Несломленный. Глава четырнадцатая

 
  Ночь с понедельника на вторник, самый  разгар  трудовых будней.  Все серьёзные люди  томятся  в Москве в ожидании пятницы, когда, побросав к чёрту  дела, можно ринуться за город. И  «по-человечески  оттянувшись», набраться новых сил, которых хватит пережить очередной стрессовый период, длящийся  всю рабочую неделю.                В это время на дачах остаются лишь выжившие из ума старики, да охранники-бомжи из местных алкоголиков или московских бродяг.

Макс, прикрываясь спасительной    темнотой,  подкрался к стоящему на окраине рубленому двухэтажному  особняку, обнесённому высоким кирпичным забором,   с могучей стальной калиткой, и такими же воротами. На всякий случай он надел изготовленную из подручных средств маску балаклаву.  Дёрнув пару раз  дверную ручку, Соколов  убедился, что его, явно, не ждут. Осмотревшись, он   бесшумно вскарабкался по стволу растущего  перед оградой клёна и, скользнув по  наклонной ветви раскидистой кроны, оказался на заборе. 
 Едва Макс спрыгнул вниз, навстречу ему лениво тронулся огромный алабай. «Раскормили, - мелькнула мысль, - с таким ожирением даже среднеазиатская овчарка  мышей ловить не захочет. Пёс, конечно, «попал под раздачу» невзначай. Но разве жизнь не есть лишь цепь случайностей?! Так что, приятель, прости, если сможешь».
Максим  беззлобно сделал два выстрела из   «ПМ». Пёс взвыл и рухнул, по телу пробежали  судороги.  Макс подошёл вплотную и пустил пулю  точно в глаз.   
 Взлетев  по мраморной дорожке, он ринулся на барское крыльцо, охраняемое двумя, весьма прилично вырезанными из дерева, львами. Входная дверь в особняк оказалась незапертой. Это могло означать лишь одно: люди где-то  рядом.
Распахнув, не издавшую ни единого звука, дверь он проник  внутрь. Почти весь первый этаж занимала большая комната, украшенная массивным камином. На стенах висели шкуры животных, чучела птиц, лосиные рога.


- Сеня, это ты? – послышался скрипучий  болезненный голос, будто провели гвоздем по стеклу.
  На широкой  кровати возле  камина лежал тот, за кем Макс пришёл. Человек был накрыт цветастым одеялом, составленным из лоскутков пастельных тонов, и потому почти неразличимым во мраке на фоне охотничьего интерьера.
Макс замер, всматриваясь в лежащего пожилого мужчину.  Выглядел он крайне болезненно. Толстые линзы роговых очков, расположившихся на маленьком столике с колёсиками, говорили о  слабом  зрении. Оставалось надеяться, что слух был не намного лучше.
- Куда этот пьянчужка запропастился? – вслух подумал старик, - совсем меры не знает. Сплошная  морока с этими родственниками,  и прихворнуть нельзя. Надо  Борису  сказать: пора  бездельника в три шеи гнать. А  разговоры  пустые, всё одно, что мёртвому припарки.
- Сеня, - вновь тихим от бессилия голосом  попытался крикнуть он,  - пришёл, что ли кто-то?
- Иду, Маркович, иду, -   со второго этажа  донеслась пьяная несвязная речь, - сейчас вот только поднимусь на ноги  и сразу  к тебе.
 - Завезёт на неделю, что еды, что водки, - сквозь полудрёму опять  забормотал старик,  - будто на Маланьину свадьбу наготовили. Пей да закусывай. Вот и пьёт.
Вскоре ворчун успокоился и, тихо  похрапывая, повернулся на  бок.
   Макс замер возле стены. Со второго этажа по лестнице неуверенно спускался  плюгавенький мужичонка, явно не мастер единоборств.
 «Выстрелы   в предрассветной тишине не могли, конечно,  не озадачить соседей. – Спокойно рассудил Соколов. -  Но ведь переполоху способен наделать  кто угодно. А влезать в чужие разборки себе дороже. Пронесло, ну и ладно». 
 Выйдя из укрытия, Максим  направил ствол  пистолета  прямо в лицо бражника  и  чётко  произнёс.
- Стой, руки вверх!
Невольный участник событий, оторопело выпучив нетрезвые глаза, мгновенно замер и послушно поднял руки, словно отрабатывал девятый дубль сцены высоко бюджетного фильма «про пацанов».
С  напускным равнодушием Макс сообщил.
- Пёс ваш совсем берега попутал, бросился с лаем как на чужого. Вот  и пришлось   пристрелить. Через минуту я уйду. И ты всё забудешь, как дурной сон. Если станешь хорошо себя вести. 
- Ты всё понял?- Соколов улыбнулся «собеседнику».
- Да-а-а-а, - в отчаянии простонал жертва обстоятельств.
- Молодец, зовут-то как?
- Семён.
- В доме кто есть?
- Маркович вот, да и я. Больше никого нет, - дрожащим голосом произнёс выпивоха.
- Где же остальные?!
- Дык  в Москве все, тут-то на неделе делать нечего.
- Креативно мыслишь, Сеня. Приятно сотрудничать. А что слышно насчёт соседей?
- Да кто их знает. То приедут, то уедут.
- Замечательно!  Мы с тобой чуть ли не подельники.  Ты давай-ка, дружище, накати полпузыря водочки, что б я видел, да иди спать. Не знаешь, не бредишь!
Бражник  выполнил поставленную задачу не просто покорно, а с энтузиазмом.
- В общем, так, Сеня, - вполне дружелюбно произнёс Макс, - мы тебя сейчас отправим спать под лестницу. Ты дурака не валяй. Спи, как положено, чтобы мне не пришлось сделать твой сон вечным. Всё понял?
С этими словами он неожиданно нанёс до смерти запуганному мужичку короткий апперкот в нижнюю челюсть.  Пьянчужка  рухнул на пол плашмя, картинно разбросав руки. Макс затащил безвольное тело под лестницу. И,  тут же  послав  звонок на телефон Евды, двинулся к калитке навстречу напарнице.
                ***
  ЕВДА, РЕТРОСПЕКТИВА.
Надо было как можно быстрее валить с квартиры.  Скорее всего, завтра за нее уже возьмутся; шум, гам.  Но это в общем порядке, а если смазать  коррупционные шестерёнки,  менты завалятся в   комнату ближайшей ночью.   
  С набитым вещами чемоданом Евда  шумно села  в вызванное желтое такси, и громко потребовала ехать на  Ярославский вокзал, откуда   и прибыла в Нерезиновую. На вокзале она долго имитировала посадку в отходящий поезд, оставляя ложный след.    Беглянка надеялась,  что потенциальные враги начнут искать её в деревне по месту прописки.  Затерявшись в толпе, Евда перешла на Ленинградский вокзал   и   там приступила к поиску жилья.   Уже через час она, приняв ванну и насытившись поздним  ужином,    лежала в чистой уютной постели,  и  детально анализировала как  недавние события, так и предстоящие действия.
  Евда поставила себя на место преследователей. Фотография у них есть: и в анкете, и в медицинской книжке, которая осталась в баре.
  Они   обзвонят   все возможные риэлтерские агентства, и уточнят,  не снимала ли квартиру крепкая высокая блондинка  с красивым лицом и прической «каскад», по виду явно приезжая. Дело  муторное, кропотливое. Но ментов в городе много, пусть зарплату отрабатывают.  При совпадении данных     пришлют  человека с фотографией.  Возьмут  адрес в агентстве, и нагрянут  в предрассветный час: ага, не ждали!     Вокзал тоже место гиблое: здесь что цыган, что ментов, как грязи на деревенской ферме в осеннюю распутицу.
  Выходило, что в  «слезам не верящей» её всё равно прихлопнут: днём раньше, днём позже. Надо было из мегаполиса делать ноги.  В принципе, достойной альтернативой могла стать лишь «Северная Столица».  Следовало  только не спешить и провернуть операцию аккуратно и без суеты.
   Никогда нельзя недооценивать противника. И нужно уделять особое внимание всем мелочам.  Именно на частностях  попадаются   даже самые осторожные  преступники. 


Найти ее в Питере будет практически невозможно – если только не засветится какой-нибудь особой глупостью.  «Тогда зачем я приезжала в Москву,  -  не могла не спросить себя Евда, - найти на задницу приключений»?  Становилось обидно, труднее всего было признать себя лохушкой и неудачницей.   Перед броском на север  предстояло обезопаситься  со всех сторон.  В первую очередь изменить внешность. Юная нежная блондинка станет битой жизнью    шатенкой.  Важно принципиально поменять причёску: даже не на  «каре», а на «тифозную», пусть поищут!   Будет эдакой гламурной дивой! Раскрасится, как тридцатилетняя прошмандовка и попробуйте  рассмотреть  в предлагаемом экземпляре наивную выпускницу сельской школы из  деревни Нижние Выселки.  Её видели только в платье, значит  теперь строго джинсы и топик!   
 Сон неумолимо сковывал сознание.  Уже засыпая, Евда подумала: нет,  голыми руками её не возьмешь, и  голым  фаллосом  – тоже!  Конечно, она дала бы своему работодателю, будь он вежлив и галантен.  Через секс  мог бы и по службе продвинуть. Надо было только ему понравиться.  Ага, во все дырки понравиться, да ещё за бесплатно, оборвала себя Евда, мало он получил, скряга и крохобор!
    Проснувшись, Евда позволила себе недолго понежиться в постели,  с тревогой  обдумывая будущее.   В Питере главное сразу зацепиться за работу.  И тут старых ошибок   допустить нельзя.  Где она будет, эта работа, то  ли на юге города, то ли на севере? И тащись потом до дома   часами.  Уж, она не такая дура,  чтобы прозябать  в пробках в вонючих маршрутках! Поискать работу поближе к заранее снятой квартире? Чушь  собачья!   Так  тебе и  приготовили   работу возле подъезда. Это только проститутка, вышла из дома, встала на обочине, уже полноценное  рабочее место. Да и то кто тебе  даст стоять, налетят сутенеры, менты: изобьют, оттрахают, ограбят.   «Кстати, осенило Евду, как временный вариант тема приемлемая.  В приличном борделе, где платят много, переждать первое время,  подзарядиться баблом,  а потом по-тихому свалить».   
«Докатилась, ухмыльнулась Евда,   суток не прошло, как чуть не грохнула мужика за то, что трахнуть хотел,  а тут вариант торговли собственным телом рассматривается как  не самый худший.  Карьера путаны -  надёжный  путь профессионального роста.  Не смех, а грех и всё очень печально».   
   Но надо было трогаться в дорогу.   Евда поднялась через силу,  перебрала вещи.  Достав  чистые трусики, изящно одела их. Война войной, а обед по расписанию, опускаться нельзя ни при каких обстоятельствах.     «Держи тело в чистоте, как гвозди, вбивала в голову мать,  меняй бельё как можно чаще, не будь   грязной, засаленной чушкой.  Мужики любят чистых, а тело – это твой капитал и он всегда под рукой».   
Евда облачилась в модные  дырявые   джинсы.  Покупала она их уже в   Москве с первых доходов.  В Нижних Выселках в  таких штанах не разбежишься,   соседи засмеют. Дескать, совсем обедняла, дырки заштопать нечем.  А тут,  когда ляжки   и зад из прорех вываливаются, самое оно.
В Москве и не такое в глаза бросается: некоторые ходят в     штанах с мотней чуть ли не до самого пола.  Вроде, от негров  такое повелось. Дожили, мля, негры моду определяют.   
 Выдвинувшись к вокзалу, Евда сдала чемодан в   камеру хранения. Она решила добираться до Питера на электричках, чтобы не светиться через именной билет: до ближайшей оставалось  ещё три часа.   
Мысли все время тревожно возвращались  к происшедшему.  Явно, она повела себя не правильно.   Сейчас  бы     отсыпалась после ночной смены в мягкой постели: ни тревог, ни забот.  А в действительности бегает по городу как заяц по лугу, в надежде   замести следы!  Но каменные джунгли  среда обитания не для слабых: выживает сильнейший.

Столь необходимая для дела парикмахерская подвернулась под руку на первом же углу.  Вывеска заведения гласила «У Тани». Евда с презрением ухмыльнулась: это что ж, так каждая Таня будет своё имя увековечивать?   На большее фантазии не хватает.  Однако постригли и покрасили её по высшему разряду: быстро, качественно, да, в общем-то, и недорого.   
  Осталось наложить на лицо «штукатурку».  Магазин косметики, будто уже поджидал её.  Евда выбрала самый дешёвый  набор для макияжа, какой смысл переплачивать за товар одноразового  пользования. Проскользнув в ближайший подъезд вслед за нерасторопной старухой, беглянка    прямо на лестничной площадке у окна наложила грим так, точно собиралась подменить в цирке не к месту захворавшего клоуна. 
Конечно, большинство  женщин красится так неумеренно,   чтобы скрыть плохую кожу.  Ставки Евды были куда выше: она  бежала  от возмездия покалеченного насильника. Оценив свой внешний вид в зеркальце,  новоиспечённый мастер макияжа оказалась довольна проделанной работой. Теперь её не узнала бы и родная мать.
  Опьянённая успехом, Евда  не смогла удержаться от восхищения собственной крутизной. Какая-нибудь другая овца  недалёкая попалась бы уже давно. Сидела бы на квартире и ждала, когда за ней придут.  А она, даром, что выпускница сельской школы, всё сделала умно и красиво.
Всё имеет свою цену, наверняка знала Евда, и она тоже чего-то  стоит.  Да и немало. Начнёт жизнь сначала и докажет всем, а в первую очередь себе, что цена ей не грош. Пора было возвращаться на вокзал. Зайдя в кафе, Евда не накинулась  на фастфуд.   Заказала полноценный обед: здоровье надо беречь, потерять его легко, а назад не вернёшь. 

По дороге  беглянка купила несколько газет, чтобы было веселее коротать путь.  Даже солидные издания пестрели рекламой.   «Ищу помощницу руководителя», не сдержав ухмылки, прочитала бывшая официантка.  Ага, в какой же помощи остро нуждается этот субъект:    полировке купола  или   массаже тестикул? Кругом сплошное кидалово.   Москва это огромный  магазин, торгующий «воздухом». Если точнее, несбывшимися надеждами.
- Гражданка! – послышался  наглый, хамоватый голос. И тут же перед глазами, словно из пустоты материализовался мент, - документы ваши можно посмотреть?
Сразу подошли ещё двое, профессионально беря в кольцо.  Евда просто ничего не успела сообразить. Не отдавая отчёт собственным действиям, она достала паспорт. Мент, едва взглянув на документ, довольно улыбнулся и подал незаметный знак. Стоящий поодаль «УАЗ» направился навстречу. Менты сгрудились ещё теснее,  и беглянка почувствовала, как что острое, причиняя боль,  вошло в трицепс на пять пальцев выше локтя.  Сразу стала кружиться голова.  Теряя сознание, она видела словно со стороны, как безвольное тело  затаскивают в патрульный автомобиль.  Очнулась Евда уже в плену у бандитов, ноги ниже середины бедра были отрезаны.
                ***   
- Узнал?!- подъехав в коляске вплотную к лицу неподвижно лежащего старика,  ампутантка с ненавистью посмотрела в близорукие глаза, скрытые толстыми линзами очков, -  таких  как я много было, всех и не упомнишь. А я тебя не забыла. И во снах ночами приходил, вроде как звал меня. Вот и добралась.
Макс смотрел на свою попутчицу заворожённым взглядом.  В её руке появился короткий ломик-фомка,  взор источал обречённую решительность, глаза пылали огнём ненависти. В комнате стало светлее: то ли от подступающего рассвета, то ли от этого пламени. Она была похожа на рвущегося в бой воина берсеркера.
- Ты даже представить не можешь, как плохо жить  без ног, - продолжила суровый монолог Евда, - ничего, не беда, я помогу тебе испытать это ощущение. Ты же врач и должен глубоко понимать пациентов. Проявлять  эмпатию! Тебе это просто необходимо.
С этими словами Евда обрушила серию коротких точных ударов на коленные чашечки  неподвижного от паралича врага.  Макс обомлел. Попасть под руку одержимой жаждой мести женщины он не спешил. Обессилив от физического напряжения, Евда откинулась на спинку коляски, но вскоре вновь сосредоточилась. Ловко запрыгнув на кровать,  и не обращая внимания на вопли и стоны жертвы, она  быстро обшарила все складки и победоносно подняла над головой связку ключей.
- Сейф там, - указала она, движением руки, передавая ключи напарнику, - меня несколько раз привозили сюда «обслуживать клиентов», когда этот урод был ещё при силах. По пьянке похвалились, вот мол, твой «благодетель», сделал из тебя человека, точнее, полчеловека. А   на зрительную память я не жаловалась никогда.
Макс метнулся к сейфу. Это был скорее несгораемый шкаф, и хранили в нём не баснословные суммы. Однако поживиться нашлось, чем и здесь. Вернувшись назад Макс, узрел картину не для слабонервных. Старик лежал с перерезанным горлом, Евда ещё только перебиралась в инвалидную  коляску.
- Зачем? - в недоумении спросил Соколов.
- Зачем убила, или зачем так? – даже с каким-то вызовом переспросила ампутантка.
- Ладно, - махнул рукой Максим, - тебе виднее. Ну, что пора сваливать?
-Пора, - согласилась Евда, с презрением окинув взглядом Семёна, который мирно похрапывал под лестницей.  Находился  ли он в  состояние полной физической немощности или исправно разыгрывал сцену,  было  неважно. Он прекрасно понимал:  жизнь ему оставили авансом. И ни в свидетели, ни в очевидцы не поторопится.

***

Ночная дорога до  Нижних  Выселок  не отличалась разнообразием.  Закутанная  в тёплую одежду Евда, свернулась  калачиком и мирно дремала. Макс, управляя судном, прокручивал в голове  недавние события.
 Бандиты, от которых ему удалось спастись, представляли собой строго организованную социальную структуру. Они делили себя на масти или касты, неважно как это всё называется. Воры, блатные, мужики, петухи – эти градации   для них далеко не игра. Такие понятия считаются священными: за них проливают кровь, ради них творится любая самая бесчеловечная жестокость. Но во всех этих изощрённых и порой совершенно непостижимых  уму делениях целого на части, с изумлением отмечал Соколов, не было места    основному. Тому, что являлось стержнем жизни. Как главенствующий фактор не учитывалось  существование наций!
Ещё в детстве  Макса до глубины души поразил старый советский фильм. По ходу сюжета одна небедная американка родила чернокожего ребёнка, что привело к грандиозному скандалу. Оппонировали американцам советские (русские!) люди.  И они совершенно  серьёзно утверждали, что по сути дела, цвет кожи новорожденного не имеет никакого значения. В принципе, не произошло бы ничего страшного, родись младенец  с кожей в полоску, клеточку, или кружочек. Главное, чтобы он проникся духом марксизма-ленинизма и правильно  понимал решения  очередного съезда партии.
Прошло много лет с  тех далёких пор, когда жили герои  фильма. Но за это время русские  так до конца и не осознали  опасность  отрицания этнической компоненты. Этнокриминальный характер преступности очевиден. Такие «фонды», как «Доверие», покрыли всю страну густой сетью. И было бы очевидным нонсенсом среди окопавшихся в нём азербайджанцев встретить  эстонца или даже курда и талыша. Границы подобны геологическим разломам.  Но русские бандиты продолжают утверждать: главное,   чтобы человек воровской закон чтил и жил по понятиям, а уж, какой он нации, совсем не важно. Эта стратегическая ошибка распространяется на весь народ. И в сложившихся условиях носит фатальный характер.  Она способна сломать  становой хребет нации, дезорганизовывая её, превращая в огромное, беспомощное стадо.


«В любом народе есть и хорошие и плохие», -  как попугаи повторяют русские на каждом шагу, даже не пытаясь осознать истинное значение этого заклинания. «И среди русских дерьма хватает, и среди нерусских хороших людей  немало», - далеко не однажды  слышал Соколов. И от московских интеллигентов, и от ставропольских хлеборобов и даже от  казаков-станичников. Но ни разу в жизни не пришлось Максиму хотя бы представить, чтобы кто-то из кавказцев  произнёс «я знаю одного очень хорошего нечеченца, представьте, он столь хорош,  что лучше некоторых наших чеченцев!». Или аварца, даргинца, да хотя бы просто татарина.
Такое не могло присниться даже в кошмарном сне. Сын   «маленького, но очень гордого народа»  уже по факту рождения был вне критики. Он стоял выше  представителей  любой   другой нации. И сравнивать его можно было только с себе подобным.
 Всё остальное являлось кощунством, богохульством, выходило за рамки   морали и подлежало немедленному искоренению.
Русские до сих пор всерьёз не воспринимали существование наций. Они, как бы, отменили их. «Но если страус, - с горечью осознавал Максим, - спрячет голову, это вовсе не значит, что  он перестанет привлекать хищников».
«Допустимо ли, - спрашивал себя Соколов,-  что бы где-нибудь в Грозном, Махачкале или Нальчике начальником горторга был русский? А ведь на заводах русских работяг полно. Вот там пусть лямку и тянут, устоявшаяся, уже и неоспоримая логика!» На ум пришла старая, полузабытая песенка. Почему-то все кавказцы   пели её на русском языке.
    Зовут меня Мирза,
   Работать мне нельзя.
   Пусть трудится Иван,
   А деньги мне в карман. 
 Отменив нации,   русские срубили сук, на   котором только и возможно усидеть в этом беспощадном мире.  Нация – это стая. А без стаи не выжить никому! «Почему с каждым днём среди воров и авторитетов всё больше нерусских?» - спрашивал себя Максим. Вспоминалась  строка поэта.
Единица – вздор, единица – ноль. Один, даже если самый важный, не поднимет простое пятивершковое бревно…
  Собрав в могучий единый   кулак власть, силу и деньги, нерусские быстро взламывают оборону русских, которые пытаются защищаться поодиночке. И если дело пойдёт так и дальше, для них останутся места только «возле параши».
Единственное, отчетливо понимал  Максим, что может спасти русских – это мощное государство,   которое сплотит их в одну могучую стаю. Ведь ни  семьи, ни родственной общины - тейпа, клана - ни нации у  русских  уже нет! Но государство русских,  после страшного развала,  только начинало подниматься.  Макс ясно осознавал: если каждый из многих десятков миллионов русских людей внесёт свою достойную долю в общий котёл благополучия, у нации остаётся шанс спастись, выжить и подняться!

***

До  Нижних  Выселок они добрались уже ближе к обеду. Это была полузаброшенная деревня,  узкой длинной лентой растянувшаяся вдоль реки. Покинутые хозяевами  неумолимо разваливающиеся дома своей не ухоженностью печально напоминали  пеньки не догнивших зубов во рту опустившегося на самый низ социальной лестницы бомжа.
Макс передал Евде почти все добытые в  двух схватках наличные деньги, оставив себе лишь на дорогу.
- Здесь сумма равная пенсии инвалида за пять лет, - объяснил он ситуацию, расставаясь с попутчицей, - это большие деньги. Надо только грамотно ими распорядиться. Сначала восстановишь паспорт, затем подашь заявление на медицинскую комиссию. Пока получишь группу инвалидности, пройдёт какое-то время. Но ты можешь жить, не голодая,  целых пять лет. Никому ни при каких обстоятельствах не говори, что у тебя есть деньги. Как только скажешь, они сразу исчезнут, просто испарятся, это закон жизни. Обзаведёшься смартфоном и входом в Интернет, сразу зарегистрируйся в социальных сетях. Обязательно под ником Евда. Имя редкое и я тебя найду. Я буду следить за тобой и при случае, если, конечно, останусь живой, обязательно навещу. Ты всё поняла?
- Санёк, ты такой классный, - с трудом  сдерживая слёзы,  проговорила Евда, - мне тебя будет очень не хватать. Можно я тебя обниму?
Макс склонился, приобнял соратницу. Она закинула руки ему на шею и крепко прижалась. Затем, медленно выпуская его из своих объятий, задумчиво произнесла.
- Страшно начинать жизнь сначала, не знаешь, за что и браться.
- Я понимаю тебя, - твёрдо и отчётливо произнёс Макс, - у меня положение ничем не лучше. Надо понять одно: вместо нас и за нас нашу жизнь никто не проживёт. Наша жизнь в первую,  да и все последующие очереди интересует только нас. Если мы с тобой сейчас исчезнем с лика Земли,  этого никто даже не заметит.
- Ну, что ж пора расставаться, - строго произнёс Максим, - лишняя засветка  ни к чему. Выучи наизусть ту биографию, которую мы для тебя расписали и навсегда забудь всё то, что было в действительности. Должна остаться только выгодная для тебя «правда» и твоя безусловная вера в неё. Уверенность, которую не поколебать даже проверкой на полиграфе.  Иначе  будет плохо.
- Я всё поняла Саша, - дрожащим голосом ответила Евда, - не забывай меня, ладно?
Макс улыбнулся в ответ, резко повернулся и, не оглядываясь,  уверенным шагом направился к лодке. 


В одном из заброшенных домов,  сиротливо прозябавших на самой окраине деревни, Соколов в углублении подвала сделал тайник.  Оружие, гаджеты, некоторые личные вещи побеждённых врагов представляли немалую ценность. Однако брать всё это в дорогу было крайне опасно. Бандиты отняли у Макса паспорт, прикрываясь которым, он прожил последние полтора года. Почти наверняка документ сгорел в пожарище. Но абсолютной уверенности в том, что данные не успели попасть в базы МВД,  не было.  Дом, откуда он бежал через подземный ход, штурмовали люди в форме, как две капли воды похожей на обмундирование СОБРа. И потом, этот продажный мент, так и не познавший «горячих ласк» Евды. Это реальный канал передачи информации.
Значит, приходится считать паспорт не только засвеченным, но и находящимся в федеральном розыске.  Единственно, на что мог Максим опереться в  крайне не простой ситуации, это деньги. Их хватило бы на долгие годы безбедного существования. Надо было лишь аккуратно раствориться на безбрежных просторах мегаполиса и выждать. До совершеннолетия оставалось чуть более двух лет. И тогда можно  смело завалиться в любой РОВД  страны и рассказать историю о рабстве у Алхазура, которая продлилась  не двое суток, а полновесных четыре года.
Возможно, ждать два года и не придётся, жизнь полна неожиданностей. Но торопить события не было смысла. Это время можно воспринять и как период тяжёлой болезни, и как срок пребывания в местах заключения. Все старые социальные связи оборваны, заводить новые  крайне опасно. Весьма часто не делать ничего намного благоразумнее, чем делать лишнее.
Привязав лодку к стволу ивы, Соколов  перелесками вышел к железнодорожной платформе.  Дождавшись электрички, он забился в угол, набросил на голову капюшон и блаженно закрыл глаза. Однако сон  не приходил. Не было ощущения полной безопасности,  и команда на расслабление так и не поступала. Макс с тревогой подумал  о сайте. Отсутствие новых поступлений, несомненно, уже выбило его из  топ-листа, опустив из первой десятки на самый низ рейтинга. Конечно, это дело и поправимое, и не первостепенное, но лёгкая обида не давала покоя. Он вспомнил недавнюю полемику, развернувшуюся на сайте.   

- Русские – чмо! – Утверждал автор под ником  Махмуд. - Они свой  биологический ресурс выработали.  По крайне мере, на ближайшее столетие.
- Но ведь русские выиграли такую войну?! – оппонировал  некто, назвавшийся Иваном, - и доты грудью закрывали, и под танки со связками гранат бросались.
Макс  прекрасно улавливал ход рассуждений   Коллективного Махмуда.  Ему  нужны были непоколебимые доказательства правоты идей, которые давно уже, как живительный фимиам, с каждым годом делаясь, всё гуще и слаще, витали над Кавказом. И   становились реальной силой, потому что овладевали массами.
- Эта война их и доконала! - В злобной радости воскликнул  русофоб. А затем,   как бы с кем-то, примиряясь, добавил целую убийственную с его точки зрения, подборку фактов. - Русские слишком близко, рядом.  Здесь, как говорится,  субъективный фактор. Удобнее сначала с  немцами разобраться. Крестовые походы, натиск на Русь, Священная Римская Империя – тут все движения контролировали немцы. Вплоть до времен Реформации и Крестьянских войн.  В этом месте   у них жила и надорвалась. Те, кого на кострах инквизиции сжечь не успели, сами разбежались. Триста карликовых княжеств, и никаких движений кроме броуновского. Так, Пруссия немного подухарилась при Фридрихе, и то ему рога быстро обломали.
Идёт эпоха колониальных захватов. Португальцы, испанцы, голландцы, англичане, французы. А немцы где?! Где, где, в катманде! Пиво с сосисками трескают.  Мировая политика их не касается.
 Швеция, блин. Густав Адольф, великий полководец. Блокировал Балтику, с австрийцами разборки чинит на немецких полях. А они, немцы-то, только затылок чешут. И баварцы, и силезцы, и померанцы.
Дальше. Наполеон всех в Европе выстроил, как фраеров. И немцы стоят. Надо, значит надо. Да хоть даже тот же Севастополь возьмём. Когда англичане с французами русских харей в грязь, кто подписался? Итальяшки,  нашлись герои! А немцы улучшают качество пива и совершенствуются в производстве свиных копчёностей. И никакого мирового господства им не надо.
И вдруг как подменили их. Бисмарк. Австрия разбита, Франция в нокауте. Захват колоний, наезд на Англию, мировая война. Поражение. И новая война.
Иван не преминул подковырнуть оппонента.
- Сам допёр, или где-то срисовал?
Не огрызаясь по пустякам, Махмуд с пеной у рта продолжил свой монолог.
 - Поставили немцы  раком всю Европу и на русских попёрли.  Но однозначно социальные процессы переплетаются с биологическими. Не разорвёшь!   Лучшие сыны Германии  пали под Москвой и Сталинградом. Сходная ситуация была за четыреста лет до этого: в годы реформации,  крестьянских войн,  костров инквизиции. Надорвали, короче, немцы  пупок. А те чмыри, что выжили, нарожали чмошников. Их сейчас не то, что Урал завоевывать, и в тир пострелять не затащишь. В самой Германии и турки их харят, и латиносы, и эти узкоглазые, впадлу сказать, вьетнамцы.
Но немцы и русские это две параллельные линии.  Русские в  той войне тоже жилу надорвали. Пока Сталин  держал их в ежовых рукавицах, те дерзкие, что после войны чудом живые остались, вроде крепились. Ну, как спортсмен на последнем дыхании! А чуть слабину дали им, так всё  в тартарары и полетело.   Кругом пьяницы да тунеядцы, на одних бабах жизнь только и держится. Заработали  они в этой войне   грыжу, как пить дать. А ей, грыже-то, в раковую опухоль перерасти, всё равно, что  нищему в путь собраться: только подпоясаться. Я печёнкой чувствую:  русским каюк! Да и научно тоже! Передохнете вы  скоро, как мухи, и вся эта страна достанется нам.
- Кому это нам?! – уточнил Иван.
- Ну,  нам, кавказцам, мусульманам! 
- А делить-то, как будете всё это,  не передерётесь? -  усмехнулся Иван, -  так поёшь, будто русского медведя уже завалили, а ты сначала сделай!

 Электричка приближалась к назначенной остановке. Максиму необходимо было совершить  последний, смертельно опасный шаг в   операции по ликвидации бандитского осиного гнезда. И основной действующей фигурой в этой беспощадной схватке предстояло стать всё ещё находящемуся в плену    Георгию  Януариевичу  Храпцову.