Женский клуб. Часть 4

Наталья
Она была неинтересная. Эта приятельница Ольги, по совместительству её соседка и основная претендентка на воображаемую, не слишком престижную должность в несуществующем клубе. Что уж тут говорить. Хотя говорить так, наверное, всё-таки не следовало бы, особенно тем, кто мнит себя психологом, врачевателем, с позволения сказать, человеческих душ. Как бы там ни было, факт остаётся фактом, Наташка была неприметная, маловыразительная и очень заурядная. Весьма ёмко и категорично высказалась Светка, когда я спросила, как ей Наталья.
- Никак… - последовал молниеносный ответ моей не слишком чувствительной подруги.
И было вполне очевидно, что мнения наши совпадали. Очень скоро выяснилось, что и Ольга в этом вопросе разделяла общее мнение.
Хотя, справедливости ради следует заметить, что отдельные детали, составляющие Наташкин образ, если присмотреться внимательнее, были довольно недурны. И даже симпатичны. Например, она была неплохо сложена. За тот добрый десяток лет, что я её знала, она, не прикладывая к этому ровным счётом никаких усилий, не поправилась ни на один килограмм.
 А ещё у неё была отличная кожа: гладкая, золотистая, абсолютно лишённая растительности на руках и ногах. И это тоже было дано ей самым естественным образом, и ни в малейшей степени не являлось результатом её кропотливой заботы о себе. Наташка этому вообще не придавала никакого значения.
За весь период нашего знакомства, она ни разу не изменила ни причёску, ни стиль одежды. Тёмные волосы (цвет волос, разумеется, натуральный), вечная стрижка «каре», бесформенные кофты приглушённых цветов с «зелёного» рынка возле которого они с Ольгой жили, всегда мятые юбки ниже колен, очки и полное отсутствие косметики. Вот и вся, пожалуй, Наташа. Она была постоянна и неизменна, как родина-мать.
Черты лица тоже, в общем-то, совершенно нормальные, ни в коем случае не отталкивающие, но и не запоминающиеся. Долгое время после нашего знакомства, я всерьёз опасалась, что если встречусь с ней где-нибудь помимо её квартиры, то просто не узнаю. Создавалось такое впечатление, что её созданием занимались какие-то халтурщики. И поскольку они были не очень-то заинтересованы в хорошем результате, то, разумеется, не слишком и старались.
К тому же она была какая-то вялая и равнодушная что ли. Если мы приходили - хорошо, если же нас долго нет - тоже ничего страшного. Услышав про клуб и свои предполагаемые обязанности - улыбнулась и пожала плечами, дескать, поживём-увидим. В наших обсуждениях, а иногда и весьма напряжённых дискуссиях участия почти не принимала, оживлялась только, когда речь заходила о ценах, особенно на недвижимость, окладах в той или иной отрасли и любой дополнительной возможности заработка.
Ей было 34 года. Она осталась вдвоём с пятнадцатилетней дочерью, после того, как её муж окончательно переехал к другой женщине, от которой у него было, к тому времени, уже двое заметно подросших детей. До этого муж уже несколько раз уходил, но мучимый угрызением совести, малодушия, сомнения и, бог его знает чего ещё, всё-таки возвращался. Окончательно уйти он как-то не решался.
Этим, кстати, с Наташкой они были очень похожи. Возможно, именно это качество в своё время сыграло не последнюю роль в их сближении. И оно же мешало поставить окончательную, жирную точку, когда по факту отношения уже закончились. И неизвестно, сколько бы это всё тянулось, если бы вторая жена их общего мужа решительно и ультимативно не подтолкнула его эту самую точку, наконец, поставить.
И, на мой взгляд, правильно сделала. Как-никак двое детей. И потом, сколько можно болтаться, как известная субстанция в той самой злополучной проруби. И скакать блохой с одной семьи в другую. Тем более, сколько ни старайся, а невозможно сидеть одной задницей на двух базарах сразу. Так что, будь добр, определись уже. Примерно так и сказала ему эта женщина.
Причём первых два или три раза, когда муж уходил ещё неокончательно, Наташка, святая простота, даже не поняла, что он репетировал совместную жизнь с чужой бабой. Наталья была уверена, что он в командировке.
Ну, потому что муж так ей говорил. Уезжаю, мол, в командировку. А если б он не ставил её в известность, она бы и не знала. Наташка вообще была не любопытна. Это уж точно… Вот в чём её никак нельзя было упрекнуть. Но муж всегда сообщал, куда направляется, вот она и не волновалась. Хотя представить, что она вдруг за что-то переживает и сильно беспокоится, тоже весьма не просто. Это, как говорится, не тот случай.
Когда Наташка, наконец, узнала, что у мужа имеется, причём уже несколько лет другая семья, - а известно ей стало только потому, что муж сообщил ей об этом, так сказать, прямо в лоб, - она очень удивилась. Это и было самое сильное чувство, которое она испытала в связи с этим.
Она совершенно искренне, даже спустя длительное время не могла взять в толк, зачем ему было что-то менять. И чем лучше его новая (хотя, как выяснилось, не такая уж и новая) пассия, собственно, её, Натальи. Когда окончательно стало ясно, что бесконечные командировки мужа, инженера-проектировщика, проходили на соседней улице, и что более того, муж намеревается переехать туда окончательно, Наталья даже пару раз подкарауливала их с тем, чтобы попытаться понять, что могло сподвигнуть её мужа совершить такой кардинальный жизненный разворот. Для инертной почти на грани патологии Натальи, это было сродни подвигу.
Вот она на такое не была способна точно. Поэтому люди, которые сознательно и добровольно шли на это, вызывали у неё в лучшем случае недоумение. Аморфная, как желейная биомасса Наталья, абсолютно не в состоянии была понять, что должно произойти, чтобы человек добровольно решился взять и сломать свою размеренную, годами устоявшуюся жизнь, не оставив на ней камня на камне, и не имея никакой гарантии, что его новая жизнь оправдает его ожидания и обязательно будет лучше и качественнее предыдущей.
Как она и предполагала ничего, сколько-нибудь заслуживающего внимания она в той женщине разглядеть не смогла, как не пыталась. И потому, в стремлении всё же докопаться до истины, задала этот вопрос непосредственно мужу, но тот пожал плечами.
- Она живая… Когда я рядом с Верой, я тоже чувствую, что живу, что есть что-то впереди… Я не знаю поймёшь ли ты, но здесь я должен, а там хочу…
Её муж был прав, она так и не поняла этого, ни тогда, ни много позже…
Наташка называла разлучницу не иначе, как «эта официантка», и при этом кривила губы в такой презрительной гримасе, будто сама занимала видную должность, по меньшей мере, в администрации какого-нибудь министерства, а не работала медсестрой в военкомате, год за годом заполняя бесконечные таблицы антропометрических данных призывников.
Всё то время, что я знала Наташу, она мечтала продать квартиру и уехать, как она выражалась, в настоящую Россию. Что именно подразумевалось под этим, догадаться было несложно. Имелось в виду, покинуть, наконец, национальную республику и переехать туда, где живут только представители славянской национальности. Признаться, я и сейчас сомневаюсь, что такое место вообще существует. Хотя надо сказать, что она в этом своём стремлении вовсе не была оригинальна.
В то время почти все русские, которых я знала (в лучшем случае через одного), говорили о том, что отсюда нужно валить. Когда проходило время  и я встречала тех же людей, которые пять или десять лет назад активно готовились к переезду, можно сказать, практически сидели на чемоданах, я узнавала, что теперь для них главное, чтобы устроились дети. Неважно где, в России, Канаде, на юге Испании, - главное, чтобы не здесь.
Я и сама охотно с этим соглашалась, но уехала только через тринадцать лет. Видимо, для того, чтобы решиться на такой шаг, одного желания, а также многократных словесных высказываний о нём бывает недостаточно. В  гораздо большей степени, я думаю, необходима внутренняя готовность  вкупе с  внешними факторами, благодаря которым намерение трансформируется в результат.
Так вот, Наталья, как и многие другие в среде моих знакомых, только говорила. В основном, что-то о средней полосе России. Более конкретного плана у неё не было. Но квартиру, тем не менее, она продавала. Но по всей вероятности, делала это, скорее, умозрительно. Как впрочем и всё остальное в своей жизни, чисто теоретически, то есть, на словах.
 Поэтому стоит ли удивляться, что за десять лет никаких конкретных действий в этом направлении с её стороны предпринято так и не было. Наташка всё время боялась, что её подставят, обведут вокруг пальца, отберут квартиру и, в конечном итоге, она пойдёт по миру.
Страх и недоверие ко всем сразу и к каждому в отдельности были как раз теми чувствами, которыми она руководствовалась в жизни. Так что дальше пространных обсуждений дело не шло. Примерно тоже самое происходило и в отношении всего остального. Например, она всё время жаловалась на нехватку денег, но при этом не делала ровным счётом ничего, чтобы каким-то образом эту ситуацию изменить.
И ей не нравилась её работа: скучная, вялая, однообразная, и ещё больше не нравилась копеечная зарплата, которую она на ней получала. Но при этом она даже не начинала искать что-то более подходящее. А советы вроде того, чтобы бросить к чёртовой матери всё и заняться чем-то другим, тем, что ей нравилось бы больше, приводили её не просто в замешательство, а я бы даже сказала, в состояние лёгкого ступора.
Не говоря уже о том, что потребовалось бы порядочное время, чтобы разобраться с тем, что ей вообще нравится и чего она действительно хочет. И ещё неизвестно, чтобы из этого вышло и вышло ли вообще что-нибудь. Наталья, сколько я помню, постоянно искала какую-то подработку, но на моей памяти, так ни разу ничего и не нашла. Хотя, нет, кое-что, пожалуй, всё-таки было. Когда её дочь окончила школу и уехала тут же, как только получила аттестат, она стала сдавать её комнату девочкам-студенткам.
Вот такой была Наташа. Третий, почётный член, партнёр и возможный соучредитель, существующего пока только в воображении и, преимущественно, моём, женского клуба.
Но какая бы она ни была, наша Наталья, слегка приземлённая, скучная и пресноватая, она была очень удобной. Во всех отношениях. Её можно было не замечать, посматривать свысока, иногда, по-дружески, дать несколько ценных советов, которыми мы сами вряд ли пользовались. А ещё можно было, позволять, так сказать, с барского плеча, собой любоваться, слегка завидовать, и стараться дотянуться до недосягаемого, ну дураку ж понятно, результата.
И это ещё, не считая главного: возможностью приходить в любое время в её дом, который стал считаться у нас, чуть ли не штаб-квартирой, устраивать на её кухне непредсказуемые по своей длительности и сценарию застолья и, выходя от неё, сытыми и нетрезвыми голосами обмениваться между собой ехидными замечаниями по поводу редкой необразованности, полного отсутствия вкуса и тотальной ограниченности серой мышки Наташки.

Продолжение следует...