Над судьбой. Том второй. Глава двадцать восьмая

 
 

Шла четвертая луна с того дня, как краснокожие, разгромив противника, перешли на западный берег Миссисипи. Раннее утро первого августа 1769 года не предвещало ничего необычного.



Разбуженные первыми несмелыми лучами солнца, защебетали певчие птицы. Небо было ясным и чистым. Прозрачные реки и озера кишели рыбой. Стада оленей наслаждались жизнью на покрытых сочными зелеными коврами лесных опушках. Жирные, ленивые бизоны, развалившись в лугах, безмятежно грели свои косматые бока на ещё не ставшем нестерпимо-жарким солнце.



Земля наполнялась соками, ощущением сытости и спокойствия был насыщен воздух.



Познавший Древо предавался рассуждениям. В последнее время у него появились очень большие претензии к Расщепленному Дубу. Оснований для  прямых упрёков Верховному Вождю вроде бы и не было. Справедливый, осторожный, расчетливый — что еще надо?



Но эти, казалось бы,  однозначно положительные качества и являлись поводом для глубоких сомнений жреца.  Расщепленному Дубу не хватало неистовства! И  Познавший Древо  стал тщательно присматриваться к молодым вождям, на особом счету держа Зоркого Сокола.



Прорыв через взорванную скалу в ночном побоище, блестящая дипломатическая миссия,   разгром драгунского полка  — все это было давно известно и оценено. Но свержение майянских идолов?!



Сам Познавший Древо плевать хотел на всякого рода табу, им же самим и создаваемые для народа. Но даже он с ужасом, с благоговейным трепетом подходил к мысли, которую тут же немедля гнал прочь: «Вся вина кумиров в том, что они изготовлены из золота». Золото—ружья—победа! Цель оправдывает средства!



Жрец тоже был ещё тот мастер, кому хочешь ума вставить. Но замахнуться на такое!  Нет, здесь без непосредственного участия Гичи-Маниту обойтись не могло.


Чувствовал ли сам Зоркий Сокол  в себе Божественную Силу, жрец не знал. И, подразумевая, что по рангу ему дозволено, Познавший Древо решил напрямую обратиться к духам за разъяснениями.
Ответ оказался очень кратким и сводился   к установке — не суй свой нос, куда не положено.



Однако жрец был более чем удовлетворен: уж если ему, запросто скользящему по Древу Жизни, ни к чему знать лишнее, то дела, похоже, разворачиваются серьёзные.


И, раз и навсегда зарекшись пилить сук, на котором восседал, мудрый алгонкин стал все силы прилагать к продвижению Зоркого Сокола на самый верх иерархической лестницы.



Не меньшее смятение духа вызывал у Познавшего Древа     Платон Громов. Огромный рост авторитета чужака вводил  жреца в смятение. Познавший Древо  чувствовал глубинную связь между своим протеже и Громовым. Обосновать её как-то рационально было не так-то просто, что особо смущало и настораживало Верховного Жреца, привыкшего всё и вся видеть насквозь.



В этот день он в очередной раз пригласил к себе на беседу Зоркого Сокола  и Громова, который к этим дням успел основать школу для всех желающих, где и стал первым учителем. В стойбищах  алгонкинов каждый посчитал бы за честь   предложение пообщаться со жрецом.



В руках Познавший Древо держал Библию — большую толстую книгу в чёрном переплете. Палёный Тростник всегда говорил о необходимости разобраться с её содержанием. Жрец прекрасно понимал, что бывший священник англичан  мыслит правильно. Ведь из этой книги враги черпали своё могущество. Но надо было уметь читать, да ещё и по-английски. А с  наскока этого не сделаешь!



— Как много мудрого у белых людей!  —  Обратился жрец к Платону, лукаво вглядываясь в лицо собеседника и пытаясь выведать, что там  творится у него внутри. Особенно алгонкина интересовало, как удалось Громову всего за несколько месяцев   так успешно овладеть языком краснокожих.



— Вот минул уже почти год после ночного побоища. Но когда пройдет много зим, сможет ли наш народ сохранить в памяти прожитое? «Это было давно, — скажут потомки, — очень давно».



Наверное, кто-то добавит, что вождём в те дни был Расщепленный Дуб, а жрецом (здесь старый хитрец приосанился, высокомерно взглянув на окружающих) Познавший Древо. Ведь сегодня уже никто не знает точно, когда была война с майянами.



Увидев в глазах Громова неподдельный интерес, жрец, довольный произведенным впечатлением, продолжил.



- А вот бледнолицые нить времени ни на миг  не выпускают из рук. Всё, что когда-то случилось, легко отыскать на одной непрерывной линии, каждый прожитый год и даже день. Любые события обозначаются датой.


Для французов, рассказывал мне Палёный Тростник, важен 732 год, когда они одолели арабов и сохранили свою свободу. А в 1492 году (здесь Познавшего Древо покоробило) бледнолицые приплыли в Америку. Год 1648 запомнился англичанам большой смутой.



Огласив свои познания, жрец сделал паузу. Без сомнения, прекрасно понимал он, в этот миг охотник из далёкого стойбища посмотрел бы на посредника  между людьми и духами, млея от восторга. Но рядом-то сидели, мужи посерьёзней!



— Мудрый жрец! — четко соблюдая субординацию, ответил Платон, — у алгонкинов тоже есть своя история. 30 октября 1768 года и 20 апреля 1769 года  -  это великие даты. Чтобы память была точной, её надо поместить на бумагу!


Если Великий Жрец позволит, я готов хоть сегодня приступить к созданию алфавита   алгонкинского языка.   Тогда станет возможным перевести книги с европейских языков на язык краснокожих.


И мудрость белых людей будет доступна нам. К тому же, если вожди и воины научатся читать и писать, это даст колоссальные преимущества в войне!



Познавший Древо сурово взглянул в глаза бледнолицего и твёрдо произнес.
— Это надо делать немедленно!



И, желая всем видом показать, что очень дорожит мнением молодого вождя, улыбаясь, обратился к Зоркому Соколу.
— Ты же согласен, вождь?
— Да, — не задумываясь, ответил собеседник, — да Великий Жрец, мы должны торопиться!

***


Вдруг в одно мгновение лёгкий ветерок, игриво забавлявшийся верхушками деревьев, перерос в страшный ураган. Даже не коснувшись селения, он, будто обезумевший гризли, с воем ринулся на восток, вздымая на реке громадные волны, ломая, словно молодую поросль и с корнем вырывая вековые деревья.



На солнце упала тень, стало быстро темнеть, испуганные люди обратили взоры к небу. Солнце, Видимый Сын невидимого Владыки Жизни исчезал. Вначале он стал похож на толстый рог старого бизона, затем, делаясь, всё тоньше и тоньше, на изогнутое перо из хвоста тетерева.



Ничего подобного ни один из краснокожих не видел, о таком никогда не говорили старики. Всё померкло, наступила ночь. Дико завыли собаки, за ними женщины. Солнце умерло.


Умер Бог Краснокожих, Бог Белых победил. Люди падали на колени, посыпая головы пеплом из кострищ, многие заламывали руки, рвали волосы. Страх поразил алгонкинов.



Над вигвамом Познавшего Древо появились какие-то голубые сполохи. Платон спокойно сказал зачарованному  жрецу:
— Это просто затмение  солнца, нет причин для опасений.  Скоро все пройдёт само собой, надо объяснить людям.



Жрец улыбался. Он помнил, что значат эти голубые огни. В последнюю, перед великой битвой, ночь был пленён морской офицер.  Англия уже тогда имела на Великих Озерах несколько вооруженных парусников. Над самыми высокими мачтами появилось точно такое же свечение,  британца охватило бешенство.



— Эльм! Святой Эльм! — кричал он, -  Эльм с нами. О, Господи, ниспошли кару на головы врагов наших.
Над кораблями и над лагерем англичан гремело победоносное:



— Эльм! Эльм с нами!
А на утро армия Чёрного  Орла оказалась разгромлена, и   стало трудно сомневаться, что один из самых близких к Богу Белых духов Святой Эльм помог врагам победить.



Треск, щелчки, голубые сполохи разрезали полный мрак над вигвамом. Эльм пришел к краснокожим? Значит, он знает, где истинный Бог!



Неожиданно на том месте, где померкло Солнце, появилась тоненькая полоска света. Медленно, но неумолимо    она стала расти. Что это? Все замерли. Вот уже снова на небе перо, затем рог и опять засияло яркое Солнце.



В это мгновение из вигвама жреца раздался громкий детский крик.  Познавший Древо, Зоркий Сокол и ещё несколько человек ринулись в жилище.


Жрец высоко поднял младенца  на вытянутых руках и вынес его из вигвама. Мальчик громко кричал, заявляя свои права на место под солнцем. Его кожа была намного светлее, чем у людей народа шауни. И это был великий Знак!
— Посланный Небом! — торжествуя, закричал Познавший Древо, взирая на внука.
И тут же тысячеголосое эхо разнеслось по округе.
— Посланный Небом!
Забили барабаны, все сразу же предались безудержной ритуальной пляске.
Далеко на востоке в совершенно чистом небе раздался грохот, все повернулись. Закрыв собою полнебосвода, появилось видение: всадник, державший в руках грудного  младенца, несся над полем битвы.


Тут же на небесах шел бой:  кровавый, беспощадный. Неисчислимые тысячи краснокожих и бледнолицых бились, напрягая последние силы.



Никто не сомневался, Великий Дух открывает завесу над будущим. Враги дрогнули, Гичи-Маниту сам скакал по полю битвы, топча копытами  мустанга бегущих врагов. Видение быстро исчезло.



Завороженные люди не могли оторваться от неба. Жрец первым сбросил с себя оцепенение. Он понял все: старый мир умер, исчез вместе с поверженными кумирами майянов. Родился новый мир: зелёные листья стали изумрудными, голубые реки и озера — лазоревыми, небо высоким, чистым, бескрайним.   



Бог подавал  великий Знак!      
Забили барабаны, все сразу же предались безудержной ритуальной пляске.



Платон с изумлением и восторгом смотрел на  пляшущих  алгонкинов. Он всё глубже и сильнее понимал народ, с которым ему суждено было идти одной тропой.  И чувствовал, что всем сердцем любит этих, таких искренних, и во многом наивных людей.