Шаг над бездной. 50 глава

     Эркин подошёл к палате, в которой лежала Малика. Женщина, что лежала с ней в одной палате, выписалась и Исроил Вахобович попросил палатного врача никого к дочери не класть, очень попросил. Эркин приоткрыл дверь и заглянул в палату.
     Малика стояла у окна и смотрела во двор. Когда Эркин тихонько подошёл к ней сзади и положил руки на её плечи, девушка резко обернулась, но от резкого движения, у неё закружилась голова и покачнувшись, Малика испуганно схватила Эркина за руки.
     - Вы? Где же Вы были? Я ждала Вас, но Вы не приходили... - заплакав, девушка уткнулась лицом в его грудь.
     - Прости, я не смог прийти раньше. Как ты? Давай присядем, у тебя ничего не болит? Как твоя голова? - спросил Эркин, уводя девушку и присаживаясь с ней на её кровать.
     - Не смотрите на меня... я уродина... мне волосы на затылке отрезали, уходите! - воскликнув последнее слово, Малика отвернулась от Эркина.
     - Глупышка, да разве это так важно? Волосы вырастут, для меня главное - это твоё здоровье, - обняв Малику за плечи, ответил Эркин.
     - Пусть меня домой отпустят, я там всё вспомню, не могу больше тут оставаться, - попросила Малика, положив голову на плечо парня.
     - Я поговорю с Дилором Икрамовной, думаю, она разрешит. Так-то ты здорова, а вот успокоиться тебе нужно. Пусть в твою красивую головку не лезут разные, совершенно ненужные мысли, - ответил Эркин.
     - Хорошо, значит я сегодня уйду? - спросила Малика.
     - Сегодня не стоит, сегодня у тебя есть уколы и две капельницы, утром я приду и мы поговорим. Думаю и родители твои приедут, а сейчас, мне нужно идти, я пойду, - поднимаясь с кровати, сказал Эркин.
     - Скорее бы завтра... - вздохнув, произнесла Малика.
     Эркин вышел из палаты девушки и вернулся к четырнадцатой палате, он не мог уйти, не проведав мать. Мехри опа спала, Эркин зашёл и присел на корточки. Осторожно, чтобы не разбудить её, он пощупал пульс на запястье матери, затем, удовлетворённо вздохнув, поднялся и так же тихо вышел в коридор. Нужно было ехать домой, проведать отца и успокоить его, ведь он не знает, что произошло с ним и с мамой. К Дилором Икрамовне Эркин заходить не стал, он знал, она не любит лишние, совершенно ненужные движения, слишком деловой она была. Поэтому, он вышел из отделения и поехал домой.
     Калитка была открыта и он прошёл во двор, на топчане сидели сам Шакир акя, Батыр и его сын Мумин. Поздоровавшись, Эркин помыл руки в арыке, который протекал под деревом и где всегда лежало мыло в мыльнице и на суку висело полотенце, которая мама периодически меняла. Вытерев насухо руки, Эркин залез на топчан и сложив ноги, сел. Только тут он почувствовал, что голоден, вспомнив, что не ел с раннего утра, если не считать баланду, что давали в камере, которую он не смог есть. Взглянув под навес летней кухни, он хотел было опять встать, чтобы и себе принести ужин, который ещё днём начала готовить мама, но оттуда вышла Зухра и подошла к топчану.
     - А мама где, Эркин? - спросил Шакир акя, выждав, думая, что жена медленно идёт по улице и вскоре войдёт во двор.
     Но так и не дождавшись её, он взглянул на сына, но всё же посматривая в сторону калитки.
     - Отец... Вы только не волнуйтесь, маму я оставил в больнице, опять сердце... - осторожно ответил Эркин, не смея прямо смотреть в глаза отцу.
     - С ней ведь все хорошо? Зухра ничего толком не объяснила, я не знал, что и думать. Это из-за чего с ней такое случилось? - спросил Шакир акя.
     - Увидела тебя... ешь, с работы ведь пришёл, - сказала Зухра, подойдя к топчану и ставя перед Эркином и собой косушки с машхурдой.
     - С ней всё хорошо, отец... тут такое дело... в общем, мне пришлось задержаться на работе, мама переволновалась. Утром я поеду в больницу и буду рядом с ней, у меня дежурство, - ответил Эркин.
     - Ладно, ешь, потом поговорим, - ответил Шакир акя, чувствуя, что сын чего-то не договаривает.
     - Мумин, как поживаешь? Батыр акя, у Вас всё хорошо? Времени нет зайти и проведать Вас, Вы уж простите, - начав есть, сказал Эркин.
     - Ничего, главное, все живы и здоровы. Дай Аллах и Мехри опа поправится, - ответил Батыр.
     - А у тебя как дела? Как невестка поживает, малыш? - взглянув на Мумина, спросил Эркин.
     - Хорошо! Скоро она мне второго родит. И тебе пора бы жениться, детей пора иметь, годы-то идут, как без женщины обходишься, - ответил Мумин, наклонившись к другу, последнюю фразу он прошептал ему на ухо.
     - Конечно... - задумчиво ответил Эркин.
     Он вспомнил, как на втором курсе ехал с работы домой, тогда он работал на товарном дворе и припозднился. В трамвае, куда он вошёл и сел, Эркин увидел картину... впереди сидела молодая женщина, с двумя, как видно, тяжёлыми сумками, он сначала и внимания на неё не обратил. Но через остановку, вошли двое мужчин, они были навеселе и почему-то сразу сели напротив этой молодой женщины. Впрочем и пассажиров было мало, только в последнем ряду две женщины и впереди мужчина в возрасте. Слово за слово, молодые люди стали приставать к ней, хотя сначала она и вовсе не обращала на них внимания. Но они, обнаглев, стали лезть к ней, трогая её руками и говоря непристойные слова. Ну, Эркин конечно не выдержал, он встал с места и подошёл к ним.
     - Оставьте её, чего пристали к человеку? - громко спросил он у тех ребят.
     Оно понятно, выпившие люди - смельчаки, они тут же поднялись, что-то бросили ему и один из них поднял для удара руку. Эркин тут же схватил его и заломив руку за спину, пинком отбросил в сторону. Второй решил защитить дружка, но тут же, получив в челюсть, упал посреди вагона. Эркин очень устал, взяв обоих за шиворот, он провёл их вперёд, подталкивая коленом и ногой.
     - Брат, открой двери, этим парням тут стало тесно и душно, - совершенно спокойно попросил Эркин.
     Парни что-то кричали, матерились, пинались воздух, но когда дверцы трамвая открылись, Эркин просто выбросил их на улицу.
     - Спасибо тебе, брат! Надоели эти хулиганы, особенно поздними вечерами. Спасу от них нет, - сказал вагоновожатый, устало взглянув на Эркина.
     - Есть же патрульные, нужно им сказать... - ответил Эркин, проходя на место.
     - Спасибо Вам... такое не в первый раз, - обернувшись назад, сказала молодая женщина.
     Ей было лет под тридцать, симпатичная, с большими глазами, чёрными бровями, но не узбечка, на узбечку она не была похожа, да и на русскую тоже. Дело было летом, платье без рукав, оголяло её красивые плечи, с нежной, светлой кожей. Тут она встала и подняв тяжёлые сумки, подошла к Эркину. Парень напрягся, увидев стройные ноги молодой женщины.
     - А можно Вас попросить проводить меня, тут от остановки далековато идти... страшно, - попросила она.
     Эркин понимал, если он сейчас с ней выйдет, то больше не будет трамвая, придётся в ночь идти до дома пешком, а это очень далеко. Но и отказать в такой просьбе, когда женщина просит о помощи, Эркин не мог. Если бы он тогда знал, чем всё закончится, может и отказался бы, но он, выйдя из вагона, пошёл с ней. Они прошли до клиники имени Федоровича, прошли через дорогу и зашли во двор двухэтажного дома. Эркин нёс её тяжёлые сумки и смотрел сзади на её красивую фигурку, раскачивающиеся бёдра округлой формы, а когда они поднялись на второй этаж и она открыла дверь своей квартиры, Эркин поставил сумки на пол.
     - Ну, я пойду... - сказал он, хотя уходить ему явно не хотелось, вспомнив, что идти придётся несколько часов.
     Но больше того, этого не хотелось ей. Она взяла его за руку и потянула в квартиру, Эркин молча поднял сумки и вошёл, за ним захлопнулась дверь.    
     Никогда ранее он не ощущал такого блаженства и неги. Да он лишь раз и был в близости с женщиной, не с женщиной, а с молоденькой девушкой, которая как и он, была неопытна. А тут была молодая женщина, красивая, притягательная и очень ласковая. Её звали Нина, как оказалось, её родители из Молдавии бежали в Ташкент во время революции, отец погиб, так и не доехав, мать вскоре заболела и умерла. Нина осталась одна, перед самой войной вышла замуж, но так и не познала семейного счастья. Муж погиб в первые дни войны, оставив ей однокомнатную квартирку. Детей не было, сначала и жить не хотелось, но человек преодолевает трудности и живёт дальше.
     Нина работала в заводской столовой и ехала домой после работы, задержавшись на учёт. Эркин ей понравился сразу, Нина все эти годы тщетно ждала любимого мужа, даже после того, как получила похоронку. Но Фёдор так и не вернулся, дальше ждать его было бесполезно, да и желания уже не было. Она была женщиной, молодой и красивой и ей хотелось ласки, крепких объятий сильного мужчины, ребёнка, в конце концов.
     Эркин стал часто навещать Нину, она искренне его любила, ему казалось, что и он любит, пока в сорок шестом году не появилась Малика, к тому времени, Эркин уже жил с Ниной. Но она понимала, что он много моложе её и вовсе ей не пара. Просто ни на что не претендуя, умоляла не бросать её. Об этой связи никто и не догадывался, а он никому не говорил, не забывая заходить к ней каждую неделю, а то и чаще, даже когда встречался с Маликой. Природная потребность брала своё и отказаться было трудно, зная, что тебя ждёт красивая и ласковая женщина, с вкусным ужином.   
     - Я тесто сейчас сделаю, рано утром пожарю катламу, Мехри опа любит. Утром занесу тебе для неё и сливки, и творог, пусть поправляется, внуков от тебя дождётся, - обведя ладонями лицо, сказала Зухра, прерывая мысли Эркина.
     - Аминь, дай то Аллах. Пошли, жена, поздно уже, им тоже отдохнуть нужно, с работы ведь пришли. Спасибо, Шакир акя, если что, завтра мы зайдём к ужину или Вы заходите, Зухра лагман хотела готовить. Пошли, сынок, доброй вам ночи, - сказал Батыр акя, после того, как они, поблагодарив Всевышнего за всё, что Он дал и сегодня, сказал Батыр.
     - Я скоро приду, Батыря акя. Уберу с хантахты, помою посуду и приду, - ответила Зухра, собирая грязную посуду.
     Батыр с сыном ушли, Шакир акя остался сидеть на топчане, Эркин прошёл в дом. Ему нужно было пораньше лечь спать, утром побриться и переодеться, благо дело, в больнице были душ и ванна, там он ночами и купался, когда в отделении все засыпали. Когда Зухра ушла, помыв и посуду, Шакир акя зашёл в комнату сына.
     - Может расскажешь мне, что произошло? С чего твоей матери бежать к тебе в больницу? Мне Зухра сказала, Мехри даже казан оставила, не доварив суп, говори, как есть, - присев на курпачу, сказал он, взглянув на сына.
      Эркин, который уже лёг, привстал и сел рядом с отцом. Он не стал ничего скрывать, рассказал всё, что произошло с того момента, как он с одногруппниками поехал на отдых в горы.
     - В том, что произошло с этими девушками, есть и моя вина, отец. Одна повесилась, вторая сорвалась с обрыва, вот меня и арестовали, - рассказал Эркин.
     Шакир акя, теребя усы и бороду, поглаживая их, задумался.
     - Если есть ревность и такое злодеяние, значит любила она, но такая любовь до добра не доводит и не довела. Большой грех она совершила, да простит её Всевышний, хотя за таких и просить грешно. Ну а вторая девушка? Ты о ней говоришь с такой нежностью... любишь её? - спросил Шакир акя, лукаво взглянув на сына.
     - Отец... говорить о таких вещах с отцом, непозволительно, но как только она поправится, я хотел поговорить и с мамой, и с Вами, посватать её хочу. Только сначала пусть и мама поправится, а свадьба и подождать может, - ответил Эркин.
     - У твоих сверстников дети давно, тебе давно пора было жениться. Я молчал, потому что у тебя учёба, это важнее, наверное, но и годы идут. Ладно, отдыхай, надеюсь, твоё сегодняшнее приключение, с пребыванием тебя в отделении милиции, никоим образом не отразится на твоём авторитете в институте? Если сама Дилором Икрамовна, как ты говоришь, за тебя постояла... а? - уже у двери спросил Шакир акя, обернувшись на Эркина.
     - Не отразится, отец. Доброй ночи и Вам, - ответил Эркин.
     - Завтра с тобой в больницу пойду, твою мать проведаю, сам увидеть должен, что с ней, спи... - пробормотал Шакир акя, неторопливо выходя из комнаты сына.
     Впервые за долгое время, Эркин уснул крепким сном и утром проснулся, вполне отдохнувшим. Он выбежал во двор, вернулся из туалета и побрившись, умылся, вытерся и подошёл к топчану. Там сидел Шакир акя и завтракал. Он ел горячую катламу (слоёные лепёшки, пожаренные на масле) и пил горячий чай. Зухра прибежала ранним утром и всё приготовила. Улыбнувшись, Эркин поздоровался с отцом.
     - Ва аляйкум ассалом, сынок, садись, ешь, пока горячие, Зухра с утра принесла. И чай горячий принесла, не стала и у нас разжигать самовар. Спасибо ей, хоть и языкастая порой бывает, но трудолюбивая, - сказал Шакир акя.
     - А это для мамы? - посмотрев на пакет, отдельно стоявший на краю хантахты, спросил Эркин.
     - Да, это тоже Зухра принесла, хотя я ей сказал, что всё можно купить в магазине. Её разве переубедишь? Говорит, домашнее вкуснее, - улыбнувшись, ответил Шакир акя.
     - Мама наверное ждёт, нужно быстрее ехать, - с аппетитом откусывая катламу и запивая горячим чаем, ответил Эркин.
     Поев, Эркин накрыл оставшуюся катламу и чайник углом скатерти, затем встал и посмотрел на отца.
     - Садись, сын, нужно Аллаха поблагодарить за хлеб насущный, сядь, - сказал Шакир акя.
     Парень тут же сел, извинившись и поднял перед собой открытые ладони. Эркин был партийным, в звании старшего лейтенанта, военный и конечно, был атеистом. Но глубокое уважение к чувствам родителей, у которых вера шла от отцов и дедов, не давало противиться простым проявлением этой самой глубокой веры. Шакир акя произнёс слова, благословляющие Всевышнего, поблагодарил за всё и попросил здоровья и благополучия своей семье. Затем обвёл ладонями лицо и наконец спустился с топчана.   
     - Теперь можем ехать, сынок. Ты же в ночную сегодня работаешь? - проходя к калитке, спросил он.
      - Да, но если желаете, я вечером приду, вместе поужинаем, потом опять поеду в больницу, - ответил Эркин, взяв пакет, приготовленный Зухрой для матери.
     - В больнице же тебя кормят, верно? - спросил Шакир акя, выйдя за калитку и обернувшись на сына.
     - Да, конечно кормят и во дворе ТашМИ есть хорошая столовая, совсем недорогая и готовят вкусно. Ну а Вы как же, отец? - спросил Эркин, закрывая калитку на замок и отдавая ключ отцу.
     - А что я? Батыр зайдёт, не переживай за меня, я не пропаду. На базаре можно перекусить, на ночь много есть вредно, - улыбнувшись, ответил Шакир акя.
     Вместе, они доехали до ТашМи, прошли двор и зашли в отделение. Проходя мимо палаты Малики, Эркин мимоходом заглянул туда, но смог увидеть только её маму, тут же подумав, что видимо, пришли родители Малики. Но мама была важнее и он прошёл к четырнадцатой палате, Шакир акя следовал за сыном.
     Эркин, попросив отца подождать минуту, зашёл в ординаторскую и там же взял с вешалки свой белый халат и на голову колпак. Надев их, он вышел к отцу и вместе с ним прошёл к матери. Мехри опа сидела за столом с двумя женщинами и завтракала. Увидев сына и следом мужа, Мехри опа поднялась, хотя просто так заходить в палату не разрешалось. Эркин тут же взял халат, висевший у двери на стоячей вешалке и передал отцу, попросив его надеть.
     - Адаси... ассалому аляйкум, ну зачем Вы беспокоились и пришли? Мне уже лучше, вот ждала сына, попросить его, чтобы он поговорил с докторшей, домой мне надо, - сказала Мехри опа.
     - Ва аляйкум ассалом, Мехри. А ты не торопись и о нас не волнуйся, у нас всё хорошо. Сколько докторша скажет, столько и будешь тут лежать, тебе вылечиться надо. Для нас с сыном, да и дочери нашей, важно твоё здоровье. Зухра готовит, я не остаюсь без ужина. Ну как ты? - спросил Шакир акя, когда Мехри опа отошла от стола и подошла к двери, где стоял её муж.
     - Говорю же, не стоило беспокоиться, я хорошо себя чувствую, - ответила Мехри опа.
     Эркин подошёл к столу и поставив пакет, поздоровался с женщинами.
     - Я сейчас вернусь, нужно зайти к Дилором Икрамовне, - сказал Эркин, тут же выйдя из палаты.
     Но прежде, парень отправился к Малике, там он увидел и её родителей, и Дилором Икрамовну. Тут Эркину и пришла на ум бредовая мысль...