Наваждение

          Наваждение
 

     Ольга возвращалась с работы с неспокойным сердцем. Это был ее последний день службы, т.к. работа была временной. Из декретного отпуска возвращалась сотрудница, обязанности которой она выполняла. Было и грустно, и страшно: где искать новую работу?
     Муж  неоднократно успокаивал ее, мол, "не последний кусок хлеба едим", все наладится и пр. в том же духе. Но она не представляла себя без работы, без заведенного ритма, который обязывал, дисциплинировал, стабилизировал.

     Дома ее встретили с криками радости и восторга. Сын и дочь под руководством мужа накрывали на стол, суетились и не давали Ольге даже приближаться к кухне. Она смотрела на них с глубокой нежностью, любовью и благодарностью: они поддерживают меня, чтобы я не раскисала.
     За ужином, как всегда, дети делились прошедшим днем, муж тоже в стороне не оставался. Ольга даже забыла о своих страхах и наслаждалась спокойной, привычной и уютной атмосферой.

     Утром, когда все разбежались, ее снова охватил страх: что с работой? Но она постаралась заглушить и страх, и вопрос, занявшись домашними делами. Несмотря на то, что она работала, в доме всегда был порядок. Ни муж, ни дети ничего нигде не разбрасывали, дочь могла под настроение вытереть пыль, а сын пропылесосить. Причем, довольно часто они делали это вместе. Включали музыку и "шуровали".
      Ольга решила протереть окна и сменить тюль со шторами.

     В большом супермаркете Ольга "медитировала": она, не торопясь, проходила между рядами и медленно переводила взгляд с полки на полку, внимательно всматриваясь в упаковки и ценники. Обычно на это не было времени: она быстро брала необходимое и спешила домой. А сегодня, методично все разглядывая, не переставала удивляться яркости и обилию разнообразностей.

     Ужин, как обычно, прошел "в теплой и дружественной обстановке" (так когда-то писали в газетах при встрече глав государств). Муж внимательно всматривался в глаза жены, но следов тревоги в них не было. Он обнял ее и благодарно поцеловал. Дети тут же подскочили и обняли маму сразу вдвоем, поцеловав в обе щеки.

     На следующий день утром зазвонил телефон. Звонила Раечка - бывшая сотрудница. Раечкой ее звали все - от младшего персонала до директора. Она была невысокого росточка, приятной полноты, очень миловидной и доброжелательной. Всех называла уменьшительно-ласкательными именами и окружающие невольно звали ее так же.
      
     Она спросила Ольгу, помнит ли она, что рядом с их зданием велись ремонтные работы одноэтажного дома. "Так вот, - продолжала Раечка, - там открывается новая фирма и им нужен секретарь. Я там уже побывала и поговорила с директором. Очень импозантный мужчина, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком (и откуда она успела узнать?). Говорила о тебе и он назначил встречу. Собирайся, я за тобой уже еду"...

     Ольга растерялась: секретарь. И что теперь с этим делать? Она даже представить себя не могла в этом качестве. Но, поскольку за ней уже ехала Раечка, отступать было некуда.

     Раечка хозяйским жестом открыла дверь кабинета директора. Навстречу им из-за стола поднялся высокий, крепкого телосложения мужчина. Седые волосы были гладко зачесаны назад и  длина их доходила до мочек ушей. Улыбчивые серые глаза тепло и заинтересованно смотрели на Ольгу так, что она почувствовала смущение.
     - Петр Климентьевич. А вас как величать?
     Это почти забытое и неупотреблямое слово "величать" ее обезоружило. "Еще скажи "сударыня" - мелькнуло в голове.
     - Ольга Андреевна.
     - Прошу вас, садитесь, пожалуйста. И сел сам только тогда, когда уселись дамы. Ольга отметила это.
     - Расскажите немного о себе, - обратился он к ней. - Мне ваша приятельница рассказала о вашей бывшей работе.
     - Извините, буду откровенна: моя работа никак не была связана с тем, что вам нужно. Я элементарно не понимаю сферу своих задач. Думаю, что напрасно вас обнадежили.
     Раечка удивленно посмотрела на Ольгу и, сославшись на неотложные дела, быстро вышла из кабинета.
     - Нет-нет, не будьте столь категоричны, - едва успев встать при уходе Раечки, Петр Климентьевич так и остался стоять.
     - Давайте сделаем так: вы поработаете недельку-другую, осмотритесь, постараетесь вникнуть в суть работы, познакомитесь с коллективом. Он еще не полностью сформирован, так что знакомиться будете по мере его расширения. Если почувствуете, что это не ваше - спокойно разойдемся, хотя, если честно, мне бы этого не хотелось... Да, есть один нюанс: раз в месяц я провожу совещания, на которые приезжают все начальники областных подразделений. Обычно такое совещание продолжается до позднего вечера. Сможете ли вы в такие дни не уходить в шесть вечера?
     Он выжидательно смотрел на Ольгу.
     - Мне нужно подумать и посоветоваться с домашними.
     - Да, это понятно. Хорошо. Мой водитель вас отвезет.
     - Нет-нет, спасибо. Я сейчас домой не еду. До свидания.
     - Надеюсь, до скорого, - улыбаясь и провожая до дверей, произнес Петр Климентьевич.

     Ольга вышла на улицу. В голове шумело. Всё было так неожиданно, сумбурно и не хотело укладываться во что-то определенное. Ольга зашла в кафе чтобы, как ей казалось, спокойно обдумать "неукладываемое". Не помогло. Она решила, что разговор с мужем всё поставит на свои места. Он всегда умел помочь разобраться, дать дельный совет.

      За ужином, рассказав о визите и новой для себя работе, Ольга выжидательно смотрела на домочадцев. Все почему-то притихли. Мама отозвалась первой:
     - Я надеялась, что ты хоть немного побудешь дома. Я тебя почти не вижу.
     Муж как-то настороженно спросил:
     - Сколько лет твоему директору?
     - Пятьдесят с хвостиком, - улыбаясь ответила Ольга, вспоминая Раечку, и добавила: - Раечка откуда-то узнала.
     Дети молчали.
     - Ну что же вы все молчите? Посоветуйте, скажите что-нибудь.
    Сын сказал: - Мамуль, ты смотри сама. Если тебе предложили попробовать себя на новом поприще, то дерзай! Если что - уйдешь. Пап, как ты считаешь?
     После небольшой паузы муж сказал: - Да, ты прав. Если мама не может посидеть дома, то, пожалуйста, пусть идет и "дерзает". И, уже обращаясь к Ольге: - Вот семейный совет дает тебе добро.
     - Как-то вяло вы мне его даете. Хорошо, я никуда не пойду, буду сидеть дома и варить вам борщи. Таков, видимо, мой удел.
     Тут же подскочила дочка: - Мамуся, не обижайся. Иди на свою новую работу, учись, вникай, а мы тебя поддержим. Просто для нас это неожиданно. Правда, мальчики?
     Она крепко обняла маму, поцеловала в щеку и сказала: - Я - за уроки. Завтра контрольная. Всем спасибо.
     Следом подошел сын, тоже обнял, поцеловал, сказал "спасибо" и тоже ушел.
     Муж подошел к Ольге, приобнял и посадил на диван:
     - Успокойся, любимая, ничего же не произошло. Просто мы поначалу растерялись, потому что думали, что ты побудешь немного дома, отдохнешь, а ты нас ошарашила, вот и всё. Хочешь - иди. Присмотришься к работе, к коллективу. Ты у меня умница и у тебя всё получится. Не волнуйся. Мы - рядом, я - с тобой.

     Утром позвонила Раечка: - Как дела? Что решила?
     И только сейчас Ольга поняла, что она не знает как связаться с Петром Климентьевичем:
     - Раечка, я даже не знаю номера телефона.
     - У меня есть. Так что ты решила? Как отреагировали домашние? Отпускают?
     - Как-то неохотно, но отпускают. Ты мне дашь телефон?
     - Сейчас приеду. Собирайся. И завари кофе, пожалуйста, а то я не успела позавтракать. По дороге куплю вкусняшек. Сладкое расслабляет, а тебе сейчас это особенно необходимо. Пока!

     Через некоторое время они сидели на кухне. Ольга приготовила бутерброды. Запах ароматного кофе дразнил и успокаивал.
     - Послушай, давай для начала позвоним. А вдруг там уже кого-то нашли?
     - Ночью! - рассмеялась Раечка. - Ну хорошо, позвоним, чтобы тебе было легче. Только говорить с ним будешь сама. А о чем ты собираешься с ним говорить?
     - Ну... спрошу - что, как и когда мне прийти?

     - Слушаю вас, - ответил мягко Петр Клименьтевич.
     - Добрый день, это Ольга Андреевна...
     - Я узнал вас, здравствуйте. Что вы решили? Что домашние? Порадуете меня или нет?
     В его голосе чувствовалось нетерпение.
     - Да, Петр Климентьевич, я согласна. Хотела узнать когда можно приступать?
     - Спасибо, Ольга Андреевна. Я рад. Мне не хотелось бы вас торопить. Сегодня четверг. Неделя идет к концу. Почты еще мало и я пока сам с ней справляюсь. Побудьте до понедельника дома, наверняка еще есть домашняя работа, а утром в девять я вас жду. Каждый понедельник я провожу планерку с начальниками отделов и как раз вас всем представлю. Вас это устраивает?
     - Да, вполне.
     - Договорились. До встречи и спасибо вам.
     - До свидания.
     Ольга с облегчением положила трубку. Непонятно почему, но она очень волновалась.
     - Ну что? - Раечка ждала, когда Ольга переведет дух. - Я не могу понять - почему ты так волнуешься?
     - Договорились на понедельник.
     - Вот и отлично! Поздравляю! Значит мы пока никуда не едем. Ладно, я помчалась по своим делам. Спасибо за кофе. Созвонимся.
     Она обняла Ольгу и уехала.

     - Уважаемые коллеги, представляю вам нового сотрудника - Ольга Андреевна - наш секретарь. Теперь все документы будут проходить через приемную, - и, обращаясь к ней, добавил, - прошу вас в наш коллектив и приступайте к делам. Желаю удачи.

     Ольга вышла в приемную. За столом кресло на колесиках, перед столом стоял стул. На нем сидела немолодая дама. Волосы были крашеные и отливали медью. Химическая завивка ухоженности не придавала. Ольга удивлялась дамам, которые стеснялись красиво нести свои годы. Ее даже немного раздражало: все равно видно, что уже возраст. Зачем молодиться? Это даже иногда выглядит смешно и нелепо. Достаточно быть опрятной и по мере возможности со вкусом одетой. "Не все так думают, - одернула себя Ольга, - не придирайся".
 
     - Меня звать Екатерина Григорьевна. За всеми канцтоварами  обращайтесь ко мне. Мой кабинет в конце коридора. Я уже знаю, что вас зовут Ольга Андреевна. Мне муж сказал. "А кто у нас муж?" - быстро пронеслось в голове. И, как будто отвечая, Екатерина Григорьевна добавила: Петр Климентьевич.
     "Вот как! Ну, ладно. Извините, что критиковала", - улыбнулась про себя Ольга.

     Почты с каждым днем становилось все больше. Ольга распечатывала конверты, подкалывала их к бумагам и весь этот ворох складывала в директорскую папку.
     Спустя неделю в приемную вышел Петр Климентьевич с разбухшей  папкой и улыбаясь сказал: - Ольгочка Андреевна, будем разбирать почту вместе.
     "Ольгочка" - это обращение слегка задело: какое-то панибратство, что ли? Но раздумывать было некогда.
     - Вы письма просматриваете? Читаете?
     - Как я могу читать чужие письма?
     - Но это же не частная переписка, - рассмеялся Петр Климентьевич. - Давайте смотреть. О чем в этом письме?
     Она начала читать и явно поняла, что оно касается финансового отдела. Взяла второе - конечно же, производственного, третье - касалось лаборатории.
     Ей стало неловко.
     - Извините. Я поняла. 
     - Пожалуйста, Ольга Андреевна, не волнуйтесь вы так. Не боги горшки обжигают. И да, конверты можете выбрасывать. Вот меня вы завалили бумагами, а главному инженеру, небось, ничего не носите, - и, хитро прищурившись, добавил, - он у нас рабочая лошадка. Из командировок не вылезает. Завтра приедет. Лев Николаевич. Молодой, энергичный, хваткий, как лев и... хорош собой. Смотрите, не влюбитесь.
    И, улыбнувшись, встал и ушел к себе.

    Ольга постепенно входила в курс дела, быстро сортировала документы и папка для директора заметно "похудела". Ей начинала нравиться работа: коллектив спокойный, доброжелательный, но что-то все-таки внутри царапало. Что?
    Она не слышала, чтобы директор говорил с кем-то на повышенных тонах. Когда он входил или выходил, то обычно очень широко распахивал дверь, видимо, из-за высокого роста. Так же широко шел в свой кабинет, приветливо и мягко улыбаясь Ольге.

     Познакомилась она и с главным инженером. Утром, придя на работу, услышала за его дверью разговор по телефону. Через несколько минут разговор закончился и он вышел в приемную:
     - Вы Ольга Андреевна? Правильно я понял? Ну...так... ничего..., - отойдя и оценивающе бросил он и быстро вышел. "Что "ничего"?
     Он действительно был моложе директора. Что поразило Ольгу - копна седых волос на фоне моложавого лица. "Точно грива у льва" - пришло невольное сравнение.
     Невысокого роста, с очень быстрой походкой в отличие от степенно-широких шагов директора, юркий и одет был по-рабочему: без лоска.
     Транспорт у обоих был соответствующий: у директора "Волга" последней модели, а у главного - УАЗик, как и положено "рабочей лошадке". Он и правда мотался по области больше, чем сидел в кабинете. С бумагами разбирался очень быстро и часто с ними шел непосредственно к исполнителю. Никакого чванства в нем не было.
     С водителями тоже было интересно. Того, который возил  директора все звали полным именем - Виктор. Это был молодой высокий мужчина, без подобострастия, уверенный в себе, немногословный, немного амбициозный.
     У главного - просто Вася. Невысокий, щупленький, совсем молодой и трогательно-стеснительный. Ну вот Вася и всё!

     Шло время. Ольга как будто больше не комплексовала по поводу своей "безграмотности", все казалось хорошо... до определенного момента.

     Начальником планового отдела была женщина по фамилии Рыхальская. Высокая, полногрудая дама с властным голосом и такими же властными манерами. Прежде, чем зайти в кабинет директора, придирчиво осматривала себя в зеркале, которое висело в приемной и, резким рывком поднимала свою большую грудь, как бы забрасывая ее назад. "Неужели нельзя все это проделывать в своем кабинете?" - думала Ольга, наблюдая за этими манипуляциями.
      Начальница шла к директору напрямую, чуть ли не ногой открывая дверь и не спрашивала - на месте ли он, занят ли.  Секретаря в приемной для нее не существовало.
     Ольга не знала как обращались подчиненные к руководителю отдела, но в кулуарах по имени-отчеству ее никто не называл. Только по фамилии.
    Однажды она пришла в приемную и с раздражением сказала, что ждет какой-то отчет, а его нет. По телефону ей сказали, что отправили и где он? Ольга спокойно ответила: - Когда придет, я принесу.
    Через-день или два, разбирая очередную почту, все письма, касающиеся планового отдела, Ольга сложила в папку и отнесла.
     Буквально через пять минут Рыхальская влетела как фурия в приемную:
     - Я хочу посмотреть когда это письмо пришло?
     - Сегодня.
     - Покажите мне конверт! Там должен быть штемпель с датой и я хочу его увидеть, - ноздри ее раздувались от гнева, казалось   что сейчас оттуда повалит дым.
     Сдерживая себя, Ольга сказала:
     - Конверты я выбрасываю. Почему вы мне не верите?
     - Куда выбрасываете? Ищите!
     - Вы мне предлагаете пойти на мусорку? Техничка туда все выносит.
     - Да! Идите на мусорку и ищите!
     Ольга не чувствовала себя виноватой, но поняла, что спорить и что-то доказывать бессмысленно. Она про себя решила, что пойдет, найдет этот злополучный конверт и тут же напишет заявление об увольнении. Она пошла во двор. Благо, что все конверты были в одной куче и сверху остальных бумаг. Нашла нужный и принесла. Рыхальская сидела в приемной и ждала. Посмотрела на штемпель, швырнула конверт на стол и, раздраженно хмыкнув, вышла, хорошенько стукнув дверью.
     Ольга написала заявление "по собственному" и положила с документами в папку директора. Он в эти дни был в командировке. Она подумала, что если бы он был на месте, Рыхальская такого бы тона себе не позволила. Но, написав заявление, Ольга успокоилась: ей уже все равно. Ее здесь больше не будет.

     Она ошиблась. Петр Климентьевич приехал и Ольга с тревогой ждала его реакции. Услышав его быстрые шаги поняла, что он идет в приемную. Дверь резко распахнулась. В руках было ее заявление.
     - Ольга Андреевна, - голос не предвещал ничего хорошего, - как это понимать? Что случилось? Стоило мне на пару дней уехать и вдруг вот это...
     У нее предательски защипали глаза. "Не хватало еще расплакаться".  Жаловаться? Сплетничать? Она опустила голову:
     - Просто подпишите.
     - Нет, так дело не пойдет. Рассказывайте. Идемте ко мне в кабинет. Давайте-давайте, - взяв ее под локоть, слегка приподнял. Зайдя в кабинет, нажал кнопку селектора:
     - Юра, посиди, пожалуйста, в приемной и ко мне никого не пускай. Я занят. Спасибо. - и, повернувшись к Ольге, жестом пригласил сесть и после нее сел сам. - Рассказывайте, кто вас обидел? Вы же не просто так написали заявление. Лев Николаевич? Кто?
     Ольга замялась:
     - Не моя эта работа, не моя.
     - Почему? - искренне удивился Петр Климентьевич, - мы же так хорошо начали с вами трудиться, у меня к вам абсолютно никаких претензий, вы мне нравитесь... - у него на мгновение дрогнул голос, он чуть поперхнулся, откашлялся. Ольга по-женски это отметила. Она собралась с духом:
     - Мне работа не нравится. Я вижу в ней что-то холуйское...
"Вот оно! Вот что меня не отпускало. Именно "холуйское" и это дала понять Рыхальская" - мысли быстро проносились в голове.
     - Господь с вами, Ольгочка Андреевна! Да как вам такое в голову пришло? Я даже забыл, что такое слово существует. Где вы его откопали? В чем вы его видите - это холуйство?
     - В том, что меня заставили рыться в мусорке и искать конверт. Вот, кстати, не надо их выбрасывать, чтобы потом не искать по мусоркам.
     Петр Климентьевич встал. Он весь напрягся:
     - Кто? - в голосе звучала сталь. - Я спрашиваю - кто?
     - Я не буду отвечать.
     - Напрасно! Я сейчас обойду все кабинеты и выясню.
     Расстегнув пиджак и отбросив полы назад, он засунул руки в карманы брюк и стал расхаживать своими широкими шагами по кабинету. Ольга сидела, боясь пошевелиться. Вдруг он резко повернулся: - Рыхальская! Это только она могла себе позволить такое! "Господи, прямо моими словами..."  Он продолжал: - Я все понял. Заявления не подписываю и прошу вас запомнить: вы - моя правая рука. Вы - мой надежный щит. От вас многое зависит. По секретарю судят о начальнике. Вам, естественно, сие неизвестно, но в кругах чиновников это аксиома. К кому первому обращаются посетители? К вам. Кто лицо предприятия? Вы! Вы - мое лицо. Понимаете? И повторяю еще раз: вы - моя правая рука. В общем так, работайте спокойно. Держите спину. Выбросьте из головы этот неприятный эпизод. Обещаю, что такого впредь не повторится. А Рыхальская перед вами извинится.
     - Ой, нет! - Ольга резко встала, - увольте! Прошу вас, Петр Климентьевич, не надо! Прошу вас!
     Он очень близко подошел к ней, коснулся ее подбородка, как бы чуть-чуть приподнимая лицо. Она уловила легкий запах парфюма.
     - Какая вы... Ладно. Пусть будет по-вашему. Я! - он сделал ударение, - прошу прощения за нее. Принимаете?
   Ольгу смутил и его жест, и близость, и теплый взгляд.
    Она увидела в нем мужчину...
    Где-то под ложечкой на мгновение появился легкий холодок. "Не надо!" - мысленно приказала сама себе и вышла из кабинета.
    Сердце колотилось где-то под горлом. Голове стало жарко. "Еще только этого не хватало".
   

    Ольге еще не было сорока. Невысокого роста, темноволосая, с короткой стрижкой. Волосы сами собой слегка завивались и были в аккуратном "лирическом беспорядке". Небольшая полнота ее не портила. Она знала, что нравится мужчинам, но пересекать линию вседозволенности она себе не позволяла. Да, она могла завести  легкий флирт, иногда на грани, но всегда во-время останавливалась, облекала все в невинную и приятную шутку. Некоторые мужчины обижались, а некоторые принимали ее правила игры и так же легко отступали.

     Ольга была в счастливом замужестве. Иногда она задавала себе вопрос: за что ей такая награда? Рядом был удивительный во всех отношениях Человек. Эрудированный, умница, мастер на все руки. В нем не было ни единого изъяна. Заботливый отец, преданный муж, хозяин в доме. Она была за мужем!
     В его умелых руках спорилась любая работа. Касалось ли пресловутых кранов, собственноручного ремонта машины, квартиры, стройки - один, без помощников пристроил к дачному дому большую веранду, сделал теплицу. За что бы ни брался - все получалось качественным и надежным
     А как он любил готовить! И готовил вкусно! Очень любил принимать гостей, щедро угощать и получать от этого удовольствие. Каждые выходные приходили друзья или приглашали к себе. Под
хороший коньячок были неспешные разговоры, при возникшем незлобливом споре обязательно вытаскивалась энциклопедия, дабы доказать оппоненту свою правоту. Скучно не было никогда. Расходиться не торопились и это было приятно.

     Разве можно было даже подумать об измене? Конечно же - нет!

     ... Ольга слегка испугалась своей реакции на внимание Петра Климентьевича. Его внимательные, с небольшим прищуром улыбчивые глаза волновали ее. Он смотрел особенно. Так смотрят на понравившегося ребенка - с мягкой улыбкой, заинтересованно.

     В один из дней он позвонил по внутренней связи:
     - Ольгочка Андреевна, скажите мне что-нибудь хорошее.
     - Что вы хотите услышать?
     - Не знаю. Просто хочу услышать ваш голос.
     В это время из своего кабинета вышел Лев Николаевич и, указывая на дверь директора, спросил:
     - У себя?
     Она кивнула, быстро положила трубку и тут же услышала громкий стук ладонью по столу. С чем это было связано?

     Как-то, уезжая на обед, он сказал:
     - Меня после обеда не будет.
     Объяснять ничего не стал.
     После обеденного перерыва в приемную зашел кадровик:
     - Звонил Петр Климентьевич, ему нездоровится и он не приедет. Просил, чтобы вы у него на столе взяли папку с документами и привезли ему домой. Через пару дней в министерстве совещание и ему надо подготовиться. Виктор ждет вас в машине.
     Кадровик вышел. "Почему я должна везти ему папку? Ее можно отдать Виктору и он отвезет", - размышляла Ольга, но в глубине души она эту просьбу поняла. Ее бросило в жар. Она знала, что дома он один. Жена уехала в санаторий. Две взрослые дочери жили отдельно. Мысли начали путаться: что делать?
     Зазвонил телефон.
     - Ольгочка Андреевна, - ее предательски снова обдало жаром, - вам передали мою просьбу? Папку возьмите не красную, а синюю. Я вас жду. Попросите Юру посидеть в приемной. Все-таки нужно чтобы на телефоне кто-то был. До встречи.
     "Никакая папка ему не нужна." В голове был туман. Ей нравился директор, импонировал его особенный взгляд, его, как бы невзначай накрывающая ее руку, широкая теплая ладонь. Утром, заходя в приемную, он непременно подходил к ее столу и, наклонившись над ней, тихо произносил: - Доброе утро.      Чувствовалась какая-то интимность в этом, казалось бы, рядовом приветствии. Она поняла, что стала ожидать его прихода и   легкое томление сопровождало ее потом весь день.
     Она вошла в кабинет, взяла синюю папку и вышла на улицу. Виктор с готовностью открыл дверцу машины.
     - Спасибо, Виктор. Вот папка и отвезите ее, пожалуйста.
     Водитель молча взял папку, положил на сиденье, сел в машину и уехал.
    Сердце бешено колотилось. Ольга похвалила сама себя и пошла в приемную.
     Через несколько минут вошел кадровик. Окна его кабинета выходили на улицу и он видел, что она не поехала.
     - Почему вы не поехали сами, а передали папку через водителя? Петр Климентьевич будет недоволен. Он не любит "самодеятельности" подчиненных. И мне из-за вас будет нагоняй.
     "Переживешь" - пришла мысль с оттенком небрежности.

     Утром Ольга с нетерпением ждала прихода директора. В коридоре послышались широкие шаги и дверь резко распахнулась. Петр Климентьевич подошел к Ольге и как обычно тихо проговорил: "Доброе утро", отошел в сторону и сказал:
     - А вы молодец! - и сделал ударение на последнем слове.
     "Вот это поворот, вот это да! Господи, как хорошо, что я не поехала!"

     В один из дней муж, подойдя сзади и крепко обняв жену, поцеловал в шею:
     - Как дела? Какая-то ты ходишь не такая. Уж не влюбилась ли ты? Смотри, красавица, уволю быстро.
     Немного помолчав, добавил: - И без выходного пособия! Ты меня знаешь. Докладывай партии и правительству (это была его любимая шутка). Сказал он это в шутливом тоне, но Ольга знала, что в этом тоне не все так безобидно.
     - Да докладывать особо нечего. Просто я ему нравлюсь и все.
     - А он тебе?
     - Ну, он хорошо ко мне относится. Мне это нравится и ничего более.
     - Завтра я за тобой приеду и посмотрю на него.
     Ольга улыбаясь повернулась к мужу:
     - Ты ревнуешь? Поверь, нет оснований. Надо быть абсолютной идиоткой чтобы изменять тебе. Я. Тебя. Люблю. Да, немного туманит его внимание, но мне, как женщине, это приятно. Приезжай. Я вас познакомлю. Ты понимаешь, меня этот человек удивляет. Он из простой деревенской семьи. Откуда в нем этот аристократизм, который проявляется в речи, манере держаться, уважении к окружающим. Его просто все боготворят. Ты сам увидишь и убедишься. К нему нельзя относиться равнодушно, как к обычному человеку. Он - неординарная личность, он уникальный.

     Муж действительно приехал. Специально знакомить их не пришлось. Оказалось, что работали они в одной системе и визуально были знакомы. Петр Климентьевич был неподдельно удивлен:
     - Так вот кто владеет таким сокровищем. Приятно, - и после небольшой паузы добавил, - и... понятно.
     Они пожали друг другу руки и директор уехал.
     - Ну что? - спросила Ольга.
     - Нормальный мужик.
     Для Ольги это была положительная оценка. Она почувствовала
 приятное спокойствие и мысленно была благодарна мужу за эту встречу.

     Где-то в середине осени у Петра Климентьевича был день рождения. Ольга за пару дней до этого дня зашла в цветочный магазин и стала рассматривать букеты, оценивая и размышляя - что бы могло подойти ему? Гвоздики ее не одушевляли, розы казались более дамскими, хризантемы были всевозможных цветов, но ей показалось, что это как-то мелко. Взгляд упал на гладиолусы. Каких только расцветок не было - красные, розовые, желтые, даже голубые. Ольга поняла, что она хочет только белые! Но таких не было. Она подошла к продавщице и спросила, можно ли заказать белые и назвала дату, к которой они ей нужны. Продавщица обнадежила Ольгу, что цветы будут.
     Ольге в этот день пришлось из дома взять большую устойчивую вазу, т.к. понятно, что в компании такого "добра" не было. Гладиолусы были великолепны! Чисто белые, без единого оттенка, высокие, величавые, торжественные.

     В коридоре раздались знакомые шаги. Широко распахнув дверь, как обычно, вошел Петр Климентьевич и, тепло улыбаясь, подошел к столу. Ольга встала и, опережая его, сказала:
     - Доброе утро, Петр Климентьевич, с днем рождения!
     Он слегка смутился:
     - Да. Конечно. Да. Вы меня застали врасплох. Я не ожидал. Спасибо. Да.
     "Господи, как мальчишка" - улыбаясь, подумала Ольга. Петр Климентьевич пристально посмотрел в ее глаза, наклонился очень близко к ее лицу и поцеловал в уголок губ:
     - Спасибо, - произнес он внезапно осипшим голосом и, резко повернувшись, пошел к себе в кабинет.
     Ольга прислушалась. Его шагов по кабинету слышно не было. Она поняла, что он  смотрит на цветы. И правда, дверь тут же открылась и Петр Климентьевич вышел:
     - Это вы? Это от вас? Это... - было видно, что он приятно удивлен, растроган, - вы меня удивляете, - через пару секунд добавил: - и радуете. Спасибо, я очень тронут вашим вниманием и цветы необыкновенные. Где вы их достали? Мужчине как бы не пристало любить цветы, тем не менее гладиолусы - мои любимые. Спасибо! Мне приятно.

     В этот день его кабинет был заставлен цветами всевозможных сортов. Его поздравляли отделы, приезжали из области. Как ни странно - гладиолусы были только  от Ольги. Вечером Виктор с Екатериной Григорьевной все букеты отвезли домой.
     Ольга зашла в кабинет. Петр Климентьевич сидел в кресле, расслабленно положив голову на подголовник. Увидев Ольгу, он быстро встал, застегнул пуговицу на пиджаке. На столе стояли гладиолусы. Их не увезли.
    - А почему вы домой не забрали мои цветы?
    - Можно мне не отвечать на этот вопрос?
    Он вышел из-за стола. Немного уставший вид придавал ему какую-то незащищенность. "Ему не хватает ласки и тепла. Его Катерина, видимо, этим не балует. В глазах столько тоски...". Мысли у Ольги проносились молнией.
    - До свидания, Петр Климентьевич, до завтра. Ольга быстро вышла. Ей было по-женски очень его жаль. За дверями она услышала сильный стук ладонью по столу.


     Прошло два года. "Утренний ритуал" продолжался, но такого трепета у нее уже не вызывал. Да, он был ей приятен, немного щекотал нервы и это давало импульс хорошего заряда на день.
 
      Ольга собиралась в отпуск. Каждый год в бархатный сезон она с мужем ездили к морю в Крым или на Кавказ. Ни один отпуск не проводили врозь. Новые знакомства иногда сопровождались удивлением: зачем ты приехал "со своим самоваром"?, на что муж непременно отвечал: жена для меня не самовар. Ольгу как-то один из таких дон-жуанов спросил: ну зачем ты с ним приехала? Мы бы с тобой такую любовь замутили... Ух! Правда, все эти разговоры были при обоих супругах. Тут же все "хотелки" превращались в шутку и все мирно расходились.

     Перед уходом Ольга передавала дела неизменному Юре. В процессе работы она узнала, что Юра - племянник Петра Климентьевича. Жена... Племянник... Тем не менее семейственности не наблюдалось. На работу и с работы директор ездил без жены. Она к нему в кабинет никогда не заходила. Отношения были официальными, дистанционными. С Юрой было то же. Никаких привилегий за исключением обращения - без отчества. Вероятно в силу его возраста: Юра был очень молодым и отчество как-то "не клеилось". 
     Зазвонил телефон внутренней связи:
     - Ольгочка Андреевна, зайдите.
     Она вошла в кабинет. Петр Климентьевич стоял у самой двери и прижал ее спиной. Ольга стояла на расстоянии вытянутой руки.  Он взял обеими руками ее лицо и тихо спросил:
     - Что вы со мной делаете? Я же влюбился как мальчишка. С первой встречи. Даже когда женился у меня не было таких чувств, какие я испытываю к вам...
     Он на несколько секунд прикрыл глаза, подняв вверх голову. Потом наклонился и поцеловал Ольгу в висок.
    "Стоп!" -  приказала себе Ольга  и высвободилась из его рук. Он смотрел на нее, слегка прищурив глаза, потом сделал глубокий вздох и, широко шагая, прошел к своему столу:
    - Я буду очень скучать и очень вас ждать. Очень скучать и очень ждать. Вы меня слышите?
     Ольга внутри вся сжалась. Мысли сбивались в комок: "Так нельзя, так нельзя!"
     - Да, я вас слышу.
     - А вы будете скучать?
     Ольга чуть улыбнулась в ответ. Он негромко стукнул кулаком о стол и встал:
     - Когда у вас самолет? Виктор отвезет вас в аэропорт, чтобы вы не ехали на перекладных.
     Она начала отнекиваться, но Петр Климентьевич был непреклонен:
     - Я хочу хоть что-то сделать для вас. Хоть как-то отблагодарить за то, что вы есть, за дни радости, которые вы мне дарили. Да, вот еще что: я смотрю на свой календарь и здесь на много дней вперед проставлены две буквы - Д и у. Это что?
    Ольга улыбнулась: - "Доброе утро". Каждый день буду вас приветствовать.
    Он рассмеялся от души: - Мне нравится. Спасибо. Ладно. С Виктором договоритесь сами, я его предупредил. И скажете ему день прилета. Он тоже вас встретит. И не сопротивляйтесь. Никакие отказы не принимаются. Счастливо вам отдохнуть! И помните о том, что я вам сказал.

    ... В аэропорту среди встречающих Ольга увидела Виктора. Он издали махал им рукой. Одет был, как всегда, опрятно, но в темной рубашке. Обычно он носил светлые. Спросил - как они отдохнули?
В ответ Ольга спросила о делах на работе. Он ничего толком не сказал и Ольга не настаивала. Ехали молча, благо, что недалеко.
     Подвез к дому, помог донести чемодан и уехал.

     Мама открыла дверь и с порога сказала, что звонила сотрудница и просила сразу же по приезду перезвонить. Ольга подошла к телефону, подняла трубку и в это время подошла мама и протянула газету. У Ольги затряслись руки и затуманились глаза: на странице был портрет Петра Климентьевича в траурной рамке и некролог. Обширный инфаркт.

     В приемную вошла Екатерина Григорьевна:
     - Ольга Андреевна, пожалуйста, зайдите в бухгалтерию. Сегодня девять дней. Там накрыли столы. Все уже собрались.

     Ольга на ватных ногах побрела в бухгалтерию. Она очень переживала эту трагедию. Глаза не просыхали от слез ни дома, ни на работе.  Неожиданная и нелепая смерть очень сильно ударила ее. Она не могла справиться с собой. Ей было стыдно перед мужем и детьми за свою неприкрытую слабость, за нескрываемую скорбь. Но муж на то и был любимым, чтобы понимать ее, сочувствовать и ни в чем не упрекать.
   
     Говорили самые хорошие слова, всех потрясла эта невозвратная потеря. Ему еще не было шестидесяти. Очень горько и больно было сознавать его безвременный уход и никто не мог себе представить, что такого потрясающего человека уже не будет рядом. Смириться с этим, принять и поверить - было невозможно.
     К Ольге обратилась вдова Петра Климентьевича:
     - Ольга Андреевна, скажите несколько слов. Вы больше всех нас были с ним рядом, - и через паузу с некоторым вызовом и нотками ревности добавила, - я знаю, что вы его любили.
     Ольга встала и, ни секунды не раздумывая, сказала:
     - Вам хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать тех, кто его НЕ любил! - она сделала ударение на "не любил!"
     Кто-то из мужчин громко произнес: - Это правда!
     Ольга продолжила:
     - Да, Петр Климентьевич был уникальной личностью. Прекрасный руководитель, глубоко порядочный, всеми любимый и уважаемый человек. С такой потерей смириться невозможно.
    Последние слова буквально застряли в горле. Не сдерживая слез, она села. Дамы тоже поднесли платки к глазам. Мужчины откашливались, кряхтели и ерзали на стульях. Всем было не по себе...

     На следующий день утром в приемную зашел Виктор:
     - Извините, Ольга Андреевна, что я вам в аэропорту ничего не сказал. Я не хотел вас расстраивать, - он протянул лист бумаги, - положите в папку Льва Николаевича. Это заявление об увольнении. Я больше здесь находиться не могу. Это очень тяжело. Я же с Петром Климентьевичем проработал двадцать два года. Пришел к нему совсем мальчишкой. Он очень много для меня сделал.  Не знаю как я переживу.
     Глаза его заблестели.
    
     Ольга открыла папку Льва Николаевича и положила заявление Виктора. Ее заявление там уже лежало.

P.S.
Земля уходит из-под ног..
Весь мир качается устало...
Вся сжалась я в тугой комок,
Когда внезапно Вас не стало.
И бьется сердце тяжелей,
И горя боль уносит силы,
И сознавать мне все больней,
Что рядом нет ладоней милых.
Смешались боль, и крик, и слезы,
И слышу Ваше я: "Крепись!"...
...Скрестились жизни две дороги,
Чтоб так сурово разойтись...
сентябрь-2022.