Слепой

 
(Из воспоминаний о детстве)

В посёлке было двое слепых, один Калентьев – красивый смуглый мужчина, второй откуда-то из России – огромный толстый дядечка, которого все звали Фёдорычем. Оба вернулись с фронта незрячими; поговаривали, что причиной слепоты была отравленная водка, которую немцы специально подбрасывали советским солдатам при отступлении.
Насчёт слепоты  Калентьева у поселковых сомнений не было, глаза его были неясными, какими-то мутными. Играл он как бог на большом трофейном аккордеоне, получал какую-то пенсию по инвалидности, плюс подрабатывал в школе и в детском садике. На свадьбы играть не хаживал, был как бы выше этого. Жили они со своею женой тихо, она его и водила повсюду, нежно поддерживая под руку.
Фёдорыч казался попроще, он тоже был музыкантом, только играл не на аккордеоне, а на гармошке и балалайке. Он неизменно участвовал во всех поселковых свадьбах и гулянках. Пил Фёдорыч много, но никогда не упивался до отключки, да и трудно было свалить такого детину. Водила его по посёлку тоже жена; но если Калентьев, несмотря на поддержку жены, ходил с палкой, ощупывая ею дорогу, то Фёдорыч шёл свободно, держа палочку не как слепые держат, а как хромые, как будто и не был слепым. Люди незлобно шептались, гадали - правда он слепой или притворяется. Некоторые помнили, что Фёдорыч, когда только пришёл с фронта, точно ничего не видел, спотыкался, натыкался на всё и вся, и без жены не мог сделать со двора и шага.
«Видимо, отошёл от той фашистской отравы!» - решили тогда односельчане и оставили его в покое.
Мы, ребятишки, слышали эти разговоры и до поры до времени не обращали на слепого внимания. Но однажды, сидя на излюбленном месте – «третьем песочке», так назывался пляж на реке Деркул, мы почему-то заспорили о Фёдорыче – слепой он или нет. Мнения разделились. Громче всех доказывал, что Фёдорыч слепой, Вовка Потанин, которого все звали Потахой. На «песочке» было много пацанов, кто-то играл в ножички, кто-то лежал, зарывшись в песок, кто-то метал ракушки в воду. Стоял жаркий июньский день.
Потаха был бесстрашным пацаном, он не являлся заводилой, но ему всегда надо было больше всех, оттого больше всех ему и перепадало.
- Спорю с любым из вас, что Фёдорыч не притворяется! – предложил он нам.
- Кто спорит, тот г*вна не стоит! – выпалил Стаська, самый сильный из нас.
- А кто спора боится, тот в г*вне родится! – тут же парировал Потаха.
Между ними чуть не завязалась драка, но мои братья-близнецы их растащили. Толик, старший из близнецов, веско сказал:
- Фёдорыч видит, это точняк! Спросите Паштёнка!
Паштёнком был я. Все повернулись ко мне и я рассказал, как несколько дней назад ехал на «Орлёнке», своём велосипеде. Велосипед был новенький, яркий. Ехал я по нашей улице, а навстречу из бани шёл Фёдорыч с женой. Проезжая мимо слепого, я увидел, как тот остановился и посмотрел на велосипед. Его фраза «какой красивый велосипедик!» – настолько меня удивила, что я оглянулся на слепого и чуть не врезался в столб.
Мой рассказ произвёл впечатление на пацанов.
- Надо его вывести на чистую воду! – сказал единственный среди нас казах – Сашка, которого все звали Сахой.
- Ну, Саха, ты даёшь! Как его выведешь? Да и потом-то что? – спросил его второй близнец Никоша.
- А ничего, пусть ему будет стыдно! – сказал Потаха, и мы с ним все быстро согласились. Слово «стыдно» тода ещё не потеряло своего значения и было в ходу у всех.
- Глядь, пацаны, а вот и сам «слепой» идёт с рыбалки! Совсем обнаглел дядька!
Действительно, по пыльной дороге, что вела мимо нас в посёлок, важно шествовал Фёдорыч с большим удилищем через плечо. Рядом семенила его жена, тащившая кукан, на который было насажено с десяток белёшек и окунчиков. Фёдорыч был в хорошем настроении, он что-то насвистывал себе под нос.
- Ну, врот-те-дышло! – по взрослому заругался Потаха и, не успели мы глазом моргнуть, как он уже стоял перед Фёдорычем.
- Тебе чего, пацан? – с любопытством воззрился на него «слепой».
Перед нами была смешная картина: худенький, лопоухий Потаха, в больших трусах, с дерзким лицом, на котором выделялся только облупленный нос и отчаянные глаза, а напротив – огромный мужик - гигант в наших тогдашних глазах - с открытым ртом. Потаха стоял перед ним руки в боки, растопырив свои худые длинные ноги. Вся его поза была позой вызова, позой злого пёсика перед дракой с более крупным соперником. Фёдорыч же смотрел на это чудо сверху вниз с любопытством буйвола, остановившегося перед моськой.
- Так чего тебе, пацан? – повторил он свой вопрос.
То, что произошло дальше, я запомнил на всю жизнь. Потаха смело расправил плечи и дерзко спросил:
- Дяденька слепой, а правда, что вы слепой?
Фёдорыч от такой неслыханной наглости поперхнулся, хотел что-то сказать, но Потаха не дал ему опомниться и, подсунув «слепому» кукиш  под нос, звонко спросил:
- А это что такое, вы сможете рассмотреть?
Фёдорыч отпрянул от такой наглости и взревел, снимая удочку с плеча. Потаха поняв, что «слепой» явственно рассмотрел фигуру из трёх пальцев, и что сейчас ему достанется по первое число, повернулся и побежал. Но хлёсткий удар удилища нагнал его тощий зад. Потаха подпрыгнул и помчался дальше, что было сил. Крючок на удочке зацепился за его трусы, удочка выпала из рук Фёдорыча.
Картина была сногсшибательной: тощий Потаха бежал изо всех сил, таща за собой удилище, зацепившееся за трусы, а за ним, тяжело дыша, топал гигант, что-то крича.
Удочка зацепилась за придорожный куст, трусы лопнули по швам, и, освободившись от них, Потаха голышом побежал вдоль улицы, распугивая кур, мирно гревшихся в придорожной пыли.
Позже, Фёдорыч пришёл к Потаниным, принёс зашитые его женой трусы. Потахин отец поставил бутылку, они выпили, и Фёдорыч рассказал, что с него уже давно сняли инвалидность по частичному возврату зрения.

Потахе тогда досталось крепко. Он долго не появлялся на «песочке», а когда появился, то  в знак солидарности с ним, тему про «слепых» мы больше не поднимали.