Буратина с приключениями

Жил-был в одном городке, где-то на Ставрополье, а может и не там вовсе, мужик по имени Гриша, но все звали его Карлой, за то, что роста он был малого, а трудолюбия великого – стругал целый день с утра до ночи табуретки да скалки, тем и жил. Однако ж удачная карьера не помеха хорошему досугу, и после трудов праведных любил он отдохнуть в доброй компании – сидел с мужиками во дворе, попивая пивко, и резался в домино. А раздобрев во хмелю, он в сотый раз рассказывал, как во младенчестве отстал от поезда, и цыгане выкрали его из детской комнаты милиции. И кабы не это досадное обстоятельство, то был бы он нынче – и это самое меньшее – знатным виноделом, а не заурядным винопивцем. Правда, в метрике его значилась деревня Хрящи, а не какая-нибудь там Тоскана, но разве ж это препятствие для понимающих людей, поэтому многие, глядя на карловы бледно-рыжие волосины и картошечный нос, безоговорочно верили жалостливой истории.
И вот, вроде жизнь удалась, и табуретки идут неплохо, да только нету счастья, потому как не было наследника у Карлы. А он детишек, ой, как хотел, да только не знал, откуда они берутся. К посторонним женщинам ходить с такими вопросами он стеснялся, а соседка тётя Клава, спавшая с ним из жалости уже лет так двадцать пять, участвовать в карловом отцовстве не желала ни в какую. Так прямо и сказала:
– Э-э, нет, давай-ка как-нибудь сам, без меня.
Ну, сам так сам. Пошёл он в библиотеку и стал искать книжку о том, как мужику сделать себе сыночка. А в библиотеке этой книг – мильён, за всю жизнь не отыщешь нужной, а читать, так и вовсе никакой жизни не хватит. Метался Карла, метался меж полок, упрел весь, и уже чуть не плачет, как вдруг из ниоткуда появляется перед ним библиотекарша в очках, и вежливо так протягивает книжечку. Ухватился Карла за фолиант и бежать, и уж не важно, чего там внутри – раз дают, значит надо, а ему лишь бы выбраться отсюда поскорее. Едва отдышавшись, уселся он с кружечкой кваса и принялся изучать содержимое.
– Ну, вот же! – воскликнул Карла и, отбросив самоучитель, принялся стругать полено.
Утерев пот, он глянул на своё произведение.
«Весьма замечательно получилось. – подумал Карла. – Ручки, ножки, всё ладненько. Ну, надо же, как на меня похож! Вот только нос чуток длинноват. Надо бы укоротить маленько».
– Э-э, батя, ты давай там не размахивай рубанком, оттяпать завсегда успеешь, обратно не пришьёшь! – замахал деревянными ручонками самодельный сынок.
Карла едва не протрезвел, услыхав ожившее дело рук своих, а наследник спрыгнул со стола и, давай шмонать по кастрюлям да плошкам в поисках чего-нибудь съестного.
– Ну, ты, бать, хоть пельменей наварил бы, что ли! – разочарованно предъявил он растерянному папаше.
– Тык... это непременно, сейчас наварим, ведь такое событие, прямо праздник! На-ка тебе, сынок, деньжат, сгоняй в магазин, и чем отметить возьми, не забудь. Хотя постой, надо бы тебя сначала назвать как-нибудь, а то куда ж ты без имени да в люди!         
Согласился деревянный, что без имени нынче никуда, и сели они сообща размышлять над этим вопросом. Правда, без опыта в таком деле туговато, поэтому парень просто шуршал опилками в башке, а Карла напрягся конкретно, аж вспотел. Думал, думал, уже всю голову сломал этими думами, а потом решил зря не думать, когда за него уже всё в книжке придумано, и нарёк сыночка Буратиной.
А с имечком-то и впрямь веселее – напялил Буратинка папашины треники да майку, и поскакал в сельпо, за праздничным провиантом. Прохожие дивятся: такой нелепый парень, весь угловатый, рот до ушей, словно только вчера на свет народился, сразу видно – дурачок. И каждому тотчас хочется сделать для него хоть что-нибудь хорошее, научить жизни, чтоб не радовался так, да только совесть не позволяет, и милиционер неподалёку. Так и дошёл бы Буратина до сельпо, не нюхнувши пороху и не сожравши пуд соли, когда б ни случай.
На пустыре, пригревшись под ярким и, при этом, совершенно бесплатным солнышком, на старых ящиках от овощей восседали Василий Кошкин-Беспризорный (отца своего, укатившего ещё в прошлом веке на гастроли, он никогда не видел, поэтому проживал без отчества) и Лизавета Патрикеевна Рыжая – отпетые мошенники в четвёртом поколении, заслуженные тренеры по выращиванию личностей и зарабатыванию невероятных капиталов. Правда, их собственный капитал малость поиссяк за вчерашний день, а на сегодня ещё никто не подал. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит. И вот, навстречу сытному прохиндейскому обеду выперся наш Буратина.    
– Ах, какой мальчик прыткий! Сразу видно – лидер, а раз лидер, то значит непременно умненький! – заохали, заахали старые мошенники вокруг Буратины.
– Да, я такой, весь в отца!
– А чем же занимается твой отец? – поинтересовались прохвосты, прощупывая степень денежности клиента.
– Табуретки мастерит, вот и меня настругал. – гордо ответил Буратина.
– Скажи-ка! – всплеснули руками плуты, поняв, что пир горой им сегодня не светит, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба, поэтому, отчего б не поживиться. – Какая необыкновенная и яркая судьба! Да в тебе все задатки миллионера! Тебе непременно нужно вложиться во что-нибудь стоящее!
– А во что же мне вложиться, ну, чтоб уж, прям, наверняка?
– Во что. Да хоть в баранки!
– В баранки? Как это? – заинтересовался Буратина.
– Да проще простого! – заверили они хором. – У нас-то в этом деле опыта навалом, так что мы тебя всему научим. И заметь, совершенно задаром. Так вот. Самое главное – верёвка, без верёвки никакое дело не пойдёт – если разбросаешь все баранки где попало, то непременно на иную наступишь и раздавишь, прочие растеряешь либо позабудешь куда прятал, а ещё вдруг начнёшь подъедать то там, то тут, и всё, считай, прогорел! Так что первее всего верёвка, а затем на неё и станешь нанизывать свои баранки – хоть по одной, хоть целую тыщу разом! У тебя сколько монет?
– Две. – достал из кармана всё своё состояние наивный Буратина.
– Две-е... – разочарованно вздохнули мошенники. – Ну, на тыщу вряд ли потянет... но тебе несказанно повезло! У нас такие связи, такие возможности – мы ж всю жизнь в этом крутимся, стольких обули, э-э, точнее, сделали сказочными богачами! Так что пятьдесят бараночек тебе обеспечены!   
– Вот здорово! – обрадовался Буратина. – А что мне делать с этими баранками?
– Как что? Владеть! Ты только представь себе, как повысится твой статус среди местного народа, как ты из простого Буратины превратишься, можно сказать, в олигарха! А совсем скоро у тебя будет столько баранок, что ты сможешь их продавать и даже наживаться. Ну, чего ты башкой мотаешь, дубина стоеросовая? Ничего не понимаешь в богатой жизни, а уже сразу отказываешься. Ты подумай, подумай хорошенько, дело предлагаем! Купишь отцу свежих гвоздей, как-никак родной отец, вырастил тебя, ну, и себе чего-нибудь, как там положено у вас, у олигархов.
Таким макаром уломав наивного Буратину ступить на скользкий путь миллионерства, ушлые мошенники выудили у него все капиталы и, наобещав через денёк-другой несметные горы баранок, удалились в неизвестном направлении. Буратина же, обрадованный донельзя тем, что в одночасье приобрёл такие богатства, поскакал домой, поделиться новостью с папашей.   
Поначалу Карла думал всыпать сынуле ремня – хорошенькое дельце, отца без праздника оставил, но затем всё ж раздумал – не педагогично как-то, считай родное дитя, хоть и дурак. Поэтому пошли они вдвоём, от нечего делать, обедать к соседям, тем более те уже прознали про карлова наследничка, а любопытство, как известно, сильнее жадности.   
Отныне все называли Карлу не иначе, как Папакарла, а Буратина стал просто местной знаменитостью, да такой знаменитостью, что иные приезжали с окрестностей поглазеть на него. Однако слава славою, а в кармане от этого не гуще, поэтому послал Папакарла сынульку учиться, в автошколу. А что, в жизни пригодится, хоть таксистом работай, хоть не работай – всё польза для семьи. Да только не задалось там что-то у Буратинки – раз сдаёт экзамен, второй – всё не так, да не эдак, никак не может заполучить заветный документик. Поглядел он, поглядел, как народ получает, да и побежал к отцу, за деньгами. Папакарла хоть и не одобрял взятки и прочие удовольствия, которые доставались не ему, деньжат всё же дал – как-никак на хорошее дело. И вот идёт Буратина, посвистывает (а по неопытности верою в приметы он пока ещё не страдал), в руках книжечка правил дорожного движения и пяток монет, идёт такой, ничего не подозревает, и насвистел себе навстречу своих старых друзей – Рыжую и Василия.             
– Ой, Буратина! Какая неожиданная встреча! – осторожно обрадовались жулики.
– А идите вы! – отмахнулся Буратина. – Я вам больше не поверю! Отец сказал, что вы аферюги и баранки мои украли.
– Мы?! Украли?! – возмутились они. – Да как так можно, миленький Буратиночка, такое говорить про нас?! Мы ж для тебя старались, чтобы ты сделался олигархом! А папаша твой дурак необразованный, ничего в жизни не понимает! Ну, где это видано, чтобы приличные люди все свои богатства хранили дома, под матрасом?! Да нигде! Вот хотя бы взять твои баранки: ну, и где ты собирался их преумножать, а? В чулане мыши погрызут, в шкафу свои же руки потянутся сожрать, а под матрасом баранкам вообще конец, одни крошки и останутся! Так что думай, чего говоришь-то! Знающие люди богатства свои держат в специальных местах, где за ними приглядывают специальные знающие люди. Только так и становятся олигархами, а ты тут со своим папашей! Твои бараночки в надёжном месте, даже и не сомневайся!
– А что-то я не ощущаю себя олигархом... – пожал плечами Буратина.
– Так ты ещё просто не привык! Это по первости у всех бывает! – успокоили его знатоки олигархова бытия. – А ты куда это намылился такой красивый?
И поведал Буратина Лизавете с Василием о своих злоключениях на почве образования, заодно испросив совета о том, как бы половчее подсунуть мзду, чтоб сразу было ясно, что это она.
– Да ты чего?! – замахали руками аферисты, почуяв, что появилась возможность снова поживиться. – Такому предлагаешь научить! Нет, мы, конечно, знаем и эту науку, но это же статья, поэтому такому мы тебя учить не станем! Давай-ка, лучше мы тебе поможем, и сами занесём твой «штрудель в конвертике» нужным людям, ведь мы профессионалы в этом деле, а ты чего, ты ж всё завалишь мигом, потом носи тебе передачки. Ну что, давай сюда свою взяточку.
– Ага, держи карман шире! – крикнул Буратина, и сиганул между досками в заборе.
Рыжая и Кошкин ломанулись было за ним – такие деньжищи убегают! – да только не сумела дыра в заборе вместить их жизненного опыта и харизмы, и осталось лишь жалобно взывать к буратиновой совести. Однако Буратина, уже усвоивший своё олигархическое предназначение, решил не вспоминать про совесть и  поскакал дальше.
– А ну, стой, руки вверх! – приказал голос за спиной.
Буратина замер в ожидании смерти, но пожив ещё с пару секунд, осмелел и оглянулся. На него сквозь прицел ружья глядело столь старое и сморщенное существо, что если хорошенько приглядеться, то можно было распознать в нём человека, но Буратине с перепугу померещилось, будто бы это рептилия. И хоть живых рептилий за свой короткий век он ещё не видывал, от этого становилось только страшнее, потому как эта рептилия была явно живой. Первой мыслью было – бежать, и Буратина, недолго думая, с воплями: «ой, мамочки, мамулечки!», припустил со всех ног. Однако вредная привычка бежать вперёд, а смотреть назад, сыграла с ним злую шутку, и уже через несколько мгновений побега оказался он на дне котлована.
– Вот же дурачьё! – проскрипела рептилия, склонившись над буратиновой ловушкой. – Ну, для кого техника безопасности писана?!
– Прошу, пожалуйста, не жри меня! – взмолился пленник. – Вот, у меня есть пять монет и правила дорожного движения!
– Не боись, не сожру, я сегодня уже обедал. – успокоил старикан, вытаскивая Буратину из западни.
Пока деревянный дрожал, прихлёбывая ложечкой горячий сладенький чаёк, дед настругал бутербродов и рассказал, что зовут его сторож Черепахин и здесь, на стройплощадке он самый главный, и главный давненько, даже сам уже не помнит сколько, потому как всё вокруг – долгострой. Буратина не знал, что такое долгострой, поэтому проникся неведанным доселе уважением и восторгом, и захотел непременно стать похожим на этого харизматичного и брутального сторожа Черепахина, столь уверенно кромсавшего колбасу и надзиравшего безраздельно все эти завораживающие просторы. Сторож Черепахин, так и быть, согласился научить Буратину всему, чего сам умел, пока не позабыл и того, а умел он немало.
И с того дня принялся Буратина перенимать опыт, постигая нелёгкую науку вскрытия замков и запоров всякой сложности – тут тебе и двери, и сейфы, обычные и навороченные – недаром сторожа Черепахина знающие люди звали не иначе, как Тротилыч.
А Папакарла не может нарадоваться на сына – такого умного пацана себе настругал, и ничего, что дурак, зато сразу видно, что пробьётся в люди, с такими-то способностями. От распиравшей гордости решил он завязать с зелёным змием, не навсегда, конечно, так, на время, пока душа требует перемен, но завязав, однако, понял, что заняться после работы стало нечем, а от нечего делать надумал заодно и жениться. А что, и для семьи польза, и люди по-новому посмотрят, а может, даже позавидуют. Поспрошал Карла, как порядочные люди женятся, не имея к тому талантов, и разослал свои фотографические карточки, что посвежее да поприличнее, по всем клубам знакомств – авось повезёт. Не прошло и года, как в один прекрасный день получил Карла письмецо от заграничной невесты, да так обрадовался, что сразу же засобирался в гости. Ну, чего зазря время терять, в его-то возрасте, да и пока зовут.
И вот, весь причёсанный и умытый, отправился папа Карла за тридевять земель, укреплять международные связи, да прихватил с собою Буратину – пускай сынок на мир поглядит.
А невеста карлова была женщина хорошая, хоть и со странностями. Она тоже маялась до пенсии в раздумьях о семейном счастье, да так и не надумав ничего, пошла к колдунье. Та глянула – тяжёлый случай, и насоветовала странной женщине съездить куда-нибудь, так сказать, сменить обстановку. Женщина была с образованием, потому приняла всё, как сказано – сгоняла на рынок, сделала ремонт, переставила мебель местами, чтоб всё по феншую, и сидит, радуется, ждёт перемен. День ждёт, другой – ничего. Снова пошла она к колдунье и предъявляет: мол, как было скучно, так и есть, не работает методика, а душа требует чуда. Видит колдунья – так просто не отделаться, и решила отдать этой странной женщине луковицу редкой породы, что заказывала по почте откуда-то из подмосковного совхоза. Конечно, жалко было, для себя берегла, но раз такой случай подвернулся – отдала.
Посадила странная женщина расчудесную луковку в горшок, и занялась новым ожиданием. Сидит у окошка, винцо попивает и мошкару от цветочка отмахивает. И вот, в назначенный день распустились лепестки, и явилась миру девочка столь хорошенькая, что у одних при взгляде на неё в душе заводились толпами соловьи и распевали там любовные песни день и ночь, а у иных образовывались такие комплексы, что приходилось раскошеливаться на психотерапевтов да пластических хирургов.
Обрадовалась странная женщина несказанно, и нарекла свою дочульку заморским именем Наташа, ну, чтоб не отрывать ребёнка от корней, а у местных с фантазией было похуже, поэтому все звали её просто Сантиметровочка.
Доморощенные барышни смотрели на Наташу свысока, мол, от горшка два вершка, и всё туда же, однако мужики были иного мнения, и толпились толпами вокруг неё. Но Наташа ждала своего принца, настоящего, и чтоб обязательно красивый и богатый сказочно. А тут Буратина со своим папашей.
– Я, в некотором роде знаменитость. – гордо признался Буратина, желая произвести на красавицу неизгладимое впечатление.
Однако Наташа не питала слабости к звонким именам, и поинтересовалась, как у него обстоят дела с досугом. Буратина в досугах ничего не понимал, поэтому решил пойти с козырей, и предложил потрогать свой нос.
– Н-да... скажите пожалуйста... такой длинный нос... никогда ещё не встречала подобного носа...– задумчиво произнесла она, проводя пальчиком по буратинову носу.
А Буратина весь влюбился, прямо нету сил, ну, не то, чтоб на всю жизнь, но с перепугу так показалось, и говорит:      
– Вы такая шалунья, что я решительно захотел жениться!
Но девочка была хорошо воспитана, поэтому не считала потроганный нос поводом для замужества, а оттого сразу не ответила. А тут, как нарочно, откуда ни возьмись, появился принц, прямиком из вечноцветущего эмирата, эдакий чёрный эльф, белозубый и носатый – и давай свататься к Наташе.
Буратина недобро глянул на соперника и выдал:
– А, между прочим, она уже трогала мой нос!
Чёрный эльф сгоряча подумал было прикончить Буратину – а кого ещё, не Наташу же, в самом деле, она слишком хороша – но затем решил для начала хвастануть своим распрекрасносказочным баснословнодорогущим ковром-самолётом, припаркованным за окном.
– Подумаешь! – завистливо скривился Буратина, припомнив, что его собственные правила дорожного движения так и завалялись в коморке у сторожа Черепахина. – А я тоже скоро буду олигархом! У меня знаешь, сколько баранок – тебе и не снилось!
Пустынный шейх не знал, что такое баранки, поэтому, на всякий случай, спорить не стал, а наобещал своей избраннице райскую жизнь с миллионом алых роз и прочими гладиолусами прямо посреди песков. Наташа цветочки любила, да и заморский принц ей приглянулся сразу, а потому не стала считать ворон, хотя обычно пересчитывала их каждый день, для порядку, а просто побежала собирать свой новенький розовый чемоданчик. Буратина рассудил по-взрослому, и решил не обижаться – ничего не поделаешь, коли тут любовь с первого взгляда и, вежливо всех послав, отправился восвояси.
А у Папыкарлы всё заладилось – странная женщина, соблазнённая рассказами о почти дешёвом газе и картошечке с собственного огорода, вконец потеряла голову, и решилась-таки отправиться вместе с ним в далёкие дикие края – ну, потому как папа Карла наотрез отказался помирать на чужбине.
Возвратившись на родину, Буратина погрустил маленько, а затем бросил маяться ерундою, и устроился по протекции сторожа Черепахина вышибалой в ночной клуб, к самому Контрабасу Акрабасу. По первости вышибал он, конечно, так себе – опыта маловато, чуть самого не вышибли – зато по привычке нос совал куда ни попадя, и таким макаром разузнал, что Акрабас когда-то, на заре своей юности работал в цирке – прыгал через горящий обруч, одновременно поедая всухомятку колбасу, а оттого характер у него оформился весьма скандальный и завистливый, так что знававшим Контрабаса можно было только посочувствовать. Затем, забросив кочевую жизнь, Акрабас занялся продюсерством, и теперь владел огромной конторой, аж с пятого по шестнадцатый этаж, а ещё тем самым ночным клубом, куда наш Буратина так удачно трудоустроился.
Коллективчик, конечно, подобрался маргинальный – каждый мнил себя звездой, а оттого работы у местного психотерапевта было завались. Контрабас Акрабас не давал спуска никому и прямо зверствовал – Скоморохина за каждую лишнюю рюмочку колотил, в Пьера Картошкина за унылые песни кидал объедками, а в хорошем настроении тоже колотил, Собакина-Пуделёвского и того пинал, хотя тот всего лишь значился охранником стриптизёрши Марины, и вообще не отсвечивал. Буратина, как увидал стриптизёршу Марину, так растерял последнее сознание – весь влюбился, аж вспотел. Такой красотули с зелёными волосами он в жизни не встречал, и наплевать, что она со странностями – втихаря читает книжки, и заставляет мыть руки после уборной – Буратина был готов мириться с любыми недостатками ради своей любви.
– А отчего это у вас такие зелёные волосы? – поинтересовался Буратина у красавицы, вместе с тем усердно пытаясь поймать вилкой и ножом изворотливый пельмень.
Марина кокетливо отбросила изумрудную прядь и поведала:
– А я, знаете ли, однажды случайно ошиблась дверью и попала на работу в аптеку, так вот зарплату мне выдавали исключительно зелёнкой. И теперь у меня этой зелёнки – хоть продавай! Но продавать жалко, а оттого я применяю её повсюду – и по хозяйству, и для красоты, вот.
– Так вы тоже олигарх, как и я! – восторженно воскликнул Буратина. – У меня знаете сколько баранок?!
Зеленовласка смущённо улыбнулась – совершенно очевидно, между ними какие-то неведомые силы усиленно намазывали самый клейкий клей.   
– Давайте пить водку. – с томным выдохом предложила она.
– А давайте! – обрадовался Буратина и, улучив момент, пока его зазноба выуживала из холодильника бутылёк, руками запихал в рот неподатливый пельмень.
Жизнь наладилась, Буратина справил себе на рынке новый костюмчик – красные треники с лампасами и белую куртку на молнии – выложил ползарплаты, как-никак прямые поставки с южных берегов, баранки размножались самопроизвольно, под присмотром знающих людей, а работа совсем не напрягала. Напрягал только Контрабас Акрабас. К тому же этот самый Акрабас весьма недвусмысленно пригрозил Буратине более не ошиваться возле стриптизёрши Марины, потому как ошиваться было лично его, акрабасовой привилегией, но не ошиваться Буратина никак не мог, а потому затаил мечту свергнуть диктатора. Куда и как свергают он точно не знал, но само слово нравилось, и поэтому процесс завертелся. 
И вот, в один прекрасный день все контрабасовы работнички решили взбунтоваться и сбежать от своего благодетеля. Надоела хорошая сытая жизнь, вздумали податься на вольные хлеба. Однако без документиков далеко не убежишь, а все документики были надёжно заперты в акрабасовом сейфе. Заговорщики все хором принялись упрашивать Буратину вызволить паспорта, однако уговаривать его совсем не пришлось, он и сам ждал случая насолить гадкому Контрабасу. Вот тут-то и пригодилась наука сторожа Черепахина – сейф взломался в два счёта, и выгреб оттуда Буратина не только корочки беглых сослуживцев, но и акрабасов паспортишко – пускай теперь попрыгает.
Поселились Буратина с Мариной в коморке у Папыкарлы, на время, конечно, пока новая карлова жена не приехала. Правда, пришлось взять с собой и Собакина-Пуделёвского, потому как бедолага больше ни к чему не был приспособлен в жизни, только сторожить Марину. Папакарла матерился каждый раз, спотыкаясь о собакинские ноги, валявшиеся изо всех углов, однако продолжал наливать, ведь лучше собеседника у него отродясь не было.
И вот как-то пробудившись во дворе, призадумался Буратина о вечном, а конкретно о том, возможно ли и зимой почивать так же вольно, как теперь. А пока он размышлял так втихаря, отгоняя назойливых мух, в его деревянной голове случилось что-то странное (то ли от чересчур свежего воздуха, то ли с непривычки), и родилась там совершенно внезапно мысль: отчего это снаружи дома много окон, а изнутри одно, и то нарисованное на стене. Ходил он, ходил вокруг дома – никак не поймёт. Решил спросить у кого поумнее – у папаши, у кого ж ещё! Папакарла долго почёсывал репу и разводил круги руками – видать, сей факт обнаружился для его неподготовленного сознания весьма неожиданно. Видит Буратина – родитель озадачился не на шутку, плюнул и взялся разбираться своим умом – ковырял, ковырял нарисованную оконную раму и вдруг глядит, а в трещинку лезет свет. Прилип он глазом к стенке, а в глаз так и свербит лучик. Обрадовался Буратина, аж зачесался весь. Позвал он Папукарлу и Собакина-Пуделёвского, и давай сообща отковыривать штукатурку. Таким макаром разнесли они всю живопись – ломать не строить – и вот... открылась пред ними самая настоящая дверь, а за нею чудо расчудесное – и комнаты, и кухня, и даже кладовка с санузлом. Буратина потёр глаза – вдруг оптический обман какой злодейский, всё ж накануне всем коллективом грибочков с картохой навернули, всяко бывает – ан нет, на месте весь этот распрекрасный мираж. 
Карла чуть не протрезвел от изумления, и давай хлопать себя по бокам – умел бы летать, точно бы взлетел – а как обрёл способность складно изъясняться, так поведал удивлённой публике, будто бы давным-давно, когда ещё за табуретку давали больше водки, чем нынче, замуровал он все свои апартаменты ради льготы квартплатной, да так радостно отпраздновал победу над жилконторой, что напрочь позабыл размуровать обратно.
– Ага! – крикнул Буратина, осенённый второй умной мыслью, и это за один только день. – Так это что, выходит, мы всё время жили в прихожей?!
Все уставились на буратинова папашу, потому как тоже обитали в этой самой прихожей, и теперь коллективное чувство, то ли самоважности, то ли любопытства захотело объяснений.
– Так зато платили-то копейки! – с достоинством истинного олигарха изрёк Папакарла.
Буратина с нескрываемой гордостью глянул на отца – отныне он хотел походить не только на сторожа Черепахина.
И с той поры они зажили – Папакарла мастерит табуретки, а Буратина даёт на них посидеть всем желающим во всех вновь обретённых помещениях, да не просто так посидеть, а за денежки, так что не сегодня-завтра Буратина и впрямь станет олигархом. Ещё раз. Ведь талант, он как – если есть, то за пару дней его точно не пропьёшь.
Но мечта о баранках так и осталась...