Горбачеву посвящается Главы из романа 38

Роман «Цветок пенициллина. Гамлет»

Глава 38. Семинар по спектаклю «Вождь»

Элеонора Михайловна, как всегда, была в своем репертуаре:
— Первыми отвечают те, кого не было на спектакле. А ваш подхалимаж, — и она указала на хрустальную вазочку с тремя нежными розочками с чуть склоненными головками, — изменить моих принципов не может.
— Да мы старались, — наигранно-виновато проговорил Сергей-Ромео, имитируя обиженного ребенка.
— Ваши старания должны отражать знания, — отрезала педагог, но излишней строгости в ее голосе не чувствовалось.
— А некоторые не смогли попасть на спектакль, — театрально-плаксиво произнес Фердосов.
— Я думаю, что они в адвокатах не нуждаются. Всех «занятых» пришлось заменять посторонним человеком, — намекая на Алексея и не меняя «сурового» тона, парировала Элеонора Михайловна.
— А кстати, он здесь, он и сейчас смог бы заменить «всех занятых», он же за всех просмотрел такой «закрытый» спектакль, — не сходя с игривых ноток, растекался в мягкоречии Юрий, указывая рукой в сторону сцены.
Все оглянулись, хотя знали, что Алексей, пришедший с Ольгой, остался в гримерке за сценой на время семинара.
— Выходите, спаситель гибнувших душ! — крикнула педагог, приглашая Алексея покинуть свое убежище.
Тот появился в раме маленькой студенческой сцены, и все зааплодировали, он слегка поклонился, прошел к стене, взял стул и сел рядом с Ольгой — она и Яр всегда занимали место со стороны входа в аудиторию.
— Не надейтесь, что он будет вашим спасателем, я просто вызволила его из плена, в который вы его негостеприимно заточили, — по-прежнему выдерживая категоричный тон, объяснила свое приглашение нестудента Элеонора Михайловна.
— Да мы умоляли!.. — заорал Сергей. — Чтобы он присутствовал с нами!
— Мы просто забоялись, что вы заругаетесь, — добавил шутливо Фердосов, используя просторечные слова, потому что артистам все можно.
Все засмеялись, в том числе и педагог, сохранявшая серьезность до этой минуты.
— Не будем терять времени, начнем, — предложила она.
Но Фердосов стойко держался на своей волне:
— А мы хотели растянуть его до звонка.
— Звонка сегодня не будет, — ошарашила студентов педагог.
— Как это? — театрально-возмущенно выкрикнул Сергей-Ромео.
— Да, как это, как это, как это? — тихо, скороговоркой протараторил Игорь.
— Звонок быть должён… быть по расписанию… — коряво сконструировал фразу Фердосов по-прежнему в игровой интонации, при этом сдержанно смеясь.
— После нашей пары аудитория свободна, поэтому мы можем спокойно проводить семинар без ограничений. Я уверена, что после такого спектакля, — Элеонора Михайловна сделала акцент на слове «такого», что означало неординарность постановки, материала, режиссуры, игры актеров или еще того, чего студенты не могли предугадать или разгадать, что подразумевала преподавательница, — у вас появилось много мыслей, которые вы захотите высказать, — определила продолжительность занятий педагог таким тоном, которому невозможно возражать.
И вдруг Фердосов брякнул:
— А пописать!
— А… — педагог сделала паузу, — мы вас выпустим, благо эти учреждения расположены рядом с аудиторией!
Если на глупой реплике однокашника студенты удержали себя от смеха, то после фразы педагога последовал взрыв хохота, и вопрос Сергея-Ромео: «А покурить?» — остался без внимания.
— Кто первый поделится своим впечатлением о просмотренном спектакле? — вопрос прозвучал не как предложение выразить свое мнение, а больше как требование к ответу.
— А мы как должны высказываться: с позиций любви или с позиций политики? — неожиданно спросил Андрей-Спиноза.
Все разом повернулись в его сторону и озадаченно посмотрели на заявителя непредвиденной формулировки.
— С позиций любви. Политики там не было, — четко ограничила рамки дискуссии Элеонора Михайловна.
— Но ее там и не было! — возмутился ехидно Игорь.
— Как же не было?! — взорвалась, как петардочка, Олечка-маленькая. — Этот спектакль о любви двух людей, которую они пронесли от первого дня своего знакомства до последних минут жизни! Это современные Ромео и Джульетта!
— Джульетта ты наша Мазиночка! — слащаво произнес Фердосов, оцевающе глядя на сокурсницу.
— А вот вы, Юрий, знаете ту, о ком сейчас сказали? — спросила педагог.
— Джульетту Мазину? — переспросил наигранно он.
— Да, кто она? Прежде чем с кем-то сравнивать, надо хотя бы иметь представление, — лукаво произнесла Элеонора Михайловна, видимо, желая понять, знает ли студент театрального факультета такие мелочи.
— Джульетта Мазина (настоящее имя актрисы Джулия Анна). Она была радиоведущей. Встреча девятнадцатилетней Джулии Анны Мазины с двадцатидвухлетним Федерико Феллини, величайшим режиссером мира, состоялась в тысяча девятьсот сорок третьем году, спустя всего две недели они объявили о помолвке. В реалиях военного времени в католическом соборе молодожены не смогли совершить обряд венчания. Из соображений безопасности брачную церемонию они провели на лестничной площадке (как молодожены нашего спектакля «Свадьба» Зощенко), а песню «Ave Maria» исполнил друг новобрачных. Тогда же, по просьбе мужа Джулия изменила свое имя на «Джульетта», под которым эту великую актрису теперь знает весь мир. Она приняла мужа-фантазера-мистика таким, какой он есть — замечательная женщина, позавидовать можно! — вставил свою оценку Юрий, — и всегда поддерживала его и его фантазии. Далекий от практичности Феллини преподносил своей жене сюрпризы, а не бриллианты. Подчеркиваю: не бриллианты! Первым его подарком был поход в кино. После бракосочетания Филлини повел ее в кинотеатр «Галерея», где публика встретила молодых овациями — это был его свадебный сувенир. У Джульетты никогда не было драгоценностей и мехов. Подчеркиваю! — зачем-то снова сделал акцент Фердосов. — Лучшими призами от любимого мужа Мазина считала свои роли в фильмах «Ночи Кабирии» и «Дорога». Джульетта стала не только женой, но и надежным партнером мужа: она принимала в своем доме всех его друзей, а также устраивала встречи с нужными людьми. Джульетта очень быстро стала истинной музой великого режиссера — без нее не обходился ни один фильм, она участвовала в обсуждении сценария, утверждении актеров, выборе натуры и, вообще, присутствовала на всех его съемках. В процессе работы мнение Джульетты для Феллини было самым главным. Если ее не было на съемочной площадке, режиссер начинал нервничать, а порой даже отказывался снимать. При этом Джульетта не была бессловесным амулетом мэтра — она отстаивала свое видение, зачастую они даже ссорились. Причем не как актриса и режиссер, а как муж и жена, ведь фильмы заменили им в семье детей, которых у них не было. История великой любви режиссера и актрисы стала для итальянцев легендой. В день похорон своего мужа Джульетта Мазина сказала, что без Федерико ее нет — она пережила своего мужа всего на пять месяцев и была похоронена в фамильном склепе Феллини с фотографией любимого мужа в руках, — торжественно завершил Фердосов и добавил: — Вот это любовь — я понимаю!
— А мне Оля напоминает Янину Болеславовну Жеймо, Золушку, нашу золотую классику. Тридцатисемилетняя актриса блестяще сыграла шестнадцатилетнюю…
— Все это вы расскажете на зачете по истории кино, — остановила Элеонора Михайловна студента, который, видимо, тоже намеревался протянуть время, как и предыдущий выступающий, потому что, скорее всего, они не знали, как анализировать виденный накануне спектакль. И это как будто предугадала педагог. — А сейчас наша задача — разобрать спектакль «Вождь», — сказала она так, как будто вбила гвоздь в крышку гроба болтологии студентов.
Олечка, одухотворенная такими сравнениями, восторженно произнесла:
— На основании всего сказанного я еще больше убеждена, что «вождь» и его жена  — это современные Ромео и Джульетта!
Фердосов просто взвился от возмущения:
— Какие Ромео и Джульетта?!
— Это мнение режиссера! — с сарказмом заявил Игорь. — Возможно, ошибочное.
— А я как зритель ничего подобного там не увидел, — сказал категорично Андрей-Спиноза.
— У Шекспира любовь — когда они не смогли жить друг без друга!.. Они умерли!.. Вот как Феллини и Мазина! Когда у него случился инсульт и он скончался, на похоронах Мазина бесконечно повторяла: «Без него меня нет…» Она отказывалась от лечения, хотя у нее был рак легких, и ее болезнь прогрессировала. Через четыре месяца актриса умерла. Ее похоронили рядом с мужем с его фотографией в руках, как она хотела. На надгробии выбили надпись: «Теперь, Джульетта, ты можешь плакать…» Даже смерть не смогла разлучить их!.. Может, этот современный Ромео не так страдал и не так уж сильно любил, что остался жить?.. А может, это уж не такое горе — смерть его Джульетты?.. У Шекспира, когда умерла Джульетта, Ромео сам себя заколол! — искренне, но театрально негодовал Фердосов.
— А вождь даже не застрелился! И не подумал! Какая это любовь? — возмущенно-простодушно заорал Сергей-Ромео.
— А ты застрелишься? — съерничал Игорь.
— А я не вождь, — отпарировал Сергей, — и у меня страны нет!
— Как нет?! — возмутилась Олечка-маленькая, которую с легкой руки Фердосова  начали называть Мазиночка. — А где ты живешь?
— Я имел в виду, что я не президент и от меня ничего не зависит! А живу я здесь! — отпаял Сергей и почему-то указал пальцем в пол.
— А гражданская позиция? — не унималась Олечка, но ей никто не ответил, потому что всех волновал другой вопрос.
— А он живет и здравствует на полном гособеспечении и не одной страны… — внезапно, но как-то неуверенно добавил Андрей-Спиноза, не совсем четко проговаривая слова, словно чего-то опасаясь, но было понятно, о ком и о чем идет речь.
— Спектакль не об этом, — снова попыталась скорректировать педагог.
— Да, давайте о любви, — шутливо предложил Альберт, брат Фердосова, скорее, для того, чтобы засветиться на семинаре в качестве участника обсуждения.
— «И все-таки в первую очередь — это спектакль о человеке, вышедшем из многих миллионов, чтобы повернуть реку истории. Начать долгое искупление всего, что мы творили с собой десятилетиями. Начать медленное, многолетнее, общее возвращение к нормам здравого смысла на этой земле…» — нерешительно и даже с оглядкой прочел Юрий-крымский с какой-то бумажки.
— Ты о чем? — наигранно возмутился Фердосов. — Мы о любви говорим.
Крымский стушевался и начал оправдываться:
— Это интервью режиссера-постановщика… — замахал он бумажкой в воздухе.
— А-а, ну ладно, — театрально всплеснул рукой Фердосов. — Если постановщик, тогда это не о политике, — резюмировал он.
— Очень интересен прием, который использовал режиссер, — театр в театре, на официоз не был рассчитан, потому что кому он интересен сегодня? А вот невидимая сторона исторической личности, личное и политическое закулисье, политическая кухня… — встрял с новым уклоном в политику Андрей-Спиноза.
— Да политики здесь вовсе не было, нет и не будет! — лозунгово-митингово заорал Сергей-Ромео. — Мы про любовь: умирать или не умирать из-за любви…
И тут поднялась Ирина-Жюли и внесла ясность:
— У Шекспира история любви двух молодых людей происходит не в вакууме, а в ситуации кровной вражды. Они не могут быть вместе — и это главное — потому, что в контексте вражды двух семей, которые правят в городе… а это просто мафия, по-нашему, два клана… только в этом контексте такая любовь имеет смысл. Шекспир — не советский драматург, который писал на производственную тему с элементами любви… да еще и какой-то ущербной. Шекспир написал о любви, которая зародилась в реалиях строжайшего запрета общения между двумя враждующими семьями! Там существовало просто табу! И как бы мы ни пытались выделить любовь «вождя» из политики, это невозможно! Ее нельзя вырвать из контекста! Отодвиньте, уберите любовь Ромео и Джульетты за скобки политического состояния, которое существовало в Вероне, и любовь будет амебной, а конфликта вообще не возникнет… даже конфликта обстоятельств… Убрать конфликт главенствующих семей Вероны и любовь в том ракурсе, который создан Шекспиром, не получится…
— Нельзя показать политика без политики, — констатировал Андрей-Спиноза.
Поднялась Галина и зачитала с листа:
— По признанию режиссера, его «Вождь» вовсе не о политике, «а про удивительную семейную пару, которой было суждено изменить мир и во многом опередить свое время, про их любовь, мечты и разочарования»…
— Как он сам говорил, это любовь советских Ромео и Джульетты… — вставилась Елена, тоже, скорее, чтобы засветиться.
— А фон все равно подспудно был политический: он определяет, решает, убивает… — крикнул кто-то из ребят.
— Кого он убил? Кого? — вопрошающе закричал Сергей и тут же ответил: — Никого.
— Это — в общем, — оправдывался Андрей-ТВ, самый высокий, но при случае самый незаметный тип.
— А ты конкретно, поименно… — предложил ехидно Игорь.
— Вообще у них все шло отлично, по плану, бодренько… — брякнул невпопад Альберт.
— А я бы хотела отметить их элегантность и, что особенно немаловажно, скромность: поначалу дешевенькую… потом дорогую… — сказала Люсия.
— Скромность? Скромность дорогой не бывает… — серьезно возразил Андрей-Спиноза.
Но Люсия, не обращая внимания на реплику сокурсника, продолжала:
— …как подобает супруге первого лица государства. Но она никогда не была кричащей.
— А вот меня поразил актер своей хрупкой внешностью… — свернул Андрей-ТВ в непонятную сторону.
— Знаем мы ваши пристрастия… — язвительно произнес Игорь.
— Комплекцией, — подсказала Элеонора Михайловна и жестом руки показала, что Андрей может продолжить свою мысль.
— Да, комплекцией он совершенно не похож на вождя, но он так передает его внутреннее сходство… — растерянно проговорил Андрей-ТВ, видимо, не будучи готов продолжать начатую им же мысль.
— Она — тоже…
— Хорошая игра…
— Перевоплощение…
— Выражение чувств…
— А я увидела, что в этом семейном вальсе она его ведет…
— Она явно прима…
— Красотка… — вставился Фердосов и разрушил бессмысленную разноголосицу сокурсников.
Воцарилась пауза.
— Хотел как лучше, а вышло как всегда… — иронично-ласково заметила Элеонора Михайловна. — Да, внешнего изящества у нее не отнять, — увела от погружения в вульгарность педагог. — Продолжайте, — призвала она студентов к высказыванию мнения.
На подобного рода семинарах у Яра возникали одни и те же вопросы: «Почему преподаватель позволяет такую вольность студентам? У большинства педагогов-предметников на семинарах один из студентов встает и зачитывает свой реферат, а все сидят и безучастно слушают, а у Элеоноры царит такая раскованность, что семинар превращается в горячий диспут, переходящий нередко в сферу “открытой откровенности” или ярого столкновения мнений. Может, в этом заключается ее метод проведения семинаров в форме дискуссии, ее прием выслушать как можно больше мнений и тех мыслей студентов, которые не прозвучат в письменных работах, по большей части скомпилированных из чужих цитат?» Ответа на них, конечно, не было.
А студенты наперебой высказывались:
— По-моему, в этом дуэте она лидер, и она ведет за собой мужа, оставаясь как бы позади него…
— Да нет, если она не впереди явно, то рядом точно…
— Но внешне актеры, по-моему, очень похожи на своих героев, по крайней мере, это было очень заметно…
— Чудодейственная сила грима, париков, макияжа!..
— Их глазами дана история страны…
— «Вождь и Европа»…«Вождь и труп Сталина»… — процитировали студенты надписи глав на стене.
— А труп при чем? Мы его не видим!..
— Но подразумеваем…
— Даже был затронут двадцатый съезд партии…
— Двадцать седьмой, — поправила педагог.
— А Сахаров, создатель атомной бомбы, высказался о Сталине как о выдающейся личности…
— По требованию партии…
— А может, по велению сердца?..
— Но он прав!..
— Сахаров или Сталин?..
— И тот, и другой!..
— Нет, оба — враги…
— Давайте без общих оценок… Обсуждаем в рамках спектакля, — снова подправила студентов педагог, уходя от прямого запрета тем, не затронутых в спектакле, но, как казалось, она просто хотела увидеть взгляды студентов на положение в стране.
— Они голосовали за вынос его из Мавзолея...
— Но благодаря ему победили в войне сорок пятого!..
— Или вопреки…
— Ни одна победа без полководца не совершается… Армию кто-то должен вести…
— Он был генералиссимус…
— Я в переносном…
— А я в прямом…
— Было тогда и обсуждение болезни Брежнева…
— А кто знал, что внутриведомственная кличка Андропова была Ювелир? А его дед-еврей содержал ювелирную лавку?..
— Все решал в Политбюро все равно хитроумный лис Громыко... Я где-то читал…
— А этого вождя партийцы называли «кремлевский заднескамеечник», он тихо сидел и ждал своего часа.
— И дождался!.. — восклицанием поставил точку Сергей в судьбе вождя.
— Это мы дождались… развала…
— Несправедливо, Вождь понимал, что «все прогнило, и все всё знают, и все молчат»…
— Ну да, конечно, один он знает и хочет как лучше стране и народу, хотя в роковой момент для страны без стеснения заявит, что «не женат ни на стране, ни на народе, а только на своей жене»… Хорош гусь…
— Вот актер говорил, что он при подготовке к спектаклю прочел множество книг, статей, мемуаров…
— Скажи еще, что он лично встречался с вождем — сидели на одной скамеечке…
— Он рассказывал в интервью, что для него вождь — зачитываю, — сказал Юра-крымский и зачитал: — «…открылся как человек безупречной порядочности, обладающий природной интеллигентностью. Уважение к другому человеку, нравственность объединяли и сближали вождя и жену…»
— Чью?
 — Не перебивай, его, конечно… — ответил Юра, поправил очки, как это делал часто и неосознанно, и продолжил чтение: — «“…он пытался понять способ их мышления, причину их поступков”. Как восхищенно говорил актер: “Ведь подумать только: в Москве встретились тракторист с юга и девушка-отличница из Сибири. Просто Ромео и Джульетта какие-то! Как он ее любил, как восхищался ею!”»
— А больше южане с северянами не встречались?! — съязвил Игорь. — А москвичам вообще не повезло — они ни с кем не встречались!
— А сколько этот тракторист был трактористом, если в пятнадцать лет он уже поступил в универ? Это не спец и не проф… это подсадная утка,  которая получила орден непонятно за что… — возмущенно высказался Фердосов.
 Встал Андрей-Спиноза.
— Даже Теркин говорил: «Зачем мне орден, я согласен на медаль…» И это в военное время, когда каждый день — подвиг, — и прочел отрывок из поэмы «Василий Теркин» Твардовского:
 «Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль.
На медаль. И то не к спеху.
Вот закончили б войну,
Вот бы в отпуск я приехал
На родную сторону».
Вот, Теркин на родину стремился и воевал не за медаль и не за орден. А у «вождя» ордена — вместо родины, — закончил Спиноза свою пламенную речь и сел.
И вдруг встал Алексей:
— Могу сказать, что ордена просто так не даются…
— Ну да, он же был героем жатвы! — прозвучало из зала иронично и с долей сомнения.
— Я не об этом, я хочу сказать о том, что, чтобы получить медаль или орден в мирное время, документ на награждение должен был пройти не одну инстанцию, и только тогда, когда все подписи были собраны, вопрос о награждении решался на высшем уровне. А на это уходило немало времени. Чтобы подросток получил награду статуса «орден», он должен был либо умереть, либо совершить подвиг такого класса, что в мирное время это практически невозможно, — Алексей высказался и сел.
— Я же говорил: здесь какой-то подлог…
— Не иначе, ему его предки помогли…
— По существу, пожалуйста, — попросила Элеонора Михайловна.
Встала Ирина-зеленая.
— Вот режиссер говорил, что он думал, что Советский Союз рухнул в силу экономических причин. А теперь он уверен, что развалил его один человек — герой его спектакля. И целью спектакля он ставил исследование качеств этого человека, какие элементы его души привели к тому, что он — капля в мировом океане — разрушил огромный механизм. Он считал, что у вождя непомерных размеров сердце, что он очень порядочный человек и что в этом и заключается его трагедия…
— Это какой-то анекдот времен перестройки... — бросил кто-то.
— Вот я нашла такой интересный факт, — сказала Галина, открыв свою папочку. — Мне кажется он интересным. «Все детство она (будущая жена Вождя) колесила по всей стране с отцом-железнодорожником. И занималась образованием младших брата и сестры. Очень интересен был период в эМГэУ». Не нашла сведений, почему она выбрала философский факультет.
— С какого-такого перепугу? — брякнул Фердосов, лишь бы вставиться.
— И если колесила, когда успевала учиться сама и учить младших? — скорее дополнил, чем спросил Игорь.
— Я думала, — не прекращала свое выступление Галина, несмотря на реплики сокурсников, — что «философский факультет она выбрала по остаточному принципу. Но оказалось — нет. В то время человек, закончивший с золотой медалью школу, мог выбрать любой факультет без экзамена. И это был ее осознанный выбор — стать философом. Она долго не вступала в партию, а ее младший брат был талантливым писателем и журналистом».
— Что-то я такого знаменитого журналиста не помню, — вставился Игорь.
А Галина продолжала свое исследовательское чтиво:
— «Из спектакля мы узнаем о ее жизни на вершине. Она расцвела и показала себя, заставила уважать русскую женщину в мире и внутри страны тоже — при всей ненависти, которая лилась на нее внутри страны. Меня удивляет: какой стержень был у этого человека! А после известных событий ее крепкий стержень был подточен и практически рассыпался. Она была везде интересна, во все периоды своей жизни…» — монотонно бубнила Галина.
 — О чем это она? — недоуменно, но довольно тихо осведомился Фердосов, а Галина, не обращая ни на кого внимания, продолжала вычитывать свои записи из папочки:
— «Она проводила опросы работающих женщин, изучала, как устроена их жизнь…  И это при том, что социология тогда никому не была нужна, потому что только портила официальную статистику. Но это ее не останавливало. Она продолжала собирать информацию, добираться до деревень на чем попало: на тракторе, на попутке, иногда пешком в резиновых сапогах, чтобы узнать, как живут женщины Советского Союза. По отношению к женщине, которая рядом, можно понять, как человек относится к своей стране и что это за человек…»
— В каких сапогах?! На каких тракторах?! — возмущался Игорь.
— Жена тракториста — кто б сомневался, — как-то раздраженно произнес Фердосов, потому что длинная и сумбурная речь сокурсницы начала его раздражать — было непонятно, зачем она встала и что хотела сказать, а та не унималась:
— «Большинство жителей эСэСэСэР ее не принимали, не считали своей. Хотя ее родина — Сибирь. А мама — сибирячка. А папа — украинец. Бабушки и дедушки — крестьяне».
— Набор советского интеллигента! — блеснул Сергей-Ромео. — У меня абсолютно такой же набор!
А Галина невозмутимо вещала:
— «Но советской она не была», я имею в виду в таком, не очень приятном смысле слова. «Хотя в мире, за границей она представляла советскую женщину. Она была воспитана в советской культуре. Хотя она была дитя советской идеологии. При этом она не была такой советской женщиной, которая понятна каждому встречному-поперечному, потому что она не была узнаваемой женой соседа». А мне кажется, просто нам всем не хватило времени на то, чтобы «российские женщины поняли, что они могут быть такими же, как жена первого человека в стране».
— Да мы будем, дайте нам первого человека страны! — негромко, с сарказмом проговорила Лариса.
Галина не сбавляла своего черепашьего темпа:
— «И это была одна из ее идей — доказать русской женщине, что она может красиво одеваться, достойно выглядеть рядом с мужем. Для этого она запустила в стране Burda Moden, немецкий журнал с выкройками, чтобы доказать, что такие наряды может своими руками сшить каждая женщина».
— Обалденно! — нервно выкрикнул Сергей, а сокурсница все читала:
— Да, все сногсшибательные «наряды были сшиты на Кузнецком Мосту. Это была ее принципиальная позиция — одеваться у наших художников-модельеров, что бы ни говорили сплетники. Так что, к сожалению, страна просто не успела ее полюбить. В стране должна быть своя “первая леди”». И, мне кажется, что «…ее отсутствие очень негативно отражается на социальной роли женщин, на представлении о российских женщинах в мире и России. Вождь по отношению к своей жене, по отношению к женщине, которая рядом и по которой можно понять, как человек относится к своей стране и что это за человек. Ни до, ни после вождя таких примеров у нас не было».
Галина закрыла папочку и села.
— Маразматично! — тихо возмущенно-раздраженно, театрально-завуалированно провыл Фердосов и уже громко обратился к педагогу, у которой тоже был ошалелый взгляд: — Элеонора Михайловна, извините, пожалуйста, можно я пойду пописаю, еле выдержал…
— Идите, идите… — замахала левой рукой преподавательница, а правой прикрыла рот, чтобы скрыть ироническую улыбку от «умопомрачительного» выступления студентки четвертого курса.
— Сногшибательная речь, — направляясь к выходу, Фердосов не преминул бросить еще один камень в огород сокурсницы.
— А я — покурить, — умоляюще просил Сергей, вытягивая руку вперед, как младшеклассник, — я тоже еле выдержал…
— Хорошо, объявляю перерыв… пять минут… — и не успела педагог произнести свою фразу, как участники семинара в большинстве своем вскочили и ринулись к выходу, как оглашенные.
Минут через семь-восемь все собрались в аудитории, заняли свои места и даже угомонились.
Встала Люсия.
— Только покороче, — наигранно-умоляюще попросил Сергей.
— И по существу. Как говорил Чехов: «Краткость — сестра таланта», — посоветовал Фердосов новому оратору.
— Меня заинтересовала тема Ромео и Джульетты. Я думаю, что им очень повезло. Они судьбоносно нашли друг друга. Они нуждались друг в друге. Они были почти единым целым. На многих официальных съемках видно, как у них тянулись друг к другу руки. Они нежно переплетали пальцы даже на самых строгих официальных церемониях. Они были интересны друг другу и всегда поддерживали друг друга. Такая любовь... откуда-то из космоса.
— Небожителям и божественная любовь! — иронично произнес Сергей-Ромео, а Фердосов добавил:
— Куда нам, смертным смердящим…
— Если страсть овладевала ими на деловых мероприятиях и рабочих встречах, то ум их был затуманен и они не ведали, что творили! Что и привело к развалу страны! А на строгих официальных церемониях демонстрировать интим — верх цинизма! — высказался Игорь, не вставая, как и все предыдущие выступающие, которые ограничивались короткими репликами.
— Они очень хорошо ведали, что творили, — по-деловому подвел черту Андрей-Спиноза.
А восторженная Люсия продолжала, несмотря на балаган однокашников:
— Есть цитата из воспоминаний о дне их свадьбы, где она замечает, что целоваться на людях невозможно, что поцелуй — это «настолько интимное, что оно должно принадлежать только нам». Эта тургеневская чистота как-то реверсивно вернулась к поколению сегодняшних девушек, вы не находите?
— Че-е-е-го-о? — возмущенно-удивленно протянул Фердосов.
— Целоваться нельзя, а лапаться можно! — выстрелил Игорь.
— Попрошу в рамках приличия, — посоветовала педагог, но не выруливала ситуацию на рельсы разбора спектакля в рамках принятой схемы.
— С нашим поколением случилась перестройка, — вдруг вскочила Олечка-маленькая, —  то, что раньше было запрещено, демонстрируется в кинотеатрах и печатается в официальных изданиях. У молодежи и не только появилась потребность насытиться свободой в любом ее проявлении. Это выход на новый виток цивилизации: самоограничения, ограничения потребления и, видимо… Из того, как они берегут свой моральный облик, и складывается ощущение, что они тургеневские герои.
— Создается ощущение, — поправила педагог, и студентка кивнула в знак согласия.
— Где вы это взяли? В какой реальности это происходит? Вы откуда свалились? Вы не жили в той действительности, в какой это происходит? — искренне возмутился Фердосов и деловито произнес: — Нам спектакль надо обсуждать, а мы непонятно о чем...
Но Элеонора Михайловна никого не останавливала, вероятно, хотела выслушать все и всякие мнения студентов в рамках дозволенного.
Встал Андрей-Спиноза. Он открыл свою записную книжечку и сказал:
— Меня заинтересовала фраза режиссера: «Человек, из-за которого или благодаря которому исчезла с карты мира великая социалистическая держава». Честно, мне стало обидно. Я решил покопаться в разных изданиях.
— И что ж ты нарыл? — съязвил Игорь.
— Вот я сделал некоторые выписки: «Вернувшись из заточения, “вождь” публично оговорился, что правду о произошедшем он никогда не скажет. Ему есть что скрывать». Как заметил корреспондент этого издания, дословно: «Но правда про те смутные месяцы и годы так или иначе пробивается». В другом издании я нашел следующее, — и он зачитал: — «Он ведь предал не только свою партию и свою страну. Его жертвами в полном смысле слова стали как миллионы наших соотечественников, так и многие настоящие наши друзья в странах Варшавского Договора. Эрих Хонеккер в ГэДээР, Тодор Живков в Болгарии и другие руководители дружественных нам стран. За трагедией Чаушеску в Румынии тоже стоял он. Организовывал свержение и убийство Чаушеску…» Вот еще выписка: «Он на Мальте уже договорился с американцами о разрушении Варшавского Договора и старался обещанное им выполнять, чтобы прекратить войну с Советским Союзом. Пока трудно сказать, какие факторы сыграли наибольшую роль в уничтожении советской страны — внутренние или внешние». В конце статьи стоял вопрос: «А вы как считаете?» — Андрей оглянулся по сторонам, но сокурсники, ошарашенные его «фактами», недоуменно молчали. Не дождавшись ответа, он продолжил: — Вот еще в одном издании…
— И какое ж это издание? — ехидно спросил Игорь.
— Совершенно секретно, — то ли в шутку, то ли всерьез ответил Андрей-Спиноза и продолжил цитировать: — «Роковым оказалось предательство в руководстве нашей страны, а конкретнее — измена “вождя”».
Было странно, но все выступающие избегали огласки фамилии человека, «перекроившего карту Евразии» и приведшего империю к краху. Ограничивались словами «он» или «вождь», как звучало в заголовке спектакля. Словно все боялись говорить о чем-то вслух.
— «Зарубежные враги Советского Союза, — продолжил зачитывать Андрей, — всегда искали своих агентов внутри него, чтобы опираться на них, а когда тайный враг, антикоммунист и антисоветчик становится главным руководителем державы, шансы ее разрушения возрастают многократно. Россия после катастрофы пребывает в тяжелейшем положении». Вот еще из другого издания: «Ястребиная фракция глобалистов давно поставила целью уничтожение нашей страны. И они не успокоятся. Сегодня им удается все крепче консолидировать Запад против России. Здесь сконцентрировано самое насущное для нас: быть или не быть? Когда осознаешь, насколько угрожающими уже не теоретически, а практически становятся планы расчленения нашей страны и превращения ее в колонию, непременно думаешь, какие же меры против этого неотложны сегодня. Тема огромная. Было бы хорошо привлечь к ней побольше читателей…» Это может стать темой для обсуждения, — закончил студент-Спиноза.
— У нас семинар по спектаклю. И я жду от вас демонстрации тех знаний, которые вы получили во время обучения, — нейтрально произнесла Элеонора Михайловна. Какие мысли были у педагога и о чем она думала, естественно, никто не знал и не мог узнать.
Встала Ирина-Жюли.
— Прекрасным лейтмотивом в данной постановке была ария Ленского из оперы «Евгений Онегин» Петра Ильича Чайковского «Что день грядущий мне готовит» в исполнении Сергея Лемешева. Она музыкальной красной нитью проходит через весь спектакль. Как мне показалось, ария в первом акте точно иллюстрировала сердечные страдания советских Ромео и Джульетты, а во втором ощущалось трагическое звучание реквиема, — кратко сказала отличница, словно хотела вывернуть дискуссию на «верную дорогу».
— А меня поразил трогательный финал спектакля. К вождю приходит умирающая жена в свадебном платье, босая, с туфлями под мышкой. Это напоминает «Жизель». Умирая, она вспоминает день свадьбы и спрашивает, отдали ли туфли девушке, ее студенческой подруге, которые они одалживали у нее на торжество. Меня очень тронула эта сцена, — сказала Ирина-зеленая.
Вдруг встал Игорь. Его сарказность не позволяла понять, «за красных» он или «за белых», «левый» он или «правый», «либерал» или «патриот». Он всегда был с какой-то «подковыркой», за которой прятал свое истинное лицо или был просто безлик. Он развернул вырезку из какой-то газетки и сказал:
— А я вот нашел статью молодого независимого журналиста с авторским видением ситуации, олицетворяющим новые веяния в журналистике, ставшим рупором перестройки, сторонником демократии и ярым борцом за объективность, который не раз говорил, что лучше повеситься, но не быть пропагандистом, и советует не прогибаться. Вот что он пишет: «Чему нас учит опыт романтика перестройки и нового мышления? Как Америка и Запад, восхищаясь советским лидером, убивали Советский Союз? “Советский Союз — это драма моя”, — говорит сейчас Вождь. И он прав. Ведь сегодня — он просто политический брэнд. А брэнд этот сейчас в умах сотен миллионов его современников и всех последующих поколений будет связан с развалом эСэСэСэР. Он развалил Союз — общее место. Но сегодня я бы предложил посмотреть на дело с другого ракурса. Спустя время многие вещи становятся известнее и понятнее. Вот нам сегодня Запад говорит: протяните нам руку, войдите в семью цивилизованных народов, и все будет хорошо. Но однажды мы так уже сделали. И руку Западу протянул именно Вождь. Кто-то ругает его за неосмотрительность, чрезмерную доверчивость, но сегодня это непродуктивно. Куда интереснее и куда полезнее проанализировать реакцию Запада на честно протянутую руку…» — Игорь произнес слово «честно» с долей иронии, — «…ведь Вождь в своем романтическом порыве был кристально искренен…» — сделал акцент на словах «романтическом порыве» и «кристально искренен», — «…и без какой-либо задней мысли соглашался на многое ради дружбы», — с особым ударением произнес выражение «без задней мысли», в чем явно читалось его отношение к тому, что он зачитывал. — «И в этом смысле был поставлен, что называется, химически чистый эксперимент. Вождь — со всей душой. А Запад, прежде всего Америка…» Многоточие, — то ли студент озвучил знак препинания, то ли умышленно не стал произносить слова представителя СМИ.
Яра задело выражение «химически чистый эксперимент»: «Это метафора журналиста, или действительно с эСэСэСэР был произведен эксперимент?» — но, так как он в политике, как, впрочем, и во многих других вещах разбирался плохо, то ответить на свой же вопрос, естественно, не мог.
Игорь зачитывал, а Элеонора Михайловна равнодушно смотрела в окно. Там снова летали снежинки. «О чем она думает в этот момент, и почему спектакль не разбирается по театральным канонам? Все выступления студентов — как виляния хвостом лисицы», — недоуменно думал Яр.
— «Если совсем кратко, то Запад вел себя по отношению к нам вероломно. Пока президент эСэСэСэР дружил, Америка желала нашей стране ни много ни мало смерти. Вождя обнимали и в то же время работали на уничтожение эСэСэСэР. Даже не на сдерживание, а на прямое уничтожение, используя при этом все возможные ресурсы. Вождю что-то обещали, заведомо не планируя обещания исполнять. Да и какие обещания перед страной, уничтожить которую — цель?» — прочел Игорь, а Яр на слове «цель» вздрогнул, тогда как все безмятежно слушали:
— «Цель уничтожить Советский Союз в Америке была сформулирована при президенте Рональде Рейгане и зафиксирована в документах Совета национальной безопасности СэШэА, в частности, в Директиве номер шестьдесят шесть…» — сатанинское число, — «…принятой еще в ноябре тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Приход Вождя с его романтическим настроем в отношении Запада Соединенными Штатами был воспринят как шанс. Шанс не на дружбу, а на уничтожение эСэСэСэР».
«Вот откуда такое состояние в стране, когда простые люди в непонимании мечутся и не могут найти выхода, погружаясь в полную нищету», — удивлялся своему открытию Яр.
— «Вот как описывает линию один из авторов этой стратегии Роджер Робинсон — старший директор по международным экономическим вопросам в Совете по национальной безопасности администрации президента Рейгана…» — Чтение Игоря напоминало выступление с прозой на экзамене, когда надо было донести текст так, чтобы каждое слово отразилось в разуме и имело отклик в сердце: — «“Директива о решениях по национальной безопасности номер шестьдесят шесть описывает экономические и финансовые аспекты по уничтожению Советского Союза. Директива о решениях по национальной безопасности номер семьдесят пять описывала общую стратегию в отношении Советского Союза. Документ включал меры по наращиванию военной мощи, основные цели по ограничению возможностей эСэСэСэР во всем мире, по ограничению его авантюризма, по ограничениям на его экономическую и финансовую систему, по изменению внешней политики СэШэА на более откровенную, более прямолинейную, а также общую картину интегрированной систематической стратегии Америки с целью отбросить и в конечном счете привести Советский Союз и его империю к смерти. Все это было описано в одном документе, экономический раздел которого мне выпала честь написать”».
«Это настоящий документ? А откуда о нем известно журналисту? Вероятно, он разведчик», — рассуждал Яр по ходу речи однокурсника.
— «То есть цель американской дипломатии — смерть партнера, смерть страны-партнера. Прямым текстом. Понятно, что публично Вождем восхищались, его принимали, как никогда и никого из советских лидеров. Слово “перестройка” вошло в английский, и все внешние проявления дружбы были налицо. На деле Директива номер шестьдесят шесть работала: искусственно снижались мировые цены на нефть и газ с целью лишить эСэСэСэР валютных поступлений, вводились жесткие ограничения на поставки к нам высокотехнологичных товаров, давили на Европу с целью остановить строительство туда трубопроводов из Сибири, применялись санкции. Была цель — смерть эСэСэСэР, без иллюзий — смерть России. Вождь с чистым сердцем принимал канцлера Гельмута Коля в северокавказском Архызе, где на пеньках…»
Кто-то выкрикнул: «Под шашлычки и водку!»
Элеонора Михайловна продолжала смотреть в окно, только на последней реплике несдержанного студента потерла лоб рукой.
А в голосе Игоря звучало все больше едкого сарказма:
— «...собственно, и было сказано последнее “да” объединению Западной и Восточной Германий в одну страну...»
— За сто пятьдесят миллионов долларов! — снова выкрикнул какой-то смельчак.
— «Там же Вождь поверил, что западная демократия не будет преследовать элиту ГэДээР после воссоединения. Был обманут и в этом. После падения Берлинской стены в Восточной Германии “зачистили” всех — от спецслужб и армейских офицеров до спортсменов и артистов. В итоге эСэСэСэР своих друзей постыдно бросил, фактически предав!» — с восклицанием произнес Игорь, но в его голосе чувств не было и его отношение к происшедшему понять было невозможно.
— «Взамен на объединение Германии и вывод советских войск из Восточной Европы, что оставались там по праву победителя после Второй мировой, Вождю американцы обещали не двигать НАТО на Восток. “Не произойдет распространения юрисдикции и военного присутствия НАТО ни на дюйм в восточном направлении”, — заявлял Вождь. Эти документы опубликованы и хранятся в Архиве национальной безопасности в Вашингтоне. Разумеется, можно спрашивать у Вождя, почему он не потребовал зафиксировать все обещанное устно в письменном соглашении, но куда важнее другое — вес данного слова, письменного или устного. И вот как об этом говорил американский историк Стивен Коэн: “Ему так пообещали на словах, но будь он настоящим политическим лидером, он бы потребовал договор, где ясно говорилось: я не имею ничего против вхождения Германии в НАТО, взамен Запад обещает, что НАТО никогда ни на дюйм не продвинется к востоку от Германии. Принимать такой аргумент — значит признавать, что слово наших лидеров, данное в самой официальной обстановке, которая только возможна в конце холодной войны, ничего не стоит. Не верьте тому, что говорят наши лидеры. Это был бы конец американской дипломатии”».
«Значит, в том, что случилось с нашей страной, виновата Америка?! — удивился Яр. — Это благодаря ей мы стали нищими!» От этого озарения хотелось плакать, но он сдержался.
— «Это и есть конец американской дипломатии. Вождя сознательно обманули. А многие письменные договоры, которые даже и были ратифицированы, американцы все равно разрушили. Например, договор по ПРО и РээСэМДэ».
«А что это за договоры?» — хотел узнать Яр, но все молчали, вероятно, знали, и ему, как он понимал, не следует показывать свою неосведомленность.
Игорь продолжал читать «свою» длинную статью:
— «НАТО разрастается, а границы Альянса — скоро будут у нашего порога. “Россию заставили вести себя так, что теперь она представляет собой угрозу, но этих угроз не было до тех пор, пока мы не спровоцировали Россию и не создали их сами. Британский ученый Ричард Шокли как-то сказал, что Россия не представляет угроз, которых бы мы не создали сами. И, по-моему, это справедливое замечание”, — отметил Стивен Коэн».
«Кто этот Коэн? Он за нас?» — задавался вопросами Яр.
— «Но почему Вождя непременно нужно было обмануть и с целью уничтожить даже уже ставший гуттаперчевым эСэСэСэР? На мой взгляд, по двум причинам. Первая — огромные ресурсы одной шестой части суши. То есть простое хищничество. Вторая причина — элементарный расизм как в отношении русских, так и в отношении других наций Союза. Еще во времена наполеоновского нашествия русских в Европе изображали дикарями и медведями, которым нужен намордник. В любом случае русский заведомо европейцу не ровня. Но, что интересно, и в умонастроениях столичных салонов такое находило отклик. “Тогдашние умники превозносили Наполеона с фанатическим подобострастием и шутили над нашими неудачами. Молодые люди говорили обо всем русском с презрением и равнодушием. Словом, общество было довольно гадко”, — писал Пушкин».
«Пушкин уже предвидел это?» — удивился Яр, не поняв смысла приведенной цитаты.
— «Всенародными усилиями Европу от Наполеона освободили, — читал Игорь, а Яр уже начинал путаться в информации, приводимой в статье. — Но отношение к России все равно там оставалось неприязненным. Варварский Восток пугал даже Карла Маркса, а его идея пролетарского интернационализма пасовала перед русофобией. “Черный зигзаг” мировой истории, — так писал о России Карл Маркс, колыбель которой, по его словам, — “кровавое болото монгольского рабства, а не суровая слава эпохи норманнов”».
«Даже Маркс ненавидел Россию! Почему же его так возносят и до сих пор заставляют изучать его труды? Наверное, я плохо учусь, если не разбираюсь в таких вещах», — мысленно сетовал Яр.
А Игорь все читал:
— «Защиту от Германии, однако, просвещенные нации Европы — Англия и Франция — были вынуждены просить у России в Первую мировую. Войдя в военный союз — “Антанту”, — Россия героически воевала на Восточном фронте. Когда же виктория была уже близка, а по предварительным договоренностям России в случае победы должны были отойти проливы Босфор и Дарданеллы, то Англия через своего посла Бьюкенена активно поддержала Февральскую революцию, дабы разрушить союзника и не делить с ним победу. По иронии судьбы царь Николай Второй был англофилом. Но ничего личного».
«Николай Второй — англофил? Не помню этого по истории. России должны были отойти Босфор и Дарданеллы, и чтобы не отдать, устроили революцию в феврале? Но этого нет в учебниках!» — возмущался про себя Яр.
— «Во Вторую мировую наши союзники, англичане, к концу войны сделали все, чтобы отправить Гитлера на Восток…»
«Это уже говорится про Великую Отечественную войну, если я правильно понимаю. Значит, они приложили руку и к нападению Гитлера на эСэСэСэР?» — удивился Яр. Он уже начинал путаться в событиях, которые противоречили истории в учебниках.
— «…а после того, как мы на Восточном фронте перемололи две трети немецких дивизий — две трети личного состава и две трети техники, — Уинстон Черчилль уговаривал президента СэШэА Трумэна сбросить на Москву атомную бомбу. На союзников! Уже привычное английское вероломство. Даже более — предательство».
«И про ядерную бомбу я не знал», — с горькой печалью отметил Яр.
— «И дело не в советском строе. Неискренность, стремление сдержать и даже разрушить наше Отечество оставалось на Западе неизменными. Чего уж удивляться, что Вождя обманули? Да, для него Союз — драма. Но видим ли мы что-то новое с Запада сейчас? И готовы ли так же обмануться?..» — закончил Игорь и сел.
Кто-то произнес:
— Ай, обмануть меня нетрудно!.. Я сам обманываться рад! Великий Пушкин.
— Вы могли бы дать мне эту газету? — вдруг обратилась педагог к студенту.
— У меня в одном экземпляре, — заерзал Игорь.
— Я думаю, все, что надо, вы уже усвоили, — и Элеонора Михайловна протянула руку. Отказать было нельзя, и студент подчинился.
Не успел Игорь отойти от стола, как встал Юра-крымский, развернул какую-то небольшую газетку и прочел:
— «Я считаю, что Вождь нанес максимальный ущерб своему Отечеству за всю историю страны. Ни в одной стране мира никогда не было такого руководителя. Поэтому нужно расследование для выявления причин, способствовавших его приходу к власти и разрушительной антигосударственной деятельности».
— Вы могли бы дать мне эту газету? — не спросила, а настойчиво произнесла педагог.
— Да, пожалуйста, охотно, — и Юра протянул Элеоноре Михайловне свернутый в трубочку газетный лист.
— А вот в другой, — и Юра-крымский, как факир, вынул откуда-то другую газетку и стал читать: — «Анализ визита в Англию показывает, что там ждали секретаря ЦэКа КаПээСэС. Он возглавлял малозначимую делегацию Верховного Совета эСэСэСэР. Центральной темой своего визита в Лондон он обозначил разоружение. Однако никаких полномочий делать заявления от имени Верховного Совета эСэСэСэР по этому поводу он не имел. Тем не менее, он был принят премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер в особой загородной резиденции в Чеккерсе. Она предназначалась только для тех иностранных представителей, “с которыми премьер-министр намеревалась провести особо важную и вместе с тем доверительную беседу”».
В аудитории повисла заговорщицкая тишина.
— «Успех встречи с Тэтчер был предопределен поездкой секретаря ЦэКа в Канаду и его встречей с канадским премьером Трюдо, где его тоже ждали. Он настоял на своей поездке в Канаду, хотя государственной необходимости в этом не было. Тогдашний генсек был против этого визита, но потом почему-то согласился». Вообще в событиях много странностей, — пояснил Юрий и продолжил читать: — «Во время встречи с “железной леди”, как тогда называли Маргарет Тэтчер, произошло невероятное. Вот как описывал этот эпизод в своих мемуарах “Омут памяти” один из участников этой встречи: “Переговоры носили зондажный характер до тех пор, пока на одном заседании в узком составе наш лидер не вытащил на стол карту Генштаба со всеми грифами секретности, свидетельствовавшими, что карта подлинная. На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании... Премьерша рассматривала английские города, к которым подошли стрелы, но пока еще не ракеты. Затянувшуюся паузу прервал наш лидер: “Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее”. “Да”, — ответила несколько растерянная Тэтчер. Не отрицал этого факта и сам наш лидер в своей книге “Жизнь и реформы”: “Я разложил перед премьер-министром Великобритании большую карту, на которую в тысячных долях были нанесены все запасы ядерного оружия. И каждой из таких вот клеточек, говорил я, вполне достаточно, чтобы уничтожить всю жизнь на Земле. Значит, накопленными ядерными запасами все живое можно уничтожить тысячу раз!»
Все сидели тихо, и педагог, подперев рукой голову и закрыв часть лица, слушала и не перебивала студента, а Юра-крымский читал:
— «Невероятно, но посол и советский лидер рассказывают о факте раскрытия сверхсекретных сведений государственной важности, как об обыденной вещи. Возникает вопрос: на каком основании и кто предоставил тогдашнему секретарю ЦэКа сверхсекретные материалы? Почему он не побоялся привезти их в Лондон? Сам факт переговоров на основе сверхсекретной карты Генштаба кажется, на первый взгляд, невероятным. Прежде всего, потому, что подобная “откровенность” могла стоить этому человеку не только места, но и “головы”. Было время, когда его позиции стали достаточно шаткими. Он только номинально выполнял обязанности “второго” секретаря. Более того, по негласному указанию генсека Генпрокуратура и эМВэДэ эСэСэСэР вели проверку по некоторым “эпизодам” его деятельности на малой родине. Но многоходовая комбинация МИ-Шесть по приходу во власть в эСэСэСэР именно этого человека заняла лишь семь лет и стоила всего какой-то десяток высокопоставленных трупов. Стоило ли мелочиться, когда на карту было поставлено многое — эСэСэСэР (Великая Империя), однополярность мира с одной стороны и каких-то несколько десятков миллионов долларов с другой стороны для второго секретаря? Конечно, это была изначально комплексная операция — связь с Лондоном осуществлялась по каналам его жены Караимки, из древнего рода Работорговцев Хазарского каганата».
— Вот как? — недоуменно произнес кто-то.
— «Она же добивалась экстренного увольнения ряда сотрудников КэГэБэ эСэСэСэР, которые пытались выявить и задокументировать ее связь с Лондоном в свое время. Интересно, что Зиновьев, изгнанный из России и проживший на Западе, безапелляционно указывал на заранее спланированное  внедрение “русского секретаря” на пост главы эСэСэСэР: “Именно приход секретаря к высшей власти и перестройка послужили решающим событием, которое ввергло нашу страну в состояние кризиса и краха. Это был результат вмешательства извне. Это была грандиозная диверсионная операция со стороны Запада. Еще в начале восьмидесятых люди, которые активно работали над разрушением нашей страны, говорили мне…». Не мне, конечно, — пояснил Юрий.
Но ни одной эмоции на эту реплику не прозвучало, все сидели ошарашенные и заколдованные.
— «“Подождите, и на русском престоле будет сидеть наш человек”. И вот на русский престол посадили своего человека. Без Запада “русский секретарь” никогда бы не пробрался на этот пост. Да и сейчас бывшего русского лидера связывают с Лондоном тесные и дружественные отношения. А то, что он празднует свои даты именно в Лондоне, даже не вызвало ни у кого сомнений, где находятся его заказчики и в интересах кого он работал и продолжает работать, участвуя в подрыве национальной безопасности России и объявив о Перестройке-два. О нем Маргарет Тэтчер писала: “Когда была получена информация о ближайшей смерти советского лидера, то задумались о возможном приходе к власти с нашей помощью человека, благодаря которому мы сможем реализовать наши намерения. Это была оценка моих экспертов (а я всегда формировала очень квалифицированную группу экспертов по Советскому Союзу и по мере необходимости способствовала дополнительной эмиграции из СССР нужных специалистов). Этим человеком был секретарь, который характеризовался экспертами как человек неосторожный, внушаемый и весьма честолюбивый. Он имел хорошие взаимоотношения с большинством советской политической элиты, и поэтому приход его к власти с нашей помощью вполне возможен”».
Все молчали. Прозвучавшая информация обернулась бомбой, контузившей всех. Элеонора Михайловна снова попросила у Юры газету:
— Надеюсь, других нет?
— Нет, — ответил тот, прошел к столу педагога и положил газету.
— Давайте вернемся к спектаклю, — предложила Элеонора Михайловна.
— По ходу действия актеры постоянно преображались на сцене на глазах у зрителей, переодевались, облачаясь в костюмы, соответствующие данному событию, а те сменялись одно за другим... — растерянно произнесла Олечка-маленькая.
— Актеры чередовали гримы и наряды, «взрослели», но неизменным оставалось одно: их отношение друг к другу… — добавила Люсия.
— Вначале был смешной парнишка с чубчиком, комбайнер и ударник труда, поступивший в эМГэУ, и строгая, обворожительная девушка-сибирячка, учившаяся в столичном университете… — игриво произнес Андрей-ТВ.
— На сцене они мудрели, становились серьезными и опытными...
— Так «шли годы», и уже более сорока пяти лет прожито вместе, в горе и в радости, в потерях и обретениях, в неудачах и завоеваниях, в принятии решений и жертвенности, интересном общении друг с другом и настоящей, подлинной, искренней любви… — добавила Ирина-Жюли.
— О политике — ни слова, только чувства и отношения друг к другу… — прочел по бумажке Альберт.
Вдруг встал Яр, и все замолчали, всем было интересно, что скажет тот, от кого неизвестно что ожидать:
— Мне показалось, что игра актеров безупречна, что не всегда встречается в последнее время в профессиональных театрах, а тут — спектакль на двоих. Такого рода реприз появляется очень много, потому что актерам надо как-то выживать. Действовали они чуть ли не на импровизированной сцене, но мастерство рождало необъяснимое волнение в груди… безотчетный, благоговейный трепет от существования исполнителей в роли как в жизни… и все это делало спектакль полноценным, несмотря на «узость» сцены, близость зрителей и некоторую трюковость подачи… однако это не было цирком, тем более пошленьким, которым уже переполнились некоторые театры…
При подготовке к семинару Яр изучал материал, делал выписки, но, решив выступить, почему-то высказал свое впечатление о спектакле и игре актеров, не затрагивая более глубоких тем. От выступлений сокурсников в его сознании и состоянии что-то изменилось, и он не сказал ничего по подготовленному тексту, а зачем встал — объяснить не мог.
Наступила тишина: то ли ждали, что он продолжит, потому что у него случались «зависания», тем более что он остался стоять, то ли были ошарашены его мнением, которое он обычно не высказывал, но пауза случилась, хотя была недолгой. Сергей-Ромео вдруг захлопал, его поддержал Фердосов, но в процессе собственной овации не преминул предложить преподавателю:
— Хорошее резюме, на этом надо закончить.
— Я думаю, после этого выступления надо только начать обсуждение спектакля, хорошая подача со стороны вашего товарища, — лукаво улыбнулась Элеонора Михайловна.
И вдруг поднялась Люсия.
— Люсенька, ты уже говорила, сядь, — то ли возмущался, то ли приказывал Сергей.
— Пожалуйста, говорите, — предложила педагог студентке.
Та фыркнула в сторону Сергея и начала:
— В действии понималось, что пришел правитель, которого ждала Россия. И этот посыл смогли передать актеры. В тягостной жизни народа не было и не ощущалось никаких надежд на перемены, о которых не только уже говорили, но и пели в своих песнях рок-музыканты, потому что вообще у народа не было никаких надежд. С приходом «вождя» стал постепенно меняться климат в стране. И ждали потепления…
— Потепление уже в шестьдесят втором случилось, — съязвил Игорь.
— Чувствовалось, что грядет обновление — «постепенно, но неуклонно», как говорил «вождь», и за этими словами актера стояло многое из того, что произошло со страной… Потом инсульт жены…
— И его признание, что он «женат не на стране», — вставился Сергей.
— Печально, очень печально… — дополнил Фердосов, но глубоко в голосе прозвучала нотка ехидства.
Встал Андрей-Спиноза.
— А я все-таки считаю, чтобы понять «вождя» и его фразу «женат не на стране», надо иметь некоторые сведения об их жизни, — и, раскрыв разворот газетки в половину формата «Правды», начал читать: — «Антисоветская деятельность “русского секретаря” началась сразу после прихода к власти, что указывает на его предварительную “подготовку”. Чета вообще удивительно часто путешествовала по миру. Еще будучи первым секретарем одного из крупнейших регионов России и членом ЦэКа КаПээСэС, чета посетила Италию, якобы по приглашению итальянских коммунистов. По итогам поездки по Италии, вероятно, были составлены их психологические портреты. Они уточнялись во время поездки “русского секретаря” во главе партийной делегации в Бельгию. Вероятно, он не был обделен вниманием и во время поездок в ФээРГэ и Францию. Но самый богатый информационный урожай западные эксперты могли собрать в ходе поездки четы по Франции. Туда они приехали на отдых по приглашению французских коммунистов. Потом в западных спецлабораториях психологи, врачи-психиатры, антропологи и другие специалисты по человеческим душам на основании этой информации пытались распознать их характер и уязвимые места. “Отойдя от власти”, “русский секретарь” стал небедным человеком, мягко говоря, имея не только гонорары за свои мемуары в виде взяток от хозяев из Лондона, он имеет недвижимость в Европе и не только». Но это тема отдельного разговора…
Дверь в аудиторию открылась, и кто-то из преподавателей кафедры вызвал Элеонору Михайловну. Она вышла.
— Читай! — шепнул кто-то. — А то и эту газетку отберет, — и Андрей продолжил:
— «Есть предположение, что “русского секретаря” с Лондоном может связывать и коммерческий интерес по продвижению наркотиков. Дело в том, что сразу же после того, как он стал Генсеком, он развалил дело по так называемому наркотранзиту, в котором сам был замешан (следственная группа была расформирована). Так что наркотические связи “русского секретаря” вполне возможны, судя по всему. Британская империя всегда была организатором наркоторговли в мире, давно уже ни для кого не секрет…» Здесь про принцессу Диану… я пропущу…
— Да, про нас интересней…
— «Финансовые прегрешения советской хозяйственной элиты, чьи делишки стали предметом внимания сотрудников КэГэБэ, становились все более очевидными. Однако “хозяйственников” прикрывали высокопоставленные партийные чиновники. “Комитет” серьезно взялся за секретарей двух южных регионов. Но мало кто знает, что третьим в этом списке стоял и бывший “секретарь” крайкома КаПээСэС. Вполне возможно, что “русского секретаря” взяли на крючок МИ-Шесть, не только используя его связную-жену, его неуемную жадность, внушаемость и болезненное честолюбие, ведь недаром у него еще со времен работы на малой родине была кличка “Мишка-чемодан”…»
— Да у нас любят давать кликухи: «тетка-стакан», например…
— «…но и, видимо, МИ-Шесть было известно о наркотрафике по старому делу. Ведь Тэтчер имела пухлую папку с компроматом на бывшего комбайнера, подготовленную для нее резидентом внешней разведки КэГэБэ эСэСэСэР в Лондоне и одновременно агентом британской разведки МИ-Шесть, русским полковником, который позже был награжден уже будучи экс-премьер-министром Великобритании орденом Святого Михаила и Святого Георгия в лондонском клубе “Карлтон”… Еще одна загадка: возглавлявший КэГэБэ каспийской советской республики, надо полагать, кое-что знал о прошлом “секретаря” и пытался ему помешать. Он в знак протеста против политики, проводимой Политбюро Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза и лично генеральным секретарем, подал в отставку с занимаемых должностей. Так что же такого могли знать о последнем советском генсеке “компетентные органы”? Что так пугало “русского секретаря”?» Это вопросы автора статьи, — пояснил Андрей, снимая с себя ответственность, и продолжил увлекательное чтение, которое своей «откровенностью» всех приводило в шоковое состояние: — «Южное направление с определенного времени стало предметом беспокойства правоохранительных органов эСэСэСэР. Из республики Афганистан, где контингент советских войск выполнял “интернациональную миссию”, вместе с гробами погибших военнослужащих начали поступать и “тяжелые” наркотики. Особую опасность аналитики КэГэБэ и эМВэДэ эСэСэСэР усматривали в том, что транзит и распространение наркотических веществ “крышевали” как высокопоставленные офицеры силовых ведомств, так и отдельные представители партийного аппарата. Попытки вычислить географию транзитных потоков советских наркоторговцев предприняли министр внутренних дел эСэСэСэР, его зам по кадрам и председатель КэГэБэ эСэСэСэР. По заданию Совета Министров эСэСэСэР они спускают начальнику психофизиологической лаборатории эМВэДэ эСэСэСэР задание разработать метод скрытого выявления сотрудников правоохранительных органов, которые либо употребляли наркотики, либо контактировали с наркосодержащими веществами. Полигоном для отработки метода избрали три республики, специальная бригада приняла участие в ежегодном профилактическом осмотре личного состава органов внутренних дел. В итоге выяснилось, что сотрудники милиции этих республик, начиная от генералов и заканчивая рядовыми, в шестидесяти случаях из ста лично употребляли наркотики. Но самое главное, ради чего и планировалась операция и о чем тогда не знал непосредственный руководитель исследования, стало подтверждение информации, что все наркотические потоки из Средней Азии и Кавказа с самого начала сходились в южном округе. И теперь-то стало понятно, почему еще в конце семидесятых “русского секретаря” “задвинули” из первых секретарей края на незначительную должность секретаря ЦэКэ КаПээСэС по “провальному” сельскому хозяйству. Убирали из-под удара? А может быть, наоборот, подставляли под репрессивный каток “комитета”? Ведь к тому времени чекисты пустили за ним “наружку”. “Русского секретаря” спасло чудо. Правда, можно сказать и так, что чудо это носило рукотворный характер. Странные быстрые поочередные смерти двух генсеков, которых по идее должны были холить и лелеять врачи Четвертого управления Минздрава эСэСэСэР. Как бы там ни было, но после прихода к власти “русский секретарь” тут же разгромил группу экспертов эМВэДэ эСэСэСэР, занимавшихся скандальным “наркотранзитом” южного округа, отправив кого в отставку, кого на пенсию. Но южный акцент в деятельности генсека только усилился. Не случайно “русский секретарь” вытащил грузина, поставив его на ключевое направление — внешнеполитическое, назначив доселе не имевшего никакого отношения к дипломатической работе на пост министра иностранных дел эСэСэСэР. Тот с тыла прикрывал “русского секретаря”, вместе они потом втихую и не без пользы для себя сдавали внешнеполитические позиции великой страны. Они зашли слишком далеко, их могли разоблачить верные присяге спецслужбисты. Будучи уже президентом эСэСэСэР, “русский секретарь” и его американский коллега Джордж Буш-старший подписали в Москве Договор о стратегических наступательных вооружениях (эСэНВэ-Один). Впервые две крупнейшие ядерные державы мира согласились на равных условиях сократить свои ядерные арсеналы. Примечательный штрих. Знаменитая встреча на Мальте. Генеральный секретарь и президент СэШэА заявили по итогам встречи, что их страны больше не являются противниками. А накануне исторического визита в море разыгралась страшная буря. Казалось, сама природа чему-то препятствует, пытается предотвратить какую-то страшную трагедию. Но что? Осталось вопросом. “Русский секретарь” стал первым советским лидером, который посетил Ватикан с официальным визитом. Встреча Генерального секретаря ЦэКа КаПээСэС состоялась с Папой Римским. Знающие люди рассказывают, как во время переговоров на палубе советского корабля появился ошалевший американский журналист, который на чистейшем русском языке сказал своим коллегам: “Ребята, вашей стране конец...” Позже состоялся государственный визит Президента эСэСэСэР в СэШэА, где была встреча президентов эСэСэСэР и СэШэА, которые были с супругами. Есть предположение, что как только индийский премьер-министр Ганди встретился с “русским секретарем” и изложил план стратегического разворота эСэСэСэР на Восток и усиления связи эСэСэСэР — Индия, “секретарь” доложил своим хозяевам об этой опасной инициативе. Его хозяева приняли решение о полном уничтожении семьи Ганди. В тех же восьмидесятых Генеральный секретарь ЦэКа КаПээСэС и его супруга во время посещения Дома советской науки, культуры и искусства в Дели». Вот подтверждающее фото, — и Андрей покрутил газетой на обе стороны ряда сидящих студентов, чтобы показать фотографию в качестве доказательства.
Вскочила Елена, которая никогда ничем не отличалась.
— Дай, я быстрее прочту, — выхватила газету из рук медлительного Андрея-Спинозы и начала очень быстро озвучивать текст печатного издания.
— «Проведение “русского секретаря” на пост Генерального секретаря ЦэКа КаПэСээС было фактически первой операцией по осуществлению советской контрреволюции. “Русского секретаря” просто купили: кроме набранных и разворованных его администрацией кредитов на восемьдесят миллиардов долларов, вспомним еще анекдотичный случай, когда Коль предложил эСэСэСэР сто шестьдесят миллиардов марок за вывод советских войск из Германии. “Русский секретарь” согласился на шестнадцать миллиардов... Трудно поверить, что остальные деньги не были ему выплачены…»
Елена читала с такой быстротой, что иногда казалось, что она захлебывается.
— «Кроме всего этого, ему создали невероятно положительный имидж в западных СМИ. Есть также сведения, что во время мальтийской встречи “русскому секретарю” “подарили” триста миллионов долларов, а грузину — семьдесят пять миллионов. Бесчисленные университеты и фонды наперебой стали давать “русскому секретарю” награды, премии, дипломы, почетные степени. Чем больше “русский секретарь” распродавал страну, тем больше его хвалили. Он даже удостоился Нобелевской премии мира с формулировкой “В знак признания ведущей роли в мирном процессе, который характеризует важную составную часть жизни международного сообщества”. Постскриптум. Примечательно, что РИА-Новости всегда много уделяли внимание иуде “русскому”, а также написали статью “Человек, изменивший ход истории”...» — И Елена то ли прибавила от себя, то ли прочла, но в заключении прозвучало: — Информация к размышлению…
И тут вошла Элеонора Михайловна. Газета мгновенно исчезла из рук студентки, а она брякнула:
— Образ современных Ромео и Джульетты вдохновил на создание этого спектакля… — прозвучала эта фраза то ли с точкой, то ли с многоточием, но вид у студентки был испуганно-возбужденный.
— Прикол, что они переодеваются на сцене, на виду у зрителя… — сказал Сергей-Ромео.
— Актриса сказала, что ее героиня — это образ ангела-хранителя… — дополнила Люсия.
— Хорош ангел! — как всегда, с сарказмом сделал вброс Игорь.
Встала Ирина-Жюли и произнесла:
— Актриса сказала, что «сначала они думали, что пьеса будет как “Леди Макбет”, только наоборот. Леди Макбет, которая ведет не в темную сторону, а в светлую. Но это оказалось очень непросто. Во время репетиций долго, подробно работали с текстом, сделали то ли восемь, то ли девять редакций…»
— А мне кажется, что спектакль все-таки чем-то близок к шекспировскому «Макбету»… — сказал Игорь.
— В данной редакции этого не просматривалось, — подвела черту педагог и неожиданно сказала, обводя взглядом студентов: — Я полагаю, что вы не все газетки мне сдали…
Казалось, она понимала, что произошло в ее отсутствие.
Дружный хор студентов произнес громкое «Нет». Ответ содержал нотки неуверенности, но Элеонора Михайловна не стала вдаваться в подробности, чтобы не спровоцировать нежелательной реакции студентов и сползание на скользкую политическую стезю.
— На нет — и суда нет. И хочу еще раз заметить, что к «Леди Макбет» этот спектакль не имеет никакого отношения. Полагаю, что высказывания себя исчерпали.
— Да-а-а! — закричали все, кроме Ольги, Алексея и Яра.
— Выводы сделает каждый для себя сам. Желаю успехов. Встретимся на зачете. До свидания, — все это Элеонора Михайловна проговорила стоя, потом взяла свои бумаги и газетные листы и вышла, оставив, естественно, вазочку с цветами, но в благодарность получила бурные аплодисменты.
Глядя вслед уходящему педагогу, Яр думал: «По всей видимости, Элеонора Михайловна не знала такие подробности, но не захотела развивать эту тему со своими учениками».
Впервые студенты не вскочили со своих мест и не ринулись к выходу. Все находились в некотором замешательстве. Такого поворота никто не ожидал и педагог — в первую очередь, поэтому она свернула семинар, хотя, возможно, рассчитывала на продолжительное и активное обсуждение, что было, в общем-то, предсказуемо, потому что спектакль постановочной частью рождал много тем для обсуждения.
И вдруг Андрей-Спиноза сказал:
— У меня есть еще немало интересного материала по «вождю».
— По спектаклю? — уточнила Ирина-зеленая.
— Нет, политический аспект, — многообещающе произнес Андрей.
— Пойдемте в кафе, — предложил Сергей-Ромео.
— Лучше в столовую. Сядем в глубине зала, там в такое время никого не бывает — все размещаются поближе к выходу, — и можно спокойно продолжить диспут. В кафе мало места, и такие темы там лучше не обсуждать.
— Да!
— Верно!
— Пошли!
И все дружно встали и направились к выходу.
Ольга спросила Алексея:
— А мы как?
— Интересно, но если у тебя другие планы… — неопределенно ответил тот.
— Давайте пойдем, послушаем. Мне хотелось бы… Я даже предположить такого не могла… А ты как? — спросила она Яра.
— Я с вами, — ответил он.
— Такого семинара в нашей студенческой практике еще не было, — недоуменно произнесла Ольга, — неформально, живо и с пользой.
— Но не было самого главного… — огорченно сказал Яр.
— Чего? — не поняла она.
— Разбора. Мне хотелось услышать: какую тему, идею и сверхзадачу увидели наши, какова концепция спектакля.
Ольга внимательно посмотрела на Яра.
— Много ты от них хочешь… Ты наши «Свадьбы» видел?..
— Давно не видел, меня все время отпускают с репетиции…
— Тогда и говорить не о чем, — как-то отрешенно произнесла она, подошла к столу преподавателя, вынула розы из вазочки и протянула Яру, тот стушевался.
— Подари Антонине Петровне… все равно в столовую идем, а вазончик я оставлю на кафедре — на зачеты пригодится.
Ольга вышла из аудитории, Алексей остался ее ждать, а Яр пошел в гардероб. Он взял пальто, оделся и какое-то время стоял с розочками в руках.
— Не знаешь, как нести в мороз? — спросила догадливая гардеробщица.
Она достала откуда-то газету, взяла аккуратно из рук Яра цветы, аккуратно положила их, свернула газету в трубочку, завернула верх «крышечкой» и  протянула Яру.
— А когда будешь дарить девушке — разверни, — посоветовала она.
Яр кивнул, а выйдя на улицу, сунул газету с розами за пазуху.