  о  важности  приобретения  очков  с  прогрессивными  линзами.  То  есть,  дорогих  очков. 

Её  сестра  не  отставала.  Обе  расходились  в  словах,  тщательно  подбирая  их.  Бизнес-леди  скупо  жестикулировали  и  всё  выглядело  так,  будто  они  синхронно  обмахивались  растопыренными  пальцами  своих  рук,  как  веерами.  На  некоторых  пальцах  красовались  золотые  перстни  с  камнями.  В  окружении  светлой  мебели  и  в  лучах  ламп,  канареечные  цвета  их  одежд  –  резкие  голубые,  сочные  зелёные  и  красные  –  привлекали  моё  внимание  к  проворным  торговкам  сильнее.  Кроме  нас  в  оптике,  как  казалось  мне,  никого  не  было. 

—  А  что  вы  хотите?!  –  вновь  защебетала  жёлтая  "канарейка",  –  с  возрастом  мышцы  хрусталика  теряют  свою  эластичность.  С  нарушениями  функций  и  структуры  хрусталика  даже  эти,  –  куда-то  вправо  махнула  рукой,  –  ничего  поделать  не  могут. 
               
Я  перебирал  очки,  ища  что-то  подходящее.  Оранжевая  "пичуга"  стала  активнее  наседать  на  меня:  —  Прогрессивные  линзы  –  это  сложное  устройство,  при   изготовлении  которого  используются  новейшие  технологические  достижения,  –  пищала  она.  —  Вон  этих,  –  и  уже  она  повела  расслабленной  кистью  куда-то  вправо, –  ничему  не  учат  в  институтах.  Да  и  сами  они  ничего  читать  не  хотят.  А  наука  идёт  вперёд!
               
Я  начинал  недоумевать  и  чаще  поворачивать  голову  в  сторону  мановения  их  рук,  но  никого  не  обнаруживал.  Яркие  сёстры  продолжали  по  очереди  мне  вещать  о  достижениях  офтальмологии.  В  пении  "птах"  я  разобрал  следующее:  возрастная  дальнозоркость  развивается  у  всех  после  сорока лет.  И  так  происходит  потому,  что  хрусталик  затвердевает  и  больше  не  может  обеспечивать  чёткость  картинок.  Сначала  плохо  видно  вблизи,  а  постепенно  теряется  фокус  и  на  среднем,  и  на  дальнем  расстоянии.  Прогрессивные  очки  восстанавливают  зрение  на  всех  расстояниях.  Их  линзы  имеют  три  оптические  зоны:  верхнюю,  нижнюю  и  среднюю...  Одним  словом,  всё  звучало  так,  что  жить  с  такими  очками  будет  легче  и  жизнь  станет  веселее.

—  Всё  дело  в  коридоре  прогрессии!  –  самоуверенно  вывела  Елена.  —  Эти  вот,  приходят  работать,  –  снова  характерный  плавающий  жест  руки,  –  и  им  нужно  объяснять,  что  и  как.  Сколько  раз  я  учила  подобных  ей,  объясняя,  что  такое  оптическая  среда  глаза.  Вдалбливала  про  хрусталик.  Про  то,  что  в  коридоре  прогрессии  человек  может  без  напряжения  переводить  взгляд  с  близко  расположенных  предметов  на  те,  что  в  отдалении.  Может  четко  видеть  на  средней  дистанции.  Например,  с  комфортом  работать  за  компьютером.  Объясняла,  впихивала  и  в  её  голову... этой  новенькой,  –  снова  кого-то  имея  в  виду,  повела  рукой  морковная  леди.  —  Конечно,  стоимость  таких  линз  высокая,  и  ещё  дороже  они  в  убранстве  модной  оправы,  –  завершила  она,  вернувшись  к  главной  теме  разговора. 
               
Я  надумал  купить  очки  с  волшебными  линзами  и  приготовился  раскошелиться,  о  чём  и  заявил  коммерсантшам.

—  Пройдите  к  нашему  специалисту!  –  предложила  мне  Елена.  А  желтоволосая  Алла  провела  меня  в  соседнюю  комнату.  В  ней-то  и  находился  объект  загадочных  намёков:  молодая  врач-окулист  в  нелепых  очках.  Всё  время  моего  общения  с  сёстрами-продавщицами  она  отмалчивалась,  сидя  за  стеной  в  отгороженной  и  душной  каморке.  На  докторе  был  куцый  беленький  халатик.  Жидкая  чёлка  прилипла  ко  лбу  в  испарине,  а  тоненький  хвостик  каштановых  волос  был  взят  в  заколку-бабочку  и  свисал  за  её  спиной,  вздрагивая  при  каждом  резком  движении. 
               
До́ктора  звали  Оксаной  Дмитриевной.  Это  я  усвоил,  прочитав  заляпанный  бейдж.  Была  она  немногословным  и,  видимо,  необщительным  человеком. 

—  Тут  она  у  нас  проверяет  клиентам  зрение,  –  указала  на  доктора  пальцем  Елена.  —  Это  абсолютно  бесплатно!  –  успокоила  меня  Алла.

—  Они  ваши  коллеги,  доктор?  –  поинтересовался  я  чуть  позже,  пытаясь  заговорить  с  врачом.   В  салон  пришли  новые  покупатели,  и  броские  сёстры  занялись  ими.  До  нас  из  зала  долетали  обрывки  фраз:  «коридор  прогрессии»,  «фокус  напротив  зрачка»,  «пресбиопия».  —  Они  изучали  офтальмологию  в  ВУЗе,  как  вы?  –  спросил  я  Оксану  Дмитриевну,  воспользовавшись  оживлением  за  стеной. 

Ответ  был  немногословным  и  скупым  на  эмоции:  —  Нет,  они  не  врачи.  Что-то  из  бухгалтерии...
—  Но  в  таком  случае  выходит,  что  про  линзы  клиентам  должны  рассказывать  вы...
               
Этой  моей  фразой  наш  разговор  и  закончился.  Врач  ничего  не  ответила,  и  я  не  заметил,  чтобы  какая-нибудь  эмоция  отразилась  на  её  лице.  Проверив  моё  зрение  и  вписав  данные  в  мятые  листочки  бумаги,  подгоняя  пишущую  руку  словечками  «та́кушки»,  «ла́душки»  и  «чудненько»,  окулист  вскоре  отошла  от  меня  и,  опустившись  на  топчан  близ  стены,  поникла  головой  над  скрещёнными  на  животе  руками.  Будто  впала  в  снотворное  забытьё.
               
Распрощавшись  с  безответным  врачом  фразой  «Всех  вам  благ!»,  я  вернулся  в  обезлюдевший  салон  и  по  карточке  внёс  предоплату  стоимости  дорогих  под  заказ  очков.  Раскланялся  с  "пичугами".  Получив  несколько  рекламных  проспектов,  я  ушёл  восвояси.  Грустные  мысли  одолевали  меня  на  обратном  пути.  Мысленно  я  стал  возвращаться  к  чему-то  радостному.  Вспомнил  то,  как  около  часа  тому  назад  я  блаженно  воспарял  вверх  на  движущейся  лестнице,  насвистывая  что-то  из  "Светлячка  в  лучах  фар".  Но  эйфория  шопоголика  оставила  меня.  И  теперь  покидая  молл,  я  думал  о  женщине-враче.  Я  очень  быстро  забыл  черты  беспросветно  угрюмого  лица  до́ктора  и  по  свежей  памяти  выводил  черты  её  заурядной  наружности.  Её  неуклюжую,  как  показалось  мне,  будто  подростковую  угловатость.  Всю  её  аскетическую  невыразительность.  И,  вспоминая  на  ходу  эту  тихоню  с  высшим  образованием,  я  задавался  вопросами: 
— Как  получается  в  жизни,  что  иной  врач  выглядит  блекло  на  фоне  ярких  продавщиц? 
— Почему  так  выходит,  что  свет  знаний  меркнет  в  проблесках  малой  образованности? 
— И  почему  интеллигент  порой  жестоко  бесцветен  в  окружении  яркого  самонадеянного  невежества?  Он  как  блестящее  насекомое  в  свете  фар. 
— Почему?  –  спрашивал  я  себя.