Моё первое признание

   
      Сколько воды утекло, но помню, как сейчас. Было мне тогда лет десять, кажется. Летом родители отправили меня вместе с другими детьми на шикарном автобусе в пионерский лагерь. Обосновались мы далеко за городом в деревянных домиках, расположенных в сосновом лесу на берегу озера. В каждом домике - четыре комнаты на шесть человек.    

     В июне ещё холодно ночью, поэтому вылезать в семь часов утра из нагретой кроватки - издевательство, особенно, когда после школы во время каникул очень хочется отсыпаться по утрам, а не выпрыгивать в майках и шортах умываться ледяной водой.

     После озноба от утренних водных процедур отогреться можно было только зарядкой. Наш тренер - зверь ещё тот, по утрам лично всех будил и заставлял бежать к длинной колонне умывальников лагеря, расположенной под открытым небом. Командным  и всё тем же злобным голосом он потом отдавал нам приказы гонять на носочках, пяточках, на корачках и вперёд спиной несколько кругов, затем подтягиваться и отжиматься. И только после всех этих мучений нас, вспотевших и проголодавшихся, отпускали в столовую завтракать.

     Это сейчас я понимаю, как полезно всё это было для детского организма, ведь никто из детей не заболел ни разу, а тогда... Тогда все девочки в нашей комнате тихо ненавидели физрука.

     Не знаю, как однажды появился на моей тумбочке старый чёрный хлыст. До сих пор не понимаю, может, кто-то из вожатых его забыл? Прям, загадка какая-то. Но я с удовольствием взяла этот удивительный предмет в руки и нежно провела пальчиками по его жёсткой кожаной поверхности. Закатное солнце в тот момент малиновым светом нагревало небольшую комнату, где девочки собрались в ожидании отбоя. Все раздевались, облачались в пижамы или физкультурные костюмы и укладывались в холодные кровати. Я же не спешила, любовалась странным хлыстом, перекладывала его из одной руки в другую и прислушивалась к своим внутренним ощущениям.

     Вот и долгожданный горн протрубил окончание ещё одного дня, а мне всё никак было не оторвать взгляда от загадочной находки. Она заворожила меня ощущением непонятного прилива сил и чужой агрессии, которая медленно перетекала в меня с её шероховатой поверхности. Я ударила хлыстом по одеялу и запрыгнула на свою кровать. Вместе со свистом от удара в меня словно вселился бес. Захотелось прыгать до потолка и бить хлыстом.

     Девчонки тут же обратили внимание на это и осторожно поинтересовались, кого я хочу так ударить.

    - Кого-кого! - почувствовав не только прилив силы, но ещё и ростки всемогущества, вскричала я. - Конечно же физрука! Сколько можно над нами издеваться? Как надоело вставать в жуткую рань!

     Девочки загудели, соглашаясь, и даже тихонько засмеялись. Почувствовав всеобщее одобрение, я вошла в раж, стала ещё выше прыгать и бить хлыстом, крича, что завтра же выпорю этого проклятого физрука и отомщу за все наши мучения. Девчонки тоже запрыгали вместе со мной на своих кроватях, благо железная сетка под матрасом хорошо пружинила. Поднялся радостный гвалт и сонный настрой сменился всеобщим весельем. Вскоре в воздухе залетали подушки. ( Кто ни разу не кидался подушками, тот очень много потерял в своей жизни, правда, это я только сейчас поняла, спустя годы...)

     Напрыгавшись, девчонки стали опять укладываться спать, что меня не очень устраивало: хотелось продолжения революции, так как в комнате ещё парили перья и молекулы свободы.

     - И после того, как я его выпорю, он будет просить у нас прощения! - зловещим голосом продолжила я.

     В ответ услышала громкий хохот девчонок. Слишком громкий, как мне показалось, что должно было бы меня насторожить, но я импровизировала, упиваясь всеобщим вниманием. Отбросив в сторону хлыст, я сложила ладошки в молильном жесте под подбородком, закрутила коленями немыслимые сходящиеся и расходящиеся волны и гнусавым голосом заблеяла, изображая покорённого физрука:

     - Простите меняя-а, девочкииии, я больше так не будууууу...

     В ответ услышала ещё больший взрыв хохота. Показалось даже, что в комнате задрожали стены.

     - Сааам будууу бегать вокруууг лагеряяяааа. Просииите всёёё, что хотите, я выполню любоееееее желаниииииееееее, только простите меняяяаааа, - противным голосом продолжала я, вращая коленями, обтянутыми тонкими пижамными брючками.

     Девчонки держались за животы и захлёбывались от смеха. От такого дикого успеха у меня даже закружилась голова. Готова была нести любой бред, но вдруг заметила, что взгляды подружек устремились уже не на меня, а на дверь за моей спиной. Почувствовав неладное, обернулась.

     В дверном проёме , облокотившись на косяк, стоял и ухмылялся не кто-нибудь, а сам физрук.
     - Это что такое?! - он сложил ладони под подбородком, закатив глаза, и закрутил волны дрожащими коленями, пародируя меня. - Нет, я спрашиваю : это что такое?!

     Я тут же нырнула под одеяло, испытав неподдельный ужас.

     - Всем спать после отбоя! - рявкнул физрук, подходя ко мне в звенящей после смеха тишине. - А тебе, как нарушителю дисциплины, завтра - тридцать кругов вокруг лагеря и тридцать отжиманий от земли! Сам буду считать.

     Вот так позорно закончилось моё первое выступление на публике, но вкус радости от возможности манипулировать, как и чувство восторга от признания, пусть неудачного, остался навсегда.

     Молекулы свободы. Это всё молекулы свободы виноваты, которые постоянно витают в воздухе... и такой знакомый образ Че Гевара.