За линией фронта. Часть третья -7

  Деев Алексей после госпиталя тоже побывал у Левицкого Даниила Аркадьевича. Тот намекнул ему, что после того, как Алексей долечится до конца и будет в полной своей физической форме, то ближе к лету его и оперативную группу, специально подготовленную, плюс тех, кто прибыл с ним из Сибири в полном составе отправят в распоряжение командования Ленинградского фронта, скорее всего, их там ждёт ораниенбаумский плацдарм.
- Отдел контрразведки "Смерш" Приморской оперативной группы, возглавил старый член партии, опытный чекист полковник Гончаров. Он очень нуждается сейчас в опытных кадрах и будет рад любой помощи с вашей стороны. Ну, а на месте, он сориентирует вас на дальнейшую работу, - расхаживая по своему кабинету, говорил тихим и спокойным голосом Левицкий. - Батальон ваш, майор, сейчас возвращается к району Старой Руссы, его основная стоянка будет возле Лосиной Пади, там партизанами готовится большая акция, по срыву поставок по железной дороге для войск 16 немецкой армии боевой техники и живой силы. Они уже начали там вести свои разведывательные мероприятия, а ваш Гераленко своими встречными усиленными боевыми действиями, поддержит лесных товарищей. Ваш батальон, хоть и весьма поредевший, всё ещё представляет опасность для врага.
  Деев опустился на стул, он ещё уставал от долгой ходьбы и его утомляли кабинетные разговоры, голова всё ещё была как чужая.
- Я вижу, что вы ещё не совсем здоровы, - с участием проговорил Левицкий, глядя на майора и отмечая про себя его бледность, - поэтому, пока мы вас отправляем обратно в 27 армию к Озерову, там на месте решите, что делать. Если сочтёте нужным, то вернётесь в свою прифронтовую группу, снова возглавите свой батальон, или останетесь при штабе армии в Особом отделе.
  Алексей устало кивнул головой, а потом вдруг спросил:
- А что, Волкова этого взяли уже или, он продолжает быть в оперативной разработке?
- "Или", - ответил Левицкий. - Там по-прежнему, много не ясного. Этот парень очень осторожен, никаких лишних контактов, за исключением одного единственного случая - Старостин докладывал, что он исчезал куда-то на несколько минут из лагеря, а после этого через два часа лагерь Дрозда накрыло бомбёжкой с воздуха. Но они там уже были предупреждены о такой возможной атаке, они отошли на заранее подготовленные позиции глубоко в лес, а потом снова заняли прежнюю оборону в Песчанках, но это лишь доказывает, с каким матёрым волчарой нам приходится иметь дело. На данный момент речь идёт о его связях, там ещё относительно этого агента у нашего командования есть, кое-какие задумки... Поживём-увидим!
  А вот сам этот мнимый Волков так не думал и поломал все планы наших контрразведчиков.
  Как только он узнал из разговоров, что в Песчанки возвращается отдельный разведывательный батальон, который распрощавшись с Лужскими партизанами уже двигался на свои старые позиции и маршем прошёл полпути, Волков рано утром, покинув свой пост лагерного охранения, прибежал в землянку. Спешно, лихорадочно он стал собирать свой вещмешок в дальнюю дорогу, но тут ему помешала, как всегда не вовремя подошедшая Арина, которая стала последнее время его влюблённой тенью.
- Что тебе нужно? - резко спросил он с раздражением, обернувшись к ней.
- Серёжа, а ты куда?
- Что закудыкала?! Нужно мне, поняла?
- Нет, зачем это нужно? И, кто был тот человек у переезда, с которым ты говорил, когда вы с ребятами ходили разведать село Туровское? Ну, тот, рябой, помнишь? -
  Арина смотрела во все глаза на своего обожаемого Сергея, а он продолжал складывать вещи и не обращал на неё никакого внимания.
- Уйди!.. - наконец оттолкнул он девушку, а она в отчаянии схватилась за лямки его мешка.
- Не пущу!.. Ты хочешь меня бросить, уйти и никому не сказать? А ты Старостину доложил, о своём уходе?
- Что за глупости!... Я же сказал тебе, у меня особое задание, никто не должен об этом ничего знать. Я тихонько пойду, а ты скажешь всем, что меня вызвали в штаб, и ребята, которые сейчас придут сюда в нашу землянку, они ничего не должны знать до времени. Поняла?
- Нет, Серёжа, нет! Ты не уйдёшь без меня, - она в своём сумасшедшем бреду цеплялась теперь за полу его шинели, висла на нём, не давала взять вещмешок, вырывала его из рук и плакала.
  Для него эта ситуация стала критической, её рыдания могли услышать за пределами их убежища, а девушка уже перешла на тонкий визг и, подпрыгнув, ухватилась за его шею.
  И тут он резко сбросил с себя плачущую Арину, быстро огляделся, схватил висевшую в углу над топчаном шашку своего приятеля Дементьева, с кем делили этот кров, и со всего размаха ударил ею девушку по голове, потом в исступлении рубанул ещё и ещё раз по её сползающему на земляной пол окровавленному телу. "Волков" прислушался к шумам наверху, и убедившись, что не наделал глупости и там, пока тихо - схватил свой мешок и быстро выскочил из землянки.

  В это время партизанский отряд Дрозда, отошедший от лагеря Старостина уже неделю назад, находился далеко от своей прежней базы, осваивая соседний район. Первая операция в незнакомых местах прошла удачно, они ждали подхода Гераленко вместе с батальоном, а пока действовали самостоятельно. Партизаны, заминировав участок железнодорожного полотна, пустили под откос товарный состав, а на обратном пути возле большого села, устроив засаду, обстреляли вражескую автоколонну на шоссе.
- Славно поработали, - слышались оживлённые голоса, возвращавшихся в лагерь. Хотя необычайно длинный путь утомил людей, у всех было бодрое, приподнятое настроение.
  Ночевать зашли в попутную деревню, что у Лесной Пади. Для большей безопасности на ночлег боевая группа остановилась у старосты, рассчитывая, что он побоится сообщить о постояльцах. Насмерть перепуганный староста готов был сделать всё, что прикажут партизаны. Он слышал про отряд Дрозда и, как многие, боялся этих людей. После небольшого разговора нашлись у него и вино и закуска.
  Утром, ещё до рассвета, партизаны покинули "гостеприимный" дом старосты. Солдатов, начальник Дроздовской разведки, пообещал ему больше не останавливаться на ночлег, а староста - седобородый солидный старик, когда-то торговавший в Питере мороженым, - слёзно клялся и божился, что он выполнит любое задание, только бы партизаны больше не заходили к нему на дом, не губили его.
- Поневоле ярмо надел на себя, - убеждал он людей Дрозда, провожая их в утренних сумерках до околицы.
- Нашли себе приятеля, - смеялись партизаны, вспоминая, как староста их угощал.
- А что! Дело верное. Раскололи фашистского слугу на две половинки. Будет он теперь служить и вашим и нашим, - немного легкомысленно рассуждал Солдатов, очень довольный, что удалось выпить, хорошо закусить и поспать на горячей печке.

  От Лесной до Лосиной Пади, где сейчас находилась база Дрозда, лесом было добираться километров двадцать. Группа Солдатова неплохо отдохнула, как он говорит: "На горячей печке", а теперь двигалась обратно, после выполненного задания. Партизаны шли по едва приметным заснеженным тропам глухим лесом, тянувшемся на десятки километров. Впереди шагал знавший раньше эти места приземистый, худощавый инспектор пожарной охраны Кторов. За ним гуськом тянулись остальные, позвякивая гранатами и бутылками с горючей смесью.
  На пути попадались крутые овраги, буйно заросшие молодняком просеки, недавние вырубки, засоренные неубранным охвостьем, топорщившимся во все стороны, как проволочные заграждения. В зарослях густого ельника задорно цокали огненно-золотистые векши, роняя вниз на людей сучки и еловые шишки.
- Дразнят, бродяги, - добродушно переговаривались партизаны.
- Эх, охота здесь хорошая! - вслух думал Кторов. - Вот бы с Шуриком сюда!
  Он с грустью подумал о своём четырнадцатилетнем сыне, которого из-за болезни пришлось отправить из отряда в Пригорье в дом к знакомому старосте, с сынишкой которого Тимохой, его Шурик очень дружил. И вот сейчас, что-то заболело о нём сердце, хотя находились они на новом месте, намного ближе теперь к этому самому Пригорью.
  Мартовский день короток. В сумерках быстро подошедшего вечера обратный путь к лагерю особенно тяжёл. Вдобавок партизаны сбились с тропинки, пошли напрямик, наугад. Даже у самого лёгкого на ходьбу Солдатова ныли спина и руки.
Когда внезапно в густой темноте выросли на лесной поляне два высоких стога сена, Солдатов, старший группы, решил:
- Дальше не пойдём. Здесь будем ночевать.
  Скудный ужин из остатков взятых с собой продуктов немного взбодрил. Снова послышались разговоры, шутки.
  Разворошив стога, партизаны устраиваются на ночлег. Один Кторов не торопится спать. Закутавшись в овчинный полушубок, он присел у стога. И, словно угадывая его мысли, рядом Алёша Дмитрук, разуваясь, говорит:
- Завтра отпрошусь у командира. Схожу проведать Сашку вашего в Пригорье. Как он там, поправился?
- Да, надо сходить, а то я тут уже весь извёлся. Простыл парень, а вишь, здеся никак не смог поправиться, надо было чтоб в тепле. А там у Никиты печка в доме... Лучше, поди, ему стало! Но, ты. всё одно, отпросись!
Алёша кивнул и поудобнее устроился в стоге прошлогоднего сена.

  Не спалось в эту ночь на своей базе и Филиппу Дрозду. Тёмные мысли опять им завладели. По сведениям, полученным в отряде, фашисты готовят карательную экспедицию против партизан. Наверное, чётко сработал вражеский лазутчик, о котором уже знали в лагере Старостина, но держали имя этого гада в секрете. "Сможет ли партизанский отряд, изрядно поредевший и потрёпанный после зимних боёв, долго продержаться здесь? Не придётся ли уходить дальше, вглубь, к самым болотам?" - тревожно думает Дрозд. Вся его надежда теперь на батальон майора Деева, которым теперь командует Гераленко в его отсутствие. Есть сведения, что они возвращаются на базу в Песчанки, а оттуда будут двигаться к ним на соединение.
  Неизвестно где приютилась семья Филиппа Борисовича, за них тоже уже второй год душа болела. Жена, двое сыновей школьников и маленькая дочка Женечка. Эвакуировались они в самый последний день из Старой Руссы, так же как и семья Кторова. Задержала ненужная скромность: что скажет народ, увидев, как районные работники, поддавшись панике, увозят от опасности свои семьи. Не знают жена и дети какая участь выпала и на его долю. Да и живы ли они?
  Дрозд оборачивается на шум шагов, доносящийся с тропинки. Вот и Любаша вернулась с задания, племянница, острая на язык и боевая девчонка. Хорошо, что он взял её с собой в отряд, а как же иначе?
- Ну, что вернулась? - спрашивает Филипп Борисович.
- Да, всё в порядке.
- Задание выполнила?
- Всё удачно, выполнила, - отвечает уставшая девушка и подходит к Дрозду.
- Что-то наши задерживаются из разведки, а я Солдатова посылал, самого смышлёного и толкового. Но, видимо, в незнакомых лесах заплутали маленько, - ласково прижимая к себе Любашу, говорит Дрозд.
- Ничего, к утру подойдут, - отзывается девушка и, поцеловав своего дядюшку в щёчку, уходит в свою палатку.

  Вечером в избе у старосты Плетнёва собрались ребята, приятели его младшего сына Тимохи и Саши Кторова. Сам Никита Плетнёв ушёл проверять посты и оставил ребятам простор для действий и разговоров. Первым пришёл Степан Воропаев, брательник Андрея из дроздовского отряда, за ним - Зинка Воронина, одноклассница Тимохи, потом Егорушка, Серёга, Илюшка. Каждый из них, как и накануне, прежде всего подходил к столу и выкладывал, кто лепёшки, кто кусок свиного сала, кто мочёные яблоки. А Зинка даже ухитрилась притащить крынку молока.
- Ешь, - потчевали они Сашу. - Тебе нужно подкрепляться... Вишь, как отощал! Андрюха сказывал, что ты шибко приболел, - заключил Стёпка, поглядывая на Шурика Кторова.
  Для них он был настоящим героем, как же, партизан!..
- Спасибо, ребята! - благодарил растроганный Саша. - Вы столько мне натащили уже, что и не съесть... Вот Тимоха помогает, - и Саша засмеялся.
- У нас тут всего хватает, батя говорит, что зря вы это, у нас всё есть, - отзывается Тимофей. а сам с опаской поглядывает в окно.
  За эти дни Саша выспался, отогрелся на печке и простуду как рукой сняло. Оставалась только слабость и головокружение. Как и вчера, Шурик рассказывал про партизанский отряд. Ребята слушали затаив дыхание. И уже совсем поздно, перед самым приходом старосты Плетнёва, стали расходится один за другим, по одиночке. Каждый пожимал Саше руку и желал ему хорошо отдохнуть и скорее поправиться.
- А выздоровеешь, так наш Андрюха за тобой и придёт, - говорил уже в дверях Стёпка Воропаев. - Вон, Егорку к нему отправим...
  Саша кивнул и проводил ребят до крыльца. Его весёлое настроение в миг улетучилось, как только он вспомнил про отца, оставшегося у партизан, слишком сильно он скучал по нему. Но ничего, вот они там переберутся в другие места, поближе к Лосиной Пади, и тогда его, выздоровевшего и окрепшего, вновь заберёт к себе отец и они снова будут вместе.
  Об отце ему всегда сладко думалось, вот и теперь, когда домой пришёл староста и Тимоха уселся чистить оружие (он тоже помогал отцу и в глазах немцев был неплохим полицаем) Саша сел у печки. Огонёк коптилки, потрескивая на столе, неровно освещал лицо Тимофея, его блестевшие глаза. Ему исполнилось недавно шестнадцать и Тимоха всегда поступал по-мальчишески, решительно и смело. В Пригорье у него не было друзей с тех пор, как его отец стал работать на немцев. К счастью, никто из односельчан не догадывался о его истинном деле, а приход к нему из леса Андрея Воропаева, когда тот выходил на связь, тщательно маскировался. Знали только ребята, здешние пионеры, которые тоже имели братьев и отцов в отряде Дрозда, именно они и приходили сегодня к своему приятелю Саше Кторову.
  Стёпка Воропаев почему-то изрядно волновался. Он пришёл домой и никак не мог уснуть от нахлынувших мыслей.
- Ложись спать, полуночник! - ругала Стёпку мать, но он не спешил.
  Что-то тяготило, очевидно, взбудоражило появление в их селе сегодня рано утром, чужих людей в немецких формах, но говоривших на русском языке. Один из них был рябой, коренастый мужик, в лице и глазах его было что-то неприятное. Они долго стояли возле дома старосты, но к нему не постучались. а потом, Стёпка видел, как они следили за Тимохой, когда тот выйдя на улицу, пошёл по своим делам в центр села. Это насторожило и к полудню, увидев Тимофея возле дома, Стёпка рассказал ему всё, что видел из своего окна рано утром.
- Это к коменданту приехали, - успокоил он Степана, - отец сказывал, что гарнизон тут какой-то размещаться будет вскорости.
  И с этими словами Тимоха поднялся на своё крыльцо. Но Стёпка всё-равно, почему-то сильно заволновался. Может быть, кто-то рассказал о Сашке, что он из леса к старосте пришёл? Да, не может быть - кому тут доносить-то?! Не завелась ещё в их селе такая крыса... И всё-таки, Степан не мог заснуть. Он, накинув пиджачок, вышел на улицу. Вглядываясь в темноту ночи на противоположной стороне, он заметил людей, молчаливо и быстро шагавших по дороге к дому Плетнёвых. "Полицаи..." - похолодел Стёпка.
  Присмотревшись, он увидел, как полицаи и солдаты стали окружать избу, маскируясь в кустах. Стёпка быстро перемахнул через плетень, подкрался ближе. Он слышал как полицаи вломились в калитку, зашумели в сенях. Ползком он пробрался ещё ближе. В это же время скрипнула дверь у дома, где жила Зина. Услышав голоса, она тоже выскочила на крыльцо, охваченная необъяснимой тревогой, прежде всего за своего Тимофея. И Зина и Стёпка слышали, как загремела выбитая рама, звеня, посыпались осколки стекол. Сразу же прозвучало несколько коротких револьверных выстрелов. Стёпка увидел, как караулившие у дома полицаи и немцы сшибли с ног выскочившего на крыльцо Тимоху и навалились на него, скрутив руки. Потом вывели его отца Никиту Плетнёва, а за ним вытащили сопротивлявшегося Сашу, который отбивался как мог и, оглушённый по голове рукояткой пистолета, обмяк у придорожной канавы. Плетнёвых повели по дороге к мосту, а Шурика потащили по земле за ноги гитлеровцы, громко ругаясь при этом.
  Возле дома Плетнёвых ещё долго суетились солдаты, очевидно, они что-то искали. Потом на машине подъехали какие-то немецкие чины и вошли в дом старосты. Прошло примерно полчаса, прежде чем они вышли оттуда. Стёпка разглядел одного немецкого офицера и рядом с ним солдата с повязкой на левом глазу, он его очень чётко рассмотрел. Степан вздрогнул и обернулся на громкий Зинкин всхлип.
  Кругом была темнота. Только снег неясно белел на земле, на крышах домов, на деревьях - последний зимний снег. Зинка не обратила внимания на Стёпку, который согнувшись, поплёлся по саду. Слёзы душили её. Упав на землю, она плакала от отчаяния, от жалости к Плетнёвым и Шурику, от сознания своего бессилия...
Долго лежала Зинка возле плетня, пока холод от мёрзлой земли не привёл её в себя. Слёз уже не было. Воспалённые глаза высохли. Закутав голову платком, спотыкаясь, она поплелась обратно к себе в дом. Она слышала, как протяжно завыла чья-то собака. Потом прозвучал выстрел, и собака замолкла.

  Поздно вечером Никиту Плетнёва с сыном и Сашу Кторова привели в комендатуру. Лысый франтоватый офицер с железным крестом на сером кителе и с вырезанной в виде чёрта коричневой трубкой в зубах сидел за большим столом, покрытым зелёным сукном. У зашторенных окон, развалившись на стульях, расположились другие офицеры чином пониже, в потрёпанных кителях. Позади у двери стоял начальник полиции в кожаной куртке и с ним два дюжих краснощёких полицая. Плетнёв не мог понять, откуда их принесло в таком количестве в Пригорье. До сего дня, тут бело не замечено какого-либо передвижения. Неужели и правда, каратели готовят вылазку на партизан, вот и пригнали сюда целый полк? Он огляделся заплывшим от удара глазом, глянул на своего Тимоху, которому хватало сил ещё ехидно улыбаться и строить из себя дурачка, а потом на убитого горем и испуганного Шурика, которого до сих пор шатало после тяжёлого "нокаута" возле крыльца.
- Ты есть партизанен!.. - указал пальцем офицер с железным крестом на Никиту Плетнёва.
- Никак нет, герр офицер, я не могу быть партизаном... Вас ввели в заблуждение, - спокойным и ровным голосом ответил староста.
- Так-так!, - офицер поднялся, он с силой отшвырнул от себя стул и направился к Тимофею.
  Парень смотрел на него широко открытыми глазами с ухмылкой на губах и, казалось, нисколько не боялся.
- Значит, ты есть партизан? - повторил свой вопрос немец, уже глядя на Тимофея.
- Да, откуда вы это взяли? Кто вам сказал такую чушь?! - вскипел Тимоха и даже покраснел от негодования.
  Тогда офицер махнул рукой и дверь в сени распахнулась, на пороге появился высокий парень с повязкой на левом глазу, одетый в форму немецкого сержанта.
- Повторите ваши показания, - попросил его офицер с трубкой в зубах.
- Их связной Андрей Воропаев из отряда Дрозда привёз меня в этот посёлок, после того, как партизаны "наткнулись", якобы случайно на наш конвой. Меня сразу доставили к старосте и укрыли тут до утра, а потом, вы знаете, я уже писал об этом отчёт... - ответил провокатор, выдававший себя за убитого карателями активиста-комсомольца Сергея Волкова.
- Ну, вот видите, как всё просто, Плетнёв - привезли к вам этого партизана, а вы его приняли и ещё в лес помогли уйти, а нам об этом ничего не доложили, - сказал стоявший рядом начальник полиции Гуров, - и мальчишка этот нам хорошо известен из дроздовского отряда, - и он указал на Шурика, - и его тоже у себя укрываешь. Гад ползучий, а ещё хочешь выдавать себя за честного служаку.
  Он подскочил к Плетнёву и наотмашь ударил его по лицу, но тот устоял на ногах, только отёр рукавом свою разбитую губу. И тут неожиданно для всех Тимоха ринулся к столу, сшиб с ног полицая, схватил тяжёлую мраморную чернильницу и саданул ею офицера, а затем и Гурова, который ударил при нём его отца.
- Получай, тварюга, получай!.. - кричал он в исступлении, продолжая долбить по голове то одного, то другого.
  Они оба корчились на полу, закрываясь руками, полицаи в первые секунды не могли опомниться, а когда сообразили, что произошло, то в ту же минуту сбили парня с ног и кинули к окну. Полицаи били его до тех пор ногами, пока он не перестал шевелиться.
  Тимоха очнулся на дворе комендатуры, когда ему на голову выплеснули ведро ледяной воды. Кругом белел снег. В чёрном небе холодно поблёскивали звёзды. Увидев, что Тимофей зашевелился, один из полицаев пнул его ногой в бок.
- Очухался? - спросил он.
  Тимоху заставили подняться и под руки приволокли в подвал с низким, сырым сводчатым потолком.
  Остаток ночи парень провёл в полузабытьи, скорчившись на связке соломы. Он плохо соображал, где находится и что с ним произошло. Было очень холодно, так холодно, как никогда ещё в жизни. Смутно забываясь тяжёлым сном, он видел мать, погибшую при бомбёжке у Старой Руссы, отца, сестричку Катю, партизан... Кто-то толкал его ногой и грубым, хриплым голосом говорил: "Волчонок! У них вся порода такая." Может быть, приходили тюремщики?.. Тимофей окончательно пришёл в себя только утром, когда в подвал пробился тусклый рассвет.
  Днём его опять вывели на допрос. Теперь они стояли рядом с Шуриком у стола офицера, отца в комнате не было.
- Ну, что Шурик? Знаешь, где отец-то твой сейчас находится? Ведь, он когда-то должен сюда за тобой прийти? - спрашивал мальчика одноглазый, прохаживаясь возле ребят и заглядывая им в лица. - Где находится теперь ваш отряд, знаешь? Ну, может быть и не совсем, конечно, но ведь для Воропаева Андрея, есть у вас какое-то время для встречи, а?.. Молчат! - заключил он и сделал отмашку полицаю, стоявшему в углу.
  Тот не долго думая, схватил Шурика за шкирку и поволок в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь. Тимоха стоял, и закусив губу, слышал, как кричал там Сашка, а потом стоны его стихли, и мальчика обратно приволокли избитого, окровавленного.
- Упрямый... - проговорил полицай, тяжело отдуваясь, и с удивлением глянул на худенького мальчишку, которого бросил на пол к ногам одноглазого.
  После допроса их потом обоих бросили в подвал. У Шурика ныло и болело избитое тело, но он не терял надежды, что вновь увидится с отцом, что партизаны придут и освободят их с Тимохой. А тот, всё настойчивее теперь думал о побеге, но в то же время не представлял себе ясно, что он может сделать, находясь в подвале.

  В отряде Дрозда рано утром встречали разведчиков, которые наконец-то добрались до своей базы. После недолгого отдыха Алёша Дмитрук засобирался в Пригорье проведать Сашку Кторова. Андрей Воропаев был ранен в плечо при последней вылазке и потому сейчас сидел у себя в землянке с тяжёлой головой и с Алёшкой идти туда не собирался.
- Куда это ты? - спросил у него Дрозд, глядя на скорые сборы этого весёлого и лёгкого на подъём парня.
- В Пригорье, надо Шурку поведать, а то, батя его шибко переживает.
- Нет, не пойдёшь... Отдыхай сейчас, а к полудню двинешься к Колодезному на встречу, а то он и его люди заплутать могут в этих лесах. Его база будет рядом с нашей, а как ему об этом сообщить, где мы теперь? Рация у нас разбита во время авианалёта и радиста мы потеряли, так что будем своими силами связь держать, пока наши из батальона не подошли.
- Когда они подойдут то? - упавшим голосом спросил Алёшка.
- Наверное уже на марше, - ответил Дрозд и пошёл в конец лагеря, чтобы поговорить с пришедшими разведчиками.


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.