Не спрячешься

Сижу в дремучем лесу на ярко-красной пластиковой лавочке.  Материал, из которого она сделана, тёплый, не скользкий, податливый. Сидеть удобно.

Заросли древнего папоротника толпятся вокруг лавочки, трогают её своими палеозойскими щупальцами, пытаются понять: что это за цаца такая в их царстве выросла?

А лес вокруг заповедный, величественный. Главенствуют здесь высоченные корабельные сосны со стройными коричнево-золотистыми стволами и густыми темно-зелёными кронами в высоком голубом небе.

У подножия сосен,  большим ритуальным сходом, расположились пушистые ели.  И, кажется, они, как скупые хозяйки, своими лохматыми подолами полностью закрыли под собой землю. Но нет! То тут, то там сквозь колючую преграду пробиваются  стволики юных дубков и мажорно тянутся к солнцу.

Берёз, почему-то не видно. Зато чуть дальше, в глубине, на фоне почти чёрной стены зарослей, светло зелёным костром светятся  кусты орешника.

Благодать. Откинувшись на спинку лавочки, наслаждаюсь прохладным, свежим воздухом, в котором уже явственно проступают осенние нотки.

Часов я с собой умышленно  не брал, телефона тоже. Эти два предмета – источник постоянного напряжения в той жизни, от которой я сбежал и здесь спрятался.  Время, по моей задумке, должно сегодня, ну, если не остановиться, то, хотя бы, струиться неосязаемо, без всякого учёта и сожаления.

И вот, как мне кажется, я уже бесконечно долго счастливо не думаю про политику, про идущую где-то совсем рядом войну, про болезни, про драму в семье, про напряг на работе, про, требующее каких-то планов,  будущее! 

Не важно, кто я и зачем живу. Откуда пришёл и куда денусь. Важнее всего этот зависший во вселенной момент. И вечный, обволакивающий меня приязнью, лес.

Пришёл я сюда из санатория по извилистой тропинке, аккуратно присыпанной древесными опилками, чтоб не зарастала.

На металлической калитке, в ограде была табличка: «Тропа здоровья», вот я и встал на эту тропу. И очутился здесь, в умышленно  нетронутом устроителями, настоящем дремучем лесу в центре Европы.  В месте, где какой-нибудь Хилономус сейчас выглядел бы более гармонично, чем эта пластиковая лавочка, на которой я так хорошо устроился.

Вдруг, из тёмных зарослей, осторожно и беззвучно, словно из другого измерения, проявились шесть человеческих фигур в пятнистом камуфляже и, ловко огибая кусты орешника, двинулись в мою сторону.

Я опешил. До пришельцев было метров тридцать, и, вероятно, ещё можно было встать и побежать. Но, словно угадав мои мысли, один из них поднял руку и, глядя в мою сторону, сначала предупреждающе покачал ею, а потом мягко опустил ладонью вниз, что на языке кинологов означает «сидеть». 

Через мгновение шесть вооруженных людей без опознавательных знаков на одежде, молча стояли передо мной. Четверо, аккуратно положив на тропинку большие тяжёлые рюкзаки и два ящичка,  осматривались, а двое вглядывались в меня. Лиц видно не было – их скрывали маски. Но глаза я видел. Ничего хорошего в этих углях для меня не было.

Потом один из них, многозначительно приложил палец к тому месту на маске, где у него были губы, и, мягко прошуршав папоротником, зашёл ко мне за спину. Я понимал, что надо что-то делать, но что?

Несколько секунд между пришельцем, который стоял передо мной и тем, который находился у меня за спиной, шёл напряжённый обмен мыслями: они, видимо, решали, что со мной делать.

Наконец, тот,  что был передо мной, схватил меня за плечо, поставил перед собой, и  острием боевого ножа очертил по чёрному циферблату  своих часов от текущего положения стрелок круг вперед, после чего вопросительно глянул мне в глаза.

- Да, понимаю: минута,  - кивнул я, - и что? 

Он резко махнул в сторону орешника и, повернув меня в ту сторону, подтолкнул.  Я сделал пару шагов, но тут меня схватили другие руки, сдавили горло, и я погрузился в тьму.

Когда я очнулся, было пасмурно. Невероятно трудно было избавиться от синтетических наручников на руках и ногах, больно было отрывать скотч-кляп.

Пахло гарью. Со стороны санатория слышались крики, шум.
Я сидел на земле возле пластиковой лавочки. 

Заповедный и величественный лес враждебно окружал меня.