Винтаж 6. Блистательный Герцог джаза

   В один из октябрьских дней 1971 года с утра меня преследовала волна какого-то эфирного возбуждения: получил приглашение из Института мозга приехать за гонораром (я переводил статьи для сотрудников), что было очень кстати, поскольку вечером планировался поход в ресторан с Татьяной, чудесной девушкой с серыми глазами, которой мне очень хотелось понравиться.
   Я позвонил ей, чтобы договориться о месте и времени встречи, и услышал: «Националь – очень здорово! Но вначале пойдём в Лужники на концерт Дюка Эллингтона. У меня два билета образовалось. Ты ведь любишь джаз?»
Я чуть не подпрыгнул от такого приятного известия. В те времена джаз для меня был стилем жизни, а не только музыкальным жанром. «Caravan», «Take The "A" Train», «Sophisticated Lady» ... услышать в живом исполнении оркестра великого Дюка!

   Пришли пораньше, народ только начал заполнять огромный зал. Купили программку, и тут пришла бредовая идея: а не попытаться ли пройти в закулисье к оркестру и взять автограф у маэстро. Смело двинулись к цели. На вялые попытки каких-то людей выяснить, куда мы идём, смотрели на них матовыми глазами, иногда бросали пару фраз на английском, и двигались дальше. Татьяна была отчаянно хороша, а у меня были длинные патлы, очки на пол-лица и нарядные джинсовые одежды. Так что нашу национальную принадлежность было довольно сложно определить.

   В полутёмном помещении за кулисами мы увидели музыкантов оркестра, которые наше появление восприняли с неподдельным интересом. Он, скорее всего, был вызван внешними данными Татьяны и живостью, с которой она этот интерес поддержала. Татьяна взяла несколько автографов и о чём-то заворковала с дядькой в очках, как выяснилось позднее, контрабасистом ...
Слева от меня располагалась стойка бара, и перед ней я увидел седоватого мужчину, с полупустой рюмкой перед ним. Черты его лица были чем-то знакомы.
   – Hi, – сказал он. Я подошёл к стойке. Симпатичный человек оказался Полом Гонсалвесом, легендарным тенор-саксофонистом, его фото я, конечно же, не раз видел в музыкальных журналах.
   – Хорошо, что вы подошли, – сказал бармен, явно принимая меня за кого-то другого.  –  А то я с ним умучился. Не очень его понимаю. Похоже, хочет ещё, а наших денег у него нет.
   – Это мы решим, – успокоил я милого парня.
   Оказалось, что Пол Гонсалвес любит коньяк и хотел бы выпить ещё рюмочку. Которую я ему незамедлительно оплатил. Пол допил остатки коньяка и принялся за новую рюмку. Затеялась беседа. Он расспрашивал меня о Татьяне, попросил позвать её, так как хочет оставить в программке свой автограф. Нашёл фото, где он изображён в дуэте с другим тенористом, долго примеривался и наконец расписался – размашисто и по вертикали.

   И тут произошли СОБЫТИЯ: одна из стен комнаты поднялась, и в открывшееся пространство въехала чёрная Волга. Оттуда появился Дюк Эллингтон.

   Он перебросился несколькими фразами с музыкантами, вызвал добродушные смешки, обратил внимание на неожиданных гостей оркестра. Узнав, что мы русские поклонники, попросил нас подождать, вернулся к машине и принёс оттуда пластинку в белом конверте, последний диск его оркестра. Маэстро поставил свою размашистую подпись на диске и такую же под своей фотографией на программке.

   От стойки раздался требовательный призыв Гонсалвеса: – Peter!

   Дюк рассмеялся, видимо понимая ситуацию, попросил того умерить аппетит. После чего сделал нам комплименты по поводу нашего английского, пожалел, что не говорит по-русски, поинтересовался, какие вещи из программы концерта мы знаем, и был очень доволен, что большая часть нам хорошо известна. Обращаясь к Татьяне, он называл её «honey» – «милая», с чудесной почти отеческой интонацией.

   Программка стоит в заголовке. А раритетный диск... непонятным образом и неизвестно когда «уплыл» из моей коллекции. Как исчезла в складках времени и милая моя Татьяна.