Глава 3. Одинокая Башня

- Синвирин, что с тобой? – несмело и даже робко спросил Джулиан и искоса заглянул в глаза Создателя, но Тот отвел взгляд и прищурился, чего уже давненько не делал, и дух понял, что все хуже, чем ему думалось.
Они шли над беспокойным, живым миром, шли прямо по воздуху, и вслед за ними, будто на веревочке привязанный, тащился ледяной кокон, внутри которого был заморожен гость, мертвый, плененный и беспомощный. И дух нервничал: Синвирин снова показал свою настоящую сущность, снова стал такими, каким Старший гэльфорд увидел Его впервые – страшным, жестоким и ледяным, как Его Стихия. Когда Джулиан только-только был создан, Синвирин был совсем иным, нежели сейчас: Он не смеялся, был раздражителен и зол, срывался по мелочам, психовал, опускал руки, а потом судорожно хватался за работу, нервничал и по большей части молчал. Его можно было понять – тогда Он потерял семью, но потом, когда боль потери чуть спала, Создатель выправился, вспомнил что такое жить как все, как обычные люди. И снова научился смеяться, снова засветился изнутри, ведь у Него было светлая сущность на самом деле… Теперь же, идя рядом с Ним, Джулиан опять не узнавал Его: что-то темное всколыхнулось в душе у Юльванда, что-то властное и жесткое, чего не ослушаешься, от чего не скроешься. И, казалось, весь мир притих, напугавшись непонятной ухмылки, подернувшей уголки Его губ, тени ежились, но выползали, и духи злобы роились около владыки.
- А что со мной? – лукаво спросил Синвирин в ответ, не поворачивая головы и не глядя на гэльфорда, и улыбнулся как-то странно, по-змеиному, склонив голову к плечу, как кукла на испорченном шарнире.
- Ты сам не свой. Такой же, как в начале, когда мира еще не было. Ты такой же, как на Земле, где ты создал меня, - отозвался Джулиан и сделала шаг в сторону: ему казалось, что владыка и его может прибить в таком состоянии.
Молния дернулась было с неба, но испугалась и свернулась обратно, спрятавшись в тучу, и гром не прогремел. Юльванд повернулся и в упор уставился на Джулиана, с такой ненавистью, что тот съежился, от всей души пожелав провалиться куда-нибудь подальше, только бы этот убийственный взгляд перестал прижимать его к земле. Холодное, улыбающееся лицо было как будто кукольным, столь же ненатуральным и лживым, как гипсовая маска, и только глаза, как солнца, горели безумным зеленым огнем, и вокруг разливался свет – зеленовато-серебряный, неестественный, чуждый для мира Зетта, тени бежали по земляному морю, но в этом свете была тьма и ярость, слепящая глаза.
- Со мной все хорошо, все в порядке, разве не видишь? – нажимая на слова, проговорил Синвирин и снова наклонил голову к плечу – жест, который принес Йорсунд, был скопирован и взят на вооружение, как будто владыка хотел поселить душу гостя в себе.
- И когда ты лгать научился? – настороженно спросил дух и весь напрягся, готовый бежать – ударит еще, псих, но Тот даже не дернулся.
- И когда ты лезть в чужую жизнь научился? – Синвирин даже интонацию скопировал, а внутри у Него все взорвалось от дерзости Джулиана и снова заходило волнами, сознание помутилось на мгновение, но потом снова вернулось в норму.
Да как он смел, в конце концов?! Как смел влезать в жизнь своего Создателя?
- Мы одна семья, Синвирин, - тихо-тихо проговорил дух и не стал поднимать глаза: чувствовал, что слова остались лишь словами, в них не было истины, поэтому прозвучали они пошло и плоско.
Их не стоило говорить, но было уже поздно, и гэльфорд пожалел, что вообще открыл рот. Нет, Юльванд не был их семьей, не был им кем-то родным. Он был чужаком, Он был Создателем, и теперь сам прочертил границу, сам, по своей воле отдалился.
Синвирин фыркнул, отвернулся и пошел дальше, волоча за собой по воздуху кристалл изо льда. Джулиан замер, глядя Ему вслед и не очень понимая, как на все это реагировать, потом торопливо догнал Создателя, снова пристроился рядом, понимая, что сейчас Синвирина никак нельзя оставить одного, каким бы противным и невыносимым Он ни был. Он нуждался в поддержке, хоть и строил из себя самостоятельного силача, но заговорить с Ним было страшно, и дух молчал, ожидая продолжения разговора. И Юльванд не заставил себя долго ждать:
- Почему не спросишь, куда мы идем? Не интересно?
- Боюсь, - честно признался Джулиан.
- Боишься? – казалось, Создатель был удивлен. – Меня что ли? Почему?
Но отвечать гэльфорду не пришлось: Он продолжил говорить, рассуждая вслух:
- Потому что я грубый, жесткий и чужой? Потому что опять закрылся и провел черту между собой и своими творениями? Да, я сделал это, но разве это повод бояться меня? Я остался прежним, только личину весельчака скинул. Мне сейчас не до веселья – у меня дело есть, его делать надо, а мне мешают все, кто только может, ни на минуту не могут оставить в покое, и это выбешивает иногда.  Я… - Он осекся, а потом заговорил едва слышным шепотом, прерывающимся резкими выкриками: - Да, я сошел с ума. Да, я рехнулся! Я псих! А ты не суди меня строго: сам останься в своем уме, когда своими же руками брата на тот свет отправишь. Вот возьми и убей Ирвина, а я на тебя посмотрю, каков ты тогда будешь. Даже не так: изувечь его, изуродуй, но оставь в живых, возьми в заложники и заморозь. Я даже не знал, что у меня брат есть, а лишь встретил его – сразу попытался угробить! Я псих, я ненормальный! Никто бы не поступил, как я! Так нельзя жить, разве не понимаешь? – крикнул Синвирин, заставив Джулиана шарахнуться в сторону. – А ты спрашиваешь: что со мной? Да так, ничего страшного! Все в порядке, мать твою!
Он замолк, но дух не прерывал тишины: опять, опять вернулось бешенство Юльванда. Он снова стал таким, как прежде – страшным, злобным, взрывным, его ненависть ко всем и всему расцвела, хоть гэльфорд и надеялся, что она ушла навсегда. А-н нет… и мир, вместо тепла и света, получил порцию боли. Синвирин говорил, казалось, давным-давно, но в реальности всего лишь несколько месяцев назад, что Ему нельзя испытывать негативные эмоции в молодом мире: тот все впитывал, как ребенок, поглощал, и не хотелось бы построить землю на пламени гнева, но по-другому не выходило. И тьма просачивалась в само основание Зетта, отравляя его существо, только вот гэльфорды тут были бессильны, а Синвирин, кажется, не справлялся сам.
- Но я не могу отпустить этого недоумка - он мне нужен как заложник, иначе Солнца перестанут светить моему миру, а жизнь не сможет зародиться без тепла. Я – Луна, я – лед и холод, я не могу согреть землю, и если вас я могу увести в другое пространство, то души моих детей – нет, - тихо, словно оправдываясь, продолжал Создатель. – Их души вписаны в устройство Зетта, они появятся здесь рано или поздно. Когда и как – я вообще без понятия, но им нужен надежный, безопасный мир. И я лучше умру сам, чем позволю им погибнуть еще раз, их жизни в моих руках, и я костьми лягу, но построю им дом.
Джулиан несмело приблизился и, против воли, сжал предплечье Синвирина, выражая свою поддержку и желание помочь – он не любил прикосновения, но знал, что Создатель чувствует в них, что Он не один:
- Я буду рядом, обещаю. Сделаю все, что в моих силах.
- Прости, что нагрубил тебе, - внезапно выдохнул Юльванд еле слышно. – Проклятый характер… ничего не могу с собой поделать. Хоть и знаю, что нельзя беситься, а все равно буйствую, тьма выползает, - Он содрогнулся, - выползает из самой души, я ведь не белый. И с каждым днем мне все тяжелее бороться, а конца и края все не видать.
Извиняться Он умел и не видел в этом ничего зазорного, потому и мог ужиться душа в душу с обидчивым гэльфордом. Злоба потихоньку отступала, уползала в дальний уголок сознания, напряжение сошло, осталась только усталость и какая-то выпотрошенность. Привычный Синвирин вернулся, и Джулиан вздохнул с облегчением.
- Так куда мы идем? – спросил дух, желая разговором растормошить приунывшего Синвирина.
- В Одинокую Башню, - тяжело пояснил Тот и, видя, что гэльфорд не понимает, стал говорить против воли: - Мне пока что подчиняется весь мир, ведь я – Создатель, потому я чувствую каждую клеточку Зетта, могу их объять и переделать. Мы с тобой не раз обсуждали план строения мира – где и что будет, горы, леса… все параллельные отвилки мне тоже доступны, но есть одно место, которое я не могу прощупать: оно чужое для нашего мира, прицепленное к нему извне, но оно дружелюбно – я уже давно наблюдаю за ним. Вот я и решил именно там спрятать кровного брата до того момента, как в мире появится достойный врач, который его спасет. Звезды непременно будут искать своего сына, нам нужно время, чтобы оттянуть войну и не погубить этого придурка, и оно у нас есть.
- Откуда ты знаешь, что то место, Одинокая Башня, не подчиняется Звездной Империи? Звезды – организаторы всех миров, вполне логично, что они будут что-то прилепливать к новым мирам, чтобы контролировать их, - нахмурился Джулиан, но Синвирин только головой покачал:
- Я чувствую, что это место неподвластно Звездам.
И этого было достаточно, чтобы гэльфорд успокоился.
Мир Зетта тем и отличался от Земли, где техника и наука стояли на первом месте, где информация и расчет играли важнейшую роль. Здесь же все было наоборот: тут не было ни машин, ни знаний, ничего, только земляной океан, но чувства и смутные ощущения говорили больше, чем все остальное. Духов злобы не вычислить по-другому, а они были повсюду и нападали каждый раз, как внимание чуточку расслаблялось.
- А вот и она, кстати, - внезапно проговорил Синвирин, прерывая размышления духа об различиях Земли и Зетта.
И вокруг воцарилась густая тишина – мерный рев ломающейся поверхности и вечной грозы затих так внезапно, будто его ножом обрезали, да и все вокруг поменялось кардинально. Теперь ничего не было вообще, и сколько ни вглядывайся, увидеть конец пространства, куда попали гости, не представлялось возможным. Темнота, плотная, осязаемая, заменила окружающую среду, и только впереди высился черный, расплывчатый силуэт, напоминающий параллелепипед, поставленный на свою меньшую сторону и вытянутый вверх, но стороны башни были неровными, так что конкретную форму было сложно определить. Здание казалось каким-то непропорциональным и неестественным и вряд ли смогло бы выстоять там, где имелись давление и притяжение, но тут их не было, поэтому тяжелый верх легко громоздился на тоненькой ножке низа.  А от левого верхнего угла до самого низа шла по черной стене узкая щель, из которой выбивался белый свет, протянувший дорожку до самых ног путников. Их как будто приглашали войти, но недоверчивому духу Одинокая Башня все больше напоминала ловушку, и смутное чувство тревоги поднялось в опасливой душе, привыкшей, что среди всего незнакомого кроется смерть. Три круглых, крохотных окошка – два рядом и одно пониже – выпускали рвущееся из башни сияние, и три луча резали темноту, но пропадали, будто поглощались, куда они указывали, на что? Понять было невозможно. А вокруг самого строения, зависшего вне пространства, расходился бледный свет – это был отголосок того свечения, что было внутри здания, расходился и постепенно превращался в сумерки, а потом и вовсе становился тьмой. В этом пространстве не было разницы между ними, а такое бывает лишь после одного события, которое не минует всех, отсюда и попахивало смертью.
- Нам туда, - кивнул Создатель и первым направился к Одинокой Башне.
Казалось, Он ничуть не боялся и легко шел над пропастью, ступая по пустоте. Джулиану ничего не оставалось, кроме как выдохнуть, загоняя поднявшийся страх подальше, и отправиться вслед за Создателем: не отпускать же Его одного?
Расстояние до Башни казалось огромным, но пройдено было за считанные минуты – специфика магического места, обман зрения, иллюзия, что еще сказать. И гладкие, без малейших щелочек стены нависли над гостями, которых, как оказалось, уже ждали: у подножия Башни вился черный клубок тумана, тут же сформировавшийся в фигуру, полностью завернутую в плащ – эдакий смиренный монах, безликий и кроткий, лица не видно, и даже пальцы скрыты в широких рукавах. Очередной дух. Хозяин не сказал ни слова, просто пошел внутрь, и гости, переглянувшись, двинулись следом, свет ослепил и разделил их, свет заполнил все вокруг, вытеснив мглу. И Синвирин зажмурился, а когда открыл глаза оказался уже в совершенно другом месте – он был в своем доме на Земле, вернее, в пространстве, как две капли воды похожем на покинутое жилище. Даже бежевые занавески с алыми вышитыми маками были задернуты так, как Он их оставил, когда уходил в созданный мир. Стулья, стол у стены, ковер на полу и больше ничего, скромно, чистенько, чуть темновато… здесь близнецы играли обычно, потому мебели и не было, только стулья, но в этом месте все было иллюзионным. То и дело по вещам пробегали всполохи, тихонько гудела энергия, сжатая в привычные глазу формы. Места как такового не было, внутри Одинокой Башни была все так же пустота, заполненная силой, и изменяющаяся по воле хозяина, существа, что залезло в голову гостю и воспроизвело знакомый Ему интерьер, и Синвирин даже не понял, когда дух успел это совершить. Однако, сейчас это не сильно Его волновало, потому что имелась проблема понасущней: Джулиана не было рядом, он пропал, растворился, и Юльванд впервые не чувствовал своего творения, не мог пробить энергию, просмотреть ее, и мороз побежал по коже. Все-таки, это место было на редкость странным.
- Где Джу? – резко спросил Синвирин, оглядываясь в поисках хоть кого-нибудь.
- Не волнуйтесь, он в порядке, - ответил серый, тусклый голос, и монах, такой же, как тот, что провел гостей внутрь или, может быть, тот же самый? Возник прямо из воздуха. – Мне нужно поговорить с вами – лично с вами, чтобы он не слышал, и в то же время, чтобы вы не знали, что я скажу ему. Это его дело.
- Он мое создание, - начал было Синвирин, - все, что касается его, касается и меня!
- Нет, спокойно покачал головой монах, - Джулиан создан тобой, но он – не ты, он личность, отдельная от тебя. И придет время, когда он встанет против тебя.
Юльванд вздрогнул и вытаращился на серую фигуру: с каждым произнесенным словом все больше хотелось сбежать отсюда куда подальше. Прав был Джулиан все-таки, но в какой-то момент следовало бы наведаться сюда. Такая сила, что витала здесь, не могла не нести угрозы.
- Кто ты такой? Ты знаешь будущее? Но как? Это невозможно, будущее изменчиво, его нет, - настороженно спросил Юльванд, вглядываясь в тварь, стоящую напротив, но за неподвижной тканью видел только пустоту.
- Я – Смерть, а вы оба – в Царстве Мертвых, но не бойся, ты жив, и Джулиан тоже – пока что, - спокойно перебил монах.
К такому даже Синвирин не был готов: Джулиан был прав в своих опасениях. Юльванд ошарашенно уставился на хозяина, потом отшатнулся и плюхнулся на стул, совершенно не удивившись, что энергия выдержала физическое тело. Мысли скакали в голове, и настороженность сменилась уже откровенным страхом.
***
- Мы ее теряем! Быстрее… дайте… увеличьте… сестра, нож!
Доктора в белых халатах, все покрытые кровавыми пятнами, метались по операционной – роды пошли совсем не по плану, уродливо-худая женщина лежала на операционном стол и уже не дышала – за нее работал ЭВЛ. А у окна, в кресле, поставленном так, чтобы не мешать врачам, сидел серебряноволосый отец, с утра потерявший восьмерых детей, и на Нем не было ни лица, ничего, Он бессмысленно смотрел перед собой воспаленными, блестящими глазами, и только Его сердце сжималось все сильнее – Его жена умирала на операционном столе, и дочка, еще не родившаяся, недоношенная, никак не могла появиться на свет. Дверь скрипнула, но не открылась – Смерти не нужна была физическая щель, чтобы войти. И Смерть вошла. Бесформенная, как тень, серая, и, как и полагается, с косой. Она двинулась, волоча острием по полу и режа проводки, что шли в разные стороны и питали энергией медицинские приборы, поддерживающие жизнь Евгении Юльванд. Искры посыпались с потолка, кого-то из врачей ударило током, свет погас, и только аварийное освещение алым заревом залило операционную, глухо взвыла серена, и паника среди хирургов усилилась. Но только они не видели причины всего этого кошмара, они не чувствовали Смерти, и она шла сквозь людей, неуклонно приближаясь к женщине. Магии не было на Земле, людям не суждено было видеть духов, не было дано сил, чтобы противостоять им. Синвирин прекрасно помнил, как осознал, что только Он может помочь, помнил, как вскочил и бросился наперерез серой фигуре, сбивая с ног врачей, не успевших увернуться, как краем глаза заметил дочку, которую все-таки вытащили: Ани, долгожданная малышка, она не закричала, ее запихнули в прозрачный ящик, но у того уже были обрезаны проводки. Инкубатор стал гробом. Кто-то сбил Синвирина с ног, ударил головой об пол и вывернул руки назад – несчастный что-то кричал, уговаривал, умолял отпустить Его, чтобы Он мог спасти хотя бы жену, но люди не поняли Его, не услышали… и Смерть забрала свое…
- Нет, это не я был, успокойся, - проговорило серое существо, примирительно поднимая руки.
Синвирин вздрогнул и в недоумении посмотрел на Смерть: Он и слова не произнес, не обмолвился о гибели жены и детей, но собеседник уже обо всем знал и сумел ответить на вопрос, который даже не был сформулирован. А, ну да, Смерть ведь мысли читал, как люди газеты.
- Ты как открытая книга пока что, - пояснил Смерть. – Со временем ты научишься лгать и даже станешь лучшим в этом деле. На какое-то время, правда, но все это будет потом, сильно позже. Я не убивал твою семью – в каждом мире своя Смерть, с той я даже не знаком. И да, не удивляйся. Что я говорю о себе «он» - я мужчина.
Синвирину ничего не оставалось, как молча захлопнуть рот – других эмоций, кроме крайнего удивления, не было. Сказать, что Он запутался, было бы недостаточно: Он совершенно не понимал, что происходит, а происходящее походило на бред, но Зетта был таким – немножко бредоватым, как и его Создатель. Так что ничего не оставалось, кроме как подстраиваться под ситуацию, старательно забивая подальше мысли о Джулиане – противный дух был дорог Юльванду, и оставлять его одного в обители Смерти было жутковато.
- Теперь слушай, - заговорил хозяин Одинокой Башни, - и запоминай, я расскажу тебе основы мироздания, которые помогут тебе в будущем. Пока что ты – всемогущий, но так будет далеко не всегда: чем больше будет крепнуть твой мир, тем меньше ты сможешь контролировать его. Сейчас ты потерял власть над Временем – теперь ты не сможешь остановить его или повернуть в обратную сторону, потому что пришел сюда. Сегодня начинается временной отсчет, сегодня начало истории твоего мира, - Смерть говорил, и Юльванд замер – на Его глазах творилась история, и это завораживало, гипнотезировало, но монах внезапно оборвал пафосную речь и как-то бытово посоветовал:
- Ты бы записал, что ли. Это твое дело – придумать длину дня и ночи, месяцы и количество времен в году, и, в общем-то, не страшно, если ты вдруг потеряешь первый день, но, согласись, приятнее знать, что отсчет не был сбит, верно ведь? Когда я учился, нам разные истории рассказывали про Создателей, бросавших свои миры из-за потерянных первых дней…
- Ты учился?! – это уже ни в какие ворота не лезло… - Что, на Смерть тоже нужно учиться?
- Я вообще-то профессионал своего дела, - казалось, собеседник обиделся, - у меня высший диплом без единой четверки.
Синвирин замер, пораженный совершенно новым ощущением: Он понял, что Смерть лгал. Просто понял и все. Он не знал, откуда пришло это знание, но в его непогрешимости не сомневался, и Ему стало физически некомфортно от произнесенной лжи.
- Зачем ты соврал? – только и спросил Создатель, не задумываясь, как хозяин Одинокой Башни отнесется к подобному вопросу.
- Ну, наконец-то! – воскликнул тот и откинулся на спинку стула, довольно хлопнув рукой по подлокотнику. – Я уж думал, что твой дар никак не проявится.
-Дар?
- Ты что, не в курсе насчет даров? – удивился Смерть.
- Нет, я знаю, что это индивидуальная особенность, которую при рождении получают существа, первым увидевшие свет счастливой Звезды, но разве у меня есть… дар?
- Есть и очень необычный, - кивнул хозяин Одинокой Башни. – Твой дар – Ложь. Ты будешь видеть и чувствовать ее и сам сумеешь лгать так, что никто и не заподозрит обмана, но будь осторожен: не обмани самого себя, ведь тогда уже никто не сможет помочь. И да, про специфику даров в твоем мире: дар, проявившийся у одного существа, никогда не проявится у другого. На Земле это правило не работало – возьми хоть Баха и Рахманинова: дар один и тот же у обоих. В твоем мире будет не так. Ты всегда будешь лучшим лгуном, никто не сможет обыграть тебя на этом поле. Но это так, лирические отступления. Вторая сила, которая пока подчиняется тебе, но скоро перестанет – это Пространство. Пока что его нет, ты должен сформировать его и наполнить рельефом, собственно, построить мир. Я уже заметил, что ты начал формирование Пространства, выстроив отвилки от основного мира – идея неплоха, но нужно все структурировать, прежде чем создавать местности…
- Помоги мне, - внезапно перебил Синвирин.
Смерть несколько опешил, и тогда Юльванд торопливо пояснил:
- Ты же учился, у тебя есть знание, как построены другие миры, а я ничего не умею. У меня есть идеи и наброски, может, посмотришь их со мной?
- Вообще-то это выходит за рамки моей компетенции, - неуверенно начал хозяин Одинокой Башни, - но это не запрещено в кодексе… - он задумался, а потом махнул рукой: - А давай. Мне все равно в твоем мире жить, но взамен я тоже попрошу тебя об услуге, идет? Ты не представляешь, как мне скучно тут сидеть, уныло, существовать в безвременье, никому не нужный, всеми ненавидимый. А в кодексе сказано, что «Смерть имеет право помогать Создателю до поры появления первых существ», - занудным голосом принялся цитировать он, потом махнул рукой: - Забей, я все равно не собираюсь все за тебя делать.
Синвирин кивнул, соглашаясь – весь этот разговор становился все более сумасшедшим с каждой минутой, но Он уже перестал удивляться тому, что происходило вокруг. Комнату зарябило, стены смазались в светящиеся разноцветные полосы, а затем дрогнули и распались, и Создатель вместе со Смертью оказались в доме, где жил Юльванд со своими творениями. Из-за стенки несся звук включенного телевизора, внизу, на кухне, кто-то мыл посуду… они явно переместились, все вокруг стало реальным, а не иллюзорным, Одинокая Башня осталась где-то далеко-далеко. Синвирин подошел к столу, устав удивляться даже мгновенным перемещениям на гигантское пространство, вытащил стопку бумаг и принялся раскладывать их, рассказывая нежданному помощнику:
- День будет длиться, как и на Земле, 24 часа, свет и тьма будут сменять друг друга в зависимости от времени года…
- Не выйдет, - покачал головой Смерть, - Земля круглая и крутится вокруг своей Звезды, твой же мир плоский и стоит на месте. Подумай хорошенько и лучше посчитай, когда будут сумерки, день и ночь.
- Месяцев будет 16: по три на каждое время года и 4 переходных, в каждом месяце будет ровно 21 день, так хорошо?
- Допустимо. Что с Пространством? Меня оно больше всего интересует, потому что это твой следующий шаг.
Юльванд вытащил на стол разрисованную карту и стал водить пальцем, указывая на места и рассказывая:
- К каждому виду рельефа будет прикреплена своя защитная фигура: мне нужно, чтобы земля сама сопротивлялась монстрам, которые непременно придут сюда, как бы мы ни пытались защититься. Я уже разделил фигуры по силе, они будут защищать с разной интенсивностью, но вся ткань мироздания будет напитана рунами, чтобы мир и без моего участия хранил своих обитателей. Вот смотри: поля будут защищены кругами – это вторая степень защиты, потому что у полей будут жить люди, торговцы и землепашцы. В лесах будут жить люди-тени и эльфы, более сильные народы, им на защиту понадобится лишь квадрат. Они и сами будут в состоянии постоять за себя. А небо я закрою двойным скрещенным треугольником в объеме – высшей степенью защиты, потому что именно по небесному куполу идут основные атаки. Все параллельные отвилки будут моими постами, плохо пригодными для жизни обычных существ, ведь там опасно – там оболочка мира потоньше, туда проще пробраться из Космоса. В одном будет алая песчаная пустыня, в другом – вечные снега, а в третьем – мертвые горы. А еще я построю две Крепости, два Дома, где будут воспитываться маги, встанущие на защиту мирного населения, что будет трудиться в полях, обеспечивая тыл армии.
- А насчет рас?
- Их будет много: эльфы, люди, гномы – такие народы всегда появляются в сказках, но будут и другие: эндаргомы – люди-ангелы, антэрги – люди-муравьи, феи, карлики и великаны, люди-тени. Гэльфордов ты уже видел. У них будет разная продолжительность жизни, разные… эй, что ты делаешь? – возмутился Синвирин, когда все вокруг снова поплыло и родной дом остался далеко позади, а Создатель со Смертью вернулись в Одинокую Башню. – Я не все рассказал! Я только начал!
- Я считал из твой головы все, что мне было нужно, - неожиданно уныло сказал монах. – План жизнеспособен, но не доработан, тебе еще думать и думать, но идешь ты в правильно направлении. Я тебе кое-какие заметки сделал в тексте, посмотри внимательно, учти их по возможности, мой опыт основан на многих мирах. Доделывай осторожно и вдумчиво – создашь и Пространство перестанет тебе подчиняться, как перестало Время. Теперь о моей просьбе: защити Одинокую Башню как можешь, чтобы попасть сюда было не так-то просто. Существа будут приходить, и те, кто будет достоин, получат подарки, которые позволят бороться с семью силами, что вам будут неподвластны. Первые две ты уже знаешь: это Время и Пространство, я все пытаюсь тебе досказать, но не могу, ты меня дергаешь. Дальше в связке идут Старость и Уныние. По твоему плану не все создания будут стареть, но бессмертия нет. Те, кто не попадет к Старости, столкнется с Унынием, которое все же приведет ко мне, то есть к Смерти. Я – пятая неподвластная вам сила. И запомни хорошенько, Создатель: ты смертен, как и все, будешь неосторожен – я приду и к тебе… и ты умрешь тогда. Со мной под руку ходит Беда – вы не сможете ее остановить, вы сможете лишь разгрести последствия ее прихода. И последняя сила – это Тьма. Обращаю твое внимание на нее: ею нельзя управлять, запомни это навсегда. Как бы тебе не казалось, что все возможно, как бы ты не был уверен в себе. Тьма будет приходить и снаружи, и изнутри, у нее много обличий, вы сможете бороться с ней, но не сможете властвовать ею. Теперь о деле, с которым ты пришел: Смерть ничего не даст бесплатно, но твоя жертва уже готова. Я заберу твоего брата, а взамен ты получишь это, - хозяин Одинокой Башни вытянул руку вперед, подавая Синвирину крошечную, с булавку величиной, катану.
- Зачем мне эта игрушка? – удивился Тот.
- А ты в руки возьми, - посоветовал Смерть, казалось, он улыбался.
Юльванд неуверенно принял подарок, и в то же мгновение катана раскрылась, став величиной со своего хозяина, сталь грозно блеснула и тихонько завибрировала в руке. Синвирин отдернулся и едва не выронил клинок, никак не ожидав подобного, чем вызвал смешок Смерти, затем осторожно взмахнул оружием, прочертив в воздухе длинную, светящуюся дугу – рукоять вошла в ладонь, как влитая, да и сбалансирована катана была идеально: страшная игрушка, не то, что кухонный нож. С таким и против зачарованных клинков Звездной Империи можно было сражаться.
- Не размораживайте его, - попросил Создатель, подталкивая кристалл льда к Смерти. – Время остановлено для него. Когда-нибудь я вернусь за ним.
- Он будет невредим, - обещал хозяин Одинокой Башни. – И да, посмотри на свою правую руку - видишь, это Печать Времени, твоя последняя возможность воздействия на эту силу. В один момент ты поймешь, что пора смешать воедино Время всех веков и Пространство, пора начать историю заново. Тогда ты вырежешь печать из плоти, и я отдам тебе всех мертвых. Ты начнешь новую главу. Это мой подарок тебе, теперь иди. Мы еще встретимся и не раз, но я уже не буду личностью, я буду безжалостной силой, против которой ты будешь бессилен.
Синвирин сощурился, глядя на Смерть: странное это было существо – одинокое больно и явно страдающее от своей вынужденной отчужденности. Ему не дано было иметь друзей, ему суждено было забирать, разлучать и выслушивать проклятья в свой адрес, а ему хотелось жить, он буквально загорелся, слушая об устроении мира, но был вынужден оттолкнуть единственного, кто сам пришел в Одинокую Башню. Больно сложная была у него профессия, и она не подразумевала дружбы как таковой.
- Какой предмет испортил тебе идеальный диплом? – спросил Юльванд.
Смерть выдохнул, будто рассмеялся:
- Методика общения с живыми: никогда не понимал, почему должен прикидываться монстром. Смерть – это не конец, а переход, я всего лишь проводник, и, поверь, иногда лучше умереть.
- Ты приходи ко мне, когда захочешь, - предложил Синвирин, - поговорить с тобой я не смогу, но помнить точно буду.
Смерть откровенно рассмеялся:
- Я всегда буду рядом с тобой – твоя катана многих предаст в мои руки, уж будь спокоен, в том числе и тех, кто будет тебе дорог. Я стану твоей тенью, хоть ты этого и не хочешь. Тьма велика внутри тебя, и она будет вырываться чередой смертей. Так всегда случается, и твой брат лишь доказательство моих слов. Ты не исключение, а всего лишь подтверждение моей правоты, мрак всегда будет с тобой.
Синвирин посмотрел внутрь кристалла, и Ему стало неуютно – кем-кем, а вот убийцей Он не был и вовсе не хотел иметь Смерть своей тенью.
«Обещаю, я никогда не стану таким, каким видит меня хозяин Одинокой Башни, я стану исключением,» - подумал Юльванд и, кивком попрощавшись с новым знакомым, пошел было прочь, но в тот же момент оказался у порога своего дома, где на крылечке уже сидел Джулиан.
Гэльфорд поднял глаза, и в них Синвирин прочел даже не страх, а панику:
- Господи, живой…! – глухо вскрикнул дух, рывком поднялся и обнял Создателя, закрывая Его световым куполом. – Я больше тебя никуда не отпущу одного, слышишь? Ни шагу без меня не сделаешь! – он злился и тряс Его за плечи так, что голова ходила ходуном.
- Прекрати меня мучать! Отпусти! – рявкнул Синвирин. -  Да что с тобой? – Он с трудом отцепил от себя перепуганного гэльфорда, внимательно посмотрел в его осунувшееся лицо: что-то изменилось во взгляде Джулиана, но Он не мог понять, что.
- Как что? Тебя не было неделю! Мы не могли найти тебя даже на ментальном уровне, Одинокая Башня пропала, а при условии, что это обитель Смерти… сам понимаешь, что мы подумали. Слава богу, что ты вернулся! – бесстрашного духа просто колотило. Оно и понятно: творение без Создателя было невозможно, следовательно, дело бы остановилось навсегда, если бы Синвирин не вернулся.
- А как вы время отследили? Здесь ведь нет дня и ночи…
- У тебя на стене часы, которые всегда стояли, внезапно пошли, а на столе календарь сам собой переворачиваться стал – отсчет дней пошел.
- Смерть так и сказал… - Юльванд в задумчивости потер подбородок рукой: мир вышел на новую стадию развития, благодаря Его путешествию в Одинокую Башню, теперь надо было торопиться с планом построения ландшафта, но оболочка мира еще не окрепла до конца… - Где Южени и Кубик? Надо поговорить со всеми вами.
- Они на дежурстве: в твое отсутствие много нечисти появилось, они расчищают мир, при том, этим больше Ирвин занимается, - Джулиан отступил назад, а потом тихо-тихо спросил: - Какова цена за нашу силу?
- Что? Цена за силу? Что они наговорили тебе, Джу? Ты сам не свой! – теперь уже Юльванд тряхнул гэльфорда за плечи, словно пытаясь выбить из него весь испуг, охвативший его сознание.
- Они сказали, что цена за силу – отсутствие Смерти. Как это понимать – не имею представления, - прошептал Джулиан. – А мне, они сказали, что подарят ее, то есть, дадут Смерть, закольцевав жизнь, и это окончательно сбило меня с толку. Взамен они забрали мое спокойствие, и с тех пор мне постоянно страшно. Я так рассудком скоро двинусь, Синвирин! – внезапно выкрикнул дух, нервным движением схватившись за волосы на затылке – он был явно на грани помешательства.
- Идем, - Создатель подтолкнул гэльфорда в дом, закрыл дверь, чтобы грохот земного моря и шорох духов злобы не бередили и так расстроенные нервы Джулиана. – Я с тобой, пока я рядом – ничего не случится, успокойся, мы со всем разберемся, нервный ты мой. Я ничего не платил за вашу силу, они просто неточно выразились, мы все поймем, обещаю, веришь мне?
Джу сидел, обхватив голову руками, и молчал, но в его жестах больше не было заметно паники.
- А ты катану получил взамен на брата, - скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес он после долгой паузы.
Синвирин кивнул и покосился на свою тень: она лежала на полу и не двигалась, но по ногам внезапно ударил сквозняк.