Миллиметровая собачка

        Да, я знаю, что таких собачек не существует.
        Или всё-таки есть?
        …Мы снова бегали по длинным высохшим травам, листики и цветы колючками цеплялись к штанам и ботинкам. Как обычно мы спорили с братом, каждый раз выдумывая всё более и более удивительную и невероятную тему. Шутка ли, или правда, но после рассказа бабушки о том, что собаки кусаются, он начал бояться собак. Притом, что никогда сам не был укушен, и на его глазах никогда не происходило ничего подобного. Единственная собака, Жук, неприметная чёрная дворняга с соседской улицы, пару раз пыталась ухватить облизать руку, и на том всё. Я, конечно, не настаиваю на том, что не надо бояться крокодила, пока он вас не съел, но просто крокодил – это крокодил, а собака – другое дело!

***

          Мы сидели на крыше дачного домика и, смеясь, кидали жёлудями, пока не видела мама.
- Хороший дуб! Вот бы на него ещё лестницу, да винтовую, да спускаться вниз, прямо к столу. А рядом костёр – шашлыки! Хорошо!
- Эй, не надо в меня кидаться! – подскочил Сашик.
- Ой, я не в тебя! Прости.
- Ха-ха! Да уж, так и поверю.
         Обидчивый малый каждый раз начинал оговариваться и спорить, мы всегда спорили, а он всегда обижался, и это всё потому, что я его старше на один год, один месяц и день! И кто только придумал это разделение на старших и младших...
- Да ладно, я пошутил! Но этот жёлудь, правда, сам с ветки упал, а угодил тебе в ухо, потому что меньше подслушивать надо! И вообще ты знаешь, что по этому дереву, по веткам, крысы на крышу ходят?
- Мышекрысы? Да как?!
- Папа говорит, он сам видел. Но я не берусь подтверждать, хотя дырку одну в ковре размером с кулак находил. В старом крыле никто не жил десять лет, вот там и завелись крысы, ничего удивительного.
- Да уж.
           Тем временем я продолжал:
- Поэтому ты не сиди под ветвями. Мы сейчас ровно над той комнатой, да-да. Крысы, они, ты знаешь?.. – и я прямо вошёл во вкус, принявшись расписывать и раскрашивать маленьких зверьков в самой, что ни есть злобной красе.
         …И они по веткам как прыгают! Научились, умные звери! Прыг на дерево, а дальше по крыше, да через дырки в шифере – под потолок, а оттуда по всему крылу и разлезлись.
        Саша слушал с явным нескрываемым ужасом. То, что он храбрился всегда, слушая такие рассказы, дело не новое, но то, как храбрился… От страха так и ходили волосы ходуном.
- А я их палкой! А скажу, что это – катана!
- Конечно, конечно, катана…
        Мы вместе смеялись от представленной одновременно картины.
        Где-то недалеко, у соседей, за домом раздался лай.
- Чёрт, чёрт, чёрт! – Саша чуть не свалил меня, а ведь мы оба могли полететь вниз с некрепкой крыши – на бетонные дорожки, да колючие ветки граната и железного дерева.
- Чего ты наваливаешься опять на меня? Не хватай меня!
- Там собака!
- Опять собака, да кто? Где? Она?
- Спасай меня!
         Мы на пару следили взглядами за той, кто так нагло ворвалась в наш тёплый вечер и прервала столь интересные разговоры. А я хотел ещё в штаб на крыше свечку перенести, как раз вспомнил недавно про одну такую – она не настоящая, пластиковая, на батарейках, а выглядит как живая, нашёл, украл у сестры. Эйнесс, спорю, и не заметила. Мы, как профессиональные воришки, скажем, что свечку украли, конечно, не мы, а кто-то из её персонажей. Сестра обрадуется, что герои её рассказов существуют, вышли из бумаги, украли, опять ушли, а им она всё простит, им она, говорит, простительно. Так вот, не видать теперь никакой свечки и никакого вечера до темна! Если Сашка начал кричать про собак – это уже надолго.
        А собака, ну право, одно название. Выскочила из-за угла, напомню, соседского дома! Она не у нас была, это нам с крыши было слишком хорош видно и своё, и чужое. Она ходила у себя и по какой-то причине гавкала, а собака-то, собака-то! Не псина, а один смех! Грива бантиком, причёска торчком чуть ли не во все стороны, лапки коротенькие, тощие, стоит – трусится. Собачонка размером с котёнка, не более!
- И это собака? Где?
- Т-там… - Саша полностью слился с моей тенью, только рука из-за спины трусливо протянула вперёд указательный палец.
- Не вижу!
- Да там…
- Это? Это не собака.
- А кто?
- Это – одно название. Она только хочет ней быть, от того и кричит, надрывается. Она комплексует за то, что такая крошечная. Она… да она маленькой палочки, веточки боится больше, чем мы её! Вот, смотри!
          И, действительно, через пару минут соседняя собачонка отыскала где-то подпорку для помидора, понюхала её, подняла лапу и умчалась, куда глаза глядят.
- И это большая-большая страшная собака Баскервилей?
         Голос из-за спины чуть слышно протянул:
- Да…
- И что она тебя съела?
- Да.
- Много съела?
- Н-не знаю… И вообще ты должен был меня спасть от неё! – капризно заявил младший. – Ты старше меня на целый год, месяц и день, ты без конца говоришь это, так и защищай меня, меня чуть не съели!
- Вот та миллиметровая собачка за забором по воздуху полетела и чуть не съела тебя?
- Да!
          Сложно было сказать, боялся Сашка или просто капризничал.
- Слушай, а я придумал!
           Мы слезли с крыши, к тому времени мама уже звала всех ужинать.
- Что ты придумал?
- Тебе надо завести собаку!
- Что? Ты что?.. Никогда, никаких собак! – брат остановился, а потом как побежал, через всю дачу, с криком, махая руками. Немало роз, яблок и груш, и жёлто-зелёных листьев сбил он, ими махая… Ой немало. Только бы не пожаловался сестре! Эйнессе не стоит знать, какими шалостями и обидами мы занимаемся, а не то вдруг и за него, как и за своих персонажей, горой станет, и тогда я пропал. Пусть это будут наши тайные шалости.
- Маленькую миллиметровую собачку тебе надо, вот что! – прокричал я, не зная, расслышал ли Саша.
- Нет, нет, никаких даже миллиметровых! – закричал голос издалека. Всё он прекрасно видел и слышал.
- Или лучше дециметровую?
- Нет!
- Или ещё лучше – метровую?
- Нет!
- Или километровую?
- Не вздумай. Мама тогда тебя выгонит!!! – Саша закричал в последний раз и убежал, опять по цветам, по грядкам. Придётся все-таки пожаловаться сестре на его страх, а то невозможно уже даже на крышу залезть. Собака серьёзных намерений схватит такого первее всех, а потом будет умничать, что «вот, я же говорил, все собаки в мире плохие! И я был прав». Нельзя этого допустить.
         И, кажется, в тот августовский вечер, уже при сверчках, я рассказал всё нашей старшей сестре, и вместе мы начали продумывать план. Мы решили, что Саше необходимо завести хотя бы миллиметровую, но собачку.
         Конечно, она сказала, что мы два дурака и она не намерена участвовать в наших глупостях, но иногда очень хочется и один раз всё-таки можно. Если только один раз.
       Только где же найти такую собачку?..

***

        Нет, не бывает, чтобы человеку совсем ничего не нравилось. Возможно, его увлечения просто не находят понимания у остальных, или находятся в тайне, но не бывает, чтобы «ничего», «никогда».
         Как брат, я был обязан лучше других понимать и знать увлечения Саши. Но Александр очень часто капризничал или отсиживался дома, что-то пытался писать, или делал уроки по два часа каждый, или нехотя учился играть на пианино. Мама хотела, чтоб он играл. А сам он очень часто в такие моменты смотрел с завистью на улицу. На даче обычно маялся глупостями и бездельем.
        Я приглашал его погулять, но тогда настроение Сашки менялось, он становился внезапно другим: или сильно грустным, или сильно весёлым, возбуждённым. Я никак не мог уловить, что именно в нём менялось и почему. Это казалось настолько неуловимым, что и сестра, после долгого разговора с ней, пристально наблюдавшая, также не могла выяснить.
         Но однажды случилось «чудо». Пока мы с Эйнесс собирали малину и пытались уже в сотый раз привести к красоте один непослушный кустик, мы так незаметно заработались, что, кажется, замолчали. И именно это молчание сыграло важную роль.
        Мне стоит, наверно, сказать, что куст малины был далеко не единственным на заборе: в стенку вплетались ещё хмель, ломонос, шиповник и розы, рос тут даже терновник, и подрезать непослушную малину казалось скорее поводом побыть с сестрой, чем реальной работой с малиной. Потому что лишние и старые ветки были у всех.
        Но мы заработались, и густая стена растений едва пропускала свет. Мы не заметили, как Сашка вышел из дома, причём вышел, точно его подменили, в приподнятом настроении, с горящими глазами, очень странный. Он направился за калитку не бегом, а почти вприпрыжку по воздуху.
         Мы не видели его, а он – нас. Сашка побежал на небольшую поляну, которая располагалась как раз за стенкой. Он, наверно, подумал, что работают сегодня мать и отец – они давно говорили, что хотели «немного привести всё в порядок». Но через образовавшийся ненадолго зазор внезапно с сестрой мы увидели, как малый лежит на траве, заигрывает с ней, напевая что-то под нос, смешно перебирает травинки. А затем прыгает.
        Мы притаились, к тому моменту уже никто не работал. Мы стали наблюдать, а Саша всё также лежал, лежал на траве, а затем раз и – прыжок! Он прыгал так непонятное количество раз, и мы продолжали не понимать, что он делает. Лишь затем также внезапно обоим пришла мысль: на полянке водились стаи кузнечиков. Наверное, он ловил их?
        Но зачем?..
        Так волею обстоятельств у нас появилась идея, которую мы решили позднее привести в жизнь. Никому ничего не сказали, а сами только переглянулись – всё ясно без слов. И, закончив подрезать ветки, ушли делать другую работу.

          …В следующий раз мы заметили нечто подобное, когда начали собирать и бить орехи, точнее я и сестра их били, а трусливый лодырь, как всегда, пытался только мешать. То он залез сам на дерево и чуть не свалился на колючие ветки вперемешку со старой кастрюлей, то обстреливал нас из-за спины зелёными орехами, которым ещё зреть и зреть.
- Ах ты, бездельник! – уже не выдержала мама и хотела прогнать малого делать что-то в своей комнате.
- А я не хочу ничего делать и не буду! Ха-ха-ха!
- Какой самоуверенный Саша у нас, непуганый…
         Эйнесс только кивнула, устало протирая очки.
- Надо с ним что-то делать!..
- И что ты предлагаешь?
- Иди за мной! – мы отошли немного на отдаление. – Чтобы он не слышал. Вот те кусты как раз идеально годятся.
- Так-так-так! – внезапно прямо за нашими головами послышался писклявый голос. В руках младший брат держал огромную корягу, раза в два превышающую его самого. – Что это я не должен услышать? Поберегись!
- Гав!
          Коряга полетела в нашу сторону.
- Это я гавкнул, специально… - прошептал, потирая ушибленное колено. – Ну он и бестолковый…
- Не говори…
          А самого Саши давно уже не было видно. Ушёл он и даже тень с собой прихватил. А как же вездесущие наблюдения, подсматривания, подслушивания? Даже сказанный человеческим голосом лай вмиг лишал его храбрости и рассудка.
- С этим надо что-то делать… Причём немедленно.
- Не говори маме, что это он тебя, - сестра указала на коленку, - лучше скажи: упал, побился. Она же всё равно не поверит.
- Или с лестницы упал. Точно! Когда доставал коммунальную птичью квартиру.
         Боли не ощущалось. Какое-то время мы смеялись со сложившейся ситуации, а я всё вспоминал, как месяца полтора назад мы нашли на Сливе Сливовне забытое пусто гнездо. Когда там жили птички – не знаю. Может, даже не в этом году. Но мы приняли решение его оставить, положили на лестницу, а я забыл. Также давно хотели установить его куда-нибудь для новых жителей. Они ведь примут его, правда, примут?
          Мы пошли в сторону дома и обмерли. Сестра ухватила за руку, шикнула.
- За дерево! Быстро.
          Перед нами нарисовалась опять знакомая картина, только на сей раз на другой поляне. Вредный Сашка, который только недавно ещё развлекался киданием камней и коряг, сидел в траве, пригнувшись и улыбаясь, и с кем-то мило и сладко разговаривал. А потом мы заметили на ладони его кузнечика, или точнее сказать, телескопа. Большое зелёное насекомое смешно крутило головой и удивлённо смотрело на великана.
         Мы с Эйнесс чуть не засмеялись, в литературе про такое говорят: прыснули, перемигнулись, но пока решили молчать.

***

          Не прошло и дня, как новым утром под кустами ирги и рябины мы увидели небольшой домик, он был коряво сплетён явно детскими руками из разных лиан и травинок. А в центре его красовалось то самое коммунальное гнездо! Забрался, негодник, на крышу и сам нашёл ему новых хозяев. А внутри домика из травы и веток сидел, никуда не сбежал тот самый большой кузнечик – телескоп. Без каких-либо эмоций он смотрел на меня и сестру и даже не думал прятаться.
         Через пять минут выяснилось, что зелёный житель совсем ручной. Я подставил руку, помог ему выбраться из засады и сначала хотел разрушить клетку, но сестра попросила оставить.
- А ты запоминай, Сашке мы скажем… - и она прошептала историю, достойную целой книги.
          Посадили ручного телескопа обратно, дождались, как Саша проснётся и сделали вид, что ничего здесь не видели и не знаем.
          …А ещё через час неугомонный младший брат начал снова скакать и бегать. Ему предложили прополоть грядку с цветами – он вырвал несколько ромашек и кинул прямо на дорожку. Попросили подмести дорожку – он напылил маме на новое платье и с криком, смеясь, убежал. Сел на старое потрескавшееся дерево и начал свистеть, что он застрял и сейчас упадёт или прыгнет.
         Ну, прыгай, прыгай…
         А когда папа пришёл и хотел дать ремня, малый самостоятельно со скоростью света в своих неудобных башмаках с развязанными шнурками полетел по дорожке, и только пятки сверкали. На вопрос: «Что с тобой не так?» он обычно никогда не отвечал и переводил стрелки, обвиняя наоборот нас в своих шалостях. Родители уже не обращали внимания, зная, что такое у нас каждый раз.
         Но внезапно Саша начал орать, что ему скучно, ничего не интересно, все розы плохие – вырубить, колючки ужасные – издать закон о том, чтобы не было колючек на свете, «и всё плохое, и все плохие», и «я обиделся». И ушёл в своё тайное место под рябиной, сел там, огляделся, вроде хорошо спрятался. И тут вышли мы.

- Сашенька! Какая у тебя хорошенькая красивая собачка!
- Я никогда не знал, что они есть и до сего дня не верил!
- А какая у неё шёрстка: зелёненькая!
- А дай посмотреть, а подержать! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
         На секунду сбитый с толка младший брат ничего не понял, вжался в соседнее дерево и, чуть не споткнувшись, топнул ногой. Наверно, от страха от покрутил головой в поисках непонятно откуда взявшейся собаки, но по-прежнему ничего не понял, схватил первую попавшуюся под руки ветку и начал опять орать.
- Какая такая собака? Вы что с ума сошли? Где? – и со знанием знатока: Не бывает зелёных собачек!
         А мы гнули свою линию, умиляясь и преклоняясь перед сидящим в домике телескопом. Это он, с лёгкой руки Эйнесс и совместной фантазии, стал той самой сказочной миллиметровой собачкой, разве только во много крупней неё. Ей мы дали типично собачье имя Шарик и, сговорившись, не давали вставить и слова.
- А лапки то у неё какие миниатюрные: сидит и загребает ногой.
- А хвостик! Так и виляет. Видишь, виляет из стороны в сторону – дружить хочет. А коготки, коготки… Наша сказочка про миллиметровую собачку, как видишь, была не сказкой. Они существуют. А что, если и другие все наши герои живые?
- А какой нос! А ест она что? Надо бы взять у мамы маленький кусочек куриной ножки.
- А если укусит? Тебя? – обеспокоенно.
- Нет, не укусит! Глаза у неё добрые, ты лишь вглянись: воспитанные, мудрые, почти как у человека, только какие же маленькие…
          И такая тирада продолжалась достаточно долго.
- Вы что дураки, или на пару с ума сошли? Не вижу я тут никакой собаки. Это кузнечик, телескоп.
- Где кузнец – это? Это тебе, брат, что-то кажется… Она, конечно, очень похожа на кузнеца – и размером, и цветом, и в твою ловушку, по идее, они могли бы тоже зайти. Но нет. Или кто – светлячки? О ком ты?..
         Саша стоял недовольный и всячески выкручивал вперед себя руки. Было видно, что он рассержен, нет, лучше сказать, разъярён, но маленькое невинное существо умиляло своей красотой, успокаивало.
- Вы или не спали, или, похоже, спите до сих пор, идите и дальше смотрите свой сон! – наконец, бросил он и с криком побежал вниз. А мы ударили по рукам – получилось!

        …И примерно весь следующий месяц, вплоть до наступления холодных ветров, пока мы жили на даче, творилась дальше эта история.
         Вместе с сестрой мы продолжали называть смешного большеглазого кузнечика маленькой собачкой, носили ему еду, уверенно держали свою линию и уговаривали младшего брата.
         Маленькая зелёная собачка гуляла по маминым клумбам, по папиной лестнице, играла с чёрно-белым лесным котом, который то и дело потом сбегал от наших игр к соседям. По-настоящему ручной телескоп, наверное, повредил лапку или крыло, и потому стал таким смирным и не убегал, а может, нам повезло – и просто такой характер.
          Мы ходили все, вчетвером, на скошенное поле и старые виноградники и брали собачку на крошечном поводке, и выпускали телескопа гулять по свежевспаханой земле, резвиться со своими сородичами, ящерицами или бабочками. Но он и там оставался верен нам – сидел на руке Сашки и не слезал, приходилось его силой стряхивать.

- Как хорошо, что теперь у нас собака есть! Правда, Саш, теперь и заботы тебе прибавилось: гулять с ней утром, в обед, а вечером мы можем погулять с Шариком.
         И Саша уже соглашался, молча тряс головой, но после смеялся.
- Заботы теперь ого-го.
- Но что ж поделать. Тебе как раз было скучно, а тут полезное дело – и на воздухе постоянно. И новый житель!
- Ну да.
         Он стал немногословен, перестал орать и кидаться в нас чем попало, а за свою «собачку» стоял настоящей горой. Не давал лишний раз, чтобы телескоп сидел на моих руках или руках сестры, разговаривал с ним, постоянно бежал делиться новостями, если таковые случались. А когда мама, не посвящённая в тайну, однажды чуть не выбросила веточный домик… Тогда Саша заплакал и сказал: «Как ты могла! Он же мой лучший друг!» Но оказалось, что зелёный пёс, наконец, выбрался из своего заточения и преспокойно раскачивался на ветвях невысокого персика; не сильно далеко он успел уйти, а мама поломала и выбросила на тот момент пустой дом.
         Сколько же было счастья!
         Сашка носился потом с телескопом, смеялся, сам называл его «моя любимая крошечная собачка», показывал отражению колодца, знакомил со стрекозами. И так бегал с ним, наверное, целый день. Оставил насекомое в покое, только когда позвонила учительница по музыке, напомнить, что скоро будет концерт, и поинтересовалась его успехами.
- Не хочу никаким музыкантом, сама иди! – долго после слышались крики из комнаты. Мама уговаривала, как могла своё капризное чадо. – Биологом лучше пойду, энтомологом!
- А ещё лучше – кинологом, - за стенкой хихикали мы.

         …Эта история кончилась, как только началась осень. Долго прощались с дачей, как с целой эпохой тепла, до следующего года – до следующего лета! Конечно, мы будем приходить: смотреть за домом, подкармливать лесного кота, но погода уже холодная – и жить холодно.
         Когда мы загружали все свои вещи в машину, помню, Эйнесс долго стояла в стороне и, никого не слыша и не видя, наверное, уже сочиняла новый рассказ – про нас, я обратил внимание, что Саши нигде тоже не видно.
         Я крикнул, позвал малого, сестра обеспокоенно обернулась. Нигде. Мы стали бегать, искать, а после к нам присоединились родители. Согласитесь, ситуация складывалась опасная: малому всего десять лет, домой он сам не дойдёт, побоится спросить дорогу и мало что смыслит в людях.
          А потом он нашёлся, и все мы обмерли, так как открывшаяся картина повергла нас в дикий шок.
         На дорожке, рядом с другими соседями, под аркой из лоз больших рыжих дудочек и клематисов, стоял наш беглец. А рядом с ним прыгала на задних лапках собака одних людей. Настоящая, не придуманная! И Саша, немного неаккуратно, но всё же пытался ухватить её за шерсть и погладить за ушком. А спрятался потому, что, наверно, себя боялся.
        Я вспомнил: это была та самая собачонка, которая совсем недавно…
- Александр! Ах, вот ты где!
        Собачонка взвизгнула и прыгнула на руки нашему брату.
        А он смеялся, не обращая внимания на мамины страхи и упрёки.
- А можно, и Бобка поедет с нами? Она такая смешная, смотри!..
- Но у собаки есть хозяева. Она – твоя не игрушка.
- А я всего на один денёчек, ну мама! Попроси тётю Олю, скажи…
       Я и Эйнесс стояли за их спиной и неотрывно смотрели друг на друга. Сестра пожала плечами и очень загадочно улыбнулась, а затем скрылась в машине.
- Чую, завтра мы пойдём в зоо, - тихо сказала она, когда мы отъехали.


Севастополь, август – 5 сентября 2022, 526