Над судьбой. Том второй. Глава двадцать девятая

 
 
 
Платон заканчивал урок арифметики. Сидящие полукругом вдоль стен большого бревенчатого вигвама ученики внимательно ловили каждое  слово учителя. Они записывали углями на деревянных досках арифметические действия, бойко отвечали на задаваемые вопросы, смело обсуждали трудные темы.




Платон преподавал арифметику,  географию и историю. В школе изучались также риторика, алгонкинский и английский языки, музыка. танцы. Военному делу уделялась  большая часть учебного времени.


Смекалка и сообразительность учеников от души удивляли Громова, их горячее желание овладеть знаниями  было почти мистическим.


Но человек, понимающий смысл исторических закономерностей, прекрасно осознавал мотивы поведения этих юных алгонкинов. Они на генетическом уровне чувствовали ответственность, возложенную судьбой на их поколение.



В те годы. когда Иерихон уже был первым городом на планете и его жители начинали  сеять зерновые и пасти скот, предки алгонкинов   через Берингию едва перешли на новый, не заселённый людьми континент.


В те дни когда шумеры создали эффективную письменность, могучее государство и высокопродуктивное орошаемое земледелие, индейцы продолжали заниматься  охотой и собирательством.


Шли тысячелетия. Рушились империи, возникали новые. Неумолимо улучшались технологии. Росла производительность общественного труда. Народы, отставшие в развитии, были обречены на порабощение и вымирание.


Но эти юные алгонкины готовы были бросить вызов судьбе, обогнав время.  Ощущение того, что это, пусть и крайне нелегко, но возможно, насквозь пронизывало сущность каждого из них.


Они шли в школу, как на смертельную битву, веря, что в этих знаниях есть  Божественная Сила, которая даст им шанс на историческую победу в Битве Цивилизаций!

***
Платон с нетерпением ждал вечера.
 Едва стемнеет, там, на берегу ручья за селением, под огромным белым тополем, склонившим свои могучие ветви до самой воды, он вновь увидит Ласточку. Гибкая, как тростинка, совсем ещё юная, ей нет и семнадцати лет, она будет смотреть на него своими огромными черными глазами, держать в ладонях его руки и, почти не дыша, внимать ему.



Как губка она впитывает всё, сказанное им про огромный бескрайний мир.
Её  поражают города, в каждом из которых людей не меньше, чем на всех Великих Равнинах, могучие корабли, что один за другим строят на верфях мастера, громадные заводы, где трудятся  сотни людей. Она хочет знать все.



Ласточка, дочь покойного Открытой Тропы, прекрасна: подвижная, упругая, ловкая. Она первая среди девушек пошла в школу, её влечет незнакомый мир белых людей; бесконечный, разнообразный, завораживающий! Как много воинов жаждет  ввести её в свой вигвам, но она любит белого человека Платона Громова носящего имя Неистовая Рысь.



Избранник Ласточки совсем не такой, как мужчины народа   алгонкин: нежно-розовая, бледноватая кожа, светлые волосы. Он большой, плечистый, сильный, но, в то же время, какой-то  беззащитный. Улыбка Платона просто сводит её с ума.  Ласточка любит его и только его, она обязательно станет женой Платона.



 

Ученики разошлись, Громов остался один, с нетерпением ожидая мгновения, когда опять сможет увидеть свою избранницу. Он вновь и вновь будет чувствовать ее бархатистую кожу, ощущать дыхание.


***

До вечера оставалось ещё много времени, и Платон отправился на встречу с Денисом Петровичем Титовым. Компаньон Пуатьена пустил на фактории глубокие корни и чувствовал себя вполне уверенно. При прошлой встрече Титов обронил крайне странную фразу, которая навела Громова на целый ряд мыслей. После долгих раздумий, он решил вновь вернуться к вскользь затронутой теме.



- Денис Петрович, - обратился он к Титову, - повторите, пожалуйста, всё, что вам известно о Мише Маленьком.



- Вначале, - стараясь не упустить ни одного даже самого незначительного факта, Титов возвратился к давней истории, - Михаил Иванович Головин обучался на Алтае у Ивана Ивановича Ползунова. После кончины Ползунова он был переведён на Урал.   


Головин представил чертежи усовершенствованной паровой машины новому начальству. Вначале все крайне заинтересовались проектом, видя в нём огромные   перспективы. Но для того, чтобы наладить производство в промышленных размерах, нужны   огромные вложения. А рисковать своими деньгами никто не захотел. Так дело и заглохло.



- Как вы полагаете, - задумчиво спросил Громов, - каким образом сложилась судьба Миши?
- Ни один хозяин такого мастера в беде не оставит,    - уверенно ответил Титов, - руки  у него золотые, а голова светлая. Найдут и работу соответствующую. Так что, пожалуй, в инженерах ходит.



- Денис Петрович, - Платон решительно посмотрел в глаза Титова, - сейчас, прямо в наши дни, в Англии Джеймс Уатт начинает работать над   паровой  машиной. Через тридцать-сорок лет это изобретение полностью перевернёт весь мир.
Темпы развития человечества возрастут неимоверно.



Между 500 и 600 годами  от Р. Х. в   технической базе цивилизации не произошло практически никаких изменений. Одиннадцатый век также  почти стоял на месте. Эпоха с 14 по 18 столетия ознаменовалась распространением огнестрельного оружия.


Дальнейшее развитие пойдёт лавинообразно. И всё закрутится с паровой машины Уатта. А могло бы начаться и с разработок Ползунова.



Титов растерянно смотрел на Громова. Осознать сказанное было не так-то просто.
- Денис Петрович, - Платон понизил голос до шёпота, - Мишу Маленького, как и других талантливых крепостных мастеровых, надо вызволить из рабства, и обязательно вывезти сюда, на земли алгонкинов. Это наш весомый шанс. Да и им тут будет не хуже. Там они рабы и скоты, а здесь их ждут   почёт  и уважение!



- Да разве же такое осуществимо? – удивлённо спросил Титов.
- А вот об этом надо хорошо подумать!

      ***

«Пока наш народ не оказывает глобального влияния на мир, - обдумывал свои мысли Платон, - эта история будет идти так же, как и та. Значит, у нас есть лет пятнадцать-семнадцать.



Петру I этого времени хватило.   Но у него не было огромного преимущества, какое есть у нас. Ведь мы знаем не только то, что надо делать, но и возможные ошибки. И если мы не сможем повернуть ход истории, то кого в этом винить?


«Враг моего врага — мой друг», не нами сказано. Дружить «против» всегда легче, чем «за». Когда Османская империя готовилась к очередной войне с Россией, к кому она обращалась?


К Англии и Франции! Что, европейцам нужен был форпост магометанства в Восточном Средиземноморье?!  Но дряхлеющая Турция, от которой и отщипнуть не грех — это одно. А набирающая силу Россия — совсем другое.



А японцев кто к Цусиме и Мукдену подталкивал? Та же команда, да Америка в придачу. Принцип тот же. Только слегка оплошали ребята. Пёрл-Харбор, он ведь не в России. Однако  без издержек нигде не бывает.


И что особенно надо отметить: японцы Тихий  океан к рукам уже прибрали, на границе Индии бои шли, а англосаксы, вроде как заклинило их, одно только и знают — «желтолицые макаки», «недочеловеки».



И нашим французским друзьям не так-то просто будет выбить из головы образ тупого дикаря с отвисшей челюстью и пустым взглядом бессмысленных глаз! А мы этот образ должны всячески культивировать.


Ведь еще мудрый Сунь Цзы учил: «искусная стратегия состоит в том, чтобы победить войско противника, не втягивая его в сражение, взять его города, не осаждая их, и разрушить его государство, не обагряя мечи кровью».



Пуатьен открыл факторию. В обмен на меха он поставит любые товары, в первую очередь, конечно же, ружья. Правая рука капитана, инженер Шобиньи без дела долго сидеть не станет. Мы предложим ему построить небольшую домну и тут же продать чугун нам по очень хорошей цене. Кто будет первыми рабочими? Пленные англичане!   



Пусть французы привезут священника. Надо позволить ему, открыто проповедовать в индейских селениях, и назначить несколько наиболее стойких воинов, готовых сымитировать переход в католичество.


Чем больше французов поселится на наших землях, тем лучше для интересов дела. Они будут производить промышленные товары, любую другую деятельность нужно пресечь или резко ограничить,  и тут же продавать их нам.



Как первый помощник и надежный компаньон Пуатьена, Титов должен убедить француза, что он нашел страну Эльдорадо или промышленный Клондайк. Постепенно, исподволь, мы принудим их организовать производство чугуна, железа, металлических изделий в ассортименте.


Пусть богатеют! Ведь все эти домны, горны, кузницы, цеха, мастерские будут находиться на нашей земле! И их, как шкатулку с бриллиантами, с собой не прихватишь.



Медленно, как бы невзначай, вроде по обстоятельствам, мы начнём настойчиво внедрять наших людей в производственные циклы. Сначала   слугами, разнорабочими, подмастерьями, затем рабочими, мастерами.



Чем сильнее мы станем вытеснять и выдавливать французов из реального производства, тем больше ликования и восторга у них это вызовет. Ведь приятно таскать каштаны из огня чужими руками. А индейцы, что с них, с дикарей, возьмешь, работающие за гроши, а то и задаром — это же норма.



Сложится парадоксальная ситуация. Мы сами для себя станем производить стратегическую продукцию и тут же покупать её у людей, которые имеют к этому делу трижды  опосредствованное   отношение.


Отсюда вытекает вопрос, в какой момент удобнее всего дать пуатьенам и шобиньи хорошего пинка под зад? А вот тут как раз спешить и не нужно.



Наша конечная цель — научиться самостоятельно,   производить оружие! Но задача эта крайне сложная. По своей воле, ни при каких обстоятельствах французы лить пушки на индейских землях не станут. Даже они политику с блудом не спутают. Тут уже никакого самообмана не хватит. Все-таки Пуатьен ярый поклонник  шевалье Бетардье и, как бы там ни было, колонизатор и расист.



Но и здесь есть два пути, по которым, весьма разумно, продвигаться  одновременно.   Специалистов можно нанять за хорошие деньги. Или, что тоже вполне приемлемо, достаточно вспомнить Чингиз-хана,  их придётся  выкрасть и заставить работать под страхом смерти.



Мы должны втягивать  французов в пучину производственной взаимозависимости. И  тут же параллельно   приступить к созданию абсолютно закрытого центра для пленных британцев,  где в глубочайшей тайне начнётся  дублирование достижений колонистов Пуатьена.


Как строить города, которых нет на карте, можно поучиться у лидеров Страны Советов! При удачном раскладе дел мы через семь-десять лет вплотную подойдем к выпуску пушек. Лишь бы англичане  не осознали всю глубину опасности раньше этого срока.


Если они воспримут эту войну как  общенациональную задачу, они нас раздавят. Главное, дотянуть до 1775года, когда встанет вопрос о создании США. А там пусть режут один другого хоть до скончания веков. Мы же им поможем!   



Не  медля ни дня надо начинать учиться пахать землю, сеять зерновые, выращивать овощи, фрукты, разводить молочный скот. Залог нашей свободы не только и даже не столько в героизме воинов, как  в экономическом могуществе народа!»         



Весь ход мировой истории Громов рассматривал через призму теории Льва Гумилева о движущих силах этногенеза. И вера его, основанная на точных знаниях, была ничуть не меньше, чем у первых христиан, распинаемых на крестах или марксистов, во имя идеи готовых пролить реки как своей, так и чужой крови.



«Стереотипы поведения людей приказом не изменишь, — прекрасно понимал Платон, —  и даже  осознание, что гибель не только неминуема, но и наступит завтра, ничего не дает.


Белые люди бросили вызов племенам, живущим между Аппалачами и Миссисипи. Край  пропасти рядом! И что? Индейцы быстро оценили вкус огненной воды, но вовсе не собираются учиться чтению, письму, счету, даже производству ружей. Где их ответ на вызов?!»



«Да, этнос, утративший пассионарность, не способен  организоваться даже перед лицом смертельной опасности, — с горечью констатировал Платон. — А пассионарии?»



«Алгонкины, -  свято верил Громов, -  народ нашедший в себе силы выжить в условиях жесточайшего геноцида, способен на многое. Единственное индейское племя, не ставшее на колени перед англосаксонской расой в той жизни, и сейчас обязательно обретёт свой верный исторический путь!