Эффект искусства красоты и уродства

Житель немецкого города Дортмунда Рольф Бухгольц дважды попал в Книгу рекордов Гиннесса. Его признали сначала человеком с самым большим количеством пирсинга, а затем самым модифицированным жителем планеты.
***
Бывают в жизни картинки, закрепляющиеся в памяти навсегда. Как правило они остаются в голове вместе с мыслями замешанными на эмоциях, не важно каких, например, на удивлении от неожиданно увиденного или необычного сверх меры. Повторюсь, обычно высшей точке эйдоса предшествует как правило удивление (оно сопровождается недоумением, растерянность – как к этому относиться?), затем следует «прилипание» к необычной «картинка», в виде кратковременного транса, и как следствие взрыв эмоций (в разном диапазоне от страха, недоумения до умиления и восхищения), и всё это порождает самые разнообразные мысли, но это уже потом, как закрепление увиденного.

Эти картинки остаётся в сознании так глубоко, что воспроизводится даже во сне. Вот сегодня ночью, после того как под утро я прободрствовал около часа не вставая с постели, проснувшись в 5 часов, и затем погрузился в сон снова. Сон, и как действие, и как картинка, был необычный: в коридоре моей квартиры мне на встречу направлялся неизвестный с отвратительным лицом человек, похожий на Фредди Крюгера из известного фильма ужасов «Кошмар на улице Вязов». От неожиданности я вскрикнул и проснулся.

Я вспомнил Берлин 2008 года. Прогуливаясь по Фриидрихштрасе от подземки Ориннинбюргер Тор по направлению к мосту Вайдендаммер Брюкке через реку Шпрее, и не доходя до неё, сразу за Фридрихштадт Паласом повернул налево на непримечательную улочку под названием Черепица-Кирпич – Циигельштрасе. Повернул – просто любопытство разобрало – всегда любил закоулки. Видимо поэтому и выбрал психиатрию: привлекало постигать затемненные и кривые уголки сознания.

Была ранняя весна, и в Германии с каждым днем нарастало тепло. Из раскрытого окна с тыла одного из известнейших театров-ревю в центре немецкой столицы улыбались ничуть не смущаясь полуодетые танцовщицы, ожидая своего выхода на сцену, покуривая. Надо сказать, раннее я уже побывал в театре как зритель. Мой старый друг и однокашник Веселовский, обосновавшийся в Берлине, затащил меня туда на очередное шоу, и я увидел традиционный канкан в исполнении привлекательных девушек, одетых в яркие наряды и с огромными перьями на головах.

Когда я увидел их энергичную и откровенную пляску с демонстрацией нижнего белья спереди и сзади, первое что пришло мне в голову: «Это только во Франции, предрасположенной к революциям и беспорядкам, могли придумать такой зажигательный, откровенно эротичный и революционный танец». Не напрасно слово «канкан» с французского переводится как «скандал, шум и гам».

Я шёл по кирпичной улице и вспоминал как задирали ноги и трясли юбками молоденькие танцовщицы под ритмичную и выразительно-запоминающуюся музыку Жака Оффенбаха «Адский галоп». Как удивительно устроена память, тут же вспомнил как другой мой друг и коллега Салата объяснял немцам, что такое «ритм галопа», при этом наглядно притопывал ногами, «музыкально» демонстрируя этот тип нарушения сердечного ритма. Канкан под адский галоп с визгом девушек производил неизгладимое впечатление и заставлял сердце сокращаться в унисон с ритмом их танца, и у каждого мужчины возникало желание соединиться с ними.

Впереди меня по кирпичной улице шагал татуированный немец и глядя на него с боку, я непроизвольно стал считать количество пирсингов, проколотых у него в ухе. Их было не меньше десятка. Я был удивлён. «Зачем? – подумал я. Поравнявшись с ним, посмотрел на его лицо. Оно было удивительно отвратительно-некрасивое. Обычно, когда мне встречались люди с подобными физиономиями, я невольно непроизвольно отворачивался. Но это был не тот случай. Я не мог отвести взгляда от лица случайного прохожего – оно всё было в пирсингах, отражавшихся в лучах весеннего солнца. Видимо увидев на моем ошарашенном фронтоне необычные эмоции персингованый немец показал мне язык, с блеснувшими на солнце металлическими кругляшками, – и ускорив шаг, зашагал дальше.

Я же остолбенело уставился ему вслед. Думал: «С такой физиономией не мудрено, что от него раннее все отворачивались. Это не могло не вызвать неудовлетворенности в скрытом желании нравиться другим. Нравится другим – входит в фундаментальную потребность человека в общении. И конечно же неудовлетворение этой потребности сопровождаться разочарованиями, тревогой и отчаянием. Надо было что-то менять, – размышлял я, думая за немца, – менять: выбирать эстетику уродства доводя её до крайности, или попытаться преобразовать уродство с помощью украшения пирсингом и тату и тоже доводя его до крайности. – Далее я продолжал развивать свои мысли, – и он выбрал тату и пирсинг. И своего добился… от него невозможно было оторвать взгляд… настольно это было необычно и по своему привлекательно из любопытства. Боже, это гипнотизировало». Такие мысли пришли мне в голову, когда я стоял на улице Циигельстрасе.

Искусство (от старославянского слова «искоусъ», означает – искушение, опыт, испытание) – это эстетическое отношение к миру, посредством искушения сознания новыми формами представлений о красоте. Искушение сознания, посредством искусства (мастерство – это нечто другое), создает особую, преобразованную форму реальность, доведённую до уровня красоты, в которой эстетическое отражение мира, даже бытовую, практическую, невозвышенную, низменную жизнь человека пытается подать под другим углом, преобразованным.
 
«Красота спасёт мир» – речь идёт о внутренней божественной красоте по Достоевскому, и в этом Фёдор Михайлович солидаризируется с «нравственным законом внутри нас» Иммануила Канта, утверждавшего, что «прекрасное – это символ морального добра» (что есть Добро - рассказано в моих постулатах. – С.Д.). Проще говоря, человек прежде всего красив и прекрасен – душой, а не только физической наружностью.

Духовная красота не нуждается в пышных нарядах и украшениях. Духовное уродство же напротив пытается спрятать свою неприглядную суть за совершенствованием псевдоформ красоты в ущерб его истинному содержанию.

Мусорная книга №0922. Цикл: Эффекты и аффекты.