Горькое молоко 5 Сайга для деда

 

                Пролог

       Слухи о происшествии на заимке, где Колчак с Жигой чуть были не поджарены каннибалом Гаврилой и милиционером Кактусом, облетели весь город. Вовка уже задыхался, когда его бесчувственное тело омоновцы вынесли на воздух. Жига быстро оправился, после выпитого эметина. Фура скончалась со ржавым напильником в боку на заимке. Кактус, бывший капитан милиции, проткнул своему другу печень и сбежал в лес, где там сгинул бесследно. Искать его не стали, так, как уверенность быть смертельно обмороженным или разорванным дикими зверями в глухом лесу была велика. Нередко случалось, когда в сильные морозы даже бывалые охотники не справлялись с выходками вероломной природы. Когда их силы иссякали они, ложились на снежную перину и уходили в вечный сон. И только по весне находили обглоданные тела горе — охотников. Так, как это были в первую очередь камышовые охотники, которые пренебрегали друзьями и ходили в одиночку по неизвестным тропам с большим запасом спиртного. После этого случая знакомые не давали проходу Колчаку с Жигой, выспрашивая подробности о лесных обитателей, но сами они толком ничего не знали, поэтому ответов интересующие люди не получали. Вовка Колчак, всю информацию черпал сам от Надежды. Она сказала, что самого Гаврилу в бане разнесло по кусочкам от взрыва, что собрать его было невозможно. То, что он занимался каннибализмом, это была самая натуральная чушь, хотя захоронения человеческих останков было откопано немало. Но это были бомжи, которым не смогли бы помочь, ни одни медики.
... Не прошло и двух недель после этого нашумевшего случая, как на следующий день после Рождества, всю область облетела жуткая весть: — В онкологическом центре была убита врач Беда Манана Львовна. Версия этого жуткого преступления была одна. — Случайный наркоман при ломке добивался дозы, в чём ему было отказано. Тогда при помощи ножа он решил свои проблемы. Сейф с наркотическими препаратами был дочиста выпотрошен. И ещё одна важная деталь, которую выдал следствию Иван Романович. У Мананы на теле не оказалось серебряного жетона с бриллиантом в 0,5 карата. Но всё равно убийца не был арестован, по причине его не установления. Ни следов, ни улик он после себя не оставил. Видео съёмки тоже ничего не дали. Похоже, было, что это дело сдадут в архив, так, как искать жетон с бриллиантом, шансов практически никаких нет. Был на подозрении в прошлом один убийца врача по фамилии Пальцев. Но эта зацепка лопнула, как мыльный пузырь. У Пальцева на момент убийства было железное алиби. И мало того этот Пальцев давно перековался в очень важного и уважаемого бизнесмена. На этом ход следствия затормозился. Иван Романович несколько раз тревожил прокуратуру о новостях следствия, но кроме развода рук и покаянных отговорок, ничего не получал. Её хоронили полгорода, прилетели из Канады все дети и внуки. Один Альберт был без детей, так как семьёй ещё не обзавёлся. Дед Роман настаивал, чтобы его сноху похоронили на их погосте в Осинках, но Иван и родственники Мананы из Абхазии решили похоронить её на городском кладбище. Но этим, трагическим случаем несчастья рода Беды не закончились. С разницей в один месяц Иван Романович похоронил самых дорогих для него людей, - престарелых родителей. Вначале ушла мать, а затем дед Роман. Но сам себя к такому финалу не готовил, был всегда бодр и свеж и порой выходил на поле в ветеранских матчах. Если, конечно, спина позволяла. Позвоночная грыжа не давала покоя ему несколько лет. Ему неоднократно предлагали прооперировать её. Но он как увидит своих знакомых с костылями после такой операции, сразу отметал предложения родных и медиков.

                Глава 1
    
         Это был не день физкультурника, а ежегодный спортивный праздник в начале лета коллектива физкультуры судостроительного завода. На этом празднике всегда в первую очередь чествовали ветеранов спорта. Это был живой и радостный праздник для активных людей. На улице в этот день было безлюдно. И это понятно! Основная масса людей находилась на стадионе, на пляже и на дачах. Была солнечная июньская погода. На стадионе играла маршевая музыка и, сквозь неё прорезался, словно канонада оживлённый шум зрителей, перемешанный с аплодисментами.
— Видимо футбол идёт? — подумала Ирина Савельева и посмотрела на часы. Обе стрелки находились в положении на цифре двенадцать. Она явно нервничала и постоянно через открытые ворота смотрела на широкую аллею, откуда должен был показаться Иван Романович Беда. Она опоздала ровно на тридцать минут. На душе была тревога, что он, не дождавшись её, покинул стадион один. Она суетливо кружила вокруг своего видавших виды старенького автомобиля, беспрестанно бросая взгляды в сторону ворот. Когда на горизонте выросла спортивная фигура Ивана Романовича, или Деда, как его называли близкие люди, Ирина быстро взяла с переднего сиденья своих Жигулей букет цветов и сделала торжественное лицо.
Дед бодрой походкой вышел со стадиона, с пренебрежением осмотрел средство передвижения Ирины. Что — то про себя пробурчал, но букет взял и, нахмурившись, её уколол:
— Почему ты девушка припозднилась? Ведь праздник уже кончился. И тебе не мешало бы на спортивную арену заглянуть.
Ирина улыбнулась и галантно взяла под руку Деда:
— Что я парадов не видела. Настоящий праздник у нас ещё будет — и, открыв дверь своего автомобиля, стала оправдываться. — В магазине задержалась, не думала, что на кассе много народу будет. Прямо, советские времена.
— Ты советские времена не трогай, — недовольно отрезал Дед и с неохотой залез в машину. Устроившись в кресле и осмотрев салон, добавил: — Хоть бы тачку себе правильную купила. На ископаемом транспорте мне ещё не приходилось ездить.
Ирина кокетливо возмутилась:
— А чем тебе Иван моя машина не по нраву?
— Больно невзрачно — позорный вид у твоей машины. Похож на дореволюционную самокатную тележку нашего земляка Ивана Кулибина.
— Зато никто не угонит, — парировала Ирина.
Дед весело хмыкнул:
— Да это понятно, что не угонят, но желающих точно очередь выстроится, как в мавзолей.
— Очередь прокатится на моём «Ягуаре?» — обрадовалась, как ребёнок Ирина.
— Но! Но! Не восхваляй свой тарантас. Очередь выстроится, только для единственной цели, чтобы на капоте твоего «народного дилижанса» оставить свои ароматные испражнения в виде кабачкового пудинга.
Ирина не ответила на колкость Деда и завела машину. Она свернула в проулок, после которого выехала на шоссейную улицу. Там для неё было раздолье. Она надавила на газ и, в открытое окно дверки моментально ворвался горячий воздух, который разметал её причёску на голове. Она, не сбавляя скорости, приподняла стекло и посмотрела на Деда. Их взгляды встретились. Но продолжения разговора не последовало. Дед понял, что она обиделась. И, чтобы загладить свою вину, неожиданно предложил ей:
— Ир, да ты не горюй, я же тебе не со зла сказал. Я о твоём имидже беспокоюсь. Ведь яркую женщину должен украшать красивый мужчина и модный автомобиль. Поэтому я тебе предлагаю в придачу с собой и свою машину. Поняла мадам?
Ирине было 60, но выглядела она значительно моложе. Она относилась к ярким и привлекательным женщинам, о которых в народе говорят: «один раз увидишь и никогда не забудешь». Чистокровная брюнетка, без седины в голове, черноброва, стройна, как манекен и безумно обворожительный взгляд делали её просто красавицей. Многие вдовцы и одинокие мужчины после смерти её мужа Лёни предлагали ей руку и сердце. Но она была неприступна. Ирина тайно любила много лет своего кума Беду. И не скрывала от него своих чувств в течении всей жизни.
Она не ответила ему на его предложение, сочтя, что Дед шутит, как всегда, но сердце у неё в этот раз ёкнуло. Когда подъехали к дому, Ирина заглушила мотор, посмотрела в зеркало салона. Затем сверкнув своим колдовским взглядом в сторону Ивана, произнесла:
— Я тебя за язык не тянула, сам назвался. Не миновать нам сегодня свадьбы!
Дед уже сам не рад был, что после выпитого шампанского на стадионе, у него с языка сорвётся судьбоносная фраза. Его лоб покрылся потом, который он смахнул тыльной стороной ладони, после чего над надбровьем появился ярко-красный след. Он успел тоже посмотреть на себя в зеркало и, прикрыв лицо букетом, вышел из машины. А Ирина взяла с заднего сидения сумку с провиантом, закрыла машину и последовала следом за ним.
Иван Романович открыл дверь своей квартиры, пропустив впереди себя Ирину, а затем сам переступил порог. Тихо закрыв за собой дверь, он бросил со звоном ключи на трельяж, стоявший в прихожей и, возвратил букет Ирине:
— Ира выгружай свой пакет на стол и поставь цветы в вазу, да занимайся сервировкой стола, — сказал Иван. — Где, что находится, сама найдёшь, а я попробую мальчишкам дозвониться. Что — то меня беспокоит их долгое молчание. Обычно в этот день, они с утра ко мне приезжают с подарками и поздравлениями, а сегодня тишина.
— Что ты Ваня беспокоишься за них, — начала успокаивать Ивана Ирина. — Ты забыл, что из мальчишек они давно превратились в зрелых мужчин. А Сергей тот вообще рыцарь! — мечта каждой синьоры. Особенно женщины бальзаковского возраста, самый липучий и охочий контингент ему вообще не дают прохода. Младший брат копия он — любит головой, крутит на улице. Кстати, ты Сергея ненамного старше, нечего прикидываться дедушкой.
Дед подошёл к открытому окну и, вывалив из него половину своего туловища. Посмотрев по сторонам и убедившись, что племянники не обозреваются, присев на табурет, мрачно произнёс:
— Это с какой стороны посмотреть Ирина. Раньше меня Серёга называл Иваном, а с некоторых пор Дедом зовёт. Неужели старый стал?
— Вань, да ты что на свет только уродился, — хлопнула она себя ладонями по бёдрам. — Тебя весь двор Дедом зовёт, не за возраст, а за мудрость твою. Гордится надо и не смотри на своих племянников. Им судьбой предначертана привольность.
Обернувшись к Ирине лицом, он бросил на неё осуждающий взгляд и мягким баритоном произнёс:
— Не молоти языком, чего не знаешь? Они ребята правильные, все в меня!
Ирина сладострастно зевнула и, прикрыв рот ладонью, продолжила:
— Наверное, Вовка сейчас отдыхает с новой незабудкой. Ты же сам говорил, что он любитель собирать цветы. А может сам, где празднует день речного спорта. Не забывай он тоже спортсмен, хотя и бывший.
Иван Романович встал с табуретки. Взяв с холодильника массажную расчёску, интенсивно стал чесать свою голову:
— Не говори глупостей, — повысил голос Дед, — Вовка ни дня не проработал на нашем заводе, какой ему праздник? А ещё я видал его сегодня с детской коляской. Этот парень, очень сильно изменился. Весь двор говорил, что бандит вырастит, а я верил в него. Знал, что он хорошим человеком будет. Очень толковый парень. А был, похлещи своего старшего брата Серёги. Бывало, такого натворит, волосы дыбом становятся. Отсидел срок, одумался. Сейчас вот семьёй обзавёлся, жена Полина сына ему родила. Сам он работает и в университете заочно учится. А вот Серёга мой слишком богатым стал и это я скажу не на пользу. В Осинках такого понастроил, — диву даёшься. Но иногда кружится, выпивает. А бизнес спиртного не приемлет.
— Что ты Дед всё зарядил «мой Серёга, мой Серёга», — передразнила его Ирина, — оба они твои племянники!
— Это ты правильно заметила Ирина, — опомнился Иван Романович, — просто воспитанием Серёги я занимался полностью. Тогда сестре Клавдии было тяжело. Вот и пришлось мне исполнять роль отца. Справедливости ради надо сказать папа для него может быть я был неплохим, а вот Макаренко Антоном Семёновичем оказался неважнецким, — прозевал я на каком-то жизненном этапе Серёгу. На зону попал. А уж воспитанием Вовки занимался Серёга, и конечно Захар имел на него влияние. Да что я тебе рассказываю, ты всю подноготную нашей родни знаешь.
При упоминании Захара Ирина мило и загадочно заулыбалась, что не ушло от острого взгляда Ивана Романовича.
— Ты ещё Ирина не знаешь, какая оказия произошла с нашим родом. Под новый год, Дед мороз сподобил нас ещё одной родственницей. И кто бы знал, что жила и росла в нашем дворе хорошая очаровательная девочка, которая сейчас работает милиционером, — наша родственница.
— Это ты Иван не про Надю — ли говоришь? — вытерев фартуком, луковые слёзы с глаз, спросила Ирина.
— Про Надю, про неё родную, — молвил Иван.
— Она, мне кажется, в положении?
— Уже нет. Родила девочку вчера, — Ларой назвала.
— По каким каналам она вам родственницей стала?
— Она Захару приходится родной дочкой. Он не знал, что она его дочь. В могилу ушёл в неведение.
— Да у Захара столько женщин было за его жизнь, что каждая наверно подарила ему по дитяти, — сказала Ирина.
— Быть то были, но ребёнка ему только Нина Зарецкая подарила, это я точно знаю. Я знал её хорошо и их отношения были, считай у всего города на виду. Насколько я знаю, эта Нина ничем криминальным не промышляла, как ты в молодости. Хотя из других источников я слышал, что Захар её перекроил под себя, и она была в его делах первой помощницей. Любила Захара преданно, была до их встречи военным авиатором. Но по состоянию здоровья её комиссовали из ВС. Сама руки на себя наложила. Когда Захара в очередной раз арестовали, вот она и отравилась в роддоме. Тайну о дочке попечители хранили за семью печатями. Её удочерила женщина, работавшая в больнице. Потом по воле случая, ей дали квартиру в нашем дворе. А мы и ведать не ведали, — переехала новая жительница с грудным ребёнком. Как говорят обычное дело. Захар знал эту женщину и общался с ней, как с соседкой и не больше. И Надя у него на глазах росла, а вот, что это его дочь он не догадывался.
— Когда ему догадываться, если он, то в бегах, то в тюрьме, — вставила Ирина.
— Что верно, то верно, — вздохнул Иван, — этого он по горло нахлебался. Я ему несколько раз говорил, — Захар не гонись за воровскими титулами, — не та жизнь у воров наступила. Это раньше воров бомбили только менты, а сейчас говорю, опасность вашему брату грозит с разных сторон. Даже за границей вас достают. И ты знаешь, что он мне ответил на это? — И я думаю отчасти он в чём — то прав.
— И чего — же такого интересного он тебе выдал? — посмотрела на него Ирина.
— Он мне сказал, что я живу в другом измерении, и много в этой жизни не понимаю. Говорит, что на самом деле воры в законе — это народные герои страны, которым памятники не воздвигают. Твои говорит, коллеги футболисты и хоккеисты не могут показать силу русского духа капиталистам, а мы народовольцы всему миру уже доказали, что русский человек смелый и рискованный и никогда никого бояться не будет. Сегодня говорит, — мы для всех басурман являемся эталоном силы нашей страны.
— Интересная формулировка, — сказала Ирина, выслушав Деда.
— Вроде она нелепая, я бы сказал нагловатая, но смысл в ней заложен верный, — сказал Иван Романович. — Он трактовал мне её так убедительно. Что я вначале склонялся в правдивости его слов. Но это была всего лишь отрыжка моего жиганского характера в молодости. Ведь нет Захара в живых больше пяти лет, а мог бы жить и жить ещё. Хорошо, хоть Захар успел Сергею и Максиму помочь, а на деле оказалось, — помог всему нашему роду. Раскрутились племянники не хило на заводе. И моим покойным родителям при жизни сильно помогали. Ты заметила, как у меня в холодильнике богато, — это всё Серёга трамбует. Моя пенсия идёт на коммунальные услуги, да на витамины и мази для спины.
— Знаю, я отлично, что он тебе без конца помогает. Мы с тобой Вань, считай родственники и как ты живёшь мне всё известно.
Дед, подошёл опять к окну:
— Застряли, где — то ребятки, — недовольно покачал он головой. — Не видать никого, — пойду, позвоню. Они же с моими охотничьими документами, где — то разъезжают. Серёга взял и говорит, мы тебе дед подарок к твоему празднику хотим сделать стоящий с Вовкой. А Вовка мне сегодня, словом, не обмолвился. Обещал только зайти попозже, что бы вместе в роддом сходили к новоиспечённой родственнице.
— Вань всё у меня готово, — сняв с себя фартук, сказала Ирина, — давай, пока дома никого нет, я тебе спину разотру, а потом будешь звонить, — предложила она.
— Тебе кума, наверное, картина моя на спине больше нравится, а не сам процесс втирания мази? — спросил Иван Романович.
— Тебя мне дурака жалко. Больно смотреть, как ты мучаешься со своей спиной.
— А мне так доктор и сказал, что умереть ты не умрёшь от своего радикулита, но настрадаешься вдоволь. Смысла нет, Ирина мне мазать спину в сей момент. Водку будем пить, а это анальгин! Вот вечером я тебе свою спину оголю. Что — бы завтра утром с постели легко было встать.
 
                Глава 2
    
       Он ушёл в спальню и вернулся вскоре оттуда с сотовым телефоном:
Откуда такое богатство? — спросила Ирина, и тут же сама себе ответила: — Можешь не говорить, Серый или Максим задарили.
— Не угадала, — довольно заметил Дед, — это Альберт удосужился мне такой подарок вручить. Для меня пока эта небольшая штуковина ещё не изучена. Знаю, как звонить и как отвечать. Серёжка обещала научить, только у нас получается, то ему некогда, то мне. Да в принципе, мне больше от этой «радиостанции» больше ничего не надо.
Он вновь подошёл к окну и, приподняв руку, резко разрубил воздух ребром ладони:
— Сказал Серёжка, что как подъезжать будет, сообщит. Видимо весь в делах. А телефон пускай здесь лежит, а то вдруг дети из Канады позвонят, — после чего он положил телефон на подоконник.
— А Клавдия не обещала тебя поздравить, или она в деревне гостит у родителей? — спросила Ирина.
— Нет, поехала вчера на экскурсию в храм Серафима Саровского в Дивеево. Думаю, к вечеру будет у меня. И запомни Осинки не деревня, а современное село со своим храмом, клубом и торговым центром.
— Сам своё село часто деревней называешь, вот я на твой манер её обозначаю.
— А и правда, что это я на тебя накинулся? — задумался он, — знать, не бывать нашей свадьбе сегодня.
Ирина только улыбнулась, но пререкаться с ним не стала, а только спросила:
— А ты сам то, что в Дивеево не поехал? — Я слышала там лечебные источники хорошие.
— Я там был не единожды с Зауром и Сергеем в начале лета ездил. Я на этой святой земле заодно и крещение принял. Некрещеным всю жизнь прожил. Ничего страшного не произошло. Бог был милостив, меня не обижал всё это время.
— Как же не обижал? А три с лишним года в зоне забыл, а как второй раз чуть срок не схватил? Всё — таки полтора месяца в тюрьме просидел не за что. Это разве не божье наказание.
— Конечно, нет, — разволновался Дед. — Разобрались, выпустили потом и дело закрыли. Мне тогда с сокамерниками повезло. Сидел со мной один хороший парняга Валера Пикин, он, то мне и посоветовал, как выпутаться с того дела. Помню, ему тоже моя наколка на спине понравилась Витязь в тигровой шкуре. Срисовал у меня, её, и пока я сидел, ему набили на спину, такую же один к одному. А срок мне тогда корячился реальный, но обошлось. Случись бы это у нас в городе, дело замяли бы сразу. Меня арестовали на острове в Горьком, и ружья тогда я чуть своего не лишился. Когда разобрались, всё вернули и извинились даже. Но сорок пять дней в следственном изоляторе просидел. Моя вина там была небольшая, — находку с запасными частями от легковых автомобилей, стал затаскивать в свой катер. Вот тогда засада меня и сграбастала. А мыслишка у меня коммерческая была налево находку продать. Потом поймали натуральных похитителей. Много их тогда человек на скамье подсудимых оказалось. Они несколько лет тащили с автозавода запасные части. Срока получили, от трёх до десяти лет.
Дед задумался, и резко взглянув на Ирину, неожиданно промолвил:
— Давай выпьем лучше, и ты меня больше на такие воспоминания не наводи. Я о своих проведённых днях в неволе ни с кем не хочу разговоры вести.
— Сам меня пригласил на застолье воспоминаний, и я виновата.
— Так ты приятное вспоминай, как мы время в молодости хорошо раньше проводили. Или забыла?
— Почему забыла? — но мы совсем недавно все воспоминания с тобой в присутствии Вовки перемолотили. Неужели не помнишь?
Дед свёл к переносице брови:
— Я, то помню, а вот ты забыла. У меня не бывает провалов в памяти. Не при тебе будет сказано, но я иногда искусно маскируюсь от болтунов и всезнаек. Бывает даже, тугоухость свою включаю, хотя слух у меня идеальный.
Он озорно улыбнулся и продолжил доказывать Ирине, какая у него превосходная память:
— Вот ты девушка помнишь о приятном прошлом? Нет! А я готов вспоминать счастливые денёчки и по твоим и по своим пальцам.
Ирина взяла бутылку с красным вином со стола и налила себе в бокал. Сделав глоток вина, она поставила на стол и налила из графина Деду в стопку водки. Они выпили и закусили спиртное пастилой. Ирина изящно, двумя пальцами выдернула из стакана белоснежную салфетку и, вытерев губы, сказала:
— Ты давай не задавайся? Тоже мне архивариус нашёлся! Да для меня все события связанные с тобой, как будь — то вчера произошли. Как мы все праздники вместе проводили. Как ты нас на охоту и на рыбалку за собой всегда таскал под видом похода. А моему покойному Лёне, так и не привил любовь к природе. Но ты меня не обманешь. Я знаю, что ты хочешь услышать от меня сегодня. Тебе приятны воспоминания о былой славе футболиста Ивана Беды! Это я тоже помню Ванюша. Раньше был у нас футбол. На стадионы народ шёл, и не только на него, но и на другие спортивные мероприятия посмотреть. Я помню, как в то время работала на плодоовощной базе калибровщицей. Ты меня с Лёней в секцию стрельбы привёл и сказал: «Хватит лук калибровать. Пора и свинцом заняться». Я тогда приноровилась к стрельбе и грамоты у меня ещё сохранились, а из Лёни стрелка хорошего не получилось. Руки у него тряслись всегда, после операции.
У Ирины выступили слёзы, но это были слёзы уже не от лука, а от воспоминаний своего покойного мужа и выпитого вина. Прошло около пятнадцати лет, как она его похоронила. Она молодой вышла замуж за инвалида. Леониду, после серьёзной травмы полученной в Куйбышеве, дали вторую группу инвалидности. И Ирина при нем была больше нянька, чем супруга. И этот крест она несла до последних дней его жизни. Она сама выбрала себе такую участь, так, как в его частично потерянном здоровье, считала себя больше виноватой, чем он сам. Она салфеткой аккуратно промокнула глаза:
— Не получается у нас Иван с тобой приятных воспоминаний, вот и ты слезу из меня выдавил.
— Успокойся Ирина, — начал утешать её Дед, — жизнь всё равно удалась, хотя и была она у тебя порой трудной.
— Вань, всё бы ничего, да вот детей и внуков у меня нет, как у тебя. А это считай неполноценная жизнь. У меня всю жизнь ребёнок был один, — мой супруг. Я часто задумывалась над этим, и считала всегда себя одинокой. Хотя, кажется вот рядом детский дом стоит, сходи и реши этот вопрос. Но тогда были живы его родители, а они были противники, чтобы я, кого-то усыновляла или удочеряла. Когда их не стало, мне с Лёней хлопот больше досталось, тогда уже этот вопрос сам по себе отпал. Всё моё утешение было в твоих детях, а Соня с Катей, две черносливины для меня всегда были как родные. Альберт — то у тебя с характером мальчик был, гордым и недоступным, как пик Коммунизма. Мальчики все считай такие, а девочки они ласковей. Я тебе всегда завидовала. Думала, хваткий мужик получился из Ивана Беды. Всё успел в жизни и в тюрьме посидеть, — она на секунду прервалась и извиняющее посмотрела на Ивана Романовича, приложив руку к груди, и продолжила; — в футбол наиграться, дичи настреляться, рыбы до отвала наловить, женится, детьми, и внуками обзавестись. Вот, как много всего успел сделать.
— Дом в селе перестроил и деревьев целый лес посадил, — закончил с улыбкой на губах Дед.
— Ну, допустим, дом не ты перестроил со своим радикулитом, а твои племянники с толстыми кошельками.
— А кто прорабом строительства был? Я — гордо заявил Иван Романович.
— Ты, ты — не переживай, я знаю это. Я шучу Ванюша. Эх, какого я мужика упустила в те далёкие годы. А ведь я тогда прилегла с тобой не для того, чтобы согреется. Думала, может, ты слабым окажешься по женской части. А ты даже и носом не повёл, ощутил меня только утром у себя под одеялом, когда проснулся.
— Ты Ирка не жалей об этом. Я тогда уже женатым был и Манану ни на кого — бы не променял. Я её очень сильно любил, и думаю о ней почти каждый день.
Ирина хорошо знала, как любил и боготворил Иван свою жену, и никогда не вторгалась в их жизнь со своей тайной любовью. Тем более, они с Мананой были лучшие подруги. Потому, ни по церковным канонам, ни по человеческим правилам жизни, она и не помышляла затушить этот семейный счастливый очаг. Нельзя сказать, что она была одержима в своих мечтах. Нет! Но после смерти Мананы, она ясно понимала, что, наконец-то настало время свою домотканую, сермяжную судьбу превратить в плюшевую жизнь. Сегодня настал самый подходящий день для сближения. И она, откинув все меры приличия, без всякого труда начала закидывать удочку на своё будущее семейное благополучие:
— Иван Романович, тебе пора подумать о другой жизни.
— И о какой жизни я должен думать?
— Как старость встретить красиво. Ты ещё крепкий мужчина, если, конечно, не считать твою спину. Но я тебе её вылечу, — пообещала она. — И закопаем мы с тобой свои одиночества глубоко, глубоко.
— Ирка, ты никак подкатываешь ко мне? — но мы же с тобой и так всю жизнь, как родные, тем более ты кума моя. — Он почесал затылок, задумался, потом добавил; — Да и вроде не по-человечески это, — люди скажут, в трауре ещё находится старый чёрт, а жениться надумал. Не хотелось бы мне быть на языках знакомых людей.
Он задумался, потом налил себе соку в фужер. Половину выпил, остаток дал допить Ирине:
— Знаешь, что? — привстал он со стула.
— Пока не знаю, — обворожительно улыбалась она.
— Все вопросы по сватовству задавай дочкам и Клавдии, — выпалил он, — я с ними в контрах не хочу жить.
Она облегчённо вздохнула, поняв по его словам, что в общем — то он не против создания семьи. И продолжила напористо его атаковать:
— Ты мне час назад сам предложение сделал, а теперь заднюю скорость включаешь. Нет, дружок, — первое слово дороже второго. Хочу тебе ещё сказать про твоё траурное табу, — этот условный запрет распространяется на тех, кто не достиг шестидесятилетнего возраста. А твоя Клавдия и дочки думаю, мне сами предложат, чтобы я к тебе переехала жить. Клавдия мне уже говорила: «Нам говорит, молодая курочка для него не нужна, чтобы заранее его в гроб загнала. А ты Ирина, сама с ним договаривайся на предмет сожительства».
Она в этот момент была необыкновенно возбуждена и без излишней скромности приступила рекламировать свои достоинства:
— А я ведь Иван Романович ещё женщиной могу быть страстной, — кокетливо воспевала она.
— Ну, тебя Ирка, ты как была наглая без стыда и совести, такой и осталась. Начала со старости, а закончила постелью.
— Ой, ой, ой, — ударила она в ладошки. — Ты, что Ванюша не знаешь, что в отношении вас мужчин, мы женщины до самой смерти свои супружеские обязанности можем выполнять? — наседала она на Ивана.
— Женщины может быть, но не бабушки, — отбивался он от назойливой Ирины.
— Вань, я хоть и на пенсии, но младше тебя. Плохим здоровьем не страдаю, и на охоту не только смогу тебя собрать, но и пойти вместе, как раньше. Я тебе пока предлагаю свой уход, а там видно будет. Для меня это тоже своеобразной подпиткой будет. Я привыкла к многолетнему уходу за своим мужем, что все мои заботы за ним превратились в образ жизни. Хотя откровенно сказать я с ним сильно уставала, особенно в последние дни его жизни. Лёни не стало, и мне ежедневно чего — то не хватает. Ты вот часто приглашаешь меня. То укол сделать или спину тебе растереть. Я лечу к тебе на всех парусах. Настроение в этот день у меня нормализуется. Мы ведь с тобой давно едины, только ты не желаешь себе признаться в этом.
Иван Романович хитро прищурился, налил в этот раз в пустой бокал пива и залпом его выпил:
— Так процесс пошёл, вначале ты меня со своими женскими прихотями ознакомила, теперь отождествлять меня с собой начала. Мне это нравится, а как вылечишь меня, что будешь делать? Другого больного будешь искать.
— Бог с тобой Ваня, да я тебе ещё одну болезнь найду, — проникновенно заглядывала она ему в глаза. — Думаешь, я Ваня не знаю, почему ты на пеньке в сквере сидишь, глядя в сторону углового подъезда семейного общежития. Знаю я всё и вижу. Учительницу высматриваешь, которая Серёжку Беду учила. Если ты имеешь планы, на неё какие, то это напрасно. Ты книг много прочитал за свою жизнь, тебя во дворе мудрым Дедом зовут. А не поймёшь, что если ты её в свой дом приведёшь, то привыкать к ней будешь долго. А ко мне не надо привыкать. Мы с тобой давно привыкшие. Думай Ваня, думай? Не то возьму себе на постой твоего дальнего родственника Жору Хлястика. Он через неделю освобождается, мне его сестра младшая сказала.
Дед на этот раз, не прибегая к стакану, опустошил бутылку с пивом через горлышко и басовито рассмеялся.
— Ты чего зашёлся как припадочный? — спросила она.
— Вот ему твоя опека будет позарез нужна, — он провёл ребром ладони по горлу. — Может и ненадолго, но от твоего предложения Жора точно не откажется.
Ирина смотрела на Ивана затаённо, не понимая, чем вдруг был вызван его гомерический смех.
— Хватит смеяться, — остановила она его, — будем считать, что шутка не удалась. Пошутила я, думала, ты забеспокоишься, а тебе хрен по деревне.
— Ты Ирина не обижайся, — укротил он свой смех, — Жоржа постигла участь нашего родственника Лимона Балту, — его в живых давно уже нет. А Жора мужчина не плохой, и сидит не по своей вине. Убийство ему пришили, только за то, что ранее судимый был неоднократно. А улики против него одни косвенные были. В предпоследний срок заработал себе кучу болячек, одна из которых на последнем сроке проявилась и года два назад переросла в онкологию. Вот и до сей поры мучается. И освобождают его по состоянию здоровья. Первую группу инвалидности ему там дали, сейчас бумаги все оформят, и мы с мальчишками поедим его встречать. А смех мой вызван не твоим высказанным безрассудным предложением, а дикой болью и печалью, за погубленную судьбу Жоржа. И печально то, что никто ответственности за судебную ошибку не понесёт. С такой страшной болячкой его нужно было давно отпускать на свободу, но нет помучили два года, а теперь выдадут нам говорящий мешок с костями, чтобы мы тоже муки испытали.
— Оригинально ты выражаешь свою печаль, — изумлённо сказала Ирина.
— Африканцы поступают более оригинально. Они когда хоронят близкого человека, исполняют джазовые трясучие танцы, которые во времена нашей молодости находились в опале не только у правительства, но и народа. Так, как исполняли эти танцы стиляги.
Внезапно зазвонил телефон, от которого Ирина вздрогнула. Дед рванулся со стула к подоконнику, где лежал телефон:
— Это Серёга точно звонит, — взял он в руку трубку.
— Слушаю!
— Алло Дед! Через десять минут буду, — сказал Сергей.
— Ну вот, говорит, скоро будет, — успокоился Дед, и положил телефон на стол.
— Иван, а почему ты говоришь, что никто не ответит за судебную ошибку?
— Таких поломанных судеб у нас по России знаешь сколько, — сказал он. — И мало кто добивается правды. Страсбургский суд, только может оправдать человека, а туда обращаться, нужны деньги. Ни у Жоржа, ни у его сестёр их нет.
— Это, что же получается, что любого человека, так могут посадить?
— Ты краски Ирина не сгущай. Помнишь, как говорил метко Жеглов, что наказания без вины не бывает. Его вина была в том, что собутыльников себе плохих выбрал. Вот и хлебал за это баланду с сухарями несколько лет. Я, конечно, понимаю, что строго с ним обошлись. Такого срока он себе не заслужил. Но в жизни зачастую бывает, что человек из-за своей недальновидности попадает в переплёты, за которые приходится расплачиваться дорогой монетой.
— А что у нас и за недальновидность уже судят? — спросила Ирина.
— За неё судят не только у нас, но и в других странах и давно, с каменного века. Только правильней это называется — не преднамеренное преступление.
— Тебя послушаешь, нас всех сажать уже надо. Я вот тоже в молодости отсидела, так знала за что. А если у меня с окошка ветром горшок с цветами сдуло и попало на голову прохожему, это что же мне в тюрьму за это идти?
— А как же, ты должна была предусмотреть вероятность падения и поставить свой горшок в безопасное место, — объяснил Иван.
— Ты Иван совсем, мудрым стал. Ещё выпьешь, как Диоген будешь. Давай я лучше к приходу племянников стол немного реставрирую.

                Глава 3
      
         Не успела она произнести, как они с шумом вошли в квартиру. У младшего брата Вовки в руках были пакеты с продуктами, а старший Сергей держал чехол с карабином.
— Держи Иван Романович и владей, — это Сайга, считай, как автомат, — протянул он Деду подарок. — Мы с Вовкой посчитали, что этот подарок будет для тебя лучшим. Всё — таки десяти зарядный карабин, с оптическим прицелом и облегчённый.
— Это же дорогой подарок, — взволнованно произнёс Дед. Он расчехлил карабин, погладил его приклад и вновь засунул его в чехол.
— Спасибо вы меня прямо огорошили этим подарком. Охота на уток уже открылась, сходим с тобой в милицию завтра, зарегистрируем его на меня, и жди нас с тётей Ирой в деревне. Она уже мне с утра все уши прожужжала про охоту. А сейчас давайте за стол садитесь. Мы все здесь спортсмены, отметим праздник, как подобает.
— Кто у вас за рулём? — спросил Дед у племянников.
— Ты Дед хочешь определить, можно ли нам выпивать, — сказал Сергей. — Отвечаю, можно! Вовке до дома идти тридцать секунд, а меня назад Заур повезёт домой. Он не пьёт сейчас. И просит, чтобы его называли, как и в детстве Зуритой: говорит, что с этой кличкой он счастливее был. Но с вином покончил навсегда.
— Давно ли завязал? — поинтересовался Дед.
— После суда, сразу бросил. Ему условно дали три года. С завода упёр пять пачек электродов. Весь суд уморил своим последним словом.
— Что он там такого смешного задвинул? — спросила Ирина.
— Он судье сказал: «Вину осознаю полностью, и прошу наказать меня по всей строгости закона, не щадя моей прекрасной личности!»
Попросил приговорить его к самому большому сроку, который предусматривает данная статья.
Прокурор запросил ему один год лишения свободы.
Судья его спрашивает: «А почему вы подсудимый себе запрашиваете срок, больше, чем прокурор?»
— А он ей отвечает: «Но имейте в виду, если мне в тюрьме не понравится, — сразу выпускайте оттуда».
— Что прямо так и сказал? — спросил Дед.
— Слово в слово, — засмеялся Сергей. — Судья женщина его юмор оценила милосердно в три года условно.
Он домой после суда пришёл, а в квартире пустота. У жены спрашивает: «Где аппаратура дорогая и мой кожаный плащ?»
А она ему выдаёт: «В твоём условном сроке».
Он её обозвал саблезубой тигрицей, за её два верхних клыка, и пообещал ей, что воровать начнёт снова. Но началом его воровской деятельности будут её золотые цацки и тряпки. Она дура после его слов снесла все свои ценности к своим родителям, не понимая, что Заур пошутил.
— Ладно, хватит про него, — сказал Дед, — знаем мы про все его чудачества, садитесь за стол? Вы меня сегодня удивили и омолодили на десяток лет своим подарком. Давайте дуло ему смажем.
— Иван Романович, вы старым никогда и не были. То, что Дедом зовут, я считаю это почётно и уважительно! Не забывайте, что пацан считается до семидесяти лет, — сказал Колчак, — так, что до ещё десять лет в пацанах будешь ходить.
— Это Вовка на зоне так считается. Там, если с умом жить, можно сохранить свою молодость и здоровье. А на свободе в наше время трудно сохранить не только здоровье, но и жизнь. Чего там говорить, — махнул Дед рукой, — сам же недавно убедился.
— Это они сорвались от нас эти ублюдки. Сами себя порешили, а так бы им всем труба была, — сказал Серый. — Хозяин их мент, смерть свою нашёл быстро. За Захара, получил пулю в Австрии. Пашу Петухова, и одиночная камера не спасла. Теперь все подобные им отморозки хвосты поприжмут здесь. Пускай знают, что за смерть вора отвечать придётся всегда, несмотря на сроки давности.
— Не все погибли, — поправил брата Колчак, — один сгинул в неизвестном направлении и до сих пор не найдут. Но это всё дело времени. Найдут и его.
— А что же с бичами стало, которые работали на заимке? — спросила Ирина.
— Их отпустили, они не при делах были. И чем они питались, никто ничего из них не знал, кроме Гаврилы и хозяев этой заимки
— Ужас, какой — то, — сказала Ирина, — в наше время и каннибализм.
— Каннибализм давно в России ходит, как только распался союз. И предприятия, которые строил весь народ, живоглоты стали раздирать как сочные отбивные котлеты. «Эпидемия идёт уже несколько лет», — сказал Иван Романович.
— Дед, а кто в этом виноват? — только коммунисты, — изрёк Беда.
— Я никогда ни в одной партии не состоял, — спокойно начал рассказывать Иван Романович. — Из октябрят меня исключили, когда я в первом классе сломал нос у Буратино, которого выпилил мальчик из нашего класса. А в пионерах, я меньше суток был. В двенадцать часов двадцать второго апреля мне повязали галстук, а двадцать третьего в восемь часов тридцать минут с меня сняли его. Можно сказать, я заслуживаю себе место в книге Гиннеса, и исключили меня за то, что, я снёс с памятника голову Ленину, который стоял у нас в густом сквере. Сегодня не только памятника не осталось, но и сквера нет. С этих пор я ни в одной партии не состоял. Поэтому и карьеру себе не сделал, а возможности были. Я к чему это говорю. Вы молодые и о нашей жизни, которую мы прожили с тётей Ирой, плохо знаете. Виноваты не коммунисты, а коммунисты — ренегаты, которые, как клопы затесались в партию, словно в старый тюфяк. И то, что было плохо при социализме, виноваты именно вот эти самые ренегаты. Они палки в колёса совали всему народу. Отчего до сей поры ругают коммунистов все кому не лень. А чего их поносить? — развёл руки Дед. — Не смотря, что в партии было достаточно приспособившихся предателей, которые портили график социалистического строя, мы жили всё равно неплохо! Сами посудите: квартиры бесплатно, учёба и лечение бесплатно. Нищих не было. А сейчас на помойках бомжи в очереди выстраиваются. И что самое страшное, поносят коммунистов, именно те, кто вскормлен был прежним социалистическим строем, а это я приравниваю к самому настоящему предательству. Эти люди никчемные. Не дай бог, завтра придёт к нам интервент, — страшно подумать, — Родину защищать не кому будет. Патриотизма нет у них никакого. Меня за то, что я голову Ленину оторвал, исключили из пионеров и пожурили. Я вспоминаю, — фильм в детстве смотрел, как в Германии, три подростка исказили портрет Гитлера, подрисовали ему бороду и очки. Их расстреляли за это.
— Иван Романович, так это фашизм в то время был, — перебил его Колчак.
— А ты попробуй сейчас, сотвори публично с портретом губернатора что-нибудь, — внушительно посмотрел Колчаку в глаза Иван Романович, — тогда будешь сравнивать, при каком строе мы живём. Знаменательный праздник День Победы проводят на площади девятого мая. Вспоминают с трибуны подвиги наших героев — земляков. И словом никогда не обмолвятся, что они все до единого были коммунистами. А всего героев Советского Союза, в Отечественную войну было почти двенадцать тысяч человек, из них девять тысяч коммунисты и полторы тысячи комсомольцев. Это, не считая финской войны и озера Хасан. На их примере воспитывалось поколение советских людей. Наша отчизна была самая уникальная и многонациональная, не сравнима ни с одной страной. О могуществе её я молчу. Зачем сегодня так нагло врать молодёжи, что было плохо? — Зачем народу говорить про сталинские лагеря? Сколько людей в них сидело. Никому это не нужно. Лучше боритесь с тем, чтобы наша молодёжь не знала, что такое тюрьмы, лагеря и наркотики. Сейчас лагерей больше стало, чем при Сталине, и, естественно, людей больше сидит. Когда я сидел, не то, чтобы кто, то из надзирателей или ментов имел право ударить заключённого, а грубого слова не говорили. Сейчас фильмы показывают, что творят эти силовые структуры с арестантами, диву даёшься, такого издевательства немцы с пленными не творили. Я когда у тебя Вовка был на свидании, тогда ночью привезли этап. Слышно хорошо было, как они натуральным образом убивали заключённых, закованных в наручники. И по выкрикам конвоя, сложно было разобрать, кто из них преступники. Конвой этот после бы посадить в одну камеру с этими арестованными, на один часик. Узнали бы, сколько стоит дубинка и их кованые ботинки. Вот вся милиция за такие издевательства и получает адекватную реакцию.
— Дед у нас на зоне, насчёт этого порядок был, никогда никого не избивали, а конвой — это другое дело. Они любили потеху такую. А почему, — потому что туда идут бывшие обиженные и те, кто в армии правил дедовщину, — сказал Серый.
— Вас на зоне не били, потому что ты сидел на городской командировке, — выдал свой аргумент Дед. — Откуда до власти рукой подать. Хотя Калину угробили в городской зоне.
— Я думаю, всё зависит от начальника, — высказал своё мнение Колчак, — у нас в лесу, хозяин не запускал ряженых бойцов, веселиться. Знал, что их процедуры над заключёнными к хорошему климату не приведут. Но, как только он ушёл на пенсию, прислали другого начальника, который и подчинённых настроил под стать себе. А им только этого и надо было. У них там династии надзирательские с дореволюционных времён. Вот у себя дома на кухнях, с малых лет они проходили нравы зоны. Для них заключённые это не люди. С приходом нового начальника, они начали зверствовать, но тоже до поры до времени. Прокурора вызвали зэки, после чего они лютость свою ослабили. А тех, кто писал жалобы, потом всех в БУР бросили. Лично меня никогда не били, ни конвой, ни надзиратели.
— Всё равно жизнь дрянь, — не успокаивался Иван Романович. — Наш двор вырос после войны при Сталине, за один год. Сегодня в России растут только тюрьмы, церкви, кладбища и дворцы разрушителей нашей бедной страны. В нашем дворе, когда — то в каждой семье были спортсмены. А сейчас в кого ни кинь палку, обязательно в тюремщика попадёшь. В шестидесятых годах мы с моим другом Кадыком попали на скамью подсудимых, так это была сенсация, не только во дворе, но и в городе. И освободился я, ко мне на заводе подошли, с доверием и добротой. В бригаду хорошую зачислили. А бригады раньше дружные были, друг за друга горой. В те времена слово бригада носила определённый смысл, — это в первую очередь дружеское чувство локтя, не то, что сейчас боится, каждый, как бы его не подсидели на рабочем месте. Вот такая жизнь племяши у нас была. А сейчас нужного внимания никому не уделяют. Ни освободившимся из заключения, ни отслужившим в армии и даже выпускникам вузов зачастую указывают на дверь. Я согласен сменился строй, но не надо поганить историю. Скажите партии спасибо и продолжайте править, но не хищническим путём и без коварных экспериментов на народе.

                Глава 4
    
        После его слов на кухне наступила тишина, но как оказалась ненадолго. Вовка Колчак решил ещё подогреть Деда новой темой:
— Дед тебе пить нельзя, ты сразу около себя образуешь партийную ячейку, — сказал он Ивану Романовичу. — Ты одного не поймёшь, что народ стал жить свободней! А свобода подразумевает счастье!
— Чем же он свободней стал? — привстал со стула Дед. — В том, что хочешь, трудись, — хочешь, бичуй? Я по молодости тоже завидовал американцам, когда нам показывали безработных янки и в газетах, и по телевизору. Они протестовали против безработицы в такой одежде, которую мы только по праздникам одевали. И я тогда думал, вот люди, как классно живут, одеты, обуты, с сытыми рожами на демонстрацию пришли. Отдыхали — бы. Это я так думал, когда мне после длительного отдыха на работу не хотелось идти. И я сейчас понимаю, что указ — «хочешь не работай», был подготовлен правительством не ради нашей свободы, а они знали наперёд, что с приватизацией пойдёт крупномасштабное сокращение штатов на производствах. Я вот год назад был на охоте в Орлах, так там наше новое руководство завода построило себе охотничий домик, который больше похож на феодальный замок. Ни один из них настоящим охотником не является. Так просто подражают моде снобов. Все они до одного ни одной акцией завода не владеют, а являются верными псами хозяев, и больше половины из них были раньше ярыми коммунистами. Увидав меня, с охотничьим трофеем, они пригласили меня к своим шашлыкам с водкой. А когда нажрались, как свиньи — повели разговор о заработной плате рабочих. Решали, стоит им повышать заработную плату или нет. Один из них сказал:
«Рабочим нужно платить, так, чтобы они ноги не протянули, но и не допускать, чтобы низкая заработная плата была поводом для забастовок. В данный момент говорит, — повышение оплаты труда для рабов с нашей стороны будет непозволительным расточительством»
— Это он сука позорная при мне такое заявил. Эта сволочь миллионы огребает за счёт рабочего класса, и боится, как бы его трудящиеся не объели. Скоты, одним словом. Им придётся вспомнить историю СССР ещё не раз. Они, — эти профурсетки наступят на те же грабли. Ругают коммунистов, что карьеру при их строе можно было сделать, только находясь в партии. А они сейчас, что творят, если не состоишь в партии власти, тебе не только должность хорошую не дадут, но и вообще с работы турнут. Славке Фомину по этой причине, в театре роль генерала — губернатора не дали играть. Сейчас сидит без работы на материной шее и оформляет себе третью группу инвалидности. Волки они все актированные, но появятся скоро на Руси сильные волкодавы, в обличье Котовского, Разина и Емельяна Пугачёва.
— Дед, ну прекрати, чего ты разошёлся, как на митинге, — одёрнул его Серый, — ведь живём мы неплохо.
— Пускай выскажется, — вступился за Ивана Романовича Колчак, — он дельные вещи говорит. Не забывай он человек той эпохи, и прощаться ему трудно с ней, тем более смирится с его нищей пенсией.
— Молодец Вовка, хоть ты меня понимаешь, — обрадовался он поддержке Колчака, — а почему? — Потому, что ты рабочий класс, а Сергей, ни дня на производстве не проработал. Только и знает, отправлять вагоны с досками в Польшу, да на Украину.
— Я тебя Ванюша тоже понимаю и поддерживаю, — подала голос притихшая Ирина.
— Ещё бы ты меня не поддерживала, у тебя пенсия на семьсот рублей меньше, чем у меня. А за коммунальные услуги мы платим с тобой одинаково. Ты сейчас живёшь за счёт своего урожая в саду. А когда тебя покинут силы, что трудится там, не под силу будет, тогда твои вставные челюсти без работы будут у тебя в стакане лежать, так, как кушать тебе будет нечего. И за свою сталинскую трёхкомнатную квартиру ты задолжаешь государству крупную сумму денег, и затем выкинут тебя в семейное общежитие без удобств, — где общий туалет с фанерными перегородками в которых просверлены дыры в палец. Или ещё хуже — наедут бандиты, подпишешь им бумаги, а они после этого закатают тебя в асфальт или в трясину скинут.
— Ваня ты чего меня пугаешь, я сейчас трястись и колотится об стол, от страха начну, — возмутилась Ирина. — Ты что забыл, сколько раз я вас с моим Лёнькой, выручала из неприятных ситуаций. Ты забыл, как я на пляже, за тебя блатному Фоку, ножик воткнула в задницу.
Оба брата слушали изумленно распалившуюся от возмущения Ирину.
— Тетя Ира ну-ка расскажи, что это за история с поножовщиной была, ни дед, ни ты никогда об этом не рассказывали, — попросил Вовка.
— Это дело было давно, твой дед, закончил играть в футбол. Менялось молодое поколение, которое деда не знало. Мы отдыхали на пляже, вместе с бабушкой Мананой. Ну конечно тогда нельзя её было назвать бабушка. У нас там спор произошёл на лодочной станции за очередь на прокат лодки. В то время ходил по городу один блатной, отсидел несколько лет. Весь исколотый, собрал вокруг себя подобных ему ребят. И лазили, хулиганил по городу. А на пляже он хотел лодку без очереди заполучить. Дед ваш его тогда оттолкнул, а он весло поднял и сзади на деда, а я тогда огурец чистила перочинным ножом. Увидала такое дело и как пантера бросилась на этого Фока. Ножик ему в жопу, как в масло вошёл. Фак, упал, а дружки его опешили от неожиданности. Подняли его, тут же засунули в плавки ему полотенце. Тут народ сбежался, парней этих оттеснили. Один из них крикнул, мне пошлую угрозу. А я смело подошла к нему. И спрашиваю: «Сынок, тебя, как хоть кличут? — чтобы я знала, кто надо мной насилие будет творить».
А он мне отвечает: «Тебе моя кличка не нужна. Мы тебя всем аулом протянем и во все дырки».
Тут дед ваш подбежал ко мне на помощь, бросил им пару резких слов от чего они заколебались. А этот Фак, говорит деду:
«Мужик мы кажется с тобой одной масти, давай карты вскроем, чтобы глупостей дальше не наделать».
Тогда Дед берёт его двумя пальцами за ноздри и говорит: «Если ещё раз меня мужиком назовёшь, я тебе вдобавок и сопла повыдираю».
Тот блатной и сник сразу. И после этого слова никто не сказал. Мы тогда в лодку сели и уехали на другую сторону реки загорать. Там мы всегда загорали. Дед ваш стеснялся наколок и на пляже при всех никогда рубашку не снимал. Если бы те хулиганы увидали его роспись в тот день на лодочной станции, никакого бы инцидента не было. Они её увидали, но позже. Приехали к нам на лодке, с выпивкой и извинениями. А когда увидали деда в звёздах и Витязя в тигровой шкуре на спине, они вообще дар речи потеряли. Стаканов тогда не хватило на всех, так этот Фок пил из моей туфли водку. Узнав при разговоре, с какого мы двора, извинились напоследок, сели в лодку и погребли к пляжу. Этого Фока я сейчас часто вижу. Хламом разным торгует на рынке, от ржавых гвоздей до гаек и болтов. Спился совсем. Меня узнаёт, здоровается всегда.
Иван Романович приятно заулыбался:
— Помню я хорошо те времена, но не надо было тебе ножом ему мясное филе портить. Нужно было схватить его за руки, а остальное, я бы сам закончил.
— А если бы я не успела, ходил бы ты как мой покойный Лёня, головой тряс и вливал в себя ежедневно иноземные капли.
— Оказывается ты бабуля, была решительная, — сказал ей Вовка Колчак.
— Тогда я была не бабуля, а красивая дама, и на меня все мужики засматривались, впрочем, как и сейчас. Только Дед ваш зазнался, не хочет башкирскую мулатку. Подавай ему дочь Оманского султана.
— А чего ты Дед сопротивляешься. Выгодный контракт. — Есть, кому борщ сварить, и у неё квартира имеется, которую можно сдать квартирантам, а на вырученные бабки, за наём хаты можно жить. Так многие сейчас поступают, особенно пенсионеры, — вразумлял деда Вовка.
Колчак оценивающе посмотрел на Ирину и добавил:
— И вообще я тебе дед скажу, тётя Ира бабка ещё клеевая, на дискотеку тебе с ней ходить, конечно, не придётся. А вот званые вечера с фуршетом запросто можно посещать.
... Ирина от таких слов одарила Колчака одобрительной улыбкой и захлопала в ладоши. Серый мгновенно поддержал Ирину, захлопав в ладоши ещё сильней.
Дед сделал вид, что не заметил аплодисментов, но свой весь взор обратил на Вовку:
— Ты Володя ещё молодой и многого не понимаешь в семейной жизни. Попробую популярно объяснить тебе простую житейскую формулу, которую я вывел сам, опираясь на ряд фактов, что произошли совсем недавно в нашем дворе. Я с виду интеллигентен, оно может отчасти так и есть, но внутри я до сих пор остался блатным. По знаку зодиака я Водолей. Теперь вспомните, как у нашего дворового Старика и его блатной Графини, жизнь сложилась? Не помните? — Я напомню! — У Миколы Устина и Тачанки терпения на совместную жизнь хватило всего на два месяца. А почему это так произошло? Объясняю! Все они судимы и не по одному разу. Блатного жаргона у них и взаймы можно любому брать. Так вот и вы нас с Ириной толкаете на этот путь. А ведь мы с ней давнишние друзья! Зачем нам этот путь? Я боюсь, что по этой причине и у нас может рухнуть брачный союз, и тогда мы будем с ней первые враги. После чего мне всегда надо будет остерегаться ходить под её окнами, иначе однажды в один из подходящих дней, она скинет на мою голову самый тяжёлый из своих горшков с цветами или пятилитровую кастрюлю с горячим борщом.
— А причём здесь тётя Ира, она же, не Графиня и не Тачанка? — спросил Колчак.
— Конечно, нет, — согласился с ним Иван Романович, — в молодости она была Ирка Крынка. И в своё время она бомбила лохов на вокзалах, так, что только перья летели, за что и отдыхала два года у хозяина. И к тому же она по знаку зодиака Лев. А Водолей со Львом в одной берлоге вряд ли уживутся.
— Ничего себе, — присвистнул от удивления Вовка. — Да ты тётя Ира совсем своя в доску бабуля. Дед тебе её надо безо всякого, срочно вести под венец, и плюнуть на астрологические прогнозы. Астрологи изобрели эту науку специально для суеверных людей, и романтических дам, а не для нас с тобой.
— Молодец Вовка! — взвизгнула радостно Ирина, и добродушно посмотрев на Ивана Романовича, добавила:
— А ты бессовестный Радикулит нашёл, что детям сказать. Им совсем не обязательно было знать мою автобиографию.
— Ты Ирина не обижайся только на меня, — извиняющим тоном произнёс Дед. — Ты же знаешь, они мои близкие родственники. И если мы с тобой сойдёмся, то всё равно они рано или поздно узнали об этом от Клавдии.
— Так ты согласен чёрт сутулый? — радостно взвизгнула она. — Чего тогда выпендриваешься, сразу бы сказал: «Ирка бери с собой ночную рубашку и приходи ко мне жить.»
— Одной рубашкой ты не отделаешься, захвати с собой свои горшки с цветами, — предупредил её Иван Романович.
— Я прямо сейчас побегу, — встала она с места.
— Погоди больно ты быстрая, — остановил её Дед.
— Беги, беги тётя Ира, пока он не передумал, — подхлестнул её Колчак.
— Ну, племянники, вы даёте! За какой — то час меня сосватали, а что я дочкам скажу?
— Эту миссию предоставь мне, — сказала Ирина и вылетела пулей из квартиры.
— Дед ты не переживай и не стесняйся своего мужественного поступка, веско заявил Сергей. — Он тебе жизнь облегчит и продлит. Я, к примеру, о тёте Ире всё знал ещё после своей первой судимости. Так что будь спокоен. Мы с Вовкой тоже за тебя и тётю Иру. Она бабка аккуратная и деловая и к тому же до сих пор красивая! Тебе лучшего не надо искать, — убедительно изрёк Серый, — А маму нашу мы с Вовкой обработаем. А дочки твои только рады будут за тебя. Я в этом уверен. Они любили тётю Иру.
— Всё я понимаю, я такой вариант уже просчитывал, я только тушевался потому, что сложно после моей жены привыкать к чужой женщине. Да и от женского общества я как-то быстро отвык. А Ирка она и так считай родня мне. Постоянно ходит ко мне, заботы всяческие проявляет.
Софья с Катериной я знаю, возникать не будут, что Ирина ко мне переберётся жить. Они мне несколько раз звонили, что на брак с тётей Ирой охотно согласятся.
— Какая им разница с кем ты будешь жить, ты не их судьбу устраиваешь, а свою, — отрезал Колчак.
— Это верно, — согласился с ним Иван Романович, — свадьба, так свадьба, — решительно произнёс он.
Он задумался на миг, затем показал пальцем на стол:
— Тогда давайте мы сейчас с Вовкой дойдём до роддома Надю навестим, а ты Сергей с Ирой займётесь новой сервировкой стола. Мы купим торт и цветы. Свадьбы без этого не бывает.
— А зачем вам пешком идти, — остановил их Серый, — сейчас наберу Зауру по телефону, и он вас на машине быстро доставит.
— Правильно, и позвони ещё матери. Скажи, что у брата свадьба сегодня. Наберите ей, чтобы с автобуса к нам бежала. Она уже в пути, наверное?
Заур ждал их уже в машине. Они успели в этот день многое. Навестили Надежду в роддоме, заехали в кондитерский цех ресторана, где работала Полина, чтобы купить там свадебный торт. Иван Романович решил сыграть скромную свадьбу в кругу своей близкой родни. Ирина сидела довольная как невеста. Её лицо покрылось лёгким румянцем, который её делал очаровательной и помолодевшей. Она была похожа на молодую невесту. Не думала она ещё утром, что её многолетнее желание, так быстро исполнится в один день при помощи племянников Ивана. Она давно мечтала о брачном союзе с Иваном Бедой, и вот этот день настал. Пускай с запозданием и без печати в паспорте, но эту формальность можно оформить в любой будний день. Иван Романович протиснулся к своему месту и попросил слова:
— Я вот, что вам хочу сказать мои самые родные и близкие люди. Я очень рад, что вы наш союз с Ириной одобрили. Ведь на протяжении долгих лет мы с ней были близко дружны. К тому же она считайте мне как родственница. Всё — таки кума. Но сегодня племянники, которых я воспринимаю как разумно мыслящих мужей, решили этот союз модернизировать, и сделать его более тесным и крепким как монолит. За что я им премного благодарен. Но теперь очередь за моим старшим племянником, он должен принять у меня эстафетную палочку.
Он внимательно посмотрел на Сергея и упрекнул того:
— Сергей не успеешь оглянуться, как пенсия подойдёт. Тебе уже сорок с хвостиком. — Иван Романович прервался и пристально посмотрел на Вовку с Полиной, после чего быстро перевёл взгляд в сторону Серого. — Как — то не по ранжиру семейные судьбы создают два брата. Пора, Сергей тебе о семейном счастье серьёзно подумать надо. Не заметишь, как подойдёшь к полувековому рубежу, а семя к продолжению рода не заложено.
— За мной дело не встанет, скоро и я вас обрадую всех, — объявил Сергей.
— Что девушку хорошую нашёл? — спросила его мать.
— Замечательную и прекрасную как орхидея! Вы в этом скоро убедитесь.
— А почему ты нам её никогда не покажешь?
— Скоро вы все её увидите в обличье девы Марии и немного поправившую в передней части тела.
— Ты хочешь сказать непорочно зачатая, как дева Мария? — спросил Дед.
— Вы так хотите лишить себя окончательного сюрприза, ну тогда воспринимайте полуфабрикат его, — проговорил Сергей, — короче у меня есть девушка и зовут её Мария Ванда Кальвасинская, она живёт в Польше в городе Гданьске. У всех полячек в документах записываются двойные имена. Работает в порту диспетчером. Родители у неё нефтяники из рабочих. Через пару недель окончательно будет разрешена процедура оформления документов, и я, её привезу сюда.
— Ничего себе, вот это ты Серёга дал, теперь в нашем роду и католики появятся. — Удивился Дед, а за ним и все остальные родственники начали забрасывать свои вопросы.
— А как же языковый барьер? — раздались вопрошающие возгласы со всех сторон.
— Успокойтесь, к вере она никакого отношения не имеет, так как считает себя атеисткой. А мама у неё украинка родом с Карпат и русский язык она знает не хуже нас с вами.
— А ей у нас понравится жить? — ты же её в село повезёшь, — спросила обескураженная мать.
— Мам ты, о чём говоришь? — Наше село сравни испанской Ибицы и находится в семи километрах от города. Пять минут езды до цивилизации, на моей машине. Она наш город знает, была на экскурсии на туристическом теплоходе по Волге. И Нижний Новгород ей очень понравился, а про свою Вислу она сказала, что это лужа по сравнению с Волгой. Так что Дед твой медовый месяц не успеет, ещё закончится, с тётей Ирой, как начнётся медовая пора у меня с Марией, — пообещал Сергей.
— И когда ты думаешь за ней ехать? — спросил у него Колчак.
— Совсем скоро, наверное, на днях.
— А завод свой на кого оставишь.
— Завод это громко сказано, больше ему подходит лесоперерабатывающий пункт. У меня там трудится всего двадцать пять человек. А оставляю, я его, когда отсутствую в последнее время на надёжного мужичка. Он у меня приблудный — зимой прибился. Возможно даже в розыске, просится со мной в Польшу нелегалом проехать, — говорит, у него там связи стоящие есть по коммерции леса. Ловкий и сообразительный мужик. Я бы его взял, но мне он в Польше не нужен. Здесь он у меня и за управляющего, и за сторожа работает. Живёт в сторожке, спиртное не употребляет. И главное хороший исполнитель, во всех делах. Я пытался, как-то его вызвать на разговор насчёт его прошлого, но наткнулся на стену молчания. По замашкам если судить, смахивает на блатного.
— Смотри не ошибись, менты себя ведут так же, как и блатные. Может, подослали к тебе налоговики дятла или другие компетентные органы своего казачка, — предупредил старшего брата младший брат.
— На моём производстве нарушений не имеется. Я работаю по закону. И в бухгалтерии у меня полный ажур, пускай копают, сколько хотят. А платить ментам и другим структурам я не намерен. Ты лучше соберись ко мне, в ближайшие дни и посмотришь, как я живу, и заводик тебе свой покажу. Грибы уже и ягоды пошли, — рыбы половим. Правда в нашем озере, кроме карасей и головешек ничего не водится, но ради спортивного интереса удочку покидать можно. А то ты в семейный быт окунулся и ко мне ни разу не приехал. Посмотришь, как я развернулся в Осинках. И Беста Деда заодно погладишь. Такой преданный пёс.
— Да уж, — подал голос Дед, — мой пёс не только красавец, он ещё аристократ!
— Приеду, с Мареком в ближайший выходной на его машине, — пообещал Колчак.               

                Глава 5
      
       Вовка с Полиной, вышли от Деда, с маленьким Кириллом на руках. В кармане джинсов лежал подарок его двоюродного деда, который он думал возвратить ему на старость. Но Дед отверг эту идею. Сказал, что не в его правилах принимать свои подарки назад. Сейчас этот тяжёлый брегет плотно прижимался к его ляжке. Он вспомнил ещё про марки, запечатанные в банке с кофе, которые ему оставила Лара, и решил не откладывать, а превращать все эти редкие и ценные вещи в деньги.
Вовка понимал, что все эти подарки стоят немалых денег. И в этот раз он, не колеблясь, точно решит свою жилищную проблему. В ушах у него до сих пор стоял голос Надежды, когда она сегодня выкрикнула им с Иваном Романовичем из роддома второго этажа, что дочка похожа на весь наш род.
«Наверное, Дед, до этого догадывался о наших с ней отношениях. Он Дед мудрый! Когда она ухаживала зимой в палате за мной перед Новым годом, тогда с ним единственным из родни Надежда и советовалась. Он ей в больнице сказал: — Ничего с твоим Вовкой не будет, такие люди в огне не горят и в воде не тонут. Его могущественные боги оберегают.
... Через два дня Ирина приготовила в роддом большой букет цветов, шампанское и конфеты. Заур погрузил всё это в машину. Надежду забирал Иван Романович. Вовка сидел, как мышь в машине. Они вышли из дверей роддома, Иван Романович держал в руках дочку, а Надежда несла в руках букет цветов, прикрывая им своё лицо.
Вовка вышел из салона, когда они приблизились к машине. Он рукой отстранил букет от лица Надежды и неловко поцеловал её в щёку, от чего её лицо зарделось краской.
— Мог бы и сам дочку встретить на выходе, а не посылать деда Ивана, — тихо бросила она ему.
— Я хотел, но там смена была та же самая, которая выписывала недавно Полину, — оправдывался Вовка, — подумают ещё, что я многоженец.
— Какие ты глупости Владимир говоришь, — улыбнулся Иван Романович, — объяснил бы им, что сестру с племянницей встречаешь вот и все дела. Ты посмотри она копия наш род. И на Серёгу сильно смахивает, и на тебя. Проснётся, посмотрим, чьи у неё глазки.
— Самоё главное, что она нисколько не похожа на моего бывшего мужа, — сказала Надежда. — А ещё она спокойная родилась, глотку не драла сильно, как другие дети.
— Надя сейчас едем к нам в деревню. Поживёшь пока у нас первое время. Там ты отдохнёшь. А домой тебя сейчас привези. Родня и соседи покоя не дадут. Конечно, самые близкие родственники уже ждут нас в Осинках, надо же отпраздновать такое великое событие!
— Я не против деревни, но только до понедельника. Мне нужно быть потом с моей маленькой Ларой у участкового педиатра.
— Нашей Надя Ларой, — поправил её Иван Романович, — будем воспитывать её все.
— Спасибо Иван Романович вам всем огромное за заботу и внимание, — прослезилась Надежда.
— А вот влагу разводить не надо, иначе молоко пропадёт, — сказал Иван Романович.
В Осинках дом Деда стоял рядом с богатым теремом. Вовка уже знал, что блистающий своей неописуемой архитектурой дом Сергея. При его последнем посещении вместо терема стоял сруб.
«Знать ударно поработали строители, если за такой короткий срок из сруба дворец возвели» — подумал Колчак.
Около дома их встречали родственники, где с детской коляской стояла и Полина, и мать. Вовка знал, что они на такси приехали сюда с раннего утра, чтобы помочь Ирине собрать праздничный стол и подготовить комнату для Нади и её малютке.
Надежду с дочкой повели не в дом Деда, а в терем Сергея на второй этаж. В отведённую комнату для Нади, девочку положили на кровать. Надежда развернула конверт, все сгрудились около новорождённой. Всех пристальней девочку разглядывал Вовка Колчин. На него смотрели маленькие голубые пуговки.
— Я сказал, что на Серёгу и Вовку похожа, — сказал Иван Романович и ещё раз пристально взглянув, добавил, — разве что и кусочек Захара улавливается в личике.
— А у меня, чьи глаза? — спросила Надя.
— Копия Захара, и у тебя и дочки, — подтвердила Ирина, и закачала головой. — Надо же, как в жизни бывает, сколько лет прожили вместе и не знали, что такая ягодка расцвела в нашем роду.
— Не говори Ирин, разве бы мы позволили её тогда отдать в детский дом, — сказал Дед.
— Я там всего немного была, и забыла про него давно, — ответила Надежда. — Но хочу вам всем сказать огромное спасибо за всё и хочу выразить свою радость, что я стала родственницей такого знаменитого и чудесного семейства!
После чего Ирина всех выпроводила из комнаты, предоставив возможность покормить Надежде дочку.
Все прошли в соседний дом к Деду. Один Вовка Колчак остался стоять под дверью. Он заглянул в комнату, когда утихли голоса уходящих родственников.
Надежда сидела с обнажённой и налившей от молока грудью на кровати и кормила малютку. Вовка подошёл ближе к ним и припал на колени, вглядываясь в лицо девочки.
— Правда, она хорошенькая? — спросила Надя.
— Она прелесть, я боялся, каких-нибудь генетических нарушений. Всё же мы с тобой одной крови.
— Она здоровенькой родилась, как и вторая твоя дочка по имени Берта, — дитя немецкого происхождения, — выпалила неожиданно Надежда, укоризненно смотря на Вовку.
— Как и Лара родила? — взволновано спросил Колчак, — откуда ты знаешь?
— Она мне на мобильный телефон в роддом звонила вчера. А родила она три дня назад голубоглазую и тоже здоровенькую Берту. Так что с многожёнством вас адмирал Колчак!
— Что я натворил дурак, — начал себя корить Вовка.
— Чувства надо было свои укрощать вовремя. Ты только на словах разумный, а по женской части ты слабоват оказался. То же мне шейх арабский нашёлся!
Вовка насупился:
— Ты, что меня обвиняешь в чём-то? Мы с тобой вместе тонули в любовных грёзах!
— Все твои отговорки малоубедительны. У меня к тебе были искренние чувства, а ты блажь свою гнал и мне и Ларе. Вот теперь и хватайся за голову. Только прошу тебя давай договоримся на будущее, что наша дочка будет самой сокровенной тайной. Я не хочу потерять родственников, которых недавно приобрела. Они все так милы со мной. И с твоей Полиной отныне мы будем как сёстры. Ты понимаешь, о чём я говорю?
— Я хорошо понимаю, и давно всё обдумал.
— Тогда иди к родне, не вызывай у них никаких подозрений.
— А ты? — тебя же надо проводить к столу. Хотя я сам не найду стола, я первый раз в этом доме.
— Тем более иди на разведку, а за мной позже придёшь, или тётю Иру пришлёшь.
Вовка покинул Надежду с угрызением совести, понимая, что своей любвеобильностью придал головную боль, не только себе, но и своим любимым …На следующий день Колчак поехал в Алмаз к Арону Гринбергу.
— Появился? — сказал он вместо приветствия. — Я тебя раньше ждал. Давай свои шедевры?
Вовка выложил ему марки. Рассмотрев их внимательно в лупу, он довольный спрятал их себе в сейф и дал Колчаку за них тугую пачку.
— Тут тридцать штук зеленью, — это приемлемая цена. Если, что ещё стоящее появится, привози, я посмотрю. Золото тоже можешь везти, всегда приму. Смотри, я тебе верю. Лара сказала мне, что тебе можно верить. Ты язык на замке держишь.
— Правильно она тебе сказала. За это можешь не бояться, — воодушевлённо ответил ему Вовка, окрылённый неожиданно свалившей на него удачей.
В это время одно его полушарие мысленно боготворило прекрасную Лару, а второе полушарие подсчитывало, какое он себе жильё и автомобиль может приобрести на эти деньги. Дома он спрятал деньги в книжный шкаф, зная, что в последнее время, кроме него книг в доме никто не читает. Затем он стал выискивать объявления по продаже жилья. Ему был нужен частный сектор, чтобы можно было построить гараж. Но все варианты отпадали, то цена на дом была велика, то не нравился дом. Про доллары он Полине и словом не обмолвился, так же про брегет стойко молчал. Хотел её порадовать, когда полностью осуществит свою мечту. И он, поняв, что вырученных денег мало для исполнения своего желания, решил продать и золотой брегет. Но до этого всё-таки решил поделиться своими мыслями с Полиной.
«Надо вечером обрадовать её, — мысленно подумал он, — покажу ей доллары и часы».
Когда вечером они уложили в кроватку маленького Кирилла, Вовка извлёк из кармана за золотую цепь массивный блестящий брегет и стал раскачивать его перед лицом Полины.
— Что это? — спросила она с любопытством.
— Не видишь золотой раритет. Мне его на Новый год подарил Иван Романович.
— Красивый! — загорелись глаза у Полины.
— Сказал, что он принадлежал много лет нашему роду, и у него они хранились несколько десятков лет, — пояснил Колчак.
— Эта вещь вероятно очень дорогая! — взяв в руки часы, восхищалась Полина.
— Я тоже так думаю. Надо специалиста найти и приценится. У меня есть один еврей в ювелирном магазине.
— Он тебе его как лом оценит, — сказала Полина.
— Нет, Арон коллекционер и цену старине знает.
И Вовка тут же вытащил из книжного шкафа толстую пачку долларов.
— Вот эти деньги я получил сегодня у него, за одну маленькую вещичку.
Полина стояла, как вкопанная смотря на крупную сумму американских долларов.
— Не бойся они чистые, — успокоил её Вовка, — здесь тридцать тысяч. Так что дом и машина у нас я думаю, скоро будет, но надо продать и этот брегет. Почин сделан, — похлопал он пачкой долларов по спинке стула.
— Неужели и нам счастье привалило! — уже радостно сказала Полина.
— Похоже, что да, — ответил Вовка. — Я бы давно себе машину взял, но за мной волочится хвост по фамилии Ланин, который думает, что я у него угнал мотоцикл. Он ходит за мной по пятам и вынюхивает. Порт весь облазил, и людей там нанял, чтобы следили за каждым моим шагом. Купи я сейчас машину, у него сразу возникнет подозрение, откуда деньги, а мотоцикл у него был, дороже некоторых машин.
— А ты, что действительно не знаешь про этот мотоцикл?
— Знаю, но совсем немного. Мне известно, что он был у него и в прошлую осень Ланин простился с ним. Он со мной не раз уже беседовал на эту тему. И Надежду просил, чтобы она со мной переговорила. А искать я его не собираюсь. Мне это не нужно. Нам нужно будет хорошо продать этот брегет, но спешить пока не будем. Мало ли что может быть? Знаешь, как в наше время заболел, а денег на операцию нет. Дед наш конечно крепкий мужчина, разве, что спина его достаёт. Не дай бог, конечно, но будем думать, что это проходящее? — задумчиво добавил Колчак. — Ведь у него вторая счастливая жизнь началась с тётей Ирой.
Полина задумалась и улыбнулась:
— У него вторая группа инвалидности, но мне кажется, Иван Романович вечен! Ты заметил, как он вчера ухаживал за тётей Ирой? Прямо лебеди!
— Я думаю, это все заметили, — сказал Колчак. — А как тебе понравилось у них в Осинках? — спросил он у Полины.
— Прекрасно! Природа высшая, хоть и село, но жить там лучше, чем в городе.
— Вот в это прекрасное житьё меня зовёт Серёга.
— А ты, что думаешь?
— Я думаю, нам без мамы будет там тяжело и мне нужно институт обязательно окончить. А потом уж будем осуществлять свои думы.
— Зачем он тебе нужен при твоём прошлом, всё равно тебя с судимостью на педагогическую работу не оформят.
— Не важно, но высшее образование нужно! И ты зря думаешь, что я не устроюсь по своему профилю на работу. Меня уже сейчас могли бы взять на производство, хоть инструктором, хоть тренером. На заводе нет такой унизительной чопорности, как у бюджетников. 

                Глава 6
       
      В ближайшие дни Колчак из-за своей занятости так и не попал, ни к Деду, ни к брату. Много было работы с монтажом нового портального крана. Обычно столько работы выпадало, когда. Волгу затягивало льдом. Работы в не навигационный ремонтный период было под завязку. Вовка мечтал это лето позагорать на берегу вместо работы, но не получилось. Времени свободного почти не было. Сидеть не приходилось. Мало того Ланин регулярно подсылал к нему на работу машину ППС. Они бесцеремонно бродили по порту заглядывая в разные потаённые уголки, куда мог бы поместится его байк. Ничего не найдя, они выпивали пива в столовой и уезжали восвояси.
В ближайшую субботу, когда Колчак со своим другом и соседом Саней Мареком собирались съездить на рыбалку, в двери раздался пронзительный звонок. Вовка заспешил быстро к двери, чтобы отругать утреннего гостя, который мог разбудить спящего сына. Какого же было удивление, когда перед собой он увидал Гошу Сыромятникова. Этот мужик сидел с ним в КПЗ и ехал в столыпинском вагоне. Визит Гоши удивил Колчака, так — как адреса своего он никому не давал. Гоша стоял в добротном костюме, а вот на ногах были надеты обыкновенные шлёпанцы. Колчак сразу нашёл его одёжке определение, «в короне, но без трусов».
— Ты, как меня нашёл? — спросил он удивлённо у гостя.
— Нужда заставит, кого хочешь, найдёшь, — ответил он. — Я помню ещё в КПЗ, ты рассказывал, где живёшь. И знаю, что ты с Лукой в одном доме раньше жил. Тебя тут все знают. Так что найти Колчака, мне не стоило никаких трудов.
— Луки уже в живых нет. Перед Новым годом его завалили на берегу. Фура его заказал. Но сам следом ушёл из жизни, — примерно таким же путём.
— Я знаю эти новости. Земля слухами полнится, — прохрипел Гоша.
— Если ты меня так упорно искал, значит, причина есть? — вопросительно смотрел на гостя Вовка.
— Обули меня вчера на Нобеле. Лепень дорогой замшевый, туфли новые сняли, золотую печатку с пальца вывернули, и кошелёк кожаный с четырьмя тысячами увели. Мне посоветовали, к тебе обратится. Сказали, что тебя здесь каждая собака знает.
— А кто обул, не знаешь?
— Я сидел в кафе «Бакен» вчера вечером. Был тяжёленький уже. Рядом со мной отдыхали два мужчины моих лет в кругу молодёжи. Предполагаю, что из этой компании молодчиков меня кто-то обул? Когда я выходил, трое с их стола увязались за мной. Не доходя до остановки, сшибли с ног и сделали гоп — стоп. Не ошибусь если скажу, что они местные, с тех краёв. Официантка с ними по-свойски разговаривала, называя всех по именам.
— Тогда найдём, — обнадёжил его Вовка, — ты на машине? — спросил он.
— Частника своего нанял.
— Уже лучше. Я сейчас друга своего дёрну, оденусь и поедем.
Колчак позвонил Мареку, затем быстро оделся и они втроём поехали в кафе «Бакен».
Завсегдатаев кафе они сразу вычислили. Это были местные авторитеты Чита и Крон.
Колчак с Мареком внушительно переговорили с ними, сказав тем, чтобы их шпана, вернула всё похищенное через час в кафе «Встреча».
 Читан клялся и божился, что он ни при делах, но похищенные вещи Гоши обязательно отыщут.
Колчак с Мареком сели в машину и показали им через стекло на часы. Читан и Крон до смерти были перепуганы появлением ребят с вокзала.
— Какие дела? — спросил Гоша.
— Будем надеяться, что через час, тебе всё вернут назад, — оптимистически заявил Колчак.
— Видишь Гоша, я тебе сказал, что всё найдётся, — обрадовался таксист.
— Сейчас едем в кафе «Встреча», туда они должны всё подвезти, — сказал Марек.
Около вокзала Гоша попросил подождать своего друга таксиста, а они пошли в кафе.
В дверях Колчак неожиданно столкнулся с Ланиным, который тоже направлялся в кафе.
Ланин вначале окинул беглым взглядом лицо Гоши и, замешкавшись, суетливо протянул ему руку для приветствия, а потом Колчаку. Но тот сделал вид, что не понял его жеста, засунув руку в карман джинсов чем, нисколько не смутил Ланина
— Колчин, можно тебя на минуточку? — сказал Ланин.
— Можно, — посмотрел на часы Колчак.
Они отошли от дверей и встали около газетного киоска.
— Помоги Владимир найти мой мотоцикл? — начал он упрашивать Колчака. — Я знаю, тебе это раз плюнуть. А я забуду все обиды, нанесённые тобой. Я не стал, тебя грузить, когда ты меня в западню загнал на графских развалинах. Я после этого сам сильно пострадал, а к тебе великодушен был. И я, лично несмотря на твои наглые выходки, включился в твои поиски. И надо сказать, не малую роль сыграл в твоём оперативном спасении.
— Ты знаешь Ланин, что я тебе скажу, — посмотрел вновь на часы Колчак. — То, что милиция меня спасла, я не отрицаю. Но ты не забывай, с моих налогов они получают свою зарплату. Они обязаны людей спасать! А с твоим мотоциклом, я сожалею, но помочь не могу, я тебе не сеттер и не бюро находок, так, что искать твой мотоцикл у меня желания никакого нет. Всё минута закончилась, — постучал пальцем по циферблату часов Колчак. — Меня ждёт старший товарищ в кафе.
Колчак дал ему понять, что разговор окончен.
— Зря ты так со мной поступаешь. Не забывай, я всё-таки власть и твои негативные делишки, могу активно раскрутить, а могу и глаза на них закрыть.
Колчак развернулся и вплотную подошёл к Ланину.
— Ты, что не понял, с кем ты здоровался сейчас? — угрожающе спросил его Колчак. — Это же подполковник УСБ из областного центра, — моментально соврал он. — И, если ты на мне зациклишься, он сделает всё, чтобы ты до пенсии дышал архивной пылью. Это в лучшем случае. Я ему про тебя уже рассказывал и такую перспективу он нарисовал для мента Ланина.
Ланин хотел, что — то возразить, открыв рот. Но так и остался стоять, смотря, как Колчак гордо зашёл в кафе. А сам Ланин, понурив голову не спеша, последовал за ним, где его за столом ждала неизвестная Колчаку компания.
— Это, кто такой? — спросил Гоша, — чего он со мной поздоровался, я его знать не знаю.
— Запарился вот и поздоровался, — сказал Марек, — а кто он такой, тебе Колчак объяснит популярней.
— Мент это, — объяснил Колчак, — самый поганый человек в нашем городе, а может и на земле.
— Кажется, я его вспомнил, — вытер он свою вспотевшую лысину салфеткой. И показал из-за стола, свои голые ноги в шлёпанцах.
— Спрячь быстро свои новомодные туфли? — смотря в сторону Ланина, сквозь зубы процедил Колчак. — Я ему сказал, что ты сотрудник УСБ. Правда, без головного убора ты на Джека Потрошителя больше похож.
— Понял, — быстро спрятал Гоша ноги под стол. — Я его узнал теперь хорошо. Это мент — байкер. Он на своём импортном мотоцикле в частном порядке у нас в посёлке ловил всех, кто с полей тащил не убранный урожай. И срубал с них не хилые бабки. Пугал всех тюрьмой. Бабки клал себе в карман ежедневно. Его у нас Полевым Вороном прозвали.
— Уже не байкер. Простился он по прошлой осени со своим мотоциклом, — объяснил Марек.
— А как тебя Гоша в Бакен занесло? — спросил Колчак.
— Назначил один друг мне встречу, хотел познакомить с женщиной свободной, но я прождал, а они так и не появились.
— А, что это за друг?
— Мишка Плясун, он сам на Нобеле живёт, — сказал Гоша, — говорит, бабок бери больше, и выглядеть должен как синьор. Эта женщина предпочтение отдаёт элегантным мужчинам. Я и оделся во всё чужое. У племянников всё на прокат взял, — одни носки, да трусы мои были. А печатку у соседа Бориса позаимствовал. Они мне всё без претензий дали. Как — никак на серьёзное дело пошёл. Счастье своё устраивать.
— Мне этот Мишка Плясун ничего не говорит, кто он такой? — спросил Колчак.
— Его в городе называют ещё великой свахой, он холостым мужикам и бабам за умеренную цену совместную жизнь устраивает. У него база данных имеется на всех одиноких, хотя сам холостой, — дал пояснение Марек.
— Это, что сутенёр? — не понял Колчак.
— Нет дружище, — Миша Плясун зарабатывает конкретно на сводничестве, и видимо у него эта работа приравнивается к золотой жиле. — выдал свою осведомлённость Санька, — у него всё это легально. Я правда с ним не знаком, но о Мише Плясуне наслышан.
— Ты чего, Гоша холостой? — спросил Колчак.
— Я же со своей разошёлся, когда она меня посадила. А сейчас мне женщина нужна красивая и серьёзная для жизни, а не на ночь. С такими женщинами на улицах не знакомятся, с ними знакомят. Вот мне и сказали, чтобы я связался с этим Плясуном.
— А тебе не кажется, что Плясун тебя и общипал, а не ребята с Нобеля? — спросил Колчак. — Надо с этим артистом познакомиться будет на досуге. Ты ему для сватовства фотографию свою давал?
— А как же, и не одну, — тревожно прохрипел Гоша.
— Короче сейчас дождёмся Читу с Кроном, а там будем решать, я знаю только одно, что эти мужики ребятам с вокзала врать никогда не будут. А насчёт поисков пассии, через посредника, — это дело тухлое, — спокойно сказал Колчак Гоше. — Мужчина не способный найти невесту себе, ждущий, когда ему вагину преподнесут на золотом подносе и, женившись по сомнительному знакомству, счастлив никогда не будет. Может он и будет с ней жить, но свои сексуальные утехи она будет получать стахановским методом на стороне, приделывая своему благоверному мужу ветвистые рога. Если, конечно, жена у такого мужа не фригидная дура, носившая синие чулки.
— Откуда ты всё это знаешь? — недоверчиво спросил Гоша.
— Общался с умудрёнными жизнью людьми и книг много прочитал, — ответил Колчак. — Ты вот под венец собрался, а работа у тебя есть? Как жену будешь содержать?
— У нас в посёлке бесполезно искать работу, — озабоченно вздохнул Гоша, — но у меня большое хозяйство. Скот, птица, огород. Мать старуха уже не в силах работать по двору. Ей помощница нужна.
— Гоша да с твоей физией в любое охранное предприятие можно сунуться, с ногами и руками возьмут, — дал совет ему Марек. — Банк, какой-нибудь охранять, или ювелирный магазин, к примеру.
Гоша обиженно посмотрел на Марека и спросил:
— Ты, что шутишь. Я ходил в хозяйственный магазин. Хозяин магазина мне сказал, что моя внешность только клиентуру будет отпугивать. Посоветовал, устроится на КНС оператором — лаборантом, там говорит, специалисты вроде меня нужны. Я спросил, где она находится, и на следующий день утром сел в автобус и поехал в сторону Неклюдова. До, сих пор не могу этого завмага выловить, я бы его отвёз сам лично на эту КНС и окунул туда головой. Он бегает от меня, корявый пень.
— Что работа тяжёлая? — посмотрел на него Колчак.
— Вот и ты за то же. Ты хоть знаешь, что такое КНС?
— Откровенно говоря, не знаю, но думаю с наукой связано, если предлагают должность оператора — лаборанта.
Гоша бросил в сторону Колчака и Марека обиженную улыбку. Поняв по их выражению лица, что они, на самом деле не знают, что такое КНС.
— Науки там хоть отбавляй, скачивать не успевал бы. КНС — это канализационная насосная станция, которая городское говно перекачивает, — пояснил Гоша. — Всё равно мне попадётся, этот хозяйственник. Я прямо в магазине накормлю его гвоздями.
— Марек с Колчаком не знали, смеяться над рассказом Гоши или успокаивать его неожиданно вспыхнувшее негодование.
— А где этот магазин? — еле сдерживая улыбку, спросил Колчак.
— На Ленина, напротив цветочного магазина.
— Так это же магазин Арбуза Беркута, — воскликнул Марек. — Этот хозяин родственник Колчака и живёт он в нашем доме, — тыкая Гошу в плечо, разъяснил Марек.
Колчак, с трудом сдерживая смех, посмотрел на Гошу, и чтобы окончательно не рассмеяться, закрыв на половину лицо ладонями, сказал:
— Гоша ты на него не обижайся? У нас во дворе все пацаны и мужики с юмором. А вот гвоздями ты бы его никогда не накормил, он сам любого накормит. Тебе я могу пообещать только одно, если ты действительно хочешь устроиться в этот магазин, считай себя уже оформленным. Магазин этот не его, а матери. У неё их несколько. Но кадровые вопросы Арбуз решает. Меня он не зовёт к себе. Заработки там низкие, а в охрану я никогда не пойду, хотя платят там больше, чем продавцам.

                Глава 7
      
       Гоша, услышав приятную информацию, закопал гнев, оставив на своём лице отпечаток услады.
— Ещё — бы вещи с деньгами возвратить, совсем бы хорошо было, — мечтательно произнёс он.
— Я думаю, найдём, — успокоил Вовка Гошу.
К их столику, уставленному бутылками пива, подошла, официант и поставила бутылку коньяка.
— Мы этого не заказывали, — выпучив на неё глаза, сказал Марек.
— Это вам просили передать с соседнего столика, — она кивнула на стол, где сидел Ланин со своей компанией.
Колчак бросил свой взгляд, на тот столик, где Ланин махал ему рукой, и как ему показалось, ехидно улыбался.
Вовка обратил внимание, что в центре их стола лежал ворох купюр, разных достоинств.
— Пижоны липовые, — скривив рот от злости, тихо произнёс он. — Я эти помои пить не буду, — сказал он своему другу, но Марек уже разливал коньяк в фужеры.
— Брось ты Вовка харчами перебирать, не всё же ментам на наши деньги пить, и мы должны когда-то за их счёт выпить. Это даже очень аппетитно и приятно! Вот попробуй, — подвинул он фужер Колчаку. — Я уверен, — тебе понравится!
— Тогда повернись и мило улыбнись ему, он смотрит на наш столик, — взял в руку Колчак фужер.
Марек поднял фужер, повернулся к Ланину, зверски оскалился и выпил коньяк. Затем поцеловал фужер и нагло улыбнулся Ланину.
— Может бутылку молока ему заказать в благодарность, — съязвил он.
— Не надо грубить, он же не один сидит, — пресёк его Колчак.
Следом выпил коньяк Гоша.
— А ничего, вкусный, — оценил напиток Гоша, — где бы я ещё коньячку испил.
— Ты можешь его пить весь. Тебе его Ланин прислал, когда узнал, что ты подполковник УСБ.
Вскоре появились в зале кафе Чита и Крон, в руках у Крона был целлофановый пакет, в котором лежали все похищенные вещи Гоши. Он протянул пакет Колчаку, а Чита перед ним положил на стол золотую печатку и портмоне.
Гоша в первую очередь открыл кошелёк. Деньги оказались на месте. Гоша довольно хмыкнул.
Компания Ланина вместе с ним наблюдали за этой сценой.
— Присядьте вы, — показал Колчак им на свободные стулья, — не светитесь во весь рост, тут неподалёку менты отдыхают.
Гоша мигом нанизал на палец печатку.
— Теперь я спокоен, — обрадовано сказал он и подозвал официантку, заказав ей две бутылки коньяка и закуски.
— А где вы здесь ментов видите? — обвёл взглядом полупустой зал Крон.
— Вон видишь столик у стойки бара, где бабки, как навозная куча лежат, — не поворачиваясь в ту сторону, сказал Марек.
— Это не менты, я их почти всех знаю. То, что в белом свитере с залысинами, — это Владыка, — авторитет с областного центра. Рядом с ним, в очках Труба, — его правая рука, — он наш, со Стекольного микрорайона, а молодой парень — это ветеринар молодой Шах. У него своя частная ветлечебница на племенном заводе.
— А, что — это за Владыка? — Откуда такой авторитет взялся? — я вроде всех авторитетов в Нижнем Новгороде знаю, но о таком не слышал.
— Я сам толком не знаю, слышал, что он пятнадцать лет за убийство врача отмотал. У него команда хорошая. Одни головорезы с битами и топорами орудуют, но заправляет всеми Труба. Они весь город под себя подмяли, двух директоров завода замочили, а на скамью подсудимых посадили вместо себя пушечное мясо. По правде сказать, и говорить про них страшно, — с опаской тихо прошептал Крон, — а четвёртого я не знаю. Репа знакомая, — а кто такой не помню.
— Четвёртый это мент поганый, по кличке, — как Гоша не скажет — Полевой Ворон, — внёс ясность Колчак.
— Не знаю, — замотал головой Крон, — всех больше я Трубу знаю, я с ним на пятой зоне вместе был.
— Давно?
— Шесть лет назад.
— И как он там жил?
— Срок у Трубы всего год был. Показать себя с дипломом финансиста он не успел. Хотя жить там можно было неплохо. Пахан зоны свой в доску был. Труба там мало находился, как и я тоже. Но слушок шёл что он отчёты в бухгалтерии колонии неоднократно помогал подбивать. Мы с ним оба под амнистию попали. И зону покидали вместе.
— Так, чего ты с ним не поздороваешься?
— Мы вместе с Читой пять минут назад с ним в туалете здоровались. Он даже нас к столику своему приглашал, но у меня нет никакого желания входить с ним в тесный контакт. Здравствуй и прощай вот и всё моё общение с ним.
— А на пятёрке, Жору Хлястика ты знал? — допытывался Колчак у Крона.
— Жора Хлястик и был паханом, — раздражённо отозвался Крон. — Что ты меня расспрашиваешь? Думаешь, я не знаю, что он твой родственник. Кроме этого, я знаю, что ты тоже сидел после меня на пятёрке. В наших кругах мы все друг о друге знаем, даже пацанята школяра въезжают в биографии авторитетов.
— Вот это и плохо, что они кумиров ищут себе среди отрицательной публики. Не каждому дан талант блатовать. Когда начинают все изображать из себя блатарей, из нашего общества получается такая гремучая солянка. Смотришь, один наглый беспредел творит, другой со слабым сердцем дятлом заделался, а люди с фатальной начинкой, в жмурпоход отправились навечно. Ладно, не обижайся, давай выпьем? — предложил Колчак, — и вы расскажите, где пропажу нашли.
Гоша в это время незаметно уже переобувался под столом, оставив там свои шлёпки.
Когда они выпили, Колчак пригласил Мареку выйти в туалет.
— Слушай Саня, ты сидишь вполоборота, поглядывай за ними иногда. Они хоть и сидят тихо, но мне не нравится, что спину мою нагло прожигают.
— Я это заметил и сам косяки изредка на них бросаю. То, что они тебя фотографируют, это точно. Всех больше любопытства проявляет Труба. Я про него слышал, но вижу в первый раз.
— Да и я краем уха слышал. Если стекольный завод под ним, значит, за этим Трубой и Владыкой стоят плохие, но с мощными рычагами люди. Наверняка они знали Фуру и Боровика. Стёкла, они часто грузили с лабы. Мне, откровенно говоря, не хочется в это говно лезть, но я не люблю людей блатней себя, которые явно хотят показать свой гонор. Вот теперь я понимаю покойного Луку, почему он в тему порядка в городе хотел вписаться. Он знал много чего, просто не успел мне до конца всё рассказать. Жалко Юры Лба нет, он бы весь город за Луку вверх ногами поставил. Я хоть его и не знал, но от старшего брата много наслышан о дерзости старшего Волкова.
— Теперь то ты понял, о чём мы с тобой говорили, когда ты освободился? — спросил Марек.
— Куда уж ясней, — но я остаюсь при своём мнении. Если наглядно будут при мне наглеть, заполучат скандал. Меня они никогда не посмеют тронуть, даже если их опекает милиция.
— Не только тебя, они всю нашу округу побояться задеть, несмотря, что у них все бритоголовые качки. А вот этого ветеринара, я не знаю, откуда он взялся.
— Тебе же сказали из племенного завода, — лечебница своя.
— Там вроде крутизны никогда не было, как я помню.
— Саня, что ты наивный какой? — может, он вылечил чью-то собаку или кошку, вот и отмечают сегодня. Всё очень просто! Ладно хватит базарить, пошли за стол, — дёрнул Вовка за рукав Марека.
Когда они вернулись в зал, то увидали за их столом сидит Труба и беседует с Кроном, а Гоша, без аппетита ковырялся вилкой в салате.
— Вы меня извините, что я вторгся в вашу арену? — сказал он Мареку с Колчаком, но при этом свой взгляд не отводил от Колчака. — Дружков вот старых встретил, не знал, что они знакомы с тобой, — сказал Труба, освобождая место Колчаку.
— Сиди, — приостановил его Колчак пальцами за плечо, — по правде сказать, я и тебя не знаю. Вижу в первый раз, — ответил ему Колчак.
— Может, приходилось слышать Валера я, Труба, — он поправил на переносице очки.
— Нет, — коротко отрезал Колчак.
— А Ганса, Жёлудя, Хауса, знаешь? — он беспрерывно кидал взгляды на Гошу.
— Зачем мне кого — то знать. Мой девиз «Пускай меня все знают!»
— Резонно и, сдаётся мне, что твой девиз неплохо действует. Сам понимаешь, ты меня не знаешь, хотя меня знает братва и в Нижнем Новгороде, а я тебя знаю.
— Удивительного ничего нет, ты за одним столиком сидишь с гребнем пархатым.
— Ты это о Лане, так говоришь? Не подумай он нам никто. У вас я вижу, тоже не простой мужчина сидит, — кивнул он на Гошу. — А Ланин всего-навсего попросил у нашего Паренька выторговать ему экзотическую кошечку для охраны дома, а у Паренька их две. Паренёк, — это погоняло, молодого мальчика, что за нашим столиком сидит, — показал на ветеринара Труба. Сделка состоялась, вот Ланя, сегодня и банкет по этому поводу устроил. Обмывает свою киску.
— Что-то киску он себе дорогую приобрёл? — никак бабок скопил целую мошну.
— Киска эта называется гепардом, и стоит она по цене хорошей иномарки, — прикрывая ладонью, угол рта тихо прошептал Труба.
— Не хило, — заметил Колчак, — буду рад, если эта кошечка в один прекрасный день полакомится мясом Ланина.
Труба безобразно рассмеялся на всё кафе:
— Ты мне нравишься! Мне тоже его не жалко, но он иногда нам оказывает некоторые услуги. Сам понимаешь в наше время не иметь связей в милиции, значит неправильной коммерцией заниматься нет никакого смысла. Быстро лапти сплетут. А честно работать, себе на просо не заработаешь. Налогами обложат.
— Козе понятно, — согласился с ним Колчак.
— Я о тебе много лестных слов слышал, не от него, а от ребят, которые тебя хорошо знают по «Соловкам.» Поэтому не сомневайся во мне. Я не подментованный. Со мной сидит за столом мой старший друг из Нижнего Новгорода Владыка, он большой авторитет. Пятнадцать лет зону топтал на северах, и пять лет в Финляндии отсидел.
— Я не слышал о таком авторитете, — сказал Колчак.
— Хочешь, я тебя с ним познакомлю, — предложил ему Труба.
— Давай знакомство отложим до следующего раза. Я не люблю, серьёзным людям представляться в нетрезвом виде, — искусно пытался уйти от ненужного знакомства Колчак, понимая, что от этого знакомства он богаче не станет.
— Резонно, и всё равно ты мне нравишься! — пьяно заявил Труба, — приезжай ко мне в гости на микрорайон. Меня можешь найти в общественных банях. Она называется только общественная, а на самом деле моя личная, огромная изба. Заходи нам есть о чём с тобой потарахтеть. Кстати, чуть не забыл, как там Жора Хлястик поживает на зоне? Боевой пахан, я тебе скажу.
— О своих родственниках я всё знаю. Он как жил, так и живёт в том же месте. Совсем скоро будет дома.
Поняв, что пришло время разряжать обстановку и избавляться от назойливости Трубы Марек протянул Вовке пачку сигарет:
— На Колчак закури сигарету. Выкурим по одной и пойдём на улицу. «Надоело здесь сидеть», —сказал он.
Труба, поняв намёк Марека, вежливо извинился. Пожал всем руки и пошёл к себе за стол.
— Мы, пожалуй, тоже пойдём, — сказал Крон, привставая со стула.
— Куда вы пойдёте? — остановил их Марек, — вы же главного не сказали.
— Вы когда отлучались, мы всё Гоше объяснили, — выпалил Чита.
— Тогда на дорожку выпейте ещё, — налил он им в фужеры коньяку. Они залпом выпили, поблагодарили всех и покинули кафе.
— Ты Колчак, как в воду смотрел, — сказал Гоша, когда ушли друзья с Нобеля, — Плясун на меня навёл свою свору. Крон с другом его тряханули хорошо на хате. Он мигом всё возвратил.
— Тогда и нам надо визит сегодня нанести ему. Пока колёса за окном стоят, — предложил Колчак.
— Я не возражаю, — поддержал его Марек.
— И я в отказ не пойду, — прохрипел Гоша, — но у нас ещё бутылка одна не выпитая осталась.
— Забирай её с собой, — сказал Марек, — и возьми своему другу таксисту горячего кофе и чебуреков
Машина ждала их около кафе.
— Держи Гена, — протянул Гоша таксисту кофе в разовом стаканчике и завёрнутые в салфетки чебуреки, — перекуси немного и поедем к Бакену на завершение операции.
— Чего завершать, — сказал он, — я вижу на тебе туфли и печатка на пальце.
— Со свахой надо потолковать, — ответил за него Марек, — а то Труба нам голову забил своей въедливой общительностью. Толком и с ребятами не поговорили.
— Что и Труба с вами был? — спросил Гена.
— Ты тоже его знаешь? — удивился Гоша.
— Мы таксисты всех знаем и бандитов, и ментов, и наркоманов. А все менты знают и тех и других. Раньше они совместно сотрудничали. Нас с наркоманом в любом месте могут остановить и снять того из такси. Мы, естественно, остаёмся в пролёте, так как наркоман с нами не рассчитывался. А милиция брала с них за проезд и откуп за наркотики, — если, конечно, найдут. А потом отпускали их на все стороны. Сейчас мы умнее стали, деньги берём вперёд с них.
— Не боишься, что они при неблагоприятном стечении обстоятельств, эти наркотики тебе под сидение засунут, и при шмоне могут обвинить тебя? — спросил Колчак.
— Нет, они этого не делают, всё равно, если менты найдут наркотики, на них повесят. А не возить их нельзя. Мы на наркоманах только и зарабатываем. Сюда к нам вся область едет. Цыгане не дают наркоманам ломаться. А вот бандиты, часто в долг катаются и, как правило, часто забывают возвращать его. Труба, правда, всегда щедро расплачивается, но он единственный среди всех. Он таксистов не обижает. У него у самого автомобилей полно разных. Конечно, бывают транспортные накладки и у Трубы, и тогда ему приходится прибегать к услугам таксистов.
               
                Глава 8
    
          Таксист доел последний чебурек, вытер руки о тряпку, и они тронулись с места.
— Ты знаешь, где этот Плясун живёт, — спросил Колчак у Гоши.
— Один раз был, думаю, найду. Машину надо остановить у кафе. Вдруг он там сейчас сидит, — выдал версию Гоша.
— Не должен он там быть. «Вероятнее всего он дома у себя забился в угол и дрожит от страха», — сказал Марек.
Он был прав. Плясун был дома, и дверь открывал несколько минут. Когда через дверь ему Гоша крикнул, что весь дом в щепки разнесёт, он быстро открыл её.
Перед ними стоял мужчина тридцати лет с женоподобным лицом. На плечах Плясуна висел атласный халат с китайскими драконами, не по его размеру, а голова перевязана махровым полотенцем. Он не успел испугаться, как получил сильный удар в грудь от Гоши и упал на пол в прихожей.
— Я тебя сейчас сватать буду, — негодовал Гоша.
— Погоди Гоша, тормози немного, — остановил его Колчак, — мы же потолковать приехали. А шмасть сотворить ему мы всегда успеем.
— Подымайся сладенький, — ласково сказал ему Колчак, — приглашай дорогих гостей в свой дворец бракосочетаний, а то в прихожей неудобно разговаривать.
Плясун опасливо поднялся с пола, соблюдая безопасную дистанцию от Гоши. Но всё равно Гоша буром лез напролом к лицу своего обидчика, норовя того ударить по лицу. Но промазал, и попал по перевязанной голове. Полотенце слетело на пол, и на удивление всем оголилась черноволосая голова, уложенная в капроновые бигуди.
— Да ты «пледик» оказывается, — возмущался Гоша.
— Мужчина, я не пойму, что вам от меня нужно? — чуть не плача сказал Плясун. — День сегодня, какой — то бешеный, недавно наши мужики приходили. Брата по квартире гоняли, теперь вы за меня взялись.
— Ты мне давай горбатого не лепи, — брызгая слюной орал Гоша, — может у тебя и сиськи есть?
— А почему бы и нет, я нормальная женщина и мне полагается их иметь. Если хотите, взгляните, — и она распахнула при всех свой халат, осветив на секунду свою женскую наготу, где вырисовывались аккуратные небольшие груди, прикрытые бардовым лифчиком, и богатая в паху шевелюра брюнетки.
— Я не понял, что за дела, ты кто? — спросил Гоша.
— Марина я, а Мишка мой брат, сказала женщина, и если ты руку ещё раз на меня подымешь, милицию вызову.
Гоша стоял опешивший от разительного сходства брата и сестры.
— Надо же так ошибиться, — бормотал он.
Затем опомнился, и заорал:
— Машка, где твой брат педераст Мишка.
— Нет его, — час назад собрал свои вещи в сумку и уехал. Думаю, к своей жене в Кострому. Тут недавно приходили два мужика, за душу его трясли. Когда они ушли он спешно собрался, хлопнул дверью, и ничего мне путём не объяснил. А сама, я позавчера к нему приехала из Казахстана, пока погостить, а там видно будет.
— Ладно, Мария ты прости его, — начал оправдывать Гошу Колчак, — в непонятную ситуацию наш друг попал.
Марек стоял, облокотившись к дверному косяку, прикрыв руками лицо, трясся от смеха.
Хрипатый Гоша, не зная, как исправить свою вину, поднял с пола полотенце, и начал делать попытку повязать его обратно на голову Марии.
— Спасибо мужчина, я на вас совсем не обижаюсь. Вы так милы и учтивы, — похвалила она Гошу, что тот зарделся от счастья.
— Я приношу свои извинения, сказал он, — но меня в жизни никто милым никогда не называл. Вы первая ей стали Мария, и я готов загладить свою вину коньяком и шоколадом.
И он вытащил из кармана костюма шоколадную плитку и коньяк.
— Проходите, пожалуйста, в дом? — поправив полотенце на голове, она элегантно махнула рукой на вторую дверь.
Первым переступил порог дома Колчак. В нос сразу ударил запах женских духов. Они, не разуваясь прошли вглубь дома, где находилась кухня. На стене кухни для полотенец висели рога лося.
— Заметь Гоша, у твоего Плясуна эта вешалка как символ. Он, наверное, всем рога наставляет, — сказал полушёпотом Марек.
Гоша приставил указательный палец к губам, давая Сане понять, чтобы он помолчал.
В кухне была идеальная чистота. Чувствовалось, что в этом доме хорошо приложились женские руки.
— Вот тебе Гоша жену, надо какую, а ты по компьютеру себе ищешь, через Плясуна, — вновь начал шептать Марек Гоше.
— Мальчики, только, чур, при мне не шептаться, — сказала Мария, услышав Санин шёпот, — я к шептунам всегда с недоверием отношусь.
Она достала коньячные рюмки и наложила на тарелку гору печенья.
— Мы Мария не шепчемся, мы вслух можем сказать, — осмелел Марек, когда выпили по рюмке коньяку. — Твой брат Плясун должен нашему Гоше невесту, но безнадёжно подвёл его, оставив на бобах. А для него это жизненно важный вопрос. У Гоши большой дом и крупное хозяйство, которое без женской сноровки и тепла может в скором времени рухнуть. Вот я и думаю прикупить ещё выпивки, да сыграть сегодня свадьбу.
— Жениха вижу, а невесту, где возьмёте? — спросила кокетливо Мария.
— А ты, чем не молодая жена. Сразу видно, что хозяйка ты хорошая. В доме у тебя порядок. Ты миловидная, и походка у тебя, как у трясогузки.
— Молодой человек, вы меня в краску, пожалуйста, не вгоняйте, — провела она пальцами украшенными золотыми кольцами по лицу Марека. — Спасибо, конечно, вам за лестную оценку, но вам не приходит в голову, что у меня может быть муж? Мне уже тридцать пять лет, и у нас в Казахстане холостых судят с тридцати пяти лет.
— За что там судят? — удивился Марек.
— За, что? За, что? — передразнила она Сашку, — за простой половых механизмов, — игриво потрясла она головкой.
— Вы, наверное, шутите? — спросил Колчак
— Конечно, шучу, — она протянула свою ладонь к щеке Вовки, но он отстранился, и перехватил её за запястье руки.
— Фу, грубиян, какой, — кокетливо улыбнулась она, и перевела свой взгляд на Марека.
— Так вы молодой человек считаете, что за долги брата я должна расплачиваться? Нет уж, извините? Вот он приедет, с него и требуйте невесту. Это его хобби людей сводить. Все вопросы к нему. А я в вашем городе пока гостья.
— Сегодня гостья, завтра жена, — настойчиво добивался Марек свадьбы. Коньяк делал его чрезмерно разговорчивым и экспрессивным человеком.
Когда Мария встала и прошла мимо Марека в комнату, он похлопал её по попке и с кавказским акцентом выкрикнул:
— Какой джип? — пять мешков урюк, пять палка.
Она повернулась, без лишнего возмущения покрутила пальцем у виска, и скрылась в комнате.
— Саня, прошу тебя, не надо плохо с ней себя вести? — умолял Гоша, — вдруг у меня стыковка с ней получится.
— Так ты не мычи, а действуй, — подхлестнул его Марек.
Мария быстро вернулась из комнаты с толстой пачкой женских фотографий:
— Посмотрите мальчики, сколько у него невест свободных в запасе осталось? Выбирайте любых, — она бросила снимки на стол.
Вовка с Мареком принялись разглядывать фотографии, а Гоша не сводил взгляда с Марии.
— Напрасно вы не смотрите репродукцию. «Она вас в первую очередь должна заинтересовать», — сказала Мария Гоше.
— В данный момент, меня вы интересуете Мария, — совсем осмелел Гоша.
— Наконец — то вы совладали со своей скромностью, — кокетничала Мария. — Я вас, как мужчину понимаю. Но чтобы нам всем было легко собраться с мыслью и обговорить церемонию таинства, не мешало бы ещё коньячку испить. — После чего она из лифчика достала две тысячные купюры.
Услышав обнадёживающие слова Марии, Марек вырвал у неё деньги и громко воскликнул:
— Ура! Ура! — через пятнадцать минут «горько» будем кричать
— Вы меня ничем не смутите, если сейчас произнесёте это горькое и приятное слово, — и она без всяких церемоний, перегнулась через стол и впилась в губы Гоши.
Колчак с Мареком бурно захлопали. После горячего поцелуя, Гоша без пиджака выбежал на улицу и побежал к машине. Колчак, вспомнив о таксисте, бросился вслед за Гошей, предупредить того, чтобы машину не отпускал.
Гоша обернулся быстро. В дом он влетел словно на крыльях. Выставив на стол, бутылку шампанского, две коньяка, шоколад и связку бананов.
— Какая свадьба, без Шампанского! — приговаривал он и принялся открывать бутылку.
— Гоша не спеши, вначале менуэт Мендельсона супружеская пара должна исполнить, а потом выстрелишь, — остановил его Колчак.
— А музыка есть? — спросил растерянно Гоша у Марии.
— Музыки много, но в фонотеке брата я не смогу быстро отыскать великого композитора.
— А не надо ничего искать, Марек вам на губах исполнит, хоть полёт шмеля, — обрадовал молодых Колчак.
Марек взял в руки ложки и начал исполнять похожую на свадебный вальс мелодию, при этом губами выводил пум пурум. А Колчак бил в такт по столу вилками, помогая музицировать Мареку. Но как оказалось, Гоша совсем не мог танцевать. Несмотря на это, «свадьба» всё равно состоялась. Жених и невеста были сильно пьяны, и уединились проводить брачную ночь в спальню.
Гости, так же находились в изрядном подпитии, обсуждали свадьбу и нахваливали покорную невесту. Затем вспомнили про таксиста Гену, и привели его в дом. Скормив ему все деликатесы, лежавшие в холодильнике, они удивились, почему невеста не выставила их на свадебный стол.
— Скупая! — изрёк Колчак.
— Ты не прав, она экономная! — возразил ему Марек.
Потом они прошли в зал, и подошли к компьютерному столику, где горкой лежали фотографии мужчин. Сверху на них смотрело лицо Гоши. Колчак взял его фотографию и положил в карман пиджака:
— Слушай Саня, этот Плясун хоть и родственником стал Гоше. Всё равно он гнида. Он плохо обошёлся с Гошей, его надо наказать. Давай заберём все фотографии.
— Давай! И компьютер в придачу, — согласился Марек.
Марек накинул на плечи Колчака его пиджак, затем стал одеваться сам.
— Хорошо у тебя, получается, одевать и одеваться, — заметил Колчак, — тебе бы в театре или ресторане на вешалке работать, а ты в бизнес пошёл.
— Больше не буду тебя одевать, — ткнул он Колчака пальцем в грудь, — в следующий раз в арктический мороз пойдёшь голый как пингвин.
Затем Марек со знанием дела отключил компьютер и погрузил его быстро Гене в машину. После чего Гена их отвёз домой.
В это время на улице разразилась сильная гроза. Подъехав к подъезду, они подождали, когда дождь стих только потом вышли из машины.
Компьютер Санька занёс в свою квартиру.
Когда Колчак переступил порог квартиры, время было уже девять часов вечера.
Полина, вышла ему навстречу и сказала два лишь слова:
— Хорош гусь!

                Глава 9
      
        В эту ночь Вовка спал безмятежно одетым на полу, уткнувшись лицом в колючий палас. Рано проснувшись, когда все спали, он зашёл в ванную и через кран начал жадно пить большими глотками холодную воду.
— Ты вчера и мать и меня поразил, — раздался позади его голос Полины.
Она стояла в дверях в ночной рубашке и укоризненно смотрела на него:
— В таком виде, тебя ещё мне не приходилось видеть, — начала она промывать мозги Вовке. — Накушался так, что сил не было раздеться. — Где ты так набрался?
— На свадьбе у одного знакомого, — оторвался Вовка от крана и сел на край ванны.
— Интересно, на чьей свадьбе и почему ты один ходишь на такие мероприятия?
— Это не запланированная свадьба и ненастоящая, я бы сказал стихийно произошла, на романтической волне. А женили мы вчера Гошу, — мужика, что вчера заходил ко мне лысый такой в костюме.
Вовка вытер полотенцем выступивший пот со лба, посмотрел на Полину и сказал:
— Не бойся, из гостей там были я и Марек, если не веришь, можешь позвонить ему.
— Вы десять раз уже успели, с ним договорится, — бросила ему Полина. — Зачем я ему буду звонить?
Она надела халат, висевший на двери ванной, и ушла в кухню, затем сразу вернулась и сказала:
— Неужели, ещё находятся дуры связать свою судьбу с этой образиной?
— Его красота не во внешности, а в утробе и надворном хозяйстве, — отмахнулся от неё Вовка и вновь припал губами к крану.
— Не хлещи холодную воду, почки посадишь! Иди выпей чаю зелёного, — предложила она, — и посмотри на свои глаза. Они у тебя, как у мёртвого окуня.
— Это говорит о том, что пришло время пить пиво, — посмотрел он на себя в зеркало.
— На работу тебе завтра идти, лучше дома выхаживайся, и денег у нас лишних на пиво нет, — заявила она.
— Эту позицию Марек сейчас мигом закроет, — сказал он Полине, — у меня тоже денег нет. Сигареты даже купить не на что.
Он разделся, ополоснулся под душем, затем спустился к Саньке на второй этаж. Тот уже был на ногах и встретил его с пивом в руках.
— Я думал, ты ещё спишь, не стал тебя будить. «Время семь часов, — сказал он, — я в пять проснулся». Сбегал в ночной магазин, Балтики троечки набрал. Бери в холодильнике пей. Я тебя сейчас удивлю одной новостью.
Колчак прошёл в кухню, вытащил из холодильника пиво.
— Это то, что нужно мне в данный момент, — удовлетворённо сказал он, открывая зажигалкой бутылку с холодным пивом.
— Я знал это и набрал его под завязку. Ладно, пошли в комнату, — позвал Марек Колчака.
— Ты чего орёшь? — спросил его Вовка, — своих всех разбудишь.
— У тебя память после вчерашнего отбило. Я же вчера тебе говорил, компьютер ко мне давай выгрузим. У меня родители в гости к сестре уехали в посёлок Белки, в гости.
— Какой компьютер? — удивился Вовка.
— Ну, ты даёшь, — засмеялся Марек, — выпей пиво до конца, и сейчас сразу вспомнишь.
— Они прошли в зал, где Колчак увидал на полу компьютер.
— Этот? — спросил он.
— Не видишь, это мой старичок. А тот в комнате стоит, в работе сейчас задействован. Тот компьютер дорогой. Санька открыл дверь спальни, где был включен компьютер.
— Этот компьютер стоит тысяч шестьдесят, а информация в нём для прессы и ФСБ бесценна. И мне кажется, что с этим компьютером мы с тобой опять вляпались в большую кучу органических удобрений.
Я всю информацию перекатал на всякий случай на дискеты. Как я понял, Плясун занимается не только брачными услугами, но и ведёт всю бухгалтерию Трубы. Кстати, как он тебе вчера показался? — спросил Сашка, — я вчера не стал у тебя спрашивать при таксисте.
Выпив пиво до конца, Вовка пошёл к холодильнику ещё за одной. Память к нему вернулась. Перед ним ярко встала картина погрузки компьютера, и он вспомнил, что все карманы у него забиты фотопортретами потенциальных женихов и невест.
— Ты спрашиваешь, как Труба мне показался, — отглотнул он из новой бутылки пива. — Думаю, он списочный клиент, и работает, на какого-нибудь большого чиновника или мента. К блатным он никакого отношения не имеет, хотя не исключаю, что информацию о блатных может, какую — то иметь. Не больше. Если он вчера у меня спросил, как поживает Жора. Это говорит о том, что общаку он внимания не уделяет, если не знает, как себя чувствует Жора Хлястик. Предполагаю, его кто — то назначил из важных персон контролировать такой большой и богатый завод. К таким методам прибегают сейчас многие хозяева крупных предприятий, чтобы воров не подпускать к своему пирогу на пушечный выстрел. Раньше я о Трубе не слышал, чтобы он в городе проявлял свою шустрость. Вывод напрашивается один. Ему кто — то специально раздул авторитет, сделав его неофициальным наместником завода. Надо о Трубе и о заводе справки через деловых людей навести. И этот мутный Владыка меня тоже заинтересовал, — авторитета мне тоже нашёл. Я ни слышал никогда о таком. Когда он всплыл на поверхность? Надо будет брата Сергея ещё вызвонить. Он точно знает все расклады. Только он сейчас, наверное, в Польше.
— Похоже, ты прав в своих догадках, — согласился с другом Санька. — Ты раньше и о Плясуне ничего не знал. Он работал хореографом во дворце имени «Горького» и был самым активным участником художественной самодеятельности. А потом вдруг открыл, свою частную фирму назвав её «СЕРЕНАДА» и как я думаю, что идейным вдохновителем в брачных сделках был твой «лучший друг Ланин».
— Не может быть? — удивился Колчак.
— Может, и даже очень, — вот на этой дискете вся бухгалтерия с начала двадцать первого века, по сегодняшний день. Возможно, Ланин не знал, что Плясун в тайне вёл её.
Сашка вставил дискету в дисковод, где выскочили все бухгалтерские учёты брачного агентства Серенада.
— Ты мне Саня толково объясни, — попросил его Вовка, — а то я в этих компьютерах и бухгалтерии ничего не соображаю.
— Ты просто не хочешь соображать. Тут всё просто. Вот смотри, здесь все выкладки для отчёта в налоговую инспекцию, где фигурирует фамилия Морозов — это Плясун, дальше идут Павлов, Курицын и Возов. Этих людей я не знаю. Все они являются агентами по браку. Заработки у них одинаковые стоят в графах. Не находишь странным, что у них в штате нет ни одной женщины для такой утончённой сферы деятельности?
— В общем — то, да! — подозрительно?
— А вот следующая страница, — пальцем тыкал в монитор Марек, — это чёрная бухгалтерия. Здесь пять человек в штате, где первым в списке стоит Ланин. Заработки у него самые высокие в компании. У Плясуна на двадцать процентов меньше. Другие три человека, вероятно, трудятся у них громилами. Плясун раскручивает динамо, как с Гошей и они имеют свои проценты от награбленного имущества. Это ещё не всё. Вот магазин уценённых товаров, где Морозов числится там бухгалтером. Хозяйка магазина Павлова Елизавета Никитична. Два продавца. А уже известный нам Павлов там товаровед. Понятен расклад?
— Кажется, я въехал в эту систему, — сказал Колчак.
— Смотрим чёрную бухгалтерию магазина, — продолжал Марек, — в графе самый первый стоит Ланин, затем Морозов. Павловы замыкают список, но продавцов здесь нет.
— Думаю, они, награбленное имущество, сбывают, через свой магазин. Удобно ни к кому обращаться не надо. А золотишко сейчас везде принимают.
— Но меня удивляет, почему они с Гошей так грязно сработали: могли же ему память ненадолго отключить?
— Не знаю, возможно, им кто — то помешал. Нам надо в любом случае ждать, когда приедет этот Плясун и трясти его до тех пор, пока не узнаем, кто бил Гошу и грабил его. Отступать некуда. Хочешь ты этого или не хочешь, но показывать им свою слабость ты не должен. Ты сам вчера заикнулся об этом. Они унизили твоего друга. Значит, ты не должен это дело на тормозах оставлять. А Плясун надолго не может уехать. Если у него такая важная работа, он скоро засветится.
— С чего ты так решил? — спросил Колчак.
— Вот у меня вторая дискета, — Санька достал с полки дискету, — тут уже цифры и фамилии будут намного серьёзней. Здесь вся деятельность дочерних предприятий одного солидного завода, которых у него четыре. Сбыт автомобильного и витражного стекла, зеркал, и хрустальной посуды. Баня тоже относится к дочернему предприятию. Генеральный директор этих предприятий Валерий Трубников, то есть Труба, а главный бухгалтер Морозов. Тут так же есть чёрная бухгалтерия и очень интересная. Ребята, которые получили по двадцать и пятнадцать лет за убийство прежнего директора, до сих пор получают зарплату. Здесь у них есть графа ОВЗ. Думаю, что это особо важные задания, убийства и прочие рискованные дела. Узнай, как у этого Владыки фамилия. Может и он здесь завязан большими цифрами. Здесь в этой дискете для меня много непонятного и разбираться надо хорошему специалисту. Но всё это для нас может обернуться большой головной болью. Так что нам в городе надо напомнить о себе и очень звонко, чтобы нас побаивались. Иначе за такие сведения, нас не только съедят, но и кости до муки перетрут, как на щековой дробилке и развеют по ветру.
— Я это понял. Ты сделай несколько экземпляров, таких дискет. Я один комплект, спрячу у Деда. Один у себя оставлю, и один у тебя будет. Теперь отключай компьютер, и поставь его в прихожей, как только Плясун приедет он обязательно у сестры узнает, кто компьютер у него забрал. И думаю, с Трубой мне придётся увидеться ещё раз в ближайшее время. Плясун шум через милицию подымать не будет, ему это не выгодно. Потому что в компьютере, срок не малый заряжен для других посетителей.
А мы шумиху устроим от себя в их краях обязательно. Повод у нас есть. Я на всякий случай заручусь поддержкой знакомых урок, кто сидел со мной. Но прежде переговорю с братом. У него немало связей в блатном мире.
Сашка отключил компьютер и отнёс его в прихожую, поставив свой на старое место.
— Правильно ты говоришь насчёт брата. Мы ещё молодые. А их поколение посолидней, выглядит. Нам без них тяжело будет справиться, не зная, кто за их спинами стоит.
Давай водочки лучше выпьем, с ней мозг яснее работает, — предложил Санька.
— А есть?
— У меня всегда есть, ты, что не знаешь.
— А чего молчал, я бы пиво тогда не пил.
— Ты же по утрам не пьёшь водку.
— После вчерашней свадьбы, я бы на время не стал смотреть, тем более, сегодня выходной.
— Да лихо мы Гошу вчера женили! — засмеялся Марек, — я бы сам не отказался с ней покувыркаться. Ты видал, как она нежно меня по щёчке трепала. Сексуальная стерва! — облизнулся Марек.
    В это время у Вовки зазвонил мобильный телефон.
— Слушаю Полина, — увидал он высветившийся на экране её номер.
— Тебя тут вчерашний новобрачный разыскивает, что ему сказать?
— Скажи ему, чтобы к Саньке спускался я у него сижу, пиво пью.
Вовка отключил телефон и положил его на стол:
— Гоша приехал с утра пораньше, наверное, за компьютером пожаловал, — сказал Вовка, — иди, открывай ему дверь?
Гоша вошёл напуганный с дикими глазами и сходу не разуваясь, выставил на стол бутылку коньяку, палку колбасы и банку сардин в масле:
— Привет сватья. Жрать, умираю, хочу.
— Гоша, а чего у тебя рожа такая помятая, будто по ней локомотив пронёсся, как по Байкала — Амурской магистрали несколько раз. И почему молодая жена тебя без завтрака выпустила на улицу? — спросил Вовка.
— Погодите я, что не человек, — осмотрев стол и увидав там открывалку, вонзил её в банку сардин. — Жрать хочу, вы всё в холодильнике сожрали. А мне после любой пьянки обязательно нужно поесть.
Гоша извлёк из кармана брюк волосяной пучок и положил его около батона с колбасой:
— Вот, что от молодой жены осталось, — сказал он.
Затем снял с себя пиджак и бросил его на пол:
— Дайте мне вначале выпить, а то меня с души сейчас будет рвать, — возмущенно говорил он.
Ему налили пол стакана водки, и он залпом выпил её, опрокинув следом в рот банку сардин. Пропустив за считанные секунды через свой пищевод всю сардину, отломил большой кусок колбасы.
— Ты чего Гоша кусок смоляной пакли выложил на стол, — с тревогой спросил Колчак.
— Это не пакля, а шиньон моей «жены».
— Выражайся яснее, что ты украл его у неё?
Гоша закрутился на стуле:
— Где туалет? — зажал он рот рукой.
Марек быстро подвёл его к унитазу и включил дверь. Потом подошёл к столу, взял шиньон в руки, затем поднёс его к носу и понюхал:
— Действительно не пакля, а натуральный волос, — сделал заключение Марек.
— Он же сказал, что это шиньон жены, — напомнил ему Вовка.
Тогда Марек положил его себе на голову и сел на стул.
— Больно жидкий он для головы, — заметил Марек.
Гоша, услышав разговоры двух друзей, крикнул им из туалета.
— Это шиньон от полового органа Маши.
Марек моментально с брезгливостью скинул его со своей головы, а Колчак зашёлся от смеха, держась за живот.
— Сразу не мог предупредить, — недовольно крикнул Марек, — я уже чуть на язык его не попробовал.
— Не успел я, — ответил Гоша.
Когда он очистил свой желудок, налил себе ещё в стакан водки и повторил попытку излечения:
— Не знаю, когда я теперь отойду от такой свадьбы, — он опрокинул водку в рот, поднеся кулак к носу, затем ударил себя им по голове несколько раз.
— Гоша, прекрати интриговать, рассказывай? — почувствовал нелады в истории со свадьбой и Марек.
У Гоши глаза налились кровью и, приложив правую руку к сердцу, он начал излагать историю брачной ночи:
— Сердце раскурочено у меня, не подлежит капитальному ремонту, — истошно взвыл он и, обведя звериным взглядом двух друзей продолжил: — Не было ни какой Маши. Я утром в пять тридцать проснулся, а у меня рука лежит вот на этом шиньоне. Я сразу обнаружил, что больно выпуклая у неё манюня, ну и со злости дёрнул. Тут моя Маша и вскрикнула от боли. Шиньон скотчем был приклеен, к гениталиям моей Маши.
— Гермафродитом оказалась? — построил свою догадку Марек.
— Хуже, чем ты произнёс это слово, — взглянул на ребят Гоша, — Мишей Плясуном моя женщина оказалась.
Колчак опять зашёлся от смеха, а Марек с недоверием смотрел на Гошу, открыв рот.
Вовка показывал пальцем на Саньку и отрывисто ему говорил, глотая воздух ртом.
— Поезжай, кувыркайся, кровать свободная. Тебе же понравилось, как она тебя по щеке ласкала.
Марек сорвался с кухни и побежал в ванную рыгать. Возвратился он с влажными глазами и накинутым полотенцем через плечо. Вовка никак не мог успокоиться. Он ушёл с кухни и завалился на диван. Немного отойдя от смеха, он возвратился на кухню. Посмотрев на мрачного Гошу, его опять обуял приступ смеха. Гоша сидел, насупившись, и молча, жевал колбасу.
Марек скрутил пробку с бутылки. Заполнив в стакан коньяк, он протянул его никак не успокоившемуся Вовке.
— На выпей, может хохот у тебя пройдёт. Смешно тебе, а у человека горе, — сердце разбилось, жену потерял, — уже с юмором сказал Марек.
Вовка опустошил стакан и поставил его на стол:
— Гоша, по секрету скажи, а супружеский долг ты исполнил в первую брачную ночь? — не унимался Колчак.
Гоша молча доедал колбасу и находился в прострации:
— Не помню ничего, но накостылял я ему сегодня прилично, будет знать, как соблазнять мужчин с нормальной половой ориентацией.
Он порылся у себя в карманах, и выложил на стол пять золотых колец и перстней, какие были надеты вчера на пальцах «невесты».
— Ещё я забрал у него, свои брачные три тысячи, что вносил за знакомство. Я ему сегодня такое выдал, что он месяц будет сидеть под кроватью, не выходя на улицу. Я ему сказал, что я в законе и всю его фуфлыжную контору похороню. Короче думаю, выглядел неплохо я в тот миг. Выдал ему весь свой блатной жаргон, которого он в жизнь не слыхивал. А грабили и мутузили меня, те трое, которые сидели с Кроном парни. Я записал их клички на пачке сигарет.
Он достал из кармана пиджака сигареты и прочитал, — Павлин, Пернатый и Воз.
— Павлов, Возов и Курицын, — расшифровал Марек клички.
— Откуда знаешь? — спросил Гоша.
— Ты пока развлекался со своей «молодой жёнушкой», мы без дела не сидели, — сказал Колчак.
— Теперь будете всегда надо мной смеяться по этому поводу? — вопросительно посмотрел Гоша на ребят.
— Гоша заразительный смех это здоровье и молодым присуще так смеяться. Ты не обижайся, но я такой человек, что эту историю никогда не забуду. А напоминать тебе о ней не буду. Я думаю, ты немного оклемаешься после брачной ночи и сам будешь с улыбкой вспоминать свою незадачливую свадьбу, — объяснил ему Колчак.
— Я уже несколько лет над одним эпизодом улыбаюсь, как ты меня, чуть к Прасковье Ивановне не отправил.
— Что ещё одна свадьба? — спросил Марек.
— Почти, — буркнул Гоша, — Прасковьей Ивановной называют в камерах парашу. Я был не прав тогда и не знал, что Колчак самбист. Он мне приёмчик показал один, что я с нар улетел к параше. Я многим рассказывал эту поучительную историю, чтобы не грубили незнакомым людям. А женится мне, наверное, заказано. Я вам сейчас один случай расскажу, какой произошёл со мной осенью, только вы не смейтесь. Я однажды в книжном магазине познакомился с одной блондинкой бальзаковского возраста. Звали её Галина. Она там уборщицей работала. У неё богатая причёска была, волосы свисают аж, на глаза. Я ей предложил прокатиться ко мне домой в гости после работы. Она с радостью согласилась и пошла, отпрашиваться с работы. Я её дождался и с шиком повёз на такси, потратив последние деньги. А домой привёз, смотрю, она постоянно волосы свои поправляет, но значения не придал. Мамаше моей она тоже понравилась. Она выставила самогонку, припрятанную для такого случая, и стол нам богатый приготовила. Свинины нажарила с картошкой. Солений разных наложила, разве, что икры не было и жульена. Смотрю, моя Галя самогонку хлещет, не отставая от меня, а закуску метёт, быстрее, чем бегал в своё время чернокожий бегун Льюис. Вы такого, наверное, не знаете, молодые ещё.
— Знаем мы весь мировой Олимп Гоша, — сказал Колчак, — мы же к спорту никогда равнодушными не были.
— Слушайте дальше тогда, — продолжил Гоша. — Умяла моя Галюня всю закуску, и завалились мы с ней спать в семь вечера. Ко мне, как раз сосед Толя заходил с бутылкой в это время. «А мамаша не пустила его», —сказала ему, что я женюсь. Под утро моя зазноба проснулась, смотрю в темноте шлёп, шлёп по полу и по кастрюлям давай лазить. Вижу силуэт вроде её, а голова нет. Я рукой по подушке, где она спала, провёл и выловил парик. Думаю, обычное дело, многие женщины парики носят в наше время, и бросил его назад. Спрашиваю её: — Галя ты чего ищешь? А она мне говорит, капусты солёной хочу или огурцов. Я встал, включил свет. В первую очередь бросил взгляд на подушку, смотрю, поблескивает что – то около парика. Подошёл, взял в руки, а это глаз стеклянный. Думаю, допилась баба, и очи свои растеряла. Говорю ей: «Галя ты шнифт не теряла?»
А она мне отвечает: «Шрифт не теряла, а вот глаз у меня выкатился куда — то. Смотри не наступи на него!»
И тут она повернулась ко мне лицом. Я понимаю, сам не красавец. Но если она на меня пьяного ужас навела своим видом, то дальше рассказывать я вам не буду. Я открыл ей трёх литровую банку огурцов, а сам залез под одеяло, но не уснул, ждал, когда она собираться на работу будет.
— Гоша, что из того, глаз у тётки искусственный оказался? — спросил Марек. — Может человек она хороший и как жена впору бы тебе пришла.
— Что она туфля впору подходить? — тяжело вздохнул Гоша. — Она баба с одним глазом, а ещё она не от земли. До потери глаза работала в регистратуре поликлиники, а кто в огороде будет работать? Я что ли? Нет уж извольте. Я после её ухода сжёг постельное бельё и затопил баню. Целый день парился. Вот так вышла у меня очередная попытка обзавестись жёнушкой. А блондинку, оказывается, в городе все зовут Галька соколиный глаз.
— А огурцы она все съела? — спросил с подковыркой Колчак.
— Тебе бы только посмеяться, а надо мной рок неправильный висит и вредит всячески. Так мне Толя сказал. Он мужик грамотный, раньше историю преподавал в школе. В церковь говорит, сходи, свечку поставь и всё нормально будет. Я этих свечек столько уже переставил, что на эти деньги можно часовню было у нас на кладбище соорудить.
— Я думаю тебе лучше к косметологу сходить, — посоветовал Марек.
— Никуда не надо ходить, — ввязался в разговор Колчак, — мужчина должен быть похож на монстра. Переживать и страдать по этому поводу совсем не обязательно. Смотрись чаше в зеркало и говори себе, что ты красивый и обаятельный и лицо у тебя уникальное, хоть и похоже на кирзовый сапог. Больше улыбайся, нечего кисляк давить.
— Тебя, наверное, я Колчак послушаю, — прохрипел Гоша и дико засмеялся.
После коньяка, и воспоминания, о его вчерашней попытке женится, к нему возвратилось хорошее настроение:
— Забыл вам сказать, — вспомнил Гоша, — Плясун там сильно тужил, вы у него вещицу одну забрали. Кулькулятор, — кажется, называется? Слёзно просил вернуть. Умолял меня, чтобы я привёз ему за пять тысяч.
— Не калькулятор, а компьютер, — поправил его Марек, — маловато он что-то даёт за него. Сам пускай его у нас попросит. А цену мы с ним обсудим.
— Гоша у тебя телефон его есть? — спросил Колчак.
— Нет, я с ним в Бакене, всегда встречался, а один раз у него на крыльце.
— На дискетах у нас всё есть и адреса домашние и сотовые телефоны, и даже их устав, — сказал Марек, — можем позвонить.
— Пока не надо, — остановил его Колчак, — пускай он первый к нам обратится. А вот, кто прессовал Гошу, адреса и телефоны надо выписать. С ними конкретно будем говорить. И сделать это надо сейчас. Я по телефону устрою им сейчас хмурое утро.
Марек пошёл к компьютеру и вернулся вскоре со всей информацией о троице Плясуна.
— Аллё, — набрал Колчак Павлину, — Павлин это ты?
— Я, — раздалось в ответ, — это кто со мной базарит?
— Хмырь болотный, с тобой не базарит, а разговаривает, Колчак. Ты тварь вонючая имел наглость снять с влиятельного авторитета дорогие вещи. Передай своим выродкам Возу и Пернатому, чтобы бабульки себе на похороны собирали. Мы сейчас подъедем, и вы все рядышком умрёте у своего порога.
В трубке раздалось тяжёлое дыхание, и связь прервалась.
Колчак вновь набрал этот же номер, но абонент не отвечал.
— Пускай теперь волнуются и соображают, — сказал он, — посидим немного. У него мой телефон высветился. Я уверен, что в ближайшее время позывные с их стороны раздадутся.

                Глава 10
       
        После звонка Колчака, Павлин быстро собрался и побежал по своим друзьям. Собравшись все, они направились к Плясуну. Миша их встретил в угнетённом настроении с огромным кровоподтёком под глазом.
— Тебе уже досталось? — спросил Воз, — а нас, зачем ты заложил? Мы не знаем, кто такой Колчак, но ясно, что он не простой. А тот мужик, который был последним в нашем конвейере, оказался авторитетом.
— Вор в законе он, по кличке Фидель, а так он Гоша, — сказал Плясун, — вот он у меня сегодня отметился, — показал Плясун на свой синяк. — А вас, я не закладывал, они у меня забрали компьютер, где хранилась вся информация и бухгалтерские отчёты за все года. Не верите, сходите к Чите и Крону, я им вчера вернул, что от вас получил, но о вас был молчок. Нам сейчас нужно думать, как дальше не рассердить серьёзных блатных, и как возвратить компьютер назад.
— Вызванивай Трубу, — подсказал ему Пернатый.
— Он для меня может быть опасней сейчас, чем блатные, — заартачился Плясун. — Вы что не понимаете, что пропала вся информация о нашей деятельности. Пришьют меня без звука и даже не поморщатся, — запаниковал Плясун.
— Нам плевать на тебя, — сказал Воз, — ты нам обещал крышу, предоставляй её. Ты говорил, что у тебя мент сильный есть. Звони ему. Ты, что не понимаешь, за вора в законе, нам всем кадыки вырвут.
— Ребятки дайте мне подумать, дело хлопотное и критическое, хоть самому в петлю лезь. Давайте вы сейчас идите, посидите в Бакене, а что-нибудь, придумаю, — предложил им Плясун.
— Кофейный суррогат там глотать мы не хотим, — сказал Пернатый, — дай нам штуку, чтобы мы с барским размахом отдохнули.
— На тысячу с барским размахом и в бане не отдохнёшь, — сказал Плясун, — я вам дам три штуки, но только прошу, кроме пива ничего не принимать. Иначе нам всем будут кранты, и сегодня же.
Он отсчитал им три тысячи и выпроводил их за дверь. Настроение было подавленное и он никак не решился, как в этой ситуации следует правильно поступить. Взяв дрожащими руками с тумбочки телефонную трубку, лихорадочно набрал номер оперативной связи, по которому ему разрешалось звонить, только в исключительном случае.
— Приезжай быстро ко мне я объявляю SOS, — дело требует твоего вмешательства.
Через некоторое время под окнами Плясуна, засвистели тормоза такси. Из машины вышел Ланин, и прошёл в открытую дверь Плясуна, который его уже ждал, находясь при скверном настроении.
— Что случилось? Зачем мне звонил, я же тебе говорил, не выходи со мной на связь, лучше приезжай ко мне. Неужели вопрос жизни и смерти решается? — въедливо всматривался в лицо Плясуна Ланин.
— Это кто тебя так пригрел?
— Тот, которого ты мне посоветовал прилизать по лысине. Говорил деревенщина. А он вчера пришёл с друзьями холодильник у меня обчистили и компьютер забрали.
— Ты что с ума сошёл. Ты давай мне прекращай Миша, такие сюрпризы выдавать. На чём ты погорел с ним? Кто хоть он такой? Я тебе по фотографии определил, что он неотёсанный клиент низкой пробы. Я никогда не ошибаюсь.
— А не хочешь, что твой неотёсанный клиент Гоша низкой пробы оказался вором в законе по кличке Фидель, — истерически заорал Плясун.
— Вор в законе говоришь? — такого не может быть. Он тебя дезинформировал. За всю историю у нас в городе было только три вора, которых в живых давно нет. Ну — ка включай свою базу данных, посмотрим. Я редко ошибаюсь.
— Нет ни базы, ни компьютера, — развёл руками Плясун, — забрали у меня всё и золото с пальцев сняли. Они вышли на меня, через наших поселковых негодяев, Читу и Крона. Те пришли вчера по стенам меня кидали, я им вернул все похищенные вещи. Через два часа другое бескультурье появилось. Я не знаю, куда мне от них деваться. А совсем недавно они на наших мальчиков наехали. Теперь наши ребятки меня за горло взяли, выдёргивай, говорят своего мента. Мы одни ответ держать не хотим перед ворами.
— Сколько раз я тебе говорил, не занимайся явным криминалом, — негодовал Ланин. — Ты что-нибудь, им обо мне говорил?
— Они знают, только то, что им положено знать, не больше, — стоя перед зеркалом, припудривал свой глаз Плясун, — но они сейчас на грани срыва. Могут от страха сами ломануться в милицию, — предупредил он Ланина.
— Не так страшен чёрт, как его малюют, — высказал избитую фразу Ланин. — Наезд блатных на тебя — это не смертельно. Они, зато никогда в милицию не пойдут в чём перед ними наше преимущество. Теперь слушай меня внимательно. Ничего не бойся. Я ни в коем случае нигде не должен фигурировать. Мальчиков на время спрячь подальше от людских глаз и главное не паниковать. Ищи в своих дискетах мне всё на этого вора. Я повод найду, за что его упрятать, поверь мне. Сейчас поедешь со мной к эксперту. Снимем побои, и под мою диктовку напишешь заявление об избиении и ограблении. Запомни только одно, о грабеже этого клиента ты ничего не знаешь. И вашим авторитетам ты ничего не отдавала. Если они хотели постелиться перед вором, пускай и отвечают. А вора и блатных я привлеку до упора. Завтра придёшь ко мне в кабинет с заявлением. Мы им громко потрясём в управлении перед начальством и мне это дело, без всякого сомнения, поручат расследовать. Шеф мой Гридин на пенсию ушёл. Сейчас я исполняю его обязанности, но точно знаю, что это место останется за мной. Мне уже пообещали.
— Никуда я с тобой не поеду ни к какому эксперту, — визгливо крикнул Плясун, — важно для нас сейчас забрать компьютер. Они уже залезли в него, а там вся белая и чёрная информация хранится о нашей деятельности. Там и ты, и твои начальники закодированные внесены, и любой хороший программист без труда разберётся во всей нашей схеме.
— Откуда ты знаешь, что они заходили в компьютер?
— А откуда по — твоему мнению они номера телефонов мальчиков узнали.
— Это уже хуже, — взялся за голову Ланин, — здесь надо идти другим путём. Ты мне скажи одно, ты без компьютера, неужели не можешь вспомнить о последнем своём женихе этом Фиделе Кастро?
— Всё я помню, но что это тебе даст. Фамилия у него Сыромятников Георгий, сорок четыре года. Проживает в посёлке Шпальном. А вон на столе лежит записанный телефон его друга Колчака, который здесь угощался вчера, а потом сальто с компьютером показал и был таков.
Ланин схватил лист со стола и впился в него глазами.
— Не может быть? — взревел он, — опять этот Колчин.
У него перед глазами моментально всплыло знакомое лицо мужчины, которого ему Колчак представил, как подполковника УСБ. А он мучился в кафе, где мог его видеть.
— Ты чего любимый заголосил? — спросил Плясун.
Ланин в бешенстве ударил Плясуна кулаком по лицу.
— Никогда не называй меня любимым, сволочь эдакая. Ты зачем держал опасную информацию в компьютере? — Кому нужна твоя чёрная бухгалтерия, где есть ты и я. Я тебе, говорил, веди её только по деятельности предприятий Трубы, чтобы на него аркан можно было повесить в случае чего.
Он наклонился перед лежавшим на полу Плясуном и начал тыкать листок ему в глаза:
— Ты знаешь, кто это такой? Это паразит, который как вышел на свободу, горя мне принёс под самую завязку, — взвыл от злости Ланин. — Но как же так случилось? Нет! Это какой — то Фатум неправильный около меня поселился, — причитал Ланин.
— Дурачок ты Ланин. Неужели ты не можешь понять, что перед всеми предательскими ментами рядом всегда ходит Фатум с пулей в стволе. Я не боюсь! Меня природа создала таким не ординарным, и патриотических лозунгов в своей душе не ношу, как ты. Преступника сделал из меня ты. А на твоей матери грех лежит большой перед богом и народом.
— Какой может быть грех у моей покойной матери, что ты нелепицу несёшь? — рявкнул на Мишу Ланин.
— Нужно ей было аборт сделать на первом месяце беременности. Спасти общество от такого пресмыкающегося, она заблаговременно не догадалась. Ты знаешь, почему нам сексуальным меньшинствам власть дала равноправные условия с нормальными людьми?
Ланин возбуждённо расхаживал по комнате, кидая зверские взгляды на валявшего на полу Плясуна:
— Не знаю, и знать не хочу?
— А я знаю, — сказал Плясун, — потому — что мы не способны рожать, а это большой процент вероятности избавить Россию от появления на свет таких рептилий, как ты.
После высказанной тирады Плясун получил сильный удар ногой в лицо.
— Вот издеваться над моим телом тебе всегда нравилось. Я представляю, какие муки получают от тебя арестанты? Намотай себе на ус Ланин, Валера Труба убьёт за меня, — вытирая кровь с лица, проговорил Плясун. — Мой нерабочий день лишает его большой прибыли. И ты больше от меня ни одной копейки не получишь. Я сворачиваю деятельность «Серенады». Мне вполне хватит тех денег, которые платит Труба. А твоими обещаниями я насытился по горло. Никаких дел с тобой иметь, отныне я не намерен!
Ланин понял, что хватил лишнего и сменил свой гнев на милость.
— Миша, прости меня? Я погорячился немного, но ты сам должен понять, что нельзя нигде, было фиксировать мою фамилию, ни в каких документах. Ты, представляешь, что будет, если мне предъявят обвинение? Тогда всем нам будет крышка! Ты сейчас в ванную залезай, приведи себя в порядок, а я позвоню Трубе. Будем, что — то думать вместе. Надо ситуацию спасать!
— Сейчас разбегусь и нырну. Это с какой радости. Не дурак. Я там прилягу, а ты мне в ванну включенный в сеть электрический прибор бросишь. Какая же ты сволочь Ланин. Звони сейчас же Валере? Я с тобой больше без него, словом, не обмолвлюсь.
Ланин не находил себе места. Явно он был до краёв встревожен. Понимал, что из-за такой нелепости он мог привлечь внимание не только к себе, но и к более важной схеме, которые создавали умные люди. Он укоризненно посмотрел на Плясуна:
— Как ты можешь плохо обо мне думать Миша? Я что на убийцу похож? Хорошо пускай будет по — твоему. Но учти, если ты при нём скажешь, что я тебя заставлял вести отдельную бухгалтерию. Пристрелю, вас обоих не мешкая. Мне уже раздумывать в этой ситуации времени не будет. Труба приехал незамедлительно. Выслушав, Плясуна он сказал:
— Я одного не пойму, зачем ты вёл двойную бухгалтерию дома. Тебе, что офисных компьютеров не хватало?
— Там лишнюю информацию вносить не будешь, случайно любопытный глаз может вторгнуться. И к тому же компьютер может дать сбой и все подсчёты за одну секунду накроются. А здесь дома и в памяти компьютера было всё заложено и на дискетах всё записано.
— Резонно. — А дискеты они не забрали? — спросил Труба.
— Они все у меня спрятаны надёжно под замком.
— Тогда вот что, надо сейчас делать. Звони на мобильник Колчаку и предлагай ему деньги. Свои отдашь и не жадничай. Скажи ему, что хочешь купить у него компьютер, по магазинной цене. С условием, что вместе с ним он вернёт и срисованную информацию.
— Думаю лучше тебе самому с ним переговорить на эту тему, — сказал Ланин Трубе, — ты же с ним вчера в кафе близко познакомился.
— И думать об этом забудь. Что бы я показывал, какому-то щенку, что меня беспокоит пропажа компьютера. Много чести для него будет. Запомни, существует аксиома, у кого бабки тот и диктует условия, а Колчак нищий со своими друзьями. У них даже тачек, почти ни у кого нет. Миша я с тобой пошлю цыгана Чомбе и Салдуса — латыша. Они ребята ретивые, если, что и придавить смогут эту блатную компанию. Но ваша первостепенная задача возвратить компьютер без шума, если уж не пойдут на наши условия, то придётся применить устрашающую силу. Они всё равно заявлять в милицию не будут.
— А как с этим лысым поступать? — спросил Плясун, — если он на самом деле в законе, то нам всем н несдобровать. Я имел сегодня честь познать его лютый характер.
Плясун скрыл от всех, про свадебный спектакль, который он разыграл со своим перевоплощением в женщину и не хотел, чтобы с ним ехал Чомбе и Салдус.
— Отвратительная и мерзкая рожа, это ещё не повод думать, что он в законе, — сказал Труба, — его вчера мы с Владыкой видали в кафе. А он поголовно весь криминал знает и не только в России, но и в постсоветском пространстве. Так что нам бояться нечего. Если, что Владыку подключим всегда. А сейчас попробуем, без него управится, иначе грош цена нашему авторитету. А ты Ланин при первом случае пытайся Колчака вернуть на зону. Не надо, чтобы он путался под ногами у нас. Как же жалко, что он сорвался у метельщиков. Сожгли бы его, и у нас меньше хлопот сегодня было. Тебе Ланин не надо было тогда проворность свою показывать.
— Мне в том случае, нельзя было не защищать интересы Колчина, — сказал Ланин. — Шеф меня предупредил, чтобы я работал без предвзятости. К тому же я этих мужиков с лабы не знал кто они такие. Поэтому и отличился в спасении Колчина. И премию от руководства получил за него.
— У меня тоже кроме коммерческих сделок никаких тесных контактов с ними не было, но мужички оказались прыткие и ушлые, — сказал Труба, — они, не ведая того, помогли нам избавиться от Луки. Хотя с этим придурком мы и сами бы управились без чьей-то помощи.

                Глава 11
    
       Вскоре в доме появились цыган Чомбе и Салдус. Они, получив задание от Трубы, взяли с собой Плясуна и уехали на машине в сторону вокзала. У вокзала Плясун набрал номер Колчака, попросил с ним срочно встретиться.
— Подъезжай к первому подъезду шестого дома, я тебя там встречу, — ответил Колчак.
Вовка отключил телефон, глотнул пива из горлышка и посмотрел весело на Саньку.
— Вот так Марек, — сказал Колчак, — испёкся Плясун. Сейчас через две минуты будет здесь у подъезда. Он у вокзала из машины мне сейчас звонил. Вы сидите здесь, а я выйду.
— Я с тобой пойду, — вызвался Гоша.
— Не надо ты можешь всю кашу испортить. Увидишь свою ненаглядную супругу у тебя, сердце вновь воспламениться! А она наверняка везёт пять тысяч за компьютер, которые тебе обещала.
— Клянусь, я ему слова не скажу. Я с тобой выйду, чтобы лишний раз понт на них нагнать. Он приедет не один точно, а я им свои руки в наколках и звериную рожу покажу. Не забывай я для них Фидель, в законе. Гоша засучил рукава, где от наколок показались синюшные руки.
— Слушай законник, ты не боишься, что за самовольное коронование с тебя могут спросить строго? Ты, как ребёнок, — сказал ему Колчак.
— Это я для дела. Перед непутёвыми архарами я могу и Христом представиться.
— Хорошо пошли, но будешь на них смотреть из окна подъезда. Можешь, даже открыть его.
Плясун вышел из машины в модной мужской рубашке распашонке, на голове соломенная шляпа, но накладные синего цвета ногти, забыл снять с пальцев. Он без всякого стеснения улыбнулся Колчаку и протянул ему руку.
— Маня, ты не угорела случаем? — с презрением сказал Колчак, — чтобы я тебе свою руку подавал? Говори, что тебе нужно и винти отсюда.
После таких слов у Плясуна втянулись губы, и пропала улыбка. Он достал из кармана рулон с деньгами, перетянутый резинкой.
— Вот возьми здесь пятьдесят штук, — это цена компьютера. Но с ним ты мне передашь, всё, что успел перекатать для себя.
Вовка, не показывая своего внутреннего ликования, положил рулон в карман джинсов, сказал Плясуну:
— Я с тобой торговаться не буду, хотя истинная цена компьютера в сто раз дороже, той суммы, которую ты мне дал.
Через открытое стекло в машине показалась кудрявая голова цыгана.
— Ты чего голубчик базаришь сверх нормы. Подхарчеваться за наш счёт захотел? Смотри, а то сейчас и компьютер заберём, и бабок лишишься.
Колчак сделал шаг к цыгану и двумя пальцами, по методике Деда и брата ухватил его крепко за нос. Тот попытался высвободиться, но нос был зажат мёртво, как в тисках.
— Ах ты, тварь копчёная. Ты кого назвал голубчиком? Я твоя цыганская рожа таких, как ты по восемь человек на лесоповале в болото бушлатом загонял.
С водительского места из машины вылетел на помощь цыгану Салдус, но увидав в окне свирепое лицо Гоши, запрыгнул опять в машину.
— Молите бога, что у меня сегодня настроение хорошее, а то бы вы со двора отсюда не выехали. Иди трясунчик за своим компьютером, — обжигающе глядя в глаза Салдуса, сказал Колчак.
После этого он отпустил нос цыгана, который превратился от сильного сжатия в сливу.
Плясуна в квартиру Гоша не пустил. Салдус вынес компьютер из квартиры. Погрузив его в машину, быстро скрылись за угол дома. Марек гостю дал специально дискеты, где были проспекты всех минеральных лечебных напитков, вместо тех которые он записал.
Вовка выложил рулон с деньгами на стол.
— Мало тебе Гоша Плясун предлагал за умный ящик. Мне он пятьдесят тысяч отвалил не торгуясь.
— Ого, выходит действительно он бесценный для них, — удивился Гоша.
— Что будем с деньгами делать? — спросил Колчак.
— Прокутим, конечно, — потирая руки, сказал Гоша.
— Я думаю, пока их надо спрятать. Посмотрим их дальнейшие действия. Если будет тишина, то их можно выгодно прокрутить, — посоветовал Марек.
— А как их крутануть, я о коммерции понятия, никакого не имею, — сказал Колчак.
— Позже что-нибудь, придумаем, главное бабки есть, а прокрутить мы найдём на чём. В крайнем случае, я через свою фирму их приумножу.
Через час вновь приедет Плясун на машине. На этот раз, чтобы не привлекать внимания соседей Саня запустит его в квартиру, где Миша потребует другие дискеты.
— Держи, это точно они, — протянул ему Марек дискетки, — у меня в доме больше никаких дискет нет. Хочешь, давай проверим.
— Не мешало — бы, — сказал Плясун.
Санька провёл Плясуна к компьютеру и прогнал дискеты. Убедившись, что это то, что нужно Плясун взял дискеты и положил в грудной карман. Затем повернувшись к Колчаку, сказал:
— Мора Чомбе, чуть без носа не остался. Вы мне ребятки понравились, хоть вы и идейные враги мои. Я терпеть не могу блатных. Бойтесь наших! — предупредил он. — Они вас в покое не оставят. Вы наступили на их амбиции. Сейчас затаятся на время, а потом набросятся! А ты опасайся милиционера Ланина, он получил задание подвести тебя под статью, — сказал он Колчаку.
— Стой Мария, — схватил Плясуна за руку Гоша, — видать тебя они сильно обидели, если ты нам карты вскрываешь. Расскажи своему благоверному, что случилось?
— Вчера это была только шутка. Но вы обо всём должны сами догадаться. Меня избил сегодня Ланин. К вам у меня просьба есть. Разрешите, я на вашем компьютере, через Интернет свяжусь с сестрой в Казахстане. Мне очень нужно. Компьютер они мне теперь не оставят.
— Нет у меня Интернета, — сказал неправду Марек. После чего, Миша надув по-детски губы, удалился.
... На следующий день по телевизору в передаче «Вечер трудного дня», показали сгоревший дом Плясуна и вытащенное пожарниками из кучи золы обугленное тело хозяина дома.
После встречи с Ланиным в кафе Вовка Колчак ни разу с ним не пересекался. Но Вовка не скучал, хоть и привык это ненавистное лицо видеть, практически ежедневно. Порой создавалось ощущение, что Ланин — это его тень.
По своим каналам, Колчак навёл справки о деятельности команды Трубы и Владыки. О Владыке вообще мало информации было. Просочился слух среди серьёзных людей, что он мутный тип с татуировкой на левом плече в виде маршальского погона. А о его поведении в зоне справки необходимости не было наводить, потому что он старался в верха криминальной иерархии не лезть. Окружение Трубы знало, что он постоянно нюхал кокаин и люди с головой старались общих дел с ним не иметь. Не смотря, что ментальность его была схожа с нарушителем гражданских законов, он для бандитов с высоким рейтингом был не интересен. Но на всякий случай Колчаку посоветовали близкие люди без нужды к ним не соваться, так как работают они в связке с ментами. Даже все продовольственные лотки на улицах принадлежали им. Почему менты и прогоняют бабушек с необорудованных торговых мест, где они реализуют редиску с морковкой. Так как продуктами они сами обеспечивают продавцов, через фирму Трубы, и всех конкурентов с улиц города разгоняли. Нередко лишая их и товара, раскидав по асфальту и дождевым лужам бабушкины труды.
... После случая с Гошей и похищения из дома Плясуна компьютера Мареку по пути на работу, на развилке Кировской трассы остановило ГИБДД. Они попросили выйти его из машины, не представившись и не спрашивая документов, предложили заглянуть в автомобиль Мерседес, который стоял на другой стороне дороги. В автомобиле за рулём сидел Салдус, а на заднем сидении вальяжно расположились Владыка и цыган с лиловым носом.
— Ты Саня Марек? — спросил Владыка.
— Если меня менты остановили на трассе, то вы всё знаете обо мне, кто я такой и какую кухню люблю! Зачем спрашивать? — отчеканил Марек.
— Мы не только о тебе знаем, но и о твоих друзьях, а остановили тебя не менты, а мои ребята. Я с ментами дел не имею, воспитание не позволяет.
Марек взглянул и понял, что ментов этих из ГИБДД, он никогда раньше не видел. Практически он всех городских инспекторов знал в лицо.
— Пускай не менты, но их луковая шелуха, заставляет называть ваших друзей именно так! Говорите, что у вас есть ко мне, и я поеду. Мне на работу срочно надо.
— Молодец, не из трусливых парень, — похвалил Владыка Марека.
— А кого мне бояться, — смело заявил Марек. — Как не скажет мой друг Колчак — «Лучше пускай нас бояться, чем мы кого — то».
— Вот о твоём друге Колчаке я и хочу поговорить. У него я слышал, остались некоторые сведения, в которых хранится коммерческая тайна моих фирм. Он высосал все секреты из компьютера покойного Плясуна. Скажи ему, пускай вернёт. Они ему ни к чему.
— Нет, у него ничего, — это я вам точно говорю, — заверил Марек. — Не верите, спросите у него сами, но не советую. Колчак с виду спокойный, на херувима похож. А кровь у него быстро вскипает. Ваши ребята убедились в этом, — кивнул Марек на цыгана.
— Нам по плечу укротить не только твоего горячего Колчака, а и весь город, — без ноты угрозы произнёс Владыка.
Было видно по Владыке, что он чеканил свои слова и любовался своей размеренной речью, стараясь произвести на Саню впечатление криминальной величины, считая, что разговор он ведёт не с другом Колчака, а с обыкновенным магнитофоном, который всё сказанное им воспроизведёт Колчаку.
— Передай ему, что бы вёл себя скромнее. То, что он племянник горемычного вора в законе Захара, — пока это ничего не доказывает. И иметь такой гонор, нужно вначале у хозяина отбыть не менее червонца.
— Слушай дядя, я не знаю, как тебя зовут, — повернулся Марек к Владыке, — но видно, что вы не из нашего города. Местная братва, так с нами не разговаривает, и поведение Колчака не обсуждается по той причине, что он правильный человек и греет Севу. И естественно я ему помогаю в этом.
— Зовут меня не дядя, а Владислав, — повысил голос Владыка. — То, что Колчак греет Севу, делает ему честь! Но афишировать это не следует, — сказал Владыка, закуривая сигарету.
— И необязательно делать из вашего Колчака героя, — сказал до этого молчаливо сидевший позади цыган. — Если он хочет совершить подвиг Александра Матросова, может впоследствии пожалеть об этом.
— Никаких подвигов творить он не собирается, — повернул в сторону цыгана голову Марек, — а тебе я расскажу короткую притчу. В нашем доме живёт тётя Фая, она четырнадцать абортов сделала за свою жизнь, а слово аборт до сих пор пишет через букву — «О» – Оборт. — Понял?
— Причём здесь Фая? — спросил цыган.
— Посмотри в зеркало на свой сизый нос, тогда поймёшь причём!
После этой фразы Марек пересел в свою машину и поехал на работу. У волжского моста, на другой стороне Волги на КПП он увидал знакомую машину, которая десять минут назад его останавливала.
«Оп — па, вот они и инспектора», — произнёс он, одновременно ударив ладонями об руль.
Вечером о разговоре с Владыкой Марек рассказал слово в слово своему близкому другу Колчаку.
— Это Саня они в разведку пошли. Знаем ли мы что об их делах и какие догадки у нас имеются о смерти Плясуна? Не понимаешь, что они занервничали? А если ты с ними разговаривал в достойном тоне, то ты совсем молодец! Теперь у них будет примерное представление о нашей компании. А про Плясуна нам надо забыть. Я не сомневаюсь, что грохнули они его сами. Он предполагал, что ему придётся ответить за то, что копил важную информацию у себя и мало того упустил её. Недаром он хотел воспользоваться твоим компьютером. Наверное, своей сестре через Интернет думал исповедь отправить. И нас предупредил об опасности. Так что Саша будь осторожен на трассе. Но, с одной стороны, зная, что у нас есть полная информация об их тёмных делишках, делает сугубо неприкосновенными. Даже я бы сказал, мы для них сейчас как охранный объект от всяческих неудач и невзгод!

                Глава 12
      
       Причину смерти Плясуна списали на несчастный случай, определив, что в доме у него произошла утечка газа. Деньги, полученные от Плясуна, Марек прокрутил, через свою фирму в течении двух дней. Вовка свою долю припрятал, а Гоша купил себе старенькую копейку и ездил на ней на работу в хозяйственный магазин «Беркут» к Арбузу, куда его Колчак пристроил грузчиком.
Чуть освободившись от дел, Вовка поехал к ювелиру Арону показывать брегет.
— Привёз что? — спросил ювелир.
— Кое — что имеется, хочу пока прицениться, — сказал Колчак, протягивая золотой брегет.
— Ого, солидная штука, — разглядывая с интересом брегет, сказал ювелир. — Я тебе ничего не смогу сейчас сказать. Оставь его на пару деньков у меня, и дай мне обязательно твой мобильный телефон. Я проконсультируюсь с одним знающим человеком, который владеет большой коллекцией часов. Думаю, он сможет назвать их реальную цену. Кстати, этот коллекционер с вашей стороны. У него даже работы знаменитых мастеров имеются.
— Хорошо я через два дня заеду, — сказал Колчак ювелиру.
— А марок интересных ты не приобрёл? — спросил он у Вовки, — этот товар я считаю самым выгодным, лёгкий и дорогой. Его спрятать легко и ни один металлоискатель не обнаружит, когда везёшь за бугор. Да и ценится он равноценно со многими объёмными раритетами.
— Пока нет, — ответил Колчак, — я же коллекционер временный и случайный.
— А я в первую очередь ювелир, — промолвил Арон, а коллекционер я не ахти какой. Миллионеры коллекционируют, потому что им деньги некуда девать. А мы коллекционируем, чтобы их заработать, — сказал он Колчаку на прощание.
В этот же день ювелир сел в машину и поехал к коллекционеру часов. Ему было восемьдесят два года, и по своему богатому дому он передвигался на инвалидной коляске. Этот престарелый ветеринар по кличке Шах имел в своей жизни два увлечения любовь к лошадям и часам старинной работы. Когда — то у него был звёздный скакун аргамак, который приносил ему приличные доходы на скачках в шестидесятых годах. Потом он его лишился по своей глупости. Отодвинул после такой утраты серьёзное увлечение лошадьми на второй план, и он всецело отдался коллекционированием часов. Сын и внуки у него тоже были ветеринарами, и у них была своя ветеринарная лечебница, в которой работала вся семья Шаха.
Дверь ювелиру открыл внук.
— Проходите? — дед ваш ждёт у себя, — сказал он, — кошечку не бойтесь. Она у нас послушная!
— Я собак не боюсь, а кошек, чего я буду бояться, — усмехнулся Арон.
Но, открыв дверь Шаха, он с испугом отпрянул назад и закрыл быстро за собой дверь, приперев её своим телом. Крупный пот покрыл его лоб. То, что он увидел, не поддавалось его сознанию. В ногах у Шаха лежала большая пятнистая дикая кошка.
— Это, что за зверь? — спросил он у внука.
— Гепард, да вы не бойтесь? Шах, вас не тронет, — сказал внук.
— Что Шах не тронет, я знаю, а пятнистую кошку я больше предпочитаю видеть на стене или бездыханную в ногах у камина. Скажи деду, при ней я разговаривать не буду.
— Шах, это мальчик, а не девочка, — объяснил внук, — если вы опасаетесь, я сейчас его уберу.
Когда из комнаты был удалён гепард, ювелир зашёл к Шаху. Тот сидел в своей коляске, задрав очки на лоб, и плутовато улыбался.
— Что Арон боишься моего котика? — важно спросил Шах. — Этот охранник лучше любого кавказца будет! — горделиво произнёс Шах, — из Туркестана мне его привезли, хотя происхождение у него Афганское.
— Я смотрю, у вас в доме одни Шахи живут, — сказал Арон.
— Так и дом мой не похож на обычный барак. Посмотри у меня всё здесь на восточный манер устроено. Люблю экзотику и восток. Жалко, что пришло всё это ко мне поздно, но ничего дети и внуки пользоваться будут. А Шахов было у меня два, вернее та Шахиня звалась, продали совсем недавно.
— Её одну тяжело прокормить, а двоих тем более, — заметил ювелир.
— Наш Шах нередко пропитание, не только себе добывает, но и нам вдоволь хватает. Зайцев и косуль на лету хватает. Ну, показывай свой раритет. Посмотрим, что это за диковинная вещь, как ты мне её расписал.
Арон открыл кейс и достал заложенные в файл часы.
Шах взял пакет в руки, спустил очки на нос и внезапно отстранил их от себя.
— Знаешь, что Арон. Похоже, что эти часы я уже в руках держал больше сорока лет назад. Открой крышку. У меня зрение плохое, посмотри, там есть гравировка на английском языке Джон Бойд и большая буква Д.
— Смотреть не обязательно, я их все тщательно обследовал. Такая гравировка нанесена в центре крышки, и год стоит 1870, — сказал ювелир.
— Тогда я поздравляю тебя Арон, ты приобрёл проклятые часы, которые тебе кроме несчастья ничего не принесут. Я на них запал, когда молодым был. И это было моей ошибкой. А почему мне они приглянулись, об них мне рассказал Осип Балов, — был такой антиквар у нас. Жил он в верхней части города на Покровке. Слушок был, что его вместе с коллекцией НКВД, прибрало к рукам. Он коллекционировал всё. У него в доме богаче было чем в любом музее. Канул бесследно. Так Осип мне сказал, что уникальные часы эти были у Тургеневых. Я начал наводить справки, оказалось, что старик Николай Тургенев обменял их в войну у барыги на продукты. У этого барыги был сын и четыре больные дочери. Барыга с сыном в тюрьме сгинули, а дочки задохнулись ночью в девяностых годах от бытового газа. До этого у него знатный жулик по кличке Часовщик забрал брегет нагло преступным путем, но законно, получив от него в придачу ещё дарственное письмо. Потом они попали к крёстному сыну этого жулика футболисту Ивану Беде. И я случайно вышел на него, попросив одного прохиндея грубо говоря стырить их. В итоге прохиндей погибает, а я возвращаю часы хозяину, и теряю своего лучшего друга восточного скакуна Шаха. И такому исходу я был рад. А мог бы разделить участь и других держателей этого брегета. Мой Шах в пять, раз был дороже этих часов. Он меня кормил. Просто в то время, часы можно было легче продать, чем хорошего скакуна. Но откровенно тебе скажу, что этот брегет я продавать в тот момент не собирался. И если я решусь его у тебя приобрести, то возможно не для продажи, а для услады своей души. Если, конечно, он чистый, а если нет, то я его перепродам. Но в первую очередь я должен навести о нём справки, чтобы не повесить ещё раз угрожающий топор смерти над своей головой.
— А что вы не понимали, зная, что от часов исходить такое проклятье, покусились на них. Зачем пошли на такие жертвы?
— Арон, ты же коллекционер, хоть и молодой. Должен знать, как велико желание истинного коллекционера овладеть недоступным экспонатом. В то время я о проклятье мало чего знал. Я узнал уже намного позже от Часовщика, того самого безногого вора, который меня и лишил скакуна. Когда он умер, я только перекрестился. Он до конца дней своей жизни доил меня, за брегет. Правда, последние годы приезжал, только за водкой.
— А в чём уникальность часов? — Я понимаю это золото. Канфаренье и оброн, здесь изумительно выполнено, именно подчеркивая искусство того времени. Сейчас так делать не могут. Для чего вы слепо охотились за ним, понять не могу?
— Ты подошёл к самому важному вопросу друг мой. Джон Бойд Данлоп — это английский мой коллега девятнадцатого века, который, будучи ветеринаром, изобрёл шины на велосипеды и автомобили. То, что этот брегет работа известного французского мастера, у меня под сомнением, но что это часы моего коллеги из Англии, в этом сомнения нет. Он был у нас на ярмарке в конце девятнадцатого века, и свои часы подарил Николаю Тургеневу. Об этом писали газеты в те времена. Николай Тургенев был известным портным в нашей губернии и когда Джон порвал свой любимый фрак, он за помощью обратился к Тургеневу, который не только залатал ему старый фрак, но и пошил новый, оказавшийся по всем характеристикам лучше старого.
Ювелиру уже изрядно надоел урок истории старого коллекционера и он прервав его рассказ, раздражённо спросил:
— Вы мне скажите, сколько эти часы могут стоить сегодня?
— Я тебе назову точную цифру, но если ты мне их хочешь предложить. То больше десяти процентов их стоимости, я тебе за них не дам. Сам должен понять, я очень рискую своим здоровьем и дополнительные затраты я непременно понесу. Сейчас у меня половина коллекции распродано, и держать их у себя я вернее всего не буду. Опасно для жизни. А кому продать я знаю такого человечка. У него бабок много и нрав у него потуже Часовщика будет. Уголовник элементарный, но честный, я через него всё дорогостоящее своё добро реализую, которое мне больше не понадобится. Сам понимаешь, такой дом содержать и лечебницу, — деньги немалые нужны. Недавно через него внук, продал одну кошечку какому — то милиционеру.
— Я жду цену, а вы мне байки рассказываете, — взбеленился ювелир.
— Ты Арон не нервничай, такие дела с кондачка не решаются, — успокоил его Шах. — А истинная цена этого брегета двести тысяч долларов.
— То есть вы мне собираетесь за них отстегнуть двадцать тысяч долларов?
— Не больше и то в том случае, если они чистые. Я сейчас найду телефон бывшего хозяина и узнаю у него, в какое плавание отправился у него брегет.
Шах позвал к себе внука, который находился в соседней комнате.
— Дед ты звал меня? — спросил он, зайдя в комнату Шаха.
— Да, — посмотри — ка внучек по справочнику домашний телефон Ивана Беды, улица Победы дом шесть.
— Сейчас я мигом, — нырнул в свою комнату внук.
Через минуту он принёс записанный на бумаге телефон Ивана Беды.
— Так Иван Романович Беда, — прочитал Шах, — шестой дом, квартир тридцать. — А теперь наберём номер.
Арон затаённо и с тревогой смотрел на Шаха. В это время он не знал, как достались часы Колчаку.
— Алло, — раздалось в трубке Шаха.
На счастье, Иван Романович оказался не в деревне, а в квартире, где у него зазвонил телефон.
— Мне можно услышать Ивана Романовича Беду?
— Я вас слушаю.
— Вы меня простите? — Возможно, вы меня не помните, но когда — то у меня была неприятная история с вашим золотым брегетом. Может, помните, лошадка у меня первоклассная была, которая после отошла к вашему крёстному.
— Почему я не помню. Помню и хорошо вы Шах.
— Совершенно верно. Мне приятно, что вы меня не забыли. Я вам звоню по любопытному для меня вопросу. Мне кажется, что ваш брегет вновь попал в мои руки. Может такое быть или нет? — спросил Шах.
— Вполне вероятно, если вам его принёс мой племянник Владимир Колчин, — истинный наследник этого брегета и потомок Тургеневского рода. Не так давно, я ему вернул раритет, — ответил ему Иван Романович.
— Всё большое спасибо, — обрадовано сказал Шах, — мне просто нужно было убедиться, что он у вас вновь не похищен.
— Будьте здоровы! — сказал на прощание Иван Романович.
Шах положил телефонную трубку и спросил у Арона:
— Как фамилия человека, который принёс тебе его?
— Вот этого Вам знать совсем необязательно, — это моя коммерческая тайна.
— Возможно брегет и чистый, но сейчас я гарантий никаких дать не могу, не встретившись с его хозяином. Второй раз попадать в конфуз я не собираюсь.
— Шах, я к вам не торговаться пришёл, а проконсультироваться по его цене. Покупателя я и сам найду, — положил брегет назад в кейс Арон.
— Может ты, и сторгуешься с кем. Но больше, чем я дам, — тебе никто за него денежек не отвалит.
— Коллекционеров на Руси много, — найду я ценного покупателя, заверил Арон Шаха.
— Ты Арон горячку не пори. Подумай прежде хорошенько. Посоветуйся с Владимиром Колчиным, как вам лучше поступить.
Арон, услышав фамилию Вовки, резко изменился в лице и зло сказал Шаху:
— Вы чего передо мной комедию ломаете старый рысак? — Вы знали, оказывается, чьи эти часики.
— Я много чего знаю, — многозначительно заявил Шах и попросил внука проводить гостя за кованые ворота.
Когда внук проводил ювелира и вернулся к деду. Шах посадил его около себя и сказал:
— Игнатий, я сейчас в руках держал большие деньги, но они ушли от меня. Думаю, на время. Арон должен возвратиться ко мне. Опасность есть, что он с ними может свинтить за границу, а там таким чудо — вещам цену знают. Он в последнее время часто посещает разные страны.
— Дедушка, ты про карманные часы говоришь? — спросил внук.
— Именно про них, их истинная цена не меньше полмиллиона зеленью.
— Не мало, — присвистнул Игнат, — так давай дед отберём их у Арона, — предложил внук.
— Это я и собираюсь сделать, но ты в это дело не суйся. Тебе это будет не по плечу. Пригласишь ко мне сейчас — же Трубу и цыгана. Я с ними конкретно поговорю. А потом через Владыку мы их сбудем по хорошей цене.
Труба и цыган приехали незамедлительно к Шаху и в этот день покинули его дом в час ночи.
 
                Глава 13
   
      На следующий день Арон связавшись с утра по телефону с Колчаком, попросил его приехать к нему в магазин на другую сторону Волги. Вовка сел на переправочный теплоход. Переплыв на нём Волгу, вскоре был у ювелира.
— Твоя вещица денег больших стоит, — сказал Арон, — я вчера после работы был у вас в городе у одного знатока. Он мне цену назвал за неё серьёзную, но у него есть привычка занижать цены наполовину. Назвал он двести тысяч, то, по моему мнению, выходит, стоимость этих часов не меньше четырёх тысяч зелёных. Очень плохо, что он знает, кому эти часы принадлежат. Скользкий он человек, хоть и разбирается в антиквариате, но пройдоха известный. Он предложил мне за них двадцать тысяч. Я ему отказа не дал, но и не пообещал ничего. Дал понять, что покупателя сам найду. Вчера он мне сильно не понравился. Я еврей и человека с гадкими намерениями вижу насквозь. У него глаза горели и тряслись руки от возбуждения. Я, грешным делом, думал, что не выйду от него. У него пятнистая кошка огромных размеров по дому гуляет. Думаю, сейчас спустит на меня, её и скормит моё безгрешное тело дикому животному.
— Ты, что у мента Ланина был? — спросил Колчак.
— Такого я не знаю, я навестил известного коллекционера Шаха. Он по дому ездит на инвалидной коляске, но ходить может не хуже нас с тобой. Меня кстати с ним познакомила несколько лет назад твоя учительница Лара.
— Слышал я об этом Шахе, но она откуда знает этого прощелыгу.
— Этот прощелыга, как ты его называешь, купил у неё дом покойного деда, который у вас в городе называли и Рейхстагом, и домом Германии. Потом он этот дом перепродал большому чиновнику из администрации области. Чиновник впоследствии помог всей его семье поставить на рельсы нужный им бизнес. Да и сейчас я думаю, оказывает Шаху не малые услуги.
— Мне так же не понятно, откуда Шах узнал, что я хозяин часов? — задумался Колчак.
— Не ломай голову, — прояснил вопрос Арон, — эти часы были у него много лет назад в руках. И по его заказу их своровал проходимец у того человека, который тебе дал часы по фамилии Иван Романович Беда. При мне лично он звонил ему.
— Совсем как в детективе, — засмеялся Вовка.
— Пока нет, но может получиться и так. Поэтому я тебе их возвращаю. Пускай временно, до нужного момента полежат в твоём укромном месте. Я брегет сфотографировал, и начну работать с покупателями прямо сразу с этого дня. Для, этого нужно неопределённое время. Я честный еврей и как найду покупателя, обязательно тебя с ним сведу. Теперь я хочу знать после того, как ты узнал, чего стоит этот раритет. — Сколько баксов ты хочешь взять за него сам?
— Арон Семёнович, как вы сработаете столько, и захочу! Но вас я не обижу! Я не жадный — свои пятьдесят процентов вы получите.
— Володя твоим ответом я доволен. Мне приятно с тобой иметь дела, хоть ты в коммерции ничего и не смыслишь. Поэтому и в будущем полагайся всегда на меня. Не верь, никогда никому, что все евреи обманщики. Мы никогда не порвём ту верёвочку, которая нам спускает шекеля и ты, прежде всего не забывай про марки. Я всегда куплю их у тебя.
— Я помню. — утвердительно мотнул головой Колчак. — Мне про это можно не напоминать.
С этими словами Вовка вышел от ювелира, положив брегет в грудной карман пиджака.
Выйдя от него, он не подозревал, что видится с Ароном в последний раз.
Назад он ехал на том же теплоходе. Время было предобеденное, зов из глубины души напоминал своим урчанием, что пора перекусить. Колчак в буфете теплохода взял говяжий язык, бутылку ряженки и прошёл наверх кормы, облюбовав себе место на свободном диване. Он никогда не любил, кушать в непредназначенных для этих целей местах, но желудок настаивал, чтобы он немедленно приступил к трапезе. С жадностью откусив варёный язык он начал запивать его ряженкой.
— Можно мне с тобой присесть Владимир? — раздался приветливый и знакомый голос.
Вовка повернулся и увидал стоящего около себя подполковника Гридина с бутылкой пива.
— Присаживайтесь гражданин начальник, — подвинулся он, — вы же не в форме.
— С некоторых пор я уже тебе не гражданин начальник, а простой пенсионер без всяких заслуг. Ушёл на пенсию с шахматами и спиннингом.
— А, что так бедно провожают в ваших родных органах на пенсию? — спросил Колчак.
— Ну не совсем бедно дают некоторую сумму, чтобы мы могли безбедно годик пожить и позаботится о своей дальнейшей судьбе сами.
— Если бы я был президентом, я бы издал указ чтобы вам ни зарплаты, ни пенсии не выдавать. Не всем, конечно, а гаишникам и таким, как Ланин.
— Ты, что так зол на милицию за свою поломанную молодость?
— Чего мне на неё злится? Может и правильно, что вы упрятали меня за колючку. Спасли от армии с дурацкой дедовщиной, где мой характер обязательно бы проявился на пару с автоматом. Пришил бы там кого — то точно, и получил бы срок на всю катушку. А так отсидел на пряниках четыре года и избавил себя от большого срока. Но благодарности милиция всё равно от меня не дождётся. Что касается лично вас, то вы её получили.
— Владимир, ты многого не знаешь. Ланин крохобор и это ни для кого в управлении секретом не является, но ты не догадываешься, как он отличился в твоём спасении на заимке. К тому же он сейчас временно заступил на моё место.
— Знаю я всё, а спасал он ни меня, а свой дорогой спорт — байк. Он по-прежнему, думает, что мне известно, где он находится. Скоро наверно купит себе круче прежнего. Охрану себе завёл экзотическую из туркменских прерий.
— Если ты имеешь в виду гепарда, то это он ни себе его приобрел, а большому начальнику, который двигает его по служебной лестнице. Со мной Ланин откровенничает каждый день, ну и конечно советуется по многим вопросам.
Гридин допил пиво и бутылку аккуратно положил возле себя.
— Откуда у тебя такая осведомлённость про экзотику? — спросил Гридин, — можно подумать, что ты за ним следишь, а не он за тобой.
— Зачем мне он нужен, за ним следить. Ланин на виду у всего города. С шерстяной публикой якшается, объедки с их стола подгребает. Я на таких, как он начальников на зоне насмотрелся. Они липовым блатным попки шлифовали до блеска, так, что бараки светились огнём по ночам даже при луне. А потом смотришь, какой — то зачуханный опер или начальник отряда на иномарке стал приезжать на работу.
Гридин сморщился от брошенной Вовкой фразы, так, что у него веко стала дёргаться.
— Это мне известно, но ты сам должен понять у них у всех семьи. А зарплаты, как ты, наверное, знаешь, не выдавались работникам правоохранительных органов годами. Жить каждому хочется достойно. Получилось, так будто милиция была искусственно введена властью в унизительные рамки.
— Выходит и вы прохаживались по этой унизительной тропинке? — спросил Колчак.
Гридин весело и громко рассмеялся, обратив на себя внимание других пассажиров.
— Чаек всех и пассажиров напугаете своим смехом гражданин начальник, — одёрнул его спокойно Вовка.
— Извини? — не сдержался, — оправившись от смеха, сказал Гридин. — Ты меня не обидел, а рассмешил. Владимир, я тебе же сказал, что на пенсию ушёл с шахматами под одной мышкой, а в другой руке спиннинг. У меня даже велосипеда нет. Мне всего лишь обидно выслушивать такие высказывания не только от добропорядочных людей о своих коллегах, но и преступных элементов. Представляешь, допрашиваем, какого-нибудь мелкого жулика, а он нам в ответ:
 «Вам можно жить не честно, а мне, почему нельзя?» — и ты знаешь я, что такому отвечаю? Угадай с одного раза?
— А это смотря, кто допрос ведёт, — ответил Колчак, — если Ланин, то он запросто дубинкой отходит бедного жулика, а вы, наверное, ему скажете, — воруй, но не попадайся!
— Сообразительный ты Владимир примерно так я и говорю. А твой претензионный текст в отношении моих коллег, — это негатив системы и мне трудно осуждать своих сотрудников. Понимаешь, при социализме, если у нас сотрудник пришёл в импортной сорочке на работу. Он всегда вызывал подозрение в чистоплотности своей деятельности. А сейчас ездят на работу в иномарках и массивных печатках на пальцах. Золотые браслеты и цепи прикрыты камуфляжем. Обидно! Прежде книги и фильмы создавали только о хороших милиционерах, а сейчас я сижу, каждый день в своей квартире около телевизора, как в зале ожидания и жду фильмов с передачами про плохих милиционеров. Отрадно слушать, что их выявляют, но больно слушать это ежедневно. Это фактор недостойного, я бы даже сказал, гнусного вознаграждения за труд работникам правоохранительных органов, — вот отсюда и прирост предателей в наших рядах. С такими штатами мы никогда не покончим с преступностью
— Вроде вы правильно говорите. Метафора честного милиционера. А на самом деле вы их всех защищаете. Если бы вы знали, сколько наших русских людей сидит в тюрьмах не за, что. В основном это люди без определённого места жительства, на них повесили всех дохлых кошек, чтобы показать процент раскрываемости нашей милиции. Я сидел с одним несчастным, которому менты отбили дубинкой все пятки, после чего он лишился нижних конечностей ног. Они насильно заставили его взять убийство на себя, которое сами совершили. Поили его вплоть до суда боярышником на спирту из аптеки. Обещали его через три года освободить. А он когда оклемался, трезвым голосом заголосил, но поздно. Получилось, как в детской игре, первое слово дороже второго. И таких горемык по российским тюрьмам натыкано, как кукурузы на наших не удобренных полях. Кто за них бедных вступится? Правозащитники защищают только тех, у кого бабки есть. У тех мощная сила за спиной стоит. Телевидение, пресса, известные адвокаты. Если нужно общественность с транспарантами, пригонят, а этим обездоленным кто поможет? У меня недавно судили дальнего родственника, я был на процессе. Судью назначили жирного под двести килограмм — тяжеловеса по фамилии Кобзарь. Вы его конечно хорошо знаете. Он не мог вести процесс правильно и справедливо. От стоящей жары и предвкушения богатой взятки, которую засунул себе в карман перед началом суда, у него плыли мозги. Каждые пятнадцать минут он делал перерыв, чтобы испить бутылку минералки, и заменить потную рубашку. Суд, который мог закончиться в один день, максимум за два, он растянул на месяц. И в итоге Кобзарь по этим причинам приговор вынес нелепый для подсудимых. Менее виноватые подсудимые получили по девять — двенадцать лет, а тот, который всех больше отличился своей жестокостью в отношении детей и порезал жену депутата, сорвав у неё в туалете её квартиры серьги с ушей, получил всего пять лет. И папа этого отморозка кричал радостно около суда, что не зря он отслюнявил их чести несколько тысячи долларов. Вот вам один из примеров силы взятки и несправедливого судейства. Мне приходится иногда уделять внимание зонам, где сидят мои друзья. И под забором колючей проволоки наглядно видно, где берут взятки по наличию иномарок. Они за бабки дают свободу и козлам, и блатным, а моему родному брату Серёге Беде, не давали никаких надежд на свободу ни за какие деньги, хоть и там кум Моисей был с нашего дома. Выходит, есть честные дяденьки. С другой стороны подумаешь, не ко всем такую честность нужно проявлять.
— Это ты про себя говоришь? — спросил Гридин.
— О себе я молчу, — сказал Колчак, откусив кусок языка. — Моя доля на зоне была незавидная, буры, изоляторы, — вот весь мой путевой маршрут.
Прожевав мясо и запив его ряженкой, он посмотрел Гридину в глаза:
— А вы знаете, что Надежда неделю назад дочку родила? — спросил он.
— Нет, от тебя первого слышу, — приподнял он брови. — А папаша коллекционер знает или нет? — поинтересовался подполковник.
— Не знаю, но милиция её навещала в родильном доме. Надежда всё равно назад на работу не вернётся. Отходит свой положенный декретный отпуск и перейдёт в школу. Говорит, я не должна работать в милиции, имея целую родню уголовников и отца вора в законе, пускай и покойного.
... Вовка доел язык и допил ряженку, после чего бутылку бросил за борт.
— Зачем Волгу засоряешь Владимир? — осуждающе спросил Гридин.
— Я не засоряю, — это я другу своему Витьке Петухову — водолазу посылку отправил, — пошутил Колчак. — Так вот я и говорю, — продолжил он. — Жила девчонка спокойно а, узнав такую новость про своих родителей, чуть в петлю не залезла. А всем растрезвонил, эту тайну ваш стукач охотник, который сволочь помог вам упечь меня за решку. На такого гада, вы статью, конечно, не найдёте?
— Напрасно ты так говоришь про Зиновия Афанасьевича, — сказал недовольно Гридин. — Он прекрасный человек. И если бы ты знал, как лестно он о тебе отзывался. У меня не было желания сажать тебя в тюрьму, но указание сверху было:
«Уголовное дело на Колчина не закрывать». — А родословную Нади мы знали, задолго до приёма её на работу в органы. Мы следили за её воспитанием с пелёнок. Зиновия Афанасьевича она сама просекла, и прижала к стенке, добив его своими догадками и заставив того раскрыть тайну её происхождения.
Теплоход подошёл к пристани, они вместе с трапом сошли на берег.
— Я на работу пошёл гражданин начальник, — прощаясь с Гридиным, сказал Колчак.
— Я же тебя просил, не называй меня так никогда, — поправил Вовку подполковник. — Отвыкать надо от старых привычек.
Он напоследок глубоко заглянул в глаза Колчака и сказал:
— Скажу тебе Владимир по секрету, что пропажей коллекции марок до сих пор занимаются. Бывший супруг Нади, пишет жалобы во все инстанции, где он беспрестанно обвиняет только тебя и Надю.
Вовка отметил, что этот взгляд и речь были не дотошного дознавателя, а искреннего и честного человека, которому он ответил:
— Я сейчас съел язык говяжий, но когда меня будут ещё раз допрашивать по маркам, тогда я и свой язык проглочу. Потому что знать о них ничего не знаю. А вам всё равно спасибо, что предупредили.
И он направился по берегу в сторону порта.

                Глава 14
      
        Серый приехал из Польши и никому ничего не рассказывал о поездке, ни матери, ни брату. На следующий день в жаркий четверг, — Серый, Колчак и Дед выехали за Жорой Хлястиком на зону. За рулём сидел Заур. Подъехав к зоне, они поставили машину в отстойнике, и пошли к вахте, где нос к носу столкнулись с Юрой Лбом. Встреча была неожиданной, все думали, что Юры нет в живых, прошло немало лет, как о нём ни слуху, ни духу не было. Он, встретив близких людей, прослезился от радости. Посетители, ожидавшие свиданий с родственниками, подумали, что Юра Лоб только, что вышел на свободу, и компания вышла встречать его.
— Юра ты, где пропадал всё это время? — спросил его Серый.
— Сказать, не поверите, — ответил он, — я за эти года, где только не был, а последний год был рядом с вами, но носа своего не показывал. Сегодня могу свободно навестить наш родной город. И у наших ментов думаю, вопросов ко мне не будет.
— И где же ты был последний год, — мотая удивлённо головой, спросил Иван Романович.
— Если помните Иван Романович, у Серого был друг Юрка Балашов из детского дома. Вот у него я обитал в деревне. Он фермером заделался. Я приехал сюда на его УАЗИКЕ. А встретил я его в городе Муроме случайно. Он там мукой и сахаром торговал. Я ему помог хорошо, а потом к нему уехал, помогал ему во всём, и к вам иногда наведывался инкогнито. Вас всех хотелось обнять до страсти, но не мог нужно хвосты за собой убрать.
— А про братишку Луку ты своего знаешь, что его замочили? — спросил Серый.
— Да, конечно, и Колька скрючился месяц назад от чахотки на зоне. Так что я один, как перст остался на белом свете.
— Юра, но сёстры у тебя живы, и родственник ваш Кадык один живёт, — напомнил ему Иван Романович.
— А что из этого? — они сами ждут помощи. Одна сестра двух детей воспитывает, другая на инвалидности сидит. Но сёстры не знают, что я живу и здравствую. И про Колюку им ничего не известно. Его в Иркутской области похоронили. Они ему за весь срок не могли ни одной посылки отправить. Только последнее время Юрка Балашов, высылал ему от своей фамилии подогревы, которые мы собирали вместе. А у Кадыкова своих детей и внуков куча.
У Юры Лба на глазах от высказанной исповеди выступили слёзы на глазах.
— Ладно, Юра, ты успокойся? — утешал его Серый, — не надо сегодня расстраивать ни нас, ни Хлястика. У него дело совсем плохое. А про жизнь у Юрки Бороды, ты мне позже расскажешь. Как я понял ты с нами назад поедешь.
— Мне с вами надо съездить, подвал у тебя хоть живой, чтобы ночь другую там перекантоваться.
— О чём ты говоришь Юра, подвал переживает уже другое поколение, а устроить тебя место мы всегда найдём, об этом можешь не беспокоиться.
Юра обнял слегка Серого и склонил его голову к своему рту, и тихо прошептал:
— Как хоть я выгляжу не стремно, против вас?
— Всё нормально, если не придавать значения твоей постаревшей роже, — со свойской манерой, пошутил Серый.
— Спасибо за добрые слова, — улыбнулся Лоб.
... В двенадцать часов дня из массивных дощатых дверей вышел Жора Хлястик. Это был уже не тот поджарый и спортивный Жора, который несколько лет назад блистал на футбольном поле. Его лицо, отдавало нездоровой бледной окраской. Дряблая кожа, на груди и на лице лежала складками и была похожа на речную рябь. Пальцы рук были искривлены, словно ветки на аномальной сосне. Увидав родственников, он скупо улыбнулся, затем со всеми обнялся, после чего Дед обнял его осторожно за плечи и повёл к машине.
— Я всю жизнь мечтал быть счастливым, — сказал Жора в автомобиле. — Сегодня у меня счастливый день оттого, что увидел вновь вас всех и обнял, но душа у меня мёртвая. Насколько меня хватит, не знаю? Давайте так, сегодня везите меня куда, хотите, а завтра на кладбище к матери.
— Съездим и туда, — сказал Иван Романович, — а жить пока будешь у меня в деревне, там чистый воздух, природа, и ходить там будет кому за тобой.
— И у меня будет возможность чаще навещать тебя, — сказал Колчак.
— А ты хоть раз был у меня в гостях? — спросил Серый у Колчака.
— А Надю кто привозил? — возмутился Вовка, — экскурсию мне правда мать не делала по дому. Сама, наверное, не знает, где, что расположено. Жалко тебя не было. Мне хотелось заглянуть в разные щелки твоего терема. Думаю, что сегодня ты мою любопытную брешь закроешь.
— Обязательно Вовка всё покажу, — заверил его брат.
Жора в это время сильно зашёлся кашлем и схватился за бок. Колчак протянул ему бутылку с минеральной водой. Он взял бутылку и, пригубив её, выпил почти половину. Затем вернул её назад Колчаку.
— Ты знаешь Колчак, что Сева Пескарь эпатировал всю зону, — спросил Жора. — И его угнали неведомо куда
— Впервые слышу. Я у него давно не был. А так он на связь уже не выходит больше месяца. Но до этого всё было спокойно.
Жора вновь охватил приступ кашля, но ненадолго. Он достал из кармана носовой платок и прокашлявшись окончательно в него, сказал:
— Кончилась для него лафа, когда новый хозяин заступил на зону. Попытался он сломать Севу, но в ответ получил дезорганизацию, да такую, что во всех лесных зонах откликнулось. Хозяина после этого сразу убрали, а Севу на этап быстрёхонько собрали.
Заур давай остановимся на минуту? — попросил Жора, — мне к Юре надо. У него моё лекарство есть.
Заур встал на обочину дороги, сзади их ехавший Юра Лоб тоже затормозил.
— Что у него за лекарство для Жоржа? — спросил Иван Романович у ребят.
— Морфий или пантопон, — ответил Колчак, — я для него этот препарат доставал. У меня дома лежит двадцать ампул для экстренного случая. Ему больше ничего не помогает.
— У меня дома тоже целая хрустальная ваза лежит этого морфия уже много лет, — тяжело вздохнул Иван Романович, — Манана, когда работала в онкологической больнице, складывала для страждущих. Выбрасывать жалко было. Наверное, испортились уже.
— Ничего с ампулами не будет, они век будут храниться, не сгниют, — со знанием дела сказал Серый, — а если Жора на кризис сядет, и они сгодятся. На медиков особо рассчитывать нечего.
... Когда Жора сделал себе инъекцию в машине Лба, он пересел в иномарку, и они продолжили свой путь.
— Теперь совсем, хорошо стало, — сказал Жора в салоне. Было видно, как его лицо покрылось румянцем, и он сам заметно оживился.
— Жора, главное душу подлечить, а здоровье вернётся, — сказал Иван Романович.
— Нет, Иван ко мне оно уже не вернётся, слишком всё запущено.
— Не смей никогда так думать, ты же жиган. Авторитетом был на зоне, а слюни распускаешь. Вся сила нашего рода в нашем духе, — отчитывал Жору Иван Романович. — Я же по возрасту недалеко от тебя ушёл. Смотри жив, здоров! Вторую группу инвалидности заработал и недавно женой молодой обзавёлся! Жизнь только начинается!
— Наверное, ты прав Иван, души нет, но железо внутри есть.
— Я всегда прав. За свою жизнь в любом случае надо бороться. В лапы добровольно костлявой старухе никогда не надо отдаваться. Коля Канаков лучший, когда — то вратарь, который пальцы себе в молодости на левой руке отрубил, десятый год живёт с твоей болезнью и ничего. А мать у него Марья Васильевна вообще бессмертная. Никто толком не знает, сколько ей лет, на неё как посмотришь и так не хочется рано уходить из жизни. — Помню я Николая и пальцы за сараями он при мне рубанул. Мы же все Иван на вас росли на футболистах, а Канаков был здоровый мужик, не чета мне. К тому же если Марья Васильевна у него ещё шустрит по городу, значит и Коле её сыну, век большой будет отмерен.
— Ничего Жора откормим тебя на изумительной природе и на чистейшем воздухе, тоже долго проживёшь. К тому же я тебе чистого керосину целую канистру прикупил. Будешь лечиться, разбавляя его водкой и маслом.
— Спасибо Иван, но мне всё равно марафет необходим. Я давно на системе сижу.
— На первое время есть, — сказал Колчак, — а там будем смотреть.
По пути к дому делали неоднократно часовые остановки, а около Волги вообще Жора просидел три часа. Ему никто не мешал, и никто его не торопил. Ему дали в полной мере насладиться свободой, которую он долго ждал. Несмотря на то, что длина пути была не больше тридцати километров, машина подъехала к Осинкам, когда уже смеркалось. Жора любопытно крутил головой. Смотря на него, создавалось такое впечатление, что его держали в заточении при полной темноте невероятно долго. Он тяжело дышал и глаза то открывал, то закрывал. Автомобиль, съехав с основной трассы, повернул к околице села, где около большого озера стояло всего четыре дома. Дом Сергея было не узнать. Это был не один, а два с парованные между собой дома. Один был скромный крестьянский домик, который принадлежал Деду, а второй настоящий боярский терем.
— Серый, да тебя раскулачивать надо, — сказал Жора, — я слышал, что ты развернулся, но, чтобы так богато, просто невероятно.
— Ещё не время удивляться, в доме будешь рот раскрывать, — сказал Сергей.
— Нам с Полиной тоже здесь нравится, и мы бы здесь согласились жить охотно, — заявил Колчак, — водоём, лес, и город рядом. Но есть масса личных позиций, которые я должен закрыть.
— А это, что? — увидав во дворе ещё один дом, спросил Жора у Колчака
— Я сам в этом доме второй раз, — уточнил Вовка Жоре, — а что там, в саду, спроси у хозяев, — кивнул он в сторону брата и Деда.
— Баня это — объяснил Сергей, — и думаю, она скоро затопится. Старые обогреватели пришлось поменять, слабоваты были. Сейчас после замены, небольшой косметический ремонт сделаем, и будем париться.
— Баня — это круто, — мечтательно произнёс Жора.
— А меня она мало прельщает, — сказал Колчак, — большого удовольствия себя хлестать веником не вижу. Приравниваю эту процедуру к садомазохизму. Вот лес рядом богатый — это круто.
Сергей вплотную подошёл к брату:
— Предупреждаю сразу, в этой местности есть одна опасность для незнающих ягодников и грибников, — это топкие болота, но, если ты оценил село, давай тебе дом подберём на продажу, — слегка ткнул он локтем Колчака. — Здесь много пустует домов. Купим, а всем гуртом поможем построить тебе такой же терем. Ведь я развернулся благодаря Захару. Он мне всё оборудование доставил бесплатно. Так что считайте, что доля моего завода здесь у каждого из вас есть. Он мне всегда напоминал, «Серый, встанешь на ноги не забывай про родню, и главное младшего брата подними на ноги». Сегодня пришло время сказать тебе об этом. Построим дом из леса, он экологически чище кирпича и теплее. Здесь все коммуникации подведены, а главное город рядом.
— Мне нравится твоё предложение, его надо будет на досуге обсосать, — сказал Колчак.
— Никакого досуга, а прямо сегодня и обсудим, — бодро заявил Дед.
— Около дома их встречала Ирина.
— Узнаешь девушку, — спросил Дед у Жоры, показывая на нарядную Ирину.
— Эта красавица почти не изменилась, — восхищённо сказал Жора, вглядываясь в Ирину.
— Георгий я помолодела потому, что мы с Иваном Романовичем второй фронт открыли, — обняла она Жору.
— Поздравляю! — значит, это тебя Иван молодой женой назвал?
— Погоди, тебя ещё один сюрприз поджидает, — таинственно сказал Иван Романович. — Наш род пополнился сразу двумя членами семьи, через час другой увидишь, а сейчас проходи в дом.
Иван Романович открыл калитку, от которой вилась бетонная дорожка к крыльцу его дома:
— Будешь жить в моём доме, я здесь бываю только по выходным дням. Места здесь хватит всем. Четыре комнатки и большая кухня. Располагайся! Ирина покажет тебе комнату, где ты будешь жить, а мы с Вовкой съездим в город. Мне надо тебе лекарства отобрать да мазь свою взять. А завтра утром мы приедем со всей роднёй, отпразднуем твоё возвращение. А сейчас отдыхать. Всё — таки дорога хоть и не длинная, но утомила всех изрядно. Да и поздно сейчас песни давить на всю вселенную.
Юра Лоб, Серый и Жора остались в доме.

                Глава 15

      В Осинках на следующий день утром из близкой родни не было только Полины. Она задержалась с маленьким Кириллом на приёме у врача. Поэтому свой приезд в село отложила на более, позднее время. А другую массу родственников ждали к вечеру. Была пятница и многие находились на работе.
Утром стол накрыли в саду на террасе пока с лёгкой закуской. И пить начинали с лёгких напитков и Шампанским, оставив серьёзные напитки и блюда на позднее время. Юра Лоб отсутствовал. Он рано поднялся в этот день, и свой сон продолжал в бане. Надежде было известно, что Юра находился долго в розыске и его просто - на просто спрятали от её глаз. К тому же, будучи осведомлённым, что к утру подъедет вся родня, он старался, не светится перед ними, зная, что мать Колчака и Серого — семейство Лба не очень жаловала. Юра просил, чтобы о его присутствии не особо распространялись. Вовка, петляя по комнатам дома, по голосам вышел на веранду.
— У тебя заблудиться можно, — сказал Колчак брату, садясь на деревянное кресло.
— Это с первого раза так кажется. Сегодня весь дом обойдёшь, освоишься, — объяснил Сергей.
— Это понятно — согласился с братом Колчак.
— Ты по саду пройдись, — это фруктовый лес и выходит на озеро. Там баня отличная у меня. Из парной можно смело нырять в природный водоём, никаких бассейнов возводить не надо. Только сейчас там небольшая реконструкция. «Очень удобно», — объяснял Сергей.
Колчаку было понятно, брат его упорно агитировал на новое строительство и не ошибся.
За ним свою агитацию продолжил Дед:
— Тебе такой же построим Володя. Купим здесь бросовый дом. У нас план есть, а деньги я думаю, у тебя скоро появятся, — заговорщицки намекнул Иван Романович. - После чего он прокашлялся, будто у него в горле запершило, и добавил: — если ты с Шахом, конечно, не продешевишь.
— Вовка, что у тебя с Шахом за дела? — спросил Сергей. — Смотри с ним аккуратней себя веди, — этот слизень хитрый. Он многих в городе коммерческих ребят кинул. Жалобы были на него. Он из себя пахана строит, гнусавым голосом со всеми разговаривает.
— Я его в упор не видел и не знаю, кто он такой, — ответил Вовка. — Хотя недавно мизерная информация промелькнула о нём. Что на самом деле под пахана катит? Неужели не наигрался за свою долгую жизнь в блатарей?
— Уже не играет, — вполне серьёзно сказал Серый. — Когда его бритоголовые качки с битами наехали на овощной магазин жены Заура, я им стрелку забил на озере Юта. Они привезли с собой Шаха. У того вместо очков в руках был старинный лорнет и дорогая трость с красивым набалдашником. Он, прищурил глаза, и через свой окуляр стал меня разглядывать, а со мной два толковых друга были, и Заур. И целая гвардия у меня сидела в кустарниках с подручным оружием. Один из моих друзей Рупор, как рявкнет на него:
«А ну гнида трухлявая, спрячь свой рентген, пока я тебе его в одно место не затолкал». Он, оказывается, не только ретивых ребят боится, а и громкого голоса шарахается. Лорнет без лишних разговоров быстро на сиденье в машину кинул. Его бритоголовая публика, рты разинули, межуются, но вижу, ждут его команды за биты взяться. Я им сказал, если хоть одна тварь движение лишне сделает, всех похороним в озере. А Шаху говорю: Заплати пять штук зелёных за ущерб в магазине, и живи спокойно. Он меня в сторонку попросил отойти и заявляет, что в оборудование лесозавода, каким я владею сейчас, он вложил немалые деньги в прошлом. И толкует мне, что бывший хозяин завода был подставной человек, сын его шурина. А Захар оголил несправедливо завод, прибрав к рукам всё дорогостоящее оборудование и транспорт. Я Шаху говорю, причём здесь завод и ты. Я купил его за свои кровные бабки. А он мне в ответ: «Ты же с доходов на общак не отстёгиваешь бабки?» Я ему в лоб: Ты что за гуманитарий нашёлся, что за общак беспокоишься? Он, как начал ахинею нести, что его в городе избрали казначеем общей кассы. Я его спрашиваю, — ты дряхлый слизень не угорел случаем в своей кассе? Показываю ему на Спиридона, — предоставляю его, как казначея регионального общака. После чего он сник, и язык в задницу засунул. Но платить отказался. Я подхожу к его качкам спрашиваю:
— Кто бомбил магазин Заура? — молчат. Достаю портсигар из кармана, и закуриваю, — это был сигнал моим пацанам, кто сидел в засаде. Оцепили их мигом, раскололи всех до жопы. После чего магазин восстановили, и убытки с лихвой оплатили. Они почти все не с нашего берега, поэтому и нарвались на мощный отпор, не зная брода. Позже они, естественно, навели справки и обо мне и моих друзьях. Меня сейчас, где увидят, почтительно себя ведут. А ты Вовка имей в виду, если с Шахом будешь иметь какие-то дела, не забудь ему напомнить, что ты мой родной брат.
— О чём ты говоришь, Серый, — недобро, блеснув глазами, сказал Жора, — плохо ты знаешь своего брата. У Колчака, никакой Шах с Падишахом с кукана не сорвутся. Уж поверь мне. Он такие капканы может мочить, что чертям тошно станет.
— Отрадно слышать, — произнёс Сергей, — но моя устная визитная карточка не помешает, для укрощения такого чёрта как Шах.
— Я с Шахом, никаких дел не имею, — сказал Вовка, — но человека предупрежу, который с ним переговоры ведёт.
Серый осмотрел стол и, увидав, что на нём почти ничего не тронуто, возмутился:
— А чего вы не пьёте? До вечера ещё долго ждать.
— Сейчас Надежду Ирина приведёт, и тогда выпьем, — сказал Иван Романович.
Ирина на веранду вошла одна.
— Иван Романович, тебя там, у ворот просит всадник лихой, — сообщила она. — Как заправский жокей подъехал, в красной атласной рубахе.
— Это не жокей, а Лева мой главный механик по транспорту и одновременно сторож. Он на заводе и живёт.
— Это тот, про которого ты говорил пришлый? — спросил Колчак.
— От алиментов он скрывается, — пояснил Иван Романович, направляясь к выходу, — наверное, земляники Лёва привёз. Я ему наказывал, чтобы на мою долю набрал.
— Хороший специалист Лёва, — сказал Серый, — он неофициально у меня работает, голова варит в машинах и оборудовании. Я ему и плачу неплохо. Наклепал в разных районах детишек, теперь прячется. Одной жене после получки отвозит деньги, которая у него была первой. Остальным ничего не платит. И здесь на сельских баб засматривается.
— А чего же он на лошади у тебя ездит главный механик по транспорту? — спросила Ирина.
— Он дальтоник, медицинскую комиссию не может пройти, а на лошадке ему удобней при его работе.
— У тебя завод большой? — спросил Жора.
— Это бывшая сельская конюшня и ферма, где находится лесопилка и двадцать пять станков. Проезжали, когда сюда, видали штабеля высокие на просушке стоят? Вот там и завод находиться. Ещё есть автопогрузчик японский, автомобиль длинноногий, который под себя берёт пакеты с досками и МАЗ — лесовоз.
— Правду значит, мне говорили, что ты развернулся не плохо, — проговорил Жора. — Кто бы думал, раньше, что так жизнь изменится.
— Я и церковь на селе помог восстановить, батюшка мой лучший кореш сейчас. В баню к нему иногда хожу.
— Нашёл, чем хвалится, церквей понастроили, а народ от этого лучше не живёт, — ворчала Ирина, — только попы на Мерседесах да на БМВ стали ездить, а старые люди, как Иван Романович, всю свою жизнь заводу отдал, ходит, сегодня опираясь на палку.
— Почему на палку? — у него Мазда есть, — возразил Сергей.
— Правильно говоришь Ирина, — поддержал её вошедший с корзиной ягод Иван Романович, — если бы не ты Сергей, никакой бы машины у меня не было. А здоровье моё не всегда позволяет садиться за руль. Спина и нога, как начинают отказывать, так я сразу пересаживаюсь на своего одноногого деревянного коня.
Он поставил корзину с ягодами на лавку и сказал:
— Тут нам и на пирог, и на варенье хватит. Сейчас помою блюдо для Нади, пускай ест. Иди Ирина за ней она, наверное, покормила уже дочку?
— Я уже шла за ней, да этот жокей меня с пути сбил.

                Глава 16
 
        Ирина взяла блюдо, отсыпала ягод туда, остальное отнесла на кухню. Надя появилась на веранде бледная и встревоженная, но этого кроме Вовки никто не заметил.
— Садись Надюша, — поставил Иван Романович для неё лёгкое плетёное кресло, — мы сейчас немного водочки выпьем, а ты с Ирой Шампанского выпьешь.
После того, как Надя выпила пол бокала шампанского, она кивком головы показала Колчаку, чтобы он вышел в сад. Вовка, поняв её знак не торопясь, вышел с веранды и закурил в саду. Надя вышла следом.
— Может я, ошиблась, но мне кажется, что сейчас видала на лошади около дома Атласова — Кактуса. И меня сейчас гложет тревога, так, что внутри всё наизнанку выворачивает.
— Ты ошиблась Надя, — успокоил Вовка её, — это местный мужик, работает у брата механиком. Никто лучше меня Кактуса не знает. Я тоже его видал. Чуточку похож, но это не он, — соврал Вовка.
Её слова заставили Колчака задуматься. Он не стал выказывать ей, свою проницательность и информированность о механике, но чувствовал интуитивно, что Надежда не ошиблась.
— Иди к людям и успокойся, Кактуса точно в живых нет. Он или сгорел на заимке или звери задрали.
— Ни трупа, ни его останков, до сегодняшнего дня никто не обнаружил, — начала доказывать обратное Надежда, — а вот плакат с его портретом «Внимание розыск» у нас в управлении и на вокзалах висят по всей области.
Вовка заметил, как у неё со лба на глаза опустились волосы. Он убрал упавшую чёлку и умиротворённо сказал:
— Береги нервы и е забивай себе голову разными глупостями? Пошли лучше ещё шампанского выпьешь.
— Я пока здесь посижу, — подложив под себя доску, присела она на крыльцо веранды, — а вообще-то, я бы не отказалась от сигаретки сейчас. Дай мне одну штучку и зажигалку, я за яблони зайду. Покурю, чтобы никто не видел.
Вовка незаметно сунул ей в руку сигаретку и сказал:
— Только смотри в конце сада у него баня стоит. Туда не заходи, там ремонт идёт, — предупредил её Вовка. — Ногу, чего доброго, в темноте сломаешь.
— Ты мне что инструктаж по технике безопасности проводишь? — улыбаясь спросила она.
— Предупреждаю, а то носи тебя после на руках.
— Ты здесь всего лишь второй раз прибываешь, а я уже считаюсь коренной жительницей. Пролазила всю территорию твоего братца вдоль и поперёк.
Вовка молча погрозил ей пальцем и с тревожным сердцем возвратился к родственникам за стол. Он выпил ещё водки, но спокойствие в душу не возвращалось. Голова стала ещё туманней, и по вискам голосом знаменитого диктора Левитана раздавалось выразительное предупреждение: — «Внимание — это Кактус!»
С приятной улыбкой на губах вернулась счастливая Надежда из сада.
— Ну, как осмотрелась Надя в саду? — спросил Сергей.
— Я через сад вышла к озеру. Откровенно сказать, — я каждый день поражаюсь красотой местности и чистотой воздуха. Никаких курортов не надо.
— Ну и живи здесь, — предложил ей Серый.
Надежда его предложение оставила без ответа, только сказала:
— Я пойду дочку проверю и немного с ней отдохну.
— Отдохни Надюша, — одобрительно сказал Иван Романович, — а то вечером ни тебе, ни Жоре покоя не будет от гостей.
— А мне не пора ехать за гостями? — спросил, истосковавшись от скуки Заур.
— Рано, после полудня в город отправишься, — напомнил ему Иван Романович, — там ещё Арбуз на своём микроавтобусе привезёт гостей. А ты захвати свою жену и Полину с Кириллом. Сейчас у тебя время много в запасе. Смело можешь вздремнуть.
— Я тоже, наверное, отдохну, но здесь в веранде, — сказал Жора, — Обломовым прикинусь чуточку.
Он лёг на диван, положив под голову плюшевого медведя.
— Мы с тобой вдвоём остаёмся Вовка. — Молодожёны сейчас тоже на дневной отдых пойдут, — кивнул Серый на Ирину и Деда. — Юра наверняка спит, не то бы появился. Пошли, может осётра, половим на озере, — пошутил он.
— А может, Лба проверим в бане, — предложил Колчак, — возьми с собой закуски и водки.
— Пошли, — с неохотой сказал Сергей.
Юра уже не спал в это время. Они застали его с голым торсом и биллиардным киём в руках.
— Проснулся Юра? — спросил Серый, — все отдыхать разбежались, может, в дом пройдёшь. Там по-барски пообедаешь.
— Нельзя мне лишний раз рисоваться. Когда стемнеет, тогда можно будет прогуляться. Достаточно машины моей с Владимирскими номерами, которая стоит возле твоего дома, — беспокойно сказал Юра.
— Чего ты боишься? Ты же сам сказал, что у тебя всё на мази с законом, — напомнил Вовка ему его же слова и начал разливать водку по стопкам.
— Нет Суворова, — терпилы моего. Я за него не боюсь, на нём кровь лежит не моя, а Луки. Он его смертельно зацепил, чтобы мне вольную дать, — разоткровенничался Лоб, — а мне, что сейчас бояться. Я хожу под другой фамилией. Батраков Юрий я сейчас, — уроженец станции Камарчага, Красноярского края. Все ксивы у меня правильные. Этот Батраков пять лет назад взял меня в свою артель на лесосплав. По реке Мане плоты гоняли весной, а потом я с ним на нижнем складе сучки рубил. Жили в одной комнате в бараке. Мы с ним были сильно похожи, единственное отклонение, — он на два года старше меня был. Не редко, путали нас меж собой. Один раз они вдвоём зимой полезли на сопки медведя будить. Но берлога оказалась не с одним медведем, а с медведицей и двумя медвежатами. Летов, — единственный трелёвщик с артели вернулся живым с гор, но сильно израненный. Пролежал в больнице не много, а вскоре тоже скончался. Документы Юры Батракова, я вовремя прибрал. А по весне рванул оттуда в леспромхоз, где пару лет проработал, без трудовой книжки, но с настоящими документами. Пальцы, правда, пришлось на всякий случай сжечь кислотой.
— А биксу свою Вальку Луну, куда дел? — спросил Сергей.
— Она мне сказала, что мытарствовать со мной не собирается и поедет домой на родину. А дальнейшая судьба её мне не известна. Я о ней кручинюсь часто. Хорошая девочка была. Мне такой больше никогда не встретить.
Юра налил себе ещё водки и залпом без закуски выпил.
— Вот так моя горемычная судьба сложилась. Пожить хорошо хочется, но опасно. Реально я вне закона. И в тюрьму уже не совсем хочется садиться. Чтобы честно работать и кучеряво жить, нужен стартовый капитал и хороший плацдарм. Где его взять? Сейчас у Бороды пересижу до осени, а затем пойду к бандитам. Хоть наёмным убийцей буду. Неважно кем быть по этой жизни, лишь бы бабки иметь. Жизнь проиграл и жалею, что за Луку лично сам не отомстил.
— Ты, Юра не о том базар ведёшь, — не дал ему договорить Сергей. — Имея нормальные документы, нормально и должен жить. Сам, когда — то нас уму разуму учил, а сейчас бред несёшь. На голову ослаб в скитании. Я понимаю месть за брата святое дело, но, чтобы за бабки намеренно человека убить, это нездоровый психоз у тебя. Возможно оттого, что пассию не можешь себе завести? Что там Борода вдовушку тебе не может найти? Ты ему передай, я ему обязательно вставлю, за его молчание. Не мог мне позвонить, что ты нашёлся.
— Это по моей просьбе он молчал, до поры до времени. Когда, я уезжал Жору встречать, он знал, что тебя увижу обязательно. Там в машине на заднее сиденье, он тебе мешок сахара кинул, и ляжку окорока положил. Не забудь забрать.
— Ладно, передашь ему спасибо, и ящик посольской водки захватишь с собой. Выпьете за здоровье Хлястика, и за нашу родственницу новую. Невероятно красивая девочка, жалко, что в милиции работает. Но помогать ей буду до последнего издыхания. Всем своим благополучием я обязан её отцу Захару.
— Она больше форму не оденет на себя, — сказал тихо Колчак, — рассчитается оттуда. Это я точно знаю.
— Правильно сделает, чего она будет ваш род позорить, — заявил Лоб.
Колчак в это время думал рассказать о том, что ему сказала Надежда или промолчать. Его подмывало, открыть карты перед Лбом и братом. Но он опасался, что Лоб мог сдуру наломать дров, услышав, что убийца его брата находится в двух шагах. Колчак Юру Лба знал, только понаслышке. Ему говорили, что он намного решительней и более непредсказуем, чем Лука.
— Юра, генеральный заказчик убийства Луки и Захара, Боровик, на чужой земле пристрелен, — сообщил Колчак. — Второй Паша Петухов, — участи своей дождался в одиночной камере. Третий Фура, — не принимавший участия в убийстве Захара, но был одним из организаторов убийства Луки, — тоже покойный свет. Остался один Кактус, который, где — то поблизости кочки сшибает. Я с Лукой вместе сидел в лесной зоне. На свободе ни с кем так откровенно, как со мной он не общался. Он приходил ко мне на работу ежедневно, или я к нему в столовую и рассказывал всегда с кем и как провёл вчерашний день. Я знал, что перед убийством он общался в кабаке с Фурой и Кактусом. Мало того Кактус привёз его с того берега к бараку, чтобы выяснить, где Лука кантуется. Вместо долларов, которые Фура должен был отдать Луке, Кактус в заснеженное раннее утро привёз ему пулю. Этот Кактус и меня чуть живьём с Жигой не поджарил. Хотел бомжам нас скормить. Кактус, он же Атласов в прошлом мент несостоявшийся, возможно и жив. А сейчас у меня к тебе вопрос есть один.
— Гони свой вопрос? — выпил ещё стопку водки Лоб.
— Если бы сейчас в эту баню вошёл тот самый Кактус, чтобы ты с ним сотворил?
— Для первого раза поколотил бы от всей души. А когда бы стемнело, как бычка отвёл в лес. Нашёл болото самое гнилое и показал бы ему мёртвую тропу. И сам крестится, перед этим ни за что бы не стал, — сказал Лоб, при этом довольно вдохнув воздух и погладив себя ладонью по голой груди.
— Тогда нас Серый сейчас должен сводить на экскурсию в лес и показать места, где клюкву опасно собирать, — глухим голосом сказал Колчак.
По его глазам видно было, что он не шутит.
— Вовка, ты, что задумал? — спросил Сергей, — или ты знаешь, где найти эту мразь?
— Двадцать минут назад его кажется узнала Надежда. Я буду рад, если она ошиблась. Живым она его не видала, только на фотографии. Я же могу его безошибочно опознать.
— Говори, не тяни резину, — теребил Вовку Лоб.
— Короче Сергей, — это твой всадник, что привёз ягоды Деду, и подвязался работать в твоей конторе механиком.
— Ах, он пернатый алиментщик, тварь поганая, — взревел Сергей. — Мне говорил, что он по природе кукушка — самец. Надо мне перебеситься, где — то, пока за алименты не посадили.
— Как он к тебе попал и когда точно, — спокойно спросил Колчак.
Его зимой на заводе обнаружили станочники в циклоне. В опилки закопался и спал. Он за кусок согласился работать. Когда я приехал с Домбая, он у меня вызвал доверие. К тому же я не знал тогда Вовка, что с тобой и Жигой случилось перед Новым годом. Вся же родня в молчанку играла. А то я бы сразу обоняние включил.
— Теперь без горячки выслушайте меня, — сказал Колчак, — здесь есть два метода мести. Первый он не должен меня ни в коем случае видеть здесь, ни сегодня, ни завтра. Ты вызываешь его сюда в баню под любым предлогом, я где — то укромно хоронюсь. И если это Кактус, даём в руки Надежде карабин Деда, и она его героически с большим шумом при гостях берёт. После чего у нас будет возможность серьёзно пройтись по его почкам, чтобы он кровью ссал до конца своей короткой жизни. Она имеет первое право мстить за отца, но по своему разумению. Ко всему прочему за поимку Кактуса назначено большое вознаграждение, которое Наде как-то компенсирует потерю отца. Здесь нас не будут мучить угрызения совести. Ни капли крови на нас нет. Но тебе Юра раскрываться здесь нельзя. Ведь ты Батраков, а не Волков.
— А что на второе у тебя? — спросил Юра, сморщив лоб.
По выражению его лица было видно, что он не в восторге был от первого предложения.
— А на второе, мы ему в бане лапти крутим, делаем с ним, что хотим. А с наступлением сумерек ведём его к болотам и уйдём оттуда, когда, убедимся, что макушка его головы не затянулась грязной тиной. Здесь нас тоже угрызения совести не будут преследовать, но мы будем всё равно преступники. Я убеждён, что все мокрые дела надо творить в одиночку. Никого не хочу обидеть своим подозрением, но жизнь постоянно меняется, как погода как люди. Сегодня мы крутые урки, а завтра сентиментальные слюнтяи. Я согласен на любой вариант. Но второй вариант я предпочту исполнять один без свидетелей, а что вы скажете на это?
— Я сам хочу его за кадык подержать, — взревел Лоб, — и на вас грех не буду свой вешать. Один по делу пойду. Всё сделаю технически грамотно сам.
— Стоп Юра тормози, — остановил его Серый, — у меня желание появилось не меньше твоего вырвать ему кадык. Каждый должен из нас исполнить свой долг мести. Вовка прав, это должен выполнить кто — то один. Давай потянем спички.
— Вы зря сейчас торгуетесь, кому мочить его, — веско заявил Колчак. — Не забывайте, я его ещё не опознал. Может это другой человек на лошадке ездить?
— Я уверен, что это он, — крикнул Сергей. — Его, когда нашли в циклоне, на нём были одеты ментовские шкары. Тогда он рабочим сказал, что их увёл с бельевой верёвки в огороде участкового для хохмы.
Пока они спорили, в баню вошёл Жора Хлястик. Он сразу догадался, что ребята были чем — то встревожены.
— Вы, что такие взъерошенные? — спросил он, — напряг какой есть?
— Напряг есть и немаловажный, — сказал Серый. — Но не думаю, что будет правильным тебя посвящать в первый день свободы в наши дрязги. Вовка предложил нам два варианта. Мы сейчас на распутье, не знаем, какой избрать.
— Если заикнулся, то посвящай, — сказал Жора, — меня сейчас трудно удивить чем — то, тем более прошибить на сенсацию. Могу только одно сказать, если Колчак сказал, — надо слушать его. Он хоть и молодой, но самый здравомыслящий среди нас. Его на зоне все прислушивались.
Серый доходчиво объяснил Жоре суть дела.
Тот выслушал и сказал:
— Оба варианта хороши, но я хочу вам предложить третий. Мне жить осталось немного. Я авансом ни за что отсидел большой срок. Давайте я его грохну, а вы отдыхайте. Меня с первой группой инвалидности всё равно не посадят. Тем паче, этого волка искать никто не будет. У меня рука не дрогнет пришить эту суку. А с другого бока посмотреть, — может он и без портков, но на селе у вас засветился, как хороший специалист. Ты его Серый не прятал в сене. Пропажа этого Лёвы заинтересует вашего шерифа. Он же на работу к тебе не из города приезжает, а живёт при заводе
Жора замолчал и прошёлся по бане. Осмотрел её интерьер, при этом не забыв сделать предостережение Серому:
— Дом у тебя племянник богатый и баня, что надо. А если тебя раскрутят менты за этого волка, на кого всё добро оставишь?
— Причём здесь добро Жора, — взбеленился Серый, — я на первый план выдвигаю долг кровной мести, — а добро дело наживное.
Серый взял кий в руки и, метко прицелившись, загнал шар в лузу.
— Насчёт участкового можешь, не беспокоится, он один у нас на десять сёл. О существование Кактуса он не знает. Я за все года, что здесь живу, видал его пару раз. Один раз за половой доской приезжал ко мне, а второй раз горючку просил.
— В тебе кровь викинга Беды играет. Так вот племянник я тебе ещё одно правило скажу. Не хватайся за чужую работу. Кактуса воры давно заказали, и исполнителю аванс выплатили. Его везде достанут, где бы он ни был. Дело во времени. А на вас всех я возлагаю большие надежды продлить свою жизнь. Мне без марафета ни дня не прожить. То, что я буду получать по рецепту врачей это, как мёртвому припарка. Я вчера услышал мудрые слова Ивана Романовича. «Вся сила нашего рода в нашем духе», хотите — верьте, хотите — нет, но я собирался в ближайшие дни на кладбище, чтобы подыскать себе приличное место. Он вовремя образумил меня, высказав фразу про силу духа, — а преднамеренное убийство любого человека, — это проявление слабости и дикое ненавистничество ко всему живому на земле. Не надо засорять свою душу этим злым мусором. Вы ещё молодые, жить надо! Колчак задвинул вам два варианта, как избавится от Кактуса. Он умный и расчётливый, с его мнением считались на зоне серьёзные люди, в том числе и я. Он вам ещё несколько дельных предложений может кинуть, как Кактуса покарать, — под антагониста умеет косить. Но я его, изучил превосходно, как себя. Колчак обеими руками и ногами будет дрыгать, чтобы Кактуса отдать Наде. Понимает, что праздник сегодня нельзя портить. Я его поддерживаю в этом.
— Ты меня дядя Жора разрисовал, хоть в иконостас Успенского собора вставляй, где иконы Рублёва висят, — сказал, хитровато улыбаясь, Колчак, — но главное, я рад, что ты одобрил мою мысль.
— Короче с вами всё ясно, — с досадой повысил свой голос Юра Лоб, — может вы и правы. Проблемы в этот день ни к чему. Но есть другие дни. Что ты скажешь Серый?
— Ничего он не скажет, — не дал Колчак ответить брату. — Я не стал вам говорить истинной правды, но дядя Жора вам уже намекнул, что исполнитель получил заказ и аванс. Сева Пескарь, мне то же самое сказал и предупредил, если я найду Убийц дядьки, самому ничего не предпринимать, а рассказать Деду или брату. Я горький опыт уже получил в одной поимке. Хоть у нас сегодня имеется отличный шанс для подведения смертельных итогов, я против эмоционально — неверных шагов. Если мы не будем взирать на свой уркаганский менталитет и воровские понятия, которых мы придерживаемся, думаю, мы поступим, правильно. Мы поможем Надежде связать его скотчем. Запомните, он пестрокрылый. И никто нас из блатных не попрекнёт, что мы сдали его в руки ментам.
Серый подошёл к Вовке и, обняв его за плечи, произнёс:
— Не знаю, как насчёт иконостаса, но с нас сегодня думаю картину Шествие в рай, смело можно будет писать. Я, пошёл за скотчем, и возьму заодно у Деда карабин. Его я оставлю у Заура в веранде, а вы с Надеждой садитесь в мою машину, там стёкла тонированные. Он вас не заметит. Я его сейчас вызвоню, скажу, баню надо срочно посмотреть. Если вы его признаете, следом за ним идёте, берёте мимоходом у Заура Сайгу и заходите к нам сюда. А мы будем здесь его опекать. Всё очень просто и быстро. Через десять минут я уверяю вас, он будет здесь. Нравится вам мой план?
— Сойдёт для робких ребятишек, — недовольно буркнул Лоб, — только не отказывайте потом моим кулакам, насладится его боками.
— Юра об этом можешь, не беспокоится, — сказал Колчак, — этого удовольствия мы и себя не лишим.
Вовка застал Надю, в полураздетом виде сидевшую около дочки.
— Одевайся быстрее, дело срочное есть на сто тысяч, — скороговоркой выпалил Вовка.
— Куда? — на лодке что — ли кататься с тобой?
— Не спрашивай, вопросы потом. Минута дел и у тебя на шее будет висеть лавровый венок.
— Ну, если минута, то я согласна, — сказала Надежда, накидывая на себя кофточку.
Он её усадил на переднее сиденье в машине и сказал:
— Сейчас подъедет всадник сюда, если я его узнаю. То идём следом за ним в баню, и ты его арестовываешь там, в руках с карабином незаряженным.
— Всё — таки это был он?
— Похоже, что да, — подтвердил Колчак, — ты ничего не бойся. Из нас каждый может ему рога свернуть, но ты официальное лицо. Власть правоохранительная, — с иронией добавил Колчак.
— Что братец власть стал признавать, не только в постели? — надавила шутя, она своим пальцем ему нос.
— Слушай Надя, ты на архиважной операции находишься. Опасного преступника сейчас будешь брать, а тебе всё шуточки. Серьёзней надо быть, не забывай, ты же мамой стала, — отстранил он её руку от своего лица.
— Не забывай, нашей совместной дочки, — сказала она, — а вот пугать и нотации мне читать не надо. Я с тобой ничего не боюсь.
— Ты, что не видишь, я шучу. У меня сегодня настроение хорошее. А вот и улан появился, — сказал Вовка, увидав серую лошадь, бежавшую рысцой по обочине дороги с всадником в седле одетого в ярко-красную рубашку.
— Что ты замолчал? — спросила Надя, когда всадник слез с коня. — Он это или не он?
— Я эту рожу век не забуду, — проговорил шёпотом Вовка, — конечно, это Кактус, кто же ещё?
Когда всадник скрылся за воротами дома и прошёл по выложенной тротуарной плиткой дорожке бани, они вдвоём устремились в веранду. Всё произошло тихо и быстро, как в остросюжетном фильме. Вовка открыл дверь бани и спрятался за неё, Кактус опомниться не успел, как Надежда приставила ему карабин к голове.
— Атласов, не дёргайся, ты арестован! — выкрикнула она.
Последовал удар Серого в шею Кактусу, который свалил его с ног. На тело Кактуса сразу навалился Лоб, чтобы связать ему руки, но он, не сопротивлялся и лежал как бревно.
В баню ввалились Заур и Вовка. Заур хорошо знал Кактуса и не мог понять, в чём дело.
— Ты его не замочил случайно? — спросил Лоб, у Сергея.
— Нет, но шеей ворочать не будет долго. Раздевайте до трусов этого шакала, и давай ополоснём его водой. А ты Надя иди, минут через десять доложишь в милицию, что задержала опасного преступника. Они быстро за ним приедут.
Надежда и Жора ушли, захватив с собой Сайгу, а Заур с непониманием смотрел на распластавшего Лёву, с которым он был в последнее время на дружеской ноге.
— Я не пойму, почему вы на Лёву сафари устроили? — спросил он.
— Это не Лёва, а бывший продажный мент Кактус, который замочил Захара, Луку и меня собирался зажарить, — объяснил ему Колчак.
— Ничего себе, вот это мы приютили змея у себя под крыльцом, — недоумевал Заур, — в жизни бы не поверил. А говорил автомеханик, — уставился он в безмолвное лицо Кактуса. — Зажигание говорил, у меня барахлит, — раскачивал он головой, — сейчас мы тебе отрегулируем и зажигание и фары.
Кактус, открыл глаза, когда на его голое тело вылили два тазика воды.
— Шеф не пойму, что за дела? — плаксиво заголосил он, увидав перед собой только лица Серого и Заура.
Лоб и Колчак исчезли из его поля зрения. Они зашли за биллиардный стол.
— Я тебе не шеф, козлина противный, как и ты не Лёва. Ты Кактус, бывший мент, который замочил моего дядьку Захара и друга Луку.
— Это ошибка, ты рамсы перепутал, — сомкнул глаза Кактус. — Да я не Лёва, но про кого ты говоришь, я о них слышу впервые. Я скрываюсь здесь от ментов, потому — что взял кассу в одной агрофирме. Не веришь, я тебе могу дать один адресок, и там замолвят за меня словечко.
— Слушай ты волчара поганая. «За тебя уже и твои коллеги не способны замолвить словечко», —сказал жёстко Серый. — Твоего Боровика иностранные черви гложут в Австрии. Паша Петухов в параше умылся. А Колчак живёт и здравствует, и у него большое желание возникло поработать с твоим телом.
Колчак стоял в невидимости Кактуса, сосредоточенный, сжав кулаки:
— Вон он довольный стоит, — кивнул Серый. — Кулаки об стол чешет, а потом мы тебя в котельную на завод отвезём, холокост тебе устроим, или в болото опустим.
Кактус понял, что Серому всё известно и отпираться бессмысленно было в его ситуации. Он открыл глаза и дрожащим голосом произнёс:
— Сколько тебе бабок отстегнуть нужно за мою жизнь? — Я знаю, где хранил общую казну мой хозяин. Съездим вместе к этому месту, и там мы баксы пересчитывать не будем, а положим их на весы.
— Хватит фуфло гнать, — не выдержал Колчак.
Он подошёл к Кактусу и плюнул ему в лицо:
— Хочешь получить небольшую отсрочку своей смерти. Ты её получишь, но только до темноты. Я лично отведу тебя на самое гиблое болотистое место. Ты ничем не гнушался в жизни, даже друга своего Фуру замочил. В тебе святого ничего нет. Такие звери не имеют права на жизнь. В вашей компании все друг друга стоили. Вы думали если прячетесь за важными мундирами, для вас всё будет сходить с рук. Промахнулись вы чуточку. Не подумали, что и генералов прописывают в подземное царство. Если ты хочешь умереть без мук, ответь на пару интересующих меня вопросов. С ментами из нашего города вы с кем повязаны или нет? Кто вас надоумил расправиться с Захаром и Лукой?
— Это всё Боровик, я только выполнял его приказания. А зелёный свет ему включали на заказ большие чиновники из столицы, их я не знаю. Боровик платил им хорошо. Но когда Захар появился на горизонте, он нас заверил, что за него нам ещё премию люди с большими звёздами выплатят. Если мы его грохнем с концами. Но он не допёр, что тело может прибиться к вашему берегу, а здесь менты правильные. Он многих знал и сам их опасался. Про ваших ментов он говорил, что пока они не допьют коммунистический напиток «Портвейн» до дна, с ними дела иметь противопоказано. А про своих кровельщиков, он никогда не рассказывал, держал всё это в секрете. Даже Фуре никогда ничего не говорил.
— А что, правда, что вы бомжей кормили человеческим мясом?
— Сплошной бред. Если они хорошо работали, их Гаврила не трогал. А кто ему не нравился он с Боровиком согласовывал, и бомжей отвозили в Чувашию на вольные хлеба.
— А сюда ты как попал?
— Когда пожар начался, я быстро снял дублёнку с Фуры и валенки. Спрятался в пустом резервуаре для воды, около склада сухих красок. Когда всё утихло, а это была уже ночь, я в гараже нащупал охотничьи лыжи, встал на них и поехал, куда глаза глядят. Мне было всё равно тогда, лишь бы подальше отойти от того злосчастного места. Тебя Боровик тогда приказал в тлеющий торфяник бросить, если ты марки не отдашь, а попал туда я. Когда под утро подъехал, хотел согреться там и провалился, но мне повезло, что я попал в не самое пекло, а в оттаявший уступ. До рассвета при помощи лыж я вылез оттуда и рядом наткнулся на вагончик, около которого стоял бульдозер и трактор КА — 700. Я его завёл и пролесками проехал несколько километров, пока солярка не кончилась, а дальше опять пешком и к следующей ночи вышел сюда. Никогда бы не подумал, что судьба закинет меня в клещи родственников моих жертв. Я знаю, что жестоко виноват перед вами, но дайте мне шанс купить себе жизнь за большие деньги. Умоляю вас. Простите меня ради бога, — истерично взвыл он. — Я жить очень хочу, я ещё молодой. Оставьте мне жизнь? Я буду вашим верным рабом, до конца своей жизни. Не хочу я в болото, это для меня не прерии будут. Кактусы в болоте не живут. Лучше отдайте меня милиции. Я весь срок за вас в неволе буду молиться.
— Живучая тварь, — сказал Серый, — ну, что приступим его прессовать, — обратился он к Колчаку.
— Ты знаешь Сергей, у меня желание пропало дотрагиваться до его тела. Да и неинтересно связанного избивать. Я пойду к Надежде. Скажу, чтобы она начинала звонить в свою управу.
— Как хочешь, а мы с Юрой ещё потолкуем с этим автомехаником.
— Толкуйте, только предупреди Юру, чтобы он, не представлялся Кактусу. Иначе может после в милиции проскользнуть его персона.
Вовка с Зауром, вышли из бани, и пошли в дом. Надежда с Жорой сидели в веранде, и пили чай.
— Звони Надежда своим коллегам. Только Ланина сюда не вызывай, у меня аллергия на него. Если можешь, то позвони Вячеславу Андреевичу Гридину. Он хоть и на пенсии, но сможет прислать сюда достойных людей.
— Я телефона не помню его, придётся звонить, только в дежурную часть, — сказала она.
— Ты в дежурной части и узнай его номер, — посоветовал Колчак.
Милиция приехала через полчаса. Беда им объяснил, чтобы они подъехали со стороны пруда.
В это время проснулся Иван Романович с Ириной. Спросонья, увидав милицию в своём саду, он опешил, и быстро проследовал к бане.
— Что случилось? — наткнулся он по пути на Жору.
— Отдыхай Иван, всё спокойно, — это не по нашу душу, они появились, — успокоил его Жора. — Поймали убийцу Захара, который тебе ягоды сегодня на лошади привёз. Его Надя и Колчак опознали.
— Лёву, — удивился Дед, — не может быть такого?
— Может, может. Эта тварь маскировалась умело под своего в доску, — убедительно сказал Жора.
Он ловко отбил на земле чечётку и торжественно сказал:
— Моя свобода начинается с больших сюрпризов! — и впервые засмеялся.

                Глава 17
      
        Кого Вовка не хотел видеть, так это Ланина. Но по закону подлости он приехал. И лично руководил погрузкой Кактуса. Его вывели из бани нагишом. Он прошёл, пригибаясь к земле, с искривлённой шеей, не смотря ни на кого. Пока Кактуса освобождали от скотча, чтобы нацепить наручники Ланин в это время разговаривал с Надеждой и тряс ей руку. При этом втягивая носом глубоко воздух.
— Дайте ему брюки, он, кажется, испачкался, — сказал Ланин мужчинам, но смотрел в глаза Колчаку. — Не то он нам всю машину испачкает.
— Нет у него брюк, — сказал Колчак, — хочешь, отдай ему свои штаны, или обмой его в озере.
— Слушай Колчин, ты мне до того надоел. Обещаю тебе, что не далёк тот день, когда вот так сопровождать буду тебя.
Вовка подошёл вплотную к Ланину и сквозь зубы процедил ему:
— У тебя в жопе ещё не ящиком, не забывай про Плясуна и дискетке, которую я себе оставил на память.
Ланин пошевелил своим заострённым как карандаш носом, опустил губы ниже челюсти. Затем прокрутился на одной ноге на сто восемьдесят градусов и бросился в машину.
— Когда ты только остепенишься Колчин? — крикнул он ему из открытого окна машины.
— Скоро. Как тебя выгонят из милиции, так и сразу, — прокричал ему в ответ Вовка.
Когда машина уехала все облегчённо вздохнули.
— Видите, как всё хорошо получилось, а то бы сейчас ломали себе головы, — сказал Жора.
Колчак подошёл к Надежде и ревностно спросил:
— Ты о чём это шепталась с этой инфузорией?
— Я с ним всегда была в хороших отношениях. Не буду же я с ним разговаривать подобно тебе. И совсем я не шепталась. Он меня спросил, как я здесь оказалась. Я ему сказала, что у нас здесь вечером будет семейный праздник. И он поблагодарил меня за поимку Атласова.
— Не надо было ему ничего докладывать, — сказал Вовка, — спокойней жить будем.
— Не знала, что ты такой брюзга, — посмотрела на него Надя. После того как милиция покинула Осинки Заур сел за руль и поехал в город за Полиной и своей женой.
 Юра Лоб в это время сидел в тёмной парилке и не показывался Наде на глаза. Уехать на следующий день к Бороде, ему было не суждено. У него произошёл вечером в этот день гипертонический криз.
Пиршество было богатое и громкое в доме Беды. Наехало много родни и близких знакомых. Гуляли всю ночь. И тишина наступила в этом доме только под утро. Юра Лоб, выпив водки и переволновавшись с Кактусом, к сумеркам почувствовал себя плохо. Он был хроническим гипертоником, но никому об этом, ни говорил. У него резко подскочило давление, и он начал задыхаться. Серый привёл ему местного фельдшера.
— Дело серьёзное, — измерив, давление, сказал фельдшер, — его надо срочно в больницу. С таким высоким давлением ему необходимо находиться под пристальным наблюдением врача. Я ему укол сделаю, но вы всё равно не медлите, везите его в больницу.
— Он не местный, — сказал фельдшеру Колчак, — у него ни прописки, ни полиса с собой нет. Ни одна больница его не примет.
— Хоть бы и приняла, я всё равно в больничку ложиться не буду, — еле шевеля губами, сказал Лоб, — сделайте мне укол, и я отойду. Со мной не первый раз это случается.
— Хорошо, я вам укол сделаю, но утром, если самочувствие не улучшится, немедленно в больницу.
После инъекции Юра уснул, оба брата периодически ночью бегали в баню, проверяли его состояние.
Полина заметила, что Вовка часто бегает в конец сада, где стояла баня, и вышла за ним в сад.
— Ты чего туда часто бегаешь? — спросила она.
— Я тебе скажу, но ты про это молчок, — предупредил её Вовка, — в особенности Надежде. Там в бане брат Луки Юра Лоб, — больной спит. Ему врача вызывали. Вот мы с Сергеем на переменки проверяем его.
— Юра Лоб, — это, что тюремщик кадровый? — спросила она.
— Мы все здесь тюремщики, даже нестареющая красавица тётя Ира сидела в молодости, — сказал Вовка.
— Я не тюремщица, твоя мама и мои родители тоже не тюремщики, — возразила Полина.
"По бокам дорога, впереди кусты. Подождём немного, попадётесь вы", — процитировал Вовка отрывок из стихотворения, — и следом, шутя, добавил, — у вас ещё всё впереди.
— Ну и шуточки у тебя Колчин дурацкие, — обиженно сказала Полина, — больше не пей, ты, когда пьяный блатной становишься, а мне это не нравится.
— От меня в хорошей компании, никто и никогда ни одного блатного слова и мата не услышит. Хотя в соответствующей обстановке иногда не помешает ярко выразиться. Я бы даже сказал необходимо, потому что людей, которые не понимают нормального человеческого языка становится всё больше и больше.
— Ладно, хватит мне лекции читать, пошли к твоему Лбу? «Я посмотрю на него», —сказала Полина. — Я знаю, что ты мне врёшь. Девицу, какую — ни будь прячете в бане.
Вовка рассмеялся и, обняв Полину за плечи, повёл её через сад в баню.
Юра спал на деревянном диване, под тусклым ночником, окутавшись пледом.
— Вот видишь, какую девицу мы прячем, — сказал ей Вовка.
— Теперь вижу. Убедил, — успокоилась Полина.
Они закрыли за собой дверь, и Колчак показал ей озеро.
— Нравится тебе здесь? — спросил он у жены.
— Лучше не спрашивай и не расстраивай меня, — огорчённо сказала она, — есть же счастливые люди, которые живут хорошо.
— Я тебя спрашиваю, тебе село это нравится, согласилась бы здесь жить? — переспросил он Полину.
— Конечно, нравится? — поняв, о чём её спрашивает муж, ответила она.
— Серёга и Иван Романович, предложили здесь мне построить дом. В этой деревне много бросовых домов, выкупим развалюху, а на её месте возведём себе новый дом. Главное, что лесоматериалы будут для нас бесплатные. И построить помогут нам его быстро.
— Я с превеликим удовольствием буду здесь жить, — крепко прижавшись к плечу мужа, сказала Полина.
— Тогда с понедельника я начну внедрять свои планы, — обрадовал он Полину.
После чего развернул её от озера, повёл в дом.
В это время Колчак, не знал, что все планы у него будут нарушены усилиями Шаха и Ланина.
В десять утра, Колчака за плечо растормошил Сергей.
— Вовка вставай, в город надо ехать срочно, у Деда в городе хату подломили.
— Как подломили? — такого не может быть, чтобы Ивана Романовича обчистили.
— Соседи сейчас позвонили, сказали, что дверь отжата или ломиком или монтировкой. Они туда сами не заходили, но ментов вызвали.
Вовка быстро оделся, подошёл к столу, опрокинул стопку водки и вышел на улицу.
В машине уже сидел Иван Романович с Жорой.
— Не пойму, кому моя хата понадобилась? — удивлялся Иван Романович, — ценного у меня в доме ничего нет. Ружья все в деревне, денежного чулка не имею. Замок только зря стервозы испортили.
— Дед, сейчас ухари пошли, метут под ноль всё из квартир, — сказал Серый, — даже унитазы с корнем вырывают. Это заблудшие беженцы дверь ковырнули или бичи. Раньше у тебя собаки были, так все к дверям боялись подойти.
— Иван Романович, а не могли на твои настенные, кавказские украшения позариться? — спросил Заур.
— Сейчас приедем, увидим. Хотя кому нужны эти железки, — сказал Дед.
— Не скажите Иван Романович сейчас много модников, гоняющихся за стариной, — ответил ему Заур.
Когда подъехали к дому, у подъезда стояла милицейская машина, около которой находились жильцы из подъезда и два сотрудника милиции один в чине капитана, второй молодой в штатском.
Иван Романович вошёл в квартиру и понял, что Заур был прав. Ковёр был голый, как египетский лысый кот Сфинкс. Со стены были сняты два инкрустированных серебром кинжала, два рога для вина, зурна музыкальная, хурджун с изображением Шота Руставели и сабля, больше похожая на турецкий ятаган.
— Посмотрите, что у вас ещё пропало Иван Романович? — подал голос, до этого молчавший молодой следователь в штатском.
Иван Романович обошёл, все комнаты и вернулся к следователю.
— Перерыли всё в доме, но вроде остальные вещи на месте. Видимо деньги искали, — сделал заключение Дед.
— Тогда давайте присядем, составим список похищенных вещей, и вы напишите заявление.
— Ничего я писать не буду, я сам всё найду. Ни сегодня, так завтра всё вернётся на ковёр.
— Вы хотите сказать, что подозреваете конкретную личность в краже?
— Никого я не подозреваю, но найти всё равно найду. Это не иголка. А на ушко мне кукушка, что-нибудь, нашепчет.
— Дело ваше, но, если надумаете обратиться к нам, приходите. Кое, какие улики, нам всё-таки удалось обнаружить.
Следователь попрощался и ушёл. Дед никому не сказал, что у него из шкатулки пропал серебряный жетон на цепочке с цифрой 25 с бриллиантом в 0,5 карата. На обратной стороне жетона была красивая гравировка на английском языке «husband» — что означало муж, супруг. Такой же в точности жетон был снят с убитой Мананы, только там, на обратной стороне стояла гравировка, «dutch» — что означает с русского на английский, жена. Эти два жетона им подарили родители Мананы на серебряную свадьбу.
Дед, посмотрев на бардак в квартире, озабоченно вздохнул и грустно произнёс:
— Мне тут одному не справится. Нужно Ирину сюда везти, но в первую очередь необходимо замок врезать.
— Дед ты не расстраивайся особо, — пытался взбодрить его Серый. — Сейчас позвоним Арбузу, он приедет и подберёт тебе аналогичный замок, чтобы дверь не дырявить.
— Он ещё спит, наверное, — сказал Заур, — под утро завалился в постель. И за руль едва — ли сядет. Давайте пока сами приступим по наведению порядка. За это время он проспится.
— Это вернее всего будет, — сказал Иван Романович, — ты Жора ложись на диван, отдыхай, а мы с ребятами будем марафет наводить.
— Я лучше пока выйду во двор, пообщаюсь со знакомыми. Столько лет всех не видал, интересно взглянуть в знакомые лица, — сказал Жора.
— Иди, но ты обратил внимание, что нет нашего прежнего уютного двора, как и нет многих твоих знакомых. Похоронили много народу. Одна Марья Васильевна Конакова живая и вечная как памятник радует всему двору глаз. Ей, наверное, уже стольник исполнился? Всё — таки с Лениным общалась в прошлом веке. Откуда у неё столько здоровья берётся. А дворик наш пьяным называется теперь. Пьют все безбожно от мала, до велика. Ты там с ними не вздумай по водке сразиться. Они употребляют одну палёную водку и боярышник с аптеки. А сегодня суббота с утра уже заливают.
Последние слова Жора уже не слышал. Он вышел в это время за дверь.
Выйдя из подъезда, он посмотрел по сторонам. Двор ему показался пустым, никто из близких знакомых не обозревался. Кроме одиноких прохожих и несколько бабок, сидевших на лавочке у сараев, никого видно не было. Ему показалось, что эти знакомые старушки сидели на этом месте, когда он ещё мальчишкой был. Разобравшее его любопытство подтолкнуло подойти к ним.
— Здравствуйте бабушки, — сказал он им, — как здоровье?
— Неужто, Жора, как ты изменился, — сказала Марья Васильевна Конакова, — попили видать жандармы у тебя досыта кровушки. Слышала, слышала, про твою болячку. Мой сын Колька этим же страдает, а ему почитай семьдесят лет скоро исполнится. Ничего! Крепится, и тебя поставим на ноги! У меня в Стражниках есть хорошая знахарка, она, сколько людских жизней спасла. Тебе не передать. К ней со всех уголков едут. А ты ещё не старый, легко поддашься лечению.
— Ты, Маруська врач что ли? — прищурила свои глаза бабка Опасова. — Болезнь может быть одна, а стадии разные. Ты посмотри у него одна кожа и кости. В гроб краше кладут.
— Дура ты Нюшка была, дурой и помрёшь. Возраст и моё воспитание не позволяет, тебе по роже звездануть. Разве можно такие вещи говорить живому человеку, который пострадал от жестокого геноцида.
Обиженная бабка скривила в недовольстве свои губы и промычала:
— Это я-то дура, да ты ФЗО, опосля меня закончила, не смотря, что учились вместе. Не помнишь, как вытурить тебя хотели оттуда. Если бы не твой важный муж, как пить дай вытурили бы.
— Ну и что, — привстала с лавки Марья Васильевна, — токарное дело не по мне было, а ты всё равно дура. Ты младше меня, годков на десять наверное и не знала, что я до ФЗО окончила в Москве библиотечный техникум и была уважаемой женщиной, а ты здесь в то время лампочки из подъезда выкручивала, и журналы в почтовых ящиках тырила.
— Срамоту, какую ты на меня Маруська возводишь, — скривила в обиде лицо бабка Опасова и резко подняла с лавки свой худосочный зад. — Подруга ещё называется. На яменины тебя не позову, — пробормотала она.
— Ступай, ступай, — махнула на неё рукой Марья Васильевна, — нужно мне твоё черноплодное варенье. У меня у самой всякого, хоть залейся. Да панталоны подтяни выше, — срамота одна. Они у тебя из платья выглядывают и почти по земле волочатся.
Бабка Опасова больше ничего говорить не стала а, сгорбившись тихим шагом, пошла к своему подъезду, широко размахивая руками и ворча недовольно себе что — то под нос.
— Вы, что так ругаетесь бабушки, вам дружней надо быть, чтобы дольше прожить, — сказал им Жора.
— Ну, её эту Нюсю, — сказали другие бабки, — она первая начинает нитраты из себя давить. Теперь неделю к нам подходить не будет. А ты Жора Марусю слушай, она тебе правда поможет.
— Хорошо, спасибо бабушки, — поблагодарил их Жора, — пойду я к сараям пройдусь. Посмотрю, кто там есть.
— Да, поди, все уже пьяные. Они у нас в четыре утра встают и как зомби ходят по двору, свистят под окнами, — сказала Марья Васильевна, — а мой Колька в санатории находится.
Жора только завернул в пролёт сараев, как лицом к лицу столкнулся с вечным философом двора, не в меру упитанным Витей Леоновым.
У Вити в руках был сумка из брезента от противогаза и удочка. От инкассаторской сумки он отказался после того, как портовая шпана приняла его за инкассатора, избив и ограбив до нитки.
— Здорово Жора, а мы тебя вчера все высматривали. Мужики думали гульнуть на халяву. А тебя Иван Романович оказывается, к себе увёз. Но они всё равно нажрались.
— Витя ты куда ползёшь? — смотри, как располнел, — вместо приветствия сказал Жора, но за руку Витю радушно потряс.
— У нас тут артист есть не старый Славка Фомин, он в два раза толще меня. Его менты в вытрезвитель никогда не забирают. Они его с места сдвинуть не могут.
— А, что это за артист, что пьёт так?
— Ты его не помнишь верно. Молод он ещё, но пьёт по-взрослому. Он в творческом отпуске пока, вот и купоросит с утра до вечера. Мы с ним вчера нагрузились до упора на чердаке. Он там, на диване, так и остался спать. А я домой пошёл. Утром рано встал, рыбки наловил, на рынке продал. Оказалось, и на коньяк хватило, и себе на уху оставил.
— Ты, как я помню раньше не пил.
— Это было давно, а хочешь, я тебе коньячком угощу? — предложил Витя. — Иди к фонтану — бару, я удочку только в сарай кину.
     Фонтана на старом месте давно не было, осталась одна бетонная обечайка от него, в которую дворники высыпали мусор. Это место часто облюбовывали те выпивохи, у которых выпивки было мало. Для них бассейн был стартовой площадкой. К ним подходили другие алкаши. Они гоношились, и уже после шли к сараям, откуда их тепленьких забирали жёны и матеря.
Бросив удочку в сарай, Витя подошёл к ожидавшему его Жоре.
— Пошли к «барной стойке», — показал Витя на бывший фонтан.
Жора посмотрел вокруг и определил, что они с Витей как не становись у этого «бара» будут на всеобщем обозрении, особенно у рядом сидевших бабок. Но, несмотря на это он последовал за Витей.
Витя вытащил из кармана целлофановый мешок и постелил его на бордюр фонтана. Выложив из сумки пучок редиски, соль в спичечном коробке и один пластиковый стакан. Затем извлёк 4 пузырька шиповника на спирту, облепленных рыбьей чешуёй.
— Это и есть коньяк, — удивлённо спросил Жора.
— Для меня это Ранний коньяк, — философски заявил Витя. — Аптеки в восемь утра открываются, а магазины в девять утра. В этом случае я и здоровью своему не даю обломаться и тугрики экономлю.
— Витя, но в больших количествах этот шиповник превращается в отраву, — заметил Жора.
— Эту отраву у нас в аптеках дамы в норковых шубах метут коробками по тридцать флаконов. Но это уже Резьбовой коньяк, так — как приходят за ним, не по утрам, а днём или вечером.
— Нет, Витя ты пей, а я воздержусь, — отказался Жора.
— Упрашивать не буду. Сейчас Славка Фомин в окошко увидит, прибежит быстро.
Только он произнёс эти слова, как из окна углового подъезда крикнули.
— Витя, оставь мне немного, я сейчас выйду.
— Видишь, как у нас стало всё видно. Деревья спилили и всё как на ладони.
Он налил себе спиртовой настойки и, выпив, занюхал её редиской, но есть не стал.
— А ты Жора женись сразу, чтобы опять не попасть. Колчак вон умно поступил, — нашёл себе красивую супругу и живёт, в ус не дует. Не дерётся сейчас совсем, как раньше, бывало. Совсем разумный стал! По секрету тебе скажу, девок портит, не спрашивая фамилии. Не успел освободиться, как в нашем дворе повысилась численность брюхатых девчонок.
— А почему ты решил, что это его рук дело? — спросил Жора.
— Жора, ты, что с Марса прилетел. Чай животы надувают не руками, а другим органом, и второе, до его освобождения у них были стройные фигуры, без выпуклостей. А он, как освободился, так и нарушил конфигурацию всему девичьему коллективу двора.
— Витя у тебя логика интересная, сколько лет прошло, а ты не изменился. Со школы тебя помню. Ведь мы с тобой один год за одной партой сидели. Тогда ты морил весь класс до упаду и сейчас, наверное, двору не даёшь скучать.
— Я знаю, всё смеются надо мной, а Витя далеко не дурачок. У меня окна выходят на эту и другую сторону. Хочешь убедиться, вон Алина и Настя гуляют с колясками, — показал он на двух молодых мам.
— Ну и что, пускай гуляют.
— Девочки идите сюда? — позвал их Витя, — я вас с дядей Жорой познакомлю. Если поковыряться в гинекологическом дереве, может он вам и роднёй придётся. Его двадцать лет назад вместе с нашим земляком Славиком Зудовым в космос забрасывали. Он вчера только прилетел.
Мамы засмеялись, но к Вите подошли:
— Дядя Витя, мы тебе сколько раз говорили, что правильно нужно говорить генеалогическое древо, — сказала ему Алина, — а Зудова между прочим в космос запускали не двадцать лет, а тридцать лет назад, — подсказала Настя.
— Всё вы знаете, потому что школа носит название его родственника имени космонавта Зудова, — прикалывался до мам Витя.
— Дядя Витя хватит шутить, мы хорошо помним дядю Жору. И знаем с какой планеты он вернулся, — ответили они ему.
— Если знаете, покажите тогда нам своих киндеров.
— Вы каждый день, на них смотрите, — сказала Настя.
— А дядя Жора, хочет посмотреть. Витя сам откинул верх у колясок:
— Смотри Жора, какие хорошенькие и сероглазые лапочки, — просюсюкал он. — Это Андрей Владимирович и Руслан Владимирович.
— Дядя Витя, у вас все Владимировичи, — сказала Алина, — у наших сыновей другие отчества.
Они вежливо попрощались и отошли в сторону от мужчин.
— Видишь, не признаются, — шептал Витя, — и таких малюток с глазами, как у Колчака у нас пол двора, а дети все сироты, без пап растут. Года три, — пять пролетит, родственный позитив проявится обязательно.
— Лучше пускай они от Колчака рожают, чем от китайцев или от тебя, — весело засмеялся Жора.
— Это правильно, Колчак интеллигентен и чистоплотен! Он даже в лесу не пукает и в рабочей спецовке у него всегда лежит носовой платок. Это я точно знаю, несколько раз у него бывал в порту. И за грибами в лес нас Марек возил на своей машине.
Жора неожиданно начал тихо смеяться и до того ускорился, что на его хохот начали обращать внимание прохожие. Когда Жора до слёз насмеялся, Витя продолжил излагать жизненную демографическую перспективу:
— За себя я молчу, по этой части я до сих пор мальчик. А вот узкоглазых по городу уже много гуляет. И что самое страшное, кушают они ложками, а не палочками. А это в скором времени может привести наш регион к страшному голоду. И опять со всех концов России будет поступать скудная помощь от всей страны для голодающего Поволжья. Чуешь, что неминуемой продразвёрсткой попахивает нынешняя ситуация. Понимаешь, насколько серьёзно их присутствие в нашем городе? Если бы они к нам приехали со своей денежкой, как итальянцы и немцы, построив несколько заводов, то другое дело. Испанцы построили у нас на отшибе города завод Галину Бланку. И мы сыты и сколько рабочих мест граждане получили. А эти приехали без портков, но сами ими торгуют, выкачивая с нас денежки, но как увижу их с ложками в кафе, сердце кровью обливается.
— Витя ты больше не пей эту дрянь, оставь своему другу, а то не такого мне сейчас наплетёшь. Ты лучше мне скажи, если у тебя окна выходят на обе стороны, ничего подозрительного вечером или ночью не видел?
— Что ты имеешь в виду?
— Подозрительные, — я имею в виду чужие лица. Машины может, какие не с нашего двора, шорохи — ворохи со скрипом.
— Видели мы, видели подозрительных людей, — сказал подошедший Славка.
— Кого ты видел, ты пьяный на чердаке спал, — возмутился Витя.
Тут к ним подошла Марья Васильевна, посмотрела на полные пузырьки со скудной закуской, затем неожиданно набросилась на Витю и Славку:
— Вы господа Мордасовы, давайте Жору не портите, у него жизнь только начинается. Свою, пропили к чужой не примазывайтесь.
Жора услышав, как она их окрестила фамилией знаменитой певицы русских частушек Марии Мордасовой, улыбнулся и спросил:
— Что Марья Васильевна, запели мужики частушки?
— Пели, когда у обоих были персональные унитазы. Не знаю, уж пропили они их или разбили? Но все продукты у них усваиваются на мордах. Вот поэтому они и Мордасовы.
— Марья Васильевна, мы же с вами коллеги — философы, а вы меня так позорите перед Георгием, — обиделся Витя, — естественные надобности я справляю в биотуалете. Он дома с весны стоит. Лоцман Маран, в начале навигации подарил.
— Значит, сейчас дуэтом частушки поёте, на одном унитазе, — засмеялась Марья Васильевна и шустро заспешила к магазину.
— Ну что с ней поделаешь, — налил Витя Славке настойки, — обижаться нельзя, оскорблять тем более.
— Что ты Витя не понимаешь, что она творческая личность, — взял в руки стакан Славка. — Своими шутками она себе жизнь продлевает и нам зачахнуть не даёт. Вот когда она умрёт, я обращусь к городским властям и массам чтобы на этом месте, где раньше был фонтан, возвели ей рукотворный памятник. Бабке, наверное, больше ста лет, а язык острее лазера. От Ленина, наверное, научилась, — и Славка одним глотком опустошил стакан.
Жора дал ему закусить, затем вернулся к своей теме и напомнил Славке разговор:
— Так что ты сегодня видел ночью?
Славка, прожевав до конца редиску сказал:
— Вот на чердаке я и видал цыгана. Я проснулся, когда дверь заскрежетала на чердаке. Их было двое, второго я не видал, а цыгана я определил по лицу, он спичку зажигал, когда прикуривал.
— Зажигалку или спичку? — переспросил Жора.
— Нежели я не могу определить спички от зажигалки. У него первая спичка не зажглась, от второй он прикурил.
— А в каком подъезде этот диван стоит?
— Какой это диван, пружины одни и доски сверху положены. Колчака диван, — мы частенько там собираемся и квасим.
Славка выпил ещё один пузырёк настойки и продолжил:
— Вы дядя Жора меня не помните, а я вас знаю, мы с Вовкой в одном классе учились. Может, он вам рассказывал, как он пол класса пургеном накормил. Я тоже на его обезжиренную диету попал вот меня после этого, как на дрожжах вздуло, — явно шутил Славка.
— Слышал я от него эту байку, но, откровенно говоря, думал, он сочиняет. Они, что Беда, что Колчак, мастаки на язык. Это у них в крови.
— Славка, а ты, почему Жору дядей называешь, а меня Витей? — спросил Витя, — мы же с ним одногодки.
— Тебя даже пятилетние дети Витей зовут, ты лучше рыбки мне свежей дай на уху, а не учи меня этикету.
Витя вывалил из сумки несколько окуней. — На, забирай всё. У меня после вчерашней рыбалки осталась рыба.
Жора достал пачку сигарет Мальборо и угостил Витю.
— Вспомнил, — дёрнул головой Витя, когда увидал пачку в руках Жоры.
— Что ты вспомнил? — спросил Жора.
— Я когда, Славку на чердаке оставил спать, пошёл домой, и мне курить страшно захотелось. Думаю, пойду, стрельну покурить у прохожих. На дворе темень и ни одного человека, как назло. Я в торце между нашим и восьмым домом натыкаюсь на тачку. А там сзади сидит, кто — то и курит. Никого впереди не было, это я точно помню. Я взглянул на панель, а там такая же пачка лежала. Я прошу с почтением, «угости уважаемый сигаретой». А он мне, в ответ. «Не имею в наличии, так как курю трубку». Я ему на панель показываю, а он мне сказал, что в пачке шурупы лежат.
— Совсем, тепло, — обрадовался Жора, — а лицо ты его видал?
— Нет, лицо было затемнено. Если бы он на переднем сиденье находился, я бы запомнил его. Но голос мне показался не молодого человека, а примерно, как у нас с тобой. Я не стал с ним баланду травить, а развернулся и пошёл домой, — к ранней рыбалке надо было готовиться. В подъезде у себя нашёл два бычка и насладился.
— А машина, какая стояла, запомнил?
— Стыдно признаться, Жора, но все знают, что я профан в них. Запорожец знаю, Волгу. Джип Захара знал. Марека машину никак не запомню. У меня велосипед есть, а другой транспорт мне до фонарика. Я откровенно сказать и цвет не заметил. Знаю, что не светлая машина, и в салоне богато было.
— Все мужики спасибо, вы мне здорово помогли, — выложил им сто рублей Жора, — купите себе водки и выпейте за моё освобождение.
Он пожал им руки и быстро удалился.
Когда Жора вернулся к Ивану Романовичу, квартира приобрела к этому времени божеский вид.
— Ничего вы поработали, — сказал он, — я тоже неплохо потрудился. И настроение себе приподнял в общении с нашими бабками.
— Иван у тебя в холодильнике выпивка есть? — спросил Жора.
— У меня не только в холодильнике есть, но и бар заполнен, — гордо ответил Дед. — Сергей беспокоится, — после чего он достал из холодильника бутылку посольской водки и поставил её на стол перед Жорой:
— Бросайте работу, садимся все на совет, надо прояснить ситуацию, — сказал Жора.
— Просёк, что — то? — спросил Колчак.
— Да и думаю прилично, чтобы перевернуть весь город.
Жора открутил пробку у бутылки и разлил водку по стопкам. Когда выпили, Жора спросил:
— Кого-нибудь вы знаете в ваших окружениях кто курит трубку? Приблизительно мужчина моих лет.
Все напрягли память, но вспомнить не могли.
— Травку в основном сейчас курит молодёжь, а не трубку, — мрачно ответил Дед.
— Он не молодой, а примерно, как я, — сказал Жора. — Возраст определён не по внешности, а по голосу. Лица его не видали. Вспоминайте до излома мозга? Это очень важно!
После выданной информации Жора обратился к Колчаку.
— А твой Вовка одноклассник, который Славка артист, ночью на твоём чердаке видал двоих, один из них цыган.
— Ё — моё, — вскочил Вовка со стула, — это скорее всего цыган Чомбе? Наверное, меня решил навестить. Надо сходить проверить свою квартиру.
Недоброе и тревожное чувство подкралось к его сердцу, и он вылетел пулей из квартиры.   

                Глава 18

        Через две минуты Колчак уже звонил Серому, и сообщил ему, что дверь не взломана, но в квартире всё перевёрнуто вверх дном и пропали тридцать тысяч долларов. И так же ушла важная дискета, которая может подпортить карьеру важным чинам.
— Что он совсем ненормальный, такие деньги хранить дома, — расстроено сказал Дед. — Вот тебе и купили дом.
— Не переживай Дед, — успокоил его Жора, — чего бы мне это не стоило, а пропажу найдём. На уши поставлю весь город со всеми таборами.
В квартиру вбежал Вовка.
— Дед у тебя дискету не увели случайно, которую я попросил тебя спрятать?
— А, я её в деревне держу. Она у меня в сейфе лежит вместе с ружьями. А у тебя хронометр жив? — задал ответный вопрос Иван Романович.
— К счастью, я его тоже оставил на днях на работе в ящике. Теперь мне определённо ясно, кто обнёс меня. Это вчерашний мент Ланин. Он знал, что нас здесь в городе никого не будет, вот и организовал налёт. Я к тому же его затравил вчера этой дискетой. Тебе Заур свою квартиру надо проверить? Не исключено, что и её обнесли.
— Никогда в жизни, — она на сигнализации стоит.
— А моя квартира причём? — недоумевал Иван Романович.
— Вот это меня и сбивает с толку, — задумался Колчак. — Я понимаю квартиру Марека почистить, — это другое дело. Он всё-таки проверял компьютер Плясуна, и они с ним на трассе толковали. В город часто сюда с другого берега наведывается, некий Владыка. Он у них на вроде пахана. Отсидел в России большой срок за убийство и после в Финляндии срок мотал. Мы с Сергеем справки наводили о нём. Толком никто о Владыке ничего не знает, говорят, кокаин нюхает, особо к серьёзным бандитам не лезет. В основном с молодёжью крутится.
— Похоже он натуральный фурман, а не урка. Умело косит под блатного среди молодняка, — подвёл черту Жора. — Я по своим каналам постараюсь в ближайшие дни пробить его лагерное досье. А пока давайте наметим план дальнейших наших действий. Я можно сказать человек в городе забытый, но уголовников городских смогу поднять в два счёта. Мало наших бандитов будет, — соберу сходку регионального уровня. Вы мне только скажите, какие наши дальнейшие движения?
— Нет никакой надобности уголовников с региона подключать. «За нами с Серым весь город и так пойдёт, — сказал Колчак, — возникнет война, в которой мы обязательно победим». После чего мы окажемся все на скамье подсудимых, а они будут потерпевшие. Компания Трубы вся под ментами ходит. Их нужно удавить авторитетом. Где-то и жестокость проявить именно к таким, как Труба и Владыка. А цыгана, нужно сегодня брать везти в лес и подвешивать вверх ногами. Второй думаю, с ним был латыш Салдус. Они, кажется, с ним вдвоём работают?
— Это Труба, который стекольщик — финансист? — спросил Жора.
— Тот самый, — подтвердил Колчак, — тот, что немного сидел с тобой. Понтовитая поганка, но заправляет четырьмя дочерними предприятиями завода и ворочает сдобными банкнотами. Ещё частная баня у него неплохая, там и офис находится.
— Вот тебе и несуразный Труба, — покачал головой Жора, — я ему на зоне, как — то подсказал, чтобы он штанишки себе заменил. Говорю, ты нескладный в них, а он мне лепит про амнистию. И прав был, на следующий день объявили амнистию, по которой он и свалил домой. Хорошо видать в городе он у вас раскрутился, если такими бабками ворочает. Неужели он на общак ничего не кидает? Такого не может быть? — не верил Жора.
— Ничего в этом удивительного нет, — сказал Серый, — просто с милицией никто связываться не хочет. К тому же она похоже не наша. Если только Ланин, объедки подбирает и всё.
— Всё равно это неправильно, — возразил Жора, — вы думаете, на воле менты в общак не отстёгивают. Отстёгивают ещё как. Менты работают с вассалами, а вассалы все люди воров. Воры через вассалов используют чекистов, как хотят. Вот и весь салатный альянс. Вора за такую связку никогда не обвинят в сотрудничестве с карасями. Так что картина здесь ясна. Воры можно сказать втёмную и очень умело используют ментов. Это я вам скажу мудрое изобретение! Кататься на милицейских горбах, копейки приплачивая им. С этого кукана ментам уже не сорваться. Их будут крепко держать щупальца авторов этой схемы.
— Тут дело совсем иначе поставлено, — начал объяснять Серый, — убивают директора завода. На его место приходит другой директор. Затем при помощи влиятельных лиц создаются дочерние предприятия с хорошим финансовым оборотом, где в основном крутится левая продукция. И опекают этих дочек менты, которые в нашем городе не живут и не работают. Так что наши бандиты пролетают мимо кассы.
— Вся суть дела в том, что ваши бандиты слабоваты, — возразил Жора, — они бояться рисковать, потому что не хотят жить лучше этих барбосов. А этого позволять нельзя, чтобы какая-то сука вроде Трубы, которая туфли шлифует краснопёрым, должна жить кучерявей меня. Так что наш рейд начнём с Трубы, если он у них за «Фиделя». Я сейчас позвоню на тот берег, приглашу по плану Колчака пару громобоев.
— И я своих бандитов подключу, — сказал Сергей. — С одним Спиридоном они уже знакомы и Вадима Бурого приглашу. У него внешность внушительная и разговаривать он научился с пауками дерзко. Я с ним, как — то по рынку прошёл, убедился. За мной он куда хочешь, пойдёт. Червонец недавно отсидел за разбой. Я думаю, нам хватит этого больше никого звать пока не надо. Попробуем их взять малыми силами. А если что мы с Колчаком сможем собрать мощный тигрятник. Правильно я говорю Вовка? — спросил Сергей.
— Вопросов нет, но мы опустили Ланина, — надо просчитать его хода. А их у него много и не исключено, что мы приедем к Трубе в баню, а там менты ждут нас париться. Он наверняка уже знает, что нам известно про кражи. И знают, что мы все в городе находимся и возможно, что он и наряд сегодня утром сюда направил. А сейчас сидит у себя в кабинете и радуется, что Иван Романович отказался писать заявление о краже. Думаю, что работать нам надо параллельно. Вы поедете к Трубе, а я поеду отвлекать и портить настроение Ланину. Он хоть и ходит в больших начальниках, но меня побаивается, потому что за ним большие грехи водятся. И ещё у меня есть хороший и честный мент, но он на пенсии сейчас. Он может помочь нам советом, как действовать в рамках закона. Нельзя забывать, что в основном нам будут противостоять продажные сотрудники, у которых точно есть стволы и они, не задумываясь, применят их против нас.
— Володя прав, — веско заявил Иван Романович, — не следует давать им повода пасть на нас открывать. Я думаю, не надо с ними тереть бузу. А всего-навсего этого Трубу привести сюда ко мне домой и выразить ему культурно претензию. Если ему дискета нужна, он её получит. Мы её обменяем, — на то, что они у нас похитили. А этих дискет мы в деревне накатаем, сколько нам нужно. Компьютер у нас работает.
— Про дискету вообще не следует заикаться, — сказал Колчак, — они взяли её в нашей квартире. Пускай думают, что она у нас последняя. У, Мареки в компьютере вся информация об их дочках осталась. А тебе Дед надо позвонить в деревню, чтобы мать в обморок не упала от неприятной новости. Скажите ей, что золото её цело и невредимо. Пропали только цацки Полины, но ей я сам скажу. Арбуза надо сюда пригласить, он всё-таки с машиной. Может, проспался уже.
— Я ему звонил, — сказал Серый, — пускай он там остаётся за Лбом присмотрит. Замок Заур сейчас привезёт.
— Тогда я пошёл на встречу к Ланину, — сказал Вовка, — прогуляюсь пешочком, если, что ищите меня в районе милиции или около дома Ланина. Мне его край надо сегодня выцепить. За меня не беспокойтесь. Он дрейфло приличное. Не посмеет против меня гниль применить.
— Постой Володя, — остановил его Иван Романович, — а как же твой честный мент? Ты его, когда будешь подключать?
— Посмотрим, как они себя поведут. Если они добровольно вернут всё, то разбежимся по своим мастям.
Вовка задумался, а потом добавил: — На время.
— Стой Колчак, я сейчас поеду в магазин за замком, заодно подброшу тебя к милиции, — предложил Заур, — хоть немножко, но ускоримся.
Около милиции Вовка вышел из машины, и смело вошёл в управление.
Было воскресение. На входе дремало два милиционера. Увидав Вовку, один из них перекрыл ему путь турникетом:
— Куда? — зевая от безделья, спросил дежурный с погонами капитана милиции.
— Мне, как бы с Ланиным встретится? — спросил он у дежурного.
— Вы по повестке к нему?
— Нет по личному делу.
— Сейчас позвоню ему, — как ваша фамилия?
— Скажите ему, что Колчин явился.
Дежурный позвонил в кабинет Ланину, после чего сказал:
— Он сегодня занят, и разговаривать о краже квартиры вашего деда не собирается, так как он отказался подавать заявление. Тем более суббота сегодня, выходной день.
— Что прям так и сказал? — удивлённо спросил Колчак.
— Да, а что вы хотели, он у нас товарищ важный и занятой.
Вовка вышел из милиции, постоял около парадного входа подумал и вернулся назад, решившись идти на таран.
— Передайте Ланину, что я хочу написать заявление о краже своей квартиры, а не Деда.
— Вы, что шутите?
— Ни в коем разе, и если можно, дайте мне, пожалуйста, телефон домашний Гридина.
— Таких справок мы не даём, а по краже вот вам листок. Пишите заявление.
Дежурный просунул ему в окошко лист чистой бумаги.
— Пишите чётко, фамилия и адрес заявителя, и что пропало, — а сам в это время вновь начал звонить
Вовка написал заявление и протянул дежурному. Тот читал, что написано на бумаге и видимо дойдя до похищенной суммы, выпучил глаза. Он поднял вверх руку, сверкнул богатыми часами с браслетом, без выканья произнёс:
— Ничего себе вот это ты сумму накатал, пожалей жуликов, урежь половину?
— Я написал фактическую сумму, а жалеть я их не собираюсь, по той причине, что кражу организовал сотрудник вашего ведомства.
— Что бы такими обвинениями бросаться, веские факты нужно иметь.
— У меня этих фактов выше крыши.
— Ладно, проходи к Ланину он тебя ждёт, да вот возьми, я тебе записал телефон Вячеслава Андреевича.
— Благодарю, — Колчак сгрёб ладонью клочок бумаги и поднялся на второй этаж в кабинет, который занимал раньше Гридин.
Ланин вальяжно восседал в кожаном большом кресле, которого в бытность Гридина не было.
— Проходи Колчин, — показал он ему на стул. — Выходить и вашего брата шушера чистит. Обнаглели, сволочи, что творят эти домушники. Управы на них никакой нет. Мы на прошлой неделе раскрыли пять квартирных краж по горячим следам. Сейчас поедем к тебе, если счастье улыбнётся и твою кражу раскроем, но ты мне определённо должен помочь найти мой мотоцикл. А я все силы приложу раскрыть твою квартирную кражу.
Колчак не спеша, присел на стул и пронзив Ланина колючестью своих глаз, произнёс:
— Ты Ланин, приложи силы найти свой мотоцикл сам, а я милиции помогу по своему вопросу. Мало того, назову фамилии, тех, кто организовал налёт на мою хату, и кто ворошил в моих книжных шкафах и шкатулке жены. А также, кто обнёс и квартиру Деда, — моего дядьки.
— Даже так, Колчин! — удивлённо воскликнул Ланин, — а я, как ни странно, всегда считал, что господа на вроде тебя никогда за милостью к нам не обращаются. А как же твои воровские принципы и устои? Латышева и Грязнова хулиганы отходили бейсбольными битами, так, что они в больницу попали. Мы их уговаривали написать заявление, так они никак не согласились. Вот это я понимаю стоики. А тебя весь город знает, и я уверен, со своими связями ты прекрасно воров можешь выявить без помощи милиции. И ты авторитет пришёл поклониться к своим идейным врагам. Зачем ты меня вчера прилюдно унизил? Тебе что доставляет большое удовольствие упиваться своим временным превосходством над представителем власти, ставя себя в рамки профессора Преображенского, а меня в роль Швондера?                Колчак решил немного протянуть время, чтобы Серый с Жорой смогли реализовать свои планы.
— Похвально, что милиция Булгакова читает, — сказал Колчак, — но до Швондера тебе далековато будет. Клим Чугункин, — это ты Ланин.
— А это кто такой?
— Это тот, от которого в Собачьем сердце, разило псиной и подвальными котами. Не внимательно ты читал Булгакова Ланин, — пожурил его Колчак.
— Я его не читал, по телевизору фильм смотрел. У меня времени на книги не хватает. А вот у тебя хватает наглости на чужой территории хамить мне и здесь.
— Я что ли творчество Булгакова потревожил. Вы начали, а я со своей колокольни сравнение сделал до того удачное, что вас задело. А человека с чистой душой и совестью это сравнение бы не коснулось.
— Ты мне давай комиксы здесь не устраивай Колчин? Если говорить пришёл, то говори по делу, а будешь ерничать, в обезьянник опущу. Ночку просидишь, образумишься.
Вовка не удержался, чтобы резко не ответить Ланину:
— Ты мне совсем не нужен, чтобы я с тобой беседы вёл. Я принёс заявление в милицию о краже своей квартиры, а ты вместо того, чтобы наряд выслать на место преступления, уговариваешь меня отозвать заявление и мало того угрожаешь помещением в обезьянник. А это будет выглядеть так подозрительно, для твоего начальства.
— Я не обязан выслушивать от тебя гнусные оскорбления в свой адрес. И заявление твоё уже в производстве находится. Сейчас поедем к тебе и по науке произведём тщательный осмотр.
— Поедете, куда вы денетесь, — сказал Вовка и вытащил мобильный телефон. — Прошу прощения, я мать и жену предупрежу, что у вас нахожусь. Хотя они знают, что я направился именно к вам.
Видно было, что Ланин нервничал, он сменил свою позу на кресле и крутил пальцы своих рук, от чего раздавались громкие щелчки.
— Я здесь в кабинете Ланина нахожусь. Пришлось написать заявление, — передавал он Серому, — как у вас настроение?
— Нормально, — услышал он в ответ, — Труба у нас в машине сидит. Взяли без шума в бане, повезём в квартиру к Деду.
— Понял, я скоро с нарядом подъеду, — ответил Колчак, — и отключив телефон перевёл взгляд на Ланина:
— А насчёт воровских принципов и устоев я тебе Ланин одно скажу. Я не вор в законе, но законы их чту. Да заявление я написал в милицию, но это вынужденная мера была. Ты же не удосужился меня принять первый раз. Поэтому я считаю, что лапки к моим долларам протянули из стен этого здания. А Латышева, и Грязнова избивали ваши клобмены, зная, что они не заявят на них. Эта такая методика у милиции ломать нормальных каторжан, но это до поры до времени. Придёт время нарвутся и они. Теперь внимательно меня слушай если, я и Иван Романович не получим похищенный фарш до понедельника, тогда я в Интернет загружаю всю информацию с дискеты. Если ты думаешь, что вы забрали у меня единственную дискетку, то глубоко ошибаетесь. Мы их в присутствие Плясуна наклепали с дюжину. Помимо этого, он снабдил нас ещё одной важной информацией. Видать знал бедняга, что ему жить осталось немного. Так что ты не подымай свои козлиные рога, а твой Владыка и Труба для меня стадные животные, которых я скоро поведу на водопой. Можешь им так передать.
— Владимир у тебя интеллигентное лицо, ты потомок знаменитого классика, — а выражаешься как заядлый извозчик, — начал заискивать Ланин, — мне, по правде сказать, никакого дела нет до этих дискет. Я с Трубой общего ничего не имею. Единственное доброе дело он сделал для меня, оказал спонсорскую помощь в приобретении мебели и канцелярских принадлежностей в мой кабинет и помог приобрести мне зверюшку для большого чина. Вот и вся у меня с ним связь. Так что ты напрасно думаешь, обо мне плохо, а отношение мое к тебе лояльное, с демократическим душком. Могу сообщить из уважения к тебе, что у меня в сейфе лежит отдельная папка на тебя в связи с похищением коллекции марок у Юрина. Колчин фигурирует, там, как главный подозреваемый. Но я склонен в скором времени закрыть это дело.
— А меня марки эти не колышут, как тебя дискеты. Но, то, что вся наша родня поголовно находилась в деревне, об этом знал только ты. Я не говорю, что именно ты организовал набег, но может при Трубе, слил невзначай эту информацию. Вспомни?
— Не могу я припомнить, чтобы встречался вчера с ним. В бане у него вчера парился, но контактов с ним никаких не имел. Давай сейчас я тебе выделю двух хороших сотрудников и криминалиста — технаря, они на месте разберутся, что к чему. Я бы сам поехал, но у меня дел по горло, не смотря, что сегодня суббота.
— Я давно жду такой команды, — встал со стула Колчак.
— Всё образуется, и деньги обязательно найдём, и кавказские кинжалы отыщем, — положив свою руку на плечо Колчаку, сказал на прощание Ланин, — а нам с тобой надо дружить, кстати, а кто такие клобмены?
— Дубинщиков, так в Англии называли, — сказал Колчак и пошёл в дежурную часть, где его ждал наряд, в котором старшим был назначен знакомый Колчака Кочубеев.
Подъехав к дому Вовка, увидал, что у подъезда Ивана Романовича, стоит машина Сергея и микроавтобус марки Форд.
— Значит, обработка Трубы началась, — подумал он.
     Когда Вовка с милицией поднялись в квартиру, в ней находились уже мать и Полина с Кириллом. Они по совету Ивана Романовича пребывали в кухне.
— Следов никаких не оставили, умело сработали, — сделал заключение криминалист после обследования квартиры, — тяжело придётся следственной группе искать жуликов.
— Вы, что уважаемый, — обратилась к нему мать, — посмотрите, сколько у нас книг? Большая часть их написана в детективном жанре. Я их все прочитала и в каждой книге сказано, что нет таких преступников, которые не оставляют улик.
— Женщина, это в книгах так написано, — начал отстаивать свою правоту криминалист. — Писателям присуща гипербола. В жизни иначе бывает. Намного сложнее, чем отображают книги. Преступники сегодня изощрённые и опытные пошли. На такие кражи, какая совершенна у вас ни последний алкаш, ни наркоман не пойдут. Тут работали люди с профессиональными навыками.
— Позвольте, но вы даже не удосужились снять отпечатки следов на полу, поискать упавшие волосы с головы. Запахи, в конце концов, зафиксировать, — возмутилась мать. — Исследуйте, как положено квартиру, включайте свои научные знания?
— Мам ты видишь, что они приехали не преступников искать, а просто отметится, — произнёс Вовка. — Им Ланин сказал, что тщательно рыскать необязательно в поисках улик, так как Колчин заявление своё отзовёт назад.
Кочубеев резко повернул голову в сторону Вовки и с любопытством посмотрев ему в глаза, произнёс:
— Этого он нам не говорил. Сказал, что ты быстрее сам найдёшь воров чем милиция.
— И сказал, чтобы вы особо не обременяли своим присутствием потерпевших, а сделали визуальный осмотр и вернулись быстренько назад, — закончил фразу опера Колчак.
Кочубеев промолчал, а криминалист сказал матери:
— Напрасно вы говорите, что я не обследовал следы на полу. Я осмотрел их с микроскопической точностью. Поверх обуви видимо были надеты бахилы, которые используют в медицинских учреждениях.
— А не проследовать ли нам всем на чердак? — пригласил всех Колчак. — Попробуем найти там улики сообща.
— Театр одного актёра будешь нам показывать? — иронически спросил Кочубеев, — вспомнив, как Вовка с Мареком развели сотрудников милиции на ложной мякине, где вместо пистолета они нашли спрятанную в диване одноглазую куклу, начинённую кошачьими катышками.
— Мне сейчас не до театров, я хочу показать вам, как надо добросовестно выполнять розыскную работу, — сказал Колчак.
Взяв с собой на всякий случай фонарь, Вовка повёл всю правоохранительную свиту за собой наверх.
Открыв дверь на чердак, он сказал криминалисту:
— Здесь должны валяться две спички, одна не использованная, а от второй преступник прикуривал. Возможно, найдёте окурок от сигареты Мальборо. Прогуляйтесь по чердаку дальше. Посчастливится, то и бахилы найдёте где-нибудь два комплекта.
Криминалист, склонился над шлаком и извлёк пинцетом обгоревшую спичку и спичку без серной головки.
— Да это уже важная улика, — проговорил обескураженный криминалист.
— Слушай Колчин если тебе многое известно, — сказал Кочубеев, — зачем ты нас обременяешь? Облегчи нам работу, найди сам вора?
— Я вам, сказал, что знаю. Работайте дальше, а я пошёл заниматься своими делами. Нужен буду, — в понедельник вызовете меня повесткой.
— Колчин ты красавец, — сказал Кочубеев, — озадачил нас, а сам уходишь. А мы тут на коленях весь чердак будем обнюхивать в поисках бычка. Владеешь, какой информацией, дай мне её.
— Вам не надо ничего обнюхивать. Пока не поздно вызовите кинолога с собакой, — посоветовал им Колчак, — она вам всё разыщет

                Глава 19

         Предупредив расстроенную Полину, что он отлучится на время, Вовка покинул чердак. Выйдя на улицу, он направился к Ивану Романовичу. Навстречу ему из подъезда вышел Заур.
— Ты куда? — спросил Вовка.
— Дед с Жорой в деревню послали за видеокамерой, — сказал торопливо Заур, — придёшь, убедишься в словоохотливости Трубы. Он понял с кем имеет дело и быстро переобулся. Строчит, как швейная машинка на своих дружков и хозяев. Там вор в законе Груз приехал. А идейным вдохновителем их финансово-коммерческой схемы был старый пень Шах, а Труба воплощал эти идеи.
Дверь Вовке открыл Сергей:
— Проходи, ты, кстати, пришёл, — сказал он. — Труба раскололся, как яйцо перепела. Мы уже знаем, кто почистил квартиры.
— И кто?
— Чомбе и Вазелин. А Вазелин этот работает слугой при доме у Шаха. Он в одном лице и шофер, и плотник, и слесарь, — короче смерд.
— Давай тогда их вылавливать. «Главное мы знаем», — сказал Колчак.
— Успеем, от нас они никуда не денутся. Мы уже знаем, где ворованные вещи лежат. Пройди в спальню к Деду. Послушай. Там, правда, тесно, но интересно.
... Вовка зашёл в спальню, где действительно было переполнено народу. В основном это были зрелые люди, с лицами, вселяющими тревогу прохожим, не только в ночное время. Одного он знал, это был Карапуз, который сидел вместе с ним и Жорой на городской командировке. Вовка со всеми поздоровался и присел на край кровати около Жоры. Труба сидел на стуле, с обмотанными скотчем ногами, руки были свободны. А стул был взгромождён на письменный стол.
— Прочистили Трубу? — спросил Колчак у Жоры.
— Можно сказать, что да. Сейчас он нам в камеру только повторит свою исповедь, и тогда мы их за глотку всех будем держать. Теперь все их дочки будут пополнять нам общак. И их милейшие менты, будут бегать у нас на цирлах и разговаривать с почтением и только шёпотом. Недосуг было правильным ребятишкам заниматься ими.                Труба оказался слабеньким авторитетом. Его напыщенности и следа не осталось, зато хорошо проявлялось трусость, испуг и покорность в словах.
— Ты слышишь меня Труба, — металлическим голосом сказал Жора. — Ты же погань кишмиш на зоне общаковый хавал, а забыл про братьев страдальцев, которые в комплексе зачастую торчат в тюрьмах за таких скворцов, как ты. И твоих директоров, которые заглотили всё народное добро. А это несправедливо — народный каравай должны все кушать.
— Жора мамой клянусь, я не так давно заступил на эту должность. Я пытался навести мосты с ворами. Но к ним тяжело пробиться.
— А их искать не надо было. Приехал бы ко мне на зону и получил ЦУ. На крайняк в городе есть Серый и Колчак. Только не говори мне, что ты не знал об их существовании.
— Почему не знал? — знал! Но молва по городу шла, что они в завязке и не при делах.
— Про какую ты завязку говоришь Труба? — спросил Колчак.
— Если мы с тобой не общаемся, это не значит, что мы не уделяем внимания зонам. К тому же у вас там под боком авторитет Владыка, которого ты мне в кафе разрисовывал красиво. Что это за мутная особа?
— Меня с ним Шах свёл. Посоветовал, чтобы я Владислава подсластил и слушался его во всех начинаниях. Сказал, что от него отдача покровительством будет большая, от наездов бандитов и ментов борзых
— Ну и как помогает? — спросил Вадим.
— Помогал до сегодняшнего дня. Два раза мы уходили с его помощью от серьёзных — наездов.
— А эти наезды он сам с ментами и устраивал, делая себе авторитетную вывеску, — сказал Жора, — такие номера нам знакомы. Где это видано, чтобы чужак в городе права свои качал, да ещё героически отбивал наезды местных бандитов.
— Он не чужак, — возразил Труба. — Владыка в Бекетове живёт в четырёх комнатной квартире. Я, был у него дома неоднократно. Он живёт с матерью. Владыка отсидел большой срок на севере. А потом в Финляндии говорит, пять лет отбывал.
— Как он туда попал? — спросил мужчина с приплюснутым носом, единственный обитатель комнаты, который не сидел, а стоял. Он облокотился плечом о шифоньер, держа во рту спичку. Вовка Колчак его не знал прежде, но по обращению к нему, понял, что это вор в законе Саша Груз. О нём Вовка слышал много от Севы и Захара.
— Говорил, что со студентами из Питера ездил туда клубнику убирать и там за наркотики попал, — облизнув губы, ответил Труба.
— У него по зоне такая кличка Владыка? — спросил Груз.
— Я не знаю, мне его так Шах представил.
— Ну а фамилия у него есть? — допытывался Груз.
— Пальцев его фамилия, — ныл от досады Труба.
— Как ты сказал? — встал с кровати Иван Романович.
— Пальцев, — повторил Труба.
— Эта фамилия фигурировала в списке убийц моей жены, — сказал Дед, — но быстро отпала. Там алиби гарантированное было. Не нравится мне то, что эта фамилия мне второй раз попадается. Надо будет его проверить, а в алиби я верю, только когда сам являюсь очевидцем.
— Не знаю, насчёт вашей жены, но за убийство врача он сидел это точно, — расширил удивлённо глаза Труба, — Но это было так давно.
— Это мы узнаем уже без проблем Иван Романович, — пообещал Груз.
— А кто у вас трубку курит? — спросил Колчак.
— Мы уже этот вопрос выяснили, — сообщил Жора. — Трубку курит Шах и его зять Валерьян. Кто — то из них точно и сидел в машине ночью.
Жора приблизился к Трубе и постучав ему ладонью по колену, произнёс:
— Короче Труба, если хочешь жить, сейчас ответишь нам честно без горбылей в камеру на все вопросы, которые мы тебе зададим. А потом организуешь нам встречу с цыганом в сквере у вокзала. Если всё будет в ёлочку, завтра мы тебя отпустим, а вернут украденное сегодня, к вечеру в бане своей грехи будешь отмывать, — пообещал Жора.
Саша Груз подошёл ближе к письменному столу и внушительно заявил Трубе:
— И запомни, в органы эти сведения не попадут. Но отныне в твоих фирмах будет работать наша бухгалтерия, и мы будем чётко контролировать вашу деятельность, а работодателей своих поблагодари и передай им, что дочки создаются не для того, чтобы бабки грязные отмывать для себя, а для того, чтобы нам финку улучшать. И если они дочек поведут к спаду работы, то нам придётся засветить и кассету, и дискету.
— Куда мне деваться теперь. Я попался под ножницы, но жизнь дороже, — сказал поникший Труба.
— Слушай Труба, а откуда появились эти протокольные рожи в длиннополых рубахах, что пасутся около тебя? Они, что действительно все менты? — поинтересовался Груз.
— Когда-то были ими, — сказал Труба. — Они все из Кемеровской и Брянской областей. У них частное охранное предприятие, а бабки плачу им я. В дискете о них вся информация заложена. Они никогда не ходят на работе в форме, а надевают обычную одежду, чтобы бандитов отпугивать. Униформой бандита сейчас не напугаешь, а широкие рубашки вносят некую таинственность в личность. Не поймёшь с первого разу, что у него на голом теле висит, и кто он, либо он сотрудник милиции, либо разведчик ФСБ.
— Нас на понт не возьмут и белые воротнички, — процедил сквозь зубы Груз, — завтра мы тебе вручим кассету, на которую сейчас запишем все твои откровения и дискету. Обязательно весь материал покажи вышестоящему руководству. И передай им, что охрана плохо работает. Если ценные материалы попали нам в руки вместе с тобой, то им большой минус за это. Пускай их отправляют осваивать Брянские леса, и долбить уголь на Кузбассе. Эти деньги, что ты им платишь, нам сгодятся. Наши люди будут охраной завода.
— А можно кассету пока им не показывать с моими откровениями? — Поймите меня правильно. Они во всех грехах тогда обвинят меня. Им дискеты одной хватит, чтобы сон у них был нарушен. Лучше всё свалить на Шаха. Совет директоров его точно отлучит от завода вместе с его финансовой схемой. Спишут, как устаревший элемент. А их не надо драконить. У них есть важняки в верхах в столице. Если вы уж меня завербовали к себе, то послушайте моего совета. Они так сразу быстро не отдадут свой кусок. Постепенно надо начинать, но повторяю, дискета с информацией в чужих руках заставит их принять все ваши условия, хоть и не сразу и с неохотой.
— Да, пожалуй, так и сделаем, — немного подумав, сказал Груз, — пускай они сами устраняют и Шаха и всю его шатью-братью. Нам лишняя кровь не нужна.
— Труба, а как эти крысы узнали, что в наших квартирах никого не было сегодня ночью, — спросил Колчак.
— Ланин вчера в бане мне сказал, а я позвонил Шаху. Он мне велел цыгана к нему прислать. Больше я ничего не знаю. Про деньги и кинжалы я тоже ничего не знал. Мне нужна была только дискета. Я подозревал, что дубликат у тебя остался. И дал в своё время задание Салдусу, чтобы он к тебе приблизился, и постарался выудить дискету. Но он на днях, как в воду канул и никто не знает где он.
В квартире раздался дверной звонок.
— Наверное, Заур вернулся, — сказал Серый, — пойду, открою.
Действительно в дверь ввалился Заур с видеокамерой. Наперевес у него висел чехол с Сайгой, который был подарен Ивану Романовичу совсем недавно.
Сергей кивнул на карабин:
— А это зачем?
— Дед просил для устрашения привезти. Вдруг говорит, сгодится для обороны.
Сергей, взял у него камеру и прошёл с ней в спальню. Настроив её к работе, началась повторная «пресс-конференция» с Трубой, которая длилась более часа, прерываясь на короткое время, чтобы пропустить по рюмке водки. Когда вопросы подходили к концу, Иван Романович расчехлил карабин.
— Пощадите меня, не стреляйте. Я же вам честно рассказал всё, что знаю. Я сейчас душу вам свою продал, и всех своих благодетелей под монастырь подвёл. Работать в будущем на вас буду с полной отдачей сил, как проклятый. А связи и каналы сбыта только у меня.
— Да ты и нас со временем при случае с потрохами сдашь, если своего бухгалтера Плясуна не пожалел. «В пепле его закопал», — сказал Колчак.
— Это не я, а Шах команду дал, чтобы его убрали. Цыган был исполнителем, он и ювелира, еврея одного в квартире уморил позавчера по его приказу, таким же способом. Лично мне цыган в этот вечер и рассказал, как попал к ювелиру. Он под видом продажи золотой цепи пошёл к нему. У Колчака ёкнуло в сердце.
— Что это за еврей? — спросил Колчак.
— Тот, которому ты часы свои давал. Но цыган в квартире у еврея, ни часов и никаких других драгоценностей не нашёл. Для них главной целью проникновения в твою квартиру были часы, для меня дискета. Наши интересы совпали. Когда в твоей квартире часы не нашли, тогда Валериан дал команду Вазелину и цыгану проверить жильё почтенного Ивана Романовича. Зная, что раньше они принадлежали ему.
— Они у меня только хранились долгое время, — сказал Иван Романович, глядя на Колчака, — а принадлежали они всегда Владимиру.
Груз достал брелок с ножичком для бумаги около возвышавшего над ним Трубы:
— Никто тебя мочить не собирается, — успокоил его он. — Сегодня доставим тебя в свою баню, грехи будешь свои отмывать. А нам цыгана сюда дай.
— Нет вопросов, — обрадовано сказал Труба, — он по первому моему зову явится хоть к чёрту на кулички.
— Ну, вот и ладненько, — срезал с его ног путы из скотча Груз.
Ноги у Трубы затекли, и он без посторонней помощи не мог слезть со своего пьедестала. Иван Романович помог ему спуститься, подставив своё плечо:
— Ты смотри не вздумай обмолвиться с Владыкой обо мне, — предупредил он Трубу. — Вдруг это не тот, а его однофамилец.
— Что я не понимаю, — воодушевлённо проговорил Труба.
Он набрал со своего мобильного телефона номер цыгана и сказал, чтобы тот брал такси, приезжал к вокзалу в сквер. Дед упаковал камеру и карабин. Всё это он прихватил в машину. Цыгана решили везти в деревню.
... Не прошло и десяти минут, как цыган сидел в микроавтобусе Форда. Колчак старым испытанным методом затащил его за нос в салон.
Опешив от такой встречи, он заметался по автобусу, но сильный удар Серого пригвоздил его к полу.
Когда он поднял голову, на него смотрел Труба.
— Чомбе, веди с ними себя покорно, — посоветовал он своему приятелю. — Они знают больше, чем ты думаешь. Баксы им верни и коллекцию. Тогда отпустят тебя домой. «Меня уже отпустили», — сказал Труба, поправив очки, и вышел из автомобиля.
— Про баксы не слышал, а коллекция у Валерьяна, я только золотишко себе примыкал, — раскрыв от ужаса свои чёрные глаза, проговорил цыган.
— Где золото? — грозно гаркнул Груз.
Не вставая с пола, цыган извлёк из пистона джинсов бархатный комок, в котором находились украшения Полины.
— Посмотри весь комплект или нет? — спросил Груз у Колчака.
— Я ничего спулить не успел, всё на месте, — плаксиво сказал цыган. — Две цепочки серьги и перстень.
Вовка положил украшения в карман и сразу позвонил Полине, утешив её, что золото он вернул.
— Поехали к Шаху, — сказал Груз угрюмому водителю, который за всё время ни в квартире, ни в машине не проронил ни слова.
Серый и Иван Романович, пересели в машину к Зауру, а Вовка остался в Форде указывать дорогу в ветлечебницу.
— Он, что глухой? — спросил Колчак у Груза.
— Лакунарная ангина у него. С температурой выехал, вот и молчит, — объяснил Груз.
— А ты молодец, толковый парень, — похвалил Вовку Груз, — Сева просил меня за тобой присмотреть и дядьку твоего покойного Захара я хорошо знал. На будущее знай, если возникнет сложная ситуация, Хлястику скажешь, он найдёт меня.
— Хорошо, но думаю, после сегодняшнего дня всё образуется. Команда Трубы в городе считалась дерзкой, хотя они нас побаивались. Жадность их сгубила, теперь их понтам пятак цена.
— Понты у серьёзных людей никогда не ценились, — сказал Груз и звонко щёлкнул языком. От чего цыган вздрогнул.
— Что же ты мора ювелира уморил? — спросил Груз. — Программу Адольфа Гитлера продолжаешь выполнять, — наматывая на палец левой руки его кудрявые волосы, — а он ведь и цыган не жаловал.
В это время голова Чомбе оказалась около ноги Бурого. Вадим, не раздумывая, приложился подмёткой туфли к цыганскому лицу, так, что прядь волос осталась на пальце у Груза, а на рубашке отлетели все пуговицы. На голой груди блеснул знакомый Вовке жетон. Он аккуратно снял его с шеи цыгана и не рассматривая положил себе в карман. Эта вещица показалась ему знакомой. Похожий он когда-то видел на теле Деда. Он решил цыгана насчёт жетона не загружать вопросами. Оставив эту миссию Деду, не догадываясь, что у них в руках убийца жены Деда.
— Я не цыган, я ассириец, но вера у меня христианская, — закрыв лицо руками, простонал Чомбе.
— Черти, которые творят беспредел веры человеческой никакой не имеют, — отвесил ему оплеуху Груз. — Они веруют только в продажный доллар, и в грязные зады тех педерастов, кто платит им эти доллары. Сколько тебе платил Шах за погубленные души?
— Немного, но на наркотики мне хватало.
— А где дурь брал?
— У Валерьяна ветеринара, зятя Шаха.
— Интересное колесо крутил с тобой Шах. И тебе нравилось, что он тебя дурачил всем своим семейством?
— А куда мне было деваться, если я плотно подсел на иглу. Спрыгнуть пробовал, но не получалось. Валерьян обещал меня излечить.
— Сейчас ты пойдёшь с нашим другом в лечебницу и позовёшь Валерьяна. Скажешь, чтобы он вышел, посмотрел собачку в машине. Если дёрнешься, Вадик похоронит тебя прямо там с дохлыми псами и крысами. Держи бумагу, утри лицо, — Груз протянул ему рулон туалетной бумаги.

                Глава 20

         Пролегающая к лечебнице неровная дорога кидала Форд из стороны в сторону. Заур по ней не поехал, а встал, у поворота. Иван Романович с Сергеем хотели идти пешком до лечебницы. Навстречу им вдоль забора племенного завода бежал молодой парень в белом халате и кричал.
— Помогите бандиты! Бандиты!
В этом немноголюдном месте услышать его никто не мог. Рядом никаких строений не было и пешеходных дорожек не замечалось. Увидав на повороте машину и Ивана Романовича с Сергеем около неё, он бросился к ним:
— Там бандиты и грабители. Милицию надо срочно вызвать, — сбивчиво выкрикивал он.
— Где бандиты? — спросил его Серый.
— У нас в ветлечебнице они отца связали, — задыхаясь, сказал парень.
— Садись быстрей в машину. Поехали до первого поста, — открыл дверь в машину Серый.
Парень взглянул на Ивана Романовича и заскочил в машину. Серый сел с ним рядом, но машина никуда не тронулась.
— Успокойся, это не бандиты Паренёк, — назвал Серый кличку внука Шаха. — Это степенные люди, которых твой дед и отец сегодня ночью ограбили.
— Вы с ними суки приехали, — заверещал парень.
— Суки не мы, а твои непорядочные родственники, — внушительно заявил Серый. — И если ты сейчас не заткнёшься, я тебе ухо оторву и заставлю съесть его.
Слова Серого охладили его быстро. Он перестал визжать.
— Вы не знаете, кто у моего деда и отца друг. Он вам не простит этого. Жалеть будете, но будет поздно. Владыка вас перережет, как курят. Он уже сидел за убийство.
Серый весело рассмеялся.
— Ты прекращай нас пугать Паренёк, а то нас от страха сейчас Кондратий навестит. Владыка скоро будет стоять передо мной на коленях, я тебе обещаю, — уверенно сказал Сергей.
— Вы кто воры? — спросил, он совсем успокоившись.
— Воры, воры, — утвердительно сказал Иван Романович, — а твой папа не хочет нам возвратить коллекцию старинного холодного оружия, которое украл у нас. И если ты нам сейчас не поможешь, мы всей вашей семье устроим холокост. Знаешь, что такое холокост?
— У меня высшее образование. Я много чего знаю.
— Ну, если у тебя высшее образование, то скажи, где кинжалы наши и баксы, — с сарказмом спросил Сергей.
— Денег не видал, а кинжалы у деда. Ятаган утром забрал Владыка. Он принадлежал раньше старинному грузинскому роду Амиреджиби, так сказал дед. А в обед к деду приезжал Ланин майор из милиции и сказал, чтобы немедленно вернули всю похищенную коллекцию и деньги. Сказал ему, что дело пахнет керосином и что хлюст Колчак, не просто эрудированная поганка, а мудрый уголовник, который схватил его за жабры. Дед сказал, что про баксы ничего не слышал, а неполную коллекцию без ятагана смысла нет отдавать.
— Оказывается ты понятливый паренёк, недаром высшее образование получил, — подковырнул его Серый. — Теперь скажи у кого ключи от лечебницы?
— У меня, отца и у Дарьи, — ответил он. — Дарья уборщица в нашем доме и в лечебнице, — пояснил Паренёк. — Живёт с мужем у нас во времянке.
— А муж у Дарьи Вазелин, — догадался Сергей.
— Да, — подтвердил Паренёк.
— Давай мальчик договоримся так. Ты сейчас идёшь к деду. Берёшь у него коллекцию, ятаган он возвратит завтра. И пригласишь нам Вазелина. Но запомни малейший наклон в сторону, и ты никогда живым отца не увидишь. — Серый для острастки вытащил карабин деда и показал Пареньку.
— Не беспокойтесь, я всё сделаю, как вы скажите. — Ради бога отца и деда не трогайте? Они хорошие! Разрешите мне только закрыть двери, и халат снять?
— Двери уже закрыли, — сказал Иван Романович, — они нам навстречу едут.
Когда Форд сравнялся с машиной Серого. Из него вылезли Груз, Жора и Колчак.
— Едем в другой проулок, — сказал Серый, — сейчас сынок доставит коллекцию. Про баксы он не знает ничего.
— Этот тоже молчит, говорит, в упор не видал, — показал Колчак на хмурого Валерьяна.
— А вам не кажется, что нам сегодня прёт удача на каждом шагу? — сказал Жора, — не может так всегда везти. Я думаю, нам надо разворачиваться и ехать в свою обитель. У, нас есть заложники. Шах теперь никуда не денется. Всё вернёт до мелочей.
— Шаха можно не тревожить, а Вазелина до кучи надо прихватить, — сказал Сергей. — Они вдвоём по хатам с цыганом шмон наводили. Кто-то из них крыса, деньги зажилил. Сынка, сейчас отпустим, он нам приведёт Вазелина и у деда заберёт часть коллекции. Ланин в обед был у Шаха, сказал, чтобы всё похищенное вернули
— Никого отпускать не будем, — веско заявил Груз, — Вазелина мы и без пацана возьмём.
— Я сейчас узнаю, кто зелень взял, — с устрашающим видом Колчак подошёл к дрожащему от страха Валерьяну: — Эй, дядя, тебе кто дискету отдал Вазелин или Чомбе?
— Вазелин, — ответил он.
— Всё ясно тогда, — сказал Колчак, — дискета лежала вместе с деньгами. Поехали к нему. Откладывать нечего, пока он их далеко не закурковал.
Подъехав к дому Шаха и оставив внука в машине, Валерьян Бурый и Колчак вошли во двор дома.
Валерьян провёл их во времянку. Времянкой служил не большой дом, который должен был оборудован как летняя кухня. Но хозяева дома расположили там прислугу. Не смотря, что в этот день и Колчак и Бурый принимали спиртное, запах разгульного дня вперемежку с перегаром они ощутили в этой убогой времянке. Посредине комнаты стоял круглый стол, покрытый изрезанной ножом клеёнкой. По всему столу были разбросаны обглоданные куриные кости и оторванные головы от воблы. На полу валялись пустые бутылки от пива и вина, подтверждая, что хозяин дома находится на данный момент в пьяном угаре. Вазелин действительно спал пьяный на холодной русской печке.
Бурый за ногу стащил его на пол. Костлявое тело упало на вёдра с водой, стоявшие около печки. Вазелин, растянувшись на мокром полу, открыл глаза.
— В чём дело? Ты кто? — уставился он пьяными глазами на Бурого, не замечая, Валерьяна.
— Я смерть твоя, — сказал Вадим.
— Я такой смерти не подчиняюсь, — сказал он, после чего закрыл глаза.
— Смысла нет, его тревожить, — сказал Валерьян, — его Дарья в таком состоянии, даже ухватом в чувство не может привести. Он с утра начал пить сегодня. Опомнится только к вечеру или завтра. Надо самим посмотреть хорошенько в комнате. Может, найдём, если он их не закопал в саду.
— А жена его где? — спросил Колчак.
— Я её два часа назад домой отправил. Она, наверное, баню готовит. Сегодня у нас чёрный банный день.
— По чёрному методу моетесь? — спросил Колчак.
— Это как посмотреть, но французский коньяк Чёрный аист мы в этот день закусываем не только лимоном, но и чёрной икрой, — без излишнего хвастовства заявил Валерьян.
— Если любите всё чёрное, значит и души у вас всех чёрные, — сказал Колчак, — давай дядя помогай нам искать денежки. Ты лучше ориентироваться должен в этой хибаре.
Времени много не потребовалось, чтобы отыскать деньги. Валерьян осмотрел жилище, заглянул под матрас кровати, осмотрел лежанку печи. Затем выдвинул поддон зольника. Доллары лежали там, завёрнутые в целлофановый пакет и перетянутые авиационной резинкой. Колчак облегчённо вздохнул и пересчитал деньги. Не хватало сто долларов.
— Все на месте? — спросил Вадим.
— Скажешь своему холопу, чтобы недостающую сотню оставил себе на лекарства, — сказал Колчак Валерьяну. — Ему скоро может много медикаментов понадобиться. А сейчас иди к своему тестю и скажи, чтобы лично сам принёс все кинжалы в машину. Там его ждут старые знакомые, поговорить с ним желают. И своего пятнистую киску пускай не вздумает выводить. Не забывайте, что у Паренька, дуло к виску приставлено. Если всё будет нормально, сына своего получишь живым и здоровым.
— Пускай вас это не тревожит, я понимаю серьёзность ваших намерений и сделаю всё по вашему указанию, — сказал Валерьян.
По его лицу было видно, что он был рад находке денег, не меньше Колчака и всем своим угодливым и трусливым видом показывал, что готов сейчас оказать любые услуги.
Они вышли из времянки, оставив валяться Вазелина на сыром полу. Валерьян вошел в дом, но вышел оттуда один, держа в руках бельевую корзину, в которой были аккуратно уложены все похищенные вещи.
— Не может дед выйти, он лежит больной. У него подагра разгулялась, и артериальное давление подскочило, — сказал Валерьян Грузу, поняв, что он главный в лихой компании.
— Куда он с таким трухлявым здоровьем в криминал лезет, — сказал Иван Романович. — Передайте ему, что внука он увидит тогда, когда вы лично мне привезёте Владыку с саблей. Но рекомендую, не называть мою фамилию. Шах знает, как мне звонить, а вы знаете, где я живу. Обещаю вам, — с вашим Пареньком ничего не станет. Он будет в моей квартире. Привезёте Владыку, — получите сына.
— Я лично сам к нему домой поеду, — сказал Валерьян. — Хоть и вечереет уже, но всеми путями доставлю вам его домой.
— Значит, договорились? — сказал Иван Романович, выкладывая из корзинки всё содержимое в багажник.
— Но разговор с вами после этого оконченным считать не будем, сказал Груз, — позже определимся со штрафными санкциями. А что за крысятничество полагается, я думаю, вы должны знать.
— Да, конечно, мы заплатим, сколько положено, — раздалось жалобное согласие Валерьяна.
Машины медленно отъехали от дома.
— Вот тебе и Владыка с папой, — сказал Колчак Пареньку, — а как они себя в ресторанах смело ведут. Незнающие люди думают, будто они хозяева в городе. Сколько помпезности и понтов. Да ты и сам такой же сноб, чего я тебе объясняю.
Паренёк опустил голову, понимая, что миф о незыблемом авторитете Владыки был раздут дедом и отцом напрасно.
«Нашлись люди, пускай и не шире в плечах тех накачанных атлетов, которые ходят с Трубой и Владыкой. Зато всем своим видом и действиями сметают любые преграды на своём пути, — размышлял Паренёк. — Стулом разнесли всю витрину, оставив после себя кучу щепок и осколков. Нет, эти бандиты, долго разговаривать не будет, в асфальт закатают быстро, — думал он. — И хорошо, что меня везут в этой машине, а не там, где едет цыган и мужик с боксерским носом. На него смотреть жутко. Интересно, куда меня повезут сейчас? К этому деду с решительным видом или в какую — то обитель. А обитель — это вероятнее всего у них воровская малина. Надо спросить у них».
— Куда вы меня везёте? — спросил он у Сергея.
— Туда, где мухи не кусают? — ответил ему Сергей, — не трясись. Видишь, мы с тобой культурно обходимся. Не связываем тебя и не бьём, как цыгана. На твоём месте твой родной дед должен быть и напрасно ты его нам расхваливал. — Сергей послал Пареньку испытывающий взгляд, отчего тот, не выдержав такого напора, опустил свои глаза к низу. — Скорпион твой дед. Подобных ему ничтожных насекомых, не раздумывая надо давить. Окружение себе подбирал алчное и кровожадное, сравни волчьей стаи. Грехов у него много перед людьми.
— Дед никому плохо, никогда не делал. Он искусствовед и корифей в антиквариате и кроме помощи коллекционерам в виде консультаций он ничем не занимался. Напрасно вы его обвиняете в злодействе, — обелял Паренёк Шаха.
— Тебя послушать, так у тебя дед святой Павел. А ты знаешь, того еврея, что на неделе, был у вас дома с карманными часами? — спросил Иван Романович.
— Арон Гринберг, у нас один был, — сказал Паренёк, — он давний знакомый дедушки.
— Был давний знакомый, теперь вечный, — сказал Колчак, — на следующий день после его визита к вам, усилиями твоего деда у этого еврея отобрали жизнь за эти часики. Сегодня, вероятно, уже хоронят бедного еврея.
— Я видал те часы. Дед никогда не покусится на жизнь человека, тем более за часы, которых у него в изобилии. И есть дороже тех, которые принёс Арон, — пытался огородить деда от греха Паренёк, не веря в его порочность.
— Я не буду портить положительный этюд твоего деда, которым он представляется тебе, но скоро ты сам во всём убедишься, — сказал Сергей.
— Очень давно, когда тебя ещё на свете не было твой дед уже имел неприятный казус с этими часами, почему и лишился своего арабского коня, — напомнил Иван Романович Пареньку.
— Он часто вспоминает с сожалением своего красавца Шаха, — сказал Паренёк, — но никогда словом не обмолвился, что потерял его за часы.
Машины подъехали к подъезду Ивана Романовича.
Из Форда, вышел Жора:
— Дядя Ваня, я сегодня у тебя останусь. В деревню не поеду. Устал я сильно. Слишком много неприятных наплывов за два дня. Я лучше в твоей хате залягу. Лекарство у меня на сегодня есть. Здесь спокойней будет. А там, в деревне Серёга собирается застолье продолжить вместе с баней.
— Правильно Жор, оставайся — сказал Серый, — и деда заодно подстрахуешь.
Иван Романович забрал видеокамеру с собой и карабин.
— О какой ты подстраховке говоришь Сергей? Неужели ты не видишь, что они все в вонючей жиже оказались, а за себя ещё я в силах постоять. За нами машину завтра не присылай. Мы с Жорой приползём на моей иномарке, и максимум внимания Надежде. Я очень рад, что так удачно всё обошлось, хоть день и трудный был, но приятно незабываемый. А ты готовься, тебе через неделю в Польшу вновь ехать. И давай Владимиру с домом соображай.
— Дед об этом можешь не переживать, всё сделаем по высшему классу, — сказал на прощание Сергей, не подозревая, что деда видит живым в последний раз, так же как и не думал Иван Романович, что больше не увидит своих родных близких.
— А этого цыгана, куда денешь? — спросил Дед.
— На заводе в бункер посажу пока, под пилораму. Мне он не нужен больше, но нужен ворам.
Они уже отъехали от подъезда, как внезапно автомобиль остановился и из него вышел Колчак. Он подбежал к Деду и всучил ему жетон.
— Посмотри, не твой случайно? — сказал он второпях и запрыгнул обратно в автомобиль. Но Дед машинально опустил этот жетон себе в верхний карман рубашки.

                Глава 21

         После того, как от дома Шаха отъехали автомобили, которые увезли Паренька. Валерьян сказал тестю, чтобы он срочно вызывал Владыку.
— Немедленно его сюда давай. По твоей вине мой сын попал в руки бандитов. Делай что хочешь, но милицию не вздумай вызванивать. Достукался, дворянин фланелевый. У них ассириец в руках, который сваливает убийство Арона на тебя.
— Я никого не убивал, и ты прекрати нюни распускать. Будь мужчиной. Вызволим внука, — успокаивал Шах зятя. — Сейчас я Трубу и Ланина дёрну сюда, и им всем придёт конец. Хватит, с ними нянчится. Надо всех их под топоры ставить, эпоха бейсбольных бит прошла.
— Ты, что старый совсем умом тронулся. У них все факты против тебя вместе с твоим исполнителем. Да и не те это люди, чтобы они чего — то испугались. С ними Груз, — вор в законе. Они полгорода вырежут вместе с нами и глазом не моргнут. Забыл, как они с этносами расправились.
— У этносов нет такой защиты, как у меня, — важно заявил Шах, — а за мной власть и сила стоит. У меня есть один резервный звонок человека, который с моих рук питается. Я ему сейчас позвоню. Он не только милицию подымет, но и армию в ружьё поставит.
— Не думай никому звонить, — заорал Валерьян, — один человек мне с саблей нужен, чтобы обменять его на сына. Больше никого не надо. Владыка урка, — он с блатными общий язык найдёт. И запомни, они мне условие поставили, чтобы фамилия Беды не произносилась при Владыке. Где ты только выкопал этого Владыку?
— Полковник мне один знакомый из ФСБ год назад его рекомендовал. Владыка его брат двоюродный. Полковник уверил меня в честности и влиятельности этого уголовника. И я по сей час в нём не сомневаюсь. Сколько он мне добрых дел сделал, ты не знаешь? И мою производственную систему охраняет, без нареканий. Да, что там говорить. Как ты не можешь понять? Ты имеешь частную практику, и ветеринарную лечебницу один в городе и больше никто не посмеет открыть подобный пункт. Вспомни, Подойников открылся, сразу прогорел на одних штрафах. Горбуновых посетил пожар. А ты даже деньги никому не отстёгиваешь за обороты, как другие предприниматели. Налоги государству платишь копейки, от бешеных доходов. И это всё заслуга Владислава.
— Мне ясно сейчас одно, что трест со всей твоей системой ни сегодня, так завтра рухнет, — твердил Валерьян. — Воры всё приберут к рукам вместе с твоим важным человеком. И готовь контрибуцию, за проникновение в чужие квартиры. Меня они уже предупредили. А мне платить нечем, я нелегитимный на данный момент. Это волчья жадность тебя сгубила, — причитал Валерьян. — Зачем тебе понадобились эти часы, в могилу хотел с собой чоли захватить?
— Я всю жизнь на вас старался работать, — отклонился от спинки кресла Шах. — Как ты смеешь неблагодарный суслик обвинять меня в чём — то. Забыл, каким ко мне в дом пришёл. У тебя кроме соломенной шляпы и домашних тапочек кустарного производства из войлока ничего не было за душой. Я из тебя помещика сделал. У тебя две престижных иномарки, деньги. Любимая работа и полдома слуг. Немедленно уходи из моей комнаты. Видеть тебя не хочу, — схватился за сердце Шах и застыл в неподвижной позе.
— Папа, тебе плохо? — подбежал Валерьян к креслу, где сидел тесть, — нитроглицерину тебе может дать? — спросил он.
— Соси его сам, а мне налей рюмку коньяку, — прошептал побледневший Шах.
Валерьян быстро налил ему коньяк, который Шах не задумываясь, выпил.
— Дай телефон? — попросил он у Валерьяна.
Шах набрал Трубу и начал ему сетовать на сложность возникшего положения. В разговоре с Трубой он почувствовал через трубку, что от того веет холодом и безразличием. И переламывать события, о которых ему хорошо известно, Труба категорически отказался.
— Это конец, — произнёс Шах, бросив телефон на пол. — Мерзавцы и сволочи все. Я этого Валеру в люди вывел и Ланину — оборотню в погонах помог начальником стать. Сегодня все от меня отвернулись. Хорошо, я им устрою напоследок великую отрыжку. Зови дочку сюда, я хочу покаяться перед вами и пойду в спальню умирать. Шум в доме не подымать. Я уйду в мир иной тихо, не доставляя никаких хлопот домочадцам.
Валерьян привёл в комнату свою жену Татьяну.
— Дочка хочу покаяться перед тобой и богом, — произнёс он, еле ворочая языком. — Не хочу в гроб ложиться грешником. После моей смерти сходи в церковь и поставь пять свечек. За меня и за четырёх трясучих сестёр, — это я их отравил. Тогда я много у них добра из дома вынес. С ними жил ещё брат дезертир, но он ушёл добровольно из жизни в шестидесятом году. Прятаться ему надоело от людей, и к тому же болезнь сестёр ему стала передаваться. Он проволокой по неосторожности проколол себе горло. Я сам закапывал его в сарае. Перед смертью брат мне рассказал, где прятал его отец своё добро. И сказал, чтобы я на это золото содержал больных сестёр. Позднее, я обнаружил, что он мне указал, только половину богатств, а вторую скрыл, которую можно было взять, только убрав с кровати одну из прикованных к ней сестёр. Тайник был в полу, чтобы добраться до него, кровать нужно ворочать. Сестры тоже знали про него, но мне не говорили. И тогда в шестьдесят восьмом году, после десятилетней опеки, мне пришла в голову мысль отравить их газом.
Чувствуя, что отцу говорить, становится тяжело. Дочка не стала дальше выслушивать его исповедь. А быстро перебила его:
— Я, когда повзрослела, стала догадываться, что они не смогли отдать богу душу, без посторонней помощи. — сказала Татьяна. — Я бывала вместе с тобой и мамой в этом доме неоднократно и знаю, как они оберегали дом и как аккуратно обращались со спичками и газом. Меня на кухню одну не пускали и следили за каждым моим шагом, не смотря, что они были больные.
— Ну, если ты догадывалась, — сказал Шах, — то скажи Дарье, чтобы отвезла меня в баню и помыла в последний раз. В морг меня из-за старости не повезут. Я собираюсь сегодня отойти навечно. Похороны назначишь на вторник. Я всех больше любил этот день недели. А ты Валерьян бери машину и поезжай в ресторан Якорь, там сегодня Владислав отдыхает. Скажи ему, что мне он срочно нужен, да пускай не забудет восточную саблю прихватить. Потом привезёшь подполковника Гудилина из ФСБ и щелкопера из нашей газеты Манганина. Я им джокера покажу. А у вас после моей смерти наступят спокойные времена. Берегите коллекцию в ней вся моя жизнь. Каждый экспонат хранит в себе важную и интересную информацию. Архивы мои без надобности никому не давать, даже смотреть. Внук, когда шерстью обрастёт и будет похож на моего гепарда, пускай приступает к серьёзной работе. По архивным материалам может садиться за докторскую диссертацию.
После этого он закрыл глаза и уснул.
  ... Валерьян встретил Владыку в Якоре. Тот сидел за столиком с расфуфыренной дамой бальзаковского возраста.
— У тебя, почему мобильный отключён? — спросил он у Владыки.
— Забыл на подзарядку поставить, — ответил тот, — а ты чего такой взмыленный?
— Тесть умирать собрался, тебя просит срочно, и экспонат с собой захвати.
— Да он нас с тобой переживёт, — сказал подвыпивший Владыка.
— Похоже, что не переживёт, дай бог живым его сейчас застать.
Владыка встал из-за стола. Извинился перед своей дамой, сказав ей, что святое дело перед смертью другу заглянуть в глаза.
— Тебя мой водитель доставит домой, — сказал он ей, — а, я через три часа приеду к тебе.
Они все вместе вышли из ресторана, Владыка сел в машину к ветеринару и они заехали в квартиру Пальцева, откуда тот вынес обёрнутую в бархатную тряпку саблю.
— Толкнуть её можно неплохо, — сказал он Валерьяну, — экземпляр редкий.
— Я в этом ничего не понимаю. Знаю, что мы должны её вернуть хозяину. А с ним ты сам договоришься, сколько он хочет за неё. Но, как я понял, он сам, ни бум — бум в этом искусстве не понимает.
— Лопушок, ты хочешь сказать хозяин?
— Вроде этого. «Сейчас сам убедишься», —сказал Валерьян, не подавая никакого вида, что он Владыку везёт на обмен сына.
Они подрулили к подъезду Ивана Романовича и поднялись на второй этаж. Дверь открыл Жора:
— Проходите, ждём вас с нетерпением, — сказал он.
Иван Романович с Пареньком сидели за столом пили чай и мирно разговаривали.
Увидав Владыку, и отца Паренёк резко поднялся, и по виду Ивана Романовича он понял, что арест его закончен, но дёргаться не стал.
— Поехали, сын домой, — сказал Валерьян, — деду плохо.
Иван Романович взял из рук Владыки саблю, посмотрел внимательно ему в лицо и спокойно произнёс:
— Проходите в зал, сейчас решим все наши вопросы.
Приглашение в комнату, служила для Жоры командой «Внимание».
Владыка через кухню прошёл в комнату и, обернувшись, бросил Валерьяну:
— Я быстро, подождите меня.
Ждать его никто не стал, машина Валерьяна вместе с сыном бесшумно отъехала от дома.
Владыка, вальяжно расположившись на диване, задрал ноги на валик, опёршись на один локоть, не заметив, что его висевший на груди жетон заиграл своим блеском.
Дед моментально вспомнил про жетон Колчака, который он не так давно ему всучил. При госте он не полез в карман, а вышел на кухню, и там у него забурлила кровь. На обратной стороне жетона он прочитал «husband» — это был его жетон. Такого второго в природе не могло быть.
«Значит, на Владыке висит жетон Мананы» — сделал вывод Дед.
Иван Романович быстро взял себя в руки и вернулся к гостю. Тот находился всё в той же позе, в какой он его оставил пару минут назад:
— Как я понял вы хозяин сабли? — первым начал разговор гость. — Сколько вы хотите за неё?
— Вначале примите подобающую позу, — не повышая тона, попросил Дед, — Вы находитесь в гостях у почтенного человека. Хотя гостем вас назвать язык не поворачивается. И хочу вас огорчить, — сабля не продаётся — мрачно проговорил Иван Романович. — И доставили тебя сюда не торги со мной вести, а чтобы ты ответил, откуда на тебе двадцати пятка висит на груди, — ткнул ему Дед пальцем в жетон.
— Владыка, не ожидая такого поворота дела, попытался вскочить с дивана, но ему в грудь упёрлось дуло Сайги, которое было в руках у Жоры.
— Не дёргайся фуфло вонючее, не то в решето тебя сейчас превращу, — внушительно сказал Жора, — обыщи его Иван?
Иван Романович снял с него спрятанную под пиджаком кобуру с газовым пистолетом, там же находилось и разрешение на ношение оружия. В грудном кармане лежал кошелёк, набитый долларами и рублями и заполненный до верха кокаином контейнер от валидола.
— А это мне за милую душу сгодится, — сказал Жора, понюхав содержимое контейнера. Теперь вяжи его Иван крепче.
Затем Жора открыл портмоне, и весело поиграв глазами, перед сникшим Владыкой, отпустил его в свой карман вслед за пузырьком с белым порошком.
— Тебе он уже не пригодится, — сказал Жора, — отныне будешь только червивую землю вдыхать.
Владыка быстро протрезвел и когда его Дед вязал, виновато приговаривал:
— Спору нет, я виноват в подломе ваших хат, — не усмотрел за своей братвой. Но не лишать же меня жизни за это. Давайте лучше сядем и обстоятельно обговорим, сколько я должен за свой косяк
Дед не слушал его. Он в это время перевернул жетон на груди Владыки. Сомнений не было, — в руках он держал вещь Мананы.
На обратной стороне больно ударила в глаза гравировка на английском языке «dutch», что означает жена, супруга.
На этом вежливость Ивана Романовича закончилась. Он прекратил выкать, не теряя при этом самообладания. Не снимания жетон на шее Владыки, он спросил:
— Отвечай падаль, откуда у тебя этот жетон? — и, вытащив из кармана двойника, маятником раскачал его перед глазами Владыки. — Если будешь молчать, я тебя пришью прямо здесь. Я жизнь прожил, мне жалеть нечего.
Затем Иван Романович заглянул в бар и взял оттуда приготовленную фотографию Мананы.
— Узнаёшь? — поднёс он фото к глазам уже протрезвевшего Владыки.
Владыка на мгновение потерял дар речи, и закрыл глаза. В таком состоянии он находился меньше минуты.
— Ах, так вот вы о чём, — открыл он глаза. — Я ни к этому жетону, ни к этой женщине не имею ни малейшего отношения. Все вопросы к ассирийцу Чомбе, этот жетон я у него за две дозы забрал. Да я не отрицаю, я сидел по первой судимости за процедурную сестру, но я давно свою вину искупил.
— Думаешь отсидел срок и искупил вину? — спросил Дед, — нет гаденыш, невинная смерть не искупается тюрьмой. Её вообще нельзя искупить ничем, потому что убийцу проклинают все и навсегда, и неважно, где он находится в тюрьме или под землёй. У меня лично убийц свой кодекс «Смерть за смерть.»
— Если бы я знал, что цыган убил врача, он давно под следствием был, — сказал Владыка. — Я вам скажу по секрету, никакой я не уголовный авторитет. Я работник ФСБ под прикрытием и уже продолжительное время.
— Только врать нам не надо, — негодовал Жора, — таких там упырей ещё не хватало.
— Я правду вам говорю, со всей ответственностью. Мне врать, смысла нет сейчас, и завербовали меня на эту работу с того времени, как я попал в больничную тюрьму на принудительное лечение. Я был стукачом всесоюзного значения. Стучал только на администрацию в ГУИН. Поэтому за все одиннадцать лет, что я провёл за решёткой, я побывал на десяти зонах под разными кличками.
— Тебе — же пятнадцать лет давали? — удивлённо спросил Иван Романович.
— Меня на вольное поселение в Карелию отправили в город Костомукшу. Там много в то время работало финнов. Я должен был сблизиться с ними и держать связь, а также следить за всеми советскими строителями, кто контактирует с финнами. Так как они были сторонниками капиталистического строя. Если вы смотрели фильм про резидента, то знаете, кто такой там был Бекас. Я в той иерархии был тоже Бекасом.
— Я люблю старые фильмы смотреть, хоть и наводят они на меня всегда грусть, — сказал Иван Романович, — но ты далеко не Бекас. Бекас, как я помню, был разведчик и патриот страны, а ты сука и дятел. Если ты вкладывал администрацию, то ты не забывал и про зеков. Иначе тебя бы не таскали по всем зонам.
— Жора ты ему веришь? — спросил Иван Романович.
— Запросто может такое быть, — сказал Жора, — знакомый ментовский почерк. А в наших краях у тебя Владислав, какие дела? — спросил Жора.
— Стравить крутых предпринимателей с бандитами, и прильнуть к тем, кто возьмёт верх. Затем сообщать все их правильные и неправильные действия. Ваш завод находится под особым вниманием силовых структур, так как здесь часто убивают. Развяжите меня, я вам всё сказал, что мог. Если вы не верите, кто я такой, позвоните по телефону у меня на визитке в портмоне.
— Звонить мы естественно никуда не будем, можешь пока отдыхать, — сказал Иван Романович, — а утром поедем с тобой на кладбище. А твоих изворотливых речей я больше слушать не намерен, — и он залепил связанному Владыке рот скотчем.
Иван Романович вышел из квартиры, наказав Жоре до его возвращения смотреть за Владыкой.
Он сходил до гаража и пригнал свою иномарку к подъезду. Из машины он позвонил Серому, чтобы тот вытряс ВСЮ душу цыгана по убийству Мананы. Через час ему ответил Колчак и подтвердил, что бабушку Манану действительно зарезал Чомбе, но не по настоянию Владыки. Пальцев его лишь только послал вскрыть сейф врача Беды.
Причина убийства — наркотики.
— Пускай Надежда сдаст этого цыгана в прокуратуру, — посоветовал Дед. — Вы сами до него не дотрагивайтесь, целее будете. А с этим чёртом Владыкой я сам разберусь.
Всю ночь Дед пил на кухне в одиночку посольскую водку, слыша, как ворочается связанный Владыка с залепленным скотчем ртом. А под утро взял листок бумаги, и не думая бегло написал на нём.

Простите меня родные и близкие!

Пришла пора, когда я вам должен сказать такие слова. Я мечтал о таком моменте, думал, что такое бывает только в сказках. Но жизнь преподнесла мне в подарок убийцу, который недавно лишил меня возможности видеть мою родную и любимую жену. У меня остались обязательства перед ней и её кавказскими родственниками, которые я скоро выполню. После чего я обрету вновь счастье. Я её увижу пускай в другом измерении.
А вам всем даю наказ. Берегите свою жизнь, как бы она трудной не была. Когда я рос маленьким, у меня не было игрушек, я тогда выкапывал лунки в земле, закладывал в них лепестки цветов, в основном это были анютины глазки, поверх цветов накладывал осколки стёкол. Получался очень красивый узор, который мы дети называли счастьем. Я эти лунки закапывал, а потом искал в другие дни. И столько у меня радости было, когда находил это счастье. Сейчас я сижу и понимаю, что счастьем всей моей жизни были вы. Ещё раз прошу, простите меня. Я вас всех люблю и обнимаю. Держитесь все вместе и не забывайте про Ирину и Надю, они наши родственники, а Ирина должна смотреть за здоровьем Жоржа. Она любит всех опекать. Пускай простят меня и мои дети, я о них уже не беспокоюсь, они прочно стоят на ногах.

Ваш Дед.

... Взяв с холодильника клочок бумажки, который Колчак бросил, когда пришёл из милиции. На нём был записан телефон Гридина Вячеслава Андреевича. Заглянул в комнату, где спал Жора, он вытащил из камеры кассету с откровениями Трубы. Затем прошёл в ванную и посмотрел в зеркало. Глаза были красные, а хмель от много выпитой водки его не взяла. Он побрился и почистил зубы. Время было пять часов утра. По домашнему телефону он позвонил Гридину.
— Алло Вячеслав Андреевич, прошу прощения, что потревожил ваш сон, но дело требует вашего вмешательства. С вами говорит Иван Романович Беда, я думаю, вы помните такого футболиста.
— Да, конечно, Иван Романович, не просто помню, а мы с вами хорошо знакомы.
— Телефон мне ваш дал племянник Вовка Колчак, — продолжал Иван Романович, — и просил обратиться только к вам. В данный момент я нахожусь на городском кладбище. Через тридцать минут пустят городской транспорт. Приезжайте. У меня для вас будут очень важные материалы.
— Иван Романович я же нахожусь на заслуженном отдыхе, — раздался ответ Гридина.
— Неважно. Я не хочу кроме вас отдавать эту видеокассету никому. Если у вас не будет возможности увидеть меня там, в надгробие могилы моей жены, вы найдёте кассету. Могила находится на третьей улице в районе цыганских шатров. Увидите, там будет стоять рядом красная иномарка. И в Осинках в моём оружейном сейфе лежит дискета, так же с интересной информацией.
Иван Романович отключил телефон и сорвал со стен ванны бельевую верёвку.
Растолкав Владыку, он дополнительно привязал его верёвкой. Взял карабин и повёл, как бычка на привязи к машине. Владыка сопротивлялся и упирался, и в салон автомобиля садиться никак не хотел. После сильного удара карабином по голове, его тело обмякло и упало на асфальт. Дед открыл багажник и погрузил Владыку в него.
Два выстрела прозвучало в этот день в шесть часов утра на кладбище. А в шесть тридцать, милицией будут обнаружены два трупа. Владыку найдут в заболоченном месте, где хоронили неопознанных лиц, а Ивана Романовича обнаружат застреленным на могиле своей жены с карабином в руке. Около оградки была вытоптана трава и милицией будет установлено, что Дед вначале к могиле жены подводил Владыку. Затем отвёл его в слякоть и там с ним хладнокровно расправился. После чего произвёл выстрел себе в сердце. Похороны были во вторник. По одной широкой улице несли гроб Ивана Романовича Беды, с многочисленной толпой. По другой улице богатый гроб Шаха, где в основном шествовала одна родня. Первым в часовне отпевали Деда. За ним следом занесли гроб Шаха. По кладбищу кругом рыскала милиция в штатском. Опасаясь непредвиденных эксцессов, они охраняли обе процессии. Ивана Романовича похоронили рядом с женой Мананой. На могильном памятнике, у Ивана Беды, кроме креста был установлен позолоченный футбольный мяч и бутса.
Серого и Вовку Колчина на выходе с кладбища встретил Гридин и Салдус. Такой неожиданной встрече был удивлён Колчак.
— Похоронили Шаха? — спросил Вовка Колчин.
— Мы не его хоронили, а вашего Деда, — сказал Гридин. Он перед смертью звонил мне, и передал видеокассету. Как вы знаете, я отдыхаю сейчас, но со смертью вашего Деда вскрылись многие факты уголовных дел, которыми мне приходилось заниматься. Вот меня и попросили помочь разворошить несколько крысиных углов. Разрешите мне представить капитана ФСБ Аскольд Питерсон — показал он на рядом стоящего с ним Салдуса.
— Вот капканы чекисты мочат, — сказал Колчак. — И знать не будешь, на кого нарвёшься. Скоро опасно на улицу будет выходить.
Салдус приятно улыбался, смотря на родственников.
— Кто дружит с гражданской совестью, нас не боятся, — сказал он. А сейчас ребятки вы должны исполнить просьбу покойного. Передайте нам дискету, которая у него лежит в оружейном сейфе, и выдайте нам Чомбе. Многие члены их банды уже арестованы вместе с Трубой. Все их банковские счета тоже арестованы. Так что их синдикат сгорел, синим пламенем.
— А цыгана Надежда арестовала, — сказал Колчак. — Она власть, а мы чернь.
Гридин в ответ рассмеялся.
— Да, да, — не смейтесь Вячеслав Андреевич, мы его незаконно свободы не лишали, — начал доказывать Колчак, — так, что нам преступлений никаких не предъявляйте. А у неё есть полномочия арестовывать везде и всяко. Не верите, спросите у неё. Вон она с ребёнком на руках, — кивнул он на Надежду, идущую с дочкой по аллее.
— Ни кто вам, ни каких обвинений предъявлять не будет, даже спасибо скажут, что помогли поймать опасного преступника, — сказал Салдус.
— А вот спасибо нам от вас не надо, — сказал Серый, — держите ключ от бункера на заводе, — он протянул в шершавую ладонь Салдуса небольшой ключ.
— Он там сидит под пилорамой. Ключ отдадите в сторожку, когда возьмёте его. А дискету, завтра заберёте. Сегодня мы в Осинки нескоро поедем. Поминки будут в заводской столовой долго проходить. Подъезжайте позднее, если желание возникнет.
— Спасибо постараемся, — пожал руки Гридин братьям, и они с Салдусом сели в автомобиль Баргузин, где сквозь шторки просматривалась форма бойцов спецназа.

                Глава 22

      Смерть Деда отсрочила на время поездку Серого в Польшу. Квартиру Ивана Романовича дочки сдали в аренду переселенцам из Молдавии, и уехали назад в Канаду. Сын на похороны не мог приехать, у него в эти дни проходил важный форум, где его должны заслушивать научные работники всей Канады. Он будет позже на могиле у отца. Юра Лоб всё это время находился в бане, — его разбил паралич. Много хлопотать пришлось с его здоровьем и покупкой дома для Колчака. Только к концу сентября Серый поедет в Польшу, но вернётся оттуда один расстроенный и злой, никому, не афишируя своего настроения. Одному Вовке сказал, что его невеста, не дождавшись назначенных сроков, пошла в больницу и сделала аборт. Она наотрез, отказалась от поездки с ним, мотивируя нестабильной и опасной жизнью в России. Приехав из Польши, он долго раздумывать, не стал, а поехал к Надежде и привёз её в свой дом. До этого Вовка ему признался под строгим секретом от кого у Надежды ребёнок. Жора Хлястик вместе с Ириной стали жить в Осинках, но не в дедовом доме, а в тереме Сергея.
Колчак продолжал работать в порту, и на работу ездил на новеньком джипе Хонда.
Дорога в порт пролегала мимо судостроительного завода. Однажды он, проезжая через железнодорожный переезд увидал знакомую фигуру, открывающую металлические ворота для проезда тепловозов на территорию завода. Это был Ланин.
— Что идеалист тряпочный, заворотным беком заделался? — приоткрыв дверку автомобиля, крикнул ему Колчак. — Откровенно сказать, я думал, тебя дёрнут за свисток и отправят в Нижний Тагил сухарики точить. А ты ускользнул тварь. Ну, ну!
— Я неподсуден, меня уволили из органов за профнепригодность, но на воротах мне спокойней живётся. «Отдай мой байк? — неожиданно спросил он, схватившись за дверку автомобиля, — я тебе заплачу за него выкуп».
— Если бабки есть, купи себе новый, или старый ищи в волжской пучине, — иронически ответил Колчак и грубо оттолкнул того от машины.
... Глубокой осенью помер Юра Лоб. На похороны приехал друг детства Серого, Юрка Балашов, с которым они вместе проходили с малолетки тюремные университеты.
Хоронили Лба в холодный осенний день. Его положили рядом с Лукой. Марек и Арбуз, с Гошей покидав лопаты в машину после погребения, быстро уехали на работу. Юрка, Серый, Заур и Колчак пошли на небольшую экскурсию по кладбищу, а Жора с Ириной направились к Ивану Романовичу.
— Ну, вот и испил до конца свою чашу горького молока Лоб, — сказал Сергей. — Никого из братьев в живых не осталось. Что за жизнь у них была тюрьмы и игры в прятки с законом. А они ведь не старые ещё. Им бы жить да жить. — Он положил руку на плечо другу детства. — Знаешь Юрка, а бабки наши, как сидели у сараев, так и сидят на старых лавочках, аксакалки.                — Так они молоко от коровы употребляют, вот и живут долго, — ответил Юрка, — чего им не жить.
— Всё это ясно, но я не о том хотел сказать. Наш род в этом году, какой — то злой рок обнял, — сокрушался Сергей. — Мы потеряли за полгода четырёх близких людей. А тут ещё Лоб нам на шею со своей болячкой сел. Я лично очень устал и морально, и физически. Такое ощущение будь — то для себя пекусь о похоронных ритуалах. Быстрей бы этот год кончался.
... Они прошли через участок кладбища неопознанных лиц. Все могилы стояли в болоте, большинство из них были размыты многодневными дождевыми ливнями. Бирки были или вдавлены в землю или плавали в воде, пропитанной трупным ядом. На голых деревьях сидело неисчислимое количество ворон, от чего тополя и берёзы казались чёрными. Их траурное карканье разрывало им души от скорби к этим несчастным людям покоивших в бесхозном и гнилом царстве мёртвых.
— Я знаю, кладбище немецких военнопленных, — сказал Колчак, — так там порядку больше, чем здесь. Там и тропинки к могилам проложены и кресты стоят. Те погибли по вине Гитлера. А здесь лежат неуравновешенные люди им бы жить да жить, но они сгубили свои молодые жизни в стаканах и шприцах.
— Кому нужны эти бедолаги мёртвые. Они живые то государству были не нужны. «Зачем заботится о неизвестных мёртвых, — сказал Серый, — пошли быстрей отсюда».
Затем они вышли к могилам Челнока и Салопа. Оба они были похоронены на отдельном небольшом кладбище погибших военных в Чечне.
— Мне до сих пор не верится, что их в живых нет, — сказал отрешённо Серый. — Эти офицеры только на ноги встали, семьями обзавелись и на тебе предсмертная командировка. У Челнока мать умом тронулась, а у Салопа родители после его смерти беспробудно пьют уже много лет. Скоро к нему, наверное, лягут. Я тебе Юрка, что скажу, чтобы пройти это кладбище полностью, нужна неделя. Ты слышал песню Михаила Гулько, Мужики? Где он поёт, куда не глянь одни кресты. Мне порой кажется, что эту песню он писал про наше кладбище.
— Да про Россию он писал, но возможно, на нашем кладбище, — выдал своё предположение Заур.
Серый с Юркой выпили на их могилках. Заур и Колчак были за рулём, они пить не стали. После этого они зашли к Деду и тётке Манане, положив на их могилы цветы, а затем направились к машинам.
В машине Колчака сидели уже Жора и Ирина.
— Ну, что навестили наших дворовых ребят? — спросил Жора.
— Не всех, грязь кругом непролазная. Пройти невозможно. Мне раньше частенько навеивалась в голову мрачная картина. Откуда она взялась не пойму. Поздняя осень с ветром и дождём и небольшая железнодорожная станция со скрипучими дверями и качающимся как шляпа гриба фонарём, висевшим на козырьке входа. Противно на душе становится. Сегодня я понял, что мрачнее картины в жизни не бывает, чем наше кладбище.
— Кладбище, — это реальность Вовка, — сказал Жора, — но мы должны жить, как завещал Дед.
Он положил руку на плечо Колчака и бодро сказал:
— Поехали отсюда? Руки надо где-то вымыть?
Колчак рванул с места. Вдалеке, впереди, машины по дороге плыл силуэт похожий на гору. В синем потрепанном пальто, он катил перед собой тачку металлолома. Это был Славка Фомин серебряный медалист школы номер шесть и выпускник театрального училища.

                Глава 23
    
         Зима пролетела незаметно, в свои права вошла весна. Осинки благоухали и утопали в цвете и запахе черемухи. И селяне справедливо замечали, что их село неправильно назвали Осинками. Так как в основном там преобладали черёмуха, ну уж, а сосен глазом не обведёшь. А вот осин ни где не просматривалось.
Вовка Колчак за рекордный срок построил себе первую очередь дома в Осинках, который отделял от дома брата озером и большим оврагом. Дом получился добротный из трёх комнат, но без бани. Колчак не стал специально ставить баню, чтобы чаще встречаться с родственниками у брата, где у него была построена хорошая баня с биллиардным столом. Париться к нему по субботам приезжала родня и друзья из города. Баня всегда сопровождалась богатым застольем. Сергей жил в одном доме с Ирой Савельевой, Жорой Хлястиком и Надеждой, у которой подрастала маленькая дочка по имени Лара. Сам Сергей имея свой лесозавод, работал только с лесом. Был у него на селе ещё универсальный магазин, где можно было купить от булки хлеба до телевизора. Магазином занимался его друг Вовка Туман, который был и заведующим, и водителем фургона, и экспедитором. Сам же Серый, часто находился в разъездах и заключал выгодные контракты на поставку древесины с платёжеспособными предприятиями. В его отсутствие заводом руководил Максим, — двоюродный брат Серого и Колчака, который настраивался уехать жить к Августу в Германию. Август успешно там облюбовал новый бизнес и врос в него руками и ногами, но нужна была ещё одна умная голова. Вот Максима он и ждал в помощники. Всё — таки Максим был грамотным экономистом и хорошим дипломатом. Он был интеллигентен и умел разговаривать по любой теме с любым человеком.
... Надежда воспитывала дочь и жила в доме Сергея. То, что маленькая Лара дочь Колчака, держалось от родни в тайне. Возможно, догадывалась о происхождении ребёнка и тётя Ира, миловидная пенсионерка и ответственная хозяйка в доме Сергея. В настоящее время она сожительствовала с Жорой Хлястиком из рода Беды, имевшего несколько судимостей. Одну из последних судимостей он получил безвинно. Как только адвокат не доказывал его невиновность, всё равно по приговору суда ему пришлось отсидеть большой срок в колонии. Откуда он привёз онкологическое заболевание и отменную «характеристику» авторитетного сидельца. Тётя Ира тщательно следила за его здоровьем. Думая, если Жора отправиться в мир иной, то ей придётся съезжать из этого богатого и гостеприимного дома в город — в свою квартиру, где у неё временно снимают молодожёны с её же дома. Но она ошибалась. Об этом и думать, никто не смел из домочадцев. Она давно считалась членом их семьи, тем более являлась, кумой Деда. На тете Ире держалось всё хозяйство. В не морозную и тихую погоду она могла встать на лыжи, повесить через плечо старое охотничье ружьё Ивана Романовича уйти в лес за зайцем или тетеревом. Пустой с охоты она редко приходила. Маленькая Лара не сходила у неё с рук и звала её бабушкой.
Серый неоднократно приглашал к себе в компаньоны Колчака, но тот вежливо отказывался от такого предложения, не смотря, что доходы от сбыта леса были колоссальные. Он не хотел слушать визг дерево — обрабатывающих станков. Ему было приятней работать на берегу Волги в порту и смотреть с восхищением на красавицу реку, по которой ежедневно проплывают величавые пассажирские лайнеры и разные сухогрузы. Даже зимой Волга, скованная толстым льдом и запорошенная снегом, словно окутавшись белым и пушистым покрывалом, не казалась чужой и холодной как айсберг. От неё отдавало свежестью и радушием, так, как от одного берега до другого, всегда можно увидеть любителей подлёдного лова, сидевших около лунок с блеснами, и мормышка ми. В этом месте не опасаясь уйти под лёд, смело можно было перейти Волгу и оказаться в областном центре. Колчак, часто так и делал. Он выходил на площадь Минина, а затем по Покровке шёл в аптеку, где брал для Жоры по рецептам необходимые лекарства. Он часто заходил в антикварный магазин высматривал карманные часы похожий на его брегет. Свой у него был спрятан в новом доме. Примерную цену его он знал, но всё равно хотелось прицениться в этом магазине, но ничего похожего ему на глаза не попадалось. Замысел сбыта брегета у него никогда не выходил из головы.
Друзья Колчака не забывали его, и они часто встречались или в городе, или в порту. Жигу Вовка совсем не видал, он связался с нигде неработающими мужиками со двора и стал частым клиентом милиции. Колчак с Мареком подумывали, как его устроить хотя бы на время к Сергею на завод. Они понимали, что если не отвлекут друга от беспробудного пьянства и неприятного общения с милицией, то он погибнет.
Надежда и Полина общались между собой ежедневно, так как сидели обе без работы. Но Надя в отличие от Полины была немногословна, боясь выдать ещё не погасшее чувство к её мужу. Она боялась обронить лишнее слово, чтобы не выдать себя.
Однажды в доме она скажет Колчаку:
— Я так больше не могу жить. Мне нужна работа, чтобы уйти от этих дум. Как бы дочка не окружена была заботой в этом доме, но слова папа ей не кому будет сказать. Ты посмотри, как Лара похожа на твоего сына Кирилла? — такая же сероглазая с голубизной кудряшка. Я думаю, родственники скоро прозреют и перестанут валить типичное сходство на гены, а прижмут меня к стенке. Тогда мне от стыда не только из дома придётся бежать, а вообще из города сматываться. Мне порой кажется, что в нашем доме все знают про нас с тобой и упорно молчат. Неужели не видно, что Лара появилась путём нашего с тобой греховного падения?
— Ты неправильно выражаешься Надя, — сказал Колчак. — Столкновение двух сердец с прекрасными чувствами, это не греховное падение, а яркие брызги матушки природы!
— Да ну тебя Вовка, тебе бы только посмеяться, а мне хоть волком вой, — сказала обиженно Надежда, — у тебя жена под боком и сын. А ты здесь появишься, раз в неделю и ни разу не обнимешь.
Вовка посмотрел на неё удивлённо и сказал:
— Надь, похоже, ты меня опять соблазнить пытаешься? Ведь ты первая сказала, что отныне мы с тобой должны забыть про близость. Вот я и повесил на своё сердце амбарный замок.
— Ну и что из этого? — бросила она в сторону Колчака обжигающий взгляд. — Я ведь женщина, тем более я точно узнала, то, что между нами было, — инцестом назвать нельзя. Она подошла вплотную к Вовке и положила ему руки на плечи:
— Мы в доме одни, давай вспомним чудные мгновения? — прошептала она.
— Надь ты успокойся? — убрал он руки со своих плеч, — в любое время может появиться тётя Ира или Жора, они рядом на озере сидят с удочками. А работа по твоему профилю скоро появится при заводе Сергея, — обрадовал он Надежду. — У него будешь работать социологом в реабилитационном пункте с бывшими заключёнными.
— Ну, ничего себе работу мне братцы подыскали? — подняла она вверх руки. — Я здесь окружена бывшими уголовниками ещё и на работе будут их изучать и подготавливать к гражданской жизни. Я в школу хочу, к детям, а не к заторможенным элементам с нарушенной психикой, — вновь положила она руки на плечи к Колчаку и внезапно сильно прижалась к его груди.

                Глава 24
   
       Вовка Жига один из лучших друзей Колчака и сын голубятника, когда похоронил отца, остался жить один в двухкомнатной квартире, которую постепенно нигде не работающие мужики превратили в притон. Мужики все поголовно были с их двора, и каждый имел своё жильё, но жили по много лет на иждивении своих жён или на пенсии своих престарелых родителей. Им всем было за пятьдесят лет, и с новой экономической политикой они были никому не нужны, довольствуясь случайными заработками. На водку они деньги зарабатывали разгрузкой и погрузкой вагонов на пакгаузах или речных судов и барж в порту. Почти каждый из них был рыбак, но ловили рыбу исключительно сетями. Рыба у них шла в обмен на самогон, оставляли себе часть, чтобы сварить около сараев в большом казане уху и накормить пол двора, таких же горемык, как и они сами.
Заправлял всеми этими мужиками отец Григорий, бывший поп, который по пьяной лавочке сжёг свой приход в Белоруссии. Ему не было ещё пятидесяти лет, но длинная и густая борода делала его стариком. Это был предприимчивый поп. Когда он видел, что у Жиги в холодильнике мышь повесилась, надевал на себя поповскую рясу и шёл к авто — заправке, на главную трассу, благословляя там автотуристов и дальнобойщиков за небольшую плату. Так же его часто приглашали отпевать покойников, а простой люд помирал почти каждый день. Он никому не отказывал, и никогда не просил у страдальцев денег, что давали, тем и был доволен, будь то пятьдесят рублей или кусок мяса. Он кормил Жигу и Кир Кирыча, — женщину крупного телосложения, в прошлом опытного бухгалтера, отсидевшую шестилетний срок. У Киры была своя квартира, но она чаще находилась у Жиги, зная, что там и выпить можно и голодной никогда не будет. Матушка отца Григория, несколько раз заставала её у Жиги, спящей с попом, и стала каждый день названивать в милицию, чтобы они разворошили греховный притон.
Батюшку, больше двух часов никогда не держали в милиции, а вот Жиге и Кир Коровичу приходилось не раз ночевать в обезьяннике. Они страдали за свой язык, особенно Жига, он зачастую просто издевался над милицией, за что получал по пятнадцать суток.
Колчак с Мареком понимали, что их друг падает в пропасть, и решили помочь ему. Они зашли к нему домой в субботу утром.
Звонок был разбит, и они постучали в дверь.
— Какого хера стучишь? — раздался голос отца Григория за дверью. — Заходи, если есть с чем, — врата открыты.
Вовка с Мареком толкнули дверь. Она легко открылась. В прихожей стоял поп, и расчёсывал свою бороду деревянным, как грабли гребнем, смотрясь в пожелтевшее зеркало. Он был в рясе и с крестом на груди.
— А, это вы рабы Божьи? — яти вашу мать по утрам щлындаете по святым местам пустые, — припевая, произнёс он, увидав, что у друзей Жиги в руках ничего нет.
— А что ты батюшка ждал, что мы с канистрой самогона сюда завалимся, — сказал Марек.
— Самогон напиток божий и приносит человеку радость, если его употреблять умеренно. Он помогает рабам божьим находиться в духовном равновесии и жить мудро и в довольстве. А нормы пития нарушаются, бесовским отродьем, или несбалансированными людьми, которые градус языком не могут определить.
— Отец Григорий мы знаем, что ты мудрый мужик, — сказал ему Колчак. — Знаем, что помимо духовной семинарии ты в своё время окончил университет Марксизма и Ленинизма, поэтому базарить мы с тобой не будем. Лучше давай Жигу нам разбуди?
— Истину глаголешь, сын мой Колчак, — речитативно произнёс Григорий, и неожиданно запел псалом:
Мой ум — моё царство
Такую совершенную я нашёл радость,
Что превышает все другие блаженства,
Созданные богом и природой.
— Ты мне брось свою церковную эстраду исполнять Григорий, — засмеялся Колчак, — Жигу буди быстро?
— Я могу и по фене загнуть мне один хрен, — сказал Батюшка спокойно, — но дружка вашего нет. Они с Кирой на ответственное задание пошли, но быть должны сию минуту, непременно. Нам с ним сейчас на два отпевания нужно идти. Помер раб божий Вячеслав, — в мире артистом звался и его мамаша Искра Владимировна. Грибков блаженные ложных наелись, под синьку дьявольскую, — купоросу наглыкались, намеренно руки, на себя наложив, — пояснил батюшка. Вот Жига с Кир Кирычем с восходом солнца, в леспромхоз уехали, чтобы крест массивный на могилу усопшим соорудили, да гроб забрать для артиста нестандартный. Он ведь сами знаете, габаритов был не объёмных, как Кудыкина гора.
— Это, что Славка Фомин помер? — удивлённо спросил Марек.
— Да он, вместе с маманей кувыркнулся, — подтвердил Григорий. — От них как папаня ушёл, и сынок и мама пить стали неразумно, вот и отдали богу душу оба. Я наставлял их на путь истинный неоднократно и квартиру им осветил, но они с сатаной знались вот, и пошли к нему на вечный покой. Мне и отпевать их не положено, но Жига навзрыд просил. И деньги папа их передал за отпевание. Придётся выполнить общественную волю.
— Ничего себе, отмочил Славка, — расстроено произнёс Колчак, — вот на кого бы никогда не подумал, что он пойдёт на такое, да не один, а вместе с матерью. Он же по жизни был трусливым с малых лет. Вот тебе и медалист школы.
— Сознательно они ушли из жизни, — сказал отец Григорий, — предсмертную записку хлебом на двери приклеили.
— Может, пойдём, сходим, посмотрим на одноклассника? — предложил Марек.
— Нет, Сань я не люблю такую процедуру, — сказал Колчак, — у подъезда можно постоять проводить в последний путь, а в дом я не пойду.
Жигу они встретили около подъезда Славки Фомина. Он вылез из грузовой машины. На нём была темно — синяя куртка, явно не его размера. Она была широка, и плечики свисали почти до локтей рук, а рукава были закатаны.
— Куртка, наверное, Славки, — шепнул Марек Колчаку, — похоже, её я видал на Фомине.
— Жига, — окрикнул его Колчак.
Жига, увидав друзей, подошёл к ним, не ответив на их рукопожатия, а только произнёс:
— Вы, что не знаете, что не принято в такой день за руку здороваться. У меня с Кир Кирычем столько канители с этими похоронами. Считай, всё мы с ней организовываем.
— Жига мы тоже скорбим по Славке, но пришли мы к тебе, а не к нему, — сказал Марек, — Колчак договорился с Сергеем Бедой о твоём трудоустройстве. Он согласен, тебя взять, управляющим, но с условием, что тебе придётся там жить и ночью присматривать за заводом.
— А персональный транспорт будет у меня? — лукаво заиграл глазами Жига.
— Обязательно, но гужевой временно, который сеном и овсом заправляется, — совершенно серьёзно ответил Колчак.
— Согласен, — я лошадок люблю! — не задумываясь, ответил Жига, — но после похорон.
— Ясно, что не сейчас, — одобрительно сказал Марек, — завтра утром с Зауром на машине приедешь.
Со следующего дня их друг приступил к должности управляющего на заводе у Сергея. Он был в одном лице и начальник производства и начальник мелкого сбыта, сторож и извозчик. В первый день своей работы, он надел на себя лёгкое трико, рубашку — поло, валенки с галошами, не забыв натянуть на голову шапку ушанку. (не смотря, на тёплую и солнечную погоду) Сев, на лошадь, запряжённую в телегу, поехал осматривать село. Заехав в магазин, который принадлежал Серому, он купил пачку сахара, чаю и блок сигарет.
— Ты, чей мужичонка будешь? — спросили у него деревенские бабы, стоявшие в магазине.
— Я директор секретного мореходного училища Осинок, которое скоро будет возводиться в вашем селе, — пошутил Жига.
— Да неужели у нас в Осинках такой страх будут строить, — сказала уборщица магазина, отставив швабру к стене.
— И не только это, — продолжал разыгрывать он женщин.
— От вашего озера будет прорыт водный канал к Волге, так, чтобы атомные подводные лодки заходили к побережью вашего села.
— Почто они нам нужны здесь? — спросила одна покупательница, поверив его бредням.
— Стратегический ход нашего министерства обороны, чтобы эти субмарины могли вести по спутниковой связи карманную войну с Техасским НАСА.
— Хватит врать? — сказала ему продавец, — ты, что совсем за дур нас держишь? Бабы да это цыган, наверное, — обратилась она к женщинам, — работает у Сергея Беды водителем кобылы. Вы посмотрите лошадь — то, лесозаводская на которой он приехал.
— Тётки у вас ни ума, ни фантазии нет, вам бы познакомиться с новым генеральным директором лесозавода, а вы, чей мужичонка, — сказал он, ломая язык и кривляясь, перед женщинами.
Он сгрёб покупку с прилавка, и вышел из магазина. С тех пор Жигу в Осинках все стали звать «Подводник».
 
                Глава 25
      
         Серый сидел в кабинете начальника лесной колонии полковника Тулина и пил чай.
— Это ты полезное дело задумал Сергей, — сказал начальник, крутя в руках чистые бланки, которые являлись путёвками к новой жизни для освободившихся заключённых. — Наверное, будешь пионером на этом поприще, — сказал полковник. — Я с полной душой откликнусь на твоё предложение. Тем более твой реабилитационный пункт предусматривает социолога с высшим образованием. План мне твой предельно ясен.
— Она не только социолог, она в первую очередь педагог и работник милиции, — пояснил Сергей. — Я пока распыляться не буду на разные производства. В данный момент у меня стабильно работает лесозавод, — продолжал он излагать свой план. — На его базе создам цех по изготовлению мебели и мастерскую народных промыслов. Если пойдёт нормально, то будем расширяться. Но на первых порах у меня есть жилое помещение на восемь человек, которое пожертвовал местный батюшка для благородных намерений. Всё нужное для проживания я завёз из молодёжного лагеря, пускай это списанная мебель, но на первых порах они починят её сами, и будут пользоваться. А кто пожелает подольше у нас задержаться, сами новую мебель смогут себе изготовить.
— Я охотно готов тебе помочь в твоём полезном и нужном деле, — воодушевлённо заявил полковник. — И сегодня же дам задание в специальную часть, чтобы подготовили документы тех, кто в ближайшее время будет освобождаться. Думаю, что тем, кому ехать некуда после колонии, согласятся обживать ваши Осинки. Но вот, что из них каждый окажется столяром краснодеревщиком, этого обещать не могу. Постараемся, конечно, подобрать более надёжный контингент. Вот видишь этот чудесник, стоит, словно столбовой дворянин? — полковник указал на темно — красный, изящной работы небольшой комод. Он стоял колченогий в гордом одиночестве, отстранённым от другой мебели, надувшись, будь то его чем, — то обидели. — Изготовлял его один из тех, который возможно согласиться работать у вас, — пояснил начальник. — Комиссию на досрочное освобождение он уже прошёл, — ждёт суда.
— Красивый комод, ничего не скажешь, — одобрительно произнёс Серый, — а то, что не каждый из них будет специалист, ничего страшного не произойдёт, — наша главная цель не дать человеку вновь споткнуться. А производство думаю, убытков не понесёт от этого, если не каждый сможет столярничать. Если один или два человека из них будут специалисты, это уже хорошо, — сказал Серый, — главное, чтобы не было насильников и убийц, а, то мы всё население распугаем.
Сергей пожал руку полковнику и вышел из кабинета. У входа в административное здание, его на машине ждал Заур.
— Всё путём? — спросил он у Сергея.
— Похоже, что да, — ответил Серый, — трогай? Здесь оказывается транспорту не положено останавливаться. К тебе никто не подходил, потому что меня вначале приняли за важный чин из управления.
— А ты, что разве не важный чин? — засмеялся Заур, — погоди время придёт, к тебе не только полковники будут обращаться, а и генералы. Главное, чтобы поверили, что ты с помощью батюшки создашь свою империю веры в будущее для бывших заключённых.
— Если государство будет выделять мне на это дело гранды, то я буду расширяться, — задумчиво произнёс Сергей. — А нет, остановлюсь на этом, но результат в любом случае у меня призовым будет. Так как гранд за это считай, я уже содрал.
Они по грунтовке въехали в лесную полосу.
— Всё будет, думаю нормально у тебя, и важно, чтобы зеки прибыли до места назначения, — сказал Заур, — а то заколобродят в этом лесу вместе с медведями, пока все деньги не пропьют, и не появятся в Осинках.
— Вот по дате освобождения, я и буду смотреть на кого опереться можно, — изрёк Сергей. — Если он в течение суток не прибудет, а появится через неделю к нам, то с этим кадром будет всё ясно, — значит слаб характером и вряд — ли можно будет на него надеяться в будущем. Надежде придётся с такими кадрами немного помучаться, но выгонять никого не будем. Всех переженим на одиноких бабах, которых у нас в селе туча. Это является конечной и самой важной стадией реабилитации.
— Это совсем будет в ёлочку. Если мужик краснодеревщик, то бабам на таких специалистов можно лотерею устроить. А то не дай бог подерутся меж собой, — пошутил Заур, чуть не поймав обочину.
— Ты на дорогу смотри, а то будет тебе лотерея, сосну или ёлку сшибёшь, придётся лесовоз вызывать сюда, — предостерёг его Серый.
— Не сшибу, не бойся, там грязь на дороге была и обочину не видать, но второй раз мне бы, не хотелось ехать по этой трассе. Я просто немного задумался. Вспомнил наших дворовых мужиков. Там отец Григорий молодец собрал мужиков грузчиков с нашего двора. Зарегистрировал организацию. Кир Кирыча взял себе в бухгалтера. Им дом выделили, пускай пока это вроде ночлежки. Но потихоньку батюшка порядок там наводит. Завёз туда нехитрое оборудование, сетки плести под овощи и организовал пункт приёма посуды. А на бутылках бабки можно неплохие сделать. В карты сейчас около дома почти не играют. Вот тебе и поп кудесник. Только жалеет, что ты Жигу к себе забрал, он ведь самый шустрый парень из той компании.
— Я его не забирал, мне его Колчак с Мареком навязали, — сказал Сергей. — Но теперь если он сам не захочет, я его не отпущу. Он работает лучше Кактуса, и рабочие его уважают за его знание производства и весёлый характер. Педро просит к себе в помощники, но этот у меня на рынке работает и тоже справляется неплохо. А летом он уходит под воду на основную работу, — топляков вылавливать. А помощник Жиге, конечно, нужен, работы много у него, к тому же он ночи недосыпает. Сторожит завод, хоть днём он физически не работает, но ночь есть ночь. Один он может не выдержать и сбежит в город. Женить его тоже не мешало бы, но мне кажется его не женишь никогда.
— Ему баба строгая нужна, чтобы держала его в ежовых рукавицах, — сказал Заур, — он парень вроде не запойный, но капканы мочить может с сажей.
— Это поколение Колчака, они все такие, — заметил Сергей. — Кое — что от нас переняли, и своего немало добавили, а так парни они все классные. Вовка помню, шустрый маленький был, думал, спортсменом будет известным, как Александр Медведь. А он следом за мной в зону пошёл и что удивительно авторитетом там оброс быстро без Жоры. Показал себя с первых дней, когда Жоры на зоне не было, а потом ему поменяли режим и отправили туда, откуда мы сейчас едим. А там Сева Пескарь паханом был. Колчак там при нём совсем королём ходил по зоне, но не бурел. Жалко, что Вовка не хочет со мной работать, мы бы с ним столько дел закрутили, а он упёрся в свой университет. Сдалось ему это высшее образование. Что из того, что оно у меня есть? А ничего! Не в редакции работаю, а в лесу. Я уверен, что без вышки бабки можно иметь хорошие. С другой стороны посмотреть, у Вовки черепушка варит неплохо, может получиться из него хороший тренер. А зону лесную я не просто так выбрал, там производство родственное моему и там не забыли ещё Севу и Колчака. Голова я думаю, у меня не будет сильно болеть, что кто — то из зеков наглеть будет в селе. Знал бы полковник, что на этой зоне сидел Дед, Колчак, Лука и Сева, — близкие и родные мне люди. Он бы ни за что со мной разговаривать не стал. Тем более Колчак с Лукой о себе память у администрации плохую оставили, я не говорю уже о Севе.
— А где сейчас Сева? — спросил Заур.
— Жора, говорит, до сих пор на крытой тюрьме сидит. Но за него есть, кому похлопотать. Я думаю, приплатят, кому нужно бабки, и он должен выйти раньше. Он фигура известная, хоть и не в законе. С ним уголовный мир считается. Он был на воле, а Жору Хлястика сделал паханом зоны, и Грузу протекцию в воры проторил, — это я скажу не каждому под силу. Сейчас Жора и Груз в законе, но весу у них намного меньше, чем у Севы. «Вот так в жизни бывает», - заключил Сергей.                — Я Серёга, что сейчас подумал? — оживлённо заговорил Заур, — а не взять ли тебе в помощники Гошу Сыромятникова? Он сидел на этой зоне вместе с Колчаком, точно всех этих, кого тебе дадут, будет знать. Если, что угомонит всегда.
— Нет, это не пойдёт, — отклонил сразу предложение друга Серый, — эту образину Гошу наверняка вся колония знала. Такую рожу если один раз увидишь, то никогда не забудешь. С ним у них будет создаваться ощущение, что они до сих пор находятся в зоне. А это совсем не входит в наши планы. Первое, что мы должны сделать, — это отвлечь от старой жизни. И мы с Надеждой будем всех распаривать и закреплять их за нашими кадровыми рабочими. «А угомонить при случае их будет кому, — сказал Серый Зауру, — или ты думаешь, что из меня дух уркаганский уже вышел?»

                Глава 26
      
         Стоял тёплый и солнечный апрель. Новобранцев прибыло четыре человека. Они приехали все вместе. Их привёз до места назначения, «уазик», принадлежавший начальнику колонии. Все приезжие были условно освобождённые. Серый был в отъезде, поэтому первое знакомство с бывшими заключёнными выпало на долю Жиги и Надежды. Она была оформлена начальником отдела кадров и по совместительству социологом.
В руках у приезжих были большие сумки и одеты они были в гражданскую одежду, а не в казённую робу, как думала Надежда. Это были мужчины разного возраста, самому молодому Китаеву Роману, по кличке Китаец, было двадцать семь лет, из которых шесть лет он отдал зоне. Это был молодой человек приятной наружности и крепкого телосложения.
Надежда обвела всех пристальным взглядом. И задержалась на Китайце, мысленно составляя на него словесный портрет:
«Видно по его одежде, что о нём, кто — то позаботился. Он освободился в приличном виде, — подумала она. — На нём натуральные фирменные джинсы, кожаные туфли с длинными носами и шелковая белая рубашка, и чёрный пуловер. Но взгляд его говорит, что под дорогой и модной одеждой у него притаилась решительность и смелость. Одним словом, правильней было сказать, что таких людей уличное хулиганьё обходит стороной», — сделала заключение она для себя.
Китаец был осуждён за вооружённый налёт магазина, где с другом взяли всего восемьсот рублей и две бутылки водки. В виде оружия у них были искусно смастерённые пугачи. Пока их ловили, они успели ночью в средней школе подломить ломиком обычный металлический ящик, где забрали 3000 рублей, два новых секундомера и два свистка. Суд определил ему меру наказания в восемь лет.
Самый старший пятидесяти пятилетний Василий Аркадьевич Трошин, по кличке Яма, отсидел в общей сложности двадцать три года. Он из всех прибывших был единственным настоящим краснодеревщиком. Хотя слово это он не любил и называл себя специалистом по мебели. Двое других Суров Виктор по кличке Сало и Клевцов Юрий по кличке Глаз, были мужчинами средних лет, и их вид выдавал нетрезвое прошлое и даже забулдыжничество. Они имели по четыре судимости с небольшими сроками. Сало отсидел пять лет в общей сложности, а Глаз шесть с половиной. Ни один из этих двоих, гражданских профессий не имел, но пилу и топор, а также станки на зоне освоили.
Китаец на зоне работал в лакировочном цехе, и приобрёл соответствующую квалификацию по своей профессии, а до судимости он немного работал на фабрике художественных изделий в городе Кунгур. Он был до крайности амбициозен и высокомерен. На Жигу и Надежду он посматривал свысока. От своих «приятелей» держался особняком, стараясь подчеркнуть, что со своими спутниками ничего общего не имеет.
— Я хочу жить один? — заявил он Надежде. — Мне мундир не позволяет с этими инфузориями находиться в одной хате, — кивнул он на двух бедолаг. — Я вскрывал сейфы и брал магазины. А эти брали только помойки и городские урны.
— Пока это возможно, — сказала Надя, — у нас четыре комнаты по два человека на комнату. Вас приехало половина. Доедут остальные, в любом случае вам придётся уплотняться.
— Там посмотрим, кому тесниться придётся, — бросил он колючий взгляд на Надежду. — Я пока не в восторге, как меня встретили здесь.
Жига с тревогой взглянул на Надежду. Он заметил, что она в лице заметно переменилась и стала нервно покусывать нижнею губу. Он решил сбить спесь с Китайца, чтобы Надя смогла себя взять в руки.
— Уважаемый ты хоть понял, куда ты приехал? — спросил его Жига.
— В деревню, куда ещё? — грубо сказал он.
— Если тебе не нравится бесплатное жильё, ты можешь снять комнату в любом доме, где тебе поставят соответствующие условия за денежную плату. В общежитии ты будешь сам себе хозяин. Тут не будет за тобой надсмотрщиков, и никто тебе не скажет, вытирай обувь у порога или экономь электроэнергию и газ. А что с цветами тебя не встретили, извиняй? — но, если хочешь, забирай у меня с подоконника горшок с алоэ, мне он всё равно не нужен. А не нравиться здесь поезжай в город, там может лучше, что подберёшь. Мы никого не держим. Просто хотим вам жизнь облегчить, чтобы вы, как слепые котята не ползали, ища мамкину сиську. И не думай, что ты попал в шарагу, у нас завод с полным социальным пакетом. Здесь вам и страховой полис выдадут, и отпуск будут предоставлять ежегодно, если, конечно, не думаете навинтить завтра отсюда.
После сказанных слов Китаец немного притих и уже виновато сказал:
— Да не о цветах речь идёт, а о работе. Я должен знать, сколько бабок буду иметь и так далее. А город я ваш не знаю, как и область. Сам я из города Кунгур Пермской области.
Надежда благодарна была Жиге, что он не дал ей спасовать перед этим наглым Ромой. И смело перехватила инициативу разговора в свои руки:
— Он вам определённого ответа не даст на ваш вопрос, — сказала Надежда. — Завтра приедет хозяин завода и всё вам толково объяснит. Я же могу вам только сказать, что работа будет ваша сдельная, и обиженны никто не будете. Все, кто работает на нашем заводе, имеют личный автотранспорт. По этому дорогому критерию можете представить, какие у нас заработки. Даже женщины, которые у нас обзол снимают, получают по восемь тысяч.
— Это радует, — сказал Китаец, — тогда веди нас киска в общагу устраиваться. Такие бабки меня вполне устраивают.
— Её зовут Надежда, а не киска и обращаться прошу к ней уважительно, иначе геморрой себе заработаешь Рома, — предупредил Жига Китайца.
Надежда отвела их в общежитие, дав всем комнаты на выбор.
Сало и Глаз заняли одну комнату на двоих, а Китаец и Яма разошлись по разным комнатам.
— Располагайтесь, — сказала Наталья, — можете сегодня отдыхать, а завтра будем ближе знакомиться, и определятся с работой.
— Неплохая бикса, — сказал Китаец громко на весь коридор, когда закрыл за Надеждой дверь. — Надо будет к ней подкатить на досуге. Исполнить ей серенаду ковбоя с горящим сердцем.
— Китаец, ты, что не понял, что тебе этот чернявый управляющий сказал про геморрой? — напомнил ему Яма, выйдя в коридор к Роме.
— Тебя это волновать не должно, я сам по себе, а ты сам по себе, — пренебрежительно ответил Китаец Василию Аркадьевичу.
— Да оно мне, конечно, всё равно, но я не хочу неприятностей иметь из-за тебя. И не забывай, что работать мы будем вместе. И если ты гонор всем будешь свой показывать, я думаю смогу обойтись без тебя на работе. Хоть ты и неплохой мастер по ширпотребу.
Из другой комнаты вышли Сало и Глаз. Они не встревали в разговор, а только слушали.
— Ты должен врубиться, что здесь не зона и мы тут все равны. Я лично сюда приехал потому, что мне некуда деваться, — продолжал Василий Аркадьевич, — а по вокзалам, да по подвалам скитаться, как жили раньше эти двое несчастных, я не хочу. (Показал он на Глаза и Сало)
— Ты мне, хоть, что говори, — перешёл на повышенный тон Китаец. — Вы для меня все нули. Эти двое черти в зоне были, а ты бугром с повязкой на рукаве. Не рассчитывай, что я с вами за один стол сяду, ну а по работе посмотрим, кто кому нужнее будет, когда приедет хозяин. Я сразу понял, что этот управляющий Володя молодой ещё, и не стал загружать его своими знаниями в столярном деле.
— Возможно он и молодой, но тебя на место смог поставить. Теперь прикинь, какой хозяин должен быть, если у него такие толковые управляющие? — поставил точку в разговоре Яма и закрыл дверь
— Это мы посмотрим ещё, кто кого поставил, — крикнул Рома в дверь Китайцу.
— А чего ты Китаец нас чертями обзываешь, — сказал до этого молчавший Глаз. — Да мы пахали за условно-досрочное освобождение, но в активе не состояли и свободу мы работой себе заслужили, а вот ты, как сумел лихо два года за колючкой оставить, нам не известно.
— А вам рогомётам и не положено много знать, — зло крикнул им в лицо Китаец и закрыл за собой дверь.

                Глава 27

       Утром приехал Серый и ласковым взглядом обведя сестру, спросил:
— Надя, ну и как контингент вновь прибывших рабочих? Надежда ждала такого вопроса и не раздувая лишних баляс, ответила:
— Один Василий Аркадьевич Трошин специалист, — серьёзный мужчина и немного угрюмый. Мне показалось он свободе не рад. Двое вроде ожили после заключения, но, похоже, они сбегут от тебя.
— Почему?
— Больно забулдыжные они на вид. Вчера вечером звонила Тамара из магазина, сказала, что эти двое покупали у неё большую бутылку водки, а Василий Александрович, бутылку полусладкого вина, микроволновую печь и комплект посуды. Один только из спиртного ничего не брал, самый молодой по кличке Китаец.
— Зачем ему брать он выпьет водки из большой бутылки, — сказал Сергей.
— Нет, это разные по характеру и менталитету люди, — задумавшись, как бы перебирая что — то в памяти, сказала Надежда. — Этот Китаец даже не захотел с ними ни с кем селиться в комнате. Ведёт себя надменно, и как мне показалось, чересчур нагловато и не только с ними, но и со мной. Я чуть сквозь землю не провалилась от его наглого взгляда, но спасибо Жиге, — он быстро его урезонил. Этот Рома самый молодой из всех, но отсидел шесть лет.
— Значит из блатных, — определил Сергей. — Сейчас с завтраком закончим и поедем знакомиться.
Когда около дома за сигналил Заур, они сели в машину и поехали в общежитие батюшки посмотреть, как устроились бывшие зеки. Реабилитационный дом находился на территории храма и раньше служил гостиницей для паломников. Комната первого рабочего была Трошина. Она была прибрана и ухожена, сразу было видно, что хозяин этой комнаты приехал сюда с серьёзными намерениями и надолго.
— Здравствуйте Василий Аркадьевич, — поздоровались с ним Надежда и Сергей.
Он вместо ответного приветствия предложил им сесть на свою кровать, а сам сел на низкую тумбочку.
— Вы есть Сергей, — хозяин завода? — спросил он.
— Вроде я, — но слово хозяин, для меня чуждо. Вы меня извините, но в данный момент у меня к вам пока есть два вопроса, которые откроют мне глаза на вертикаль моего бизнеса. Первый, — что вам по своей профессии в жизни приходилось делать всех больше по душе. И на чём вы специализировались на зоне?
— Я всё делаю с душой, потому что люблю свою профессию! — без запинки ответил Трошин. — А на зоне я больше специализировался на стульях и журнальных столиках, но приходилось нередко изготавливать низкие эксклюзивные комоды под старину для администрации колонии.
— Я видал вашу работу в кабинете начальника колонии, и я скажу, она мне пришлась по душе, — сказал Сергей. — В скором будущем, возможно, нам придётся и их на конвейер ставить, а сейчас я вам предлагаю возглавить мебельный цех, где будем изготовлять стулья для ресторанов и офисов. Именно — то, на что есть всегда большой спрос. Но работать придётся не только с бывшими заключёнными, но и с кадровыми рабочими завода, которые эту работу почти не знают.
— Я согласен на любую работу, для этого я и приехал сюда, — сказал Трошин.
— Вам время нужно для адаптации на свободе? — спросила Надежда.
— Нет, я готов приступить хоть сейчас к работе, — охотно ответил он.
— И у меня к вам будет последний вопрос? — посмотрела Надежда внимательно ему в глаза. — За что вы отбывали последний срок?
— А вы, что не знаете? — спросил он.
— Нет, Василий Аркадьевич, мы такую информацию не берём в вашем учреждении, надеемся на вашу откровенность, — что — то записывая в блокноте, сказала Надежда.
— У меня там статей много. По совокупности мне припаяли пятнадцать лет. Там у меня и вымогательство, и похищение человека, и хранение огнестрельного оружия.
— Тогда вам нужно сейчас будет съездить в город, встать на учёт в милиции и временно прописаться в сельсовете, — посоветовала Надежда. — В дальнейшем по всем затруднениям, кроме производственных вопросов, конечно, можете обращаться ко мне. И ещё один не маловажный момент. Вы проживаете на территории храма, постарайтесь, чтобы порядок здесь соблюдался.
— С этим всё будет в порядке, — заверил Трошин, — к нам батюшка вчера вечером приходил и нас всех ознакомил с правилами общежития. Да мы и сами понимаем, что наглеть в этой обители нельзя.
Они перешли в комнату к двум бывшим бичам Глазу и Сало. Видно было, по их лицам, что они с утра уже похмелились.
— Я не буду, ребята объяснять вам дальнейших перспектив, если вы будете бухать, — посмотрев на пустую бутылку под кроватью, сказал Сергей. — Если вы соскучились по вшам и помойкам, то можете продолжать и дальше в том же духе. А если думаете свою прошлую жизнь реанимировать, то будем считать, что ваше возлияние, было вчера последним. Я понимаю, вчера первый день свободы грех было не отметить!
— Не, не начальник, — заголосил Глаз, — мы по собственному желанию вызвались сюда приехать. Нам здесь нравиться. Это вчера мы после бани расслабились чуток. Даже Суворов своим солдатам говорил: — Последние кальсоны пропей, а после бани выпей!
— Я не могу вам запрещать, совсем не пить. Но вы должны быть уверенны, что вас не затянет в старое болото, и вы будете работать без прогулов, — сказал Сергей.
— Можем перед церковью поклясться, — сказал Сало и, подойдя к окну, откуда, хорошо просматривался храм, перекрестился три раза.
Когда к Китайцу зашли в комнату. Он лежал одетым в тапочках на кровати и читал газету. В комнате у него был порядок и перегара не стояло. На фанерной тумбочке лежала небольшая клетчатая скатёрка, на которой в бутылке от кетчупа, были воткнуты веточки вербы. На патроне лампочки висел самодельный абажур, изготовленный из цветных пластиковых пакетов. Когда они вошли к нему, он отложил газету и встал с кровати. Поняв, что к нему пришёл хозяин завода, он первым протянул ему руку.
— Я Рома Китаев, — представился он. — Приехал к вам подработать. Если мне здесь понравиться, то намерен задержаться.
— В лагере, чем занимался? — спросил Сергей.
— Лака — полировочные работы и сувенирные изделия, табакерки, шкатулки и прочий ширпотреб, — ответил он.
— Этим ширпотребом мы не будем заниматься пока, а лака — полировочные работы то, что нужно, — сказал Сергей. — У нас есть сушильная камера, компрессоры и всё оборудование. А как вы считаете, что приехали сюда подработать, то это будет зависеть от вашего усердия. Чем больше будете продукции изготавливать, тем больше будете иметь заработок.
— Так вот я и предлагаю начальник, — потёр ладонями Рома.
— Я не начальник, — перебил его Серый. — Я владелец завода, а про начальников надо забыть.
— Совсем, классно товарищ Беда, я ведь думал, что ваш завод, дочернее предприятие нашей зоны. Поэтому вас так и назвал. Так я хочу вам предложить передовой метод работы. Вы, как владелец завода должны понимать, что лака — красочные работы — это последняя и самая важная стадия готовой продукции. Я готов вам до зеркального блеска доводить мебель, но у меня условие одно есть. Я должен возглавить производство, потому что не могу на свободе подчиняться чертям. Мне этого на зоне хватило. Пускай Ящик и не мой бугор был, но под ним я не буду здесь рога мочить. Я сейчас свободный человек. И у меня перед всеми мужиками есть преимущество, я не знаю вкуса спиртного и тем более наркотиков.
— Так на зоне приходилось всё-таки им подчиняться? — спросил Серый, пристально смотря в глаза Роме.
— А там деваться некуда, сразу в ШИЗО загремишь или в БУР, — поглядывая на Надежду, сказал Китаец.
— Значит ты не законник, если наказания боишься? — наседал на Рому Серый.
— Как сказать, авторитет на зоне был у меня огромный, — гордо заявил Китаец.
— Пойдём с тобой Рома на улицу выйдем, я тебе кое-что покажу, — показал ему на дверь Серый.
Китаец переобулся и пошёл вслед за Надеждой и Бедой.
Они завернули за ограду церкви, откуда простилалось всё село словно на ладони.
— Вон видишь тот дом, что похож на терем, — показал рукой Серый на свой дом.
— Вижу, я уже знаю, что это ваш дом, — заложив руки в карманы джинсов, сказал Китаец.
— В этом доме живу не только я, а моя сестра Надежда с ребёнком и мой родственник вор в законе Жора Хлястик. Если ты блатной, то должен был слышать про него.
— Чего не слышал, того не слышал, — вытащив руку из кармана и нервно зачесав под носом пальцем, — ответил Рома.
— Не мудрено, — спокойно произнёс Серый, — Жора скромный по жизни вор и никогда не скажет о себе, что у него огромный авторитет. Авторитет оценивается не самим собой, а окружающими тебя людьми. А вон у оврага стоит новый дом. Это строение моего родного брата Вовки Колчака. О нём — то ты должен слышать? — вопросительно посмотрел Сергей на Китайца.
— Нет, и такого не знаю, — повесил голову вниз Рома.
— Будь тогда скромнее Рома тогда люди тебя оценят, — погрозил ему пальцем перед лицом Серый. — Чтобы ты знал, что Колчак сидел на вашей зоне и был кентом Севы Пескаря, а Жора Хлястик его другом и паханом пятёрки. Я к чему тебе это говорю. Ты должен понять, что — все эти люди условно являются работниками завода включая и Севу. Несмотря на то, что его временно нет с нами. И их помощь мы с Надей ощущаем здесь повсюду. Она наша сестра и у неё в шкафу висит мундир офицера милиции.
— Я всё понял, — сконфуженно сказал Рома, — Сева, конечно, другое дело. Я с ним особо не контачил, но мы всегда друг друга приветствовали. Сева из высшей лиги, а я молодой, хоть и срок приличный вроде отсидел. Но его на зоне нет сейчас.
— Мне известно, где он, — спокойно без насмешки сказал Сергей. — Я знаю, что он двум кумовским наркоторговцам по хребту прошёлся и забрал всю дурь у них. После чего буча произошла на зоне, где пострадали поголовно все кумовские работники, за что его и убрали с зоны. А тебе я Рома посоветую меньше думать про лагерь, если хочешь счастья в жизни. Кстати, на будущее никогда не надо ставить никому условий. Это прерогатива талантливых людей, а не фурманов. А начальником мебельного цеха будет Василий Аркадьевич Трошин, советую косяков на него не давить, а находить с ним общий язык. Здесь не тюрьма, а свобода.
Выслушав проповедь Беды, Китаец протянул ему руку и сказал:
— Благодарю Вас за науку! Я немного рамсы попутал, но могу твёрдо заверить, что в работе я вас не подведу. И вы мной будете довольны! У меня имеются свои секреты приготовления лака, которые я никому не раскрывал.
Он вытащил из кармана небольшую изготовленную из липы красивую табакерку тонкой работы, покрытую необычайным лаком. И если не держать её в руке, то можно было принять табакерку за вырезанное из чёрного опала опытным умельцем замысловатое ювелирное изделие.
— Возьмите, пожалуйста, — протянул он Сергею табакерку. — Это подарок вам! За такие коробушки, я себе условно-досрочное освобождение заработал, — объяснил быстро Китаец и побежал в общежитие.
— Какой ты Китаец, ты Данила мастер! — крикнул восхищённо Серый вслед убегающему Роме.
Рома тут же вернулся назад и, почесав затылок, спросил:
— А что такое фурман?
— Фурман Рома, — это человек, судимый за пустяковые преступления, представляющий себя в криминальных кругах зубастым рецидивистом.
— Оп — па! — выдал Рома и, развернувшись, побежал к себе в комнату.
Надежде понравился обход Сергея. Она гордо посмотрела на своего брата и, взяв из его рук табакерку, произнесла:
— Занятная штука, у Колчина есть такая. Только у него под янтарь она сделана.
— На зонах много хороших мастеров сидит, — отвлечённо произнёс Серый, — а с этим товаром и за границу можно выйти.
— Серёж, я смотрю, и ты не плохой социолог, две три фразы и парень всё понял, ты бы видал, каков Рома вчера был?
— Я тебе немного облегчил работу. Такой контингент мне прекрасно известен; воздуху в себя наберут, а выпускать правильно его не могут. А парень вроде он не глупый, но с самомнением. Ты у него лично попроси, когда он приступит к работе, чтобы изготовил для пробы штук двадцать таких табакерок. Я, когда поеду в Германию и Норвегию захвачу их с собой. И максимум внимания им всем уделяй. Возьми из бани маленький телевизор, поставь у них в коридоре, пускай смотрят. С Жигой привези или с Зауром прямо сейчас, пускай они оценят твою заботу об них. С этими людьми я чувствую, нам повезло. Думаю, со вторым этапом нам придётся легче, если они будут также условно-досрочно освобождённые.

                Глава 28

     — Я уеду на ту сторону Волги после обеда, — сказал Колчак механику порта, — я задание сменное сегодня выполнил. Мне надо срочно в университет сгонять, хвост один подчистить.
— Нет вопросов, если всё сделал, — без возражений отпустил его Максимович.
На самом деле у Колчака не было хвостов, — на другой берег он ехал к коллекционеру антиквариата Амиру не стареющему азербайджанцу, которого рекомендовал ему Жора Хлястик. Старинные карманные часы не давали ему покоя. Он понимал, что они несут только горе владельцу. Поэтому, посовещавшись с Хлястиком, решил их сбагрить. Канал сбыта был гарантирован Жорой. Колчак сел на ОМИК, но он не заметил, как за ним на судно по трапу прошёл Андрей, — бывший муж Надежды. Тот учился в аспирантуре педагогического университета, там, где заочно науку познавал Колчак. Андрей всегда держал при себе фотоаппарат и везде заснимал Колчина, с кем — бы он не встречался. В этот день ему случайно попался на глаза Вовка, и Андрей решил отложить все дела проследить за ним. Он сел в тот же автобус, в каком ехал Колчак и сошёл около трамплина следом за ним. Когда Колчак скрылся во втором подъезде многоэтажного дома Андрей сел на лавочку следующего подъезда, где за кустиками его не было видно, и стал наблюдать.
Амиру было шестьдесят два года и жил он на Сенной площади в четырёхкомнатной квартире вместе с дочкой, десятилетним внуком и своим отцом, которому было около девяносто лет.
Амир посмотрел на брегет через лупу, затем показал своему старому отцу. Он лежал на жёстком диване, с высоко поднятым изголовьем и смотрел телевизор.
«Лежак этот, наверное, в больнице достали? — подумал Колчак, — спина у старика видимо болит»?
Дед посмотрел через лупу брегет, привстал с дивана и что — то на своём языке сказал сыну. По интонации Колчак понял, что это были слова одобрения.
— Давай пройдём в другую комнату? — сказал Амир Колчаку.
Он открыл дверь в небольшую комнату, где стоял письменный стол с микроскопом и кругом стеллажи с фотоаппаратами разных марок.
— Вещь, стоящая обманывать не буду. Из — за уважения к Хлястику и Грузу могу предложить пятьдесят штук зелёных. После удачной реализации могу добавить ещё десять тысяч. И могу тебя заверить, что я никогда никого не обманываю. Чувствую, что в накладе мы с тобой не останемся. Но ты должен понять, что мне хлопот с ними много предстоит. Не так много у нас сейчас коллекционеров, знающих толк в часах. В основном одни обезьяны, отдающие дань моде. Мне они тоже не нужны, это мой папа раньше занимался часами. Я у тебя, их возьму не зная, какой процент с продажи буду с них иметь. Выставлю их в Баку или Иране. Там у меня сыновья владеют антикварными магазинами и сколько они пролежат на витрине, одному аллаху известно. То есть я сам рискую. Но одно радует, что они не облиты кровью. С крадеными вещами я не занимаюсь, себе дороже. Если ты согласен, то в субботу приезжай в это же время. Я тебе соберу такие деньги. Остальные деньги не раньше первого сентября. Я уеду на той неделе и возвращусь в августе со своим внуком, которому первого сентября нужно идти в школу.
— Я торговаться, не намерен, — сказал Колчак, — меня эта сумма вполне устраивает. В субботу я буду в тринадцать часов.
Он попрощался с азербайджанцем и вышел из дома. Не стал садиться в транспорт, а решил пройти пешком до площади Минина.
Около кремлёвской стены он зашёл в летнее кафе взял бутылку пива и солёного мяса.
«Ну, вот вроде бы я избавился от этого брегета. Теперь можно не только дом достроить, но и квартиру в городе купить. Недвижимость, самая крепкая валюта по нашим временам» — размышлял он.
... Он сидел за столиком и пил холодное пиво, но если бы он взглянул в соседнее кафе в десяти метрах от него, то легко бы опознал наблюдавшего за ним Андрея Юрина, который был вооружён фотоаппаратом. Колчак задумался и вдруг услышал знакомый и отвратительный голос бывшего мента Ланина:
— Ба, кого я вижу, — это же надо Колчак приехал пива попить с другого берега. Там оно не вкусное или отсюда с Волжского откоса пить пиво романтичней? — гнусавил Ланин.
Он был одет в чёрную форму охранника и ехидно улыбался. Рядом с ним стоял здоровый незнакомый мужчина в цивильном костюме лет под пятьдесят. В одной руке он держал две бутылки пива, в другой зонтик.
— А тебе инфузория, что за дело, где я пиво пью? — отрезал ему Колчак и глотнул из бутылки пиво.
— Ну, кто так встречает старых хороших знакомых? — явно напрашивался на грубость Ланин.
— Ты для меня хорошим знакомым никогда не был, я тебя не знаю, и знать не хочу. Взял пива и винти от меня. Ты думаешь, форму сменил, другим стал. Ты для меня, как был вошью тифозной, так им и остался.
— Нельзя ли вежливей разговаривать молодой человек? — сделал замечание Колчаку спутник Ланина.
— Вас это не касается мужчина, а он заслужил такого обращения, — ответил Колчак, прикуривая сигарету.
— Ты видишь Афанасьевич, — обратился Ланин к своему приятелю. — Это как ты понял, тот самый Колчак, который всю жизнь мне пытался испортить, но только у него ничего не получилось.
— Ланин присел за стол к Колчаку и начал пальцы загибать:
— Замком меня при первом знакомстве перекроил, так, что у меня, позвоночник болит, до сей поры. Вышел после четырёхлетнего заключения хитростью посадил меня в открытый подвал с изморозью. Пока я там дрожал словно цуцик от холода, он в это время угнал мой байк, стоивший дороже некоторых иномарок. А главная его заслуга, это то, что он всё сделал, чтобы меня из органов выгнали. А я ему жизнь спасал, когда он на волосок от смерти был. Отблагодарил, как говориться.
... Ланин перевёл взгляд в сторону безмятежно пившего пиво Колчака, которому было в данный момент наплевать на слова Ланина. Он в голове мысленно пристраивал свои зелёные денежки и больше не обращал внимания на бывшего главного дознавателя.
— Ты думаешь, мне хуже сделал? — донеслись до него слова, не унимающего Ланина, — я не потопляемый! Меня ценят, и я сейчас кую бабки, работая начальником службы безопасности в самом богатом банке. Так что я счастлив сейчас благодаря тебе. Ты думаешь, я век буду на воротах стоять. Нет дорогой!
Колчак допил пиво и подвинул тарелку с солёным мясом в сторону мужчины, которого Ланин назвал Афанасьевич.
— Если ты такой счастливый благодаря моим усилиям, тогда поцелуй меня в жопу. — И встав из-за стола, пошёл к знаменитой Чкаловской лестнице, чтобы спуститься на набережную Волги.
— Подонок, верни мне байк? — крикнул ему вслед Ланин.
Колчак повернулся к ним и показал ему веский жест с полусогнутой в локте рукой.
Он не спеша начал спускаться по лестнице любуясь Волгой и зачем-то одновременно начал считать ступени, наперёд зная, что конечная цифра будет пятьсот шестьдесят. Сбившись на счёте триста сорок, он прекратил счёт. С этой многоступенчатой лестницы хорошо обозревался не только его город, но и его родной дом, в котором он провёл своё детство. Почти, напротив, на том берегу стояла сливная станция, перекачивающая отработку из Метеора.
«Интересно кому она сейчас принадлежит, — подумал Колчак, — много хлопот и беспокойства принесла мне эта калоша, но всё позади. Паша Петухов повесился в тюрьме, Боровика прикончили в Зальцбурге, Фуру давно черви, наверное, съели, а Кактус, сколько бы не получил, ему всё равно не жить. Следствие только, что — то у него затянулось. Но всё равно, самая красная зона не спасёт его от воровской кары. Как случилось с Чомбе. На параше кони двинул. Зяблик и Культя тоже должны быть осуждены, на них хоть крови и нет, но хвосты замазаны.
Со своими думами он незаметно спустился к набережной. Он посмотрел в сторону причала, там не было ещё его ОМИКА — катера, который курсировал от берега к берегу.
Присев на дамбу он стал наблюдать за рыбаками то и дело дергавших небольших ершей. Вдруг он услышал с Набережной опять знакомый голос Ланина:
— Ты Владимир зря грубишь и меня чураешься? — крикнул он, — нам бы жить с тобой мирно и общаться, а ты меня сейчас унизил при важном человеке из областного управления. Я ведь зла не помню, как ты думаешь. Я по натуре человек добродушный!
Вовка повернул голову назад, Ланин был один и держал поджаристый беляш в руке. Вести с ним диалог Колчаку совсем не хотелось, но не удержался, послал ему голосовую фразу на верх Набережной улицы.
— У меня есть причины Ланин, тебя и за добродушие не уважать.
— Ну и напрасно, я тебе весточку хотел сообщить важную, чтобы ты в скором будущем под сердце нож не получил.
— Нет таких людей, которые бы решились со мной такое сотворить, — поднялся Колчак с дамбы и подошёл к Ланину, — у тебя кишка тонка, а других уж и в помине нет.
— Ошибаешься Володя, тот мужчина, который был со мной, сказал мне, что Кактус сбежал из — под стражи около зала суда. Начальник конвоя и водитель воронка, арестованы как пособники. Вероятно, они помогли ему бежать. Машину вместе с арестантами угнали и бросили около железной дороги. Подельники его не воспользовались предоставленным шансом уйти на свободу, и остались в боксах, а Кактус испарился. Так что жди гостя?
— Не может быть такого? — тревожно произнёс Колчак.
— Может, и скоро ты узнаешь об этом, когда в Осинках появиться милиция, — ехидно сказал Ланин, кусая жадно беляш. — Они знают, что Кактус будет тебя искать в первую очередь. Он бросится сводить с тобой счёты и коллекцию марок, которую ты припрятал, постарается забрать у тебя любой ценой.
— Знаешь Ланин, я не знаю, куда тебя послать с этими марками и твоим мотоциклом, но думаю, ты сам догадаешься, куда тебе надо в первую очередь идти. Нет у меня марок и не было, а Юрину я при встрече башку снесу и тебе, наверное, вместе с ним. Надоели вы мне.
— А откуда у тебя такие деньги взялись на новые иномарки для жены и для себя? На какие средства ты построил себе шикарный дом? Где деньги берёшь на обучение в университете? С твоим мизерным окладом, — это не реально.
— Слушай Ланин, я вижу, ты следишь, как я живу, и контролируешь мой скромный бюджет? Смотри, как бы тебе в психушке не оказаться от такой прыти. Я тебе сказал, вали отсюда и не зли меня?
Вовка спустился к причалу, а через пять минут за ним последовал Андрей. Он видал на расстоянии, что Колчак не дружелюбно разговаривал с бывшим следователем, который занимался вплотную пропажей марок.

                Глава 29
 
       Он длительное время находился под следствием, и что произошло на воле в Осинках, ему было не ведомо. Атласов — Кактус во время следствия сидел в красной камере. Поместить его в общую камеру, — значит обречь на мучительную смерть. За ним было убийство вора в законе Захара Минина. Этого ему арестанты бы не простили. Кактуса посадили в камеру, где сидели менты — взяточники. Два бывших дознавателя и один сержант составили ему компанию. Те тоже, как и он не были осуждены, но знали, что после суда их вызовут на этап и повезут в специальную колонию для милицейского преступного контингента. Всё время он молчал в камере и старался ни с кем не обсуждать своих преступлений, как это делали его сокамерники. Он больше лежал на кровати и читал книги, иногда отрываясь от чтения, клал книгу себе на грудь и долго смотрел в пожелтевший потолок.
«Что — то от Пети Краснова, никаких сигналов не поступает, он один остался и обязан мне помочь. Он знает, какие бабки хранятся в архиве Боровика и пойдёт на всё. Я ему всё объяснил, что нужно сделать для удачного побега. Если он мои бабки посмеет присвоить себе и не поможет в этот раз, я дам явку с повинной ещё об одном вымышленном убийстве, которого не было. Скажу, что там Пит, в машине активно помогал мне придушить залётную коммерсантку из Курска, труп которой мы с ним бросили в Волгу. С судьёй прошляпил, не мог им больше отстегнуть бабок, теперь ещё и это не получиться, то пойду колоться к начальнику тюрьмы во всём, что было и чего не было. Главное время протянуть, иначе меня и до зоны не довезут, а по пути следования грохнут. А на суд завтра повезут на тот берег, где судьи неподкупные? Отмеряют, наверное, на всю катушку».
— Наклёвывался бы у меня срок большой, как у Атласова, я бы давно сбежал из этой тюрьмы, — раздался голос бывшего дознавателя по фамилии Чулков. — А по моей статье упор шесть лет — это семечки. Полтора года я уже отсидел, осталось немного. На зоне за работой время быстро пойдёт, а там глядишь, УДО подойдёт, или амнистия для нашего брата будет.
— И как бы ты интересно дёрнул отсюда? — не отрывая от потолка глаз, спросил Кактус.
— Деньги всё делают, с хорошими бабками можно подкупить не только суд и начальника тюрьмы, но и любого министра. Что тебе не известна, могучая сила денег? — спросил Чулков.
— Если бы у меня они были, то я давно бы на свободе гулял. Я сижу за убийство нелюдей. Все они были уголовниками и имели не один срок за плечами.
— Не надо лапшу нам только на уши вешать, — сказал дознаватель в очках, со странной фамилией Умётов. — Пасынок Боровика Фура был твоим другом и это известно не только нам, а всей тюрьме.
— А он, что разве добропорядочный гражданин был? — не меняя положения тела на кровати, возмутился Кактус. — Сидел же он до этого за наркотики. И убийство Луки он мне заказал. Этот Лука ходки три или четыре имел, а на Минине, Колчаке и Сером вообще пробы негде ставить. При Сталине мне за такое преступление премию бы государственную верняк дали.
— Не говори глупостей Атласов? — сказал Чулков, — при Сталине тебя расстреляли бы за это, как врага народа. Ты же не при исполнении их убил, а умышленно. Ты такой же, как и мы, даже намного опасней? Тебе припаяют большой срок, и ты хорошо знаешь об этом, поэтому прячешь от нас обвинительное заключение, а приговор суда тем паче не покажешь. Тебе есть что скрывать от нас, но нам твои проблемы по барабану. Тебе в нашей зоне не быть. А тебе я посоветую по возможности пятки мазать отсюда, и залечь в каком-нибудь мужском монастыре или ските. Там беглецов никогда не найдут. Можно и к кочующим цыганам пристроиться. Ты за цыгана сойдёшь, а бабки будут, — можно и за границу прыгнуть. Я своего младшего брата в ските у староверов прятал целый год, пока дело не утрясли. В Мордовии их много и в Дивеево немало.
— Ты — то, чего Чулков, печёшься обо мне? — спросил с подозрением Кактус. — Только что говорил, что тебе моя судьба по барабану. Могу утешить тебя. Я давно сам себя приговорил. Я знаю, что буду делать. У меня зубы ещё острые и если почувствую агрессию к своей персоне, то вначале, загрызу нападающего, а затем сам себе вены перегрызу.
— Да нужен ты мне, печься о твоей судьбе, — недовольно пробормотал Чулков, — это я так рассуждаю от скуки. А что ты покойник, — это всей тюрьме известно.
«Как я попался в лапы к родственнику Колчака, не пойму? Всё шло хорошо, и я с Бедой бы умотал за границу. Взял бы архив Боровика с четвертью миллиона долларов и гуляй Вася. Откуда взялся этот Колчак в Осинках? — размышлял Кактус, — могли бы они меня там замочить и отвезти на болото и всё, я навечно без вести пропавший. Превратился бы, через столетие в торфяник, и топили бы мной печки или огороды удобряли. Ну, ничего мне бы только выбраться отсюда, я бы добрался и до Колчака, и до его марок. Все не надо, а вот кардиналом завладеть, значит обеспечить себя на всю жизнь. И, до Беды мои руки дойдут. Приблизительно я знаю, где он хранит свои деньги и документы, а дома он редко бывает. Лишь бы здоровье не подвело. Деда Ивана вот жалко, старик неплохой. Но если он мне будет помехой, то и его придётся убрать. Но в первую очередь нужно найти брата Луки. Он заслуживает самой жестокой и мучительной смерти. Нужно подготовиться хорошо и пришпилить их там всех. Колчака можно убрать, как и Луку. Он работает в порту. Проще простого его на безлюдном лугу грохнуть. Хочется взглянуть ему в глаза перед смертью. Или в подъезде подстеречь. Дом, где он живёт, я помню хорошо. А чего я, собственно, размечтался? — очнулся он от своего злого плана мести, — я пока весь в цепях. Как говориться курочка в гнезде, — яичко в гузке, а я уже мечтаю цыплёнка — табака отведывать. Вначале надо выбраться отсюда. Завтрашний день покажет, как мне верен Пит».
Кактус в эту ночь не спал. Все мысли у него переплелись. Он думал, что будет говорить на суде, и каким будет последнее слово прокурора. Адвокат обещал, свести срок до пятнадцати лет, но на самом деле ему грозило двадцать пять лет а, то и пожизненное заключение. И Кактус реально осознавал грозящий ему срок.
«Зачем я вообще признался в первый день этому мусору Ланину. Запросто можно было отказаться от всего. А мусор этот свой в доску с ним можно было раньше сойтись и такими делами ворочать. Жалко, что передали дело другому следователю». И Кактус начал мысленно анализировать свои преступления.
«По убийству Захара, свидетелей никого не осталось в живых. Паша повесился, Боровика грохнули за границей. Улика одна часы. Можно было сказать, что мне Боровик их подарил. Убийство Фуры на Гаврилу свалил бы. Тоже, никто не видал, как у него в печёнке напильник оказался. А с этим Лукой самооборону разработать, и приписать ему ствол. Хорошо ещё, что Колчак с индусом отказались заявление писать, а то еще бы статья горела, за незаконное лишение свободы. Завтра если ничего Петро не устроит, то на суде признаюсь только в одном убийстве. Хотя какая разница, мне всё равно не жить, если на зону попаду».
Впервые Кактус пожалел, что его пять лет назад уволили из органов. Утром в понедельник его вместе с Зябликом и Культей повезли в небольшой город на Волге, где должны судить. Но неожиданно суд перенесли на следующий день и их обратно увезли в СИЗО областного центра.

                Глава 30
    
          Это был вторник. Машина подъехала к парадному входу суда. Высадив там старшего конвоя, который пошёл дать команду, чтобы открыли задний вход, — специально оборудованный для конвоирования подсудимых. Машина в это время последовала во двор и встала с торца здания. И там сразу, как грибы выросли родственники и знакомые заключённых. Они старались заглянуть в машину и кричали в окно без стёкол. Два конвоира вышли из машины, закурив, начали культурно отгонять всех от машины. Они ничего не поняли, когда машина резко рванула с места, и на большой скорости выехала со двора суда, увозя с собой подсудимых, показав конвойным только лишь зад с номерами. Водитель машины лежал на земле, держась за голову, и корчился от боли. Толпа быстро разбежалась. Конвоиры бросились к водителю.
Петя Краснов, он же Питон или Пит, (как его называли друзья) был за рулём. Он ударил водителя рукой по голове и выкинул его из кабины. На максимальной скорости Пит мчался по городу, затем выехал на объездную дорогу и остановился около железнодорожного переезда, где у него в кустах был спрятаны два велосипеда и старый мотоцикл. Новый автомобиль БМВ Кактуса, на которую у него была генеральная доверенность, он продал по хорошей цене.
— Всё братья свобода! — крикнул он своим друзьям, и фомкой быстро вскрыл дверь бокса, где находился Кактус в наручниках.
— Пит, нас не вызволяй? — сказал ему Зяблик, — какой нам смысл бежать с Культей, всё равно больше трёх не дадут, а может и совсем оправдают.
— Оставь их в покое? — лихорадочно заговорил Кактус, — бежим быстрее.
— Ну, ты красавец Пит! — обрадовавшись свалившейся на него свободе, хвалил на ходу друга Кактус. — Я знал, что ты меня выручишь.
Они сели на старый мотоцикл ИЖ и надев на себя каски, поехали к Волге, где их ждала лодка с мотором. Утопив мотоцикл, они сели в лодку. Эту ночь они провели в дачном посёлке у сестры Кактуса. Утром, прихватив все припрятанные сбережения Кактуса и пистолет с запасной обоймой, одевшись в монашеские балахоны, двинулись в сторону Мордовии.
— На этой реке я знаю, скит на ските стоит, — сказал Кактус, — пойдём к староверам, они никогда не продадут.
Их охотно подбирали попутные машины, принимая за духовных людей, а в Темниково они пересели на автобус с паломниками, который ехал в мужской монастырь в Санаксары, где недавно был канонизирован русский флотоводец адмирал Ушаков.
— Может нам здесь пристроиться? — подал мысль Пётр Кактусу.
— Опасно думаю, здесь будет, — сказал Кактус, — больно здесь многолюдно. Наверняка этот монастырь ментами проверяется. Надо разузнать у послушников. И ещё тебе скажу, что Мордовия мне не по вкусу. Здесь одни лагеря и зона для ПЗ и ментов. Я был один раз там, навещал нашего сотрудника. Не дай бог туда попасть
— Что такое ПЗ? — спросил Пётр.
— Пожизненно заключённые, — нахмурившись, ответил Кактус.
Они подошли к шлагбауму, где одетый в робу на голое тело со стеклянными глазами сидел в будке парень лет двадцати пяти.
— Брат, расскажи, как здесь жизнь? — спросил Кактус.
— Нормально жить можно, только за вином далековато приходится бегать, и работы тут вдоволь. А пашут здесь все и батюшки, и иеромонахи. Все без исключения. У нас, например отец Никон и сварщик и кузнец.
— А ты чем занимаешься здесь? — спросил Пётр.
— Что скажут то и делаю, когда на завод пошлют, когда в пекарню. Мне всё равно, я ещё пару месяцев пробуду здесь и домой поеду. Я не по идейным соображениям нахожусь в этой обители, а по необходимости. Куда деваться, приходиться ручки целовать всем батюшкам подряд.
— А что здесь не один он? — поинтересовался Пётр.
— Конечно не один, — ответил послушник, и внимательно окинув их взглядом, сказал: — Вы уж точно, никакого отношения к вере не имеете, — показал он свою прозорливость. — Видимо прячетесь от кого — то, как и многие здесь послушники? Хотите, совет дам? — хитровато смотрел он на атеистов беглецов.
— Умные слова не помешают, — сказал Кактус.
— Если думаете спрятаться в монастыре. Снимите рясы и идите к батюшке Никодиму. Рабочие руки нужны ему позарез. Перекантуете здесь, сколько пожелаете. А не понравится в другое место можно свалить. Тут много подобных «колхозов», где никто никогда не найдёт. Я до этого был в ските, но там курить не разрешают, а здесь нам выдают по восемь папирос в день.
— Маловато будет, — среагировал на маленькую дозу Пит.
— Да и ещё вот, что, — напомнил послушник, — сюда приезжают часто охранники с зон на автобусе, помогать православию физической силой. Их не опасайтесь, они свою работу делают и уезжают. Но не перепутайте их с блатными. Они выражаются и ведут себя, козырней любого блатаря. У нас один новый послушник пооткровенничал с таким и в кутузку сразу угодил. Рассказал, ему, что скрывается от армии, а его проверили, бегал от уголовной статьи.
— Всё с этим понятно, но мы не по этой части брат, ты лучше объясни, где нам найти этого Никодима? — спросил Кактус.
— А он сейчас службу ведёт, после неё смело подходите к нему. Он вам не откажет, а если у вас мирские профессии клёвые, то махом зачислит к себе. Только закурить мне дайте вначале? И не забудьте ему руку поцеловать при удачном исходе. Здесь так положено, — это как в армии честь отдать генералу.
Пётр дал ему целую пачку сигарет, и они пошли к реке Мокше, где вначале искупались, а потом переоделись в мирскую одежду и направились к батюшке. Слова послушника оказались пророческими: батюшка, как узнал, что Кактус автомеханик, а Пётр водитель и электрик он без разговоров их взял под своё крыло. Не спрашивая документов, провёл экскурсию по монастырю и поселил их в отдельную келью.
— Не нравиться мне наше «трудоустройство», больно быстро и гладко всё прошло, — сказал Кактус.
— Это церковь, а они не признают бюрократии, им важен человек, а не бумага, — пояснил Пётр.
— Всё равно я не верю. При первой опасности нарежем отсюда. И каждому руку целовать я не намерен, — губы отвалятся или заразу типа гепатита подцепишь. И так здоровья нет. Поглумился над моим телом этот зверь брат Луки. К тому же бесплатно горбатиться на монастырь у меня никакого желания нет. Переждём здесь волну и опять вернёмся на другой берег Волги. У нас валюта есть, но там пополним нашу кассу и поквитаемся кое с кем. Главное марку кардинала найти, а после в Грузию махнём с прицелом на Турцию. И неплохо бы взять архив Боровика. Я знаю, там одного важного мента, который с большой радостью возьмётся нам помочь, но его надо заинтересовать бабками.

                Глава 31

           Вечером Колчак зашёл к брату домой. Все сидели в саду, и пили чай. Один Серый пил пиво.
— Знаем, с чем пришёл, — сказал Сергей, — садись за стол, попей пивка, за ним разговор веселей и толковей будет.
Колчак сел за стол и открыл банку с пивом и загадочно произнёс:
— Знать вы не можете, о чём я толковать хочу, так как эту новость сам узнал на том берегу от самого поганого милиционера, три часа назад.
— Опередили Ланина, — прохрипел Хлястик, — тут уазик ментовский уже приезжал, предупредили нас, что Кактус может объявиться и не один, а с ушастым Питом, который был у него в извозчиках. Ушлый оказался этот Кактус, не был бы ментом, далеко бы пошёл с такой хваткой. Какой он ни козёл, но его побег заслуживает уважения. А если он здесь появиться, то второй раз живым я его не выпущу. Долг обязывает поступить с ним справедливо не включая гуманность.
— Избавьте меня только от таких разговоров, — сказала Надежда, — я не хочу подобные вещи выслушивать, чтобы после быть свидетелем. Милиция разговаривала со мной и меня предупредила, как только появиться незнакомое лицо в селе немедленно сообщить. У них нет пока фотографии Петра Краснова, то — есть, Пита, но завтра непременно будет. Они говорят, есть вероятность, что побег готовил, не один Пит, а целая группа. Я с тётей Ирой весь день дома и от нас дорога просматривается лучше всех. Вот теперь будем с ней по очереди дежурить около окна.
— Ты, что думаешь, они по дороге сюда приедут? — сказала тётя Ира, — это равносильно взять в руки флаг, где написано большими буквами «Я Кактус иду мстить в Осинки». Они окольными путями пойдут. Может, как звери через чащобу будут пробираться. Дождутся темноты, а ночью войдут в дом и перестреляют всех.
— Тётя Ира вы, что Надю пугаете? — сказал Серый, — да не сунет он нос сюда второй раз. Он понял, что здесь не простые ребята собрались. Да и здоровья я думаю, у него нет после того, как Юра Лоб на нём поплясал. Там почки, наверное, полумёртвые на одной нитке висят. И по голове досталось, словно футбольному мячу.
— Ты не прав Сергей, — возразил Колчак, — человек, подготовивший такой дерзкий побег способен на многое. А то, что он здоровье в твоей бане потерял, это делает его более злым, и непредсказуемым в своих поступках. Он, возможно, знает, что ему жить осталось немного, и задался целью любой ценой отомстить нам. И не скидывай со счетов, что голову ему Лоб отбил неплохо, и крыша у него по всем моим раскладам должна ехать не хило.
— Ну, это не совсем верно, — взял слово Жора Хлястик, — если бы крыша у него съехала, то под суд его бы не подвели, а пристроили в дурку, на вечное проживание. А в основном ты правильно Вовка говоришь. Такая паскуда замухрованная, на всё пойдёт в состоянии отчаяния. Но мы не будем ждать, когда они к нам придут. Я завтра с Зауром съезжу к своим шустрикам они быстрее, чем менты найдут их и доставят сюда упакованными.
— Нам никто кроме Кактуса не нужен, — возразил Колчак, — остальных мы не знаем, и знать не хотим.
— Не правильно думаешь, — сказал Жора, — если мести, то всех. Такие суки нередко после себя оставляют ядерные завещания. Всех до кучи нужно прибирать к рукам, а там разберёмся, кого миловать, кого казнить. Никуда они от нас не спрячутся. Галантности от меня в этот раз Кактус не дождётся.
— У меня знаете песня, сейчас какая в голове крутится? — спокойным взглядом обвёл всех Сергей.
— Ещё пару банок пива выпьешь, не только песни будут крутиться, а и мозги совсем завернуться, — укоризненно заметила тётя Ира.
— Мне смешно видеть вас перепуганных, — засмеялся он. — А песня у меня старая втесалась в память «Нам не страшен ни вал девятый, не климат вечной мерзлоты». И думаю, мы порожняк здесь гоним. Бояться сиволапых, — повода нет.
— Не перепуганных, а осторожных, — поправил его Колчак. — Я чирикаю со своей колокольни, потому что опять на языке Ланина всплыла коллекция марок, из-за которых у меня состоялось знакомство с Кактусом
— Всё правильно ты Колчак говоришь, — поддержал его Хлястик. — Не надо успокаиваться, отморозки есть отморозки. И их надо «пригреть» за всю масть.
Серый посмотрел внимательно на младшего брата и, вспомнив про новых рабочих, обратился к Колчаку:
— Да кстати Вовка, три дня назад прибыли «пионеры» с твоей зоны четыре человека, Мы с Надеждой сегодня с ними знакомились. Двое из них специалисты классные, а другие в прошлом хронические бомжи, но работать все готовы. Освободились по УДО. Может, знал, кого сходи, познакомься, облегчишь работу Надежде.
— Разве, только, что из-за Надежды, а так зачем они мне нужны, — с неохотой сказал Колчак. — Им с вами работать, а не со мной.
— Я это тебе сказал потому, что один парень там есть самый молодой, — Ромой зовут. Он знал Севу.
— Севу вся зона знала и что из этого? — недовольно сказал Колчак, — это не значит, что я должен бежать и знакомиться с каждым каторжанином.
— Он коробочки под табак делает красивые, такие, какая у тебя на зеркале лежит в прихожей, — напомнила Надежда.
— Китаец, наверное? — сказал, задумавшись, Колчак.
— Да он, — подтвердил Беда, — но он говорит, тебя не знает.
— Он не знает меня, как Колчака, — подтвердил Вовка. — Табакерку его работы мне передал в СУС Сева. А, видать, он меня видал пару раз. Но скажу он парень неплохой по слухам. К нему можно сходить пообщаться. А второй, что за специалист? — спросил Колчак.
— Второй Ящик, — ответила Надежда, — в гражданстве Василий Аркадьевич Трошин.
— Да ты с ним Сергей миллионером заделаешься, — обрадовал Вовка брата, — он такие аквариумы мастерит, глаз не оторвёшь. Я его знаю хорошо, он бугром был у Гоши и Фуры. Я к нему с презрением раньше относился, пока мне Сева не объяснил, что не каждый бугор козёл. Тогда можно с ними сходить поздороваться.
— Может и мне с тобой сходить прогуляться? — изъявил желание Хлястик.
— Тебе не надо туда ходить, а то выпугнешь их всех, — остановила его Надежда. — Подумают, что у нас не совсем серьёзное здесь предприятие, а уголовный клан. Они уже знают, что ты живёшь в этом доме. Лучше давайте я схожу с ним? Посмотрю за одно, телевизор они настроили, или нет. Они так приятно меня благодарили за него!
— Успели карты метнуть без меня, — сказал Жора, — ладно не пойду, — отказался он.
— Пришлось немного, — пробурчал Сергей. — В плане воспитательной работы объяснить, что это не простое село, а с вором в законе и что «Советская власть» здесь существует. Ты Вовка, если пойдёшь туда, возьми вина с собой? Там этот Трошин только его пьёт. В гараже стоит целый ящик Каберне.
Колчак зашёл в гараж, взял две бутылки вина и, дождавшись Надежду, они, обойдя овраг, направились в неказистый домик, стоявший на территории церкви.
— Мне Сергей задание дал, чтобы я с Китайцем поговорила об изготовлении этих табакерок, — сказала Надежда, — ты не думай, я приставать не буду к тебе?
— Надь, ты уже мама, а глупости какие — то говоришь, — пожурил её Колчак.
— А что мамы разве не женщины? — оправдывалась Надежда, — а будешь мне нотации читать, скину тебя в овраг и изнасилую, — сказала она, то ли в серьёз, то ли в шутку.
— Смотри, на нас крест божий смотрит, — показал он ей на купол церкви, — а ты богохульствуешь.
— Ой, мамочка моя, никак Колчак святошей заделался, не иначе конец света наступит? — засмеялась она.
— А что возьму и покрещусь, а тебя матерью крёстной возьму, чтобы не приставала больше, — припугнул он её.
— Тогда ты мне тем более облегчишь задачу, — засмеялась она. — Ты же будешь тогда должен меня во всём слушать и безоговорочно выполнять все мои команды и прихоти.
— А господь бог, что на это скажет, если узнает, что ты своего крёстного сына в постель затянула?
— А что мне господь бог, схожу на следующий день в церковь поставлю свечку и отмолю этот грех, — взглянула она в лицо Колчаку, своими горящими глазами.
— Всё Надя заходим в святую обитель, о грехе ни слова? — словно батюшка он осадил страстную Надежду.
Войдя в дом, им сразу бросился в глаза работающий телевизор и запах жареного мяса с луком. Двери во всех комнатах были открыты. Они заглянули в первую комнату. Василий Аркадьевич стоял задом к ним, и готовил соус из уксуса. У него на кровати сидел Китаец. Когда он увидал гостей на пороге с двумя бутылками вина, смутился и встал с кровати, протягивая руку Вовке.
— А я голову всё время ломал, что за Колчак? — сказал Китаец, — но мысленно и незримо думал на тебя.
Василий Аркадьевич, отложил моментально своё кулинарное занятие, повернувшись к гостям, и тоже радушно пожал Вовке руку.
— Никогда бы не подумал, что встречу тебя здесь в полном здравии? Мне раньше почему — то казалось, что ты с верхней части города, где жил Сева, а оказывается, ты здесь живёшь. Кстати, ты долго жить будешь, мы о тебе, сейчас говорили с Ромой.
— Здесь я живу не так давно, сам я из города, а в верхней части я никогда не жил. Сева часто наведывался в наш город к моему дядьке Захару, — объяснил Колчак.
— Ещё одна новость для меня, — воскликнул Трошин, — Захар твой дядька, надо же? — забормотал он, — постой, да он Захар Минин, я помню его хорошо и знаю. Мы с ним в прошлом столетии на крытой тюрьме вместе были. Справедливый вор был, я тогда только заехал в тюрьму, а он вскоре освободился.
— Если Захара знаете, — сказал Колчак, ставя бутылки на тумбочку, — то позвольте вам представить его родную дочь Надежду.
— С ней мы уже близко познакомились, — никак не мог прийти в себя от такого известия Василий Аркадьевич, — у вас не село, а какой — то родственный клан. И я не удивлюсь, если поговорю с батюшкой и обнаружу с ним наших общих знакомых.
— Тут километрах в десяти отсюда живёт и Гоша Сыромятников. Он, кажется, в вашем отряде был? — спросил Колчак. — Я ведь его на зоне не видел. Впервые с ним столкнулся в столыпинском вагоне, когда этапом шли на другую зону.
— Да в нашем отряде Сыромятников был, — подтвердил Василий Аркадьевич, — но не в моей бригаде. Он на циклонах работал.
Пока они разговаривали, Китаец собрал по комнатам стулья и усадил гостей. Надежда поняла, по обращению друг к другу, что Китаец и Ящик нашли, общий язык и это её радовало.
— Мы вот сегодня в город ездили с милицией вашей познакомиться, — сказал Рома, — потом зашли на рынок купили сердце говяжье, сейчас оно приготовиться быстро в микроволновой печи. Отведаете нашего кушанья, и вино вам будет кстати.
— Слух по зоне красивый прошёл, как ты крепко в оборот взял на этапе Фуру, — возобновил лагерный разговор Трошин.
— Фуры уже год нет в живых и говорить о нём не следует, — сказал Колчак, открывая бутылку Каберне.
— Всё я знаю, только не знал, что погиб он в ваших краях, — подозрительно окинул взглядом Колчака Василий Аркадьевич, — сам виноват, стремлений своих блатных не мог укротить, вот и заполучил. А то, что говорить плохо о мёртвых не положено, я не совсем согласен. Для науки некоторым молодым нужно именно по каждому убиенному блатарю читать ежедневно двухчасовые лекции, чтобы в будущем берегли своё здоровье и правильно вели себя.
— Я тоже с вами согласна Василий Аркадьевич, — поддержала его Надежда, — у нас в городе почти каждый день убивают.
— Да не те это убийства Надя, о которых мы говорим, — перевёл взгляд от Трошина на Надежду Колчак, — у нас в городе сейчас относительный порядок, благодаря Хлястику, а убивают в основном в быту и по пьяной лавочке.
Колчак разлил вино и сказал:
— Зовите остальных, пускай по стаканчику вина выпьют?
— Не будут они пить, — ответил за них Рома, — поклялись, что в рот больше не возьмут, но мясо есть будут. Женщин интересных себе присмотрели в вашем селе. Сейчас сидят на кровати, брюки себе подшивают. А я тоже не пью, не потому что кого — то себе присмотрел, а просто не пил никогда в жизни несмотря на то, что попал на скамью подсудимых за водку. Вот такой я с выкрутасами человек, — высказался о себе Рома.
Надежда выпила вместе с мужчинами полстакана вина, после чего обратилась к Китайцу:
— А вам Роман заказ уже поступил на табакерки. Если у вас время будет надо изготовить двадцать штук? — таких, какую вы подарили сегодня шефу. Он хочет попробовать выставить их на продажу.
— Время у меня будет всегда, — не отказался Рома. — Чего мне делать вечерами. Но только после того, как вам Надежда изготовлю шкатулку с сюрпризом. За телевизор должен я вас отблагодарить.
— Спасибо, — зарделась Надежда не то от вина, не то тронута была вниманием Ромы?
— Завтра же схожу в лес и выберу деловую липу, — пообещал Рома.
— Пойдём вместе, я тоже хочу взглянуть на лес и выбрать для себя на перспективу стоящую древесину, — сказал Трошин. — А ты мне Володя вот, что скажи, — обратился он к Колчаку. — Стоит нам надеяться на этот завод? Не пролетим мы в трубу?
— Поводов для беспокойства у вас не должно быть, — воодушевил его Колчак, — вы ничем не рискуете. Рискует один Серый мой брат, но он хороший администратор и у него много связей. Сами должны догадаться, лесу на территории завода почти нет. Сбывает всё сразу, поэтому и заработки у рабочих стабильные.
— Я немного засомневался сегодня, — промолвил Василий Аркадьевич, — думаю завод вроде не маленький, на территории завода много ценностей лежит под навесами или совсем под открытым небом. В наше время без охраны нельзя. Мысль у меня в голове пронеслась о банкротстве завода. Но когда поговорил с хозяином, сомнения откинул.
— Сергей понимает, чем на охрану выкидывать лишние деньги, он поставил условия всем рабочим. Каждый рабочий несёт персональную ответственность за пропажу материальных ценностей. А, после рабочего дня, за заводом смотрит управляющий Жига. Он там и живёт, а у него ничего не пропадёт, всё учтено. Да и никто не посмеет из посторонних сунуться на территорию завода. Сам должен догадаться почему?
— Мудро и экономно, — изрёк Василий Аркадьевич и достал из печки стеклянное блюдо с ароматным мясом.
— Сейчас мы под вино и мяса отведаем, — сказал он.
— Это без нас, — встал Колчак со стула, — вы кушайте, а нам пора идти. Он неожиданно заторопился и, подняв со стула Надежду, покинул дом, забыв заглянуть в комнату, где жили Сало и Глаз.
— Ты чего, как подстреленный сорвался? — спросила Надежда на улице.
— Пускай они едят одни. Им надо насытиться, я знаю, что для них такое мясо.
— Какой ты чуткий и догадливый, — съязвила Надежда, — а я мяса, может тоже хочу.
— Тогда пошли с тобой в лес, я тебя им накормлю, — сказал Колчак лукаво и свернул на тропинку, которая вела к лесу. Надежда довольная последовала за ним.
Возвращались они назад другой дорогой, когда на улице уже смеркалось. Колчак, проводя Надежду до дома около двери ей, сказал:
— Всё Надя, — это последний раз у нас с тобой произошло. Я не хочу, семью потерять из-за нашего прелюбодеяния. И ты сама боишься, что узнают о нашей с тобой близости и толкаешь меня во все тяжкие грехи. Не забывай, что мы с тобой брат и сестра. Настанет то время, когда мы с тобой обязательно попадёмся, и ты сама это хорошо понимаешь.
— Сам меня в лес утащил, в траве вывалял, а на меня спираешь, что я тебя в грех ввергаю.
Она закрутила головой и, убедившись, что находятся вне обозрения посторонних глаз, чмокнула его в щёку и громко смеясь, забежала в дом.

                Глава 32
      
          Вовка Колчак ехал от Амира на своей Хонде в прекрасном настроении. Рядом с ним сидела Полина и держала сумку с крупной суммой денег, которые Колчак выручил за продажу брегета. Полина с радостным лицом прижимала к себе сумку и, не умолкая, говорила:
— Кто бы мог подумать, что нам так повезёт с этими часами? — сияла она от счастья, — теперь мы и дом достроим, и тарелку телевизионную купим, как у Серёжи и на шубу мне хватит.
— Правильно, сейчас разбазарим все деньги, потом будем, тарелку с шубой грызть, — сказал Колчак, — надо вначале дом достроить, чтобы родные смогли к нам в любое время в гости приехать. Спутниковая антенна, конечно, необходима, но будем брать не такую большую, как у Сергея, — рассуждал он, — а возьмём маленькую, а остальные деньги нужно умело пристроить. Можно купить квартиру в городе и пустить туда квартирантов. Всё — таки это недвижимость.
— А шубу мне? — спросила Полина.
— Шубу мы сейчас можем купить, — обнадёжил он её, — пока лето они не такие дорогие, и накупим игрушек Кириллу. И не забыть тётю Иру отблагодарить, за то, что никогда не отказывается сидеть с нашим сыном.
— Давай купим ей, куртку хорошую с капюшоном, — предложила Полина.
— Можно и куртку, — согласился Колчак, — а ещё я ей хочу взять импортных витаминов. Они дорогие и свою пенсию на них она никогда тратить не будет. Она считает, что это непозволительная роскошь для её здоровья. А поддержать ей организм микроэлементами необходимо. Пускай дольше живёт и за Жорой лучше смотрит.
— Куда уж лучше, — сказала Полина, — она и так за ним по пятам ходит и ездит везде. Она у него, неотлучная медсестра. На неделе я хотела оставить Кирилла у неё, чтобы в город съездить к себе в ресторан, получить деньги. А она мне говорит, оставь с Надей, я сама уезжаю с Жорой и Зауром в Щербинки по важному делу. Я знала, что Жора там собирал сходку со своими дружками. Ты мне сам об этом говорил. Но не думала, что тётя Ира поедет. Куда он туда, и она за ним. И ещё мне кажется, что она гордится, что Жора вор в законе.
— Это у неё старая отрыжка, от которой она никогда не избавится. «Её криминальное молодое прошлое даёт о себе порой знать, — сказал Колчак, — я иногда с ней поговорю о старых воровских нравах и диву даюсь, сколько она всего знает». А так встретишь на улице такую милую бабульку и не подумаешь, что она ходячий уголовный кодекс. Все законы знает, а как прикольно она разговаривает по фене с Жорой.
Колчак припарковал машину около универмага, и они поднялись с Полиной на третий этаж, где продавались шубы и обувь.
Они купили шубу и куртку для тёти Иры, а затем пошли выбирать себе обувь.
Колчак сидел на стуле и примерял туфли, которые ему подносила Полина. Остановившись на очередной паре, он сказал ей:
— Вот эти я себе возьму, откладывай и выписывай чек.
— Это стоящие туфли! — раздался голос из-за спины Колчака, — обязательно брать надо!
Вовка обернулся сзади стоял громила двухметрового роста, с туго набитой спортивной сумкой в руках. Руки у него все были исколоты в перстнях. Одет он был в брюки из грубого дешёвого материала и синеватую, не первой свежести толстовку. Лицо его было бледное со следами былых фурункулов. Он был сильно похож на Юру Лба, но здоровее и выше ростом.
«Надо — же какое сходство бывает», — подумал Колчак, и ответил громиле:
— Я думаю, что эти лучшие из всех, что здесь есть, производство «Италия», не китайское фуфло. За них никаких бабок не жалко отдать.
— Тогда и я себе такие возьму, если мой размер есть, — сказал громила и пошёл мерить туфли.
Колчак взял покупку, и они перешли с Полиной в соседний отдел купить ей сапожки.
Увешанные покупками они пошли к машине и начали складывать всё в багажник.
— Благодарю за совет, — услышали они опять знакомый голос, — громила стоял рядом, держа уже в руках помимо сумки коробку с туфлями. — Нашли для меня сорок шестой размер. Я чуток отстал от моды и не знаю, что сейчас носят, пришлось к вам за помощью обратиться.
— Не за что нас благодарить, — ответил Колчак, — носи на здоровье! Такими туфлями намного приятней цокать по асфальту, чем в прохорях топтать делянку.
— Да я смотрю, ты земляк свой в доску, и всё знаешь, — улыбнулся громила, — тогда ещё дай один совет.
— Какой? — спросил Колчак.
— Как мне добраться до Моховых гор? А то я вечность здесь не был. Не знаю, как туда сейчас добираться.
— Можно с Московского вокзала уехать, на маршрутном такси или автобусе, оттуда каждые пять минут отправляется транспорт, а можно по воде, но это тебе надо вначале, на трамвае проехать остановок восемь, а если хочешь совсем быстро попасть на Моховые горы, то садись в мою машину, мы туда едем.
— Вот это дело, — радостно произнёс громила и протиснулся на заднее сидение машины.
Когда они отъехали от универмага, Колчак спросил у него:
— К кому на Моховые горы едешь?
— Даже сам не знаю пока, — на сестру надежда есть, а братья под сомнением. Если не на казёнке сидят, то обниму их.
— И кто у тебя братья? — допытывался Колчак.
— Ты ещё молодой, и я сомневаюсь, что знаешь их, — разглядывая город, ответил громила.
— Хоть он и молодой, зато его все знают, — вставила с достоинством Полина.
— Ну, если женщина говорит такое про своего мужа, это уже, что — то значит, — с иронической шутливостью произнёс он. — А братья мои Юра и Лука, но они бедолаги, на свободе редко бывают.
У Колчака дёрнулось сердце, и он взглянул на Полину, у которой глаза от, услышанных имён расширились.
— Сейчас и Лоб, и Лука на свободе и на зону они больше не попадут, — сказал Колчак.
— Так ты их знаешь? — обрадовано воскликнул громила.
Колчак подъехал к бровке дороги и остановился.
— Лука был моим другом, и мы вместе с ним сидели. Его похоронили первым перед Новым годом в позапрошлом году. А Юра помер у моего брата в бане осенью прошлого года. Его парализовало. Похоронили мы их рядом. Если хочешь, можем сейчас заехать по пути на кладбище.
Колчаку неудобно было смотреть на плачущего гиганта. Ему на мгновение показалось, это он виноват, что его братьев нет в живых.
Когда громила немного успокоился, он вытер глаза рукой и сказал:
— Поехали, чего стоять этим мы их не оживим.
— Я как понял ты Колюка, но ты — же помер? — спросил Колчак.
— Никогда я не умирал. Я здоровый как бык. А телеграмму я сестре отбил скорбную сам, как только освободился, чтобы она не думала, что я претендовать буду на её квартиру. Думаю, пускай живёт спокойно у неё дети, чего я полезу. Остался в Тюменской области работать. Там на земснаряде я неплохо заработал, но жил как аскет. Только работа и больше ничего. Вахтенные у нас домой ездили, а я в это время стропа плёл на второй работе. Хотел заработать хорошо и приехать домой в отпуск с большими деньгами.
— Так куда тебя вести на кладбище или к сестре? — спросил Колчак.
— Давай на кладбище заедем, я хоть знать буду, где они лежат, чтобы в следующий раз не рыскать, а потом к сестре отвезёшь, я подарков ей целую сумку везу.
Они заехали на кладбище. На могиле лежали пожухшие цветы, которые Колчак с друзьями принесли на Красную горку. У них стоял один памятник на двоих с красивой оградкой, изготовленной из штакетника, на заводе у Серого и столик со скамейкой.
— Мы не забываем их и заезжаем нередко сюда, — сказал Колчак.
— Тебя как зовут? — спросил Колюка.
— Владимир меня зовут, но знают все, как Колчака. Если подробности хочешь узнать найдёшь меня. Твоя сестра знает, где меня найти. Она живёт в одном доме с моей матерью.
— Спасибо Владимир! — пожал он руку Колчаку, после чего они сели в машину и отвезли его к дому сестры.
— Ну, вот испортили себе праздничное настроение, — сказала Полина, — зачем ты только подвозил его. Добирался бы своим путём и тогда узнал участь своих братьев не от нас. А ты сегодня стал вестником некрологов на колёсах.
— Я его первый раз, когда увидал, сразу отметил сходство с братьями Волковыми, но я знал точно, что он умер. А он живым и невредимым предстал перед нами. Я ведь до этой встречи его и не знал, так — же, как и Лба. Но как бы не было нам прискорбно от этой встречи, праздник мы себе не должны омрачать. Сейчас едем в мясную лавку берём мяса, пива, вина и направляемся к Беде. Сегодня суббота приедет вся наша родня в баню. И Марек, наверное, будет? Он обещал мне появиться. А что встретили Колюку, — это судьба такая у меня. Я счастливый на встречи, потому что человек общительный и ничего в этом плохого не вижу. Известно, что из общительных людей получаются хорошие педагоги, возможно, и я тренером неплохим стану?
— Может, мы маму твою сразу с собой заберём? — пока около дома стоим, — предложила Полина.
— Зачем она сама приедет позже. Видишь, машина Заура стоит у подъезда? Её он никак не забудет с собой забрать. Я вчера был у мамы, она планов своих не меняла на субботу. А мы с тобой поехали грузить машину до отказа. Будем обмывать твою шубу. Но об этом будем знать мы с тобой двое. Сама понимаешь, начнутся расспросы. Откуда деньги и тому прочее.
— Я всё поняла, — сказала Полина, — поезжай в мясную лавку?
Они загрузили полную машину продуктами и поехали в Осинки.
Родители Полины были уже у Беды около дома и забавлялись с Кириллом. Полина отдала ребёнку новые игрушки, взяла подарок тёте Ире и понесла ей в дом. Колчак остался стоять у машины, дожидаясь жену, чтобы все покупки отвезти к себе домой, но на крыльце появился брат.
— Сергей, готовь мангал и шампуры? — сказал ему Колчак — будем барана жарить. Мы привезли двадцать килограммов парного мяса, — открыл он багажник автомобиля.
— Ты что отару завёл у себя в новом доме? — спросил Сергей
— Нет, повезло сегодня в мясной лавке, — отговорился Колчак. — Только с бойни привезли, мы с Полиной без раздумий взяли. Думаем родню надо шашлыками сегодня попотчевать. Праздник всё-таки семейный, день рождения Деда!
— Тут мяса тянет на половину твоей зарплаты, — сказал Сергей, беря ящик с мясом в руки. Но когда его приподнял, понял, что вес братом явно занижен:
— Что — то ты хитришь Вовка. Никак клад выкопал на своём огороде?
— Если, по правде сказать, то да, — шутил Колчак, — начал вчера первую редиску дёргать, а вместо неё с ботвой алмазы вытаскиваю. Вот с Полиной на рынок съездили сегодня. Продали пол килограмма, на вырученные деньги баранины купили.
— А доллары у тебя не растут случайно на огурцах?
— Пока нет, но в этом направлении в этой области веду. У нашего деда Романа плодила же вишня по два раза в году, а почему я не могу добиться такого же урожая на овощах.
Сергей рассмеялся, вспомнив, как он на фруктовые саженцы развёл своих начальников в учреждении для несовершеннолетних преступников.
— А знаешь Вовка, у меня желание есть съездить туда, — задумавшись, произнёс Сергей. — Навестить своего мастера, пожать руки воспитателям, о которых у меня остались только положительные воспоминания. Дядя Миша точно на заслуженном отдыхе, он ещё тогда на пенсию собирался, а прошло годков многовато. Был бы только жив. Водочку он тогда дюже любил. А живёт он за забором учреждения, на Высокой горе. Заодно, предложу им свою новую продукцию.
— Что процесс пошёл со своей продукцией? — поинтересовался Вовка.
— Ещё как, — они трудятся комплексно, и в помощь я им даю с пилорамы людей, когда те без дела сидят. Через неделю я выдам им первую зарплату. Они молодцы, — за неделю сто восемьдесят стульев — красавцев сделали. Я бы тебе показал, но вчера ресторан «Караван» закупил остатки готовой продукции. До этого сотню взяла поликлиника. Я уже посчитал, если они минимально каждый день будут делать по тридцать стульев, то им ежедневно будет идти в фонд заработной платы по тысячи рублей. Считаю, они довольны будут.
— А не маловато будет? — с иронией подковырнул Вовка старшего брата.
— По моим соображением в самый раз. Сам посуди, я покупаю лес, расходные материалы, транспортные расходы, электроэнергия. Им двадцать тысяч в радость будет, против твоих портовых пяти штук.
— Такой зарплате будет рад, не только селянин, но и городской житель, — опешил младший брат. — Извини, я ляпнул, не подумавши?
— Аркадьевич и Рома — это действительно клад для меня и мне бы никто больше не нужен был. Их двоих вполне бы хватило. Но я грант получил под это дело и его надо отрабатывать, чтобы на следующий год можно чем — то апеллировать.
— О чём вы так горячо беседуете? — подошёл к ним Жора Хлястик.
— Рассуждаем, что с мясом делать, шашлык или плов сварить, — сказал Колчак.
— Тут мяса и на то, и на другое хватит, — сказал Жора, заглядывая в ящик, — давайте я с Ириной пловом займусь, а вы подготовьте мясо к шашлыку. А все подъедут, мангал разожжём.
— Время ещё два часа, успеем всё сделать к приезду, — сказал Колчак, — а теперь я вам новость, хочу одну сообщить, от которой у вас шары на лоб полезут.
— Меня уже трудно чем — то удивить, — присел на скамейку Хлястик и закурил папиросу. — Если ты о Кактусе хочешь, что — то сообщить, то думаю, ты опоздал. Его мои ребята разыскивают по всей области. А разыщут и как миленького доставят сюда. Потребуется и в других областях найдут. Они на Сахалине должников доставали.
— Причём здесь Кактус? О нём я не забыл, но сейчас эта тема у меня на заднем плане. Колюка жив и я его сейчас через мост вёз к нам в город, через могилу Лба и Луки, — выпалил Колчак.
— Ты, что шутишь Вовка? — вытаращив глаза, спросил Беда, — ведь помер он. Телеграмма из зоны сестре приходила. Может, ты перепутал чего?
— Никаких шуток не может быть, и ничего я не перепутал. Спроси у Полины, она тебе подтвердит, — ответил Колчак, — телеграмму он сам такую дал сестре. Он как освободился с особого режима, остался работать в Тюменской области.
Сейчас приехал в отпуск. Это такой великан, — он намного выше и здоровее Лба.
— Помню я его, угрястым пареньком, — сказал Жора. — По этой примете мы и различали близнецов. А то, что он сам отбил такую телеграмму, это похоже на весь их род. Они все с малых лет выдумщики были. Даже сестра их Сонька и та мочила капканы в молодости, от которых волосы дыбом стояли. Она оставляла записку, что сгорела в топке котельной, а сама уехала на Олимпийские игры в Москву. Её милиция вернула, так она в школе сказала, что хотела выйти тайно замуж за африканца и уехать в Эфиопию. Не знаю, как она встретит сейчас брата? — безголовая она у них. Хотя у всех женщин склад ума отличается от мужчин, — будь даже она учёной женой. А насчёт Коли я вам, вот что скажу. Он на нас в любом случае выйдет. Ему во дворе мужики обязательно расскажут, что к чему? «Ты ему подробности смерти не рассказывал?» —спросил Жора у Колчака.
— Мне про смерть ему тяжело было говорить, — сказал Колчак, — проплакался он у меня в машине. Для меня эта миссия не совсем приятная. А на подробности время надо много, и я бы предпочёл это делать под водочку, и не на кладбище.
— Найдёт нас, — встретим его по-людски и расскажем про смерть братьев, — сказал Серый и, взяв ящик с мясом, понёс его на террасу.
     Позднее в Осинки приедет Марек и расскажет, что Колюка поит во дворе всех мужиков за упокой душ своих братьев и назад в Тюмень возвращаться не собирается. Хочет купить в городе домик небольшой и если узнает, что хоть кто косвенно причастен к смерти его братьев, то всех перемочит.
— Про это, я вам и говорил! — сказал Хлястик. — Этот род, вылеплен из непонятной смеси, — запаху много, а пользы никакой. Отсидел такой срок, а ума не набрался. Подумал бы дурак, что мстить некому. Лоб умер своей смертью, а с Кактусом без него разберутся и отомстят ему первым делом, за вора. А Лука так прицепом в почёт попал. Если бы он не в одиночку свои дела делал, то глядишь, в живых — бы остался.
— Он всё подробности знает о Кактусе и за его побег его известили, — сказал Марек.
— Про этот побег, наверное, и за рубежом уже знают, — разгоняя фанеркой, дым от мангала, произнёс Сергей.
— Но, когда он попадёт ко мне в руки, никто не узнает, даже вы, — закончил фразу Серого Хлястик. — И сегодня о плохом не говорим, все тосты за Деда.

Продолжение в книге «Горькое молоко – 6 – В погоне за кардиналом»

 
 
 
 .