Глава 2. Кровный брат Создателя

«Ирвин, дурак, вали оттуда!» - с раздражением подумал Джулиан.
Но новичок не слышал и продолжал белым пятном света виться между толстых щупалец гигантского монстра-спрута, разорвавшего поверхность и всунувшего в молодой мир свои многочисленные конечности. То и дело из пупырчатых присосок вырывался темный туман, который был способен сковать даже нефизического духа – на редкость опасная тварюга. Что за мир породил ее? Из какой тьмы она приползла? Джулиан фыркнул от злости и рванул вслед за товарищем – он боялся потерять Ирвин из виду хоть на мгновение, боялся, как родитель за своего ребенка, потому что младший товарищ был неопытен, глуп, но чрезвычайно активен. Он твердо усвоил, зачем нужен, и не желала отступать.
С рождения Кубика, как духа прозвали дома, прошло уже полгода, и сегодня новичка, ставшего уже вполне своим и родным, впервые выпустили в открытый бой – хоть миссии он выполнял и раньше, но до сражений с серьезным противником как-то ни разу не доходило. И Ирвин как с цепи сорвался: не слыша окриков и приказов вернуться, он понесся в самое пекло, зажженный изнутри своим делом. Такой страсти к работе не было ни у кого, только Кубику она была присуща, и Джулиан побаивался, что слишком активный идиот по неопытности попадет в ловушку, из которой не выйдет живым, что было вполне вероятно. Здесь, в сумраке и злобе, надо было прежде всего думать, а потом уже действовать, только вот Ирвин этого не понимал.
За прошедшее время братья-гэльфорды очень сблизились – виной и причиной тому был неуемный интерес Ирвина: дух буквально по пятам ходил за своим Старшим, засыпая его вопросами и просьбами научить, подсказать, показать… тот сначала бесился, сбегал, прятался, как мог, надеясь, что Синвирин все-таки вмешается, но Юльванд никак не реагировал и вообще устроил дежурство по сменам, в результате чего двойки стали пересекаться только при выходе из дому. А Ирвин не терял надежды и искал Старшего, спрашивал, не обижаясь на то, что тот огрызается, поэтому Джулиану волей-неволей пришлось взяться за товарища, научить его читать и засадить за поглощение книжного материала – только в этом случае бесконечный поток вопросов останавливался, и то лишь на время. Ирвин учился на удивление быстро, и ему всегда было мало знаний. Уже через пару недель он в совершенстве овладел подражанием эмоций и стал неотличим от обычного человека – в семье появился третий вменяемый, но сегодня… Как только Кубик увидел серьезного монстра и получил приказ атаковать, он словно с ума сошел, что порядком напугало Джулиана: Ирвин до сегодняшнего всегда был рядом, под боком, его можно было прикрыть и защитить, но теперь он действовал сам, по своей воле, и был далеко – не успеть, не спасти, если что-то пойдет не так. Вот Старший и нервничал.
Джулиан вошел в зону поражения, вокруг замелькали толстые черные щупальца и облачка липкого тумана. Дух зашипел, ледяное пламя вспыхнуло и резкими бросками побежало впереди, расчищая дорогу своему хозяину. Пробиваться становилось все сложнее, черная плоть сжималась вокруг, обрезая место для маневра, и ничего не оставалось, как рвать тело твари, поминутно рискуя попасться в испускаемый туман. Ирвина Джулиан все-таки потерял из виду, да теперь и не до него было: Старший явно зашел в тупик, выход из которого закрылся за его спиной – ни вперед, ни назад теперь прохода не было.
«Вот же! И что за день сегодня?» - в сердцах подумал Джулиан.
Он уже растратил три четверти своей энергии за время дежурства, чего с ним давненько не случалось, и пора было остановиться, но ситуация не позволяла. Он крутился, тщетно пытаясь найти выход и отбиваясь от монстра, и все больше терял надежду, когда, внезапно, все кончилось: щупальца дернулись в агонии, замерли на мгновение, а потом рухнули вниз, безвольные, отрубленные от туловища. Земной океан хлюпнул, поглотив конечности, тучи стал сходиться в том месте, где их прорвала открытая спрутом брешь. Плавная волна света вылилась с неба и сформировалась в человеческое тело – Ирвин был цел, и облегчение Джулиана вылилось в раздраженный крик:
- Ты совсем дурак? Кто тебя просил лезть туда? Ты же мог погибнуть!
- Ты сам сказал, что можно атаковать… - на лице Кубика выразилось смесь удивления и обиды – в такие моменты Старшему казалось, что Ирвин действительно что-то чувствует.
- Так это я еще и виноват! Ты своими мозгами думать собираешься, тактик хренов? – вскрикнул Джулиан.
Ирвин действительно был тактиком, все в семье уже давно поняли это по его планам и увлечению стратегией.
- Ну, я все высчитал, - виновато, но с проступившим самодовольством потупился тот. – Даже сколько энергии потрачу…
И, судя по всему, вычисления оказались верными. Джулиан понимал, что не должен нервничать за брата: тот был и сильнее, и умнее, но Старший по-прежнему видел в нем бестолкового новичка, к которому уже успел привязаться за время совместной работы. И не все планы младшего гэльфорда, такие логичные для него самого, выглядели безопасными. Ирвин несмело коснулся рукава Старшего, делясь своей энергией.
- Прекра… - начал было тот, но Кубик перебил:
- Тебе нужнее – не стоит рисковать на ровном месте, сам же говоришь всегда.
Южени никогда бы не поступил так – не догадалась бы просто, а он…
- К тому же, - Ирвин лукаво поглядел на напарника, - у меня все получилось благодаря тебе: своим вмешательством ты отвлек его, а я закрыл брешь, отрезав ему лапы…
- Только не говори мне, что ты и это просчитал, - проворчал Джулиан, направляясь к дому.
- Хорошо, не буду, - лучезарно улыбнулся младший, пристраиваясь рядом.
- В следующий раз оповещай меня что ли.
- Как скажешь, - легко согласился Ирвин: он вообще никогда не спорил и соглашался со всем, что бы ему ни сказали. Новичок оказался на удивление мирным, текучим и подвижным, как Вода, ему не было сложно пристраиваться к своей семье, он занимал все свободные ниши и с каждым находил общий язык, в результате чего стал связующим звеном между всеми в доме.
Синвирин с Южени уже ждали на пороге.
- Что-то вы долго сегодня, - на лице Создателя выразилось облегчение, когда гэльфорды вернулись, и Джулиан теперь очень хорошо понимал, почему, на своей шкуре испытав страх за подопечного.
А у Синвирина так было каждый раз. Юльванд кивнул Джулиану и с интересом, как и всегда, посмотрел на Ирвина: тот улыбнулся мягко, сощурившись и засветившись изнутри – ему что-то сказали ментальной речью, какую-то маленькую похвалу. Вообще Старший заметил, что Синвирин стал все больше приглядываться к Кубику, пока держась в стороне, но явно готовясь приблизиться, что не могло радовать ревнивого духа, его как бы оттесняли в сторону.
- Все штатно, - доложил Старший, сердито поджав губы, и двойки поменялись местами: одни ушли на смену, другие – домой, отдыхать.
Джулиан рухнул перед телевизором, сунул пальцы в розетку – самый простой способ добрать энергию. Хорошо, что Синвирин догадался оставить квартиру на Земле и через нее подключить электричество в доме. Ирвин взял было книгу, но читать не стал – только из-за страниц беспокойно поглядывал на Старшего, будто желая что-то спросить, но не решаясь оторвать напарника от просмотра никому не нужных новостей. Джу, все еще сердитый за выходку Кубика, старательно делал вид, что новости поглотили его внимание целиком и полностью, ведь за одним вопросом следовало еще десять в лучшем случает, а то и больше, но долго терпеть и игнорировать любопытство Ирвина он не мог.
- Что там у тебя? – сдался гэльфорд, поворачиваясь к младшему.
Тот тут же отложил книгу и сказал:
- Я давно хотел тебя спросить, но все забывал как-то… - ага, конечно. Гэльфорд с абсолютной памятью – и забыл. Нет, он не спрашивал по другой причине, но раз не хочет выдавать ее – пусть молчит. - Мы с тобой владеем Стихией Света, так ведь?
Джулиан кивнул.
- А Синвирин? Чем Он владеет? Я ни разу не видел, чтобы Он сражался с монстрами. Бреши закрывает, да, но Он делает это с помощью силы Создателя, а Его Стихия?
- Спроси, чего попроще, - отмахнулся Старший.
- Ладно, - Ирвин воспринял фразу буквально – юмор пока что был ему не доступен. – Откуда берутся дети? И почему я никогда не был ребенком?
- Не, давай я лучше про Синвирина отвечу, - фыркнул Джулиан – еще чего не хватало, объяснять тайны рождения детей!
- Ну, как скажешь, - просто кивнул Кубик.
- Я не знаю, какой Стихией владеет Синвирин. Думаю, Он сам еще не совсем в курсе – у Него есть сила Создателя, благодаря которой Он может управлять тканью мира, с помощью этого Он и закрывает бреши, как ты правильно подметил. Мир – Его творение, думаю, Синвирин чувствует пространство также, как и свой организм.
- Значит, Он уже должен знать, что кто-то пришел, - задумчиво пробормотал Ирвин как бы про себя, но с расчетом, что его услышат.
И Джулиан услышал: резко повернулся, в упор уставившись на напарника:
- В каком смысле кто-то пришел? – сердито зашипел дух. – Почему ты не сказал раньше?
Ирвин, казалось, напугался, но смеющиеся бирюзовые глаза, как и всегда, выдали его: он неплохо прикидывался, но лгать не умел, особенно глазами.
- Так это существо – не монстр, а какое-то другое, вот я и подумал, что пусть Синвирин сам разбирается. К тому же наш гость – похож скорее на Создателя, чем на нас, - лукаво улыбаясь, пояснил он.
Это было жутковато: он чувствовал мир, теперь в этом не было сомнений, хоть раньше Джулиан и гадал, как Ирвин умудряется оказаться именно там, где нужна защита. Он чувствовал тьму, при том, кажется, и тьму душ, как Южени, но как можно было жить, когда постоянно ощущаешь мрак? Мрак повсюду, даже в доме?
- Ты хочешь сказать, что к нам спустилась Звезда? – недоверчиво предположил Джулиан.
- Кто такие Звезды? – вот теперь он действительно не понял и взгляд бархатисто-мягких глаз стал изумленным, но Старший не успел ответить.
Дверь с грохотом распахнулась, и в дом буквально влетела Южени – ее словно втолкнули внутрь с такой силой, что она не удержала равновесия, а за ней на пороге показался бледный, собранный до предела Синвирин. Джулиан вскочил, сразу подхватив напряженную волну и приготовившись действовать без промедления.
- Что слу… - начал было он, но Юльванд резко перебил:
- Ирвин, принеси мне с кухни нож, потом заприте дверь и сидите в доме, пока я не скажу, что можно выходить, - Его буквально потряхивало от страха.
Младшие не спорили, они привыкли подчиняться без лишних вопросов, но Джулиан не мог этого так оставить: почему был так сосредоточен, если даже не напуган Синвирин? Почему не выпускал гораздо более быстрых гэльфордов в бой? Зачем ему понадобился нож? Кто пришел, в конце концов?
- Я пойду с тобой, я помогу те… - строго заговорил дух, стараясь уверенностью показать, что не примет возражений, но Создатель выкрикнул не своим голосом:
- Я сказал сидеть дома, это приказ, который касается всех, и тебя в том числе, Джулиан!
Тот отшатнулся: таким он уже давненько не видел Синвирина. Веселый, смешливый, по-доброму острый в то же время ласковый – вот каким стал Юльванд, когда на него свалилась забота о мире и его первых созданиях, населивших этот кусок колыхающейся земли. Но первый из гэльфордов помнил Его еще вымотанным, болезненно-нервным и уставшим от жизни, часто злобным и агрессивным без повода. Юльванд плохо спал в тот период, бесился, кричал и срывался, потому что только-только потерял семью и не мог контролировать свои эмоции. Потом, когда время прошло, Он затих и успокоился, но теперь… бешенная энергия старого Синвирина снова заблестела в прищуренных от злобы глазах, выразилась в крике и в том, как резко Он схватился за рукоять принесенного ножа. Сейчас Он был готов убивать без жалости. Спорить с Создателем в таком состоянии было просто бесполезно, Джулиан это хорошо помнил. Так что же такое произошло?
Юльванд вылетел вон, ничего не объяснив, захлопнул дверь так, что стекла задрожали, а наверху что-то с грохотом рухнуло, и гэльфорды, не осмелясь последовать за Ним, бросились к окнам, чтобы хоть что-то понять, один только Ирвин остался: ему не нужны были глаза, чтобы видеть все.
Он ненавидел Йорсундов всем своим сердцем в первую очередь за то, что они бросили Его на смерть, выкинули в Космос на растерзание монстрам, потом за то, что из-за их жестокости Он рос в детском доме, где дети Земли издевались нал ним, били Его, звали сумасшедшим и ведьмаком только за цвет волос. Он даже фамилию себе взял отцовскую – Юльванд, хоть по всем данным Синвирин, погибшее дитя, был из рода Йорсундов. Но кровные родичи никогда не заботились о Нем, хоть и знали, что «погибшее дитя» живо.
Синвирин сам пробил себе дорогу в мире людей, сам воспитал себя, сам стал одним из первых бизнесменов на Земле, все сделал сам, своими руками. Биологическая семья не пришла к нему, когда Его жена и дети погибли, и тогда Синвирин сказал себе, что у Него нет родных среди Звезд. Отца, самого Юльванда, тоже не было рядом, и на него Синвирин никогда не рассчитывал: с миром Звезд было покончено, их ничего не связывало.
Юльванд не знал, как звали его серебряноволосого отца, да и не представлял себе, как тот выглядит, но эта тварь, что пришла незваной гостьей в Зетта, точно была из Йорсундов – от нее прямо-таки веяло довольной, нахальной энергетикой этого проклятого рода. И что им понадобилось? Пришли признать Его своим? А зачем, спрашивается? Синвирин не желал общаться с «родственниками», и от одной мысли, что Йорсунды нашли Его, Ему становилось тошно, а в душе поднималось отвращение и злоба, и тени потянулись вслед за ним. Вездесущие духи темноты уже были здесь, они встали у Него за спиной, готовые вырваться, глаза помутились, и Синвирину казалось, что Он смотрит на все происходящее сквозь провалы глаз, а сам не участвует в нем.
«Только мешают мне, мерзкие твари, они мне даром не нужны здесь, только бы отстали. Дали бы мне построить мой мир без помех, и я бы не тронул их. А если они попытаются приблизиться к моим детишкам, я их убью на месте,» - подумал Синвирин, и с мрачным удовольствием ощутил, что Его рука не дрогнет, если дело дойдет до летального исхода.
Он много перенес с того момента, как создал свой собственный мир, и одним из качеств, в числе многих пришедших к нему, была жестокость. Он не любил калечить, а тем более убивать – это было противоестественно Его миролюбивой натуре, но все Его миролюбие попросту отключалось, когда речь заходила о безопасности новой семьи. Той семьи, которую Он создал сам, которую не мог потерять. И пусть все к чертям катится, Он не отступит, даже если для этого придется убить кого-то из биологических родственников.
Гость шел ему навстречу, улыбаясь заносчивой, ледяной улыбкой, шел прямо по воздуху, как и Создатель, богатые, расшитые светом белые одежды трепыхались на вечном ветру молодого мира, и вьющиеся кудри отливали золотом, он весь светился, отгоняя одной своей сущностью сумерки. Он был еще совсем молод – у нестареющих Звезд это по глазам читается, и у этого Йорсунда льдистые голубые глаза были еще совсем глупыми. И, хоть гость и пытался прикрыть свою бестолковость ресницами, Синвирин сразу понял, что существо перед ним было гораздо менее опытным, чем Он сам.
Однако, юность и отсутствие опыта не мешали Звезде вести себя едва ли не вызывающе - он весь горел уверенностью, что ему все по плечу, что задание о договоре с одичавшим родичем не стоит и выеденного яйца, он все еще верил, что мир добр и ничего плохого не случится. Что же, это и было правдой, если он будет достаточно умен, чтобы убраться подобру-поздорову туда, откуда он и пришел. Юноша остановился, ожидая, пока хозяин сам к нему подойдет, и Синвирин, поборов агрессию, подчинился и приблизился. Он бы не спустил дерзости, если бы сам не хотел отойти подальше от дома, чтобы в случае чего не задеть гэльфордов. Юльванд мрачно глянул на юнца, ожидая, чтобы тот сам начал разговор и всем своим видом показывая, что ему здесь не рады, а тот словно ничего не замечал, словно не чувствовал, как внутри Создателя волнами ходит ненависть.
- Ну, здравствуй, брат, - Йорсунд склонил голову, смеющимися глазами уставившись на существо, которого так опасались в мире Звезд, улыбаясь едва ли не вызывающе: дикарь, вот как он окрестил ощетинившегося брата.
Поговаривали, что этот самый Синвирин не только безумен, но и очень, очень хитер, и в этой хитрости была Его сила. А еще способность к созданию миров… собственно, это и заинтересовало род: иметь такого в союзниках было бы неплохо – это ведь сила, власть. Оставалось только договориться – Он ведь был обижен, этот серебряноволосый псих, мог и отказать, но Йорсунд был уверен в своих силах и считал, что Синвирин с радостью согласится принять эту честь и вернется в род. Как тогда будет горд отец! Как будет смотреть мать!
- Ты не брат мне, - зло процедил Синвирин, - кровно, может, и да, но семья отказалась от меня, поэтому я к вам никакого дела не имею. Убирайся, я не хочу тебя калечить, разойдемся миром.
- Меня предупреждали, что ты обижен, - ничуть не смутился Йорсунд, - но мы с тобой из одного рода. Забудем старое! Меня послали позвать тебя обратно в семью – мы соскучились и хотим познакомиться поближе с тобой и твоими созданиями. Меня зовут….
- Меня не интересует твое имя, - отрезал хозяин мира, - и я не Йорсунд, а Юльванд, ваш род меня не волнует и сотрудничать с вами я не буду, и, тем более, не отдам вам свой мир.
- Подумай… - вот это напрягло Йорсунда, но надежду он не потерял, только вот дикарь не собирался даже говорить:
- Не буду, я уже все решил.
- Может все-таки…
- Убирайся! – ярость прорвалась и Синвирин закричал.
Он все знал про Йорсундов – это было как день ясно, все их планы. Даже у Звезд есть иерархия и борьба за власть, но Он не желал вмешиваться в чужую войну – Ему и своей хватало, Ему надо было одно теперь: чтобы этот придурок ушел и не возвращался больше.
- Мы могли бы тебе помочь с защитой мира, - навязчиво, как реклама, предлагал тот.
- Не интересует, сам справлюсь, убирайся, пока я не передумал, - едва сдерживая гнев, говорил Создатель и мрачнел все больше и больше.
- Но…
- Родненький, - утомленно оборвал хозяин, - чего тебе не понятно в слове «убирайся»? Расшифровать? Или подобрать синоним? Это значит поди прочь и не возвращайся, у тебя не выйдет договориться со мной, я уже все решил и менять свой выбор не намерен, так что давай, вали отсюда, пока я не выгнал тебя силой, - мрак расползался за Его спиной, как крылья.
- Ты ввязываешься в войну со Звездами. Зачем? – честно удивился гость, и столько простодушия было в словах юноши, что Синвирину на мгновение стало жаль дурочка, но потом Он вспомнил, что речь шла о Его гэльфордах, и жалость исчезла, а сердце еще больше ожесточилось, сковавшись ледяной коркой, короткие волосы полетели по ветру, полезли в лицо, но Он не обратил на это внимания. Он смотрел не физическими глазами, хоть сам и не осознавал этого.
- Я не ввязываюсь, я просто не хочу с вами сотрудничать. У меня своя жизнь – у вас – своя, так и передай родителям, - процедил Создатель, чувствуя, что еще мгновение – и Он сорвется, сорвется так, что от Йорсунда ничего не останется, тьма пожрет его всего.
- Они перестанут светить твоему миру, если ты не придешь, и тогда твое творение погибнет, - произнес Йорсунд, хмурясь. От его наглости не осталось и следа: он чувствовал себя маленьким и глупым рядом со старшим братом и знал, что Тот понимает это точно также. – Ты ведь Луна по существу, не Солнце, ты не сможешь прогреть мир.
Юльванд молчал, глядя под ноги. Вот, значит, как: не явишься, убьем твой мир – сразу ультиматум, но только вот они не учли, что жизнь среди людей учит жестокости и злобе лучше всех учителей на свете. И Создатель уже знал, как защитить свое творение.
- А я и не буду греть свой мир – у меня есть ты, дружок, - мрачно проговорил Он и ринулся в бой.
Догонялки со светом многому научили Юльванда, и, хоть Он так и не смог наравне перемещаться со своими детишками, Он стал быстрым, практически как молния, а желание защитить увеличило Его силу и скорость еще раза в полтора. Гость, еще не совсем сообразив, что собрался сделать хозяин, отшатнулся назад, выхватив пару коротких сабель на всякий случай – он еще не понял, что переговоры окончены: все надеялся на мирный исход, тем более что шансы противника были… на нуле. Мальчишка рос в хорошем роду и уже давно прослыл прекрасным фехтовальщиком, а у противника в руках был только кухонный нож. И Он собрался нападать? Глупое решение… только вот Создатель так не думал.
Синвирин налетел на брата, взмахнул своим «оружием», но удар был заблокирован, голубые глаза с недоумением уставились на владыку, словно бы спрашивая, что Тот творит, но останавливаться было уже поздно. Юльванд понимал, что теперь нельзя было дать Йорсунду покинуть границы Зетта: уйдет, и на мир опустится вечная ночь, ничто живое не сможет существовать. И если гэльфордов можно будет переправить в другое место, то души детей Синвирина, погибших на Земле, будет уже не спасти. И все окажется зря. Зря! От это мысли что-то страшное проснулось в сердце, что-то безжалостное. Оно поднялось и заполонило сознание, разум помутился в гневе.
«Если надо будет принести тебя в жертву, я сделаю это не колеблясь, - простучало сердце, - но пока что ты нужен мне живым.»
Это был странный поединок: молодой, полный сил юноша, впитавший в себя многотысячелетнюю систему поединков, с зачарованными клинками из Звездной стали, крепче которой нет ничего ни в одном мире, пытался сбежать, потому что понимал – покинет этот жуткий, новорожденный мир, где между небом и землей не было особой разницы, где копошились разъяренные молнии и монстры, тогда сможет выжить. Родители, друзья, родственники не дадут в обиду, защитят от этого серебряноволосого психа, который даже сражаться-то толком не умел, но действовал с такой агрессией, что страшно становилось.
Синвирин действительно не знал, как сражаться по правилам, не знал ни одного приема, ни одной позиции, да и нож-то в руки брал только для того, чтобы толстыми, неровными ломтями порезать колбасу. Он даже лук не мог мелко покрошить, куда уж там – воевать с профессионалом? Но у Него было одно преимущество, которое с легкостью компенсировало все Его недостатки и позволяло достойно держаться против более умелого противника. И преимущество это состояло в том, что Юльванд попросту знал, куда ударит Его брат. Создатель не мог обогнать своих детишек, но догонялки научили Его думать и предугадывать, откуда в следующий момент придет удар, и со Звездой, пусть быстрой, но все же физической, этот трюк провернуть было куда проще, чем с гэльфордами. Юльванд замечал малейшие колебания и по ним угадывал, куда станет бить противник, Юльванд каждый раз оказывался на шаг впереди, блокируя любой удар. И Йорсунд испугался: он, сильный, умелый воин, даже сбежать не мог от самоучки, имевшего своим оружием только кухонный нож, уже порядком затупившийся от встречи в зачарованной сталью. А еще это существо очень, очень сильно злилось – потоки темной энергии формировались в ураганный ветер, бьющий со всех сторон, и во вспышки молний, барьером вставших вокруг сражающихся: не выберешься из западни! Вот теперь юноша хорошо это чувствовал, только бежать было поздно, тени плясали хороводом вокруг, сцепившись бесплотными руками, и выли, радуясь поживе.
Хитрая, продуманная до мелочей атака была подавлена в самом своем зародыше – Юльванд снова предвидел опасность и пресек ее в самом начале, Йорсунд отшатнулся, с детским испугом глядя на перекошенное бешенством лицо брата, а затем снова ринулся в бой, понимая, что говорить уже поздно. Два резких, одновременных удара тоже не принесли пользы: от одного противник попросту увернулся, второй блокировал, а потом, внезапно, нож покрылся трещинами и разлетелся мелкими осколками – металл, наконец, не выдержал. Звезда, лишившись опоры, повалился вперед, одновременно с падением замахнулся обоими клинками, желая силой падения увеличить мощность последнего, завершающего удара, на котором бой бы закончился. Создатель рефлекторно вскинул руки вверх, хватаясь за острия… и все, сражение кончилось, как того и желал Йорсунд, но только совсем не так, как он то планировал. Безумный братец не был повержен и даже повреждений не было заметно – атака была заблокирована, как и все предыдущие, хоть в руках у Юльванда больше не было никакого оружия. Только вот оно и не нужно было: хозяин мира держал зачарованные клинки голыми руками, и по стали скользили ледяные узоры. От Юльванда повеяло внезапным холодом, и в пустом воздухе закружились снежные хлопья: Он был Луной, Он владел холодом и стужей, и Его Стихией был Лед.
Он поднял голову, спокойным, холодным взглядом посмотрел прямо в глаза младшему брату и совсем не удивился, найдя там не страх, а бесконтрольную панику. Создатель еще сам не понял, как сумел блокировать, казалось бы, роковой удар, но это сейчас не имело значения: главное было то, что противник остановился и не знал, что делать теперь, никогда не сталкиваясь с подобным раньше. Парень судорожно вздохнул и попытался вытащить клинки, но брат держал крепко: мечи будто вмерзли в Его плоть. На лице владыки застыло неприязненно-льдистое выражение, а из-под одежды по шее и лицу выполз и распустился морозный узор. А потом псих улыбнулся. Вернее, ухмыльнулся одним краешком рта, и в хитрых зеленых глазах зажегся безжалостный огонек – Он не был готов отступать сейчас. Он победил.
Это было уже слишком – Йорсунд вскрикнул дико, выпустил рукояти мечей и бросился прочь: своя жизнь была дороже отцовского подарка. Подобное действие огорошило Юльванда: Он хорошо знал, что Звезды – те еще гордецы, для которых честь стоит на первом месте, потому и не ожидал, что меньшенький просто так помчится наутек, кинув свое оружие на произвол судьбы. А мечи реально вмерзли: ледяная прослойка, защитившая плоть Создателя, не поддавалась никакому воздействию и таять не желала, как Тот ни пытался мысленно подчинить ее себе, пальцы не двигались, а гость тем временем уходил все дальше. Юльванд понимал, что Ему уже не догнать брата – слишком велик был отрыв, и в то же время Йорсунд не должен был уйти ни в коем случае, к сердцу подкрался страх, липкий и густой, как туман, вспомнились родный мордашки детей, клятва, данная у запечатанного склепа. Клятва защитить, клятва уберечь во что бы то ни стало… воспоминания наслаивались друг на друга – давно с Ним такого не случалось, лица, реплики, смех… И больно стало так, что перехватило дыхание и в глазах помутилось. Этот придурок не должен был уйти. Одна жизнь не стоила девяти, тем более девяти родных существ.
- Остановись, - низким, неестественно хриплым и глухим голосом проговорил Он и загорелся холодным, серебряным светом.
Вечные сумерки мира, закрытого тучами, вздрогнули и разошлись, темные тени побежали прочь, и жуткий рев пустоты, отразившей слово, породил невиданный ураган. А прямо посреди неба, взявшись непойми откуда, возникли ледяные пики, пронзившие беглеца и сковавшие его. Юноша закричал страшно, но звучащая тишина поглотила его вопль, а с прозрачных копий закапала в разбушевавшийся земной океан алая кровь, кровь Звезды. Синвирин разжал руки, и клинки рухнули в землю, на много столетий погребшись в толще земли. Медленно-медленно, никуда не торопясь, Юльванд дошел до брата и, еще не понимая, ЧТО натворил, глянул на это несчастное, умирающее существо: на глупом, молоденьком лице уже ничего не было – юноша провалился в шоковое состояние, организм не выдержал боли.
И только тут до Синвирина дошло, что Он сделал. Гнев, холодность, властность – все это словно ветром сдуло, потому что Он осознал, что убил чьего-то ребенка, убил своими руками. Он словно проснулся, вывалился в тело, снова глядя своими глазами, тьма души съеживалась внутри, посмеиваясь, уползала, завеса пала со зрения, и на место бешенства пришел ужас: Он, Синвирин, убил ребенка. И от знания, что это обезображенное тело даже не будет передано родителям, что они попросту не узнают ничего из того, что произошло здесь, что их сын просто не вернется домой из путешествия и все, стало жутко до дрожи. Но Йорсунд еще не умер – он дышал, хрипел, давился кровью, отчаянно цепляясь за жизнь, ему еще можно было помочь, но для этого надо было…
- Остановись, - отчаянно, не веря в возможность собственного приказа, прошептал Синвирин, и Время замерло.
Снежинка упала на щеку мальчишки, но не растаяла, потому что Время стояло, земное море прекратило свой бег, и повисла звенящая тишина, капли крови застыли в воздухе, так и не упав вниз.
- Что мне делать теперь? – вслух спросил Юльванд, словно кто-то мог ему ответить, но в заторможенном мире жил только Он сам, и никто не мог дать Ему ответа, свет потух, и пришедшие сумерки показались еще более темными, чем прежде, злоба смеялась беззвучно, радуясь своей победе.
Тащить брата на Землю, где находились больницы и врачи, было нельзя – родители увидят, и тогда не миновать войны, но убить этого идиота? За что? За то, что он принес дурные вести? Синвирин сел рядом с ощетинившимися пиками, на которых висел мальчишка, и глубоко задумался, чернота, поднявшаяся из Его души, все еще уползала прочь, но чем больше она уходила, тем сильнее возвращались неуверенность и страх: что делать? Как поступить? Остановить время для брата и ждать, когда медицина в мире разовьется настолько, что сможет спасти его? Но пройдут тысячи лет, прежде чем это станет возможно! И куда его деть на это время?
«Зачем я только ввязался в это все!» - с отчаянием подумал Синвирин, в отчаянии вцепившись руками в волосы, и мысль разом оборвать вообще всю эту историю снова посетила Его.
Юльванд никогда не был ни гением, ни смельчаком, под Его уверенностью всегда прятался страх, что ничего не получится, бурная деятельность и взвешенные шаги прикрывали нежелание браться за что-либо и боязнь ошибиться, и самым простым решением, выходом из всего, была смерть. А что, поезд не такое плохое решение, так и жена его, Женечка, думала, до того, как повстречалась с Ним, а она была умной женщиной.
- Я не хочу, не хочу ничего делать, - забормотал Синвирин, чувствуя, как в душе зарождается безумие, - мне все это не нужно, я не хочу думать, не хочу искать выход, - все громче и громче говорил Он, и Его мозг буквально вскипал от мыслей о решении проблем, вставших перед Ним. – Я… Одинокая Башня, - внезапно прошептал Создатель, и рой голосов в сознании смолк: Одинокая Башня была выходом, который Он так искал.
Это было странное место – какое-то чужое для мира Зетта. Синвирин не создавал ее, она сама по себе появилась, и Он уже давно хотел наведаться туда, да все руки не доходили – то творение, то защита, теперь и повод появился. Чутьем Создателя Синвирин чувствовал, что это место было чем-то средним между мирами Живых и Мертвых, значит, неподвластное Звездам, туда-то и можно было спрятать Йорсунда до появления в мире Зетта достойных врачей. Чтобы потом спасти его, вытащить, дать жить. Он ведь не заслуживал гибели, он был глупым и все, виновен был только Синвирин, не сумевший сдержать злобу своей души.
Юльванд продышался, сжал голову руками и почувствовал, что весь дрожит от пережитого. Он поднялся, сходил за печеньем и, не останавливаясь, слупил две пачки, не очень-то понимая, что делает, затем вернулся и впервые за всю историю принялся колдовать. Собственно, это было первое колдовство в мире: Он говорил со льдом, используя язык, которого не знал прежде, и лед подчинялся, менял свою форму по слову хозяина. Пусть медленно и как будто неохотно, но подчинялся, пики растаяли и плотным коконом обволокли тело Звезды, заключив умирающего в кристалл, в котором не было времени. И только после того, как Йорсунд был обезопашен, Создатель вновь приказал Времени потечь, и под ногами зашумел океан из земли.
- Джулиан, - позвал Старший, – иди сюда.
Дух тут же появился рядом, с удивлением уставился на ледяной гроб и юношу внутри него и даже рот раскрыл, желая что-то сказать, но властный, холодный голос Создателя опереди незаданный вопрос:
- Молчи, я потом все объясню. Ирвин, - Кубик тут же появился около Старшего и на его лице было написано то же смущение, если даже не страх, что и у Джулиана. Но в то же время на нем читалось и доверие, готовность последовать за Ним куда угодно в независимости ни от чего.
«Они боятся меня,» - с грустью подумал Синвирин, но впервые на Его лице не выразилось то сожаление, которое он испытывал. Сейчас оно было неуместно, и пришлось его скрыть, хоть Он и не любил лгать.
- Д-да? – робко спросил дух, не смея даже посмотреть на Старшего, с которым раньше любил посмеяться, пока смены еще не были введены в действие, которого не боялся до сегодняшнего дня.
- Останешься за старшего. Мы с Джулианом уйдем на время, мир будет на тебе, справишься?
В глазах Ирвина на мгновение промелькнул ужас, но потом гэльфорд улыбнулся и ответил уверенно:
- Справлюсь, не волнуйся, - подумал и добавил: - Положись на меня.
Синвирин улыбнулся в душе, но снова не показал ничего, только кивнул в знак благодарности.
- Идем, Джу, нас ждет неблизкий путь, - и направился к Одинокой Башне, волоча за собой ледяной кристалл.
Дух помедлил немного, но потом поспешно догнал брата и пристроился рядом, молча зашагав, а из открытой двери им вслед смотрели двое младших, впервые оставшихся одних, свет озарял их, но по крылечку плясала темнота, а они, глупые, оставались бороться с ней. Оставались без Старших.