Иван Гончаров

Если самых динамичных и зорких русских классиков - Пушкина, Толстого и Достоевского - очень трудно представить в роли непоседливых пилигримов,  отчаянных мореходов и знатных географов, то самого медлительного и  неповоротливого из них, самого тяжёлого на подъём и неприспособленного к бивуачному быту - ваятеля апатичного русского феномена "обломовщины", Ивана Александровича Гончарова - представить в роли просоленого морскими ветрами и прожаренного экваториальным пеклом литературного  Магеллана вполне себе даже можно.

Почему так?..  Русская загадка. 170 лет назад, взгромоздясь в Кронштадте  с чемоданами на борт фрегата "Паллада" ,  самый неприспособленный и неподходящий из всех, кто мог бы на нём отправиться в кругосветное плавание,  отягощенный застопорившейся рукописью о великом лентяе Обломове,  изъеденный ежедневной  концелярской рутиной,  столичной обывательской скукотой, до этого - купеческой негой провинциального мещанства,  не написавший ещё своих главных книг,   40-летний тучный, мягкий, невоинственный русский литератор Иван Гончаров решает вдруг одолеть под парусами  земной шар, не зная, впрочем, для чего он это делает.

"Если вы спросите, для чего я решил плыть, - писал  он в одном из прощальных писем своим  знакомым, -  то я бы вам ответил так: а для чего бы я остался?.."  Редко кто из наших, даже вполне великих, людей мог поставить вопрос о смысле существования так радикально: если не знаешь, зачем сидишь дома - поднимай якоря. Куда - не важно. Главное - чтобы на долго. Годами не выезжавший далее Петергофа  столоначальник,  не прыткий, не тёртый,  не крепкий, с виду добродушный ленивый тюфяк, боявшийся в городе выйти на ветер без шарфа, а в изморозь - без калош, вдруг кидает себя в штормовые широты на скрежещем в бюро всеми своими шпангоутами фрегате, оставляет в числе пройденных один океан за другим, очередной материк -  за следующим. 

С равным любопытством и кропотливостью ревизует пристальным  писательским оком  и мускулистый Портсмут,  и кукольную Мадеру, самый краешек земли - Мыс Доброй надежды в Африке - и самый пуп ее - Лондон в Европе. Окунается в Китай, в Малайзию, в Японию, на Филиппины, в Сингапур. Стынет в Якутии, чешет на перекладных через всю Сибирь. Мотается вдоль и поперек земных широт долгие два года. Чтобы по возвращении в столицу  вновь сесть за канцелярский стол в  постылом департаменте, а дома - за отставленную на два года рукопись о возлежащем  в мечтательной прострации русском тюфяке Обломове. И написать о нем так, что каждый русский смог угадать в нём родственные гены. То есть так хорошо написать, что можно было бы и чуть похуже.

О чём, кстати, впоследствии пытался сожалеть и сам автор, предупреждая в одном из писем Льва Толстого в том, чтоб тот начинал читать "Обломова" не с первой части (самой, как назло, литературно совершенной), а сразу со второй (где прозябанию героя виден хоть какой-то выход). Да и не раз в задумках Гончарова проскальзывала мысль пустить своего главного литературного героя тем же маршрутом, что прошёл он сам. Порастрясти лень. Стряхнуть унылость. Но думал-думал и почему-то не пустил. Мечта о написании отдельной саги "Путешествие Обломова" так и не реализовалась. Что выложило кучу козырей в умелые руки тех, кто вылепил  впоследствии из сочиненного Иваном Гончаровым обаятельного  образа ругательство "обломов".

Из всех великих романов Гончарова самым выдающимся остался тот, что так и остался не написанным. О том, кто был и есть и кем бы мог бы быть на самом деле любимый всеми и жалеемый до слёз Илья Ильич. Хотя возможно всё в нём угадалось автором сполна и так. Да не всё из этого  нам удалось расшифровать впоследствии  как должно...