Богданушка

— Петровна! Петровна, открой! — в дверь маленького деревенского домишки кто-то громко стучал.

— Кого там принесло посреди ночи? — послышался с той стороны двери заспанный недовольный голос.

— Это я, Степанида. Дело к тебе. Открой.

Петровна поёжилась: хоть и было в избе тепло, а всё ж не по себе стало. Чего это Стешке здесь понадобилось? Жила та бабёнка на краю села, людей сторонилась. Иные поговаривали, что Стешка — ведьма, и что на кладбище ходит ночами. Петровна не верила, а Стешки всё равно опасалась.

Помедлив, всё-таки открыла дверь. Из тягуче-синей темноты вырисовался стройный Стешкин силуэт, а на руках у неё... Матерь Божья! Да это ж младенец, месяц от роду, не более.

— Это... У тебя... Откуда? — спросила Полина Петровна, пропуская Степаниду с ребёнком в дом.

— Да вот, встала воды попить, и тут меня как будто что-то дёрнуло на улицу выйти, ровно за руку кто повёл. Ну, выхожу, а на крыльце у меня... Вот. — молодая женщина выдохнула, словно удивляясь самой себе: давно она так много не говорила. Пожалуй с тех пор, как...

"Пустышка ты, Стеш! Какого подряд уж выкидываешь, а???? Или, может, ты намерено это делаешь?! Рожать от меня не хочешь, дрянь?!" — звонкий звук пощёчины разрезал тишину. Она не защищалась, не пыталась убежать, только прикрыла рукой горящую правую щёку. Но за одной пощёчиной последовала другая, потом третья, и вскоре благоверный уже бил её, как боксёрскую грушу. Свернувшись клубочком на полу, захлебываясь в боли и слезах, она всё повторяла зачем-то: "Прости... Прости..."

Из тяжёлых воспоминаний её вывел голос Петровны:

— Держи, это с вечерней дойки. Моя Зорька хорошее молоко даёт, будет ребёнок надолго сытым. Ты, кстати, как думаешь, оставлять ли, или в городской приют отдавать?

— Что ты, что ты! У себя оставлю, документы, какие надо, оформлю, и будут он у меня родным. Любить его буду.

— Сможешь ли одна-то? Мужинек-то твой давным-давно ушёл.

— Знаю, что ушёл. У Любки теперича живёт. Только малого всё равно оставлю у себя: мне его само Небо дало. Сколько о ребёнке просила, и вот он, мой Богданушка.

*********

— Ты прости, сынок, что раньше не рассказала. Мамки твоей мы так и не нашли, сколько ни пытались. Потом документы на тебя оформила. Честно, я даже ни разу не вспомнила о том, что ты мне по крови не родной. — Степанида вздохнула, тяжело опираясь на руку взрослого сына: рак съедал её буквально на глазах.

— Да ты что, мам! Я ведь тебя всё равно люблю, а уж родная ты мне, или нет, какая разница? Ты моя любимая мамочка, и это главное. Я все равно буду твоим Богданушкой, что бы ни случилось!

— Спасибо тебе, сынок. — на губах Стеши пробилась слабая, но такая искренняя улыбка.

Это был их последний разговор...