По ком звонит ретранслятор?

  Ракета  ткнулась  в  тарелку ретранслятора , как будто гусиное перо переписывающего Апокалипсис киевопечерского монаха в  чернилку. Огненная язва набухла пролитой из чаши ангела каплей пылающей серы. Гулким звоном отозвалось в колокольной меди лавры эхо взрыва, за которым последовал второй – радиоуправляемая  барракуда, скрежеща металлическими плавниками стабилизаторов вонзила зубы в коралловый полип аппаратной, откуда мгновением ранее , галлюцинацией земного рая транслировалась реклама дайвинга на тропическом атолле, предваряющая  картинки взломанной  бронированной раковины танка, морских звёзд  шестерёнок ходовой, повыползавших откуда -то доисторических червей слетевших с катков танковых гусениц.
  Охнули киевские колокола и им отозвались колокольни Галичины , те самые , что звонили во здравие Степана Бандеры, когда церковный хор выводил ангельскими голосами акафист, славя повстанцев с ещё не остывшими от стрельбы «шмайсерами».
 
 Черноризник  подождал когда избыточная капля  вернётся в чернилку и вывел уставным рифтом « …И сорвал Ангел седьмую  печать»…

 Теснились нимбоносные святые старцы на образе. По кайме иконы подобием домино , впритык, складывались эпизоды жития страстотерпца. Топорщась ушами  и рогами, лукавый мешал иноку молиться, маня его в объятия блудницы. Клубились дымы и огнь вырывался из преисподней.
  В рдеющую малиновую пасть проваливалась аппаратная. Отброшенный взрывной  волной микрофон то ли  отшибленной головой Змия искусителя , то ли гранатой с не выдернутой чекой, то ли причендалом комика, изображающего по ту сторону клавиатуры рояля собачий блюз, кувыркался в воздухе.  Он шмякнулся на подтаявший от огненного жара снег газона рядом с вырванным глазом телекамеры.Эфир ослеп и онемел. Дымящие склады боеприпасов, поверженная бронетехника, изрешеченная пулями иномарка «диверсанта», лезущие в разбитую взрывом витрину магазина мураши-мародёры исчезнув из виртуала , окончательно проявились в реале и в нижней части образа левого придела, там, где бесы толкали грешников рожнами в адское пламя.
   " Сие есть огнь поядающий"-со скрипом пера  по коже  вывел писец.

***
Последний февральский  снежок  свивался  в  воронки и струился, словно его втягивали  нависшие над матерью городов русских ноздри огромного носа. Выглядывая из сетки мокрого снега, он морщился от  дымов разбомбленных нефтехранилищ и запасался в полостях гайморовых пазух  стратегическими запасами галлюциногена. Смешиваясь с пороховой гарью   снеговые тучи клубились извилинами  «законно избранного», они растекались в заоконном пространстве пронзённые устоявшим ажурным рогом телевышки(точечный удар повредил лишь тарелку ретранслятора, оставив невредимой саму конструкцию).. По желеобразной облачно-дымной субстанции блуждали молнии и искорки беспрерывно излучаемой в эфир  мантры «Ще не вмэрла Украина..»
 
Непроглядно-чёрной крышкой рояля захлопнулась над Киевом украинская ночь. Ударами елды комика по клавишам бухали «джовелины».  Ветер распевал в ветвях дерев  «Батько наш Бандера, Украина мати, за Украину мы пойдём воевати!»

  Клавишами  собачьего вальса белели мешки с песком у входа в метро. Струнами под крышкой отзывались рельсы.  Нотами безумного шаффла теснились по партитурам перронов станций «мирные». Они располагались где триолями, а где восьмыми с точкой-дочкой и шестнадцатыми -допризывно возрастными. Горстями тридцать вторых  толпились у дверей военкоматов на нотных станах тротуаров мобилизованные. Греющий за пазухой постановление об условно-досрочном освобождении, вынимал из гостеприимно распахнутого ящика «акаэм» и, набив патронами полные карманы , торопился за угол , чтобы разрядить полрожка в первого попавшего «диверсанта».
"Диверсант" падал, так и не поняв,- кто он.
Разрядив в аккупанта полрожка, добробатовец подошёл к уткнувшемуся лицом в намокающую красным снежную перенову - белую, как чистый лист палимпсеста , на котором переписчик вырисовывает титульную букву, и толчками ноги перевернув "диверсанта" на спину, узнал в убитом себя.

Ретранслятор перестал излучать сигнал. Содержимое «тарелки»-замес хлебалова из взбодняющих песенок, вихляний рэперов, острот комиков, разглагольствований телешоуменов, политических заявлений подавшегося в дипломаты экс-диджея в бейсболке, обращений к народу смывшей макияж Люси Карамельки- выплеснулось на снег и расплылось коричневым пятном в центре которого явственно проступали очертания «чёрного солнца».
 
 Из окон окрестных многоэтажек в пламени разгорающейся аппаратной были явственно видны факелы помпезного шествия и разбивающиеся о щиты спецназа огни бутылок с бандера- смузи на Майдане незалэжности.
 Пышногрудая американка угощала протестующих печеньем. Хрустнувшая на зубах печенюшка вылетела из раззявленного хойла крошками, смешанным с выкриком:
-Гоньба!
-Ньба, ньба, ньба!- откликнулись эхом залпы «Градов».
 - Они будут сидень в подвалах!- под аккомпанемент взрывов лаяло в непроглядный эфир.
  Что-то шмякнулось в угол шахтёрской хаты. Отозвалось в колокольцах давно бездействующих вагонеток.Проникло вглубь штолен вибрацией осыпающихся проходок-весь крепёж давно растащили по дощечке на гробы.
Завибрировали банки с вишнёвым компотом на самодельных полках подпола. Срезанный осколком  ствол вишня,  с которой прошлым летом собирали просвеченные солнцем ягоды,  торчал занозой из  окоченевшей земли. Крону уже давно порубили на дрова и сожгли в приспособлеенной под  буржуйку бочке из-под саляры. Но всё равно было холодно.   Девочка в  бессознательных поисках тепла, прижавшись к  тёплому коту, при каждом сотрясении земли и раскате грохота  жмурила глаза и утыкивалась лицом в мягкое , чувствуя на затылке мамину ладонь.
-Шоб им повылазило! - перекрестилась бам Маня на иконку в углу, под потолком, где начинался фундамент. И где на верхней полке уже давно не было банок с огурцами и помидорами.
   
...От следующего удара малыми колокольцами забренчали один о другой пустые аптечные пузырьки на тумбочке в многоэтажке, с балконов которой что ни весна -можно было видель , как утопают в кипени цветения уютные садики.  Разжались посиневшие   пальцы. С  ладони скатилась и упав  на пол с жалобным чуть слышным звоном пустая стеклянная гильзочка из под валидола.Дзинь!Разлетелись стеклянными слезинками осколки. Покатились под сколоченный из досок лежак мелкие колёсики таблеток.  Вышедший из  иконы монах парил над снежным савоном последнего снега чёрным облаком пушечного выстрела.