Длинная история маленькой аварии

Василий Брыкин, в конце 90-х годов прошлого века зоолог, кандидат биологических наук, а в настоящее время менеджер по продаже чемоданов из кожзаменителя, как и полагается умному интеллигентному человеку, ничего не понимал в сантехническом оборудовании. Куда там чего-то вливалось и куда выливалось, для него было высшей математикой. Все технические вопросы взяла на себя жена Василия, Тамара. Василий от технических вопросов был в семье отстранён, потому что был крупным учёным и всю свою жизнь занимался изучением интереснейшего и такого загадочного существа, каким являлся серый мышиный лемур. На всю страну в советское время таких специалистов насчитывалось двое: он, Василий Брыкин, и молодой учёный из Улан-Удэ Даширабдан Бимбаев.

Когда Советский Союз, некоторыми быстренькими действиями кучки людей, быстренько распался, программа по изучению мышиного лемура постепенно стала затухать. Василий на голом энтузиазме продолжал начатые исследования по способам защиты этого лемура от повального его истребления мадагаскарской ушастой совой, пока его не выселили из кабинета под предлогом сдачи в аренду этого помещения фирме, торгующей женскими колготками. Но и оставшийся наедине с проблемами мышиного лемура, Василий не сдавался. Он всеми правдами и неправдами пытался закончить свою главную работу: «Об особенности связей различных видов лемуров и других ночных древесных животных со структурой растительности».

Но пришедшая всеобщая демократия всё же победила, накрыла собой все прежние разработки по данной теме, и серый мышиный лемур уже никак не вписывался в её интересы. Да и семейный бюджет дополнительные сведения о лемуре не пополняли. Даширабдан Бимбаев благополучно переехал в лучшую страну демократии и затерялся там среди других таких же исследователей, ломанувшихся в неё табунами. А Василия Тамара успела всё-таки устроить в небольшую компанию. Днём он продавал чемоданы, а по вечерам с упорством размышлял о равнинных сухих тропических лесах, в которых и обитал его лемур, и мечтал продолжить когда-нибудь свои исследования.

И вот в одно прекрасное утро, собираясь на работу продавать чемоданы, поев рисовой кашки, приготовленной Тамарой, выпив утренний кофе и насвистывая лирическую мелодию, Василий решил помыть посуду. Непонятно, что на него нашло, но решил. И, поворачивая кран на кухне, он вдруг с удивлением обнаружил, что вентиль, а по-народному головка, остался у него в руке, а из отверстия забил фонтан холодной воды. Попытки воткнуть эту головку на место успехом не увенчались. Вода текла по раковине и исчезала в щели между ней и кухонным столом. То ли руки кривыми оказались, то ли ещё что-то. Но вот так это случилось. Схватив  попавшую под руку тряпку, Василий погасил фонтан, но не остановил мощную течь. Опыт бывшего зоолога подсказывал, что нужно что-то срочно предпринять. А так как Василий Брыкин был настоящим зоологом, то,  естественно, он вёл дневник. Вот из этого дневника и были взяты дальнейшие действия в хронологическом порядке.

Пятница, 25, утро.
Всё было хорошо. Свежее утро, аппетитный завтрак. И какой чёрт понёс меня мыть эту посуду? Как будто я раньше это когда делал? Кран не выдержал моего интеллигентного прикосновения и забил фонтаном. А Тамарки нет! Что делать, не представляю. Нужно подумать.

Пятница, 25, час спустя.
Вода неумолимо прибывает. Хотя я и обмотал тряпкой кран, как мне показалось правильным решением, но это не сильно помогает. Проложил весь путь воды от фонтана до кухонного стола тряпками, какие попались под руку. Ползаю я с тряпкой и большой кастрюлей по набежавшей воде. Поэтичнее было бы сказать – волне. Понимаю, что стихи сочинять не время. Хожу по щиколотку. Но выше не поднимается. Видно, где-то нашла выход.

Пятница, 25, ещё час спустя.
Мой возбуждённый мозг дал мне сигнал к подсказке, что нужно позвонить в ЖЭК. Позвонил. Объяснил. Сказали, чтобы ждал в течение 2-х часов группу быстрого реагирования в составе сантехников Локтева и Зайцева. И держаться! На мой резонный вопрос, как же я их узнаю, мне поступил трезвый ответ, что один с синяком под левым глазом, другой рыжий. Вот такой живописный у них персонал! Видно, местные. Поел, взобравшись на кухонный стол. Заметил (и это важно!) – вода остаётся на прежнем уровне. И это уже радует.

Пятница, 25, ещё три часа спустя.
Звонок в дверь. Слава Богу! Слесаря. Наконец-то! Добрался по воде. Открыл. На пороге стоял рыжий сантехник с синяком под правым глазом. Вода так издевательски лениво перелилась через порожек и прям к его ботинкам.
– У вас тут авария?! – спросил рыжий, словно отрезал. Я, конечно, подтвердил, что у меня она, авария.
– Как же вы так, батенька, угораздились? – смотря на свои ботинки, бормотал рыжий.
Я ему попытался показать головку крана и объяснить, что это вот на кухне случилось. Наконец, он отвёл свои глаза с залившихся водой ботинок и,  посмотрев на моё жалостливое лицо, постарался меня успокоить, что ничего не страшно, что надо держаться, что вот он вернётся скоро, после обеда, и всё остановит, но чтобы пузырь был! И ушёл.

Пятница, 25, далеко после обеда.
Сижу на кухонном столе. Звонок. Опять наконец-то! Добираюсь до двери. Открываю. На пороге стоит мой сосед снизу, Блехерман. На тапки его тут же хлынула вода и плавающий пластмассовый тазик. Блехерман смотрит на меня, на воду, на таз своими голубыми глазами и так вкрадчиво спрашивая: «У вас тут таки ничего не случилось? А то у меня, знаете ли, понемногу вода по стене течёт!»

Я сразу расслабился – вот где вода выход нашла! А Якову Моисеевичу постарался объяснить, что кран, мол, сломался. Но группу уже вызвал. Вот жду. «О, я не хочу вас расстраивать, но это же надолго!» – определил погрустневший сосед снизу. Я попробовал его ободрить, что с минуту на минуту  жду эту группу. «И не надо меня уговаривать! Минута в этой самой организации, молодой человек, порой равняется месяцу!» – печально проговорил Блехерман и тихо так ушел, шаркая мокрыми тапочками.

Пятница, 25, ещё через час.
Уровень воды не поднимается. Я литровой банкой собираю воду и выливаю в ванную. Звонок. Это рыжий сантехник пришёл. Бутылки у меня нет. Печально посмотрев на меня, он быстро удалился перекрывать стояк в подвале. В квартиру больше не вернулся.

Пятница, 25, вечер.
Вода больше не поступает. Здорово! Я с банкой ползаю по квартире и вычерпываю оставшуюся воду. Вид у меня, как на картине «Турецкие моряки после абордажной атаки  русского флота под началом адмирала Ушакова».

Пятница, 25, ночь.
Устал, как собака, на которой эскимосы переехали Гренландию с одного берега на другой за один день. А это ни много ни мало, а более 1000 километров…
Полы в квартире стали похожи на небольшие торосы. Обои отстали от стен и висели, как плакаты на первомайской демонстрации забытых годов. Стало быстро холодать… Всё-таки конец октября, и отопление включат, только когда пройдёт пять дней, если температура будет составлять +7 градусов на улице. Всё по норме! Сегодня только третья ночь. Прохладненько так. Подумалось, что надо бы проанализировать, как себя повёл бы мышиный лемур в такой ситуации. Да вот ведь – единственный экземпляр его в нашей стране остался только в Ярославском зоопарке. Туда точно не пустят для опытов! А жаль!

Суббота, 26, раннее утро.
Видно я уснул. Проснулся. Подмёрз. Трясущимися руками дотянулся до телефона. Позвонил в ЖЭК. Обещали выслать группу быстрого реагирования в составе слесарей Локтева и Зайцева. Жду.

Суббота, 26, через два часа.
Звонок. В дверях стоят два человека. Оба с синяками. Один с чемоданом, поддерживает  свободной рукой рыжего.
– Что у вас опять-то случилось? – спросил слесарь с левым синяком.
– Кран сломался. Полы вздулись. А ваш товарищ, – я кивнул на рыжего, –  перекрыл стояк. Воды нету!
– Послушай, дорогуша! Тебе вчера было мало воды? Опять открыть сходить? Пузырь, как говорит Зайцев, и у вас опять  бассейн!
– Нет, нет! Я совсем не об этом! Мне б только кран починить!
– Вот вы всё ходите, чего-то просите! По пустякам отрываете занятых людей! 
– Извините, но кран же…
– Так. Пусть пока Зайцев отдохнёт маленько у вас. А мы пока пойдём посмотрим, что с краном этим можно сделать! Ох, интеллигенция! Чернышевский, Куприн, Разин…
– Простите. Разин был бандитом, а не интеллигентом!
Мы со слесарем Локтевым прошли на кухню. Он осмотрел кран.
– Вот тебе и бандит, дорогуша! Всё ясно! Нужен новый. И тогда Чернышевский дальше сможет продолжать рассуждать про излюбленную тему нашего народа – а что же делать?
Продвинутый сантехник.
Я сказал, подозрительно посмотрев на слесаря, что у меня есть кран. И даже импортный, запасной. Тамара на рынке покупала.
– Дорогуша-а-а! Я импортные краны принципиально не ставлю. А отечественных на складе не осталось. Факт! Может, у Зайцева найдётся, но это только к вечеру будет известно, когда отойдёт!
И слесарь Локтев, как казалось ранее – мой спаситель, просто ушёл.

Суббота, 26, ещё три часа спустя.
Рыжий слесарь Зайцев начал вдруг подавать признаки жизни. Вследствие чего он открыл свой подбитый глаз и уставил его на меня. Не давая глазу закрыться, спросил: «Чем могу?» На этот лаконичный вопрос я ответил, что в общем-то ничем, только у меня кран сломался, а в квартире нет совсем воды, потому что её он и отключил.
– И что? Если я помню, то воды нет во всём подъезде. Звони и вызывай бригаду, интеллигент недобитый! Всё вас учить надо, а толк в кармане не зазвучит!
– А вы тогда кто? Разве не быстрая бригада?
Зайцев долго что-то вспоминал, потом пошевелил губами и наконец выдал:
«Я никак сегодня не могу. У меня сегодня переэкзаменовка на следующий разряд!»

Суббота, 26, ещё через два часа.
Поплескав лицо водой, собранной в кастрюле с пола, рыжий ушёл. Вот взял и просто ушёл! Уже в дверях спросил, нет ли у меня пузыря? Наверное, мой взгляд на его вопрос был дерзок и однозначен, потому что проговорив: «Ну-ну!» – он скрылся за дверью.
Но делать то что-то надо. Позвонил в ЖЭК. Подробно рассказал о своих проблемах. В ответ услышал рассказ о проблемах ЖЭКа, который был длиннее моего раза в четыре. Я не перебивал. В конце их рассказа посоветовали держаться, а меня записали на вторник в порядке очерёдности.
Да-а. А Татьяна возвратится только в понедельник. Буду держаться.

Суббота, 26, после обеда.
Чего сидеть и ждать вторника!? Решил сам сходить в этот ЖЭК. Может, смогу выяснить всё на месте? В ЖЭКе проходит производственное совещание. Жду два часа. По окончании все бригады опрометью выскакивают из зала совещания и разъезжаются по аварийным объектам. Пытаюсь хоть кого-то остановить. Но бесполезно. Все заряжены. Аварий, что ли, много? Прошёл по опустевшим коридорам. Никого. Нашёл старика-диспетчера. Он выслушал меня и долго не мог понять суть моей проблемы.
Может, я с ним не на том языке разговаривал? Потом он долго листал книгу регистрации обращений и наконец отыскал фамилию Брыкин. Но на … работы по замене унитаза на следующий месяц. Моему возмущению не было предела. На что диспетчер ответил:
– Что ж вы так разволновались, гражданин? Если написано унитаз, значит так и сделаем. А если вы не довольны работами, то можете обратиться в вышестоящую организацию.
– Это куда же?
– Вот в понедельничек с ранненького утречка приходите сюда, к Марку Захаровичу, он вам подробно и скажет – куда! А я телефоны начальства раздавать не уполномочен, согласно действующей инструкции…
Я не стал дослушивать диспетчера, которого, вероятно, оторвал от более срочной работы в этот субботний день.

Суббота, 26, вечер.
Пришёл домой. Воды, естественно, нет. Жильцы нашего дома вереницей носят воду из других домов. Некоторые с ненавистным взглядом посматривают на мои окна. И с подозрением осматривают меня. Сарафанное радио!  Купил пару бутылок воды. Умылся. Вскипятил чайник. Поел оставшиеся бутерброды. Устал. Прилёг. Задремал. Сквозь сон услышал звонок. Открыл. В дверях стоит сантехник Локтев.
– Где мой напарник? – не здороваясь, спросил он.
– У него переэкзаменовка на разряд, – сразу ответил я.
– Значит, в ближайшей забегаловке, – констатировал он для себя. – А давно ушёл?
– Еще не светало.
– Так. Значит, уже не вменяемый, – задумчиво пробурчал Локтев. – Что-нибудь по аварии делал?
– Нет. Сказал держаться!
–  Правильное замечание. Тогда держись. Если вдруг придёт Зайцев, скажи, что я его ищу.
– А почему это он должен ко мне опять придти? – не поверил я.
– А потому, батенька, что он, как настоящий сантехник, всегда возвращается к месту аварии, как преступник к месту преступления!
Локтев ушёл. Я сел ждать Зайцева.

Суббота, 26, поздний вечер.
Зайцев так и не пришёл. В квартире похолодало. Смыкаются глаза.  Больше не могу ждать…
Воскресение, 27, очень раннее утро.
Звонок. Встал, как зомби, и открыл. Неважно уже кому. Но на пороге стояли двое мужчин в рабочих испачканных комбинезонах и с квадратными лицами. Под локти они держали Зайцева. Сантехник поднял с груди голову. Осмотрел меня осоловелыми глазами. Улыбнулся. Видно, признал меня.
– Всё, друзья, прибыли, – наконец-то пролепетал Зайцев. – Авария здесь! Приступаем к ликвидации.
Рабочие усадили сантехника в кресло.
– Так, хозяин. Пока мы будем здесь чинить, ты сгоняй за пузырём. И картошечки в пакетиках для закуси прихвати.
Я и пошёл. Куда послали.

Воскресение, 27, раннее утро, час спустя.
Еле нашёл в такой ранний час бутылку водки. В общем-то гадость. По мне виски намного лучше, хотя я его не пробовал с той поры, когда ещё занимался любимым мышиным лемуром. А вот в последнее  время пришлось принимать водку.
Вернулся в квартиру. Зайцев спал в моём кресле. Два рабочих заканчивали разбирать систему отопления в большой комнате. Трубы и часть батарей лежали распиленные в куче возле окна.
– А, хозяин. Принёс? Сейчас здесь закончим и приступим к ванной.
– В какой такой ванной? Вы чего понаделали? Какого, ух! У меня только кран сломался!
– Успокойся, хозяин. Мы его уже сняли.
– Ребят, а вы кто по профессии? Вы из бригады быстрого реагирования?
– Мы из бригады. Штукатуры мы. Нас в СМУ-2 все знают.
– Я не вызывал штукатуров! У меня же кран…
– А Зайцев сказал, что хозяин всё меняет, под чистоту…
– А вы что не видели, штукатуры, что всё, что вы разобрали, не старое…
– А нам то… Что новое, что старое. Сказали разобрать, сказали менять, сказали пузырь. Вот и всё.

Я очень опечалился. Последний раз я так опечалился, когда меня же в моём подъезде два местных алкаша, которые каждый день у магазина деньги клянчат, пытались кошелёк с получкой отобрать. С рабочей получкой! На безобидный вопрос о том, что есть ли у меня закурить, одному на голову была одета клетка для серого лемура, которую я нёс домой на починку, а второй ещё долго не смог держать сигарету в зубах… Не стоит обижать интеллигента, потому что он начинает вспоминать, что когда-то был рабочим.
– А ну, давайте-ка выметайтесь, товарищи штукатуры, отсюдова. Я опечалился!
– А как же пузырь?
– Завтра, завтра. Когда вас Зайцев приведёт стены ломать. Давайте.
– Мы так не договаривались, – обиделись штукатуры.
– И мы тоже, – отпарировал с идиотской улыбкой я.
И  выпроводил горе-ремонтников.

Воскресенье, 27, раннее утро, ещё час спустя.
Добрался до дивана. Прилёг. Ноги гудят, как высоковольтные провода в дождь. Одел куртку. Уснул. Проснулся от того, что кто-то у меня лазит по моим карманам в одежде.
– Что ещё надо? – сонно спросил я.
– Ключи от квартиры куда-то засунул.
– Прямо ко мне в карман!
– А что ты удивляешься? Однажды в колготках нашей мастерицы нашёл.
– Нет у меня твоих ключей! Ни в карманах, ни в колготках, ни в трусах, ни в сапогах…
– А штукатуры где, – отойдя от меня, спросил Зайцев.
– За Локтевым пошли, – как можно дебильнее ответил я ему.
– А-а! Значит, я опоздал.
С этими словами он повернулся и заторопился  к входной двери. Да так быстро, что я даже не успел спросить его, кто же будет восстанавливать весь этот бардак. И что я теперь скажу завтра Тамаре?
Как же я устал. Вот что значит интеллигент! Никогда не мог и подумать, что ремонт какого-то крана обернётся для меня такой трагедией. Это тебе не активность мышиного лемура исследовать. Это, брат Вася, такое это, что по сравнению с ним другие это, совсем не это.

Воскресенье, 27, обеденное время.
Нашёл в холодильнике сосиску и сразу съел. Съел бы ещё, да в холодильнике уже кто-то побывал и ничего не оставил. Только эту сосиску. Мало, конечно, но буду держаться. Возможно, в эту самую минуту кому-то ещё хуже. Вспомнилось, как серый мышиный лемур ночью выходит из своего дупла и отправляется на охоту, чтобы полакомиться плодами и насекомыми. Но путь ему преграждает вдруг ушастая сова, хватает своим клювом и уносит его в неизвестном направлении. Мышиный лемур издает раздирающие тьму пискливые звуки и… Нет! Не могу! 

Опять принесли Зайцева. Дверь после сегодняшней ночи не закрывается. Кто-то вынул врезной замок. Пока Зайцев сопел, как паровоз, взбирающийся на высокую горку, я произвёл обследование своей раненой квартиры. Помимо замка исчез гардеробчик в прихожей, телефон с телефонным шнуром и Тамаркины тапки. Вот Тамарка обрадуется!

Воскресенье, 27, два часа после обеда.
Заходил участковый Лошенко. Искал Локтева. Я вежливо поинтересовался, почему именно у меня? Лошенко мне так же вежливо поведал, что уже весь микрорайон знает, что здесь авария. И весь подъезд уже два дня сидит без воды! Увидев Зайцева, Лошенко спросил, что, может, он знает, где Локтев. Я помотал головой и обронил, что клиент невменяем. Может, часа через четыре и войдет в понимающие рамки.

Воскресенье, 27, полдник.
Приходили штукатуры и жена Зайцева. Зайцева унесли. Он так и не пришёл в себя. Уже в дверях жена прошептала, как змея, что я устроил здесь притон. А ещё интеллигентом называюсь! И, наконец, гордо удалилась за своим невменяемым мужем.
Весь вечер дверь в квартиру не закрывалась. Кто-то кого-то искал, спрашивал, интересовался. Моя раненая квартира превратилась как будто в общественную приёмную по решению хозяйственных проблем. Даже приходила одна старушка из Тамбовской области по поводу льготной продажи валежника для работников местного зверосовхоза. Это посещение переполнило чашу терпения! Я выгнал эту просительницу взашей, на время забыв своё интеллигентное происхождении, зажав в руке пластмассовый сифон из демонтированной мойки на кухне.
На листе картона я написал большими буквами: «Аварии здесь больше нет. Она теперь находится в кв.45». Пусть теперь все к Блехерману идут. Хоть одно разумное решение у меня за эти два дня! Вывесил его на двери и забил её гвоздями. Дверь забил.

Воскресенье, 27, вечер.
Сижу на скамейке у подъезда. Прохладно. Прошёл в подъезд Локтев. За ним штукатуры. Стемнело. Только бы ночь простоять, как Мальчиш-кибальчиш. Пробежала жена Зайцева, с презрением на меня покосившись. Немного погодя вышел Локтев с большим полным пакетом чего-то. После прошёл в подъезд участковый. Сижу дальше. Мёрзну. Вышла жена Зайцева.
– Где мой муж, несчастный? – сверкнули её глаза. Мегера!
–  Ещё не проходил. Жду! – ответил я.
Жена Зайцева, продолжая сверкать в темноту своими глазами, удалилась.

Воскресенье, 27, вечер, час спустя.
Подъехал грузовик. Из кабины вылезли грузчики. Вытащили из кабины невменяемого Зайцева и понесли в подъезд. Как он ещё умудряется работать сантехником, если его постоянно носят-относят? Только бы ночь простоять! Повторяю как мантру. А там Тамарка приедет и всё исправит. Только бы…
Откуда-то с третьего этажа послышались гитарные аккорды и песня о тундре грубым мужским голосом.

Воскресенье, 27, начало ночи.
Куда-то пробежал Блехерман из 45 квартиры. Даже на меня не посмотрел.
Грузчики вынесли голубую сантехнику. Потом кровать. Потом машина уехала. Вышли штукатуры. Они под руки вели участкового Лошенко. У него на шее висела гитара. И он широко чему-то улыбался.

Воскресенье, 27, ночь.
Я превращаюсь в ледышку. Еле-еле соображаю и весь трясусь. Меня облаяла наша дворовая собака. А я её раньше подкармливал. А сегодня она меня не узнала. Вернулся Яков Моисеевич. Следом за ним опять прошла жена Зайцева. Вот неугомонная!
– Зайцев в 45-ой? – спросила она ходу.
– Да-да. Там сбор всех алкоголиков района! – трясущимися губами прошепелявил я.
Через полчаса приехала «скорая помощь».
– Где здесь 45 квартира, – серьёзно спросил врач.
– На третьем этаже. Вон, где штора из окна развивается, – не моргнув, еле слышно ответил я.
Через несколько минут вынесли на носилках Блехермана. Врачи вернулись снова в подъезд. Вынесли Зайцева. Жена прошла рядом. Машина, мигая синенькими огоньками, уехала, увозя в неизвестное сантехника, его жертву и энергичную жену. Что там случилось, я так и не узнал. Пока.

Понедельник, 28, всё ещё ночь.
Я айсберг. Я огромный айсберг. Я плыву по Антарктике среди таких же айсбергов. На одном из них я замечаю мышиного лемура. Как он там себя чувствует? Он же тропический житель и должен при холоде сразу отправляться в спячку. А этот бодрствует. Я обрастаю льдом всё больше и больше. А лемур не обрастает. Я замороженная вселенная!

Кое-как я, айсберг, встал с лавочки и побрёл к своей квартире. Всё бы хорошо, да дверь я забил гвоздями. Пришлось собрать последние айсберговые силы и выбить её, дверь, вместе с коробкой. Спасибо Локтеву, который в это время зачем-то полз на верхней этаж. Возможно, квартиру  Блехермана перепутал. Я заполз в свою покалеченную квартиру, успев сказать Локтеву что-то наподобие спасибо. Локтев продолжил свой путь вверх, успев пробурчать что-то типа – всегда пожалуйста. Добравшись до дивана, я укрылся, что попало под руку, и попытался уснуть…

Понедельник, 28, раннее утро.
Уснул всё же. Проснулся, открыл глаза. Точно. Стоит передо мной жена Зайцева. Чумная баба. Поймал себя на мысли, что интеллигенты так женщин не называют. Да, вот до чего докатился!
– Где чемоданчик моего мужа? – почти визжа, спросила она.
– Я его выбросил! – первое, что пришло на ум.
– А Локтев где? – той же тональностью прокричала жена Зайцева.
– Он вместе со штукатурами на аварии!
– А авария?
– В 45-ой квартире у Блехермана. У Якова Моисеевича! – собрав силы, я тоже перешёл на крик.
– Прекратите ругаться! И не надо хамить. Просто отвечайте на вопросы! Нет в 45 никакой аварии!
– Тогда в следующем подъезде, в другом городе, на Луне! – мне всё равно было что говорить, лишь бы эта ба… женщина скорее замолчала. – Отстаньте вы все от меня! Полный дурдом!
– Я там уже была! Что вы всё время норовите меня обидеть? Хам! Интеллигентчик!
– Идите куда хотите!  И ходите куда идите! Истеричка!– вскричал я, бросив эти фразы прямо ей в лицо.
– Какой же ужасный хам! – эта с большим натягом женщина, жена Зайцева, выбежала из моей квартиры. Наверное, дальше продолжать искать своего мужа или его чемоданчик. Интересно, когда же их прямые всё-таки сойдутся, просквозила в моей голове первая светлая мысль.

Понедельник, 28,  утро, час спустя.
Забылся в холодном сне. Ласковый, зовущий, нежный голос впервые за последние три дня вывел меня из небытия.
– Милый, а что у нас здесь произошло? Здесь кто-то испытывал оружие разрушительной мощности? А ты любимый, оказался в эпицентре этого кошмара?
Я открыл глаза. Тамарка! Она стояла перед диваном на коленях такая розовая, светлая, родная. Я, заикаясь, всё рассказал без утайки. Она погладила меня по голове, как маленького, и успокоительно проговорила:
– Милый! Ты только не нервничай! Всё образуется! Я же приехала. Положись на меня. Милый!
Тамара без суеты взялась за дело. Минут через десять я был накормлен, укутан в шерстяное одеяло и напоен чаем с малиной. Зашедший в это время Зайцев с вопросом: «Где же здесь авария?» был без промедления выставлен за дверь и не по-интеллигентски, без лишних слов пинком спущен с нашего этажа Тамарой. Ах, золото моё! Согретый приездом своей жены, уснул успокоенный.

Понедельник, 28, утро, четыре часа спустя.
Проснулся от стука молотка. Как будто по моей голове мышиный лемур бил своими передними лапками.
– Да тише вы, окаянные! Васю разбудите! – услышал я шёпот жены.
Открыв один глаз, я осмотрелся вокруг. Какой-то усатый мужик вставлял в новую дверь новый замок. Две бойкие  девчонки уже клеили новые обои.
Утащенный гардероб стоял на своём прежнем месте. На кухне суетился сантехник Зайцев (опять Зайцев) с перевязанной головой и двумя синяками под обоими глазами (неужто Тамаркина работа?). Два штукатура заносили новый паркет, а в проёме двери в маленькую комнату стоял, вытянувшись как будто часовой, участковый Лошенко.

– Всё, хозяйка, как в аптеке, – отрапортовал  сантехник Зайцев. – Вечером сушилку в ванной на никелированную поменяю.
И Зайцев так тихо-быстро выскользнул из квартиры.
Я открыл второй глаз. И жена это заметила.
– Ой, Вася! Проснулся, родненький. Разбудили всё-таки. Ну, вы у меня попляшете!
Я не стал спорить, потому что знал наверняка – попляшут, ещё как попляшут.
Она ведь ещё про украденные тапки ничего не знает!

Понедельник, 28, вечер.
У нас всё в порядке. Даже лучше стало, чем до аварии. Но больше я вообще ни к чему прикасаться не буду. Ну, вот только к дневнику что ли, да к моим исследовательским заметкам по серому мышиному лемуру. Мне строго настрого запрещено! Ах, да. Ещё мусорное ведро. Я вот задумываюсь, а не бросить ли мне его под машину соседа, который постоянно под моим окном её ставит, чтобы авария случилась. Ну, такая, совсем малюсенькая. А?

Русавкино, июнь 2000 – март 2022 г.