Скользкий переулок

 Тесный милицейский кабинет, заваленный бумагами и пропитанный дешёвым, табачным дымом, казался девочке чужим, пугающим: он нагонял тоску, хотелось скорее его покинуть, забыть. Не получится! подобные помещения в связке с нехорошими событиями впитываются в мозг на всю жизнь и снятся в кошмарах десятилетия спустя.

 Шестилетней Вике было холодно, страшно, хотелось домой, к маме… именно из-за последней она очутилась в опорном пункте. Вспыхнула очередная пьяная ссора родителей, кроха не знала всех подробностей или не хотела вспоминать: она пряталась под печкой, в выемке для дров, когда драка ревнивого до маразма бати с матерью шла полным ходом. Виктория заснула там, а уже утром её вытащила пришедшая в гости бабушка.

 Предков дома не оказалось, дурное чувство тревоги, несмотря на малый возраст поглощало девочку.
 
 Отец пришёл под вечер, пьяный жутко, в объятиях извечных собутыльников. На вопросы старухи, – «Где жена?» - отмахивался, кричал, что та сбежала в город с богатым хахалем.
 
 Мама Вики, Наталья, не вернулась ни к утру, ни через неделю.

 Вскоре приехала милиция, на ржавом списанном из райцентра «Уазике», по делу о пропаже человека. Соседи показали: слышали и видели страшную ссору, драку… кровь. Отца заподозрили в убийстве собственной жены, Петра арестовали.
 
 Доказательств его вины, равно как и факта преступления не нашли, обильные снегопады давно замели следы, – «Нет тела – нет дела», - но милиционеры не успокоились. В присутствии бабушки Викторию допрашивали в опорном пункте. К ней долго искала подход уставшая и оттого выглядевшая намного старше своих двадцати пяти лет женщина, сотрудница ПДН.
 
 Бабушка Тоня, когда вела внучку в опорник, устроила «воспитательную беседу»:

 - Не вздумай говорить гадостей! Мама и папа хорошие у тебя, любят друг друга! Гутарь, что мать ушла куда-то, а отец дома остался, тебя убаюкивал, сказки рассказывал, больше ты ничего не знаешь. А то заберут тебя в детдом, будешь знать, и бабушка ничем не поможет! А папа в тюрьме сейчас, ему плохо там, холодно, разве тебе отца родного не жаль?
 
 Вика испугалась угроз о детдоме и говорила, что велели. Несмотря на это, стражи порядка долго не отставали.
 
- Чего ты к девочке пристала? Сказала она всё. Давай их домой отправляй, алкаша своего пусть забирают, да тоже пошли. – Не выпуская из рук неизвестную по счёту сигарету, попросил капитан коллегу из ПДН.
 
 - Прекратите курить! – Строго отозвалась женщина в погонах, - дышать нечем, хоть топор вешай. Здесь ребёнок всё-таки.
 
 - Ой, ладно! Она привычная, отец её курит так, что пожарные приезжают, думают - посёлок горит. – Затушил сигарету капитан и слегка приоткрыл форточку, - чего ты от мелкой услышать хочешь? Сказала же: «ушла мать». Может, вернётся или по весне «подснежник» найдём.
 
 - Соседи утверждают - драку видели! А потом Костины выбежали из дома, Петька за Наташей с топором погнался в сторону леса. Скажи, - снова наклонилась милиционерша к девочке, - ты видела, как мама с папой дрались?
 
 - Нет! – Соврала Вика.
 
 Конечно, она наблюдала потасовки родителей часто. Раньше лишь по пятницам, когда отец приходил пьяный с работы и закатывал скандал, находя смехотворные поводы для ревности, а год назад, в 93 - ем, когда колхоз разворовали окончательно и Пётр остался без работы, ссоры участились. Парадокс – денег меньше, а пить батя начал гораздо больше… вскоре, к нему присоединилась и жена. Не зря говорят, - «Отец пьёт половина беды, мать запьёт – беда!» - вот она и пришла в дом маленькой Виктории.


 По «ПГТ» поползли слухи, - «Костин до чертей напился, жену ухайдокал и в лесу прикопал!» - мальчишки дразнили этим Вику… дети порой очень жестоки, особенно они являлись таковыми в начале 90 – ых годов. Девочка не обижалась – не верила! не могла вообразить, что мамы больше нет. – «Просто она ушла от надоевшего мужа, сейчас устроится в городе, потом вернётся и заберёт меня! Станем жить без папы, мать устроится на работу, бросит пить, всё наладится».
 
 Каждую ночь, когда отец напивался до беспамятства и, падая на пол, засыпал, не доходя до кровати пару шагов, Вика отрывала голову от пропитанной слезами подушки, выбиралась из постели, делала медленные, короткие шаги, чтобы не дай бог - не разбудить пьяного папу! Если проснётся и не обнаружит на столе выпивки, то превратится в зверя, после шла к окну. Встав на табуретку, девочка долго, порой до рассвета, наблюдала за подгнившей, покосившейся и требующей ремонта (лучше замены) калиткой. – «Вот, сейчас она дёрнется, скрипнет и плавно откроется, в неё пройдёт мама, я выбегу ей навстречу, заберусь на руки, и мы побежим прочь далеко-далеко! Чтобы папа, когда поднимется, ни в жизнь не смог нас догнать!»
 
 Мать не приходила. Иногда калитка правда дёргалась, у Вики сердце едва ли не останавливалось - сейчас увидит маму! А в проёме, на их дворе оказывался типичный собутыльник отца, придерживающий за пазухой литр палёной водки: он шёл к дому покачиваясь, громко кашляя, постоянно сплёвывал на землю. Затем тарабанил в дверь и кричал, - «Петька-а! Спишь? Лекарство принёс, открывай!»
 
 Прошёл месяц, день за днём, словно «дежавю»: пьяный отец, его друзья, песни, скандалы; утром батя болел, стонал, злился и искал опохмела.
 
 Виктория продолжала ночами простаивать у окна — Наталья не приходила. Зато одним мерзким, пасмурным утром в калитке показался не собутыльник, а брат… родной брат! В сопровождении московских друзей – братвы.
 
 Девочка с визгом бросилась навстречу близкому человеку, тот подхватил её, покачал на руках, после отправился поговорить с отцом.
 
 Впервые Вика, в свои неполных семь лет почувствовала по-настоящему взрослое чувство — удовлетворение. Она не могла понять, что происходит внутри: словно праведный огонь поднимался от желудка к горлу, когда приятели брата вышвыривали алкашей из дома за забор, избивали их… те не сильно сопротивлялись. «Могучие» за столом, кухонные боксёры, при виде реальной угрозы забывали, что они: «бывшие спецназовцы», «секретные агенты КГБ в отставке», «мастера спорта мирового масштаба», «легенды преступного мира» и бежали прочь от московской братвы, без оглядки.
 
 Досталось и отцу. Влад был взбешён, требовал, чтобы батя пролил истину – куда девалась мать?!
 
 Костин почти сломался, готов уже сознаться, но здесь в дверях появилась бабушка, она тяжело дышала, хваталась за сердце, посидев минутку на табуретке, кинулась на брата с тряпкой.
 
 - Ирод! Бандит проклятый! Не смей отца трогать. Свои порядки наводить приехал? А где ты раньше был?! Хучь бы копейку на хлеб родителям или бабушке прислал. Ишь ты герой, распустил руки! Отец - больной человек, учёными доказано, что алкоголизм – болезнь! Пожалел бы папку, а ты с кулаками на него. Пошёл прочь, то милицию вызову!
 
 - Толку вам деньги слать? Он пропьёт всё до нитки! Сестра ходит в рванье, позорище! Болезнь? Ремня мало ты ему давала в детстве, разбаловала, вот и вся болезнь. Эгоист он, плевал на всех, кроме себя и водки, что дочь в школу собирать пора, что его пьянки до добра не доведут; ему ничего, кроме горла своего - не надо, ты же всегда заступаешься за алкаша.
 
 Влад, взяв сестру на руки, вышел за двор.
 
 - Вик, ты потерпи, я приеду за тобой, обязательно! Сейчас у меня в Москве проблемы, небезопасно. Ты, если что, к Лере иди, она одноклассница моя… любовь первая! не откажет, примет. Это та тётя из милиции, помнишь? Сейчас адрес напишу… в крайнем случае в опорном пункте спросишь, ты у меня умна не по годам, сообразишь. Я просил Валеру, чтобы она до правды докопалась, чувствую, батя наш мамку… ладно, подрастёшь — поймёшь.

 Брат дал денег, наказал спрятать, чтобы отец не нашёл и бабушке про них не говорила - могут понадобиться. И, пообещав вернуться в ближайшее время, чтобы забрать Вику к себе, уехал прочь.

 Теперь девочка ждала каждое утро не маму, она надеялась: Влад скоро вернётся. Сейчас он был для неё всем, казался невероятно сильным, мужественным, умным, одним словом – защитником.

 После отъезда Владислава впервые произошло то неприятное, когда отец послал дочь побираться по соседям, давить им на жалость… первый, но далеко не последний.

 Они сидели на кухне с другом, топили печь остатками разломанной теплицы со двора, пили самопальную водку, потягивали «Беломор» и вели «душевную беседу»:

 - Вот ты Витька, ты человек! – держа гранёный стакан, словно микрофон, говорил товарищ бате, - че-ло-ве-ек! Уважаю тебя. Бросим бухать, мы всем покажем. Сегодня последний день и в завязку.

 - Да! – отзывался Костин, - ты меня знаешь Толик, я ж спортсмен. Мне месяцок не попить, в форму прийти, я – у-ух стану! Мать надо попросить, чтобы кроссовки купила: пить завтра бросим - бегать начну. Посмотрим тогда, когда снова сопляк, сыночек мой приедет, как он с батей заговорит!

 - Вдарим за это!

 - Давай, по полной, как настоящие казаки!

 Выпив, собутыльники затянули песню. Дальше случилось «неизбежное» - «топливо» закончилось. Пётр подозвал дочь.

 - Значит так, бате лекарство снова нужно, галопом пробегись по соседям, скажи: жрать нечего, с голоду пухнешь. Насшибай по мелочи чего, потом к Людке рысью, возьми «снаряд», она в долг больше не даёт мне, стерва.

 - Я не пойду! – Воспротивилась дочь, вдохновлённая смелостью брата.

 - Чего?! – Встал отец из-за стола, повалив пустые бутылки и разлив на грязные, дырявые штаны банку с солёными огурцами, - ты слышала, что батя наказал? Совсем не уважаешь?! Ну-ка, бегом! То ремня всыплю! Ишь ты, воспитал детей! Один морду бьёт, другая не слушается… в детдом сдам. Бегом пошла, кому сказал? Это приказ! – Кричал отец, обдавая дочь свежим запахом суррогатного спиртного изо рта и, разбрасывая слюни по всей кухне.

 - Правильно, Петька! – Поддерживал друг, - правильно, что воспитанием дочери занимаешься, сейчас молодёжь пошла – ужас. В наши годы, за такое поведение… да мы бы синие все ходили, старшие лупили бы, как "Сидоровых коз". Нет порядка на Дону, ничего, мы возродим отечество.

 Пришлось девочке выполнять бессовестное поручение отца.


 Весна обманчива: после обеда вышло солнце, попадали сосульки с крыш, запахло проснувшейся природой; с закатом поднялся ветер, талая вода замёрзла. Вика без носков в калошах на несколько размеров больше, скользила по неосвещённым переулкам родного посёлка. Ей вслед бросались собаки: лаяли, «имитировали» нападение. Девочка их не боялась – нет. Она верила, что пёсики в душе добрые, просто им, подобно ей, очень холодно, хочется кушать, одиноко… поиграть не с кем. Да и кого можно бояться на свете, кроме пьяного отца? Нет ничего страшнее его гнева, залитых злобой стеклянных глаз навыкате, желающих лишь видеть полный стакан водки, да постоянных поводов для скандала.

 Жаль, бабушка сегодня на работе в ночь, защиты искать не у кого. Хотя-я… старушка сама боялась собственного сына, во всём ему потакала, редко осмеливаясь идти против. Конечно, Виктория знала, где спрятан ключ от дома бабули, могла пойти туда, найти в гремящем холодильнике «Зил-63» еды, посмотреть телевизор… но страх, то животное чувство перед собственным папой, не давали этого сделать, они поскорее тянули ребёнка домой.

 Соседи прекрасно понимали, зачем Вика просит денег, кто-то жалел её и совал мелочи, иные зло бросали, - «У тебя отец есть! Пущай, идёт, зарабатывает, трутень! Не позорься». Одна знакомая уговаривала девочку зайти к ней, остаться на ночь, подождать, когда бабушка вернётся с работы… нет. Вике хотелось, но тот природный ужас перед батей не давал согласиться на подобное предложение. Маленькую угостили горячими пирожками, она жадно съела три штуки и с трудом остановилась, чтобы не расправиться с двумя оставшимися: нашла в себе силы, оставила их с мыслью, - «Папа много пьёт, но мало кушает, животик оттого заболит, отнесу ему, пусть поест, я нежадная, нет».

 Несмотря на то что отец с другом, пока ждали Вику, выпили одеколон и духи, подаренные мамой на Рождество, к её возвращению девочки протрезвели. Вероятно, сказывался холод в избе: подгнившие доски из разломанной теплицы, давали тепло лишь пока горели, но и они закончились.

 - Принесла?! – подскочил батя при виде дочери.

 - Держите, - протянула та самопальную водку в немытой, плохо пахнущей бутылке.

 - Да моя хорошая, есть, на кого отцу положиться, не зря родили! Давай, скорее! Замерзаем.

 Мужчины, содрогаясь при каждом глотке, силой затолкали внутрь себя суррогат. После громко хлопнули стаканами по столу, подняв тем самым к потолку засохшие крошки хлеба, и оба прокашлялись.

 Вика знала наизусть, что последует далее: сейчас они сядут, закурят, через несколько минут расслабятся и примутся строить планы на жизнь, ну – «когда бросят пить». Собутыльников захлестнёт лёгкой, алкогольной эйфорией, пусть недолгой, зато эти полчаса, для ребёнка окажутся послаблением. Сейчас у папы поднимется настроение, он будет ласков, добр; покачает на руках, а после… всё по новой.

 - Пойди дочунь, мультики посмотри. – Выпив вторую порцию, раздобрел батя, - чего ты на нас смотришь? Нечего глядеть, когда взрослые пьют.

 - Телевизор не работает. – Жалобно отозвалась девочка; она знала из программы, сейчас показывают «Том и Джерри», хочется посмотреть.

 - Ой, щас папка выпьет и починит, делов-то! Я в свои годы сам мог, из мусора радиоприёмник собрать, вот энтими руками!  - Потрусил Пётр давно немытыми, жёлтыми от табака ладонями, - А талант – не пропьёшь!

 - Я пока дров раздобуду, заодно «до ветру смотаюсь». – Поднялся собутыльник.

 - Давай-давай, дело говоришь, дружище.

 Костин отправился с дочкой в зал: ремонтировать ламповый телик. Когда он откинул его крышку с сантиметровым слоем пыли, из двора послышался окрик товарища:

 - Петька! Дык теплицы не осталось! Где дрова сыскать? А то зябко, может, у соседей попросить?

 - Ломай забор! Скоро потеплеет, подсохнет улица - я новый поставлю.

 Дочь прекрасно знала: никакой забор отец не сделает. Он всегда так: пьяный наобещает кучу всего и никогда не сдержит слово. Собственно, телевизор батя тоже не починил, сделал только хуже. А примерно через неделю, под предлогом, – «Понесу к мастеру», - действительно отнёс. Правда, не для ремонта… сдал на запчасти, проще говоря – пропил. Отсюда началась его новая тяга – выносить потихоньку вещи из дома и продавать. Неважно, нужны они или нет, водка для Петра гораздо важнее остального.


 Вика перестала ждать маму окончательно – отец сумел убедить, ежедневным «промыванием мозгов», что та их бросила, убежала в город со своим хахалем (слово, правда, он выбирал более грубое, непечатное), запретил дочери говорить о матери и упоминать её имя при нём. Костин хоть и хронический алкоголик, всё-таки в психологии дочери разбирался знатно, сумел «запрограммировать» девочку в выгодную для себя позицию.
Виктория по-прежнему надеялась на приезд брата, молилась ночами у иконы Богоматери об этом… Владислав не появлялся.


  Когда потеплело, отец с друзьями стали реже устраивать посиделки дома, они чаще «отдыхали» на природе, возле речки в камышах. Радовало с одной стороны - не слушать в соседней комнате пьяный бред, немного отдохнуть наедине! Погулять с соседскими ребятами спокойно, не слушая, как тебя зовут каждые пять минут и, если ты не отзываешься, идут с ремнём, да наказывают публично, унижая перед друзьями. С другой – необходимо всегда «одним глазом» посматривать в сторону спуска от Дона, - «А не идёт ли пьяный батя домой?» - не дай бог, проворонишь. Отец так завёл, чтобы дочь при его появлении на горизонте со всех ног бросалась навстречу, изображая невероятную радость, показывая тем самым незабвенную любовь к папе. Если подобного не сделать - ждало суровое наказание, зачастую прилюдное.

 Ещё запрещалось говорить правду о том, что происходит дома, даже тем, у кого детство протекало в зеркальной точности. Только хорошее, - «Говори: папа тебя любит, гостинцы приносит, каким бы «уставшим» домой не приходил, всегда, хоть шоколадку, да подарит!» - бабушка, кстати, в этом вопросе была с сыном солидарна. Старушка обожала внучку, баловала, «спасала» от отца, если получалось, но и сына любила. Запугивала Вику «детдомом», ведь милиция, после пропажи матери стала частым гостем в их доме. Однако определённая, неведомая сила (явно тёмная), всегда спасла Костина от лишения родительских прав.

 Часто отец задерживался с друзьями слишком долго, до поздней ночи – это отдельное «удовольствие»: ждать, лёжа на кровати, и вслушиваться в тишину двора, когда тот заявится. Сейчас… сейчас калитка скрипнет, послышится брань, затем неразборчивое бормотание; папа обязательно что-то повалит или сломает по пути, потом заявится на порог. Первым делом – проявление отцовской «любви»: не так встретила, не приготовила поесть… плевать, что не из чего, - «Казак же домой явился! Вынь да положи на стол!» Не то выражение лица, - «Почему не улыбаешься? Не рада, что батя вернулся? Вся в мать! Я тебя научу отца любить!» - повод для скандала всегда найдётся. Но, говорить людям, особенно милиции, нужно только о позитивном… а где его взять? Хорошо лишь пока длятся недолгие минуты алкогольной эйфории, когда Костин немного выпил и не успел «залить глаза», тогда да… хотя нет, выпадало и другое.

 По-настоящему Вика отдыхала, если папу забирали в вытрезвитель. Приходила бабушка, они вместе убирались, готовили, гуляли; читали вечерами, либо дома, либо старушка забирала к себе.

 Однажды батя, видимо, с целью произвести впечатление на своих подружек – «синеглазок», вступил в конфликт с нарядом милиции, те пошли на принцип (обычно не связывались) и влепили «бунтарю» пятнадцать суток.

 Бабушка пришла домой к Вике, они вместе провели генеральную уборку, вымыли окна, постирали бельё, вытрусили ковры. Антонина Васильевна из своей хаты принесла в холодильник побольше еды. Девочка не понимала, – «Зачем? Всё равно, пока папа в тюрьме, жить будем у неё!» Шестилетнему ребёнку сложно осознать, но старушка так поступила не зря: в гости зашла «старая знакомая» из ПДН, Валерия. Перед её приходом бабушка снова провела воспитательную беседу на тему, – «Говори только хорошее о папе! А то заберут в детдом, будешь знать!» - Виктория последовала совету Антонины Васильевны. Снова гроза с лишением родительских прав, миновала Костина.

 Ненадолго бабушке пришлось отлучиться из дома. Тогда Вика, оставшись наедине с милиционершей, осмелилась спросить про брата:
- Влад не приедет? Он меня больше не любит?

 После таких слов Леру будто подменили: всхлипнув, женщина отвела глаза в сторону. Через минуту, собравшись духом, ответила голосом, словно сильно простыла:

- Конечно, любит - очень. Он приедет, маленькая моя, обязательно приедет… но позже. Вот! – полезла сотрудница ПДН в сумочку и, достав оттуда набор детской косметики, протянула Виктории: специально брала для неё, засуетилась, позабыла вручить, - просил тебе передать.

- Вы его видели? – обрадовалась Вика.

- Да… видела. Ты, маленькая, если папа обижать примется, ко мне приходи, я одна совсем живу… тоже сирота. Хотя у тебя отец есть. Тебе я всегда помогу. – В личной жизни Валерии не везло, попадались одни «козлы», бабники; детей «бог не дал», а хотелось. Ей очень нравилась Вика, сестра человека, которого она по-настоящему любила и о знакомстве с ним, никогда не жалела.


 
 За пятнадцать дней девочка хорошо отдохнула, с бабушкой было намного лучше, нежели с отцом. Антонина Васильевна ни в чём не отказывала: баловала, занималась с ребёнком. Они читали книги с картинками, малевали раскраски, собирали пазлы, играли в лото; смотрели фильмы, мультики, да не на ламповом телевизоре, как был у Вики дома (пока отец не «отремонтировал»), а на цветном! Правда, раз в три дня старушка уходила «на сутки» работать, девочке становилось немного страшно засыпать одной, тем не менее реальной угрозы в виде пьяных не было… а так – «Если одеяло посильнее натянуть, оно защитит от монстра из-под кровати и даже самого Бабая».

 По прошествии двух недель дочка стала скучать по отцу. Тем более бабушка говорила, мол, - там, «в тюрьме», батя отойдёт от пьянки, первые дни самые сложные, потом привыкнет к трезвости! Вернётся аки стёклышко, они его закодируют, тогда жизнь наладится. – «Да, если папа прекратит пить водку, окажется здорово!» - думала Виктория и теперь искренне, с тоской ждала отца.

 Костин явился к Антонине Васильевне под вечер, ровно через пятнадцать суток после ареста. Немытый, небритый, неряшливый, от него плохо пахло, зато – трезвый. Последнее Петра сильно тревожило. Для него «критически низкий уровень этанола в крови» – трагедия.

 Не успев толком поздороваться с дочерью и своей матерью, мужчина стал требовать денег на выпивку. Бабушка наотрез отказалась давать.

 - У тебя совесть есть?! Нет, ну долго это будет продолжаться?! Попил и хватит, дочь растёт, давай мы тебя закодируем, хочешь, к «бабке» отвезу, заговорит.
 - Себя отвези! А мне денег дай.

 - Нету! Откуда они у меня? Я их что, рисую?! Или я, по-твоему, миллионер? Ты же не «болеешь», зачем тебе?

 На удивление – спорили долго. Старуха стояла на своём, денег не давала, редкость – обычно она быстро «ломалась».

 Тогда Костин обратился к проверенному способу: нашёл повод придраться к дочери, наказал её, поставив в угол. Девочка плакала, негромко, тихо так, чтобы никто не слышал, хоть и маленькая, а пообещала себе, что будет впредь сильной.

 Разумеется, Антонине Васильевне стало жаль внучку.

 - Да подавись ты, подлюка! Зачем я тебя только родила?! Отца на тебя нет… и слава богу, не видит, в кого ты превратился!

 Получив желаемого, батя сразу подобрел, наказание отменил и побежал (в прямом смысле) за водкой.


 
 Метод с наказанием дочери просто так, лишь бы старуха дала денег на очередную бутылку, весьма приглянулся Костину. Подобным он стал пользоваться часто, если Антонина Васильевна находилась рядом.

 Вторым, любимым способом добычи средств на спиртное, батя избрал - попрошайничество. Разумеется, сам не просил, – «Я же казак!» - заставлял заниматься постыдным делом Викторию.

 Бродя по переулкам ночью, слушая голоса природы, заливистый лай постоянно сопровождающих собак, каких только мыслей не побывало в голове у семилетней девочки. Часто, вглядываясь в звёздное небо, луну, Вика мечтала, - «Вдруг есть инопланетяне? Вот бы прилетели, забрали меня к себе в тот мир, где нет пьющих, курящих, скандальных людей», - но тарелка не приземлялась, не приезжал и брат… она продолжала его с надеждой ждать. Он же обещал вернуться, Влад слово своё держит, не то что отец.

 Большее чувство стыда ощутила Виктория, когда по осени пошла в первый класс. Ей попросту нечего было одеть, не имелось денег на нормальные школьные принадлежности, учебники, цветы учителям или банально – обеды. Бабушка собрала что могла, влезла в долги… всё равно финансов катастрофически не хватало. Мало того, отец пропивал огромное количество из пенсии и зарплаты Антонины Васильевны, так ещё приходилось оплачивать штрафы за: разбитые бокалы в баре, витрину магазине, вытрезвитель. Правда, за последнее Вика была готова сама просить денег у церкви, лишь бы пока батя в «трезвяке», хоть одну ночь провести спокойно и неважно, одной или с бабушкой, главное – в тишине.

 Сложная семейная обстановка способствовала быстрому взрослению девочки, уму не по годам. Ощутив сполна стыд перед одноклассниками и учителями в школе, впредь Виктория сделалась грамотнее: когда отец заставлял побираться, собирать бутылки, металлолом, она немного денег оставляла себе, складывая в укромном месте – на всякий случай! Ведь подобный мог настать в любой момент.

 Из-за вечного растущего «аппетита» в алкогольном плане отца, он принуждал дочь теперь не только побираться, но и добывать деньги любыми доступными способами, как: сбор бутылок, макулатуры, а главное, пока не всё успели растащить в стране – металла. Виктория за постоянный поиск цветного или чёрного лома получила обидное прозвище – «Железная мисс».



 Настоящий ад начался во втором классе, когда перед Новым годом скончалась бабушка.

 Заступаться за девочку стало некому… брат не возвращался. Нет, была ещё тётя Лера из милиции, но к ней Вика обращаться за помощью стеснялась сильнее в разы, нежели побираться и «коллекционировать» бутылки.

 На похороны старушки, к счастью, деньги нашлись, у них оно в привычке, у людей поколения Антонины Васильевны – копить при жизни деньги «на смерть».

 Батя на траурном мероприятии устроил шоу: кидался к гробу, громко кричал, плакал, старался поднять веки покойной, мол, - «Да она живая! Просто спит, вы посмотрите в её глаза!» - пришлось Костина связать ремнями, дабы не мешал. Радовало одно: что-то человеческое в нём оставалось - собственную мать жалел искренне. Обижал, трепал нервы, да и, чего греха таить, явно поспособствовал сокращению её жизни, но… всё равно любил. Думал, что старушка вечна, будет рядом всегда, а оно вон как. Для Виктории, конечно, смерть бабушки оказалась гораздо большим ударом… бате-то что? Продолжит напиваться до беспамятства, а ей, пойти теперь не к кому.

 Несложно догадаться: дом старушки, наследник быстро отправил в известном направлении – пропил.

 После кончины матушки Пётр не собирался избавляться от любимого метода по выкачке денег. Теперь он издевался над любимым котёнком дочери, знал: у Вики либо есть припрятанные рубли в «секретном месте», либо она сможет, используя свой «опыт», раздобыть их на вокзале. Брал кота за шиворот, тот пищал, Костин бил его, якобы Домовёнок нагадил в тапки. Естественно, девочка не могла терпеть издевательств над питомцем и, шла за выпивкой, обещая себе каждый раз, что сейчас – точно последний.

 Однажды «казак» перестарался: в пьяном угаре, схватил животное за шиворот и сломал тому хребет… умирал кот долго, в конвульсиях и мучениях. Это произвело огромный, подавляющий эффект на Викторию. Девочка со злостью толкнула отца и бросилась бежать прочь из дома, пока хватало сил. Оказавшись за посёлком, в ветреной степи, «Железная мисс» достала из сумки икону, которую всегда носила с собой и, рыдая, спрашивала у святыни, - «За что мне всё? Почему отец такой? Когда брат приедет?! Подайте знак, что он помнит обо мне!» - знамения не приходило, богородица с младенцем Иисусом на руках не отвечала. Веру Вики это нисколько не пошатнуло, она восприняла всё суровым испытанием свыше, тяжкой ношей… правда, с тех пор постепенно черствела в душе.

 Протрезвев, папа вроде раскаялся, долго просил прощения, обещал больше не пить… в тысячный раз не сдержав слово.

 Теперь Пётр в качестве воздействия на дочь использовал «воспитательные меры». Когда напивался, кричал на весь двор – «Дневник покажи бате! Почему нет оценок?! Как это ставят только в журнал?! Ты мне врёшь! Будешь наказана!» - избежать гнева, естественно, способ один – купить спиртного.


 В 96 – ом году, над недавно открытой церковью при очередной «вылазке» за деньгами для отца, Вика столкнулась помимо стыда с ещё более опасным явлением – рэкетирами. Оказывается, попрошайничество – бизнес! Если ты подобным занимаешься, следует платить тому, на чьей земле «работаешь».
 
 Бандиты, к счастью, не причинили вреда непосредственно Вике, за исключением сильного испуга, но избили батю, поставили «на счётчик», чтобы заплатил определённую сумму за «косяк». Иначе – покалечат.

 Когда представители братвы покинули дом Петра, он начал «решать проблему» единственным известным способом. Собрал алкашей у себя на кухне, напившись, принялся кричать своё любимое, – «Я казак! Шашку мне - этих сопляков всех порубаю с головы до задницы! Пусть тока сунутся ещё раз!» - друзья поддерживали. Само собой, при напоминании о долге батя забывал недавние слова и, обещал вернуть деньги в срок, - «Только не бейте!»

 Выручила Валерия. Неизвестно как, она договорилась с рэкетирами и от Костиных отстали. Снова тётя Лера звала Вику к себе, предлагала лишить отца родительских прав, вызывалась удочерить. Девочка отказывалась, хоть батя и достал её сильно, она его жалела, - «Папа пропадёт без меня! Не могу его бросить… Ещё бабушке Тоне обещала не покидать отца».


 Поскольку, побираться Вика прекратила, а «залежи металлолома», по крайней мере, в известных ей местах - давно исчерпаны, то зима, спустя год после смерти бабушки, выдалась очень голодной. Есть стало нечего.

 Отец с собутыльниками потягивали кур у соседей, за что однажды те его сильно его избили, потом вызывали милицию… пожалели, не стали «брать греха на душу», забрали заявление, но дали чётко понять – это последний раз.

 Дело дошло до поедания голубей, ворон, бездомных котов и собак… съели даже того пёсика, который прибился к Виктории и жил у них во дворе – жалко. Конечно, девочка подобное мясо не употребляла, но голод «не тётка» - её подкармливали соседи и, поборов чувство стыда, Вика стала заходить в гости к Валерии.

 Милиционерша радовалась: девочка наконец-то пошла на контакт! Женщина согласилась соблюдать правило «Железной мисс», продиктованное ревностью бати – скрывать, что Вика и первая любовь брата общаются, часто видятся.

 Костин устроил скандал, когда ему кто-то донёс, будто видел его дочь в компании с Лерой, ругань слышал весь посёлок.

 - Если узнаю, что общаешься с шалавой в погонах, тебе не позавидую! В элиту рвёшься? Отца стесняешься родного? Как говорил Тарас Бульба – «Я тебя породил – я тебя и убью!»

 Папу девочка боялась панически, да кушать (и не котов с собаками) хотелось сильнее - тайком продолжала ходить в гости к новой подруге, та иногда старалась завести разговор о лишении родительских прав Петра… Виктория не хотела слышать.

 Помимо голода, зима девяносто шестого и девяносто седьмых годов, оказалась для дома Костиных и очень холодной. Дров, не говоря про уголь, не было – никто не покупал. Хотя Петру предлагали за половину цены, но, – «Я казак! Что, по старинке в лесу дров сам не заготовлю, как деды наши делали? Ещё платить вам, евреям». – Не заготовил.

 В ход сперва пошли остатки забора, подгнивший душ, туалет, давно опустевший от живности курятник, сарай, последние плодоносные деревья из огорода. Докатились до того, что алкаши в печи дома у Костина жгли старые одеяла, одежду, стулья и… обрывки шин. Смрад стоял жуткий. Вся одежда, равно как и сама Виктория, провонялись насквозь, от этого запаха не спасало ничего, в том числе и целые флаконы дешёвых духов и одеколонов, спрятанных от отца (чтоб не выпил).

 Девочка, которая обязана ходить в школу, где над ней потешались (к счастью, не все) никак не могла привыкнуть к мерзкому и уже хроническому чувству стыда. Пришлось пойти на небольшую хитрость: Вика пораньше выходила из дома, шла к Валерии, там принимала ванную, душилась, переодевалась в чистую, хорошую одежду, купленную подругой, и отправлялась на учёбу. Когда занятия кончались, совершала «тайную операцию» наоборот: облачалась в своё тряпьё, обедала и шла домой, чтобы батя ничего не заподозрил. Если отец начинал проявлять недоверие, девочка на этот случай всегда имела в заначке бутылку водки: при надвигающейся грозе, ставила её перед отцом. Тот выпивал, и его недоверие сменялось алкогольной эйфорией. Так и жили.

 В памяти Виктории запечатался момент: она сидела на кухне у Валерии и та, что-то готовя, открыла шкафчик со специями, и-и-и… девочка заметила среди уксуса и соды… бутылку водки! Это ввело в ступор. Как?! Разве может алкоголь обыденно храниться в доме наряду с кухонными пряностями? Вика и вообразить не могла, что люди умеют держать дома спиртное больше одного вечера, ведь у неё в халупе подобного не случалось ни разу. Наверное, не стоит и говорить об эмоциональных ощущениях Виктории, когда она заметила, как Лера поливала водкой царапину на пальце после случайного пореза кухонным ножом… Костин бы убил за подобное!



 С приходом весны дикие животные проснулись, отец с друзьями нашёл альтернативный способ пропитания, нежели уничтожение бездомных собак. Нет, они не рыбачили и не занимались древним способ пропитания – собирательством, а ловили ежей. Да, поедали ёжиков, весь двор Костиных оказался завален шкурками с иголками… Вике было очень их жаль, а что она могла поделать?

 Однажды друзья задали Виктории вопрос, - «Почему у вас много шкур на огороде валяется? Твой папа чучела из них делает?», - «Верно, как вы догадались?» - лучше уж пусть думают так, чем знают правду.

 У Костина периодически появлялись дамы сердца — синеглазки. С некоторыми он жил, обычно не дольше месяца. Вечерами, когда у Петра появлялась необходимость «подружиться организмами» с подругой, дочь выгонял на улицу. После похолодания перестали стесняться и оставляли Вику дома, - «Пусть жизни учится! - говорил отец, - лучше от бати узнает, чем от дворовых уродов».

 Одна из «новых мам», попалась вполне приемлемой. Нет, она тоже пила по-чёрному, но к Виктории относилась хорошо: заступалась, играла с ребёнком, находила «лишние средства» на еду для девочки. Отец ту подругу сильно избил, она собралась и ушла… больше в гостях у Костиных не появлялась.


 К тринадцати годам из «гадкого утёнка», невзирая на условия жизни, Виктория преобразовалась в весьма красивую девушку. Не обошлось без курьёзов: поддатый собутыльник бати старался приставать… Вика облила его кипятком, попавшимся под руку, а проснувшийся от криков товарища Пётр, нашёл в себе всё-таки силы и набил собутыльнику хорошенько морду, выкинув того за двор. Больше никогда с тем подонком не общался.

 У «Железной мисс» появлялись и более приятные, главное, молодые (ровесники) поклонники, которых батя далеко не жаловал.
 Когда до Костина дошли слухи, мол, – «Видели твою дочь в компании парней», - он устроил Вике «разнос».

 - Вот она, ваша порода! Вся в мать, такая же шалава! Не дай бог, узнаю, что у тебя с кем-то было, прибью обоих! Хахалям твоим хозяйство отрежу и жрать заставлю. Ты погляди - взрослую включила!

 - Мы просто гуляем, они мои друзья. – Старалась оправдываться девочка.

 - Нашла кого дурить, а то я молодым не был! Я тебя предупредил! На каникулах наказана, чтоб из дома ни ногой, только в магазин и до Людки.

 Несмотря на угрозы, Виктория начала дружить с мальчиком - Лёшей, очень он ей нравился. Культурный, воспитанный, не пошляк, как остальные ровесники, только вот был из приличной семьи и, постоянно напрашивался в гости к Костиным. Обижался, что Вика не знакомит его с отцом, не пускает в дом. А куда она могла его привести? Он же «с другой планеты», не знает, что такое алкоголизм по-настоящему. Стыдно перед ним – очень.

 - Не переживай, - уговаривал Алексей, - я знаю, у твоего папы проблемы со спиртным… всё пойму. Дети не несут ответственности за родителей, тебя я люблю и приму всё! Познакомь с отцом.

 Девочка обещала в ближайшее время пригласить, но всегда находила причину перенести знакомство – «кормила завтраками».

 Лёша - парень молодой, смышлёный не по годам, решил сам, в обход возлюбленной, устроить знакомство с Петром.

 Взял из дома бутылку элитного алкоголя (родители его не пили почти, просто ввиду профессии, отцу часто дарили спиртное в качестве «презента»), и пошёл в гости… как он сам искренне верил - к будущему тестю.

 Костин оценил дружелюбность парня, Алексей ему понравился. Они долго сидели на кухне в ожидании Вики, та не пришла до ночи – находилась у Валерии, помогала с ремонтом квартиры.

 Вечером, с неохотой вернувшись домой, Викторию ждал сюрприз – батя нахваливал её парня и рассказал, как они славно посидели, правда, - «Лёха отказался пить», - вроде неуважение; с другой стороны, ещё юнец - простительно.

 В ту ночь девочка не могла заснуть несмотря на то, что в хате стояла тишина. – «Боже, ну и стыд! Лёшка был здесь! Видел отца. Что стану ему говорить завтра при встрече, как в глаза смотреть?!»

 Объясняться не пришлось, парню понравилась «аудиенция» с «будущим тестем» и он первым начал разговор.

 - Привет, маленькая моя, а ты боялась! Хороший мужик - твой батя. Прости… без приглашения к нему явился. Всё отлично прошло, в дом, правда, мы так и не зашли, сидели в «летнице».

 Виктория поняла - её хату, парень воспринял «летней кухней». – Да, забора же нет, давно ушёл в печь, вот Алексей и спутал, просторный, недавно окрашенный дом соседей с новым шифером, за их основной, а настоящий, где жила девушка - за хижку. Просто ему, человеку, выросшему в приличной семье и не познавшему всех «прелестей жизни» с отцом-алкоголиком, невозможно вообразить, что та халупа, в которой обитали Костины, может являться домом для постоянного проживания, а не «летницей». Позор? Конечно. С другой стороны, хорошо, что он думает так, хотя бы нет повода для стыда… пока.

 Вика повстречалась определённое время с Лёшей, позже расстались. Инициатором разрыва выступила девушка: стыд перед молодым человеком не давал покоя. Парню признаться во всём она не решалась, а продолжать обманывать не смогла.

 
 Если раньше батя с собутыльниками хотя бы делали вид, что стесняются своего пьянства, теперь отбросили в сторону любые «формальности». Употреблять спиртное принялись повсюду, в том числе и местах, где собираются дети, подростки… Вика с друзьями. Поначалу было стыдно за отца, когда друзья или девочки наблюдали, как её папа, прямо с горла хлещет публично суррогат, потом - привыкла. Приняла к сведению слова Алексея, - «Дети за родителей не в ответе».

 Некоторые из приятелей, подруг, понимали прекрасно чувства Вики, знали о подобном не понаслышке и молчали. Но много находилось тех, кто высказывал своё мнение по поводу пьянства отца. Особенно раздражали люди, что и понятия не имеют, какого это расти в семье алкоголика! Но лезли с советами, думая, что они умнее всех и знают, как помочь. Занимательно – все «магистры» в отношениях с отцом, до тошноты оказывались одинаковыми в своих речах:

 - Вика, глянь, твой папа там с бичами пьёт.

 - Я вижу, не слепая. – Старалась «Железная мисс» делать безучастный голос.
 - И ты так спокойно об этом говоришь?

 - Мне нужно подобно машинисту гудок подать?!

 - Ну как?! Это же отец! Ты не пробовала с ним поговорить? Когда протрезвеет, постараться ему всё объяснить: «Папа, не пей, пожалуйста, мне стыдно за тебя» - он обязательно поймёт.

 Виктория давно привыкла к схожему роду советчиков. Вот он! Стоит перед ней «Адмирал очевидность»! Она с рождения страдает от алкоголизма бати, и не додумалась раньше сама, постараться с ним поговорить, чтобы тот бросил пить.

 Всегда такие «специалисты жизни» раздражали. Раньше девочка спорила с ними, теперь перестала. Смысл?! Кто испытал подобное, не станет и затрагивать данной темы, а кто нет - тот вряд ли поймёт. Точнее - никогда не поймёт.

 Невозможно объяснить людям, кто вырос в трезвой или хотя бы умеренно пьющей семье, что такое - «Зелёный змий» на самом деле. Зависимый, он не делится на состояния, неважно: трезвый человек или пьяный, он всё равно остаётся алкоголиком. Костин пробовал «бросить пить» десятки раз! Когда была жива бабушка, его дважды кодировали, потом трижды возили к знахарке «заговаривать» - становилось лишь хуже. Это нельзя объяснить даже путём научной фантастики… можно лишь прочувствовать! Когда человек - алкоголик, будучи трезвым, «нормальным» он может оставаться крайне мало. Потом его начинает всё раздражать – он хочет выпить. Треплет нервы, цепляется по любому поводу хуже, чем в пьяном угаре. Его главная задача - сделать так, чтобы устроить большой скандал; далее обвинить окружающих - они его вывели! Он «честно» хотел «завязать», но в такой обстановке это невозможно и потому – алкаш снова напивается. Виноваты все вокруг: вывели из себя, и плевать, что он специально близких провоцировал, ради известной цели – оправдать очередную пьянку.

 Делает зависимый всё невероятно искусно! Может доставать неделю, месяц, но добьётся такого состояния окружающих, кто «виноват» в его трезвости, что они сами швырнут ему денег на выпивку только бы отдохнуть и побыть в тишине хоть десять минут… пока алкаш ходит за бутылкой. Неважно, повторимся! Трезвый он или пьяный, его основное желание – выпить спиртного.

 Исключение составляют случаи, когда человек сам, именно сам (!) признает проблему алкоголизма и захочет бросить пить – тогда есть шансы на успех, ему нужно помочь. Но Костин не относился к этой категории: «завязывал» Петя только ради «кого-то», не себя, пусть то мать, когда жива была или дочь. Поэтому любые разговоры с ним (и подобными ему) бесполезны! Виновный найдётся всегда… ну, виновный в том, почему он пьёт. Примеров много: женщины, из-за них же все беды у алкашей! Что тебя с пьянками и скандалами терпела жена годами - не считается! Ушла, потому что – стерва! Виновата экология, соседи, «бабка-ведьма» с конца улицы, она порчу навела; мировое правительство, евреи, вспышки на солнце, кто угодно – только не сам он, алкоголик – эгоист.

 Вышеуказанное Вика прекрасно осознала к тринадцати годам, а потому, никому и ничего давно не пыталась объяснить. На советы, - «Поговорить с папой, он послушает», - просто молча кивала, стараясь скорее уйти от не столько уже неприятной, сколько надоевшей темы.



 Празднование четырнадцатого дня рождения Виктории закончилось трагически.
Отец с собутыльниками отмечали данное событие. Хотя-я… они праздновали абсолютно всё и всегда, если повода не находилось, то придумывали его.

 Под вечер батя приревновал новую сожительницу к другу. Завязалась потасовка, «синеглазка» ударила отца кочергой по отмороженной (в прямом смысле, холодом) ноге, в ответ тот стукнул её поленом… падая, она ударилась виском об чугунный угол раскалённой печи.

 На сей раз удача от Костина отвернулась – преступление налицо! Стражи порядка набросили на него браслеты (наручники), и увезли во всё том же, списанном из города, ржавом «Уазике».

 Нельзя сказать, словно подобный исход для Вики стал неожиданным. Всё же она была потрясена настолько, что не разговаривала несколько дней.

 «Железная мисс» понимала – это конец. Одну её жить не оставят, отца на свободу выпустят нескоро… что делать? На горизонте маячил детский дом (или интернат).

 К счастью, Валерия, которая до сих пор не вышла замуж и не обзавелась детьми, помогла Вике: договорилась со знакомыми и девушка, пока оформлялись документы об опекунстве, жила у неё.

 Тем не менее от потрясения и глубочайшей депрессии, Виктория отходила очень долго.


 Прошло двенадцать лет. Вика жила счастливой жизнью, родила двоих детей: старшему пять лет, младшей, девочке, скоро исполнится три. Муж, Артём, человек достойный, хорошо зарабатывает, любит близких, всё «тянет в дом», главное - не пьёт. Он оказался противоположностью Костину по всем показателям.

 Алкоголь в доме Виктории, вообще, табу – под строжайшим запретом. «Железная мисс» до сих пор оставалась верна своей клятве, данной когда-то давно: не стать похожей на отца и никогда не пить. Многие из людей, выросших подобно Вике, обещали схожее в детстве, к сожалению, мало, кто слово держит.

 О прошлом молодая мама практически не вспоминала - вторая запретная тема после алкоголя! Не хотелось и думать о том, что творилось в детстве.

 Но… невозможно выкинуть из головы событий, впитанных в мозг, нервы и психику с малых лет. Пусть нечасто, всё же женщину преследовали ночные кошмары, невероятно реалистичные, красочные и оттого жуткие. Словно она ребёнок, а за окном слышны шаги отца, лязг его ремня, которым он собирается наказывать, отыскав пустяковый повод. Виктория просыпается с криком и, не сразу осознаёт - она давно выросла, опасности нет и бояться батю не следует. Муж ласково успокаивает её, поглаживая плечи, потом встаёт, идёт на кухню и приносит попить… засыпать вновь после ярких сновидений, «Железная мисс» долго не может.


 Однажды Вика с мужем и детьми возвращались домой вечером с аттракционов: шутили, смеялись, ели мороженое и сладкую вату. Вдруг женщина ощутила тревогу… сперва его не видела, именно почувствовала! Постаревший, потасканный зоной отец, ожидал дочь возле подъезда – его освободили.

 Она не писала ему ни строчки с тех пор, когда Петра увезли в «Уазике» от дома. Правда, отправляла иногда посылки, всё-таки добрая душа осталась несмотря ни на что, да и помнила своё обещание бабушке, что давала той перед кончиной. Для верующего человека – это важные слова.

 Разумеется, Костин понимал, кто его «греет с воли», но как он нашёл её адрес? Виктория его никогда не писала в графе «отправитель». Хотя разве есть разница?

 Батя бросился навстречу, извергал сотни извинений, мол, – «Осознал, исправился, не пью… дай шанс», - дочь его не слушала.  Схватив детей на руки, словно им угрожает опасность, она бросилась скорее домой… муж едва поспел за ними.

 «Железная мисс» долго не могла успокоиться, прийти в себя. Мыслями возвращалась в детство, в те страшные и далеко не безоблачные годы.

 Артём старался успокоить, что-то говорил - жена его не слышала.

 Собравшись духом, Виктория осмелилась и вышла на улицу к отцу, она не могла не задать ему одного вопроса:

 - Что стало с мамой тогда? Скажи правду.

 - Ты же знаешь, - боясь смотреть в глаза дочери, прошептал Пётр, - сбежала с любовником в город, бросила нас с тобой… может, если бы осталась, всё иначе вышло?

 - Прекрати нести чепуху! Сбежала?! Босиком, в одном халате, зимой при минус двадцать?! Дуру из меня не делай! В детстве не получилась, сейчас и подавно не выйдет. – Вика пошла обратно в подъезд, развернувшись в дверях, бросила, - да, если тебе интересно, конечно, то Влада убили, примерно через неделю, после его к нам визита тогда… прощай.

 О смерти брата, когда Виктории исполнилось шестнадцать лет, ей решилась рассказать Валерия, ставшая в то время самым близким человеком для Костиной. Потому он и не приехал за сестрой.


  На улице давно стемнело, а батя не уходил: продолжал сидеть под окнами на лавочке, непрестанно потягивая «Приму». Вика наблюдала за ним сквозь шторы, муж не выдержал и, ничего не сказав, спустился к Петру во двор. Разговаривал с ним долго. О чём? Неизвестно – «Железной мисс» было абсолютно всё равно.

 Когда супруги уложили спать детей и отправились в кровать сами, Артём завёл неприятную беседу:

 - Нельзя так, Вик. Отец всё-таки, какой бы он ни был…

 - Хватит. Ты знаешь, всё знаешь! Не трогай больную тему. Тебе не понять, через что пришлось пройти маленькой девочке, когда «пропала» без вести её мать.

 - С другой стороны, тебя это сделало такой, какая ты есть… не сломалась. Везде необходимо искать плюсы.

 - Знаешь, почему многие ломаются при подобном детстве? – Выходила Виктория из себя.

 - Ну?

 - Очень сложно было… люди, как отец, его собутыльники, они, когда опускаются в болото, дна у которого нет, стараются всех, кто рядом - утащить туда за собой. «Программируют» с пелёнок, что вот она – твоя участь! Ты станешь такой же алкашкой, как и мы все! Смотри и знай, что тебя ждёт - иначе невозможно. Мало кто из этой нечисти по-настоящему хочет, чтобы другим в жизни повезло больше, чем им самим, пусть дело касается и собственных детей. Я не сломалась, не сдалась и не поверила, что превращусь в такую же, и не превратилась! Потому – выдержала.

 - Можно, ещё скажу и больше не вернёмся к неприятной тебе теме?

 - Слушаю.

 - Поговори с батей. Просто, спокойно, без прошлых обид. Родной же человек, не могу я так. Ради меня! пообещай поговорить с ним. Подумай, родная: дурной пример подаёшь детям… плохой. Ну не хочешь отца видеть, позволь хотя бы мне ему помочь, на работу устроить там, ещё как, а?

 - Денег ему не давай - пропьёт. И к детям моим, даже близко его не вздумай подпускать!

 - Нашим детям! Обещаешь, что поговоришь с батей?

 - Нет. Завтра решу… утро вечера мудренее, проснёмся, тогда отвечу: смогу ли я выйти с ним на разговор. Я же спрашивала у отца за маму, говорила за брата… кажется, ему просто пофиг. Давай спать. Завтра разберёмся… с Лерой ещё посоветуюсь по телефону, её мнение мне важно.

 - Спокойной ночи, дорогая.

 Вика заснула с трудом: отправилась навстречу ночным кошмарам, которые возвращали её в далёкое детство, напоминали о пережитом, «животном» страхе перед пьяным отцом.


Февраль 2021-й год.