Всеобщая дурь

 Виктор Матюк

Всеобщая дурь

Глаза зажмурь, чтобы не видеть всеобщую дурь!
На голову вот-вот упадёт старый с бахромой абажур,
На полу валяются туфли из крокодиловых шкур,
А властный Амур охмуряет статных и красивых дур!
Кур петух гоняет по двору, он засыпает лишь к утру! На хрена всё это ему?
Уж лучше тягать на плечах рваную суму, чем водить с собой в пивбар старую жену!
Кажись, я палку вот-вот перегну и стремглав кану во тьму, уж лучше приобщусь к вину,
Пить одному неприятно, вблизи ходят бабы статные, с виду милые, а в душе развратные!
Прежде чем понять, что их силой не взять, пришлось действовать на авось, и что ж?
Главное забить в доску гвоздь, а потом - хоть потоп, так рассуждает каждый жлоб,
Раб и холоп, если ему надоела правда, сказанная прямо и в лоб! Быть может, завтра
Что-то поменяется, Клеопатра на скандал нарывается! Она, бог весть, чем занимается,
Падает и вновь спотыкается, но сильно не печалится, неизвестно, где ночами шатается!
В своём котле полночи варится, а что с ней станется? Я бы не сильно тосковал,
Если бы что-то о ней узнал, между ног один и тот же овал, он мужика заинтриговал,
Тот даже на дыбы привстал, но сосед замял скандал! Я так и знал, я так и знал,
Что напрасно ревновал, она - мой идеал, его к своей груди уже прижал,
Но сделать последний рывок до сих пор не смог, встал с пятки на носок,
Её коленки дрожат, словно бы одна из местных баб собралась дитя рожать!
Набираю в рот воды и бегу, как можно дальше от беды! Чем бы жажду утолить,
И распри в семье прекратить? Осточертел семейный быт, от него гнилью разит!
В соседнем доме тоже сквозит! Бытовой вопрос до сих пор ещё не закрыт!
Мысли о смысле жизни в один поток слились, по моим извилинам прошлись,
И опустились вниз, а там совсем другая жизнь! Поторопись, но смотри не оступись,
Внизу скользкий и рыхлый карниз! Засыпаю у бабы на плече, как пожарник на каланче,
Не оставлю любовницу в беде, я дал себе обет на алтаре, но грех гуляет везде,
Пиво и водка стоят на шершавом столе, не по себе мне, страшно жить наедине!
Лишь одна надежда в ироническом ключе бьёт из последних сил по лысой голове,
Ни себе, ни людям, хватит заниматься блудом! Стыдно смотреть в глаза хорошим людям!
От них не дождёшься правосудья, бог им – судья, но не я! У нас с ними общая стезя!
Сворачивать с неё лично мне никак нельзя, а та тропа извивается, как степная змея,
Я же грешен сам, но вновь прижимаюсь к упругим грудям, между ними покоится храм,
Пусть опосля меня пришлые люди вкривь и вкось осудят, как будет, так и будет,
Но эта женщина меня никогда уже не забудет! Кувыркаясь и ошибаясь, крестясь и каясь,
Я всякий раз отказывался воспринимать мимолётную связь, как дань всесильных небес,
Но уже пошел процесс, огонь в душе стократ воскрес, появился к жизни интерес,
В голове мысли роятся, а думы плодятся, по будням отказываю своим мудям,
Но по воскресным дням иду по грешным головам вначале в православный храм,
А потом думаю лишь о грехе одном и том! Он просится в мой дом, и ему не писан закон!
Бом-бом, бом-бом – это он прошибает лбом дверь, ведущую в мой скромный дом!
Там через пять минут начнётся погром, если он туда ворвётся, но мне ничего не остаётся,
Как продаться за пятак и пусть тьма и мрак скрывают от чужих глаз всеобщий бардак!
Вот так – иначе никак! Люблю одну и погружаюсь легко в её глубину,
Иду ко дну, и там встречаю долгожданную весну! Мой фрегат плывёт наугад,
Но он такому повороту неистово рад, ему - не до наград, он – не из тех растяп,
Кто просто обожает баб, он их обожествляет, хотя исчадием ада считает!
На что он исподволь намекает? Этого никто кроме него не знает!
Ещё не удавалось никому без приключений погрузиться во тьму,
Но я там живу и вольно дышу, я бы в изгнанье тосковал и постоянно вспоминал
Любимый овал чуть пониже лобка, душу заела бы тоска, а строка ушла бы с потолка,
Словно усыхающая река из осиротевшей долины, где подобие беды выныривает из воды!
Не суди и не судим будешь, коль об этом забудешь, свою жизнь ты на корню загубишь!
По воле грешного естества на бумагу ложатся фразы и слова, когда кругом идёт голова,
А белокурая прядь начинает вновь о любви полночи толковать, её никак не унять,
Но и трудно понять, ведь она - ****ь! Кто из нас будет определять, кого из баб осуждать,
А кого до небес возвышать? Всему – своё время, всему – свой час!
Не успеешь даже рта открыть, как можешь в объятья шлюхи угодить
И ту ночь не суждено тебе вовек забыть! Какая прыть! Какая стать у наших баб,
Но о чём с ними можно толковать?! Была бы кровать, на ней можно о любви поворковать,
Коня оседлать и броситься на рать! Так держать! Страсть удваивает азарт и пыл,
Неужто бог о том забыл и лишил нас двух ангельских крыл? Когда мы молоды были,
Много о любви не говорили, не экономили ни мощь, ни силы, а грех изрядно творили,
Нынче и я пишу в ироническом стиле о делах минувших лет,
Ищут в былом заметный след, но его рядом давно уже нет!
Лишь знакомый портрет на старом буфете, бутылка вина и конфеты
На пожелтевшем портрете напоминают о совместных детях, но мысли эти
Уносятся, бог весть, куда и от них не остаётся даже жалкого следа! Их просто нет,
А на нет и суда нет! Только знакомый с молодых лет изорванный портрет
Напоминает, что я и вправду сед, но сумма прожитых лет – большой секрет!
Всё стерпится – слюбится, но прежняя страсть никогда не забудется!
Вдруг сомкнулся круг былых красавиц и подруг, прошёл первый испуг,
Но не сразу и не вдруг, он захватил вначале дух, пришлось вспомнить время разрух,
Сосчитать до двух и на место вернулся прежний слух, а огонь в душе вконец не потух!
Моё копьё предназначено только для неё! Там моё жнивьё и не хочу знать больше никого!
Стучит о древко долото, кое-кто пытается остановить его, не переубедить его,
Ему трудно вернуться с опасного пути, с ним может всякое в тот миг произойти!
Не мсти, а наводи мосты! Ведь между образом моим и призраком твоим мы грех творим,
Он никем не победим и нам приятно находиться рядом с ним! Уж лучше промолчим
И опосля детально о блуде поговорим, малость посудачим, вехи на своём пути обозначим,
Так или иначе, здесь без удачи счастья не видать! Япона мать! Где же связующее звено?
Оно, кажись, уже мертво! Дело в том, что кое-кто давно уже под хмельком,
У него астенический синдром, ему что-то мерещится под потолком и ночью, и днём!
Мы бы рады поменять свои взгляды, но бабы рядом и вертят огромным задом,
Мы их имеем и спереди, и сзади, нечего тянуть время, ногу в стремя и вперёд!
Без дела зачахнет бывалый народ! Коль прежний номер не пройдёт,
Без дела мужик зачахнет, он охнет и ахнет, заметь, ему дела до безденежья нет,
А бред на тему, что время делает деньги, уходят через пески в гнилые солончаки!
Не умереть бы от скуки и тоски, не стоптать бы бабам высокие каблуки,
А там жизнь всё расставит по своим местам, определит место батракам
И укажет пальцем господам, где бог, а где порог? Не проходит без склок время тревог,
Впереди немало безвестных дорог, и каков их итог – это знает только бог!
Даже этот стих не сможет добраться до глубин морских,
Там спрятано много истин святых, смотрит Божья матерь с иконы
И видит терны и препоны, слышит крики и стоны, безмолвствуют лишь речные затоны!
Как успеть горе и тоску преодолеть, когда бабьи взгляды и их словесные тирады
Слышны и спереди, и сзади, я же сразу не разберу, за чью цепляюсь мать или сестру?
Она ведёт меня к своему поводырю, а я терплю, и помощи ни от кого давно уже не жду!
Много женщин местных грешат в будни и дни воскресные, будем честными и открытыми
До конца, что эта сторона готова всегда послать гонца в магазин за бутылочкой винца!
Я в местных грехах по уши увяз, всему виною молодецкая страсть, я же бросаюсь словами
Даже во время молитвы в златоглавом храме, это так – между нами,
Слова те свищут, как пули над седыми головами, но перекидывают мост
Из трёх широких полос, не знаю – это вправду или всерьёз,
В направлении едва мерцающих звёзд, но на их пути виднеется старинный погост!
О, сколько на нём было пролито горьких слёз?! Работы - край непочатый,
Местный завсегдатай дешёвых пивных многих усопших знал, как родных,
Ну, а остальных нередко бил под дых! Он многого здесь не достиг, на выходных
Он решил к ним обратиться с пламенными речами, но за белокаменными стенами
Его слушать не хотят, но ему нет пути назад! Свят! Свят! Свят! Разбит циферблат,
Куранты не звонят, от них исходит сумеречный хлад, опять на всю округу слышен мат,
Зачем так орать? Зачем копья зазря ломать? В комнате есть скрипучая кровать,
Где можно до утра с женщиной поспать, всего себя ей отдать
И получить взаймы благодать, но с чего начать? Она чья-то дочь или мать,
И её желания надо целиком принимать, я же не устаю об этом всюду повторять,
Ведь от жизни надо брать сполна реку страстей и её кисейные берега!
Передо мной старая тетрадь, с ней я привык перед публикой выступать,
И даже по хозяйству хлопотать, надоело - надеяться и ждать, когда же дочь иль мать
Тебя пнут стопою в зад только потому, что ты – гад и ждёшь от баб выгод и наград!
Не знаю, как их всех по батюшке величать, но у них тоже немало долгов и растрат,
Об этом все газеты ежедневно на всю округу трубят,
Нас пытаются даже в кровать не пущать, хотя там бабы аж пищат!
Прикоснувшись к устам милым, сравниваю их с небесным светилом,
Но горнило бытия сживает всё вокруг меня! Горит земля подле меня!
Вдалеке остался жалкий хлам, а кровь течёт по рукам и ногам,
Мы же пьём неподалеку страсть вдвоём из серебряной чаши,
И все  распри наши превращаем в склоку двух людей одиноких,
И чем становимся мудрее и старше, тем дух наш краше!
Наши головы вот-вот глубокий снег покроет, и никто в нём дороги не пророет,
Когда же простой люд обычные истины усвоит? Кто строит, тот и ломает,
По иному в бренной жизни не бывает, а человек ко всему постепенно привыкает!
Туча грозовая своими крыльями яркое светило закрывает, и неустанно нас пугает
То снегом, то дождём, все мы когда-то в мир теней уйдём, но это случится потом,
Сегодня мы ещё живём и думаем о деле мирском,
Но нас обременяет церковный закон! Колокольный звон
Доносится со всех сторон и крики ворон ему вторят в унисон!
Если что-то я написал не так, то это - Всевышний знак,
Чтобы отступила тьма и мрак, но, судя по всему, виноват коньяк!
Это я так, как заурядный простак написал пару фраз для шалопаев и уличных зевак!
Послышался скрип заурядной двери, а внутри голос охрип, кто-то мне твердит:
«Послушай, старик, что у тебя за вид? Ты что - бандит?
Ты в гуцульской шляпе выглядишь, как под елью сгнивший гриб!
Где твой прежний шик? Под твоими ногами скомканный половик,
Кричит петух, что в твоей душе свободолюбивый дух уже потух!
Твой слух разрушен, а ты никому уже давно в этой стороне не нужен,
Ты и болен, и простужен, грешен и контужен, где твой скудный ужин?
Знаю, что на больной мозоль тебе наступаю, и как бездомный пёс на телегу лаю!»
«Своих ошибок я никогда не признаю, живу, как знаю
И о себе я очень редко знакомым людям напоминаю! Ни на кого не стучу,
Я и сейчас бреду к степному ручью, там воды попью и прочь отсюда уйду!
Господь мне укажет мою стезю, авось, дойду хотя бы к утру к поставленной цели,
Все члены в немощном теле давно уже онемели, но не могу я жить без дела!
Кровь поля здесь обагрила, из-за взрывов землю пелена тумана накрыла,
О, Боже, что мне скажешь Ты, Тебе же многое видно с небесной высоты?
За наивность прости! Я не похож на исчадие ада и красоты,
Через полверсты и ты попадёшь в железные тиски неслыханной тоски!
Иди жнивьём, авось, мы вместе не пропадём!» Перед глазами заснеженное поле,
Оно не ощущает человеческой боли, ему бы немного воли и лучшей судьбы и доли,
Тогда бы греха масштабы уменьшились и провинности покатились бы лихо вниз!
Тени деревьев в ночи дрожат, невдалеке виден убогий сад, куда идти? Куда бежать,
Чтобы вровень с истиной встать? Незнакомая местность, везде одна и та же неизвестность
И только русская словесность валит с ног, словно разъярённый бульдог тех, кто уже оглох
И на промозглом ветру весь до ниточки промок и очень здорово продрог!
Бес развеял чары на ветру, он искушает долю и судьбу и призывает беду,
Как можно скорее помочь ему осилить добро и возвеличить на земле зло!
Грусть уйми ты, со стороны на жизнь посмотри ты, не оплачены сполна твои кредиты,
Но вокруг зеркальные ручьи по долинам и пригоркам разлиты! Останови ты горы льда,
Пусть непорочной кажется душа твоя, по ней проходит едва заметная межа добра и зла!
Я же с утра копаюсь среди груды грязного белья, плоть раскалена добела,
Но из-за сального стекла и давно немытого окна
Только разухабистая тройка на узкой улице видна!
Дальше – необозримая сторона, вдали виднеется высокий горный склон и на нём храм,
Что со всех сторон был высоким забором окружён, но перед ним - тихий речной затон,
Много рыбы водится в нём! На берегу мужик бородатый, голый и волосатый,
Вторгается без спросу в чужие пенаты, он там русалку издавна сторожит
И указательным пальцем всем завистникам грозит, они потеряли всякий стыд,
Рядом едва-едва тлеющее огнище кадит, дым вот-вот очи всем согражданам затмит!
Они не знают: как им быть? Их голос охрип, в камышах послышался странный крик,
Монотонно переходящий в звериный рык, как злой зверь проник через закрытую дверь
В чужой очаг! В его руках трепещется вражеский флаг, я его вначале увидал,
И лишь опосля тот голос услыхал! Вокруг степные просторы, вблизи старинные соборы,
А рядом с ними каменные заборы, за ними слышны, но никак не видны, распри и споры,
В мыслях - заторы, у постояльцев и прочих иноземных скитальцев нет надёжной опоры!
Местные воры бросают укоры в сторону тех, кто первым взял на душу бабий грех
И при людях всех на край стола по-барски присел и тут же велел начать новый беспредел!
Какова его цель? Уж явно – не половая щель Алины,
Он пытается данью обложить Украину! Он себя уже изжил исказил»!
Бог ему этого не простил! Каким он был, таким он и остался,
И кровью чужие земли залил, он суть «русского мира» исказил,
Хотя каялся и отрекался, что не с теми людьми когда-то связался,
Но только истина с глаз скрылась, как суть бытия снова исказилась!
Гляжу с испугом на тополя, покрытые белым пухом, креплюсь духом,
Но слышу ухом скрип фрамуги, и странные стуки спорят с колокольным звуком,
Кто из них главней для простых и обездоленных людей? Через открытую фрамугу
Вижу бывшую подругу, объятую недугом, она оказывала мне любовные услуги,
Вместе мы танцевали Буги-вуги, рядом с ней тогда копошились подруги, нынче она одна,
Как на море девятибалльная волна и перед ней каменная белоснежная стена,
Которая из моего окна только днём хорошо видна! Все бабы проходят через хляби,
На то они и бабы и потому на передок все слабы, под ними прогнивший мост,
Его полощет проливной дождь, а за ним поворот, ведущий на деревенский погост!
Горсть из слов и выражений – одно из моих последних достижений, но мозг
Постоянно твердит один и тот же вопрос: скоро Великий Пост, а путь к небу непрост,
Как добраться до святыни, если рядом с тобой гуляет всеобщая гордыня?
Кое-кто до понимания сути не дорос, но у него отменный торс,
Он - пример для подражания, а стоны и стенания – ему по барабану, он – звезда экрана!
Ах, рано встаёт охрана, она редко поднимается с дивана, потому что сторожит баранов!
Среди неё немало интриганов, от Петра и до Ивана, там никто воду не пьёт из крана!
Она ест апельсины и бананы, и утром ранним на работу провожает своего тирана!
Он развеял чары на ветру, в себя пришёл лишь к утру,
Проснувшись в гуще картофельной ботвы и пожухлой листвы,
Но так и не смог к серым цветам травы добавить толику синевы!
Ослабли мозги, к бабке не ходи, вот на этой волне хочется затеряться мне
У края обрыва, где растёт огромная двадцатиметровая ива,
Её взрывная волна намедни накрыла, но сильно не повредила,
Остались и мощь, и силы, под древом выгорела высокая трава
И растаяли снега и глыбы прошлогоднего льда! Невдалеке пасётся скотина,
Лает на волков огромная псина, и эта машина готова в любой момент решиться на смерть,
Коль справедливость в этом мире нет! Кровавый век воочию видит грешный человек,
Спокойное место отыскав, он оттуда отогнал всех местных шалав, на дыбы привстав,
Хочет положить край беспределу! Обозначены цели, а на деле тропу к броду не найти,
Неисповедимы Господние пути, в грязи увяз сапог, а судьба даёт тебе от ворот поворот
И вот заалел небосвод, под сухими ивняками кто-то громко топает ногами,
Он жил в стыдобе и сраме и редко бывал в православном храме!
Проходит странный день, как мимолётная тень, шапка – набекрень,
И ему лень даже присесть на трухлявый пень, а зачем? Везде одна и та же хрень!
Её только за рукав задень и потерян день! Под раздачу попав, вспомнил церковный устав,
Но слова, словно холодная дождевая вода стремглав нырнули в прореху бесстыжего рта
И не осталось от них следа, везде вода – одна вода, а рядом с ней горесть и беда!
Вся дурь чуть пониже живота, там крутой обрыв и слышен монотонный речитатив,
Но мотив не ясен, исход и вправду наивен и страшен! Тулуп из овчины
Развешен на треснувшую крестовину, кто-то срезал на ней один угол,
Из прогнившей ветки остался чёрный уголь, а небесный купол что-то спутал!
Солнце очи ослепило, и небо над головой мгновенно застыло, оно свою тень уронило
На брошенный плуг, кому-то недосуг и этот крестьянский плуг тут же отбился от рук!
Очередная глупость вылезла наверх, взгляд небес померк, лишь старый клерк без помех
Избежал новых жертв после ночных утех! Он оставил после себя деревянный барельеф,
Но денег на его установку нет, время ускоряет свой бег, но сверх того, что есть,
Ничего не будет! Авось, церковный колокол когда-то эту землю от сна разбудит!
Хрипит голос, выпадает на ногах волос, нет прежней красоты, Господи, прости и пощади
За мои грехи! Что впереди? Неоплаченные долги? Хи-хи-хи! Молчи! Грешат верхи,
А мы встаём не с той ноги, когда не видим ни зги! В тени стоят лопухи, усыхают мозги,
Ноги в грязи, рухнули все связи, из грязи да в князи, без ситца и бязи шьём одежду,
И лишаемся последней надежды на помощь небес и только тропа, ведущая в лес,
Снимает с души сиюминутный стресс! На голове холодный компресс,
На столе поднадоевший деликатес, а рядом повседневный грех, он на виду у всех!
Он – в крови и сам жаждет постельной любви, и что ты ему не говори, он – не слышит,
Потому что неровно дышит к тем, кто обещает Эдем, и у кого нет никаких проблем!
Одни труды, но скудно выглядят их плоды, даю обещания от балды, встаю на дыбы,
Ищу очертания судьбы, а она отдыхает в получасе ходьбы! Лучшие умы
Посвящали ей свои полночные труды, но без узды и не туды, и не сюды!
Не суди и неподсуден будешь, что в женщине разбудишь,
Тем до конца жизни довольствоваться будешь, иначе не видать тебе удачи,
Себя погубишь, но никогда не разлюбишь бабу ту, чью стать и красоту
Забыть не суждено! То-то и оно! Жить не запретишь толпе грешно!
Уже давно на ней лежит это позорное пятно, но не краснеет лицо, всё отболело,
Всё прошло, немощным стало тело, но всё равно манит к себе женское тепло!
Куда подевалось оно? Туман сплошной стоит стеной над булыжной мостовой,
Свистит городовой, он – в доску свой, но свет догорающей лучины
Не может спрятать мерзкий облик и морщины с виду моложавого мужчины!
Есть на то причины, вовеки и отныне в тереме старинном будут гореть рубины,
Но и они погаснут мгновенно, всё тленно под Луной, не бессмертны и мы с тобой!
Природа прощается с былым, оно превращается в глину и в дым, я же становлюсь злым
И седым, но этот мир – неповторим! В родную землю уходят мои корни,
Меняются формы и нормы морали, ничего в этом мире нет в идеале,
Даже сандалии и те мы растоптали так, что никто их уже не купит за пятак!
Приходится нести свой крест и навешивать своих собак на всех,
Но только натощак начинаешь ощущать тьму и мрак, потому что зигзаг удачи
Рядом долго скачет, и исчезает на глазах, он несётся вскачь впотьмах, зажав кулак,
А там грязное бельишко, украденное золотишко и пара старинных монет
И никому дела нет, какой совет даст старый дед проходимцу тому, кто, судя по всему,
Никогда не жил по уму! Он заплатит сполна, его участь предрешена!
А солдатские имена должна сама облагородить вставшая с коленей страна!
Под ногами стерня, она вперёд толкает меня, но там завеса из дыма и огня,
Она вещает статью и мне назначает судью, а я не хочу быть преданным бесчестью и суду!
Вдруг окажусь за бортом и что потом? За что сяду? За кражу и болтовню?
Все изъяны бытия сглажу и взвалю на свои плечи страшную поклажу, но не сяду
В острог, под собой не чувствую ног, кряхтя и сопя, из-под ног уходит земля, но куда
Уходит та стезя, что объединяет высокие берега полноводной реки, мысль встаёт на дыбы,
А все игроки, в том числе и дети, и старики, плещут воду в прогнившее дупло,
А там и вправду жарко и тепло! Дерево то давно на крутом берегу росло,
И стало напоминать мелкое решето, вокруг него слёзы и кашель,
Кто-то плеснул и ему несколько капель коньяку, чтобы всегда его ропот был на слуху!
Пора заканчивать болтовню! Чем дальше, тем больше говорильни и фальши,
Её призрак булькает водою и ничего не замечает перед собою, хвост трубою,
Как и во времена всеобщего застоя! Нынче время непростое, нечего не видно за худобою,
Тощий призрак суетится в сенях, хотя на первых порах он был на вторых ролях,
Нынче позволил себе перечить року и судьбе! Ни фига себе, куда зашёл этот козёл!
Может быть, ему дыхание надо одним движением сбить? Стоит ли изгородь городить,
Если не дано любить истину ту, что на дыбы поставила страну? При свете гаснущих звёзд
В дальнюю дорогу выехал длинный обоз, прощание прошло без воплей и слёз,
По телу прошла мелкая дрожь, вдруг кто-то из вельмож стырил дорогую брошь!
Он это сделал всерьёз ил и понарошку? Похлопал в ладошки, потом встал у окошка,
Задумался немножко и был таков, обидел крошку без всяких дураков,
Наплевал на любовь, резкий мат вылетел из-под зубов, душу закрыл на засов
И сразу послышался звук затихающих шагов, затем раздал лай дворовых псов
И не осталось после него никаких следов! Он сошёл с праведной тропы,
Взял денег взаймы у нерасторопной судьбы, хотя трудно её с толку сбить,
Но можно истину на корню загубить, но не стоит об этом на всю округу трубить!
Его портрет остался в рамке, он здесь долго тянул лямку,
Пока не захотел пробраться в дамки, но не тут-то было, его плоть оставили мощь и силы!
День обращает в бегство тьма ночная, свет, отступая, сам себе на пятки наседает,
Но заведомо не знает, что лишь до утра исчезает! Ночь та была, как смоль черна,
Темнее неё лишь одна тюрьма, вот она в лес стремится, а там дикий зверь таится,
Она движется на приступ, а её соперник держится за горный выступ!
То ли жуть, то ли очередная муть через несколько минут
Через раскрытую настежь дверь стремительно сюда войдут,
Кажется, что война, наконец, прекращена и её объемлет тишина! Сесть бы коляску
И дать самому себе встряску, но мешают подтяжки лихо скакать по замерзшей степи,
Что-то надломилось внутри, мысль даёт задний ход и не рвёт из последних сил вперёд!
Дорога та трудна и валунами переполнена сполна, словно чаша терпкого вина!
Я же неистово тоскую, плачу и горюю, покидая страну родную,
Здесь я грешил втихую и гулял напропалую, и видел грех в живую!
Мысли оглушены и пытаются спрятаться за край нависшей волны, в этот миг с террикона
Кто-то начал стрелять по зарубежным шпионам, женщина в одеянии скромном
Целилась в окно вагона, колёса его стучали монотонно и громогласно, что жизнь ужасна!
Помирать страшно в бою рукопашном, лучше вступить хоть как-то в очередной брак,
Здесь немало стройных и умных баб, но они не хотят никак любить молоденьких ребят!
Пацаны все уши им в ночи прожужжат, что ад повсюду, я же у них поводырём не буду!
Рассвет уже вступил в свои права, догорают в огнище сухие дрова, иссякли думы и слова,
Истина спрятана в длинные рукава, я же жду тепла, но надвигаются метели и холода,
Вскорости завоет пурга и что тогда? Неубраны хлеба, даже застыла ключевая вода,
Ноет немощное тело, к нему беда заживо прикипела, исчез её солидный щит,
Вопрос мести здесь не закрыт из-за накопивших обид! Мир иной воцарился за стеной,
Там никто не ходит в куртках, и никто на пол не бросает измятые окурки,
Хотя и там есть свои недоумки, это бывшие урки, они срезали с женщин сумки,
Но сейчас объявили, что они - власть! Как бы им с высокого коня долу не упасть!
Никто таким властям давно уже не верит, но каждый по себе мерой правды мерит,
Пусть уже утратил силу полночный свет, всё равно - сильнее правды ничего на свете нет!
Падает наземь пожухлый и пожелтевший от холода лист, он – не душист,
Как морской бриз, но играет, словно аметист на свету, и ещё сильнее горит ближе к утру!
Его закрывает огромная тень из серого гранита, на землю осыпается прошлогоднее жито,
А в придорожных кустах бандитов битком набито! Встретишь, опешишь,
Каждый пеший похож на лешего! Правда отбивается от рук, от неё остаётся пустой звук!
Как приструнить всех этих сук? Надо подумать пару минут, остальные мысли пусть ждут,
Не велик труд - взять в руки нагайку или кнут, а вот, чтобы им, что мочи взмахнуть,
И понять, откуда у лжи ноги растут, надо вникнуть в суть процесса, но если ты – повеса
И у тебя нет к истории интереса; смело читай жёлтую прессу,
Газету открой ночной порой и до самой смерти спорь с самим собой!
Авось, в ответ отыщется правды едва заметный след, но окромя бед ничего рядом нет!
Жизнь пройдёт, умный к концу бытия её суть сполна поймёт,
Но идиот даже истину проклянёт, оставшись наедине,
Он ничего нового не поведает мне! Мелькнёт яркий луч света в открытом настежь окне,
Он упрётся в толстую сучковатую жердь, чтобы пристальнее её вблизи рассмотреть
И сразу же отвергнет смерть! Через боль и истому вернётся ближе к отчему дому,
Но в памяти простых людей наступил провал, кое-кто запаниковал,
Никто дат ярких событий не запоминал, но я об этом чуть позже случайно узнал!
Разразился новый скандал, как тут не опешишь, если руки с утра чешешь, но зуд остаётся,
Прошлое назад уже никогда не вернётся! Ничего не остаётся,
Как пить воду из чистого колодца и менять своего полководца!
Колокольный перезвон по всей округе раздаётся, он уста в уста передаётся,
Даже, если изувеченным домой вернусь, заново в своё Отечество влюблюсь!
Тому свидетель бог, душа моя и плоть пытаются самих себя перебороть!
Краснею я, когда думаю о пороках бытия, бог нам – учитель и судья,
Он – намного выше нас, и сильнее во много раз!
Нам ли этого не знать?! Кроме Него нас некому защищать!
Когда таким, как мы пути закрыты, а мы – голы и небриты, и нам по боку кредиты,
Ужасно множатся грехи, с них слетают тонны шелухи!
Ротозеи не могут бороться за высокие идеи, им они намылят шею,
И после удара гонга будут кричать от восторга во всё воронье горло,
Пока дыхание в зобу окончательно не спёрло! Я на все готов,
Только бы избавить страну от земных богов, имеющих кров над головой,
Редко спорю с роком и судьбой, но говорю спасибо партии родной,
Что ещё живой не больной, хотя за Кремлевской стеной вожди якшаются с Сатаной!
Голоса летят вразнобой по старой булыжной мостовой, потом они становятся тише,
Дождь медленно капает с покатой крыши, и чем голова приподнята выше,
Понимаешь, что в люди ты не вышел по простой причине, не стал ты мужчиной,
Потому что своих врагов прощаешь и их осуждающих взглядов совсем не замечаешь!
В чью игру ты играешь? Ты – хмур и бешен, да, ты – грешен
И твой гнев с яростью смешан, ты подвешен между небом и землёй,
Но идёшь по дороге столбовой, сам гол и необут, но тебя новые препоны ждут!
Враг радуется напрасно, жажда свободы у людей не погасла, подливаю в огонь масло,
Делаю это не часто, но страстно, негодует начальство, да и попы толкуют с паствой
О жертвах напрасных, но крутится бытия веретено, за нас всё на небе решено!
Вот и трудится оно, когда холодно и тепло, но ему в унисон усиливается шторм за окном!
Ветер врывается в оконный проём, он раздражает особенно перед сном!
Завидую анахорету, но на хрена ему всё это? Кто вместо него ответит?
Он никуда не метит, солнце ему только в лицо светит, а ветер дует в спину,
Он сапогами месит грязь и глину, но из последних сил карабкается на вершину,
Рядом лает злая псина, а ему подавай сердцевину древней славянской святыни!
Мысли стынут, коль ему придется сгинуть, то даже тогда он пойдёт на гильотину,
Несмотря на рутину жития, бог - ему учитель и его судья!
В стране рабов много было большевиков, там процветали нищета и ****ство,
Поощрялось всеобщее святотатство! Я смотрю на роскошные терема свысока,
А они смотрят на меня с бугра, как на лопуха, их хозяева вот-вот уйдут в бега
И что тогда? Не видать им свободы никогда! Раньше были времена, а теперь – моменты,
Нынче бабы с раннего утра ждут от мужа алименты! Хочется беззаботным алкашам
Поговорить с интеллигентом по душам, но в отделе винном при участии половинном
Разливают строго и кивают в сторону бога, он при случае придёт на подмогу
И поднимет по всей округе тревогу и вот пара капель на стол пролилось,
То есть пошло коту под хвост, как бы плакать не довелось! Коль закусь есть на столе,
Речь пойдёт не о еде, а о добре и зле, хватит рыться в грязном белье,
Подымишь сигаретой одной у алкашей за спиной и бежишь домой,
На столе – шиш, в комнате затхлый запах голодных мышь, постоишь, помолчишь,
А сам пьян вдрызг, спьяну купишь билет на поезд «Москва – Воронеж»,
Плохие мысли прочь прогонишь, ну что ты стонешь? Этот поезд не догонишь,
А догонишь голыми руками не возьмёшь этот старый скрипучий обоз, он надумал всерьёз
Страну ускорить, кажись, власть вновь херню порет, кричит и стонет, но лажу гонит,
Закончилась игра в догонялки, завистники в колеса вставили палки!
Лают шавки на караван, кто-то большие деньги положил себе в карман
И закрутил любовный роман, неужто старый хрен – академик и у него куча денег?
Ему бы в руки метлу и веник и пусть двор метёт, с похмелья народ едва бежит на завод!
Голова кругом идёт, а заблуждения былые обходят часы роковые, грешные и святые
Презрительно смотрят на обветшалые мостовые, а грехи шальные
В десятый раз повторяют истины прописные: не убей и не укради,
Старшим людям не лги, но неисповедимы Господние пути! Сожжены мосты,
Потемнели золотые кресты, опали наземь листы, голыми стоят придорожные кусты,
Сияют лишь барские дворцы, в них живут жирные коты! Нет прежней чистоты
В глубине души, и что ты ей не говори, доказывай и хоть умри, её былые черты
Лишены первозданной чистоты! Свой лик изменила царская Россия, но уходит жизнь,
Она теряет всякий смысл, в том горько признаюсь, что жить не тороплюсь,
Уж лучше я вновь в прошлое во сне вернусь, а к утру другим проснусь,
Без любви и без чувств и только тоска и грусть посмотрят издалека
На лысеющего мужика и переведут свой взгляд на грозовые облака!
Привет! Пока! Свершилось по Писанию, открыт путь к состраданию!
Догорает лампада, чужих грехов нам не надо, своих с избытком,
Выброшены в мусорный ящик старые кредитки, дорожает закусь и прочие напитки!
Пали старые святыни на привольной русской равнине, болит бочина, но в чём причина?
Выпью сотку самопальной водки для почина и вновь взыграет кровь,
И вернётся дух мужчины! Хватит, попировали, остались голыми и без сандалий,
Не хочу вдаваться в более мелкие детали, но небес громада напоминает нам об аде!
Без проволочки допивает шальной народ терпкое вино из бездонной бочки!
Что за шумное веселье? Это похороны или новоселье? Чередуя вино и сладость поцелуя,
Прочь ухожу я от мерзкого бытия, грешен ты и грешен я, но у нас общая стезя
И сойти с неё никак нельзя! Там вино и кровь, там тризна и бессмертная любовь!
Взываю к небу: «Игрищ и хлеба!» Пришло время праведному гневу!
Пойду направо иль налево в дикой степи встречу рассвет,
Мне не суждено жить две сотни лет, был долгожителем мой дед,
Но небес громада потушила и его негасимую лампаду!
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, кто нам обрезал крылья
И проявил акты мести и насилия? Как преодолеть пространство и простор
И не упасть в трясину посреди высоких заснеженных гор? Позор великой нации,
По ходу событий меняющей тон и интонации, способной на подлог и провокации!
Держава пребывает в стагнации! В моей публикации нет даже намёка на провокацию,
Чем выше и выше  взлетает мысль, тем быстрее сдвигается крыша в мыслях моих,
Человеческая ложь не знает границ! Камень на камень, кирпич на кирпич,
Зачем самодержавие загубил Ильич? С него магарыч! Он бросил клич,
Раздался свист картечи, долу прогнулись голова и плечи, после тяжких увечий
Иссяк дух человечий! В стране великого аборта нельзя господ оставлять без присмотра!
Мысль такого сорта, как знак последнего аккорда!
Когда-то один интеллигент решил отомстить царю за брата,
Это он бросил ему под ноги гранату, и тот едва не умер на поле рати!
Спасли солдаты, словно родного отца иль брата! Не семья, а банда!
Лаванда! Лаванда! Путь наш труден, авось, не вечен Путин!

г. Мариуполь
20 декабря 2014 г.