Глава 4. Последние двое

По небу неторопливо плыли огромные, с мельничное колесо, медузы: они лениво и как-то по-хозяйски проникали сквозь брешь в куполе и двигались внутрь мира, несмотря на старания двух защитников, прилагавших все усилия, чтобы остановить их. Серые, желеобразные тела колыхались по краям, длинные щупальца толкались о воздух, а с ними пришло безразличие и пустота, твари даже не мыслили, они были мертвы. Эти чудища не имели ни глаз, ни ртов, они были слепы, но ориентировались в пространстве получше зрячих, и, хоть и были неповоротливы и медлительны, представляли серьезную угрозу: их было много, этих проклятых медуз, целый род, они все лезли и лезли, не давая гэльфордам не то, что закрыть брешь, но даже приблизиться к ней. И где только они размножились?
Но хуже всего было то, что уничтожить тварей было не так-то просто: тоненькая, практически непробиваемая радужная оболочка, покрывавшая все тело и щупальца медуз, с легкостью противостояла даже разрушительным световым атакам, а когда защитный слой все же удавалось пробить и побежденный монстр отправлялся в земной океан грудой разобщенных конечностей, на его место вставали двое или трое его сородичей. Два сдерживающих заклинания на краях бреши – одно с символом Огня, другое – с водяным знаком – едва держались под натиском чудовищ и были готовы вот-вот разорваться, Джулиан, уставший, бешеный, как сама нечисть, метался, пытаясь остановить самых первых медуз, прошедших далеко внутрь мира и в то же время не впустить новых монстров. Естественно, разорваться у него не получалось, что злило его еще больше. Ирвин, столь же утомленный трехдневной сменой, но более спокойный, методично разделывался с тварями у бреши, пытаясь пробиться к самой дыре, чтобы закрыть ее – столь же безуспешно, как с Старший. Серость, в которой жил Зетта пока что, унылая, непроглядная, была словно создана для этих медуз, они чувствовали себя хорошо в пустоте мира, потому что сами состояли из нее. Они сжигали воздух, оставляя за собой след из пульсирующего ничто, след, отравлявший сам исходный код мира, и от этого становилось жутко. Их нужно было выдворить во что бы то ни стало, иначе Зетта грозил рухнуть, схлопнуться сам в себя, заполнившись пустотой, но сил предотвратить Беду не было.
- Да что за день сегодня! – в сердцах выругался Джулиан, белый огонь побежал по щупальцам ближайшей медузы, и та, вспыхнув, кучкой пепла осыпалась вниз. – Кубик ты придумал хоть что-нибудь? Их затормозить надо.
Ирвин покачал головой, и братья разлетелись в стороны.
- Барьер нужен, - ворчал Старший, - загородка, чтобы этим уродам неповадно было расползаться!
Но вся Беда была в том, что на подобную технику не осталось сил, а слабые стены из световых Воды и Огня были бы без проблем пройдены монстрами, это было ясно, как день, и руки опускались: не только Синвирин умел сдаваться и паниковать, духам эта слабость тоже была присуща. Потому что выхода не было, и пространство накрылось куполом – ни связаться ни с кем, ничего, бейся, как можешь, или умри.
А сверху моросил мелкий, противный дождик, иногда затихающий, иногда превращающийся в ливень, но не прекращающийся никогда – мир вышел на новую стадию развития, как верно сказал Синвирин, в нем появилось не только Время, но и вода. Настоящая, мокрая вода, непрерывно падающая с неба, серость завесила все вокруг, темнота и сырость стали сущностью молодого мира.
Создатель, вернувшись из Одинокой Баши, установил новые порядки, ввел режим и дежурства по трое суток и ночей, которые отсчитывались строго по часам – иначе различить время было пока что нельзя. Четверо жителей мира разбились на пары и дежурили, сменяя друг друга, но Синвирин, по словам Южени, даже во время смены что-то обдумывал, записывал, был крайне невнимателен и даже рассеян. Он вообще стал более взволнован и напряжен после нежданного путешествия: время пошло, нужно было срочно формировать пространство, пока души детей не возродились ненароком, но план еще не был готов полностью, время подгоняло, но торопиться было нельзя – слишком опасно. Вот Юльванд и старался как-то просочиться между двумя этими гранями, но слова Смерти хорошо отпечатались в Его памяти, и Он хотел сделать все на высшем уровне, поэтому сверял записи, перепроверял написанное и все строчил, строчил, в любое время дня и ночи. И если Южени не слишком хорошо понимала причину столь внезапной спешки, то Джулиан с Ирвином не только понимали, но и всеми силами старались помочь. Хотя что они могли сделать?
Смена нынешних дежурных кончалась через шестьдесят минут – по крайней мере, так говорили часы, которыми обзавелся Старший, но дело было не сделано, и пустота продолжала ломать мир. Так медленно-медленно, лениво, но неостановимо, и даже гэльфорды ничего не могли поделать. Что это был за мир, откуда приползли эти чудовища? Оставалось только гадать и ужасаться, но времени на это особо не было – нападения шли каждое мгновение, монстры спешили разделаться с двумя точками метающегося света, что мешали им довершить начатое злодеяние.
- Джу, - Кубик отлетел в сторону, отчаявшись остановить тварь, которая, с трудом протолкнувшись внутрь, неспешно поплыла по небу. – У меня план есть, я придумал.
Ирвин выглядел жалко, но не терял присутствия духа и даже слегка улыбался, борясь с подступающим Унынием: ментальные атаки, вот в чем была сила медуз. Старший тут же оказался рядом и, воплотившись, сердито скрестил руки на груди, тяжело дыша – ему, от природы печальному по характеру, было еще тяжелее, чем жизнерадостному Кубику. Дождь усилился, превратившись в ледяной ливень, сквозь косые нити падающей воды силуэты первых медуз были уже едва различимы, настолько они были далеко, проигрыш был очевиден.
- Ну? – нетерпеливо поинтересовался Джулиан.
- Я устрою световой дождь, а ты подожжешь мою воду – так мы соединим наши силы и покроем бОльшую дистанцию. Бороться с ними поодиночке слишком затратно в плане времени и энергии, нужно всех разом убрать, а потом уже закрыть брешь, пока новые не набежали, - торопливо пояснил Ирвин и потупился – он стеснялся своего ума, считая, что младшим лучше рот не открывать, хоть и понимал, что его слово уже имеет больший вес, чем Джулианово.
- А если не сработает?
План Ирвина звучал вполне логично, но Старший был просто обязан поинтересоваться, что будет, если все пойдет не так, как надо. Слишком осторожным был Джулиан, слишком любил точность и четкость, а на авантюры Кубика соглашаться не любил, хоть тот и высчитывал все с еще большей дотошностью. Но одно дело поверить более опытному товарищу, а другое – подчиниться слову новичка, который в бой-то выходит в пятнадцатый раз от силы за свою недолгую жизнь. И Джулиан не слишком доверял напарнику, чего нельзя было сказать о Синвирине: в последнее время Тот явно отстранился от Старшего, проявляя внимание к Кубику, и сказать, что это расстроило Джулиана было бы слишком мягко.
- Ну… - Ирвин замялся и не посмел поднять глаз, — это выпьет все наши силы, но другого способа я не вижу, тем более, - поспешно добавил он, заметив, что Старший неодобрительно нахмурился, - я уверен на восемьдесят процентов, что план сработает.
Тем временем одна из скоб, сдерживающая брешь, с шипением потухла, наконец не выдержав напора, ткань защитного купола стала рваться, расширяя дыру, и Ирвин досадливо поморщился: сбой дала его печать, джулианова же осталась на месте. Кубик выбросил руки вперед и принялся чертить указательным пальцем по воздуху, восстанавливая скобу, и вскоре раздирание купола было остановлено, однако происшествие наглядно показало, что медлить нельзя было больше ни минуты – и так миссия оказалась на пороге провала. Джулиан, помрачнев больше обычного, кивнул, давая согласие на выполнение плана и внутренне ругаясь на весь этот проклятущий день. Ирвин исчез, растворившись во вспышке молнии, а через мгновение с неба пал световой ливень, забарабанивший по куполам медуз. Капли, плотные и густые, как будто липкие, не скатывались с покатых спин, а выпуклыми точками оставались и жгли серые тела, вечные сумерки мира, завешенного тучами, отступили прочь перед световым дождем, тучи заклубились, и тени потянулись к атакующему, скрюченные лапы, жадные до чужой энергии, заходили в воздухе, невидимые, но осязаемые, но между следами пустоты прозвучал немой, но отчетливый приказ:
«Джу, давай!»
И вода вспыхнула белым огнем. Вверх и в стороны взвились языки пламени и тут же опали, сотворив свое разрушительное действие. Джулиан молча повалился впереди так и остался лежать – его энергия была исчерпана до безопасного жизненного минимума, Ирвин материализовался рядом, прижал товарища к себе, внимательно оглядывая поле боя: темные духи уже были здесь, надо было быть крайне осторожными. Они пока не смели приблизиться, но уже витали вокруг, а защититься от них можно было только с помощью энергии, которая была растрачена в последней технике. Растрачена впустую. Совместная атака не дала того результата, на который рассчитывал тактик: кто-то из медуз, конечно, был сбит, но большинство тварей продолжило свое движение по намеченному маршруту. Было виной тому смешение воды с огнем или недостаток энергии, вложенной в технику, оставалось только гадать, но, собственно, это было не так важно. Важно было только то, что план не сработал, оба гэльфорда остались без сил, а вездесущие бесплотные враги это чувствовали и сжимали кольцо все уже и уже.
- Я тебе говорил, - прохрипел Джулиан, - забор нужен…
- Забор, ты слышал, что сказал Старший?
- Именно: забор! Так точно, забор!
Два голоса, раздавшиеся по разным сторонам, были настолько похожи, что казалось, будто говорит одно существо, и только обращение одного к другому дало понять, что их двое. Светящиеся линии разрезали дождевую завесу, кругами заметались около Джулиана и Ирвина, с шипением испаряя капли воды, злоба завизжала и попряталась куда подальше – с новыми световыми пятнами ей было не совладать. Воздух внезапно стал видимым, как будто мутное, сероватое желе, и встал, заключив огромное пространство внутри куба, одна из медуз ткнулась в едва видимую стену и упруго отскочила назад, не сумев выбраться. Ирвин лишь сильнее прижал к себе брата, скрючившись и нахохлившись – он готовился бежать, потому что не мог понять, кто это пришел.
- Выполнено: забор! – снова закричал незнакомый голос, и его товарищ захохотал, перекрыв выкрик напарника, перекрывая грохот грома.
Два световых пятна мчались настолько быстро, что за ними было сложно уследить, в недоумении застыли как двое старших защитников, так и монстры. Твари, слепо потыкавшись в стену, а после развернувшись к новым противникам, угрожающе двинулись на врагов, те метались между серыми спинами, гром гремел, не переставая, и с его раскатами смешивался непрерывных хохот, звучавший на разной высоте, будто смеялось множество существ одновременно.
- Что это такое…? – только и смог выдавить Джулиан, но Ирвин только плечами пожал – он и сам слабовато понимал, что происходит, хоть и видел отчетливо двоих новичков, так неожиданно пришедших на помощь.
Тем временем на поле боя стали происходить вообще странные события: брешь внезапно затянулась плотной, прозрачной пленкой, такой же, что образовала стены «забора», а медузы стали взрываться изнутри и грудой ошметков опадать в земной океан. Грохот достиг предела, а потом внезапно оборвался вспышкой молнии, на мгновение ослепившей всех, когда же свет рассеялся и привычная полутьма вернулась, ни медуз, ни огромной бреши уже не было, а два веселых световых пятна остановились наконец, и сформировались в человеческих существ, замерших в некотором смущении напротив уставших Старших.
- Вы кто такие? – напустив на себя строгий вид, спросил Джулиан, разглядывая близнецов. Он едва держался, и если бы Ирвин своевременно не отдал часть энергии брату, то тот не сумел бы даже материализоваться, но все равно гордость не давала ему просто так принять спасителей. Ирвин только головой покачал, мирными глазами глядя на новичков – те были гэльфордами, в этом не было сомнений.
Они были абсолютно одинаковы, как отражения, только один был огненно-рыжим, а другой – синеволосым, веснушки засыпали все их хитрые лица, вьющиеся локоны волос спускались до самых лопаток. Новички, еще совсем зеленые, но необычно наглые, улыбаясь также бестолково, как Южени, смотрели на Старших и молчали – они просто не знали, что ответить, они плоховато умели говорить. Ирвин скосился на них, вопросительно подняв бровь – чудные парни… оба среднего роста, пожалуй, красивые, как куклы, с правильными чертами лица и пропорциями, с модельной внешностью… не то, что он сам или худощавый, истощенный Джулиан. Одеты они были как-то по-эльфийски, как будто пересмотрели «Властелина колец», в длинные кафтаны, в разрезах которых проглядывали мягкие штаны, только один сочел в себе белый с оранжевым, а другой – белый с темно-синим. Густые, широкие брови строго нависли над переносицами, но близнецы не сердились, просто выглядели сурово и даже несколько брутально, но поведением ничуть не подтверждали свой внешний вид, что еще раз подтверждало теорию, что все за них придумал Синвирин.
Они казались взрослыми, лет по двадцать пять, но по их глазам было понятно, что они глупы, даже глупее детей. Оно и понятно – их не было, когда Ирвин с Джулианом уходили на смену, значит… их выпустили через два или три дня после создания. Они, наверняка, не успели даже продумать и переварить информацию… хотя нет, за такое время они даже не успели бы ее просмотреть. Обычно «крещение знаниями» занимало не меньше месяца, этих двоих же выпустили за три дня. Их создали с одной целью – убивать, и уже не заботились об их внутреннем наполнении, близнецы были роботами, пока что у них даже личности не было, но зачем? К чему такая спешка? Помощь была кстати, но какой ценой? И для чего? Так думал Кубик, привыкший считать, сколько платит и за что. Он быстро выучил, что бесплатно ничего не дается, поэтому трижды думал перед тем, чтобы что-то делать о цене, которую могли выставить за содеянное. И ценник, который был повешен на близнецов, казался ему неподъемным.
Ирвин смотрел на новичков, и на его лице отражалась жалость, в то время как Джулиан показывал только презрение и гордую оскорбленность.
— Это Мерлин и Артур, - раздался привычный, бархатный голос Синвирина за спиной новичков, и Юльванд, помятый, но явно довольный, плечом раздвинув близнецов, подошел к дежурным. – Наши новенькие, и последние из пятерых гэльфордов Света. Мерлин владеет Стихией светового Воздуха – это он построил забор по твоему слову, Джу, Артур же обладатель Стихии Эмоций, прошу любить и жаловать наших младшеньких.
Создатель улыбнулся, Его глаза засветились радостью, преобразившей Его усталое лицо. Весь Его облик будто говорил:
«Ну, посмотри, Джу, разве я не молодец? Разве близнецы не суперские?»
Он пытался наладить отношения, старался изо всех сил, но гордый дух был не намерен прощать и вовсе не разделял веселья и гордости Создателя – помрачнев еще сильнее обычного, гэльфорд уселся, поджав под себя ноги и закусив нижнюю губу. Он недовольно рассматривал то одного, то другого и, казалось, хотел что-то сказать, но сдерживался.
Строгость духа смутила не только новичков, но и Синвирина – Тот нахмурился, взмахом руки отослал близнецов к себя за спину и сощурился на Джулиана, едва скрывая досаду и раздражение. В воздухе явно повисло напряжение, и даже дождь затих, будто испугался. Положение спас Ирвин – светло и приветливо улыбнувшись, он проговорил:
- Рад приветствовать, друзья!
Близнецы тут же оттаяли и потянулись к Кубику, все еще настороженно поглядывая на второго Старшего.
- Вы вовремя сегодня, - почувствовав, что первый шаг был сделан верно, продолжал Кубик, - спасибо за помощь!
Он умел вовремя сказать доброе слово, хоть было и не понятно, когда он научился этой мягкой тактичности, предотвращавшей ссоры и обиды. За полгода Ирвин стал незаменимым членом семьи, сглаживающим острые углы обоих Старших: один резкий, другой обидчивый – им тяжело жилось, гэльфорд же умудрялся разводить их, мирить, словом, взглядом, спокойствием и миром своей души. Вот и теперь он не дал конфликту разрастись, да и близнецов расположил к себе, Мерлин и Артур переглянулись, а затем расплылись в доверчивых улыбках – так легко было купить этих глупышей, безмозглых роботов.
- Идемте домой, а Старшие нас догонят, - предложил Кубик, понимая, что тем надо поговорить без свидетелей, близнецы тут же согласились и едва ли не под руки утащили полюбившегося им брата в сторону дома, треща ему в уши какую-то чепуху с двух сторон.
Как только веселые голоса младших стихли в отдалении, Синвирин сел рядом с Джулианом и заговорил, уже больше не сердясь:
- Что это было? Ты чего злой такой сегодня?
- Да все нормально, - с обиженным видом отмахнулся гэльфорд и поджал губы, что выдало с головой его настроение: он злился.
Злился на себя, на провал задания, на то, что близнецы оказались сильны и легко решили то, с чем он, Старший, не сумел справиться. Чисто разумом он понимал, что дело было не в силе, а в запасе энергии, но уязвленная гордость жгла похуже раскаленного железа, да и появлению близнецов он тоже был не рад: тут же проделав те же вычисления, что и Ирвин, он пришел к тому же выводу, что Артур с Мерлином не были личностями в полной мере.
- Зачем ты врешь мне? – нахмурился Синвирин, недовольный тем, что после путешествия в Одинокую Башню между ним и существом, которого Он считал братом, возникла какая-то стена, разрушавшая доверительные отношения. С каждым днем они все больше и больше отдалялись друг от друга, но теперь, кажется, пришло время поговорить начистоту.
- А зачем ты их создал? – внезапно взорвался Джулиан и вцепился руками в затылок, тени взвились вокруг него. – Потому что мы не справляемся с ситуацией? Потому что ты больше не веришь нам? Синвирин, разве ты не чувствуешь – с нами что-то не так, мы отличаемся от людей, какие живут на Земле и вскоре заселят и Зетта, мы станем изгоями в физическом обществе, потому что мы – духи, у нас нет и не будет тел. Мы будем уродами, ведь наша жизнь – война. Ты живешь мечтой о построении Пространства, но ты подумал, куда мы денемся, когда наступит мир? Что станем делать? Я и Ирвин еще ладно, мы человечны, мы сможем потеряться среди других народов, но что будет с Южени? И с близнецами? Ты думаешь, я не заметил? Они же роботы, похлеще Южени, у них нет мозгов, они солдаты всем своим существом! Они не смогут жить среди людей, ты создал их, зная это, ты не дал им вырасти, они просто… просто куклы в твоих руках, только вот они живые! И я повторяю свой вопрос: зачем? Наша бесчеловечность – вот цена за силу, о которой говорил Смерть, - зло выдохнул Джулиан и в упор уставился на Создателя, прожигая Его взглядом. – А я жить хочу, как и они. Жить, как и твои дети, но ты создал нас, не подумав о будущем. Ты зациклен на идее спасения своей семьи, ты готов пройти по нашим головам, но разве может крепко стоять мир, выстроенный на огне? Огне обид и ненависти? Огне проклятий и боли? А именно это ты уготовал нам, твоим верным слугам.
- Вы не можете защитить мой мир, - с холодной усмешкой прервал Юльванд, и Его голос прозвучал непривычно отстраненно и презрительно, а усталые глаза подернулись паволокой. – Приближается время, когда я создам Пространство, воздвигну горы и проведу реки, построю города и населю их живыми существами, ты правильно это заметил, но этот мир должен быть безопасен и чист от монстров, а вы, по твоему же выражению, не справляетесь с ситуацией. В этом нет вашей вины – вы всего лишь энергия, которая может кончиться, что и случилось сегодня, но Зетта должен быть сохранен любой ценой. И мне все равно, - тихо-тихо, с затаенным бешенством кончил Синвирин, - все равно, какую цену я должен заплатить за то, чтобы мои дети снова жили. Не вы, вы всего лишь солдаты, а мои настоящие дети.
Джулиан отшатнулся, с нескрываемым испугом и удивлением глядя на Создателя, но Тот не стал пояснять или добавлять что-либо, невидящим взглядом уперевшись куда-то вдаль.
- Я не узнаю тебя, - после продолжительной паузы промолвил гэльфорд. – Ты сильно изменился, и я не могу сказать, что мне нравится эта перемена… - что-то надломилось в сердце и осколками посыпалось вниз, раня каждым движением. Только бы вернулся тот Синвирин, только бы улыбнулся приветливо, только бы…
- Мне нет дела до того, что тебе нравится, а что нет, - жестко отрезал Он. – А ты слишком многое себе позволяешь, Джулиан. Перестань указывать мне, я не ребенок и в мамочке не нуждаюсь.
- Да как скажешь, я и слова больше не скажу, я солдат в конце концов, - дух с трудом поднялся и пошел прочь: разговор исчерпал сам себя.
Давненько они так не ссорились, и, судя по всему, эта стычка была последней: менялся не только мир, но и его обитатели. Менялись кардинально, менялись до неузнаваемости, и каждый потихоньку искал свое место - Создатель встал во главе, остальные должны были склониться, иначе было никак нельзя. Семья рушилась, а на ее пепле строился новый мир, это было естественно, но легче-то не становилось, а с каждым прожитым днем было все больнее и горше.
«А на что я надеялся? – с тоской подумал Джулиан. – Что вечно буду Ему правой рукой? Размечтался, идиот! Я для Него всего лишь творение, я для Него – солдат… ну, что же… раз так…»
Он чувствовал, что между ним и Синвирином что-то оборвалось, сломалось безвозвратно, что-то, связывавшее их до сих пор, лопнуло, и от этого было больно, обидно, но в то же время в душе поднималась злоба. Дух шел, выпрямившись, как палка, и желал проснуться, но реальность твердо стояла на ногах и плыть не желала. В конце концов разлад должен был произойти: слишком разными были Юльванд с духом, но от осознания неизбежности было как-то не легче, а, наоборот, душа еще больше распалялась гневом.
Внезапно где-то впереди, куда ушли близнецы с Ирвином, купол мира разорвался, и ослепительное сияние полилось в образовавшуюся брешь. Джулиан в остолбенении замер, сжав зубы: монстры никогда не несли света, монстры всегда приходили с тьмой – она была их сущностью, но сейчас ошибки не могло быть. И с неба лился свет. Сердце подскочило и заколотилось бы, если бы дух имел его, а так ему стало лишь страшно, он хотел было броситься к незваным гостям, но вовремя вспомнил, что растратил энергию и ничего не добьется слепым броском, поэтому не сдвинулся с места. Но в то же мгновение сверкнули две вспышки, и перепуганные до смерти близнецы закричали, перебивая друг друга:
- Они схватили его…
- Мы ничего не смогли сделать….
- Мы сами едва выдрались!
- Они убьют его! Сделай же что-нибудь!
- Да кто «они»?! – рявкнул Джулиан, в конец запутавшийся от сбивчивых объяснений, он оторвал от себя вцепившихся духов – ему было противно их прикосновение, как будто у них были липкие лапы вместо рук.
- Мы не знаем, их двое – мужчина и женщина, - присмирев от грозного вопля, более связно заговорил рыжий Артур. – Они появились прямо с неба, они светятся, но свет у них иной, чем у Синвирина: не холодный, а теплый, золотой. Они схватили Ирвина и стали спрашивать, где его Хозяин, он нам велел бежать и сказать тебе или Синвирину…
- Они идут за нами! – в панике выкрикнул синеволосый Мерлин, уставившись в сторону, откуда сам недавно пришел.
Что там было такого, что довело близнецов до такого слепого ужаса? И почему они вообще боялись? У них не должно было быть эмоций… однако, это было не важно – два золотых пятна легко двигались по воздуху, направляясь к гэльфордам, и сейчас только это имело значение, один из пришельцев тащил Ирвина, не давая тому вырваться. И свет, настолько яркий, что жег глаза даже духам, созданным из него же, разливался волнами по всему миру, четкие, черные тени пали от волн и побежали в пропастях, ни одного уголка в Зетта не осталось погруженным в привычные сумерки. Ветер, горячий и сухой, пришел вместе с золотым светом, и волна жара покатилась перед нежданными гостями. А те не спешили, как поступали монстры обычно: двое шли по воздуху с горделивой неторопливостью, словно ощущая себя хозяевами здесь – совсем также, как тот мальчишка Йорсунд, с которого все и началось.
- И что за день такой сегодня?! – в сердцах проворчал Джулиан, спешно прикидывая, что делать дальше.
От близнецов помощи явно ждать не приходилось – они были перепуганы и едва ли способны сделать что-либо, а сил у самого Старшего практически не осталось. Безвыходная ситуация! Но только до сражения дело не дошло.
- За спину, быстро! – раздался сзади ледяной, поразительно спокойный голос Синвирина.
Джулиан обернулся и замер, как громом пораженный: Юльванд шел, и вокруг него разливалось такое же сияние, как и от тех двоих, только свет Синвирина был серебристым и холодным, но столь же пронзительно-ярким, и ветер, влажный и промозглый, вырывающийся из-за Его спины, нес колкие снежинки. Глаза Создателя горели каким-то полубезумным огнем, но Он явно не боялся гостей, хоть и был собран до предела, Он как будто смелся надо всем, надо всеми, Он презирал чувство страха. И весь Его изменившийся облик дышал властью и силой: он был Хозяином тут, и все, что Он хотел, подчинялось Ему. Во всяком случае, таким Он хотел показать себя – Владыкой.
Близнецы повиновались мгновенно, юркнув за спину Синвирина, а Джулиан так и замер, глядя на Создателя и не узнавая в Нем старого друга. И куда только пропала его мягкость? Его веселость и приветливость? Синвирин всегда любил свободную одежду, теплую и уютную, свитера, огромные, преимущественно светлых тонов, в которые Он заворачивался едва ли не с головой, как в одеяла. Он любил комфорт и уют, но теперь черная безрукавка с коротким воротом облепила его тело так, будто была мокрой, сапоги с отворотами, собравшись на тонких щиколотках складками, подчеркнули худобу Его ног, а распахнутый на груди кардиган был явно не предназначен для того, чтобы согревать. Когда Он успел переодеться? Или это была всего лишь иллюзия? И улыбка превратилась в змеиную ухмылку, не предвещавшую ничего хорошего, прищуренные глаза смотрели страшно и жестко, и в то же время столь уверенно, что ужас сковывал всех, кто попадал под этот взгляд. Синвирин был Владыкой теперь, Владыкой своего мира.
- Джулиан, - тихо проговорил Создатель, - разве я непонятно выразился? Почему близнецы меня поняли, а ты – нет? Зайди мне за спину, и чтобы не случилось, не вздумай вмешаться, иначе я тебя на всю оставшуюся жизнь дома запру, ясно?
Гэльфорд молча повиновался, прекрасно осознавая, что спорить или спрашивать что-то сейчас совершенно бесполезно – Владыка пугал духа ненавистью, что разлилась вокруг Него, ощутимой злобой своей души, что облеклась в неясные крылья, созданные из шепота. Синвирин прошел еще несколько шагов и остановился, поджидая гостей: Он был Хозяином здесь, и те должны были подойти первыми – уже тут ставились границы. Двое не стали спорить с требованиями и приблизились.
Это действительно были мужчина и женщина: оба рослые, золотоволосые и горделивые, они были одеты в белые балахоны с золотым шитьем на подолах и рукавах, на их плечах лежали белоснежные меховые шубы. Женщина держала Ирвина в сияющих оковах, и гэльфорд едва сдерживался, чтобы не закричать: ему было больно от горячего света спустившихся Звезд, больно на физическом уровне, хотя как такое было возможно, представить было сложно. Гости остановились перед Хозяином, едва ли не с вызовом разглядывая Его строгие, черные одежды, но Тот не спешил завести разговор, только улыбался своей колкой, змеиной ухмылкой, бросая в лица гостей комья мокрого снега.
- Ты знаешь, кто мы, - скорее утвердительно, нежели вопросительно начла женщина и гордо вздернула острый подбородок.
Она была прекрасна, но настолько презрительна, что становилась уродлива, голубые глаза смотрели утомленно и манерно. Отвращение, которое она посылала на Владыку, волной окутало ее саму, а жестокость, с которой она издевалась над плененным гэльфордом, делала ее еще более противной. Ненависть, осязаемая, как туман, повисла в воздухе, между двумя стенами света дрожала враждующая энергия, ветер бился о ветер, но одежды лежали спокойно, не колеблемые поднявшимся вокруг ураганом. Джулиан никогда не видел этих двоих, но знал об устройстве миров – Синвирин рассказывал, что Он принадлежал по рождению народу Звезд, а те были главной расой во Вселенной.  Только благодаря Звездной Империи миры могли жить в свете Солнц и Лун, но чтобы эти самые Звезды были настолько… отвратительными и мерзкими… в них не было человеческой доброты, они были бесстрастны к другим мирам, но почему-то люто ненавидели Синвирина.
- Конечно, матушка, я знаю, - казалось, Создатель был готов расхохотаться в лицо Звездам: как те ни гордились, они пришли просить, а Он был Повелителем тут.
- Значит, ты также догадываешься о причине нашего прихода, - мужчина в отличие от женщины не выказывал презрения: он был скорее устал, нежели зол, и только врожденное высокомерие не давало ему показать свое состояние.
В отличие от супруги, Звезда не был красив: он был не молод, хоть и не стар, у него были уставшие, тусклые глаза, смотревшие из-за круглых очков подслеповато, но настолько внимательно, что, казалось, от них ничего не могло укрыться. По своей энергетике он походил на проповедника или жреца, невозмутимый, отстраненный, презрительный и гордый своей ношей, которая все больше и больше клонила его к земле, уничтожая изнутри. Он был холеным и нежным, как цветок, но угловатым и резким, а голову к плечу клонил также, как замороженный Йорсунд.
- Нет, не догадываюсь, - солгал Синвирин и улыбнулся, склонив голову к плечу и хитрыми зелеными глазами рассматривая своих родителей, словно издеваясь, Он повторил жест мужчины. – Неужели, просто проведать меня? – спросил Он, продолжая игру, а потом сам отмахнулся, неприятно засмеявшись: - Да когда я был вам интересен? Вы ведь бросили меня, чтобы я погиб, так ведь, госпожа Йорсунд? – обратился он к женщине, выводя ее на предмет своей ненависти, и передернул плечами, как от холода.
Волна злобы поднялась и опала, казалось, мужчина сдерживал женщину от резких действий, и рука, сжавшая полы ее одежды, только подтверждала это. Будь она одна, она бы вырвала сыну глаза. Если бы достала, конечно.
- Где мой ребенок? Что ты сделал с ним, отродье? – взвизгнула женщина и выхватила длинный кинжал, приставив его к горлу Ирвина. – Отвечай, где Ильвэдро или я убью твое создание!
Джулиан отдернулся в ужасе – за младшего он боялся больше, чем за себя, близнецы завыли тихонько за спиной, они были просто в ужасе от пришедших, но еще больше боялись ослушаться своего Хозяина, поэтому и не рвались на помощь брату. Ирвин, с выкрученными назад руками, с испариной на лбу, потянулся назад, пытаясь уйти от клинка у горла, и странное дело – сталь продавила кожу на шее, и капля крови покатилась, но Кубик был духом, откуда же она взялась…?
И тут Синвирин засмеялся. Засмеялся так, что уже Йорсунды отшатнулись назад, в ужасе глядя на своего безумного сына. Вслед за Юльвандом на тысячи голосов засмеялся Артур, подражая и пугая еще больше, и весь мир наполнился хохотом, заглушившим даже громовые раскаты. Отчим двинулся чуть вперед, загораживая собой жену, но Синвирин взмахом руки остановил его:
- Не нужно, я не причиню вреда вам также, как я не тронул вашего ребенка: я не убиваю детей в отличие от вас. Но вы его не вернете, пока я не решу, что ему пора домой.
- Немедленно отдай мне Ильвэдро, иначе… - начала было Звезда, но ее слова перебил раскат нечеловеческого хохота Артура.
Создатель не смеялся больше, но отзвуки смеха плясали в Его глазах:
- Убьешь Ирвина? – договорил Он за мать. – Что ж, попробуй, карты в руки. Только вот ты его даже удержать не сможешь, куда там – убить.
В глазах женщины мелькнул страх, заставивший Синвирина улыбнуться еще шире, она замахнулась кинжалом на гэльфорда, и тогда Юльванд просто сказал:
- Ирвин, радость моя, иди сюда.
И протянул руку навстречу своему созданию, зовя его в себе. Одновременно схватил Джулиана за шиворот, не давая ему броситься на помощь Кубику. Ласка и доброта промелькнули во взгляде Создателя, когда Он обращался к своему дитя, и Ирвин открыл помутневшие от боли глаза, жидким светом сполз вниз, вытек из оков, как вода, и возник за спиной своего Хозяина целый и невредимый, а потом улыбнулся, словно ничего и не было, улыбнулся, извиняясь за вынужденный обман. Ни боли, ни крови, ни даже самой опасности не было, все оказалось театром. Звезда судорожно втянула воздух, принялась в панике переводить взгляд то на опустевшую клетку, то на довольного пленника, легко вышедшего на свободу, будто световые оковы были всего лишь игрушкой для него.
- Молодец, Кубик, хорошо сыграл, - Синвирин похлопал гэльфорда по плечу и повернулся к родителям. – Как вам мое представление? И как вы чувствуете себя после того, как ваш единственный козырь оказался пустышкой? – Он снова ухмыльнулся, и это выражение приклеилось к Его лицу.
Йорсунд, в отличие от своей супруги, ничуть не изменился в лице, когда обман был раскрыт, словно ожидал чего-то подобного – недаром он был дипломатом по профессии и слыл лучшим в этом непростом деле.
- Верни мне сына! – крикнула женщина в отчаянии, а потом набросилась на мужа: - Сделай же что-нибудь или тебе все равно?
- Ты не можешь от него требовать, - спокойно сказал Йорсунд, отстраняясь от жены, - ты сама отказалась от Него. Ты можешь попросить, но вряд ли Он согласится – больно умен. Я бы тоже не согласился на Его месте.
Синвирин продолжал улыбаться, не вмешиваясь в беседу Звезд.
- Хотя бы покажи его мне, - взмолилась мать, - я ведь твоя мама, сжалься надо мной! Мое сердце разрывается – я так боюсь за него! Он последнее дитя, которое я могла родить, ты ведь знаешь, что Звезды не вынашивают больше двоих детей! Прояви милосердие ко мне….
- Милосердие? – переспросил Юльванд таким тоном, что сразу стало понятно, что ни о какой жалости не может идти и речи, но затем смягчился и кивнул.
И по Его воле Ильвэдро, вполне себе целый и живой, появился рядом с братом, мать бросилась к сыну на шею и… провалилась сквозь пустое пространство иллюзии. Мальчишка дрогнул и растаял, как будто его и не было, Звезда закрыла лицо руками и жалобно заплакала, вздрагивая всем телом: она знала, что не заслужила милости от сына, рожденного вне брака и брошенного на смерть ее волей. И Он не давал эту жалость.
- Идите домой, - холодно произнес Синвирин, - Ильвэдро останется у меня, но будьте спокойны: зла я ему не сделаю.
Женщина долго молчала, а потом внезапно засмеялась, как совсем недавно хохотал ее старший сын. Она смеялась поначалу совсем тихо, как всхлипывая, а потом распаляясь все сильнее, и в конце разразилась неистовым хохотом, в котором слышались отчаяние и злоба:
- Ты дурак! – между приступами смеха смогла выговорить она. – Дурак! Как же ты не понимаешь: твой мир живет, покуда мы ему светим. Лишитесь солнц – умрете. Мы уничтожим твой жалкий кусок камня, вытащим Ильвэдро, и ты ничего не сможешь нам противопоставить! Ты – Луна, как ты сможешь согреть своих созданий? – она замахнулась было, чтобы ударить Его, но удлинившаяся рука Ирвина перехватила ее ладонь – он не мог позволить, чтобы эта гордая Звезда докасалась до Него.
Юльванд скосился, улыбнулся благосклонно на действия младшего духа, и тот прищурился с довольным видом.
- Во-первых, - сухо заметил Он, — вы навлечете на себя гнев других кланов за своевольное убийство подчиненного вам мира. Насколько мне известно, вы не имеете права так поступить, но с вас, Йорсундов, станется. Поэтому-то вы и не увидите своего сына – он залог моей безопасности. Разрушите мир – он умрет первым. Послушайте, господин Йорсунд, - обратился Создатель к отчиму, - ваша супруга явно не в себе, отведите ее домой и возвращайтесь, мы с вами обсудим все, что надо без посторонних ушей. Безопасность вам я гарантирую.
Тот кивнул и, подойдя, сурово взял жену за плечи и золотым пятном взмыл к куполу, где скоро пропал из виду, покинув недружелюбный мир. Ни о какой любви между супругами речи идти не могло, они… ненавидели друг друга также, как мать ненавидела сына. И это было настолько ужасно, что Ирвину стало даже жаль Йорсундов.
Синвирин долго стоял, глядя им вслед, а потом как-то сдулся, скрючился и побрел домой, так и не проронив ни слова. Его трясло – Он мог надеть маску, но не был таким, Он боялся.
- Ему нужна твоя помощь, - тихонько заметил Кубик, кивнув в согнутую спину Синвирина.
- Не думаю, что Он примет ее от меня, - только и вздохнул Джулиан и не двинулся с места, тогда эту позицию занял Ирвин, прекрасно понимавший, что сейчас Создателя нельзя было оставить в одиночестве. А раз Джулиан отказался, то это значило одно: семья все больше и больше стала распадаться, как будто Йорсунды заразили их разложением.
Тот заметил, что в ногу с Ним пристроился тихий Кубик, но ничего не сказал, даже не повернулся, полностью проигнорировав появление духа, поэтому какое-то время оба шли молча. Наконец, Ирвин начал едва слышно:
-  Кто были эти двое?
Не то, чтобы он не понял – понял и еще как, но ему казалось, что этот вопрос вызовет самую спокойную реакцию, и не ошибся в предположении. Синвирин помолчал, а потом неохотно буркнул:
- Наши будущие солнца. Нам с ними нужно установить контакт, но они еще и мои родители, к сожалению. И, как ты уже, наверное, заметил, они ненавидят меня. Мать так точно, насчет отца – не могу твердо сказать, он политик, его так просто не прочитаешь. До он и не отец мне, так, муж матери, отчим, он и видит-то меня в первый раз небось.... Я им был даром не нужен, пока не встал на ноги и не создал свой собственный мир, они ни разу не появлялись в моей жизни раньше, потом прислали своего сына – того идиота, которого я едва не угробил – желая договориться и ввести меня в Звездную Империю. Что было дальше ты и сам видел. Согласись – не лучшее начало для мирного сосуществования. А что вы будете делать, если я вдруг умру? Пока что эти сволочи боятся за своего ненаглядного Ильвэдро, поэтому не посмеют диктовать свои условия, но, если меня не станет… кто возьмет на себя труд договариваться со Звездами?
- Я, - просто сказал Ирвин, и другого ответа Юльванд не мог и желать.
- А справишься ли ты? – покачал головой Создатель, но в Его тоне послышалось облегчение. – Я боюсь, как бы не началось войны с ними – нам ее не выдержать. Я надеюсь на отчима: ты видел, какой он спокойный? Я бы хотел быть его сыном. Мне иногда не хватает сильной руки рядом, только пойми правильно, ты все делаешь, что в твоих силах, но ты не можешь быть мне отцом, - вздохнул Юльванд и замолчал.
До самого дома оба больше не говорили, но этого и не требовалось: между духом и Создателем выстроился, наконец, какой-то контакт, крепче которого не было ничего на свете, выстроился на остывающем пепле отношений с Джулианом. И младший уже не был маленьким. Ирвин, дурачок, видящий себя бирюзовым кубом, встал на ноги и теперь готовился подпереть падающего Владыку, взять Его за шиворот и потащить дальше несмотря ни на что, преодолевая все трудности на пути. Потому что Ирвин был сильнее всех, и не только физически, он был твердым и спокойным в огне войны, на нем все и строилось теперь, и Синвирин, почувствовав это, обвалился на него так, как никогда не падал на Джулиана. Если Старшего Он побаивался, то к Кубику испытывал полное доверие с самого дня его рождения, а теперь смог и проверить это, когда дух полностью подчинился Ему, сыграв опасное представление. Ирвин стал Ему более родным, чем Джулиан, Ирвин стал Ему братом по-настоящему, и оба чувствовали одно и то же.
А на пороге дома уже ждала Южени в фартуке, вся засыпанная мукой, она вглядывалась вдаль, уже давно ожидая возвращения своей семья, и улыбалась, бестолково и счастливо. Она так и не научилась подражать ничему, кроме этого непонятного ей веселья. Синвирин, увидев девочку, горько усмехнулся и, словно оправдываясь, проговорил:
- Я хотел создать близнецов такими же, как вы с Джулианом, то есть, человечными, но у меня получилось только дать им страх. И по силе они не меньше тебя – ты мое идеальное творение, на Джулиана с Южени мне не хватило опыта, на Артура с Мерлином – сил. Я слабею, Ирвин. Чем больше развивается мир, тем более беспомощным становлюсь я…
- А я пирог испекла, - совершенно не услышав грусти в голосе Создателя, встряла Южени и заискивающе глянула в зеленые глаза Старшего, ожидая похвалы.
- Молодец, - Юльванд с трудом оторвался от своих печальных мыслей и улыбнулся через силу. – Я спать пойду, ты за старшего, ладно?
И в этих словах было все – надежда, доверие, вера… Кубик мягко кивнул и вошел в дом, дверь за его спиной закрылась, отрезав сырость дождливых сумерек: семья собралась, и даже последние двое не казались больше такими уж чужими. Просто были и были, их некуда было деть теперь, надо было попытаться исправить то, что натворил поспешностью Синвирин, и Ирвин уже знал, как займется перевоспитанием дурачков, он незаметно перенял образ воспитателя со своего обидчивого Старшего и был готов сыграть новую роль.