Горькое молоко 4 Кофе от баронессы Кицберг

 
                Глава 1
                ...Иван Романович Беда сидел на своём любимом столбике, продолжая листать события давних лет. Этот столбик он для себя называл островком воспоминаний Ямал. Он вспомнил, как в этот день появились на свет Катя и Софья. Ещё три года он поиграл за команду, но семья и работа отнимали много времени и, ему пришлось оставить футбол. Старший сын Альберт был на год старше своих сестёр и больших хлопот уже не причинял. А вот племянник Сергей, носивший его фамилию, и которого сестра Клавдия воспитывала одна, придавал достаточно забот всей родне. Футбол он по рекомендации врачей забросил, перешёл на борьбу, но главным увлечением его была улица и конечно книги. Иван неоднократно разговаривал с племянником и вроде он его понимал, но обстоятельства заставляли Сергея принимать решения по своему усмотрению. Воспитание — воспитанием, но работа всех больше забирала времени. И всё-таки Сергея, где — то не усмотрели, один раз был осужден на три года, теперь пять лет дали. Сейчас Сергею уже за сорок и воспитатели ему не нужны.
Иван Романович после окончания школы мастеров продолжал трудиться на своём родном заводе начальником участка. Работа была ответственная, и когда намечалось спускать на воду очередное судно, он неделями пропадал на заводе. Его тогда все уважительно называли Иван Романович, а близкие Иваном.
Сергей Беда был сравнительно младше дядьки и называл его только по имени. Их отношения скорее носили родственно — дружеский характер. А главное совместное хобби было у них голуби.
Иван любил голубей и свою страсть передал Серёжке.
В их голубятне Серёжка в хламе найдёт золотой брегет — подарок Часовщика. Брегет лежал в старом чугунном утюге, куда его спрятала Манана. Он тогда в этот же день хронометр переложил в шкатулку. Но Манана вновь спрятала его, но уже в спортивный кубок, который был намертво прикреплён к полке на балконе. Сегодня прогнившая полка упала вместе с кубком, в котором лежал брегет, спрятанный в детскую меховую варежку. Мелочь, но приятно. Приятно то, что стало символикой в один и тот же день обретать вновь своей утратой.
И вновь у Ивана Романовича в голове что — то щёлкнуло, и страницы истории перенесли его в настоящее время.
То, что брегет ему вернула милиция, никто об этом не знал. Он ни своему другу Лёне Савельеву — покойному, ни Часовщику не рассказывал, что лейтенант Ситнов возвратил ему брегет в день рождения Софьи и Катерины. Он одно время хотел его продать, — чтобы избавиться от плохой памяти, но голос разума ему подсказывал, что этому брегету есть хозяин из рода Тургеневых. Это был Вовка Колчин, бегавший, когда — то по двору с мячом его племянник, родной сын сестры Клавдии и брат Сергея Беды.
«Он единственный законный наследник остался в нашем городе, — думал Иван Романович. — Все разъехались жить за границу. Живёт в городе один столетний Василий Николаевич. Да и ни к чему ему эта диковинка. А Вовке на ноги надо вставать. Парень женился, работает. Пять дней назад в университет поступил на заочное отделение. Явно в тюрьму назад не собирается».
Пока часы лежали в кубке, за это время прошло много изменений в стране, рухнула могущественная страна СССР, — раздробившись на дольки словно мандарин. Убрали с новых географических карт Горький и Куйбышев, вернув им старые исторические названия Нижний Новгород, и Самара.
С Самарой у него были связаны плохие воспоминания о часах. Пока он не видал их то и воспоминаниям не предавался.
А сегодня Ивану Романовичу этот брегет взбудоражил всю его память. И он уже планирует, что с ним сделать и естественно наплывали мысли неприятного прошлого.
В этот миг Иван Романович не подразумевал, что золотой брегет ему аукнется ещё раз. И принесёт много хлопот всей его родне.
Сидя на своём островке, он принял твёрдое решение, — на Новый год подарить брегет племяннику Вовке Колчаку.
— Иван Романович, ты всё на своём Ямале сидишь? — раздался голос за его спиной.
— Это ты Ирина Ильинична, сзади пугаешь меня? — обернулся он. — Всё молодишься, — сказал ей Беда.
— А что мне, я ещё замуж мечтаю выйти. Хочешь, за тебя пойду?
— А куда я Манану дену? Да и куда тебе замуж. Ты, когда кашляешь или чихаешь, у тебя вставные челюсти вываливаются изо рта. А у меня все зубы свои. Не было бы Мананы, я естественно себе молодку нашёл с аппетитным багажником. А у тебя попка, как у узницы Бухенвальда. Одни слёзы, самому плакать хочется.
— Когда спину некому растирать меня зовёшь, ни на попу, ни на зубы не смотришь. Ты забыл, какая я в молодости фартовая Крынка была? Вань, при нашей жизни беззубых жён выгодно содержать, они меньше едят, на зубную пасту не надо тратиться, а главное никогда не укусят. И насчёт багажника ты не прав. Он у меня как у балерины Майи Плисецкой. Как ляжешь со мной в постель тогда поймёшь, разницу между мной и досей из хлева. Я мало кушаю, поэтому миниатюрно сложена. И ещё я по утрам наклоны делаю, по пятьдесят раз, — пояснила она.
— Ничего себе, сразу стакан? — удивился он.
— При чём тут стакан? — спросила она.
— В твоём возрасте каждый наклон, лишняя капля в трусах, а пятьдесят наклонов, это целый стакан. И ты мне про себя не говори, я знаю твои аппетиты. Раньше свинину терпеть не могла, а сейчас, если даже ты челюсти в стакан положишь, то будешь рычать от разыгравшегося аппетита, но чушку всё равно одними дёснами прикончишь.
— Ты чего Иван Романович, какой злой сегодня? — Спина опять болит? — спросила она. — Манана ещё не приехала с Канады?
— Манана до сентября будет гостить у детей. И никакой я не злой, у меня наоборот праздничное настроение. А спина это на всю жизнь, если вторую группу инвалидности дали. А так бы я с завода не ушёл раньше времени. И охоту любимую я не бросил, с Бестом на дозор выходим, но в дебри не заходим. А здесь я жду Колчака Вовку, он мне сюрприз какой — то обещал сделать.
У нас сегодня с ним праздник, на стадионе открыли Дом спорта, не успели к дню физкультурника сдать объект. Парад ветеранов спорта на Спартаке прошёл. Из футболистов я был самый молодой. А самый старший Михаил Иванович Торбеев. Он в футбол начал играть, когда мячи шили наши местные сапожники. Девяносто лет, а бодрячком держится. Знамя на параде нёс как пушинку.
Он с ног до головы осмотрел Ирину:
— Садись, не стой, — показал Иван, Ирине на пустующий рядом столбик, — я тебе сейчас что покажу.
Ирина села, поставив возле себя пакет с продуктами.
— Вон видишь мой подъезд, — показал он ей рукой.
— Да я его каждый день почитай вижу, — ответила Ирина.
— Не тем глазом ты смотришь Ирка. У тебя ни памяти, ни воображения нет. Помнишь несколько лет назад правда август на улице был. Ты из этого подъезда выкатила коляску с моим Альбертом. У меня был красивый футбол тогда. После чего мы жарили дома уток, и пили с тобой вермут, а Лёнька пил чай. В этот день у меня родились дочки, а Софье ты приходишься крёстной матерью. Теперь я приглашаю тебя ко мне домой, вспомним те времена, только предупреждаю тебя, уток диких сегодня нет. Будем жарить ножки Буша с грибами, и пить водку.
Иван Романович поднялся и размеренным шагом направился к своему подъезду. Ирина ринулась за ним, приговаривая:
— Потом опять будешь кричать, спина болит.
— Когда заболит, тогда я голос подам, а сейчас поспешай.
Она словно молодая козочка бежала вприпрыжку впереди Ивана.
— Ты мне прервала приятные мысли, теперь вдвоём будем предаваться воспоминаниям у меня дома, — кричал он ей в спину, — мальчика только дождёмся.
— Нашёл мальчика, — засмеялась Ирина Ильинична, — да твой Вовка, поди, зачал уже детишек на каждой железнодорожной станции, а если к этим станциям приплюсовать автобусные остановки? — она покачала головой. — То быть тебе дедом — героем благодаря этому мальчику. Ты посмотри, как за ним девки увиваются.
— А тебе завидно, — съязвил Иван Романович, — сама — то комолой всю жизнь прожила. Никакого следа в истории не оставила.
— Ваня да рада я за тебя и за себя тоже. Все дети наши будут! Я же знаю, что ты меня сватать сегодня будешь, но вот за кого?
Иван Романович резко остановился и повернулся лицом к своей спутнице:
— Ты считай, двоих похоронила, вначале Лёню, потом Захара.
— Ну, Захара ты хоронил, а не я. Хотя врать не буду, в гости он ко мне захаживал. Не старый, красивый от такого леденца я бы не отказалась. Ты мне, наверное, такого же нашёл женишка?
— И с чего ты взяла, что я тебя сегодня обрадую?
— Я не взяла, я вижу.
— Что ты видишь?
— Одет, ты сегодня как сват и, если бы рядом около нас был гармонист ты и его бы домой к себе пригласил. Обещал же мне найти ладного мужчину!
Иван хотел ей ответить, но в горле что — то сдавило и он, махнув рукой, пошёл вперёд.
— Ты рукой не маши, — кричала она ему в спину. — Что это за сватовство без гармошки!
   Иван Романович, открыл дверь своей квартиры, пропустив впереди себя Ирину, а затем зашёл сам, плотно закрыв за собой дверь. Бросил ключи на трельяж, стоявший в прихожей, и прошёл в кухню:
— Ты Ирина мне про Захара не ври, весь двор знает, что он жил у тебя.
Его слова её нисколько не смутили. Она припала плечом к дверному косяку кухни и без запинки произнесла:
— Да пошутила я. Не жил он у меня Ваня, а прятался три месяца. И в это время ни одна душа не знала, что он в моей квартире находится. Хороший и деликатный был мужчина. Много чего рассказал про свою не лёгкую жизнь. Хлебанул он, горя вдоволь, но пожил на свободе, как миллионер на широкую ногу. По секрету тебе скажу, — мне он тоже отщипнул зелёной бумаги толстую стопочку. А Вовке он просил передать, чтобы то место, где он найдёт обувную коробку, обследовал тщательней. А его тут вскоре посадили, и я про наказ Захара забыла, а ты мне сегодня напомнил.
— Вот он сейчас придёт, ты ему и расскажешь про ваши секреты с Захаром, — сказал Иван Романович.
Вовка не заставил себя долго ждать. Он появился с бутылкой Янтарного вина и коробкой лимонных долек.
— Я видел вас с тётей Ирой в окно, — сказал Вовка, — ждал, когда мне мама сорочку погладит. Она сейчас вам составит компанию. Уже собирается. Вино и дольки от неё, а я попозже зайду с другим напитком.
— Теперь только тебя и видели, — обижено сказал Иван Романович.
— Я обязательно буду и не один, а с Полиной, вот с работы её встречу и мы придём. Она сегодня до четырнадцати часов работает. А пока обещанный сюрприз. Вовка запустил руку в карман сорочки и достал оттуда печатку с крестовой воровской мастью:
— Это наследство Захара, — сказал Вовка. — Просил передать тебе Иван Романович, — соврал он.
— Богатый перстень! — с восхищением сказал Иван Романович. — Спасибо Вовка! Мечтал, когда — то приобрести такой, но всё как-то не складывалось. Угодил ты мне вместе с Захаром.
— Кум, ты передай ему весточку от Захара, — подала голос Ирина Савельева.
— Ах да, — вспомнил Иван, — Захар при жизни, через тётю Иру просил тебя тщательно осмотреть место, где лежала коробка от обуви. Сколько лет прошло, а помню. Я же ваших секретов тогда не знал, а ты должен знать.
— Я примерно знаю, о чём речь идёт, — задумался Вовка, — но, если там спрятан для меня очередной срок, я туда не полезу. А самую дорогую вещь оттуда, ты должен на палец сейчас примерить.
.— Ты вот что Вовка, если дело опасное, — без меня никуда не лезь.

                Глава 2
   
    Колчак с Полиной отыграли пышную свадьбу. Не смог приехать на свадьбу только Максим. Он в это время был в Германии и подписывал важный контракт. Жить молодые стали в квартире Колчиных. Места в сталинской квартире было вполне достаточно.
Как назло, в сладкий медовый месяц, у Колчака началась сессия в университете на факультете физической культуры. Ездил он на учёбу не автобусом, а речным большим пассажирским катером «ОМ», который регулярно курсировал от берега к берегу. Проплывая мимо сливной станции, Вовка не забывал обращать внимание на неё. Иногда, там было затишье, но чаще случалось, когда плав кран, перегружал с палубы, строительные материалы и метлы на баржу. Или, наоборот, разгрузка с судов велась на палубу ЛАБЫ. Фура, там никогда не просматривался. Его сильно напугал Лука, сказав, что если у него хоть раз возникнет интерес к Колчаку, то он привезёт его сюда. И они вместе с ним поломают Фуре руки и сбросят в Волгу, а судно подпалят. Фура, от таких слов ноздри раздувать не стал. Сказал, что к Колчаку ни обид, ни претензий не имеет, а встретиться хотел, чтобы по чарочке мирового коньяка выпить.
Вовка ежедневно ходил в ресторан встречать Полину с работы. Иногда приходил раньше, чтобы посидеть в баре и выпить бутылку пива. В субботу утром к нему домой зашли Марек и Витька Петухов — Педро. Витьку Колчак видел впервые после освобождения. Они обнялись по-дружески, и Витька вытащил из своей сумки ласты, маску и трубку — все атрибуты для подводного плавания:
— Хоть и не сезон, — сказал Педро, — но на следующий год пригодится.
— Ну что ещё водолаз может подарить? — обвёл Колчак взглядом своих друзей. — Конечно, акваланг не лишним бы был к этому набору, — пошутил Вовка.
— Проблем нет, найду и его, — пообещал Педро.
«Какие планы на сегодня?» — спросил Вовка у друзей.
— Пошли в баню попаримся с пивком — предложил Марек Колчаку. — Обмоем моё повышение на работе. Я в объединении назначен директором по сбыту, ну и я же специалист по компьютерам. Чуешь, как мне повезло? Две ставки буду получать. Пошли с нами, а Витька, нам, из своего репертуара интересное что — то расскажет.
Витька Педро, невысокий и чернявый парень, похожий на испанца, считался первым модником во дворе. Но имя серьёзный недостаток в дикции, шепелявя при разговоре, отпугивал от себя противоположный пол. Но, несмотря на это, у него было масса достоинств, хорошо сложен, внешне красив как испанец, а ещё он был, по сути, ходячим анекдотом. Его юмор был необычен и оригинален.
   Колчак охотно согласился на его предложение. На улице было холодно и дождливо, а в квартире отопления ещё не дали. И от парного тепла грех было отказываться. Полина работала в первую смену, до двух часов дня.
«Часть свободного времени можно убить в бане», — подумал Колчак.
И он, приняв предложение друзей, собрал в сумку все банные принадлежности и последовал за друзьями в густой пар. После парной они сели за стол, заказали себе холодного пива и воблы:
— Помнишь, мы из бинокля увидали мужика похожего на старшего брата Витьки? — напомнил Марек Колчаку.
— Я помню, что было пятнадцать лет назад, а ты говоришь о «вчерашнем» дне, — ухмыльнулся Колчак.
— Это не брат был, а мой дядька, — сказал Витька, — он на этой станции работает шесть лет. Там хорошие бабки ему платят. Им ещё начальство за погрузку и разгрузку прилично приплачивают.
— Витя меня, их заработки не интересуют, — оборвал Вовка друга, — я знаю одно, что тебе можно доверять. — Скажи, а если мы с тобой на доверительный базар его дёрнем, пойдёт он на это? Мне нужно узнать, кто там правит, кто бывает на этом судне. И мне нужен, хоть кусок их рыбацкой сети.
— Я сомневаюсь, что он пойдёт на такое, — засомневался Педро, — он, когда бабки большие стал лопатой грести, сильно изменился. А если тебе сеть нужна. Пойдём назад домой, в сарае у меня есть. Все сети, которые у них имеются мой дядя, Паша вяжет.
— Вот это уже лучше, — оживился Колчак, — а обо всём другом давай забудем. Ты тоже не пытай его?
— Какое пытай, — глотнул Витька пива, — я его вижу раз в полгода, да и ко мне он серьёзно никогда не относится. Считает меня за шута. Пришёл, к нам два дня назад на спасательную станцию и говорит, что, я топлю людей, и я же их спасаю за бонусы. Нашёл место, где подковыривать меня. Я, еле устроился на спасательную станцию.
— Не обращай внимания ты на него Педро? Просто твой юмор не всем понятен, — утешил Витьку Колчак. — Лучше расскажи новый анекдот, и забудем эту тему?
— Пожалуйста, — оживился Витька, — только пиво своё, что сейчас выпили, слейте, а то подмочитесь.
— Не бойся, никакого конфуза с нами не произойдёт, — сказал Марек
— Тогда слушайте, сказал Педро:
— Приходит мужик в аптеку, говорит
— Дайте мне пачку презервативов, а его аптекарша спрашивает:
— Вам, какого размера подать?
— Мужик отвечает, — не знаю.
Тогда аптекарша достаёт трафаретную дощечку с насверленными отверстиями разного калибра и говорит:
— Сходите в туалет, примерьте свой размер и цифру отверстия обязательно запомните?
Через десять минут мужик возвращается с довольной рожей и заявляет аптекарше:
— На хрен мне нужны ваши презервативы. Сколько стоит ваша дощечка?
Не засмеяться тут уже нельзя было
— Классный анекдот Педро, — оценил Марек, — сам придумал?
— Не помню, — улыбнулся Педро, кажется, дядя Стас Толчков сочинил. Мы с ним часто своими шедеврами обмениваемся.
Осушив пивные кружки, друзья вышли из бани. Дождя на улице уже не было, но было прохладно.
— Время бабьего лета, а тепла нет, — поднимая, воротник ветровки, сказал Колчак.
— Какие бабы, такое и их лето! — выдал Педро и расхохотался.
Проходя мимо кинотеатра, они натолкнулись, на директора школы Михаила Ивановича и Надьку Крупицу. Они стояли около литого из чугуна забора и о чём — то спокойно разговаривали. После своего освобождения Колчак их увидел в первый раз.
Ребята подошли и поздоровались с ними. Михаил Иванович откровенно был рад встрече с Колчаком и долго в приветствии тряс ему руку, что позабыл поздороваться с Санькой и Витькой.
— Подрос немного, — говорил директор, — а красивый, как мать стал. Давно возвратился?
— Так давно, что успел уже устроиться на работу в порт и женился совсем недавно, — ответил Колчак.
— Это хорошо, а учиться дальше думаешь продолжать? Ты же способный был.
— И туда поступил, — сказал Колчак, — на заочное обучение физической культуры.
— Рад, рад за тебя, в таком же духе и продолжай. Надежда на бюджете учится. Решила перейти тоже на заочное обучение. Думал, преподавателем станет, через год. Я её уговариваю в родную школу идти работать. Место ей всегда найдётся, а она никак не соглашается.
   Надька стояла смущённая и скованная от неожиданной встречи с Колчаком. Последняя их встреча в походе, о которой Колчак частенько вспоминал с юмором, не накладывала на него никакого отпечатка стыда. Для него это было смешное прошлое. Надька, опустив голову, старалась не смотреть в его сторону, давая понять этим, что определённая дистанция между ними пока существует. Она была ярко и со вкусом одета.
«Действительно Радуга», — подумал Колчак.
— Пойдём мы Михаил Иванович, — сказал Колчак, — у вас тут деловой разговор, а мы вклинились случайно в него.
— Нет, никаких помех, — сказал директор, — у нас с Надеждой тоже случайная встреча.
Колчак на своём локте ощутил лёгкое прикосновение чужой руки. Он повернул голову. Это была Надька.
— Постой Колчин мне с тобой надо поговорить? — сказала она, — столько лет не виделись, и обойтись одним скупым «здравствуйте», — согласись, это не совсем вежливо.
— Вы без меня побеседуйте, а я побегу, — заспешил директор.
— И мы тоже пойдём, — сказал Марек, — капусту порубить в сарае нужно сегодня, а то мать одна не управится.
— Не забудь сеть забрать? — напомнил ему Колчак и повернувшись лицо в лицо к Крупице, спросил её:
— Надя у тебя, как со временем?
— Полная свобода. Муж уехал на сбор филателистов в кинотеатр «Палас». Приедет к вечеру.
— Тогда пошли в тепло, к вкусным блюдам и там поговорим, — предложил ей Колчак.
— А где вкусные блюда готовят? — спросила она.
— Здесь рядом, в тридцати метрах отсюда, — намекнул он ей на ресторан.
— Если не далеко, то я не против, веди меня? — быстро согласилась она, — а то эта промозглая погода меня до дрожи проняла. Хочу чаю горячего и пирожного.
В ресторане они сняли с себя верхнюю одежду и подали гардеробщику, который хорошо знал Колчака. Увидев его с незнакомой девушкой, он склонился над его ухом и заговорщицки сообщил ему:
— Твоя Полина, на работе сегодня.
— Знаю я сейчас к ней зайду, — бросил он на ходу, — у неё сегодня короткий день.
Колчак провёл Надежду в зал, подал меню, чтобы она сделала себе заказ, а сам пошёл к Полине.
— Опять ты здесь? — недовольно спросила его Полина.
— Понимаешь Поль, встретил одноклассницу, которая недавно вышла замуж, и она решила пригласить меня в ресторан поговорить, вспомнить школьные годы, — соврал он.
— Я сейчас поднимусь в зал, посмотрю, что там за одноклассница у тебя выискалась? — без чувства ревности заявила Полина.
— Приходи, вместе с нами посидишь, только прихвати с собой несколько эклеров?
— Сейчас, разбежалась, — шутливо сказала Полина, — не хватало, чтобы я твоих зазноб своими пирожными кормила.
— Я же тебе сказал, что это одноклассница и ещё друг детства, а никакая не зазноба, — сказал Колчак и поднялся на второй этаж в пустой зал, где, словно сирота находилась Надежда. Она, одиноко сидела за столом, сомкнув, кисти рук аркой, подперев на неё свой подбородок, разглядывала интерьер ресторана. Меню лежало перед ней открыто.
— Выбрала себе блюда, какие? — спросил Колчак.
— Мне стыдно признаться, — смутилась она. - Я в ресторане всего второй раз в жизни, и многие названия блюд для меня — это китайская грамота. Пельмени, бефстроганов, мне знакомы, а остальное меню, для меня тёмный лес. Возьми, пожалуйста, на себя эту функцию? Закажи на своё усмотрение?
Он заказал два антрекота, салаты и графинчик коньяка. Через пять минут заказ был уже на столе.
Надька подняла рюмку и сказала:
— Ну, здравствуй, странствующий Колчин!
— Привет, прекрасная Радуга! — удивил он её, назвав институтское прозвище.
— Ты случайно меня Радугой назвал или, справки обо мне наводил? — спросила она.
Вовка не знал, как ей ответить на её вопрос и полез в карман за сигаретами:
— Вот это номер, — удивилась она, — ты же спортсмен и травишь себя тютюном.
— Это не тютюн, а сигареты высшего качества. И курю я уже года два. Вреда я пока от них не ощущаю.
— Точно тебе сигареты инопланетяне присылают, — засмеялась Надежда, — я помню, как ты у костра рассуждал насчёт курения. Но ты мне так и не сказал, почему ты меня Радугой назвал?
— Я думаю правду, тебе сказать, или солгать, что навеяло.
— Говори что угодно, мне приятно будет услышать от тебя любой ответ.
— Конечно, ты догадалась, что я наводил о тебе справки. Я знаю всё о тебе и твоём муже.
— Я тоже о тебе много, что знаю. Я тебе письма писала несколько раз, но отправить не решалась. Одно письмо я послала по адресу, но мне пришёл печальный ответ, от начальника, что ты переправлен на другую зону в связи с изменением тебе режима. И все письма мои были извинительного характера. Я прекрасно понимаю, что все мы тебя тогда предали. Но нас всех банально заставили пойти на такой подлый шаг прокурор и начальник милиции. Я знаю, что ты всегда был хороший и добрый, хоть и хулиган отменный. Я знала, что ты можешь быть верным товарищем и другом, с которым никогда не пропадёшь. И мне стыдно, было тогда, за себя и за наш туристический весь коллектив. Я могла и должна была настоять, на откровенном разговоре с тобой, чтобы убедить тебя сдать оружие. Я прошу у тебя прощения сегодня за всех нас вместе взятых.
— Надя, давай забудем прошлое, я ни на кого обид не держал и не держу. Даже на Коровина. Во всём виноват я сам. Вы тогда в лодке, признались мне о заговоре против меня. И мне в этот же день нужно было сделать правильные выводы, а я пренебрёг вашим откровением и получил своё, что заслужил. Так что никакого предательства не было.
Надька, услышав про лодку, загадочно заулыбалась, что не ушло от зоркого глаза Колчака:
— Вот ты за моё поведение в лодке, точно, наверное, обиду держишь? — спросил он.
Надька продолжала улыбаться и отрицательно качать своей маленькой головкой с аккуратно уложенной причёской:
— Ты мне правду про Радугу сказал, а я тебе правду про лодку скажу. Мне нравилось, что ты тогда с нами со всеми творил. В тебе было столько страсти в те короткие минуты. Властный голос придавал тебе такую невероятную силу. Я в тот миг мечтала, чтобы мы с тобой были одни в лодке. Девчонки те, возможно, раздевались под действиями слабительного, а я сознательно с себя все скинула купальник и слёзы мои были сплошной показной демонстрацией. Я тогда уже переплывала Волгу, правда в самом узком месте, а ужей я тем более не боюсь. Могла бы спрыгнуть с лодки и проплыть до берега спокойно. Я не скрываю, ты мне всегда нравился. Детство крепко нас повязало. Не забывай, мы с тобой в начале нашей жизни соски — пустышки вместе начинали сосать. У меня даже фотография дома есть, где мы с тобой на кровати голенькие сидим. И у нас по соске с тобой во рту, а у тебя еще в руках тигр плюшевый.
— У меня тоже такая фотография имеется, но я сомневаюсь, что я тебе нравился. Зачем свою шею подпортить тогда дала Коровину, а не мне? — напомнил ей Колчак неприятный момент.
Слова Колчака не произвели на неё никакого отрицательного действия.
— Сволочь он и обманщик, — с негодованием бросила она.
— Я стараюсь избегать его в автобусах и на остановках, когда еду в университет. Никто не знает, как появились у меня синяки на шее и грудях, кроме его самого и Лары. Сейчас и ты будешь знать:
Я после смерти его матери всегда относилась к нему с особым вниманием. Моё отношение к нему приравнивалось к жалости, не больше. Сам понимаешь, я тоже рано маму потеряла, и всегда своим поведением старалась его только утешить. В походе, он мне читал лекции, якобы услышанные от отца врача, что деревья дают здоровье человеку и питают мозг. И самым лучшими деревьями являлись, по его словам, итальянская сосна или дуб. Я ему говорю, что знаю, где такая сосна растёт, но далеко идти, давай дуб найдём. Когда к дубу пришли, он мне говорит: «Встань спиной к нему, а руки заведи назад». Я это сделала, он мне быстро руки сзади скрутил скакалкой и давай мне целовать груди и губы. Вначале любопытно было, а потом его слюнявый рот, мне стал противен. Я тогда не думала, что он меня хочет возбудить. Коровин мне говорил, что всё это относится к совместным, целебным и гигиеническим процедурам. И ритуал поцелуев противоположных полов усиливает оздоровительный эффект. И стыдно сейчас вспоминать, но я верила ему, в тот момент. Думала сын врачей, должен много знать о здоровье. Когда мы лежали по твоей милости с Ларой в лазарете лагеря, я ей рассказала причину возникновения багровых пятен на шее. Она же для меня, как старшая сестра, зачем я от неё скрывать буду. И там врач нам сказала, что у неё пропали сто таблеток слабительного. Она тебя хорошо знает и кроме тебя у неё никого не было. Вот тут мы и узнали кто нам фейерверк устроил.
Вовка не стал поддерживать неприятную для него тему. Он просто перебил Надю:
— Кстати, а как Лара поживает?
— Как и прежде, шикарно и в своё удовольствие. Продала кусок терема своего покойного деда. У неё теперь нет никаких забот, дышит свободой и умиляется своей красотой. Замуж, вероятно, она уже не выйдет. Чужие носки и трусы говорит стирать, я не намерена.
Она вдруг резко оборвала свой рассказ и оценивающе посмотрев на Колчака, загадочно посоветовала:
— А ты зайди к ней, она часто о тебе вспоминает. Хочешь, давай сегодня вместе сходим? Она весь день будет дома. В субботу у неё один урок в школе. Лара обычно занимается, до обеда домашними делами. Ей будет приятно увидеть тебя.
— Позже видно будет, — неопределённо ответил он.
К столу подошла официантка и поставила на стол, тарелку с пирожными Эклер и разукрашенными кремом корзиночками.
— А мы этого не заказывали? — удивилась Надежда.
— Я заказывал, — сказал Колчак.
— Я их очень люблю, и поскромничала тебе сказать о своей слабости, но я отчётливо помню наш заказ, пирожных там не было.
— У меня жена, здесь работает. Я ей сказал, что сижу с тобой наверху. И просил её, чтобы она сделала заварных пирожных, а она тебе ещё лукошек прислала.
— Бессовестный, — возмутилась Надежда, ты бы мог пригласить её сюда и познакомить меня с ней.
Колчак посмотрел на часы:
— Через двадцать пять минут, она закончит работу и придет к нам.
— Здорово, — подпрыгнула от радости Надежда, — посидим немного, потом все вместе и завалимся к Ларе.
— А это удобно будет? — спросил Колчак.
— Очень даже удобно. Скажу тебе откровенно Лара, не любит шумных компаний, но тебя увидеть, и вместе с женой, да она на седьмом небе от счастья будет. Поверь мне? Я прекрасно знаю о её доброжелательном отношении к тебе, — уговаривала его Надежда.
— Тогда пойдём. Я думаю, моя Полина сопротивляться не будет. Тем более Лара живёт через дом от меня.
— Твою жену Полина зовут? — спросила Надежда, — редкое имя. Если она из четвёртой школы и носит очки, то я тебя поздравляю. Удачный выбор. Очень милая и красивая девушка. Я когда её встречаю, всегда восхищаюсь ей.
— Да это она самая, — подтвердил Колчак, — Полина очень заметная девушка. В толпе резко отличается от всех.
Вскоре появилась и сама Полина, она была в чёрном строгом костюме, в одной руке наперевес у неё был плащ, в другой дамская сумочка. Подойдя к столику, она повесила плащ на спинку свободного стула. Поздоровавшись с Надеждой, она присела за стол. Колчак представил ей свою одноклассницу.
Полина любезно и немного с удивлением окинула Надежду взглядом и сказала:
— А ведь мы с вами визуально знакомы и давно. Часто приходится встречаться на улице и в транспорте, но я раньше не думала, что вы одноклассница моего мужа.
— Я вам больше скажу, — приветливо ответила Надежда, — мы с ним знакомы с пелёнок, и наши мамы купали нас в детстве вместе, в одном большом корыте. И в его альбоме находится старая фотография, где мы дуэтом совершенно голые исполняем фокстрот на сосках.
— Поэтому вы и надумали, сегодня с коньяком ваше давнее знакомство отпраздновать? — съязвила Полина.
— Я же тебе говорил, что не виделись с ней долго, зашли в тепло пообщаться, — оправдывался Колчак.
— Для такой цели существуют более слабые напитки, — укоризненно заметила Полина. — Но раз так, то и я, охотно выпью с вами пол рюмочки коньяку. Оценю, что в нашем ресторане наливают вам в графины и что дают нам для пропитки тортов.
Она посмотрела внимательно на Надежду и спросила:
— Надя, а почему вы пирожное, моё не кушаете, — не нравится?
— Что вы спасибо, я его очень люблю. Мы тут с вашим Колчиным подумали, что дождёмся вас, и все вместе пойдём к нашей классной руководительнице и моей приемной матери Ларе Давидовне. А сладости хотели захватить с собой.
— А вам Колчин разве не сказал, что ему один важный орган не рекомендует в вечернее время появляться на улице. Он в эти часы должен обязательно, находится дома и обнимать свою любимую жену, помня, что у нас идёт медовый месяц.
Вовка схватился за голову:
— Надя, ты извини? — напомнил ей Колчак, — я чрезмерно увлёкся временем, что забыл про надзор.
Вовка кривил душой, надзор у него был. Но ограничений появления в вечернее время в городе у него не было, как у рецидивистов. Он сам его придумал для всех, чтобы меньше мелькать на улице и уйти от многих соблазнов.
— Скоро он у меня кончится, и я совсем свободный буду. «Придётся отложить поход к Ларе до следующего раза», — с сожалением сказал Колчак.
— Очень жаль, — огорчённо произнесла Надежда, — но мне к ней зайти непременно сегодня нужно. Возьму новые выкройки у неё на платье. Мы с ней увлеклись шитьём. Только я кроить не могу, а она мастерски это делает. Навещу Лару и угощу её вашими пирожными.
  Возвращаясь из ресторана, они шли по Центральной улице. Колчака держали по разные стороны под руку две прекрасные дамы. Он гордо вышагивал в окружении двух кисок, замечая, что все прохожие восхищённо смотрят на них. Молодые женщины, тоже заметили, что их небольшая компания привлекает к себе внимание пешеходов, и они специально шли не торопясь, делая короткие шаги, чтобы продлить приятное ощущение себе и окружающим.
Простились они, пребывая в хорошем настроении, около дома Лары.
— Заходите и ко мне в гости? — сказала Надежда, — я вас с мужем познакомлю.
— Зайдём обязательно, — пообещал Колчак.
Надежда скрылась в подъезде дома Лары, оставив после себя, запах дорогих духов. Вовка с Полиной плотно прикрыли за ней дверь подъезда, и пошли к своему дому. Хотя домой идти не хотелось. Настроение было хорошее и у обоих. На улице у них вязались разговоры на любые темы, а в квартире при матери, обо всём не поговоришь громко, даже находясь в своей двенадцатиметровой комнатке. Они дошли до гастронома, где Колчак на оставшиеся деньги купил Шампанское и торжественно сказал, выходя на улицу:
— Свадьба продолжается!
Они зашли в беседку около дома, открыли там шампанское и вдвоём распили его. 

                Глава 3               
   
       Во дворе разнеслась весть, что Витю Леонова задержали пьяным на перевозе и посадили в обезьянник. На следующий день он зашёл к Колчаку и поведал ему интересную историю:
— Меня забрали в «жандармерию». Я в клетке до утра просидел, а утром пришёл «твой друг» Ланин, — мусор поганый. Он сказал, что меня за мелкое хулиганство непременно посадит на пятнадцать суток, будто я всю линейную службу обзывал матом. А мне этот язык неизвестен. От меня никто в жизни мата не слышал. Я пьяный могу без чувств, свалиться и мой рот после этого закрывается на замок. Короче Ланин говорит мне, я тебя вызволю отсюда, но за одну услугу. Будешь мне каждый шаг своего соседа докладывать. То есть тебя. Я без звука согласился на его условия. Мне главное выбраться было оттуда. А шпионить, я, конечно, за тобой не буду, ты сам хорошо понимаешь.
— Правильно ты поступил Витя, а докладывать ему будешь, но не то, что он хочет услышать. А то, о чём я тебе буду рассказывать, — учил его Колчак.
— Понял Владимир, только ты на меня не обижайся и не думай плохого ничего? — оправдывался Витя.
— Витя прекращай, ты чего не угорел — ли в обезьяннике? Я же тебе сказал, что ты правильно поступил, — успокоил его Колчак. — Я только не понимаю, что ему от меня надо? Куда он лезет? Мухин участковый, всего один раз к себе в околоток вызвал. По душам поговорил со мной и больше ни разу не проявлял интереса ко мне. А у этого попка в клочья разлетается от нездорового азарта. Наверняка, он ещё кого — то подвязал ко мне, не только на улице, но и на работе. Надо понаблюдать за своими кадрами в порту.
   Колчак поблагодарил Витю за ценную информацию и пошёл домой. После разговора с Витей Леоновым, он долго мозговал, как укротить Ланина, а когда ему пришла идея, пошёл к Сашке Мареку.
— Пошли на улицу выйдем, поговорить надо? — пригласил Колчак Марека во двор.
Они вышли во двор и сев на детскую вертушку — карусель Вовка начал делиться с другом частью своего плана:
— Слушай меня внимательно, мне нужно помещение, где можно закрыть человека, чтобы он несколько дней оттуда не смог выбраться. Главное, чтобы он никем не был там услышан. Чтобы это была хорошая ловушка, куда он сам туда добровольно зайдёт, а выйти не сможет без посторонней помощи. Ты подумай, где такое место в городе есть? Я тебя не тороплю. Об этом пока знать должны только трое. Ты, я и Витя Леонов. Луке, говорить ничего не надо, а то он по дурости сболтнёт, кому-нибудь.
— Я знаю, кому ты сети плетёшь, — догадался Марек, — для него лучшего места, чем графские развалины не найти. Далеко от домов и дороги. Ночью если громко выть, может Ланина, кто и услышит.
— Хотя бы ночь он там просидит, меня это вполне устроит. Сейчас ночи холодные, ему достаточно там будет переночевать, чтобы прихворнуть немного, — сказал Колчак, — давай пройдёмся туда? На месте легче план разрабатывать.
— Пошли, всё равно делать нечего, — согласился Марек.
   Графские развалины, это было замороженное больше двадцати лет недостроенное здание дворца культуры. Никем не охраняемое, оно сиротливо стояло недалеко от частного сектора и центральной городской магистрали. Белый силикатный кирпич от выпадавших осадков приобрёл мрачный серый цвет. Местами наверху стояли плиты перекрытия.
— Вот смотри? — показал Марек помещение, — здесь высота, где — то десять двенадцать метров, чтобы попасть вниз с торца есть бункер, где должны были устанавливаться лестничные марши. Ты должен помнить, мы тогда по деревянной лестнице спускались в цокольный этаж. Высота примерно там метров пять — шесть. Если кто туда спустится по лестнице, а после убрать её, то вылезти оттуда невозможно. Мы один раз Педро так напугали, когда он пьяным был. Он от страху усеял весь подвал навозом.
— Нормальное место, — одобрил Колчак. — Для моей затеи оно подойдёт. Я хорошо обдумаю, и будем реализовывать мой план. Нам ничем это грозить не будет. Понимаешь, Ланин задался целью вернуть меня за колючку, а я задался целью показать, что в милиции тоже иногда попадаются дубки безмозглые.
Вовка посмотрел ещё раз вниз, и они ушли с недостроенного объекта.
— Где лестницу только деревянную найти? — потужил Марек. — Можно было на месте сколотить, но на стройке палки не найдёшь. Частники всё до щепки подобрали бани свои топить.
— Лестница, это не вопрос, — сказал Колчак, — я из порта принесу верёвочный трап. Тут надо обдумать, чтобы Витька Леонова не подставить. Сделать нужно так, чтобы комар носу не подточил. Спать сегодня не буду, пока идеально всё не разработаю.
   Вовка в понедельник пошёл в милицию на отметку. Ланин был в дежурке, через стекло он спросил Колчака:
— Это ты Назарова надоумил писать на меня несуразицу. Мне всё известно, можешь мне не заливать, что ты ничего не знаешь. Его я отправлял в дурдом один раз. Отправлю и второй раз, а следом и ты пойдёшь за ним в нужном мне направление.
— Я не знаю, о чём ты говоришь, но слухи по городу ползут, что половая ориентация у майора Ланина нарушена. Тебе бы от позора перейти в другое отделение работать, — посоветовал ему Колчак. — А если ты беднягу убогого хочешь спрятать в дурдом, ты расписываешься в правдивости тех посланий, которые Володя оставляет на почтах, — осадил он Ланина.
— Он больше у меня не войдёт ни в одно отделение связи, — с ненавистью сказал Ланин.
Присутствующий там дежурный Силантьев слушал диалог Колчака и Ланина, потом засмеялся и сказал:
— Кончай Ланин отпираться, сломал юродивому плеву, теперь отмахиваешься. Скажи спасибо, что он пока пишет о любовной новогодней ночи, а вот когда он будет требовать, чтобы ты женился на нём. Тогда тебе придётся распрощаться с погонами и работой.
— Прекрати немедленно ерничать? — завизжал он, словно резаный поросёнок — Как вы не поймёте, что он больной человек. Я с ним в соседях живу тридцать восемь лет и знаю его, как облупленного.
— Вот, ты его по-соседски и познакомил со своим бесстыжим другом, — не успокаивался подкалывать Силантьев, Ланина.
   Колчак не стал слушать дальнейшую перепалку двух майоров. Он вышел из отделения довольный, что его небольшими усилиями была нанесена моральная травма ненавистному ему менту. План, как затащить Ланина в подвал графских развалин, и оставить его на ночёвку там, у него не выходил из головы.
На следующий день Витя на дамском велосипеде, в импортных крагах на руках и очках от ветра подъехал к милиции. Приставив велосипед к стене парадного входа, он поправил на себе сумку почтальона и проследовал в кабинет Ланина:
— Я прибыл по вашему заданию, которое вы мне поручили выполнять, — браво доложил он. — Сообщаю, в воскресение у Колчина были подозрительные лица, которых я ни разу не видел. Я засекал время, они на чердаке были около двадцати минут. А потом Колчин пошёл к себе домой, а те сели в автобус, который следовал в областной центр. Я следил за ними, до тех пор, пока не тронулся автобус.
— Отлично! — обрадовался Ланин. — Молодец Леонов, держишь своё слово, мне это нравится! А теперь скажи, сколько их человек было, как они выглядели и в чём были одеты.
— Их было двое, рост примерно сто семьдесят у обоих. Одеты в джинсу. Один в синею куртку, другой в чёрную куртку. Волосы, не заметил какие у них. Воротники были подняты, а на голове тюбетейки с большими козырями.
— Хорошо, Леонов, — а ты не заметил в руках у них, что было, ну там сумка или свёрток какой, — допытывался Ланин.
— Нет, — чего, не видал, того не видал, врать не буду, — сказал Витя.
— Молодец! — твердил Ланин, затем он встал, открыл сейф, достал початую бутылку водки, и гроздь винограда. Налил, чуть больше полстакана и протянул Вите.
— Я не за водку согласился работать, — отказывался Витя, — я за идею по искоренению преступных элементов в России.
— За идеи тоже надо выпивать, иначе они воплощаться не будут, — почти силком Ланин всучил Вите в руки стакан с водкой.
Витя больше ломаться не стал, залпом выпил содержимое стакана и сорвал с грозди винограда пару ягод, которыми закусил:
— Благодарю, но я больше вино люблю, оно дешевле и приятней, — намекнул Витя Ланину.
— Хорошо в следующий раз, я вина тебе куплю, — пообещал Ланин, — а сейчас ты свободен, но следить за Колчиным не переставай.
— Тогда я пошёл, — встал Витя со стула. Перед дверью он остановился, повернулся к Ланину и сказал:
— Я думаю, Колчин, что — то прячет на нашем чердаке, слишком часто он туда ходит. Давайте я замок, там повешу, который он никогда не откроет.
— Ни в коем случае, никаких замков, — взвинтился от слов Вити Ланин. — Необходимо проследить, что он там прячет, но делай осторожно, чтобы тебя никто не заметил, особливо Колчин. Каждый шаг его фотографируй.
— А у меня фотоаппарата нет, — развёл руки Витя.
— Фотографировать это значит следить и запоминать все его действия, — раздражённо сказал Ланин.
— Понял, так и сделаю, — сказал на прощание Витя. Он закрыл неплотно за собой дверь, но уходить не спешил, стоял, направив своё ухо в щель.
— Бывают же такие тюфяки, — расслышал он за дверью в свой адрес голос Ланина.
— Сам лапоть дырявый, — тихо произнёс Витя и пошёл к выходу.
В четверг Витя принёс Ланину письмо, набранное на компьютере Марека:
— Смотрите, что я выследил вчера вечером. Я долго сидел в тёмном чердаке, смотрю силуэт, появился, и вижу под стропила, около двери засовывает вот это, я прочитал и думаю, что надо назад его положить.

                Глава 4               
   
      В четверг Витя принёс Ланину письмо, набранное на компьютере Мареки: — Смотрите, что я выследил вчера вечером. Я долго сидел в тёмном чердаке, смотрю силуэт, появился, и вижу под стропила, около двери засовывает вот это, я прочитал и думаю, что надо назад его положить. Ланин дрожащими руками взял и прочитал вслух:
 Карабас, машинку, возьмёшь в субботу, в недостроенном здании дворца культуры, в подвале. Спустишься через бункер по веревочному трапу, который будет лежать рядом под ржавой ёмкостью для раствора. Там петля на блоке, застопоришь трап арматурой. В правом углу под плитой, будет лежать коробка не большая, в ней ты найдёшь, что тебе надо. К утру ты должен всё вернуть на старое место. У меня на чердаке прятать опасно. Жильцы бельё там стираное вывешивают, и пацаны лазают. Бабки, оставишь в коробке. Раньше десяти вечера не приходи, я не успею её принести. Трап и арматуру положишь, где взял. Со мной встречи не ищи, опасно! Связь будем держать через наш с тобой почтовый ящик.
Всё. Удачи тебе.

Вован.

— Я понимаю, вот это работа господин Леонов! — обрадовался Ланин. — Ты меня с такими известиями в генералы выведешь, пожалуй. Спасибо удружил. Что значит, чувство гражданской ответственности. На вина, — вытащил он с ящика стола литровую коробку Кубанского вина. — Я специально купил для тебя, потому что ценю твою работу!
— Спасибо, я такого ни разу не пил, — прикинулся Витя лаптем, — дорогое, наверное, вино?
— Для хорошего человека никаких денег не пожалеешь, — взволнованно говорил Ланин. — Ну, Колчак держись? Ты у меня в руках. «Теперь не сорвёшься», — мечтательно говорил он, веря в скорую поимку Колчака.
— Вы облаву всей милицией будете делать? — спросил Леонов, — а меня с собой возьмёте? Я ведь, как-никак, ваш помощник. Мне интересно поучаствовать в задержании преступников, может мне после за это часы или фотоаппарат подарит начальник милиции за гражданский подвиг. Я помню в СССР часто бригадмильцев за такие подвиги отмечали. Но Колчака, конечно, брать я не буду а, то он из тюрьмы после придёт рыло мне, начистит от души.
Ланин смотрел на Витю, как на сумасшедшего и еле сдерживаясь, чтобы не выйти из себя сказал:
— Участвовать в такой операции тебе не обязательно, да и опасно будет. Может возникнуть перестрелка. Тем более облавы никакой устраивать я не собираюсь, я один возьму их тепленьких. Первым Колчина свяжу в десять часов, а следом этого Карабаса. И ты об этом никому не рассказывай. Тебе нужно срочно вернуть письмо на старое место. И в эти дни прекрати все слежки, а то испортишь дело.
— Понял, — тогда я поехал на чердак, — сказал Витя, засовывая коробку с вином в почтовую сумку.
— Давай, не мешкай только, — пытаясь скорее выпроводить, Витька. Потом подумал, опомнился и остановил его:
— Погоди, возможно, мне твоя помощь и нужна, будет, — вслух размышлял он, — я это здание хорошо знаю. Мне не один раз приходилось рейды туда делать. Если я приду в девять вечера и устрою там засаду, а Колчин придёт к десяти. Я дождусь, когда он положит пистолет в коробку, и на выходе его возьму. Защёлкну ему руки и отведу в любое помещение. Там я ему и ноги зафиксирую, чтобы не видел его этот подельник. Пистолет положу на место, а обойму опущу в карман Колчаку. А сам буду дожидаться Карабаса, но наверху, чтобы эту лестницу верёвочную положить на место. Придёт подельник, спустится вниз, тут он от меня никуда не денется. Вызову сразу наряд. Двоих преступников за один день. Мне и орден могут за это дать. Отлично будет, — предвкушал он почёт.
— Мы встречаемся с тобой в двадцать тридцать у госбанка и идем к зданию, — сказал он Вите. — Я спускаюсь, ты за мной убираешь трап. Засовываешь его на старое место и отправляешься быстро домой. А я буду этих голубков дожидаться в засаде. Возьму их, подам начальнику управления ходатайство, чтобы тебя на день милиции наградили часами наручными с монограммой.
Витя расплылся в довольной улыбке:
— Я такие часы и одевать на руку не буду, положу их в сервант и буду гостям показывать. Может, в свой праздник на день милиции одену, — мечтательно говорил Витя, — а так, я их беречь буду. И грамоту не забудьте подарить, — напомнил Витя Ланину.
— Будет тебе и грамота! — улыбался Ланин, выпроваживая Витю из кабинета.
В субботу в двадцать тридцать Ланин на мотоцикле Хонда, подъехал к госбанку. Он был одет в кожаную куртку. На улице моросил неприятный дождь, и холодный ветер безжалостно срывал с деревьев ещё не совсем пожелтевшую листву. Витя, стоял в синем дождевике, спрятавшись от ветра под ёлку.
— Наконец — то, я уж думал вы, не приедете, — сказал Леонов, — окоченел, дожидаясь вас.
— Как это не приеду, — это для меня звёздный случай, которым я должен умело воспользоваться, — воодушевлённо произнёс он.
— Соболев, — крикнул он дежурному милиционеру банка, — я мотоцикл на пару, троечку часов оставлю под ёлочкой. Присмотри за ним, магарыч с меня.
— Пускай стоит, куда он денется, — ответил Соболев.
Ланин и Леонов перешли Интернациональную улицу и направились к графским развалинам. Остановившись около бункера, где валялась перевёрнутая ёмкость с многолетним, не выработанным раствором, превратившимся с годами в монолит. Ланин обозрел местность и не найдя ничего подозрительного, приказал Витьку:
— Загляни под низ, вытаскивай трап?
Грузному и неповоротливому Витьку, просто так легко согнуться и достать трап, мешал большой живот, и ему пришлось, коленями приземлится на влажную землю, от чего он начал ворчать себе под нос.
— Что ты говоришь? — спросил Ланин.
— Я говорю, вроде нет никакого здесь трапа, — ответил ему Витя.
— Не может быть? — не поверил ему Ланин, — я в обед его лично своими руками щупал. Руку суй дальше, — советовал ему капитан.
— Ага, нащупал, вот он родной, — облегчённо, сказал Витя, и крепко ухватив рукой под днищем ёмкости, небольшой верёвочный трап. Он извлёк его и бросил к бункеру.
— Арматуру там, посмотри? — командовал Ланин.
Витьку пришлось ещё раз упасть коленями на сырую землю. Арматуру он нашёл быстро и протянул её Ланину:
— Господин штаб с — майор, — в шутливой форме обратился Леонов. — Будете на меня ходатайство писать на часы, добавьте в бумаге, что при выполнении опасного задания, мои брюки пришли в негодность. Может, мне брюки ещё подарят, а лучше костюм. — Леонов задумался, а потом добавил. — Не мешало бы джинсовый, он стирается хорошо.
— Мечтать не вредно, — ответил ему Ланин.
Вытащив пистолет из кобуры, и покрутив перед лицом Вити, он засунул его назад.
— Настоящий пистоль? — спросил Витя.
— Естественно не игрушечный, — раздражённо сказал Ланин.
— Серьёзная вещь, дайте подержать? — попросил Витя.
— Не положено, — рявкнул на него Ланин, — чего стоишь, закрепляй трап?
— Я в этом ничего не понимаю, — прикидывался дуриком Витя. — Привяжу неправильно, вы сорвётесь на хрен. Ногу сломаете, а потом сами меня в тюрьму и посадите.
Ланин ничего, не говоря, поднял трап с земли и за монтажную петлю прикрепил его. Подёргав трап, проверяя на прочность, он спустился вниз.
— Снимай его и ложи на старое место? — крикнул он с подвала, — а сам без промедления домой иди.
— Понял, — вытаскивая арматурный прут из петли, ответил ему Витя. — А рацию вы не взяли с собой? — спрашивал его сверху Витя.
— Откуда такая роскошь, беги домой немедленно, — нащупал он в кармане старенькую рацию.
Витя скрутил трап, взял его под мышку и пошёл к Колчаку, который с нетерпением ждал его у себя дома.
Витя Леонов, через десять минут уже давил на кнопку звонка, квартиры Колчиных. Они уселись на подоконник окна в подъезде, и Витя рассказал о его с майором успешно проведённой секретной операции. Как он хорошо прикидывался простаком, и как опер добровольно загнал себя в клетку, откуда ему раньше утра не выбраться.
— Витя, ты молодчина и гениально талантлив, не меньше Славки Фролова. Ты не представляешь, как ты мне помог. Считай мы с тобой вдвоём, без чьей — либо помощи опустили эту ментовскую суку, не только в подвал, но и по работе.
— Владимир, а зачем тебе это надо, я не пойму? — спросил Витек, — плюнул бы к чёрту на него и жил спокойно, как сейчас, живёшь. Ты знаешь, какие разговоры, ходили в городе о тебе, просто легенды. Придёт Колчак, весь город выстроит по росту. А ты освободился, никого не строишь, даже галстук иногда одеваешь.
Колчак развеселился от слов Вити и сказал:
— Витя, тебе не понять этого. Кто мне не даёт спокойно и хорошо жить, я перед ним сопли жевать не буду. Убивать и резать я никого не собираюсь, а действую их методами, отравляя им немного жизнь. И делаю, я это для того, чтобы живительным бальзамом ополоснуть свою душу. Я по жизни весёлый человек и приколы люблю.
— Такого я не пил, — сказал Витя. — Рижский пробовал, Корень один раз угощал.
— Я тебе, не об этом бальзаме толкую, — перебил его Колчак. — Ну ладно, после я тебе про бальзамы расскажу. Теперь слушай внимательно меня.
— Ланин кипишь, насчёт тебя подымать не станет после этой темноты. Даже фамилии твоей называть побоится. За такое привлечение непрофессионала он может с работы улететь. Но при случайных личных встречах, которые ты с сегодняшнего дня должен избегать, так же продолжай перед ним представляться лаптем. Говори, что ты действовал согласно вашей инструкции, больше ничего не знаешь. А будет на тебя давить. Скажи, что пойдёшь к начальнику или прокурору и потребую от них обещанные вами часы и костюм. Скажешь, что я, мол, жизнью рисковал не меньше вашего, так как вы были вооружены пистолетом, а у меня скажи, даже перочинного ножичка не было. Начинай сам на него давить. Требуй, чтобы он часы выложил тебе. Понял?
— Конечно, понял, — потирая ладони, ответил Витя, — умный ты Владимир как Ленин. А трап, куда девать будем? — спросил он.
— Положи его пока себе в сарай, когда может ещё пригодиться, — сказал Колчак.
— Да забыл тебе сказать, — вспомнил Витя, — Ланин с собой в подвал взял двое наручников, чтобы бы вас обоих сковать. Сказал, что с короля сегодня снимет корону, то есть с тебя.
— Пускай сковывает теперь себя ими сам, а корону я добровольно сбросил, как только вышел через турникет вахты учреждения заключённых, — ответил Колчак.
— А кто, такой Карабас? — поинтересовался Витя.
— Директор кукольного театра, — весело сказал ему Колчак.
После чего он протянул с благодарностью Витьку руку на прощание и пошёл домой.
Он оделся и направился по улице Ворошилова к недостроенному зданию. Ланин в эту холодную субботнюю ночь сидел в глухой засаде, постоянно меняя подвальную дислокацию. Хорошо хоть, что можно было, куда — то спрятаться от дождя, но от пронизывающего холода спасти не удавалось. Он уже начал прыгать и приседать, похлопывая себя по кожаной куртке. Посмотрев на часы, стрелки показывали двадцать три часа тридцать минут. Он стал сомневаться в том, что, кто — то может появиться в это время в подвале. И не догадываясь, что сверху за ним наблюдали несколько пар любопытных глаз, закурил.
Ланин пошёл к плите, где была спрятана коробка. Достав и открыв её, кроме свёрнутой бумаги он в ней ничего не обнаружил. Посветив спичками, он прочитал в записке.

     ВОВАН, всё в порядке, спасибо! Верну утром в ближайшую субботу тебе на чердак. Там и долю свою возьмёшь. Извини, что планы поменял, ситуация резко изменилась.
КАРАБАС.

«Выходит, они раньше меня побывали здесь, — расстроено думал он. — Значит, они, где — то пересеклись и поменяли время. Ах, злодеи, ну в субботу я вас встречу. Теперь надо сообразить, как выбраться отсюда. Высота бункера метров пять, мне её не одолеть. Несущей стены и того больше все пятнадцать метров будет. Подвальные окна, по настоянию милиции, чтобы мальчишки не лазили, давно были заложены кирпичом, что ни одной щелочки нет»
Он вспомнил про служебную старенькую рацию, но из этого глубокого подвала связь была не доступна. Раздавался только один треск.
Опустив рацию в карман куртки, он с досады громко выругался и опять начал вслух рассуждать:
— Надо будет Трубу с Владыкой на этого урку натравить. Они ему мозги выбьют без промедления. А сейчас буду встречать рассвет, когда народ на работу пойдёт и кричать громко, чтобы быть услышанным.
Он пробежал несколько кругов по помещению, чтобы согреется, но тепло к нему всё равно не приходило:
— Сегодня — же воскресение, — вспомнил он. — В девять часов народ, как на демонстрацию идёт на рынок. В это время я и буду кричать. Теперь, нужно, как — то согреться. Костёр, разве разжечь? Не то воспаление лёгких в такую погоду опять заработаешь.
Он стал рыскать по подвалу, обойдя все каморки, но не нашёл, ни одной палки. Главное помещение находилось под открытым небом, где росла рябина, с прогнувшими от тяжёлых гроздьев, ветками.
Ланин наломал рябиновых веток, оборвав ягоды, и занёс их в ближайшую каморку, но разжечь костёр не удалось. Ветки были пропитаны многодневной дождевой влагой.
Он был в гневе. Он был зол на весь мир. Даже с костром ему не повезло. Неудача обогреться, ему удвоила злость и ненависть к Колчаку.
— Сволочь, тюремщик, — орал он на весь подвал, — я доберусь до тебя. Попадёшься ты мне.
— Мужик ты чего, туда залез? — услышал он сверху голос пацанов.
Он поднял голову кверху. На краю стены Ланин увидел двух парней, лиц которых было не видать.
— Ребята выручайте, там внизу около бункера бадья валяется, возьмите под ней верёвочную лестницу и спустите мне её оттуда? Я вам за это на жвачку и мороженое денег дам. — Посулил он им, радуясь, что среди такой мерзопакостной ночи он встретил живые души.
— Ты чего мужик промок там совсем, что детские угощения нам предлагаешь? — кричали они. — Мы давно вино и водку употребляем. Дашь пятьсот рублей, исполним твою просьбу, а не дашь, сиди там до посинения.
— Я уже и так синий. Дам без вопросов, только вытащите? — умолял он ребят.
— Покажи деньги, вдруг обманешь? — крикнули они ему.
— У меня портмоне, вы с такой высоты и в темень ничего не увидите, а деньги у меня есть.
— Мы тебе сейчас проволоку спустим, — вторил ему голос мальчишки. — Ты нам привяжешь к ней купюру, потом мы всё сделаем для тебя.
— Добро, только быстрее, ребята, пожалуйста, шевелитесь там?
Через некоторое время по стене поползли куски проволоки, скрученные между собой. Ланин прикрутил пяти сотенную купюру к концу проволоки и крикнул, чтобы они тянули к верху её.
Взяв денежку, они ушли с поля зрения Ланина.
Выкурив по сигарете, пацаны вновь появились перед взором Ланина.
— Мужик, там нет никакой лестницы, мы всё кругом облазили, — сказали они.
— Верёвочная лестница должна обязательно там быть, — доказывал им Ланин.
— Была бы, скинули, но там пусто, — уверяли они его.
— Тогда найдите, какую — ни будь доску, — длинную только. И спустите её в бункер, я вылезу по ней.
— Здесь чурки не найдёшь, не то, что доску, — ответили они.
— Ребята, а вы где живёте, если рядом, то может, сбегаете домой, принесёте лестницу или верёвку.
— Мы здесь недалеко, на Ворошилова улице живём, — но просто так не пойдём. Погоди минутку, мы посоветуемся, — и скрылись из виду.
Через минуту они вновь показались.
— Эй, мужик, — крикнули ребята, — привязывай ещё пятьсот рублей? Так и быть, через пять минут мы лестницу принесём из дома.
Ланин тяжело вздохнул, но деваться было некуда, и он крикнул:
— Согласен. Спускайте проволоку.
По стене поползла проволока, но на конце было уже привязано дырявое ведро. Подняв наверх деньги, парни, крикнули, чтобы он их ждал, и скрылись в ночи.
— Неужели стервозы обманут? — размышлял он вслух, — все деньги вытянули у меня почти.
— Мужик, — услышал он и подняв голову вверх увидел стоявшего на перекрытии всего одного парня:
— Принесли лестницу? — спросил Ланин.
— Бяку, родители не выпустили, он ещё молодой, а я один тяжёлую лестницу не донесу. Я отцу сказал, про тебя. Он у меня сегодня брагу весь день лакал. Говорит, если вы и на его долю, стольник пришлёте, то он поможет донести и спустить лестницу. Он просил спросить, не бандит — ли вы?
— Я работник милиции, у меня мотоцикл Хонда через дорогу, у госбанка на Интернациональной улице стоит. Опускай для своего бати, проволоку?
Вытащив наверх, ещё сто рублей, парень по кличке Жаба спустился спокойно вниз по лестничным маршам парадного входа, где его ждали Колчак и друг Ус. Эти были те парни, которые за Витю Леонова получили от Колчака совсем недавно селёдкой по щекам.
— Ещё сотню, вытянул у него, — протянул он купюру Колчаку.
— Эту себе возьмите, заработали, — сказал Колчак.
— Языком лишнего не болтать. Меня вы не знаете, ко мне на работу не приходить пока. Хотя я временно не работаю. Нужны будете, я вас сам найду, — и он направился домой.
Парни от графских развалин вышли на Интернациональную улицу. Проходя мимо госбанка, они увидели сиротливо стоявшую без присмотра Хонду.
— Может, на ней доедем до посёлка? — предложил Жаба Усу. — В баню затащим, никто не заметит, все спят. Время уже, наверное, два часа, а потом на запчасти разберём, и продадим.
 Ланин в это время, не дождавшись ни преступников, ни парня с лестницей и отцом, отчаявшись и замёрзнув от холода, начал бегать по подвалу, раздумывая о нечестности людей. Мерзкие и сопливые шкеты нажгли меня, на бабки. Жалко лиц не видел их, но голоса у меня в мозговом полушарии сохранились, тем более живут, где — то рядом. В это время он не знал, что лишился и своего байка, — элитного японского мотоцикла.
Из подвала его вызволили только в восемь утра, когда он охрип от крика и начал стрелять в воздух. На выстрелы приехали два наряда милиции. Они окружили графские развалины, надеясь арестовать возмутителей спокойствия и тишины, но нашли там простуженного и охрипшего Ланина. Они сбросили ему чалку из автомобиля и вытащили его из подвала. За использованные пули и странное проникновение в подвал ему пришлось давать объяснение начальнику милиции Ермошину.
— Ты как оказался в заброшенном здании, да ещё в цокольном этаже, — грозно спросил начальник.
Удушающей жары не было в кабинете, но с лица Ланина катился пот ручьём. Создавалось такое впечатление, что на него вылили ведро кипятка.
— Баня тебе позже будет, — рыкнул на него Ермошин, — а сейчас рассказывай всё по порядку.
— От своего проверенного осведомителя я узнал, что готовится преступление с применением огнестрельного оружия, — прохрипел Ланин. — Источник верный и надёжный, он изъял записку, которую я прочитал, где было написано нахождение пистолета. Записку поместили на старое место, а я решил проследить, кто придёт за стволом. Спустился и устроил засаду, но пистолет, по-видимому, взяли раньше, так как в коробке я обнаружил эту записку, — протянул он записку начальнику милиции.
— Ты мне басни не рассказывай? — взял записку у коллеги Ермошин. — Ты майор уголовного розыска, а ведёшь себя как не оперившийся стажёр. Полез в логово самовольно один, не согласовав ни с кем свои действия. Можно было с Гридиным посоветоваться? Или ты сам с усами?
— Товарищ подполковник, время было на исходе, — кривил душой Ланин.
Ермошин прочитал записку.
— Ничего не понимаю? — сказал он. — Здесь об оружие ничего не сказано.
— О пистолете было сказано в первой записке, которую необходимо было вернуть на старое место, чтобы обнаружить преступников, — доложил Ланин.
— Гридин, — обратился начальник милиции к своему заму, — нужно срочно проверить по нашей картотеке этого Карабаса Барабаса. «А кто хозяин пистолета?» — спросил он у капитана.
— Полагаю, что хозяин и автор первой записки, недавно освободившийся из мест заключения Владимир Колчин, по кличке Колчак.
— Известная личность, — сказал Гридин. — Он был осужден и приговорён к четырём годам за хранение огнестрельного оружия, когда я ещё в майорах ходил. Вальтер он нашёл у своего покойного дядьки известного законника Минина. По моим данным и словам участкового он ведёт себя вполне прилично. Женился, работает и в институт, кажется, поступил. Надзор соблюдает. Я сомневаюсь, чтобы этот парень взялся за старое. Второй раз ему родные не дадут споткнуться.
— Товарищ подполковник, — обратился Ланин к Гридину, — а вы не допускаете такой возможности, что в голубятне был не один ствол, а несколько?
— Всё возможно, — сказал Гридин, — но невозможно, чтобы Колчин вторично наступал на те же грабли. Тебя или развели как мальчишку или информатор твой что — то напутал.
— Ты вот, что Вячеслав Андреевич, особо на майора не дави. Не забывай, как он один банду взял на катамаране «ОТДЫХ». Лучше разработайте совместный план мероприятий на ближайшую субботу и мне доложите. Чувствую я, что здесь крупная рыба плавает, — сказал начальник милиции. — А мотоцикл Ланин, сам ищи. На то ты и опер. Такой техники в городе мало. По пальцам можно пересчитать.
— Я думаю, его найду, пускай не сейчас. Весной и летом он будет летать по нашим дорогам обязательно, — подогревал себя надеждами Ланин.
... На следующий день в воскресение Колчак спал до обеда, а после с Мареком пили пиво в Утюге. Это была пельменная, где пиво потреблялось посетителями больше, чем пельменей. Там всегда было много народу, а мухи не вымирали даже зимой.
Колчак рассказал, о ночной вылазке на графские развалины и что он намеренно вызвал огонь на себя. И что в субботу на него будет совершена милицией нулевая облава, которая им ничего не принесёт. Он предложил Саньке, быть свидетелем и даже поучаствовать в веселом спектакле, на что Марек без слов согласился.
— Это будет спектакль века, и он мне удастся, — говорил Колчак. — Мы зарядимся прекрасным настроением на целый год, и вспоминать будем всю жизнь. И если будет, так как я хочу, то думаю, Ланина они понизят в должности или совсем уволят из рядов милиции.
— Нет, их сейчас не выгоняют, а переводят на другую работу, — сказал Марек.
— Мне глубоко плевать, что с ним сделают, главное, чтобы он меня не касался. Я понимаю, попадаются хамы, в автобусах, на улицах, но в милиции, это слишком. Мало того он не просто хам, а злопамятный хам.
— А мне какую ты роль отведёшь в своём спектакле? — попивая пиво, поинтересовался Марек.
— Утром часиков в десять придёшь ко мне домой. Я тебе дам чемоданчик, там будет лежать шпон красного дерева, лобзик и наждачная бумага. Зайдёшь на чердак, сделай вид, что озираешься, пройдёшь к моему выброшенному старому дивану, сунешь туда чемодан, и сразу иди оттуда ко мне. Через глазок в двери посмотрим, выйдет, кто за тобой следом или нет. Если увидим кого — то, через пяток минут возьмёшь у меня мешок с маленьким трёхтонным домкратом и положишь его тоже под диван. И опять тихонько зайдёшь ко мне. Понаблюдаем за дальнейшей обстановкой в глазок. Я в это время буду разводить казеиновый клей. Потом я поднимусь на чердак, а ты останешься у меня. Через десять минут ты мне банку с клеем принесёшь на чердак. А финал спектакля мы, возможно, увидим в отделении, если они усердно рогом упрутся. Но предупреждаю, нам ничего они не предъявят и отпустят сразу. Этим спектаклем я дам понять руководству милиции, что Ланин не опер, а натуральный чабан, который вводит в заблуждение всё управление отвлекая их от важных дел. Можно иначе поступить, закрыть засаду на замок, но они догадаются вылезти на крышу, и спустится по пожарной лестнице. Мне неизвестно, сколько их человек будет. Думаю, не меньше двух.
— Ты Колчак, как был авантюристом, таким и остался, — сказал Марек. — А мы тебе все почему — то верим. С нечистой силой, наверное, знаешься?
— Нечистая сила, это люди из вонючей среды Ланина, но ты сам знаешь, как я с ним «обнимаюсь».
 
                Глава 5               
   
      В понедельник, приехав с института, Колчак зашёл по пути к пацанам с посёлка, которые помогли ему вытащить деньги у майора Ланина. Их постоянное пристанище у озера пустовало. Он заглянул в баню, где дверь была приоткрыта. В нос ударил запах бензина. На полу лежал, разобранный по частям мотоцикл.
— Откуда такая красота? — спросил Колчак у вихрастого Уса.
— Это не чешская Ява, а японка, — ответил Ус, — люкс, а не точило. Мы с графских развалин на нём с Жабой доехали до посёлка.
— Погоди Ус, как я понимаю, мент Ланин оказал вам ещё бесплатную транспортную услугу. Подсказал, где стоит его байк.
Ус грязной рукой провёл по носу:
— А, что нам пешком надо было возвращаться в дождь? Мы мимо проходили, стоит, как беспризорник под ёлочкой напротив банка, красивый, словно подарок от деда Мороза. Подкатили его вручную к ветеринарной аптеке, а там завели и поехали. Сейчас до конца разберём и по частям продадим, а раму в озере утопим. Там у нас уже кладбище этих рам.
— Имейте в виду, Ланин, — это ищейка. Он будет весь город обнюхивать. Подключит, не только милицию, но и своих дятлов, чтобы найти пропажу. Нужно срочно избавиться вам от деталей, где имеются номера и другие приметы. Вы серьёзно можете пострадать за мотор. А в озеро ничего не скидывайте, если там найдут, то на вас в первую очередь подумают.
— Почему на нас? — спросил Ус.
— Возраст у вас мотоциклетный. На мужика пятидесятилетнего не подумают. Потому что ему от велосипеда счастья хватает.
— А у нас в озере ничего не найдут, — успокоил Колчака Жаба, — водолазы утопленников уже отсюда не достают, ждут, когда они сами всплывут, тут такие глубокие места есть что замерить невозможно. Перед рассветом погрузим с Усом в лодку и утопим все улики. А остальные детали, мы знаем, кому продать.
— Главное не попадитесь на пустяке и патлы свои состригите. Участковый обязательно нырнёт и в ваш посёлок, — предостерёг их Колчак, — мотоцикл этот дороже любой машины.
— Нам бояться нечего, — уверенно сказал Жаба, — мы по этой части спецы и к тому же нас скоро в армию обоих заберут. У Уса повестка уже на руках, а я завтра за ней иду.
Вовка ушёл домой, раздумывая, дорогой о поступке пацанов, которые при его содействии, так жестоко наказали ненавистного, ему Ланина.
— Ни капельки не жалко. Правильно пацаны сделали. Таких тварей только так учить и надо. После субботы он совсем озвереет или прижмёт свой куцый хвост, — тихо рассуждал Колчак, идя приволжскими лугами. — Если, конечно, не поймёт, что я его за нос вожу.
   В субботу Марека к Колчаку домой пришёл к десяти утра.  От Сани за версту разило чесноком:
— Ты чего с утра чесноку нажрался? — спросил его Колчак.
— У меня в доме все гриппуют, а чеснок хорошо оберегает от этой напасти, — ответил Марек.
— Вином надо лечить этот недуг. Ладно, бери дипломат, как я тебя учил, ничего не бойся. «Всё будет окей», — протянул он Саньке старый дипломат. — Я дверь не захлопываю, жду тебя здесь.
Марека взял дипломат и поднялся на чердак. Он подошёл к козырьку фонаря, от которого через щели падали лучи света на старый диван. Осмотревшись шпионским взглядом вокруг, он быстро сунул дипломат под низ и спешно вышел, плотно закрыв за собой толстую и перекошенную дверь. Затем тихо вошёл в квартиру.
Колчак не успел прильнуть к глазку, как услышал знакомый со скрежетом звук чердачной двери:
— Я тебе, что сказал Марека. Поп — Арт для ментов состоялся. «С премьерой нас!» — шкодливо сказал он, смотря в глазок.
С чердака крадучись на цыпочках спускался мужчина, держась за перила лестницы, и смотрел на нижние этажи. Лицо его определить было невозможно.
— Кто там не Ланин? — спросил Марека.
— Не знаю, вроде нет. Ланин меньше меня ростом, а этот кажется, выше будет, — сказал Колчак.
Через пять минут, убедившись, что один из членов засады не вернулся назад, Марека взял мешок с домкратом и проделал ту же процедуру, что и в первый раз. На этот раз за ним никто не вышел.
— Ясно с одним человеком засаду никто не будет устраивать. Менты не дураки. Они не оставят объект без наблюдения. Там на чердаке всё равно кто — то ещё есть, — предположил Колчак. — Теперь мой выход, я пойду подготовительными работами заниматься, а ты Саня через десять минут берёшь с плиты банку казеинового клея, свёрток на столе, обмотанный изоляционной лентой, и приходишь ко мне, — понял?
— Я давно понял, — смеялся Марека, от предвкушения насладиться весёлым зрелищем.
Колчак вошёл на чердак специально создавая небольшой шумовой эффект в виде куплетов лагерного шансона. Подпрыгнув, он ухватился за перекладину, которую с Мареком смастерил, когда учились в седьмом классе. Отжавшись несколько раз, он вновь запел. Но это был уже не шансон. Это была исполненная фальцетом искажённая песня о Родине:
Родина слышит. Родина знает. На чердаке её сын пребывает
Он подошёл к дивану и вытащил оттуда дипломат и мешок. Спокойно положил на диван, и, не прерываясь, с песни перешёл на громкую декламацию.

Вдыхая кошачьи кругляшки.
Время напрасно теряя
Из темноты за врагом надзирая.
— Аминь!
— Вы меня слышите скворцы? Враг не дремлет, — крикнул Колчак.
Он достал домкрат, поднёс его к двутавровой балке. Раскрутив до максимального вылета и оставив его в таком положении, подошёл к дивану. Со скрипом сел на старый диван и закурил сигарету. Открыв, дипломат, он отобрал пять лучших листов шпона. В это время в дверях появился Марека.
— Всё нормально? — спросил его Колчак громко, — тебя не засекли?
— Порядок, никто не видел, там нет никого, — так же громко ответил Марек.
— Спрячь пока под диван, а то они могут сюда пришлёпать. Не дай бог увидят.
Марек засунул свёрток вниз и сел рядом с Колчаком.
— Что, тишина? — тихо на ухо спросил он, — кулисы задёрнулись на твоей сцене?
— Не спеши? Я сейчас полезу на верх чердачного входа, а ты, не двигаясь, сиди здесь, — дал установку Мареку Колчак.
Колчак проворно залез на крышу пристройки входа чердака, которая находилась внутри помещения.
— Саня здесь темень страшная, — крикнул он сверху, — подай фонарик? — он в дипломате лежит.
Марек подал ему фонарик. Колчак посветил там и громко сказал:
— Фу. Слава богу, нашёл, — я спускаюсь.
Не успел он слезть сверху, как перед ним вырос мужчина с лицом въедливого мента. Второй стоял около Марека.
— Вы чего там, наверху потеряли? — спросил он у Колчака.
— А вы кто, архангелы? — начал издеваться Колчак. — С неба спустились? Покажите крылья?
Мужчина извлёк из кармана служебное удостоверение, и показал его в открытом виде, не давая в руки.
Колчак посветил фонариком и прочитал:
— Ебланов, — намеренно Вовка исказил фамилию.
— Евланов, — поправил его сотрудник милиции.
— Извините, свету мало. Не разобрал, — включил дурака Колчак, — пойдёмте к дивану, там светло?
— Вы не ответили на мой вопрос, что вы делали наверху? — переспросил опер.
— Вот напильник полукруглый искал, — показал Колчак, сжатый в кулаке напильник.
Они подошли к дивану, где начали обыскивать Колчака и Марека, вытаскивая из кармана всё содержимое. Рулетку метровую, что лежала в заднем кармане джинсов у Колчака, они тщательно проверили по очереди. Тут в дверях появился и третий опер, который выслеживал Марека.
— Попались молодчики, — строго произнёс он, видя, что обыск идёт полным ходом.
— А это зачем? — показал Евланов на шпон.
— Не видите шпон, а рядом банка с клеем казеиновым.
Колчак поднёс к носу опера банку с вонючим клеем.
Тот, вдохнув неприятный запах, быстро отвернул лицо.
— Из этого материала мы делаем теннисные ракетки. В дипломате у меня лобзик лежит. У балки домкрат. Секрет технологии изготовления ракеток, я вам открывать не буду. Хватит того, что вы узнали, с каким клеем я работаю.
— Ты Ваньку нам тут не валяй, ракетки он делает, — сказал Евланов, — они в магазине продаются по сотне за пяток.
Колчак плюхнулся на диван и вальяжно положил нога на ногу, сказал:
— Пятьдесят рублей, самая дешёвая ракетка.
— Цена невелика. Покупай и играй, сколько душе угодно, — не веря Колчаку, сказал Евланов.
— Колчак посмотрел на его кожаные дорогие туфли и спросил:
— А почему вы в дорогих туфлях по чердаку лазаете. Для таких целей сгодились бы кеды дешёвые или лапти лыковые.
— Я офицер милиции, зачем в лаптях ходить, мне по штату положено такие туфли носить.
— А я мастер спорта, — соврал Колчак, — мне по штату положено играть ракеткой спец заказ изготовленную из африканских пород дерева, а не фанерными ракетками, на которых только лук и морковь можно резать.
— Насколько мне известно, ты мастер спорта по Греко — римской борьбе, а не по настольному теннису.
— Я перешёл на вечный вид спорта, которым можно заниматься до ста лет.
— Убедительно, но я тебе не верю, — сказал опер, который обыскивал Марека. — Встаньте с дивана, пожалуйста? — вежливо попросил он.
Колчак, изобразив недовольное лицо, не спеша, встал.
— С превеликим удовольствием, — сказал Марек, — и тоже поднялся.
Опер скинул с дивана дипломат на шлаковый утеплитель и резко перекинул диван.
— А это что? — показал он на лежащий свёрток, перетянутый изоляционной лентой.
— А это моё личное, — поднял свёрток Колчак.
— Разрешите, я взгляну, — опер протянул руку за свёртком.
Но Колчак стал при всех снимать ленту и рвать бумагу. В свёртке оказалась бутылка марочного вина, два разовых стакана, два яблока и два плода хурмы.
— Что будем делать ребята? — спросил Евланов у своих коллег.
Те оба стояли и упорно смотрели на диван.
— Что — то мебель мне подозрительная? — сказал опер, который обыскивал Марека. По его поведению было видно, что он был у них старший.
— Давай Кочубеев, начинай осматривать диван? — дал он команду третьему оперу. Проверь идеально, каждую пружинку? А то мы здесь с Евлановым кругляшки вдыхали, — посмотрел он Колчаку в глаза, а ты без толку по улице шлялся.
Кочубеев снял с себя плащ и перекинул его через гимнастическую перекладину. Опрокинутый диван он поставил на ножки и начал прощупывать его со всех сторон.
Колчак в это время открыл бутылку вина и налил стакан Мареку, и себе. Выпив вино, они демонстративно надкусили сочную хурму и начали восхвалять вино:
— Хорошее вино и название у него подходящее, «Райские кущи», — произнёс Марек.
— Тонкий и неповторимый аромат, вкуснее нектара. Такого на Олимпе у Зевса и его команды точно не было, — оценил Колчак.
Кочубеев продолжал ощупывать диван, изредка поворачивая голову на своих коллег, давая понять, что положительных результатов поиск не даёт.
Колчак и Марек налили себе ещё вина и выпили.
Евланов недовольно смотрел на них, потом подошёл и сказал:
— Вы мешаете нам работать, я сейчас карету ППС вызову и вас оформят, как испорченный товар в обезьянник.
— А это за что? — спросил Колчак.
Раздался треск протлевшей диванной обшивки. Кочубеев острым брелоком от ключей совершал акт вандализма над старым диваном.
— За, что вы меня спрашиваете? — продолжал Евланов, — отвечаю, — за распитие спиртных напитков в неположенном месте.
— Вы знаете, где мы все здесь присутствующие находимся вместе с диваном? — с подвохом спросил Колчак.
— На чердаке, где же ещё, — распарывая диван, пробасил Кочубеев.
— Правильно догадливый. На чердаке над квартирой Колчиных. И чтобы вы знали, что моя мать с братом выкупили место над квартирой у государства. Вот он, — Колчак, положил руку Мареку на плечо. — Александр Фёдорович Керенский, — директор по сбыту объединения «Воды Серафима», мой друг детства. В данный момент он мой гость и я на своей территории имею права сам выпить и его угостить, а вы незаконно вторглись без управдома на чужую территорию и испохабили антикварную мягкую мебель, принадлежащую моему праотцу писателю Тургеневу.
— Колчин перестаньте ахинею нести? — будьте серьёзнее, — сказал старший опер, которого коллеги называли Игорем.
— Я вам вполне серьёзно отвечаю, что за этот диван мать моя подымет страшный вой. Дойдёт и до министра культуры и до генерального прокурора. Сами потом не рады будете. Всё — таки вы исполосовали раритет, который имеет регистрационный номер в нашем областном музее, как историческая и редкая вещь. Этот диван является народным достоянием России. Возможно, это часть генофонда рода Тургеневых. И ночами на нём мои пращуры не давали погаснуть нашей фамилии. Она уже оформила дарственную, для музея и за ним в среду должны были приехать. А вам сейчас нужно хорошо подумать, как вы будете изворачиваться, и отвечать за порчу раритета?
— Если ты и твои родственники Захар и Серый Беда зачинались на этом диване, то его место явно не в музее, а в хорошей котельной топке, — зло заявил Евланов.
— Если бы больше таких людей было на земле, как я и мои родственники, то вы бы без результативной работы остались, — парировал Колчак.
— Точно, что — то есть внутри, — обрадовал своих коллег Кочубеев. — Прощупывается, что — то навроде свёртка или сумки?
Евланов и Игорь, разочаровавшись, и потеряв все надежды найти преступную улику, оживлённо склонились к дивану.
— Свёрток большой, я его так не вытащу. «Нужно покрышку рвать дальше», — сказал Кочубеев.
— Ну, рви, чего смотришь? — приказал Евланов.
— Вы, что не слышали, какую он легенду рассказал про эту рухлядь? — сказал Кочубеев.
— Ты чего несёшь? — Не видишь, он издевается над нами, — накинулся на него Евланов, — кому он нужен колченогий и сгнивший?
Кочубеев разодрал в лохмотья всю покрышку дивана и извлёк оттуда большой толстый матерчатый свёрток, перевязанный отрезком бельевой верёвки. Игорь оттолкнул всех от свёртка и сумбурно начал развязывать запутанные узлы, не хотевшие никак поддаваться пальцам похожие на барабанные палочки.
Когда он разобрался с тугими узлами и развернул тряпку, которая оказалась дверным половиком, их взору предстала одноглазая пластмассовая кукла и детский пробковый пистолет, завёрнутый в завядшие листья лопуха.
Игорь и Евланов заметно сникли. Оживлённые и искрившие минуту назад глаза, мгновенно потухли.
— Вот бестия проклятая, — с досадой сказал Игорь, — не понятно только было, в чей адрес он опустил эту фразу.
Кочубеев взял в руки одноглазую куклу, которая как им всем показалось, смеялась над ними. Так как её первоначально прямые губы, имели продолжение до ушей, подрисованные красной гуашью. Он поднял куклу вверх и хотел закинуть её. Но услышав, что она, как погремушка издаёт посторонние звуки, сказал:
— Там внутри что — то лежит, — и лихорадочно открутив ей голову, заглянул в её чрево. Потом, как эксперт парфюмерной фабрики несколько раз втянул глубоко носом.
— Кажись, засохшее говно Мурки? — сказал опечалено он и бросил куклу на шлак.
Евланов, громко и истерически на весь чердак рассмеялся:
— Просидеть в темноте и пыли три часа, за одноглазую куклу, начинённую кошачьими катышками и голубца из лопухов. Нас на смех подымут в управлении за такую операцию.
Игорь, улыбаясь, успокаивал Евланова:
— Не отчаивайся ты так сильно. Всё будет нормально. Шеф нас послал сюда. Не будет он позорить себя и вверенный ему уголовный розыск. Пускай за дезинформацию спрашивает с майора, когда он выздоровеет. А за спрятанный «криминальный» для нас клад, спросит у многоуважаемого Колчина. Это он такую добродетель оказал всей нашей милиции.
— А вы, что хотели здесь найти? — спросил Колчак у Игоря, вставая с трубы, опрокинув закатившего смехом Марека, — противовоздушную артиллерию? — Извините, что не оправдал ваших надежд? Даже если бы вы, что — то здесь и нашли ничего повесить, вам на меня бы не удалось. И напрасно вы приплетаете мне этот клад. Здесь детвора постоянно играет, когда на улице дождь. Вы посмотрите, сколько игрушек поломанных и детских книг разбросано по всему чердаку? Жалко, что вы понятых не пригласили сюда, полюбоваться вашей оперативной работой, — с поддельным сожалением, сказал Вовка.
Он прошёл немного, нагнулся и подобрал смятую машину без колёс и рваный небольшой мяч, которые сам положил два дня назад.
— Видите? — показал он им, — такого добра, если прочесать весь чердак. Целый самосвал можно нагрузить. А я здесь на чердаке бываю почти каждый день, чтобы позаниматься спортом, подтянуться на перекладине, да экспериментальную ракетку смастерить. И насчёт дивана я правду вам сказал. И что я потомок Тургенева, это тоже истинная, правда. Василий Николаевич Тургенев, известный всему городу человек приходится мне двоюродным прадедом. А если вы его не знаете, советую заглянуть в наш местный краеведческий музей. Вы там всё узнаете о нём и о нашем Тургеневском роде. Вот так граждане опера! Пришла пора вам вплотную заняться личной гигиеной. В общем, подмывайтесь тщательно. Думаю, ваш косяк ляжет на стол областному комиссару?
Улыбка спала с лица Игоря. И Евланов, поверив словам Колчака, озаботился возникшими перед ними неприятностями, сказал:
— Мы действовали согласно полученным инструкциям. И отчёт за свои действия перед тобой держать, не думаем. Рангом не вышел и ко всему прочему молодой ещё.
— А я не требую от вас ничего. Я просто вас предупреждаю, что в ближайшее время вам придётся познакомиться с чудовищным запасом слов, ужасной женщины, которая является моей мамой. И если вы мне не хотите верить, то можете узнать о ней у вашего непосредственного начальника Ланина. Он уже имел горький опыт пообщаться с ней.
— Если этот диван имеет историческую ценность. «Почему ты нас сразу не предупредил об этом?» — спросил Евланов.
— Я отвлёкся в тот момент. Бутылку открывал, а когда опомнился, ваш Кочубеев дивану уже харакири сделал, — сказал Колчак. — А сегодняшняя операция уголовного розыска является наглядным подтверждением моих слов о без результативности вашей работы, — заключил он.
Удручённо свесив головы, опера, с понуренным видом, покинули чердак, не закрыв за собой дверь. Не успели они выйти, Марек опять попытался создавшую Колчаком ситуацию озвучить безудержным смехом. Но Колчак закрыл ему рот ладонью.
— Потерпи немного, пускай они уйдут. Нельзя им откровенно в лицо смеяться. Сочтут это за личное оскорбление и помимо Ланина у меня ещё три врага появятся.
Убедившись, что опера вышли из подъезда они допили вино и на славу повеселились.
— Колчак, а операм, ты правду сказал про Василия Николаевича Тургенева или обманул? — спросил Санька.
— А ты его знаешь?
— А как же у нас дачи раньше рядом были. Он много лет работал большим начальником судостроительного завода. А дочка у него в Австралии живёт.
— Правильно, Геля уехала, — подтвердил слова друга Колчак, — а старшая дочь Тамара и правнуки с ним пока живут, но тоже на чемоданах сидят. Вероятно, скоро уедут к папуасам.
— А я вначале подумал, что ты заливаешь, ментам про всё, — говорил Санька, — еле сдерживал смех, а видишь, правдой оказалось. Что теперь с диваном будете делать?
— Саня, этому дивану всего лишь пятнадцать лет. Ему место только на чердаке. Он стоит здесь три месяца и ещё простоит десять лет.
— Ну, ты и прогнал им тюльпана, а они ведь всё за чистую монету приняли. Узнают, что ты их лаптями выставил, беды не оберёшься, — сказал Марека.
— Саня это менты порядочные были, а не твари последние. Другие бы нам без стеснения за этот трюк от души по бокам надавали. А эти с юмором, как мне показалось, отнеслись. И я им постараюсь простить варварское отношение к ветхому дивану. Приблизительно знаю, что последует после этого незадачливого для них шмона. В понедельник я пойду на отметку, и мне этот Поп — Арт, припомнят.
Марека, открыв рот, внимательно слушал друга:
— Я им предложу обмен, — продолжал Колчак излагать новый план. — Они мне я им и все будут довольны. Согласись диван, хоть и непригодный, но посмотри в нём, много есть чего от дворянина. Поэтому они и поверили моей белиберде.
— Ты сказку о диване заранее планировал? — ковыряя спичкой в зубах, спросил Марека.
— Под воздействием вина навеяло. Главное было не перегнуть палку о роли исторического дивана, чтобы не улыбок и смешков на лице не присутствовало. Правдиво врать, — это тоже один из жанров искусства. Я вот могу завтра во дворе сообщить, что встретил гуманоидов. И скажу, что они меня предупредили о конце света, который наступит в ближайшие дни. Уверяю тебя, мне все поверят, — объяснил Колчак.
— Что за тобой такой талант водится, для меня и пацанов наших не в диковинку. Теперь и Жига от тебя эстафету перенял. Брехуном стал конченным. Шаг сделает, двадцать слов наврёт, и сам смеётся.
— Всё Саня сворачиваемся, — сказал Колчак, — я пойду сейчас Полину встречать.

                Глава 6
 
    В понедельник вечером на отметке в милиции, дежурный ему сказал, чтобы он зашёл в кабинет к Гридину. Колчак проглотил несколько раз, набравший в себя воздух, и пошёл на второй этаж. Подполковник сидел за столом и пил чай.
— Проходи, чай будешь пить? — предложил он.
— Нет спасибо, меня к ужину дома ждут, — тактично отказался Колчак.
— Расскажи, как живёшь, чем занимаешься? — спросил Гридин.
— А зачем рассказывать, вы и так всё обо мне знаете. Каждый мой шаг фиксируете. Надо мной и так все смеются. Говорят, не ценит тебя милиция, приставили за тобой следить больного на голову и самого неуклюжего и толстого шпиона, — моего соседа Витю Леонова. Он бедный рыбачить ежедневно приезжает на своём женском драндулете, где я работаю, и следит за мной. Я же не глупый вижу всё. Куда я, туда и Витя. Я на стадион, и он за мной. Я иду жену встречать, и он тоже сзади плетётся. Я на чердак, на турнике иду отжаться, а он уже в засаде сидит. Смешно ощущать, что сзади тебя плывёт сто пятьдесят килограммов живого веса. Это сестра его не знает, что вы больного человека, инвалида третьей группы используете в своих целях. Она вам такую катавасию устроит. Если не верите, можете спросить у шкипера дебаркадера девятого причала. Он его часто видит с удочкой рядом со мной.
— Я не пойму, о чём ты говоришь? Для меня подобное известие, что к тебе приставлен какой — то хвост, является сплошным абсурдом. На тебя за последнее время нет никаких жалоб. «Зачем милиции к таким законопослушным гражданам филеров приставлять», — сказал Гридин.
— Ваш Ланин проходу мне не даёт, почти ежедневно, ходит меня домой поверять и твердит одно, что посадит.
— Не может быть такого, его никто не уполномочивал заниматься тобой. Это функция не уголовного розыска. К тому же он болен сейчас, — не поверил словам Колчака Гридин.
— Вы мне не верите, спросите родственников, соседей. Он даже в день рождения моей матери удумал прийти, когда в квартире было много гостей.
— Извини, я этого не знал. Он ведь у нас лицо привилегированное, пришёл работать с подачи лохматой руки, после расформирования исполкома. Хотя у него было тогда юридическое образование, но опыта работы в органах не имел. А сейчас областное начальство считает его одним из лучших сотрудников нашего управления.
Гридин смотрел в глаза Колчака, не отводя своего изучающего взгляда.
— Мне безразличен ваш майор и будет лучше, если вы оградите меня от его опеки. Я по натуре человек не злой, но если он в подобном духе и дальше будет интересоваться мной, то я прославлю вашего чекиста на всю Россию.
— Будь уверен, от этого я тебя освобожу, — уверенно сказал Гридин.
— Да уж, пожалуйста.
— Только ты больше не разводи его на липовых малявах, на которые он клюёт в заглот до самой прямой кишки. Сейчас он лечит свой фурункулёз и исполняет аллилуйя своему пропавшему мотоциклу.
— Вначале вы меня не поняли, о чем я говорил. Теперь я не понимаю, о чём вы мне говорите, — прикинулся непонимающим Колчак.
— Это пока мои личные догадки, — сказал Гридин. — Я бы тебе знаешь, что посоветовал.
— Пока не знаю, — ответил Колчак.
— Ланин служака. У него и в администрации города и прокуратуре есть свои люди, у которых под рукой расположены влиятельные кнопки. Если быть точнее, то он человек с обширными связями. Ты в его лице врага себе недоброго нажил. Я ему, конечно, запрещу контролировать тебя. Но улица даёт ему большие манёвры, чтобы зацепить тебя на мелочи, за что другому и пятнадцать суток не дадут, а тебя к сроку могут приговорить.
— Если он от меня не отстанет, я его просто убью, можете так ему и передать, — гневно сказал Колчак.
— Серьёзное заявление, — заметил Гридин, выслушав Колчака, — придётся тебя уберечь от убийственной статьи, — пообещал он.
— Да уж, прошу вас? У меня жена молодая, не хотелось бы её подвергать на долголетнее одиночество и себе судьбу омрачать не желаю. Но я могу стартануть со злости, и тогда труба придёт Ланину.
— Я все силы приложу, чтобы этого не произошло, — сказал Гридин, а сейчас я с тобой хочу поговорить о субботнем курьёзе, произошедшем на чердаке вашего дома. Работники милиции оказались там по специальной разработке, не зная, что получены неверные сведения. Не буду скрывать, что стрелка компаса показывала именно на тебя. Но компас оказался неисправным, и мои подопечные настрогали там стружек.
— Дальше можете не продолжать, — перебил его Вовка, — я добро помню и ценю. И об уникальном диване вы можете забыть. Его всё равно в музее реставрировать полностью будут.
Гридин больше ничего не сказал, а только пожал руку Колчаку, давая понять, что вопросов у него больше нет.
Они оба удовлетворённые успешным исходом беседы мирно расстались.
После этого Колчак дал Вите Леонову установку, чтобы он требовал при встрече у майора Ланина обещанные часы. Но тот после выздоровления не только Витю избегал, но и Колчака обходил стороной. Жабу и Уса забрали в армию, и перспективы найти пропавший мотоцикл, майора сводились к нулю. Но он об этом не знал.

                Глава 7
 
      В следующий субботний день Полина, с утра ушла на работу, поцеловав спящего мужа, и прошептала ему на ухо, чтобы он её обязательно встретил с работы. Как только, за Полиной захлопнулась дверь. Вовка поднялся с постели. Привёл себя в порядок, не забыв облить себя туалетной водой.
Мать ещё спала. Он вышел в коридор и позвонил по телефону Мареку, пригласив его к себе домой. Сашка жил на втором этаже и тут же поднялся к нему.
— Чего тебе не спится, — недовольно проворчал он.
— Давай немного отдохнём? Вино у меня классное есть, — предложил довольный собой Колчак.
— Давай, — с радостью согласился Марек. — Хорошее вино? — поинтересовался он.
— Отличное. Тебе понравится, я сам его вчера впервые пил. Бутылки стояли, но я к ним не притрагивался. Сейчас оценишь!
— Пошли только на чердак? — сказал Марек, — там уютно и тепло, мешать никому не будем. Колчак принёс дыню и бутылку марочного вина «Массандра».
Выпив первый фужер, Марек сразу оценил его вкус:
— Где купил? — спросил он.
— Полина с ресторана носит, им на пропитку коньяк и его дают. Такое вино и коньяк в нашем доме имеются, — похвастался Колчак, — я не говорю уже о яйцах, муке, сахаре и орехах.
— С её профессией тебе можно не работать, — позавидовал Марек.
— Я и так не работаю, дурака валяю. У нас в порту при моей должности, если даже захочешь найти работу, не найдёшь. Механик говорит, что настоящая работа начнётся, когда закончится навигация. Будут производить капитальные ремонты портальных и плавучих кранов. А я преисполнен желанием, рассчитаться оттуда. Моё сознание мне подсказывает: завёл семью, — ищи настоящую работу. Если я буду ленивым главой семейства, то путёвой и крепкой семьи не будет, а Полину я люблю и возможно месяцев через девять, буду отцом.
— Тебе и Надька нравится, — сказал Санька, — я видел, как вы оба любовались друг другом, поэтому мы с Витькой и пошли капусту рубить. Сеть — то я взял тогда у него.
— Сеть обязательно сохрани, вдруг пригодится когда. А Надька приятная вызывает у меня интерес, как женщина, но жить с ней я бы не стал. Понимаешь Саня, она мне как родственница. Сколько лет рядом находится. Правда, за четыре года я немного отвык от неё и отторжение, какое — то непонятное всё равно существует.
— А почему бы ты с ней жить не смог? — спросил Марек.
— Слишком она умная, хотя я тоже не совсем тупой. Проводить с ней ежедневные квартирные диспуты, это с ума можно рехнуться. В семье хватит одного умника. И желательно, чтобы это был мужчина, а жене достаточно быть мудрой, как Клеопатра или Шахерезада. Ум для жены непозволительная роскошь. Он женщине приносит только несчастье в семейной жизни. Надьке нужен муж подкаблучник. С ним она будет счастлива. В этом я уверен. Вот наша Лара, очень умная женщина и вдобавок красивая, а счастья то нет. Я часто думал о ней в заключении. Лара с момента моего созревания всегда для меня была желанной женщиной.
— В точности такая же, как Надька, поэтому и не замужем, — изрёк Марек.
— Саня у меня хоть жизненный опыт и скудный, так как я молодой ещё, но некоторые мудрые теории я хорошо усвоил по книгам и общениями с людьми, которые имели печальный опыт брака. А к Ларе я в гости зайду, может даже скоро. Она совсем не Надька, а намного опытней и сексуальней.
Колчак в этот момент о Полине не думал. Разговор о Ларе Кюцберг, разворошил его память и подтолкнул к активным действиям, и он решил не откладывать, а нанести ей немедленно визит. Расставшись с Мареком, он достал из холодильника бутылку Янтарного вина. Затем зашёл в магазин и купил там коробку конфет. После чего прямым ходом направился к ней. Она была в это время дома. В комнате было не совсем тепло и на ней поверх халата была одета толстая кофта Открыв ему дверь, Лара вначале не поняла, кто стоит перед ней. Замерев от неожиданности на миг, и опомнившись, она обхватила обоими, руками шею Колчака, с материнской лаской прижалась к его щеке.
— Вовка, какой ты повзрослевший. Как я рада тебя видеть. Почему, пришёл давно, а мне не показался? Я всё лето дома была. «Никуда не ездила», — говорила она, раздевая Колчака на ходу.
Немного смутившись от такой контактной и приятной встречи, Колчак почувствовал, что лицо его обдало жаром. Чтобы Лара не заметила за ним такой слабости, он сунул ей в руки коробку конфет, и специально задержался у своей куртки, засовывая руки по разным карманам, чтобы она не заметила его волнение. Он быстро взял себя в руки и вытащил бутылку вина из кармана и поставил её на стол.
— Всё это лишнее, зачем такие хлопоты, главное ты пришёл. Я ведь, грешным делом, думала, ты на меня обиду держишь. Ни одного письма не прислал. Все известия о тебе, через десятые руки или от твоей мамы доходили, которую я редко вижу в последнее время.
— А она сейчас на двух работах трудится, — сообщил Колчак. — Да и на дом подработку от студентов берёт — чертежи им делает. Вот и не видитесь.
— В нашем дворе вроде трудно затеряться, всё равно, хоть раз в месяц, но встретиться можно. Я всё лето считай, был дома, а Надежду встретил только недавно. — Почему? — Потому что, я занят работой, а не работал бы, чаще тогда и встречались.
— Надя всё лето была с мужем в деревне у его родителей, хотя замужней дамой официально стала совсем недавно.
— Наверное, коров доила? — рассматривая стеллажи с книгами, отвлечённо спросил он.
Лара готовила стол. Когда Колчак повернулся, на журнальном столике стояли два фужера и тарелки с салатами.
— Вы Лара, — он замешкался, из головы вдруг выпало её отчество.
Она заметила его замешательство. И с интересом посмотрев на него, протирая полотенцем вилки, сказала:
— Можно, можно меня Ларой называть. Я знаю, что вы все меня промеж собой так звали и зовёте.
— Я так не могу, субординация между преподавателем и учеником должна быть.
— О какой субординации ты вспомнил. Мы давно уже обладаем равными правами, и первой порвала нить многолетнего протокола школы моя Надя, которая на выпускном балу поставила акцент на Ларе. Неужели ты не помнишь? Я теперь для всего вашего выпуска Лара. А мне даже приятней, когда так называют. Это вначале моей педагогической деятельности мне ужасно хотелось, чтобы меня по имени и отчеству величали.
— Я любезная Лара Давидовна, хотел сказать, чтобы вы не беспокоились и не суетились. Я сытый под завязку и ничего не хочу. А вы кушайте, наверное, с работы пришли?
— И слушать не хочу, — возмутилась Лара, — с ложечки буду кормить, если сопротивляться посмеешь. А с работы я давно пришла. У меня по субботам всего один урок. Присаживайся на любое кресло или на диван около меня? — предложила она.
«Успею посидеть и рядом, — подумал Колчак, — надо произвести на неё вначале хорошее впечатление. Форсировать события пока рановато».
— Я лучше сяду в кресло, напротив. «Мне будет лучше видать вас», — сказал Колчак.
— Делай, как тебе удобно и чувствуй себя свободно, — одарила она его милой улыбкой.
Она сняла с себя кофту и бросила её на холодильник. Развязав ленту с головы, Лара кокетливо потрясла ей, разбросав свои волосы по плечам.
Колчак скрыто любовался ей.
— Так и будешь сидеть, сомкнув кисти на замок? — спросила она. — Поухаживай за мной и про себя не забывай?
Колчак опомнился, взял бутылку и разлил вино по фужерам:
— А где ваш шикарный антикварный комод? — спросил он.
— Вспомнил, его давно продал твой брат Август и удачно, — ответила Лара, — на вырученные деньги, приобрела новую мебель и обновила свой гардероб. Кстати, где он сейчас есть?
— Он в своей стихии, на автозаводе работает. Но думаю, скоро убежит оттуда к Максиму. Завод в упадке и надолго. А Максим свой бизнес раскручивает неплохо и, кажется, получается. Сейчас в Германии на переговорах. Это мне Август на моей свадьбе говорил. Вроде жениться собирается?
Она выпила немного вина и, оценив его вкусовые качества, произнесла:
— Какая прелесть вино, терпкое и насыщенное! Это, что — то невероятно — божественное! — покрутила она в пальцах фужер и, допив вино до дна, сразила Вовку ошеломляющей новостью:
— Чтобы Августу жениться, ему вначале нужно со мной развестись.
Вовку от услышанного признания Лары, как током ударило. Внутри у него, что — то перевернулось, но своё оцепенение ей не показал.
— Да, да, дорогой! Чтобы удочерить Надежду, мне пришлось с Августом заключить фиктивный брак. И этому поспособствовал ты, когда привёл его ко мне первый раз в гости. Он был добрым мужем и папой. И чем ещё я ему благодарна, Август никогда не стремился попасть ко мне под одеяло. Это благородный мужчина и человек слова. Всю свадьбу Надежды с лёгкостью вынес на своих плечах. А с Люсей, на которой он собирается жениться, у них счастья не будет.
Колчак пригубил вино и поставил фужер на стол:
— Я обратил внимания на их разницу в возрасте. Но это сейчас вроде модно. Особенно в артистической среде.
— Вовка, Люся Глухова моя ученица. Ей было не под силу закончить одиннадцать классов. Это пустая и изнеженная конфетка. И в какой фантик бы её Август не нарядил, начинки вкусной в ней не будет. Как ты знаешь, Август, тоже не имеет среднего образования, но он за счёт, своей хватки, эрудиции, достиг в жизни многого. Разве может быть союз грецкого ореха с семенем подсолнечника? Она же без него ходит постоянно с кульком по городу и грызёт семечки. Я ей делала уже замечания по этому поводу. А она только угу, — угу. На следующий день смотрю опять с кульком.
Лара замолчала и, остановив внимание на бокале Колчака, спросила:
— Вовка, ты, почему вино не выпил? — Оно изумительно, словно нектар!
Ему и раньше нравилось, когда она его называла Вовка. Это всегда было знаком её хорошего настроения, и доброго отношения к нему.
— Лара, вы на меня, пожалуйста, не обращайте внимания? Я сегодня употребил уже его, достаточно с Мареком, а мне жену идти встречать надо. Не хочу перед ней под хмельком появляться.
Она положила ноги на диван и поджала их под себя, наполовину оголив свои нежно — глянцевые ляжки.
— Тогда и я не буду больше пить, — обидевшись, сказала она. — Колчин, ты меня ставишь в позу нищей. Принёс замечательное вино, конфеты. Вы Лара пейте, а я смотреть буду. Культура пития заключается в том, чтобы пить не одному и обязательно в меру. Бутылка большая мы с тобой выпьем по фужеру ещё, и я, её поставлю в холодильник до следующего твоего прихода.
От такого натиска Колчак не устоял. Он, молча, допил свой фужер, бросил конфетку в рот. Следом наполнил оба фужера.
Она одобрительно посмотрела на него и сказала:
— Мне нравятся понятливые мужчины, а ты всегда был умненьким мальчиком.
— А сейчас вы хотите сказать, что я вырос понятливым мужчиной? — продолжил он её мысль, смотря на её точёные ноги.
— Ты знаешь, Вовка, каким мальчик растёт в детстве, таким он будет и в зрелом возрасте. Если он в школе был бестолочь, даже допускаю правдами и неправдами он получит высшее образование. Всё равно по жизни бестолочью и будет прозябать. Ты домашние уроки редко выполнял, а учился неплохо. Я замечала за тобой в школе, когда объясняла новую тему. Ты всегда витал, где — то в облаках, явно не слушая меня, а вызову тебя к доске, ты без запинки отвечал. Учил бы ты домашние задания, у тебя успеваемость была не хуже Нади и Фомина. Кстати, ты видел его?
— Да видел, он фантастически поправился.
— Он не излечимо болен, и выбор его профессии не случаен, — сказала Лара.
— Мне про его болезнь известно, ребята сообщили, — произнёс Колчак и откинулся на спинку кресла. В этом положении обзор её ног предоставлял его глазам большие возможности. Просматривались трусики жёлтого цвета. Она заметила его нездоровое любопытство к своим ногам и, встав с дивана, проговорила:
— Что — то я замерзла, накину на себя кофту. Когда отопление включат? Надоело спать под толстым одеялом. Мне кажется, оно давит на меня, и я просыпаюсь, разбитая утром и иду с гадким настроением в школу, где иногда приходится вымещать зло на детях, — сказала она, поведя небрежно плечом.
Лара взяла с холодильника толстую кофту крупной вязки и накинула себе на плечи, приняв прежнею позу, но халат она приспустила вниз, и трусики её уже не просматривались, как раньше. Вовка понял, что она заметила его короткие вспышки глаз на её ногах и то, что было выше под подолом. Поэтому она намеренно сменила положение тела, но это его не смутило. Глядя в её, обворожительные глаза он произнёс:
— На ваших уроках, я не в облаках витал, а любовался вами, как и сейчас это делаю. Я, всегда восхищался вами. Вы знаете, почему я ваш предмет знал всех лучше в классе?
— Интересно узнать, почему?
— Потому, что уважал вас, как никого другого из учителей, и домашние задания по вашему предмету я старался всегда выполнять, — признался Колчак.
— Справедливости ради сказать, я была не слепая и хорошо понимала твоё отношение ко мне. Но всё равно спасибо тебе Вовка, что признался, хоть и с большим запозданием. Это вино в тебе заговорило. Если бы ты раньше мне об этом сказал, я бы постаралась Колчину привить любовь к другим предметам и привести его к золотой медали. А ты предпочтение отдавал немецкому языку.
— Такое вам бы было не под силу, я же своенравный был тогда.
— Почему? Я бы предоставила возможность тебе чаще любоваться мной. Стала бы заниматься с тобой репетиторством и по другим предметам, — она выдохнула из себя воздух и мило засмеялась.
Кофта спала с её плеч и её груди с выделяющимися на обтягивающем халате сосками, оживлённо заходили. Было ясно, что она без лифчика сидит перед ним, от чего у Колчака помутилось в голове. Он поддержал её смех безмолвной улыбкой и прикрыл глаза. Потом посмотрел на часы и извиняющимся голосом сказал:
— Извините Лара Давидовна? Мне пора идти жену встречать.
Она поднялась с дивана, и смотря на Вовку, спросила: — Надя мне говорила, что жена она у тебя красивая и обаятельная, — это правда?
— Ослепительно красивая, как вы! — сказал он ей взволнованным голосом.
— Спасибо! — А вы приходите ко мне вместе, когда ты её встретишь? Мне очень хочется познакомиться с ней?
— Постараюсь её уговорить, — мы в прошлый раз собирались к вам зайти, но время у меня было на исходе.
— Я всё знаю, ничего мне об этом не говори. Я намеренно не спрашивала ни о чём, зная, что тебе нужно забыться сейчас. Приходи ко мне чаще, я тебе помогу избавиться от дурных воспоминаний. У нас с тобой найдутся интересные темы для разговора. Я в основном всегда одна дома. Иногда так муторно бывает на душе, хоть в петлю лезь от одиночества. Ты мне сегодня своим появлением неожиданный праздник устроил. «Спасибо тебе Вовка», — сказала она, помогая ему надеть куртку.
— А Надя, разве не заходит к вам? — спросил Колчак.
— Она бывает у меня, когда ей, что — то надо. Зайдёт на пять минут и упорхнёт.
Лара помогла застегнуть Вовке молнию на его куртке. Ласково погладила его по плечу, будто стряхивая что — то. Потом неожиданно прижалась к его щеке своим лицом и с трепетом произнесла:
— Приходите, я вас буду ждать?

                Глава 8               
   
      Когда Колчак вышел из её небольшой комнаты, он потрогал свои щёки. Они опять предательски пылали после прикосновения её лица.
«Сейчас на улицу выйду, пройдёт», — подумал он.
На улице немного моросило. Вовка шёл по асфальту, усыпанному жёлтыми листьями, и думал о соблазнительной Ларе. Его в мечтах всегда притягивали зрелые женщины. От них исходила необъяснимая сказочная сексуальная притягательность, насыщенная опытом. Загадочная, нераскрытая внутренняя жизнь своей бывшей учительницы, побуждала его к сексуальным фантазиям. Он считал, что Лара многим обязана ему, как хранителю тайны, о которой знал он и немые черепахи, проживающие в зооуголке. Вовка даже Мареку, своему лучшему другу не рассказал, что видел в тот день в школе. Он сейчас думал совсем по — другому. Повторись эта ситуация сегодня, то Вовка не стал бы кидать горн в голую спину Сурепке и громко хлопать дверью. Он бы отшвырнул Сурепку, а Лару завернул в старые шторы, валявшие на полу коридора. Затем перенёс её в пустой класс, где смог бы, вволю насладиться телом обаятельной Лары.
Одну из своих фантазий с Ларой он твёрдо решил воплотить в реальность. Он понимал, что одинокие женщины, часто бывают, непредсказуемы в своих поступках и совершают такие вещи, о которых потом всю жизнь жалеют. К таким женщинам он относил умную и совестливую Лару.
«Надо главное не переоценить своих возможностей, чтобы не обидеть её. Надо влюбить её в себя и инициативу сближения предоставить ей. Предпосылки к этому есть, если судить по её сегодняшнему поведению».
Он пришёл с этими думами к Полине без угрызения совести, относя свои похотливые мысли не к измене, а как стремление к познанию приятной неизвестности:
— Полина, нас в гости Лара ждёт, — сказал он ей, — давай сходим? Она очень просила.
— Я не возражаю, но ты уже с запахом, неудобно в таком виде к учительнице идти, — ответила Полина.
— Я заходил к ней на минутку и у неё рюмочку вина выпил, — объяснил он ей.
— Подожди меня? — сказала она, — я сейчас освобожусь. -И скрылась в цеху, но через некоторое время вынесла Колчаку сумку. Он заглянул туда и увидал там завёрнутые пирожные, бутылку знакомого вина и пакет с сырыми яйцами.
— У нас дома яиц и вина полно, зачем это?
— Какой ты непонятливый, — сказала Полина, — мы же в гости идём к работнику бюджетного заведения, а у них каждая копейка на счету.
Лара, увидев у себя в комнате, Вовку с женой была безумно рада. Она поцеловала в щёчку Полину, и всё своё внимание переключила на неё.
— Какая ты миленькая Полина! Повезло вам обоим с Колчиным. Вы исключительная пара! И если ты родишь ему девочку, то она будет у вас писаной красавицей, а я буду крёстной мамой.
— А если мальчик будет? — спросил Колчак.
— Не хочу, — кокетливо фыркнула она, — с ними хлопот не оберёшься. Хулиганы одни растут.
— Лара Давидовна, вы так говорите, будто рожать вам, — не подумавши, произнёс Колчак.
— Ты от скромности не умрёшь Володя, — одёрнула Полина мужа, — разве позволительно говорить своей любимой учительнице подобные слова.
— Ой, лапонька моя, — обняла Лара Полину, — я от него такого наслышалась и натерпелась. Он вводил меня в бессознательное и порой истерическое состояние. А я всё равно весь свой первый выпуск очень люблю, а твоего Колчина с его необузданным тогда характером порою терпеть не могла, а иногда сердце сжималось, когда ему выливала школа незаслуженные обиды, и которые он стойко переносил. Он убеждал всех, что он личность, а не слюнтяй. Как такого парня не любить и не уважать?
— Я никогда обид не переношу и не признаю их, если меня разозлили. Получите, пожалуйста, ответ по спринту? — ответил он грубовато, сверля горящими глазами стеллажи с книгами.
Для Лары и Полины этот взгляд Колчака был замеченным, и они прекратили эту тему.
— Володя доставай из сумки всё? — ты меня в гости пригласил, а сам сидишь, никакой активности не проявляешь, — заметила Полина.
Он опустошил сумку, выложив и косметичку Полины на стол.
— А это не съедобное, — сказала Полина, — бросив назад в сумку косметичку.
Лара увидела на столе новую бутылку и пирожные, запричитала:
— Не надо ничего, у меня для гостей всё есть.
— В наше время в гости с пустыми руками, не ходят, — сказала Полина.
Лара сняла со стеллажа большой фотоальбом и протянула его Полине.
— Посмотрите фотографии, пока я на стол приготавливаю.
Лара принялась жарить яичницу с колбасой, а Полина с Колчаком увлеклись фотоальбомом, где протекала вся хронология жизни Лары, с детских лет до настоящего времени. В этом альбоме он нашёл и себя в общей классной коллективной фотографии. Они добрались до студенческих фотографий, где Вовка увидел перед собой знакомое и родное лицо.
— А это, кто? — спросил он у Лары, поднося альбом к плите, где она жарила колбасу.
— Это моя подруга по институту Геля, — сказала Лара, — она сейчас в Австралии живёт.
— Тургенева, — добавил Колчак, — это моя родственница, — удивил он женщин, особенно Лару.
— Это ты потомок знаменитой фамилии и молчал столько лет об этом, — удивилась Лара.
— Я Колчин и не известно точно, чей я потомок. К своему великому стыду, я не могу посетить краеведческий музей. Там о нашем роде всё есть. Мой старший двоюродный брат Арбуз одно время помогал музею, хотя он родственник по роду Ивана Романовича Беды и Беркутов. Но надо сказать молодец! Сделал много и для музея, и для родни. Он занимался сбором генеалогического древа Тургеневых и Колчиных. А сейчас Арбуз хозяин огромного хозяйственного магазина. Наверное, в забытьё пал? И много нашей родни в Германию уехало, кто бы смог развить тему нашего родства и дальше.
— Сейчас я знаю, что ты потомок двух братьев писателей Александра и Николая Тургеневых, — удивила всех Лара, — Николай был вдобавок декабристом. Царь приговорил его к вечной каторге, но он бежал во Францию, где и скончался.
— Интересно, — покачала головой Полина, — а тебе стыдно должно быть, род свой не знать.
— Прошу всех к столу? — пригласила Лара своих гостей.
— Полина, прелиминарные разговоры, команда была закончить. Нас приглашают к столу, — вспомнил иностранное слово Колчак, вылетевшее, когда — то из уст своей учительницы. — Тебе в нашей России не суждено быть женой потомственного дворянина.
— Это — же надо думать, Колчин, какой ты жестокий. Верно, ты сказал, когда — то, что всю жизнь будешь напоминать мне о неосторожно сказанном, мною слове, — удивилась Лара его хорошей памяти.
— Не будете, называть меня по фамилии, я не буду вам напоминать о вашем слове, — сказал он ей.
— Если по фамилии называют, — это уважительно, — сказала она.
— Не уважительно, а официально, — поправил он Лару. — Мне приятней от вас слышать, как вы меня называли в школе Володя и Вовка. А вы по методу Фомина, — всех по фамилии.
— Хорошо Вовка, поухаживай за дамами? Налей нам вина и себя не забудь обойти?
Колчак обратил внимание, что бутылки, недопитой ими ранее, на столе не было.
«Значит, она будет ждать меня, чтобы допить её в следующий раз», — подумал он.
Выпив и закусив, женщины завели разговор о шитье модного гардероба, чем привели в уныние Колчака. Он сидел в кресле и искоса бросал взгляды на женщин.
В дверь громко постучали. Лара встала, и сказала:
— Интересно. Я сегодня никого не жду, кто это может быть?
Открыв дверь, в комнату вошла Надежда и за ней невзрачный парень. Похожий на выкопанный много лет, назад высушенный хрен.
Он был одет в клетчатую подростковую куртку, под которой был засаленный костюм с непонятным ярким значком на лацкане, напоминающий геральдику не то Алжира, не то Турции. Повязанный на рубашке галстук, которые носили стиляги в девятнадцатом веке, делали его вид смешным и неладны. За Надьку ему было обидно в этот миг, что она избрала себе в спутники жизни такого незавидного и старомодного спутника жизни.
Надька, раздеваясь, щебетала на всю комнату:
— Ты понимаешь, Лара, мы шли, как знали, что у тебя в гостях Колчины. Зашли в магазин, взяли Столичной водки и сыра.
Она говорила, не закрывая рта, позабыв познакомить Колчиных со своим мужем.
Эту оплошность исправила Лара:
— Муж Нади, Андрей, — известный филателист, — представила она его.
— Ну, допустим, не я известный, а моя коллекция марок, — поправил он Лару, — а Владимира, я по школе хорошо помню.
Колчак его не помнил и молча, недоумевал над неудачным выбором Надежды.
«Наверное, характерами сошлись или для прикрытия и выполнения домашних заданий вышла она за него замуж, — подумал он. — Не может такого быть, чтобы Надька не изменяла ему? В ресторане она почти призналась ему в любви».
С Надьки он переводил взгляды на Лару. С Ларой глаз в глаз у них неоднократно глубоко и пытливо встречались взгляды. Они словно через перископ просматривали друг у друга недоступные для других закоулки души. Эти познающие взгляды бывшего ученика и бывшей учительницы не ушли от зоркого глаза Надежды. Она с мужем пила Столичную водку, отчего быстро захмелела, но не переставала ревностно подглядывать за ними.
— Полина пойдём со мной выйдем в туалет? — попросила Надька, — а то мне одной скучно идти, сняв с вешалки свою сумочку, сказала она.
Полина согласилась её проводить.
— Курить, пошла, — догадалась Лара, — при мне стесняется. Андрей, почему ты ей не запретишь курить?
— Попробуйте вы ей, запретите, я посмотрю, как у вас это получится. Она же для меня полицмейстер, как в доме, так и в университете. «Со мной приказы не обсуждаются», — говорит.
— Я её спрашиваю, а я тогда кто? Знаете, что она мне ответила?
— Что?
— Оказывается я для неё рядовой семейного фронта, — вот и весь её ответ, — обиженно промямлил он.
— Ты сам виноват Андрей, что позволил всю власть отдать ей, — укорила его Лара. — Я тебя предупреждала, что тебе сложно будет с ней жить, если покажешь свою слабость.
Им договорить не дали, вскоре возвратились Полина и Надежда:
— Я ужасно хочу танцевать, — изъявила желание Надежда, — давайте потанцуем? — положив руку на плечо Колчаку, предложила она.
— А я танцевать не могу, — молниеносно ответил он.
— Я тебя быстро сейчас научу, — прилипла к Вовке Надька.
— Я лучше пойду, покурю, — отмахнулся он от неё.
... Полина же наблюдала за Надькой и своим нелюдимым в этот момент мужем. Она знала, что он танцует, но только медленные танцы. Тряски не признавал, говорил всегда, что эти танцы для Стасиков. Колчак взял сигарету и вышел в общий коридор. Он подошёл к окну, где для курильщиков, стояла пустая консервная банка, пристроенная под пепельницу. Следом за ним выскочила Надька. Открыв ладонь, в которой была сигарета, она взяла её в рот, и плотно прижалась к Колчаку. Прикурила от его дымившей сигареты и задув зажжённую им спичку, сказала:
— Я курю, когда выпиваю, — показала она сигарету, — Колчин, как тебе мой супруг? — спросила она.
— Я мужчина, и мужчин оценивать не могу, в качестве мужей или любовников. Но дельный совет тебе могу дать. Сними с него этот клоунский галстук?
Колчак обнял её за плечи, притянув к своей груди. Надька не сопротивлялась.
— Я встретила тебя и поняла, что сделала большую ошибку, поспешив выйти замуж. Если бы я решилась отправить тебе письма. Всё бы у нас с тобой разрешилось, и не видать бы было тебе Полины, а была бы только я.
Надежда на мгновение замолчала:
— А хочешь, я тебя отобью у неё? — внезапно спросила она.
— Это сложно сейчас сделать, но ты попробуй? — Я сопротивляться не буду, — сказал он ей.
Сам же в это время подумал:
«Нет, товарищ полицмейстер, ты запоздала с этим вопросом, но сразиться с тобой в постели я не откажусь».
— Когда клиент согласен, то это уже пятьдесят процентов успеха, — игриво заявила Надежда, — а галстук мой муж носит этот не всегда. Он его вешает, когда встречается с филателистами. Этому галстуку почти сто лет и принадлежал он, какому — то Эр пену. Он тоже марки почтовые собирал.
Она бросила недокуренную сигарету в банку, и они вернулись к столу.
Посидев ещё немного, Колчины попрощались со всеми, и ушли домой.
Вовка долго не мог уснуть в эту ночь, несколько раз тихо вставал, чтобы не разбудить Полину и шёл в ванную курить. Полина тоже оказывается, не спала в эту ночь. Когда он вернулся из ванны и лёг в постель, она тяжело вздохнула и сказала:
— Володя, а давай мы с тобой больше не будем ходить к твоей учительнице?
— Это почему? — удивился он странному капризу жены. — Она, что тебе не понравилась?
— Нет, она мне очень понравилась, но тревога внутри гложет. Понимаешь, когда мы с Надеждой вышли в коридор. Она там курила и мне сказала:
«Держи своего Колчина в ежовых рукавицах. И старайся к Ларе его не подпускать, иначе она затащит его в постель и будет его иметь в любой позе. Она говорит, любит игру страстей».
— Что так и сказала?
— Да, слово в слово, я тебе передала её сигнальную фразу, — грустно сказала Полина.
— Вот тварь неблагодарная, — выругался Вовка, — Лара была ей матерью и сестрой, а она так о ней отзывается. Не слушай её, она пьяная была, а пьяная женщина хуже курицы, которая вместе с просом клюёт и свой помёт. Лара очень интересная и умная женщина и размениваться на такие мелочи, ей совесть не позволит. И не забывай, что у меня сильные ноги и здоровая голова. К тому же, чтобы ты знала, формально, Лара наша родственница с тобой. Она уже четыре с лишним года, состоит в фиктивно — законном браке с Августом.
Полина глубоко вздохнула и выдохнув произнесла:
— В этом опасном предостережении Надежды, я уже выстроила свою женскую логику, о которой я промолчу. Но вот только не пойму, а ноги, ты зачем приплёл?
— Я твёрдо стою на них, — пояснил он. — Теперь давай спать и плохо о Ларе ничего не думай? Тебе в мае рожать.
— А ты знаешь, на что я обратила внимание? — сказала Полина.
— Откуда мне знать, — пробурчал Вовка.
— Вы с Надеждой очень похожи, — выдала она свою версию, — у вас одинаковые глаза, требовательный взгляд.
— Ну и что из этого, росли и учились вместе одиннадцать лет, — зевнул он, — сформировались некоторые детали.
— А уши, губы, волосы, по-твоему, тоже сформировались, они у вас как две капли воды схожи между собой. У меня такое впечатление, что вы с ней не чужие люди.
— Давай спать, — сказал Вовка, — надо будет Лару попытать на досуге про Надежду. Она всю подноготную о Крупице должна знать, мне Марека тоже как — то заикнулся о том же, о чём сказала мне ты.
Утром он долго рассматривал себя в зеркало отыскивая в своём профиле внешние отпечатки Крупицы и у него сложилось двоякое мнение об их схожести.
«Точный ответ на своё сомнение я могу получить только от двух человек, это от Лары и Ивана Романовича Беды», — пронеслось у него в голове.
Этим вечером к Колчаку заглянул домой Лука.
— Можешь поздравить меня Колчак. Я устроился на работу к вам. Завтра выхожу.
— Сварщиком или токарем? — спросил Колчак.
— Грузчиком в столовую, а знаешь, кто меня устроил? Ваш шеф-повар Зина, она же и заведующая. — Говорит ты парень крепкий, работать сможешь. Она баба холостая. Попробую подъехать к ней на носочках. Живёт рядом в бараках около озера. Питание и пиво бесплатное. Чем не жизнь будет.
— Пробуй, иная женщина способна плохую жизнь превратить в сказку, — одобрил помыслы Луки, Колчак. — Я сам после сессии, и на работу выхожу только завтра. Будем теперь ежедневно встречаться.
— Я, что ещё зашёл сказать. Мне передали, что Калина плохой. Может кони кинуть в любое время. Лекарства никакие не помогают. Его могут из-за этого досрочно освободить. Ты поговори со своей братвой. Скинуться, наверное, придётся. Старуха похороны одна не вытянет.
— По этому делу Лука, никаких проблем не будет, — ответил Колчак, — соберём, сколько осилим.
Удовлетворённый ответом Вовки, Лука пожал ему руку и ушёл.
Колчак собрал в сумку форму и пошёл в спортивный зал. Вечерами он стал частенько посещать его.
... Лару он увидел в молочном магазине через месяц, после их визита с Полиной в её небольшой, но уютной комнате.
— Ты куда пропал? «Почему не приходишь в гости?» — обиженно спросила она.
— Сессия была, а тут в спортзал зачастил по вечерам, к соревнованиям городским готовлюсь по теннису. Как они пройдут, я обязательно заходить к вам буду чаще. Я бы и вечером зашёл, но слабость ужасная. Сегодня я стал донором. Крови много сдал, для тётки.
Удовлетворённая его ответом она многообещающе улыбнулась и, проведя рукой по его лицу, сказала:
— Вовка, мужчина каждый день есть щи не обязан, а бриться должен ежедневно. И пользоваться хорошей туалетной водой, которую я купила тебе в подарок ко дню учителя. Ты же, будущий педагог, и изысканное вино, которое мы с тобой не допили, ждёт нас. И тебе оно просто полезно в данный момент. Сдача крови, это удар по организму, и чтобы восстановиться, нужно пить вино и есть гранаты. Так что если к вечеру будешь себя хорошо чувствовать, тогда я тебя жду.
— Посмотрим — неопределённо ответил он.
— Я присылала к тебе дважды Надю, — тихо и нежно говорила она, осматриваясь по сторонам, чтобы не встретить знакомых лиц. — Но тебя никогда нет дома. Наше вино с тобой может испортиться и это будет плохим знаком.
— Не велика беда, — сказал Колчак, — у меня этого вина ящик дома стоит. Пополню ваш холодильник хоть сегодня.
— Глупый ты ещё, — провела она опять его ладонью по щеке, — то вино символическое.
— Ну, хорошо я постараюсь в ближайшие дни зайти к вам, если получится, — притворно ломался Вовка.
Он уже знал, что сегодня режим его будет нарушен. И вместо тренировки он пойдёт к Ларе, поняв, что для близкой встречи они оба созрели. Но то, что он будет предан Полине, в этом он был уверен. Просто он считал, что Лара что — то недоговорила ему, оставаясь всегда загадочной.
Вечером он с коробкой конфет и бутылкой вина, как фантом вырос у неё на пороге. Дверь была открыта, она сидела за машинкой и шила наволочку на подушку, не замечая его появления.
Он тихо вошёл и только после этого постучал в дверь.
— Боже мой, как ты меня напугал, — повернулась она к нему. — Я не заметила, когда ты пришёл. Маргарита у меня сейчас была, а я дверь после неё не закрыла. Принесла мне брюки сыну пошить. Думала наволочку дострочу и примусь за брюки. Теперь отложу всю работу до завтра.
Она сзади обвила его шею, перевалившись через кресло, и прижалась к его щеке:
— Побрился? — прерывисто дыша, спросила она. — Сегодня, я тебя непременно орошу хорошей туалетной водой.
Лара прижала плотно дверь и провернула ключ. Бородки ключа остались в горизонтальном положении, чтобы не мог близкий Ларе человек имеющий дубликат ключа, отпереть дверь. Эта маленькая деталь не ускользнула от глаз Колчака.
Соблазн был велик остаться у неё на ночь, но он был твёрд в своей верности к Полине. А вот вытянуть у Лары несколько откровений касаемо Надежды, Вовка был не против. Она помогла ему раздеться, затем подошла к серванту, взяла импортный флакон туалетной воды и побрызгала его ей. Затем опустила флакон в карман его пальто.
— Это мой подарок тебе, будешь им пользоваться, когда надумаешь прийти ко мне. — Я не хочу, чтобы ты этот запах раздаривал другим женщинам.
— Полине, в любом случае придётся вдыхать этот запах, — сказал он.
Лара кокетливо сморщила свой миниатюрный носик и произнесла:
— Но это будут остатки, когда я наслажусь этим редким ароматом. И Полине по закону это разрешено, как и мне.
«Остатки будешь вдыхать ты, а не Полина, — подумал он. — Она мне законная супруга, которая спит со мной каждый день, а к тебе если я и буду ходить, то урывками».
— Сегодня, на правах хозяйки, я за тобой немного поухаживаю, — сказала она. — Садись, на диван рядом со мной? — и она отставила от стола кресло в центр комнаты.
— Это нас сблизит, а то ты облюбовал кресло на Камчатке и холод издаёшь, отчего мне не по себе становится.
— На него я сажусь, чтобы вас не стеснять. Тем более я не буду постоянно крутить головой, чтобы на вас посмотреть, поэтому я сяду в кресло.
— Ну ка знаешь, — бросила она. А он вернул кресло на старое место и вольготно устроился в нём, где лицезреть свою учительницу ему было удобней.
Они выпили вина по полному фужеру. Колчак, давно не выпивавши спиртного, немного поплыл от такой дозы алкоголя. Ему нравилось такое состояние. Он плыл в неизвестность. Ему казалось, что это приятный сон, от которого он уходить не хотел. Лара что — то щебетала ему о своих ближайших планах, в которых несколько раз проскальзывала заграница и ПМЖ. В ушах так же стояла её фраза о колдовском напитке. Сколько времени он пробыл в таком состоянии, ему было неизвестно. Открыв глаза при свете ночника, он ощутил на себе плед и перед собой увидел спящую на диване Лару.
Он посмотрел на часы, была глубокая ночь. Он вспомнил, про Полину, которая его не дождалась в эту ночь.
«Что — то надо придумывать правдивое, чтобы она поверила мне, — подумал Вовка.
Колчак откинул от себя плед, потянулся к бутылке. Лара, почувствовав, что он проснулся, повернулась к нему боком. Затем прошептала:
— Ты вчера был просто слаб. И тревожить тебя мне не хотелось. Ты так мило спал.
— Лара Давидовна, надо было меня не окутывать, а направлять домой, — сказал он ей, — что я теперь Полине скажу.
— Ты меня ещё по фамилии назови, — иронически произнесла она. — Я для тебя давно Лара, я знаю это. Ты думаешь, я не замечала, как у тебя с каждым годом, росли взгляды на меня? — Мы женщины всё видим, только не засвечиваем свои взгляды, а продолжаем наблюдать дальше. А Полине можешь правду сказать, ведь ночь мы с тобой провели не под одним одеялом.
Он попытался налить себе вина, но она его остановила:
— А вот вино ночью пить совсем не обязательно, давай кофе сварю или гранатовый сок выпей на столе стоит, — поставила она перед ним бутылку.
— От кофе я тоже не откажусь, — вопросительно взглянул он на неё.
— Сейчас я тебе его сварю, — встала она с дивана. — За твой борщ с пургеном, которым ты накормил меня и Надю я тебе в кофе тоже реактива подсыплю, — тихо рассмеялась она. — Нет мне такой кофе не надо, — отказался он и налил себе гранатового сока.
— А ты знаешь, что мы с ней в лазарете находились трое суток, не слезая с детских горшков. А ты знаешь, что Надя со мной во всём откровенна бывает. У нас с ней тайн нет между собой. И что ты с ними на лодке вытворял, мне известно.
— Ну и что, — выпил он сок, — всё быльём поросло, хотя за такую шутку меня смело можно было представлять к награде. Кстати, ты мне ничего не расскажешь про родословную Надежды?
— Что тебя это так заинтересовало?
— Мне уже два человека сказали, что мы с ней сильно похожи.
— Мне сложно сравнивать разнополые лица, — пальцем дотронулась она до его носа. — И поэтому я тебе ничего не скажу.  Кроме того, что она моя дочь, — потрясла она перед его лицом банкой с кофе. — Так варить тебе его, спросила она.
— Варить, но перед работой, — утвердительно заявил он.
— Ты что по субботам работаешь? — спросила удивлённо Лара.
— Чёрт, — обрадовано воскликнул он, — сегодня же суббота я отдыхаю, как я про это забыл. Да и ещё у меня донорский день в запасе. Тогда я притулюсь и подремлю часика три, — он натянул на себя плед и закрыл глаза.
Второй раз он проснулся от работы телевизора, который она включила, при этом сделала минимальную громкость.
Перед ним стояла чашка кофе и тарелка с бутербродами, он посмотрел на часы. Стрелки показывали восемь часов, сорок минут.
— Пей кофе, пока не остыл, — сказала она, — да иди сдаваться к своей Полине. Кстати, а вы с ней демографическую карту ещё не думаете расширить? — поинтересовалась Лара.
— Думали, что спутник уже запустили, а у неё оказывается, задержка была, — объяснил он ей.
— Это дело не хитрое. Время будет ещё у вас сотворить малютку. Если у вас будет девочка, я с большим удовольствием стану ей крёстной матерью, — сказала она. — А вообще — то у меня к тебе очень серьёзный и я бы сказала тайный разговор имеется. Я вчера начала тебе говорить, но ты быстро уснул после выпитого бокала вина.
— Тайны я хранить умею, а вот серьёзным я могу быть не всегда, — улыбнулся Вовка.
— Тогда слушай меня и не перебивай? — Внимательно слушай? — Надеюсь ты меня поймёшь и поможешь овладеть счастьем. Ты, наверное, думаешь, что я такая сякая и распутная шлюха. Совратила ранее ботаника, теперь за бывшего ученика взялась, у которого за четыре года исчезли пушистые ресницы, и стал колючим подбородок. Женщины по природе все распутные, только не все пользуются своими возможностями. На одну никто не смотрит за её уродливую внешность. А есть очень красивая и замужем за большим начальником или бизнесменом, — они любят своих мужей в большинстве случаев только за обилие денег. Но этих женщин объединяет одно, они в тайне мечтают, чтобы ими овладел, тот, кого они боготворят. Помнишь ты, когда — то мне в этой комнате сказал, что и академикам сняться глупые сны. Но они о них никому не рассказывают. Я долго тогда думала над твоими словами и пришла к выводу, что ты прав. Примерно и у женщин так, одна афиширует свои слабости, а вторая искусно скрывает их, а третьей дано, только мечтать об этом. И в конечном итоге они, как оловянные солдатики похожи друг на друга. Я ближе себя отношу ко второй категории, но я не нимфоманка. Я женщина, которая больше не намерена подставлять свои хрустальные руки мужланам. Я несколько раз разочаровывалась в мужчинах. Я знаю, что я красивая и всем нравлюсь. И достаюсь я с виду красивым элегантным мужчинам, но, к сожалению, на поверке эти элегантные мужчины чаще оказываются отъявленными мерзавцами, от которых тошнотворный запах исходит за версту. Те же мужчины, которые мне корзинами дарят цветы, и говорят красивые слова с нежностью и грустью в глазах, мне не нравятся. От них веет пеплом. Соединять с ними свою судьбу я не намерена. Ну, что это? Разве я таких мужей себе заслужила? Я начала в институте ошибаться, когда с одним из своих сокурсников поехала на Чёрное море. Мы с ним ночами купались в море, а потом валялись в тёплом песке и смотрели на звёзды. Большие волны набегали на берег, омывая нам пятки ног. Он мне обещал подарить самую большую волну и достать с неба самую яркую звезду. Вообще он умел красиво ухаживать, и говорить. Мне с ним было хорошо. Но через два дня нашего с ним отдыха он вдруг заторопился. Говорит, мне нужно отлучиться на три дня по срочному делу. Он не вернулся, потому что, я уехала, узнав, что он снял квартиру с Ольгой с нашего курса, которая приехала на курорт на своём «Форде». Это же уму непостижимо Форд, когда Запорожец в то время тоже считался роскошью. А квартиру они сняли на соседней улице, где я их увидала вместе, когда шла с пляжа. Вот так мой любимый, маскировал, передо мной свою корысть. Впоследствии женился не на Ольге, а на автомобиле «Форд». Сейчас шлёт мне письма с извинениями, которые я читаю потому — что любопытно. Потом рву и оставляю их безответными. Я теперь осознаю, что отчасти красота — это не только безотказная сила, но и большая беда для многих несчастных женщин. Мы красивые дамы не можем правильно распоряжаться своей внешностью. Я смотрю на Маргариту, не красавица, и в придачу толстушка, а живёт так счастливо. Я долго думала, что мне делать и решила завести ребёнка иначе поздно будет. Отцом моего ребёнка должен быть человек, сильным физически и духовно. Умный и красивый, как ты.
— Я не Ален Делон, я Владимир Колчин, — засмеялся Вовка, долго слушавший Лару.
— Не перебивай? — закрыла она ему рот ладонью.
Я выбрала тебя потому, что ты обладаешь всеми этими качествами. К тому же у тебя в жилах течёт дворянская кровь, которой и у меня вполне достаточно. Ты мне должен помочь в этом. Прости меня за мою аморальную откровенность? Я бы тебе могла ничего не говорить, получилось бы само собой, но я не хочу ребёнка иметь от партнёра, который справляет просто свою похоть. Всё должно быть обоюдно согласованно и только при желании обоих партнёров зачатие ребёнка будет успешным для мамы. Я тебе клянусь. Ты, если не захочешь после появления ребёнка, иметь со мной какие — либо отношения, я обижаться, и претензий иметь к тебе не буду. И ребёнок этот, будет только мой, и ничей больше и никаких алиментов, и контрибуций я требовать не буду с тебя. Я покину Россию. Но ты никогда не должен забывать одно, что ты для меня всегда будешь самым желанным человеком. Я понимаю, что твоей Полине я не соперница. Она молода и красива. Вас большое будущее ждёт впереди. Мне с тобой думаю будет хорошо, как ни с кем другим. Ты энергичен, темпераментен и ласков. Эти драгоценные сочетания делают из тебя настоящего мужчину. И я твоей Полине завидую. Она выбрала для себя достойное сокровище. Тебя есть за что любить, поверь мне? По секрету тебе скажу, что ты всегда нравился Надежде. Думаю, и сейчас нравишься. Она раньше на тебя каждый вечер карты раскладывала, и когда у неё не сходилось, скидывала со столика карты на пол. Потом собирала их и вновь раскладывала. Когда тебя посадили, Надя несколько ночей кряду плакала, и утром вставала с красными веками. Андрей ей не муж, а плацдарм к изобилию. Он не может быть мужчиной.
Вовка не обратил на последние слова, отпущенные в адрес Андрея, он отвлечённо смотрел на изящную фигурку балерины, стоявшую на телевизоре, и гладил руку Лары.
— Я об этом догадывался, но мой неуместный тогда мальчишеский гонор ждал ярких признаний от неё первой, — сказал Колчак. — Ну ладно, Надежда — это уже второстепенное дело, — давай о главном закончим? — Теперь ты меня не перебивай, я буду говорить:
— Твоё предложение я принимаю. Я согласен помочь принести в твой дом счастье, но с одним условием, чтобы не произошло, ты не должна меня лишать участия в воспитании ребёнка. Ты же не с бесчувственным донором лежишь, а с человеком, которому ты нравишься много, много лет. Когда я буду знать, что у меня, где — то есть ребёнок и буду жировать, не вспоминая о нём. Это не «Я». — У меня совесть не позволит. Я же не муж кукушки.
— Какие жизнь нам странные вещи преподносит порой, — перебила Лара Вовку. — Кто бы действительно мог подумать, что тот маленький мальчишка, который меня, чуть до инфаркта не довёл, — может стать моим любовником, охотно согласившись помочь мне уйти от жизненного одиночества. За что я ему буду, благодарна по гроб жизни!
— Давай и начнём претворять наш план в жизнь? — предложил он.
— Хорошо, но давай, я вначале постелю постель. Я хочу, чтобы моя девочка была зачата, на белоснежных простынях и пуховых подушках, — сказала она.
— Наша девочка, — поправил он её.
— Нет, моя девочка, пока, — а позднее мы разберёмся с тобой, где бабочки, а где гусеницы.

                Глава 9
.
     В одиннадцать часов Вовка распрощался с гостеприимной женщиной и направился оправдываться к Полине в ресторан.
— Ты, где ночь пропадал? — встревожено спросила она, — мы не знали, что и думать с матерью. Мать меня правда успокаивала, говорила, что ты после сдачи крови к другу пошёл. Марека, тоже дома не было. Я хотела уже в милицию звонить узнавать.
— В милицию, ни при каких обстоятельствах звонить не надо. У меня с ними никаких дел не может быть. Были мы с Мареком, у его коллеги. Зовут Денис Давыдович. Ему квартиру дали в доме у лампового завода. За пивом и картами просидели, а когда опомнились, транспорт общественный не ходит уже. Пришлось у него заночевать. В десять проснулись, и я к тебе сразу поехал.
— Ты наверх подымишься в зал? Покушаешь, что-нибудь? — спросила Полина.
— Да, наверное, принеси мне второе и два пива, — а я пойду, разденусь.
Он сел за столик. Ему Полина принесла шницель и две бутылки пива и подсела к нему.
— Ты знаешь, вчера вечером телеграмму принесли. Братец твой Сергей освобождается. Придётся нам на время перейти к моим родителям жить, мы все не уберёмся в одной квартире.
— Давай недельку поживём пока врозь, — предложил он. — Ты у своих родителей, а я у матери. Соскучимся друг по другу. У нас после встреча необыкновенная будет.
— Не знаю, ты мне пока не надоел, — ответила она ему обиженно. — А я тебе, что надоела?
— Глупости говоришь, но у родителей будешь жить из дома, ни на шаг.
— Дурак, — она резко встала со стула, — сам, где — то ночь прошлялся, а меня подозрениями смеешь обижать. Пошла я, работать. Ждать меня не надо, иди домой.
— Что ты волну гонишь. Подожду я тебя. Час, какой — то остался, — взглянул он на часы.
Домой они пошли вместе. Открыв дверь квартиры, в глаза бросилась старая куртка Сергея, в какой он был на судебном процессе.
«Сегодня будет полный дом гостей», — подумал Вовка.
   Брат вышел ему на встречу. Он, как всегда, был лощёный и холёный, ничуть не изменившийся, только тюремная роба делала его чуть старше. Они обнялись, потискав, немного друг друга. Мать вышла из кухни в фартуке и повязанной косынке на голове. В первую очередь она поинтересовалась, где её сын провёл ночь.
— Всё нормально, видишь я дома, не приставай? — ответил он ей, — я объяснился кому нужно.
Мать посмотрела на одутловатый карман его пальто и, запустив машинально туда руку, извлекла из него флакон туалетной воды, которую Лара положила ему в карман.
— А это где ты взял? — спросила мать.
— Где, где, купил вот где, — грубо ответил он ей.
— Сын, такая туалетная вода у нас не продаётся, даже по великому блату, — сказала мать. — Ты её случайно не украл у кого?
— Мам, ты, что такое говоришь, разве я крал когда. В наше время всё можно купить. Хочешь завтра крылатую ракету или Тополь куплю. Приятель у меня один хороший есть, который в Лондоне на операции был, вот привёз оттуда и задарил.
Мать с Полиной, ушли в кухню заниматься приготовлением закусок, а братья вышли на улицу.
— А что ты робу не снял? «Не надоела она тебе», — спросил Вовка у брата. — Одеть тебе есть, что.
— Я зашёл в квартиру перед вами. Не успел переодеться, — ответил он, — сейчас покурю и в ванну. «Расскажи, как хоть у тебя семейная жизнь?» — спросил он у Вовки. — Вижу жену встретил себе красивую! Я её раньше знал, притягательная девочка была, но колючая. К себе мальчишек не подпускала. Как интересно ты приворожил такую прелесть?
— О жизни после поговорим, хотя всё у меня хорошо, — сказал Вовка, — а сейчас давай к Ивану Романовичу сходим, он, наверное, не знает, что ты приехать должен. Сегодня выходной, может он дома? Обычно он последнее время, днюет и ночует на заводе. А кто — то, как наша мама, со следующего месяца будут работать по два дня в неделю. Спад у них на производстве колоссальный образовался.
Сергей неожиданно закашлялся и не докурив сигарету, бросил её на мокрый асфальт. Тщательно растёр окурок своим башмаком и, посмотрев внимательно на брата, произнёс:
— Вовка, как ты вырос быстро. И уже успел испить в своей не длинной жизни горького молока. Его, конечно, пить можно, но в нём пропадают полезные свойства. Впрочем, мне этого горького молока пришлось больше испробовать, чем тебе. Видимо, кто — то наш род не хило проклял. Захара убили, Балта с Лимоном тоже свои жизни в отходную яму спустили. Половина нашей родни побывала за решёткой. Умные родственники все заграницей счастливо живут и работают. Кто — то в старости будет вспоминать о счастливых студенческих годах своей молодости, а нам суждено с тобой переваривать мрачные решётчатые стены тюремных камер.
— Вот ты писатель, ты и переваривай эту тему, — сказал Вовка, — а я знаю, чем лечится от дурных воспоминаний.
— И чем — же? — спросил Сергей.
— Женщинами! Женщинами! И ещё раз Женщинами! И борьбой с теми, кто вместо счастливой жизни насильно пытается влить в тебя это горькое молоко. Как сказал Лев Толстой:
Чтобы жить, надо рваться, путаться, биться,
ошибаться, начинать и опять начинать, и опять
бросать и вечно бороться. А спокойствие это — душевная трусость
Сергей удивлённо пожал плечами:
— Как ты всё-таки Вовка вырос! С Львом Толстым я согласен полностью. Но, а насчёт женщин, ты хватил. Грех гулять от таких красавиц как твоя жена.
— Булат Окуджава сказал, что в природе безгрешных людей не бывает. Надеюсь, он прав, но я бы добавил, — грешны те люди, которые веруют. А я безбожник, но против бога ничего не имею. И жить хочу не по его канонам, а как я хочу.
— Трудно с тобой сейчас спорить, — сказал Сергей. — Ладно, пошли домой, у меня там ванна набралась наверно. Помыться надо, а к Ивану Романовичу не пойдём, он знает, что я приехал. Мать ему звонила. К вечеру он подтянется вместе со всем семейством.
... Вечером в квартире Колчиных гостей было как на свадьбе. В полночь Колчак, проводил Полину домой к родителям, а сам пошёл, к Ларе, где пробыл у неё до четырёх утра и возвратился домой. Гости находились ещё в квартире, и расходиться не думали, так как наступило воскресение и на работу идти никому не надо.
Всю эту неделю Колчак, регулярно посещал Лару. Она была очень гостеприимна и всегда радовалась его приходу. Через неделю, Сергею в Осинках Максим передал оздоровленный лесопромышленный завод. Там же обосновался и Август вместе со своей молодой пассией Люсей. Полина тем временем вернулась жить в квартиру Колчиных.

                Глава 10
   
      У Марека была большая получка, и он пригласил Колчака и Жигу в ресторан. Прилично выпив там, у Вовки начались любовно — сердечные позывы и он предупредил Марека, чтобы телефон не брал и Полине дверь ни при каких обстоятельствах не открывал, так как спать, сегодня домой не пойдёт. Колчак решил зайти к Ларе. Его в последнее время всё больше и больше тянуло к ней. Он осознавал, что роман с ней затянулся, но прерывать отношения с этой опытной и эффектной женщиной намеренно не хотел. Ему нужна была эта женщина. С ним она отдавала себя всю. С ней он постигал не только науку любви, но и обсуждал жизненно важные вопросы, в которых она неплохо разбиралась. Она понимала, что он разрывается между Полиной и ей. Понимала, что возрастной барьер никогда не позволит идти им по жизни вместе. Она жалела его, как мать, но в постели себя вела как проститутка. В то же время она его учила, как правильно любить женщин. Её слова, будто вбитый гвоздь в голову запал в память. Лара ему говорила:
«Если ты женатый, и не хочешь рушить семью несмотря на то, что у тебя безграничная слабость к противоположному полу, никогда не заводи постоянной любовницы. Желательно обходиться короткими встречами с разными женщинами, которые к изменам нельзя отнести. Только тогда ты будешь понимать, что лучше твоей жены никого нет. Возьми себе это за правило. Не позволяй себе влюбиться в чужую женщину. Люби только жену, если она для тебя дорога».
Колчак в этот вечер в доме Лары на лестнице столкнулся с Надеждой, эта встреча была для него не желательна. Он не хотел, чтобы она знала о его связи с Ларой.
— Колчин привет, ты это куда направился? — подозрительно спросила она.
— Да вот по журчать захотелось, а дома никого нет и ключа нет. Вспомнил, что здесь есть общий туалет. Дай, думаю, зайду, — нашёлся Вовка.
— Ой, мальчик писать хочет, не знает, как свернуть в подворотню, — взяла она под руку Вовку. — Да вам под любым забором можно пристроить своих атаманов.
— Надя, ты что, я не так воспитан, чтобы оправляться на улице, — дышал он на неё коньячным запахом.
— Три минуты можешь потерпеть? — спросила она.
— Больше терпел, три минуты стерплю, — ответил он.
— Тогда пошли я тебя отведу в индивидуальный туалет.
Она сильно вцепилась в его руку и потянула за собой.
— Ты куда меня ведёшь Надь? — спросил он её.
— Не бойся, мужа нет, — решительно тянула она его за собой. — В больнице он, ему аппендикс вчера вырезали.
Вовка особо и не сопротивлялся её женской силе. Коньяк ему не позволял оказывать ей сопротивление. А многообещающий, пристрастный взгляд одноклассницы толкал его к соблазну овладеть женщиной — комиссаром.
Она открыла двери квартиры, в которой Вовка был много раз. Ему казалось, что в этой квартире ничего не изменилось с тех пор. Даже обои на стенах остались с тех времён.
— Осмотрелся? — спросила Надежда, — узнаёшь, знакомую обстановку?
— Почти всё узнаю, кроме письменного стола, шифоньера, и компьютера, — сказал Вовка.
— Шифоньер и стол, купили родители мужа, а компьютер мне Лара с Августом подарили перед нашей первой с тобой встречей. У мужа свой комп, ко мне он не лезет. Скудно я живу, но скоро у меня жизнь изменится. Я иду работать. Это у меня будет вроде как преддипломная практика. Но я буду официально устроена и аттестована. Буду работать инспектором по делам несовершеннолетних. Погоны повесят и зарплату назначат. А ты, почему в туалет не идёшь или расхотелось? — спросила Надежда.
— За воспоминаниями отвлёкся, — сказал Колчак. — А как же преподавательская работа?
— Она от меня никуда не убежит. Я всегда успею наработаться в школе, а в органах поработать надо. «Это для меня будет хорошей проверкой и там можно сделать себе неплохую карьеру», — сказала она.
— Насчёт карьеры ты ошибаешься, думаю, ты напрасно уходишь от основного вида деятельности. Милиция может тебя испортить. На этой работе ты постоянно будешь натыкаться на подводные камни. Ты не знаешь несовершеннолетних детей, хулиганов. Нарвёшься воспитывать такого, навроде меня в детстве. Он из тебя всю кровь выпьет, — выразил своё мнение Колчак.
— Не забывай Колчин, что я заканчиваю, педагогический университет, и думаю, я там многому научилась.
Она достала под кроватью спрятанную бутылку водки и поставила на письменный стол. На закуску подала солёные грибы в ассортименте и холодную картошку. Затем, не стесняясь Колчака, задрала юбку и при нём начала медленно снимать с себя колготки. Он вначале уронил жадный взгляд на её голые ляжки, но вовремя опомнился и отвернулся. Она продолжала блистать перед ним, другими интимными частями своего тела, думая, что он за ней наблюдает. Но Колчак демонстративно склонился перед книгами, лежавшими на столе, и стал их перебирать, давая понять, что её тело его не интересует. Когда дело дошло до самых сокровенных частей, он начал крутить глобус, стоявший на столе, не смотря в её сторону. Она же наоборот не сводила с него глаз, когда раздевалась. Надежда быстрым движением руки, отстегнула юбку, бросив небрежно её на спинку кровати, и повязала на поясе мужскую рубашку, перетянув рукава на один узел.
Колчак про себя отметил, что в этом наряде она смотрится тоже неплохо и в трепет может привести любого мужчину. Единственный её недостаток был, который Колчаку не очень нравился, — она много болтала.
— Наверное, она и по ночам разговаривает? — подумал он.
— Колчин ты чего задумался? — оторвала она его от мыслей. — Не видишь, я уже пьяная. Мы с девчонками в кафе сейчас были. Садись и разливай водку, — приказным тоном заявила она.
— Здесь всего один стул, — сказал он ей.
— Мы и на одном с тобой уберёмся. Ты сядешь на стул, а я тебе на коленки. — Или ты боишься, что не выдержишь меня? — спросила она. — Почему ты отворачивался и не смотрел на меня, когда я мишуру с себя сбрасывала? Помню, как — то в лодке, у тебя бешено возгорелся интерес ко всему нашему девичьему коллективу, а сейчас наш Колчин паинька и скромник.
Она провела легонько кончиками пальцев по его лицу и села ему на колени, обвив правой рукой его шею.
— А в туалет ты так и не сходил, — прошептала она ему на ухо, прижавшись к его лицу своей щекой.
— Беги быстро, — заторопила она его. — Разгрузишь свой аэростат, тогда держать тебе меня будет легко.
Вовка приподнял её и поставил на пол, затем пошёл в туалет. Когда вернулся, Надька водку уже разлила по стопкам. Она вновь взобралась ему на колени. Вовке водки не хотелось, он в последнее время отвык от неё. Пил иногда вино, которого дома с избытком было, а пиво после каждой тренировки употреблял. Но сегодня сам бог велел ему выпить, и Надежде уговаривать его не пришлось. Он поднял стопку и произнёс:
— Со свиданием тебя комиссара!
— Здравствуй Колчак! — вторила она ему, скользя по его лицу своим заманчивым взглядом.
Они выпили, и Надька сразу приступила к ласкам. Она целовала его всего, и шептала:
— Я отобью тебя у твоей Полины. — Я это сделаю. Ты же знаешь, что я целеустремлённая и чего захочу, того добьюсь обязательно!
Она нашёптывала ему на ухо и продолжала ласкать Вовку.
Он, молча, отвечал на её ласки.
Его рука была у неё уже в лифчике и сжимала, похожую на сдобную булочку грудь.
Она вдруг отстранилась от него и посмотрев ему в глаза, произнесла: — Ты мил и галантен и вложила ему в руку стопку с водкой, не забыв и про себя. Они выпили, Надька нанизала на вилку грибок и положила ему в рот. После чего они оба рухнули в постель.
   Очнулся он от холода и стука открытой форточки в окне. Он привстал и заглянул в окно. На улице шёл ливень. Шагов прохожих за окном первого этажа слышно не было.
«Значит, глухая ночь наступила», — подумал он.
Вовка встал с кровати, подошёл к столу, нащупал коробок со спичками и зажёг одну спичку.
Поднеся её к циферблату своих часов, Вовка увидал, что время было два часа ночи. Домой идти было бессмысленно. Надька спала раскутанная и голая, подложив под щёку обе руки. Голова трещала от выпитых накануне перемешанных напитков.
Он взял бутылку и опрокинул остатки в рот, но там хватило только на два глотка. Поставив, пустую бутылку на стол, Вовка закрыл форточку и сел на кровать, скрестив ноги как йог.
«Это же надо, такому случится? — мысленно терзал он себя. — Второй раз дома не сплю. Полина может меня не понять, а ведь всему виной спиртное!»
Он посмотрел на спящую Надежду, она была великолепна! Вдруг в темноте он увидел блеск её глаз и голос:
— Всё Колчин, света в конце тоннеля не вижу, — она замолчала, широко раскинув руки, потом повернулась к нему. — В следующий раз я обязательно умру в твоих объятиях, — простонала она.
— Давай сохраним тебе жизнь, и следующий раз отменим, — сказал ей Вовка.
— Нет дорогой, ты в моих сетях теперь. Я сказала, что отобью тебя у Полины. С этого дня ты мой навеки.
— Надь, а как ты себе представляешь себе сделать меня навеки своим, будучи замужем? — спросил Колчак.
— Колчин, ты мне о муже ничего не говори, я Гонобобеля никогда не любила и не люблю, а только терплю его. Он кроме конспектов и своих марок ничего не знает. Учёного из себя корчит, хорошо хоть сеном и козьим молоком не провонял. Мечтает работать сельским учителем, а я в деревню ни за какие калачи не поеду. Тем более с этого двора, — стартовой платформы моего замечательного детства. Я рассчитываю на прекрасное будущее в городе. Меня уважают в университете и не меньше ценят в администрации области. Меня часто привлекают проводить массовые мероприятия. Я хорошо овладела риторикой. С любой трибуны могу вещать, не хуже Цицерона.
Она прикурила сигарету, осветив спичкой свою обнажённую упругую грудь, и гордо сказала:
— Я свою трибуну знаю. А ты Колчин для меня давно любимый. Пока Андрей со мной живёт, будешь всегда стоять позади меня. Придёт время, повернёшь меня к себе, и тогда я брошусь в твои объятия и буду всю жизнь хранить и греть тебя своей любовью. — Ты это скоро поймёшь!
— С риторикой у тебя и раньше неплохо было, а сейчас ты ещё не проспалась. Всё — таки почти целую бутылку одна выпила, — он кивнул на пустую бутылку.
— Ты думаешь, я пьяная, и изливаю тебе хмельные бредни. Нет, Вовочка, я не пила столько водки. От такой дозы я бы не проснулась. Я выпила ровно столько, сколько выпил ты. Остальную водку я нечаянно опрокинула на стол. Так что прошу не считать мои слова голословными. Я тебя люблю так давно, наверное, сколько помню себя. Но сказать об этом тебе не могла раньше по одной простой причине, — ждала, когда ты первым увидишь во мне женщину. Все наши девчонки считали, что ты был влюблён в нашу Лару. Мне приходилось тогда защищать и тебя и Лару. Думаю, я правильно делала. Этим я оберегала твою честь и своей приёмной матери. В тайне я мечтала, чтобы ты меня затащил в свой подвал, но ты только болтать со мной мог на разные темы, а в подвал таскал других девчонок. И я наивно думала, что ты бережёшь меня для другой миссии. Считала, что ты перебесишься и после поведёшь меня под венец. Ты помнишь, когда мы маленькими были, несколько раз женились с тобой? Потом пекли с тобой маленькие куличи из песка и лепили птичек из пластилина.
Вовка хорошо помнил эти эпизоды детства. Он улыбнулся и сказал:
— Надя, ты только не обижайся, но со мной у тебя ничего не срастётся. Я никогда не женюсь на «Винтовке», исказил он народную кличку женщины — милиционера. Вот сексом заниматься с тобой для меня не возбраняется. И когда ты получишь форму, мы с тобой обязательно её обмоем.
Она промолчала, бросила недокуренную сигарету в тарелку, где были грибы. Подошла к кровати, и увидев окровавленную простынь, показала её Колчаку. Затем содрала её с матраса, отнесла в ванную. Вернувшись оттуда, пытливо посмотрела на него.
— Ты что с Ларой был близок?
— С чего ты взяла?
— Я ещё в тот вечер догадалась, что она тебя обязательно уложит в свою постель. Она на тебя смотрела порнографическим взглядом. — Лара хищница, — это она назло всё сделала, опередив меня. Лара знала, что ты мне с восьмого класса нравился, как мужчина, а ты ей нравился как мальчик. Мы много с ней о тебе говорили. Она почему — то всегда старалась унизить меня и вдалбливала, что мне в спутники жизни годятся парни как Андрей, а не как ты. Она так убедительно эту муру вкладывала в мой мозг, что мне порой, казалось, моя мамочка вкачала в меня испорченную программу, чтобы первой полакомиться тобой. Я долго была в невесомом состоянии, пока не увидела тебя после освобождения. Я поняла, в какой ты туалет вчера шёл. Ты к ней направлялся. Но ты бы её всё равно не застал. Лара в школе была вчера на праздничном вечере учителей. Михаил Иванович признаёт Октябрьские праздники, как и многие учителя и думаю это правильно. Всем известно, историю нельзя ломать, — иначе не будет будущего. Я, кстати, этот праздник тоже люблю. Он всегда мне напоминает мою маму. Она была ярой приверженкой коммунистических дел партии и на демонстрациях вышагивала в первых рядах на руках со мной.
Надежда постелила чистую простынь и легла в постель, положив руки за голову:
— Работать бы скорей начать, — сказала она, — тогда я буду независимая и плюну на всё и на всех.
Колчак слушал Надьку и понял, что она не пьяная:
— Надь ты, чего на Лару напала? Она здесь не причём. Близок, я с ней не мог быть. Она же моя учительница, — защищал он Лару.
— Мог и даже очень мог, и ты этого не отрицай Вовочка? — крикнула она ему в лицо.
Она встала с кровати и полезла под неё, откуда достала бутылку Шампанского и бутылку водки и бросила их на постель. Затем взяла со спинки рубашку Колчака и сунула ему под нос.
— На, нюхай, хороший и дорогой запах. Эту туалетную воду Ларе, по заказу, привёз из Хельсинки муж Маргариты. А я думаю, где этот запах встречала, когда тебя раздевала. Этим запахом пропахла у неё вся комната, а сейчас там другой аромат витает, потому что флакона нет на серванте.
— Да Лара подарила мне воду, но это не говорит о нашей близости с ней, — не сдавался Колчак.
Она взяла бутылку водки и Шампанское в руки.
— Ты, что будешь водку или Шампанское? — спросила она.
— Шампанское, — ответил он.
— А я водки себе налью, — сказала Надька. — Купила к празднику за маму выпить. До него ещё два дня. Успею ещё купить.
Она налила для Вовки в стакан Шампанского, а себе стопку водки, которую залпом выпила
Подавая вино Колчаку, Надежда сказала:
— Ты не думай Вовочка, я Шампанское тоже люблю. Но сегодня хочу напиться.
Надежда удалилась на кухню и принесла оттуда пустой стакан. Заполнила его Шампанским и села рядом с Колчаком на кровать, делая, маленькие, но частые глотки:
— Лара, мне кажется, живёт в многополярном мире. Она сама многое знает и может своими знаниями поделиться с человеком.
— Надь она же педагог, — перебил её Вовка, — ей по жизни положено передавать свою науку человечеству.
— Не перебивай меня, — сказала Надежда, — я сейчас не о педагогике говорю. Да она может научить нас говорить на немецком языке, научить как любить природу, привить вкус к прекрасному на земле. Но она ещё отменно владеет техникой любви, вплоть до развратных действий, — не успокаивалась Надежда. — Когда она стала моей опекуншей, я была глупой и несмышленой девчонкой. Я боготворила её, как своего кумира. Я была влюблена в неё, как дочь, сестра.
— Это же нормальное явление, — сказал Вовка.
— Не мешай, — дай договорить? — сделала она останавливающий жест рукой:
Она была для меня высшим идеалом женского совершенства! Чистая! Красивая и независимая! Я быстро к ней привыкла, но потом у неё начали появляться мужчины, и мне пришлось, слушать их стоны. А утром, когда просыпалась, мужчин уже не было, а она виновато смотрела на меня. Потом, как отрубило, она резко охладела к мужскому полу и перед поклонниками закрывала двери. И вновь у нас наступили тихие ночи. Не хотела тебе рассказывать, но сейчас думаю можно. Она на самом деле всю жизнь бредила твоим братом Сергеем. И она планировала с ним связать свою судьбу, а не с Августом. Но тюрьма перечеркнула её надежды. Август, конечно, золотой человек, он нам материально хорошо помогал и мне дал не малые деньги для поступления в институт. Но он ходит по лезвию бритвы. Лара прекрасно знает, что он тесно связан с криминалом, но это её нисколько не отталкивает. Она говорит про него, что такой вор способен осчастливить любую женщину! Но для нас с тобой он не настоящий, ни папа, ни супруг. Мне Август тоже нравится. Может из-за того, что он твой родственник? Он в присутствии меня ни одного бранного слова не обронил, как другие знакомые свистуны Лары.
Надежда опять подошла к столу и выпила водки, а Колчаку налила Шампанского. Протянув ему стакан, она заглянула в окно:
— На улице сильно льёт, что просвету, нет никакого, — задёрнув занавеску, сказала она. — Сегодня в институт не поеду, мне там делать нечего. Хочу побыть с тобой.
— Ты вроде всегда дисциплинированной девочкой была, — сказал Вовка, — что с тобой случилось, кто тебя испортил?
— Только ты! — выразительно произнесла Надежда, — давай устроим сегодня день любви, не ходи на работу?
— Нет, Надя, я так не могу поступить. Меня вчера отпустили с обеда, и ещё сегодня отпрашиваться, это будет слишком. Я обязательный человек, на работу я должен выйти за восьмёрку можно там и проспать, но зато прогула не будет. И не забывай, мне ещё перед женой отчёт держать придётся вечером. Она сегодня во вторую смену работает. Скандала дома не миновать.
— Вовка ты же изобретательный, придумай оправдательную сказку, в которую Полина обязательно поверит.
— Попробую, но она, как мне кажется, видит насквозь моё нутро.
— Я очень завидую ей, что она имеет такого красивого непутёвого мужа, — сказала Надежда, — а Лару осуждаю, за её коварный шаг.
— Ты что так сильно возненавидела её? — спросил он.
— Нет, конечно, я её, как и прежде люблю. Она для меня, как мать и сестра. Я никогда не позволю, о ней плохо обмолвится с кем — то. С тобой я не откровенничала, а всего лишь открыла тебе глаза на сложную ситуацию, притаившуюся, словно подлая змея у твоих ног. А вдруг смертельно укусит? Лару, возможно я сегодня немного и возненавидела, то только чисто по женским понятиям, за то, что она мою мечту украла и овладела ею первой. Всё равно, как бы то ни было, ей я благодарна. Она меня до сих пор содержит. Но вот то, что она забрала первой мою мечту, я ей этого не забуду. Хотя этой ночью я обрела свою мечту, впервые узнав настоящего и полнокровного мужчину и буду его хотеть всегда. А минутная женская ревность — это всё ерунда. Мы сами с ней позже разложим пасьянс на счастье. Ты просто нашего мирка не знаешь и многого не поймёшь. Лучше подумай, как тебе избежать сегодня работы?
— Сложно, но я пойду, попробую, отпроситься. Заявление на отгул напишу.
— Время сколько сейчас посмотри? — спросила она.
— Пять тридцать, через полчаса надо бежать срочно на работу, — сказал он.
— Закроешь меня, а ключ возьмёшь с собой, — повернулась она к Колчаку. — Я тогда точно буду знать, что ты вернёшься.
— Хорошо, — ответил он. — Но, если меня не отпустят, придётся тебе сидеть взаперти, пока я не освобожусь.
— Отпустят, — уверенно сказала она, натянув на себя одеяло.
 
                Глава 11
   
      Колчак, не включая света, оделся, нащупал ключ в замке и вышел на улицу. Дождь немного утих. В окнах везде горел свет. Народ проснулся на работу. Он бегом рванул по лужам в сторону сараев, зачерпывая дождевую воду в туфли.
«Если здесь не пройдёшь, то на поле и берегу тем более болотом затянуло тропы, — подумал он. — Не пройду в этих колёсах. Нужно зайти домой переобуться и переодеться».
Домой ему в это время меньше всего хотелось идти, знал, что пытливого допроса ему там не избежать. Правдоподобные мысли в голову не лезли.
«Мать уже на работе, Полина одна дома. Это немного успокаивает, что допрос будет происходить без свидетелей».
Он открыл тихо дверь, но в прихожей горел уже свет. Полина была на ногах:
— Что сегодня скажешь? — спросила она, — в карты проиграл, и кареты не подали. Мне это надоело. И с туалетной водой ты меня обманул, я поняла это быстро. Твоя туалетная вода тянет на половину хорошей месячной зарплате. Врун, больше мне ничего не говори, я собираюсь и ухожу к маме. А после праздников пойду в женскую консультацию и сделаю аборт.
— Ты, что Полина беременная? — обрадовано, спросил он, — а почему молчала?
— Не заслужил, чтобы я с тобой откровенничала.
— Ты мне такую беспрерывную тираду выдала, не дав и слова сказать. Видишь, я пришёл трезвый, значит всё нормально. Но ночевал я в милиции и не по своей воле.
— Это называется нормально, лежбище устроил себе в милиции, — Полина заплакала.
Вовка подошёл и обнял её.
— Не расстраивайся, я говорю всё нормально. Мы вчера сели в такси, а таксист сшиб человека. Ливень сильный был, видимости никакой. Не веришь, спросишь у Марека вечером. Нас, как свидетелей забрали и не отпускали, пока следователя не привезли. А нашли его к двум часам ночи. Протоколы писать такая канитель длительная. Пока допрашивали таксиста и Марека, я поспал немного там на стульях. Больше вызывать сказали, не будут. Ждите, говорят повестки в суд. Жалко таксиста и мужчину. Мужчину похоронят, а таксиста наверняка посадят, не за что.
— Как не за что, человек насмерть задавил? — вытирая глаза, сказала Полина, поверив правдоподобному вранью мужа.
— Я думаю, таксист не виноват, ливень стеной стоял. Откуда этот мужик вылез не известно. Следователь говорит, что дадут ему, лет восемь. А таксист ещё молодой двух девочек школьниц воспитывает.
— Ты завтракать будешь? — спросила Полина.
— Нет некогда, я только побреюсь и отправлюсь на работу.
— А как же ты, не спавши, работать будешь?
— Перетерплю, — буркнул он и вошёл в ванную, закрыв на защёлку дверь.
Сняв свитер, он ужаснулся, увидав себя в зеркале. На шее красовался предательский засос оставленной Надькой. Кровоподтёк огромного размера сидел на самом видном месте и как бы ехидно спрашивал Вовку:
«Что приятель прелюбодеяние не всегда сладко?»
Он щелкнул себя ребром ладони по шее от злости, и почувствовал жгучую боль по всей спине. Быстро натянув на себя свитер Вовка, побрился и умылся. Облившись туалетной водой, он пошёл к выходу.
— Встречать меня придёшь сегодня? — спросила Полина, засовывая в куртку ему бутерброды.
— Непременно, — чмокнул он её в щёку.
— Подготовься к своей защитной речи. Хочу послушать твои небылицы о появление дорогостоящей у тебя воды. Мне интересно слушать, как ты слагаешь новые байки. Врун, иди на работу, — закрыла Полина за ним дверь.
Колчак, немного взбодрился тем, что утренний допрос завершился с его преимуществом.
«Пыток не было, да ещё бутербродов целый свёрток сунула».
Он вышел из подъезда в приподнятом настроение и мысленно поаплодировал себе за находчивость.
— Каков я молодец и талант артиста во мне заложен, — сказал он тихо сам себе, идя по полевой слякоти, — а Надька, испорченная девочка, готовящая надеть милицейскую форму, издевалась сегодня над моим телом.
Рассуждая сам с собой, он незаметно дошёл до порта. На работе механик отпустил его без слов в отгул и предупредил, чтобы шестого тоже на работу не выходил. Всё равно по старой привычке работать будут до обеда.
Назад Вовка возвращался по старым следам.
Забрезжил рассвет, дождь успокоился, и только лёгкий ветер щипал его щёки и нос. Он поднял воротник куртки и намотал шарф плотнее на шее.
«Надо что — то купить покушать, — подумал он, — у неё закусить нет ничего».
Магазины были ещё закрыты, и он прошёл дальше своего подъёма в город, где вышел на рынок. Там он купил копчёного сыра с колбасой и пошёл к Надежде с прекрасным настроением. Он знал, что его ждёт в кровати чужая и голая молодая женщина, с которой он сейчас оторвётся по максимуму. И к тому же впереди пять дней безделья. А главное он скоро будет отцом, а ещё его тешило, что Полина не отвергала его враньё. Жизненный расклад его вполне устраивал.
…Когда он пришёл к Надежде в квартиру, она ещё спала. Он убрал со стола грязную посуду. Нарезал закуски и начал наливать воду в ванну, чтобы помыться. От шума воды в ванной она проснулась и радостно протянула ему руки:
— Я знала, что ты быстро вернёшься. Ты воду наливаешь? «Помыться хочешь?» — спросила она его.
— Освежусь немного, — ответил он.
— Я с тобой залезу мне тоже надо ванную принять.
Раздевшись в ванной Колчак, погрузился в горячую воду, от чего жгучая боль пронизала его спину. Он пулей вылетел из воды и, повернувшись к зеркалу, увидал часть испещрённой спины. Зрелище было не из приятных. Это была не спина, а художественное полотно, над которым долго и изощрённо работал художник, увлекающийся не фигуративным искусством.
В такой позе его застала вошедшая обнажённая Надежда. Увидав его голую и искорёженную спину, она обомлела, приложив ладони к лицу:
— Ой, мама моя родная, неужели это я тебя изуродовала так? — спросила она. — Я не могла этого сделать, я не помню. Видимо мой страстный и неукротимый пыл лишил меня здравого рассудка.
— Не бери в голову, это не ты, — сжав ей тихонько двумя пальцами нос, — это я сам себе накарябал пальцами ног, и засос сам себе посадил на шею.
Надежда прикрыла глаза и скрестила на груди руки.
— Мне стыдно, прости? Я исправлюсь, а засос мы сейчас уберём, — сказала она.
Она вытащила лежавшую под раковиной, абразивную шкурку и, прижавшись грудями к его телу начала медленно водить ему ей по кровоподтеку, превратив синяк в сплошное месиво.
— Лучше с производственной травмой ходить, чем со следами неверности на шее, — успокоившись, сказал Колчак.
Она наложила пластырь на разодранное место, после чего Колчак обмылся по пояс и вылез из ванны. За ним залезла Надежда. Поплескав ладошкой себе на лицо, она сказала Колчаку:
— Открой шифоньер. Возьми там большое полотенце. Оно сверху лежит, и оботрись. «А потом придёшь с ним за мной окутаешь меня и унесёшь в кровать?» — требовательно сказала она.
«Типичный комиссар, — подумал про себя Колчак. — Но ты Надька забыла, что в классе и на улице меня всегда больше слушали. И если бы ты знала, кем я был на зоне, у тебя бы все кудри от ужаса выпрямились или совсем облетели».
Он прошёл в комнату, достал полотенце. Сам, обтираться не стал, а Надежду, распаренную, из ванной вынес и положил осторожно на кровать. Она блаженствовала и с полуоткрытыми глазами попросила у Колчака налить ей Шампанского.
Он выполнил все её прихоти и спросил:
— А водочки не желаешь испить?
— Позже, погоди, я немного передохну после ванной, но, если ты хочешь, пей, — сказала она.
— Я тоже повременю пока, — отказался Колчак.
— Поистине ты мне чудесный праздник устроил сегодня. Я испытала невероятно приятные ощущения. Меня никогда никто на руках не носил в жизни. Я сегодня вся на небесах. Ты был первый у меня, но Ломакина у тебя была первой, когда ты её от плавающих ужей вытаскивал из озера. Мне очень хотелось тогда оказаться на её месте, — вспомнила Надежда последний совместный поход.
— А где, кстати, сейчас, Ломакина? — спросил Колчак, не прислушавшись внимательно к словам Надежды.
— Она замужем у неё двое детей. Работает на заводе табельщицей. Ни на что не жалуется, жизнь ей улыбается. А мы девчонки её постоянно обсуждали. Ломакина нам в девятом классе похвасталась, что познала в первомайские праздники мужчину. Похохотала все года в школе, вот от этого и счастливой стала. А у меня одна обыденность и скука. Спасибо тебе, разрядил меня и внёс веру, что счастье всегда около тебя ходит. Только надо уметь правильно руки протянуть к нему и крепко держать, чтобы оно не ускользнуло. Юрин Андрей холодный, как бьющий родник из земли, но вот чистоты в нём мало. Потому, что своим умом не может жить. Он мне никогда в жизни не сможет подарить те прекрасные мгновения, которыми одарил меня ты. У тебя талант любить женщин. Я знаю, ты всегда будешь любить женщин. У тебя, их будет много на жизненном пути. Если же судьба нас свяжет с тобой, я приложу все усилия ублажить тебя. Я тебе дам всё, что не даст тебе, ни одна шлюха.
Высказавшись, Надежда предложила ему выпить. Она поднялась с кровати. Обернула полотенце вокруг себя, как древнеримскую тогу и обвела удивлённо взглядом стол:
— Цены тебе нет! Ты догадался покушать купить, молодец, какой! У меня со вчерашнего дня во рту ничего не было. Я бы сейчас с удовольствием съела пирожных твоей жены?
Колчак вспомнил про свёрток, который ему Полина, перед уходом засунула в карман куртки. Он достал и развернул его, — там лежали два бутерброда с ветчиной и два эклера.
— Для тебя все тридцать три удовольствия, — протянул ей Колчак пирожное.
Она взяла пирожное, надкусила его, и немного задумавшись, сказала:
— Гадкая я всё-таки и отвратительная женщина. Ем пирожное Полины и пользуюсь усладами её мужа. Я понимаю, что это скверно, но с собой поделать ничего не могу. Я очень сильно хочу быть твоей любимой женщиной. После нашей близости, моя любовь к тебе усилилась во сто крат.
— Надя ты не гадкая, ты такая же, как и я. Мы оба с тобой лакомки, любители сладкого. И эти слабости не должны тебе доставлять угрызения совести. Такими нас природа сотворила. Надо уметь отключаться от таких мыслей, а не заниматься самобичеванием, если ты действительно хочешь быть счастливой, — говорил ей Колчак.
— У этих слабостей есть конкретное название, — сказала Надежда. — У мужчин это достоинство, а у женщин почему — то непостоянство. Как не справедлива жизнь. Боже мой, какие мы с тобой взрослые стали, — и Надежда опрокинула стопку водки себе в рот.
Следом за ней выпил Колчак. Затем он без церемоний раскрутил её, как юлу. Полотенце осталось у него в руке, а она предстала перед ним обнажённой. Она со счастливой улыбкой упала в постель, он без промедления устроился рядом с ней.
Когда он проснулся то рядом не обнаружил Надежды. Он прошёл на кухню, где её тоже не было, но на столе лежал термометр. Он посмотрел на него, на ртутном столбике стояла температура тридцать девять и четыре. В это время держась за стену Надежда, вышла из ванной.
— Что с тобой, — спросил он.
— Вероятно, ночью просквозило, — тихо проговорила она, — ведь спали при открытой форточки.
... Перед его уходом, Надежда попросила Вовку взять ключ от дверей квартиры и регулярно её навещать, пока она болеет. Он закрыл за собой дверь и у подъезда встретил Жигу и Витьку Педро.
— Это ты к кому ходил в наш подъезд, не к Надьке случайно? — спросил с подозрительностью Жига.
— К ней, — ответил без тени смущения он, — просила ей лекарств дефицитных достать. Приболела она немного, и муж в больнице лежит. Аппендикс вчера вырезали.
— Это ерунда против мировой революции, — сказал Витька, — вон Калину привезли час назад умирать. На носилках доставили. За ним Фрол и Лука ездили на зону.
От такой новости, на душе у Колчака стало нехорошо. Моментально нахлынули воспоминания о прошлом, где они с Калиной — взрослым мужиком, находились вместе.
— Жалко Калину, — произнёс Колчак. — Здоровье потерял, а за что? Ладно бы за воровскую веру! Но нет, здоровье, утрачено за собственную глупость. Мой Серёга первый раз залетел, а он к этому времени трижды уже звенел. С хоккеем у него не срослось, и пошло, и поехало. Со мной тоже сидел. А Серёга старше меня на восемнадцать лет. Калина после каждого своего освобождения больше пяти месяцев на свободе не бывал. В итоге тридцать два года из пятидесяти. Деньги мы ему, конечно, соберём, на лечение или на похороны, — неважно. Но он для нас примером не должен быть. И будь моя воля, я бы на его подъезде повесил мемориальную доску, с надписью: «Здесь был прописан, но не жил великий мученик своей дурной головы Калина». Может и жестоко я выразился, но в назидание пацанам это выглядело бы эффектно.
... Вечером он пришёл к Надежде, напоил её таблетками и накормил. После чего растер её водкой и завернул в одеяло. В восемь вечера он встретил Полину, и как только они вышли на улицу она, спросила:
— Ну, что Колчин позабавишь меня новой сказкой о происхождении туалетной воды?
— Полин мне не до сказок сейчас, Калину привезли в предсмертном состоянии, и я травму серьёзную получил сегодня на работе, дай опомниться.
— Что случилось? — встревожено спросила она.
— Чуть голову совсем не отрезало стальным канатом. Меняли трос на кране, а он сверху сорвался с тридцатиметровой высоты и пропилил мне шею до мяса. Врач сказал в рубашке, я родился. Если бы сонную артерию задело, и двух минут не прожил.
Пока он рассказывал ей о якобы производственной травме, в это же время он обдумывал правдоподобный рассказ о туалетной воде.
— Вова у тебя видимо работа опасная — может тебе сменить её? — учтиво посоветовала Полина.
— Да нет работа нормальная, просто я ночь сегодня не спал, внимания должного не было, вот и допустил оплошность. Стоял, согнувшись в опасной зоне. Теперь шея плохо ворочается, но ты дома ничего не говори. «Не надо мать расстраивать, — сказал Вовка, — а туалетная вода у меня из плавучего нашего портового магазина». Ты же знаешь, что там уникальные вещи часто продают. У них в тот день грузчиков не было. Товар новый, судно доставило. А за простой судна большие штрафные санкции платят. Не выгодно впустую на плаву стоять. Вот нашу бригаду они и попросили подрядиться. Мужики себе оплату водкой взяли, а я туалетной водой. Вот и вся тебе сказка. А правды тебе не стал говорить, чтобы ты не подумала, что я от тебя деньги утаиваю.
— Верю, верю, но всё равно ты у меня врунишка и сочинитель, — сказала Полина.
Дома она вскрыла пластырь на шее у Вовки. Поморщив носом, обработала ему рану и наложила свежий пластырь. В эту ночь Вовка спал в рубашке, сославшись на озноб и усталость. Крепкий сон овладел им, как он только положил, голову на подушку.
  Проснулся он на следующий день в девять утра в превосходном настроении. Пять дней отдыхать. От такой мысли приятная истома разлилась по его телу, и ему не хотелось вставать с постели, но святой долг перед Надеждой, заставил его скинуть с себя одеяло и облачиться в тапочки. Калину он решил не навещать, так как ему ни разу не приходилось наблюдать за предсмертными агониями. А на покойников он вообще никогда не смотрел.
Мать была выходная в этот день и хлопотала на кухне. Полина ушла на работу с утра. Он помылся, побрился, достал из загашника деньги и пошёл в магазин. В гастрономе купил хлеба, пачку пельменей, банку тушёнки и направился к больной Надежде.
Услышав характерный звук в замке, она поняла, что кто — то открывает дверь. Она медленно приподнялась и оперлась на один локоть. На пороге стоял Колчак. Её лицо заметно оживилось.
— Как твоё здоровье? — спросил он, и языком пощупал её лоб, — дело пошло на поправку, — словно доктор сделал заключение Колчак.
— Сегодня значительно лучше, чем вчера, — ответила Надька. — До туалета всё равно еле передвигаюсь.
— Надь я тебе принёс покушать, давай пельмени отварю или тушёнку разогрею, — предложил он ей.
— Я пока ничего не хочу, положи продукты в холодильник, если я захочу сама себе приготовить смогу.
   Она обласкала своим взглядом Вовку и показала рукой на шифоньер:
— Открой его? — сказала она, — там, на второй полке под бельём лежат две маленьких ювелирные коробочки. Подай, пожалуйста, мне их? — попросила она.
Вовка достал коробочки и отдал Надежде.
Она вынула из одной коробки небольшой золотой перстень, а из второй серьги.
— У неё очень, много золотых украшений, но этому перстеньку она будет рада. Он ей по душе придётся. Она говорила, что непременно купит себе красивое кольцо с вдовьим камнем, чтобы нежелательных кавалеров отпугивать. Андрей продал, марку, неинтересную для себя. Дал мне денег, чтобы я себе, обновки купила, а пришлось потратить их ей на подарок. Возьми перстень и вручи Ларе, — эти подарки равноценны. А я подарю серьги. У нашей Лары сегодня день рождения. Не важно, кто ей подарит перстень ты или я, разницы нет. В конечном итоге она будет иметь и то и другое. Прошу тебя, не отказывай мне? — Так нужно! Андрей если узнает, что я ей такой подарок дорогой сделала, денег мне больше не даст.
   Вовка не стал перечить Надежде и взял перстень.
— Колчин, ты знаешь, что я всегда в отличие от тебя была честной и правильной в жизни. А ты был творческим вруном. Вот я и хочу, чтобы твоя голова опёрлась на все те мои положительные качества, которые во мне ещё не погибли. Прошу тебя задуматься и поверить мне? — Я ****ью только вчера с тобой стала, ты у меня первый в жизни мужчина, и не думай обо мне, как о падшей женщине. Ты не обращай внимания, что я курю. Изредка могу выпить, чтобы поддержать компанию. Когда нужно я могу держать себя в руках. Сделай милость, вручи ей подарок и забудь её? Лару никто лучше не знает, чем я. И мне сдаётся, что ты можешь попасть с ней в неприятную историю, если уже не попал. Лара очень многоликая, она на людях одна, а дома разнообразная. Но я сейчас хочу тебе напомнить ещё об одной Кицберг
   Баронесса Эльза Карловна, её родная бабушка, живёт в Ганновере. В 1986 году, она вместе с родителями Лары покинула нашу страну. Бросили своего деда вместе с Ларой. Родители Лары не успели, досыта насладится своей исторической Родиной. Они вскоре попали в аварию. А младшая сестра Эльзы Карловны — миллионерша. В Германии имеет огромное количество акций. Вот она всех и перетянула к себе, не предвидя, чем это обернётся. Лара тоже собиралась одно время уехать туда. И она бы уехала, если бы не дед. Он у неё бывший партийный функционер при коммунистах, тогда ещё был в силе и работал в администрации города крупным чиновником. Дом, который в городе зовут рейхстаг, что стоит около центральной поликлиники, принадлежал раньше её деду, не весь конечно, а часть, там ещё пять семей живёт. Его строили военнопленные немцы. В нём они жили вместе с дедом. Но когда дед заболел тяжело, она купила себе комнату. А деду наняла сиделку. Она до самой смерти целый год не приходила к деду боясь, заразиться. Ты тогда не замечал, но я в одиннадцатом классе постоянно бегала к нему. Продукты и лекарства сиделке отдавала. Потом дед помер, и она выгодно продала его жилплощадь, но забыла отблагодарить сиделку. Умотала по гостевой визе в Германию, и с ней ездил один ювелир Арон Гринберг. Она, чтобы оформить ему документы, взяла с него бешеные деньги. Я слышала, как он её стыдил. Лара ему сказала, или деньги, или документы сожжёт. А он был хорошим другом ей. Сейчас бабка зовёт её к себе. Она приезжала сюда на похороны, и я с ней немного знакома. Это чванливая и сумасбродная старуха напоминает, чем — то Вассу Железнову. Лара будет такой в будущем. Вот так Вовочка характеризую я тебе нами обожаемую женщину, — тяжело вздохнула Надежда, — а теперь дай я тебя поцелую и иди. Я знаю, что тебе некогда сейчас. Если представится возможность, принеси мне, пожалуйста, минералки? И включи телевизор, только звук громко не делай?

                Глава 12
   
      Слабая и больная Надька Колчаку нравилась сейчас больше, чем вчера пьяненькая и развязанная. Бледное и красивое лицо с жемчужными зубами и алыми, словно лесная земляника губами, которые она никогда не красила, придавали ей неповторимое очарование. Надежда говорила тихим голосом, по которому можно было определить её нездоровую слабость. Она казалась ему беззащитной, и одинокой. И он пожалел, что обошёлся с ней немного грубовато в постели. Простив ей поход, после которого он очутился в тюрьме. Он давно усвоил, что женщин всегда надо уметь прощать и расставаться надо с ними красиво. Если, конечно, ты хочешь, чтобы на твоих похоронах шла длинная вереница женщин не меньше чем в мавзолей к Ленину, и все они оплакивали бы тебя горькими слезами. Это будет последним мигом счастья, а дальше только холодная земля.
«Болван и дурень», — опомнился задумавшийся Вовка.
— Что ты сказал? — спросила Надежда.
— Это я себя так порой называю, когда злюсь, — ответил он ей. — Мысли иногда бредовые в голову лезут. А тут вдруг из твоих уст услышал, что я у тебя первый мужчина. Или ты в себя ещё не пришла, после вчерашнего секс марафона А, как же Андрей?
— Всё ты правильно понял, — улыбнулась она, — на кухне диван стоит, а на его спинке большой мишка плюшевый сидит. Вот он с ним и спит. Не мужчина Андрей понимаешь? Радиации много наглотался. Но пытается вернуть себе мужскую силу. Интенсивно лечится в областной клинике. Мы ведь поженились с ним за два месяца до тебя. И кровь у меня вчера была не от месячных, — это была кровь зрелости новой женщины. Понял, дурачок!
И она заплакала. Но это были слёзы не горя, а радости. Вовка не знал, как поступить в этой ситуации. Утешать её или благодарить. Он решил ни того, ни другого не делать, а оставить её наедине со своими думами.
Он вышел из квартиры с благодарностью подумал о Надежде, а затем передёрнулся от своих нелепых смертельных мыслей, которые наплыли на него до её признания.
«Надо же, о смерти подумал. Если уж умирать, то лет в сто пятьдесят, в постели между двумя по бокам обнимавшего его двадцатипятилетними девочками», — успокоил он себя и пошёл за минералкой. Когда возвратился назад, Надежда уже спала.
... К Ларе идти было ещё рано. Она из школы в обычные дни раньше часу не приходила. Возвратившись, домой он оголил свой торс и включил телевизор, там транслировался фильм, «Итальянцы в России». Вовка слышал, как мать копошилась на кухне, но к ней подходить не стал. Он лёг на диван, и начал размышлять над словами Надежды
Ему никак не верилось, что поведала Надежда про Лару. Хоть и говорила она так искренне, что не поверить нельзя было, и всё равно у него никак в голову не укладывался рассказ Надежды.
Но, вспомнив признания Лары, что она относит себя к женщинам, искусно скрывающим свои слабости, он мысленно переходил на сторону Нади.
«Они чем — то похожи друг на друга, — думал он, — разговор одинаковый, интонация, жесты. Но это доказывает только то, что они несколько лет жили в одной комнате. И ещё они обе после секса оправдывались, что они порядочные, чуть позже условно называли себя ****ями. С Надеждой всё ясно, она точно была девственница, как я раньше не допёр. Возможно все женщины такие, которых у него не слишком много было после освобождения. Но почему Лара никогда про Надежду плохого слова не сказала, а Надька наговорила про неё целый короб гадостей. Промеж слов у Лары часто вылетает моя Надя, Надюша, — как это истолковывать? Эх, женщины, чем вы красивее, тем и жесточе к своим соперницам, — сделал он окончательное заключение для себя и встал с дивана. — Не буду перед праздником голову себе забивать, но к Ларе сейчас схожу. Надо поздравить эту баронессу и посмотреть в её красивые глаза внимательно ещё раз, может, истина там спрятана»?
   Он оделся и вышел, взяв с собой бутылку Шампанского и перстень.
Лара была дома, она сидела в кресле в домашнем халате и сушила свои пальцы после только, что нанесённого лака на ногтях. Увидев вошедшего Колчака, она встала перед ним, подняла вверх руки, чтобы не смазать лак с ногтей. Повиляв перед ним бёдрами, радостно сказала:
— Спасибо, что пришёл. Я думала, что предпраздничная суета тебя закружит, и ты забудешь обо мне. Извини, не могу тебя обнять, раздевайся, подожди пяток минут.
— Зато я тебя могу обнять, он взял её за бёдра, и притянул к себе, прижавшись своей холодной щекой к её исходящему нежно — тонким ароматом лицу.
— Ты словно айсберг, — отстранила она ласково его, — но растапливать и греть тебя мне некогда сейчас. Она села в кресло и растопырила пальцы периодически, дуя на них.
Вовка выложил Шампанское, разделся и припал одной коленкой перед ней. Взяв её руку, он осторожно поцеловал её и незаметно одел на палец, перстень.
— С днём рождения! — прошептал он ей на ухо.
Она вначале, не поняла, а потом подпрыгнула от восторга, как маленькая девочка, радовавшаяся подаренной конфетке.
— Это мой перстень? — спросила она. — Откуда ты знаешь, что у меня сегодня день рождение и что мне нужен именно камень александрит. Смотри, и размер точный подобрал. Какой ты внимательный. Твоя переспелая ягодка припасла тебе тоже два подарка. Один подарок я тебе сейчас вручу, а второй ты сможешь увидеть, только, несколько месяцев спустя. Это я думаю, будет маленькая девочка с вздёрнутым носом, длинными ресницами и красивыми глазами, как у тебя.
Лара приложила свои тёплые ладони к его лицу и, закрыв глаза, стала согревать его, потом поцеловала в губы.
Колчака от такого известия обдало жаром, за два дня его любимые женщины предрекают быть папой, младенцев в создании, которых он принимал активное участие.
— Какое совпадение, — положил он ей голову на колени, — мне вчера утром Полина сообщила, что тоже готовится быть мамой.
— Этому надо радоваться, а не горевать, глупый, — гладила она его по голове, — ты не представляешь, какое счастье быть отцом. Мужчина не способный зачать ребёнка, это ущербный мужчина и имеет нездоровую патологию в организме. А ты умница у меня. Я тебе так благодарна, — не переставала гладить она его голову. — Ты хороший, красивый и здоровый, и никакой ты не блатной, каким находит тебя Надя. Я тебя всегда буду любить, как мою малютку, чтобы не произошло.
— Нашу малютку, — поднял он голову с колен.
— Хорошо, нашу малютку, — согласилась она, и вновь положила, его голову себе на колени, продолжая его гладить и приговаривать.
— Мой Вовка любимый и замечательный человечек, вспомни наш предварительный разговор, я на тебя никаких прав не имею. Ты свободен от всех отцовских обязательств, и принуждать я тебя ни к чему не собираюсь.
— Я тебя просил, не говори, мне никогда таких слов, я же не подлая тварь и наплевательски не буду относиться к своим детям.
— Ты Вовочка, неблагопристойные слова сказал, которые я, от тебя этого никогда не слышала. Хоть они из твоих уст вылетели с красивой интонацией, — но это не наш с тобой язык.
— Я Лара разговариваю только чувствами и разумом, а не заготовленными шпаргалками, как девочка из института благородных девиц. Поэтому ты меня великодушно извини, — другого мне не дано. Такой я есть всегда.
— Ты сейчас великолепен! От тебя дохнуло внутренней страшной силой и необычной мужественностью! Может и грубовато сказал, но всё равно не красиво! И ты меня не зажигай своим выражением глаз! Я тебя всегда хочу! Ты мой неотразимый и единственный мужчина, которому я всегда буду руки целовать и вознаграждать своей горячей любовью, но только не сегодня. Я собираюсь в кафе на девичник с педагогами нашей школы. Мой день рождения решили отметить в «Парусе».
   Она нежно прикоснулась губами к его носу, а затем встала.
Лара выдвинула ящик серванта и достала прозрачный пакет, где просматривалась чёрная в белый горох сорочка и оригинальную баночку с кофе «Арабика», которым Лара постоянно потчевала Вовку, когда он был у неё в гостях.
— Это мой тебе подарок, будешь её одевать под свой белый костюм, а кофе я знаю, ты такой обожаешь. Сорочка тебе будет к лицу, ты в ней будешь, похож на секс — символ. Чужих женщин в ней не соблазняй?
— Неужели ты допускаешь, что кто — то лучше тебя есть? — встал он с пола.
— Пьяные мужчины и женщины неадекватно себя ведут. Спиртное зачастую приводит их к нежелательной близости. О чём я тебя и предупреждаю. Не крутись по сторонам в моём подарке? Я знаю, что ты равнодушно не отнесёшься к нему. «И сегодня же примеришь сорочку и выйдешь в ней в мир», — сказала она.
— А давай одним глазом взглянем, что, там есть? — протянул он руку к пакету.
— Нет, дома посмотришь, — отвела она его руку от пакета. — Я мужчинам, кроме своего деда подарков никому не делала. Ты первый удосужился такой чести. Мне бы было очень интересно понаблюдать за твоей реакцией на мой подарок, но я боюсь, вдруг тебе чем — то не угодила.
— Я полагаюсь на твой утончённый вкус и чувствую, что в пакете лежит не старомодная косоворотка, а необыкновенной красоты фирменная сорочка — сказал он ей.
— Прости Вовка, с тобой хорошо. Время в обрез, мне до Надежды ещё нужно успеть дойти.
— Лара, ты Надежду, когда последний раз видела? — спросил он.
— В субботу, кажется, — задумалась она.
— А я, её два дня назад видел. Её мужу сделали операцию аппендицита и она, как мне известно, в данный момент одинокая женщина, — сказал он.
— Я сию минуту к ней зайду, узнаю, что там у них случилось, — заспешила она и стала одеваться. — Заберу её к себе.
   Лара простилась с Колчаком около своего подъезда и пошла к Надежде. Подёргав за дверь и убедившись, что она закрыта постучала. Никто дверь не открывал, она хотела уже уходить, но услышала за дверью шаркающие шаги. Она остановилась. Дверь открыла бледная Надежда.
— Что с тобой моя родная девочка случилось? — спросила Лара, — ко мне не заходишь. От Вовки узнаю, что Андрей в больнице лежит. И смотрю, ты еле живая ходишь, — переступила она порог и закрыла за собой дверь.
Сняв с себя пальто и положив его на кровать, она обняла её за плечи.
— Рассказывай, что с тобой случилось?
— Случилось то, что давно должно было случиться. Я стала вчера женщиной с настоящим мужчиной. Он не слазил с меня всю ночь. И мне кажется, что он до сих пор находится ещё во мне. Я долго его ждала. Была кровь, думала гости пришли. Ошиблась, кровотечение пропало, но поднялась температура. Сейчас мне лучше, но ходить тяжело.
— Я предполагаю, кто тебя осчастливил, — догадавшись, произнесла Лара, — только он так крепко может любить женщин. Такие мужчины остаются в памяти на всю жизнь, даже если они тебе не принадлежат.
— Если тебе известно, как он может любить, выходит, ты его тоже испробовала, как мужчину? — спросила, опустив глаза, Надежда.
— Не хочу тебе лгать Надя, да я была с ним близка и не единожды, но ты прости меня и не осуждай. Я никаких корыстных целей не преследовала. Я хочу всего на всего быть мамой и не больше. И лучше кандидатуры для такой цели нет. Он во всём хорош, а про постель я вообще молчу. Два дня назад я узнала, что зачатие удачно произошло, от чего я безумно рада. А Вовку я больше не подпущу к себе. Не потому, что, он мне стал безразличен. Нет, он очень интересный мужчина и при других обстоятельствах, я бы приложила массу усилий, чтобы оставить его около себя. Но я реалистка и всегда сравниваю себя и его Полину. Будь у меня такие же года, как у неё он всё равно бы выбрал Полину. Она значительно красивее меня. Посмотри на эту пару Надя, как они гармоничны. На них смотреть одно удовольствие. Зачем я им буду судьбу рушить. И тебе, думаю, не следует его до глубины позвонков тревожить. Пустые хлопоты будут. Он любит свою жену и ни на кого её не поменяет. То, что ты с ним переспала, считай это за удачу, второй такой встречи у вас вероятно больше не произойдёт. Вовка не легкомысленный мальчик, как ты думаешь, но и не стоик, конечно. Я эту категорию мужчин знаю, они могут сходить налево, но жён своих не бросают. Так что ты уж будь добра, забудь его и всё внимание переключи на Андрея.
Надежда, положив, голову на плечо Ларе, сказала:
— Лара миленькая, не хочу я жить с этим кляссером. Он мне теперь будет противен, как ты не можешь понять этого. И не нужна мне его редкая марка, которая стоит бешеных денег. Противен мне Андрей давно, и я больше притворяться, наверное, не смогу.
— Лапонька моя, за такие деньги ты можешь потерпеть его. Не ты же у него рабыня, а он раб у тебя. Побудь немного ещё скульптором, а он глиной. А когда он подарит тебе эту марку, тогда ты его и проводишь. А ещё лучше подмешать ему снотворного и подложи к нему одну из своих подруг. Оставишь его виноватым. Ты только быстрей, узнай, какая это марка. Тогда у нас всё с тобой будет; квартиры, машины и куча тряпок. Мы с тобой будем хозяевами над своими желаниями. Представляешь ты и я хозяева жизни. Мы с тобой достойны лучшей жизни, так как обе сиротки. Противоправного в нашем поступке я ничего не нахожу. Он сам сказал, марку подарит тебе, как почувствует, что ты его преданно любишь. Неужели ты не видишь, что он рохля и тебе с него только верёвки плести.
— Ты же сама меня женила на этом рохле благодаря снотворного, — сказала Надежда. — А марку он мне показывал, но, я её не узнаю из всей его коллекции. Да, что там марка? Он мне сказал, что все его альбомы тянут ни на один миллион долларов. Он трясётся над каждой маркой, пересматривая альбомы каждый день. И не лень ему с лупой на них пялиться. А твоими таблетками я больше никогда не буду пользоваться. Ты понимаешь, что мне одиннадцатого нужно идти в милицию оформляться. С какой я душой буду работать там.
— Надя, препарат сделал только толчок для него. Ты же нравилась ему до того, как мы уложили его к тебе в постель. А сейчас он на седьмом небе от счастья, что заполучил самую красивую девушку в университете. Надо через силу его потерпеть немного? Тем более ты не спишь с ним. Приглашай Андрея чаще по выходным в деревню к его родителям. Будь при нём с ними предельно вежливой! Милой и нежной с ним при них! Никогда не повышай на него голоса. Только тогда его марка окажется у нас.
Надежда увидела на пальце у Лары свой перстень, с блестящим камнем, периодически меняющим свой цвет:
— Ты себе подарок ко дню рождения сделала? — спросила Надежда, взяв её руку, в свои маленькие с длинными ногтями пальчики.
— Да, но я и про тебя не забыла, сегодня придёшь ко мне, и я тебе вручу свой подарок, — сказала Лара.
— Возьми на столе и мой подарок тебе? — показала Надежда на серьги.
— Спасибо тебе, Надя, — поблагодарила она её, — открыв коробку, и увидав подарок, она обняла Надю и крепко поцеловала её в губы.
— Лара не надо этого, — отстранила её Надежда, — ты видишь у меня слабость.
— Хорошо, давай я сейчас навещу Андрея в больнице. Скажу, что ты сильно болеешь, потом приду, и заберу тебя к себе. После того как я вернусь из Паруса, будем с тобой телевизор смотреть и кофе с Шампанским пить.
Надежда закрыла лицо руками.
— Горевать поздно, — сказала вдумчиво ей Лара, — опоздала ты дорогая с ним. Он свою красавицу Полину никогда не бросит. Если бы ты не поехала в деревню, мы бы смогли на него аркан накинуть, а сейчас нам остаётся только разводить руками. Но душить этим своё самолюбие нельзя. На Вовке свет клином не сошёлся. Тебе только бровью повести и у тебя в ногах будет валяться куча поклонников. Но главная цель сейчас у тебя марка.
— Я все силы приложу, но бороться за него не перестану, — с уверенностью в голосе произнесла Надежда. — Несмотря на то, что он органически не переваривает милицию. А про марку я больше слышать не хочу.
Лара ушла, а Надежда легла в постель и стала бередить в памяти дела минувших дней.
«Когда у Лары стали появляться мужчины, которые бросали облизывающие взгляды на Надежду. Она тогда злилась ужасно на Лару, сказав ей, что, если ещё в доме появиться, хоть один ублюдок, она непременно возвратится в детский дом. После этого демарша, для поклонников Лары, двери были закрыты, кроме одного Августа. Он начал появляться в их комнате за четыре месяца, до окончания школы. В тот же год в параллельный одиннадцатый класс пришёл новичок Андрей Юрин, которого она в школе в упор не видела. Но от Лары уже знала, что ему родной дед привил тягу к коллекционированию марок.  И после смерти деда Андрей унаследовал его богатую коллекцию марок и редкий галстук. Андрей гордился своей коллекцией и однажды Лару, которая также преподавала иностранный язык в параллельном классе, познакомил со своей уникальной коллекцией. Он рассказал, про свою редкую марку, которой в этот раз в альбоме не было. Андрей тогда Ларе заикнулся, что её он подарит своей будущей жене, с которой у них будет взаимная любовь. Андрей вплотную приблизится к Надежде в университете. После удачного окончания четвёртого курса Лара пригласила к себе домой Андрея, где он утром проснулся голым в объятиях Надежды, чему он был сказочно рад. После чего они сыграли быструю и скромную свадьбу. Лара давно вынашивала план, как вытянуть из Андрея эту марку. Она нарисовала радужную и беспечную жизнь Надежде, сказав, что, обретя эту марку, Надя получит всё необходимое для того, чтобы жизнь сделать себе роскошной, но Надежда не решалась поговорить с Андреем на эту тему. А сейчас Андрей, ей противен, и она не сможет больше терпеть его, после близости с Колчиным. Встанет после болезни на ноги, и они с ним мирно, через загс разведутся и ни о каких марках она слышать не хочет. Если желает Лара, пускай за него сама замуж выходит, а мне не нужен такой муж», — думала Надежда.
   Почти весь день она мысленно прокачивала в одиночестве свою прошедшую жизнь, а вечером пришла Лара, и забрала её с собой к себе домой.

                Глава 13
 
      Колчак, придя от Лары, в первую очередь зашёл в спальню и развернул пакет. В нём лежала чёрная шёлковая рубашка в белый горошек, и галстук с красивой жёлтого цвета заколкой.
Он померил её. Рубашка понравилась ему и подошла по размеру. Вовка поцеловал рубашку и заворачивать не стал, оставил её на кровати, чтобы увидала Полина.
Полине он купил богатый подарок, портмоне, из дорогой кожи и в нём 1000 долларов.
Когда она пришла, он вручил ей свой подарок.
— Спасибо, портмоне изумительное, а вот это — крутила она в пальцах доллары, — и что я буду делать с ними?
— Применение им найдём, хочешь шубу купи импортную, хочешь носовой платок, — улыбнулся он.
Полина заразительно рассмеялась:
— Ну, спасибо дорогой! Мне очень приятно!
Она чмокнула его в щёку, — взгляд её упал на красивый пакет:
— А это, тоже мне? — спросила она.
— А это я себе от тебя подарок приготовил, — и Вовка развернул перед ней рубашку. — Купил в бутике, — соврал он. — А галстук с заколкой в туннели у цыган выторговал.
— Хороший материал, — оценила она рубашку, — но заколка на галстуке хоть и красивая, но она, мне кажется, не золотая, а цветмет. Она согласись со мной — тускловата?
— Золото я сам, — сказал Вовка. — Слиток такой золотой понимаешь? — с тобой ежедневно в постель ложится весом в семьдесят восемь килограммов.
— Ой, уморил, — засмеялась Полина, — а давай пальцы сгибать, сколько ночей этот слиток находился в энном месте.
— У меня пальцы не сгибаются, — отшутился Вовка.
— Жалко, а я хотела тебя сегодня пригласить вечером на банкет в наш ресторан. Мне и пригласительный билет вручили на два лица. Придётся извиниться и отказаться, если муж ни бокала, ни вилки в руках не сможет держать. Не буду же я тебя при всех поить, и кормит с ложечки, — пошутила она.
— В ресторан ходят не упиваться и не объедаться, — произнёс Вовка, — а себя показать и людей посмотреть.
— Придётся тебя сводить туда, а то моего золотого слитка не все ещё видели, — сказала Полина. — Этот банкет будет моим поощрением, за твой подарок. — Она поцеловала его в этот раз в губы и к своему поощрению добавила:
— Мне ты угодил, кстати. Я деньги давно уже откладывала на шубу. Мои сбережения можно потратить на другие нужды.
   Этот вечер они провели до ночи в ресторане, а на следующий день седьмого ноября Вовка с Полиной весь день были во дворце спорта. Смотрели матчевые встречи турнира по гандболу. А после были в гостях у родителей Полины.
Утром на следующий день к Вовке пришёл мрачный Лука.
— Всё Колчак, крякнул Калина. Ты бабок много собрал?
— На похороны и на поминки хватит. «Хоронить когда будут?» — спросил Колчак.
— Десятого ноября.
— Сейчас я бабки тебе отдам, а сам позже подойду.
— Подходи и одевайся теплей, — предупредил Лука, — на улице снег выпал, мотаться много придётся. Марека с тачкой не забудь с собой взять.
Хоронили Калину на день милиции. Колчак сидел с Мареком в машине около подъезда, ждали выноса тела. Они не заметили, как к ним подошёл сотрудник милиции. Он открыл дверку и попросил Вовку после предъявления документа пересесть в их машину. Вовка понимал, что возражать в этом случае бесполезно. Его везли в милицию.
«За что взяли? — думал он, — я чист и грехов перед милицией у меня нет. Поводов я им не давал, чтобы меня под белые ручки в присутствии всех друзей и знакомых сажали в ненавистную, проклятую им, арестантскую карету».
В милиции его провели к рыжему следователю с красными, как медь волосами по фамилии Носов. До этого Вовка его никогда не замечал в бригаде оперативников. Но портрет, на доске почёта висевший напротив дежурной части, каждый понедельник смотрел на Вовку, когда он приходил на отметку.
— Садитесь Колчин, у нас с вами разговор будет долгим, и советую вам отвечать правдиво, — указал он на стул. — Сдаётся мне, что вы обросли плесенью, которая угрожает вашей свободе.
— В чём дело? — спросил Колчак, — говорите, спрашивайте и не надо ваш допрос начинать с запугивания, я эти ваши закидоны знаю и внимания на них не обращаю. Я знаю, что вы мне предъявить ничего не можете. Потому что я за собой вины, никакой не имею. Я чистый, как ваш бланк протокола, на котором вы собираетесь записывать мои показания.
— Какой вы чистый, мы сейчас узнаем, — вытащил он из стола листы для протокола.
— Итак, начнём, — взял он в руку авторучку.
— Вам знакома гражданка Юрина?
— Нет, такой я не знаю, — ответил Колчак.
— Начинаете с ложных показаний Колчин, а она утверждает, что вы были у неё дома пятого и шестого ноября.
— А, вы о Надежде Крупице говорите, — вспомнив, что она должна носить фамилию мужа. — Конечно, знаю, да я был у неё в эти дни, ну и что из этого. Она моя одноклассница.
— Это нам известно, а с мужем вы её Андреем знакомы? — спросил следователь.
— Не близко, но знаю его, — ответил Колчак.
— А вы знаете про его увлечения, — хобби, как принято говорить сейчас.
— Я ничего не знаю о человеке, с которым просидел за одним столом всего один час. Я с ним словом даже не обмолвился, — отразил Колчак вопрос следователя.
— Очень некрасивая понимаешь история, получается, — оторвался от протокола следователь. — В промежуток времени с шестого числа по сегодняшний день, в их квартире произошла кража. Саму Надежду шестого ноября в больном состоянии забрала к себе её опекунша. У неё больная Юрина, не выходя из дома, находилась до сегодняшнего утра. И сегодня же утром выписался из больницы её муж. Придя к себе, домой Андрей обнаружил пропажу уникальной коллекции марок. Эта коллекция оценивается более, — он заглянул в папку. — Ну, это не важно, — сказал он.
— А мне, какое дело до его коллекции, пускай в музее хранит свои марки, целее будут, — сказал Колчак.
— К сожалению и музеи иногда грабят. И дело я бы сказал не в марках, а в их цене. Такая сумма любому голову вскружит. Вы согласны со мной?
— Ни с чем я не согласен и вести диалог с вами на эту тему не собираюсь. Вызывайте Юрина и с ним толкуйте. Я не знаю ни о каких марках, тем более об их стоимости. И зачем мне марки, если я в них ничего не понимаю. Пока каналы сбыта будешь искать, повяжут.
— Резонно, — продолжал писать следователь. — Вы не допускаете, того, что сами коллекционеры редко совершают кражи, а заказывают эту работу домушникам, форточникам и прочим преступным элементам?
— Вы, думаете, что меня кто — то может подрядить на эту работу? — спросил Колчак, — ошибаетесь, это я могу заказать, но я этого не сделаю по той причине, что уважаю Надежду, и среди моих друзей и знакомых нет увлечённых филателистов.
Носов отложил авторучку и, выпрямив спину, положил обе руки на стол, не отводя от Вовки испытывающего взгляда:
— Давай по порядку мне расскажи, как ты приходил к больной Юриной. Как ты открывал дверь, как перемещался по квартире.
Колчак рассказал ему, как всё на самом деле было. Следователь узнал, что у него находился два дня ключ, от её квартиры, так как она не могла ходить.
— За ней нужен уход, — сказал он, — утром шестого ноября я ключ оставил у неё на столе. После чего её больше не видел и проведывать не приходил потому, что она начала выздоравливать. А одиннадцатого ноября, то есть завтра она должна была идти оформляться на работу в милицию.
— Понимаешь, Колчин, почему у тебя положение неважнецкое? — взял он со стола авторучку.
— Догадываюсь, что вы хотите сказать, — мол, у Колчина был ключ от квартиры в кармане. Он мог сделать слепок и изготовить второй ключ. Зная, что Андрей в больнице, в отсутствии хозяйки обшарил комнату. Нашёл марки, положил их в мешок и незаметно вышел.
— Да, примерно так выглядит моя версия, — сказал следователь. Ты её находишь не логичной?
— А вам не приходит в голову, что любой сосед, родственник, мог на моём месте заниматься такой добродетельностью, как ухаживание за больным человеком и вы бы его ставили под подозрение? Вы тоже могли быть вместо меня. Правильно я говорю начальник?
— Мог бы, и я ухаживать за больной Юриной? — переспросил следователь. — Отвечаю; да мог, но у меня, понимаешь — ли, биография чистая, а у тебя пробы негде ставить. И отмывать тебе её придётся ой, как долго, — сказал Носов, — потому что тебя Колчин по всем характеристикам исправительных учреждений характеризуют, как вероломного и матёрого элемента.
Колчак переменился в лице, факты действительно говорили против него, к тому же в квартире полно его отпечатков пальцев осталось:
— Начальник, я бы извинился перед вами, если бы вас чуточку знал и уважал, — после кроткой паузы сказал Колчак. — То, что я сейчас вам скажу, можете принять на свой счёт и сделать выводы. Так вот слушайте: — Умный человек никогда не станет отдирать изношенные подмётки с добротных голенищ сапог, а выбросит всё в хлам. Вы заглянули в моё прошлое, и пытаетесь мне инкриминировать преступление, которого я не совершал и только потому, что вам не понравилась моя биография. Биография может быть у знаменитого человека, у Толстого или Чехова, а у простого человека сущность. Умный человек будет разбираться в ситуации, профессионально опираясь на реалии событий. А что такое биография для простолюдина. Это выдумка идиотов любящих заглядывать за пазуху соседу или соседке под подол. Плевал я на неё. Я в университет, когда поступал, сам не заполнял её. Дал пачку сигарет, одному парню, он мне начеркал, что — то. Добровольно раздевать, свою душу через писанину, я ни перед кем не собираюсь. И ещё о биографиях. Маршал Жуков и Маршал Конев, были офицерами царской армии, а вам должно быть хорошо известно, что до Сталинских времён к таким людям относились с недоверием. А эти люди с подмоченной биографией, привели Советский Союз к великой победе, выиграв войну у фашистов. А генерал армии Власов, имевший чистую биографию, сдал немцам две армии и создал вместе с Гитлером свою армию, чтобы воевать против своего народа. Вот вам и доверяй биографиям, — закончил Колчак.
Следователь внимательно выслушал Колчака, и словно пережёвывая его отрицательное мнение к биографиям, сказал:
— С таким мышлением, тебе надо было родиться, в конце девятнадцатого века, глядишь, и у тебя была своя биография. А ты родился с запозданием, поэтому я тебя задерживаю на семьдесят два часа. Такое право мне даёт закон, и тебе это хорошо известно. Но ты для нас пока не обвиняемый, а подозреваемый. Думаю, что за эти трое суток, мы накопаем или улики против тебя или освободим за недостаточностью тех же самых улик.
     Колчак противоречить ему не стал. Догадывался, что действовал Носов явно не по своему усмотрению, а по указке вышестоящих органов. Но желание заехать по этой самодовольной рыжей харе у него было велико. Вовку отвели в КПЗ, сняли с него ремень и шнурки. Вытащив всё из карманов, деньги, ключи, завели в камеру. В неё он вошёл злой, грязно сквернословя, проклиная законы, и ментов. Закрывавший за ним дверь дежурный по КПЗ открыл следом кормушку и предупредил его:
— Колчин, услышу ещё мат, пойдёшь у меня на пятнадцать суток.
— Если ты мне такую канитель устроишь, то ты и будешь сам молиться, чтобы у меня эти сутки быстрее прошли.
— А, что ты мне сделаешь, плохого? — спросил мент.
— Да ничего я тебе делать не буду, но камеру мыть и парашу выносить будешь сам. Это я тебе обещаю, а не будешь, прокурора позову.
— Это почему я должен парашу выносить? — недоумевал мент.
— А ты господин урядник знаешь досконально свою должностную инструкцию? — спросил Колчак
— Я охранять вас должен, чтобы вы здесь не безобразничали и не сбежали. А если, что у меня есть свисток. — Он вытащил из кармана свисток болтающейся на сапожной дратве.
— Свисток я тебе завтра утром в попку твою румяную забью, когда поведёшь меня на оправку. А к параше ни я ни один сиделец при мне не притронется. Я не позволю, а прокурора вызову. Пускай он заставит выносить нечистоты из камер и проверит твою кобуру, в которую вы рублики от поборов складываете, когда старушек щипаете на улицах за незаконную торговлю овощами со своих огородов.
— Ты чего такой злой? «Обидели тебя?» — спросил дежурный.
— На обиженных воду возят, а меня разозлили. Не дали проводить друга в последний путь — перешёл у них разговор в нормальное русло.
— Особо не отчаивайся, может, завтра разберутся и отпустят, — сказал милиционер.
— Благодарю, обрадовал, — но хоронят его сегодня. А ты вроде и пархатый, но похоже не злой мужик. Хочешь я тебе за это анекдот, про кондитерскую фабрику расскажу?
— Валяй, я люблю анекдоты слушать.
— А жопа не слипнется?
— Нет, что с ней случится, — не поняв насмешки, — ответил дежурный.
Обитатели камеры весело рассмеялись. Дежурный из кормушки демонстрировал своё лицо, непонятно хлопая глазами. Затем внезапно убрал голову и закрыл кормушку.
— Вот это лицо нашей рядовой милиции, ни ума, ни юмора — сказал Колчак.
После этого за дверью раздался смех дежурного. Он тут же открыл кормушку вновь:
— Понял я твой анекдот, сейчас я своего старшого подколю, а ещё расскажешь? — попросил он.
— Позже, — пообещал Колчак.
... Вовка внимательно посмотрел на обитателей камеры. На него смотрели пять пар удивлённых глаз, среди которых был молодой мальчишка лет пятнадцати. Остальным Колчак определил мысленно свои статьи, один комнатный петух, другой поросёнка в деревне умыкнул, а третий с опухшей мордой наверняка, что-нибудь в пивнушке начудил, что вспомнить не сможет. Пятый, похоже, был из бомжей и расположился он на полу, а не, где все на нарах. Спрашивать Колчак ни у кого не стал про их статьи, а попросил сдвинуться, чтобы они освободили место у стенки, положив рядом с собой паренька. Сняв с себя куртку, он свернул её и бросил под голову. Только потом улёгся на голые нары. Закрыв глаза, Колчак стал обдумывать, что могло с ним произойти, почему он попал в поле зрения милиции. Сокамерники после того, как пришёл Колчак, стали разговаривать тихо, думая, что он спит.
— Разговаривайте нормально, — сказал Колчак всем, — вы мне не мешаете. Не надо из камеры делать морг?
— Ты, наверное, бывалый? — спросил у него мужик с опухшим лицом.
— Бывал, бывал я там, — ответил недомолвкой Вовка. — Всё мужики, пообщайтесь между собой без меня, — сказал он, им не открывая глаз.
«Что они мне могут вменить? — задавал он себе вопросы и сам на них отвечал. Ключ и отпечатки, — всё против меня, это ясно. Следователь не сказал, когда была похищена коллекция, возможно, её украли до болезни Андрея, а из меня серого хотят сделать, — за это нужно ухватиться. Если коллекцию украли после болезни, то Надежда должна знать, когда она уходила к Ларе, где были марки. Может, они были ещё не украдены. Тогда возможно мне нужно искать алиби. Седьмого, весь день был во дворце спорта. С восьмого по сегодняшний день, занимался ритуальными делами. Нет, это всё не годится. В моём положении алиби не построишь. Для них, я за две минуты могу обчистить квартиру. Пускай они доказывают мою виновность, а я свою невиновность доказывать не буду. Самоё главное сохранять спокойствие, и даже можно и нужно включить наглость. Она ментов будет обезоруживать. Думаю, они, должны с извинениями выпустить меня».
Тут открылась кормушка и из неё показалась красная физиономия дежурного.
— Колчин расскажи ещё анекдот? — попросил он.
— А какой, рассказать? Опять про мёд, сладкий?
— Нет, про мёд больше не надо, расскажи остренький, чтобы я долго смеялся.
— Начальник, ты из какой деревни? — спросил Колчак.
— Из Галкина я, — ответил дежурный
— А зовут тебя, как?
— Лёша.
— Тогда слушай острый анекдот, — сказал Колчак.

— Поехал мент Лёша из Галкина в Париж культуры набираться. Зашёл в фешенебельный ресторан «Максим».
Подходит к его столику гарсон и спрашивает:
— Что заказывать будем?
— Лёша думал, думал, чтобы ему заказать? Чтобы на Родине перед своими коллегами можно было щегольнуть, чем его кормили в самом знаменитом ресторане. И надумал:
— Принесите мне бутылку кальвадоса, и что-нибудь вкусного, что я в жизни никогда не едал.
Через некоторое время гарсон на подносе приносит заказ. Выставляет на стол кальвадос и тарелку со спиралевидными ракушками.
— Что это такое и как их грызть надо? — спрашивает Лёша у гарсона.
— Это брюхоногий моллюск, грызть его не надо. Их сосать надо, — объяснил гарсон.
Лёша выпил весь кальвадос и принялся за моллюсков. Пересосал почти все с огромным удовольствием. На тарелке остался последний моллюск. Лёша взял его и давай сосать. Сосёт, сосёт, а вкуса не чувствует. Стал глазом своим заглядывать внутрь домика моллюска. Думал, может, ему пустую ракушку гарсон подсунул.
Смотрит, а этот брюхоногий извращенец упёрся своими лапами о стенки раковины, возбуждённый. Табаком своим помахивает и говорит Лёше: Хрен — ли ты смотришь. Соси, давай, быстро.

      Камера покатилась от смеха, а дежурный, закрыл кормушку и за дверью крикнул.
— А за оскорбление Российской милиции, ты у меня точно пятнадцать суток будешь анекдоты травить.
— Леша, сам же просил, чего-нибудь остренького, — кричал ему Колчак.
— От твоей остроты меня с души рвёт, — раздался голос дежурного.
Вовка опять закрыл глаза и вновь вернулся к своей проблеме, перебирая в памяти разговоры с Надеждой и Лары.
«Неужели Надька меня подставила с марками? — думал он. — Нет, не может она так поступить, — отогнал он от себя эту мысль. — Она просила поверить ей, что многоликая Лара способна наделать кучу неприятностей и возможно Вовка попал уже в такую ситуацию. То, что Лара сексуальная тигрица, никакого сомнения лично у меня вызывает. Но она интеллигентна, безумно обаятельная и ждёт от меня ребёнка. Ей я верю, как самому себе. Надька всегда была честной и правдивой, не могла испортиться, пока он отбывал срок, а мужские ласки любят все женщины. Это природа, и здесь ничего не поделаешь. Тут дело всё-таки не в женщинах, существуют другие факторы, близкие и знакомые Андрею. Вот пускай среди его коллекционеров, и ищут воров».
Эта мысль его успокоила, и он уснул.
 
                Глава 14
   
       Утром следующего дня, Колчака привели на допрос к рыжему следователю Носову, где присутствовал и Гридин.
— Садитесь Колчин, будем с вами работать, — показал рукой на стул следователь.
Вовка посмотрел ясными глазами на Гридина, как бы прося его, чтобы он восстановил справедливость, но Гридин опустил голову.
— Колчин для вас лучше будет, если вы добровольно выдадите уникальную коллекцию марок, — глухо произнёс следователь. — Я вам в присутствии подполковника обещаю оформить явку с повинной.
— Я знаю, что такое явка с повинной, не надо меня на это уговаривать, — сказал Колчак. — Эта явка облегчит вам работу, освободит вас устанавливать истинную причину, а мне удлинит срок за то, чего я не совершал. Я хочу встретиться с Надеждой и Андреем, вы по ложному следу идёте. Не там ищете, проверяйте коллекционеров Андрея.
— Надежда здесь у кадровика, позже вы её увидите, а Андрей в данный момент помогает следствию. Он присутствует при обыске, который наша бригада производит на вашей квартире. И тоже думаю, скоро будет здесь. Мы подозреваем, что вы альбомы прятать не станете у себя дома, но если в вашей квартире найдётся малейшая улика, то ваши дела плохи. Если вы сейчас не будете откровенным со мной, то вы потеряете шанс на явку с повинной, — сказал рыжий Носов.
— Ничего вы у меня ни дома, ни где не найдёте, потому что я этих марок в глаза не видел, — уверенно заявил Колчак.
— Когда Лара Давидовна забирала к себе домой Юрину,коллекция находилась дома. С этого времени Колчин, у вас создавался беспрепятственный доступ в жильё Юриных до вчерашнего утра. У вас в кармане лежал заготовленный ключ — дубликат, — наседал на него рыжий мент.
— Не вижу никакой логики в ваших рассуждениях, — возразил Вовка это, что получается, что я, рискуя, не зная, что Надежда у Лары буду открывать дверь вторым ключом. Давайте проведём хронологию моего времени, всех праздничных дней и шестого числа. Тогда вы поймёте, что у меня времени не было лазить по чужим квартирам.
— Ты хочешь создать себе алиби, ничего не получится, — сказал майор. — Тут не надо много ума, чтобы понять, что ты мог, всегда отлучится на несколько минут. Обнести квартиру, и вернуться не заметно, преспокойно позируя своё присутствие в том месте, откуда ты исчез.
В кабинет заглянул Ланин и попросил выйти Гридина. Подполковник поднялся и вышел грузной походкой из кабинета. Зайдя к Ланину, где у него сидел поникший Андрей, он спросил:
— Что — то нашли?
— Нашли и не что — то, а важную улику, которую потерпевший признал, как свою вещь, но, когда она у него пропала, припомнить не может.
— Показывай свою улику? — сказал он.
Ланин показал ему оригинальную заколку для галстука с большим красного цвета камнем.
— Вот эту цацку мы обнаружили у Колчина в кармане светлого пиджака. Жена Колчина утверждает, что он купил её себе перед праздниками. Я думаю, она хитрит, чтобы выгородить своего мужа. Юрин опознал, её, как свою вещь и говорит, что маловероятно, что вторая такая заколка может существовать в городе. Ему в Москве на форуме филателистов подарил чех из Братиславы. Как его зовут, ты говорил? — спросил он у Андрея.
— Карел Новак, — у меня все его координаты есть. Мы с ним по Интернету общаемся. А заколку он мне снял со своего галстука, она инкрустирована чешским стеклом, — пояснил Андрей.
— Черт, не хочется мне верить, чтобы он пошёл на преступление, — с досадой сказал Гридин, — так преступники себя не ведут. Неужели подвела меня моя интуиция, — крутя в руках заколку, недоумевал он.
— Я Колчина больше знал понаслышке от одноклассников и рассказам Нади, все они утверждают, что в нем сидит артист. Вот он может и ведёт себя, как прирождённый артист, чтобы отвести от себя подозрения, такое у меня мнение о нём — сказал Андрей.
— Вы на кого учитесь Юрин в университете? — спросил Гридин.
— На преподавателя.
— Вот и учитесь на преподавателя, а ваше мнение меня не интересует. Я этого парня давно знаю, как вы говорите артиста. Он если и совершит преступление, то и Интерполу не под силу будет раскрутить его. Не мог он пойти на такую глупость, чтобы взять дорогую коллекцию, и запалится на дешёвой цацке. Не настолько он глуп.
— Но это, же прямая улика, — сказал Ланин.
— Допустим не прямая, а косвенная и пока нам точно неизвестно где приобрёл эту заколку Колчин, — недовольно произнёс Гридин, — Хорошо факт, есть факт и будем его проверять. Следуйте за мной Юрин. А вы майор, — обратился он к Ланину, — сходите в кадры, приведите Надежду Константиновну, если она освободилась.
Гридин с Андреем вернулись в кабинет к рыжему следователю.
Подполковник, молча, положил перед Колчаком заколку:
— Что это? — объясни, пожалуйста.
— Как что? Не видите, эта заколка для галстука, — сказал Колчак.
— Я вижу, что это заколка, как она у тебя оказалась? Юрин утверждает, что эта заколка принадлежит ему. Он её опознал.
   Гридин молчал, но свой вопросительный взгляд не убрал с Колчака. Эта новость для Колчака была произнесена так, словно его обухом по голове ударили.
— Я скажу, где её взял, но пускай Андрей выйдет пока.
— Колчин верни мне коллекцию? — плаксиво говорил Андрей, — я знаю у тебя мои марки.
— Обязательно отдам, — с иронией бросил Колчак.
Гридин выставил Юрина за дверь.
— Эту заколку мне с галстуком и рубашкой подарила Лара Давидовна, моя учительница и опекунша Надежды. И, эта заколка седьмого декабря была на моём галстуке весь день. Я смотрел соревнования по гандболу во Дворце спорта. Все видели её на мне. А ещё раньше я был с женой в ресторане на банкете. Узнавайте, ищите, а я больше ничего говорить не буду.
Гридин хоть и насупил брови, но в глазах у него проскользнул огонёк надежды и облегчения за этого неплохого парня.
— Ничего здесь не срастается? — сказал он следователю.
Ланин в это время привёл Надежду и вместе с ними в кабинет зашёл Андрей.
Надежда была в чёрном строгом пальто, щеки её были покрыты румянцем. Она тоскливо и ласково одарила Вовку улыбкой.
— Видишь, Надя моя диковинная заколка у него оказалась. А ты его защищаешь. Это он забрался в квартиру мелкий подонок, — пристрастно обвинял он Колчака.
— Утихомирься? — остановила его Надежда, — нечего здесь истерик поднимать. Эта заколка у тебя пропала давно. Ты забыл, что на день учителя, хотел её одеть в прошлом году, но не нашёл тогда и после этого ни разу не вспоминал про неё. А в то время ни ты, ни я, Колчина при всём желании не могли видеть. Как ты смеешь неблагодарный слизняк обвинять человека, который ухаживал, за твоей больной женой, метающей в жару от высокой температуры. — Известно ли тебе, что я Колчиным с пелёнок близко знакома. Пока я болела, он и в аптеку бегал, и продукты приносил, с ложки меня кормил. Между прочим, пельмени и тушёнку, которые ты вчера доел, он принёс.
Она с презрением посмотрела на мужа, Андрей, не выдержав её осуждающего взгляда, опустил голову и под нос себе сказал:
— А как же заколка?
У Гридина заметно оживились глаза:
— Ланин бери машину и дуй в школу. Кровь из носу, а чтобы эта Лара Давидовна, через пятнадцать минут была здесь.
Вовка заметил, как сникла после слов Гридина Надежда.
— А вы, — обратился он к Надежде, и Андрею пройдите, пожалуйста, в соседний кабинет? Я думаю, твою «патронажную сестру» Надежда Константиновна дознаватель сегодня домой отпустит, — кивнул он в сторону Колчака.
Слова подполковника Гридина взбодрили подавленного Колчака. Он тут же развеселился и сказал рыжему следователю, что сейчас привезут Лару и всё встанет на свои места.

                Глава 15
   
      Она не вошла в кабинет, а вплыла, словно лебедь ослепив всех своей обворожительной улыбкой. Её меховая шубка была расстегнута, левая рука лежала на талии, под шубой. Отчего её грудь заметно выдавалась из обтянутого платья, и по ней можно было определить, какое дыхание в этот момент у Лары. Волосы сзади были собраны в конский хвост и перевязаны велюровой лентой. В правой руке, она держала лёгкий, шифоновый шарфик. Она сняла с себя шубу и повесила её на вешалку — стойку.
Колчак в эту минуту очень хотел, чтобы она на него посмотрела. Но она кидала взгляды Гридину и дознавателю, мило улыбаясь им.
— Лара Давидовна, извините, что нам пришлось оторвать вас от школьных занятий. Но внезапно возникший вопрос, требует вашего присутствия и прояснения, — сказал следователь. — В проведении очной ставки со всеми формальностями нет пока никакой необходимости. Но от правдивости ваших слов зависит судьба этого молодого человека, который вам хорошо и давно знаком. Вы должны опознать одну вещь.
— Мне всё предельно ясно, — красивая, играя бёдрами, она подошла ближе к столу. — Показывайте свою вещицу? — произнесла она.
— Он сказал вам вещь, а не вещица. Откуда вам известно, что это вещица? — спросил Гридин.
— Мы женщины, любому даже отвратительному слову стараемся придать своеобразный колорит, чтобы слово звучало оригинально. А вещь или вещица, которые вы хотите предъявить для опознания, для меня пока неведома, — кокетливо сказала она.
— Носов, проводи официально очную ставку, — приказал Гридин следователю, — а ты Ланин, — веди понятых.
Понятые были приглашены из вызванных в милицию лиц по повестке. Все они ожидали своего часа в коридоре.
Когда следователь убрал газету со стола, которая закрывала заколку, он спросил, знакома — ли ей эта вещь?
Улыбка не сходила с её лица. Она взяла в руку заколку покрутила её и положила на стол.
— Да я знаю, эту вещь, — это заколка для галстука, которую я подарила своему бывшему ученику Колчину Володе.
— А Юрин утверждает, что это его заколка, — давил на неё аргументами Андрея Носов.
— Андрюша кроме своих марок ничего не видит. Эту заколку по моей просьбе с его образца изготавливал прекрасный ювелир из «Алмаза» Арон Гринберг. У Андрюши заколка изготовлена из самоварного золота, и вместо драгоценных камней стекло стоит, но дизайн изумительный. В точности, такой же. А здесь золото высочайшей пробы, посередине рубин в два карата, обрамлённый александритом. Я это утверждаю, если вы сомневаетесь, мы можем проехать ко мне домой. Я вам отдам заколку Андрея. Да они по форме похожи, но эта прелесть золотая. Неужели вы не видите, что эта вещь дорогая? А, что там говорить, — махнула она рукой. — Мужчины разве могут распознавать драгоценные камни. Я не хотела говорить этому мальчику, что камни драгоценные, чтобы не смущать его дороговизной подарка.
— Да дорогие вы подарки дарите своим ученикам, — удивился Гридин.
— Этот мальчик заслужил такой подарок, потому что у него душа чище любого бриллианта, — сказала она и впервые посмотрела на Вовку, вспыхнувшими, словно огненное пламя глазами, от которых излучался сильный поток душевного тепла и благодарности.
— Вы, пожалуйста, верните мой подарок Колчину, он вам никакого света на похищение коллекции не прольёт, — требовательно сказала она, — а Андрюша получит сегодня свою заколку. Он её оставил у меня в прошлом году, когда был у меня в гостях.
Вовка сидел и восхищался её красотой, обаянием и умением разговаривать с ментами. Она одним махом отвела все подозрения от него.
— Вы не беспокойтесь, мы всё возвратим, у нас ничего не пропадёт, — сказал Носов. — Но для подтверждения ваших слов, наш сотрудник съездит сейчас к вам домой, где вы передадите ему вторую заколку. Назад можете не возвращаться. Занимайтесь своими делами, а мы Юрину должны показать два экземпляра, чтобы он опознал среди них свою заколку. Этого требует форма следствия.
Вскоре Ланин вернулся со второй заколкой.
— Смотрите, они действительно похожи. Немудрено ошибиться, — положил он заколку на стол.
— Зови Юриных сюда, — сказал Гридин, — а тебе Носов надо в другом направлении поработать. Коллекция большая, у него наверняка существует свой каталог. У коллекционеров, что — то должно всплыть. Раскрыть преступление по горячим следам нам пока не удалось. Здесь чувствуется рука профессионала, который хорошо знаком и с коллекцией и самим коллекционером. Об этом я думал и сегодня ночью, когда вставал курить. Дурацкая привычка, от которой избавится, не могу, — закашлялся он. — А Колчина освобождай, — он посмотрел на Вовку и сказал ему:
— Крепко тебя любят женщины, смотри, чтобы они тебя на пенсию раньше времени по мужским делам не отправили, — засмеялся Гридин.
   Андрей пришёл в недоумение, когда увидал перед собой две одинаковых заколки, но, внимательно разглядев их, взял свою заколку в руки.
— Я извиняюсь, я попал в заблуждение. Согласитесь, что ошибиться здесь каждый может, — робко произнёс Андрей.
— Ты вот, что Юрин, — сказал Носов. — Подожди меня в коридоре, я схожу в буфет, перехвачу, чего — ни будь, и мы с тобой поработаем. Пока короткая пауза, все свободны.
— Колчин, тебя внизу у дежурного жена дожидается, — сказал Ланин. — Не забудь её обнять. Она очень беспокоилась за тебя, но я, её порадовал.
Вовка вышел из кабинета и прислонился к стенке.
«Если Полина внизу, то она точно видела Лару, и возможно они разговаривали. Опять, что — то изобретать надо», — подумал он.
Он не заметил, как к нему подошла Надежда. Она взяла его за руку и стала гладить её, успокаивая Колчака:
— Колчин миленький всё прояснилось, я так переживала за тебя мой добрый друг. Мне, как сказали вчера, что тебя арестовали, я себе места не находила. Я Гридину до девяти вечера рассказывала, какой ты хороший и на преступление никогда в жизни не пойдёшь.
Колчак посмотрел Надежде в глаза, ему казалось, что эта сильная молодая женщина может сейчас расплакаться.
«Неужели она влюбилась в меня как кошка? — подумал он, — этого ещё не хватало».
Сзади стоял Андрей и тянул её за локоть:
— Надя, здесь люди посторонние. Неудобно.
— Уходи кляссер бездушный. Урод конченный. Я тебя больше видеть не хочу. Дома я с тобой поговорю, Гонобобель синеокий, — грубо сказала она отпрянувшему от неё мужу.
— Не ругайся, — тихо ей сказал Колчак, — ты же с сегодняшнего дня работник милиции. А я к тебе после зайду, когда эта заваруха утрясётся. А сейчас я пойду, там Полина меня ждёт.
Полина стояла его около дежурной части. Увидав идущего по коридору Вовку, она заулыбалась. Когда он к ней подошёл, она сильно сжала его ладонь и вывела как маленького ребёнка из здания милиции.
— Рассказывай, что случилось, почему тебя взяли? — спросила она на улице, — я знаю, ты мне врать сейчас начнёшь. Я позволяю тебе, чтобы мне больно не было немного соврать.
— Полин, какое может быть враньё, всё очень просто. Моё прошлое, не даёт им покоя. Я попал в число знакомых Юриных, у них была похищена дорогая коллекция пивных пробок, вот меня и взяли для проверки.
— Ты, что мне плетёшь, они приходили, искали альбомы. В них, что пробки пивные хранят эти Юрины? — спросила Полина.
— Что ты хмуришься, ты же разрешила немножко мне соврать, — ухмыльнулся Колчак, — вот я использовал свой лимит. А теперь слушай правду. Юрины — это Андрей и Надежда, — у него похитили марки, вот и вся история. Они меня и вызволили из милиции, дав им хороший отлуп. Вот видишь, вернули заколку, думали, что она похищена, — он показал ей заколку. — Всё хорошо не переживай, — успокоил он её.
— Мне, когда твои друзья сказали, что тебя арестовали, я матери ничего не сказала, сама побежала в милицию. Здесь мне сказали, что ты временно задержан, до выяснения дела. Говорят, что больше трёх суток держать не будут. Матери сказала, — (от тебя, между прочим, врать научилась), — кокетливо заметила она. — Соврала, что на работе у вас запарка и ты там, на ночь остался. Хорошо, что, когда с обыском пришли, я одна дома была. Сейчас иди домой снимай с себя всё и садись в ванную отмыкать, а то от тебя казематом пахнет. Из дома никуда не выходи, встречать меня не надо с работы. Всё, — пока, я люблю тебя!
Полина поцеловала его в щёку и пошла на работу.
... Вовка вдохнул в себя ноябрьский, свежий воздух и пошёл в сторону своего дома, но свернул к Ларе. Она стояла около своей двери и запирала её. В одной руке у неё был кофр. Увидав Вовку, она сунула ему кофр подержать, а сама, потянув на себя дверь, повернула ключ в замке:
— Вот ты и на свободе, я не сомневалась, что именно, так и будет. Ты меня извини? Я сейчас очень тороплюсь. И думаю, пока нам не надо встречаться. Ты меня очень сильно возбуждаешь, а близость с мужчиной мне противопоказана, это может повредить нашему с тобой плоду. Без острой необходимости мне не звони, я лягу в патологическое отделение больницы на неделю. Если, что, я тебя сама вызвоню. Через два месяца приходи обязательно. Я тебе дам его послушать, как он ножками крохотными будет стучать. Прости меня? Она провела рукой по его подбородку и чмокнула в щёку, в которую несколько минут назад его целовала Полина, и они вместе спустилась с лестницы. Перед выходом на улицу, она погладила его ещё раз, но уже по плечу.
Вовка понял, что это была не ласка, а жест для его остановки. Она не хотела, чтобы их видели вместе на улице.
«Чтобы Надежда про неё не говорила, она всё равно прелесть», — подумал он, и направился домой, когда за углом скрылась фигура Лары. Дома никого не было. Мать приходила с работы в три часа, а стрелки на часах показывали два часа. Он разделся и залез в ванную. Воду не стал набирать, чтобы не мочить заживающую спину. Вымылся под лейкой душа.
Обтерев насухо тело полотенцем, он не повесил его на просушку, а оставил на плечах. Из серванта достал бутылку Янтарного вина и налил себе в фужер. Включил телевизор и лёг на диван. Под телевизор он уснул. Проснулся, когда почувствовал прикосновение руки на своей спине. Он повернулся, открыл глаза, перед ним стояла мать:
— Сын у тебя, что со спиной? — спросила мать.
— Поранился, — ответил он, — ещё перед праздниками.
— Такие раны наносят только знойные женщины. Ты не думаешь, что благодаря этим ранам можешь потерять Полину. Красивым и покладистым жёнам, как она не изменяют, — сказала мать.
— Это Полина мне сама спину вспахала, — зевнув, сказал Вовка.
— Не обманывай, у неё ногтей нет, им на работе не разрешают отращивать длинные ногти. Весь в брата растёшь бабник. Тот всю жизнь за женщинами, волочился, и ты по его следам пошёл. Ложись на живот, я тебе смажу хорошей мазью, через два дня и следа не останется.
Она смазала ему спину, и он снова уснул. Проснулся, когда пришла с работы Полина.
— Может мне на прииски рвануть старателем. Денег подзаработать немного, — внезапно за ужином выдвинул Вовка мысль.
— Немножко и здесь можно заработать, — ответила Вовке мать.
Полина молчала, а мать начала причитать, что в одиночестве без жен мужья спиваются.
— Я никогда не сопьюсь, потому что тяги у меня нет к спиртному, — сказал Вовка. — А за пять тысяч, у меня никакого настроения работать нет. Марек за двадцать тысяч воздух продаёт. Может к нему попробовать пристроится.
— А чем он торгует, — спросила Полина.
— Они воду минеральную выпускают и продают. Он директор по сбыту.
— Давно бы попробовал, — сказала мать.
— Сейчас, к нему спущусь, поговорю.
Отодвинув от себя тарелку, Вовка вышел из кухни.
Марек был дома.
— Проснулся? — спросил он, — а я к тебе заходил. Мать сказала, что ты спишь. Я и успокоился.
— Саня, к вам на работу нельзя пристроиться, — спросил Вовка.
— Зимой у нас много не заработаешь. В марте я тебя протолкну в цех. Можно было бы и к себе взять в сбыт, но нужен обязательно свой транспорт, типа газели. Тебе на водительские права надо вначале выучиться, — посоветовал он. — А там, что — то, придумать можно.
— Понял, Саня я всё. Время для обучения, зимой самое подходящее.
— Ты хоть подробно расскажи, — чего они тебя пытали там, — спросил Марек. — Нам вчера они ничего не сказали. Все пьяные. Луке стакан налили. Выпей говорит за наш праздник, не — то в обезьянник посадим. Он им говорит: С удовольствием, но в присутствие майора из УСБ, который у меня в машине сидит. И мне говорит:
— Саня зови его сюда. — Это был Финиш. Сразу отвязались от нас.

                Глава 16
   
     Вовка не стал откладывать в долгий ящик обучение на водительские права. После того как он прошёл медкомиссию сразу, приступил к ежедневному обучению. После работы он шёл на полигон, а затем бежал в спортивный зал. Очень сильно уставал. Навигационный период закончился на воде. Для ремонтного персонала работы было не початый край.
Вовка, частенько заходил к Луке в столовую, где они выпивали пива и общались. Лука, переселился жить в посёлок. Он сошёлся с шеф-поваром и радовался жизни.
— Здесь в посёлке коммунизм, — говорил он. — Я милицию не вижу, и она меня. Чем меньше мы будем встречаться, тем дольше я буду находиться на свободе. Но в затон сходить, думаю. Посмотреть на судно Фуры и на его сальную рожу. Думаю, подоить этого кровососа. Я узнал он общаку, ничего не отстёгивает. И мне долг до сих пор не возвратил, а обещал рассчитаться со мною в ноябре, а на дворе уже декабрь. Поставил своими делами заправлять бывшего мента, у которого подвязки везде есть. И теперь, всех отправляет, к нему. Если кто — то подкатывает к Фуре из братвы с просьбой, чтобы он уделил внимание общаку, Фура пальцем тычет в сторону своего управляющего. А, кто, к менту пойдёт, — никто. А вот мне по хрену, я и бывшему в роговой отсек без промедления заеду. Для меня настоящие менты не авторитет, а БУ — это утиль, я их совсем за людей не считаю.
— Оставь ты этого Фуру в покое, если он с ментами хороводы водит, — посоветовал ему Колчак. — Зачем тебе эти неприятности?
— Не могу. У меня сердце не успокоится, пока я его не тряхану. Ты же знаешь, что у него передо мной по лагерю остались кучерявые долги, — горячился Лука.
— Думай, Лука, но не сгори? Тебе уже за сорок, пограничный возраст. Время пришло профилактикой своего здоровья заниматься. А ты характер кому — то пытаешься свой показать. Смотри, сгниёшь как Калина. И брат твой старший Лоб, который сгинул, когда меня на свете не было. Неужели эти доводы тебя остановить не могут?
Вовка посмотрел на свою опустошённую бутылку пива и, лениво встав из стола, сказал:
— А долги свои у Фуры можно другим способом взять.
Но Лука не вслушался в последнюю брошенную фразу Колчака. Глотнув через горло пива, и хитро прищурив один глаз, тихо промолвил:
— Лоб не сгинул, я знаю, где он прячется. В городе не появится, пока жив его терпело, — он поперхнулся пивом и замолчал.
Колчак пожал ему руку и ушёл к себе в мастерскую.
Вовка очень тосковал по Ларе и скучал по Надежде. Месяц прошёл, когда он видал её последний раз. Надежда тоже никаких сигналов не подавала. И лишь в спортивном зале он забывался и не думал об этих двух женщинах. Он несколько раз пытался зайти к Ларе, но, вспомнив их последнюю встречу, где она просила к ней не приходить пока. Тогда он разворачивался и шёл в обратную сторону. А вечерами у неё в окнах не горел свет. Вовка считал, что она лежит в больнице.
Декабрь, как никогда на улице не на шутку проявлял свою резвость, иногда взмывая свирепые, позаимствованные у февраля вьюги. Ноги прохожих опутывал позёмкой, а мороз жестоко кусал нос и уши. Казалось, что зима не по правилам бесчинствует, и грозит народу пальцем, показывая свою природную власть в первый месяц зимы. В один из таких дней, вечером Вовка вышел покурить в подъезд. Двор был безлюдный, словно вымерло кругом. Все сидели у экранов телевизоров и смотрели сериалы. Он на улицу выходить не стал. Приоткрыв дверь подъезда, он выпускал дым на улицу, любуясь проделками декабря. Видимость была нулевая, просветов не замечалось. Не успев докурить сигарету, перед его взором внезапно появился маленький мальчишка лет десяти. Он стоял в тоненькой куртке и спортивной шапке. В грязных руках, без варежек, держал большую головку сыра. Запыхавшись, он испуганно смотрел на Вовку. У Колчака создалось впечатление, будь — то снежный смерч, доставил мальчишку в тёплое место к открытым дверям. Раздался пронзительный милицейский свисток. У мальчишки от страха глаза округлились, и ноги стали подкашиваться. Колчак понял, в чём дело. Схватив мальчугана за воротник куртки, втащил его быстро в подъезд:
— Ныряй в подвал быстро и жди меня?
Мальчишка без промедления юркнул в подвал. Вовка повернулся к дверям и нос к носу столкнулся с младшим лейтенантом милиции Крупицей, у которой во рту торчал свисток.
— Где он? Ловите его? — кричала она. Но, узнав Вовку, обмякла, и устало проговорила: — Как жарко!
— Надя, это ты и в генеральских погонах, — улыбался Колчак ей. — Ты где жару видишь? — или тебя тоже смерч сюда занёс? — оттуда, — показал он пальцем на небо, — как того мальчишку.
Вовка завёл её в подъезд. Отряхнув ладонью форму от снега, он приставил её к отопительному радиатору.
— Отдохни и погрейся немного, а то ты, как ледышка, — сказал он ей.
— Я от чугунных радиаторов не хочу тепло получать, — отдышавшись, сказала она. — Мне твоё тепло необходимо.
— Надь я бы к тебе давно зашёл, но у меня на работе аврал. Да вдобавок на водителя учусь. Время заполнено до отказа. И к тому же от тебя сигналов не поступало.
— А, тебя разве мама не учила, что врать старшим по чину не хорошо, — сказала она игриво, улыбаясь. — Я несколько раз заходила к тебе, но тебя дома не заставала. Ты то в спортзале или пошёл Полину встречать. У нас был договор, меня как аттестуют, так и обмоем это событие. Я и сейчас шла к тебе, но этот маленький мерзавец перепутал все карты. Куда он пробежал?
— Мальчик уже не досягаемый, на чердак поднялся, — сказал Вовка, — а через него он выйдет через любой подъезд.
— Колчин миленький, — она прильнула к нему. — Я так соскучилась, что могу тебе в подъезде отдаться прямо в форме, в подвале, на чердаке, где ты пожелаешь. Пойдём ко мне? Мне с тобой так хочется поговорить по душам и многое рассказать надо. Увидишь, как я сейчас живу.
— Надь у тебя дома муж, — у меня жена. Что говорить будем?
— Ты своей Полине соврёшь, ты это умеешь. А мужа моего можно считать нет, хотя он и находится временно на моих квадратах, — сказала Надежда.
— Хорошо, ты иди домой, я через десять минут у тебя буду.
Отправив её, он прибежал к себе домой. Выпив на ходу стакан компоту, он Полине не моргнув глазом, сказал:
— Полин я сейчас уйду на всю ночь на стадион. Ты меня не жди. Дядя Толя, сторож со спортзала стадиона Водник шёл к нам, а я его в подъезде встретил. Попросил за него подежурить до утра. Ему ночью необходимо дома быть, телеграмма пришла, что завтра в субботу к нему гости из Краснодара приезжают. У него брага играет, выгнать надо.
— Что ты мне докладываешь, всё равно уйдёшь без моего разрешения. Соври еще, что-нибудь и иди на свой стадион врун несчастный!
— Подай мне книгу, на кровати лежит. Почитаю там, чтобы не уснуть и пару бутербродов сделай? Вдруг проголодаюсь там в одиночестве.
Полина дала ему свёрток с бутербродами и книгу. Он поцеловал её у двери и ушёл.
Вовка спустился в подвал и крикнул:
— Пацан, ты где? Выходи, не бойся, она ушла.
— Здесь я, — раздался из подвальной темноты детский невнятный голос. По интонации можно было определить, что мальчик что — то жевал.
Вовка чиркнул зажигалкой. Мальчишка сидел на корточках, облокотившись на дверь сарая, и как яблоко кусал сыр. Хлеба у него не было.
— На вот тебе бутерброды, — протянул он свёрток, который мальчишка охотно взял.
— Тебе спать есть, где?
— Есть, но я туда не пойду, — шмыгая носом, сказал мальчишка.
— Пошли со мной, я тебя устрою, на ночь, — протянул ему Колчак руку.
Мальчишка, доверяя незнакомцу, смело пошёл за ним.
Вовка через улицу привёл его в подвал, где они жили раньше до обмена квартиры и положил на топчан. Спи, здесь тепло. Из подвала никуда не выходи. А я завтра приду, мы чего — ни будь, придумаем. — Хорошо?
— Хорошо, — ответил мальчик.

                Глава 17
   
        Вовка оставил его одного, а сам пошёл в гости к младшему лейтенанту милиции.
Надежда впустила его в квартиру с радостной улыбкой. Она была в милицейском мундире.
— Я, откровенно говоря, думала, что ты не придёшь. Раздевайся, проходи, — засуетилась она перед Вовкой.
Из кухни вышел, с недовольным и жалким лицом её супруг.
Он был неприветливым и чем – то угнетённым. Проходя в ванную мимо Колчака, он скупо произнёс:
— Здравствуй, — и закрылся в ванной.
— Что с ним? — спросил Колчак.
— Не обращай внимания, трёпку от меня сейчас получил.
Не хочет мыть за собой посуду. Я его кормлю, а он палец о палец не ударит, чтобы дома, что — то, сделать.
Она подошла к ванной, постучала в дверь и крикнула Андрею:
— Андрей, если завтра приду с работы и будет подобная картина, я тебя выселю. Поедешь, в деревню жить, и будешь до университета добираться из своей деревни. А это, значит, придётся тебе просыпаться с первыми петухами, и за проезд платить дороже.
— Понял я всё, — ворчал недовольно Андрей.
Она взяла за руку Колчака и провела его в зал.
— Смотри, как я жить стала.
Он увидел знакомые предметы мебели, и многие другие вещи принадлежавшие Ларе.
— Ничего не понимаю? — удивлённо сказал Колчак, — что это значит?
— Дома чаще надо находиться, а не по барам со своими зазнобами шляться, тогда бы понимал всё и лишних вопросов не задавал близким друзьям.
Она сняла с себя китель и повесила на спинку стула.
— Снимай с себя пуловер, у меня тепло, или ты думаешь, придёшь, отметишься и уйдёшь. Ничего не получится, клетка захлопнулась, я тебя никуда не отпущу, — она положила ему руки на плечи. — Я ключ спрячу далеко, и не пытайся его искать. — Она покрутила ключ на колечке и зажала его в кулаке. — Ты представить себе не можешь, как я тосковала по тебе.
— Надь, я в принципе в законном побеге до утра, но у тебя Андрей дома?
— Ты заметил, что у меня из старой обстановки, один компьютер остался, – не слушала она его. - Я всё старьё вынесла на кухню Андрею. Мы с ним официально больше не супруги, в прошедшую среду нас развели. После своей трагедии с пропажей марок у него совсем крыша съехала. Он написал на меня жалобу по месту работы, обвинив меня в безнравственности, и тебя приплёл туда. Написал, что мы с тобой в стенах милиции в присутствии посторонних людей, осуществляли какой — то петтинг. Слово непонятное, где — то изыскал сволочь.
—Это слово обозначает, обоюдные ласки, — объяснил Колчак. — Ты меня в щёчку чмокнула, я тебя в ушко. Вот тебе и петтинг. А в компьютере можешь подробнее узнать.
— Сейчас я знаю, что оно обозначает, — проглатывая от возбуждения слова, рассказывала Надежда. — У меня всё обошлось хорошо, мне поверили больше. Я им объяснила, что развод возбуждён по моей инициативе, так как не могу постоянно быть ему матерью. А после этих низких и подлых жалоб меня и Гаагский суд не заставит с ним находиться под одной крышей.
Она расстегнула на пуловере Колчака пуговицы, оставив его в одной рубашке.
— Располагайся, — усадила она его в кресло. — Нам с тобой о многом нужно поговорить, а я сейчас быстренько на стол приготовлю.
Она заставила стол разными закусками и выставила бутылку коньяку и бутылку водки.
— Надь неудобно, — сказал Колчак, — давай Андрея пригласим на минутку?
— Только на минутку, не больше.
Она привела Андрея и усадила на маленький стульчик, налив ему в коньячную рюмку водки.
— Надя, а мне можно вместо водки коньяку налить? — спросил он.
— Коньяк, для настоящих мужчин, а женщинам водка. Ты выпивай, кушай и уходи. У нас с Колчиным важный разговор будет.
Он, молча, выпил водку, закусил её маринованной селёдкой. И вытерев пальцы салфеткой, сказал:
— Я знаю, о чём вы будете говорить. У вас тема сейчас одна, как выгодно сбыть мои марки.
— Прямо, только и забота нам думать о твоих марках. Пора давно забыть про них. Я предполагаю, что они давно распространились за бугром, — задела за живое его Надежда, — контрабандистам в нашей таможне сейчас раздолье. Секретное оружие за кордон вывозят, а твои марки, которые весят не больше пятисот грамм и подавно провезут.
— Андрей, а что действительно твоя коллекция была такая дорогая? — поинтересовался Колчак.
— Это, смотря в какой стране её продавать, — сказал он, — если у нас в России, то поменьше. Если во Франции или Бельгии, то на них беспечно можно жить до конца своей жизни, купаясь в роскоши, и детишкам ещё перепадёт. Но я никогда не думал о продаже, они для меня бесценны. Я продаю только двойников.
— Хватит о марках, закрывайте эту тему. Давайте за мои погоны выпьем, — предложила Надежда, да я сниму эту амуницию, мне в ней тесно.
Они выпили.
— Теперь уходи, — сказала Надежда Андрею.
— Надя, ну дай мне покушать немного колбаски и спаржи? — упрашивал он её, — и я уйду к себе.
— Ешь, но я боюсь, что тебе моя пища комом в горле сейчас встанет.
Она встала, сняла с себя галстук, затем форменную рубашку и положила сверху кителя. Затем щелкнула застёжками лифчика. Он у неё оборвался, словно тетива у лука и упал на пол, обнажив не потрепавшие красивые груди.
Всё это она проделывала с необыкновенным изяществом, Андрей смотрел на неё и Колчака и чуть не плакал. Вовка отвёл от неё взгляд. Она подошла к столу и прикурила сигарету:
— Всё уходи, немедленно, — показала она Андрею на дверь, — остальное бельё я буду снимать при настоящем мужчине. В холодильнике наложишь себе гречку и котлету и продолжай свой ужин на кухне. Ты здесь не нужен!
Он раздавленный и оскорблённый, согнув спину перед Надеждой, как бы кланяясь ей, повернулся и пошёл в кухню.
— Надя, так нельзя это до невероятности жестоко, — укорил её Вовка. — Он в таком состоянии может в петлю залезть, напишет предсмертную записку. И тебе нарисуют статью за умышленное доведение человека до самоубийства.
— Ничего с ним не будет. Он трус и тряпка, подобные ему люди добровольно из жизни не уходят. Он боится всего, — рака, ящура и гриппа. Покупает витамины и сосёт один их. Брать себе старается те продукты, которые дают долголетие.
— Надя, ты не забывай, что он бесплатно откушал Чернобыльской пыли, вот и производит регулярно себе профилактику.
— Не защищай его, я не желаю больше о нём ничего слышать.                Она без излишних церемоний сняла с себя юбку и трусики. Сверкнув перед Колчаком голой попкой, подошла к шифоньеру и взяла оттуда халат Лары, который набросила на плечи, но завязывать его не стала.
— Опять ты дорогой удивлён? — заметив, что Колчак не сводит глаз с расстёгнутого халата и что под ним находится. — Сегодня если ты включишь своё воображение, у тебя будет свидание с двумя женщинами, — загадочно сказала она ему.
— Хватит загадками говорить, рассказывай, что случилось? — уже с тревогой спросил Колчак.
— Давай выпьем ещё, и ты всё узнаешь, что тебя интересует. Теперь обними меня за талию?
Вовка обвил рукой её талию, но при этом заметил, что в её голосе уже не было прежней требовательности. В её интонации больше проскальзывала мольба и рабская просьба. Она протянула ему коньяк. Он выпил, после чего она положила ему двумя пальчиками, в рот кусочек шербета, и поцеловала в губы. Он заметил, что длинных ногтей на этот раз у неё не было, что успокаивало.
— Сладко тебе, мой уголовный гранд? — спросила она.
— Ты же знаешь, что я сладкоежка. «А почему ты меня наградила таким иноземным титулом?» — спросил он.
— Мне Гридин сказал, что он был в областном управлении. Ты у них пока находишься в поле зрения и обозреваешься со всех сторон. Какой — то работник УФСИН с рыбьей фамилией, интересовался тобой и окрестил тебя уголовным грандом. Но я, то хорошо знаю, что ты далёк от уголовщины.
— Это Ельцов, — догадался Вовка, — он видимо на повышение пошёл. У меня с ним состоялись диалоги, от которых он зачастую дар речи терял. Не зная, что мне ответить, но, ни разу меня не наказал. Он был начальником режима.
— Ладно, бог с ним, — с этим Ельцовым. Я, честно говоря, не вникала в фамилию, она мне не нужна, — сказала Надя. — А сейчас я тебе поведаю почему, все вещи и мебель Лары находятся у меня.
— Я весь во внимании и слушаю тебя, — перебирал Колчак свободной рукой волосы Надежды. Догадываясь, что Лара уехала из города, оставив своё наследство своей приёмной дочери.
— Я не хочу вставать, — лениво произнесла Надя, потому что хорошо сижу. За телевизором лежит коробка от песочного торта. Она адресована тебе. Там ты найдёшь интересные вещи и письмо, но давай условимся. Сегодня ты не будешь его смотреть. Это тебе передала нами любимая Лара. Извини, но я проявила женское любопытство и естественно заглянула туда, хотя я без этого всё знала. Она мне всё рассказала, а я ей излила свою боль. Теперь слушай о главном, только не открывай рот от изумления? Лара уехала в Германию. И я думаю, что она покинула нашу Россию не пустая, а прихватила с собой коллекцию «экс» супруга Юрина.
— Она на это не должна пойти, — сказал недоверчиво Колчак, — у неё не то воспитание.
— Самоё лучшее воспитание, подвластно многим соблазнам и желаниям. Эти слабости анализу не всегда поддаются.
— Я бы о себе так не сказал, — возразил Колчак.
— Не хотелось бы, но насчёт тебя я тоже протестую, как могу это делать против любого мужчины. Ты во многом стойкий, но не по женской части. А если человек подвержен слабости, то он подвержен и соблазнам. Идеальных людей не бывает.
— Согласен, — я не подумал об этом. Но если рассуждать глубоко, то любовь к женщине я бы больше отнёс не к слабой стороне, а к сильной, так распорядилась природа.
— Это, смотря с какой стороны смотреть, — загадочно улыбнулась она. — Почему за изнасилование не судят женский пол, а судят поголовно мужчин? Ты мне можешь ответить на этот вопрос? - Она замолчала и вновь взяла в руки коньяк. — Не хочу время драгоценное тратить на эти трепушки. А то мы сейчас с тобой до того договоримся, что любовь отнесём не к изумительным чувствам, а к слабости. Любую тему можно и опошлить, и вознести, но это удел критиков и философов. Ты же умный и без них знаешь, что я права. Правда, ведь, Вовка?
— Правда, правда, — ещё раз согласился он с ней. — Но Лара не та женщина, чтобы пойти на кражу. Она святая!
— Какой — ты слепой и наивный, — возмутилась слегка Надежда. — Лара украла у человека, которого любила и боготворила, плод ребёнка. И сбежала с ним, как шпионка за границу. Она лишила кровного отца любоваться им и принимать активное участие в его воспитании. Ты понимаешь, что я говорю о тебе? У неё уже был заметный животик, когда она покидала Россию. Лара специально не хотела с тобой встречаться перед отъездом. Я думаю, причиной тому могло быть совестливость её характера. Она сказала, что никогда тебя не забудет, и её ребёнок будет постоянно напоминать о вашей краткосрочной, сумбурной и бешеной любви. Прочитаешь позже там, — письмо лежит в коробке, — показала она рукой на телевизор. — Если Лара тебя объехала, а почему Андрея она не могла сделать несчастным? Он для неё никто, — ноль с палочкой. А интерес к его маркам она проявляла нездоровый и давно. Я считаю, марки пропали в ночь с шестого на седьмое, когда я спала. Ей никакого труда не представляло, вынуть у меня из пальто ключ и прогуляться до моей квартиры.
Вовка вспомнил лёгкий кофр, который он держал в руках, где могли лежать марки, вынутые из альбомов. «Она пришла из милиции и очень спешила. Возможно, к своему ювелиру», — думал он.
— Я тебе Надежда, что хочу сказать. — Если Лара провернула такое дело, это ещё раз доказывает, что она умна и находчива и я нисколько не осуждаю её деяний. Я горжусь, что такая женщина была близка со мной.
— Вот именно была. Теперь она потомственная баронесса Кюцберг. Она передала тебя мне по наследству на длительное пользование.
Надежда обвила шею Вовки, и начала тереться своей щекой о его щёку. Она страстно целовала его в губы, и лицо, обдавая его, горячим грудным дыханием.
— Ты мой неповторимый и любимый. Ты открыл во мне женщину и поднял на небеса, где я вкусила плоды сверх блаженства. Тогда я тебе сказала, что ты будешь стоять у меня за спиной. Нет, мой замечательный мужчина, это я буду стоять у тебя за спиной или лежать в ногах, это не имеет значения. Я буду ждать своей очереди. Я мысленно буду тебя оберегать, молиться за тебя. Считай, что я у тебя с сегодняшнего дня в штате, — работаю небесным хранителем! И никогда в жизни не позволю скомпрометировать ни тебя, ни себя перед кем — либо.
Её руки начали расстегивать его рубашку, а затем джинсы.
— Надя, двери открыты, и свет включен, я так не могу, вдруг он войдёт, — забеспокоился Вовка.
— Пускай входит он всё равно не мужчина.
   Она встала, прижала, дверь стулом и погасила свет, включив следом, небольшой ночник в форме жука, и продолжила обнажать Вовку, целуя его при этом в разные части тела.
— Хорошо я приму твой поры, — сказал он, — но у меня к тебе маленький каприз есть. Сними халат и надень, пожалуйста, на голое тело свой китель милицейский с погонами? — попросил он её.
Надежда беспрекословно выполнила его просьбу, и легла на диван. Вовка потушил ночник и лёг рядом с ней. Их любовь сопровождалась сильными стонами, переходящими в счастливый плач и громкими возгласами, которые слышал Андрей.
— Колчин милый, я люблю тебя! Ты лучше всех, ты низвёл меня, — громко и с восторгом говорила, она, доводя специально свои сексуальные и озвученные порывы до ушей своего бывшего мужа. — Колчин ты бог, ты бесподобен, как никто!
Когда они затихли, были слышны за дверью его шаги и тяжелые вздохи. Он постучал в дверь и робко произнёс:
— Надя — это очень аморально, ты была для всех примером в школе и в университете, а ведёшь себя, как средневековая дикарка. Прошу прощения? Но мне бы хотелось, чтобы вы, как можно тише, выражали свою сексуальную несдержанность. Не забывайте, что я особь мужского пола, и мне очень больно и стыдно осознавать, что моя бывшая жена снизошла до развратных утех с уголовником.
Вовке стало смешно от такого назидания и он, чтобы совсем не рассмеяться стал покусывать спину Надежды.
— Недоделанный, — крикнула она, сдавленным голосом. — Это настоящий аутотренинг. Я специально делаю такую бесплатную терапию для тебя, чтобы в тебе мужчина проснулся. Чтобы у тебя второй брак продуктивный был. А если ты этого не понял, то иди в туалет и занимайся сам с собой петтингом. Не вздумай только кухню и ванну осквернять. Узнаю, выставлю за дверь, не посмотрю, что на улице снег лежит.
— Я понял, я ухожу мыться в ванную, чтобы вас не слышать, — сказал он.
— Ванну тоже не занимать. Она нам нужна будет. Возьми на окошке аптечку, там вата. Заткни ей уши, а на голову надень свою шапку — ушанку или десятилитровую кастрюлю. Натяни на себя до подбородка и ложись спать, — дала команду ему Надежда.
— Колчин меня его присутствие ещё больше возбуждает. Как ты думаешь, это не извращение? — спросила она.
— Я думаю, что нет. Он просто действует на тебя, как дополнительный стимулятор. Я слышал от одного своего знакомого, что одна женщина, так своего парализованного мужа вылечила, занимаясь с другими мужчинами на его глазах сексом. Правда, как он только самостоятельно начал ходить бросил свою жену.
— Колчин, а тебя мой китель возбуждает? — спросила она.
— Нисколько.
— А зачем ты заставил меня в нём заниматься сексом?
— А это значит, что в твоём лице с кителем я унизил всю милицию. Для меня это высший кайф, — думать об этом. Не всегда же им унижать меня.
Надежда повернула голову вверх, затем совсем вывернулась, обняла Вовку и сказала:
— Колчин, это ты извращенец оказывается, а не я.
— Нет, я мелкий половой хулиган, и с ориентацией у меня всё нормально. Но мне ужасно понравился твой китель. Наверное, я куплю себе такой, у какого — ни будь отставного мента и пришью на него погоны генерала или полковника.
— И что ты, когда будешь сексом заниматься, наденешь его на себя? — спросила она.
— Зачем на себя? На женщин, с которыми я буду унижением заниматься.
— А тебе, что меня одной мало?
— Вполне хватает, но о перспективах думать необходимо. Всё в жизни должно быть, как в Госплане, который нам ручкой помахал.
— Если ты так люто ненавидишь милицию, не лучше ли будет реальней себе удовольствие доставлять.
— Я не совсем уж кровожадный людоед. В милиции немало порядочных людей, не все же они звери. Взять того же Гридина или Медного всадника, — майора рыжего. Он мне вначале не понравился. У него волосы и лицо одного цвета. От рыжих только одни неприятности. А этот ничего. Я его быстро раскусил. Он на себя важность напустил, давай меня придавливать своими понтами. А я заглянул в его глаза, а они добрые, как у старого Беста, — кобеля Ивана Романовича. Ему при случае опытного преступника трудно будет взять. Развести майора на разговорах запросто можно. Гридин тогда понял его слабость.
Носов или Ланин, займут кресло Вячеслава Андреевича, — сказала Надежда, — он на пенсию собирается.
— Ланин на руководящей должности, — это не серьёзно, к тому же он майор, — сказал Вовка.
— С некоторых пор он носит две большие звёздочки, — сообщила Надежда. — У нас поговаривают, что он будет сидеть на двух креслах и как начальник уголовного розыска и как заместитель управления.
— Слушай Надя, ну их к чёрту твоих ментов, — оторвался он от её тела. — Зачем ты меня увела от темы? — Ты лучше расскажи, как реальное удовольствие получать?
— Очень просто, — засмеялась она. — Влюблять в себя жён сотрудников милиции и наставлять им рога.
— Как ты жестока к своим коллегам, — засмеялся Колчак. — Нет, я на это никогда не пойду, чтобы после мента я взобрался на женщину. Ни за что. Мне это за падло. Быть молочным братом со своим недругом. Помилуй?
— Как был ты шкодник, хоть и повзрослел, таким ты и остался, — сняла она с себя китель. Я знаю, что ты говоришь вроде серьёзно сейчас. А на самом деле в душе у тебя сидят чёртики с маленькими рожками и длинными хвостами и показывают мне свои зелёные языки и костлявые волосатые кукиши.
— Ты их видишь? — спросил он.
— Как тебя.
— Тогда давай выпьем за них, чтобы они всегда так себя вели и никогда не горевали. С ними моя душа не будет опустошенной.
Они выпили много в эту ночь, и когда Вовка понял, что она уже пьяненькая, сказал ей:
— Надь тебе хватит, наверное, пока пить. Тебе не идёт это.
— А я больше не буду, — она встала, убрала водку и надела на себя обратно китель.
— Я согласна помогать тебе, унижать моих коллег. Унижай их милый беспощадно, без излишнего милосердия, — и она бросилась к нему в объятия.
   Они не спали всю ночь, а утром она открыла перед ним коробку. В нём сверху лежал распечатанный конверт, книга Милый друг, набор носовых платков с вышитой монограммой Лары, дорогая зажигалка и банка кофе Арабика. Он взял в руки конверт выпил рюмку коньяку и сел в кресло читать письмо.

Мой Милый друг!
Я не вольна сейчас, рассказывать тебе о моём быстром отъезде. Мы, не ведая того, бываем зачастую заложниками и рабами своей жизни. Обстоятельства, которые сложились у меня, оказались сильней меня самой. Они тяготели, ложились тяжёлым бременем и давили на все мои болевые точки. Этот отъезд у меня был окончательно решён год назад, когда мы не были с тобой так близки. Не обвиняй меня и, если можешь, прости, ради нашей малышки, которая скоро появиться на свет. Я всегда буду тебя вспоминать добрым словом и никогда не забуду наших с тобой встреч. И ты меня вспоминай милый мой. Не допускай только, чтобы зелёная кошка с тоскливой мордашкой, притаилась на твоей груди. Грусть надо гнать от себя. Ты всегда был жизнерадостен и коммуникабелен. Оставайся всегда таким. Я знаю, ты умненький мальчик и у тебя в жизни всё сложится хорошо. Обязательно получи высшее образование, тебе оно необходимо. Я тебя люблю и целую. Я очень жалею, что никогда больше не встречу тебя. Ты часть меня и мне тебя всегда будет не хватать. Но надежды в любом случае всегда надо оставлять, как неприкосновенный запас. Кофе начинай пить, в ночь на новый год. Я тоже такую банку взяла с собой, и открою её на новый год. Надя тоже, не осталась без кофе, которое начнёт пить вместе с нами. Я слышала, что это хорошая примета. Она может вновь объединить нас. Мне Надя всё рассказала, и я вас ни в коем разе не обсуждаю. Будь с ней ласков. Она очень страдает. Я перед вами обоими виновата. В ночь на новый год, я тебе обязательно позвоню.
Прощай родной мой. Твоя Лара.

Вовка прочитал послание Лары, и ему стало грустно и лестно, что взрослая женщина, так беззаветно его любила. Да он её не забудет, и вспоминать будет всегда. Пускай даже она его использовала в своих интересах, но она выбрала его для своих целей, а никого — то другого. И может даже лучше, что она покинула Россию. Разрядится немного обстановка. Он понимал, что с Ларой он мог потерять голову, а вместе с ней и Полину, что очень нежелательно. А женщин в его жизни будет много. Возможно даже лучше, чем Лара. Но только она сделала из него мужчину, передав свой богатый опыт любви. И только она внушила ему, что он создан, для того чтобы приносить многим женщинам по кусочку счастья.
«И если я кого — то осчастливлю, то и сам буду, счастлив, от мысли, что кому-то сделал приятное», — думал он.
Вовка порвал письмо на мелкие клочья и бросил назад в коробку.
— Надь давай коньяку ещё макнем, за взаимную вежливость? — предложил он ей.
— Я не возражаю, я так приятно устала от твоих зверских унижений, но я, зато ходить сегодня могу без проблем. Думаю, что это входит в привычку.
Она сняла с себя китель и бросила его в кресло, сказала: — Я согласна, получать такие унижения от тебя по семь дней в неделю. - Она подошла к серванту, открыла бар и достав оттуда ключ, торжественно произнесла:
— На, возьми, — это ключ, который был у тебя. Как захочешь, тогда и придёшь, чувствуй себя, всегда здесь как дома. А сейчас можно и выпить. Слышишь, как выключатели заработали. Андрей поднялся в университет. А я, как спать хочу, ты даже не представляешь. Сейчас тебя провожу и сразу усну. У меня глаза слипаются.
Они допили коньяк, Надежда достала покрывало и накинула на себя.
— Надь, — окликнул её Вовка, а кому же комната её достанется?
— Комната моя, — зевнула она, — я в ней прописана.
— А эта квартира чья?
— И эта тоже моя. Когда мама умерла, детский дом сумел сохранить квартиру для меня. Я буду искать вариант размена, но только в нашем дворе. Больше я нигде жить не хочу. Здесь моё детство прошло.
Надежда закрыла глаза. Вовка подошёл к ней, прикрыл покрывалом груди и плечи. Взяв из коробки зажигалку, он поставил её на старое место за телевизор. Выходил он из квартиры вместе с Андреем, дверь закрывал он.
— Стыдно должно быть, — укоризненно сказал Андрей, — вы Владимир нарушаете все рамки приличия, устраивая вертеп с Надей. Я сегодня без сомнения могу сказать, что все пропавшие кляссеры, это ваших рук дело. Я слышал сейчас, что она говорила, когда вручала вам ключ. Только вы могли это совершить. Если милиция не способна помочь мне, я найду другие пути, чтобы возвратить коллекцию.
— Вовка засунул руку в карман и извлёк из кармана ключ, помотав им перед глазами Андрея.
— Будешь ещё вякать не по делу и получишь очень сильно на досуге по голове, — шутя сказал ему Колчак и пошёл домой.

                Глава 18
   
       Вовка тихо зашёл в свою квартиру. Дома все спали. Он нырнул под тёплое одеяло к Полине и тут же уснул. Разбудила его жена через два часа.
— Вставай, весь выходной проспишь, — осторожно толкала она его за плечо. — Посмотри, какая погода чудная на улице. Солнце светит, и тихо. Пошли до моей мамы прогуляемся?
— Полин сходи одна, я посплю ещё немного, — отказался он.
Когда Вовка дождался, ухода Полины, он просунул свои ноги в брюки, нащупал в кармане ключ от Надиной квартиры и прошёл в ванную.
Вскоре он своим ключом открывал дверь квартиры своей одноклассницы. Она была уже на ногах. Квартира блистала от наведённого порядка. Надя приятно была удивлена, увидав его вновь у себя, невзирая на то, что сегодняшняя ночь отобрала у него много сил.
— Тебе нравится открывать мою квартиру своим ключом? — спросила она.
— Да в этом, что — то есть необыкновенное, я бы даже сказал таинственная миссия. Ключ меня вдохновляет и позволяет думать, что если я вставлю его в замочную скважину и поверну, то передо мной откроется большой простор для отведения души.
— Да, я убедилась сегодня ночью, — прижалась она к нему, — и не только большой простор для души, но и удобный плацдарм для оскорбления внутренних органов, — засмеялась она. — Неужели ты так сильно ненавидишь милицию или ты действительно мелкий хулиган.
— Надя я ко всем людям отношусь одинаково. Я люблю всех людей, неважно кем он работает. Правда, к конкретным лицам отношусь так, чего они заслуживают. Могу даже бывшего врага сделать своим другом. Я не злопамятный, ты же знаешь. Я хочу тебе сказать, что Андрей до сих пор думает, что марки взял я. Мы с ним вместе утром выходили из квартиры, и он мне нагло эту версию выдал. Я боюсь за тебя, как бы он ещё телегу не написал более высокому начальству.
— Пускай пишет, я ничего не боюсь. Я свободный человек и вправе поступать, как мне заблагорассудится. Мы ни при коммунизме живём, и о моральной чистоте говорить не хочу только потому, что я женщина и человек. Я не хочу отрешаться от личных симпатий и антипатий. Эти земные черты характера человечества, присущи всем здравомыслящим людям, к коим я причисляю и себя. Ты разве не согласен со мной?
— Согласен, но ты должна понять, пока ты работаешь в милиции, нашу связь, надо маскировать. Тебя выгонят с работы с волчьим билетом, что ты и в школу после не устроишься.
— Я уйду сама скоро из инспекторов, — сказала она, — работа мне эта не нравится. Детишек на путь истинный наставлять. Это бестолковая работа. Я это поняла. Здесь должна быть построена государственная система. А у нас строить её никто не будет. Школа сейчас занимается преимущественно преподаванием. Бедные семьи, думают, как бы с голоду не умереть. Воспитывать надо не отдельных лиц, а семейные и школьные уклады и даже учреждения. Цербером я не хочу быть. Вчера мальчишка на моих глазах с витрины украл нагло головку сыра и бежать. Я за ним побежала, на каблуках. Долго так не набегаюсь. А сыр он стащил не от хорошей жизни. Мне много пришлось за месяц работы сталкиваться с такой ужасной нищетой в семьях. Страшно говорить. Гридин обещал меня позднее перевести в уголовный розыск. Говорит, этот отдел пошлёт меня на областной конкурс красоты «МИСС — МИЛИЦИЯ». — Это он шутит так. — Ты коньяку, кстати, ещё хочешь? — вопросительно заглянула она в глаза Колчака.
Он, молча, утвердительно мотнул головой.
Надежда поставила перед ним непочатую бутылку Белого Аиста и шербет с лимоном. Колчак опрокинул рюмку в рот и отставил бутылку от себя, давая понять, что больше пить не будет. Он почувствовал, что его клонит ко сну. Коньяк в этот раз действовал на него, как снотворное.
— Надя, я пойду домой, что — то спать опять хочется, но ты не забывай про Андрея.
— Хорошо я ему сегодня скажу, чтобы он переселялся в комнату Лары. Пускай там живёт до защиты дипломного проекта. А ты приходи ко мне в любое для тебя удобное время даже когда меня нет дома. Запиши мой рабочий телефон.
— Надь я к тебе ещё в кабинет зайду, унизим некоторых краснопёрых на твоём рабочем столе.
— С тобой хоть под столом, хоть на сейфе, — она чмокнула его в губы перед выходом из квартиры и нежно сказала:
— Колчин, ты бесподобен. Я люблю тебя и не хочу думать, что ты когда — то отвергнешь Надьку. Тогда для меня наступят пасмурные дни.
Вовка вышел от неё и подумал: «Полина скоро родит, может действительно уехать из города? Жить будет спокойней. Новые люди. Новые знакомства. Менты не знают меня. Не будут по пустякам дёргать. Тем более, Надежда сказала, что я у нашей милиции нахожусь в поле зрения. Надо покидать это больное поле. Разведу мосты и вперёд без дрожи в коленках, уйду постигать новую жизнь и обживать неизведанные мною места. А жить в нищете и скитаться по частным квартирам это не для меня. На частную квартиру всё равно нужно будет уходить. Сколько там, в Осинках Сергей проживёт, это пока под вопросом? Надо начинать самостоятельно приучаться жить. Не век же под крылом у матери находится».
Он зашёл в магазин, купил хлеба и бутылку сладкой воды. После чего спустился в подвал к гостю из пурги. Тот уже не спал и, находясь в сидячем положении, потягивал сигарету:
— Не замёрз ночью? — спросил Колчак.
— Не, даже жарко было, — ответил он.
— Всухомятку не ешь, а то геморрой заработаешь, — положил Вовка на стол хлеб и воду. Позже я тебе супу горячего принесу.
— А ты мне ничего не сделаешь? — тревожно спросил он.
— Тебя, как пацан зовут?
— Кирилл.
— Кирилл, я, что похож на злодея?
— Не — а, я знаю тебя. Ты Вова Колчак, — тюремщик бывший.
Вовка усмехнулся, но свой бывший статус заключённого с ребёнком не стал обсуждать:
— Ты Кирилл, посиди пять минут, я за свечкой схожу.
— А ты точно придёшь не обманешь?
— Зачем мне тебя обманывать.
Не прошло и десяти минут, как в сарае появился Колчак с Мареком. Колчак зажёг свечку и протянул Кириллу банку с тёплым рассольником. Кирилл с жадностью без ложки начал пить его.
— Ты, Кирилл, чей будешь? — спросил Марека.
— Коробков.
— У тебя отец Константин?
— Да, а мать Вера, — сказал мальчик. — Но я домой больше не пойду. Мне бы только собаку из дома забрать. Отец вчера сказал, если я не принесу сегодня на пятьдесят рублей пустых бутылок, то Джульфу на борщ пустит. Он уже съел у меня Пушка в прошлом году.
Кирилл отставил банку, и задрал на себе одежду, показав на своём теле следы побоев, которые нанесли ему родители.
— Вот суки поганые, — зло выругался Колчак.
— Я знаю его родителей, они из клана бомжей, обитают в Стрелецких домах,- республика алкашей, — заключил Марек.
— Тебе сколько лет Кирилл? — внимательно посмотрел на мальчишку Колчак.
— Скоро четырнадцать будет?
— Ого, видать тебя не докормили. Я вчера думал лет десять, а ты уже взрослый.
— Чего с ним делать будем Саня?
— В первую очередь я думаю собаку его надо спасти, видишь, парень переживает, а после толкач муку покажет.
— Я бы мог с собакой здесь до весны протянуть, если вы разрешите. Не хочу, чтобы меня лупили, — плаксиво сказал он.
— Не бойся, никто тебя бить больше не будет, — заверил Колчак, — а сейчас собирайся. Пойдём за твоей собакой. Будешь пока с ней в подвале кантоваться, только со спичками здесь аккуратней будь.
Стрелецкие дома находились недалеко, от их двора. Когда они зашли в дом Кирилла, то обнаружили, что доступ в квартиру был свободный, так как на месте замков зияли сквозные дыры. Крупная собака дворовой породы, радостно скуля, бросилась к Кириллу.
Мебель в квартире отсутствовала. Вместо стола стояли составленные ящики, покрытые грязной клеёнкой, а постелями служили ворохи рваного тряпья, на которых спали в верхней одежде его пьяные родители. По всему полу были разбросаны пустые бутылки и флаконы аптечного производства. В квартире от запаха помоек долго находиться, было невозможно. Они быстро покинули этот придаток помойки.
— Ну и вонь, у вас, стоит, — сказал Кириллу Марек.
— Я уже привык, мне запахи по барабану. Мне главное, чтобы собака и я сыты были.
— Короче Кирилл, поживи пока у меня в подвале, а мы будем думать, куда тебя пристроить. Думаю, ни ты, ни собака голодными не останетесь.
Кирилл спустился с собакой в подвал, а Колчак с Мареком в подъезде стали тихо рассуждать, как поступить с пацанёнком.
— Саня у меня есть хорошая мысль, куда мальчишку до весны можно пристроить.
— Куда?
— К нам в порт, а лучше в затон. Ты понимаешь, о чём я хочу сказать?
— Догадываюсь.
— В затоне зимует не мало, частных судёнышек. Сейчас в полный рост у них идёт подготовка к новой навигации. Пацанята вроде Кирилла приходят туда за харч наниматься на выполнение разных работ. В основном на обдирку старой краски. Хозяевам дармовые работники удобны, накормили до отвала и зарплату платить не надо. Некоторые, конечно, платят ежедневно за выполненную работу. У пацана собака, с которой он может и сторожить. А бичи предостаточно хлопот в затоне доставляют. Надо постараться подрядить его на сливное судно, если получится. А если нет, то на другое судно. Ты поговори с Корнем, сам я его вряд — ли увижу в эти выходные. Объяснишь ситуацию. Скажешь, чтобы Кирилла с собой взял на ремонт дизелей. Пускай его за собой потаскает. А там глядишь, он его, до навигации приткнёт либо на судно, либо на плав кран, но лучше на Лабу. На ней дизель интересно есть?
— Я не речник, этого не знаю, — ответил Марек.
— Корня в затоне знают, как хорошего моториста. Он там примелькался у всех на глазах. Скажи ему, чтобы в понедельник обедать пришёл в нашу столовую. «Я его с Лукой буду ждать в одиннадцать часов», — сказал Колчак.
— Понял, я всё. Ты хочешь сам к этой "утке" подобраться.
— Это, как получится.
В понедельник Корень не стал дожидаться обеда, а пришёл к Колчаку в механическую мастерскую с утра:
— Привет Колчак, — у тебя никак опять проблемы.
— Нет, Вовка у меня проблем. Я просто хочу докопаться до истинной смерти Минина. Обещал я Севе Пескарю, что найду исполнителя. У меня есть догадки, что его утопили хлюсты с Лабы. Там, похоже, все работники связаны с органами. Скажи мне на этой галоше, есть дизель? «Они случайно к тебе не обращались за узкой специализацией?» — спросил Колчак.
—Нет — это несамоходный танкер, я не уверен, но думаю дизель должен быть. Акционеры их водного хозяйства не наши, а с другого берега. Они бывают здесь редко.
— У них, что помимо этой галоши ещё, транспорт имеется?
— Плав кран, буксир и большой грузовой катер, я знаю, точно есть. А что ещё не знаю.
— А на плав кране дизеля стоят? — допытывался Колчак.
— Там обязательно?
— А ты не можешь им свои услуги предложить на выходные дни?
— Я всем предлагаю. Мотористов не так много. Бывает, работой заваливают, а когда неделями без работы сидишь. Многие команды только своими речными силами профилактику и ремонты производят. Но за консультациями обращаются ежедневно к нашей бригаде.
— Кирилл с тобой сегодня?
— Со мной, на Волга — Доне, но постоянно я его за собой не смогу таскать. К тому же он с собакой. Ты сам Колчак пойми, у меня начальников много. Работу сейчас терять нежелательно, по миру пойдёшь.
— Понимаю я всё. Почему я и прошу, чтобы ты пристроил пацана, к речнику — частнику на разные работы. Походи с ним по судам. Тем более он с собачкой. Охранять может. Он за кормёжку что угодно сделает. Я видал пацанов там таких, которые готовят суда к покраске.
— Бывает. Но в основном это дети речников, приходят отцам помогать. Схожу я с ним сегодня, но, если ничего не найду, отправлю его в подвал.
— Добро! — скажешь тогда Кириллу, что вечером зайду к нему. Кушать принесу.
— Колчак, я только не понял. Если ты убедишься, что они замочили Захара, тоже их мочить будешь? — спросил Корень.
— Нет, конечно, но за убитого вора, им не поздоровится. У меня есть люди, которые спросят с них за всю масть.


                Глава 19
 
        В обед Колчак встретился с Лукой в столовой. Он был в белом тесном не по размеру халате, и выглядел в нём нелепо и смешно.
— Тебя чего в повара произвели, ты белый халат нацепил? — в шутку спросил Колчак.
— Скажешь тоже, — засмеялся он, — муку таскал мешками. Пойду пива возьму. Тебе принести?
— Мне не надо. У меня вождение сегодня. Экзамены не за горами.
Лука принёс две бутылки пива. Сорвав концом зажигалки пробку, он залпом из горлышка выпил всё пиво, и следом открыл вторую.
— Теперь легче стало. Вчера по льду ходил на ту сторону.
В ресторане Плёс зависал. Рассказать, не поверишь.
— Что такое ты мне хочешь рассказать? — спросил Колчак.
— Погоди ещё пивка дёрну и расскажу.
Он допил вторую бутылку, и тыльной стороной ладони вытер губы.
— Мне вчера Фикса звонит в обед, говорит, приезжай к двум часам в Плёс. Моё освобождение отметим. Я, по правде, забыл про него. Ну, я марафет навёл и через Волгу по льду пешим ходом. Пришёл, а Фиксы нет. Зато смотрю, Фура со своей компанией сидит. Меня увидел, полные штаны наложил. Подумал, что я по его душу явился. Я его пальчиком, как последнюю проститутку подозвал. «Обрадуй, говорю меня для начала, пивком и потолкуем».
Он заказал мне три Балтики и тарелку креветок. Под пиво я ему всё припомнил, какие он капканы мочил на зоне, и кто его отмазывал. По секрету тебе скажу. Ему Сева, тоже многое прощал, так как бабки он с Фуры имел приличные, поэтому он и поставил его за пятым отрядом смотреть.
— Для меня это не секрет. Только главное для Севы не бабки Племянника нужны, а кое-что важнее, - без удивления сказал Колчак.
— Я не утверждаю, а высказываю свое мнение. Меня Сева особо близко к себе не подпускал как тебя и планами своими не делился. Я знаю, что Фура мне обязан многим. Он мне по зоне задолжал большие деньги за карты. Обещал с первой подачи товара, рассчитается со мной. Я ему поверил, зная, что у него бабки всегда есть. Затем меня сажают в Бур. Я его оттуда достаю. Говорю, если бабки к моему выходу не подготовишь, объявление по зоне сделаю, что Фура фуфло. Он мне маляву посылает, что бабки он собрал. Потом я узнаю, что мне тюрьму крытую готовят. Фура мне маляву вновь засылает, упрашивает, чтобы я его не объявлял. На свободе в два раза больше отдаст. Я думаю, промолчу. На воле, свой сберегательный банк не помешает. За два месяца до освобождения этапом в крытую приходит Кот, которого ты отоварил. Оказалось, Фура Кота тоже кинул. Вот Кот мне и чирикнул весточку, что за тысячу баксов Фура помог мне уехать в крытую тюрьму.
— Лука, — перебил его Колчак, — хочешь откровенно, я тебе скажу. Только не обижайся. Фуру силой и дерзостью сейчас не возьмёшь. Поверь мне. Повремени немного. У него бабки есть на, которые он купит любого мента. В нашем городе его никто не знает, кроме нас с тобой. Наша милиция его пьяного до бесчувствия летом, забрала в вытрезвитель на перевозе. Ты об этом знаешь. Те, кто его подобрал, получили с области серьёзное порицание. Теперь делай выводы.
— А чего мне их делать, — отмахнулся Лука. — Слушай, что дальше было: Он руки на груди скрестил и говорит. Клянусь, на этой неделе отдам всё, что с меня причитается. Если говорит обману, - лабу мою заберёшь. Понял Колчак, — Лука, радостно ударил Вовку ладошкой по плечу.
— И на ресторан мне пятьдесят тысяч отстегнул. А тут Фикса подтянулся. Племянник накушался, как поросёнок и ушёл в отстой к своей компании. Но своему водителю сказал, чтобы меня до дома тоже отвёз, чтобы я вечером через Волгу не шёл. Я как король на БМВ подъезжаю, у меня Зинка все ляжки обмочила от такой картины. А пол часа назад вчерашний водитель меня разыскал в столовой и сказал, чтобы я в пятницу вечером приехал за полным расчётом.
— Обо мне базар, шёл какой? — спросил Колчак.
— Он только спросил, как ты поживаешь. Я ему сказал, что ты женился и вижу тебя редко вот и весь базар.
— Не нравятся мне его обещания Лука. Ты понимаешь, скольких людей он кинул. Тебе надо было у него в кабинете расписку взять, насчёт лабы. Можно бы было ей, потом смело потряхивать перед ним. Посмотришь, он и на этот раз тебя кинет. Ты не одну судимость имеешь, а в людях разбираться так и не научился.
— Да, я его тогда враз удавлю волка позорного, — потёр кулаками Лука.
— Ладно, Лука, дай бог, чтобы у тебя всё срослось. А я пошёл работать, — пожал Колчак на прощание Луке руку.
…Фура в тот день со своими друзьями, Кактусом, Зябликом и Культей праздновал очередную выгодную сделку по сбыту автомобильного стекла. Рядом с их столиком сидел его отчим Боровик, который в мелкие дела не лез, а занимался исключительно большими сделками. Он со своим пасынком Геной Племянником являлись учредителями Водного Экологического Акционерного Общества «ЧАЙКА». Серьёзных дел Боровик Фуре не поручал, так как его пасынок не равнодушен был к наркотикам и спиртному. Боровик сидел за столиком и беседовал с очередным богатым клиентом из Моршанска, на поставку металлического круга разного сортамента. То, что они знакомы между собой, он не афишировал перед гостем. Фура был, немного выпивши, но вёл себя развязано и помпезно, обращая на себя внимание немногочисленных посетителей.
Боровик с пренебрежением бросал на него осуждающие взгляды, но тот не смотрел в его сторону.
Фура примерно стал себя вести после того, когда в зал ресторана вошёл, крепкий и высокий лет сорока мужчина с лицом ярко выраженного уголовника и небрежно пальцем подозвал к себе Племянника.
Боровик непринуждённо вёл разговор и не переставал наблюдать за неизвестным укротителем Фуры. Он видел, как его родственник с раболепием разговаривал с уголовником, как угощал его пивом и слегка отсчитал ему пять купюр достоинством по десять тысяч рублей.
  Фура никак не думал встретиться в этом ресторане с Лукой. Луку он ни разу не видел в обетованном им месте.
Лука поманил его пальцем. Фура без особого желания подошёл к нему.
— Привет, Лука ты, как здесь оказался? — протянул он первым свою руку для приветствия.
— Я фуфлыжникам рук не подаю, — сказал ему Лука, — с презрением отвергнув приветственный жест Фуры. — А оказался я в Плёсе не случайно, мне шепнули, что ты здесь обитаешь, — соврал Лука.
— Ты думаешь, я от тебя бегаю Лука? — спросил Фура.
— Я не думаю, я знаю. Ты уже полгода на свободе. А денег я не вижу. Изменить тебе фамилию надо Фурин на Фуфло.
— Лука, мне под лататься надо было. Не переживай, отдам на этой неделе обязательно.
— Сейчас трошки отстегни? — щёлкнул двумя пальцами Лука.
— У меня только деревянные денежки в наличие.
— Сегодня мне и они сгодятся.
Племянник достал из кармана пять купюр по десять тысяч и отдал Луке.
— Когда остальные отдашь? — спросил Лука.
Скажи куда привезти и баксы у тебя будут на этой неделе, — посулил Фура.
— Вот этот базар мне уже нравится, — смягчился Лука. — Столовую нашего порта знаешь? Вот туда и привезёшь. Я там нахожусь с семи утра до трех, кроме воскресения. Запиши номер телефона заведующей, это моя женщина. Дашь мне знать, когда тебя встречать.
Фура на салфетке крупными цифрами записал номер и многообещающе сказал:
— Всё Лука считай, что бабки у тебя в кармане. «А Колчака видишь?» — спросил он.
— Редко, он человек сейчас женатый. Ты им поменьше интересуйся, не то беды наживёшь. У него врагов не бывает. Запомни. Около него крутятся либо друзья, либо потенциальные покойники.
— Да я интересуюсь им не для вражеских намерений. А так для личного обозрения спросил, — уклончиво ответил Фура. — Если хочешь из-за уважения.
— Я знаю твои уважения. Короче запомни если ты и в этот раз кинешь меня. Я тебя мочить не буду, но глазницы твои опустошу и язык вырву.
— Я тебе мамой клянусь Лука. Если, обману, то ты заберёшь у меня лабу.
— Что ты мне клянешься. Кочетам веры нет. Вали к своим стилягам. — Лука посмотрел на часы. — Я кента своего жду, отдохнём здесь немного, — намекнул он Фуре. — Ты я вижу здесь не чужой, обрадуешь нас с Фиксой, если что.
— Нет вопросов братан. Пошёл тогда я, если тебе чего — то, захочется, то шепнёшь. Я здесь свой в доску.
— Хорошо, — бросил ему Лука, — иди, отдыхай.
Фикса, сокамерник Луки, скромно подошёл сзади к Луке и обнял его за плечи.
— Ты чего не знаешь нравов нашего брата. Со спины к друзьям нельзя подходить, — добродушно упрекнул его Лука.
— Ты же ждёшь меня, а не мистера ИКС.
Они сделали себе скромный заказ, что не ушло от зоркого взора Боровика. Он жестом показал Фуре, чтобы тот вышел из зала. Племянник встал, и пошёл следом за Боровиком. Облюбовав себе, место в холле около кадки с большой пальмой, они закурили:
— Это, что за важный язь появился в зале? «Что ты перед ним расшаркивался?» — спросил Боровик.
— Этот тот самый Лука, с берега Минина, который требует с нас бабки на общак и лично с меня четыре тысячи баксов для личных нужд.
— Что он собой представляет? — поинтересовался отчим.
— Безбашенный и наглый как танк. С головой не особо дружит. Ему человека подрезать, как нам с тобой высморкаться. За глаза его называют дур — машина. Деловые люди, его на расстоянии держат, но уважают.
— Я ни к ворам, ни к другой швали филантропию не проявляю. Плачу только тем людям, кто мне нужен. Захара напоили общаком досыта, а этого накормим маслятами. Им раз поможешь, на шею сядут. Ты сделай вот сейчас, что, — Боровик задумался.
— Что? Говори! — Я тебя слушаю.
— Они сидят бедно за столом. Ты дополни им от себя заказ. Сам смотри не надирайся, но веди себя как пьяный, — тихим голосом, смотря по сторонам, напутствовал его Боровик. — Предложи свою машину с Петром. И не забудь в дорогу пивом и водкой их снабдить. Кактуса посадишь вместо штурмана, ему не помешает на тот берег сгонять. Пускай изучает адреса. Персонально каждого пускай до дверей проводит.
— А второго зачем? — спросил Фура.
— Какой — же ты тупой, — он может быть в перспективе нежелательным свидетелем, а нам это не нужно. А на той неделе поедем вместе на ту сторону. Заедем в затон, а потом на заимку заглянем.
— Чего там делать? «Я на той неделе проверял её, — недовольно сказал Фура, — метел много, их надо вывозить, но пока некуда». Бичи без работы сидят. Разбегутся, потом ищи новых.
— Зимой, они из этого леса не побегут. Таких случаев у меня за пять лет не было. Узкоколейка далековато стоит, а пешком по снегу они не решаться рвануть в город. Замёрзнут на хрен. И кто от сытного котла убегать станет. Работы ни в коем случае не прекращать. А съездить туда необходимо. Я хочу посмотреть, что там творится. Клиент, что со мной сидит за столом, нашёл на них постоянный выгодный взаимозачёт. Каждая метла червонец, берём на бартер кирпич цемент в их городе. Ты едешь туда и на месте, прямо с конвейера реализуешь обменный товар немного ниже заводских цен. Доходы колоссальные для зимы. И транспортные расходы минимальные. А вы если в офисах будете штаны протирать, ничего не заработаете.
   Боровик последнее время постоянно раздражал Фуру придирчиво — требовательными взглядами и нравоучениями, будто пасынок ему был многим обязан. За те года, которые он провёл за решёткой, Боровик неплохо поживился за счёт сливной станции. Мазут приносил большие доходы, которые прилично помогли Фуре при помощи влиятельного родственника жить вольготно на зоне и сократить ему срок. Поэтому никогда Фура вслух Боровику не перечил. Хотя в этот день за столом до их разговора, он заикнулся своим друзьям, что пора вершить раздел. Плав кран и буксир отдать Боровику, а себе забрать лабу и катер.
Выслушав ценные указания своего родственника, Фура затушил окурок, воткнув его в чернозём пальмы, и пошёл за свой столик.
Позднее, когда на город опустятся густые сумерки, Луку, изрядно выпившего посадят в БМВ и доставят с шиком в тихий и безлюдный посёлок. Фикса в машину не сел, так как жил он сзади ресторана Плёс.

                Глава 20

       Через день к затону подъехал джип Боровика. Он поднялся на плав кран, где пробыл не больше тридцати минут. А Кактус с Фурой остались сидеть в машине.
— Здесь ликвидировать Луку, всех проще, — сказал Кактус.
— Почему ты так думаешь? — спросил Фура.
— Если я в столовой его замочу, там есть вероятность засветить своё фото. И для реализации столовых планов потребуется время, чтобы изучить обстановку, — рассуждал Кактус, — а здесь тишь, гладь и божья благодать. Ты говоришь, он к семи приходит на работу. Я его на лыжной трассе буду ждать в это время. А машину оставлю в переулке, где поле кончается. Дело сделаю, лыжи сниму и за руль. Всё просто.
— А если он не один выйдет на работу, что будешь делать?
— Позвонишь ему и извинишься. Найдёшь отговорку. А я лыжные кроссы по утрам буду делать, пока не улучу своего момента. Остальное тягло тебя тревожить не должно. Ты мне дал клиента. Ты заплатил. Я выполняю.
— Я тебе ничего не давал и не платил. Это отчим постарался. Мне мокрые дела не нравятся. Но ты всё равно Кактус смотри, тебе виднее. Здесь осечек не должно быть. Если он останется в живых, нам всем придётся несладко. Мужики в этом городе дружные и отчаянные, они нам обязательно памфлет мести заделают. Сева Пескарь недаром здесь со всем городом дружбу водит.
Кактус задрал рукав у куртки, где у него блеснули на руке золотые часы с браслетом.
— Видишь, Патек Филипп, швейцарская сборка. Двадцать пять тысяч зелёных стоят. Ими владел, самый отчаянный мужик, вор в законе Захар, — Пескаря лучший друг. Теперь они у меня. Делай выводы кто сильней.
— Помню, я этого Захара, — скривил лицо Фура, — платил ему раньше немного. Но он не наглый был вор. Меня ни разу на кукан не брал. Я даже плохого слова от него не слышал. А когда меня упекли, он с отчима много запросил. Мне на свидание отчим рассказал всю эпопею с Захаром. Вроде много лет прошло пока тишина, но если воры узнают, кто замочил Захара, то вам всём будет труба, да и мне доски придётся сушить на гроб. Хоть я и не при делах был. Нельзя вора трогать, дешевле было подпитать его. Что ни говори, а от них больше пользы, чем вреда. Ведь Захар иногда сбывал мой товар одним махом. И никто в накладе не был. Я ему проценты не гигантские отстёгивал от сделки, и он доволен был.
— Вот мы ему на палубе и выплатили все принадлежащие ему проценты. Рыболовную сеть накинули на него. Окунули пару раз в Волгу и порядок.
— Лучше племянника его Колчака, подобным образом напоить. Молодой, но такой атомоход я тебе скажу. Не поверишь, а на вид типичный интеллигент. Он у меня, как кость в горле. Дождёмся лета, и я с ним разберусь. Надо притупить ему сейчас чувство опасности, — зло, сверкнув глазами, проговорил Фура. — Но мне нужно как — то к Грузу подкрасться. Он сам с Колчаком разберётся надо только интригу умно закрутить.
— Груз вор в законе, — знающе сказал Кактус, — его короновали, я слышал по рекомендации Захара и Васи Стрижа. Здесь у тебя может облом произойти. Самое лучшее, втихую Колчака убрать. Если, что я тебе в этом помогу.
— Никого я убирать не собираюсь, а хочу прилично рассчитаться с Колчаком, чтобы он почувствовал, что за мной тоже стоят не простые люди.
— Понял я твой замысел, но не советую тебе прибегать к нему. Ни с какими ворами сближаться не надо. Утихомирь свою гордыню. Нам и без них сейчас не туго живётся. А как только прикормишь их немного, считай, что работать будешь на них. Я тебе Гена, что скажу. Ты хочешь раздела с Хозяином, а зря. Ты только не обижайся, мы с тобой друзья. Я в любом случае с тобой буду. Но раздел этот большого навара нам не даст. Не забывай все подвязки у Боровика. Если вы с ним разбежитесь сегодня. Завтра к тебе придут брюхатые дяди и скажут, что им нужно от нашего бизнеса пять зелёных, раз в месяц. И ты будешь платить, как миленький. У тебя немного в заключении мозги пристыли, и ты не знаешь сегодняшних аппетитов чиновников. Сколько он сейчас платит и кому нам не ведомо. А что он, например, мне платит, — я знаю и доволен. Вот ты сейчас со стекляшками провернул дело, но это единичный случай. Постоянно на этом заводе крутить стекло тебе маховик местной братвы не позволят. Там, тоже ребята ушлые. Директора три года назад одного замочили, а в прошлом году второго. Чтобы подмять это производство под себя. Нужна тайная война с бандитами и открытая ласка с хозяином завода. Но это не реально. Боровик, например, на эту аферу никогда бы не пошёл. Потому что у него голова работает в правильном направлении. Выкинь все дурные мысли из головы.
А что касается, твоего Колчака. Я думаю, ты с ним скоро будешь иметь предметный разговор за свою челюсть. Только ты Хозяину пока ничего не говори, — предупредил Кактус Фуру. — Если он сочтёт нужным, тебя сам информирует.
— Каким образом я с ним увижусь? — загорелись глаза у Фуры от предвкушения скорой мести.
— Всё я тебе и так рассказал больше, чем надо Гена.
Боровик тебе всё равно вскоре расскажет. «Говорит, я Геннадию преподнесу к Новому году заветный подарок в виде Колчака. Около Колчака в данный момент валюта лежит солидная, о которой он возможно и не подозревает. Приберём её к рукам, и пускай душу себе тешит с Колчаком».
— Выходит он мне, что не доверяет? — возмутился Фура.
— Почему не доверяет? — Доверяет немного. — Он всего-навсего хочет сделать тебе сюрприз. Ты бы еще бухал меньше и про коку забыл. Он тебя за это уважать больше будет.
— Кактус, ты мне высказываешь, как пацану безусому. Не забывай, что мне уже сорок лет скоро стукнет. А у меня семьи нет. Я ищу себе женщину хорошую. Не однодневку, которой не я нужен, а моё кучерявое состояние. Выпиваю иногда, но это для коммуникабельности, потому — что с серьёзными женщинами трезвым языком я разговаривать не могу. А со шлюхами я сейчас редко отрываюсь, поэтому и надираюсь нечасто.
Их разговор прервал Боровик. Он открыл переднюю дверку машины и плюхнулся на сидение:
— Всё поехали, — показал он, вертикально держа ладонь вперёд.
— На заимку? — спросил Кактус.
— Да, и быстро. Там деньги лежат мёртвым грузом, — вытирая свою толстую шею носовым платком, сказал Боровик.
— Снегу за эти дни навалило порядком, мы можем не проехать туда, — обеспокоено молвил Фура.
— Кактус, у дороги в машине посидит, а мы с тобой по лесу прогуляемся. И ты прекращай мне, траки посередине дороги разбрасывать, если хочешь вкусно кушать? Заимкой ты заведуешь. Будь добр, сейчас в моём присутствии поставь работу на должный уровень. Не забудь взять мешок с «русским квасом» в багажнике. Отдашь им.
— Не многовато для них будет? — спросил Фура.
— Гавриле отдашь, он сам с водкой разберётся. Выдаст сразу всем по бутылке, а затем будет наливать по труду. Да, Геннадий, там, на кране мужики хотят приютить беспризорника маленького с собакой. Пускай поживёт до весны у них. А потом на заимку его можно переправить.
— Чего ему там делать? — спросил Фура
— У тебя отсутствует чисто деловой подход к бизнесу, — повернул в сторону Фуры свою большую голову Боровик. Я думаю, под видом оздоровительного трудового лагеря собрать человек пятнадцать бездомных мальчишек за сытные обеды заставить их собирать живицу, грибы, ягоды. Работы им найдётся выше крыши. Поставишь к ним старшим Гаврилу. Он с них за работу сможет строго спросить.
— А мороки с ними не будет?
— Запомни Гена. Беспризорники — это самый дешёвый труд и живая валюта.
— Золотая мысль, — задумавшись над предложением Хозяина, пробормотал Фура.
    Рёв и шум встречных машин заметно прекратился. Они свернули с городского шоссе на лесную гравийную дорогу, которая на данный момент была устлана длинным белоснежным полотном, тянувшимся извиваясь по живописным лесным просторам. Впереди не было видно следов накатанных колёс другого транспорта.
— Да не дай бог снегопад выпадет в такой глуши. «Не выберемся», — заметил Кактус, а ехать ещё километров тридцать.
— Джип из любого болота вылезет, ты эту машину недооцениваешь, — сказал Боровик
— Снегопады разные бывают. Случается и так, что трактору буксир посылают, — поправил Хозяина Кактус.
Когда машина подъехала к месту, Боровик достал из багажника валенки и одел на себя.
— Пошли, сказал он пасынку.
Фура посмотрела на свою модельную обувь, перечить хозяину не стал. Взял мешок с водкой, и молча, пристроился к широкой спине отчима. Боровик, широко загребая снег своими валенками, шёл, тяжело пыхтя, прокладывая путь сзади идущим, за ним Фуре. Тот, недовольно ворча, ступал за ним след в след. Пригибая руками и отводя в сторону, пружинистые и густые ветки елей он напролом словно марал пробирался вперёд. Ветки, сгибаясь после Боровика, хлёстко били по лицу его пасынку. Они вышли из ельника, где перед ними разверзалась окутанная снегом равнина посередине, которой стояла заимка, похожая на скит. Раньше эти бревенчатые здания принадлежали Химлесхозу, где проживали сезонные сборщики живицы. Когда в пик трудных времён Химлесхоз начал частично продавать своё немалое имущество, Боровик, практически за бесценок приобрёл эту заимку и оформил на Фуру. В то время он работал большим начальником в ГАИ и показывать свои активы он не собирался никому.
Ворота им открыл комендант Гаврила. Этот бывший алкоголик и туберкулёзник сорока лет, намеренно вызвался работать сюда, чтобы укрепить своё здоровье лесным воздухом и продлить свою жизнь. Он завязал с пьянством и табаком. Его скуластое и когда — то бледное лицо приобрело розовый вид. На заимке он был и начальник производства, и администратор, и охранник. Работающих бичей он не обижал, понимал, что здесь в глухом лесу они, разозлившись, могут зажарить его вместе с заимкой. Питался он с ними, с одного котла давая понять, что он на таких же правах находится, как и они. Но когда прибывала водка на заимку, её он наливал, каждому по труду. Он был один из всех, которому платили зарплату ежемесячно, но об этом никто не знал, кроме его самого. Фура или Боровик привозили ему лекарства, приобретённые на деньги из его зарплаты. Все остальные за работу получали жалкие гроши по истечении шести месяцев.
Боровик и Фура вошли на территорию заимки. Она была похожа больше на склад мётел. Мётлы были связаны пучками и аккуратно уложены на высоту забора.
Фура сунул в руки мешок с водкой Гавриле:
— Держи, порадуешь жучков сегодня, — сказал он.
— Я их не больно балую. У меня «квас» еще с прошлого привоза хранится.
— Веди к ним? Посмотрим, чем они занимаются у тебя, — сказал Боровик.
— Когда работы нет, у них одно занятие шашки да домино. Сегодня Кудряш петли ходил заячьи смотреть. Четырёх зайцев снял. Жарят сейчас. Так что вы, кстати, приехали.
— Некогда нам рассиживаться. Время дорого, — буркнул Боровик, и пошёл к жилищу работников.
Когда они зашли в помещение, где жили бичи, запах жареной зайчатины ударил им нос.
— Привет, гаврики, отдыхаем? — гаркнул Фура.
— А чего нам делать, если вы продукцию нашу не вывозите, — прошамкал беззубым ртом Сургуч, мужик, приехавший из Таджикистана. Спиртное сделало из него дряхлого старика. Хотя ему было чуть больше сорока лет.
— Вывозить начнём на этой или на той неделе, — сказал Фура. — А вы с завтрашнего дня возобновляйте работу. Складируйте по ту сторону забора пока.
Он посмотрел на Гаврилу, державшего в руках мешок:
— Выдай им сегодня под жаркое каждому по бутылке водки, и чтобы завтра приступали к продуктивной работе. Тайга зовёт. Медлить нельзя.
— Вот с этого и надо начинать, — обрадовался Кудряш.
Они вышли из помещения.
— Гаврила инструментальный склад немного освободи, от ненужного хлама, — сказал Боровик, — возможно, гостей туда завезём скоро. Найди цепи и замки.
— Понял. «А парашу ставить?» — спросил Гаврила.
— Видно будет по ним, как вести себя будут.
Когда Гаврила закрыл за хозяевами ворота, Фура вопросительно посмотрел на отчима и спросил:
— Не понял, про, каких ты гостей талдычил?
— Помолчи пока Гена. Время, придёт, узнаешь, — урезонил Боровик любопытство родственника. — Надо ещё один вопросик прояснить, так сразу и обнимешь свою радость.
— Я эти странные загадки не люблю. Ты не забывай, заимка на мою фамилию записана и что на ней ты собираешься делать, мне небезразлично. Если, что ты в стороне, а мне опять срок тянуть, как в прошлый раз за наркотики. Твои наркотики в моей машине лежали, а я сидел.
— Допустим наркотики не мои были. Но случилось так, что тебя взяли на границе двух областей. Кто знал, что такая накладка получится. Если бы взяли у нас, я тебя на второй день освободил. Ты обид по этому поводу никаких держать не должен. Тебе всё сделали, чтобы неволя была сладкой как нектар. Срок скинули. За каждый отсиженный тобой день и я, и цыганский барон выплатили компенсацию с лихвой. От наркотиков мы сейчас отошли, что развязало нам все руки. Живи, работай и радуйся. Сейчас ещё дело провернём одно, поедем с тобой в Австрию в город Линц. У меня компаньон знатный есть, по имени Вернер. Он со всеми музеями Австрии работает. И в Линце у него музей есть, не совсем его, но протоколы он ведёт там. Я ему везу несколько диковинок, за которые он выложит круглую сумму. Там у нас с тобой будут дела миллионные. На рождество и поедем с тобой, только дельце одно пустяковое попутно здесь провернём и в путь. А если ты думаешь, что я за твоей спиной темню, так и быть сядем в машину, я тебе открою кое-какие секреты. Не люблю на морозе обсуждать серьёзные дела.
— Пошли быстрее тогда, — заторопился Фура, — а то у меня от снега, кажется, не только ноги ледяными стали, но и все жилы в сосульки превратились.
   В машине Племянник снял с себя мокрые туфли и носки и окутал ноги в свою дорогую дублёнку. Затем заложил руки за голову начал крутить туловищем справа налево и наоборот:
— Немного согрелся, теперь можно закурить, — сказал он.
— Приоткрой окно, чтобы дым выдувало, — попросил Боровик, — и слушай, если тебе невтерпёж узнать, каких я гостей хочу привезти на заимку:
Короче нашему Паше Петухову одни селяне заказали связать большую партию сеток под лук. Торгуют они этим луком. Он привёз к ним заказ домой. Селяне с ним рассчитались и усадили за блинный стол. У них в это время гостил студент из города. Обратно этот студент попросил его захватить попутно с собой в город. По дороге, они разговорились, и выяснилось, что Пашин племянник, который водолазом работает рядом с нами, учился с ним в одной школе. А у этого студента недавно месяца два назад, когда он лежал в больнице, была похищена богатая коллекция почтовых марок, где каждая ценная марка стоит в среднем двадцать штук зелёных. Отдельные экземпляры триста штук. Пропало несколько альбомов, а точнее более двух тысяч марок. Этот студент обратился в милицию, но они пока ищут их безрезультатно. Он сейчас очень обеспокоен, тем, что никогда в жизни больше их не увидит. И решил сам заняться следствием. Опросил соседей по подъезду, и они ему сказали, что в день похищения у подъезда были три человека. Водолаз, и ещё один одноклассник по кличке Жига.
— А третий кто? — спросил Фура.
— Отлично сынок внимательный ты, — похвалил его Хозяин, — а теперь покажи нам с Кактусом, какой ты догадливый?
— Не тяни резину батя, — не терпелось Фуре, — я этот берег плохо знаю. Из блатных, Луку да молодого Колчака. И ещё одного дикобраза Гошу хорошо знаю, но тот мужик.
— Умница. Сам ответил, — вновь похвалил его Хозяин, — именно Колчак, — твой злейший враг.
— Это известие приятное для меня, — обрадовался вначале Фура, а затем сразу сник. — Ну и что из этого, что видели у подъезда?
— А ничего. Всё трое друзей знали, что студент является владельцем уникальной коллекции марок. Жига живёт в этом подъезде, а Колчак ходит, потягивает, молодую жену нашего студента имея при себе ключ от квартиры, где марки лежат. «Водолаз Петухов», — Паша говорит, парень немного чудаковатый и болтливый как сорока. Сейчас без работы сидит, сам понимаешь, лёд на Волге. Раскатывает на Запорожце с ручным управлением с осколками красных кирпичей в багажнике. По организациям конторским служащим продаёт их от пятидесяти рублей и выше, объясняя клиентам, что это обломки рухнувшей Берлинской стены. И самое интересное, что у него покупают их.
— Надо — же до чего додумался, — сказал до этого всегда молчавший Кактус. — Нам бы того удальца в сбыт взять.
— Как с ними договоримся, — так и будет на нас работать, — сказал Боровик. — Если согласятся марки нам отдать, пускай даже не все. Список у меня уже имеется, какие самые, самые высшие. То их всех троих можно к себе взять, по крайней мере, пока пообещать. А не договоримся. То я тебе мой единственный родственничек подарю Колчака.
У Фуры радость заметно сменилась нахлынувшей на него тяжёлой тревогой:
— И что мне с ним делать?
— Что пожелаешь? Хочешь, подари ему жизнь. Хочешь, отдай его Гавриле. Он разделает его, а мясо съест с метельщиками. А не хочешь мараться, отвези его на торфяники, которые горят по несколько лет, и сбрось туда. Верный глухарь будет, даже явка с повинной не поможет.
— Не нравится мне эта затея с марками и Колчаком. Поквитаться за мою челюсть с ним бы не мешало, но я боюсь, что за ним могут стоять серьёзные люди, — дрожащим голосом сказал Фура.
— У тебя, что совсем задница слиплась, от страха, — устыдил его Кактус. — Ты понимаешь, марки — это валюта, которая сама к нам в руки пришла. Нужно только наклониться, и подобрать её. А твой Колчак, это вчерашний день. Молод ещё он, чтобы за ним серьёзные люди стояли. Сам же раньше говорил. Разве что шпана рога замочит. Так мы им быстро допрос по — нашему методу устроим.
Фура, задумавшись, сказал:
— Сева Пескарь, за колючим забором находится, но достать любого может и оттуда.
— Брось ныть? — повысил голос Боровик.
— Мы Захара вора авторитетного грохнули, пять лет назад, и никто пальцем не повёл. А виноват в его смерти всех больше ты.
— Это почему я? — изумился Фура, — на мне крови ничьей нет.
— Ты его начал с мазута прикармливать, а нам с Кактусом и Пашей пришлось его остановить. Всё Захара Минина нет, а Севу циркача мы тоже за забором можем достать. Он же не в законе.
— Что из того, что он не в законе. Другой авторитет, похлеще, любого вора будет. Вы не знаете многого, этот Сева любому вору фору даст. Его уважают всё, а Захар был его лучшим другом. С Колчаком, мы можем большой вулкан разбудить. И зачем вести нужно на заимку? Давай на кран пригласим их и поговорим. Может они сговорчивыми будут. Скажем у нас клиент, есть на марки, а вы его никогда не найдёте. Глядишь, они с нами и сговорятся без крови.
— О кране думать забудь, — повысил голос Боровик, — зачем нам лишние свидетели. А заимка наша без тебя духовным скитом стала. Все работники здесь не граждане, а мелкие преступники. Кактус их уже предупредил, что сдаст их если плохо, себя вести будут. Они сейчас молятся, на нас, как бы мы их не затолкали в машины и не отвезли в милицию. А ты говоришь, разбегутся. Никуда они не денутся. Там все алкаши испачканы криминалом. И не подозревают, что на них крови нет. У них от страха зубы стиснуты. Кактус, как только уберёт Луку, на следующий день наденет свой старый мундир и арестует Колчака и Жигу. А с племянником своим Паша поработает сам под водочку, чтобы язык ему развязать. Его он просил не трогать.
— Я жажду мести над Колчаком, но смерти его не хочу, — трусливо заканючил Фура.
— Не бойся Гена, у Кактуса есть безотказный метод, чтобы они признались, — подбодрил его отчим, — и он ни разу его не подводил. Если они нам марки вернут, то разойдёмся полюбовно, но тогда тебе о мести придётся забыть.
— Меня этот вариант больше устраивает, — сказал Фура.
— Ты хозяином его тела будешь, тебе и решать, — заявил Боровик, — Зяблик и Культя в данное время занимаются подготовительными работами. Они ведут Колчака с дома до работы. Жига нигде не работает, это они уже узнали.

                Глава 21
   

        Вечером, после вождения Вовка зашёл в подвал к Кириллу. Он лежал, обнявшись с собакой на топчане. Собака, признав Колчака лаять, не стала. Подошла, лизнула ему руку и вновь легла вместе с Кириллом.
— Кирилл спишь? — окликнул его Колчак.
— Не — а, мы только с улицы пришли с Джульфой.
— А есть тебе принести?
— Меня Марека накормил. И в затоне я наелся до отвала. И Джульфе целая кастрюля борща досталась.
— Корень тебя пристроил куда?
— Кажется да. Я сегодня с ним был. А завтра он сказал крановый мистер придёт, и меня они возьмут.
— Не крановый мистер, а кранмейстер, — поправил Кирилла Колчак.
— А кто это такой? — спросил Кирилл
— Это командир плавучего крана, — объяснил ему Вовка, — считай капитан.
— Дядя Колчак, — расскажи про тюрьму, как там?
Вовка затушил свечку и в темноте заулыбался. Его ещё никто не называл дядей.
— Тебе это ни к чему, там хорошего ничего нет. Давай лучше, я тебе в приличный детский дом помогу устроиться жить. Тётенька милиционер, которая за тобой бежала. Это мой хороший друг. Я могу с ней поговорить, и она тебя оформит туда без проблем.
— Я без Джульфы, никуда не пойду, — обиженно сказал он.
— Ладно, спи. Завтра ты знаешь, где Корня искать?
— Я там всё уже знаю, облазил везде, — ответил Кирилл.
Вовка пришёл домой и позвонил по Корню.
— Ну что скажешь, насчёт Кирилла?
— Я водил его туда, куда ты заказывал. Завтра у них старший будет, и они окончательно решат. Нам говорят он не помеха. Веселей будет. Они круглые сутки сторожат кран сами. Мужики все наши. Живут в затоне. А дизелю профилактику они делают, когда тепло наступает, но маленькими ремонтными работами занимаются. Они же не могут без света, и тепла зимой находится там. У них внутри и кухня и каюты. Жить можно.
— Понял, я. Ты мне завтра результат по мальчишке или на работу позвони или сам зайди. Если ничего не получится, придётся его Надежде передавать.
— Я думаю получиться. Мужики все там отличные.
— Ну и ладненько. Пока. «До завтра», — сказал Вовка, и положил трубку.
«Если действительно плавучий кран и лаба принадлежат Фуре, и Кирилл на время пропишется туда, то это будет большая удача», — подумал Колчак.
Утром Корень не стал звонить Колчаку, а пришёл сам к нему на работу:
— Взяли твоего пацана, и охотно. Возможно, он и спать будет там. Их хозяин Боровик сказал им. Если шкет вам нужен, берите, но рассчитываться сами будете с ним.
— Погоди, как Боровик, а Фура?
— Никакого Фуры я не знаю, а с Боровиком немного знаком, бывший подполковник ГАИ какого — то города. Кранмейстера, хорошо знаю. Совсем недавно Племянник там появился, но он больше похож на отдыхающего.
— Племянник и Фура — это одно лицо, — сказал Колчак, — а ещё кого знаешь из этой компании?
— Обухова хорошо знаю, — вспомнил Корень, — он раньше у вас в порту работал на плав кране.
Я его сегодня увидел, удивился. Он сказал, что частник платит в два раза больше. Думаю, Кирилл там приживётся. Он им удобен, убрать помещения, воды принести, в магазин сбегать. И ночью пса выпустит на охраняемые рубежи. А Обухов, мне бы не отказал, у него по весне вопросов много возникнет по профилактике дизеля.
— Хорошо. Пускай он там пока поживёт. Если, что запасной вариант у меня есть. Это Надька. Она его в детский дом пристроит без проволочек.
— Я думаю, напрасно ты себе канитель устраиваешь. На этом кране нормальные мужики. Они без криминала. А хозяин их приезжает в год по обещаниям, лаба стоит рядом. Там полный штиль. Всё закрыто. Никто туда не ходит. Железка она и есть железка. Долго всё равно Кирилл не протянет. Менты ежедневно там суда обходят. Наркоманов отлавливают. На него, ни сегодня, так через неделю обратят внимания. Передал бы сразу Надьке.
— Посмотрим. Милиции он неинтересен. Тем более они не посмеют вломиться на частный плав кран. А если в городе собрать всех беспризорников, то под детский дом небоскрёб нужно возводить. Но ты наведывайся изредка на кран, проверяй Кирилла, — дал наказ Корню Колчак.
Кирилл довольный, что ему разрешили, остаться на кране, не знал, как угодить Обухову Валентину и крановщику дяде Валере.
— Дядя Валя, что мне сделать? — ходил он за ним по пятам.
— Ты Кирилл не залезай сразу на рею. Когда нужно быть, мы тебе скажем. Ознакомься с краном. Посмотри каюты, туалет, кухню. В машинное отделение будешь заходить только с взрослыми. Придётся иногда помогать масло и солярку заливать. Воду для питья будешь набирать в посёлке. За хлебом будешь ходить или в затон, или в порт. А сейчас иди на кухню, посмотри телевизор.
— Понял, а что ещё сделать? — не унимался он.
— Возьми тогда на кухне пятилитровую канистру и дуй за водой, а то вам с дядей Валерой, чай не с чего будет кипятить.
Кирилл, схватил канистру, и бросился в посёлок за водой. Собака, виляя хвостом, радостно повизгивая, как бы понимая, что её хозяин вместе с ней получил работу и жильё, побежала следом за ним.
Возвратившись, с водой он начал докучать дядю Валеру.
— Дядя Валера давай работу мне любую? — угодливо с детской наивностью заглядывал он в глаза крановщику.
— Тебе Кирилл приходилось, когда подлёдным ловом заниматься?
— Конечно, и не раз. Если бы я рыбу не ловил в прошлом году, я бы не знаю, что ел. А недавно отец, оставил меня без снастей. Обменял две мои мормышки на вино.
— Тогда бери на кухне бур и иди, сверли лунку. Сейчас мы с тобой на уху натаскаем ершей, их здесь видимо, не видимо. Да подбери в кубрике себе телогрейку, твоя куртка из рыбьего меха от холода не спасёт. «В ней и заболеть недолго», — сказал он.
Кирилл взял первую, попавшую под руку телогрейку. Одел её и спустился на лёд буравить лунки.
Через час с дядей Валерой они уже чистили колючих и сопливых ершей. Рыбы хватило и на уху, и на жарево. Обухов есть не стал. Он ушёл домой. А Кирилл наелся сам. Накормил собаку и, разомлев от сытости, и тепла крепко уснул прямо на кухне на потёртом диване.
Проснулся он, когда дядю Валеру пришёл менять в восемь часов вечера его сменщик весёлый и разговорчивый мужчина, которого дядя Валера называл Мандарин.
— Сейчас Кирилл мы с тобой чай будем пить и телевизор смотреть, — радушно, улыбаясь, сказал он и выставил на стол бутылку самогона.
— А у нас с Джульфой ещё уха осталась. Вы будите дядя Мандарин?
— Дядя Мандарин рыбьим кладбищем не питается, — сказал он полупьяным голосом, опираясь одной рукой на холодильник.
Он открыл дверцу холодильника. Достал оттуда нарезанного сала, банку шпротного паштета и луковицу. Налив себе самогонки Мандарин выпил и закусил салом, не забыв угостить Кирилла и собаку своей закуской. Через два часа от выпитого самогона его повело. Шатаясь, он встал, посмотрел на Кирилла и шутливо сказал:
— Юнга со шхуны Колумб вверяю тебе и твоему верному псу охрану нашего доблестного боевого судна, — будете ложиться спать, не забудьте выключить телевизор. Пост сдал мичман Панин.
Когда Мандарин уснул, Кирилл убрал со стола и вымыл посуду. Спать ему не хотелось.
По телевизору шла не интересная программа, а щёлкать переключатель канала без разрешения он не решился. Кирилл выключил телевизор. Прошёлся по помещению. Из каюты, где спал Мандарин, раздавался громкий храп. Он размышлял, чтобы ему сделать хорошего и полезного, для команды, чтобы завтра сменщик Мандарина на вахте пришёл и похвалил его. Ничего рационального не придумав, он решил, почистить остатки от улова рыбу и к утру сварить уху.
Разобравшись с рыбой, он вымыл её и положил до утра в холодильник. После чего незаметно уснул.
В шесть часов утра он проснулся от громких шагов на кухне. Мандарин искал воду, но её Кирилл всю использовал на обмыв рыбы.
— Кирилл воды у нас нет, надо сгонять в посёлок? — сказал Мандарин. — Ты знаешь, где колонка?
— Я уже набирал вчера там воду, — ответил Кирилл.
Он взял канистру и, позвав Джульфу с собой, спустился по трапу с палубы. На улице было морозно и темно. Пешеходная тропа к посёлку в этом месте не была протоптана, но хорошо просматривалась широкая лыжная трасса. Подымаясь по ней на косогор, ему на встречу с большой скоростью спускался лыжник. Он, не заметив Кирилла, сшибает его и сам падает вместе с ним.
— Обменявшись, взглядами с Кириллом лыжник грубо выругался и занёс руку на мальчика, но от сильной боли заорал:
— Убери сучок шавку. Убью.
Джульфа, рыча, крепко держала за запястье левой руки лыжника.
— Джульфа. Фу. Ко мне? — вставая с обочины лыжни, крикнул Кирилл.
Ослабив свои клыки, Джульфа, проваливаясь лапами в снег, волчьей статью выпрыгнула из сугроба на накатанную лыжню и повернулась к лыжнику, злобно рыча на него. Он без промедления встал и, не отряхиваясь от снега, отталкиваясь одной палкой, под собачий лай продолжил свой путь, волоча левую палку за собой.
Кирилл нагнулся за канистрой. Темнота не помешала ему заметить на лыжне блеск часов с браслетом. От неожиданно свалившей на него удачи, его прошиб пот. Он снял с себя спортивную шапку и вытер ей взмокший лоб. Посмотрев в сторону, куда умчался лыжник он, положил часы в карман брюк. Осмотрев ещё раз внимательно место столкновения, увидел торчавшее в снегу зловещее дуло пистолета с накрученным на него глушителем. От такой находки его начало знобить. Кирилл осторожно взял его в руки. Дуло был ещё тёплым. Подержав в руке, он понял, что недавно из него был произведён выстрел.
Немного подумав, Кирилл размахнулся и забросил пистолет в заснеженное поле, где он упал в глубокий сугроб, унося с собой таинственность происхождения.
   Кирилл вышел на равнину и прошёл пять метров по своему следу, оставленным им днём. Он вышел на большую пешеходную дорогу, ведущую к колонке посёлка. На тропе увидал лежавшее в неудобной позе тело человека и большое расплывшееся багровое пятно на снегу. Кругом стояла безмолвная тишина. Людей, видно, не было никого. Он обошёл труп и подошёл к колонке. Набрав быстро воды. Кирилл возвращаться не стал по старому пути, а побежал по дороге, которая вела к порту. Через порт он прошёл в затон и по трапу бегом быстро вбежал на палубу. Следом за ним, волнообразными прыжками запрыгнула Джульфа:
— Дядя Мандарин, — крикнул он помятому от самогона крановщику, — там мертвец лежит у дороги посёлка.
— Ну и что, в наше время это не в диковинку. Ты к нему не подходил, надеюсь?
— Нет, я боюсь.
— Ну и правильно, сейчас на работу народ пойдёт, труп обнаружат.
Кириллу не терпелось при свете посмотреть на находку. Он зашёл в туалет. Полюбовавшись часами, спрятал их в карман нижних штанов.

                Глава 22
   
       Лука лежал бездыханный, уткнувшись лицом в снег. Рядом с ним валялась красная пачка сигарет ЛМ и зажигалка. Видимо он во время выстрела хотел закурить, но не успел. Заметили его тело, когда забрезжил рассвет. Глубокий и рыхлый снег, который окутал весь посёлок, и поле, — милиции к месту преступления подъехать не давал. Они поставили машину в порту, а через час все там уже знали, что за посёлком по пути на работу нашли застреленного Луку.
Кирилл, не дожидаясь, когда придёт смена Мандарина, побежал к Корню. Сбивчиво и заикаясь, он пересказал о находке и встрече с лыжником.
— Покажи часы, — попросил Корень.
Кирилл вынул из штанов часы и передал Корню. Тот посмотрел на них тревожно и произнёс:
— Не может быть. Такие часы в точности были у Захара, но они были на ремешке, а не с золотым браслетом. Вторых таких я ни у кого не видел. Иди в подвал, и жди нас. «Мы с Колчаком к тебе придём», — сказал он Кириллу. — Тебе на кране оставаться нельзя, ты был свидетелем преступления. Не исключена возможность, что тебя уже ищут. Иди, где многолюдно, ни с кем не останавливайся и не разговаривай.
... Корень пришёл в мастерскую к Колчаку, где никто не работал, а обсуждали убийство Луки. Не вникая про какое убийство, идёт речь, он подозвал Колчака.
— Ты откуда узнал? — спросил расстроенный Колчак.
— Что узнал? — не понимая, переспросил Корень.
— Что Луку застрелили, вот что.
— Так это Луку Кирилл нашёл, — осенило Корня.
Корень вытащила часы и показал Колчаку.
— Вот эти часы, Кирилл нашёл, как столкнулся с убийцей два часа назад и там, на лыжне у него выпал пистолет. И если бы не собака, он бы и Кирилла грохнул.
— А пистолет где? — крутя часы в руках, спросил Колчак.
— Говорит, побоялся брать и закинул его в снег. Я Кириллу сказал, чтобы он в подвал шёл и не выходил.
— Правильно сделал, вглядываясь в часы, — одобрил он действия Корня. — Возможно это Захара часы, — внимательно и пристально посмотрел на них Колчак. — Думаю, у него остался паспорт на них. Вещь всё-таки дорогая, это не наши будильники. У Августа надо спросить, пускай пороется в его коробке. В любом случае я могу точно сказать, кто убил Луку, — это люди с лабы. Не исключено, что они и меня пасут. Я прямо сейчас съезжу в Осинки, навещу там всех родных и обязательно вытащу в город Августа. Всё равно работы, никакой не будет сегодня. Во всяком случае, для меня. Да и порт весь на ушах стоит. К Луке здесь все уже привыкли. Он собирался в мастерскую переходить работать. С мужиками нормально контактировал и механику показал, на что способны его руки. И вот на тебе. Теперь жди, менты и нас всех будут таскать. Думаю, его убрал, тот кто знает, что в субботу зимой у ремонтников рабочий день. Зря говорить не буду, но думки у меня есть кой-какие. Ты никому не говори, о Кирилле и о том, что я тебе сказал. Надо проверить вначале мои догадки.
— Мог бы мне этих слов и не говорить, — чуть обиженно произнёс Корень. — Давай я сейчас отпрошусь, и объедем с тобой всех на моей восьмёрке. Так быстрее будет.
— Беги быстрей, я сейчас тоже Максимовича предупрежу и тихо испарюсь. Менты у нас порту и в посёлке всех уже опрашивают. Меня ни за что не обойдут.
Вскоре Корень и Колчак были в Осинках, посёлке, где жили родные дед и бабка Вовки, а также его братья. С косогора на них смотрел большой лесной цивилизованный посёлок, с торговым центром, школой, небольшим клубом и баней. На самой окраине красовался лесопромышленный завод с его цехами. На всей территории стояли на просушке, как дома пиломатериалы, разных пород древесины. По территории завода бегали погрузчики и несколько высоких лесовозов.
К счастью, Август был на лесозаводе, а Максим и Сергей уехали в Вятку по своим деревянным делам. Вовка оценивающе осмотрел территорию завода и восхищённо произнёс:
— Сколько раз здесь был, но внимания на завод не обращал. Не думал, что здесь такой приличный разворот произошёл.
— То ли ещё будет к лету, — сказал Август. — Серёга скоро запустит ещё два новых дерево обрабатывающих цеха. От покупателей отбоя не будет. Твой Серёга уже терем себе возводит элитный, — знать жениться будет, но пока не говорит на ком. Но мать он точно сюда привезёт. Так что считай Вовка твой квартирный вопрос в перспективе уже решённый.
— Новость, конечно, приятная, но, по правде говоря, мы к тебе приехали по срочному делу, — Вовка вытащил часы из кармана и протянул Августу.
Август внимательно вгляделся в них и, присвистнув, спросил: — Откуда?
— Луку вчера застрелили, — сообщил Вовка, — эти часы были на исполнителе. Хотим, чтобы ты в паспорт Захара от часов заглянул. Надо убедиться, что это точно его часы.
— Никакого паспорта не надо на эти часы, — сказал Август, — это часы Захара, вторых таких часов нет. Когда мы были с ним по делам в городе Ковров, у него часы встали. Мы зашли с ним в мастерскую, там старушка на ремонте сидела. Она вскрыла часы, и оказалось, поломки не было, просто циферка пять упала и весь ход застопорила.
Бабуля пинцетом циферку взяла и посадила на клей момент. Глаза у бабули были слабоваты и получилось не большое смещение. Если пристально вглядеться, то этот изъян очень заметен. Захар тогда расстроился. Он же купил эти часы как фирму в Германии. Но какая может быть фирма, если цифры отваливаются. Металл, конечно, здесь настоящий, а сборка неизвестно чья. Скорее всего Италия или Бельгия.
— Выходит Луку, и Захара замочил один и то же человек, — изрёк Колчак, — тут дело плохое.
Август вернул часы Колчаку и сказал:
— Не лезь ты Вовка в это дело. Я понимаю, в тебе кричит голос крови и требует мести! Не лезь, прошу тебя? Серьёзные люди знают, кто убрал Захара. И они работают грамотно по этому вопросу. Не будут повторять сценарий народовольцев при покушении на царя. За смертью Захара стоят большие погоны. Нельзя с открытой шашкой с ними в бой вступать. Даже ни я, ни твой Серёга в это дело не лезем.
Сева тебе тоже наказ давал по этому вопросу.
— А про Севу то тебе, откуда известно? — удивился Вовка.
— Мы с ним связь имеем. Он тебе, велел только смотреть за объектом на воде и докладывать мне или Ивану, а ты лезешь в дебри. Поквитаются за Захара, — будем считать, отомстят и за Луку.
   В это время на территорию словно бронепоезд въехал полуприцеп с оборудованием:
— Всё ребята, машина с грузом пришла, я должен быть на приёмке.
Я сейчас здесь и за директора, и за главного инженера и директора по сбыту готовой продукции, — весь в одном лице. Вовка зайди хоть к бабушке с дедом поздоровайся. Мы вчера им с Серёгой свинью зарезали. Вам с матерью они хорошую ляжку выделили.
— Сейчас загляну, — сказал Вовка, садясь в машину.
В доме у деда ему были рады до безумия. Бабка с дедом выставили целый стол угощений, но Вовка с Корнем обошлись, только творожной запеканкой и клюквенным киселем. Покидая дом, дед велел внуку захватить корзинку с мясом.
— Тут вам с мамой, Ивану и училке твоей с Надей, — сказал он. — Я там все пакеты подписал кому, какой.
Вовка показал деду озорную улыбку:
— Ну, ты дед даёшь, за Надю печёшься, как за меня и мою маму. Это конечно очень похвально! Но у меня от твоих забот к моей однокласснице порой интересные вопросы возникают, связанные с шалостью деда Романа в могучие времена с мамой Нади? А не появилась ли от этого совместного озорства на свет внебрачная очаровательная ягода — малинка по фамилии Крупица?
Дед Роман хихикнул в кулак и посмотрел хитровато на бабку:
— С могучими временами я ещё не расстался, да вот с памятью у меня плохо внучок. Не помню, где и с кем озорничал в последнее время.
Бабка, проходя мимо шлёпнула деда по спине кухонным полотенцем:
— Охальник, — внука бы постыдился. Восемьдесят пять лет хрычу строму, а он всё про юбки мечтает, — после чего она повернулась к Вовке:
— Для него Вовочка, твои слова, как правительственная награда. Сейчас косметику своим усам наведёт и пойдёт в баню пиво пить и рассказывать своему доисторическому кружку, какая у него была пламенная любовь с Фани Каплан и Марией Стюарт. И ведь верят же деды ему. Слушают, как радио.
— Значит кровь у дедов горячая ещё, — подал голос, молчавший до этого Корень.
— Какая там кровь, — ворчала бабка, — брага, да пиво. Безграмотные они и не знают, что Фани Каплан умерла, когда мой дед босоногий бегал по Вознесенской слободе. А Мария Стюарт эта девушка вообще из каменного века, и к тому же басурманка. А ухаживает он за Надеждой давно, как только они к нам во двор въехали. И причина тому знаменательная есть, — мама Нади тебя Вовочка на белый свет принимала. Вот я деда и заставляю сиротке продукты заносить, когда он в город ездит. Вот сколько тебе лет, столько и мы здесь живём. Столько же лет мы заботу и проявляем о ней. Даже те три года, которые она провела в детском доме, мы о ней заботились. Дед то у меня хоть и врун, но скромный, благие деяния в секрете держит.
— Бабуль, а ты ничего не путаешь, насчёт её мамы? — спросил Вовка.
— Чай я не как те деды с доисторического кружка. Помню, как божий день, когда тебя Софья Павловна из материнской утробы принимала.
— Интересное кино, получается, — ухмыльнулся Вовка, — я старше Надежды на один день. Выходит, Софья Павловна дверку мне на белый свет открывала, когда сама была на сносях.
— Ерундистикой не занимайся, она нам тебя и выносила в автобус. Дед на заводе автобус для такого случая выпросил. Софья была хоть и седовласая, но стройная, как сейчас, помню. Может вы с Надей не в один год родились?
— Может быть? — сказал Вовка и, взяв корзину, они с Корнем пошли к машине.
Он поставил корзинку на заднее сиденье, и сев рядом с Корнем сказал:
— У меня уже мозги заклинило. Надька же, как и я с одного года. Я родился восемнадцатого мая, а она девятнадцатого. Из этого следует, что Софья Павловна взяла Надьку из детского дома. И девяносто процентов Надька деда внебрачная дочь и по крови она приходится мне тётей. ОГО — ГО — ГО! — изумился он. — Получается месье Стендаль «Красное и Чёрное.» — Ладно, после с этим разберёмся. Сейчас мне необходимо переключиться на Луку и правильно обдумать мои дальнейшие действия.
— Наши действия, — поправил его Корень.
— Пускай наши, — это роли не играет, — сказал Колчак. — Сейчас заедем ко мне домой и позвоним Мареку на работу.
Машина остановилась около подъезда Колчиных. Вовка бегом вбежал в квартиру и бросился к телефону:
— Саня, ты меня хорошо слышишь, на том берегу?
— Нормально, — ответил он.
— Бросай всю работу и приезжай домой срочно. Луку завалили. Я тебя с Корнем буду ждать у Надежды в квартире. Всё подробности при встрече.
Он бросил трубку и пошёл в машину:
— Марека скоро будет, — задумавшись, сказал Колчак.
Он порылся в карманах и достал деньги и протянул их Корню.
— На деньги. Посети уценку и купи Кириллу пять килограмм тряпок на своё усмотрение. На нём вся одежда провоняла. К Надьке нельзя его заводить в таком виде.
Я иду к ней, а ты позже придёшь с ним. Собаку пока не берите с собой. Выходи чердаками, через другой парадный вход.
Колчак взял корзину с мясом и пошёл в подъезд Надежды. Открыв своим ключом дверь, он прошёл на кухню. Она была пуста. Из мебели, там стоял один стол.
— Значит, послушала меня. «Выселила Андрея», — сказал он.
Колчак сел на табурет и положив, голову на стол.
«Что делать? — думал он. На машине с Мареком гнать к Севе, просить свидания. Не зная, какая там дорога сейчас, ехать опасно. Позвонил бы мне Сева сейчас, хорошо бы было. Но он звонит в основном по ночам. Собирать толпу и идти громить Фуры плавучие средства, — глупо. А если Фура не причём? Лука со своим нравом врагов мог себе приобрести и в другом месте. Но часы мне не дают покоя. Фура уже сидел, когда убили дядьку. Но он о его смерти знал, если Сева его на словах, где — то зацепил. Что же делать? — ломал голову Колчак. — Сева предупреждал меня, что на лабе отморозки находятся, и ещё он сказал, чтобы я всё рассказал Августу или Ивану. И ещё он говорил, что заправляет там бывший мент. Это я уже знаю. Пока горячку не буду пороть, посмотрим завтра. Может убийцу по горячим следам уже нашли. Главное пацана уберечь. Он находится на такой же грани, как и я».
Пронзительно зазвенел дверной звонок. Вовка открыл дверь. На пороге стоял Марека.
Он встревоженный вошёл в квартиру и в первую очередь спросил:
— Ты догадываешься кто?
— Думаю, на наших знакомых. Если его грохнули, то и меня подковать навечно могут, — озадаченно сказал Колчак.
Он подробно изложил Мареку про Кирилла и часы, но умолчал, что Фура был должен Луке приличную сумму в валюте.
— Давай ментам скажем? — предложил Марек.
— Забудь ты этих ментов. Может, они его и убрали, или по их заявке, кто — то мокрый наряд выполнил. Включили свет зелёный отморозкам и всё. Скажут, зачем нам в городе такая раковая опухоль. Знаешь, какой Лука взбалмошный был. А ты пойдёшь к ним, тебя тоже могут завалить, как носителя опасной информации. Здесь, что — то другое предпринимать надо? Давай позже я вызвоню Надежду, и мы с ней вместе посоветуемся и примем верное решение. Сейчас Корень придёт с Кириллом. Его в порядок немного надо привести, отмыть, переодеть. А потом я ей звякну.
Колчак прошел в ванную и включил воду. Пока вода набиралась, пришёл Корень с мальчиком. У него уже был нормальный вид не похожий на беспризорника. Магазин бывших в употреблении импортных тряпок заметно его преобразил.
— Проходи в ванную и отмыкай. Бери мыло мочалку трись сильнее. Если помощь нужна будет, позовёшь? Главное у тебя бекасов нет, а запах сейчас отмоем, — сказал Колчак, провожая Кирилла в ванную комнату.
— Всё купил, вплоть до носков, — с облегчением доложил Корень. — Только шапочка спортивная немного великовата. Надо её подшить и нормально будет.
— Я звоню Надежде, и зову её сюда, — сообщил он друзьям. — Когда она придёт ничего лишнего ей не говорить. Расскажем только, что касается Кирилла и Луки.
— Звони? — торопил его Марек с прискорбным видом.
Колчак набрал номер Надежды.
— Надя, я звоню с твоего телефона, ты мне очень, нужна. Приезжай скорее я тебя жду? Я думаю, что после встречи со мной тебе повесят звёздочку.
— Алло, Вовка, я не могу сейчас. Ты знаешь, что с Лукой несчастье случилось. Я сейчас в морге, а потом поеду по служебным делам и не одна.
— Это несчастье называется печальным финалом жизни. Я всё знаю и по этому поводу тебя зову. Оставь своих шерстяных коллег и приезжай домой. Разговаривать с ними я ни с кем не собираюсь. Ты мне нужна на тридцать минут не больше. Бери машину и скорее сюда. Здесь тебя пол двора ждёт.
— Хорошо я сейчас буду.
Надежда вошла в квартиру, через пятнадцать минут.
— Увидав Марека и Корня в своей квартире, она поздоровалась сдержанно, и устало сказала:
— Действительно пол двора в гости ко мне пожаловало. Марека и Колчин заменяют всех недостающих.
— Что там у вас. Нашли, какие зацепки? — спросил Колчак.
— Очень мало. Пытаемся на горячий след выйти. Обнаружили пока собачьи и детские следы, которые идут от затона. Вот этим я и буду сейчас заниматься. Буду искать мальчика с собакой в затоне. Об остальном мне ничего не говорят. В морге я побывала и видела Луку. Две огнестрельные смертельные раны. Говорят, специалист, стрелял.
— Никого искать не надо. Этот мальчик здесь. И у него имеются важные улики, — неожиданно удивил её Колчак.
— Как здесь? Ты, что разыгрываешь меня? — удивилась Надя.
— Ни капли, — вполне серьёзно ответил Колчак. — Он у тебя в ванной моется. Этот мальчик был свидетелем. Он видал в лицо убийцу. Мальчик с ним на лыжне столкнулся и, если бы не собака, заказчик убрал бы и пацана. При столкновении он потерял часы, которые принадлежали, когда — то Захару. Если нужен будет паспорт, Август нам даст его. Но он без паспорта на двести процентов уверен, что это часы моего дядьки Захара.
Колчак положил перед Надеждой часы.
— Эти часы мне хорошо знакомы, — взяла она их в руки, — дядя Захар гордился ими. Он летом в этих часах щеголял в рубашке с короткими рукавами, — длинные рукава не признавал. Это важная улика.
— Да и не только часы. У нас имеются сеть, которую плёл Паша Петухов, — дядька Педро. — Если проверить нашу сеть, и ту сеть, в которой запутался дядя Захар, экспертиза признает их близнецами.
— Ты хочешь сказать, что дядю Захара утопил Петухов?
— Нет, я всего лишь сказал, что у меня имеется уверенность, что обе сети плелись Петуховым. Это улика веская.
— И ещё очень важное сообщение у нас есть для тебя, — влез в разговор Корень. — Мальчик знает, где находится орудие убийства. Вместе с часами у него выпал пистолет, который Кирилл забросил в снег.
— Ещё полдень, а я так ужасно устала от нахлынувших на меня сегодня известий, — потянула она рукой за конец шарфа, который сполз у неё с шеи и упал на колени.
— Давайте вашего Кирилла сюда, я сейчас позвоню в милицию и сделаю отбой на его поиски, а с сетями нужно пока подождать. Если орудие убийства сейчас найдём, то можно считать, преступление на половину раскрыто. У нас будет мальчик, пистолет и часы. Этого вполне достаточно.
— Надя ты этого мальчика знаешь, — сказал Марек, — это тот, кто сыр бесплатный любит. И ему сейчас возможно угрожает опасность.
— Мы тебе нужны сегодня? — спросил Корень у Колчака, — если нет, то я на работу пойду, а то на похороны надо будет отпрашиваться. Скажут, заколебал.
— И я, наверно, поеду, — заспешил Марек, — сеть если понадобится, то она у меня хранится.
Когда Кирилл вышел из ванной, Корень с Мареком уже ушли.
Надежда разогрела обед и поставила перед Кириллом. Вовка тем временем вспомнил про корзину с мясом. Достав подписанный пакет «Для Нади», он выложил его на стол перед Надеждой:
— Это откуда такое богатство? — спросила она.
— Мой дед с бабкой тебе передали, свежее мясо. Свинья вчера ещё хрюкала. Август с Серёгой её лишили голоса.
— Ой, спасибо деду Роману и Нине Григорьевне! Как хоть они там?
Я тебе не говорила, но, когда тебя не было, они меня несколько раз с Ларой приглашали к себе в гости. А Нина Григорьевна однажды реферат за меня написала. Весёлая бабуля!
Надя положила мясо в холодильник и, после чего сняла с себя куртку. Посмотрев внимательно на мальчика, сказала:
— Ешь сытней, не стесняйся, а мы подождём тебя в комнате, чтобы тебя не смущать.
В комнате она, прильнула к плечу Колчака:
— Ты помнишь охотника в походе?
— Зиновия Афанасьевича с собачкой, как не помнить. «Он был один из архитекторов моего срока», — иронически сказал Колчак.
— Я сегодня с ним встретилась, и он меня сразу узнал в морге.
«Никак не думал, говорит встретить тебя здесь».
— Я ему говорю, что я подолгу службы здесь с коллегами.
Запах в морге тяжёлый и веет загробным миром. Он вызвал у меня непонятный и пугающий спазм в голове, и мне стало дурно. Зиновий Афанасьевич вывел меня из морга на свежий воздух. А когда на улице я немного отошла. Я его спрашиваю, как вы только здесь работаете? А он мне говорит, что работает уже двадцать с лишним лет здесь, и одной из первых его пациенток была моя мама. Я ему говорю, что вы ошибаетесь, моя мама умерла девять лет назад. Он странно на меня посмотрел и сказал, что перепутал всё. А я ему встречную реплику бросаю:
«Вы когда — то в лесу хвалились, что у вас феноменальная память». Он промолчал и ничего не ответил на мою реплику.
— Ну и что из этого? — спросил с замиранием сердца Колчак.
— А то, мы с Ларой подсчитывали. Я не маленькая девочка, которой можно вбить в голову, что лепят из снега живых снегурочек и жарят в печках говорящих колобков. Моей маме, сейчас восемьдесят один год бы исполнилось. Она войну прошла. После в Орле в госпитале работала. Не могла она меня родить в пятьдесят восемь лет. Выходит, я ей не родная дочь?
У Вовки не было настроения делиться с ней своими новостями и догадками по этому вопросу, и он решил этот разговор оставить на потом.
— Не рви сердце Надя, — Софья Павловна тебя растила, любила. Значит ты её дочь. Лишнее выкинь из головы, — посоветовал Колчак. — Может, она была твоей бабушкой, только тебе ничего не говорила об этом. Так часто в жизни бывает.
— Ты подождёшь меня? — я отвезу Кирилла в отделение.
— Не только подожду, а возможно поживу у тебя несколько дней, пока ситуация не прояснится. Обещать пока воздержусь. Надо с Полиной созвониться, узнать какие у неё бытовые проекты на сегодня.
— Это ты мне такой подарок сделаешь? Я польщена!
Она поцеловала Колчака нежно в губы и стала звонить в милицию, чтобы за ней и важным свидетелем убийства прислали машину.
Когда они уехали. Колчак уснул. Позвонить Полине он не успел. Она сама позвонила на телефон Нади и недовольным голосом вызвала домой. Время было девятнадцать часов, а Надежды всё не было. Он оделся и вышел на улицу.
Предупредив дома всех, что его ни для кого нет. Он завалился спать, но сна никакого не было. Колчак просто лежал на диване с закрытыми глазами и думал, как ему поступать дальше. Во дворе уже все знали, что Лука исчерпал лимит своей бурной и безалаберной жизни.

                Глава 23

   — Надежда ты молодчина, ускорила нам розыск, — похвалил её подполковник, — важного свидетеля нашла. Как тебе удалось выйти на этого мальчика?
— Мне его передали в руки мои соседи, — ответила она. — Его родители из подзаборной роты, спившиеся и деградированные люди, пообещали съесть его собаку. Мои одноклассники его и пристроили жить на плав кран. А когда у Кирилла встреча с лыжником произошла, он побежал к Корню и Колчину. Рассказал им всё, после чего они его спрятали в подвале, а потом привели ко мне домой.
— Честный похоже паренёк, — заметил Колесов, — и часы отдал, а мог бы присвоить их и спрятаться.
— Часы ребята признали сразу, что хронометр принадлежал трагически погибшему несколько лет назад всем нам известному Захару Минину. Только они были у него на ремешке, а эти с браслетом. То, что это именно те часы, подтвердил мой опекун Август Чернов. Владимир Колчин показывал ему эти часы. Да и я знаю эти часы. Видные они, сразу бросаются в глаза. Больше ничего мне одноклассники существенного не рассказали, — доложила Надежда.
— Да, это не бытовое преступление. Тут дело серьёзнее будет, где нам изрядно предстоит повозиться, — задумался подполковник. — Откровенно говоря, этот убитый, сам оторви да, выбрось. Бывший криминальный делец преклонного возраста Суворов, недавно был убит ножом прямо в магазине. Его смерть обрубила все обвинения на Юру Волкова, брата Луки. Предполагаю, здесь есть след обоих братьев. Если вдруг окажется что старший Юра Лоб жив, и появится в городе, — это будет доказательством моих слов. А Лоб, сгинул четверть века назад. Чувствую я своим ментовским нутром, что в убийстве Луки замешано крупное зверьё. Преступление спланировано чисто и очень грамотно. И если бы не мальчишка с собакой, глухарь был бы нам обеспечен. У нас сегодня из улик имеется орудие убийства, часы. А главное есть мальчик, единственный человек, видавший убийцу. Преступника, поймать по такому набору улик не предоставляет большого труда. Отрабатываем версию, неприязненных отношений убитого с кем — либо в местах лишения свободы. На мой взгляд, она должна быть самой верной. Я мыслю, что в нашем «кишлаке» мало смельчаков найдётся, чтобы на арапа взять такого исполина.
— А если это коммерческий инцидент, — выдал свою версию Ланин.
— Слабоват он, чтобы крутиться в подобной сфере. Вот наехать на коммерсантов он может. И не исключено, что последние дали заказ на его устранение залётному исполнителю, — сказал Гридин. — Но со счетов ничего скидывать не будем. Женщина убитого показывает, что несколько дней назад он отдыхал на том берегу в ресторане Плёс. Привезли его поздно на иномарке, пьяного с деньгами и продуктами. Выволакивала она его из автомобиля, спящего вместе с водителем и ещё одним пассажиром. Водителя и пассажира она практически не помнит, а на номера не обратила внимания. Она думает, машину вёл наш местный водитель, который знал, что в их посёлок можно проехать, только через трассу порта. Через город дорога намного длиннее, да и не везде проедешь по сугробам. Чужие, через порт дороги не знают. В пятницу за день до убийства, Волков вновь ходил по льду в ресторан на ту сторону. Но оттуда домой попал самостоятельно без чьей — то помощи. Дома свалился сразу на диван не раздеваясь. Его сожительница, утром уходя на работу, специально не стала его будить, чтобы он проспался после бурного вечера. Но кто-то ему подъём сделал. Кстати, его женщина на работу ходит к шести утрам, выдавать продукты поварам. То есть надо с поварами поговорить, возможно они видели, что — то необычное, которое нам важно будет.
— А может эта машина, и увозила его туда, а потом за ним приехала к определённому времени — подал голос Ланин.
— Нет, сожительница говорит, что он на тот берег пешком по льду шёл. Возможно, что Волков сам указал дорогу. А перед домом склонил свою буйную головушку под воздействием спиртного. Сегодня уже поздно, давай завтра Колесов бери с собой стажёра Ванина и дуйте с фотографией Луки в ресторан Плёс. Всех, с кем он встречался и общался, потрошите, досконально проверяйте. Я позвоню Авдееву тамошнему комиссару Коломбо, он окажет вам содействие. А тебе Ланин, завтра надо привезти сюда Корня с Колчиным. И в первую очередь ко мне. Только смотри никакой предвзятости к Колчину. Не то голову тебе откручу. Кровь из носу, а его немедленно доставь. Он всех ближе был к Луке. Вероятно, у них доверительные беседы велись между собой, — распределил обязанности между своими подчинёнными Гридин.
— А по горбу он мне опять не саданет? — вспомнил неприятное знакомство Ланин.
— А ты не выпрашивай, по-человечески себя веди и спину этим защитишь, — ухмыльнулся подполковник.
Крупица слушала их и загадочно улыбалась. Она была уверена, что Колчака завтра кроме неё, никто не получит. Не зная в эту минуту, что её квартиру Вовка уже покинул.
   На следующий день рано утром Колчак вышел из дома с хорошим настроением. У подъезда стоял микроавтобус, из которого вышел с приятным лицом капитан милиции. Он прямым ходом направился к Колчаку:
— Извините, вы не Владимир Колчин будете?
Колчак окинул его взглядом. На него смотрели ясные карие глаза милиционера, — это лицо вызывало доверие.
— Да я, а в чём дело? — спросил Вовка.
— Вам необходимо проехать с нами в отделение. Надо уточнить некоторые детали по вчерашнему преступлению.
— Мне на работу надо, — отказался Вовка.
— Сегодня воскресение, какая может быть работа? — ехидно заметил капитан.
— У нас ремонтников зимой свой график работы, — объяснил Вовка, — не как в вашей конторе.
— Мы сообщим вам на службу, что на пару часов вас задержим. Садитесь в микроавтобус, — открыл он перед Колчаком дверь.
Вовка повернулся и направился к открытой двери, но ему дорогу внезапно перерезал крупногабаритных размеров Славка Фомин, на которого он нечаянно налетел.
— Владимир ты куда? — спросил он. — Опять арестовали тебя Жан Волжан? — сострил Славка.
— Куда, куда? На Соловки вот куда, — буркнул Колчак, и зашёл в салон автомобиля.
В газели находились еще два милиционера, сержант и лейтенант. Вовка ни с кем, не здороваясь, захлопнув за собой дверку и сел на одиночное боковое сидение.
— Сейчас мы доедем до твоего друга Жиги, — усевшись за руль сказал капитан, — и вы сходите за ним. Нам не хотелось бы с утренним визитом портить настроение его родственникам.
— Хорошо, — согласился Колчак, — но вам — то он зачем?
— По ведению дела мы многих знакомых Луки опрашиваем, — пояснил хмурый лейтенант.
— Кстати Жига один живёт, — сообщил Вовка, — отец уехал надолго в областной туберкулёзный диспансер.
— Будь добр пригласи его к нам? — обратился вторично капитан. — Вы всё-таки друзья.
Когда машина остановилась около подъезда его друга, Вовка решил попутно заглянуть к Наде. Он вставил ключ в замочную скважину и прошёл в квартиру. Не включая света, склонился около раскидавшей по всей подушке волосы Надежде. Она спала. Он бережно, не прикасаясь к её телу, нежно поцеловал её в губы. Она на ощупь, не открывая глаза, обвила его шею:
— Ты, почему меня не дождался вчера? Я так торопилась вечером домой. Думала, буду тебя всю ночь обнимать. А пришла квартира пустая и диван смятый. Видишь, я его не разбирала, легла на твой запах. Раздевайся, у меня время ещё есть?
— У меня, его, зато нет. За мной милиция приехала, — объяснил он — За Жигой сейчас послали.
— Я знаю, что тебя должны опросить, как свидетеля. Ланин ещё вчера задание получил доставить тебя в милицию вместе с Корнем. А про Жигу разговора не было.
— Я пошёл, — заторопился Вовка. — Обещать не буду, но вечером постараюсь заглянуть. Забежал попутно щёчкой о тебя потереться.
Она проводила его до входной двери и подошла к окну. Вовка Жига открыл дверь Колчаку в нижнем белье.
— Собирайся нас менты внизу ждут, — сообщил Вовка.
— Что они надумали спозаранку, да в воскресение, дням им мало — с заспанным лицом ворчал Жига, но собрался быстро.
Они вышли из подъезда. Колчак обернулся на окна Надежды и увидал её силуэт. Первым резво в Газель заскочил Жига, а Вовка помахал рукой Надежде, после чего зашёл в салон. Автомобиль бесшумно тронулся с места. Очутившись в салоне, хмурый лейтенант навёл на них дуло пистолета. А сержант, сковав руки холодными браслетами, спросил:
— Капитан глаза закрывать?
— Смысла нет, — спокойно бросил капитан, — у них два выбора или работать с нами или идти на откорм Гавриле. Третьего им не дано.
— Жига, — опомнился Колчак, — мы, кажется, с тобой в капкан попали? Похоже, эта милиция не правильная, а легавая. Я чувствую, от них псиной воняет за версту.
— А где ты их видал правильных ментов? — засмеялся Жига, — а эти и вовсе не менты, это ремесленники с мукомольного завода.
— Почему не менты? — возразил капитан, — менты, но в прошлом и ты зря индус назвал нас ремесленниками.
— Я понял, с какой вы «улицы», но Фуре, после этого не жить, да и вам верёвки сделают. Вы думаете, меня никто не дублирует? — почти крикнул Колчак.
— Да нам до твоих дублёров очень, очень, глубоко наплевать. Сержант заклей ему рот скотчем, чтобы он лишнего ничего не наговорил на свою голову, — капитан бросил сержанту скотч.
Тот отмотал кусок клейкой ленты и быстро наклеил Колчаку на рот:
— Вот так — то лучше будет, — сказал капитан.
В это время ему кто — то позвонил. Его лицо постепенно мрачнело, сам он ничего не говорил, только слушал и ежеминутно повторял одно и, то же слово «ясно».
Жига, не совсем понимая, что происходит, смотрел на стражей порядка с лютой ненавистью.
— Я не знаю, кто вы, но о смерти Луки вы ничего не услышите. Я его не видел с прошлого китайского века.
— Да не нужен нам ваш Лука, Нам ты нужен и наши марки, которые вы с Колчаком и Водолазом умыкнули у бывшего соседа Андрея. Ты что не понял, что мы вас в лес везём не на прогулку? Как вы себя поведёте, от этого будет зависеть ваша дальнейшая судьба, — сказал капитан.
— Какие марки капитан? На хрен они мне нужны? Я немецкие марки не признаю, я доллары люблю. А вы все инфузории, повелись на слизи, — оскорбил их Жига.
— Сейчас договоришься, и тебе пасть прикроем, — сказал грубо сержант.
— Хочу заметить, — поднял вверх руки в наручниках Жига. — На время. — А знаете почему?
— Почему? — спросил капитан.
— Потому что я еду здесь с Колчаком. А он из рода Беркутов, помните такую футбольную команду. Они вас как цыплят в клочки разорвут. Вы делаете ему плохо, значит и мне. Похоже, из вас в скором будущем кипень сотворят, и в отхожее место сольют. Колчака уже хватились, и город сейчас наша братва оцепит и лес прочешет вдоль и поперёк. А пацаны у нас, я вам скажу, один десяти десантников стоит. Жалко мне вас господа жандармы.
— Ты не преувеличивай, значимости своего Колчака, и не пугай нас. А то мы все сейчас заикаться станем, и диалога у нас не получится, — с иронией сказал капитан.
Менты ехидно после слов капитана засмеялись.
— Мужики, да ЁКЛМН. Вы все рамсы перепутали, — заорал Жига, — эти марки Андрея, давно нашли, — правда половину, у Егора Бедуина, — назвал первую попавшую на ум кличку. — И он сейчас баланду кушает в следственном изоляторе. Это мне Надька рассказывала, бывшая жена Андрея и моя соседка. Может вы обратили внимание, когда мы отъезжали от подъезда, она из окна нас провожала. Она в милиции работает в уголовном розыске.
— Ты чего болтаешь? — взбесился капитан, — какой Егор Бедуин? Я сейчас справки наведу, если ты нам фуфло гонишь, я лично сам из твоего трухлявого тела, фигурных полосок наделаю, и на бешбармак Гавриле пущу.
— Прошу тело моё оставить в покое? Не то, когда я останусь без наручников, тебе за его оскорбление придётся ответить по всей строгости закона джунглей, — не поняв опасности, храбрился Жига.
— Сержант, — взвинтился капитан, — он мне изрядно надоел, — заткни ему пасть.
— Клей мать тебя ёр, всё равно вам всем кипень будет, клянусь подошвами сапог кота.
— Какого ещё кота? — распалился капитан.
— Какого? Какого? — передразнил капитана Жига, — того кота, который сапоги носил. Неужели Шарля Перро не читал?
Сержант прыснул от смеха, но рот Жиге заклеил. Их привезли прямо к заимке. Дорога была там расчищена.
Гаврила с довольной улыбкой встретил их.
— Вот это мясо, — восхищался он, осматривая Колчака. — Им я сам буду лакомиться, а этого чурека, — показал он на Жигу, — я метельщикам скормлю.
— Гаврила занимайся своим делом? — сказал капитан, — забери у них всё из карманов и прикуй в кладовке, чтобы они не дёргались? Наручники не снимай, а заглушки со рта сними.
— Не беспокойся. «Всё будет гут!» — сказал Гаврила и, толкая пленников в спины, повел в кладовку. Там, он перетянул их наручники цепями, и пристегнул конец цепи к металлической скобе. Когда Гаврила повернулся задом к Колчаку, то получил сильный удар ногой в зад, от которого он благим матом взревел:
— Ах, гад, ну попомнишь у меня, когда тебя передадут мне, — занёс он руку над головой Колчака.
— Гаврила, — окрикнул его сержант, — их пока не трогать. Капитан думает, с ними альянс навести. Если он состоится, то они сами из тебя после фрикаделек наделают. А сейчас накорми их и воды дай. Хозяин приедет, распорядится, что делать с ними.
— Понял, мне дальше объяснять не надо, но пацаны молодые, мясо должно быть не хуже молочных поросят.
— Ты Гаврила редкий гурман, — сказал сержант, — хочешь полакомиться потомком вора в законе.
— А мне разницы нет. У мяса происхождения не бывает. С королевского двора фазан или крестьянского, разницы нет. Лишь бы мясо не заразное было.
— Вот мной вы точно не насладитесь, я только гепатит перенёс, — вновь соврал Жига, и ещё у меня экзема кожная, на лепру смахивает. А Колчак относится к группе риска, он с наркоманами общается и девок распутных любит. Возможно, у него уже идёт скоротечная форма СПИДА.
— Кончай врать, чурек грёбаный, — сверкнул Гаврила ледяными глазами. — Если бы вы были такие инфицированные, вас давно бы изолировали от общества.
— Я не возражаю, чтобы вы мной поужинали, только не забудьте кусочком моего филейного мяса угостить вашего капитана.
— Глохни на время, — крикнул Жиге, вошедший в кладовку капитан, и ты Гаврила завянь? Не ясно, как с ними решит Хозяин, может, они тобой завтра будут обедать.
Гаврила, мгновенно осёкся и покинул кладовку. Следом за ним вышли все остальные, оставив дверь открытой.
— Дурак я. Не послушал Севу, что не поставил в полную известность Августа с Иваном, — сказал Колчак, потянув на себя цепь. Но она была прикреплена, так, что никаких лишних движений сделать было невозможно.
— Сейчас, что сожалеть, надо думать, как выйти отсюда живыми, — сказал оптимистически Жига.
— Ты, не волнуйся, — успокоил его Колчак, — я думаю, обойдётся и нас варить никто не будет. Это они понты наводят. Кстати, Марека знает мою проблему и Корень тоже. Если, что они найдут, кому тревогу забить.
— Я не особо волнуюсь, но быть скушанным каннибалами меня такая перспектива не прельщает, — козлетоном пропел Жига.
— Не паникуй, никаких людоедов здесь нет. Но всё равно, что — то надо придумывать? — Эти марки, будь они не ладны! — распекался Колчак. — Неужели этот гриб, маринованный Андрей, загрузил ментовских отморозков? Как он на них вышел? Я ведь вначале думал, это происки Фуры.
— Погоди пока думать на Андрея? — остановил Колчака Жига. — Может, он и никого не просил. Менты пронюхали, что кража была не кастрюль, с чашками, а дорогой коллекции марок, и по своей инициативе решили нас потрясти. Ты видишь, они мне не поверили, про Бедуина. Выходит, они в курсе событий.
— Возможно, ты и прав. Но от нечеловеческого взгляда этого Гаврилы у меня мороз по коже идёт. Видно сразу, что он ничем не погнушается. Откормленный до омерзения тип. Губы улыбаются, а глаза холодные и мёртвые, как у монстров из фильмов ужасов.
Они просидели в холодной кладовке, два часа. Когда им принесли горячие макароны с котлетами, они есть отказались, сославшись на отсутствие аппетита.
Мандель, так называли мужчину, который принёс им миски с едой, крикнул в открытые двери:
— Они пищу принимать отказываются, что делать?
В кладовку вошёл капитан, одной руке он держал бутылку пива в другой нанизанную на вилку котлету.
— Эти котлеты из кабанчика. Можете, есть смело, — сказал он и откусил кусок котлеты, а не будете, Мандель за ваше здоровье скушает. У него аппетит хороший.
— Пускай наедается, а мы пока не хотим, — ответил Жига и за себя и Колчака.
Время в тёмной кладовке тянулось медленно и их начало трясти от холода.
Когда в проёме двери появились Гена Фура с капитаном, державший в руке керосиновую лампу, Колчак всё понял, откуда ветер дует. Капитан стал вешать лампу на вбитый крючок в потолке, и Колчак заметил у него перевязанное бинтом запястье левой руки.
Они закрыли двери кладовки. Догадки Колчака оправдались, он услышал, как капитан сказал Фуре:
— Хочешь, иди, врежь пока ему разок за свою челюсть.
— Не хочу, — отказался Фура.
— Значит, Луку убрал капитан, и их похищение организовал Фура, — подумал он.
Капитан, которого Фура называл Кактус, был на этот раз не так добр и уважителен, каким он был утром. Он открытом текстом со злостью громко говорил Фуре:
— Если ты с ними не договоришься, я их отдам Гавриле. Я имею от хозяина насчёт их другие указания. Ситуация немного изменилась. Появились тревожные сигналы.
— Что ещё за сигналы? — спросил Фура.
— Когда мы подъезжали к лесу, Паша сообщил по телефону, что водолаз ничего не слышал про марки, и он ему верит. И ещё он мне шепнул, что один альбом с коллекцией находится уже у твоего отчима. Оказывается, у этого коллекционера, была похищена не вся коллекция, часть альбомов он держал в деревне у родителей. А Боровику он этот кляссер вручил, в виде компенсации, авансом за не найденную пока коллекцию. Этот коллекционер дебильный не устоял перед отставными погонами полковника. Видно, твой отчим всех нас на кочергу насадил. Ну, если он меня кинет, я его по миру пущу, — негодовал Кактус. — Я знаю его тайник с бабками. Там и документы на мой катер находятся. А украденной коллекции марок Паша сказал нет цены. Он вчера встречался с Андреем.
— Чего раньше времени в панику вдаваться, — успокаивал Кактуса Фура, — ты звонил отчиму?
— Звонил, вызов идёт, а он не отвечает. Ты иди лучше со своим «другом» поздоровайся, только по — хорошему. Может он подпишется на наши условия. Я тебе скажу, что он мне тоже нравится. Видать у парня есть характер и не трусливые они оба. А второй друг, что копчёный, — не понимая, что топор висит над его головой, ещё насмехается над нами. Идиот наверное?
— Колчак с идиотами связываться никогда не будет, — произнёс Фура и отстранил Кактуса от двери.
   Войдя в кладовку, заполненную топорами и вёдрами, он отбросил ногой попавшее ему на пути пластмассовое ведро и подойдя ближе к «арестантам», сказал:
— Здорово Колчак! — Видишь, как жизнь переменчива. Сегодня я тебя превосхожу по всем статьям.
— Твоё превосходство ненадолго, и ты скоро в этом убедишься, — угрожающе заявил Колчак, — может даже сегодня? Меня точно уже ищут. Я только сегодня ночью разговаривал с Севой. Рассказал ему всю обстановку. А на розыски он должен послать Груза, а тот не только ваш флот спалит, но и вам пятки поджарит.
Колчак рисковал. С Севой он разговоров не вел, так как связь у него была с ним по ночам всего два раза. И исходила она от него из кабинета начальника промзоны полковника Дегтярёва.
Почувствовав в словах Колчака явную угрозу. Фура в глаза ему не смотрел. Он сел на сбитый из досок стол и закурил сигарету, миролюбиво обратился к Вовке:
— Колчак, то, что ты мне сказал, это авантюра чистой воды. Здравый человек поймёт, что я не полезу добровольно на вилы. Тем более, я уделяю внимание общему котлу, и вношу свою лепту Винограду. Я не желаю с тобой иметь никаких конфликтов и зла на тебя не держу. Если у тебя действительно имеется пропавшая коллекция, я сам лично тебя домой отвезу. Больше того, я с удовольствием возьму тебя на работу к себе, где ты будешь иметь неплохие бабки. У меня мазут, завод сухих минеральных красок и водный транспорт. Я являюсь официальным хозяином фирмы.
— А неофициально заправляет Боровик, — удивил Фуру и Кактуса своими познаниями Колчак.
— Ты и это знаешь? — испуганно спросил Фура.
— Ты же сам всё Севе рассказал, когда анаши на зоне обкурился. Сева мне весь ваш разговор передал слово в слово. Я больше знаю, чем ты думаешь, но запомни коллекцию, я в глаза не видел.
— А у кого же она? — скрипя зубами, спросил Кактус. — Вас троих видели у подъезда в день кражи, где третьим был Витя водолаз. Гена прикурил сигарету и вставил её в рот Колчаку:
— Лучше будет для вас, если вы вернёте марки. Тогда будем разговаривать без наручников и цепей, в русской бане с коньячком — посулил он Вовке.
— Фура, неужели ты не понимаешь, что я с ментами никогда дел не имел и иметь не буду. Это тебе не привыкать сапоги им шлифовать, а я, как-нибудь, обойдусь без общения с ними, — пыхтя дымом, сказал Колчак.
— Ты зря меня оскорбляешь, — спокойно сказал Фура. — Это менты на меня работают, но они все бывшие сотрудники. Хлеба хотят с маслом.
— Ты ничем не брезгуешь, даже мокрота у тебя в чести, — озадачил Фуру Колчак.
— На мне крови нет. Я в этом плане чистый, — обелял себя Фура.
— А Луку, кто убрал? Разве не ты?
— Мы с Лукой разошлись без хвостов. Я ему вернул долг.
— Ты в среду ему обещал отдать четыре тысячи баксов, но вместо этого он получил пулю. Но ты немного недооценил Луку, бандиты всё знают, о чём вы говорили в Плесе. Так как Лука обещал им, что с твоего долга отдаст две тысячи на общак.
Фура заметно поник от услышанного известия и не спеша, встал со стола.
— А твой наёмник капитан прокололся, — ухмыльнулся Колчак.
— Как это прокололся? — испуганно взвизгнул Фура.
— Вот видишь, выходит, ты при делах если спрашиваешь.
Кактус подбежал к Колчаку, ударив его по лицу кулаком, и истерически закричал:
— Что ты плетёшь тут небылицы. Говори по делу. Не то умрёшь здесь на святом месте. И не думай, что тебя канонизируют.
   Колчак облизнул языком разбитые губы, после чего сказал Кактусу:
— Собачка, тебя покусала так, что ты часы потерял, которые раньше принадлежали Захару. И машинку с глушителем обронил. Вас уже разыскивают и воры, и менты. И молите бога, чтобы менты опередили воров. Спасайте свои попки.
Фура был обескуражен осведомлённостью Колчака
— Кактус, я что — то ничего не пойму, что он несёт? — расстроился до безумия Фура — Я сейчас сниму им наручники и развезу их по домам. Мне эти неприятности не нужны и за решётку я больше не собираюсь.
— Не бесись? — лютовал Кактус, — нежный больно. Всю грязь на меня повесили. Вы нигде не виноваты. Я тебе весь план убийства Луки в машине обрисовал, а Хозяин знал о моём проколе, но он открутится от всего, а я за решётку тоже не хочу. Понял? Ты позвони ему. Узнай, он думает сюда приезжать или в Вену уже улетел?
— Не говори глупости, — отрешённо произнёс Фура, — ты же знаешь у меня нет в машине телефона. Его себе отчим забрал, когда его телефон сгорел.
Кактус не на шутку взволновался и сказал Фуре:
— С этими надо кончать, не нужны лишние свидетели. Гена тихо уедем с тобой, а их передадим Гавриле. Зяблик с Культей вне подозрений, на них ничего нет, кроме незаконного лишения свободы этих в скором времени двух тел.
— Нет, я отсюда уеду только с ними. Отчим, как сказал, что я имею права подарить Колчаку жизнь. Это я и собираюсь сделать и немедленно.
— Мудрые вы и ухищрённые с Боровиком, как я посмотрю. Меня бросили на смертельные рельсы, а сами белые перчатки на себя одели. Хозяин для нас с тобой кое-что оставил здесь. Если обманул, то я на него белые тапочки одену. Найду его везде, хоть в Африке, хоть в Азии. А тебя я всегда считал за друга. Я за тебя этого Луку грохнул, а ты вместо реальной помощи, задом крутишь. Нет, так не получится. Отвечать будем все, но меня пускай вначале возьмут, а там видно будет.
Колчак с Жигой наблюдали за этой беседой. Выпутаться из цепей надежда была. Но Колчаку казалось, что Кактус волевой и настырней Фуры. Если он захочет, то Фуру слушать не будет, а сделает, как пожелает его беспредельный нрав. Тем более, что терять ему нечего. Смерть Захара и Луки от его рук на лицо, и Фура об этом знал.
— А, что он мог нам оставить? — спросил Фура.
— Заграничные паспорта, на другие фамилии и для меня доплата за Луку.
— Мне ничего не надо, я уезжать не собираюсь из России, и боятся мне нечего милиции. Я повторяю тебе. «Я чист перед законом», — уверенно сказал Фура.
— А кто мне заплатил за твоего Луку. Если, что я молчать не буду. И про связь Боровика с местными ментами, тоже расскажу. Мне всё равно после этого жизнь не светит, ни с какого холма.

                Глава 24
   
       Колчака на следующий день после убийства Луки, Ланину обнаружить не удалось.
— Надя, — раздался голос Ланина в телефонной трубке, — не можем твоего одноклассника Колчина нигде найти. Ни дома, ни на работе. А его показания нам необходимы.
— Вы же его сегодня утром вместе с моим соседом Жигой отвезли на газели в милицию. Он заходил сегодня в 6, 45 утра ко мне. И я видела, как он с другом своим Жигой садились в автомашину.
— Такого не может быть, — отверг её слова Ланин, — Колчиным именно я занимаюсь, больше никто таких заданий не мог получить.
— А ты номера автомашины не запомнила?
— Автомобиль стоял боком к моим окнам, но, когда он тронулся, сзади номера были залеплены снегом.
— Надежда, ты только не расстраивайся. Мне твои одноклассники давно поперёк горла стоят, в особенности Колчин. Похоже, похитили их. Допрыгались голубчики, нашлись люди блатнее их. Правильно, подполковник сказал, что дело имеем с хищниками.
От такого известия у Надежды выпала трубка из рук. Предчувствие беды остро резануло по её сердцу.
«Не мог Колчак, повестись на обмане, — шептал ей внутренний голос, — не такой он человек. У него хоть и открытая душа, но он всегда был осторожен и рассудителен.
Полина у него беременная, — подумала она, — ей нежелательны потрясения. А сообщать придётся, но пока надо подождать немного, возможно он объявится».
Она набрала по телефону Ланина.
— Ланин, а не могло его ФСБ взять?
— Нет, — это исключено, я только что звонил туда, — ответил Ланин. — Сейчас подъедет Колесов с правого берега. Говорит, важную информацию привезу, которая полностью развяжет нам руки.
— Можно я приеду? — спросила Надежда.
— Подъезжай, ты ведь у нас условно в опергруппе состоишь, — сказал Ланин, повесив трубку, после чего добавил: — Чтобы нашли этого Колчина весной под снегом с разбитым черепом и с выколотыми глазами.
Надежда закрыла за собой кабинет опорного пункта и вскоре она уже сидела в кабинете подполковника Гридина, где находились все, кто был задействован в раскрытие преступления. Многие её видели впервые, и Гридин представил её своему коллективу.
— Выкладывай, Колесов свою ценную информацию? — обратился Гридин к своему подчинённому.
— Лука, действительно в воскресение был в Плесе, где встречался вначале с Племянником по фамилии Фурсин ранее судимым за наркотики. Отбывал срок с Лукой и Владимиром Колчиным на одной зоне. Племянник является акционером небольшой флотилии и сливного судна, которая стоит на нашем берегу. Так же на нашей территории у них есть завод минеральных красок и хозяйственный двор, где они заготавливают метла для уборки производственных помещений. Бармен говорит, что Лука, разговаривал с Племянником пренебрежительно и угнетающе. После чего Племянник вытащил деньги, сумма не известна и передал их Луке. В ресторане Племянника все знают, он там завсегдатай. Снабжает ресторан ценной рыбой и хорошим недорогим пивом. В компании с Племянником в этот день в ресторане были Атласов по кличке Кактус, Горбунов по кличке Культя и Зябликов. Все трое бывшие сотрудники милиции. Так же в этом ресторане отдыхал близкий родственник Геннадия Фурсина всем нам известный в прошлом высокопоставленный чин ГАИ сибирского региона Боровик, который являются партнёром их Закрытого Акционерного Общества. Боровик сидел за другим столом с неизвестным мужчиной. После того как Лука с уркой по кличке Фикса, изрядно приняли на грудь, его из ресторана вывели Зябликов и Атласов и посадили на заднее сидение в машину БМВ, принадлежащей Фурсину. В машине сидел личный водитель Фурсина, Кронов Пётр, а вот кто с Кроновым ехал сопровождать Волкова, не известно. А в пятницу Лука вновь приезжал в Плёс, но был недолго. Хотя упоили его там в стельку и увезли на машине.
— Молодец Колесов рапид преподнёс нам, — расплылся в довольной улыбке подполковник. — Вот это я понимаю доклад.
— Это ещё не всё товарищ подполковник, — Колесов достал из кармана часы и положил их перед Гридиным. — Часы эти принадлежат Атласову. Это утверждают работники ресторана и секретарь с бухгалтером их ЗАО «Чайка». В офисе с понедельника, кроме Боровика никого не было, а тот сегодня ранним поездом укатил в командировку в Москву. Где находится завод сухих красок, и хозяйственный двор никто толком не знает, говорят, что на нашей стороне берега. Их местный Коломбо сказал, что предприятие это мутное и его давно нужно проверить было, но у Чайки есть влиятельный ангел — хранитель в аппарате губернатора, поэтому и живут они без излишних тревог.
— Ты сегодня совсем отличился, как никогда, — не скупился на похвалу Гридин. — Выходит исполнителя убийства под номером один, будем ставить Атласов.
Он посмотрел на Ланина и сказал:
— Ланин на всякий случай завтра на похороны Луки организуй машину и видеокамеру и всех, кто будет выходить с кладбища после погребения, снимай потихоньку. Всех зафиксируй на плёнку. Снимать из машины и не привлекать к себе внимания. Запись может нам после пригодиться. Я не исключаю возможностей, что мы можем идти не по верному следу. Хотя чувствую, что наши совместные усилия подходят к удачному завершению.
Надежда, подумав, что оперативка закончена, встрепенулась с места:
— Моих мальчишек надо искать в первую очередь. Я боюсь, если мы промедлим, то получим ещё два дополнительных трупа, — сказала она и сама передёрнулась от своих слов.
— Не беспокойся Надежда Константиновна, найдём мы твоих одноклассников ни сегодня, так завтра, — успокаивал подполковник расстроенную Надю.
Она вышла из кабинета Гридина опустошённая и разбитая. Женское чутьё ей подсказывало, что ребята попали в беду, но откуда и с какой стороны эта беда пришла, ей не было известно. В голову никаких проясняющих мыслей не приходило. Остаётся один выход позвонить Мареку, самому близкому другу Колчака, с кем у Вовки никогда не было друг от друга секретов.
«Может он прольёт свет на ситуацию»? — подумала она и немедленно позвонила ему.
— Я понял тебя Крупская, — ответил он. — Срочно еду к тебе домой. В милицию я добровольно не пойду. Колчак меня не поймёт. Через двадцать минут я тебе привезу одну вещь. Она может оказаться важной уликой.
Марек привёз Надежде рыболовную сеть, которую ещё в начале осени им дал Витька Петухов.
— Это что? — спросила она.
— Важная улика. Мы тебе про неё говорили. Эта сетка сплетена Пашей Петуховым. Он работает на лабе оператором в навигацию. Надо узнать в каких сетях запутался Минин Захар? Дело в том, что он кроме спиннинга никаких снастей не признавал.
— Сашка погоди не тараторь, поехали лучше в милицию, и ты там всё объяснишь.
— Чтобы Колчак меня после за это на каркалыгу одел. Нет, туда я не поеду. Сама действуй, — категорически отказался Сашка.
— Что вы все милицию, так не любите? — ты же пришёл ко мне, а я тоже форму иногда ношу.
— Не за что её любить, а ты для нас друг и одноклассница. Хоть и была в школе стервой порядочной. Но своей стервой! — добродушно поправился Марек.
— Спасибо за поздний комплимент, но как раз с тобой я в одном классе не училась, — чуть улыбнувшись, проговорила Надежда.
— Имей в виду Мисс Марпл, — добавил Сашка, — Колчак, хотел самолично установить истинную причину гибели своего дяди. Похоже, это не понравилось Фуре, с которым Колчак вместе сидел. Вовка ему там челюсть снёс. А когда тот освободился, он начал справки наводить о Колчаке. Вышел на нашего блаженного Витю Леонова. Потом Лука ездил на эту лабу и крепко осадил Фуру.
— А ты сам знаешь Фуру? — спросила Надежда.
— Только в бинокль видел, но узнать, узнаю. Ребят думаю надо искать на плав кране или буксире. Я могу сейчас туда организовать нашествие всей нашей армии и перевернуть весь затон.
— Не надо ничего организовывать, только хуже можете сделать, — остерегла Мареку от необдуманного шага Надежда.
— Тогда вам нужно колоть оператора Петухова. «Он должен всё знать», — сказал в дверях ей Санька.
Санька не признался, Надежде, что на поиски Колчака и Жиги, в затон пошли около двести человек друзей со всего города. Они тщательно проверяли каждое судно, но безрезультатно. Тогда Витька Педро две машины отправил к своему дядьке, чтобы у него выпытать всё о хозяевах лабы. Это была последняя ниточка, за которую могли ухватиться поисковики. Но, приехав к Паше, они узнали, что того, за тридцать минут до их приезда взяла милиция.
Петухову устроили перекрёстный допрос.
Колесов показал ему сеть, которую он признал, как свою кустарную работу. Петухов объяснял, что многим в городе вязал сети возможно и Минину вязал.
— Не могли вы Минину вязать сеть Петухов, — сказал Гридин. — Он ими никогда не ловил. Захар браконьером не был. Осетрину и стерлядь без этого кушал каждый день. Он был рыболов — любитель и не больше — объяснил ему Гридин.
— В ваших интересах вам лучше признаться, пока предоставляется шанс оформления явки с повинной, — заявил Колесов. — Повторяю через две минуты, будет поздно, когда мы вам предъявим неоспоримую улику вашей причастности к убийству, — блефовал Колесов.
— Что вы мне байки рассказываете. Причём здесь моя сеть. Никаких улик у вас на меня быть не может, так как к смерти Минина никакого отношения не имею.
Его глаза в это время бегали быстрее маятника часов — ходиков. В горле у него пересохло, и говорил он медленно и глухо, еле ворочая языком. Создавалось впечатление, будто его говорящий орган распух до неимоверных размеров и не давал четко и доходчиво излагать свои ответы.
— Ты будешь, отвечать или мне тебе рассказывать, как было дело с убийством Захара? — Колесов положил перед Петуховым швейцарские часы с золотым браслетом. — Вот эти часы принадлежали раньше Минину. Сегодня мы взяли зверя, который убил, Луку. Нам теперь ясно по часам, что он убил и Минина. И нам уже не так интересны твои показания. Мы лишь хотели, лишний раз убедится, осознал ты свою вину или нет. Осталось в тебе ещё что — то от человека. Потому, что грядёт крупное судебное разбирательство, где тебя влепят лет пятнадцать, но ты их не отсидишь, так как за смерть Захара, тебя до суда в камере тюрьмы подвесят за яйца.
У Петухова сразу задергались щёки, глаза с подобострастием смотрели на подполковника:
— Я буду с вами сотрудничать, дайте мне только явку с повинной, — чуть не заплакав, сказал Петухов.
— Вот это уже другой разговор, — оживился Колесов.
— Я работал тогда оператором у Фуры, уже два года. Получал неплохо, — начал давать правдивые показания Петухов. Когда Фуру посадили в тюрьму, на его место пришёл его отчим Боровик, хотя он и раньше показывался. Приезжал, как большой начальник. Я только после понял, что он и есть, самый главный, а его пасынок Фура был просто подставным исполнительным директором. Фура Захару платил, и не плохо, пока тот не узнал, что на мазуте мы имеем в сезон бешеные миллионы. Фура уже был за колючкой, когда Захар приехал за данью к Боровику. Они много выпили спиртного, и я чуточку пригубил. Захар запросил, видимо много. Сколько я не знаю. Но слышал, когда Минин перед уходом сказал, что спалит их галошу к чертям собачьим вместе с её обитателями. После этого Боровик головой подал незаметно сигнал Кактусу и тот бросил ему песок в глаза из пожарного ящика, а Боровик накинул приготовленную сеть. Когда они его обмотали сетью. Кактус ударил по голове Захара огнетушителем. И после этого срезал у него ремешок на часах, а мне отдал его зажигалку. Я ей не пользовался, для меня это дикость пользоваться вещью убитого. Она до сих пор лежит в моей тумбочке на лабе. Потом они Захара обвязали верёвками, и опустили на несколько минут в Волгу. А мне сказали, чтобы я вместе с телом отогнал его катер подальше и бросил тело в реку, не забыв намотать на винт сеть вместе с телом. Я сделал так, чтобы было понятно, что Захар сам запутался в сетях, замотав только руки. За мной подъехал Кактус, на нашей лодке. Проверил работу и увёз меня на лабу. Вот и вся история смерти Минина, но я действовал под воздействием страха. Откажись мне выполнять их указания, они бы и меня убили. После этого они мне подняли зарплату в три раза, но я, её добросовестно отрабатывал. Грузил и разгружал все материалы, которые приходили к нам.
— С этим ясно, — спросил Гридин, — а где у вас находится хозяйственный двор, где веники делают и функционирует завод сухих красок?
— Я там был пару раз. В лесу за деревней Плотики. Там есть большая заимка на поляне, бывший хозяйственный двор химлесхоза. Завод работает только в тёплое время, а веники вяжут круглый год. Там одни бичи работают. Веники и метла — это очень прибыльное предприятие.
— Найти сможете сейчас? — спросил Гридин.
— А чего там искать, до Весёлок доезжаете, там развилка будет и ехать надо не вправо, а влево, на большую поляну. Там она и находится. Это километров сорок, тридцать пять от города будет. Но туда сейчас не доберёшься, там, скорее всего горы снега навалило.
Петухов, перепугавшись, откровенно рассказал о случайном разговоре с коллекционером марок, который передал ему каталог всей его коллекции и цены на каждую марку. После чего вся эта информация ушла к Боровику вместе с каталогом. И не забыл рассказать, что Юрин один альбом с марками передал Боровику в знак благодарности, что согласился помочь ему возвратить ценную коллекцию.
Петухов всхлипнул носом и, вперившись пристальным взглядом в подполковника, определив в нём главного своего спасителя сказал:
— Боровик с жадностью проглотил эту наживку. Сумма там стояла кучерявая, и велел мне поговорить со своим племянником, так как он является другом Колчака. Коллекционер Андрей считает, что марки были похищены Жигой, Колчиным и моим Витькой. Но Витька, клянётся и божится, что они марки не брали. И я ему верю, а других ребят они должны были дёрнуть на разговор. Я им пообещал, что с Витькой сам поговорю. С Боровиком я сегодня ночью разговаривал по домашнему телефону. А с утра звоню, номер его молчит. Думаю, что он слинял с альбомом не только из города, но и из России. Он ежегодно на Рождественские праздники ездит в Австрию. Возвращения его надо теперь ждать, когда все праздники пройдут.
— Ладно, мы довольны вашим откровением, — сказал Гридин, — вам пока придётся посидеть в камере, а завтра с вами будем работать всерьёз.
— А что мне грозит? — спросил Петухов у Гридина.
— Вы преступник Петухов, хоть и раскаявшийся. Суд будет решать вашу дальнейшую судьбу. Но вам могу только обещать одно. Суд примет во внимание, что вы активно помогали ходу следствия.
Петухова увели в камеру предварительного заключения. Гридин, ковыряя в зубах зубочисткой, поглядывая на Ланина и Колесов, сказал:
— Ну, что орлы вперёд, вызываем ОМОН и поехали в гости на заимку. Вызволять ребят надо.
— Бандита от бандитов будем спасать, — сказал Ланин.
— Колчин никогда бандитом не был, он был обладателем случайно попавшего ему в руки огнестрельного раритета, — возразил ему Гридин. — Покажи мне Ланин, какой бы мальчишка не хотел подержать в руках пистолет? Не найдёшь. Разве, что безрукого, где откопаешь. Даже скрипачи иногда вместо смычка хотят потрогать воронёную сталь.
— Вячеслав Андреевич, не надо меня убеждать? — сказал Ланин. — Человек, преступивший закон, хоть один раз для меня на всю жизнь остаётся неблагонадёжным типом. А Колчин, раньше был волчонком, то сейчас он превратился в матёрого волка. Тюрьма его не воспитала, а испортила ещё хуже. Вы же сами отлично знаете без меня, что большую часть своего срока он был изолирован от обычного контингента.
Подполковник приложил руки к голове и сказал:
— Боже мой, если мы старая гвардия покинем стены милиции и останутся такие Ланины, то произойдёт катастрофа, которая принесёт жгучие слёзы человечеству.

                Глава 25
   
      На заимке в это время до ужаса встревоженный Кактус ругался с Фурой.
— Боровик пропал. Он нас специально ввергнул в эту аллегорию, — орал Кактус, — чтобы мы на его перемёт попались, а сам он точно свалил за кордон. Нас в глушь загнал, чтобы мы за всё ответ держали. Но этих в живых оставлять теперь никого нельзя, — показал он пальцем в сторону окоченевших от холода Колчака и Жигу.
— Их трогать я не позволю, и тебе не надо усугублять своё положение, может всё обойдётся, — уговаривал Фура Кактуса.
— Как обойдётся? — Часы и пушку нашли. Если воры мне сядут на хвост, пиши, — пропало. Они со мной такое сотворят, что для меня комната психологической разгрузки, будет адом казаться.
Кактус пошёл к машине. Извлёк из неё десять коробок Эметина и пять бутылок водки. Эметин влил в водку и отнёс бичам. Водку все с радостью выпили, кроме Кудряша, Манделя и Гаврилы. Они не притронулись к ней. Два стакана он отнёс Колчаку и Жиге, и собственноручно влил им в рот.
— Грейтесь, а то вы пристыли чуток, — приговаривал он, насильно вливая им в рот водку, смешанную с Эметином.
Через несколько минут всех, кто принял водку, скрутило. Бичи валялись валком у своих лежаков и панически кричали, что они умирают.
Колчак с Жигой, получив острую реакцию приворотного коктейля, извергали из себя тошнотворные массы.
— Ты, что сволочь сделал с ними? — бегал и голосил взмыленный около Кактуса Фура.
— Не паникуй, всё будет нормально. Я тебе отвечаю, — визжал Кактус, — ты лучше подумай о своём будущем. Я в судный день всё равно скажу, что ты мне заплатил за смерть Луки. И, ты не буксуй, выхода у тебя из этой ситуации нет. Ты мне должен помогать, а не защищать этих волков. Запомни, они — это верная твоя вторая ходка на долгую зону.
— Ты сволочь Кактус, — сказал Фура, нервно крутя промеж пальцев дорогую зажигалку. — Я никогда не оплачивал такие заказы. Для меня это дико, это средневековье. Я тебе платил не плохие деньги за работу. Ты уж без меня, с отчимом разбирайся в своих перипетиях, а меня извини в эти дела не впутывай?
Кактус перешёл к мучившемуся от перемешенной водки Колчаку:
— Хочешь жить, говори, где марки? Я вам дам противоядие, которое вас сию минуту поставит на ноги.
— Пошёл в жопу, — с бледным и перекосившим лицом, крикнул Жига.
— Хорошо, — перекосив лицо от злости, сказал Кактус, — но прежде, чем вы умрёте, с вами поработает Гаврила, — предупредил он их. — Признавайтесь, куда марки запрятали? — Скажете правду, я вам дам противоядие.
У Колчака побагровело лицо. Эметин, препарат, который практически вреда организму никакого не приносил, а делал страдальческую чистку внутренних органов, но имел прямое воздействие на психику человека. Чего накапал в водку Кактус, Колчак не знал. Он думал, что настали последние минуты его жизни. В это время ему казалось, что смерть без стука вошла в эту холодную кладовку.
— Ты гребень, вшивый, тебе в любом случае труба скоро придёт. Если так, кому — то угодно, то мы с тобой встретимся, в загробном мире. Я клянусь тебе, что там я тоже буду в авторитете. И таких, как ты, буду ставить, на четыре мосла и буду иметь, как мне заблагорассудится.
— Не успеешь парень. Ты молод ещё, чтобы вершить суды, над такими исполинами, как я. Это я для Фуры и Боровика Кактус, а на улице в молодые годы меня Клеем звали.
  В кладовку вбежал Фура. Он был безмерно встревожен.
— Я тебе сказал, что их не трогать. Иначе сейчас у Гаврилы возьму ствол и пришпилю тебя в этой келье при всех.
— Хорошо, я их не буду трогать, — миротворно произнёс Кактус. — Тогда давай проверим, что нам с тобой оставил, твой щедрый отчим.
— Гаврила? — заорал Кактус.
Гаврила мгновенно оказался в полутёмной кладовке.
— Я уже здесь, — влетел он в кладовку и с подобострастием спросил:
— Что мясо можно разделывать?
— Позже. Сейчас сходи в баню и из потолка над дверью вынь жестяную банку из-под чая. Там паспорта лежат на нас и деньги. Тащи всё сюда, а банку положи на место, — сказал Кактус.
— Как скажешь, — покорно ответил Гаврила. — Сейчас я мигом принесу.
Это были последние слова и взгляд на мир Гаврилы. Баня вместе с брёвнами, через две минуты разлетелась по территории заимки, охватив огнём сложенные веники.
Милиция и ОМОН приехали вовремя. Взрыв они услышали за километр, до места заимки. Они вытащили из помещения вначале бичей, а после нашли задыхающихся в кладовке Колчака и Жигу. Фура лежал около входа в кладовку, с воткнутым в бок напильником, который на прощание оставил ему друг Кактус. Пепел крупными хлопьями витал в морозном воздухе, оседая на форму омоновцев.
    Колчак открыл глаза в больничной палате, ощутив на своей руке горячие капли слёз, и прикосновение нежной женской руки на его щеке.
Около него сидела Надежда.
— Я жив? — спросил он.
— Жив, что с тобой будет, — ответила она. — У тебя всего — на всего лишь сильное отравление и не больше.
— А как Жига?
— Жига в сознании был, от госпитализации отказался. Он с ребятами у больницы на машинах стоят, ждут сведения о твоём здоровье. Сейчас я их обрадую. Мне врач сказал, что ты день, другой отлежишься, и тебя выпишут из больницы. Все лесные обитатели, кто пил водку, тоже здесь находятся. Племянник скончался на месте. Милиции предстоит ещё выяснить, сколько человек пострадало от взрыва. Ушёл один Атласов по кличке Кактус, у которого были погоны капитана милиции. В этой компании многие в органах работали раньше.
— Вот, такие они менты, — барбосы поганые, — проскрипел зубами Колчак.
— Они менты, но несостоявшиеся, их вовремя распознали.
— Все они одним миром мазаны, — сказал Колчак.
— Вовка, я теперь всё знаю, почему у меня к тебе тяга всегда неимоверная была.
Колчак смотрел на Надежду в полном сознании и твёрдой памяти:
— Надя, мы же с тобой с пелёнок росли вместе, учились одиннадцать лет в одном классе. Как же не будет тебя тянуть? И меня к тебе тянуло, а об остальных событиях, говорить не обязательно, — размеренным и отчётливым голосом сказал он.
— Нет, милый мой и родной Вовка, говорить надо. Ты вот мне всегда, твердишь, что менты — это гадость. А они, между прочим, тебе жизнь спасли. Не успев вовремя, я не знаю, чтобы с тобой и со мной было. Ланин активное участие принимал в твоём спасении. Он просил меня, чтобы я с тобой поговорила, о его мотоцикле. Говорит, что только ты ему сможешь помочь.
Вовка, устремил свой взгляд в потолок и сказал:
— Передай ему, что я не стол находок и не бюро добрых услуг. Я не могу знать, кто у нас в городе этим промышляет. А тебе Надя, я скажу. Самый лучший мент в мире — это ты. Остальные мне до фонаря.
— Спасибо братец мой хороший, — утирая слёзы носовым платком, говорила Надежда. — Меня переводят сразу после Нового года в уголовный розыск. Я как женщина с сегодняшнего дня от тебя отдаляюсь насовсем.
— Братцем ты меня ещё никогда не называла, — произнёс он. — И почему ты думаешь, что я от тебя отдалюсь. Я же тебе сказал, что ты самый лучший мент в мире.
— Да, да именно братец, — плакала она. — Я говорю тебе это в прямом смысле слова.
— Говори не загадками, а то я уже начинаю думать, что мы с тобой два одинаковых плода. Я от Колчина, а ты от моего деда гулёны, который на досуге любил заглянуть к одиноким женщинам. Для него чужой подол, это таинственный колодец с массой сюрпризов. Сам слышал, как он один раз произнёс эту фразу за рюмкой Ивану Романовичу.
— Нет, дорогой Вовочка. Сегодня я узнала, что я дочь знаменитой аферистки Нины Зарецкой, которая отравилась в этой больнице, когда появилась я на свет. Она была верной и преданной марухой твоего дяди Захара Минина, — моего отца. Девятнадцатого мая, я появилась на свет их внебрачной любви.
Он вспомнил фотографии, которые он нашёл в тайнике Захара. Там была женщина — лейтенант в форме ВВС. Его только осенило, что женщина и Надежда были одно лицо:
— Наверное Надя у тебя не правильная информация о маме? — Думаю, ты должна быть больше похожа на неё. Хотя дядя Захар тоже мужчина был высшего качества! Поверь мне, — лучше меня его никто не знал. Ну вор в законе! Ну и что? В наше время это приравнивается к дворянскому титулу или сенатору.
— Так какая жена должна быть у твоего сенатора, — плаксиво сказала она, — конечно воровка на доверии или аферистка.
— Никакая! — по воровским законам.
Надежда, уронила платок на грудь Колчаку, и свои жгучие слёзы стала растирать ладонями рук.
   
                Глава 26
   
      О происшествии на заимке, где Колчак с Жигой чуть были не поджарены каннибалом Гаврилой и милиционером Кактусом, облетели весь город. Вовка уже задыхался, когда его бесчувственное тело омоновцы вынесли на воздух. После выпитого эметина Жига, не имел никаких последствий. Племянник скончался со ржавым напильником в боку на заимке. Кактус, бывший капитан милиции, проткнул своему другу печень и сбежал в лес, где там сгинул бесследно. Искать его не стали, так как уверенность быть смертельно обмороженным или разорванным дикими зверями в глухом лесу была велика. Нередко случалось, когда в сильные морозы некоторые охотники не справлялись с выходками вероломной природы. Когда их силы иссякали они, ложились на снежную перину и уходили в вечный сон. И только по весне находили обглоданные тела горе — охотников. Так как это были в первую очередь камышовые охотники, которые пренебрегали друзьями и ходили в одиночку по неизвестным тропам с большим запасом спиртного. После этого случая знакомые не давали проходу Колчаку с Жигой, выспрашивая подробности о лесных людоедах, но сами они толком ничего не знали, поэтому ответов интересующие люди не получали. Вовка Колчак, всю информацию черпал сам от Надежды. Она сказала, что самого Гаврилу в бане разнесло по кусочкам от взрыва, что собрать его было невозможно. То, что он занимался каннибализмом, это была самая натуральная чушь, хотя захоронения человеческих останков было откопано немало. Но это были бомжи, которым не смогли бы помочь, ни одни медики.
   Колчак, оправившись от лесного угара, в новогоднюю ночь сидел в кругу своей родни в их квартире, где за столом сидел дед Роман с бабкой, Иван с Мананой, Колчак с Полиной и мать. За столом не было только Августа со своей Люсей и Сергея. Они находились на Домбае.
Вовка долго и вопросительно смотрел в сторону деда:
— Дед, а ты, почему такую тайну хранил от меня, зная, что Надька наша родственница.
— Нет, внучок, что именно она твоя сестра мы никто не знали. Знали только одно, что у дяди Захара имеется ребёнок, а кто он нам это было неведомо. Это хранилось в глубоком секрете, от всех нас. Даже Захар не мог узнать, кто у него был ребёнок. Догадки были только у нашего Ивана и Мананы, и то после смерти Захара.
Полина принесла мягкий стул из кухни и приставила его к праздничному столу, рядом со своим стулом:
— Я думаю, что она должна присутствовать сегодня здесь с нами. Она спасла моего лживого мужа, которого я люблю без памяти. Этот стул для неё.
— Я пойду, приведу её, — сказал дед. — До нового года ещё полтора часа. Прямо как Золушку доставлю!
Накинув на себя куртку, он вышел из дома.
Вдруг неожиданно и пронзительно зазвенел телефон. Вовка взял трубу.
— Здравствуй мой сладкий, — он узнал голос Лары, от которого его затрясло.
— Я много говорить не буду. Поздравляю тебя с Новым Годом! Обязательно выпей кофе, который, я подарила. Одна просьба только к тебе будет? Надежда не должна знать ничего о моём сюрпризе, который ты обнаружишь в банке с кофе. И другим близким тебе людям необязательно знать об этом. Я знаю, ты мудро отнесёшься к моей просьбе и правильно распорядишься содержимым банки. Тебя Арон из Алмаза будет ждать после Нового года. Надежде я тоже положила в кофе деньги. Я тебя люблю и обожаю, мой любимый Вовка. Счастья тебе на всю твою жизнь. Не забудь прочитать Милого друга?
— А чего его читать, я его несколько раз в юности прочитал, — ответил Вовка и выключил телефон.
Последних слов она не слышала. Она ему вообще не дала слова вымолвить.
Тут же раздался второй звонок, но это звонил брат Сергей Беда. Вовку он сразу признал:
— Вовка, С Новым годом тебя и всех наших! Я только два часа назад приехал на Домбай. Здесь решили праздник для дела встретить. «У деда буду после Рождества», — сказал он.
— Дед пошёл на улицу за Надеждой, — ответил Вовка. — Вот — вот войдут в дом. Это наша новая родственница.
— Я уже в курсе, — сказал Беда, — кто бы мог подумать, что девочка, бегавшая со скалкой в руке по двору, есть дочка Захара. Жалко, что его нет сегодня рядом с нами. Ладно, всем нашим от нас с Августом самые наилучшие поздравления! Будьте и не скучайте!
Вовка прошёл в кухню и высыпал кофе из банки, где в целлофановом пакетике он обнаружил две дорогостоящие марки с портретами известных исторических личностей. Убрав марки в бумажник, он собрался идти к праздничному столу, но в кухню вошёл Иван Романович. На банке с кофе сюрпризы не кончились.
Иван Романович вытащил из кармана золотой брегет:
— Видишь Вовка это великолепие, — эта чудная вещь принадлежит непосредственно вашему Тургеневскому роду, а точнее Николаю Александровичу Тургеневу, отцу дяди Васи. По праву они принадлежат должны сейчас только тебе, так как все его родственники разъехались по разным странам. Владей ими, как считаешь нужным, но я бы посоветовал тебе избавиться от них, то — есть выгодно продать. Это старинная и дорогая вещь. Настоящие коллекционеры, которые знают истинную цену подобным раритетам, дадут тебе за этот брегет неплохие бабки. На которые я думаю, ты себе сможешь купить квартиру. Не век же тебе с матерью жить.
— Спасибо Иван Романович, но вы точно уверенны, что они вам не нужны? — Дело в том, что на квартиру у меня бабки скоро будут.
— Они не нужны мне, я в этом убеждён, — твёрдо заявил Иван. — У меня плохие воспоминания связаны с ними. Мне их подарили на свадьбе. Память, конечно, дорогая, но бестолковая для меня, носить я их не буду. Что они просто так лежать будут? Смысл, какой?
Вовка, не понимая, почему вдруг имея взрослых детей, Иван Романович, решил подарить брегет племяннику, а не своим детям и, не удержавшись, спросил:
— А как же Альберт, дочки? — почему не им?
Иван Романович вложил Вовке в руку увесистый брегет и сказал:
— Ты мне в сентябре сделал хороший подарок. Он мне кстати пришёлся, — блеснул он золотой крестовой мастью на пальце. — А брегет я возвращаю носителю вашего рода, так как до Великой Отечественной войны эти часы принадлежали вам. Дяде Васе больше ста лет уже, и я думаю, навряд — ли он найдёт им правильное применение. А у тебя вся жизнь впереди. Спрячь и никому не показывай, а то меня неправильно поймёт Манана. Об этих часах никто кроме её и тёти Иры Савельевой не знает. А сейчас пойдём к столу.
За столом уже сидела Надежда, бледная, и родная, словно такой она и была всю свою жизнь. Это она сказала Полине в больнице:
— Ничего с твоим Вовкой не будет, такие люди в огне не горят и в воде не тонут. Его могущественные боги оберегают. В своей жизни Вовка дважды тонул, когда был маленьким и оба раза удачно выкарабкивался. Правда с огнём у него не было контактов, но думаю, он из любого пламени может выбраться и ещё прицепом спасти, кого — ни будь.
«Есть всё-таки правда в её словах» — подумал Вовка.
   Сейчас Надежда находилась за праздничным столом в квартире Колчиных среди старой знакомой, вновь обретённой родни. Никаких разговоров о неприятной истории, случившейся с Вовкой, не велось. Надежда сидела грустная и если разговаривала, то только с Полиной. После полуночи её Колчак пошёл провожать до подъезда.
Во дворе несмотря на позднее время, было много народу. Дети вместе с взрослыми катались с ледяных горок. Из разных мест слышались выстрелы хлопушек и в воздух, словно трассирующие пули взлетали бенгальские огни.
Но всё это не могло затмить самого главного Новогоднего атрибута, — натурального снега. Он равномерно падал с неба большими хлопьями, ровно украшая белым ковром двор:
— Почему так бывает, на Новый год идёт пушистый снег? — промолвила Надежда, — даже в народе образ Новогоднего снега создался. Почему так мало в другие зимние дни выпадает именно такого снега?
Вовка вытянул руку на падающий снег и, приютив на своей ладони несколько снежинок, слизал их языком:
— Я точно не знаю. Хотя известно, когда на каком — то кусочке земного шара народ взволнован и чем — то недоволен, то к ним без разрешения приходят землетрясения, цунами, извергаются вулканы и они «начинают страдать насморком». И так же я думаю, этот сегодняшний снег народ создаёт своим праздничным настроением. Зла никто никому не желают. Люди добрые в эту ночь и счастливые! Вот природа и благодарит таким снегом людей за своё поведение, а кому-то дарит к этому снегу и другие приятные подарки как, к примеру, тебе. Ты стала обладательницей самого многочисленного рода в городе.
— Да Вовочка, я теперь на законных основаниях стала вхожа в ваш дом, но эта возможность теперь будет только отдалять тебя от меня, так как я не хочу потерять вновь приобретённую родню. И мне стыдно будет до конца моей жизни за нас обоих. Ведь мы с тобой занимались инцестом.
— Так никогда не говори. Кто знал, что мы с тобой брат и сестра, когда занимались сексом? — Никто! — И инцестом это назвать ни в коем случае нельзя, так как мы родственники близкие, но не ближайшие. И хочу тебе сказать, что браки между двоюродными братьями и сёстрами во многих цивилизованных странах вполне приемлемы. Да и в нашей стране такие браки нередко встречаются.
— Ты, что хочешь сказать, что мы можем продолжать заниматься развратом и дальше?
— Нет, я этого совсем не хочу говорить. Я просто — на просто хочу тебя успокоить, чтобы ты себя излишне не терзала по этому поводу. Относись проще к жизни. Не надо себе проблемы выдумывать. Если нужно они, тебя сами найдут. Береги нервы и своё милое личико. Хочешь умные строки про личико, как оно неправильно себя вело?
И не дожидаясь ответа он прочитал:

Лицо спросило, как — то жопу
— Скажи мне, милая как так, что, ты румяна и упруга,
Я ж вся в морщинах и слезах? В ответ ей жопа:
— Понимаешь, секрет простой, чего скрывать?
— Ты вечно все переживаешь,
— А МНЕ ВСЕГДА НА ВСЕ НАСРАТЬ!

— Вчера бы я рассмеялась над твоими умными строками, а сегодня меня почему — то в дрожь кидает и тошнит. Меня угнетает очень сильно, что ты для меня в какой — то мере потерян.
Вовка взял её руку, и подышал на неё.
— Мне приятно ощущать, что мы с тобой одной крови, — сказал он. - Мы оба получили ответ нашего многолетнего и обоюдного тяготения друг к другу. Не терзайся?
— Как же мне не терзаться, если я, кажется, беременная.
— Кажется, или беременная? — переспросил он тревожно.
— Пока не знаю точно. После праздников пойду к врачу. Имей в виду, аборт делать не буду. Такой шанс быть матерью я не упущу.
— Я разве хоть, словом, обмолвился об аборте. Рожай, я от ребёнка никогда не откажусь.
— Куда тебе отказываться, у тебя скоро ещё в Германии появится детка. А может, уже успел в Мавритании и Уганде посеять свои семена. Ты такой быстрый как миксер. За тобой не успеешь. Вначале приёмную маму обрюхатил, потом по дочке прошёлся, которая вдобавок ещё сестрой оказалась. Она иронически ухмыльнулась и замолчала.
— Надя успокойся, это у тебя временная хандра. Не порти себе настроение в начале года.
— Ой, Вовочка миленький, ты не представляешь, каково мне сейчас, — запричитала она. — Вроде радоваться надо, сколько родственников у меня появилось в ближайшее время, а чувствую я себя очень одинокой. Лара мне звонила, я ей всё рассказал про нас с тобой. Но я так и не поняла её. То — ли она ужаснулась, то — ли обрадовалась. Поздравила меня с дворянской кровью. Ей главное не человек, а титул рода. Она всегда была зациклена на этом. Но если у меня родится девочка, назову её Лара. Уж очень, много она для меня сделала добра. Я сейчас беззаботно могу жить, не работая несколько лет. Она мне на сберегательную книжку положила приличную сумму. И комнату мне свою подписала с мебелью и всеми — пожитками.
А если мальчик родится?
— Владимиром никогда не назову, все Вовки хулиганы и смутьяны. Что Владимир Колчин, что Владимир Набоков, что Владимир Высоцкий. Особенно огромный след в истории оставил Владимир Ульянов.
Перед подъездом у них под ногами захрустел только что выпавший снег. Они оба замолчали и сбавили скорость как бы наслаждаясь красивой музыкой снега. Взяв за ручку двери, Надежда повернулась лицом к Колчаку и сказала:
— Назову сына Романом или Августом. Кстати, Лара с Августом так и не оформила развод. Будет заочно теперь разводиться со своим бароном. Видишь, даже её фиктивный супруг Август, теперь настоящий барон. Облагодетельствовала всех понемногу, — «особенно Андрея». А Август ей был бы неплохой парой, но она на самом деле грезила вашим Сергеем.
Когда они вошли в подъезд, Вовка из кармана куртки достал конверт и передал Надежде:
— Что это? — спросила она.
Вовка пожал плечами:
— Думаю, что это твоя мама, но она никогда не была ничьей марухой, она была гражданской женой моего дяди. Вторая фотография в конверте, — его.
Надежда открыла конверт и бережно извлекла из него одну фотографию. На Надежду смотрело красивое лицо женщины лейтенанта ВВС СССР. Она всхлипнула и бросилась Колчаку на шею.
Конец четвёртой книги.
Продолжение в книге: «Горькое молоко -5 – Сайга для деда».