14. У меня с Белоснежкой непорочная любовь

Я дал себе слово продолжить подобное дружеское общение с Владимиром Ивановичем в самое ближайшее время. Но явиться перед его светлыми очами должен был первостатейный трезвенник. Работа есть работа. В конце концов, заменить меня в текущем репертуаре в течение двенадцати дней, а ровно столько времени полагается на отработку, невозможно. И актёра моего плана у него просто нет. Остаётся одно. Честно донести свой крест до полагающегося отпуска, который, по моим расчётам, должен наступить через один год и пять месяцев. А для этого надо достойно проводить проклятое прошлое. И первый тост, который прозвучит за моим столом, я произнесу, вытянувшись во фрунт:
— Пьянству – бой!
Остаётся купить «Зубровку»…
Бррр… Меня передёрнуло.
Несмотря на резко отрицательную реакцию организма, я остался твёрд в своих намерениях купить бутылку «Зубровки», баночку красной икры, немного чавычи в кляре, и салатику из морской капусты. Прекрасный джентльменский набор здешнего истинного поклонника зелёного змия.
Что я и сделал.
Однако прежде чем сесть за стол, решил привести в порядок окружающую среду. Выбросил груду бутылок, вымел мусор, перемыл посуду, принял душ и расстелил белую скатерть.
— Ну-с, можете начинать, Кирилл Фёдорович, — в приятном предвкушении я потёр ладони. — Грешно, конечно, пить в одиночку. Но это мой последний забег на пол-литровую дистанцию. Пятьсот грамм и финиш. Чёрт, стакан забыл. — Я поднялся…
И тут раздался стук в дверь.
— Стас! — мелькнула радостная мысль и тут же погасла. — Мой друг далече. Устроился актёром в городе Шахты. И теперь любуется видами курящихся терриконов вместо Камчатских вулканов.
Стук повторился.
Я ещё раз чертыхнулся. Принесла же кого-то нелёгкая. Мне не до дружеского застолья. Я должен напиться в индивидуальном порядке.
За дверью кто-то переминался.
— Чужие тут не ходят. — Категорически заявил я. — А свои все в театре. На вечернем спектакле.
Подошёл к двери и рванул её на себя.
— Анна!?
Протёр глаза.
— Анна!
 — Как говорится: «Ну, здравствуй, это я». Позволишь войти, Кирилл?
 Я посторонился.
— Здравствуй, Анна.
— Странно, Кирилл, но ты ни разу за всё время нашего знакомства не назвал меня ни уменьшительно, ни ласкательно.
— Слишком хорошо отложились в памяти твои ласки. Чревато, называть тебя Аннушкой.
— Не ждал?
— Нет.
— Ну да, ведь я разрушила твою семью.
— Ты имела к этому лишь косвенное отношение. Она рухнула под иными проблемами. Проходи.
Она вошла. Подошла ко мне вплотную.
— Ты рад?
— Не буду лукавить, рад. Очень рад. Я виноват перед тобой… в прошлый раз поступил, как…
— Молчи… — она порывисто обняла меня…
Я стиснул её в объятьях и шепнул на ухо:
— Только не до крови, у меня с утра детская сказка «Белоснежка и семь гномов». Играю Четверга. У меня с Белоснежкой непорочная любовь.
 — Символично, не находишь. Сегодня, как раз, четверг.
— «Четверг за нас за всех расплатится»,
— «И «чистых» пятнице сдаёт». — Она до крови впилась в мои губы.
Как я завтра Белоснежке в глаза смотреть буду...
Потом мы сели ужинать. Торжественно проводили моё прошлое. С криками «Виват!» встретили наше совместное будущее.
Она уснула. Долго смотрел на её осунувшееся и такое милое лицо. Крепко же ей досталось.
— Я не доктор, — пробормотал я, — но клянусь всем, что для меня свято, начинаю вести самый здоровый образ жизни на свете. И в скором будущем приведу её в нормальное, человеческое состояние. В этом она нуждается больше всего на свете. Постой, Кира, туда ли ты гребёшь? Доктор-то у нас – Аннет. — Моё лицо неожиданно расплылось в глупой улыбке, и я, тихонечко притоптывая, залихватски, пропел шёпотом: «Эх-ма, тру-ля-ля, все женитесь на медичках! Эх-ма, тру-ля-ля, все женитесь на медичках!»
И ведь женился. Вот что значит великая сила искусства.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ