Со святыми упокой

У Гриши Зябликова умерла жена.
Умерла, как это бывает, совсем неожиданно, хотя родственники и знали про её болезнь.
Но одно дело знать, догадываться, до последнего надеяться на благополучный исход и совсем другое – услышать по телефону: «Ваша жена умерла».
Все знают, все понимают, что когда-то окажутся на смертном одре, но стараются вычеркнуть эту мысль из головы.
И Гриша Зябликов тоже всеми силами старался вычеркнуть.
Но не получалось у Гриши вычеркнуть, не получалось не думать о болезни, угробившей жену.
Уткнувшись слеповатыми глазами в компьютер, он набирал в поисковике малопонятное словосочетание  «Гипопластическая анемия» и читал, читал всё подряд, что выдавала ему Всемирная паутина.
Про снижение уровня гемоглобина в крови.
Про нарушения кроветворения в костном мозге, про образование синяков на коже, про повышенную утомляемость.
Читал и не мог понять, как люди в белых халатах это просмотрели.
Галя не раз и не два обращалась в поликлинику с болями в коленных суставах и странной, пугающей кровоточивостью дёсен.
Но один терапевт, мужчина в годах, с умным выражением лица порекомендовал отказаться от красного мяса, заменив его холодцом.
Второй, молоденький, только что с ординатуры, посоветовал сбросить вес и увеличить потребление воды. Выпивать за час до еды литр минералки!
Но ни тот, с умным выражением, ни другой, без выражения, не оформили даже больничного.
Потом, глянув анализ крови, конечно, переполошились.
Прислали на дом перепуганную, чуть ли не заикающуюся, медсестру с направлением на госпитализацию и пометкой «Сito!»
В переводе с латыни – быстро, срочно, безотлагательно!
Но было поздно. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились.
Едва перешагнув порог приёмного отделения, Галя впала в кому.
Несмотря на поднятый в реанимации шухер, в сознание она не пришла.
Через два дня её не стало.
И началась у Гриши Зябликова другая жизнь – жизнь без Гали.
Серая. Тоскливая. Однообразная.
От горя и одиночества он запил.
Придёт с работы в пустую, как клетка, квартиру, сядет на кухне на табуретку, включит загнанный на холодильник телевизор и пьёт.
Стопочку за стопочкой, словно соревнуется с кем-то невидимым.
Первое время водка его не брала.
Наверное, хорошая была, а может, не привыкший к алкоголю организм сопротивлялся.
Но через месяц сломалось сопротивление.
Опустошит Гриша бутылку водки «Пять озёр» (он тогда к ней прикипел), повалится на кухонный стол и захрапит.
Очнётся, тупо посмотрит по сторонам, словно не понимая, где он.
Вспомнит Галю – и в холодильник за очередными «озёрами».
Под настроение сгоношит незатейливую закуску.
Яичницу пожарит, колбаски, а то и без закуски с куском чёрного хлеба продолжит поминальную трапезу.
Пьёт и пьёт. До тех пор, пока рожи в телевизоре двоиться не начнут, отчего сначала становится весело, а потом – тяжко.
Так тяжко, что из кухни Зябликов на четвереньках, как мышка в норку, ползёт. Рычит. Икает. Матерится. И прямо на полу возле дивана засыпает.
Может, так и пил бы он до сорокового дня, но, чуток не дотянув до этой даты, случилась новая беда.
Умерла тёща Нина Петровна.
На семидесятом году жизни от кровоизлияния в мозг.
Никогда вроде бы не жаловалась на здоровье – наоборот, гордилась, что в поликлинике на неё даже амбулаторной карты нет.
Выпивала только по праздникам, плясать любила.
А частушек знала, как никто. В деревне росла, пока город не заманил. Во время домашних застолий непременно выдаст что-нибудь озорное из колхозной жизни: «Колосится в поле рожь, чечевица с викою. Подержи мой макинтош, я пойду посикаю»…
Бабка Катя Колгушкина сказала, что Нину Петровну Галя забрала.
Есть, мол, такая примета, что покойник забирает с собой самых дорогих ему людей. Если же это случается до сорокового дня, то третьего покойника не миновать!
Гриша Зябликов чуть дар речи не потерял.
Смотрит на бабку Катю, а сказать ничего не может.
Как не заволноваться, если Галя полюбила его с первого взгляда. И он её. На первом курсе института.
К гадалке не ходи, что после матери Галя его заберёт.
Придёт, а он не готов.
Не хочется Грише расставаться с жизнью из-за какого-то суеверия!
Вот если бы вместе умереть, то другое дело. Печально, но красиво: они любили друг друга и умерли в один день!
Когда в соседнем доме отравились газом пенсионеры, муж с женой – было им далеко за восемьдесят – родственники только вздохнули. И перекрестились. Слава Богу, что Господь их вместе прибрал, не обрёк оставшегося на слёзы и страдания.
Зябликов пить бросил.
Сходил в церковь, толстую, за пятьдесят рублей, свечку поставил.
Поминальную записку об упокоении рабы Божией Галины написал чернильным карандашом.
А на душе неспокойно.
Сниться ему Галя стала. Каждую ночь.
Мечется по квартире, места не находит. Вроде что-то сказать пытается, а никак.  Гриша во сне понимает, что она про болезнь свою хочет рассказать, про врачей, из-за которых умерла.
Но не могут мёртвые говорить!
И Галя не может – тут всё понятно.
А вдруг это она его к себе зовёт?..
Хоть спать не ложись.
Зябликов и не ложился.
До часу, а то и до трёх ночи телевизор смотрел.
Под утро чуть задремлет – Галя тут как тут. Стоит возле окна и молчит.
В лице ни кровинки, а взгляд такой ледяной, что обжигает.
Очнётся Зябликов, и долго понять не может, где сон, а где явь. Страшно.
В выходной – на кладбище.
И вот пробирается он как-то знакомой тропочкой между оград и памятников в человеческий рост и видит: возле могилы, где месяц назад приходского батюшку похоронили, молодые люди в рясах собрались.
Стоят и словно на панихиде поют: «Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная».
Красиво поют, будто монахи в Троице-Сергиевой Лавре: довелось побывать Зябликову с Галей, когда на экскурсию в Загорск ездили.
Подойти к певчим поближе он не решился, тихо постоял в сторонке.
А из всей молитвы запомнил лишь слова: «Со святыми упокой, Христе, душу раба Твоего».
И так легли они ему на душу, так обогрели, что весь остаток пути он их повторял, чтобы не забыть.
Вот, оказывается, какую благодатную силу несёт молитва – по сути, единственная духовная нить, связывающая живых с мёртвыми!
«Со святыми упокой»!
Какое обнадёживающее слово: упокой – даруй покой, освободи от болезней и скорбей, дай возможность обрести жизнь бесконечную.
И не просто так, а вместе со святыми!
Возле Галиной могилы, словно кто подтолкнул Зябликова, упал он на колени и стал бормотать одними губами:
– Со святыми упокой, Христе, душу рабы Твоей Галины...
Эх, если бы хоть ещё что-то запомнилось, так вообще красота.
Но и так ладно: упокой, Господи, душу рабы Твоей Галины! Даруй ей вечную радость и покой!
Оглянулся Зябликов – нет ли кого поблизости, прижался щекой к надгробью и прошептал:
– Галя, не забирай меня!
Не забрала его Галя.
Отца забрала. Никиту Борисовича.
Никто не знает, прислушалась Галя к его просьбе или само так получилось.
После двух смертей и так было ясно, что Никита Борисович  не жилец. Почернел от горя. Осунулся. Одни глаза живые бегают, а всё остальное, кажется, умерло.
Никита Борисович не боялся смерти и заранее рядом с могилой жены себе место огородил. Деревянные колышки забил и проволоку натянул.
В этой оградке его и похоронили.

Июль. Жара. На кладбище травой пахнет, как во время сенокоса.
Кузнечики стрекочут. Бабочки порхают...
Хочется Зябликову название бабочек вспомнить, а никак.
С похоронами всю память отшибло!
Да как же они называются-то?
Может, перламутровые? Нет...
Генеральские? Или адмиральские?
Точно: «Адмирал»!
Словно из его детства прилетели, красавицы.
Смотрит Зябликов на бабочек, а самого дремота берёт.
Так припекло, что глаза слипаются...
– Мужчина, у вас всё в порядке?
– Что? – вздрогнул Григорий и увидел стоявшую напротив женщину. – Всё нормально…
Он попробовал подняться, но одеревеневшая в неудобной позе нога подвернулась, и Зябликов повалился на ограду.
Ему было крайне неудобно перед весьма симпатичной, как он успел заметить, незнакомкой.
На женщине была тёмная блузка, джинсовая юбка, чёрные колготки, как и положено, для кладбища.
Глаза скрывали большие солнцезащитные очки.
– Жена? – взглянув на фотографию, не уходила женщина.
Зябликов кивнул.
– Молодая ещё...
– Да, – сглотнул подступивший к горлу ком Григорий. - Такая у нас медицина, бесплатная... За неделю сгорела... И крайних не найдёшь...
– В Росздравнадзор не пытались обратиться?
– Никуда не обращался, – вспомнив про желание разобраться с врачами, добавил Григорий. 
– Зря.
Вернувшись домов, Зябликов перелопатил все оставшиеся после Гали медицинские документы, внимательно их изучил, пытаясь выявить разночтения.
А как нашёл то, что искал, стал сочинять письмо в Росздравнадзор.
Писал долго, с перерывами, весь вечер.
Адрес территориального органа Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения взял из Интернета.
Утром отнёс своё сочинение на почту и для надёжности отправил заказным письмом.
Не очень-то верилось Зябликову, что правда будет на его стороне, как говорится, ворон ворону глаз не выклюет.
Ответ пришёл через полтора месяца.
На официальном бланке.
Начинался словами: «Уважаемый Григорий Павлович! Выражаем Вам соболезнование в связи со смертью близкого человека».
Далее сообщалось, что надзорным органом проведена внеплановая проверка по фактам, указанным в его обращении.
И самое главное – что в ходе проверки выявлено проведение медицинским учреждением необходимых обследований не в полном объёме!
А ещё что нарушены требования стандарта специализированной медицинской помощи и протокола ведения больных!
По результатам проверки главному врачу больницы выдано предписание для устранения выявленных нарушений.
Вот как дело обернулось.
Необходимые обследования проведены не в полном объёме, да ещё и стандарты оказания медицинской помощи нарушены!
Не зря Галя ему каждую ночь снилась!
Но что дальше с этим ответом делать, Зябликов не знал.
Взял письмо с собой на кладбище, чтобы посоветоваться с незнакомкой, что подсказала обратиться в Росздравнадзор.
Но, увы, женщина не попадалась, несмотря на то, что он приходил в разные дни недели и в разное время.
Когда же Гриша окончательно потерял надежду увидеть её, он вдруг вспомнил молитву: «Отче наш, Иже еси на небесех! да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли».
Других молитв он не знал.
Стал читать – и сработало.
Заметив идущую по аллее незнакомку, он кинулся ей навстречу.
Не иначе Господь услышал его.
– Здравствуйте! – боясь напугать женщину, произнёс Григорий.
– Здравствуйте!
– Извините, что отвлекаю, вы месяца два назад посоветовали мне обратиться в Росздравнадзор...  Помните?
– Да, было что-то такое...
– Пришёл ответ, – Зябликов торопливо, словно боясь, что собеседница исчезнет, достал конверт. – Вот!
– Любопытно, – пробежав глазами письмо, – ответила женщина. – Есть основания для обращения в суд.
– В суд?
– А куда же ещё?
Забыв о приличиях, Зябликов рассказал незнакомке, которую звали Юлией Владимировной, про болезнь жены.
Он впервые обрёл сочувствующего слушателя и, как умел, старался перетянуть на свою сторону.
Хотя, наверное, никого и перетягивать было не нужно – и так понятно: просмотрели медики болезнь жены. Вот и весь сказ.
По разговору, по звучавшим посылам к закону Зябликов догадывался, что Юлия Владимировна – дамочка грамотная, юридически подкованная.
В том, что она встретилась ему, видел поддержку со стороны покойной жены. Галя как бы руководила происходящим. А вдовцу и горе к лицу.
У Юлии Владимировны на кладбище покоились родители, погибшие в ДТП.
Проявив небывалую решительность, Зябликов попросил у неё телефон.
На всякий случай. Чтобы посоветоваться при подаче искового заявления в суд.
И в тот же вечер позвонил:
– Юлия Владимировна, это Григорий. Не отвлекаю? Подскажите, пожалуйста, на какой мне закон ссылаться?
– Ссылайтесь на 41-ю статью Конституции.
– Конституции?
– По Конституции каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь.
– И всё?
– Почитайте 323-й ФЗ.
– Не понял, что такое ФЗ?
– Это 323-й Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Сразу не вспомню, но в одной из статей говорится о нашем праве на охрану здоровья, которое обеспечивается оказанием доступной и качественной медицинской помощи. За причинение вреда жизни и здоровью при оказании медицинской помощи медицинские работники несут ответственность в соответствии с законодательством.
– Большое спасибо, Юлия Владимировна...
– Да не за что! А дальше на основании уже 151-й статьи Гражданского кодекса требуйте компенсации морального вреда...
– Сколько?
– Что «сколько»?
– Требовать?
– Григорий, тут всё зависит от пережитых вами страданий…
– Не знаю, во сколько оценить эти страдания... Если написать десять тысяч – перед женой стыдно. А миллион всё равно не дадут...
– Напишите тысяч восемьсот – в самый раз будет.
Так Зябликов и сделал.
За свою жизнь он никогда ни с кем не судился.
Не знал даже, где находится здание суда и как открываются в него двери.
Пришлось всё познавать на собственном опыте.
Как проходить через металлодетектор, предъявляя судебным приставам все металлические предметы – вплоть до ключей от квартиры и кошелька с мелочью.
Как себя вести в зале судебного заседания, отвечая на вопросы участников процесса. А их, кроме председателя и секретаря, было двое: красивая молодая женщина в синей прокурорской форме и ответчик – заместитель главного врача по лечебной части, тучный, в очках, мужчина средних лет.
Валерий Матвеевич Осипенко, врач высшей категории, доктор медицинских наук, доцент медицинской академии.
На Гришу Зябликова он смотрел, как школьный учитель на осмелившегося пожаловаться директору двоечника.
Уверенный в своей правоте, Осипенко не скрывал негодования и по ходу процесса вставлял пренебрежительные реплики.
– Дожить до такого возраста и не понимать простых вещей истцу непростительно, – громыхал доктор наук. 
– Не надо здесь пересказывать разную чушь, вычитанную в Интернете.
– Ваша честь, господин Зябликов пришёл в суд, чтобы, злоупотребляя правом, обогатиться за счёт ответчика. Прошу суд отказать в удовлетворении исковых требований согласно по пункту 2 статьи 10 Гражданского кодекса РФ.
Из выступления доктора наук выходило, что Зябликов лишь отнимает у него время, которое он мог использовать на лечение больных, и лезет в тощий карман медучреждения.
Прокурорша как-то расплывчато пролепетала, что каждая из сторон должна доказывать те обстоятельства, на которые она ссылается, а в данном случае истец не представил убедительных доказательств, что ответчик своими действиями причинил ему моральный вред.
И судья, крашеная дамочка в чёрной судебной мантии, отказала Зябликову в удовлетворении заявленного иска.
Такого вердикта Зябликов не ожидал.
До самой последней минуты он верил в справедливость и торжество закона.
Хотя стоит ли удивляться принятому решению, если для больницы это не первое и не последнее судебное заседание подобного рода.
Неделю Зябликов ходил чернее тучи.
Неделю не мог уснуть, прокручивая в голове случившееся и терзаясь вопросом: что он сделал не так?
Устав ломать голову, он решил позвонить Юлии Владимировне. Договорились встретиться на кладбище.
– Вот, ознакомьтесь, – протянул он женщине решение суда.
– Что тут у нас? – Юлия Владимировна достала из сумочки очки, и, пока она вникала в написанное, Зябликов стоял, затаив дыхание.
– В таких делах требуется проведение судебно-медицинской экспертизы. Судья вам не предлагала?
– Нет. Я против эксгумации!
– Не бойтесь, не будет никакой эксгумации, – успокоила Юлия Владимировна. – Экспертизу проведут по медицинским документам. Так что смело подавайте апелляцию и настаивайте на проведении судебно-медицинской экспертизы!
В областном суде слушание дела дважды переносилось по просьбе ответчика.
Первый раз Осипенко находился в заграничной командировке, а во второй – захворал.
Заменить заместителя главного врача больницы, который собаку съел в судебных процессах, видимо, было некому.
Хотя на заседание, помимо сыплющего медицинскими терминами доцента, явились чиновник из департамента здравоохранения, три лечащих врача и мальчик-юрист в дорогом клетчатом пиджаке и обтягивающих джинсах.
И все пятеро дружно навались на Зябликова.
– Медицинские работники делают всё возможное для спасения людей, но они, к сожалению, не боги, – говорил представитель департамента и сыпал цифрами медицинской статистики. – Люди смертны, и страшно представить, если родственники всех умерших в больнице начнут требовать с медиков деньги.
– На восемьсот тысяч рублей, которые требует с больницы господин Зябликов, мы сделаем косметический ремонт терапевтического отделения, – подпевали врачи. – Поменяем деревянные рамы на пластиковые окна.
– Свой иск я подавал не с целью обогащения, – не выдержал Зябликов. – А за тем, чтобы обратить внимание общества на отношение к больным людям, и поэтому настаиваю на проведении судебно-медицинской экспертизы.
– Но только за счёт истца, – вставил свои три копейки доктор медицинских наук Осипенко.
Судебная коллегия по гражданским делам вынесла определение о проведении судебно-медицинской экспертизы. Естественно, за счёт истца.
– Вам всё понятно? – спросил председательствующий.
– Да, – ответил Зябликов, а про себя прошептал: «Галя, помоги!»
– Что вы сказали?
– Это я сам себе...
Галя в очередной раз ему помогла.
В ходе проведения судебно-медицинской экспертизы был установлен факт оказания пациентке Зябликовой медицинской помощи ненадлежащего качества. Как в период амбулаторно-поликлинического лечения, так и стационарного в больнице. А также наличие прямой причинно-следственной связи между вышеуказанными нарушениями, допущенными при лечении, и наступившей смертью.
На очередное заседание суда со стороны ответчика пришёл только Осипенко. Судя по его безучастному выражению лица, доктор медицинских наук уже ознакомился с заключением экспертизы.
На приглашённых экспертов он посмотрел как на предателей.
Особенно на своего коллегу Семёна Моисеевича Когана, которому было далеко за семьдесят, и, входя в зал, он опирался на металлическую трость.
Но стоило Когану заговорить, как он помолодел лет на двадцать:
– По имеющимся документам не представляется возможным понять логику диагностических действий и суждений медицинских работников, оказывавших помощь пациентке, – говорил Семён Моисеевич. – Порядок и сроки назначения лабораторных и инструментальных методов исследований представляются выбранными неаргументированно и неудачно. Многие диагностические назначения пришлись на конец срока пребывания пациентки в стационаре, а их результаты не нашли отражения в изменениях стратегии и тактики дальнейшего обследования и лечения.
Ответ всех трёх экспертов на вопрос, имеется ли прямая причинно-следственная связь между несвоевременным, запоздалым диагностированием имевшегося у Зябликовой заболевания и наступлением её смерти, был однозначным: да.
В качестве возмещения морального вреда суд присудил Грише Зябликову триста тысяч рублей.
Но не это главное. Главное, что восторжествовала справедливость.
Он сразу же поделился новостью с Юлией Владимировной, позвонив ей по телефону.
Если бы не её помощь и поддержка, то не было бы никакого суда, никакой судебно-медицинской экспертизы – и Галя по-прежнему мучила его во снах своими невысказанными вопросами.
Рассказать подробности судебного заседания Зябликов пообещал Юлии Владимировне в выходной на кладбище.
Удивительное дело, но после суда Галя перестала ему сниться.
А с пятницы на субботу впервые приснилась другая женщина.
Она шла ему навстречу, приветливая, улыбающаяся, а он никак не мог вспомнить, где её видел. И, только проснувшись, понял, что это была Юлия Владимировна.
Они встретились, как и договаривались, на кладбище.
Зябликов в лицах пересказывал женщине, что происходило в суде, а она слушала и улыбалась, как в недавнем сне. Григорий понимал, что в судебных тяжбах поставлена точка и вскоре они разойдутся навсегда, чего ему очень не хотелось. И он рискнул:
– Юлия Владимировна, давайте отметим нашу победу в кафе? Всё-таки не каждый день с неба триста тысяч падают! Есть тут поблизости одно приличное местечко, – и вдруг осёкся. – Не возражаете?
– Честно признаться, у меня на сегодняшний вечер были другие планы, но раз вы настаиваете, то пойдёмте. Как говорит народная мудрость, богатого вдовца от кладбищенских ворот берут в оборот.
– С вами, Юля, я теперь хоть на плаху, хоть в омут с головой.
– Не хочу в омут с головой, хочу в счастье по колено!
И они пошли в кафе с многоговорящим названием «Мечта».