Киргизия 1983-1984 продолжение

Услышала я как-то разговоры взрослых о Пасхе – слово-то какое! Из любопытства я спросила, что такое эта Пасха. Мне рассказали, что это православный праздник. Слово «православный» меня вообще не заинтересовало. А заинтересовало, что ещё бывает какая-то еврейская Пасха и что в жертву приносят маленьких нееврейских детей (поймают, если будешь один, и утащат), с их кровью мешают тесто и выпекают специальный хлеб (понятно, что мацу – но тогда я не знала такого кондитерского изделия; понятно, что речь шла о так называемом кровавом навете на евреев, вспомните хотя бы дело Бейлиса 1911 года). И ни один раз в детстве я слышала эту историю про еврейскую Пасху. И что-то даже вроде писали в газете... Кратко изложено в Википедии: https://ru.wikipedia.org/wiki/Кровавый_навет_на_евреев. А тут вообще какие-то страсти: http://www.hrono.ru/libris/lib_b/butkev09.html.
Стукнуло мне в голову, что я уже большая и самостоятельная. Дай, думаю, пойду сама к себе в городок. Пошла. Ну, хорошо, дорогу нахожу – это ли не признак, что действительно всё могу?
Добежала до аллейки – и тут вспомнила про жертвы в еврейскую Пасху. Ужас меня охватил! Я же одна! Тут же мне ещё и цыгане померещились. Взрослые говорили, что и они детей воруют, что они кочуют, то есть могут меня увезти незнамо куда от всех моих родных, от мамы и папы. Пустилась я бегом обратно...
Что касается Пасхи, то была она 22 апреля в 1984 году. И были куличи, и крашеные яйца, и христосование. Вот основная ассоциация с Пасхой. Но так и не стал этот праздник нашим (в семье) и моим.
На следующий день исполнилось мне четыре года!

Не прошла даром моя первая попытка – моё устремление к самостоятельности. И вот как оно проявило себя.
Как-то родители объявили мне, что на выходные отдадут меня бабе Ане. Было это необычно, ведь выходные я как раз всегда проводила с родителями. Я поинтересовалась, почему, и они ответили, что в эти выходные не будет у них выходных, что заняты они будут по работе. Закрались у меня подозрения.
Субботним утром отвели меня к бабуле (было это в конце весны или летом, наверное).
На целый день мне занятие – размышлять, может ли такое всё-таки быть, чтобы родители в выходной пошли на работу. Стало мне казаться, что мама и папа обманули меня. Решила я свою догадку проверить – вдруг они дома. И где-то во второй половине дня я потихоньку от бабы Ани пошла в свой городок. Нет, еврейская Пасха меня сейчас не пугала (она уже прошла), а цыгане казались далёкими – никогда я ещё не видела их. Представляете то чувство, когда ты вырвался ото всех своих взрослых и совершаешь ПОСТУПОК? Оно (чувство) поглотило мой разум полностью. Да, я – герой, потому, что САМА пошла к себе в городок. Это сделка с самой собой – а так ли хорошо ты помнишь дорогу, по которой до этого момента ходила только со взрослыми?
Я не заплутала – добежала по аллейке. Каким-то образом перешла дорогу. Вот и наш дом. Подъезд. Поднялась на свой этаж и стала дёргать ручку двери. НО ДОМА НИКОГО НЕ БЫЛО!
Спустилась вниз. Стою у решётки подъезда и раздумываю. Значит, не обманули?.. Тереблю своё прекрасное платье из белого гипюра (бабой Аней сшитое, речь о нём была) – наверное, меня хотели нарядить в этот выходной день. Просто ради выходного дня. Но всё равно – могут ли они быть на работе, родители?..
Стою, соседи ходили (не помню кто), спрашивали о чём-то. А совершить ещё один геройский поступок – вернуться к бабе Ане – совесть не позволяет. Представить, каково сейчас бабе Ане, – не умела ещё поставить себя на чьё-то место. И тут вижу – она идёт, торопится. А ведь ей уже 74 года! Всё, думаю, попадёт мне...
Не попало. Всякое, видно, баба Аня от своих подопечных детей повидала на своём веку. Маму мою она палкой наказывала. Меня – нет, не наказывала, мама запретила, да и любила она меня... Спокойно она меня попросила рассказать, почему убежала к себе в городок. Я всё и выложила – хотела родителям урок преподать, проверить, дома ли они, не обманули ли. Покачала баба Аня головой, поднялись мы к нам в квартиру, был у неё ключ запасной – показала она мне, что нет дома мамы и папы. И открыла правду: поехали они в Узбекистан на экскурсию, скоро вернутся и заберут меня. Потом собрались мы и пошли обратно.
Как бабуля догадалась, что я в наш городок убежала, для меня до сих пор загадка.
Обидно мне было. Я бабулю спрашиваю: неужели не могли и меня взять? Поняла она моё состояние – будто бросили. И стала мне рассказывать про Узбекистан, что сама там была. В Бухаре видела башню, с которой сбрасывали преступников и неверных жён.
Родители привезли набор открыток архитектурных памятников Узбекистана. Всегда и много раз с удовольствием рассматривала я их и мечтала посетить. И не воплотилась моя мечта в жизни.
Не сказала я родителям про то, что всё узнала, про свою обиду на них. И баба Аня сохранила в тайне – станут ругать, что упустила меня. Я поделилась с мамой через много лет... до сих пор обидно. Потому что вовремя не сказала. Не надо утаивать обиды, надо высказывать их сразу. Такой урок я усвоила. Для детей своих легенды не выдумываю. 
 
А вот на работы в колхозы родители брали меня охотно. Как картошку помогала собирать, знаю по рассказам мамы. Хотела больше набрать картошин, а ручки маленькие – падают картофелины, сержусь.
Капустное огромное поле помню.
И самое главное: как обедали с мамиными коллегами по министерству – будто пикник у нас был. Почему-то папа тоже был с нами.
И можно было овощи домой брать.
До сих пор считаю, что это было одно из полезных мероприятий в советское время (для жителей города).

В эту поездку родители взяли и меня – на Чон-Таш (по-русски: Большой Камень). Как я помню, организовал минвуз. Правда, с нами поехал папа, так что может быть, поездка была от его работы (Базы автотранспорта и механизации 3414).
Далее я приведу фрагмент текста своей статьи «Ода лыжам»:
«Когда я была маленькой, зимы были не очень снежными, но достаточно снежными, чтобы ходить на лыжах, – правда, не в городе. Зато горы – рай для любителей зимних видов спорта. Но до гор надо было ещё ехать.
Подробностей поездки не помню. Помню только первую встречу с высокогорьем и как там было красиво. Везде белый-белый чистый снег, солнце сверкает и отражается от него, тепло и даже жарко. Гигантские горы – так мне тогда казалось. Но они великолепны, не придавливают собой, а будто вместе с ними растёшь всё выше и выше. Просторно. И с этих высоченных гор вниз съезжают малюсенькие люди. Люди кажутся очень маленькими среди гор. А я вообще, наверное, – муравьишка.
Сильнейшее впечатление детства. После уже никогда не разлюбишь горы, они будут притягивать, как магнит. Они и раньше притягивали, маяча за окном моей комнаты. Особенно по утрам, когда воздух прозрачен, а снежные верхушки гор сверкают под солнцем. Врезано в сознание. Но теперь их надо осязать, подниматься и трогать, и лежать на травах, которые устилают их, прикасаться к их тёплым каменным телам. А не только смотреть на них.
И вот вниз собирается ехать мой папа. И тут я впервые узнаю, что он умеет обращаться с лыжами. Для меня это второе откровение за день. Разумеется, деятельной девочке тоже требуется испытать лыжи. Папа говорит: подожди, я съеду с горы, а потом дам тебе лыжи… Жду с трепетом, и очень волнуюсь за папу, потому что каким-то образом понимаю, что с такой высоченной горы съехать непросто, дело серьёзное. Хочется и мне скатиться…
Жду я долго. Папа едет долго, хоть и быстро. А потом же ещё и подниматься надо.
Но вот он ставит лыжи на ровную площадку. И говорит, чтобы я не снимала сапожки, а прямо так становилась в большие ботинки. Не помню: то ли это лыжи с казёнными ботинками, то ли это папины. Лювлю себя на мысли, что совсем забыла, где же мама, что она делала. На лыжах она даже и не пыталась кататься. Короче, влезла я в ботинки, папа меня немного направлял, потом я сама стала передвигаться. Разумеется, без палок. На длинных лыжах. Детских не было на базе, что ли? Мне очень понравилось, и я не хотела покидать лыжи. Я даже хотела съехать с горы. У папы получилось – значит, и я смогу. Вот мысли ребёнка. В том возрасте ребёнку ещё кажется, что ему всё по плечу… Он хорошо подражает, хорошо учится и запоминает на всю оставшуюся жизнь. Но, конечно, с горы папа меня не пускает. А небольших горок, как и ровных больших площадок, там нет. Со слезами, упрямо я не хочу отдавать лыжи… Как меня отвлекли и уговорили – наверное, мама позвала кататься на санках.
Катание на саночках в киргизских горах – отдельная тема. Конечно, для простых саночников (мам или пап с детьми) были выделены определённые зоны. Спуски для лыжников покруче.
Я понимаю, что маме страшно. И мне тоже становится страшновато. Но раз уж решили ехать, то назад пути нет.
И вот поехали! Всё быстрее и быстрее! Ух, как захватывает дух. Раньше я ещё никогда так быстро не передвигалась. Мама крепко меня держит и стойко не подаёт виду, что ей тревожно, что мы перекинемся на полном ходу. Вообще, как теперь понимаю, так съезжать вдвоём на маленьких саночках с высокой горы действительно очень опасно. Я бы даже и не стала без тренировки съезжать с дочкой. Там остановиться без риска повредить ноги при торможении очень трудно. И вокруг катятся такие же «смельчаки»… Снизу натянута рабица – видимо, затем, чтобы не вылетали и не разбивались.
Вот она, моя первая встреча с лыжами!
К сожалению, я не помню, что это была за база, у родителей теперь уточнить невозможно – нет их со мной.
Только помню, что недалеко от Фрунзе, ехали недолго. А базы были такие: в ущелье Оруу-Сай, «Политех». Но всё-таки, скорее всего, всё происходило на Чон-Таше.
С момента моего первого знакомства с лыжами я начала мечтать научиться на них ходить. Однако почему-то мы больше не ездили на горнолыжные базы. В городе же заниматься зимними видами спорта было почти невозможно. Мало снега, и недолго он держался».
Чон-Таш – очень хорошее место было, но потом мы узнали, какая участь постигла его в 30-е годы XX века. Открылось это через несколько лет после нашей поездки туда. Чекисты, гепеусты, гепеушники пользовались им в своё удовольствие, а заодно и расстреляли там «врагов народа», в том числе и Торекула Айтматова – отца Чингиза Айтматова. Очень хорошо и подробно повествует в своей книге «Белые страницы истории» сестра Чингиза – Роза Айтматова. Найдите и прочитайте – не пожалеете. У меня эта книга есть на русском языке в электронном виде.
Село Чон-Таш в Аламудунском районе Чуйской области носит сейчас имя знаменитого кыргызского актёра, выдающегося художника и просто стойкого человека Суйменкула Чокморова, он там родился. Сейчас там же находится мемориальный комплекс «Ата-Бейит» («Могила отцов») – музей и захоронение жертв репрессий 1930-х годов.
Чон-Таш: https://www.youtube.com/watch?v=_UEYXn9sNb8.
Роза Айтматова: https://www.youtube.com/watch?v=PFNsjLxCmd4.

Как-то папа отправился в командировку – в Ленинград. Конечно, все мы тогда мечтали попасть в этот казавшийся нам необыкновенным город. В эту поездку я очень просилась с ним. Но, конечно же, было нельзя. И мама тоже хотела поехать, она никогда не была в Ленинграде. Она напомнила папе, что он её и в прошлый раз не взял с собой, в 1977 году. Папа только спросил у нас, что нам привезти. Так у нас всё было, поэтому мы сказали: себя привези!. И тогда он привёз не только себя, ещё мне сапожки кожаные с меховыми отворотами и набор простых карандашей. Сапожки были очень качественные и мне нравились. Носила их долго, а потом они перешли в наследство моему племяннику Диме. А вот набор карандашей хранится у меня до сих пор – это память о папе и о том, былом Ленинграде.
Маме он тоже что-то привёз в подарок – а я не помню.